Узники своих тюрем (джен)

Словно громом пораженная, Фиамма держала в руках открытки, адресованные ей. В этом не было сомнений, ведь на них был изображен Мадрид, а текст на обороте написан на испанском знакомым почерком. Это писал отец: своеобразное написание буквы "f" и завитушки у "L" нельзя было ни с чем спутать. Она пробежалась глазами по тексту, чтобы убедиться, что там не написано ничего, что имело бы срочность. Подрагивающие руки машинально положили открытки в сундук рядом с надкушенным печеньем.

Это не могло быть ошибкой. Мисс Джи их украла. Это было настолько нелепо, что захотелось рассмеяться. И она бы рассмеялась, если бы только не чувствовала эту горечь и разочарование. Фиамме вдруг стало тошно оттого, что она находилась в одной комнате с этим человеком. Она уже поняла, что ей здесь не рады. Ей говорили об этом в лицо и не раз. Но это... Это было просто смешно.

Фиамма резко обернулась и тут же наткнулась на странный взгляд своей учительницы. Выражение лица той почти не поменялось, когда Фиамма стала наблюдать за ней. Мисс Гриббен выглядела как кобра, готовая к броску. Она сидела в кресле с бокалом чего-то густого, а в другой руке была зажата сигарета. Темные глаза вкупе с таким же платьем производили жуткое впечатление.

Мисс Гриббен, до этого будто задержавшая дыхание, резко вздохнула, когда встретилась глазами с Фиаммой, и тут же отвела взгляд.

— О, эта история началась еще в Африке, — начала она поспешно.

Фиамма, находившаяся все еще в некотором оцепенении от того, что увидела, прислушалась к рассказу учительницы. Она хотела понять, что с той происходит и что вынудило её красть. Она ведь могла попросить. Фиамма с удовольствием поделилась бы печеньем и показала открытки. Возможно, даже перевела бы их на английский. Разве сама Фиамма не дала ясно понять, что не настроена против них, просто ей порой необходимо оставаться наедине? Что одиночество нужно ей, как воздух.

История, которую пережила мисс Джи, подозрительно походила на сюжет книги, прочитанной Фиаммой очень давно. Мэри Кингсли, кажется. Эту повесть подарил отец однажды, когда они вернулись из Сомали. Он тогда даже сравнил свою дочь с этой самой храброй Кингсли. Фиамму будто окатили холодной водой.

Мисс Джи солгала.

Это было так... гнусно и жалко, что Фиамма едва смогла подавить вздох разочарования. Видимо, глаза её все-таки выдавали, так как учительница, заметив такое пристальное внимание, тут же закашлялась и постаралась сменить тему.

Фиамма внимательно посмотрела на сверстниц. Они заглядывали мисс Джи в рот и изумленно охали, слушая её небылицы. Рэдфилд смотрела на своего кумира не отрываясь, другие с восхищением трогали шляпы и наряды, якобы привезенные из Африки. Фиамма поняла, что даже если она и скажет правду, её не захотят услышать. На самом деле, поняла она это гораздо раньше.

Чувствуя невообразимую неприязнь и отвращение к мисс Гриббен, Фиамма легко обошла остальных девочек со спины и вышла за дверь. Она буквально ощущала на себе прожигающий взгляд лгуньи и ненавидящие — одноклассниц.

* * *

Осень понемногу наводила свои порядки, и дожди, которые еще в начале сентября были редким явлением, участились. Особенно долго моросило по ночам, но до грозы дело не доходило. Мерное постукивание капель за окном действовало на Фиамму успокаивающе, но не сегодня. Этой ночью она долго не могла сомкнуть глаз, вместо этого размышляла. Слегка поддавшись эмоциям, тонкой рукой Фиамма сжала простынь так, что костяшки пальцев побелели, а сама ткань оказалась смята и немного растянута. Разумеется, она не могла поговорить ни с кем о том, что происходило с ней в интернате. Ни одна живая душа, находившаяся в школе Св. Матильды, не понимала её или не хотела понять.

"Мисс Коронна, не стесняйтесь, Вы всегда сможете обратиться ко мне по любому вопросу".

Слова мисс Нивен эхом отдались в голове Фиаммы. Право слово, не будет же она к ней обращаться по поводу открыток или неприятностей с девчонками. Да и сама мисс Нивен как будто старалась специально угодить ей, выделить ее, чего сама Фиамма не хотела. Почему-то учителя вели себя с ней не так, как с остальными девочками. Они улыбались, всегда были вежливы и обходительны и никогда не смели ударить указкой. Её считали принцессой, и сама она немного смущалась от такого обращения.

Невольно вспомнилась одна ночь, когда Рози проснулась и стала отчего-то звать свою маму, будто не до конца осознавая, что находится не дома. Тут же в спальню вбежала воспитательница, следившая за порядком, и стала утешать девочку. Проснувшаяся от шума Фиамма спросонья наблюдала за происходившим, что и заметила воспитательница. Успокоив Рози, она быстрыми шажками пересекла половину комнаты и, на секунду задумавшись, сделала перед Фиаммой реверанс. Сейчас это воспоминание заставило ту хихикнуть и тут же зажать себе рот, чтобы не разбудить остальных, но тогда ситуация казалась чем-то нелепым.

Отца здесь рядом не было. Фиделя, ее возлюбленного, тоже. По сердцу будто провели ножом. Ей тяжело давалась разлука с домом и близкими людьми. Порой, когда Фиамма лежала вот так на кровати и не было ничего, что могло бы отвлечь от липких мрачных мыслей, тоска и боль накатывали волной. Холодной, как и вода, в которой мисс Гриббен заставляла её плавать. И почему-то становилось страшно. Нет, она никогда не страшилась одиночества. Но одиночество и покинутость — вещи разные. И если первое было комфортным состоянием, то второе заставляло внутренности холодеть.

Цепочка мыслей снова привела к тренеру по плаванию. Не хотелось оставлять все как есть. Фиамма ничего не могла и не хотела рассказывать девочкам, но она твердо решила призвать к ответу саму учительницу. Мисс Гриббен могла с упоением врать своим воспитанницам — видит бог, они и рады были слушать её, не задумываясь над смыслом услышанного, — однако сама Фиамма в этом участвовать не собиралась. И все же в голове образ преподавателя и наставника не вязался с образом вора — почему-то хотелось не обвинить в краже, а узнать причину. Отец всегда говорил, что люди, которые врут другим, пытаются прежде всего убедить себя самих, что их ложь — правда. Возможно, эти открытки были способом убедить себя в чем-то, например, в какой-нибудь придуманной истории про Испанию. Зачем их вообще придумывать? Фиамма вот обходилась сказками; всем понятно, что они вымышлены, в них никто и не верит, но хочется задуматься.

Так, поразмышляв еще немного о мотивах необычной кражи, она погрузилась в спасительный сон.

* * *

Фиамма проснулась раньше всех. Лучи света давно проникли в душную комнату, один из них освещал предметы на её прикроватном столике. В Испании было принято вставать очень рано даже по выходным дням, коими были субботы. Накинув на себя висевшую на стуле кофту, она пошла в душ — стояла под горячими струями и пыталась отмыться от всего, о чем думала прошлой ночью. Ей что-то снилось; содержание трудно было вспомнить, но на душе́ после сна было горько.

Переодевшись в кораллового цвета платье и расчесав волосы, Фиамма решила выйти наружу, благо все спали и её отсутствие никто бы не заметил. Так хотелось на свободу, подальше отсюда. Она не могла дождаться момента, когда сможет еще раз выскользнуть за пределы школы и провести хотя бы час, гуляя по улицам. Увы, усилившееся внимание со стороны одноклассниц мешало — её бы раскрыли. Однако стены интерната давили на Фиамму, и единственное, что помогало держаться, — надежда, что отец заберет её, а также редкие запрещенные прогулки.

День обещал быть неплохим, на это указывала сама погода: на листьях лежала роса, воздух был свежий, но достаточно теплый, чтобы Фиамма могла им насладиться. Она неторопливо подошла к берегу в надежде занять лодку и полежать, глядя на лазурное небо, пока не настанет время завтрака.

Однако вопреки ожиданиям лодка оказалась занята. По спине Фиаммы пробежали мурашки, когда она увидела, кем именно. Мисс Гриббен отплыла на небольшое расстояние и сидела, сложив ноги по-турецки. Она находилась спиной к Фиамме. Будто почувствовав её взгляд, мисс Джи повернула голову. В удивлении она приподняла брови, но через секунду улыбнулась и в знак приветствия даже помахала рукой.

— Доброе утро, Фиамма! — произнесла она негромко, но весьма отчетливо, так, что та услышала её.

Первая мысль, которая пришла в голову Фиамме, — сделать вид, что она и не собиралась на лодку, и просто вернуться обратно в интернат. Сообразив, что игнорирование будет очень невежливым с её стороны, она холодно ответила:

— И вам, мисс Гриббен.

Между ними возникло неловкое молчание. Фиамма смирилась с тем, что уйти ей уже не удастся, а сама мисс Джи, кажется, даже была рада компании.

— Тебе нравится иногда приходить к лодке, не так ли? Признаться, я немного не ожидала увидеть тебя так рано утром, — в темных глазах появились искры интереса.

Тренер по-прежнему приветливо улыбалась. Развернув лодку так, что получилось повернуться к Фиамме всем телом, мисс Гриббен приложила руку козырьком, надеясь спрятать глаза от солнца и получше рассмотреть воспитанницу.

— У нас в Испании принято вставать рано. Это привычка, — ответила Фиамма, — даже по субботам и воскресеньям.

— Может быть, раз мы сегодня обе встали так рано, ты ко мне присоединишься? — тренер взглядом указала на дно лодки и пытливо посмотрела на Фиамму.

После некоторого времени молчания она получила ответный кивок и приплыла к берегу.

Фиамма отказалась от предложенной ей руки, чем заслужила недоуменный и слегка обиженный взгляд. Сев в лодку, она почувствовала себя очень неуютно и решила сосредоточиться на рассматривании пейзажей. Против воли вспомнилось вчерашнее неприятное открытие, и в душу вновь закралось отвращение. Фиамма то и дело ловила на себе взгляды мисс Гриббен. Та будто поджидала её с самого утра, иначе зачем бы ей вставать так рано? Никто из преподавателей в это время не просыпался, и территория была абсолютно пуста.

Решительно подавив неприятные мысли, Фиамма слегка вскинула подбородок и заставила себя отвлечься, рассматривая водную гладь.

Вновь воцарилась тишина.

Первой неловкое молчание нарушила мисс Гриббен.

— Ты ведь путешествовала с отцом, не так ли? — она выглядела искренне заинтригованной.

В темных глазах плясали искорки интереса, и, если бы не подувший внезапно ветер, который растрепал её прическу, тренер не отвела бы взгляд. Про себя Фиамма отметила, что даже с растрепанной прической та выглядела впечатляюще. Правда, после вчерашнего сама она никакого благоговения не испытывала.

— Да, мисс Гриббен, — сдержанно ответила она.

— Расскажешь о том, где была?

— В Сомали. Мы катались на слонах, — нехотя начала Фиамма, — были в Абиссинии, на островах Додеканес и в Париже. Это не было приключениями, мы просто путешествовали. Париж — грязный город... Вы любите Париж?

— Я люблю путешествовать, — протянула таинственно мисс Джи, — Однажды и я продолжу исследовать этот мир. У нас ведь это в крови, не так ли? Ты не такая, как другие девочки. Они еще ждут, когда у них начнется жизнь. А ты уже живешь.

— Но ведь вы можете прямо сейчас отправиться куда душа пожелает. Что вас держит?

— Я здесь из-за моих девочек, это очевидно. Когда уйдут они, уйду и я.

Они обе замолчали. Фиамма погрузилась в свои мысли, её взгляд замер где-то на водной глади, а мисс Джи, ещё раз посмотрев на её лицо, повернулась в сторону и зажгла сигарету.

— Мисс Гриббен... — Фиамма не узнала свой голос. Ей пришлось немного прокашляться, чтобы он не казался глухим.

— О, прошу, называй меня просто мисс Джи. Меня так зовут все мои воспитанницы, — с улыбкой ответила та.

— Мисс... Джи... Вы поняли, что написано на открытках?

— Какие открытки, что ты имеешь в виду? — улыбка медленно сошла с лица, взгляд стал будто жестче и опаснее.

— Те, которые мне прислал отец. Они у вас в сундуке. Вам не нужно лгать мне. Я не понимаю, почему вы взяли у меня их, не спросив, и не знаю, почему рассказанная вами вчера история так похожа на сюжет одной книги.

Мисс Джи не ответила. Она побледнела и, казалось, задержала дыхание. Во взгляде читался плохо скрываемый страх.

— Я не говорила ни о чем остальным девочкам, — добавила Фиамма, заметив, как напряжена собеседница, — не вижу в этом смысла; они восхищены вами и не захотят верить, что эти рассказы взяты из книг. Но от вас мне бы хотелось слышать только правду, либо лучше и не отвечайте вовсе.

Сказав это, Фиамма отвела взгляд и замолчала. Между ними снова повисла тишина, но в этот раз она была куда более неловкой. Было ощущение, что мисс Джи о чем-то напряженно думала и будто бы боролась с собой. Чтобы скрыть нервозность, она уже было достала новую сигарету но, повертев её в руках, убрала. Фиамма и не надеялась на ответ, она просто хотела дать понять, не при всех, разумеется, что не будет с упоением слушать неприкрытую ложь и восхищаться ей. Право слово, уж лучше совсем быть в одиночестве и держаться на расстоянии от них.

— Нет, Фиамма, я не знаю, что написано на твоих открытках, — вдруг произнесла мисс Джи тихо и попыталась улыбнуться.

— Я могла бы их перевести, — та была рада, что мисс Джи, пусть и таким образом, призналась и не скрыла правду об украденных письмах. Возможно, она не настолько плохой человек, каким показалась вначале.

Фиамма улыбнулась в ответ.