Узники своих тюрем (джен)

Словно громом пораженная, Фиамма держала в руках открытки, адресованные ей. В этом не было сомнений, ведь на них был изображен Мадрид, а текст на обороте написан на испанском знакомым почерком. Это писал отец: своеобразное написание буквы "f" и завитушки у "L" нельзя было ни с чем спутать. Она пробежалась глазами по тексту, чтобы убедиться, что там не написано ничего, что имело бы срочность. Подрагивающие руки машинально положили открытки в сундук рядом с надкушенным печеньем.

Это не могло быть ошибкой. Мисс Джи их украла. Это было настолько нелепо, что захотелось рассмеяться. И она бы рассмеялась, если бы только не чувствовала эту горечь и разочарование. Фиамме вдруг стало тошно оттого, что она находилась в одной комнате с этим человеком. Она уже поняла, что ей здесь не рады. Ей говорили об этом в лицо и не раз. Но это... Это было просто смешно.

Фиамма резко обернулась и тут же наткнулась на странный взгляд своей учительницы. Выражение лица той почти не поменялось, когда Фиамма стала наблюдать за ней. Мисс Гриббен выглядела как кобра, готовая к броску. Она сидела в кресле с бокалом чего-то густого, а в другой руке была зажата сигарета. Темные глаза вкупе с таким же платьем производили жуткое впечатление.

Мисс Гриббен, до этого будто задержавшая дыхание, резко вздохнула, когда встретилась глазами с Фиаммой, и тут же отвела взгляд.

— О, эта история началась еще в Африке, — начала она поспешно.

Фиамма, находившаяся все еще в некотором оцепенении от того, что увидела, прислушалась к рассказу учительницы. Она хотела понять, что с той происходит и что вынудило её красть. Она ведь могла попросить. Фиамма с удовольствием поделилась бы печеньем и показала открытки. Возможно, даже перевела бы их на английский. Разве сама Фиамма не дала ясно понять, что не настроена против них, просто ей порой необходимо оставаться наедине? Что одиночество нужно ей, как воздух.

История, которую пережила мисс Джи, подозрительно походила на сюжет книги, прочитанной Фиаммой очень давно. Мэри Кингсли, кажется. Эту повесть подарил отец однажды, когда они вернулись из Сомали. Он тогда даже сравнил свою дочь с этой самой храброй Кингсли. Фиамму будто окатили холодной водой.

Мисс Джи солгала.

Это было так... гнусно и жалко, что Фиамма едва смогла подавить вздох разочарования. Видимо, глаза её все-таки выдавали, так как учительница, заметив такое пристальное внимание, тут же закашлялась и постаралась сменить тему.

Фиамма внимательно посмотрела на сверстниц. Они заглядывали мисс Джи в рот и изумленно охали, слушая её небылицы. Рэдфилд смотрела на своего кумира не отрываясь, другие с восхищением трогали шляпы и наряды, якобы привезенные из Африки. Фиамма поняла, что даже если она и скажет правду, её не захотят услышать. На самом деле, поняла она это гораздо раньше.

Чувствуя невообразимую неприязнь и отвращение к мисс Гриббен, Фиамма легко обошла остальных девочек со спины и вышла за дверь. Она буквально ощущала на себе прожигающий взгляд лгуньи и ненавидящие — одноклассниц.

* * *

Осень понемногу наводила свои порядки, и дожди, которые еще в начале сентября были редким явлением, участились. Особенно долго моросило по ночам, но до грозы дело не доходило. Мерное постукивание капель за окном действовало на Фиамму успокаивающе, но не сегодня. Этой ночью она долго не могла сомкнуть глаз, вместо этого размышляла. Слегка поддавшись эмоциям, тонкой рукой Фиамма сжала простынь так, что костяшки пальцев побелели, а сама ткань оказалась смята и немного растянута. Разумеется, она не могла поговорить ни с кем о том, что происходило с ней в интернате. Ни одна живая душа, находившаяся в школе Св. Матильды, не понимала её или не хотела понять.

"Мисс Коронна, не стесняйтесь, Вы всегда сможете обратиться ко мне по любому вопросу".

Слова мисс Нивен эхом отдались в голове Фиаммы. Право слово, не будет же она к ней обращаться по поводу открыток или неприятностей с девчонками. Да и сама мисс Нивен как будто старалась специально угодить ей, выделить ее, чего сама Фиамма не хотела. Почему-то учителя вели себя с ней не так, как с остальными девочками. Они улыбались, всегда были вежливы и обходительны и никогда не смели ударить указкой. Её считали принцессой, и сама она немного смущалась от такого обращения.

Невольно вспомнилась одна ночь, когда Рози проснулась и стала отчего-то звать свою маму, будто не до конца осознавая, что находится не дома. Тут же в спальню вбежала воспитательница, следившая за порядком, и стала утешать девочку. Проснувшаяся от шума Фиамма спросонья наблюдала за происходившим, что и заметила воспитательница. Успокоив Рози, она быстрыми шажками пересекла половину комнаты и, на секунду задумавшись, сделала перед Фиаммой реверанс. Сейчас это воспоминание заставило ту хихикнуть и тут же зажать себе рот, чтобы не разбудить остальных, но тогда ситуация казалась чем-то нелепым.

Отца здесь рядом не было. Фиделя, ее возлюбленного, тоже. По сердцу будто провели ножом. Ей тяжело давалась разлука с домом и близкими людьми. Порой, когда Фиамма лежала вот так на кровати и не было ничего, что могло бы отвлечь от липких мрачных мыслей, тоска и боль накатывали волной. Холодной, как и вода, в которой мисс Гриббен заставляла её плавать. И почему-то становилось страшно. Нет, она никогда не страшилась одиночества. Но одиночество и покинутость — вещи разные. И если первое было комфортным состоянием, то второе заставляло внутренности холодеть.

Цепочка мыслей снова привела к тренеру по плаванию. Не хотелось оставлять все как есть. Фиамма ничего не могла и не хотела рассказывать девочкам, но она твердо решила призвать к ответу саму учительницу. Мисс Гриббен могла с упоением врать своим воспитанницам — видит бог, они и рады были слушать её, не задумываясь над смыслом услышанного, — однако сама Фиамма в этом участвовать не собиралась. И все же в голове образ преподавателя и наставника не вязался с образом вора — почему-то хотелось не обвинить в краже, а узнать причину. Отец всегда говорил, что люди, которые врут другим, пытаются прежде всего убедить себя самих, что их ложь — правда. Возможно, эти открытки были способом убедить себя в чем-то, например, в какой-нибудь придуманной истории про Испанию. Зачем их вообще придумывать? Фиамма вот обходилась сказками; всем понятно, что они вымышлены, в них никто и не верит, но хочется задуматься.

Так, поразмышляв еще немного о мотивах необычной кражи, она погрузилась в спасительный сон.

* * *

Фиамма проснулась раньше всех. Лучи света давно проникли в душную комнату, один из них освещал предметы на её прикроватном столике. В Испании было принято вставать очень рано даже по выходным дням, коими были субботы. Накинув на себя висевшую на стуле кофту, она пошла в душ — стояла под горячими струями и пыталась отмыться от всего, о чем думала прошлой ночью. Ей что-то снилось; содержание трудно было вспомнить, но на душе́ после сна было горько.

Переодевшись в кораллового цвета платье и расчесав волосы, Фиамма решила выйти наружу, благо все спали и её отсутствие никто бы не заметил. Так хотелось на свободу, подальше отсюда. Она не могла дождаться момента, когда сможет еще раз выскользнуть за пределы школы и провести хотя бы час, гуляя по улицам. Увы, усилившееся внимание со стороны одноклассниц мешало — её бы раскрыли. Однако стены интерната давили на Фиамму, и единственное, что помогало держаться, — надежда, что отец заберет её, а также редкие запрещенные прогулки.

День обещал быть неплохим, на это указывала сама погода: на листьях лежала роса, воздух был свежий, но достаточно теплый, чтобы Фиамма могла им насладиться. Она неторопливо подошла к берегу в надежде занять лодку и полежать, глядя на лазурное небо, пока не настанет время завтрака.

Однако вопреки ожиданиям лодка оказалась занята. По спине Фиаммы пробежали мурашки, когда она увидела, кем именно. Мисс Гриббен отплыла на небольшое расстояние и сидела, сложив ноги по-турецки. Она находилась спиной к Фиамме. Будто почувствовав её взгляд, мисс Джи повернула голову. В удивлении она приподняла брови, но через секунду улыбнулась и в знак приветствия даже помахала рукой.

— Доброе утро, Фиамма! — произнесла она негромко, но весьма отчетливо, так, что та услышала её.

Первая мысль, которая пришла в голову Фиамме, — сделать вид, что она и не собиралась на лодку, и просто вернуться обратно в интернат. Сообразив, что игнорирование будет очень невежливым с её стороны, она холодно ответила:

— И вам, мисс Гриббен.

Между ними возникло неловкое молчание. Фиамма смирилась с тем, что уйти ей уже не удастся, а сама мисс Джи, кажется, даже была рада компании.

— Тебе нравится иногда приходить к лодке, не так ли? Признаться, я немного не ожидала увидеть тебя так рано утром, — в темных глазах появились искры интереса.

Тренер по-прежнему приветливо улыбалась. Развернув лодку так, что получилось повернуться к Фиамме всем телом, мисс Гриббен приложила руку козырьком, надеясь спрятать глаза от солнца и получше рассмотреть воспитанницу.

— У нас в Испании принято вставать рано. Это привычка, — ответила Фиамма, — даже по субботам и воскресеньям.

— Может быть, раз мы сегодня обе встали так рано, ты ко мне присоединишься? — тренер взглядом указала на дно лодки и пытливо посмотрела на Фиамму.

После некоторого времени молчания она получила ответный кивок и приплыла к берегу.

Фиамма отказалась от предложенной ей руки, чем заслужила недоуменный и слегка обиженный взгляд. Сев в лодку, она почувствовала себя очень неуютно и решила сосредоточиться на рассматривании пейзажей. Против воли вспомнилось вчерашнее неприятное открытие, и в душу вновь закралось отвращение. Фиамма то и дело ловила на себе взгляды мисс Гриббен. Та будто поджидала её с самого утра, иначе зачем бы ей вставать так рано? Никто из преподавателей в это время не просыпался, и территория была абсолютно пуста.

Решительно подавив неприятные мысли, Фиамма слегка вскинула подбородок и заставила себя отвлечься, рассматривая водную гладь.

Вновь воцарилась тишина.

Первой неловкое молчание нарушила мисс Гриббен.

— Ты ведь путешествовала с отцом, не так ли? — она выглядела искренне заинтригованной.

В темных глазах плясали искорки интереса, и, если бы не подувший внезапно ветер, который растрепал её прическу, тренер не отвела бы взгляд. Про себя Фиамма отметила, что даже с растрепанной прической та выглядела впечатляюще. Правда, после вчерашнего сама она никакого благоговения не испытывала.

— Да, мисс Гриббен, — сдержанно ответила она.

— Расскажешь о том, где была?

— В Сомали. Мы катались на слонах, — нехотя начала Фиамма, — были в Абиссинии, на островах Додеканес и в Париже. Это не было приключениями, мы просто путешествовали. Париж — грязный город... Вы любите Париж?

— Я люблю путешествовать, — протянула таинственно мисс Джи, — Однажды и я продолжу исследовать этот мир. У нас ведь это в крови, не так ли? Ты не такая, как другие девочки. Они еще ждут, когда у них начнется жизнь. А ты уже живешь.

— Но ведь вы можете прямо сейчас отправиться куда душа пожелает. Что вас держит?

— Я здесь из-за моих девочек, это очевидно. Когда уйдут они, уйду и я.

Они обе замолчали. Фиамма погрузилась в свои мысли, её взгляд замер где-то на водной глади, а мисс Джи, ещё раз посмотрев на её лицо, повернулась в сторону и зажгла сигарету.

— Мисс Гриббен... — Фиамма не узнала свой голос. Ей пришлось немного прокашляться, чтобы он не казался глухим.

— О, прошу, называй меня просто мисс Джи. Меня так зовут все мои воспитанницы, — с улыбкой ответила та.

— Мисс... Джи... Вы поняли, что написано на открытках?

— Какие открытки, что ты имеешь в виду? — улыбка медленно сошла с лица, взгляд стал будто жестче и опаснее.

— Те, которые мне прислал отец. Они у вас в сундуке. Вам не нужно лгать мне. Я не понимаю, почему вы взяли у меня их, не спросив, и не знаю, почему рассказанная вами вчера история так похожа на сюжет одной книги.

Мисс Джи не ответила. Она побледнела и, казалось, задержала дыхание. Во взгляде читался плохо скрываемый страх.

— Я не говорила ни о чем остальным девочкам, — добавила Фиамма, заметив, как напряжена собеседница, — не вижу в этом смысла; они восхищены вами и не захотят верить, что эти рассказы взяты из книг. Но от вас мне бы хотелось слышать только правду, либо лучше и не отвечайте вовсе.

Сказав это, Фиамма отвела взгляд и замолчала. Между ними снова повисла тишина, но в этот раз она была куда более неловкой. Было ощущение, что мисс Джи о чем-то напряженно думала и будто бы боролась с собой. Чтобы скрыть нервозность, она уже было достала новую сигарету но, повертев её в руках, убрала. Фиамма и не надеялась на ответ, она просто хотела дать понять, не при всех, разумеется, что не будет с упоением слушать неприкрытую ложь и восхищаться ей. Право слово, уж лучше совсем быть в одиночестве и держаться на расстоянии от них.

— Нет, Фиамма, я не знаю, что написано на твоих открытках, — вдруг произнесла мисс Джи тихо и попыталась улыбнуться.

— Я могла бы их перевести, — та была рада, что мисс Джи, пусть и таким образом, призналась и не скрыла правду об украденных письмах. Возможно, она не настолько плохой человек, каким показалась вначале.

Фиамма улыбнулась в ответ.

Утренний диалог с Фиаммой не выходил у мисс Джи из головы. Она раз за разом прокручивала его, желая запомнить все детали. Отсутствующий временами взгляд юной испанки. Её как бы задумчивость. Независимость. Самодостаточность. Вот что так бросалось в глаза. Она была сама по себе и не тянулась ни к обществу девочек, ни к самой мисс Джи. Это задевало.

Почему-то в душу закрался стыд. За себя, за свою зависимость от учениц, за попытки быть... Нет, казаться идеальной. Пока что идеальной была только Фиамма. Сама мысль об этом пугала, но мисс Джи давно это поняла, хотя и упорно отрицала.

Лицо учительницы тонуло в сизом дыме каждый раз, когда та выдыхала после затяжки. Быстро оглянувшись на беспорядочную кучу еще дымящихся сигарет в пепельнице, она затушила ту, что держала в руках.

"Хватит, пожалуй. Я много курю, а это явный признак волнения".

Мисс Джи легко встала и, открыв окно, высунула лицо наружу. Прямо напротив — и довольно близко — находился водоем, где проходили уроки плавания. Жаль, что сегодня в расписании не было ни одного.

Мысли снова вернулись к Фиамме. То, как она плавала, уже было искусством. Поэзией. Фиамма отныне устанавливала планку. Мисс Джи искренне радовалась каждый раз, когда та прыгала идеально.

Было. однако, и еще одно чувство, от которого невозможно было избавиться. Интерес. Чем больше она узнавала о новой ученице, тем больше хотелось узнать. Это желание каждый раз заставляло руки чесаться, стоило лишь подумать о том, чтобы заглянуть в её личное дело. И чем больше молчала о себе сама Фиамма, тем ближе к апогею подбиралась эта тяга.

В конце концов, почему она, собственно, не могла заглянуть туда? Она учитель. И можно было бы выбрать момент, когда там никого не будет. Скажем, на уроке. Скажем, даже сейчас.

Мисс Джи быстро прикрыла окно и, наскоро поправив прическу, вышла за дверь. Мысленно чертыхнулась, уже который раз за эту неделю, когда поняла, что она на каблуках. Скрыть звук шагов будет максимально трудно, так что, прикрыв на секунду от раздражения глаза, она вернулась в комнату. Бежевые лодочки без каблука точно так же подходили к светлым брюкам. Но тратить время не хотелось. Необходимо было успокоиться.

Она учитель, черт возьми. Кто и что посмеет ей сказать? Важно было только не встретить директора, но это дело поправимое. О, она найдет, что ответить этой карге.

Стараясь ступать как можно тише, мисс Гриббен прошла по коридору. Почему-то бешено стучало сердце. Это ничто по сравнению с тем волнением, которое обыкновенно охватывало её за пределами школы, но все равно мешало. Нужно было успокоиться.

В коридоре царил полумрак, значит, некому было зажечь свечи. Хороший знак. Мисс Джи тихонько, буквально на цыпочках, поднялась по лестнице, ведущей в открытую всегда комнату. С точки зрения безопасности это было крайне непрактично. Любой ученик мог бы сюда зайти, но руководство школы, кажется, это ничуть не заботило.

В комнате было невероятно пыльно. Такое ощущение, что в нем год не убирались. Пыльный пол, пыльный стол и такие же стеллажи с папками. Не хотелось оставлять здесь свои следы и давать понять, что тут кто-то был, но выбора не оставалось. Мисс Джи уже почти вошла, и кончики пальцев буквально горели от нетерпения. Мысль зайти сюда и все как следует изучить появилась еще тогда, когда её предупредили, что "девочка из знатного испанского рода, она привыкла ко всему лучшему" и "будьте помягче с ней, пожалуйста".

Не удержавшись, она фыркнула и тут же чихнула. Эхо разнесло в секунду. С колотящимся сердцем мисс Джи пробегалась по полкам взглядом, чтобы по алфавиту найти нужную фамилию.

Наконец нужная папка оказалась в руках. Она была самой тонкой из всех находившихся, и оттого тяжелее было её обнаружить. Сдув непослушную челку со лба, мисс Джи положила документы на стол. Острый взгляд цеплялся за обрывки фраз. Урок заканчивался, и на детальное изучение не оставалось времени.

"Отец — мистер Аугустин Коронна, род деятельности — разведение и продажа породистых лошадей".

Неудивительно, что сама Фиамма много времени проводила в конюшне. Мисс Джи несколько раз замечала её там с книжкой в руках. Это место закрыто от посторонних глаз, и там вполне можно было спрятаться от внимания, которого так избегала Фиамма. Если не приглядываться специально.

"Навыки мисс Фиаммы Коронна: скачки на лошадях, плавание, в том числе и прыжки с вышки, шахматы, знание испанского, английского и немецкого языков..."

Мисс Джи нахмурилась. Она сама умела играть в шахматы и скакать на лошадях, но почему-то не была уверена в том, что у нее получится это лучше. Мисс Джи стиснула зубы. Она жила, пытаясь быть лучше всех. И когда появилась Фиамма... черт, не время для этого.

"Неразговорчива. Тяжело дается общение со сверстниками".

Оно и понятно. Ей сложно привыкнуть, возможно, из-за разницы культур. Дай как-то говорила, что Фиамма в первый же день отказалась подчиняться правилам.

"Получила домашнее воспитание".

Скучала по дому? Возможно, именно это домашнее обучение привело её к такой замкнутости.

"Вежлива и послушна. Активность на уроках средняя. Уровень владения английским языком высокий, близок к носителю".

Это можно было и не читать. И так очевидно.

Мисс Джи перелистнула страницу и тут же задержала дыхание, наткнувшись на то, что действительно привлекало внимание. В эту секунду дверь распахнулась.

— Это запрещено, мисс Гриббен. — сухим, как и всегда, тоном "поприветствовала" её мисс Нивен.

Мисс Джи вздрогнула, а сердце прыгнуло куда-то в пятки. Испуг длился несколько секунд, после чего удалось собраться и ответить первое, что пришло в голову: "Я понятия не имела, было не заперто".

Насколько же по-детски прозвучало это оправдание. Как в старые добрые времена. Ей едва удалось сохранить бесстрастное выражение лица. А хотелось скривиться. Странно, кстати, что не удалось услышать шаги директора, та все-таки тоже была на каблуках.

— Система основана на доверии. Здесь уважают конфиденциальность, — мисс Нивен посмотрела прямо в глаза. Она будто отчитывала свою бывшую ученицу за опоздание на уроке. Ни на что больше это похоже не было, — я считала, вам это известно.

Она вырвала из цепких рук мисс Джи папку и, повернувшись спиной, стала искать, куда бы положить документы.

Слова вырвались как-то сами собой.

— Там идет речь о большем скандале, верно? Графиня исчезла с каким-то марксистом. Подумать только, какая смелость!.. Какая храбрость! — взгляд мисс Джи забегал из стороны в сторону.

— Этого и близко нет, — сухо оборвала мисс Нивен, — многие годы мы прикладываем неимоверное количество усилий, чтобы защитить девочек. В том числе, и от самих себя.

Мисс Джи решила предпринять последнюю попытку разузнать что-то от директора. В конце концов, не зря же она решилась на такую сумасбродную вылазку.

— Я просто подумала, что если буду знать о Фиамме больше, то смогу ей помочь.

— Все наши девочки равны, и обращаться с ними следует одинаково, — директор оставалась непреклонна.

Мисс Нивен подошла к концу комнаты, где у стены стоял массивный комод. Недолго думая, она положила на него документы, видимо, решив заняться ими потом. Затем с обманчиво-мягкой — о, мисс Джи хорошо это знала — улыбкой указала на висевшую рядом фотографию.

— Вы и сами это знаете, мисс Гриббен, — сказала она. — Вы ведь и сами находитесь у нас давно.

— Простите, мисс Нивен, — так же обманчиво покорно склонила голову мисс Джи, — этого больше не повторится.

Было противно от такого унижения. Как же она ненавидела эту женщину! Все детство, всю жизнь...

— Я ожидаю от вас этого, мисс Гриббен, — ответила директор удовлетворенно и тут же добавила, явно зная, куда надавить: — Этот мир — опасное место. Жаль, если вам приходится узнавать это на собственном опыте.

По спине мисс Джи пробежали мурашки. Эти слова ей твердили все детство, и действительно не хотелось об этом вспоминать. И тем более, чтобы это напоминали.

"Мир всегда опасен".

Опасен ли? Притягателен уж точно. Именно эта фраза, словно набат, билась в голове каждый раз, когда приходилось покидать границы школы. Нужно было отвлечься. Нельзя была показывать страх, овладевший ей на секунду.

* * *

Настроение у Фиаммы было просто волшебным. Из всех уроков труд ей нравился больше всего. Окна была открыты нараспашку, так что одновременно можно было наслаждаться свежестью и чистотой воздуха. На столе лежали разные цветы. Конечно, в качестве домашнего задания всегда было необходимо запоминать, какие растения комбинировать, но выучить это было несложно. Букетоведение было для Фиаммы не столько предметом, где нужно было прикладывать максимум усилий, сколько своего рода медитацией и способом успокоить шалившие бывало нервы.

Она всегда работала одна. Мисс Кейрнс то и дело заботливо интересовалась у нее, все ли получается. Эта старушка всегда была очень добра и терпелива. В отличие от всех остальных, она хорошо относилась даже к такой одиночке. Вот и сейчас она, положив морщинистую руку на запястье Фиаммы, завела разговор.

— Ты решила, это будет украшением для праздничного стола или подарком на крестины? Или пожеланием здоровья больному родственнику? Ты можешь и сама предложить свои мысли, — с добродушной и несомненно искренней улыбкой спросила она, чем заслужила благодарный и слегка застенчивый взгляд

Мисс Кейрнс подметила что-то в букете и легким движением руки подправила пару цветов. Она очень нравилась Фиамме. В ней чувствовалось что-то родное, поэтому уроки с ней были настоящей отдушиной.

В следующую секунду они обе вздрогнули от резкого звука падающих ножниц.

— Фаззи, — всплеснула руками мисс Кейрнс, — ну что же ты делаешь?

Фиамма улыбнулась, отметив про себя, что та даже ругала как-то беззлобно. В голосе чувствовалась лишь небольшая досада. А в душе все еще царил покой, когда она наблюдала, как мисс Кейрнс, ворча и сетуя, суетится вокруг букета неуклюжей Фаззи.

Она так увлеклась, что даже не сразу заметила приближение Рэдфилд. Внутри все напряглось. За спиной Дай столпились еще несколько девочек. Кажется, Поппи и еще кто-то. Ох, как сложно запомнить всех по именам!

— Ты знаешь, — начала Рэдфилд, уперевшись в стол Фиаммы ладонями, — звонил твой отец.

Фиамме не удалось скрыть удивление, которое, впрочем, тут же смешалось с подозрительностью. И почему она узнает об этом через эту Рэдфилд?

— Принц собственной персоной, — ответила Дай с блеском в глазах.

Никто из её свиты не смел проронить ни слова; они молча наблюдали за реакцией Фиаммы и кивали в такт словам вожака.

— Почему мне не сказали? — наверное, не стоило это спрашивать. Но любопытство пересилило.

— Тебя не нашли, — медленно, растягивая слова, ответила Рэдфилд, — мы тебя искали повсюду. В конце концов ему пришлось поговорить с Лили.

Фиамма краем глаза заметила, как в её прекрасный букет вставили какой-то грубый прут, помяв все прекрасные цветы. Она решила сделать вид, что не замечает этого.

— О, он по уши увлекся Лили, — самодовольно продолжила капитан Рэдфилд, — послал за ней карету с шампанским. Хотел с ней встретиться.

Послышался тихий лязг ножниц. Букет спасти было невозможно. Внутри полыхнул огонь ярости. Это все ложь. Они...она все это выдумала. Отец так бы сделать никогда не смог.

Фиамме стоило титанических усилий сохранить лицо бесстрастным. Как учили в детстве.

Брошенное "твой отец — похотливый козел" выбило последнюю почву из-под ног.

"Он собирается лишить невинности нашу ненаглядную Лили".

Самодовольная улыбка. Как же мерзко. Злость поедала поедом. Фиамма не была уверена, что до своего приезда в Англию вообще могла испытывать такую сильную ненависть. Сейчас она была благодарная за воспитание, не позволявшее эмоциям окончательно взять верх.

— Не надо быть такой жестокой.

Холодно и с паузами. Иначе было нельзя. Молчать не хотелось. От нее ждали ответа, нет, от нее ожидали, что она выйдет из себя. Такого не будет. Хотя и самоконтроль, кажется, был уже на пределе.

От дальнейшей беседы Фиамму спас внезапный стук в дверь. Стайка девочек тут же рассыпалась, позволяя ей спокойно выдохнуть. В проеме двери показалась голова мисс Джи, а затем и сама она вошла в класс.

— Извините, мисс Кейрнс, — ослепительно улыбаясь, она подошла и положила руку на плечо своей коллеги, — мне любопытно, можно ли воспользоваться солнечным днем и забрать у вас девочек поплавать.

Пожилая учительница мило улыбнулась и радостно разрешила, пожелав приятного купания. Едва она дала согласие, вся группа выстроилась в один ряд. Кроме Фиаммы. Ей нужно, просто необходимо было сосредоточиться на чем-то и успокоить бешеные эмоции. Взяв новые цветы, она с усердием принялась заменять ими поломанные, старательно игнорируя взгляд мисс Джи. Добродушная мисс Кейрнс осторожно тронула её за руку: "Фиамма, дорогая..."

Все будет хорошо. Даже прекрасно. Пусть мисс Джи уводит их купаться. А ей хотелось побыть одной. Одиночества не хватало настолько, что она задыхалась — и совсем не физически.

— Если вы разрешите, мисс Кейрнс, я бы предпочла остаться, — со всей вежливостью ответила она. Правда, учительница не заслуживала того, чтобы вымещать на ней свою злость. Она была так искренне мила, и не хотелось ее ни в коем случае обидеть. Фиамма отвернулась снова к букету, старательно не замечая раздраженные вздохи одноклассниц. Пускай злятся. Ей безразлично, так ведь?

— Фиамма, — слегка наклонив голову и улыбнувшись, позвала мисс Джи, — погода Великой Британии редко нас так балует.

Руки замерли над цветком, а раздражение, кажется, дало полный ход. Фиамма подняла глаза и встретилась с заинтересованным взглядом тренера.

— Время послеобеденное. У меня случится судорога. Я камнем пойду ко дну, — с расстановкой ответила она, глядя в глаза.

Контролировать речь едва получалось. Теперь не хотелось даже оставаться и на букетоведении. Хотелось подальше. Просто подальше. Выпустив немного злость, она тут же пожалела, но заставила себя в который уже раз вернуться к букету. Грубить мисс Джи, конечно, тоже не хотелось, но ей не стоило уговаривать.

— Как пожелаешь, — равнодушно ответила тренер и вышла из класса, утянув за собой ряд девочек.

Фиамма устало прикрыла глаза и потерла переносицу. Нужно было успокоиться.

До конца урока она не проронила ни слова. Гнев постепенно утихал, и на смену ему приходили задумчивость и легкие уколы совести. Она нагрубила мисс Джи совсем без необходимости, да и, в общем-то, без причины. Та просто удивилась отказу и попыталась уговорить, и такая холодность со стороны Фиаммы не была оправданной. Это все из-за них — Рэдфилд и тех, кто с ней был. Терпеть все эти издевательства с каждым днем становилось труднее. Но она будет держаться. В конце концов, это не навсегда и ее может забрать отец. Это временно. И девочки эти — временные люди. Они ничего не значили. Они не были добры к ней, и потому не стоит больше злиться из-за их слов и тем более не стоило грубить кому-то, кто не хотел причинять вреда самой Фиамме.

Она почувствовала сильное желание извиниться перед мисс Джи. Даже если та и забыла — что вряд ли: равнодушный взгляд, скорее всего, был нарочитым, — не хотелось испытывать чувство вины. Фиамма решила, что после труда выйдет к водоему и попытается найти мисс Джи там. Она надеялась, что к тому времени одноклассницы уйдут переодеваться или даже сразу на следующий урок, и тогда предоставится возможность поговорить наедине. Главное, чтобы там не оказалась Рэдфилд.

* * *

Как только мисс Кейрнс объявила об окончании урока, Фиамма наскоро собрала свои вещи и вышла из класса. Быстрым шагом добралась она до лестницы и, перескакивая через ступеньку, спустилась вниз. Мисс Джи был права, погода на улице стояла чудеснейшая. Если бы не небольшая стычка, испортившая этот день, Фиамма с удовольствием бы и погуляла, и поплавала. Возможно, она и сходит искупаться после того, как извинится.

Фиамма прибежала к берегу, к тому месту, где обычно находилась лодка. У нее отлегло от сердца, когда она заметила мисс Джи, которая, как и сегодня утром, сидела спиной к спуску к воде. Однако, подняв глаза, она заметила и остальных девочек, которые продолжали по очереди прыгать с вышки, как будто урок продолжался и не собирался заканчиваться.

"Не могла же она их отпросить и со следующего урока", — пронеслось в голове.

Фиамма нахмурилась и, быстро облизнув губы, пыталась решить для себя, подходить ли ближе. Они явно веселились. Мисс Джи отплыла на приличное расстояние, и Фиамма не была уверена, что сможет позвать ее, тем более так, чтобы этого не заметили остальные.

В конце концов Фиамма собиралась зайти к мисс Джи вечером, потому что пообещала перевести открытки. Так что ничего страшного. И поплавать тоже можно будет, когда эти уйдут.

Уже собираясь возвращаться, она случайно взглянула на мисс Джи и встретилась с ней взглядом. Та продолжала еще посмеиваться после, кажется, каких-то смешных движений, которые делали девочки. Она вопросительно наклонила голову набок, а затем слегка нахмурилась и опустила взгляд.

Фиамме точно было не нужно, чтобы её снова уговаривали присоединиться. Смутившись, она поспешила поскорее уйти из поля зрения мисс Джи.

* * *

Учительница сидела на кресле у открытого окна и любовалась появлявшимися время от времени звездами. В руке была небрежно зажата догорающая уже сигарета. Мысленно мисс Джи хотела подвести итоги дня. Собрание преподавателей, как всегда, бесполезное; неосторожная — боже, она только сейчас поняла, как рисковала, а еще и этот намек на возможное увольнение — вылазка; внеплановый урок плавания, который на самом деле нужен был и самой учительнице, и девочкам. Все это проносилось перед глазами, пока мисс Джи старалась прожить и запомнить каждый момент минувшего дня. Ей так нравилось, и эти вечерние размышления стали привычкой. Ритуалом.

Она вспоминала недолгий разговор на лодке. Чувство ее при этом смешались: с одной стороны, ей удалось-таки поговорить с Фиаммой, которая очень неохотно шла на контакт. Её обыденное молчание на уроках и игнорирование были мисс Джи не по душе. С другой стороны, было страшно. Страшно оттого, что Фиамма знала слишком много. Она очень проницательна, и её увлечение книгами явно не стоило недооценивать.

Мисс Джи скривилась от досады. То, что Фиамма за один вечер узнала и про свой пряник, пропади он пропадом, и про выдуманные на самом деле путешествия, в подлинности которых так старательно хотела убедить себя мисс Джи... Это на самом деле пугало.

Прислушавшись на мгновение к себе, она поняла, что испытывала что-то отдаленно похожее на удивление. Фиамма могла рассказать обо всем, но не стала этого делать. Вместо этого она... решила перевести ей открытки. Не пыталась оттолкнуть ее и унизить, что казалось весьма подозрительным. Мисс Джи не понимала, что в голове у этой молчуньи. А затем произошло то, что она — снова — не могла себе объяснить. Этот взгляд и этот пренебрежительный тон на уроке труда, который задевал.

Она слегка нахмурилась и затушила окончательно сигарету. Провела рукой по лицу, сметая вечернюю усталость и протирая с наслаждением глаза. Время еще не клонилось к отбою у девочек, но уже хотелось отдыхать. Тем не менее интерес перевешивал, и ей, несмотря на наваливавшуюся сонливость, не терпелось проверить, придет ли Фиамма. Вера в это таяла, ведь были же какие-то причины, по которым та стала разговаривать так.

"Возможно, за те четыре урока она успела переменить отношение ко мне, даже не видясь со мной", — иронично подумала мисс Джи, продолжив все же ждать.

Спустя некоторое время в дверь трижды тихонько постучали. Мгновенно взбодрившись, мисс Джи подошла к двери и открыла. На пороге стояла Фиамма. Она неловко переминалась с ноги на ногу и будто бы избегала взгляда самой учительницы.

Выгнув бровь, мисс Джи отошла в сторону, пропуская гостью и на автомате закрывая за ней дверь. Улыбнувшись, она пригласила Фиамму присесть и стала заваривать для них обеих мятный чай.

— Мисс Джи, — та подняла взгляд. Голос был мягким и очень приятным.

"Поразительное отличие от того смелого взгляда с вызовом и ледяных повышенных интонаций", — пронеслось в голове мисс Джи.

— Угощайся, Фиамма, — ответила она, ставя перед той чашку с дымящимся напитком и присаживаясь рядом, и внимательно посмотрела на нее.

— Мисс Джи, я хочу извиниться перед вами.

Учительница молча посмотрела на Фиамму и решила не перебивать ее, а услышать до конца, что та хочет сказать. Все-таки ей было крайне любопытно.

— Мне жаль, что я так вышла из себя и нагрубила. Вы этого не заслуживаете.

Не заслуживала? Почему-то при этих словах в груди мисс Джи больно кольнуло. Ей восхищались, конечно же. И считали идеалом. Но... Они считали идеалом ту ее часть, ту маску, которая была безупречной и восхитительной. Которая не брала чужие открытки, чтобы втайне насладиться атмосферой путешествий и далеких стран, и не придумывала истории, только чтобы казаться лучше.

— Я не злюсь на тебя, Фиамма, — мягко улыбнувшись, ответила мисс Джи. О последнем предложении она подумает потом. Не сейчас, даже если это ложь. — В конце концов, у всех бывают тяжелые дни. А почему ты вышла из себя? — помедлив, она все же решила осторожно спросить.

— Это долгая история, — ответила Фиамма, мешая ложкой чай. — Лучше я вам переведу открытки, — быстро сменила она тему и слегка улыбнулась.

— Что ж, дорогая, вот они, — мисс Джи встала и подошла к сундуку.

С минуту провозившись с замком, она достала почтовые карточки, бережно перевязанные синей лентой.

— "В Мадриде наконец становится не так жарко..." — начала Фиамма, довольно бегло переводя на английский.

Она споткнулась лишь один раз, но все же, слегка покраснев, смогла подобрать синоним и улыбнулась, видя, что мисс Джи ее прекрасно поняла. Та слушала как завороженная. Перед глазами представали красоты Испании, о которых Фиамме писал отец. Они еще немного поговорили перед тем, как настало время отбоя и Фиамме пришлось срочно идти в спальню, чтобы не попасться воспитателям.

Мисс Джи меж тем оглянулась на кружки с мятным чаем, который они обе так и не успели выпить, и зажгла сигарету. Хотелось еще немного подумать.

Зал школы Св. Матильды постепенно наполнялся нестройным хором детских голосов. По мере того, как мисс Джи приближалась к массивным дверям, пение становилось только громче. Как только она вошла внутрь, к многоголосью девочек примешался и резкий стук ее каблуков. Наверное, это было не совсем правильно: приходить так — на каблуках и с макияжем, но ничего поделать с собой мисс Джи не могла. С детских лет все эти традиции воспринимались ею как рутина и не более.

Изо дня в день воспитанницы всей школы собирались в зале, выстраивались в подобие рядов и пели зазубренные до дыр тексты. По воскресеньям же все они по струнке шли в церковь и рассказывали священнику все о своих мелких проделках за неделю. В школьные годы мисс Джи либо старалась улизнуть от исповедей, либо недоговаривала и половины. Учеников было слишком много, и никто никогда не просил ее рассказать о чем-то подробнее.

К счастью, теперь, когда она больше не являлась ученицей, все, что ей было нужно делать, это терпеть каждый раз эти песни и компанию мисс Нивен, которая появлялась обычно как гром среди ясного неба.

Она прошла в конец длинного зала, стараясь всем своим видом излучать уверенность в себе, как и всегда, впрочем. Остальные преподаватели уже стояли в ряду, кроме — слава богу! — директора; мисс Джи решила встать рядом с мисс Кейрнс. Их взгляды были обращены на воспитанниц, но это было скорее привычкой, чем необходимостью. В конце концов, если кто-то и ошибется в припеве, то вряд ли последовало бы наказание.

Взгляд по обыкновению выцепил Рэдфилд на первом ряду. Та, конечно же, послушно пела, с обожанием глядя на мисс Джи. Она чувствовала это и потому ответила улыбкой, но, впрочем, тут же принялась искать остальных членов команды. Почему-то те постоянно были разбросаны по разным рядам, несмотря на то, что — она была уверена в этом — приходили вместе.

Иногда она сама поражалась, насколько легко ей давалось устанавливать контакт со своей группой. Никто из девочек никогда не перечил и не потому, что она — учитель. К слову, в отличие от коллег, мисс Джи никогда не наказывала, а трость и в жизни в руках не держала. Едва заметно она поежилась, вспоминая о методах наказания в этой школе. Хлестнуть прутом по руке за попытку грызть ногти? Проще простого. Ее ведь и саму так отучали. Та же мисс Нивен ставила на горох за опоздания. Нет, со своими девочками мисс Джи так никогда не поступила бы. Ей уж точно не хотелось, чтобы ее ненавидели.

Не особенно вслушиваясь в текст песни, она продолжала прощупывать взглядом толпу. Отыскать Фаззи и Поппи не составило труда. Рози, казалось, куда-то зажали девочки покрупнее, однако и она была тут. Постепенно нашлись остальные.

Кто-то, кажется, опоздал.

"Повезло же, на самом деле, что директора тут нет", — промелькнуло в голове.

Осталось найти еще кое-кого.

Фиамму.

Та стояла в первом ряду — вот почему не удалось найти ее сначала, — пока глазами мисс Джи пробегалась по середине нестройной толпы слева.

Взгляд был прикован к крохотной книжке синего цвета, а губы безостановочно шевелились. Пока остальные пели, украдкой поглядывая в текст, Фиамма, видимо, просто читала.

Мисс Джи ухмыльнулась, глядя на нее. Сама она знала все эти тексты наизусть и с удовольствием услышала бы что-то новое. Подумалось вдруг, что чем чаще слышишь эти песни, тем больше они теряют свой смысл. Так и было.

Взгляд хмурый и, кажется, сонный. Опять с девочками повздорила? Или девочки с ней? Мисс Джи, честно сказать, и не понимала до конца сути проблемы. При ней они ни разу не ссорились, но то, с каким отвращением Дай выплевывала имя "Фиамма" и как небрежно произносила "Рэдфилд" сама испанка… Это явно наталкивало на мысли.

В следующую секунду мисс Джи остро пожалела о том, что вспоминала сегодня мисс Нивен. Директор собственной персоной прошествовала в зал! Оставалось только поблагодарить бога за то, что утреннее пение уже заканчивалось и можно было уйти с завтрака, не попадаясь лишний раз ей на глаза. Все-таки не хотелось сидеть бок о бок со своей бывшей учительницей истории, мило улыбаться и обсуждать школьные заботы, когда были мысли и поважнее.

* * *

День не задался с самого утра. Кажется, Фиамма засиделась слишком долго за книжками вечером, а теперь расплачивалась за вчерашнее удовольствие головной болью и непреодолимым желанием вернуться в постель. Один часок, который она себе позволила, немыслимым образом превратился в три, а затем Фиамма просто перестала считать время, упиваясь книгой.

Хорошо еще, что уроки были сделаны задолго до того, как она открыла для себя "Мартина Идена". Сейчас она сидела за столом, уныло помешивая ложкой чай, и пыталась заставить себя съесть что-нибудь на завтрак вместо того, чтобы откровенно засыпать над тарелкой.

Фиамма остро, как никогда, жалела, что здесь ученикам не дают кофе. В Испании у нее всегда была возможность выпить чашечку ароматного кофе и она бы не променяла ее ни на что. Англичане же истово любили чай.

— Что-то ты сегодня не в настроении, — едко заметила Рэдфилд, откусив от тоста с маслом.

Не хватало только ее. Фиамма очень надеялась, что ее не заметят сегодня, не будут отвешивать язвительные комментарии. Увы.

Лучше всего было проигнорировать, все-таки сейчас она и правда была не в той форме, чтобы отвечать колкостью. Признаться, она вообще не любила колкости.

— Небось опять книжки свои читала? — продолжила капитан, будто специально нарываясь на грубость, — или своему испанскому кавалеру писала?

Глубоко вздохнув, что вряд ли укрылось от взоров внимательно наблюдавших за их диалогом девочек, Фиамма ответила: "Очень смешно".

Все, на что хватило сил. Сделав над собой еще одно усилие, она задвинула стул и вышла из столовой. Такое общение стало обыденным, но сегодня раздражало особенно. Она же еще тогда, на том уроке труда пообещала себе не реагировать остро, верно? Вот и хорошо, что получилось скрыться.

Ноги машинально довели до лестницы. Переборов искушение пройти пару шагов до спальни, Фиамма направилась вместо этого в туалетную комнату.

Набрав в ладони ледяную воду, она несколько раз плеснула себе на лицо. Вода немного привела в чувство и придала сил.

"Нет, я точно буду запрещать себе читать после полуночи. Так нельзя".

Фиамма тут же усомнилась в своем обещании. И когда только она придерживалась этого крохотного правила? Отец запрещал ей обычно читать допоздна и забирал книгу, если заставал дочь с каким-нибудь томиком в руках.

Книги были ее спасением. Всю жизнь. Погружаясь в мир сначала сказок, а затем и во внутренний мир взрослых героев, реальных или нет, она забывала обо всем. Библиотека всю жизнь была ее крепостью, местом, где она всегда в безопасности. Это было самое спокойное место дома и оставалось самым надежным убежищем здесь. После конюшни.

Рэдфилд редко читала что-то кроме того, что заставляли учителя или советовала мисс Джи.

Тряхнув головой, Фиамма все же решила взять себя в руки и постараться собраться для следующих уроков. Ей было необходимо концентрироваться, ведь английский, несмотря на высокий уровень, не был для нее родным.

* * *

— Итак, на сегодняшнем уроке вы будете упражняться в вежливом и правильном написании писем.

Мисс Лейси была во многом противоположна мисс Кейрнс. Обе были почтенного возраста, но, пожалуй, в этом состояло единственное их сходство. Учительница английского языка была дамой сухонькой и чрезмерно строгой. Однажды прямо на глазах у Фиаммы она шлепнула по руке Фаззи за то что та, замечтавшись, стала грызть ногти. Для нее это было что-то само собой разумеющееся. Ей удавалось внушать страх и трепет, заставлять находиться в постоянном напряжении. Пожалуй, это был единственный урок, где Фиамма не позволяла себе сутулиться. Ее, правда, еще ни разу и пальцем не тронули, но перспектива получить внезапно линейкой по спине заставляла внутренности свернуться.

Что до сегодняшнего задания… Что ж, оно было ей даже по нраву. Неплохо было бы не только написать письмо, но и отправить. Желательно — еще и отцу.

Вытащив чистый пергамент, Фиамма принялась за работу.

Хотелось написать Фиделю абсолютно все: о том, как она по нему скучает, как хочет хоть раз выйти на прогулку ночью и любоваться звездами, как они делали всегда, о том, что единственным человеком из коллектива девочек, который относится к ней без оглядки на мнение Дай, является малютка Рози.

Разумеется, Фиамма не собиралась заставлять его волноваться, поэтому писала обо всем хорошем, что произошло с ней тут, благо такие моменты все же были. Добравшись приблизительно до середины, она решила перечитать написанное. Тишину разрезал неприятный голос.

— Проговаривай! — зашипела мисс Лейси, заставив Фиамму вздрогнуть и поднять голову. Собака учительницы, свернувшаяся в начале урока калачиком, сделала то же самое.

Фаззи, видимо, закончившая первой, стояла у преподавательского стола и пристыженно наблюдала за движением пера мисс Лэйси, черкавшей что-то на пергаменте.

— Проговаривай! — повторила она, слегка повысив голос. — О Фаззи! Грамматика!

Фиамма не могла поверить своим глазам. Она уже знала ответ на рвавшийся вопрос, но все же повернулась к соседке по парте:

— Рози, — шепотом позвала она, — Рози, она что, читает наши письма?

— Конечно, — ответила та, — а что ты подумала?

Это "конечно" было сказано таким спокойным тоном, что Фиамме стало явно не по себе. Как можно читать чужие письма?

— Кто такой Фидель? — полюбопытствовала Рози.

— Друг, — просто ответила она.

— Мальчик? — спросила соседка с хитрой, но доброй улыбкой.

— Мальчик и друг, — ответила Фиамма. Кажется, она уже смирилась, что скорее выкинет это письмо, чем даст прочесть кому-то другому. Или сожжет.

— Принц? — продолжала спрашивать Рози.

— Нет, — ответила она и добавила: — К сожалению.

— Это поэтому тебя сослали? — соседка окончательно позабыла о своем письме, сконцентрировав внимание на Фиамме. И Фиамме это явно не нравилось.

— Меня не ссылали, — ответила он прохладно.

— Как в Ромео и Джульетте? — кажется, любопытству Рози не было конца, что, впрочем, Фиамма могла ей простить.

— Перепиши! — подала голос мисс Лейси. — И не делай обиженное лицо!

Фиамме пришлось повернуться к своему письму и пытаться делать вид, что пишет. Нельзя было, чтобы ее подозвали следующей.

— Приветственные письма, — продолжила учительница, обращаясь ко всему классу. — Используйте такую возможность, чтобы доказать партнерам, как красиво вы умеете изъясняться и как безупречен ваш почерк. Не нужно просить денег на сладкое и мелкие расходы.

Украдкой поглядывая на мисс Лейси, Фиамма смяла пергамент. Наверное, это даже к лучшему, что письмо было написано на испанском. Никто из них не знает испанский и даже при большом желании не сможет прочесть что-то. Господи, она будто излила душу на этот несчастный лист, а теперь сминала его в ладонях с остервенением. И что ей теперь делать, если на нее обратят внимание?

Мельком взглянув на часы, она отсчитала ровно двадцать минут до конца урока. Они показались ей вечностью. Не зная, куда деть смятый лист, Фиамма продолжила держать его в руках.

Наверное, ей бы стоило взять новый пергамент и начать все заново. Это определенно была хорошая мысль. А к следующему уроку она уже точно напишет что-то, что можно было бы позволить прочесть мисс Лэйси без риска быть осмеянной. Фиамма придвинула к себе чистый лист бумаги и, переложив бумажный шарик в левую руку, начала выводить вверху страниц: "Дорогой Фидель". На английском, разумеется.

— Да, мисс Рэдфилд?

Вскинув голову, Фиамма увидела поднятую руку капитана и ее ухмылку, обращенную к ней. Ни то, ни другое ничего хорошего не сулило. Её прошиб холодный пот.

— Кажется, Фиамма уже закончила. Она не пишет.

Под взглядом мисс Лейси Фиамма густо покраснела, проклиная себя за то, что не начала новое письмо сразу же, и ждала вместо этого неизвестно чего. Здравых мыслей, наверное. Быстро оглянувшись, она увидела, что некоторые тоже перестали писать и поглядывали теперь с любопытством.

— Мисс Лейси, я еще не совсем закончила, — тихо ответила она.

Сердце стучало где-то в висках, а под ложечкой засосало.

— Так покажите, что есть, — невозмутимо продолжила мисс Лейси, — урок почти закончился, и ваше письмо уже должно быть готово.

Фиамме так и не пришло ничего хорошего в голову, поэтому она решила действовать интуитивно. Она подошла к столу мисс Лэйси и, наклонившись к ней, шепотом сказала, что написала письмо на испанском.

— То есть как на испанском? — она пригляделась к Фиамме, нахмурив густые брови. — Вы находитесь на уроке английского, — кажется, она даже не думала понижать голос.

Фиамма буквально чувствовала, как горит лицо. Смешки откуда-то из недр класса только сильнее смущали ее. Уже было неважно, кто именно смеется, — об этом письме слышали все.

— Простите, мисс Лейси. Позвольте переписать его на английском, я принесу его на следующем уроке, — прикрыв на секунду глаза, сказала она.

— Разумеется, вы принесете его, но, раз оно уже готово, вы просто могли бы прочесть его мне, переводя на английский, разве нет?

Фиамма приоткрыла рот, но тут же захлопнула его, не зная, что ответить. Прочитать все это вслух перед классом — что могло быть хуже? Мисс Лейси это, конечно же, нисколько не заботило.

Что было бы большим унижением: все-таки попробовать перевести это, игнорируя то, что не должно быть озвучено, и импровизируя на ходу, или просто уйти из класса под издевательский смех?

— Я принесу его завтра, мисс Лейси. Простите!

Держа в руках злосчастное письмо, Фиамма пулей вылетела из класса, не давая той ответить. Кто-то окликнул ее по имени: судя по голосу, — Рози, но она не обернулась. Кажется, и этой ночью она не сможет выспаться, — будет раз за разом прокручивать произошедшее в голове. И писать новое письмо, конечно же. А пока… пока что оставался еще один урок — плавание.

Почему иногда ей казалось, что она в ловушке?

Гул голосов одноклассниц отдалялся, и как бы сильно Фиамма ни старалась успеть за ними, у нее не получалось. До начала урока оставались жалкие пятнадцать минут, а нужно было еще шустро переодеться. Фиамма стрелой вылетела из спальни и понеслась по ступенькам, судорожно сжимая в руках купальник и полотенца.

"Из огня да в полымя", — раздраженно подумала она.

После злополучного урока пришлось выждать уйму времени, прежде чем мисс Лейси вышла и можно было забрать вещи. Все же зря Фиамма так заполошно выбежала из класса: можно было захватить сумку, тем более, что урок и так заканчивался.

Однако сейчас, когда самое сложное было позади, оставалось самое главное — успеть на следующий урок. Не хотелось разочаровывать мисс Джи и заставлять ее ждать, тем более, что та обычно была крайне недовольна, когда кто-то опаздывал, даже если и извинялся.

Невольно вспомнилось их первое занятие. Не удержавшись, Фиамма фыркнула: мисс Джи собрала их в семь утра. В это время обычно объявляли подъем. Впрочем, тут нечему было удивляться: как и сама Фиамма, учительница любила рано вставать и считала утреннее купание необходимым для хорошего начала дня.

Сейчас же плавание стояло последним в расписании, и Фиамма очень надеялась, что на уроке она сможет отдохнуть. В сон, к счастью, уже не клонило, но волнами накатывала усталость.

"Только бы нечаянно мисс Лейси не попасться".

Ступенька. Еще одна. Поворот.

Рука по обыкновению нащупала висевший на шее ингалятор; его наличие Фиамма проверяла практически неосознанно, а с шеи снимала только во сне или перед прыжком.

Остальные девочки уже заходили в раздевалку, когда она только добежала до места. Юркнув в последнюю из свободных кабинок, Фиамма в быстром темпе стянула с себя платье и теперь впопыхах натягивала купальник и шапочку.

Снаружи доносилось подозрительное хихиканье. Кажется, девочки уже переоделись и вовсю обсуждали произошедшее на уроке английского. Определить, кому принадлежал тот или иной голос, не представлялось возможным, так как стенки кабинки ощутимо приглушали звуки, но Фиамма все же смогла услышать некоторые обрывки фраз.

— ...Ну ты видела, какое у нее было лицо?

— ...И зачем она вообще писала письмо на испанском?

— ...А это она тому мальчику пишет, из-за которого ее сюда и отправили.

Фиамма обмерла.

Она чувствовала, что лицо снова предательски заливалось краской. И с чего они взяли, что она здесь из-за Фиделя?

"Кто им это наплел?"

Она сама ни словом не обмолвилась о друге. В сознании всплыл невинный вопрос Рози. И почему он ее не удивил тогда?

"Почему Рози подумала, что из-за Фиделя ее "сослали"?"

Мысли крутились в голове бешено и непрерывно, как шестерёнки в часах.

Из размышлений Фиамму выдернул резкий и неприятный скрип двери, заставивший её поморщиться. А затем отчётливо стал слышен звук каблуков.

— Девочки, вы чего там копошитесь? Выходите все, кто переоделся!

Судя по голосу, мисс Джи была сегодня в превосходном настроении.

— А Фиамма где? Что-то я ее здесь не вижу.

— Мисс Джи, мы не знаем, где она. После предыдущего урока она с нами не пошла.

Рэдфилд, как и всегда, отвечала за всех, не давая слово никому из остальных девочек. Фиамма такую ее привычку замечала постоянно, и, признаться, ее это раздражало, но для себе она решила очень давно: дела команды ее не касаются.

У нее была другая проблема: урок начинался и пора было выходить из кабинки.

Закусив губу, она открыла дверь. Ожидаемых смешков, как ни странно не последовало. Фиамма подняла глаза на мисс Джи. Поймав взгляд, та слегка улыбнулась.

— Заходите, девочки, — бросила мисс Джи и повернулась к выходу, круто развернувшись на каблуках. За ней засеменили воспитанницы.

Прыгали они всегда по очереди. Сначала на вышку карабкались самые младшие и Фаззи, затем девочки постарше, умеющие прыгать лучше. Фиамму и Рэдфилд мисс Джи всегда оставляла как бы на десерт.

Вот и теперь маленькая Рози храбро карабкалась по лестнице. Остальные, кроме Фиаммы, либо сидели тут же под лестницей, либо прыгали в воду и брызгали во всех остальных. Мисс Джи же стояла недалеко от платформы и, подняв голову, наблюдала за стараниями Рози. Сама Фиамма, как обычно, держалась на расстоянии от группы, но все же с интересом смотрела на одноклассницу.

Хотелось ее как-то подбодрить и поддержать, но, кажется, сама мисс Джи справлялась с этой задачей неплохо.

— Рози, помни, что самое главное в жизни — желание. Ты должна всего лишь достаточно сильно захотеть прыгнуть идеально, и все получится! — кричала она, сложив руки рупором.

Фиамма отстраненно отметила, как хорошо ей шел темный жакет.

Услышав слова поддержки, Рози стала увереннее. По крайней мере, так выглядело со стороны. Она гордо приподняла подбородок, красиво развела руки и, оттолкнувшись, прыгнула. Фиамма кивнула сама себе: прыжок вышел весьма неплохим, насколько она могла судить.

Отвернувшись от трамплина, Фиамма облокотилась о перила и посмотрела на берег. В лицо дунул приятный ветер, а по телу разливалось спокойствие.

Мисс Джи между тем иногда поглядывала на плескавшихся девочек и объявляла следующих.

Фиамма знала, что ее очередь подойдет намного позже. Обычно каждая из них успевала прыгнуть всего два раза, но за отведенные сорок минут это уже было неплохо.

Со второго урока мисс Джи ставила Фиамму даже после Рэдфилд. В голову пришло вдруг, что это не совсем практично. Не лучше ли было ставить ее первой, если уж она, по словам тренера, "устанавливала планку"?

Однако вряд ли это что-то меняло бы. С некоторых пор Фиамма стала замечать, что младшие девочки не то чтобы не могли прыгнуть лучше, чем прыгали.

"Они не хотели".

Они будто бы боялись прыгнуть лучше, чем Рэдфилд. Фиамма поняла это, наблюдая за ними из раза в раз. Фаззи, конечно, отдельный случай. Она сама по себе была несколько... неуклюжей, за что, правда, Фиамма не могла ее осуждать.

А мисс Джи пыталась их подбадривать. Фиамме нравились все эти слова вроде: "сбросьте с себя оковы!" и "цельтесь выше, мир лежит у ваших ног, девочки!", — они заставляли в себя верить.

Очень тяжело было верить в себя, когда находишься в этой школе взаперти, без возможности выйти в мир.

В душе теплилась надежда, что мисс Джи верит в нее, искренне хочет, чтобы та раз за разом становилась лучшей версией себя. И Фиамма становилась. Хоть она и уделяла гимнастике много времени на родине, ей еще было куда расти. Она старалась каждый свой прыжок делать изящнее, потому что не боялась быть лучше.

А остальные? Как можно стремиться к идеалу и одновременно бояться стать лучше, чем кто-то? Участь изгоя в этой команде была незавидна, и досталась она пока только Фиамме.

Как же хорошо, что ей это безразлично.

Между тем ее очередь приближалась. Фаззи прыгнула уже давно, Лили тоже. Фиамма подошла ближе к стулу, на котором сидела мисс Джи, и лениво облокотилась на перила. Тренер это заметила и, улыбнувшись, мягко похлопала ее по руке. Фиамма приветливо ухмыльнулась в ответ.

Заметив, что Дай лихо взбирается на вышку, Фиамма прищурилась. Она не чувствовала соперничества с ней как такового. Им не за что. по сути, было бороться. Как-то само получалось, что прыжки Фиаммы были более изящны, она и сама это видела, но если Рэдфилд обошла бы ее, та вряд ли что-то почувствовала.

Отец говорил, что соревноваться надо прежде всего с самой собой. И каждый раз выигрывал, когда они скакали на лошадях наперегонки. Воспоминание об отце в который раз приятно согрело душу, как и всегда, придавая сил.

Послышались аплодисменты — это хлопала мисс Джи, а за ней сначала вяло, а затем все живее начинали хлопать остальные. Для приличия Фиамма тоже хлопнула три раза.

Настала её очередь.

Под ободряющий взгляд мисс Джи Фиамма сняла с себя ингалятор и положила на полотенце. Неспешно взобравшись на вышку, она выдохнула. Она всегда успокаивала себя так перед прыжком. Привычно раскинув руки, Фиамма подошла к краю трамплина.

В чем было отличие прыжков в Испании и Великобритании? В температуре воды. Фиамма уже прочувствовала на себе все прелести здешней погоды, но когда ей нужно было прыгать, нежелание окунаться в ледяную воду каждый раз было так же сильно, как в первый.

— Давай, Фиамма, покажи, что значит сила характера! — звонкий голос мисс Джи подействовал отрезвляюще. Та воскресила ее недавние слова, адресованные Фаззи: "Не думай, делай!"

Закрыв глаза, Фиамма оттолкнулась от края доски. Все, что последовало дальше, было делом техники. Она "чувствовала", как быстро ей необходимо делать сальто и когда необходимо вытянуться и выставить перед собой руки, чтобы приземлиться мягко и без брызг.

Как только Фиамма оказалась в ледяной воде, ее лёгкие будто сжало обручем, но она тут же взяла себя в руки и поплыла к остальным. Эти ощущения длились от силы пару секунд, но каждый раз страшилась она именно этих мгновений.

Забравшись на теплую деревянную платформу, Фиамма тут же потянулась к ингалятору, а мисс Джи уже накидывала на нее теплое полотенце и растирала им плечи. Вот за что она обожала прыжки, так это за окрыляющее ощущение эйфории после: вода освежала и прогоняла любую усталость, а чувство победы над собой заставляло улыбаться до ушей. Все мысли напрочь исчезали, и ради одной только этой пустоты в голове Фиамма готова была прыгать хоть каждый день. Ей тоже хлопали, но гораздо меньше.

Даже так: ей по сути с чувством хлопала одна мисс Джи и еще несколько девочек, — вяло и из вежливости. Но Фиамма этого и не замечала, а тело, кажется, привыкнув к ощущению ледяной воды, уже не страшилось её. Вдохнув на всякий случай еще раз из ингалятора, Фиамма лихо спрыгнула в воду и отплыла подальше от развлекавшихся там одноклассниц.

Мисс Джи тем временем заставила младших девочек прыгать снова.

Остаток урока пролетел незаметно. Фиамма прыгнула еще раз, но уже гораздо спокойнее и хладнокровнее. Во время занятия ее не покидало чувство, что все печали будто растаяли. И плевать было на мисс Лейси с ее чопорностью и треклятыми письмами, на Рэдфилд, которая, кажется, не переставала ухмыляться, кидая на Фиамму неоднозначные взгляды.

Ей было хорошо.

Вытирая полотенцем густые волосы, Фиамма двинулась в сторону раздевалки, но мисс Джи внезапно остановила ее, мягко положив руку на плечо.

— Фиамма, подожди немного, — полушепотом сказала она.

Удивленно приподняв брови, та остановилась. Сделав вид, что замешкалась с вещами, она осталась с мисс Джи, пропустив остальных девочек.

— Прогуляемся? — спросила тренер, испытующе глядя на ученицу.

Бросив взгляд на удалявшихся девочек, Фиамма кивнула. Вокруг никого не было и можно было спокойно поговорить. Иногда они именно так и делали: перебрасывались парой слов на переменах между уроками, кивали друг другу в столовой и обменивались взглядами, если встречались в кабинетах.

Мисс Джи прошла вперёд, сойдя с платформы на газон. Как заметила сама Фиамма, босиком.

— Как твои дела? — с приветливой улыбкой спросила тренер, сощурившись от солнца.

— Неплохо, спасибо, — ответила Фиамма непринужденно.

И она даже не врала: занятие плаванием с лихвой компенсировало испорченное утро. Солнце продолжало бить в глаза, так что и Фиамме пришлось сильно сощуриться, чтобы посмотреть на мисс Джи.

— Мне показалось, что ты с утра была расстроена чем-то, — отозвалась та.

— О, я просто не выспалась. Зачиталась и не заметила, как пролетело время, — Фиамма покачала головой, снова сетуя на себя за вчерашнюю опрометчивость.

— И что же ты читаешь? — в голосе чувствовалось искреннее любопытство.

Признаться, самой Фиамме тоже хотелось иногда задать такой вопрос тренеру. Она, конечно, видела, что Дай время от времени притаскивала или, вернее, протаскивала в спальню книги, воровато оглядываясь на двери. Но Фиамма и понятия не имела, что за книги ей даёт читать мисс Джи.

— "Мартина Идена". Ваша литература — это нечто. Жаль, что на родине не было возможности читать английские книги, — на секунду задумавшись, она выпалила невпопад: — Ну, и я немного сплоховала на уроке английского, — она мрачно ухмыльнулась.

— Знаешь, мне кажется, я знаю, как поднять тебе настроение, — мягко ступая по свежескошенной траве, мисс Джи улыбнулась, а в глазах у нее плясали лихие бесенята, — я заметила, ты проводишь много времени в конюшне. Может, мы могли бы покататься сегодня вечером на лошадях? — продолжила она заговорщическим тоном.

И через секунду добавила, будто с вызовом:

— Если ты умеешь, конечно.

Мисс Джи не имела ни малейшего понятия, что толкало ее на такие поступки. Что-то внутри болезненно извивалось и рычало всякий раз, когда она видела превосходство в других людях, и заставляло быть или хотя бы казаться лучше. От вечного ощущения, что за каждым ее действием будто наблюдают со стороны и оценивают, невозможно было избавиться, сколько бы она ни пыталась. А она пыталась.

Может, так оно и было, и окружающие и правда следили за каждым ее движением? Мисс Джи не знала.

Меж тем именно это что-то, живущее внутри нее, подстегивающее каждый раз следить за своими жестами, за внешностью, за той безупречной маской, которую мисс Джи выставляла на обозрение, называя «собой», заставило соревноваться с единственным человеком в этой школе, который был лучше.

Они с Фиаммой условились пересечься у конюшни в шесть вечера. Прислонив дымящийся окурок к пепельнице, она задумчиво посмотрела на то, как затухает с шипением огонь. Кинув быстрый нетерпеливый взгляд на часы, мисс Джи отсчитала ровно двадцать минут до встречи. Можно было начинать собираться.

С сожалением отметая мысль о любимых каблуках, она вынула из шкафа обувь поудобнее. Секунду поколебавшись, мисс Джи набросила на плечи темный плащ и засунула в карманы едва начатую пачку сигарет. Не то чтобы она предполагала дождь этим вечером, но стоило одеться потеплее хотя бы потому, что на улице уже явно не лето, а начало октября. В том, что Фиамма оденется так же, можно было не сомневаться: та была чересчур теплолюбивой.

Перед уходом тренер пересчитала количество предметов на тумбочке; это правило въелось в сознание еще со школьных времен — нельзя было выставлять на всеобщее обозрение больше пяти личных вещей. Быстрым движением руки смахнув все лишнее в ящик, мисс Джи вышла из комнаты.

Местами на земле уже валялись грязной кашей листья, а кроны некоторых деревьев немного поредели, но все же — в общем и целом — погода мисс Джи нравилась: солнце не пекло, как в полдень, но было еще довольно светло, а ветер был слишком слабым, чтобы растрепать прическу. Она шла неспешным шагом, держа по привычке руки в карманах плаща; в детстве учителя этого не одобряли, но мисс Джи нравилось, как она выглядит со стороны. В любом случае это лучше, чем держать руки сжатыми в кулаки.

Наконец подойдя к конюшне, тренер заметила небольшую фигурку в ярком коралловом пальто, расхаживающую взад-вперед. Насмешливо дернув уголком рта, она сощурилась: Фиамма уже была на месте. Заприметив мисс Джи, та остановилась и, прислонилась спиной к двери конюшни, скрестив ноги.

— Добрый вечер, мисс Джи, — негромко поздоровалась она.

Как и предполагала тренер, та оделась довольно тепло, даже теплее, чем того требовала погода. Черт возьми, ну и зачем ей шарф, когда нет ветра?

Вместо приветствия мисс Джи привычно улыбнулась и, положив Фиамме руку на плечо, спросила:

— Ну что, ты готова?

Фиамма молча толкнула дверь конюшни, проходя вперед. Мисс Джи слегка смутилась. Она не привыкла, когда вот так невзначай игнорировали ее слова. Чуть помедлив, она последовала за Фиаммой, бесшумно прикрывая за собой дверь. Половицы, впрочем, издавали неприятный скрип. Хорошо хоть здесь был свет и можно было не бояться споткнуться обо что-то.

В нос тут же ударил специфический запах, какой бывает в каждой конюшне. Еще пахло сеном и немного — заброшенностью. Она ненавидела запах заброшенности. Наверное, поэтому сама заходила сюда изредка, позволяя Фиамме, которая, должно быть, была равнодушна к этой неприятной мелочи, прятаться тут ото всех.

Мисс Джи придирчиво осмотрела пространство вокруг себя: у входа конюшня выглядела ещё сносно, но вглубь она не решилась даже зайти. Там было очень сыро, а некоторые доски казались прогнившими и оттого непрочными.

Фиамма явно чувствовала себя хозяйкой: она тут же куда-то сунулась и вышла через полминуты, даже не объясняя, зачем пропадала.

— Наверное, это немного сумасшествие — вот так вот просто нарушать школьные правила, как мы сейчас, — послышалось бормотание Фиаммы.

Едва ли обращая внимание на мисс Джи, та была полностью поглощена разглядыванием лошадей. Она неспешно проходила вдоль каждого стойла и внимательно наблюдала за животными. Кого-то она гладила или кормила, на кого-то просто кидала взгляды.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурившись, переспросила мисс Джи.

Не зная, куда себя деть, она тоже решила пройтись. Как оказалось, в том месте, где было сыро, стояли инструменты для сада. Скривившись, мисс Джи вернулась к стойлам. Фиамма подняла на нее взгляд.

— Вряд ли здесь можно находиться вообще, не говоря уже о скачках, — спокойно пояснила она.

Мисс Джи ответила не сразу. Выбрав себе одну из лошадей, она взяла немного сена и поднесла руку к морде животного. Наблюдая за тем, как лошадь с хрустом уплетает предложенное угощение, мисс Джи с иронией протянула:

— Тем не менее ты проводишь здесь много времени.

— Правила здесь по большей части бессмысленны и даже глупы, — с некоторой небрежностью ответила Фиамма, — ничего страшного не случится, если я их нарушу.

Мисс Джи не видела выражения ее лица, но могла поклясться, что той и правда было все равно. Снова вспомнились жалобы Дай, которая не могла никак заставить Фиамму следовать даже правилу пяти вещей. «Это не конец света», кажется, так она сказала? Мисс Джи не могла этого понять, как ни старалась. Едва ли она понимала саму Фиамму.

Они молчали, пока кормили выбранных лошадей. Мисс Джи мельком взглянула на выбранного Фиаммой коня: он был крепким жеребцом рыжего цвета с парой белых отметин. Она не помнила его клички, да и его самого тоже, но, кажется, он все норовил откусить Фиамме пальцы.

Мисс Джи же предпочла, как она сама считала, самую красивую лошадь — вороной масти. Та была покладистой и на редкость ласковой. На ее черной морде едва ли можно было увидеть такие же темные глаза. Кобыла не пыталась укусить мисс Джи, она была, скорее, осторожной и робкой. Даже корм она приняла не сразу, и мисс Джи пришлось подождать, пока та решится.

— Мисс Джи? — позвала Фиамма, отрываясь от рассматривания своего жеребца.

— Да, Фиамма? — откликнулась та.

— Я никогда не видела, чтобы на них кто-нибудь здесь ездил; нас тоже езде на лошадях не обучают, тогда зачем их держат?

— На самом деле, езду на лошадях преподавали, — пояснила мисс Джи, — но позже учительница покинула школу, а новую директор не нашла или вообще не искала. До сих пор лошади стоят здесь бесхозные и бесполезные, а присматривает за ними — представь себе — наш садовник, — фыркнула она.

— Ни разу не видела даже, чтобы их выводили на прогулку. Им нужно быть в движении, а не стоять в конюшне, как стреноженным! — возмутилась Фиамма.

— Что ж, подарим им такую возможность. За мной! — скомандовала мисс Джи и, не дожидаясь ответа, открыла задвижку в стойле.

* * *

Краем глаза мисс Джи наблюдала за Фиаммой и смотрела, как та водит за собой лошадь. Испанка делала это уверенно, как будто всю жизнь только и занималась лошадьми. Вспомнив о прочитанном досье, мисс Джи лишь убедилась в том, что так оно и было.

Отойдя на некоторое расстояние от конюшни, они обе остановились и оседлали лошадей. В последний раз мисс Джи ездила на лошади ещё до того, как Фиамма попала в интернат, так что, отвыкнув, слегка замешкалась. Чтобы скрыть неловкость, она с долей бахвальства предложила скакать наперегонки. Фиамма тут же запротестовала:

— Лошади неизвестно сколько стояли в стойле без возможности просто размяться, а вы собираетесь заставить их бегать, да ещё и наперегонки? — воскликнула она, недобро поглядывая на мисс Джи.

Одновременно с желанием осадить ее за упрек тренер почувствовала удовлетворение от того, что это не она, а Фиамма отказалась соревноваться, хотя внутри не хотела рисковать и сама. Мисс Джи никогда не позволила бы себе дать слабину.

Не собираясь настаивать, мисс Джи позволила своей лошади идти в медленном темпе и разминать затекшие от долго стояния конечности, но чуть впереди Фиаммы.

Молчание показалось ей неловким, так что она поспешила завести разговор.

— Я заметила, что ты мало проводишь времени с командой, — начала она осторожно.

— Это так, — согласилась Фиамма, — Но мне и не хочется, если честно, — вздохнула та, а затем продолжила: — Не понимаю, как они могут проводить столько времени друг с другом и при этом не уставать.

— Уставать? — непонимающе переспросила мисс Джи, слегка склонив голову набок.

— Именно, — кивнула Фиамма, — как можно проводить абсолютно все свое время вместе с кем-то, особенно с несколькими людьми?

Мисс Джи не сразу нашлась, что ответить.

— Думаю, тебе стоило бы прикладывать больше усилий, чтобы вписаться в коллектив, — с натянутой улыбкой ответила она. Вопрос ее обескуражил.

— Я здесь ещё не настолько долго, чтобы «вписаться в коллектив», — медленно произнесла Фиамма и дернула плечом.

— Скажи, а ты... общалась вообще со сверстниками... когда-нибудь? — мисс Джи ожидала, что та примет вопрос за глупую шутку, но Фиамма не выказала никаких признаков раздражения, скорее наоборот, серьезно задумалась над ответом.

— Нет, мисс Джи, — произнесла она и посмотрела на тренера.

Мисс Джи была, мягко говоря, удивлена. На минуту ей показалось, что Фиамма все-таки издевается над ней, ведь такого и быть не могло. Девочка из знатной семьи, которая, по ее же словам, много путешествовала, никогда не общалась с другими детьми?

— Вот как, — протянула она с недоверием.

— Все люди, с которым я общалась, всегда были старше меня, — пожала плечами Фиамма, — Мой отец, мой друг, все они старше. Если я и разговаривала с кем-то младше меня, то это обычно были гости, но к нам заходили довольно редко, — продолжила Фиамма без тени смеха и с какой-то недетской серьезностью.

— И как же у вас учатся?

— В школах, как и везде, — ответила она, — но отец всегда настаивал, что я должна учиться дома.

— И тебе нравилось учиться дома? — не веря, спросила мисс Джи. — Ни разу не хотелось завести друзей?

— На самом деле я не понимаю, зачем нужно, гм, «заводить друзей», — ответила Фиамма, слегка покраснев, и добавила: — Быть с кем-то ещё не значит быть счастливым, не правда ли? Если человеку не нравится собственное общество, он не будет чувствовать себя уютно ни в одной компании.

Бросив на Фиамму взгляд, мисс Джи увидела на ее лице мягкую улыбку и поняла, что ответить ей не может, а потому перевела взгляд на гриву своей лошади.

— Честно говоря, вы первый человек, который спрашивает у меня что-то подобное. Остальные скорее осуждают.

Обе замолчали, думая каждый о своем, и только нестройный цокот копыт да редкое ржание лошадей прерывали тишину. Мисс Джи на самом деле не нравилось такое поведение. Эти девочки, которых Фиамма так упорно отталкивала, ее компания на бесконечно огромное количество времени. Все эти мысли о возвращении — просто глупые мечты и не более. Все рано или поздно смирились, что останутся тут, и Фиамма однажды тоже смирится. Возможно, стоило бы сказать ей правду сейчас, ведь потом привыкать к этой мысли будет больнее.

Ехидный голос в голове тут же ввернул: «Твои мечты о путешествиях — тоже мечты. Не менее глупые», но мисс Джи тряхнула головой, заталкивая раздражающие мысли в самый дальний уголок сознания. Девочки выпустятся, и она продолжит. Обязательно.

— Так хорошо прыгать с вышки тебя тоже дома учили? — с натянутой улыбкой спросила мисс Джи, продолжая прерванную беседу.

Она перехватила другой рукой поводья и попыталась на ходу растереть затекшее запястье.

— Да, ко мне приходили учителя. В основном я учила английский. Отец даже ввел новое правило дома — за ужином общаться только на английском, иначе я бы не выучила его так хорошо. Он же учил меня кататься на лошадях, он их очень любит. Мисс Джи, а можно спросить?

— Конечно, Фиамма. Просто спрашивай, — кивнула та.

— Здесь всегда читают чужие письма? На уроке английского мы писали письма своим друзьям. Мисс Лейси их читала.

Мисс Джи повернула голову налево и бросила на Фиамму внимательный взгляд: яростный блеск ее глаз говорил за себя.

— Так здесь было всегда, — дернула бровью тренер. — Это абсолютно нормально. Скажу больше, если кто-то из девочек решается отправить письмо, его немного подправляют. Поверь, бессмысленно пытаться общаться с кем-то за пределами школы, — снисходительно продолжила мисс Джи, — твой новый дом тут.

— Все равно вернусь, — упрямо тряхнула головой Фиамма, — там меня ждёт мой друг, он за меня наверняка беспокоится.

— Это тот, из-за которого ты тут? — не сдержалась тренер.

— Почему вы решили, что я тут из-за него? — настороженно спросила Фиамма.

— Об этом сказала мисс Нивен.

— Мисс Нивен? — поперхнулась воздухом Фиамма.

«О, кажется, они еще ни разу не общались наедине, коль скоро она так удивлена».

— Именно, — самодовольно ответила мисс Джи.

Немного помедлив, она продолжила:

— Знаешь, мы очень с тобой похожи и мы обе многое пережили. Не вижу причин, по которым мы не могли бы быть подругами

Наблюдая за реакцией Фиаммы, тренер тут же поймала настороженный взгляд. Было интересно, невероятно интересно узнать, что же та ответит. Однако в глубине души было немного страшно, что Фиамма откажется. Конечно, мисс Джи всегда получала то, что хотела; в случае отказа ей просто придется действовать иначе.

Тем не менее услышать «нет» будет больно.

— Мисс Джи, я не они. Я не Рэдфилд, — произнесла наконец Фиамма, будто намеренно осторожно подбирая слова.

— Конечно, нет, — горячо заверила мисс Джи, — ты такая, какая есть. Ты — лучшая. Мы с тобой горы свернем, так и знай.

— Если выберемся отсюда, — мрачно протянула Фиамма.

— Знаешь, ведь есть места, куда ещё не ступала нога человека. Мы изведаем все, что можно изведать! Ты согласна?

— Может быть, — ответила та, помедлив. Сложно было понять, какие эмоции она испытывает, но «может быть» — уже неплохо, не так ли?

— Кстати, ты помнишь, что в конце месяца Хэллоуин? — вдруг хлопнула себя по лбу мисс Джи.

— Хэллоуин? — непонимающе переспросила Фиамма. — Что это?

— У нас его называют ещё «канун дня всех святых», — тут же принялась разъяснять мисс Джи, — его не так давно стали праздновать. У нас в школе его официально не празднуют совсем; я и девочки просто собираемся вместе, иногда подтягиваются и младшие.

— У нас в Испании его не отмечают. — пожала плечами Фиамма, — я не встречала ничего подобного в книгах.

— Пожалуй, мне стоит тебя просветить, — решительно произнесла мисс Джи.

Слабый ветерок проникал в спальню через приоткрытые окна, заставляя пламя нескольких свечей на столе колебаться, а Фиамму каждый раз зябко поводить плечами и кутаться сильнее в колючий плед. 

После конной прогулки с мисс Джи она под подозрительными взглядами соседок легла в кровать, даже не раздеваясь. Уснула она, едва ее голова коснулась подушки: ночной свежий воздух и поистине занимательная беседа действовали успокаивающе. После того, как тренер рассказала едва ли не все о Хэллоуине, они перешли к книгам. Тут Фиамма ожила: они разговаривали о романах, которыми с упоением зачитывалась мисс Джи, книгах о великих людях, которые от корки до корки прочитала Фиамма, о библиотеке и о том, что еще немного новых книг были бы совсем не лишними. Уже потом, когда стемнело и даже друг друга увидеть было тяжело, мисс Джи буквально силком затащила ее в школу. И все же, как бы ни нравилась Фиамме та их маленькая шалость, она почувствовала себя несколько уставшей — необходимость говорить именно на иностранном языке вытягивала из нее обычно все жилы. 

Она находилась в Великобритании почти два месяца. Прибыв сюда в первой половине августа, они с тетей, которая, несмотря на свою вечную занятость, согласилась сопровождать Фиамму, гуляли по дождливому Лондону, подолгу рассматривали живопись и приставали к прохожим с вопросами о времени. Не то чтобы они не знали время, просто хотелось услышать настоящую британскую речь. 

Разочарование настигло Фиамму немногим позже. После череды неурядиц, воспоминания о которых Фиамма зареклась похоронить в своей памяти, отец объявил, что она будет отныне учиться в школе для девочек. Они не успели даже обняться, а прощались уже по телефону. Отец клялся и божился, что заберет Фиамму при первой же возможности. Когда эта "первая возможность" случится, Фиамма решительно не знала.

А сейчас она сидела за низеньким столом у окошка, потирала виски и пыталась составить треклятое письмо, которое уже утром отнесет мисс Лейси. Все остальные члены команды лежали в своих кроватях и, наверное, видели десятый сон.

Конечно, Фиамма могла бы написать это письмо и раньше: до прогулки, например, или позже — к обеду, но это превратилось бы в пытку. В спальне, где они проводили большую часть свободного времени, обычно царил шум и гам. Если Рэдфилд и старшие девочки просто лениво переговаривались вполголоса, изредка пытаясь поддеть Фиамму, то младшие прыгали на кроватях, что-то постоянно роняли и веселились вовсю. Наверное, все к этому уже привыкли, потому что ни капитан, ни кто-либо еще не реагировали на нескончаемый шум. Разве только няня нет-нет да прикрикивала на них, но этого хватало ненадолго.

Зато Фиамма, кажется, сходила с ума. Она находила тишину в укромных уголках конюшни, в самых разных местах в школьном здании, куда ученицам заходить было нельзя, и в лесу, вернее, той его части, которая находилась на территории учебного заведения. Там она ловила тишину, наслаждалась ей и порой, закрыв глаза, позволяла себе о чем-нибудь помечтать.

Жаль, что в лесу не было письменного стола. Поэтому ей пришлось лечь спать пораньше, чтобы проснуться и сделать задание до того, как поднимутся девочки.

До рассвета было еще далеко.

Напоминая себе, что это письмо должно быть как можно более сухим и неискренним, Фиамма аккуратно выводила строчку за строчкой. Она тщательно продумывала каждое слово, опасаясь быть излишне откровенной.

"Дорогой Фидель,

я пишу тебе после долгого перерыва. Учеба занимает практически все мое время и написать письмо получилось лишь сейчас".

Пожевав перо, она продолжила.

"Надеюсь, ты и твоя семья в полном здравии".

Фиамма осоловело смотрела на письмо и не знала, как его продолжить. Все мысли из головы будто испарились. Про что ей написать: про то, что скучает по нему? Она не была уверена, что чопорная мисс Лейси не посчитает это излишне нескромным.

Отринув тревожные мысли, она решила написать о книгах. К такому придраться невозможно.

"Я почти дочитала книгу, которую ты мне посоветовал. "Мартин Иден" — лучшее из английской литературы, на мой взгляд. Упорству главного героя можно лишь позавидовать, и все же главное — оставаться верным себе".

Фиамма придирчиво перечитала абзац. Они недавно на уроке читали какое-то стихотворение. В попытке вспомнить содержание она наморщила лоб. Что-то о завышенных амбициях и недостатке скромности. Декламировала, кажется, Лили. Не будет ли мисс Лейси упрекать Фиамму в излишнем честолюбии?

Она покачала головой, думая, насколько мнительной стала за жалкий месяц пребывания в новой школе. Или, возможно, просто осторожной. Второй вариант Фиамме нравился не в пример больше.

Перечитав письмо еще раз полностью, она решила ничего не переписывать и оставить, как есть. В голову пришли еще пара строчек ничего не значащего текста, которые она записала только для того, чтобы письмо не выглядело слишком коротким. Затем, поставив свою подпись, Фиамма окинула внимательным взглядом пергамент: грамматических ошибок, по крайней мере, очевидных и бросающихся в глаза, не было.

С чувством выполненного долга она отбросила от себя письмо и перо и откинулась на спинку стула, потягиваясь.

И все же было бы очень неплохо связаться с отцом.

На самом деле, эта мысль не давала ей покоя уже очень долго: еще с того момента, когда они получили свои посылки, которые им отправили из дома. Стало быть, если ей удастся отправить письмо сейчас, то можно будет рассчитывать, что ответ придет в школу через месяц или даже раньше.

В голове однако вертелась и еще одна беспокойная мысль: здесь читали и, если верить мисс Джи, исправляли письма. Фиамму передернуло от отвращения. Неужели она единственная, кто считал это чем-то постыдным?

"Пора бы уже перестать чему-то удивляться тут", — одернула она себя раздраженно.

Она не сможет легкомысленно изложить все свои мысли на бумаге и просто отдать ее учителям, даже мисс Джи, наверное, учитывая, насколько скептически та относилась к общению за пределами школы. Ей придется самой-таки выбраться за ограждение и добежать до почтового отделения, крайне осторожно вернуться и не подавать вида. И все это за короткий промежуток времени. Вряд ли она сможет выкроить больше часа для такой задачи.

Фиамма закусила губу от волнения. Редко — а, если быть точным, всего дважды — она нарушала священное правило школы и выходила через заграждение. Её даже не ловили за это время ни разу, но та всегда подбирала нужный момент, когда за ней никто не наблюдал. Да и уходила она на поистине крохотный промежуток времени и никогда — далеко. Заняться этим делом следовало как можно скорее, чтобы не оттягивать минуту, когда она получит ответ: лучшего момента, чем в выходной день, не представится.

Фиамма тихо отодвинула стул, стараясь не скрипеть им, и вышла из-за стола. На цыпочках подобравшись к своей кровати, она присела и достала свою школьную сумку. Если ей не изменяла память, то письмо, вернее, смятый клочок бумаги, который был письмом Фиделю, лежал именно там, — погребенный под грудой книг. Тихо пошарив в сумке, она вынула бумажный комок и бережно расправила его. Вот уж в него она вкладывала душу, а не в то сухое и бесчувственное подобие письма, которая собиралась отнести мисс Лейси.

Она перепишет свое послание Фиделю на чистый лист пергамента и напишет похожее отцу, вложив в оба письма всю свою душу.

Главное, ничего не перепутать.

* * *

Мисс Лейси на месте не оказалось. Её класс был пуст, но не заперт. Казалось, будто вся школа вымерла, хоть все ее обитатели всего лишь сгрудились в столовой.

Фиамма решила, что это и к лучшему, что учительницы сейчас не было: объяснять промах на прошлом уроке совершенно не хотелось. Она аккуратно положила на стол сложенный вчетверо лист. Фиамма тоскливо подумала, что на завтрак она уже точно опаздывала. Он будет длиться еще какое-то время, но к тому моменту, когда она придет в столовую, все уже будут расходиться на занятия, и, скорее всего, останется минут десять на быстрый перекус. Смысла торопиться уже не было.

Вокруг было тихо. На эту тишину она променяла бы и завтрак, и обед с ужином. 

Глаза стали слипаться. 

Фиамма не так много поспала вчера вечером, а очередная бессонная ночь брала свое. Теперь, когда не было необходимости заставлять себя думать или что-то писать, накатывало сильное желание прилечь. 

Отойдя от учительского стола, она подошла к ближайшей парте и оперлась на нее обеими руками. Потерла переносицу, размышляя, чего же хочет больше: полежать немного, положив голову на руки, или умыться, чтобы прогнать эту сонливость. 

Первое победило. Фиамма села за парту, спрятав лицо в ладонях.

Она старалась не уснуть, памятуя, что когда завтрак закончится, мисс Лейси вернётся в класс. Но боже, как же приятно было вот так вот сидеть за партой, закрыв глаза и позволив себе расслабиться. 

Из полудремы Фиамму вырвало торопливое цоканье каблуков. Судя по нарастающей громкости звука, кто-то приближался к классу. Резко дернувшись, Фиамма подняла голову и усиленно заморгала, прогоняя остатки сна. 

Кто-то захлопнул дверь и уже стал поворачивать ключ, закрывая ее наглухо. 

Как ошпаренная, Фиамма вскочила и в два прыжка пересекла расстояние до двери. Она тут же принялась барабанить по ней ладонью, пытаясь дать понять этому кому-то, что она внутри. 

Снова послышался звук поворота ключа, и дверь резко распахнулась. В проема стояла мисс Джи. 

— Я тебя тут едва не заперла! — с ужасом воскликнула она, округлив глаза.

— И вам доброе утро, — хмуро отозвалась Фиамма и отступила на пару шагов назад. 

— Что ты тут делаешь? Почему ты не на завтраке? — требовательно расспрашивала мисс Джи. 

Ее голос казался слишком громким для такой тишины в коридоре, а эхо только усиливало это впечатление. В действительности она не кричала, скорее, просто сама перепугалась того, что могла бы закрыть дверь на ключ, а голос лишь выдавал это беспокойство. 

— Я относила письмо, — нехотя начала Фиамма, — вот оно, на столе. Кажется, я вчера вам об этом говорила.

— Так рано? До завтрака? - не унималась тренер.

— Да, мисс Джи. Не хотелось затягивать это дело. 

"И мисс Лейси видеть не хотелось", — добавила она про себя, но вслух ничего не сказала, вовремя прикусив язык. 

— Стесняюсь спросить, — с иронией продолжила мисс Джи, — и когда же ты успела его написать, дорогая? 

Мисс Джи, кажется, успокоилась, но внешне всё равно выглядела сердитой. Фиамме едва удержалась от того, чтобы фыркнуть, думая, что такое негодование было, вероятно, напускным. 

И все же ответить ей было нечего. Сказать, что она не спала ночью? Что у нее появились проблемы со сном, которых раньше никогда не было? 

Нет. 

Если хорошенько поразмыслить, у нее все было в порядке. Да, девочки шумели. Но разве это не нормально для общей спальни? Да и как-то же высыпались остальные. 

Оба раза Фиамма сама была виновата в своем недосыпе. Сначала — безграничное увлечение книгами, затем — письмо, написание которого не терпело отлагательств. Его ведь можно было бы написать и после обеда. 

Разумеется, а после — отвечать на вопросы мисс Лейси, которая наверняка отчитает ее и за глупость на уроке, и за амбициозность письма. 

— Мне не спалось, — выдавила из себя наконец Фиамма под пристальным взором мисс Джи. 

— Не спалось? — та выгнула бровь, очевидно, не веря. — Ты и вчера не выспалась. 

— Плохо сплю, — раздражённо ответила Фиамма, надеясь наконец прекратить этот бессмысленный разговор. Настырность мисс Джи начинала утомлять. — Вы, кстати, тоже не на завтраке, — постаралась она сменить тему. 

— Мне нужно было закрыть классы, — небрежно ответила та и, спохватившись, добавила: — Выходи, мне нужно кабинет закрыть. 

Мисс Джи отошла немного в сторону, выпуская Фиамму и решительно захлопнула дверь. 

Фиамма остановилась в коридоре, не решаясь просто уйти на завтрак. Она и не знала, чего ждёт. Наверняка у мисс Джи были ещё какие-нибудь дела. 

Будто прочитав мысли, та повернулась и не терпящим возражений тоном произнесла:

— Мы идём на завтрак. Не хватало тебе ещё и его пропускать. 

Фиамма хотела было скривиться и ответить, что она и сама может решить, когда и куда ей идти, но мисс Джи уже прошла вперёд, и ничего не оставалось, кроме как последовать за ней. 

Фиамма еле поспевала за быстрым шагом мисс Джи, а раньше она и не замечала, насколько быстро та ходит. Они не говорили ни о чем по дороге. Движение помогло снова взбодриться: желание прилечь притупилось, а в голове наконец-то прояснилось. 

Коридор казался бесконечным. Пока они не дошли до главного зала, Фиамма успела продумать свою сегодняшнюю вылазку в деталях. Только перед самыми дверями мисс Джи резко остановилась так, что Фиамма едва не врезалась в нее, благо что вовремя притормозила. 

— Осторожнее, — развернувшись, бросила мисс Джи, но голос ее в этот раз звучал гораздо миролюбивей, — иди на завтрак, я присоединюсь чуть позже, — дождавшись ответного кивка, мисс Джи продолжила: — После завтрака постарайся все же поспать.

Она замолчала, продолжая разглядывать Фиамму и будто о чем-то раздумывая. После недолго промедления она, шумно втянув воздух, добавила:

— В следующий раз, когда тебе снова будет "плохо спаться", ты придешь ко мне за снотворным вместо того, чтобы всю ночь заниматься черт-те чем. 

Фиамма не знала, что ответить, поэтому кивнула ещё раз. Мисс Джи пыталась о ней позаботиться? От этой мысли на душе потеплело. Правда, выглядела она при этом почему-то очень неуверенной, как будто опасалась, что Фиамма станет высмеивать ее за это. Тепло улыбнувшись, Фиамма поблагодарила её и тут же заметила облегчение в глазах той.

Она вошла в столовую и принялась искать взглядом свою команду. Приметив Рэдфилд, а за этим же столом и остальных, Фиамма решительно двинулась вперед, лавируя между снующими туда-сюда остальными ученицами. Нарочито бодро отодвинула стул и, присев, стала накладывать себе кашу.

Овсянка.

Не то чтобы она ее не любила. Просто это было так... по-английски. В любой книге, в которой действия происходили в Великобритании, герои завтракали овсянкой. Теперь и сама она привыкла время от времени к такой пище, уже не удивляясь ей. Может, Фиамма и вписывалась в эту новую культуру понемногу, пусть даже не заладилось с коллективом.

— Ты опоздала, — резким и обвинительным тоном произнесла Дай, сидевшая напротив.

Кроме, никто не обратил внимание на приход Фиаммы. Мазнув по ней взглядом, все снова уткнулись в тарелки, и только Рэдфилд не сводила с той подозрительного взгляда.

— Да, я опоздала, — спокойно ответила Фиамма. На ее лице не дрогнул ни один мускул.

— Почему? — продолжила Дай, просверливая взглядом дыру на лице.

— Были дела, — холодно ответила Фиамма.

Постепенно за их беседой стали наблюдать остальные девочки, отрываясь от завтрака.

— Конечно, — ответила Рэдфилд сквозь зубы, сдув со лба кудрявую прядь, — дела принцессы важнее команды, не так ли?

Вид злящейся капитанши Фиамму веселил. На лице той отображался весь спектр эмоций: и злость, и недоверие, и отвращение. Кажется, даже зависть. И чего она пристала с этим "принцесса"?

По правую руку от Рэдфилд с таким же горящим взглядом сидела Поппи. Забавно, что та, не разбираясь в чем суть спора, всегда влезала и яро поддерживала Дай. Пусть даже она пока ничего не говорила, но глаза выдавали ее всю; Фиамма прищурилась: когда им принесли посылки и она, пытаясь подружиться с девочками, рассказывала им сказку, Поппи и Рэдфлид были единственными, кто намеренно игнорировал ее.

— Да, Дай, — ответила Фиамма, приподняв уголки губ. Глаза ее при этом оставались такими же холодными, — важнее. Да и это всего лишь завтрак.

Проглотив еще несколько ложек ставшей вдруг невкусной овсянки, Фиамма поднялась.

Пожалуй, совет мисс Джи был здравым. Письма она послать сегодня точно успеет, а несколько часов сна были необходимы уже сейчас.

В школе царило предпраздничное оживление. На подоконниках нет-нет да и появлялись маленькие тыковки с крохотными свечками внутри — символ и напоминание того, что Хэллоуин не за горами. Классные дамы, видя их, чаще всего неодобрительно качали головами и прятали все проявления веселья, но ученицы не сдавались и украшали школу с двойным рвением, пока наконец учителя не стали закрывать на эти мелочи глаза.

Младшие девчонки развлекались тем, что писали обрывки разных пугающих легенд на клочках бумаги и подбрасывали их друг другу. Иногда эти записки попадали в руки старших, те покровительственно кивали, одобряя, и неизменно расплывались в ленивой улыбке каждый раз, когда слышали слово «Хэллоуин». Несколько раз няня ловила младшеклассниц за пересказыванием страшных историй ночью с фонариком, а наутро команда — чаще всего Дай, которой тут же доносили обо всем, что происходит в стенах общежития, — просила её не быть слишком строгой.

Школа просыпалась от тяжелого сна и оживала.

Что до мисс Джи, та буквально летала от счастья. Оставив свои привычные замечания по поводу излишних брызг до худших времен, она вместо этого разрешала дурачиться и прыгать так, как прыгалось. Даже Фаззи, чьи прыжки были обычно тяжелы, не попадала больше в опалу. Мисс Джи заливисто хохотала, глядя на то, как девочки танцуют друг с другом под музыку и веселятся, корча рожицы. Время от времени она посылала насмешливый взгляд каждой и вкрадчиво спрашивала, кто и кем собирается нарядиться на Хэллоуин. Воспитанницы под такими взглядами смущались и бормотали что-то неясное, заставляя ту хихикать еще сильнее. При этом на встречные вопросы об ее собственном образе она всего лишь посылала загадочный взгляд и полуулыбку, не собираясь даже давать подсказку. Фиамма же смущаться не собиралась. Вместо этого она отшучивалась и в тон ей высказывала собственные предположения о том, какой наряд подошел бы самой мисс Джи.

Две недели прошли как миг.

В тот ставший для Фиаммы значимым день после короткого, но такого нужного сна она улучила момент, когда Дай ушла в комнату мисс Джи, а остальная группа большей частью находилась в спальне. На улице тогда резко полил дождь, но для нее это был единственный шанс не застать никого снаружи. Вспоминая Мартина Идена, к жизненной истории которого успела прикипеть всей душой, Фиамма лишь стискивала спрятанные под пальто исписанные листки бумаги и упрямо шла по намеченному пути. Благо, что гулять под ливнем ей пришлось недолго: почта находилась не так уж далеко, а бег трусцой даже помогал согреваться. Там, на почте, даже никто не поинтересовался, почему столь юная особа не в школе и не дома. За это Фиамма благодарила всех богов. Равнодушная женщина лет сорока молча приняла ее письма, вложила в конверт, заставив написать адрес, и взяла всего два фунта.

И после этого наступило неожиданное спокойствие.

Фиамма буквально чувствовала, как внутри ослабевала пружина, до этого закручивавшаяся с каждым днем все сильней. Вот что мучило ее так долго. Она просто не могла связаться с отцом. Однако теперь все будет совершенно иначе; она чувствовала, что скоро все изменится. Дай бог, чтобы к лучшему.

В абсолютной тишине, прерываемой только редким недовольным пыхтением библиотекарши, Фиамма просто отдыхала. На столе сиротливо лежала брошенная книжка, раскрытая где-то на середине. Мисс Бири сидела за стойкой и подозрительно поглядывала на Фиамму. Той вдруг подумалось, что библиотекарша похожа на нахохлившуюся сову: скукожившись и замотавшись в шаль, она неодобрительно глядела на каждого посетителя, так или иначе нарушавшего кристальную тишину. Фиамма улыбнулась своим мыслям и, хмыкнув, со случайным скрипом придвинула стул ближе, заслужив тем самым острый взгляд.

— Потише, мисс, — прошипела та.

— Простите, — так же тихо ответила Фиамма.

И все же испортить ей сегодня настроение было крайне трудно.

Сегодня Хэллоуин.

Отбросив темные волосы со лба, она задумчиво вздохнула. После почты Фиамма не смогла удержаться и заглянула буквально на пару минут в магазинчик напротив. Подходящий костюм пришел на ум сам собой, даже голову ломать не пришлось. Они считали ее загадочной принцессой? Что ж, пусть будет так. Ее выбор пал на темные кружевные перчатки и такую же темную вуаль. Возможно, получится слишком мрачно даже для такого праздника, когда, по словам мисс Джи, «стираются грани между миром живых и мертвых», но её это не слишком заботило. Гораздо важнее казались ритуалы: она предвкушала возможность немного погадать. Не то чтобы она верила во все эти суеверия, но мысль о том, чтобы увидеть свое будущее, интриговала.

Быстро взглянув на часы, Фиамма решила, что можно возвращаться в комнату.

* * *

— Кто взял мою помаду?!

— Отдай мою шляпку!

— Да тихо ты!

— Не дергайся, сейчас всё смажешь!

Фиамма даже к спальне подойти не успела, когда услышала эти истошные вопли. Медленно поднимаясь по лестнице, она старалась оттянуть момент, когда ей придется зайти внутрь. От мысли о том, что придется провести по меньшей мере час в шумной комнате, захотелось скривиться. Хотелось снова вернуться в библиотеку, туда, где только мисс Бири. Она, хоть и ворчливая женщина, но она поняла бы такую страсть к тишине и покою.

Приоткрыв дверь спальни, Фиамма быстро прошмыгнула внутрь. На кроватях каждой из девочек уже лежали платья и самые разные предметы вроде расчесок, пудрениц и тюбиков с косметикой. Чья-то расческа валялась на кровати самой Фиаммы. Подойдя ближе, она одним движением руки смахнула все на пол и присела на покрывало. Все находившиеся в помещении продолжали перекрикивать друг друга.

Ну и к чему была вся эта конспирация? Они так долго утаивали от мисс Джи свои костюмы, а теперь их тайны можно было подслушать, даже близко к спальне не подбираясь.

Перед зеркалом беспрестанно вертелась Рэдфилд, крася щеки чем-то бордовым и не подпуская никого из девочек ближе. Остальным приходилось довольствоваться собственными маленькими зеркалами.

Наряд Фиаммы был бесхитростным. Мысленно отстраняясь от гомона спальни, она сначала натянула на себя темное, почти черное платье, затем накрасила губы такого же цвета помадой и в довершением надела перчатки до локтя и шляпу с купленной вуалью. Выглянув из-за плеча Рэдфилд, она мельком посмотрела на себя в полный рост. Темный цвет смотрелся на ней не так хорошо, как хотелось бы. Фиамма страстно любила яркие или хотя бы пастельные тона, но не эти черные, почти похоронные наряды. Впрочем, это был всего лишь праздник, и потерпеть ради возможности получить впечатления определенно стоило.

К чести девочек, ее почти не отвлекали. Те были настолько заняты собой и своими платьями, что до Фиаммы им дела не было. Это устраивало всех. Вот только между Лили и Поппи едва не случилась перепалка, и Рэдфилд пришлось вмешаться. Не без помощи остальных она растащила вмиг рассорившихся подруг и, строго сощурившись, отчеканила каждой из них выговор. Фиамма молча наблюдала за этими смешными по своей сути увещеваниями и пыталась заняться себя чем-нибудь до того, как за ними зайдет мисс Джи. В таком виде вернуться в библиотеку она не рискнула бы.

Присев, она достала из нижнего ящика прикроватной тумбочки книжку "Тысяча и одна ночь". Фиамма любила простые сказки с самого детства, и это была самая первая книга, которую она прочитала и с которой не хотела расставаться до сих пор. Временами она перечитывала оттуда любимые отрывки, чтобы освежить их в памяти. Вот и сейчас, лежа в постели прямо в платье, она читала ее, хоть и поверхностно.

От книги Фиамму отвлекла Рози. Облокотившись обеими руками о кровать Фиаммы, она мельком взглянула на страницы и ангельски мило улыбнулась.

— Фиамма, пожалуйста, накрась меня! — сложив руки будто в молитве, попросила она.

Отрываться от чтения не хотелось, тем более что Фиамма дошла до самого интересного места, поэтому, кинув быстрый взгляд на противоположную часть комнаты, она умоляюще спросила:

— Может, тебя Рэдфилд накрасит? Или кто-то еще из старших?

— Они все заняты, — обиженно надув губы ответила Рози и снова умоляюще посмотрела на Фиамму. Под таким взглядом она сдалась. Раздраженно отбросив книжку на край прикроватной тумбочки, она поднялась.

— Ладно, — ответила она с наигранной обреченностью, — тащи сюда косметику. Буду красить, как меня в Испании учили. Но ничего особенного не обещаю, — поспешила прибавить она, видя, как малышка уже запрыгала на месте, хлопая в ладоши.

Покачав головой, она снисходительно улыбнулась. Какой же это все-таки ребенок на самом деле! В детстве всегда так: единственная забота — чтобы тебя правильно накрасили. Ответственность за себя и свою жизнь приходит потом, с пониманием, что взрослые — не боги. Вместе с самостоятельностью.

Оба слова — с горчинкой на вкус.

Рози вприпрыжку пересекла комнату и вернулась с небольшой потрепанной сумочкой. Там было всего несколько тюбиков: румяна, неяркая помада, почти закончившийся лак — как ни странно, ядовито-красного цвета — и пудра. Почему-то Фиамме показалось, что к этому так или иначе приложила руку мисс Джи, ибо лак уж очень походил на тот, что предпочитала сама тренер. Фиамме с трудом сдержала ухмылку, но в ту же секунду переменилась и решительным тоном сказала Рози сесть. Её просьба была тут же исполнена, и Фиамма принялась за дело.

Время летело незаметно. Высунув от усердия язык, она ловко орудовала кисточками и самыми разными приспособлениями, привезенными с родины. Рози было строго-настрого запрещено вертеться, чтобы — упаси господь — не испортить макияж. На эту задачу ушел почти час, и Фиамма даже немного сочувствовала девочке, которой вытерпеть столько времени без движения было тяжело.

Наконец, закончив, Фиамма придирчиво оглядела Рози с ног до головы. Напрашивалась ассоциация с маленьким чертенком, а хитрый блеск в глазах только усиливал это впечатление.

— Все, теперь я хочу почитать, — ворчливо произнесла Фиамма, шутливо сталкивая Рози с кровати.

Та в ответ не менее шутливо упиралась, но все же признала свое поражение и ускакала к себе. Устало выдохнув, Фиамма потянулась было за раскрытой книгой, но в ту же секунду ей в затылок ударилось что-то мягкое. Широко распахнув от удивления глаза, она резко обернулась и увидела рядом с собой небольшую подушку, а затем подняла глаза. Взгляд тут же выцепил маленькую хулиганку. Та сидела на своей кровати и, подмигнув, скорчила рожицу. Фиамма едва сдержала фырканье. Малышке Рози явно хотелось внимания. Да и, наверное, накрасить ее она просила только для того, чтобы с ней провели время: Дай и старшенькие носились по спальне, периодически переругиваясь и совершенно не замечали кого-то, кроме себя.

Фиамма медленно расплылась в улыбке. В конце концов, почему она не может ответить маленькой нахалке и повеселиться? Она одна из девочек хоть иногда разговаривала с ней не сквозь зубы.

Не отрывая взгляда от Рози, Фиамма нарочито медленно подняла подушку и тут же отправила ее в полет. Она запоздало испугалась, что испортит макияж, который делала с таким трудом, но Рози, кажется, все было нипочем. Она ловко увернулась от пущенной подушки и, высунув язык, кинула ее снова Фиамме. Та уж была готова и смогла поймать подушку, даже не дав упасть на пол.

Фиамму захватил азарт.

Она метнула подушкой в Рози снова, а затем, не дав той опомниться, кинула в нее собственную. Первая попала точно в цель, а вот вторая, как назло, угодила в пробегавшую рядом Рэдфилд.

Моментально прижав руки ко рту, Фиамма посмотрела на Дай. Та остановилась как вкопанная. Подушка сбила ее прическу и стерла часть макияжа. В спальне на мгновение повисла тишина.

— Рэдфилд… Дай, извини, я нечаянно, — сконфуженно выдавила из себя Фиамма.

Вот уж этого сейчас не хватало. Наружу рвался смешок: вид злой и растрепанной капитанши вселял одновременно ужас и веселье. Расплата наступила мгновенно. Дай схватила подушку с ближайшей кровати и резким движением метнула в Фиамму. Уже не скрывая смеха, та увернулась, а затем снова посмотрела на Рэдфилд. Та, все еще рассерженная, внезапно покачнулась: в спину ей прилетела еще одна подушка: это Рози решила отомстить за Фиамму.

А затем началось побоище.

Подушке летели в разных направлениях. Будто обезумев, девочки атаковали друг друга. Фиамме пришлось сползти на пол, потому что в сторону ее кровати прилетели сразу несколько «снарядов». Дай кидалась преимущественно в нее, иногда попадая по остальным. Фиамма кидала подушки в Рози. Рози метала подушки во всех. Остальные либо попадали под «перекрестный огонь», либо сами принимали участие в этом сумасбродстве

Перья хлопьями взлетали в воздух и мягко опускались на пол, а останавливаться никто и не думал. Через какое-то время Рэдфилд сменила гнев на милость и продолжала закидывать Фиамму не из яростного желания поквитаться, а просто ради веселья. Фиамма, уже не сдерживаясь, хохотала и изредка кидала попадавшие на нее подушки, если те еще были целы. Они будто забыли, что не переносят общество друг друга, и веселились, будто старые друзья. Постепенно некоторые из девочек стали уставать — в их числе была и Рози, которая теперь, взмыленная, сидела на полу и пыталась отдышаться, — а целых подушек практически не осталось. Фиамма держалась за болевший живот и сквозь смех глядела на улыбавшуюся капитаншу.

Стоит ли говорить о том, что их наряды изрядно помялись, а косметика на лицах смазалась, что добавляло нелепости внешнему виду каждой?

Внезапно дверь резко распахнулась и в проем ввалилась нянечка — полная женщина лет сорока. Как гром среди ясного неба. Её лицо вмиг побледнело, когда она оценила масштаб бедствия. Девочкам оставалось только притихнуть.

Если бы кто-то посмотрел сейчас на Фиамму со стороны, он бы поразился, какой напряженной она выглядела. Вытянутая в струнку и красная до корней волос, она шла, быстро перебирая ногами, и в вытянутой в сторону руке держала наполненный битком мешок с перьями. После того, как воспитательница пришла в себя, не поздоровилось никому. В первые секунды, будучи не в состоянии выразить всю свою ярость, та ловила воздух ртом, а потом, подобравшись, разразилась такой тирадой, которая Фиамме — при всей строгости родителей — и не снилась.

Воспоминания о выговоре заставили тут же снова вспыхнуть. Притихшая, как и остальные, она опасливо тогда поглядывала на дверь и гадала, не придет ли на крики няни кто-то еще. Признаться, Фиамма даже ожидала, что их накажут, как умеют наказывать в английских школах, однако няня оказалась на удивление отходчивой. Единственное, что им пришлось сделать в качестве наказания, — убрать все до единого перья и вычистить комнату до блеска. На деле это оказалось непосильной задачей. Собрать даже половину перьев получилось с трудом, а время будто нарочно ускоряло свой бег. До того момента, как за ними должна была зайти мисс Джи, оставалось всего ничего. Размышлениями о том, что все-таки случится, если мисс Джи увидит форменный беспорядок и — о ужас! — узнает, что зачинщицей была Фиамма, та решила себя не мучить.

Осталось ни много ни мало завершить уборку, желательно не выбившись при этом из сил окончательно, а затем сделать что-нибудь со внешним видом. Хотя бы приличия ради. Фиамма гадала, насколько смешно выглядит со стороны — судя по всему, так же, как и Рэдфилд.

К большому ее удивлению, Рэдфилд...Дай не винила ни её, ни кого-то еще из девочек. Скорее, напротив, та наскоро выпроводив нянечку и тут же, взяв бразды правления в свои руки, принялась организовывать совместную уборку, подбадривая при этом коллектив. Казалось, она старательно подражала мисс Джи. Даже Фиамму она хвалила, что было за гранью понимания.

Со своей же стороны та и не отлынивала от уборки. Она пыталась работать в коллективе, пусть для этого и пришлось стиснуть зубы. В конце концов, Фиамма не «принцесса», хоть и аристократка, и высокомерной не была. Уж по крайней мере, таковой себя не считала.

В коридоре людей не было, но из соседних комнат слышались голоса. Стараясь соблюдать осторожность, она иногда поглядывала по сторонам, особенно заворачивая за угол. Лишние вопросы и лишние встречи сейчас были ни к чему.

Избавившись наконец от треклятого мешка, Фиамма поспешила вернуться в комнату.

Время отчаянно поджимало.

Опасения Фиаммы оказались не напрасны: мерный стук каблуков мисс Джи был слышен еще издалека. Прибавив шагу, она надеялась опередить учительницу и зайти в комнату раньше, а лучше бы и вообще уговорить ту не забирать их пока. Тренер уж было потянулась рукой к дверной ручке, когда Фиамма резко выросла перед ней и, не ожидая от самой себя, резко крикнула "Нет!" Та отпрянула от неожиданности и отдернула руку. Какое-то время никто из них не двигался. Тут же воспользовавшись замешательством мисс Джи, Фиамма навалилась на дверь и скрестила руки на груди, глядя на учительницу с вызовом. Картина маслом, не без доли иронии подумала она.

Первой отмерла она же.

— К нам пока нельзя, — твердо заявила Фиамма.

— Как это нельзя? Мне можно, — внушительно произнесла мисс Джи, сверкнув глазами.

Было видно, что отказ ее изумил; чуть наклонив голову вперед, ближе к Фиамме, она обвела ее лицо блуждающим взглядом, а затем тоже скрестила руки.

— Мы пока не совсем готовы, — чуть спокойнее, но так же твердо ответила Фиамма, ясно давая понять, что отступать не намерена.

Мисс Джи еще пристальнее вгляделась в нее и тут же рукой потянулась к волосам. Изящным движением руки она вытащила из прически что-то белое и маленькое и поднесла к глазам. Фиамма настороженно проследила за ее действиями и нахмурилась, но, увидев в руке у тренера маленькое перышко, сдавленно охнула.

— Я вижу, — с лёгким укором протянула мисс Джи, — вы начали веселиться без меня.

— Не совсем, — уклончиво ответила Фиамма. В подробности ей вдаваться точно не хотелось.

В коридоре снова повисло молчание, было слышно только копошение девочек за дверью; очевидно, они по-прежнему занимались уборкой, пока Фиамма старалась отвадить мисс Джи от двери и выиграть им еще немного времени.

— Что ж, я зайду за вами через час. Приберите все и будьте готовы, — сдалась наконец мисс Джи, а затем воодушевленно добавила: — Устроим такой Хэллоуин, которого эта еще школа еще не видала!

Не дожидаясь ответа, она легко развернулась на каблуках, а затем прошествовала куда-то в другую сторону, позволяя мраку коридора поглотить свой силуэт.

* * *

Чтобы собрать все перья, пришлось приложить воистину титанические усилия. Когда последнее перышко наконец было убрано, девочки одна за другой с облегчением повалились на пол и попытались отдышаться. Последовав примеру остальных, Фиамма тоже присела и только теперь осознала, насколько же у нее болела спина после такой "физкультуры". Как только мисс Джи удалилась, она не медля рванула в комнату и принялась помогать с утроенной силой. Дай тогда взяла оторопь, на что Фиамма отреагировала коротким: "Джи собиралась войти". Теперь же она пыталась прийти в себя и одновременно проследить за временем. Устало потянулась к часам:

— Еще тридцать минут с хвостиком.

Получив в ответ утвердительный кивок от Дай, Фиамма услышала:

— Отдыхаем минут десять и приводим себя в порядок, — и вдогонку: — Не расслабляемся сильно!

Она невольно прониклась к Рэдфилд уважением. При всей скверности характера лидерские качества той были поразительны. То, как ей удавалось организовать вокруг себя такую разношерстную группу, каждый член которой обладал не менее сложным характером, было достойно похвалы. И все же Фиамма не хотела бы обманываться на ее счет: вряд ли та примет Фиамму, пусть даже между ними и зародились крохи симпатии.

Она откинулась на холодные новые подушки и с наслаждением прикрыла глаза. Наконец-то. Эти десять минут, которые щедрой или не очень рукой отмерила Дай, были прекрасны. И до боли кратковременны.

— Все, девочки, подъем! — не терпящим возражения тоном объявила капитан и снова подошла к зеркалу, держа в руках расчёску. Остальные нехотя последовали ее примеру.

С трудом Фиамме удалось отодрать себя от постели и, превозмогая физическую усталость, начать заново наводить макияж и приводить в порядок помятое платье. Она ещё раз мельком взглянула на часы: оставалось чуть меньше пять минут. Что можно успеть за пять минут? Разве что снова окинуть придирчивым взглядом свой внешний вид и еще раз разочароваться в нем.

Приближался стук каблуков. Его уже можно было расслышать даже за закрытой дверью. Наконец ручка скрипнула и повернулась.

— Выглядите измученно, — весело произнесла мисс Джи.

Она вошла, попутно озираясь на заправленные кровати и чистейший пол. Тренер уверенно прошагала к сгрудившимся в конце спальни девочкам и с улыбкой обвела их взглядом. Фиамма вздрогнула: у той были вампирские клыки. Мигом сообразив, что эта чистой воды бутафория, она тихо хмыкнула. Выглядела мисс Джи неотразимее обычного: темное атласное платье, лак на ногтях и туфли в тон ему. Взгляд приковывали миниатюрная серебристая брошь в виде летучей мыши и те самые клыки. Вопреки своим привычкам она подготовила простой наряд, но именно это и добавляло ей шарма.

Кончики губ Фиаммы дрогнули: ее догадка про женскую версию графини Дракулы оказалась верна.

— Мисс Нивен сегодня нет в школе, так что, как я и обещала, мы будем гадать, — мисс Джи изящно присела на край одной из кроватей.

Глаза Дай при этих словах загорелись. Фиамма едва сдержала фырканье: интерес к гаданиям, которыми она никогда не занималась, понемногу сменялся скепсисом. Возможно, так сказывалась усталость, но такое внимание к суевериям казалось ей незаслуженным.

— За мной, девочки, — позвала мисс Джи и вышла из комнаты.

Команда тут же прошла следом, а Фиамма замыкала нестройный ряд. Она задавалась вопросом: как сама мисс Джи не боялась недовольства других преподавательниц? Она оглянулась на нее и не увидела на ее лице ни капли беспокойства, как будто любые нарушения правила всегда и при любых обстоятельствах сходили ей с рук. Может, так оно и было.

В комнате мисс Джи разносился запах лаванды. Фиаммы была тут во второй раз и теперь удивлялась, как сильно изменилась обстановка внутри. Обычно в комнате мисс Джи все вещи были пастельных спокойных тонов, теперь же везде были накинуты темные покрывала, на подоконнике медленно таяли свечи черного цвета, а на столе стояла небольшая тыква с вырезанной на ней страшной гримасой. К Хэллоуину мисс Джи подготовилась основательно.

На полу уже сидели несколько девочек из младших классов. Одеты они были простенько, но у каждой был какой-то предмет, характеризовавший выбранные ими наряды. У той, что сидела ближе к окну — и которая с улыбкой во все тридцать два помахала Фиамме — было остроконечная шляпа.

— В канун Дня всех святых стираются границы между мирами, так гласит легенда, — подавшись вперед, таинственным голосом начала мисс Джи, — наши предки верили, что именно в этот день можно увидеть настоящую ведьму или кого-то пострашнее, узнать заранее свою судьбу и, может быть, даже изменить её. Достаточно лишь немного терпения и решимости. А еще — немного знаний. Этим занимались наши предки, то же самое отважимся сделать и мы. Самым точным считается гадание на огне.

При этих словах она подожгла бумагу, до этого лежавшую в посудине. Когда мисс Джи что-то рассказывала, ее голос менялся: становился бархатистым и завораживал. Неудивительно, что все слушали ее с упоением.

— Одна из вас возьмет сейчас в руки два каштана и кинет в огонь, при этом думая о возлюбленном. Если же каштаны упадут близко, значит, любовь взаимна... Дай?

Рэдфилд с готовностью встала и решительно сжала каштаны в ладонях. Она прикрыла глаза и чуть наклонила голову. очевидно, концентрируясь на образе своего избранника. Затем она разжала пальцы и оба каштана приземлились на бумагу. Все тут же потянулись посмотреть на них.

— Поздравляю, Дай, — мягко сказала мисс Джи, поведя подбородком вбок.

Каштаны приземлились практически вплотную. Фиамма почувствовала зудящее желание погадать на Фиделя, но решила пропустить вперед остальных.

Скрестив руки на груди, она продолжила сидеть на месте, с интересом поглядывая на каштаны у других девушек. У кого-то они падали действительно рядом, тогда все собравшиеся пораженно охали, но гораздо чаще орехи приземлялись достаточно далеко друг от друга, тогда восторженные взгляды девочек сменялись сочувственными. То же самое случилось и с самой Фиаммой.

Она была последней и поднялась только после выразительного взгляда мисс Джи, который игнорировать было невозможно. Фиамма не чувствовала никакого внутреннего напряжения, когда подходила к миске. Взяв из рук мисс Джи каштаны, она на все же закрыла глаза и дала себе труд сосредоточиться. Под веками тут же вспыхнул образ Фиделя. Его кучерявые волосы, которые он вряд ли когда-нибудь подстрижет покороче, голубые глаза и слишком бледное для Испании лицо.

Она перевернула ладони с каштанами и тут же услышала, как один из них приземлился в миску. В ту же секунду послышался глухой стук, будто о деревянную поверхность. Открыв глаза, Фиамма увидела, как другой орех по инерции катился по столу, а затем его у самого края поймала мисс Джи.

Фиамма скептически пожала плечами: разве можно по каштанам судить о будущем? Всего лишь забава и не более.

Тем не менее она чувствовала на себе внимательный взгляд учительницы и, встретившись с ней глазами, насмешливо улыбнулась. Что ее действительно удивило — это Дай, глядевшая на нее с искренним сочувствием.