Макбет (гет)

— Не могу поверить, что нам дали всего неделю для подготовки! — простонала Гермиона, когда они подошли к кабинету зельеварения. — Это же так мало… Где моя копия пьесы?! — Она сбросила сумку с плеча, опустилась на колени и принялась судорожно рыться в ней.

— Ты что, не можешь даже на минуту забыть об этой дурацкой постановке? — утомлённо поинтересовался Рон. — У меня уже в печёнках сидят твои кинжалы, предсказания и письма…

Гермиона остановила лихорадочные поиски и подняла изумлённый взгляд на друга.

— Рон, — почти проскулила она, — прослушивание сегодня!

— Ага, и ты уже довела свой монолог до идеала, — заметил Рон. — Ты репетируешь каждую свободную минуту, у меня уже голова болит. Отдохни немного.

Гермиона наконец отыскала книгу и, помедлив, достала её из сумки, другой рукой отбрасывая прядь волос с лица.

— Я знаю, — сказала она после паузы. — И я действительно запомнила слова, но я всё ещё волнуюсь и…

— И ты же знаешь нашу Гермиону, — закончил за неё Гарри. — Заставить её не нервничать — это всё равно что пытаться остановить цунами…

— Замораживающие чары, — пробормотал Рон себе под нос.

— …так что легче просто оставить её в покое, — продолжил Гарри. — К тому же, даже если ты остановишь её, остальные всё равно репетируют. Сегодня невозможно этого избежать.

Он был прав. Коридор перед кабинетом зельеварения обычно заполнялся шумом разговоров и сплетен, пока все ждали прибытия Снейпа: беспечно и спокойно в обычные дни, испуганно и робко — во время тестов. Сегодня же большинство студентов сосредоточенно читали свои солилоквии, бормоча и тихонько проговаривая слова, и неопределённо жестикулировали, только обозначая действия, которые они планировали совершать на сцене, уверенные, что это прекрасно подойдёт к роли. Некоторые читали свои партии с книг, которые успели предусмотрительно урвать из библиотеки, другие — со своих собственных экземпляров, присланных из дома взбудораженными родителями, и совсем немногие, кто не смог найти копию пьесы, читали со свитков пергамента, на которые перенесли нужную сцену собственноручно.

— Прекрасно, — проворчал Рон, прислонившись спиной к стене и наблюдая, как двое его друзей вытащили свои копии пьесы (Гермиона — с извиняющейся полуулыбкой) и начали читать. — Просто прекрасно.

— Ну, ты же сам решил не участвовать в прослушивании… — начал было Гарри, но продолжения фразы не последовало, потому что все студенты рядом вдруг замолчали. По коридору в их направлении шагал Снейп, его мантия развевалась при ходьбе, а на лице застыло мрачное выражение.

Он резко затормозил перед дверью и обратился к ученикам:

— Я не желаю видеть, — начал он низким звучным голосом, — жалких актёришек, которые мечтают покривляться на сцене. Любой, кого я замечу за повторением текста, или за чтением пьесы, или за чем угодно, хотя бы косвенно касающимся прослушиваний, потеряет двадцать баллов. Так что советую вам убрать ваши сценарии сейчас.

Он подкрепил свои слова яростным взглядом, и студенты в спешке попрятали свои книги и свитки в сумки. Малфой, всегда демонстративно игнорирующий приказы Снейпа — и всегда выходящий сухим из воды — не убрал свой экземпляр, вместо этого нарочито небрежно помахивая книгой. Снейп лишь скользнул по нему взглядом и, не сказав ни слова, прошёл в класс.

— Предвзятая сволочь, — прошептал Рон, когда студенты начали заполнять кабинет. — Если бы кто-то из нас оставил книгу, мы бы точно потеряли эти баллы. Даже больше. Чёртов…

Снейп смерил его угрожающим взглядом, и Рон немедленно замолчал. Очевидно, надвигающиеся прослушивания и связанная с ними суматоха привели профессора в ужасное расположение духа.

Студенты вскоре расселись по местам и погрузились в новую тему, быстро работая над своими зельями. Снейп, всё ещё пребывая в мстительном настроении, дал им такой рецепт, который в случае ошибки заставлял выпившего потерять голос. К счастью, варево во всех котлах выглядело вполне прилично. Никто не рискнул испытывать терпение Снейпа чтением «Макбета», за исключением Драко Малфоя, чей взгляд лихорадочно перескакивал с одной строки на другую, пока он помешивал зелье в котле.

Рона такое положение дел не устраивало.

— Снейп даже внимания на него не обращает, — прошипел он, глядя, как Гермиона нарезает самшитовые листья. — Как бы я хотел отказаться от зельеварения. Сальная сволочь, а не учитель. Надо было завалить СОВ, тогда было бы оправдание, чтобы не ходить к нему.

— И тогда можно навсегда забыть о куче профессий, — прошептала Гермиона в ответ. — Например, об аврорате, или целительстве, или…

— Ладно-ладно, я и так знаю, — поморщился Рон. — Я просто мечтаю, чтобы преподаватель зелий не был летучей мышью-переростком, у которой роман с Малфоем…

— Мистер Уизли, — раздался вкрадчивый, пробирающий до дрожи голос Снейпа за их спинами, в котором явственно звучали нотки раздражения. Рон подскочил и виновато обернулся, в то время как лицо Гермионы приняло стандартное «я-же-тебе-говорила» выражение, что, впрочем, не заставило её прервать нарезку листьев. Гарри бросил на друга сочувственный взгляд, но у него хватило ума не вмешиваться.

— Да, профессор? — нервно отозвался Рон, заламывая пальцы.

— Двадцать очков с Гриффиндора и наказание. Сегодня, во время прослушиваний, — без промедления сказал Снейп, после чего развернулся и зашагал на другой конец класса, оставляя парня в нервном волнении.

— Это нечестно, — прошептала Гермиона, как только Снейп оказался на безопасном расстоянии. — Как он может назначать наказание на время прослушиваний?

— Я всё равно не собирался идти, — пожал Рон плечами. — Я же говорил, что не хочу в этом участвовать.

— Да, но он-то об этом не знал. Что, если бы ты собирался? — поддержал подругу Гарри, но в этот момент Снейп наградил их компанию очередным свирепым взглядом, и всё оставшееся время до конца урока они провели в молчании.

* * *

— Всем добрый вечер и спасибо, что пришли на прослушивания, — начала Меган, и командирские нотки в её голосе заставили всех собравшихся замолчать, нервно переминаясь с ноги на ногу. — Все расписались в списке участников? Хорошо. Передайте его сюда, пожалуйста.

Сьюзен Боунс, сидевшая ближе всех к списку, поспешно выполнила просьбу и снова заняла своё место.

Сказать, что все были ужасно напуганы, в случае некоторых студентов стало бы преуменьшением, в случае остальных — полнейшей ложью. Чуть больше половины претендентов сидели белее полотна, что только подчёркивалось дрожащим пламенем свечей, которые давали неровный приглушённый свет. Падма Патил учащённо дышала, трое пятикурсниц сидели, прижавшись друг к другу и крепко держась за руки, а Эрни Макмиллан так вцепился в свою потрёпанную копию пьесы, словно от этого зависела его жизнь.

Остальные выглядели чуть спокойнее — или благодаря излишней самоуверенности, или потому, что не сильно волновались, достанется им роль или нет. Малфой, сидевший между Блейз и Пэнси — Крэбба и Гойла поблизости не наблюдалось — по всей видимости, попадал в первую категорию, беспечно откинувшись на спинку стула, вздёрнув нос и изучая Меган и остальных постановщиков с холодной бесстрастностью. Его неприкрытая самовлюблённость заставила руку Гермионы инстинктивно дёрнуться в сторону палочки, так же, как человек автоматически чешет зудящее место; его отношение к происходящему вызывало у девушки непреодолимое желание наложить на Малфоя такой ужасный сглаз, чтобы у него цветная капуста из ушей полезла…

Но Меган снова заговорила.

— Прежде чем мы начнём, я бы хотела представиться и познакомить вас с моими со-режиссёрами, потому что мы все впятером будем оценивать ваши выступления сегодня. Меня зовут Меган Монтгомери, я учусь на Гриффиндоре. Это, — она указала на пухленькую девочку, которая широко улыбалась и чем-то отдалённо напомнила Гермионе Молли Уизли в молодости, если бы та была брюнеткой, — Рут Фейрберн, она из Пуффендуя.

Рут улыбнулась ещё шире, обводя ободряющим взглядом всех присутствующих, и многие инстинктивно заулыбались в ответ.

Меган подошла к высокому жилистому парню с каштановыми волосами, шею которого прикрывал ярко-жёлтый шарф — в комнате было довольно прохладно. Он также расплылся в широкой искренней улыбке.

— А это Станислав Флорес, мы называем его Стэн. Он тоже из Пуффендуя.

— Не волнуйтесь, ребятки, — прервал её Стэн, — вы все будете бес-по-доб-ны.

Джинни и Луна, сидевшие недалеко от Гарри и Гермионы, весело переглянулись, но Меган уже продолжила представление других постановщиков:

— Это Оливия Восс, из Когтеврана, — объявила она, опуская руку на плечо девушки, которая внешностью больше походила на белокурую голубоглазую фарфоровую куклу. Она не стала ничего говорить, но дружелюбно улыбнулась собравшимся.

— А здесь у нас, — продолжила Меган с ноткой неприязни в голосе, указывая на последнего режиссёра, — Адриан Блэквуд. Из Слизерина.

Адриан, который, ссутулившись, стоял у стены с выражением мрачной скуки на лице, лениво приподнял руку в знак приветствия. Глаза Меган на мгновение потемнели, но затем она вновь перевела взгляд на претендентов, вернув на лицо прежнюю улыбку.

— Что ж, теперь, когда мы все знакомы, можно начать прослушивания. Каждый из вас будет вызван в соседний кабинет, а мы впятером будем смотреть и оценивать ваши выступления. Сначала пойдут мальчики, в алфавитном порядке, потом девочки. Как только ваше прослушивание закончится, прошу вас немедленно вернуться в гостиную вашего факультета, потому что в этих кабинетах мы находимся с разрешения профессора Макгонагалл, и она не хочет, чтобы кто-нибудь задерживался здесь дольше необходимого.

Гарри и Гермиона разочарованно переглянулись. Девушка надеялась, что им удастся встретиться после пробы Гарри и скоротать вместе время до того, как наступит её очередь.

— Кажется, всё, — закончила Меган. — Стэн будет по очереди вызывать вас в соседний кабинет. Желаю всем удачи!

Она передала парню список присутствующих и вместе с другими постановщиками отправилась в соседний кабинет. Стэн достал палочку и произнёс: «Ордино литерарум» — располагая имена на пергаменте в алфавитном порядке, после чего с широкой улыбкой обратился ко всем присутствующим:

— Так, дорогие мои, я не хочу, чтобы кто-то из вас нервничал, хорошо? Потому что вы все будете совершенно блистательны. Вам абсолютно не о чем беспокоиться, ребятки, — начал он, светясь искренним добродушием, и, взглянув на список, продолжил: — Терри Бут? Ты первый.

Терри медленно поднялся со своего места, кивая в ответ на приглушённые пожелания удачи, и взволнованно последовал к выходу вслед за Стэном.

— Так ты из Когтеврана? Чудесный факуль… — услышали все удаляющийся голос режиссёра, прежде чем дверь за парнями закрылась.

После этого атмосфера в комнате ожидания только накалилась, в напряжённой тишине все нервно ёрзали на своих местах. Периодически кто-нибудь заводил разговор с соседом или начинал тихонько бормотать себе под нос слова заученного монолога, но и разговоры, и репетиции быстро заканчивались, не успев толком начаться. Даже самые самоуверенные претенденты и те, кому было всё равно, получат они роль или нет, начали заметно волноваться. Гарри заламывал пальцы, не отрывая взгляда от своих ладоней. Только Малфой всё ещё пытался сохранять внешнюю невозмутимость, откинувшись на спинку стула с пренебрежительным видом на лице.

Напряжённая тишина нарушалась только появлением Стэна, который заходил в комнату каждые несколько минут, забирая с собой нового претендента. Он был неизменно разговорчив и дружелюбен, что хоть немного разбавляло волнение, царившее в комнате. Каждый раз Стэн уводил очередного перепуганного студента с нещадно потеющими ладонями, вслед которому летели пожелания вроде «Удачи!» и «Ни пуха ни пера».

Малфой, разумеется, на своё прослушивание удалился такой развязной походкой, словно ему принадлежал весь мир. По крайней мере, он попытался — получилось у него всё-таки не совсем идеально. После этого список прошёл через фамилии, начинавшиеся на «Н», «О» и, наконец, на «П».

— Гарри Поттер? — позвал Стэн, в очередной раз заглядывая в комнату ожидания и встречая Гарри широкой искренней улыбкой. — Твоя очередь, малыш.

Он тоже ушёл, и Гермиона переместилась поближе к Джинни и Луне. На последнюю, казалось, никак не влияла атмосфера страха и волнения, царившая в комнате: она обводила однокурсников томным взглядом, словно рассматривала любимое произведение искусства или читала прекрасную поэму. Джинни вела себя более нормально, нервно улыбнувшись Гермионе, когда та села рядом с ними.

Количество парней в комнате продолжало постепенно сокращаться, пока, наконец, там не остались только девочки, которых вскоре начали по очереди вызывать на прослушивание. Фамилии, начинавшиеся на «А», пролетели незаметно, затем «Б», «В», и, наконец…

— Гермиона Грейнджер?

Она встала под искренние пожелания («удачи» от Джинни и «ни перьев ни пуха» от Луны) и направилась в соседний кабинет, чувствуя себя так, будто сердце в любую секунду проломит рёбра и вырвется на свободу. Это, кстати, можно было сделать с помощью заклинания — Гермиона точно помнила — его запретили и классифицировали как тёмную магию в 1767-ом.

Дверь комнаты ожидания щёлкнула за её спиной.

— Не паникуй, всё будет хорошо, — заверил её Стэн с дружелюбной улыбкой. — Ой, и не обращай внимания на Адриана, хорошо, дорогая? У него сегодня скверное настроение, одна пятикурсница даже расплакалась от того, как он на неё смотрел, бедняжка…

И с этими словами он открыл дверь.

Кабинет был довольно внушительных размеров, но не меблирован, кроме самого необходимого для прослушиваний, отчего комната казалась пустой. Прямо перед Гермионой стояли четыре широких парты, составленные вместе и представлявшие собой самодельную сцену. Режиссёры сидели на небольшом удалении слева, за пятой партой лицом к «сцене», а на столе перед ними были разложены длинные свитки пергамента.

Гермиона могла бы поклясться, что проклятие — то самое, которое позволяло сердцу проломить грудную клетку — использовалось на ней в эту самую секунду, если бы она не знала, что в Хогвартсе полно детекторов, реагирующих на тёмную магию. Но как же это проклятие называется?

— Гермиона, — ободряюще улыбнулась Меган, — спасибо, что пришла. Ты не могла бы подняться на сцену и произнести монолог? Стэн, передай ей, пожалуйста, чистый пергамент — он будет вместо письма.

Стэн выполнил просьбу, не упустив шанса показать Гермионе два больших пальца, после чего занял своё место за столом. Гермиона уставилась на сцену. Она могла это сделать. Она репетировала более чем достаточно. Она идеально знала монолог.

Проклятие Деширон, точно — от французского «душераздирающий», оно же было придумано неизвестным магом-французом. Возможно, каким-нибудь далёким предком Малфоя, ведь его фамилия имеет французское происхождение, а значит их семья жила когда-то во Франции. К тому же у этого рода весьма близкие отношения с тёмной магией, по крайней мере, по слухам, долетавшим до Гермионы и… И какого чёрта она думает о тёмных проклятиях и предках Малфоя в такой ответственный момент?!

Видимо, это была реакция на стресс. Она всегда делала то же самое, когда волновалась: воскрешала в памяти ненужную информацию, бесполезные факты и знания — и это действительно помогало: точные знания всегда успокаивали Гермиону перед лицом неизвестности.

Она глубоко вздохнула и забралась на «сцену» — здесь не было ступенек, только придвинутый стул служил этой цели. Подняв пергамент, который должен был олицетворять письмо от «мужа», Гермиона заняла начальное положение на сцене — в дальнем левом углу, как будто только что появилась из-за кулис — на мгновение прикрыла глаза и сделала глубокий вдох.

В эту секунду весь монолог развернулся в её сознании так ясно и отчётливо, как лекция по зельеварению. Сделать ударение на этом слове, выделить интонацией эту фразу, ускориться здесь, сделать паузу там, замедлиться в этом месте. Звучать скептически, недоверчиво, но в то же время восторженно и радостно; этот жест, это движение, это выражение лица. О чём думает леди Макбет? Что она чувствует? Чего желает?

Без сознательного усилия со стороны Гермионы её осанка поменялась, в глазах зажглась искра, и когда она открыла рот, слова сорвались с губ легко, естественно и плавно.

— Я встретил их в счастливый день…

* * *

Полчаса спустя она сидела в общей гостиной с Гарри — Рон всё ещё отбывал наказание у Снейпа — и неторопливо потягивала горячий шоколад из глиняной кружки, нервно прокручивая в голове недавнее прослушивание.

— Я звучала недостаточно властолюбиво, — взволнованно сказала она. — Надо было выделить жажду власти сильнее, и ещё я не смогла…

— Гермиона, — терпеливо прервал Гарри, — десять минут назад ты жаловалась, что звучала слишком властолюбиво, и сказала, что надо было уделить внимание другим аспектам монолога…

— Но я правда недостаточно сконцентрировалась на них, — тут же подхватила Гермиона, но, встретившись со скептическим взглядом Гарри, поняла, что сама себе противоречит. — Ладно-ладно, я перестану говорить о прослушивании. Но я всё равно считаю, что могла сделать лучше.

— Ты была прекрасна, — уверенно заявил Гарри. — У тебя отлично получалось, когда ты репетировала, и я не вижу никаких причин, чтобы это поменялось на прослушивании. Точка.

Гермиона была не согласна, пребывая в полной уверенности, что её выступление на репетициях было не более чем приемлемым, а уж во время прослушивания наверняка оказалось в разы хуже из-за волнения. Но она не стала спорить — это только окончательно рассердило бы Гарри.

— А когда Рон должен вернуться с наказания? — спросила она, меняя тему. Гарри нахмурился и взглянул на часы.

— Ну, он сидит там уже часа два… Думаю, всё зависит от настроения Снейпа, — пожал Гарри плечами. — Он может продержать его там хоть до утра…

Его прервало внезапное и весьма театральное появление Парвати. Ни на кого не глядя, она спешно прошла через гостиную к лестнице в спальню, закусив нижнюю губу, скрестив руки на груди и вскинув подбородок так, словно готова была расплакаться в любую секунду.

— Парвати! — выкрикнула Лаванда, вбежавшая в гостиную вслед за ней, пытаясь выбраться из тесного клубка студентов, чтобы успеть перехватить подругу у подножия лестницы. — Парвати, успокойся, пожалуйста…

— Это было ужасно! — всплеснула та руками, её голос звучал на пару октав выше, чем обычно, и она упрямо продолжала смотреть на то место, где стена переходила в потолок — поверх головы Лаванды. — Я забыла слова, и мой голос дрожал, и…

Её начало трясти. Лаванда сжала подругу в крепких объятиях и с отчаянием окинула взглядом гостиную, останавливаясь на Гермионе с молящим выражением, которое словно говорило «пожалуйста, подойди и помоги мне!». Гермиона вздохнула.

— Пойду проверю что с ней, — сказала она, обращаясь к Гарри, после чего кивнула Лаванде и поднялась с дивана. — Если она не успокоится, то будет реветь всю ночь…

Гарри понимающе кивнул, наблюдая, как Гермиона пробирается к тому месту, где Лаванда пыталась подбодрить Парвати, которая продолжала причитать.

— А потом тот парень из Слизерина — ну, помнишь, один из режиссёров — он ухмылялся и так кошмарно на меня смотрел, о, это было ужасно, Лаванда, я ни за что не получу роль!..

Гермиона подошла ближе и по-дружески положила ладонь на плечо Парвати.

— Да ладно тебе, не расстраивайся. Стэн сказал мне, что Адриан вёл себя так со всеми. Он даже довёл одну пятикурсницу до слёз…

— Я сама чуть не заплакала, — пожаловалась Парвати, и её всхлип заглушило плечо Лаванды. — Это было просто ужасно.

— Уверена, ты выступила совсем не так плохо, как тебе кажется, — заверила её Гермиона, хотя про себя подумала, что у любого, кто забыл слова и чуть не расплакался прямо на сцене, не было шансов. — Хочешь подняться в спальню? Мы можем обсудить всё там.

Пятнадцать минут спустя она оставила безмерно благодарную Лаванду и заметно успокоившуюся Парвати наедине с горячим шоколадом и последним выпуском «Ведьминского досуга» (безотказный приём) и вернулась в гостиную, застав Гарри, Джинни, Симуса и Дина за живым обсуждением какой-то темы.

— Проблема в том, что сложно понять, когда ты играешь хорошо, — говорила Джинни. — Может казаться, что всё идёт гладко, но мы же не видим себя со стороны, так что невозможно знать наверняка. Хотя, наверно, можно было бы попросить кого-то посмотреть на тебя, перенести воспоминание в Омут памяти и увидеть всё таким способом, вот только достать Омут довольно проблематично… Или можно использовать одну из этих магловских штук… Как они там называются? — Она изобразила, как подносит что-то к глазу и направляет это что-то на Дина. — У папы была такая штука несколько лет назад, он так и не понял, как она работает…

— Видеокамера? — предположил Дин, и Джинни воодушевлённо кивнула.

— Точно, она самая. Но она ведь не будет работать в Хогвартсе, так что об этом можно сразу забыть, — вздохнула она. — Я пыталась использовать зеркало, но это глупо, потому что приходится постоянно смотреть на себя, но ведь на сцене мы не пялимся в одну точку.

— Можно было бы отыскать какое-нибудь записывающее заклинание, — вслух подумала Гермиона. — Уверена, в библиотеке точно найдётся что-то на эту тему.

— Я поищу, если получу роль, — задумчиво произнесла Джинни. — Было бы полезно… Но хватит об этом. Гермиона, как твоё прослушивание?

— Ну, я думаю, что наделала кучу ошибок, — начала она, — но Гарри говорит…

— Я говорю, что она отлично держалась до прослушивания и что нет никаких причин думать, что всё резко изменилось, — твёрдо прервал её Гарри. — К тому же ты постоянно противоречишь сама себе.

— Только один раз, — защищалась Гермиона. — И вообще, я действительно звучала недостаточно властолюбиво…

Дин вздохнул, откидываясь на спинку кресла.

— Серьёзно, Гермиона, ты всегда так делаешь, когда возникает что-то важное.

— Как делаю?

— Рассказываешь, как ужасно всё прошло, а неделю спустя узнаёшь, что набрала триста баллов из ста и получила высочайшую оценку в истории, — пояснил Дин, многозначительно приподняв бровь, и его слова были встречены одобрительным смехом. Гермиона нахмурилась.

— Так происходит не всегда, — сказала она и мгновенно об этом пожалела, потому что слова прозвучали слишком по-ребячески. — Ладно, допустим, так бывает. Но я просто нервничаю и начинаю переживать, ведь когда-то я действительно могу всё испортить, и тогда…

— И тогда свиньи начнут летать, а на первой полосе «Ежедневного пророка» появится история о том, что Люциус Малфой открыл приют для бездомных щенят, — прервал её Гарри, не обратив внимания на то, как одновременно поморщились Дин и Симус. Люциус Малфой, вместе с группой известных Пожирателей смерти, сбежал из Азкабана за несколько недель до начала семестра и, предположительно, воссоединился со своим хозяином. С возвращением Волдеморта, которое теперь было официально подтверждено Министерством, его приспешники начали открыто нападать на семьи маглов и маглорождённых. Атаки происходили примерно раз в две недели в разных масштабах. Хотя уже больше двух месяцев не было зафиксировано ни одного крупного нападения, но хватало и мелких, когда отдельные семьи становились жертвами ужасных расправ.

Решением Гарри, казалось, было просто игнорировать проблему и разговаривать о Волдеморте и его последователях так же, как и всегда. Гермиона часто задавалась вопросом, было ли это результатом отсутствия страха (весьма сомнительно), желанием казаться храбрым ради повышения морального духа окружающих (очень вероятно) или попыткой ободрить самого себя перед лицом опасности (также возможно).

— Я уверен, что всё прошло прекрасно, и даже не смей отрицать этого, — твёрдо закончил Гарри.

— Ладно, — с неохотой согласилась Гермиона. Она всё равно не верила ему, но не захотела продолжать бессмысленный спор — было легче просто остаться при своём мнении.

— Отлично, — подвёл итог Дин, расплываясь в широкой ухмылке. — А теперь, Симус… Я дам тебе шоколадную лягушку, если ты ещё раз прочитаешь сцену с кинжалом с шотландским акцентом — я весь день лежал под столом от смеха.

За обещанную шоколадку Симус воодушевлённо поднялся с места, и гриффиндорцы провели весь оставшийся вечер, как и всегда: с шутками, смехом и в приятной компании под весёлый треск пламени в камине.