Grace and Glory (гет)

Но наступление отсрочилось. Лелиане пришли вести о том, что во Внутренних землях участились стычки магов-отступников и храмовников, отчего страдали прежде всего мирные жители. Это была хорошая возможность для Инквизиции заявить о себе, поддержав народ и оказав посильную помощь и защиту населения в окрестностях Редклифа. Дела не требовали отлагательств, и утром следующего дня Вестница со своими спутниками в лице Кассандры, Варрика и Соласа отправилась в путь.

Хорошо, что они быстро нашли мать Жизель. До неё уже дошли слухи о новоявленной Вестнице Андрасте, о чём она не преминула поинтересоваться в первые же минуты их встречи. Служительница Церкви, безусловно, была человеком набожным. Для неё было очевидным, что во всех событиях чувствуется воля Создателя, который неспроста послал им Вестницу. Хотелось бы Грейс обладать такой же уверенностью, однако она послушно соглашалась со словами матери Жизель, как до этого со словами многих других о своей избранности, о том, что она воплощает волю самой Андрасте.

«Пусть верят во что хотят. Если им так легче — я перечить не буду. Но пока я не вспомню, что произошло на Конклаве, я не смогу понять, во что же верить мне самой».

С того дня Вестница, казалось, только и делала, что решала чужие проблемы. Обычное дело — добыть медвежьи шкуры, потому что солдаты ночью мёрзнут, добыть лечебных трав для раненых в стычках с магами и храмовниками, добыть… то есть, закрыть разрыв, потому что демоны досаждают фермерам, уничтожить базы храмовников и магов, чтобы прекратить их бесчинства. Грейс уже начала привыкать к такому порядку. Прежняя тихая жизнь в родной Вольной Марке казалась ей безмятежным сном. Время от времени в лагерь Инквизиции прилетали вороны с весточкой от Лелианы, и Грейс отправляла в ответ свои донесения об успехах Инквизиции и растущем её влиянии.

Однажды в одном из своих посланий Лелиана сообщила о том, что в окрестностях видели Серого Стража по имени Блэкволл. А поскольку остальные Стражи Ферелдена бесследно исчезли, Грейс предстояло найти Блэкволла и разузнать у него, с чем это исчезновение связано. Встреча со Стражем не прояснила ровным счетом ничего. Зато этот розовощёкий бородач вступил в Инквизицию, что тоже было нелишним. Видно было, что он закалённый сражениями воин, и его помощь в боях была неоценимой. Кроме того, он оказался приятным и учтивым, лестно отзывался о Вестнице и о деле Инквизиции.

Казалось, все уже забыли, какова была изначальная цель их визита в эти земли. Но когда были возведены сторожевые вышки вдоль тракта, а объездчик Деннет согласился, наконец, присоединиться к Инквизиции, ворон принёс весть о том, что пора возвращаться в Убежище.

* * *

Деревня показалась Вестнице тихой гаванью посреди бушующего демонами моря. Жители приветливо улыбались ей, в таверне наливали лучшие напитки и подкармливали сверх положенной нормы. Грейс ненавидела снег, но здесь, в горах, он имел какое-то особое очарование, некую таинственность. Она слышала, что около десяти лет назад, во времена Пятого Мора, здесь побывала Героиня Ферелдена. Она отыскала урну с прахом самой Андрасте. Урна, однако, исчезла под обвалом в пещере, и до сих пор не была найдена. Иногда Грейс казалось, что Убежище таит в себе какую-то божественную загадку, и разгадать её суждено именно Вестнице.

Но пока никакой загадки кроме ненавистной Бреши в небе не наблюдалось. Всё шло своим чередом, все готовились к визиту в Вал Руайо — обитель Церкви и знатных господ Орлея. Вестница Андрасте должна была донести до Церкви необходимость поддержки Инквизиции и то, насколько важно было закрыть Брешь. Задача предстояла не из лёгких, ведь при взрыве в Храме Священного Праха погибла сама Верховная Жрица, и это для Церкви было подобно звонкой пощёчине.

— Приятно видеть вас в целости и невредимости, — заметил Каллен, поравнявшись с Вестницей, выходящей из церкви после очередного военного совета.

— Меня или мою метку? — хмыкнула Грейс. — Даже не знаю, что важней из нас двоих.

— Ну что вы, миледи, — Каллен прокашлялся. — Конечно же нам важны и вы, и ваша метка…

— Ах, командор, не утруждайте себя разъяснениями, — чинно махнула рукой Грейс. — Ведь гораздо лучше у вас получается читать лекции.

На секунду Грейс показалось, что щёки командора порозовели. Хотя, возможно, причиной был мороз?..

— Вы сказали: «Возможно, в другой раз». Как думаете, другой раз уже настал? Я бы хотела послушать лекцию о жизни храмовников, если у вас найдется минутка на это.

Казалось, даже если у командующего и не было такой минутки, деваться ему всё равно было некуда. Он был слегка польщён таким вниманием Вестницы, хотя и не мог сказать наверняка, с чем оно было связано. Леди Тревельян оказалась девушкой весьма общительной. Она находила время побеседовать со всеми и каждым, интересовалась каждой мелочью, каждым событием в Убежище. Она словно была повсюду. В новом сверкающем доспехе, напоминающем крылья дракона, она порхала от одной хижины к другой, одаряя жителей светом изумрудных глаз.

Изумрудные глаза в эту минуту вопросительно взирали на командора. Он усмехнулся уголком рта:

— У меня есть выбор?

— Каково это? Быть храмовником?

— Решили начать со сложных вопросов? — командор набрал в лёгкие воздуха и шумно выдохнул, собираясь с мыслями.

Сначала он рассказывал о том, какие обязанности были у храмовников в Круге, о трудностях их взаимоотношений с магами. Грейс было действительно интересно это послушать, ведь Каллен больше не был храмовником, и мог рассказать всё начистоту, ничего не утаивая.

— Храмовники дают какие-нибудь клятвы? Обеты? Что-то вроде «Клянусь Создателю не спускать глаз с магов…»?

— У нас есть Бдение. Во время него нужно сохранять абсолютное спокойствие и внутреннее умиротворение. Когда оно заканчивается, приходит черёд Служения. Именно тогда дают впервые попробовать лириум, ощутить его силу. Как храмовники, мы не должны искать славы или богатства. Наши жизни в руках Создателя, и только он ведёт нас по выбранному пути.

Грейс подумала, что она наконец нащупала ниточку, за которую можно было потянуть.

— Жизнь в служении и самопожертвовании… А это значит, что храмовники должны давать обет… м-м… воздержания?

Вопрос произвёл должный эффект. Командор замедлил шаг и приоткрыл рот от неожиданности. Но быстро взял себя в руки:

— Воздерж… Кхм… — Каллен прочистил горло. — А почему ты… Вы…

Шкодница, сидящая внутри Грейс, ликовала. Она еле сдерживалась, чтобы не улыбнуться во все тридцать два зуба.

«Ничего, это только начало,» — подумала она.

— Нет, этого не требуется. Храмовники могут жениться, с разрешения Ордена, конечно же… Хотя некоторые отказываются от женитьбы. И таким обетом безбрачия они показывают преданность Ордену. Однако, это… эм… совсем не обязательно.

Каллен старался не смотреть на девушку. Никто прежде не спрашивал его о таком. А зачем ей это знать? Простое любопытство? Или она играет с ним? Зелёные глаза весело и выжидающе смотрели на него. Казалось, они буравят его насквозь. Ещё чуть-чуть, и они проделают в нём дыру, через которую будут видны Морозные горы. Он молился, чтобы Вестница прекратила эти неуместные расспросы или чтобы какой-нибудь солдат отвлёк его донесением, но как назло их разговору никто не мешал. Вестница не унималась:

— Некоторые? А вы?

Сердце Каллена пропустило один удар и ухнуло куда-то в пятки. Он с удовольствием бы прыгнул в ближайший разрыв и оказался в Тени лицом к лицу с демонами, чем ответил бы на этот вопрос. Он судорожно сглотнул, пытаясь вернуть самообладание под вопросительным взглядом Вестницы, и ответил так спокойно, как только мог:

— Я? Я… Эм… нет. Я подобных обетов не давал.

Наконец Грейс не выдержала, и её губы расплылись в довольной улыбке. От этого у Каллена почему-то снова перехватило дыхание.

— Дыхание Создателя!.. Прошу, давайте сменим тему.

— Давайте, — к облегчению командора сказала Грейс. — Как думаете, что мне следует говорить перед лицом жриц в Вал Руайо?

Такая кардинальная смена темы слегка озадачила Каллена, одновременно принеся ему облегчение.

* * *

К тому моменту, как их беседа уже сошла на нет, они поравнялись с хижиной Вестницы. Закрыв за собой дверь и выждав некоторое время, чтобы дать командору отойти на приличное расстояние, Грейс, наконец, дала волю эмоциям. С чувством триумфа она запрокинула голову и рассмеялась. Мужчины так легко ведутся на провокацию! Они командуют войсками, с готовностью идут в бой, все из себя такие неприступные и суровые, но стоит только женщине надавить в нужном месте, как они превращаются в смущенных, краснеющих мальчиков. Конечно, не все такие, нет. Но Грейс умела отличить тех, кого можно смутить одним словом от тех, кому то же самое слово лишь даёт толчок к дальнейшему флирту.

Она опять вспомнила своего наставника ближнего боя. Джулиан на первый взгляд был таким же, как Каллен. Закалённый сражениями воин, он вынужден был оставить службу из-за ранения ноги, которая теперь плохо его слушалась. Он с некоторым недоверием приступил к обучению Грейс, поскольку считал, что молодым знатным девушкам негоже размахивать мечами. Он полагал, что они лишь должны носить красивые платьица и смущенно махать ручкой таким грозным солдатам, как он, а потом падать в обморок, если солдат взглянет в их сторону, а то и помашет в ответ.

Слишком много времени он провёл в битвах. Слишком плохо знал он нрав знатных девушек. А уж такая знатная девушка, как Грейс, и вовсе была для него загадкой. Леди Тревельян быстро распознала слабое место сурового учителя, как только остриё меча ненароком распороло её рубашку в нужном месте, а Грейс, в свою очередь, не спешила прикрываться. С того дня излюбленным её развлечением было всеми способами смущать наставника, отчего он начинал краснеть, заикаться, отводить взгляд, совершать ошибки в тренировочном бою. А потом Грейс в красках описывала это своим подружкам, заставляя их завидовать своей изобретательности.

Всё это баловство имело лишь одно негативное последствие для леди Тревельян. За играми во флирт она сама не заметила, как начала влюбляться в Джулиана. И в тот самый миг, когда она поняла, что зашла слишком далеко, ей просто не оставалось ничего другого, кроме как бежать. И такая возможность представилась, когда их дом был приглашён на Конклав в Храме Священного Праха. Прекрасный повод для побега, прекрасный повод дать учителю отдохнуть от вечных уколов его подопечной, а самой подопечной — разобраться в своих чувствах.

«Ну нет, второй раз я этого не допущу. Этой игре я не позволю зайти в то же русло. Достаточно и одной ошибки. Такой прожжённый храмовник, как Каллен, вряд ли допустит, чтобы невинные заигрывания переросли в нечто большее. Он слишком ответственный, слишком зацикленный на своём храмовническом прошлом. Вряд ли он допустит хотя бы мысль о том, чтобы пускать в свою жизнь женщину. А значит, он вряд ли будет отвечать мне, как Джулиан. Скорее всего, командор так и будет краснеть, бледнеть, запинаться… Что ж, так оно даже лучше».

* * *

Несколько мгновений Каллен стоял, уперевшись взглядом в дверь, за которой скрылась Вестница. В его памяти снова и снова всплывали её выжидающий взгляд и озорная улыбка. И сердце почему-то замирало при этом воспоминании. В Киркволле он не то, чтобы был обделён женским вниманием, скорее наоборот, почти каждая девушка либо махала ему издалека, либо подходила пожелать доброго утра или вечера. А иногда ему казалось, что они нарочно искали повод подойти к нему на улице или войти к нему в кабинет, а потом мялись у порога и не знали, что делать дальше, потому что не успели этого придумать.

Но тогда он, кажется, был намного серьёзней, хотя опасность, которую несла Брешь, была несравнимо большей, чем восстание магов. Служба в Инквизиции была более спокойной. Никаких магов, истязаний, побегов, усмирений. Всем этим Каллен был сыт по горло. Сейчас его больше всего беспокоило состояние его здоровья, которое после отказа от лириума иногда давало сбои. Внезапная дрожь в руках, головокружение и ночные кошмары — всё это было малоприятным. Но ради того, чтобы оставить прошлую жизнь позади, он был готов это вытерпеть.

А теперь Вестница. Она не махала ему ручкой, кокетливо улыбаясь. Она была словно лиса, подстерегающая нага. Кружилась, примерялась, но не нападала в открытую. Она задавала свои каверзные вопросы, когда он меньше всего этого ожидал. Она сверлила его взглядом во время собраний Совета, то слегка прищуриваясь, наклонив голову, то покусывая нижнюю губу. А может, она смотрела так на всех, может, таким её взгляд бывал всегда? Может, Каллен только вообразил себе, что на него она смотрит по-особенному.

Наконец, он тряхнул головой, отгоняя эти мысли, словно назойливых мух, и сделал несколько шагов по направлению к воротам Убежища, когда из хижины Вестницы вдруг раздался смех. Такой звонкий, такой открытый, такой... победный? Каллен замер и удивлённо обернулся. Смех оборвался так же неожиданно, как и начался. На секунду командору захотелось войти в эту дверь и узнать, что же так рассмешило Вестницу, но потом решил, что это будет слишком бесцеремонно и невежливо. Тогда он развернулся и быстро зашагал прочь.