Пусть летняя буря расчистит небо, когда ты плачешь (джен)

На языке у Ренли холод, когда он перечитывает письмо; странно, как легко несколько слов на пергаменте могут обратить кости в лед и поселить призрачные боли голода в животе.

— Ты расстроен? — неуверенно спрашивает Пенроз, нахмурив лоб и сжав губы, обрамленные рыжей бородой, в тонкую нить.

Еще пара недель — и они начали бы есть трупы, запасов не осталось совсем, а за стенами Штормового Предела развевались на ветру зелено-золотые знамена.

— С чего бы мне расстраиваться? — Ренли с усмешкой небрежно швыряет письмо на стол. — Роберт не держит зла на Тиреллов, так почему должен я? — Роберта там не было, он не видел, как тощали и бледнели люди Штормового Предела. — Кроме того, мальчишке Тиреллов всего одиннадцать, ни к чему заставлять его расплачиваться за отцовские грехи, — как будто лорд Мейс хоть когда-то за них расплачивался.

Пенроз бросает на него настороженный взгляд, приподняв бровь:

— Полагаю, королю Роберту нетрудно одаривать лорда Мейса и Простор своей милостью.

Ренли улыбается непринужденной улыбкой, которую отработал перед зеркалом:

— Тогда, я думаю, решено, — как будто у него есть хоть какой-то выбор. Как будто у него вообще когда-то был выбор или когда-нибудь будет. — Набросай письмо Тиреллам, уладь мелочи.

— Разумеется, мой лорд, — Пенроз все еще внимательно следит за ним, словно Ренли мал и хрупок. Словно он все еще тот маленький мальчик, у которого через кожу просвечивали ребра, когда он мылся. Если Пенроз собирался сказать еще что-нибудь, Ренли этого не видит — он уже быстро вышел из комнаты.

Он отправляется на кухню и смеется там со служанками, таская с противня остывающие лимонные пирожные.

* * *

Ренли нельзя было ходить в темницу, но все в замке слишком ослабли от голода, чтобы долго следить за ним. Он нашел в опустевшей конюшне очень длинную палку и теперь тыкал ею сквозь решетку одной из камер. Человек внутри, больше похожий на кучку грязных лохмотьев, лежал спиной к Ренли, и он не пошевелился, когда Ренли ткнул его палкой.

— Знаешь, мейстер Крессен говорит, что, может быть, нам придется тебя съесть, — сказал Ренли, чтобы завязать разговор. — Не думал, что людей можно есть, но Станнис говорит, что можно.

Куча лохмотьев не ответила, и Ренли перескочил к следующей камере. Узник в ней тоже был грязен и оборван, но с его осунувшегося лица на Ренли смотрели пустые голубые глаза. Ренли ткнул его в живот палкой, однако человек не пошевелился.

— Станнис говорит, что ты пытался сбежать, чтобы драться за Тиреллов, — продолжил Ренли, тыкая его палкой. — Ты предатель. Я не пытался сбежать. А мне только шесть. Я просил у Станниса меч, но он говорит, что мне нельзя, я еще мал, но я не слишком мал! У некоторых служанок припрятаны ножи, чтобы драться с Тиреллами, если те пробьются сюда, а они всего лишь девчонки.

Узник не ответил, и Ренли, потеряв терпение, бросил палку. Он собирался уйти и поискать более приятных собеседников, но заметил краем глаза промелькнувшую тень. Заинтересованно обернувшись, Ренли увидел, как что-то маленькое скользнуло в угол. Он подобрал палку и подошел ближе, держа ее как меч; увидев кошку с котятами, он снова бросил палку и опустился перед ними на колени.

Ренли уже очень давно не видел ни одной кошки. До осады их были дюжины, они ловили крыс и бегали где хотели, Ренли любил гоняться за ними. Но теперь они исчезли, как и собаки, и пони, и даже крысы.

Эти кошки не убежали, когда Ренли сел перед ними, скрестив ноги. Наверное, слишком ослабли, подумалось ему. Пять котят свернулись клубками вокруг матери; четыре — бурые, как она, но пятый — черный, как ночь, его глаза блестели в тусклом свете факелов, будто золотистые луны.

Ренли протянул руку, чтобы погладить ближайшего котенка. Тот зашипел и отступил назад, но черный котенок подкрался ближе и осторожно обнюхал колено Ренли. Ренли улыбнулся и попытался ткнуть его в нос, но котенок отскочил и поспешил назад к матери.

— Есть хотите? — спросил Ренли. — Я очень хочу. Но... — он показал через плечо на узников в камерах, — если надо, можете есть их. Наверное, и я потом буду, — в животе у него заурчало. Ренли задался вопросом, будут ли люди похожи на самих себя, когда их подадут на стол, и хватит ли у него сил, чтобы разрезать мясо. Иногда он был так слаб, что даже не хотел вставать с постели.

Ренли не был терпеливым ребенком, но он просидел неподвижно, как камень, рядом с котятами несколько часов, рассказывая о том, как прошел его день, и об осаде, и о том, как ему нравится смотреть на знамена вокруг Штормового Предела, даже зная, что те, кто их несут, виноваты в том, что у него болит живот по ночам. В конце концов черный котенок подошел ближе и уселся у его ног.

К тому времени, когда Ренли услышал, как его зовет Пенроз, он умолк, наблюдая за котятами, прижавшимися к матери в поисках тепла. Иногда Пенроз или Крессен разрешали ему забираться к ним в постель и спать рядом, но Станнис всегда отпихивал Ренли прочь и говорил, что он уже слишком большой для этого.

— Ренли? Ренли, ты здесь?

Ренли вскочил на ноги, потом замер, чтобы прийти в себя — от слишком быстрых движений у него кружилась голова. Он подошел к Пенрозу так быстро, как только мог, потому что бегать теперь было очень трудно, схватил его за руку и потащил к кошкам.

— Посмотри, что я нашел! — воскликнул Ренли, показывая на своих новых друзей. — Они не разрешают себя трогать, но я сидел рядом с ними. Можно мне взять себе котенка?

Пенроз скривился, и радость Ренли померкла.

Вместо того, чтобы ответить на вопрос, Пенроз спросил сам:

— Что ты здесь делаешь, Ренли?

Ренли опустил взгляд и шаркнул сапожком по утоптанному земляному полу.

— Я разговаривал с узниками, — ответил он, не упомянув про то, что тыкал в них палкой, и взялся за протянутую Пенрозом руку. — Но они не хотели мне отвечать. Особенно этот, — он сердито посмотрел на человека с широко распахнутыми немигающими голубыми глазами. Они напоминали раскрашенные камни, которые септы клали на глаза мертвецам на похоронах. Ренли никогда не нравились эти камни.

— Тебе нельзя сюда ходить, — пожурил его Пенроз, но он никогда не сердился всерьез, и поэтому Ренли никогда не чувствовал по-настоящему, что провинился, когда Пенроз заставал его за чем-то неположенным. А вот Станнис всегда сердился, даже когда Ренли делал что-то хорошее.

Пенроз вывел Ренли из темницы назад в залы и покои Штормового Предела. Он помог Ренли отыскать в просторной заброшенной библиотеке книгу, где было много картинок с кошками, и Ренли приятно скоротал остаток дня, давая имена всем кошкам в этой тонкой книжице — читать он еще не умел.

Вечером в похлебке плавали кусочки мяса, и это была лучшая еда, что Ренли видел за несколько недель. Он лег в постель, прижимая к себе новую книжку, воображая, что все кошки из нее настоящие и свернулись клубочками рядом с ним.

* * *

На следующий день Ренли вернулся в темницу, намереваясь дать имена кошкам, которых встретил вчера утром, но не нашел их. Увидев опустевший угол, где прятались кошки, Ренли поник; он долго бродил по темнице, разыскивая их, прежде чем сдаться и сесть на пол.

Раз за разом он спрашивал узников, не видели ли они его кошек, но они, как и раньше, не захотели отвечать. Ренли уверился теперь, что человек с широкими голубыми глазами умер. И потому он заплакал, зная, что никто не услышит — даже если остальные еще живы, было ясно, что им тоже все равно.

Тут, внизу, в небольшой темнице, вырытой под Штормовым Пределом, было холодно, и Ренли подтянул колени к груди и уткнулся в мягкую шерсть штанов. Ему хотелось, чтобы вернулись кошки, чтобы вернулся Роберт, чтобы на столе снова была еда, чтобы все стало как раньше. Ренли не был предателем, но ему захотелось выскользнуть из Штормового Предела, побежать к людям под зелеными знаменами с золотыми розами и попросить у них еды. Он задумался, пробовал ли Станнис просто попросить и не это ли на самом деле пытались сделать грязные оборванцы, запертые в темнице.

Ренли вздрогнул, когда почувствовал, как что-то дотронулось до его спины. Он обернулся и увидел маленького черного котенка с глазами, похожими на золотистые луны — выгнув спину, он снова подошел потереться о Ренли. Ренли издал тихий восхищенный вздох. В его книге на одной из картинок была маленькая черная кошечка, и Ренли назвал ее Дженни — в честь Дженни из Старых Камней, эта песня ему нравилась больше всех.

— Ты Дженни? — спросил Ренли кошечку, положив руку ей на спинку. Она не отшатнулась, как ее братья и сестры, а потерлась о руку и разрешила себя погладить.

— Я думал, ты ушла, — сказал ей Ренли. — Мать тебя бросила? — иногда уходят матери. Иногда уходят братья. Иногда ты остаешься совсем один.

Дженни не ответила, кружась вокруг Ренли, время от времени останавливаясь, чтобы он мог почесать ее за ухом. Ренли подумалось, что она, наверное, хочет есть, но накормить ее было нечем. Он чувствовал, как выпирают ее ребра.

Вскоре Ренли охватил страх, что Пенроз снова найдет его в темнице. Если найдет, то заставит бросить Дженни, а когда Ренли уйдет от нее, она убежит, как все остальные. Поэтому Ренли подхватил котенка на руки, не обращая внимания на слабые попытки вырваться, и тщательно расправил плащ на плече, чтобы прикрыть руку, которой прижимал Дженни к себе.

На пути в комнату Ренли Дженни тихонько замяукала, и он запел, чтобы это заглушить:

— Призраки с Дженни танцуют, кружась, в чертогах былых королей!

Он пропел те строки, которые знал, а те, которые забыл, просто промурлыкал, и, добравшись до комнаты, запер дверь и опустил Дженни на пол.

— Я назвал тебя в честь этой песни, — сообщил Ренли Дженни и вспрыгнул на кровать. Дженни посмотрела на него так, будто хотела сделать то же самое, но, видимо, слишком ослабла, так что Ренли подхватил ее и усадил рядом с собой. Он показал ей свою книгу про кошек и рассказал, какие имена дал им всем и почему.

На ужин тем вечером подали жидкую кашу, от которой Ренли едва не стошнило; Станнис зачерпнул немного из своей тарелки и переложил в тарелку Ренли, когда тот вылизал ее дочиста. Хотя Ренли хотелось проглотить кашу тут же, он подождал, пока не остался за столом один, и прокрался к себе в комнату с остатками. Он наблюдал, как Дженни лакает из тарелки; ей каша понравилась не больше, чем самому Ренли, но все же она, как и он, ее съела.

Дженни свернулась клубочком рядом с Ренли этой ночью, и он заснул, положив руку ей на брюшко, убаюканный ее довольным мурлыканьем.

* * *

На следующей неделе Ренли проснулся и обнаружил, что его постель пуста. Дженни не было рядом, хотя Ренли знал, что она заснула здесь после того, как он забрался под одеяло. Дверь была плотно закрыта, однако Дженни в комнате не оказалось; он обыскал шкаф с одеждой и сундук в ногах кровати, и сундук под окном, где он держал свои игрушки, но Дженни словно испарилась.

Спустя пару часов Ренли побежал к Пенрозу, по щекам его текли слезы. Он знал, что держать кошку нельзя и что его, возможно, накажут за то, что он ее прятал, но нужно было отыскать Дженни, потому что она ослабла, и где же ей найти еду кроме той, что он припрятывал для нее?

Пенроз был у себя в кабинете — рядом с ним стоял Станнис, но Ренли был слишком расстроен, чтобы волноваться о присутствии Станниса или о том, что он может его наказать.

— Я не могу ее найти! — выпалил Ренли, и Пенроз обеспокоенно посмотрел на него.

— Кого ты ищешь? — спокойно спросил Пенроз, опустившись на колено рядом с Ренли, чтобы посмотреть ему в глаза. — Кого ты потерял?

— Дженни, — сдавленно пробормотал Ренли, глядя в пол. — Я помню, что ты сказал, что мне нельзя кошку, но когда я снова пришел в темницу... — об этом им тоже не стоило знать, но было уже слишком поздно, — ...она сидела там совсем одна, ее мать пропала, и я отнес ее к себе в комнату и кормил своей едой, а сегодня не могу найти! — он разрыдался по-настоящему, трясясь от слез, и Пенроз притянул его к себе.

— О, Ренли, — вздохнул Пенроз, когда Ренли, икая, уткнулся ему в плечо. — О, мой маленький лорд.

— Тебе не следовало приносить к себе кошку, — сказал Станнис. — И ходить в темницу тоже, и тратить еду на животное. На войне им нет места.

Ренли расплакался еще сильнее:

— Я отнесу ее назад в темницу, обещаю! Я просто хочу ее найти!

Пенроз отстранился, положив руки ему на плечи:

— Посмотри на меня, Ренли.

Ренли заставил себя посмотреть Пенрозу в глаза, губы его дрожали. Лицо у Пенроза было грустным.

— Мы знаем, что ты прятал Дженни, — мягко сказал Пенроз. — И не будем тебя за это ругать.

— Где она? — Ренли никогда еще не чувствовал себя таким маленьким и беззащитным.

Пенроз и Станнис обменялись долгим взглядом, и Ренли не мог понять, что это означает. Очевидно, Станнису это не нравилось, потому что он скрипнул зубами и еле заметно кивнул Пенрозу.

— Она выбежала из твоей комнаты этим утром, когда Пенроз зашел тебя проведать, — очень медленно сказал Станнис. — Мы... — он снова бросил на Пенроза непонятный взгляд. — Мы знали, что здесь ее нечем кормить, — на лице Станниса промелькнула боль. — И выпустили ее из Штормового Предела.

Ренли шмыгнул носом и нахмурился:

— Выпустили?

— Мы отнесли ее к трещине в воротах, — ответил Пенроз, сжав плечи Ренли. — Она легко выскользнула наружу. Тиреллы ее накормят.

Станнис так сильно заскрипел зубами, что Ренли испугался, что они треснут и посыплются изо рта острыми осколками. Иногда ему это снилось.

— Тиреллы ее накормят, — повторил Станнис. — У них более чем достаточно еды для кошки.

Ренли представил, как Дженни ест утятину, цыплят и говядину, набирается сил, чтобы запрыгивать в чужие теплые постели. Его это порадовало — и в то же время немного огорчило. Она будет жить благополучно и счастливо, целой и невредимой, но не благодаря ему. Станнис не стал бы ему лгать. Он никогда не лжет. Если Станнис сказал, что Тиреллы ее накормят, значит, так и будет.

Ренли вытер слезы рукавом и глубоко вздохнул, дрожа.

— Я буду по ней скучать, — сказал он.

— Я знаю, — тихо ответил Пенроз. Он выпрямился и взял Ренли за руку. — Давай пойдем в твою комнату. Я почитаю тебе ту книгу про кошек, а ты расскажешь мне о Дженни.

Тем вечером в похлебке плавали кусочки мяса, и это было лучшее, что Ренли доводилось есть с тех пор, как он нашел кошек. Он лег спать, вспоминая те истории, которые читал ему Пенроз днем, воображая, что все кошки оттуда настоящие и свернулись клубочками у него на постели.

* * *

Улыбка Ренли лжет за него, когда не хватает слов, она застыла на его лице, пока люди в зеленом и золотом выражали ему свое почтение в большом зале Штормового Предела. «Я впустил их, — бьется единственная мысль в голове Ренли. — Они пробрались за стены».

А потом нового оруженосца Ренли выталкивают из свиты Тиреллов вперед — это дитя Ренли предстояло сделать рыцарем, хотя сам он не рыцарь и повзрослел меньше двух лет назад. Но что значит душевный покой Ренли, когда речь идет о процветании королевства? Голодай, чтобы они не пробились в замок, Ренли; а теперь закати пир и впусти их.

Лорас Тирелл юн, мал ростом и гибок, его каштановые кудри длинные, как у девицы, и кажется, будто сильный ветер может его сломать. Но он высоко держит голову, расправив плечи, и смотрит на Ренли, приподняв брови, золотистыми глазами, взглядом странно...

...кошачьим.