Тьма ведёт меня (джен)

Неделя для Гермионы не задалась еще с понедельника, когда ее разбудила острая боль в животе. Теперь она пыталась сжиться с этим грызущим, иссушающим ощущением, которое отпускало ее только глубокой ночью. Кассий, такой вежливый и спокойный до нападения дементоров, всегда выслушивающий и задающий тысячи вопросов, будто озверел. Хотя… Гермиона вынуждена была признать, что голос он на нее не поднимал, неизменно обращался с вежливостью. Но. Всегда было но. И разница теперь заключалась в том, что он создал для нее невыносимый рабочий режим — утреннее пробуждение задолго до рассвета болью, что била под дых, вышибая пот и слезы, потом утренняя «разминка», после которой она еле ходила и с трудом садилась от сводящих болью мышц, и школьная программа, конечно. Впрочем, тут она и сама не давала себе ни отдыха, ни пощады. Бесконечные конспекты, горы книг, футы, что сливались в мили, домашней работы. Пальцы руки сводило от бесконечной, возросшей экспоненциально писанины. Запястье хрустело и болело от работы с волшебной палочкой.

Когда заканчивалась школьная домашняя работа, начинались дополнительные занятия с Кассием. Тут было хотя бы интересно — чаще всего он утягивал ее внутрь своего ментального пространства, вручал в руки серебристую сферу, что была проекцией ее ядра, усаживал на скамью и приступал к проверке и сверке ее знаний.

— Нет смысла начинать читать вам природные предметы, хотя бы потому, что ваша планета отличается от моей. Поэтому многие общие предметы я вам давать не буду. Но мне будет нужно и полезно изучить строение вашего мира более подробно, а не в том урезанном и обобщенном виде, который вы мне дали. Хотелось бы для начала сравнить физические константы. Вы знаете их?

— Э-э-э, только те, что преподаются в школе. Более глубокие знания даются только в высших профильных учебных заведениях, — смущенно ответила Гермиона.

— Хорошо, давайте рассказывайте все, что помните. Заодно покажите вашу систему записи. Не думаю, что Азеротская метрическая система тут будет уместна.

Целых два вечера Кассий доил Гермиону по курсу школы, вытаскивая все, начиная от химии, заканчивая математикой. Вместе они даже составили сводную таблицу величин, пусть и зияющую пустотами и вопросами. И маг с удивительной легкостью перешел на знакомую Гермионе систему знаков, чтобы она тоже могла понимать его записи.

— Хм-м, — Кассий тер подбородок, рассматривая исписанную формулами доску во всю стену, не замечая, что вымазанные мелом пальцы пачкают его лицо.

Гермиона улыбнулась — ее всегда немного веселило то, что проекции магистра всегда были полны такими мелкими, но забавными деталями, как пятна мела или стертые рукавом надписи. То, что он мог исправить просто легким движением брови, Кассий предпочитал делать рукавом или пальцами. Впрочем, он всегда быстро приводил себя в порядок, как только замечал, что опять испачкался. А потом все это повторялось вновь.

— Я уже могу сказать, что те константы, которые вы смогли извлечь из своей дырявой памяти, совпадают с азеротскими.

Гермиона поморщилась — она не любила, когда кто-либо скептично или пренебрежительно отзывался о ее интеллекте.

Кассий повернулся к ней и прищурился.

— Что за халтура? Вы опять замедлили вращение ядра!

— Простите! — Гермиона покраснела и сосредоточилась, чувствуя, как в животе усилилась тянущая боль, а серебристые вихри внутри сферы в ее руках заскользили быстрее.

— Работа с ядром у вас должна войти в настолько рефлекторное действие, как дыхание — все базовые манипуляции вы обязаны выполнять автоматически.

— Да, магистр, — Гермиона потупилась. Время в ментальном пространстве учителя длилось иначе, чем в реальном мире. Так что у магистра было достаточно времени, чтобы обучить свою новую ученицу хотя бы внешним проявлениям покорности. Любая попытка пререкаться тут же пресекалась ускорением вращения ядра. Пару раз, когда она пыталась с ним спорить, Кассий доводил боль почти что до рвоты. Гермиона злилась, обижалась, но не могла даже никому пожаловаться — ее предупреждали, что так будет. Да и внутри прорезалось странное чувство, что если она пожалуется на учителя, то это будет… сродни предательству? Мысли о том, что она потеряла какую-то очень важную часть своей свободы, Гермиона старательно от себя отгоняла. Не хотела об этом думать.

— Итак, — магистр снова повернулся к доске и взмахом рукава очистил себя кусок для записей, — давайте-ка сегодня переведем размеры Азерота в вашу метрическую систему. Хочу сегодня сделать перерасчет энергетического потенциала Земли на базе магической константы Карима Сумасшедшего. А вы смотрите, как это делается — если я тут не задержусь, то вы сможете закончить расчет и сами в дальнейшем использовать константу Касу для расчётов систем оберегов или ритуальных кругов. Вы помните определение константы?

— Да.

Маг кивнул, не тратя время на проверку. Мел с шорохом заскользил по доске, выводя цепочку формул.

Гермиона сосредоточилась — Кассий не давал делать ей никаких записей, заставляя запоминать весь материал с первого раза. Иногда ей казалось, что она куда-то проваливается и теперь тонет в вязких формулах и потоках знаний, не в силах переварить их все. Она почувствовала, что соскальзывает куда-то, внимание расфокусировалось — вникать в расчеты Кассия и одновременно следить за вращением ядра оказалось слишком сложно. Или ядро замедлялось, или она теряла нить лекции. В лоб врезался кусок мела, засыпая щеки крошкой.

— Не спать! — Кассий уже опять отвернулся к доске с мелом, что по мановению его желания возник пальцах.

Гермиона сцепила зубы. Шел третий день личного ученичества. Проведя ладонью по лицу, она с удивлением обнаружила, что пальцы чистые — никакого мела.

— Магистр, скажите, когда вы начнете учить меня работе с памятью? Вы говорили об этом с профессором Дамблдором.

Хоть он ее постоянно наказывал за промахи, но зато Гермионе было позволено задавать любые вопросы, даже самые нелепые или те, что она уже озвучивала. Магистр с неизменным терпением всегда отвечал.

— Как только я окончательно разберусь с вашими базовыми характеристиками и возможностями мозга, то смогу составить под вас индивидуальную программу. Систем запоминаний в Азероте есть много, учитель определяет, какая больше всего подходит ученику, и обучает уже ей. Итак, вернемся к константе Касу и разберем, как ее использовать...

* * *

Гермиона поморщилась от холода. Казалось бы, она уже привыкла теплее одеваться и вообще свыклась с ознобом, но на уроках Снейпа ее буквально знобило — какой-то уж совсем арктической стужей веяло от сутулой фигуры. Снейп, который заменял приболевшего Люпина, сидел за преподавательским столом и сверлил всех недовольным взглядом. Чувствуя его определенно плохое настроение (можно подумать, что у него бывает хорошее!), ученики сидели тихонько, даже слизеринцы старались лишний раз не привлекать внимание своего декана.

В какой-то мере Гермиона была виновата в плохом настроении их учителя — вчера до поздней ночи он вынужден был заниматься какими-то дополнительными обследованиями ее тела. Когда она уже ложилась спать, полностью истощенная тяжелым днем и вечерней работой с магистром Кассием, в дверь постучали. За порогом обнаружилась профессор МакГонагалл, которая отвела ее в зал, где Гермиона якобы занималась Древними Рунами, а на самом деле ее постоянно обследовали внутри большого рунического круга.

— Не беспокойтесь, мисс Грейнджер. Профессор Дамблдор забыл вас предупредить, что сегодня астрологически удачное время для проведения нескольких диагностических заклинаний старой школы. Профессор Снейп и профессор Дамблдор вместе вас обследуют в это благоприятное временное окно.

МакГонагалл вела ее прямо в пижаме и халате, хорошо, что в это время никого постороннего не было — отбой был уже часа три назад. Гермиона ужасно смущалась своего затрапезного вида.

В итоге она просидела на любезно трансфигурированной ее деканом подушке в светящемся круге, с трудом борясь со сном, пока два профессора долго над ней колдовали. И теперь, глядя на тяжелые мешки под красными глазами на лице Снейпа, Гермиона понимала — не выспалась не только она. Она вздохнула.

— Вы опять сутулитесь!

Она дернулась — никак не могла привыкнуть к тому, что магистр Кассий буквально поселился в ее ухе. Но спину выпрямила.

Снейп собрал работы с домашним заданием и гнусно усмехнулся — судя по его лицу, ему в голову пришла какая-то особенно пакостная мысль.

— Я вижу, что тут свитков явно меньше, чем должно, — он лениво поворошил кипу свитков на своем столе, — может, не сдавшие работу сами признаются?

Класс ответил молчанием.

— Что ж, поскольку я проконтролировал свой факультет, проверим как с домашней работой обстоят дела на Гриффиндоре. — И внезапно рявкнул: — Встать!

Неуверенно переглянувшись, ученики с красными галстуками встали.

— А теперь я буду называть фамилии сдавших работу, и вы сможете сесть. Гриффиндор потеряет по пять баллов за каждого, кто останется стоять.

Гермиона почувствовала радость, что хоть Гарри почему-то не пришел на урок — уж он-то точно сейчас выдал бы какую-нибудь храбрую, но безрассудную дерзость.

«Хм-м-м, — задумчиво хмыкнул в ее ухе Кассий, — какой интересный подход. Стоит запомнить».

Гермиона прикусила губу — она как раз ничего интересного и хорошего не видела в том, что взрослый учитель измывался над теми, кто заведомо слабее его.

К явному неудовольствию Снейпа и дружному облегчению гриффиндорцев, сегодня домашнее задание сдали все. Фыркнув, Снейп взмахом палочки начал выводить тему урока. Вел мел он медленно и с давлением, заставляя его крошиться, скрипеть и осыпаться. Определенно у него сегодня было дурное настроение. Гермиона с тоской подумала, что первая версия нее в этих сутках сейчас сидит на лекции профессора Флитвика и с огромным удовольствием практикует продвинутую версию Протего. С другой стороны, ей было как-то спокойнее на ЗОТИ в обществе Снейпа, чем профессора Люпина, хотя второй был намного приятнее и дружелюбнее. Но первый урок с Люпином оставил у нее непреодолимое смутное недоверие к профессору — ведь именно под его надзором произошло… событие. Хотя Гермиона прекрасно понимала, что он-то как раз и не виноват. Кассий так и не рассказал ей смысла видений, показанных боггартом, сославшись на то, что на это ему не давал разрешения Дамблдор. Зато она потом, сидя в библиотеке и читая все, что смогла найти про них, выяснила кое-какие особенности этих потусторонних существ. И соотнесла это с магическим потенциалом души ее учителя даже в таком ужасно искалеченном состоянии. Ее размышления прервал грохот распахнувшейся двери и до боли знакомый голос:

— Извините, профессор Люпин, я…

Гермиона закрыла глаза. «О, Мерлин, только не это».

Снейп смерил Гарри таким взглядом, будто перед ним стоял его личный кровник и тупой пилой отпиливал голову его матушке. Разлепив сжатые в нитку губы, профессор буквально прошипел:

— Минус десять очков, Поттер. Я надеялся, что в вашем возрасте вы отрастили в своей голове хотя бы грамм нервной ткани, чтобы научиться ориентироваться всего в двух стрелках на часах. Придется вас просветить, если уже тонкая наука пользования часами вам недоступна — вы опоздали на десять минут. Садитесь.

Гермиона осторожно повернулась, прикрывая ладонью левый глаз и для надежности завесив пол-лица волосами. Гарри стоял и не двигался. Девушка безошибочно поняла, что конфликт продолжится — друг краснел, пыхтел и явно не собирался сесть, как его просили.

— Почему вы тут, а не профессор Люпин?

— Приболел. Некоторые особы вроде вашего драгоценного профессора порой испытывают сезонные недомогания, — едко ответил Снейп. Он стоял рядом с преподавательским столом, опершись на него рукой и поигрывал волшебной палочкой. Гермиона с ужасом увидела в его глазах буквально предвкушение.

«Гарри, умоляю, просто заткнись и сядь!»

— Это из-за вас ему нездоровится?

Кажется, головы вжали даже слизеринцы.

«Интересные манеры у вашего друга, — недовольно протянул магистр Кассий, — уж поверьте, веди себя он так в моем классе, после такого мальчика ждали… неприятности».

«Даже представлять не хочу, что бы вы сделали!»

Выражение лица Снейпа из предвкушающего довольно быстро становилось озверевшим — нос будто бы загнулся еще больше, врастая в подбородок, губы растянулись злобной гримасой. Но голос у него остался таким же бархатно-елейным:

— Если бы я был причиной недомоганий профессора Люпина, то явно имел бы те же проблемы со здоровьем. А за хамство, Поттер, вы героически лишили свой факультет еще десяти очков. Так что я бы посоветовал вам сесть на место и не срывать урок. Вы же знаете, запасы рубинов в часах явно не бесконечны.

«Мне не ясна педагогическая ценность факультетских баллов. Они же ничего не дают лично студенту, их заработавшему. Расскажете вечером подробнее про систему оценивания в Хогвартсе».

Гермиона едва заметно кивнула, неотрывно глядя, как Гарри буквально волочился на свое место — кажется, он был глубоко разочарован тем, что вместо полюбившегося ему учителя сегодня пришел его личный кошмар.

Снейп проследил, как Поттер с раздражением вытряхнул из сумки на парту книги, и продолжил:

— Так уж сложилось, что профессор Люпин не имеет ни малейшего понимания, как вести преподавательскую отчетность, так что его журнал уроков вопиюще пустой — нет ни одной записи по темам, которые он пытался вложить в ваши пустые головы.

Гермиона не смогла удержаться и подняла руку. Впрочем, говорить она начала еще до того, как профессор Снейп вообще обратил на нее внимание, слишком занятый тем, что листал журнал Люпина.

— Профессор Снейп, за месяц профессор Люпин рассказал нам о красных колпаках, гриндилоу, ползучих водяных и… — она помедлила, чуть замявшись, — боггартах.

— Думаю, благодаря вам тема боггартов отпечаталась в памяти каждого с необычайной четкостью, — насмешливо ответил профессор Снейп.

Гермиона сглотнула, но упрямо продолжила:

— А сегодня по учебному плану вы должны…

— Во-первых, закройте свой рот, мисс Грейнджер, — Снейп смотрел на нее с нескрываемым отвращением и с трудом сдерживаемой злостью, — я не помню, чтобы просил вас пересказывать жалкие преподавательские потуги вашего так называемого профессора ЗОТИ. А во-вторых, вы будете мне указывать, что за тему я должен давать на уроке, который веду?

Гермиона потупилась, чувствуя, как лицо заливает краска стыда. Вот почему она с таким рогатым упорством пытается со Снейпом учиться и работать, как со всеми остальными учителями?!

Убедившись, что класс молчит и больше нет желающих высказаться, Снейп повернулся к доске и с усмешкой закончил выводить тему урока.

— Оборотни?!

Гермиона узнала голос Дина Томаса. Она резко подняла голову и лично прочитала белую надпись на доске. Внутри будто распрямилась пружина, которая с резким щелчком ударила ее по языку, заставляя опять лезть на рожон.

— Профессор! Оборотни — это же самый конец учебника! Самая сложная тема этого года! Нельзя заставлять нас учить то, к чему мы не готовы…

— Какая поразительная осведомленность в том, к чему готов класс, а к чему нет, — прошипел Снейп, — и вы опять забываете о том, что преподаватель тут я, а не вы. Все открыли учебники! Надеюсь, идиотов, которые не умеют пользоваться оглавлением, тут уже нет.

Снейп скользнул вдоль рядов, заглядывая за плечи учеников и проверяя, чтобы все открыли учебники на нужной странице.

— Итак, давайте проведем небольшой опрос, чтобы оценить уровень вашей деградации. — Снейп вернулся за преподавательский стол и сел, аккуратно расправив мантию. — Найдется ли тут хоть кто-то, кто в силах отличить lupinotuum, он же lycanthropus, от сanis lupus?

Гермиону будто в зад оса ужалила, и ее рука сама дернулась вверх.

«Юная леди, может, вам не стоит? — с насмешкой спросил Кассий. — Вы сейчас откровенно пытаетесь получить свою порцию порки». Он говорил ей в самое ухо, и никто не слышал его слов, что порой было ужасно удобно, когда он хотел ее устами уточнить на уроках какие-то не ясные для себя моменты.

— Неужели все настолько… неподготовленные?

— Неужели вы не слышите, что вам уже сказали? — возмущенно сказала Парвати, не обращая внимания на то, что Лаванда воткнула ей острый локоть в бок. — Мы еще не проходили оборотней!

— Вы, наверное, вообще не понимаете семантики слова «самоподготовка». Хотя о чем я, вы и слово «семантика» слышите, вероятно, впервые. Вопиющая некомпетентность профессора Люпина будет донесена до профессора Дамблдора. А сейчас…

Гермиона упрямо выпятила подбородок.

«Ну уж нет! Я заставлю вас признать меня!»

— Профессор Снейп, ответом на ваш вопрос будет пять больших и тринадцать малых критериев. Во-первых, нос оборотня…

— Мисс Грейнджер, вас даже воистину феерический боггарт не научил не лезть, когда не спрашивают! — Снейп рассердился не на шутку. Встав из-за стола, он в два шага преодолел расстояние до ее парты и грохнул ладонями по крышке стола так, что свитки и книги подпрыгнули. Гермиона рефлекторно закрыла левый глаз ладонью. — Вы, докучливая, надоедливая, вечно лезущая туда куда не просят и создающая всем вокруг одни проблемы, не можете научиться одной простой вещи — держать свой рот заткнутым, пока к вам не обратятся! Так кичитесь своим умом, а шевельнуть им в сторону простой истины, связанной с молчанием и золотом, никак не можете. И какой прок от вас, если все ваши знания можно найти в книгах, а во всем остальном вы инфантильная дуреха для всех, кто вас окружает!

Снейп сорвался на крик, чуть ли не брызгая ей в лицо слюной.

«А ведь магистр Северус совершенно прав, он делает вам одно и то же замечание уже семнадцатый раз на моей памяти, — задумчиво сказал Кассий, раскручивая ее ядро куда быстрее, чем обычно. — Думаю, этот аспект вашего характера тоже стоит внести в список на коррекцию. На вечернем занятии мы разберем ваше вопиющее поведение на уроке моего колеги».

Гермиона краснела, бледнела и боролась с желанием схватиться за живот, расплакаться или разразиться ругательствами. Сжав зубы, она упрямо сверлила черные глаза Снейпа взглядом. Медленно опустив руку, она заправила прядь за ухо и с мелким злорадством отметила, что зрачки Снейпа расширились от вида ее голубого глаза. Ярость. О да, внутри начинала скапливаться потрясающяя леденящая ярость. Когда он критиковал ее раньше, он делал это не больше и не меньше, чем всех остальных. Но сейчас Гермиона каким-то нутряным чутьем поняла, что Снейпа прорвало и он высказал то, что действительно о ней думает.

— Как мы должны понять, что вы задаете риторические вопросы с целью получить психологическое преимущество над классом? — Гермиона неприятно скалилась — щеку начала стягивать тонкая корочка льда. Кожа неприятно заныла, стянутая льдом.

«Похоже, вы все же нуждаетесь в этом уроке. Что ж, не смею препятствовать получению вами ценного жизненного опыта». Голос в ее ухе затих.

— Минус пять баллов Гриффиндору. Я бы посоветовал вам заткнуться.

— Уверена, вы бы куда меньше сталкивались с неодобряемым вами поведением моего факультета, если позволили нам понять, когда вы ждете ответа, а когда — нет.

— Минус десять баллов, мисс Грейнджер. Все еще хотите продолжать обсуждение моих педагогических методов?

— Ваши педагогические методы мы все изучили уже давно. Но я была бы счастлива, если бы вы позволили ответить на вами же поставленный вопрос, — кажется, кожа все-таки треснула, покрываясь сетью крохотных кровоточащих ссадин.

— Минус пятнадцать баллов, мисс Грейнджер. Продолжаем?

Весь класс молчал — Гермиона явно совершила что-то за пределами понимания каждого здесь присутствующего. А еще самые смекалистые слизеринцы внезапно осознали, что Снейп с бобрихой Грейнджер явно вели какой-то только им понятный разговор.

— О, мы обязательно продолжим вечером, — она встала из-за парты, не желая мириться с тем, что Снейп над ней нависает, — но тема сегодняшнего занятия… оборотни? Давайте о них поговорим.

— Вы хотите потерять еще двадцать баллов? Или это ваши… особые проекты влияют на вашу психику? Возможно, мне стоит отвести вас к мадам Помфри, чтобы она помогла вам справиться с недостойным юной мисс припадком?

«Припадок будет у тебя, когда я получу достойное обучение у магистра Кассия».

— Я доведу до сведенья директора и вашего декана то, что вы пытались сорвать урок, мисс Грейнджер. Отработку вы заслужили в полной мере.

Гермиона села и уставилась в учебник. Она его знала наизусть и всерьез задумалась, что она, собственно, делает на большей части уроков, если опередила программу почти на год. Пишет никому не нужные эссе? Составляет графики подготовки к экзаменам, которые тоже никому не нужны?

«Леди Гермиона, ваше поведение возмутительно. Будьте любезны обдумать ваши пояснения к сегодняшнему инциденту».

Гермиона молча закрыла учебник и пододвинула к себе свое расписание. Пора было прислушаться к советам Дамблдора и Кассия и избавиться от лишнего. Весьма вероятно, что если она освободится от лишней нагрузки, то сможет потратить время на дополнительные занятия с ядром и памятью. Нужно определиться с приоритетами в своих интересах.

— Что это было? — едва слышно шепнул Гарри, когда убедился, что Снейп громко отчитывает Невилла и за своими воплями не услышит его.

Гермиона пожала плечами.

— Просто надоело это все терпеть.

До конца урока никто больше не проронил ни слова, слишком занятые тем, что старательно переписывали учебник, а Снейп, опершись на стол бедром, просматривал сданное домашнее задания и вслух зачитывая некоторые пассажи. Каждому досталась своя бочка яда. Не избежала плошки кислоты и Гермиона, но она даже не заметила, что в этот момент разносили ее эссе.

Когда томительный и неприятный урок подошел к концу, Снейп задал традиционно большое домашнее задание.

— Мисс Грейнджер, задержитесь. Я хочу обсудить с вами ваше наказание за дерзость.

Кивнув, она собрала сумку и чинно сидела, сложив руки, ожидая пока последний ученик покинет класс.

— Что это было? — неожиданно спокойно спросил Снейп, не сводя с нее глаз.

— Я…

— Я не к вам обращаюсь.

Гермиона захлопнула рот — обуревавший ее запал доказать свою правоту куда-то делся. Рядом с ее плечом собрался голубой шарик света.

— Прошу прощения за поведение юной леди, магистр Северус. Думаю, этот безобразный срыв есть результат ментального переутомления леди Гермионы.

— Магистр Кассий, вы понимаете, что своим поведением она резко выбивается из своего обычного образа? Риски раскрытия вашего присутствия возрастают.

— Понимаю. Я проконтролирую этот момент и проведу объяснительную беседу с леди. И она будет примерно наказана, будьте уверены.

— Мисс Грейнджер, — Снейп посмотрел в ее глаза, — вы маглорожденная и, наверное, не понимаете, что такое магические клятвы учителя и ученика. Хоть я уверен, что магический компонент в наших мирах разнится, но морально-этический наверняка похож. Поэтому в качестве наказания я жду от вас эссе по ученическим кодексам. Длину определите сами. Идите.

Гермиона встала, а потом, будто вспомнив о чем-то, неуклюже поклонилась.

— Прошу прощения за свое поведение, профессор Снейп. Я приложу все усилия, чтобы подобное не повторилось.

Снейп промолчал, брезгливо отвернулся и принялся сгребать со стола свитки. Гермиона ушла, аккуратно прикрыв за собой дверь.

В коридоре ее ждал Гарри.

— Гермиона! Это было… ужасно! Но круто! — его глаза горели. — Что тебе назначил этот упырь недобитый?

— Дополнительное домашнее задание, — ответила Гермиона, поправляя больно врезавшийся в плечо ремень сумки.

— Ух ты, а меня бы сгноил на самой грязной работе, — задумчиво протянул Гарри, — ты еще легко отделалась.

— Ничего себе легко — столько баллов потеряла!

— Подумаешь! Все знают, что Снейп несправедливый кусок де…

— Гарри! — Гермиона покраснела. Да, Снейп был жутким и несправедливым, но он был профессором и, что куда важнее, настоящим магом, а не пародией вроде Локхарта.

— Да ладно, его никто не любит, и вполне заслужено. Если бы его кто-то прибил случайно, да хоть оборотень, все бы только спасибо сказали и пожали мужественную мохнатую лапу.

— Гарри, так нельзя.

— А над тобой издеваться можно?

— Я тоже была не права. Видела же, что у него плохое настроение. Зачем было лезть?

— У него всегда такое настроение, — пожал плечами Гарри, — и что теперь, терпеть его хамство?

— Хамством его характер не исправишь. И вообще, ты с ним уже третий год воюешь. И как, есть результаты?

— Ага — таблички в зале наград сияют ярче тысячи солнц! — рассмеялся Гарри.

* * *

Гермиона действительно пожалела о своей несдержанности на уроке ЗОТИ: Кассий содрал с нее все шкурки, остатки просушил, растянул на вилке, а потом долго и вдумчиво растирал ее самоуважение в мелкодисперсную пыль. Пока ее тело на износ, обливаясь потом и слезами, качало мышцы живота, сознание девушки было заперто в ментальном пространстве Кассия и старательно разгоняло ядро на предельной скорости. Сам маг ходил вокруг нее и менторским, ужасно нудным голосом читал ученический кодекс.

— Учитель! Но ведь профессор Снейп постоянно сам провоцирует учеников своей несправедливостью! — Гермиона сжалась в комок, подтянув колени к животу. Болело, как же все болело и внутри, и снаружи, и вообще.

— Магистр Северус, в отличие от большинства учителей, готовит вас к взрослой жизни — это раз, а два — маг, что раскисает от пары резких слов, не маг, а труп.

— Неужели вы действительно считаете, что его методы правильные? — удивилась девушка, поднимая на него взгляд. Такие разговоры обо всем на свете стали привычными и обязательными. По крупинкам она собирала в своей голове характер своего учителя. Раньше она и не подозревала о той жесткости, на грани с жестокостью, что скрывались за манерами и этикетными нормами мага.

— Конечно, — маг остановился напротив нее и аккуратно поправил вектор вращения ядра. Стало хоть и больнее, но ощущение правильности подсказало Гермионе, что так действительно лучше.

— Но почему?

— Ваш мир — удивительно безопасный и спокойный…

— У нас тоже есть войны.

— Ваши войны не грозят полным уничтожением всего живого на планете. По крайней мере пока. Поэтому все конфликты магов вашего общества — исключительно за сферы влияния и идеи. А значит, такая безопасная среда позволила появиться целым поколениям новых детей, что имеют детство.

— Разве это плохо? — Гермиона начала привыкать к скорости, что задал учитель, и понемногу адаптировалась к разогретому ядру. Боль уступила место теплу и чувству легкости во всем теле. Магия освежающим потоком струилась по каждой жиле. До того, как она начала заниматься с магистром, у нее никогда не было такого ощущения магии.

— Не плохо, если детство не начинает затягиваться непозволительно долго. Я наблюдал за вашим обществом на примере учеников школы, включая уже совсем взрослых. Они все — беспечные, наивные, слабые дети, который погибнут, столкнувшись хоть с малейшей опасностью.

— Это не так, — Гермиона захотела заступиться за учеников и своих учителей. — Хогвартс — самая лучшая школа, которая выпускает отличных магов!

— Академические знания ни стоят ничего, если маг не умеет ими правильно воспользоваться, если его характер не закален, а дух — слаб. Когда вы немного приведете свое ядро в порядок, я проведу с вами тестовую симуляцию боевой подготовки ученика первого года Кирин-Тор. Вы сами убедитесь, насколько вы… беспомощны перед лицом выбора, выжить или умереть, хотя он и кажется совершенно очевидным.

— Что за симуляция? — Гермиона заинтересованно подняла голову.

— Увидите, — заметив, что девушка оживилась, маг прикоснулся к проекции ее ядра и опять ускорил его вращение. Гермиона пискнула и опять прикусила и без того искусанные губы. Тепло и чувство потока сменились уже знакомой болью. — Так вот, магистр Северус готовит ваши мягкие умишки к суровой реальной жизни за стенами замка. Я не могу утверждать наверняка, что его мотивы исключительно гуманистические, но смысл его работы от этого не меняется. По сути, он единственный, кто закаливает характер ученика, учит справляться с психологическим давлением и стрессами, игнорировать критику и провокации. Давайте я вам покажу это на простом примере.

Гермиона обожала примеры — Кассий материализовывал перед ней грандиозные по своей правдоподобности иллюзии, в которых демонстрировал те или иные вещи или явления.

— Сегодня я вам расскажу историю, как один очень вспыльчивый и наивный принц из-за неумения держать себя в руках, принимать решения на холодную голову и игнорировать манипуляции врага собственноручно вырезал целый город.

* * *

С новыми заботами Гермиона совсем выпала из жизни и напрочь забыла о том, что в субботу планируется квиддич — должны были играть Гриффиндор против Слизерна. Но погода всю неделю была ужасной — ливень днем сменялся мелкой моросью ночью, порывистый рваный ветер обдирал листья и отбирал шарфы у студентов, когда они бежали под зонтиками в теплицы. Гермиона же, постоянно пытающаяся впихнуть в себя очередной том, параллельно грея ядро, замечала что-то только тогда, когда Гарри провожал ее из библиотеки в комнату. Пару раз они с Гарри попытались пробиться в больничное крыло, но мадам Помфри все еще их не пускала.

— Мистер Уизли погружен в целебный сон, но с ним все хорошо. Еще пара деньков, и я его разбужу, не беспокойтесь! Если хотите, я вас приглашу сразу, как он проснется. Уверена, он будет рад вас видеть. — И дверь больничного крыла опять закрывалась перед их носами.

Попытки жаловаться МакГонагалл тоже не помогали — она неизменно отвечала, что перечить колдомедику глупо и что им надо набраться терпения. А потом поила чаем в своем кабинете и утешала, что все с Роном хорошо — она лично в этом убедилась.

Блэка все еще обсуждали, но уже как-то без огонька — предстоящий поединок между Гриффиндором и Слизерином значительно подвинул беглого преступника с места главной новости, заняв умы учеников. Гарри с большим трудом смог добиться от декана разрешения на тренировки вместе с командой, но за ним до сих пор присматривали. Даже мадам Хуч вынуждена была лично присутствовать на тренировках квиддичной команды, что вызывало шепотки в зеленой гостиной. Ну, а как же! Судья лично тренирует одну из сборных в обход других! Так что к субботе запертые плохой погодой в стенах замка дети превратились в сборище кипящих котлов на ножках, которые только и делали, что разбрызгивали друг на друга кипяток и язвительность.

Особую пикантность в гневные обсуждения в гостиной Гриффиндора добавила новость, что под предлогом травмы ловца, Слизерин уступает честь сразиться с Гриффиндором Хаффлпаффу. Гермиона, которая после скандала с Лавандой старалась хотя бы на час заходить в общую гостиную, со вздохом прикрылась книжкой. Тишина личной комнаты и возможность обсудить прочитанное с учителем здорово ее разбаловали, а теперь она пыталась вникнуть в довольно витиевато написанный текст, одновременно слушая восторженные ахи гриффиндорок в адрес Седрика Диггори, капитана команды Хаффлпаффа. От этого Оливер Вуд краснел, бледнел, потел и ругался, а потом хлопал дверью в своей спальне. Гарри тоже ходил мрачнее тучи — погода за окнами не желала улучшаться.

— Гермиона, ты пойдешь на матч? — тихо спросил он, зная, что Гермиона последнее время из замка выходит только по крайней необходимости, а после субботней трагедии так и вообще кроме как в теплицы и к Хагриду на уроки из замка ни ногой.

— Я… — она задумалась — по вечерам у нее дополнительные занятия с магистром Кассием, и что-то подсказывало ей, что понятия «выходной» в его вокабуляре нет. — Я спрошу у профессора Бамблинг. У меня с ней на субботу занятия, ты же сам знаешь…

— Да брось, думаю, что твой «профессор» все же не зверь и отпустит тебя поболеть за факультет! — с легким раздражением ответил Гарри.

— Я не уверена, что он меня отпустит, — тихо шепнула Гермиона, когда убедилась, что рядом никого нет.

— В смысле? — Гарри резко затормозил, а Гермиона, не заметив этого, прошла дальше по коридору.

— Ну… в субботу же случилось… кое-что.

— Да, и ты мне ничего толком до сих пор не рассказала! — обиженно сказал парень.

— Мне запретили! — Жалобно ответила Гермиона. — Как ты не можешь понять, что это не от меня зависит!

— Я от тебя ничего и никогда не скрывал. Так друзья не делают, Гермиона.

— Слушай, — девушка подняла руки в защитном жесте, — давай, когда Рон придет в себя, мы вместе тебе расскажем, что и как. Ведь это не только моя тайна.

— Хорошо.

Гарри с тоской посмотрел на серое от потоков воды окно.

— Ты только не обижайся, но за этот месяц, после того случая на ЗОТИ, ты начала меняться.

— И ты прекрасно знаешь, почему! — обиженно прошипела Гермиона и раздраженно поправила вечно лезущие в глаза волосы.

«Подстричься, что ли?»

— Так что, придешь?

— Если меня отпустят, — Гермиона отвела глаза.

Гарри поджал губы и отвернулся от окна, буравя подругу взглядом.

— И как так вышло, что ты теперь должна слушаться какого-то…

— Гарри, молчи, — резко прервала его Гермиона. — Я расскажу. Но не сейчас. Вместе с Роном.

— И все-таки, приходи завтра.

Разумеется, ни на какой матч, как бы ни уговаривала Гермиона, ее учитель не отпустил, с самого рассвета засадив за ненавистный разогрев ядра. А потом в ее дверь громко постучались. На пороге стояла МакГонагалл.

— Мисс Грейнджер, немедленно пройдите в больничное крыло. Возможно, там понадобится помощь вашего... — она с нечитаемым выражением лица покосилась на ее левый глаз.

— Магистр Минерва, то же, что и в прошлый раз? — тут же уточнил Кассий.

— Да, — неохотно подтвердила декан. — И я взяла на себя смелость пригласить Аргуса тоже.

— Тогда не будем терять время.

Гермиона почувствовала, как страх сдавил ее горло. Кто на этот раз пострадал?!

* * *

Гарри занемел от холодной, мокрой одежды, но внутри куда холоднее было от мысли, что лучшие друзья не могут увидеть его игру и поболеть за него и Гриффиндор. С другой стороны, все пространство было сплошным бушующим серым морем из дождя и ветра. Ветер, как острая бритва, выкраивал из серых водяных полотнищ мокрые серые крылья и хлестал ими по кучке безумцев на метлах, пытаясь сбить их куда-то вниз, в грязь.

«Интересно, кто-нибудь хоть что-то видит на трибунах?» — подумал Гарри, пытаясь оглядеться по сторонам в поисках золотой искорки. Мокрая одежда облепила тело, сковывала его и тянула вниз. Древко верного Нимбуса стало совсем скользким. Переведя дух, Гарри уверенно повел метлу прямо сквозь очередное серое крыло, что швырнул ему навстречу ветер.

Хмарь осветила яркая, уже не белая, а скорее фиолетовая молния, разветвившаяся, как рогатка. Уши заложило от треска и грохота.

«Ой-ей, уже стало совсем опасно! Где этот мордредов снитч?! Нужно скорее закончить игру!»

Ловец метался над полем, тщетно высматривая свою добычу. Ловца Хаффлпаффа рядом видно не было. Когда он заходил на очередной вираж над самыми трибунами, снова ударила молния и осветила верхний ярус скамеек, сейчас свободный от зрителей — не все нашли сегодня в себе мужество выйти поболеть за свою команду. Черный волчий силуэт, будто дырка в пространстве, врезался в сетчатку Гарри. Собака была огромной, куда больше обычных шавок, что заполняют города. Мчась на огромной скорости мимо пса, Гарри успел увидеть и косматую, совершенно мокрую шерсть, с которой лило, мощные лапы и лобастую голову. Грим скалился, вывалив пунцовый язык, и следил за Гарри с пугающей внимательностью.

Мгновение — парень всего лишь мотнул головой, пытаясь отряхнуть заливавшую глаза воду, — и никакого пса на трибуне уже не было. И тут, будто по мановению чудесного случая, перед самым его носом мелькнуло золото — такое яркое и теплое, даже в такую ужасную осеннюю грозу. Снитч будто бы понял, что его заметили, и взмыл вверх — ливень нисколько не отягощал его тонкие крылышки. Выбросив из головы померещившегося ему Грима, Гарри всем телом прижался к метле и рванул за снитчем куда-то в кипящее грозой и яростью небо. Уши закладывало от грохота молний и шума ветра. И внезапно на него опустилась тишина. Холод. Ужас. Руки ослабели, а тело, крутясь и кувыркаясь, падало все быстрее вниз, но Гарри этого уже не чувствовал.

* * *

Дементоры вились черными мухами в облаках, нисколько не страдая ни от дождя, ни от ветра, ни от молний. Холод их тоже совершенно не смущал. Голод, который копился уже второй месяц, стал особенно невыносимым, когда в такой ошеломляющей близости они почувствовали огромное скопление магов. Эмоции так и хлестали во все стороны, пьяня и дурманя куда больше, чем что-либо еще в их странной, искаженной жизни. С шипеньем и визгом оголодавшие твари бились о защитный купол, что создал тот-кто-владеет-большим-теплым-местом. Мууг тоже был тут, не в силах сопротивляться тому потрясающему давлению и аромату, что упругой волной расходился над местом скопления людей. Но он не обольщался — внизу отчетливо виднелось белоснежное сияние того-кто-большой-и-светлый.

С шипением он досадливо наворачивал круги, пытаясь хоть на таком расстоянии уловить крохотные пылинки оболочек, что могли сами отлетать от слишком сильных эмоций. Он буквально слизывал с поверхности щита едва уловимую взвесь, подобную чешуйкам кожи. Мало. Очень мало. Но лучше, чем ничего. Перед самым его капюшоном просвистела золотая искорка, которую Мууг ловко поймал, без труда ломая хрупкие крылышки. Золотой шарик с хрустом затих и потускнел, покрываясь осклизлой патиной.

Вслед за золотым шариком за пределы защитного купола вылетела крохотная фигурка на метле. Мууг знал, что маг пытается поймать золотой снитч. Пока дементор пытался понять, как такой лакомый кусочек оказался без охраны, его тело, ведомое инстинктами, уже плотно обвилось вокруг тела мага, вырывая из его рук метлу и отбрасывая ее в сторону. Другие дементоры уже плотной тучей неслись к более удачливому собрату, когда Мууг присосался к магу. Его клинки почти ласково погладили оболочки души и замерли. Мууг заколебался — он почувствовал, что совершенство сути уже раз или два касалось этой души, — едва заметные отметины, дивный аромат аниса, которого Мууг так жаждал. Думал Мууг медленно. Принимал решения быстро. Засунув в карман мальчишки золотой шарик, он на прощание врезал в оболочки мага крохотную часть себя и швырнул его вниз, под защиту купола, пока другие дементоры не добрались до его письма в бутылке. Мууг надеялся, что совершенство сути заметит. Заинтересуется.