Тьма ведёт меня (джен)

Зосима Палинос уже оседлал своего грифона и внимательно осматривал с высоты своего седла собравшийся перед ним ударный отряд. Лучшие, сильнейшие, храбрые, верные... Гордость и честь своих народов.

Вот рыжая красавица Селеста Строутберг, слабенькая когда-то жричка из часовни при селе, что смогла пережить резню в Серебряном бору. Она не сломалась, не сдалась, даже когда вурдалаки разорвали всю ее семью, а ей самой почти отгрызли руку, которой она успела прикрыть горло. Именно тогда она смогла открыть себя вере так, как никогда до тех пор. Свет озарил ее, выжигая порчу и некротическую погань, распространяясь вокруг сияющим кольцом. И теперь ее ладная фигурка в одеяниях высшей жрицы Света порхала от одного товарища к другому, раздавая благословения и добрые напутствия. Когда-то Зосима еще думал, а принимать ли хрупкую девушку в семью, боясь, что поляжет она быстро и кроваво, но сейчас, пройдя под ее опекой не одну страшную битву, он знал, что ее присутствие в боевой семье — благословение Света.

За ней, возвышаясь на добрые две головы, скользит молчаливая Талай Зеленая Вода, друид, что поменяла родные леса на промороженный, пропитанный смертями и мором Нордскол. Талай нелюдима, и Зосима много раз думал о том, что заставило гордую и не особо любящую людей ночную эльфийку выбрать именно его галдящую и, казалось бы, такую разношёрстую боевую семью. Она не любит дренеев, она не любит дворфов, особенно сильно — гномов. Талай презирает людей. Но уж кого она по-настоящему ненавидит, так это нежить и орков. Еще попробуй разберись, кого больше. Талай взывает к Элуне и вспархивает на плечо Зосимы серым сапсаном. Крепкие когти царапают наплечник, удерживая птицу на плече. Неслыханная честь для ничтожного человечишки — служить опорой благородной кал'дорай.

"И куда девается вся твоя гордыня, когда Судзухе удается достать тебе контрабандное белое вино из Луносвета, а?"

А вот и крошка Судзуха — хитрый и изворотливый вор, которому болтаться бы на виселице в Штормграде, вот только уникальный талант вскрывать магические замки и прокрадываться в самые труднодоступные крепости врага сделали его незаменимым шпионом и диверсантом. А еще он давно и прочно втрескался в Талай и умудряется доставать ей контрабанду из столиц Орды.

— Талай, — Зосима обратился к сапсану на своем плече.

Птица склонила голову, рассматривая его янтарным глазом.

— Если выживем, не отшивай Судзуху. Он хороший парень.

Птица что-то застрекотала насмешливо и отвернулась.

"Безнадежно".

Приам Стылый подгонял ремень молота по руке. Молодой, но уже испещренный шрамами. Не успел закончить обучение в корпусе паладинов, но уже сполна заслужил высокий титул мастера. Гордость Зосимы, его ученик. Его последняя родная кровь.

Паладин потянул носом и впитал в себя запахи мороза, дыма, трубочного табака, что курили дворф-охотник Брамс Меднозадый с гномом-магом Вуди Вульперштуком.

— Орда уже ушла, — к нему, тяжело ступая и оставляя на и без того истоптанном снегу круглые следы копыт, подошел Элимар Светлоокий. Он все еще говорил с акцентом, странно растягивая слоги, иногда глотая окончания и путаясь во временах.

— Проблем не было? — паладин повернулся к дренею, что был экзархом⁽¹⁾ новых паладинов под его началом и главным дипломатом в его разросшемся ради этого дня отряде.

— Орда выбирала мудро, и во главе пришла зулфи⁽²⁾ Джига'Атал. Я знаю ее давно, и она здравомыслящая женщина, — экзарх переступил копытами и усмехнулся, — держит свою маленькую орду крепко в узде.

— Не замечал за тобой любви к тролльским женщинам, — поднял брови в притворном изумлении Зосима.

— Они — крепкие, — экзарх опять усмехнулся, — и своенравные.

— Хорошо, что тебя не слышит твоя жена. Сгони своих в ударный клин. Мы с Приамом пойдем первыми, как самые бронированные и опытные, а на тебе тогда будет организация остального. Присмотри за Селестой — она бывает неразумной.

— Не беспокойся. Я пригляжу за молодежью.

— Да пребудет с нами Свет.

— Пребудет, — согласился дреней и ушел седлать своего грифона.

Зосима опять принюхался, сам же тайком пытаясь надышаться воздухом, зная, какой гнилостный смрад его ждет под сводами Наксрамаса. Вокруг него в морозном воздухе смешались запахи костра, едких благовоний тролльского шамана, табака и тонкие духи син'дорайских следопытов, хотя они уже давно ушли. Он не знал, как экзарху Элимару удалось добиться перемирия с Ордой, но час назад две такие же ударные команды с самыми опасными и сильными представителями условно и точно временно нейтральной фракции уже ушли штурмовать крепость Наксрамас, расчищая путь наверх именно крылу паладинов. Как бы сильно ни кривили губы син'дорай, но их насильно отобранная способность направлять Свет через плененного на'ару уступала настоящим паладинам, которые добивались своего могущества исключительно самоотверженным служением. Поэтому Орде пришлось уступить право взломать сердце Наксрамаса и упокоить Кел'Тузада представителям Альянса. Общий враг заставил даже самых упрямых выбирать долг, а не гордыню. Неразумные уже давно лежали промороженными трупами на полях сражений или безмозглыми тварями прислуживали Королю-Личу.

Большое сердце стучало медленно и сильно, разгоняя горячую кровь по телу, не ведая страха и прощаясь с жизнью. Зосима знал, что шансы выжить в сегодняшней мясорубке у него не самые большие, но что стоит его жизнь по сравнению с уничтожением Кел'Тузада?

— Пора, — паладин надел шлем и осенил себя Светом.

Тронув поводья, он поднял грифона в небо. За ним землю покинул его отряд.

Над ними в облаках угадывалась мрачная громада бывшего нерубского склепа, а нынче одна из главных опорных точек обороны Короля-Лича — Наксрамас.

Зосима чувствовал себя легким семечком тополя, что несет ветер рока, но лететь было легко и приятно, ибо он уже привык умирать во имя Света.

* * *

Паладин сидел над грудой костей и смотрел в полупрозрачный потолок из матового зеленого стекла. По стеклу тянулись трещины от попавших туда ледяных глыб, которыми мертвый некромант щедро поливал своих врагов. Мужчина сидел, перебирая в пальцах кожаную обмотку молота, и молился о погибших воинах. Погиб Судзуха, который пытался защитить Талай. Почти все молодые паладины тоже отправились во Свет. Если бы обрывки отрядов Орды не подоспели на помощь, закончив зачистку нижних этажей, то и всем остальным лежать бы хладными трупами на этом красивом узорчатом полу.

Селеста колдовала над израненным Приамом, бинтуя его окровавленное лицо, не имея сил даже на самое слабое целительное зелье. Талай рвало в углу от отравления боевыми эликсирами, которыми она щедро закачалась еще перед боем. Тело Судзухи, страшно изуродованное навалившимися на него вурдалаками, было укрыто ее плащом.

"Не видеть тебе больше белого вина из Луносвета".

Рослая жилистая троллиха, сдвинув на макушку свою ритуальную маску-рушкака, что-то сварливо выговаривала экзарху, периодически выкручивая ему ухо. Экзарх возмущался, но, парализованный проклятиями лича, уже давно бы отправился во Свет, если бы не помощь дикой знахарки, которая то вливала в него сомнительные эликсиры, то била по лбу дощечками с именами лоа. Судя по ее ругани, битье по лбу несло воспитательный, а не целительных характер.

— Ака'магош⁽³⁾, — к нему подошел монументальных размеров орк, седой, в косах и ремнях, и со вздохом сел рядом.

— Благослови тебя Свет, — ответил паладин. Сил грубить тем, кто вытащил твою задницу из лап смерти не было.

— Твои гар'ол⁽⁴⁾ доблестно сражались, — клыки мешали говорить ему внятно, но его всеобщий был на редкость хорош, — я ненавижу людей, но я признаю общую локтар'огар⁽⁵⁾. Я — Гергам сын Волгура из клана Северного Волка.

— Я — Зосима Палинос, паладин Серебряной Длани. Почему вы вмешались? — устало спросил человек, рассматривая глубоко посаженные и на удивление голубые глаза седого орка.

— Тралл говорил, что если над нами встанет даэ'мон⁽⁶⁾, то уже станет не важна наша распря. Перед порочной смертью мы все будем равны.

— Тралл мудр, — паладин кивнул, — но это была бы достойная смерть.

— А ты дурак, — к нему подошла та самая женщина-тролль, увитая обсидиановыми бусами с дрожащими от усталости руками, — раз торопишься покушать гостеприимства Бвонсамди⁽⁷⁾! Он бы никогда-никогда не принял бы тебя на Ту Сторону, так бы остался тут куковать бесхозным призраком. Сиди ровно, сопляк, так и быть, подлатаю тебя, пока я добрая.

Паладин не хотел, чтобы она помогала ему, но сил сопротивляться не было. Да и лоа лечили не хуже, чем молитвы жрицы, как он уже успел убедиться, когда Джига'Атал успела заменить потерявшую от истощения сознания девушку.

— Не трогай его своими грязными руками! — к ним подлетела Селеста, желая оттолкнуть знахарку, но та лишь со смехом сказала, оттирая субтильную жрицу локтем в сторону:

— Не волнуйся, я руки вымыла кровью врагов, так что они чище чистого. А ты бы прилегла и досмотрела свои сны, девочка.

Возмущенно щебечущую жрицу за локоть увела Талай, бросив на троллиху ненавидящий взгляд. Джига не обратила на нее никакого внимания, бормоча молитвы и постукивая костяными оберегами над паладином.

Рядом с орком из теней вышла нежить из Отрекшихся. Орк и паладин напряглись, троллиха лишь цыкнула зубом, но не прервала своей работы. Нежить была когда-то женского пола, сутулая, скорченная, от нее тянуло сладковатым запахом сандала и гнили. Лицо ее было плотно увязано платком, скрывая следы остановленного зовом Короля-Лича разложение, оставив на виду только светящиеся глаза да копну потускневших рыжих волос, что выбивались из-под небольшого шлема. Наклонившись к уху Гергама, она что-то тихо сказала на орочьем и опять исчезла.

— Нам пора, паладин. Если доведется закончить эту войну, буду горд сразиться с тобой. Закончи тут без нас.

Орда ушла, забрав своих павших.

Это был тяжкий бой, который унес много достойных жизней, но цель была достигнута и оплачена чистой кровью сполна. Кел'Тузад пал. Опять.

"Надеюсь, это был его последний раз и наконец-то мы сможем упокоить некроманта окончательно".

Зосима Палинос с трудом встал, заставляя страдающее тело снова двигаться, и с небрежностью закинул на плечи свой молот. Его еще недавно сияющий доспех был весь испещрен вмятинами и царапинами; местами обледенелый, местами испятнанный скверной и гнилью, он все же смог уберечь своего владельца от смерти.

— Воины, еще не конец, нам нужно закончить то, за чем мы сюда пришли.

Его товарищи, что разбрелись по покоям лича в поисках добычи, тут же собрались и стряхнули оцепенение усталости. Приам перестал разгребать кости некроманта сапогом, уже убедившийся, что филактерию он носит не с собой. Их лидер прав — оплакать павших они успеют, и исследовать Наксрамас — тоже. И пусть летающая крепость все еще опасна и требует вдумчивого выжигания Светом всякой скверны, но главный враг почти мертв.

Зосима двинулся дальше в святая святых Наксрамаса — кабинет лича. Филактерия могла быть только там. Под ногами хрустнули и без того опадающие невесомым пеплом кости Кел'Тузада. Паладин с удовольствием прошелся бы по нечестивому поганищу еще пару раз, но долг важнее личного удовольствия.

Кабинет лича был аскетичен и пуст, если бы не монументального размера стол, заваленный свитками, книгами и всякой темномагической дрянью, да несколько книжных шкафов под самый потолок. Не желая рисковать, паладин освятил комнату, выжигая всю дрянь, на которую у него хватило сил. Приам, хоть и потерял левый глаз вместе с куском скальпа и ухом, тут же удвоил светлую магию, поддерживая Зосиму своей магией. Сразу стало дышать легче, очищающая сила прокатилась по полу и стенам, освещая и освящая пространство.

— Филактерия должна быть где-то здесь. Ищите скорее, иначе мы рискуем получить удар в спину от подкреплений, которое Кел'Тузад несомненно вызвал.

Герои разбрелись по кабинету, выстукивая и проверяя каждый камень, каждую завитушку на резных потолках. Чтобы сдвинуть каменный стол некроманта, понадобились усилия двух воинов, и то они смогли его разве что протащить по полу, оставляя глубокие полосы на мраморных плитах.

Чем дольше герои рылись в кабинете лича, тем неспокойнее становилось на душе паладина — чертова филактерия все никак не находилась. В гневе он ударил по столу молотом, раскалывая древний камень. С грохотом обломки стола упали на пол, рассеивая бумаги по полу и расплескивая чернила. Разрушение стола, видимо, сдвинуло какой-то тайный механизм, и между шкафами тут же с тихим шелестом открылся узкий проход еще куда-то вглубь. С торжествующим рыком паладин протиснулся в слишком тесный проход, слишком чистый и аккуратный для того, чтобы быть заброшенным, и нашел еще одну маленькую круглую комнатушку, освещенную лишь парой магических ламп. На небольшом столике из черного дерева стоял окованный серебром ларец. Крышка его была отброшена в сторону, а обитое бархатом нутро — пустое.

* * *

Томми Свиноморд никогда не был особо умным или талантливым человеком, зато он был немного более удачливым, чем остальные. Он родился седьмым сыном на небольшом хуторе в Тирисфале, и максимум, что ему светило, — это пожизненно пасти свиней да надеяться, что удастся соблазнить какую-нибудь не самую кривую крестьянскую дочку, чтоб убраться из-под опеки братьев. Но ему повезло пристать к Культу Проклятых, когда их проповедники стали появляться в городах и селах. Нет, Томми было глубоко плевать на то, что несли фанатики в темных робах, просто главная проповедница, которую он мельком увидел на одной из сходок, была женщиной с такими жгучими глазами, что ради нее он с радостью сменил печальную судьбу свинопаса на роль послушника. Довольно быстро он выслужился до прислуги при более высокопоставленном члене культа и смог убраться из Тирисфаля задолго до того, как туда пришла Чума. А там он всеми правдами и неправдами добился того, чтобы прислуживать именно той самой красавице.

Правда, живым он пробыл недолго — его прекрасная госпожа, чьи черные глаза и большие груди манили Томми ночами, получила высшую награду от своего господина, став Леди Смертный Шепот, и первым же ледяным вздохом невзначай зашибла своего последнего живого прислужника, сделав его чем-то средним между нормальной нежитью и живым человеком.

Томми был огорчен тем, что черные глаза сменились на синие, а большие груди — на ребра, и не сильно расстроился, когда Леди шутки ради подарила его самому Кел'Тузаду. У него больше не было причин оставаться при бывшей хозяйке, раз любоваться было нечем. Насколько понял Томми, он был метафорой то ли ее шутки про тирисфальский бекон, который любил бывший маг Кирин Тора, то ли внешне напоминал какого-то даларанского коллегу великого лича. А может, он был забавной аномалией — и живым, и мертвым одновременно, чем немало потешал Кел'Тузада. В любом случае, он стал молчаливой мебелью в кабинете господина Наксрамаса и единственным, кому разрешалось прикасаться к хозяйскому коту. Томми не жалел, что стал чуть менее живым. Жить в Наксрамасе было жутковато, но как главному (и что важно — единственному!) слуге Мистера Бигглсуорта ему ничего не грозило. Хотя особо высовываться за пределы хозяйских покоев Томми не особо решался. А военный квартал старался обходить через стоки, только бы не попасться на глаза Разувию или кому-то из его подчиненных.

И вот сытая и спокойная почти жизнь Томми подошла к концу — его новый дом был атакован и, что поразительно, почти полностью зачищен от всего условно живого. Хозяин пал, оставив Томми наедине с котом и филактерией в потайной комнатке за его кабинетом. Томми был не дурак и понимал, что следующим, с кого злобные паладины снимут шкуру, будет он сам, а весело трещать, сгорая на костре, он не хотел. Значит, нужно было как можно скорее вернуть хозяина, а он уж быстренько переработает захватчиков на кожу, мяско, кости и некроэнергию во славу Господина!

Подхватив филактерию лича, кота и ритуальный нож, Томми просочился в еще более дальнюю комнатку, где его ждал алтарь и застывшая в стазисе живая пленница. О да, Кел'Тузад был тем еще параноиком и сделал не один выход из покоев филактерии. Со временем господин вернется сам, но именно времени сейчас и не хватало, поэтому ему нужно было выстлать, так сказать, дорожку из жертвенной крови.

— Прости, Мистер Бигглсуорт, но тебе придется посидеть на полу.

Сгрузив кота на пол, Томми по слогам прочитал бумажку, где крупными печатными буквами была написана инструкция именно для такого случая. Он готовил ритуал трясущимися от волнения руками, торопливо смешивая ингредиенты с заранее отмеренным количеством, но все равно путаясь и роняя травы на пол. Кот сидел на краю алтаря и смотрел на слугу с максимальным презрением. Обычно тут должен был дежурить высокопоставленный культист, но, увы, именно сегодня Леди собрала всех для какого-то важного ритуала, порученного Господином. Роковое стечение обстоятельств оставило самую ценную вещь Наксрамаса в руках полуживого деревенского олуха. Кел'Тузад будет счастлив узнать, какой криворукий болван проводил ритуал возвращения лича.

Поставив филактерию в изголовье алтаря над левым плечом жертвы, Томми взял в трясущиеся руки ритуальный нож и приготовился к финальному аккорду. Он хныкал и трясся: проживя столько лет рядом с некромантом, он еще никогда лично не убивал.

— Прости, но я не достаточно живой, чтобы вернуть хозяина, — Томми рубанул по шее женщины.

Из ее горла брызнула кровь, пятная алтарь и филактерию. Женщина быстро умирала, не приходя в сознание, чему Томми был только рад. Пентаграмма из рунических кругов на полу засветилась мертвенным светом, а филактерия окуталась сизым дымом, поднимаясь вверх и формируя узнаваемый силуэт хозяина. Из пола со звоном потянулись цепи, что должны были обуздать и привязать хозяина к Господину.

— Во имя Света!

Кот зашипел и нырнул под алтарь. Последнее, что видел Томми перед тем, как его затылок лопнул под ударом тяжелого молота, — как ритуал возрождения лича, искаженный святой силой, но уже почти дошедший до конца, схлопывается, а дух Кел'Тузада с вырывающим мозг через уши визгом утягивает через испорченный рунический круг куда-то в смолистую темноту, пронизанную зелеными сполохами.

* * *

Гермиона спала плохо. В ее снах не было порядка и привычного абсурда ночного кошмара. Был только мертвящий холод, пустота и ощущение чего-то кошмарного присутствия. Она куда-то бежала, что-то искала. И ужасно-ужасно мерзла.

Если бы рядом оказался кто-то, то смог бы увидеть, как глаза спящей девочки налились мертвящей синевой, как по волосам побежали хлопья инея, как, запертая между зимними рамами, зашевелилась давно засохшая моль.

Если бы рядом оказались кто-то вроде Зосимы и Джиги, то смогли бы увидеть, как темная тень вдавливается в сопротивляющееся живое тело, как жизнь побеждает и чернота с синими сполохами медленно растворяется внутри, но ни паладин, ни уж тем более сведущая в одержимости знахарка не были бы обмануты тем, как угас синий свет под веками и растаял иней на каштановых кудряшках.

Гермиона сжалась клубком и плотнее закуталась в одеяло. Никто ничего не видел.

Мертвая моль с тихим шелестом билась об стекло, запертая между рамами.

1) Экзарх — наставник и непосредственный лидер небольшой команды паладинов у дренеев.

Вернуться к тексту

2) Зулфи — тролльский язык (зандалари) — великая, благословленная лоа целительница.

Вернуться к тексту

3) Ака'магош — орочий — нейтральное приветствие для незнакомцев или уважаемых врагов; благослови тебя и твою семью

Вернуться к тексту

4) Гар'ол — орочий — воины.

Вернуться к тексту

5) Локтар'огар — орочий — победа.

Вернуться к тексту

6) Даэ'мон — орочий — испорченная душа

Вернуться к тексту

7) Бвонсамди — тролльский лоа могил и смерти.

Вернуться к тексту