Однажды в Сан-Франциско (гет)

Май 2011 года, Сан-Франциско

Гермиона Грейнджер сидела на кухне своего дома и пила утренний кофе, когда вошел ее муж.

— Какие планы на сегодня? — спросил он, подходя и целуя ее в голову.

— Завтра ежегодный благотворительный вечер, ты ведь не забыл? — спросила она с улыбкой.

— Конечно, нет, как я могу пропустить такое? — расплывшись в ответной улыбке, произнес муж. — И знаешь, ты такая молодец, что привлекаешь внимание к важной социальной проблеме борьбы с онкологией.

— А ты молодец, что проводишь бесплатные приемы и помогаешь тем, кому необходимо лечение, но они не могут себе его позволить.

— Ну что ты, милая, это всего лишь моя скромная лепта в общее благое дело на земле.

— Ты просто чудо, Дрей, — сказала она и, встав, поцеловала мужа в щеку.

Тот довольно промурлыкал что-то.

— А ты самый умный, великодушный и добрый человек на всем белом свете, — сказал он, поймав ее руку и легко поцеловав тыльную сторону ладони.

— А ты прекрасный муж, — ответила Гермиона и чмокнула его в нос.

— А что это у тебя, китайская философия? — вдруг спросил он, кивнув на книгу, лежавшую под рукой у Гермионы.

— Да, решила ознакомиться.

— Лучше не трать время. Китайская школа философии… э-э-э... как бы помягче сказать? В общем, это не то, во что стоит вкладывать время. Но вот, например, Шопенгауэр или тот же Гегель — то, что надо.

— Ты такой у меня умный, — сказала Гермиона, взъерошив светлые волосы мужа.

— Да, я такой, — ответил тот с улыбкой.

Гермиона вышла из дома в сером клетчатом костюме, обычных черных ботинках, светлой блузе и парой позолоченных браслетов на каждой руке.

Перед тем, как дойти до места работы, она зашла в кофейню рядом с Университетом. Усевшись со стаканом кофе, Гермиона заметила рядом с собой привлекательного молодого брюнета с красивым лицом и потрясающим сложением тела. Она посмотрела на незнакомца в упор, а затем встала и вышла из кофейни.

* * *

Гермиона вошла в свой кабинет.

— Привет, — поздоровалась с ней коллега из коридора.

— Привет, Деби, — доброжелательно отозвалась Гермиона. — Зайдешь?

— Пожалуй, — ответила та, пожав плечами.

— Как дела?

— О, превосходно, а ты готова к благотворительному вечеру, он уже завтра?

— Конечно.

— Класс, — ответила Деби, взяв в руки журнал. — А я и Трой решили сходить в кино.

— О, это здорово, а на что пойдете?

— Не знаю даже, на что-нибудь семейное.

— Неплохо, — одобрила Гермиона. — А я бы на фантастику сходила, люблю этот жанр.

— Серьезно? — скептично вопросила Деби. — Фантастика, это же «фу». Чокнутая тетка Троя обожает фильмы этого Тима Бертона, а чего там обожать, я вообще не понимаю? Это же полная безвкусица, надо смотреть что-то милое и теплое или какую-нибудь серьезную драму о жизни в странах Третьего мира, чтобы понимать, что не такие уж мы неудачники, раз живем здесь, а не где-нибудь в Африке.

— Я бы даже сказала, мы совсем не неудачники, — ответила Гермиона.

— Да, и, с позволения сказать, «творения» этого Бертона только чокнутые могут смотреть, но ни в прошлом году, ни в этом премьер его фильмов не было.

— Да, помню, прошлый год вообще как-то бедноват был на фантастику, ни припомню ни одного кассового фильма. Вот разве что второй «Железный человек», хотя это же по комиксам, можно отнести его к фантастике?

— Думаю, можно, — улыбнулась Деби. — Слушай, а какое платье ты наденешь завтра?

— Наверное, серое, — пробормотала Гермиона. — Ладно, мне нужно работать.

— Ну, удачи, — ответила Деби и покинула помещение.

* * *

На благотворительном приеме, который устраивался каждый год в стенах Университета, было много гостей. Гермиона стояла у одной из картин, когда к ней подошел тот странный черноволосый тип, что был в кофейне.

— Добрый вечер, — приветливо поздоровался он.

— Добрый, — мягко улыбнулась Гермиона.

— Простите, если напугал вас вчера.

— Ну что вы, — спешно стала оправдываться она. — Вы совсем меня не напугали.

— Правда? — скептично изогнув бровь, спросил он. — Но вы так быстро сорвались со своего места.

— Да просто на работу было нужно, — пояснила Гермиона.

— Меня зовут Гештерн Шварц, — представился он, протянув ей руку.

— Гермиона Грейнджер, — ответила она, пожимая ее.

Его рука была теплой, и, прикоснувшись к ней, Гермиона испытала странное ощущение трепета.

— Я — математик, приехал сюда по работе из Стокгольма, — еще раз улыбнулся Шварц.

— Правда? Я тоже математик, — ответила Гермиона.

— Я знаком с некоторыми вашими работами относительно простых чисел, доктор Грейнджер.

— Правда?

— Да, и должен сказать, что ваши исследования впечатляют.

— Спасибо.

— Ой, что это у вас, китайская философия? — вдруг спросил он, кивнув на руку Гермионы, державшую книгу.

— Да.

— Отличный выбор, я как раз сейчас сам ее изучаю.

— Вам интересна философия? — удивленно спросила Гермиона.

Она не могла еще раз не отметить, что почти что незнакомый человек, подошедший к ней на благотворительном вечере, весьма хорош собой. Правильные черты лица, высокий рост, широкие плечи, красивый нос, черные волосы. А глаза! Да, глаза, пожалуй, были самыми притягательными из всего его облика. И пока Гермиона беззастенчиво рассматривала его, Шварц продолжал.

— Да, очень. Философия, как и математика — две абстрактные науки. А у древних китайцев был весьма интересный подход к основным философским вопросам. Никогда ничего подобного не встречал. Я сейчас остановился на концепции Чжуань Цзы — любопытный взгляд на мир, скажу я вам. Его концепция, несомненно, стоит того, чтобы ее изучить.

— Правда?

— Да.

— Забавно, но у меня только вчера состоялся разговор о китайской философии, и я услышала, что в Китае не было философии как таковой.

— Не могу согласиться с подобным утверждением, — возразил Шварц своим бархатистым голосом. — В любом случае, какими же учеными мы с вами будем, если не сунем нос везде, куда только можно, в том числе и в китайскую философию, — подмигнул он. — Да и к тому же внутреннее чутье иногда бывает методом познания не хуже эксперимента, как эмпирического, так и виртуального.

— И это говорит математик? — поразилась Гермиона.

— Именно как математик я и говорю это, — ухмыльнулся он, блеснув глазами. — А как вам кантовский релятивизм?

— Ну, — протянула Гермиона, силясь вспомнить главную идею релятивизма Иммануила Канта, и с удивлением обнаруживая, что не помнит. — Это очень любопытно.

— Не то слово, доктор Грейнджер. В свое время релятивизм Канта был революционным.

Гермиона улыбнулась и кивнула. Ободренный ее реакцией, Шварц продолжал:

— Классический пример: ты видишь стол и для тебя это стол, а для мимо пролетающей мухи то, что ты считаешь столом, может таковым и не быть.

— Согласна с вами, — кивнула Гермиона, затем изменилась в лице и заинтересованно воскликнула: — Ой, там, кажется, что-то происходит! — махнула она куда-то вперед.

Яркая блондинка, державшая за руку мужчину, принимала поздравления.

— Ой, да это же Кристина! — всплеснула руками Гермиона. — Кажется, они с Эриком обручились. Здорово-то как!

— Просто нет слов, как здорово, — скептически поддакнул Шварц.

— Понимаю. Вам все это — свадьба, цветы и клятвы — наверное, кажутся, пустой тратой времени и наивными мечтами, мистер Шварц?

— Ну, что вы! — возразил он. — Свадебные клятвы иногда гораздо глубже, чем можно предположить на первый взгляд.

— Правда? Вы в это верите? — изумилась Гермиона.

— Да, я в это верю, — ответил Шварц. — Несмотря на то, что вера — совсем не философская категория.

— Как посмотреть, — возразила Гермиона, вызвав еще одну улыбку собеседника.