Макбет (гет)

— Всё достал?

Она оставила Драко на сцене планировать убийство — Мерлин, не дай ему сойти с ума и, пожалуйста, не дай ему умереть, — сама же Гермиона пронеслась мимо гримёрок, мимо актёров, шёпотом повторявших свои реплики, мимо ожидающего своего часа реквизита в дальнюю часть закулисья — в укромный уголок, почти полностью скрытый от чужих глаз, куда Гарри судорожно призывал ингредиенты для зелий через маленькую дверь за сценой. Несмотря на отсутствие посторонних, Гермиона на скорую руку наложила звукоизолирующие чары, скользнув в нишу. В зрительном зале их ни за что не услышали бы, однако в сложившейся ситуации рисковать не хотелось.

— Всё для первого зелья, — отозвался Гарри, указывая на пол перед собой, где уже стоял крошечный котёл, до краёв заполненный ингредиентами. Рядом лежали две книги: «История Хогвартса», раскрытая на странице с описанием защитных чар, и произведение, на которое она ссылалась — «Биография Каина Мортенсена» авторства Луизы Марли. Вторая была открыта на описании зелья, призванного отнять у Драко единственную защиту против школьных чар.

Гермиона молча кивнула, достала пергамент из кармана своего костюма и развернула его, разглаживая сгибы и пробегая взглядом по строчкам. Рецепт написал Драко в короткие минуты, отведённые им на переодевание, прежде чем ему пришлось снова вернуться на сцену. Рецепт зелья, которое он сам готовил для Волдеморта всего несколько часов назад. Зелья, которое связало кровь Драко с кровью Пожирателей смерти. Зелье, которое поможет связать кровь Гермионы с кровью Драко. По крайней мере, хотелось на это надеяться.

Надеяться, что Драко верно запомнил рецепт. Что он не забыл название или количество ингредиентов… Пергамент с инструкциями казался таким невесомым и хрупким. Почерк Драко — таким торопливым. Но этот клочок пергамента был единственным, что отделяло их от смерти.

Гарри осторожно забрал его из рук Гермионы. Она вскинула голову, их взгляды пересеклись.

— Я разберусь с ингредиентами, — твёрдо сказал он. — Начни второе зелье.

Гермиона кивнула, прогоняя волнение на задворки сознания, и уселась на пол, придвинув книгу с рецептом. Если бы её попросили приготовить это зелье на уроке, она бы не сомневалась в успехе. Теперь же, когда от него зависело всё: жизнь Драко, жизни всех, кто сидел сейчас в Большом зале, и даже будущее магического мира, — теперь Гермиона сомневалась в своих способностях.

Она принялась изучать инструкцию — быстро, но внимательно, пытаясь не упустить ни слова, после чего зажгла крошечный огонь под котлом — так, чтобы не оставить следов на полу, — и приступила к работе. Рядом с ней Гарри продолжал терпеливо собирать ингредиенты для второго зелья. Гермиона краем уха прислушивалась к диалогу на сцене. Драко как раз заговорил об убийствах. Начался третий акт.

Три минуты и двадцать семь секунд спустя Гарри отступил от двери, через которую призывал ингредиенты, с горой баночек и колб в руках. Гермиона точно знала, сколько времени прошло, потому что корень имбиря следовало варить на медленном огне ровно пять минут, которые она засекла. Если бы не медленно ползущая стрелка часов, сложно было бы угадать, как долго они провели за кулисами. Здесь время теряло значение. Оно измерялось не минутами, а сценами, не секундами, а репликами, и каждая отыгранная строка приближала их к будущему: к появлению Волдеморта и Пожирателей смерти, которые опустятся на Хогвартс, как Бирнамский лес на Дунсинанский холм. И в этом будущем Драко выпьет два зелья: возможно, погибнет — возможно, выживет, но сейчас именно неизвестность вселяла наибольший страх…

— Ты переживаешь за него, — неожиданно заметил Гарри, устанавливая котёл, и Гермиона прекрасно поняла, кого он имел в виду.

— Переживаю? — переспросила она с напускным непониманием, но почувствовала, как лицо вспыхнуло румянцем и вовсе не от жаркого огня под котлом. Сейчас не время. Потом, когда всё закончится, она ответит на любые вопросы Гарри — если, конечно, к тому моменту они оба останутся живы, — но только не сейчас.

— За Малфоя, — последовало ожидаемое уточнение. Гарри зажёг огонь под котлом и поднял голову в ожидании ответа. Гермионе пришлось приложить немалые усилия, чтобы не отвести взгляд. И твёрдо сказать себе, что ей нечего стыдиться.

— Конечно, переживаю, — ответила она, сверяясь со временем. — Он рискует своей жизнью.

Гарри пожал плечами.

— Да. Но… — В этот раз его взгляд показался чуть более подозрительным, совершенно растерянным и как будто немного обиженным, хотя причина могла крыться в бликах света и разыгравшемся воображении Гермионы.

— Мы много времени проводили вместе, — резонно заметила она, откидывая прядь волос с лица. — Репетиции, встречи… Если я перестала видеть в нём врага, в этом нет ничего удивительного.

— Дело не в том, что ты перестала видеть в нём врага, — спокойно заметил Гарри, добавляя ягоды в зелье. — А в том, кого ты начала в нём видеть.

Шею обдало жаром.

— Гарри, — в голос проникли нотки раздражения, страха и ещё чего-то, чему Гермиона не могла подобрать названия, но Гарри среагировал быстрее.

— Ничего не имею против, — твёрдо сказал он с искренней решимостью, которая была так свойственна Гарри, что Гермиона едва не вздрогнула. — Если хочешь быть с Малфоем, — хотя я понятия не имею, откуда может взяться подобное желание, — но если это так, решение принимать тебе. Я просто волнуюсь за тебя. Только не надо отрицать, — закончил Гарри. — Я же вижу.

— Я и не собиралась отрицать, — отозвалась Гермиона, не сводя глаз с котла, куда забросила новую порцию ингредиентов. — Между нами ничего нет, Гарри, — наконец добавила она, задвигая подальше некоторые не самые удобные воспоминания. — Ничего нет и быть не может. Я же маглорождённая, забыл? — Пришлось прикусить губу и опустить голову, чтобы скрыть боль, которую причинили ей эти слова. Не хватало ещё, чтобы Гарри волновался.

— Помню, — сказал он, как-то странно сдвинув брови. — Просто… будь осторожна, хорошо?

— Он не так плох, как тебе кажется, — решительно сказала Гермиона, наблюдая, как ромашка растворяется в зелье.

— Он Пожиратель смерти, — не менее твёрдо напомнил Гарри.

— У него не было выбора. Он сходит с ума, Гарри. Сходит с ума, потому что его заставляют убивать.

Пришёл черёд Гарри делать вид, что он всецело поглощён изучением зелья. Блики от огня плясали по лицу, напоминая мерцание свечей на сцене.

— Возможно, — развёл он руками. — Всё же тебя не должно удивлять моё беспокойство.

— В нём нет нужды, — отозвалась Гермиона с короткой полуулыбкой и вновь сконцентрировалась на приготовлении зелья — приближался самый трудный этап, и столько жизней висели на волоске. На сцене одна строка сменяла другую, и вот уже Гермиона оставила зелье кипеть под присмотром Гарри, спеша выйти из-за кулис, чтобы снова стать леди Макбет.

Из реальности в пьесу и снова в реальность — каждая смена между сценой и закулисьем смешивала краски, размывая пространство по краям. Гермиона почти поверила, что она леди Макбет, когда торопливо продвигалась к нише, крепко сжимая руку Драко — туда, где Гарри присматривал за зельями. Сильная женщина, побуждающая своего безвольного мужа исполнить план; словно бредовые видения Драко претворялись в жизнь, словно реальность и пьеса сливались в единое целое, словно Гермиона забыла оставить леди Макбет на сцене — там, где ей было самое место.

Или это просто нервное напряжение вызывало безумные фантазии. Драко искал связь между пьесой и реальностью, но это не значило, что связь действительно существовала. Просто ряд случайных совпадений.

Гермиона почти пришла в себя, почти успокоилась, когда они добрались до ниши, в которой Гарри осторожно добавлял в котёл нарезанный корнепут. Он отвлёкся, заметив движение. Драко выпустил руку Гермионы, однако от Гарри этот маневр не укрылся.

Он ничего не сказал.

— Нужно нарезать иглы нарлов, — сообщил он вместо комментариев. — По-моему, всё идёт хорошо.

— Сам нарежь, — огрызнулся Драко, выступая вперёд и поднимая с пола остатки измельчённого корнепута. — Надеюсь, с этим даже ты в состоянии справиться, хотя я уже ничему не удивлюсь, Поттер.

— Драко, — резко оборвала Гермиона, потянувшись к его рукаву, но, прежде чем она смогла что-то сказать или хотя бы осознать, насколько вымученным было оскорбление, в разговор вступил Гарри.

— Я сдал СОВ по зельеварению, Малфой, — горячо начал он, щёки мгновенно вспыхнули злым румянцем. — И я в состоянии нарезать ингредиенты. Последние пять минут оба зелья были под моим присмотром, так что не надо…

— Я ни разу в жизни не видел, чтобы ты идеально приготовил зелье, Поттер, — бросил Драко, измельчая несколько бледно-зелёных листьев в котёл, — так что не обессудь, если я предпочитаю делегировать тебе задания попроще.

— Я не… — начал было Гарри, но Драко ещё не закончил.

— И да, слово «идеально» здесь ключевое, Поттер. Это тебе не школьное задание, где ты просто потеряешь пару баллов, если добавишь ингредиенты не в том порядке. Сейчас на кону стоит моя жизнь.

— Я в курсе, придурок, я же…

— У нас нет времени на споры, — поспешно вступила Гермиона, пока они окончательно не вышли из себя. — Гарри, займись зельем на выведение частиц, я нарежу иглы нарла.

— Нет, — покачал головой Драко. — Ты следи за зельем. Я ему не доверяю. — Он резко вскинул голову, добавляя последнюю часть корнепута; их взгляды пересеклись. Глаза Драко, потухшие и бесцветные, казались бы совсем безжизненными, если бы не отблески свечей. — Да и тебе доверять не должен.

На это Гермионе нечего было ответить.

— Как скажешь, — кивнула она, бросив короткий взгляд на Гарри, чьи губы сжались в тонкую полоску от раздражения, но спор лишь отнимал время, а любое промедление сейчас было непозволительной роскошью.

Гарри взялся за иглы нарлов, Гермиона и Драко приступили к работе над зельями. Напряжение повисло в воздухе, как будто мало было угрожавшей всем опасности. Удушающий страх перед нападением Волдеморта, поддерживаемый тревогой студентов перед выходом на сцену. И в дополнение ко всему сворачивающееся кольцами напряжение от враждебности, от растерянности Гарри, от сломленного доверия Драко, от чувства вины самой Гермионы, от того, как они перебрасывались лишь парой слов при необходимости. И всё это подкреплялось гонкой со временем, чтобы спасти сотни жизней, которые смотрели постановку в полном неведении.

Со сцены доносились слова, отмеряя оставшееся время. Спокойные, обыденные ремарки Банко о погоде. «А ночью будет дождь», — заметил он, даже не подозревая о том, что должно было произойти в следующую секунду.

— Давно пора! — воскликнул первый убийца, со сцены донеслись крики и звуки сражения.

Гермиона поёжилась и вернулась к приготовлению зелья.

* * *

Играть было сложнее всего. Как бы хорошо она ни знала свои слова и как бы много ни репетировала, к сложившейся ситуации Гермиона была совершенно не готова. Она предвидела боязнь сцены, забытые реплики и ещё тысячу опасностей, которые подстерегали неопытного артиста, но Гермиона никак не ожидала, что в эту ночь жизни зрителей будут зависеть от её актёрских способностей. Не ожидала, что любой намёк на страх и панику, которые она ощущала, любой подозрительный жест — и шпионы Волдеморта оповестят своего хозяина, а Пожиратели смерти начнут нападение.

Неумолимое течение пьесы принесло их прямиком к сцене празднества, во время которого призрак Банко является Макбету, — к той самой сцене, во время которой Драко совсем недавно почти потерял контроль. Почти выдал себя.

Драко восседал во главе стола с поистине королевским видом. Золотистые отблески свечей на инкрустированной мантии заставляли ткань сверкать. Драко ни разу не дрогнул, но Гермиона пристально вглядывалась в его лицо, выискивая признаки безумия.

— Весь цвет страны здесь был бы налицо, не опоздай наш милый Банко к пиру, — провозгласил он. — Надеюсь, что виной тому небрежность, а не несчастный случай.

Ирония, разумеется, заключалась в том, что Макбет совсем недавно приказал убить Банко. Гермиона удерживала на лице фальшивую улыбку, окидывая царски спокойным взглядом собравшихся лордов и намеренно не глядя на мужа. Игра должна быть идеальной. Если Гермиона исполнит свою партию, тогда, возможно, это удастся и Драко. Она прекрасно понимала, что подобная надежда лишена всякой логики: какое бы давление она ни ощущала, Драко приходилось в тысячу раз тяжелее, и если он сломается, это произойдёт независимо от актёрских способностей Гермионы, — но этот внутренний голос она предпочитала игнорировать.

— Он поступил нехорошо, нарушив обещанье, — сказал один из лордов. — За стол садитесь с нами, государь.

В своей роли Гермиона была беспомощна: она не могла отступить от сценария, от сюжета, от заученных движений. Она не могла предупредить зрителей в зале, не могла помочь Драко. Гермиона попала в ловушку пьесы, не имея выхода, пока акт не завершится и не отпустит их в темноту закулисья. Играть хорошо или плохо — единственное, что Гермиона могла сделать. Логика не играла здесь никакой роли.

— Места все заняты — пожаловался Драко. Он ещё не заметил полупрозрачного призрака, тихонько устроившегося на краю стола, однако зрители уже не сводили с него глаз.

Сидевший рядом с призраком лорд, тщательно игнорируя его присутствие, указал на пустующее место рядом с собой.

— Одно свободно.

— Где?

— Вот оно. — Теперь Гермиона могла взглянуть на Драко, потому что пьеса позволяла леди Макбет посмотреть на мужа. Выражение её лица — что-то среднее между растерянностью и раздражением. Смена настроения Драко была очевидной. Но это не выбивалось из сюжета пьесы — по сценарию у Макбета должен был начаться приступ безумия. По крайней мере, Гермиона всем сердцем надеялась, что безумие останется лишь частью сценария.

— Что с вами, государь? — продолжил лорд, пока лицо Драко на глазах менялось — на нём проступал ужас, который был уже не только частью актёрской игры, — это Гермиона знала наверняка.

— Кто это сделал? — требовательно спросил Драко охрипшим голосом.

Надо добавить растерянности. Гермиона нахмурилась.

— Что, наш повелитель? — спросил кто-то, но она продолжала смотреть на Драко, под столом вжимая ногти в ладонь.

— Меня не можешь в смерти ты винить! — прокричал Драко, дрожащей рукой указывая на призрака — на воплощение его вины, источник его безумия, его преступлений. — Зачем киваешь головой кровавой?!

Призрак ухмыльнулся, лицо его выглядело жутко. Из зрительного зала послышались сдавленные возгласы, когда привидение медленно покачало головой с длинными запачканными кровью волосами.

— Вставайте, лорды! — произнёс Росс. — Плохо королю!

После этих слов леди Макбет должна была подняться из-за стола, защищая мужа, как Гермиона защищала Драко. Она должна была сказать, что это всего лишь лёгкое недомогание, а вовсе не безумие.

— Друзья, сидите! Часто с юных лет бывало это с королём. Останьтесь. Пройдёт припадок, и здоров он будет через минуту, — произнесла она, не переставая улыбаться натянутой улыбкой, пока лорды нерешительно опустились на свои места, бросая короткие взгляды на своего парализованного короля. — Но смотреть не надо — гнев это в нём и ярость возбуждает. Пируйте без него, — заключила Гермиона и, как только лорды возобновили трапезу, набросилась на Драко: — И ты — мужчина? — выплюнула она.

— Да, и бесстрашный, — отозвался он. — Я смотрю на то, пред чем сам дьявол побледнел бы.

Теперь, проговаривая реплики с горькой смесью ярости и страха, Гермиона могла смотреть в серые глаза, в которых плескались ужас и безумие. И всё же она становилась свидетельницей настоящего безумия достаточное количество раз, чтобы знать: это была лишь актёрская игра. Гермиона не знала, что Драко прочёл в её собственных глазах, перемещая взгляд с неё на призрака и назад, но надеялась, что смогла вселить в него хоть каплю спокойствия. Сцена была долгой.

— Какой позор! Всего достиг ты и вдруг пугаешься пустого стула, — закончила она с отвращением к действиям мужа, но он вновь обратился к призраку.

— Чем мне кивать, скажи мне лучше, дух, чего ты хочешь?! — кричал Макбет. — Если своды склепов покойников нам шлют назад, пускай нам гробом будут коршунов утробы!

Пламя свечей дрогнуло — высокое и кроваво-красное, — и в одно мгновение призрак исчез.

— Нет, видно, ты совсем сошёл с ума! — воскликнула Гермиона, пока лорды уже не скрываясь наблюдали за её обезумевшим мужем.

— Клянусь, его я видел! — твёрдо произнёс он, обращаясь к Гермионе, словно в комнате они остались вдвоём, протягивая руку и сжимая её запястья. Ладони его были холодными и всё ещё немного липкими от недавней бутафорской крови.

— Стыдись! — прошипела Гермиона, но Драко продолжил.

— Кровь лили и тогда, когда закон ещё не правил диким древнем миром, — мрачные интонации в голосе немедленно напомнили Гермионе о судьбоносной репетиции, когда Драко почти сломался, почти выдал себя. И сейчас она почти могла представить себя на той репетиции, в блаженном неведении относительно планов Волдеморта. — И позже леденящие нам слух убийства совершались.

Драко нежно погладил её по щеке. Гермиона посмотрела ему в глаза, мечтая незаметно сжать ладонь, которая обхватывала её запястье. Конечно, можно было поддаться порыву: никто из зрителей не знал, как именно они репетировали эту сцену, — но Гермиона не могла заставить себя нарушить привычный ход пьесы, выйти за рамки отрепетированного. Это чувство напоминало глупое суеверие, похожее на то, что пьеса была проклята, но Гермиона всё равно не могла нарушить правила.

А может, «Макбет» и вправду был проклят.

— Но, бывало, расколют череп, человек умрет — и тут всему конец, — продолжил Драко, не сводя напряжённого, сосредоточенного взгляда с её лица. — Теперь, имея даже двадцать ран на голове, они встают из гроба, чтобы согнать нас с места за столом. — Он отступил от Гермионы и, пошатнувшись, практически упал на стул, закрывая лицо руками. — Что пострашней, чем ужасы убийства.

— Государь, — произнесла Гермиона, с трудом усиливая гнев в голосе. И хотя ей безумно хотелось коснуться плеча Драко, она не стала этого делать. — Без вас скучают гости.

— Задумался, — отстранённо сказал он и на мгновение замолчал. Драко выглядел очень взрослым, и Гермиона не могла понять, крылась ли причина в игре света, в переутомлении или в безумии, застывшем на его лице. Он поднялся. — Друзья, не беспокойтесь, — обратился Макбет к лордам, сидевшим за столом. — Нисколько не серьёзен мой недуг, и близкие мои давно к нему привыкли.

И тут он остановился на полуслове. Гермиона замерла. Голова Драко была опущена, и понять, что он чувствовал, можно было лишь по вцепившимся в край стола пальцам — так крепко, будто весь мир рассыпался на осколки и нужно было удержаться за единственный прочный предмет. Стоило Гермионе увериться в начале очередного припадка, как Драко продолжил. — За здоровье вас всех друзья! Налейте мне вина.

Она едва начала приходить в себя — разумеется, не забывая об актёрской игре, — когда Драко уже обращался к ней:

— Полней налейте, и тогда я сяду.

Она наполнила его кубок из кувшина на столе. Фруктовый сок, чей цвет волшебством или обычным красителем довели до кровавого оттенка. Символично. Интересно, как много крови видел Драко? Наполнить его кубок и не разлить содержимое получилось с трудом.

— Я пью за счастье всех моих гостей, — продолжил Драко, поднимая кубок. Теперь Гермиона могла на него посмотреть. Идеально выверенное выражение лица — король провозглашает тост за отсутствующего друга, вот только Гермиона прекрасно знала, на что в действительности нужно обращать внимание. Напряжение в плечах; рука, сжавшая кубок так сильно, что тот непременно раскололся бы, будь он сделан из стекла; стиснутая челюсть. — За друга Банко. Как мне жаль, что он не с нами! За всех и за него мы пьём.

— Благодарим и пьём за вас! — вторили ему лорды, и Гермиона вновь до боли сжала кулаки под столом, иначе страх вылез бы наружу, иначе она бы не выдержала. В этом месте призрак Банко появлялся вновь. В этом месте Драко почти потерял контроль на репетиции, почти выдал себя.

Краем глаза она заметила, как призрачное видение возникло на сцене, но как бы Гермиона ни хотела посмотреть на него, она не могла — только Макбет должен был видеть призрака. И на Драко она тоже не могла смотреть, по крайней мере до тех пор, пока он не выкрикнул…

— Прочь! — его кубок полетел в призрака, расплёскивая красное вино и окропляя сцену. В его голос пробрались панические нотки — те самые, которые Гермиона слышала очень часто. Слишком часто. Ужас перед совершёнными убийствами, страх перед Волдемортом — всё это было невыносимо, и как же Драко мог спрятать свои чувства, как мог он сохранить рассудок?

— С глаз уйди! Земля тебя пусть спрячет! — выкрикивал он. Гермиона через силу устремила на него взгляд, полный злости и ужаса в ответ на сумасшествие мужа — хотя сейчас изобразить страх было совсем несложно, — уже зная, что это конец. Безумие Драко стало лишь вопросом времени. Он тем временем надвигался на призрака, лицо покраснело от ярости и страха. — В костях твоих мозг высох, кровь остыла; твои глаза уставились, не видя!

Её реплика.

— Не удивляйтесь, гости, — произнесла она, услышав собственный подрагивающий голос — слишком высоко, слишком быстро, — но всё в порядке, это вполне можно было списать на актёрскую игру. — Припадок повторился. Жаль, что он расстраивает праздник.

На другом конце сцены Драко разливался гневной тирадой, будто не слышал её слов, будто не замечал присутствия гостей. Его взгляд был прикован к призраку.

— Дерзну на всё, что может человек, — говорил он низким дрожащим голосом. Гермиона слушала, наблюдая из-под личины леди Макбет. Странно, но она вдруг ощутила прилив спокойствия. Хотя должна была испытывать страх. Драко сломается, теперь уже в любой момент, и приведёт Волдеморта и Пожирателей прямиком в Большой зал, но осознание словно развеяло неопределённость, сняло напряжение. Гермиона никак не могла повлиять на развитие событий, так зачем поддаваться панике?

— …предстань в любом обличье, только не в таком, и я не дрогну, — говорил Драко сдавленным голосом, почти отступая от призрака, но перебарывая себя. — Или воскресни и вызови на бой — и выругай девчонкой, если струшу, но в этом облике не приходи!

Драко теперь находился так близко к привидению, что мог прикоснуться к нему. Но окровавленный призрак продолжал наблюдать — изобличительно и безмолвно. Убийца. И Драко замер. Просто уставился на призрачное видение; в глазах — лишь пламя свечей. Отстранённый взгляд, погружающийся в собственные воспоминания, собственные страхи. Призраки прошлого, и кровь на руках, которую невозможно смыть — его собственные Банко. Вот и всё.

А потом Драко неуловимо пошевелился — всё ещё напуганный, всё ещё пойманный в ловушку отвратительных воспоминаний, но всё же несломленный. И срывающимся, сдавленным голосом он выкрикнул:

— Сгинь, жуткий призрак! Прочь, обман!

И привидение исчезло.

Драко выдержал долгую театральную паузу, не двигаясь и не сводя глаз с того места, где мгновение назад находилось привидение. Гермиона не знала, оставался ли он в образе. Было ли всё частью игры, или это Драко сходил с ума словами Макбета, ведь они так безжалостно вписывались в реальность. Но он справился. Он посмотрел в лицо страху и не потерял рассудок — и может быть, может быть, ему хватит сил выдержать сцену до конца.

— Вот он ушел, и вновь я человек, — негромко произнёс Драко пустым бесстрастным голосом. Лорды тихонько переговаривались между собой, взволнованные увиденным. — Зачем вы встали, господа? Садитесь, — добавил он, не глядя на них и не меняя тона.

Это было сигналом для Гермионы.

— Вы оборвали общий разговор, — начала она, осторожно выверяя степень раздражения в голосе, — и всех пугает ваше поведенье.

— Невозможно, чтобы подобно летним облакам явления такие проходили, не поразив нас. — Драко наконец посмотрел на неё, их взгляды пересеклись. В огоньках свечей глаза казались какими-то странными. Цвета исказились, а мерцающий свет сделал их слишком живыми. Насмешливыми. Гермиона видела безумие в его глазах, но уже не могла отличить пьесу от реальности.

Лорды засуетились.

— Я сомневаюсь в самом себе, когда перед лицом таких явлений румянец свежий на щеках у вас не пропадает! Я же весь белею.

— Каких таких явлений, государь? — спросил один из лордов.

Драко резко повернулся к нему, и на мгновение Гермионе показалось, что он собирается ответить — что он начнёт говорить о смерти, убийствах и Волдеморте. Поэтому она поспешно вклинилась в разговор.

— Я вас прошу, не говорите с ним. Ему всё хуже. Злят его расспросы. Вставайте без чинов и расходитесь. Прощайте.

Лорды настороженно и растерянно начали один за другим покидать зал.

— Доброй ночи и здоровья его величеству, — пожелал Леннокс на прощание.

— Всем вам того же, — отозвалась Гермиона, и вот уже они с Драко остались вдвоём на сцене в окружении пустых столов. Он не пошевелился, не сводя глаз с места, где недавно сидел призрак Банко.

— Он хочет крови. Кровь смывают кровью, — наконец произнёс он. Гермиона наблюдала, выискивая любые намёки на начало безумия. Худшее было позади: с убийствами и призраками в этой сцене было покончено, — но Драко всё ещё мог сорваться. Он наверняка почти исчерпал лимит своих возможностей. Ему пришлось так долго скрывать свои истинные чувства.

— Который час? — спросил он, и Гермиона ощутила странное облегчение — странное, потому что как можно чувствовать облегчение, когда Драко мог вот-вот умереть. Он и все люди в зрительном зале, если их план не сработает.

— Уже к рассвету дело, — ответила она, направляясь к Драко мимо столов с вином, разлитым, подобно крови. Ещё несколько строк диалога, которых Гермиона даже не заметила, — несколько слов о Макдуфе для развития сюжета, но на самом деле её интересовало лишь состояние Драко, который не сломался несмотря ни на что.

Она пока не должна была прикасаться к нему, они репетировали сцену по-другому, но кто мог знать? Приблизившись к Драко, она взяла его ладонь в свою, замечая, насколько холода его кожа. Даже рука была напряжённой, неподатливой, тяжёлой. Гермиона провела по ней кончиками пальцев.

— Я всем пожертвую для личной пользы, — говорил Драко, и это совершенно не совпадало с реальностью, где он готов был пожертвовать собой ради спасения тысяч людей. На словах ситуация была преисполнена драмы и героизма, но напускной пафос был далёк от действительности. Далёк от сказочных историй. И Гермиона дружила с Гарри достаточно долго, чтобы знать цену сказке. Драко рисковал своей жизнью, потому что убийства сводили его с ума и воспоминания о них были хуже самой смерти; потому что он верил, что ему было предначертано судьбой, фатумом или ещё какой-то ерундой погибнуть, как погибает Макбет в пьесе.

Наконец её реплика. И здесь Гермиона должна была дотронуться до него — нежно коснуться ладонью лица.

— Ты мало спишь, а сон — спасенье жизни, — мягко произнесла она. Впервые за пьесу ей не пришлось притворяться.

— Пойдём же спать, — согласился он. — Мой странный взрыв тоски — страх новичка, что не набил руки.

Драко взял Гермиону за запястья, уставившись на неё, но не привычным уже безумным взглядом, а с изнеможением и усталостью, с глубоким чувством ужаса и отчаяния.

— Мы молоды ещё для этих дел, — закончил он и медленно, осторожно увлёк Гермиону в манящую темноту. Как только они скрылись за кулисами, Драко начало трясти, будто он пребывал в состоянии шока, глаза сверкали отчаянием, волосы растрепались и прилипли к побледневшему лицу.

— Гермиона, — прошептал он так тихо, что она едва расслышала. — Гермиона, я не могу, я больше не могу продолжать, пожалуйста, Гермиона, я не могу…

Она шагнула к Драко и крепко сжала его в объятиях.

— Всё хорошо, — прошептала она в ответ. — Скоро всё закончится.

Действительно закончится. Так или иначе.