Макбет (гет)

— Откуда ты, кинжал, возникший в воздухе передо мною? Ты рукояткой обращён ко мне, чтоб легче было ухватить. Хватаю — и нет тебя. Рука пуста. И всё ж глазами не перестаю я видеть… С чего вдруг он бредит о каких-то кинжалах? — спросил Рон, поднимая взгляд от потрёпанной библиотечной копии «Макбета». — Если бы мне мерещились кинжалы, я бы не распинался об этом, а пошёл в Мунго, чтобы проверить зрение у целителя.

Гермиона смерила его укоризненным взглядом.

— Макбет был маглом, и вообще, Мунго тогда ещё не построили, — заметила она. — Это ключевой момент драмы, Рон. Начало безумия Макбета…

— Ещё одна причина сходить к целителю, — упрямо ответил парень, игнорируя ворчание Гермионы о том, что в мире маглов их называют врачами. — Может быть, он не сошёл бы с ума, если бы сделал это.

— У леди Макбет есть доктор, — напомнила Гермиона. — И она всё равно теряет рассудок.

— Ей тоже мерещатся кинжалы? — заинтересованно спросил Рон.

Глаза Гермионы сверкнули раздражением.

— Нет, она видит кровь. Ты собираешься дочитывать этот солилоквий или я могу забрать книгу?

— Солило… что?

От разъяснений Гермиону спасло возвращение Гарри из дальнего конца библиотеки; его волосы едва заметно посерели от покрывавшего их тонкого слоя пыли.

— Я нашёл ещё одну копию, — широко улыбнулся он. — Лежала на дальней полке секции магловедения. Но она неплохо сохранилась, смотри.

— Две копии на троих, — подвела итог Гермиона, забирая книгу у Гарри и машинально перелистывая несколько страниц. — Должно хватить на первое время. Я отправлю сову родителям, спрошу, не остался ли у нас экземпляр. Друзья подарили папе сборник с его любимыми пьесами Шекспира на сорокалетие, и, кажется, «Макбет» там тоже есть…

— Друзья подарили ему Шекспира? — переспросил Рон. — Уж лучше бы носки…

Гарри издал приглушённый смешок, а Гермиона одарила Рона мрачным взглядом.

— То, что ты не ценишь литературу, не значит, что другие относятся к ней так же, — твёрдо произнесла она.

— Не ценю? Да я её даже не понимаю, — проворчал Рон. — Вот эта пьеса, например: странная история о каком-то мутном типе, которому мерещатся кинжалы и который в итоге сходит с ума.

Гарри, почувствовав закипающее раздражение Гермионы, тихонько подобрал экземпляр, принесённый парой минут раньше, и принялся читать монолог Макбета.

— Пьеса не только о кинжалах, — сказала Гермиона, демонстративно выделяя интонацией последнее слово. — Она о том, как зло и сверхъестественные силы могут совратить человека и заставить его совершать всё более и более безнравственные поступки. — Она остановилась, внимательно глядя на Рона, который теперь выглядел несколько обескураженно.

— Ведьмы в пьесе олицетворяют зло. Они предсказывают Макбету, что он станет кавдорским таном, а затем — королём Шотландии, и почти сразу после этого разговора Макбет узнаёт, что король действительно присвоил ему титул тана. Он рассказывает об этом жене, и она убеждает его, что единственный способ исполнить второе предсказание — убить короля, что они и делают. Они начинают править Шотландией, но чувство вины от содеянного постепенно сводит их с ума, особенно когда Макбет начинает убивать всё больше и больше людей, стараясь обезопасить себя. В итоге они оба умирают.

— Звучит как очень депрессивная история, — заметил Рон после короткой паузы, переваривая информацию.

— Это же трагедия, — напомнила Гермиона. — Там не может быть никакого «и жили они долго и счастливо». Кстати, нам уже следовало бы начать практиковаться — до прослушивания осталась всего неделя. Она замолчала, пытаясь сообразить, как разделить два экземпляра пьесы между тремя людьми. — Вы с Гарри можете репетировать по этой новой книге, а я возьму старую. Было бы проще, если бы нам всем надо было читать один и тот же отрывок, но пока придётся обходиться тем, что есть.

Рон нахмурился.

— Что-то мне не очень хочется репетировать, — задумчиво сказал он. — Актёр из меня не очень, и я не понимаю половины слов в пьесе…

— Попробовать всё равно можно, — пожал плечами Гарри. — Давай, это всего лишь школьная постановка. А Гермиона объяснит нам все трудные моменты.

— У меня ещё и боязнь сцены, — продолжал упираться Рон. — Мне в детстве пришлось участвовать в одной постановке — совершенно идиотская затея мамы — и я был ужасен. Серьёзно, меня даже стошнило два раза.

Гермиона, до этого изучавшая потрёпанную копию пьесы, оторвала взгляд от книги.

— Многие великие актёры начинали так же, — заметила она. — Это ещё ничего не значит.

— Вот только я не великий актёр, — усмехнулся Рон. — И не хочу им становиться. Не вижу смысла в том, чтобы расхаживать по сцене в дурацком костюме, притворяясь каким-то сумасшедшим, которому мерещатся кинжалы.

Гермионе пришлось в буквальном смысле прикусить язык, чтобы удержаться от язвительного комментария. Благо в этот момент она смогла отвлечься на Гарри, который, нахмурившись, внимательно изучал один из экземпляров книги, словно пытался в чём-то разобраться.

— Может, попробуешь? — предложила ему Гермиона.

— Первым? Э-эм… — нервно отозвался он. — Из меня тоже не очень хороший актёр выйдет, я вообще не приближался к сцене с пяти лет…

— Значит, у тебя был хоть какой-то опыт, — приободрила Гермиона. — Спорим, большинство и этим похвастаться не может?

Гарри нервно закусил губу, выдавая своё волнение.

— Не думаю, что фраза «Простите, в нашей гостинице не осталось свободных комнат» может считаться актёрским опытом…

— По крайней мере, ты был на сцене, — ответила Гермиона, не принимая никаких оправданий. — Тем более мы все будем репетировать — да, Рон, даже ты. Так что какая разница кто начнёт?

— Ладно-ладно, — проворчал Гарри, становясь перед диваном. Сделал паузу, собираясь с мыслями, и начал читать: — Откуда ты, кинжал…

Они практиковались по очереди, несмотря на наличие двух экземпляров пьесы: просто было приятно расслабиться, глядя, как твой друг выступает с монологом. Поначалу Гарри сильно нервничал, постоянно спотыкаясь о слова и путая фразы, но стоило ему справиться с начальным волнением, как дело пошло гораздо лучше. Гермиона и Рон осторожно критиковали некоторые моменты, вносили свои предложения, и уже через полчаса Гарри читал текст как минимум уверенно, делая неплохие попытки вжиться в роль.

Рон, напротив, или переигрывал, или начинал читать слишком монотонно, так что все силы друзей были брошены на то, чтобы помочь ему найти золотую середину. Для себя Гермиона решила, что если им удастся затащить Рона на прослушивание (а он всё ещё рьяно протестовал против этой затеи), то из него выйдет неплохой Привратник.

Когда настала её очередь читать отрывок, оба как один заверили Гермиону, что у неё хорошо получается. Девочки должны были подготовить первый эпизод появления леди Макбет — пятую сцену первого акта, — в которой она получала письмо от Макбета и произносила короткий монолог о том, как её муж был «слишком пропитан молоком сердечных чувств», чтобы решиться на убийство короля Дункана. Гермионе эта сцена очень нравилась, хотя она и хотела, чтобы девушкам позволили читать ещё и «Ко мне, о духи смерти!..» Но и письмо Макбета было достаточным испытанием; Гермиона тщательно следила за каждым своим действием, каждым словом, каждой интонацией и выражением лица, пока Рон не признал, что её перевоплощение в леди Макбет было «чертовски жутким».

— Почему? — спросила она, сдвинув брови.

— Кажется, как будто совершенно другой человек выпил Оборотное зелье и получил твою внешность. Это странно.

Польщённая, Гермиона зарделась и поблагодарила за комплимент.

Затем место перед диваном снова занял Гарри, и они продолжили репетировать по кругу, пока поблизости не оказался ухмыляющийся Малфой. Он держал небольшую книгу в чёрном кожаном переплёте, которая находилась в таком идеальном состоянии, словно к ней никогда не прикасались. Драко переложил книгу из одной руки в другую, и луч солнца, проникавший в библиотеку через широкое окно, скользнул по корешку с вытесненным серебряными буквами названием: «Макбет».

Малфой смерил всех троих таким взглядом, будто считал их жалкими и забавными одновременно, и голосом, полным издёвки и сарказма, продекламировал:

— Ну, чёрные, полуночные ведьмы, — начал он, делая ударение на последнем слове и глядя прямо на Гермиону, — чем заняты?

Рон и Гарри, никогда раньше не читавшие пьесу, понятия не имели, о чём он говорит, но Гермиона быстро сориентировалась:

— Тем, что назвать нельзя, — продолжила она цитату, с раздражением глядя на Малфоя, и добавила уже от себя: — Истреблением хорьков.

Рон даже не потрудился замаскировать смешок. Малфой лишь приподнял бровь.

— Бедный Уизел, — сказал он с издевательским состраданием. — Наверное, даже истребитель хорьков зарабатывает больше денег, чем ты видел за всю жизнь. Неудивительно, что у тебя началась истерика.

Это быстро заткнуло Рона. Кончики его ушей запылали, и он с угрожающей медлительностью поднялся с дивана, вытаскивая палочку.

— Малфой… — прорычал он, но Гарри не дал ему договорить.

— Проваливай отсюда, Малфой, — сказал он с нескрываемой неприязнью. — Я не стану останавливать Рона, если ты выведешь его из себя.

Драко с усмешкой прислонился к книжному шкафу.

— Не думаю, что ты можешь заставить меня выйти из библиотеки, Поттер, — протянул он. — Кажется, она открыта для всех, кто хочет делать домашнее задание, заниматься исследованиями, читать для удовольствия… — Его взгляд упал на потрёпанный экземпляр в руках Рона. — Или готовиться к прослушиванию, по всей видимости. Надеюсь, вы не питаете иллюзий, что сможете действительно получить роль. Иначе будете слишком расстроены, когда вас высмеют на прослушивании.

— Никто не будет никого высмеивать, Малфой, — оборвала его Гермиона, сама удивляясь холодности, прозвучавшей в её голосе. — Уж точно мы выступим лучше тебя, учитывая то, что последний час мы репетировали, а не доставали других.

— А кто сказал, что я не репетировал? — вскинул бровь Малфой. — Я бы продемонстрировал, как следует играть Макбета, но не стану опускаться до такой грязи, как ты.

— Малфой, ещё одно слово… — прорычал Рон, направляя на него палочку.

Тот лишь улыбнулся в ответ, но Гермиона заметила, как неуловимым движением его рука скользнула ближе к его собственной палочке. Если Рон нападёт, Малфой не останется в долгу, и тогда мадам Пинс придёт в ярость за то, что они устроили дуэль прямо в библиотеке.

— Рон, не надо, — остановила его Гермиона. — Он не стоит того, чтобы попадать из-за него в неприятности.

— Неужели грязнокровка волнуется, что я обижу её пёсика Уизела? — ухмыльнулся Малфой. — Грейнджер, надеюсь, ты не мечтаешь получить роль леди Макбет? Грязнокровки не могут изображать аристократию.

На этот раз Рон точно набросился бы на него, если бы Гермиона не схватила его за запястье, заставляя опустить палочку. Но это не помешало ему говорить.

— Гермиона в сто раз лучше тебя! — выкрикнул он, заливаясь яростным румянцем и пытаясь высвободить руку из цепкой хватки. — И она более чем способна сыграть леди Макбет!

Малфой с самодовольной ухмылкой наблюдал за сценой, виновником которой стал. Решив, что на сегодня хватит, он развернулся и пошёл в сторону выхода.

— Может быть, — бросил он через плечо на прощание, — тебе позволят сыграть прислугу, Грейнджер. В конце концов, это твоё законное место — обслуживать чистокровных волшебников.

Рон всё же вырвался, воспользовавшись замешательством Гермионы, и, вскинув палочку, прокричал:

— Фурнункулус!

Заклинание полетело туда, где мгновение назад находилась голова Малфоя, и ударило в одну из книжных полок. Несколько книг тут же покрылись странными гнойниками.

— Фините инкантатем, — мгновенно сориентировалась Гермиона, возвращая книгам нормальный вид и одаривая Рона яростным взглядом. — Зачем ты вообще его слушаешь? Он же просто пытается вывести нас из себя.

— Он оскорблял тебя, — возразил Рон, как ребёнок, которого отчитывает мать, и вновь уселся на диван.

— Но я на него не набросилась, — заметила Гермиона. — Мы в библиотеке, Рон, здесь не устраивают дуэли. Что, если бы ты использовал другое заклинание? Некоторые из них невозможно снять с неодушевлённых предметов.

— Какие например? — заинтересовался Гарри.

Гермиона смерила его пристальным взглядом.

— Тебе следует внимательнее слушать профессора Флитвика, — сказала она, но затем всё же ответила на вопрос: — Обездвиживающее заклинание, например. Если бы оно попало в книгу, её невозможно было бы открыть.

— Ладно-ладно, — проворчал Рон. — Никаких дуэлей в библиотеке.

— Отлично, — кивнула Гермиона. — А теперь вернёмся к репетиции. Я хочу, чтобы Малфой язык проглотил, когда объявят результаты прослушивания.

* * *

Макбетовские ведьмы отличаются от ведьм современных сказок. В последних они если и представляются исчадиями зла, их также нередко используют в качестве объекта насмешек, и само их существование не воспринимается всерьёз. Что до Шекспира, его аудитория искренне верила в существование зла, порождённого ведьмами; они воспринимались как существа, находящиеся за пределами Великой цепи бытия, описывающей естественную иерархию вещей. Таким образом, они представлялись противоестественными слугами зла и дьявола и вселяли в людей гораздо больший страх по сравнению с современностью.

Следует отметить, что король Яков интересовался колдовством, он даже…

— Гермиона? — Голос Рона звучал совершенно безнадёжно. — Эта книга просто не может вызывать такой интерес.

На самом деле очень даже могла. Сразу после обеда Гермиона одолжила Буклю и послала письмо родителям, в котором рассказала о готовящейся постановке и попросила проверить домашнюю библиотеку на наличие экземпляра книги. К шести часам Букля вернулась с восторженным письмом от родителей, копией пьесы и парой старых учебников с анализом главных персонажей и тем произведения. Гермиона сразу же уютно устроилась на диване, принимаясь за чтение, и с тех пор ни разу не подняла голову и не обратила внимания на происходящее в комнате.

Когда Букля вернулась с письмом, гостиная была заполнена наполовину, теперь же тут яблоку было негде упасть. Пяти— и шестикурсники сбились в небольшие стайки, взволнованно переговариваясь или репетируя свои монологи. В дальнем углу особенно большая группа студентов окружила семикурсницу, в которой Гермиона смутно узнала Меган Монтгомери. Она перебирала кипу свитков, которые так и норовили выскользнуть у неё из рук, и пыталась отвязаться от взбудораженных студентов.

— В последний раз повторяю: я не могу давать советы для прослушивания, — резко бросила она, размахивая пером. — Поэтому предлагаю вам продолжить репетировать и оставить меня в покое, чтобы я могла, наконец, заняться организацией. И нет, Дэвид, я не принимаю взятки. Пьеса пойдёт в зачёт по магловедению на ЖАБА, и я не собираюсь рисковать своими оценками, спасибо.

Рон попытался вытянуть книгу из рук Гермионы.

— Тебе хватит прочитанных учебников на всю жизнь, — уговаривал он. — Тем более она не может быть настолько интересной.

— Очень даже может, — защищалась Гермиона. — Я читаю про макбетовских ведьм и Великую цепь бытия…

— О, Мерлин, — проворчал Рон, — про цепи ты ничего не говорила. Ему и они тоже мерещатся?

Гермиона смерила его едким взглядом.

— Я же не в буквальном смысле, Рон. Великая цепь бытия — это… это концепция шекспировских времён. Она утверждает, что всё в мире имеет своё естественное положение в иерархии бытия. Король находится на самом верху — по крайней мере, в человеческой цепи, — а все остальные располагаются под ним, заканчивая крестьянами и нищими в самом низу. Вот почему Макбет сходит с ума: убив короля и заняв его место, он пошёл против Великой цепи и расстроил естественный порядок вещей. В пьесе даже есть отсылки на это, во втором акте…

Она потянулась к копии, присланной родителями, собираясь отыскать нужную цитату, но Рон схватил её за запястье.

— Я и так понял, но всё равно не вижу, как это может казаться интересным.

— Это очень интересно, — упрямо настаивала Гермиона, — и это крайне важно для понимания пьесы. Невозможно играть, если не знаешь основных тем…

— А ещё невозможно играть, когда просто сидишь и читаешь учебники, — не менее упрямо отозвался Рон. — Ты уже часа два как не произнесла и слова.

Гермиона взглянула на часы — Рон был прав.

— Ладно, я могу ненадолго отвлечься, — сдалась она, благоговейно закрывая книгу. — Но я всё равно её дочитаю.

Рон широко улыбнулся и помог Гермионе подняться с дивана. Она оставила учебник на столе и подошла к скоплению студентов возле камина.

Лаванда и Парвати подвинулись, освобождая ей место рядом с Гарри. Теперь, учитывая Рона, пятеро человек теснились на трёхместном диване, но каким-то образом это всех только веселило. Симус как раз представлял своё видение солилоквия о кинжале с чересчур утрированным американским акцентом, заставляя всех смеяться до слёз, и, когда он дошёл до «Иль ты не осязаем, грозный призрак», Гермиона уже смеялась вместе с остальными — её недовольство испарилось без следа, как только она увидела выражение лица Симуса.

В конце концов, Шекспир вовсе не осуждал комедию…

Когда Симус закончил своё маленькое выступление под бурные аплодисменты, разговор свернул на более важные темы: кто пойдёт на прослушивание, какую роль каждый хотел получить, как будут вести себя семикурсники, режиссирующие постановку, что значили те или иные слова из пьесы, и даже, к величайшему удовольствию Гермионы, короткое, но глубокое обсуждение сцен с Гекатой.

В целом это был замечательный вечер: она сидела рядом с друзьями и участвовала в интересном разговоре, греясь в тепле камина, окружённая искренними улыбками. Обсуждение периодически прерывалось, когда кто-то из ребят осмеливался выйти вперёд и прочесть монолог — всерьёз или просто забавы ради. Рон потратил добрые полчаса, уговаривая Гермиону попробовать свои силы. В итоге она согласилась, но только при условии, что он прочитает свой монолог первым, от чего Рон поспешно отказался. А вот Гарри поймал её на слове и очень неплохо выступил. Быстро вернувшись на диван, он жестом пригласил Гермиону занять импровизированную сцену. Увидеть себя со стороны было невозможно, но остальные заверили, что она прекрасно вжилась в роль леди Макбет, и Гермиона смущённо заняла своё место, светясь от похвалы.

Спать все отправились поздно. Гермиона забралась под одеяло, поглощённая мыслями о летающих кинжалах, письмах, предсказаниях, убийствах, которые тесным клубком сплетались у неё в голове. И сны в ту ночь ей снились какие-то горячечно воспалённые, не подходящие под определение кошмара, но всё равно странно волнительные и пугающие.

Она была леди Макбет, планировала убийство короля и под конец сходила с ума. Вот только её сон изобиловал деталями, которых в пьесе не было. Странные небольшие сцены, порождённые её собственным воображением, в которых она объясняла Макбету концепцию Великой цепи бытия, как бы невзначай замечая, что он сойдёт с ума. Так обыденно, словно это было совсем неважно. В ответ он улыбнулся, пожал плечами и сказал, что сумасшествие придётся очень кстати, а потом из ниоткуда возникли Рон и Гарри, и Гермиона объясняла им, что они с мужем теряют рассудок, так что не присмотрят ли друзья за Живоглотом в её отсутствие? Потом она вновь повернулась к Макбету, на этот раз кровь покрывала его руки, и он смотрел на них в ужасе, затем вновь поднял голову, глядя на Гермиону снизу вверх — и когда только он успел опуститься на колени? — протянул к ней руки и прошептал:

— Воды немного — смыть пятна, вот и всё. Ты так сказала.

Гермиона посмотрела на свои собственные руки, понимая, что они покрыты каплями воды; она потянулась к Макбету в попытке смыть кровь с его ладоней и в этот миг проснулась, чувствуя странную тревогу от того, как внезапно оборвался сон.

Видение не было страшным, просто необычным, Гермиона и сама не смогла бы объяснить — мысленный эквивалент того, как влажный палец проводит по ободку винного бокала.

В любом случае, это было лишь видение, и через пять минут Гермиона уже снова спала.