Борьба с гравитацией (джен)

— Черт возьми, Сара.

Ее приемная дочь стояла, морщась, на крыльце: худенькая пятнадцатилетняя девочка со спутанными волосами, подбитым глазом и расквашенным носом. Как похоже на неё.

Шивон поняла, что Сара плакала. Следы слез можно было разглядеть даже под всей этой грязью, кровью и темным «макияжем». Красные опухшие круги под глазами придавали ей сходство с маленьким сиротливым енотом.

Обреченно вздохнув, Шивон сказала:

— Что ж, заходи.

Они снова сидят за кухонным столом с аптечкой первой помощи. Шивон задается вопросом: сколько раз в этом учебном году Сара пропускала занятия? Распухшие губы, ободранные коленки, синяки под глазами... Она с силой сдавила бутылку с перекисью водорода.

— М-м-м, — тихо замычала Сара, зажмурившись, как только Шивон промокнула ссадины на лице.

— Кто был на этот раз?

— Джефф Рейнольдс. Ай, Эс! — Сара резко вырвалась. — Он гребаный придурок!

— Следи за языком, — строго сказала Шивон. Кажется, ее ежедневные наставления оказались тщетными.

— Он заслужил, — угрюмо пробормотала Сара, неохотно откидываясь назад от жгучих прикосновений Шивон. Та промыла ссадину на виске дочери. В один прекрасный день аптечки могло не хватить. Шивон положила руку Саре на плечо и наклонилась ближе, чтобы не пропустить ран под волосами.

— М-м-м, — Сара издала ещё один резкий придушенный звук, зажмурив глаза.

— Что такое?

— Ничего, — слабо запротестовала Сара, свернувшись в защитную позу словно напуганный зверек.

— Сара Мэннинг, ты сейчас же расскажешь мне все!

Сара чиркнула по ножке стула грязными кроссовками.

— Его друг, кажется, пнул меня в бок, когда я упала, — с досадой пробормотала она. — Подлый прием.

Шивон закрыла глаза, потирая переносицу. Она чувствовала, что у нее начинается головная боль, причиной которой могла быть только Сара.

— Он был просто в ярости из-за того, что девчонка сломала нос его приятелю, — горячо настаивала Сара. — Трусливый придурок.

Шивон тихо вздохнула, сдавив виски. Господи, помоги. Сара заерзала на кухонном стуле, одна нога беспокойно подергивалась вверх-вниз. Шивон устало наблюдала за этим, раздраженно проводя рукой по волосам.

— Снимай ее, — вздохнула Шивон.

Сара посмотрела на свою испачканную грязью и кровью футболку.

— Эс… — захныкала она.

— Снимай!

— Но...

— Никаких но!

Сара глянула на нее сердито — она никогда не была застенчивой, но все же оставалась подростком.

Шивон раздраженно вздохнула.

— Послушай, Сара, у тебя нет ничего такого, чего бы я раньше не видела. Я просто хочу осмотреть твои ребра.

— Хорошо, — пробормотала Сара, с неохотой потянувшись к краю футболки, и снова замычала от боли.

— Сара!

— Я пытаюсь, — прошипела Сара, морщась. — Черт!

Шивон уставилась на кусочек кожи, выглядывающий из-под грязной одежды дочери.

— Не надо... Не трогай...

Шивон протянула руку, чтобы решительно пресечь жалкие попытки Сары снять футболку, и со вздохом взялась за кухонные ножницы.

— Не двигайся, любимая.

Глаза Сары расширились.

— О-о, нет! — она вывернулась из рук Шивон. — Вот блин!

— Сара!

— Нет, Эс, ты не порежешь мою футболку!

— Сара Мэннинг, перестань ерзать! Я все равно сниму ее с тебя, очень надеюсь, что не вместе с кожей!

— Ладно, ладно, ладно! — сдалась Сара. — Ты можешь просто... дай мне минутку, хорошо? — Она раздраженно фыркнула.

Выглядела она ужасно. В темных волосах на виске все еще виднелась кровь. Шивон, должно быть, пропустила что-то. Сара не слишком вдавалась в подробности, когда приходила домой в таком виде, но Шивон не была дурой. Она слышала, как Феликс и Сара тихо разговаривали в коридоре после школы: «Еще раз они тебя так назовут, и я клянусь, что проучу их, ты меня слышишь? Чертовы придурки». Она видела явные следы слез на лице Феликса, видела сжатые челюсти Сары. Феликс еще не приходил к Шивон, чтобы поделиться, но когда будет готов, придет.

Сара прерывисто вздохнула, слегка поморщившись:

— Хорошо, только не торопись, ладно?

Синяк медленно показывался из-под ножниц. Яркие темно-фиолетовые разводы тянулись по правому боку, исчезая под черным хлопком лифчика.

— О, Сара, — выдохнула Шивон.

Ее дочь, кажется, задержала дыхание, зажмурилась и сквозь стиснутые зубы произнесла:

— Только не заставляй меня снова шевелить руками, пожалуйста.

Сара всегда была худенькой девочкой. Сколько бы Шивон ни кормила ее, она оставалась маленькой, угловатой, с выступающими коленками. И теперь, когда Сара сидела перед ней в одних мешковатых камуфляжных штанах и сползшем черном лифчике, Шивон могла практически одним взглядом оценить состояние ребер своей приемной дочери. Господи. Что же она за мать?

— Я хочу осмотреть получше. Скажи, если будет больно, хорошо?

Сара кивнула с посеревшим лицом и сжатыми челюстями. Наклонившись ближе, Шивон осторожно надавила на край багрово-черной отметины на боку дочери.

— Господи Иисусе, — взвизгнула Сара, — не делай так!

— Ш-ш-ш, — мягко успокаивала ее Шивон, продолжая осторожно исследовать ребра в поисках перелома.

— Эс, пожалуйста...

— Не двигайся, Сара...

— Мама, хватит!

Шивон отдернула руки, будто ее ошпарили. Все понятно, однозначно перелом.

— Не делай так больше, — потребовала Сара, ощетинившись и разозлившись на свою минутную слабость.

— Ладно... хорошо... — мягко заверила Шивон, подняв руки в притворной капитуляции. Обращение все еще звучало в ушах.

Мама.

Саре это слово никогда не нравилось. Даже когда она была маленькой. Когда они жили в старом добром Лондоне, Шивон слышала его от девятилетней Сары не больше нескольких раз в месяц. Но со времени переезда в Канаду, с тех пор, как гормоны, подростковая угрюмость и глубокое внутреннее одиночество начали всплывать на поверхность, такое обращение становилось все более редким. Если Шивон и слышала его, то в саркастичном ключе, с желанием уязвить: «Как скажешь, мам».

Сара смотрела на нее, сердито вытирая слезы, которые изо всех сил старалась скрыть, но те предательски собирались в уголках глаз. Такая маленькая и бледная — сидит за выскобленным кухонным столом!..

Шивон вздохнула и присела на корточки рядом с ней.

— Давай отвезем тебя в больницу, цыпленок?

Сара натянуто кивнула, не отрывая взгляда от потертых грязных кроссовок.

Шивон протянула руку и нежно заправила прядь темных волос дочери за ухо, ободряюще провела теплой рукой по ее спине. Нежно, неуверенно. Словно бы заключая перемирие без слов. Сара уже не сопротивлялась.

— Они собирались причинить ему боль, — напряженно произнесла она, все еще глядя на кроссовки. — Только потому, что...

Шивон вспомнила накрашенные ногти сына, его тщательно уложенные волосы, нежную улыбку.

У нее защемило сердце.

Сара взглянула на нее. В ее глазах были ярость и глубокая обида. Колючая снаружи, внутри девочка все же оставалась мягкой. Сердце Шивон сжалось. Сара Мэннинг снова бросала вызов всему миру.

Шивон прочистила горло:

— Сара?

— Да?

— Ты действительно думаешь, что сломала нос этому парню?

Сара заколебалась, насторожившись.

— Да, наверное.

Шивон кивнула. Нежно провела рукой по темным волосам дочери, тепло и по-матерински мягко. В этом выражалась вся ее невысказанная душевная боль.

— Как не стыдно.

* * *

На следующее утро Сара, сонная от лекарств и изнемогающая от усталости, нашла на комоде две двадцатки и записку:

Тебе — на новую футболку.

Мама.