Танец пепла (гет)

Мне стало казаться, что лес никогда не закончится. Вот уже целый день мы пробирались сквозь чащу, останавливаясь лишь для того, чтобы перекусить, и только когда солнце стало клониться к горизонту, наш небольшой караван остановился на ночлег. Я сразу поспешила помочь Мирте раскатать мешки и при первой возможности с наслаждением скинула сапоги. Мои ноги ныли нещадно, а стопы, казалось, горели огнём, ведь обувь на мне, хоть и не зимняя, точно была не предназначена для продолжительных походов. В течение дня я не раз мысленно поблагодарила Мирту за мой обновлённый гардероб: пусть лес и скрывал нас от прямых лучей палящего солнца, погода всё равно была жаркая, и в своей одежде я бы уже точно получила тепловой удар. Облегчение пришло с наступлением темноты.

Было заметно, что этот переход дался нелегко не мне одной: приготовив нехитрый ужин, первое время все просто сидели и молча поглощали содержимое тарелок, то и дело прикладываясь к меху с водой. Я еще подумала, что мои спутники могли бы тут сделать исключение и воспользоваться фляжкой или обычной пластиковой тарой, но в этом отряде явно в ходу был лозунг «Жажда — ничто. Имидж — всё!», и аутентичность образа они не нарушили ещё ничем. Одним словом, «Средневековье, мы верны тебе!». Утолив голод и жажду, мужчины устроились у костра и раскурили трубки. Мирта возилась со своим спальным мешком, а я впала в состояние полудрёмы, схожее со ступором. Однако, как говорится, покой нам только снится: в следующий момент Мирта материализовалась передо мной с бубном в руках и поманила за собой. Мне ничего не оставалось, кроме как, тяжело вздохнув, последовать за ней.

Какое-то время мы молча шли сквозь чащу, аккуратно ступая по мягкой траве, пока не вышли на небольшую поляну. Как их находила моя спутница, оставалось для меня загадкой: на нюх, что ли?.. Встав на середину, мы выжидающе смотрели друг на друга. Я всё ещё была босиком, и для моих уставших стоп трава казалась шёлком, приятно холодившим раздражённую кожу. В следующую секунду Мирта щёлкнула пальцами, привлекая моё внимание, улыбнулась, подняла бубен к плечу и звонко стукнула по нему, потом легко повернулась вокруг и повторила движение уже у другого плеча. Она улыбнулась и указала на меня в приглашающем жесте. «Что, опять танцы? У них прямо как по расписанию…» Я слегка нахмурилась, но повторила за ней, только хлопая в ладоши. Теперь уже даже было интересно, что последует дальше. Она одобрительно кивнула и продолжила показывать мне следующие движения. «Нет, ну какого Мазая? Им что, делать нечего?» Мы весь день топтали грунтовку, а теперь им — вернее, ей — требуется продолжение?.. Движение — жизнь, чтоб меня. Я хмуро повторяла все новые и новые хореографические композиции своей спутницы, но вскоре поняла, что с меня на сегодня достаточно, и, топнув ногой, развернулась в направлении лагеря. Однако Мирта ловко ухватила меня за локоть и повернула к себе. Она отрицательно покачала головой, давая понять, что урок танцев ещё не закончился. В ответ я демонстративно закатила глаза и вопросительно развела руки в стороны: «Зачем это безумие?» Луна стояла уже высоко, и в её свете было ясно видно, что и Мирта устала: под глазами залегли тени, она почти не улыбалась. Вымученно вздохнув, она указала в направлении лагеря, потом на нас с ней и сказала только: «Барон». Я поняла. За сегодняшний день она устала не меньше меня, но её отец решил, что нам — хотя, скорее всего, в основном мне — нужно попрактиковаться в танце. Зачем ему это было нужно, осталось загадкой, но мне не хотелось подводить Мирту, да и ругаться с теми, кто являлся моей единственной надеждой выбраться отсюда, было бы просто глупо. Я вымученно улыбнулась своей спутнице и утвердительно кивнула. В ответ Мирта взяла меня за руку и слегка сжала ладонь. Немного передохнув, мы продолжили нашу репетицию и оставались на поляне ещё какое-то время, повторяя вновь и вновь повороты, взмахи рук, грациозные изгибы и покачивания бедрами, пока не добились достаточной синхронности движений. Под конец мы обе были довольны результатами, но ноги нас еле держали.

Обратно к лагерю мы доплелись в полном молчании и тут же повалились на спальные мешки. У костра сидел только импозантный старичок. Как я узнала ранее, звали его Галин, и он приходился отцом Барону и, соответственно, дедушкой Мирте и её брату — Диону. Галин протянул нам мех с водой и добродушно улыбнулся, не выпуская трубки изо рта. Сделав несколько жадных глотков, я благодарно кивнула и вытянулась на лежанке: надо мной простиралось всё то же изумительное звездное небо. Было тихо, за исключением лёгкого потрескивания костра. То ли из-за усталости, то ли после всех сегодняшних нервных встрясок, голова была абсолютно пуста, и, наверное, впервые в жизни я была этому только рада. Тишина и сладковатый воздух леса.

Я резко открыла глаза. Вокруг было всё то же место, только костер давно погас, и теперь поляну освещал лишь яркий свет полной Луны. Пытаясь определить, что меня разбудило, я стала внимательно вслушиваться: тишина, нарушаемая только равномерным дыханием Мирты. Какое-то время я скользила взглядом вокруг себя, силясь различить в тёмных очертаниях что-то постороннее, но всё было недвижимым, даже слишком: ни дуновения ветра, ни шелеста листвы. Казалось, мир вокруг замер. Я нервно сглотнула и вновь закрыла глаза, но сон не шёл. Что-то было не так. В полной темноте я стала прислушиваться к своим ощущениям.

Сначала я не почувствовала ничего, кроме собственного сердцебиения и дыхания, однако постепенно стала ощущать тепло. Оно было мягкое, бархатистое и какое-то тягучее. В первые моменты оно волной прошло по всему телу, а потом я почувствовала, как тепло проникает в кончики пальцев и медленно, с каждым ударом сердца, разливается по кистям рук к плечам. Потом, словно обнимая невидимыми руками, скользит вдоль по позвоночнику вниз по ногам к самым кончикам пальцев и одновременно легко наполняет голову до корней волос. Мне не было жарко — мне было легко. Я чувствовала себя абсолютно невесомой: каждая клеточка моего тела была наполнена энергией, и казалось, что стоит только взмахнуть руками, и я унесусь в звездную даль. Меня посетила странная мысль, что, открой я сейчас глаза, буду светиться, как лунный свет…

Как долго это продолжалось, я не знала, потому как потеряла всякую ориентацию во времени. Все чувства и ощущения были завязаны только на этом вязком тепле, которое переполняло меня до самых краев. Хотелось выплеснуть всё это во вне: закричать, взлететь, побежать, взорваться миллиардами звезд. От этого растущего желания и переполняющей энергии становилось уже невыносимо. Легкость переходила во все нарастающее покалывание во всем теле. А потом появилась боль. Мне казалось, что мою кожу разрывают изнутри. Когда терпеть было уже невозможно, тело непроизвольно выгнулось дугой, я закричала и резко открыла глаза. Все мгновенно прекратилось, а мир снова ожил. Ветер нежно касался моего лица, на котором еще не успели высохнуть слезы.

Я присела на спальном мешке и оглянулась — мои спутники безмятежно спали. «Значит, закричала я не так громко, как мне показалось. А может, это было и вовсе лишь в моей голове?» В любом случае, так даже лучше: не хотелось бы снова будить Мирту, ведь всякий раз списывать моё странное поведение на кошмар не получится. Я бесшумно легла и закрыла глаза: «Может, мне это приснилось? Игра воображения…» Но в теле всё ещё ясно чувствовались отголоски покалывания и невесомости. Что это было? Хотя первые ощущения и были приятными, но неожиданность и необъяснимость событий меня пугали. Однако усталость всё же взяла свое, и вскоре я присоединилась к моим спящим спутникам.

Весь следующий день мы опять провели в пешем походе через лес. На какое-то время нам с Миртой разрешили устроиться в кибитке, но под плотным балдахином было совсем нечем дышать, и вскоре мы снова шагали под кронами деревьев. На привале был ужин и очередная тренировка по танцам. А потом я заснула, и все повторилось: лёгкость, тепло, чувство невесомости, переполняющая энергия и боль. По такому же сценарию прошёл вот уже третий день пути, а из леса мы пока так и не вышли. Я стала уже серьёзно опасаться за своё психическое и физическое здоровье. «Может, здесь что-то в воздухе? Надеюсь, за пределами леса это наконец прекратится…» Только вот этому самому лесу не было видно ни конца ни края, что вновь заставляло задуматься над тем, где же я все-таки оказалась.

Увы, языковой барьер со своими спутниками я так и не преодолела, поэтому объяснить географию мне никто не мог, да и не рвался особо. Нет, какие-то отдельные слова я различала, и мы с Миртой сносно объяснялись жестами и отдельными фразами, но ни о какой беседе по душам не могло быть и речи. Я с интересом вслушивалась в речь своих спутников и нередко ловила себя на мысли, что их язык был похож на очень германизированную версию английского. Наверное, поэтому и получалось время от времени что-то разобрать, да и акцентируя внимание на том, что мне знакомо в их речи, я стала больше понимать. Были мысли попросить Мирту обучить меня хотя бы азам, но после многочасовых переходов и последующих танцевальных занятий на это всё равно не оставалось никаких сил.

Под конец четвёртого дня нескончаемые ряды деревьев неожиданно расступились, и на смену им пришла простирающаяся до самого горизонта холмистая равнина. Мы вышли из чащи уже на закате, поэтому заночевали прямо у кромки леса. Я с наслаждением смотрела вдаль: после полумрака, царившего под кронами деревьев, мой взор никак не мог насытиться бескрайним простором. Дышать было легче, хотя в воздухе витала неопределенная сладость. На этот раз мы с Миртой танцевали прямо здесь, под оценивающими взглядами Галина, Диона и, конечно же, Барона. В конце тренировки старичок и юноша даже подыграли нам немного, мы же, будто не чувствуя усталости, синхронно и грациозно скользили под музыку. Получалось у нас действительно очень неплохо, чем мы и заслужили последующие аплодисменты трёх мужчин. После танцев мы устроились на ночь, и я быстро задремала. Моей последней осознанной мыслью было: «Будет ли и сегодня то тепло? Может, действительно, это всё лес так действовал?»

Оно пришло и с ещё большей интенсивностью, чем прежде. В этот раз я думала, что от разрывающей меня боли потеряю сознание, и только усилием воли не дала себе сорваться в беспамятство. Когда всё закончилось, и я, обессилев, лежала и смотрела на звёзды, в голове птицей билась одна только мысль: «Лес закончился, а значит, скоро мы доберемся до какого-нибудь поселения. Я свяжусь со своими и скоро окажусь дома. Они, наверное, с ума сошли от переживаний. Ещё недолго, ещё немного. Главное — добраться до города». В тот момент я ясно видела, как меня заключают в объятия сестра, любимый, и от этого мне хотелось и смеяться, и плакать одновременно. Картинка была такой яркой, что, казалось, я уже была дома. Как же я тогда ошибалась.

* * *

Весь следующий день мы брели по холмам и долам, и на этот раз Барон практически заставил нас с Миртой ехать в кибитке. Я, конечно, с удовольствием укрылась от солнца, но вот настойчивость нашего главаря меня несколько обескуражила. В ответ на мой вопросительный взгляд Мирта лишь указала на солнце, а потом на наши бледные руки. «Как же я сразу не догадалась. Ну, в таком случае спасибо за заботу».

Заночевали мы снова в чистом поле. Благо рядом мирно текла небольшая речка, где мы по очереди с наслаждением искупались. Со средствами личной гигиены у моих сопровождающих было не густо: зубной порошок да мыло, пахнущее травами. Ещё приятно удивило наличие бритвы, правда, клинковой. Когда Мирта мне её протянула, я сначала покосилась на предмет с опаской. Во-первых, я понятия не имела, как этим пользоваться, а во-вторых, ещё неизвестно, кто ею пользовался до меня. Ну и в-третьих, какой мне смысл устраивать косметический салон на лоне природы? Однако моя спутница истолковала мою нерешительность иначе. Девушка рассмеялась и посмотрела на меня так, как, наверное, Робинзон смотрел на Пятницу. Я почувствовала себя полной кретинкой: «Думает, наверное, что я дикая и такой бритвы в глаза не видела». Не стоит вдаваться в подробности, но после недолгих препираний с моей стороны, особенно по поводу дезинфицирующих средств, вся процедура была благополучно завершена. Впервые за пять дней я почувствовала себя цивилизованным человеком.

На следующее утро Барон разбудил нас раньше обычного. Наскоро позавтракав и умывшись, мы двинулись в путь, а к полудню, когда обогнули очередной холм, вдалеке забрезжили очертания небольших построек, при виде которых сердце моё не могло не возрадоваться. Чем ближе мы подъезжали к городку, тем ближе я была к возвращению домой. И вот, спустя некоторое время, в лучах послеобеденного солнца перед нами предстала невысокая каменная стена средневекового типа. Как только мы миновали ворота, я поняла, что и весь город был построен в лучших традициях рыцарских времён.

Кибитка, покачиваясь, катилась по брусчатой мостовой, вдоль которой выстроились в ряд многочисленные невысокие (самое большое, этажа в два-три) дома. По мере продвижения я стала замечать, как то тут, то там в окнах мелькали лица горожан, рассматривающих нас с неприкрытым интересом. «Ну да, тут такое историческое представление на колесах катит. Грех не посмотреть». Вскоре, правда, пришла моя очередь удивляться.

Первые же из местных жителей, попавшиеся на нашем пути, были одеты так же странно, как и мои спутники: некая смесь средневековья и собственной фантазии. Моей первой догадкой было, что именно здесь и проходила ярмарка, поэтому все жители просто решили поддержать затею и нарядились соответственно. Но тогда как можно было объяснить полное отсутствие машин, мотоциклов, велосипедов — все современные средства передвижения заменяли лошади, пони, повозки, упряжки и прочее. В голову закралось смутное подозрение: «Может, они тут фильм снимают?.. Или это исторический тематический парк развлечений…» Я немного нервно поглядывала по сторонам, в надежде увидеть хоть какие-то признаки цивилизации, и в тот момент я была бы несказанно рада даже электрическим проводам, супермаркету или какому-нибудь автомату, банку, чему угодно, да хоть пластиковой бутылке на обочине. Но, увы, улицы, дома и жители были девственно чисты и совершенно свободны от всех признаков двадцать первого века.

С каждым стуком копыт мои подозрения перерастали в страх. Сама же я была так увлечена созерцанием окрестностей, что и не заметила, как кибитка остановилась, и очнулась уже от того, что кто-то звал меня по имени. Оказывается, Мирта уже выбралась наружу и теперь оживленно пританцовывала на месте. Последовав её примеру и легко соскочив на мостовую, я решила ещё раз внимательно оглядеться. Расположились мы на небольшой площади, по периметру которой раскинулись многочисленные торговые лавки с товарами на любой вкус: лотки с фруктами, корзины с кудахчущими курами, бочки с рыбой, кухонная утварь, доспехи — всего не описать.

Наше появление явно привлекло внимание: владельцы лавок вышли на улицу и оживленно переговаривались друг с другом, периодически кивая в нашу сторону. С неприкрытым изумлением на нас таращились и ребятишки, которые, казалось, материализовались из воздуха. Мирта смеялась и что-то оживленно им объясняла. Одна девочка спросила её о чём-то, указывая на меня. Моя спутница покачала головой и ответила что-то, видно, не очень приятное, потому как в следующий момент малышка кинула в мою сторону очень грустный, даже жалостливый взгляд. «Что она там про меня наговаривает? Что я больная на всю голову? Спасибо, подруга, удружила». Я уже хотела ей возразить по мере своих языковых способностей, как услышала, что та самая девочка, тыкая в мою сторону пальцем, громко объясняла подругам: «Силент. Мует». Моя челюсть поползла к полу: выходило, что меня выдавали за немую. «Что за придурь?» Внутри все закипело. Нет, было понятно, что вести светские беседы на этом языке я не мастак, но называть меня немой — это уже было перебором. Видно, почуяв моё негодование, Мирта обернулась и, похоже, без слов поняла, что я в тот момент о ней думала. Ей хотя бы хватило совести сделать виноватое лицо. «Что за игру ты затеяла?» Я отвернулась от неё, чтобы отвлечься и заодно изучить другую часть рыночной площади.

Там все было то же самое: лавки, торговцы, снующие покупатели и любопытные взгляды. Обычный рабочий день на торговой площади. «Ага, только вот в средневековье!!!» До сих пор я так и не заметила ни одного нормально одетого человека, да и, признаться честно, на съёмки фильма это всё ни капли не походило. К своему отчаянию я всё больше убеждалась, что люди не были одеты в костюмы — это и было их обычной повседневной одеждой. Мысленно проанализировав и систематизировав увиденное, я в конце концов пришла к единственному логичному заключению, что это, скорее всего, была какая-то община. Просто они тут были все повёрнутые на средневековье или фэнтези. Хотя нет, желающих быть эльфами, гномами или хоббитами пока видно не было. Невольно снова вспомнились Амиши. «Нет, ну а почему бы и нет? А вдруг это секта? А Барон с компанией являются их поставщиками свежих душ, так сказать?» Я нервно сглотнула, а в желудке вновь подали признаки жизни мои знакомые змеи. Мне всё меньше и меньше нравилось происходящее вокруг. «Вон Барон стоит и обсуждает что-то с рослым мужиком в доспехах. Может, он тут за главного? Надо бежать… А куда? Ты даже не знаешь, в какой ты стране. Ну, предположим, мне повезет, и я смогу сбежать из города, а потом куда? В какую сторону? Обратно в лес?» — мысли скакали в голове, как белки в горячке, и я была так увлечена, что аж подскочила, когда кто-то дотронулся до локтя.

Я резко развернулась — передо мной стояла Мирта и виновато улыбалась. Она поманила меня обратно в кибитку, где, шепча и жестикулируя, дала понять, что идея с немотой принадлежала Барону (ну кому же еще?) и только для того, чтобы заработать больше денег. А вот последняя часть заставила меня насторожиться. «Они что, меня продать хотят?» Похоже, Мирта сообразила, что сказала что-то не то — она отчаянно замахала руками и стала изображать нас танцующими, потом меня немой, а потом много денег. «Так… Они, похоже, обкурились чего-то под шумок. Мы с Миртой будем танцевать и зарабатывать деньги? Маразм крепчал…» Скрывать изумление не было смысла, Мирта же в свою очередь озадаченно смотрела на меня. Она было хотела еще что-то сказать, но снаружи раздался голос Барона — он звал нас. Моя спутница уже откинула полог кибитки, когда поняла, что я за ней не последовала. Она вопросительно вскинула брови, но я лишь отрицательно завертела головой: «Никаких танцев и уж тем более на рыночной площади! Хватит того, что я смирилась с тем, что меня обрядили цыганкой, но плясать с бубном я не собираюсь!» Мирта нахмурилась и упрямо закусила губу, когда у входа материализовался Барон и раздраженно посмотрел на нас. Она что-то буркнула ему, на что он угрюмо окинул меня взглядом, кивком головы дав понять, чтобы дочь ушла, и, хотя та попыталась возразить, он лишь молча потянул её за локоть наружу.

Как только Мирта скрылась из виду, Барон зашел в кибитку и опустил полог. Я напряженно наблюдала за его действиями, а на душе заскребли кошки. Он подошел ко мне почти вплотную и стал оценивающе разглядывать — по спине пробежал холодок. Вдруг Барон резко привлек меня к себе и впился в губы. Я сначала онемела от неожиданности, но потом со всей силы оттолкнула его. Внутри вскипела ярость. «Какого Лешего ты тут творишь?» Барон лишь довольно ухмылялся, потом указал на меня, на себя и недвусмысленно кивнул на постель. Я расширенными глазами смотрела на него, одновременно пятясь к выходу, когда он опять схватил меня за локоть и ощутимо встряхнул, вновь ткнул в меня пальцем, потом на полог кибитки, процедив: «Мирта», — и толкнул в направлении улицы. Тут я, честно сказать, немного растерялась: «Дурдом на гастролях?!» Закатив глаза, «Карабас» изобразил подобие танца затем извлек из кармана монету, повертел перед глазами и снова указал на выход. Да уж, выбор у меня был небогатый: или делить койко-место с папашей, или идти зарабатывать танцами с дочкой. Не обязательно быть гением, чтобы понять, какой из вариантов был более предпочтительным. Поджав губы и еще раз гневно стрельнув глазами в сторону «Карабаса», я откинула полог и выскользнула на улицу. Мирта стояла невдалеке и нервно теребила кончики своих волос, но, завидев меня, облегченно вздохнула и улыбнулась. Чуть в стороне нас уже ожидали Галин и Дион с инструментами в руках.

В мягких лучах вечернего солнца, на торговой площади неизвестного мне города состоялся мой танцевальный дебют. Сначала я волновалась, но уже к середине мелодии успокоилась и полностью отдалась музыке, да и Мирта всё-таки была талантливой танцовщицей и прекрасной партнершей. Мы улыбались друг другу, легко вскидывали руки, беззаботно кружились, и в какой-то момент я уже потеряла счёт тому, сколько раз мы станцевали в тот вечер. После нескольких первых песен нам дали передохнуть, и вниманием публики завладел Барон. Он пел, и его приятный баритон гармонично сочетался с красивой мелодией, но слов, к сожалению, я не понимала. Потом снова настала наша очередь, и после каждого танца Мирта пробегала по кругу, собирая в свой бубен звонкие монеты.

Последняя мелодия звучала уже в сгущающихся сумерках. Это была чувственная музыка, тягучая и соблазняющая, побуждающая тело медленно и грациозно скользить по волнам мелодии, в то время как кровь постепенно закипала, вторя ускоряющемуся ритму. Мне вспомнился мой ночной полёт, ведь сейчас я ощущала себя почти так же, только здесь была вольна дать энергии выплеснуться в танце, в каждом движении, повороте головы, изгибе спины. С последними аккордами я закружилась, постепенно оседая на колени, вскинула руки вверх, откинула голову назад и замерла, поймав себя на мысли, что и не заметила, как во время танца закрыла глаза, как перестала двигаться со мной в унисон Мирта, как стихло всё вокруг. Медленно встав с колен, я окинула взглядом публику — все молчали и завороженно смотрели на меня. Только Мирта хитро улыбалась, но уже в следующее мгновение ударила в бубен, словно пробуждая всех ото сна, и побежала по кругу, собирая звонкие монеты. Мне же вдруг стало очень неловко и, стыдливо опустив глаза, я спешно скрылась в кибитке.

Снаружи доносились приглушенные звуки, но можно было легко догадаться, что теперь играли Дион с Галином. На площади грянуло что-то быстрое и зажигательное, и, похоже, теперь к танцу присоединились и зрители, и даже сюда доносился весёлый смех толпы. Я же просто сидела и отдыхала, пытаясь охладить горевшие ступни ног. В этот момент в кибитку юркнула Мирта, на ее лице играла загадочная улыбка. На мой вопросительный взгляд она только рассмеялась и, похлопав по плечу, приобняла меня. Моя учительница была явно горда собой, что рассмешило и меня, а потом мы просто сидели и прислушивались к постепенно стихающим звукам с площади, пока к нам не присоединились остальные. Когда Мирта продемонстрировала бубен с внушительным количеством монет, мужчины одобрительно загудели, а Барон то и дело довольно хмыкал и одобрительно кивал дочке.

После ужина Галин извлек откуда-то припрятанную им бутыль вина, дабы отпраздновать наш с Миртой дебют. Это был сладковатый напиток с лёгким привкусом корицы, лесных ягод и тонким ароматом ванили, наполнявший тело теплом и непринужденностью. Я поймала себя на мысли, что за всё время нашего пути мне ещё никогда не было так легко в компании Мирты, её брата и дедушки, которые сейчас одобрительно и открыто улыбались. Что и говорить, даже Барон удосужился задорно подмигнуть, когда я случайно скользнула по нему взглядом, а при виде моего вытянувшегося лица и вовсе засмеялся в голос. «Значит, это всё был театр одного актера? Да, развел он меня…» Но обиды на него не было, скорее наоборот — понимание. Он приютил непонятную странную девицу, тащит ее за собой вот уже пять дней, а она в благодарность даже не желала помочь пополнить семейный бюджет. Вскоре все начали укладываться спать, и на этот раз мы с Миртой устроились в кибитке, а мужчины на улице в спальных мешках. Перед сном моя спутница опустила полог и завязала его изнутри. Погасив свечу, мы без сил упали на узкие кровати и почти моментально забылись сном.

Мое наваждение пришло как по расписанию, посреди ночи, но в этот раз всё было не таким интенсивным. «Может, танец помог?» — но мысль быстро утонула в приятном гудении и покалывании по всему телу.

На следующий день я проснулась от того, что кибитка двигалась, а, выглянув наружу, поняла, что город без имени уже остался позади. Я задумчиво следила за ускользающей вдаль меж зеленых холмов дорогой, а в душе моей всё ещё жила надежда, что этот городишко со странными людьми и средневековым укладом жизни — только редкое исключение, и вскоре мы доберёмся до какой-нибудь деревни, откуда можно будет послать весточку домой. Взгляд скользил по лазурному небу, на котором всходило солнце. Так начинался ещё один жаркий день.

* * *

Сначала была надежда. Она не оставляла меня даже тогда, когда мы миновали ещё две деревни и городок. Я до последнего надеялась, что это всё лишь странные совпадения, и абсолютной случайностью было то, что жители везде носили похожие средневековые одежды, а на улицах полностью отсутствовали машины, фонарные столбы или хотя бы что-то, отдаленно напоминающее двадцать первый век. Мы выступали, останавливались на ночь, пополняли запасы, а на утро как можно скорее покидали населённый пункт.

Так мы добрались до очередного безымянного города. До выступления оставалось ещё несколько часов, когда Мирта, загадочно подмигнув, подхватила меня за руку и увлекла за собой по улицам. Я было подумала, что она решила просто прогуляться, но моя напарница целеустремлённо петляла по закоулкам, следуя одному ей известному маршруту, пока мы не остановились перед входом в небольшую одёжную лавку. Мирта юркнула внутрь, и мне оставалось только последовать за ней.

Вдоль стен выстроились полки, заполненные всякой всячиной: предметы гардероба, отрезы ткани, ленты, украшения, кружева и даже обувь. Я с интересом рассматривала содержимое витрин, в то время как девушка о чём-то оживлённо разговаривала с хозяйкой. Это была седовласая женщина около шестидесяти, на лице которой все ещё молодо горели изумрудного цвета глаза. У меня было ощущение, что моя подруга и хозяйка встретились не в первый раз. Женщина приветливо улыбалась, кивая, и то и дело кидала заинтересованные взгляды в мою сторону. Я вертела в руках очередную изысканную безделушку, когда голоса стихли. Обернувшись, я увидела, что обе женщины выжидающе смотрели на меня. Потом хозяйка что-то шепнула моей подруге и скрылась в комнате за прилавком. Когда она вновь материализовалась перед нами, в руках у неё был пёстрый ворох всякой одежды, отчего Мирта вся засияла. Стало очевидно, что мы пришли сюда за обновками. Если честно, мне бы тоже не помешало обновить гардероб. Пусть мы и стирали вещи при любой возможности, но мне уже надоело одеваться с чужого плеча, а на мою одежду было наложено негласное табу. Деньги у меня водились (Барон взял за привычку после каждого выступления делиться с нами частью монет), мне же, в свою очередь, не на что было их тратить, поэтому свой гонорар я методично складывала в небольшой кожаный кошель.

Мирта поманила меня к себе, и теперь мы вместе рассматривали разложенные перед нами товары. Тут было всё: юбки, блузки, кружева, — и все такое яркое и красивое, что у меня глаза разбежались. Она уже отложила себе некоторые вещи в сторону и выжидающе посмотрела на меня:

— Теперь ты, — у нас уже получалось немного общаться, хотя только отдельными рваными фразами.— Бери. Барон платит.

Мирта весело подмигнула, а я с удвоенным азартом стала рассматривать вещи. Вскоре мой выбор остановился на платье из тонкой шерсти василькового цвета, пестрой хлопковой юбке в пол, легкой белой блузке с широкими рукавами и цветочным узором на плечах, широком кожаном поясе, ну и в добавок ещё пара комплектов нижнего белья, сшитого, правда, на средневековый манер, но выбирать не приходилось. Моя спутница одобрительно кивала и теперь, расплатившись, мы уже стояли в дверях, как я вспомнила кое-что очень важное:

— Мирта, обувь! — я указала на свои измученные стопы, она же, в свою очередь, озадаченно закусила губу. Наверное, предоставленный Бароном бюджет был исчерпан, но я не сдавалась, так как новая обувь мне была просто жизненно необходима, поэтому в ответ я покачала головой. — Я сама, — в руках звякнул мой кошелек.

Она кивнула и снова обратилась к хозяйке, но та уже скрылась из виду. Ее не было минут десять, и, когда она вновь появилась, в руках у нее была пара кожаных сапог на плоской подошве. Женщина что-то долго объясняла Мирте, и та в свою очередь с удивлением рассматривала обувь. Потом она обернулась ко мне, указывая на пару в руках хозяйки:

— Очень хорошие. И цена хорошая, — она протянула сапоги мне.

Они были сделаны из гладкой черной кожи, без пряжек или украшений. Я решила их примерить. Редко попадается обувь, которая с самого начала сидит как влитая, но эта пара явно была особенной. Кожа была очень мягкой, но плотной, а значит, можно было не опасаться, что сапоги развалятся через неделю. Обувь была настолько удобной, что снимать их вообще не хотелось, и я решила, что обязательно куплю их, если хватит монет в кошельке. Видно, прочитав на моём лице, что попала в точку, хозяйка самодовольно улыбнулась. В ответ я радостно закивала. Женщина снова скрылась, но тут же появилась и протянула мне небольшой кинжал в кожаных ножнах, отчего я только удивленно вскинула брови.

— Возьми, это она в подарок к сапогам, — объяснила Мирта.

— Благодарю, — странно, но приятно.

Цена оказалась не такой уж и страшной, и в моем кошельке даже осталось ещё несколько монет, на которые я выбрала себе деревянную заколку для волос, состоящую из двух длинных острых зубов, скрепленных витиеватым узором, и с наслаждением убрала надоедливые волосы в высокий пучок. Женщины с интересом посмотрели на мою прическу, но ничего не сказали. В конце Мирта махнув рукой, расщедрилась для меня ещё и на простой черный плащ с капюшоном. Свой новый кинжал, по ее настоянию я повесила на новый ремень, и теперь он слегка подрагивал у меня на поясе. Её единственным объяснением было: «Город. Опасность». Потом мы, весело перекидываясь фразами, уже спешили обратно к площади, где остановилась труппа.

В этот раз все прошло по плану: танцы, музыка, песни и опять танцы. В этот вечер я решила опробовать свою обновку и поняла, что не прогадала: мне казалось, что я просто летала по площади на пару с Миртой. Наутро, искупавшись в банном доме и переодевшись в новые одежды, мы покинули очередной город с ничего не говорящим мне названием. У меня было на редкость приподнятое настроение. Ведь тогда я воспринимала все происходящее как невероятное приключение. А отличительной особенностью любого приключения является то, что оно всегда когда-нибудь подходит к концу, и ты возвращаешься домой.

* * *

Когда пропала надежда, её место заняло отрицание. Я всегда неплохо подмечала детали, анализировала, делала выводы, и поэтому аналитическая часть моего мышления уже давно била в тревожный набат, но мне как-то удавалось её игнорировать и отрицать очевидное.

После того как прошло больше недели с той самой встречи в лесу, когда я присоединилась к Мирте и ее странствующей семье, наша кибитка подъезжала к уже шестому по счёту городу. Хотя моя спутница и сообщила мне его название, но оно мне ровным счётом ничего не говорило. Издалека, правда, город выглядел величаво и больше, чем те, что попадались нам ранее, и тут сердце мое тревожно забилось. «Быть может, вот он — шанс вырваться отсюда и вернуться?» — но в глубине души я уже тогда знала ответ.

Как только мы миновали высокие, массивные ворота, украшенные витиеватой резьбой, я с привычным ожиданием принялась рассматривать всё, что попадалось на пути: дома, людей, животных, даже дорогу. И с каждым шагом все глубже и явственней становилось осознание, что и здесь всё было абсолютно таким же, как и в прежних городах и деревнях, а именно — средневековым! Наверное, из-за этого я сразу невзлюбила этот город, а его изысканные виллы и дома, которых тут было множество, не вызывали ничего, кроме раздражения. Глаза автоматически отслеживали проплывающий мимо городской пейзаж, но внутри всё будто оборвалось.

Наше выступление прошло замечательно, и Мирте даже пришлось пару раз опустошать бубен в кожаный мешок, куда собиралась выручка. Все были веселы, у меня же на душе скребли кошки, но я старалась этого не показывать. В эту ночь я не могла сомкнуть глаз и долго лежала, уставившись в тканый потолок кибитки, и напряженно думала. «Где я? Ну не могла же я провалиться сквозь века в прошлое? Нет, точно нет. Да и не попалось мне ещё ни одного города с мало-мальски знакомым названием. Наверное, это всё-таки, ещё сон». Я уцепилась за последнюю мысль всеми фибрами души. «Да, возможно моё сновидение и длится слишком долго. Но ведь может быть и так, что во сне время течёт и воспринимается иначе. Или я просто уже очень долго сплю… Ага, опять не дают покоя лавры Белоснежки? — я невольно улыбнулась, но как-то вымученно. Ведь всё могло быть и совсем по-другому. — Что если со мной что-то случилось, и я нахожусь в глубокой коме? Ну, авария, к примеру, или болезнь. Может, поэтому я и не помню ничего?..Тогда все закончится, только когда я очнусь или…» Мне очень не хотелось продолжать эту мысль, и я всячески убеждала себя, что всего вокруг просто нет и не может существовать в реальности. Не могла я из двадцать первого века попасть в век так четырнадцатый-пятнадцатый, да и к тому же непонятно куда…

Несколько раз мы с Миртой пытались разобраться в том, кто откуда, но всякий раз натыкались на обоюдную стену непонимания. На мои вопросы о том, где мы находились, она перечисляла названия незнакомых мне городов и заканчивала тем, что мы посередине Земли. Нет, я понимала, что мы на Земле, а не на Марсе или Венере. «И на том спасибо». Только вот большего выяснить никак не удавалось, и разговоры приносили лишь разочарование и заканчивались ничем. Сама Мирта тоже пару раз спрашивала откуда я, но она или очень хорошо притворялась, либо с самого детства жила в полной изоляции. В любом случае, она не знала и никогда не слышала о такой стране как Россия. Поначалу я думала, что она издевается и смеётся надо мной, но её растерянность была настолько искренней, что повергало меня в смятение: ведь даже в средневековье Киевскую Русь знали. Похоже, всё же сон. «Сон, сон, сон, сон». Для меня на какое-то время это стало мантрой. Днём и вечером я была весела, но каждое утро просыпалась с надеждой увидеть побелённый потолок моей квартиры. Но всё было напрасно, и день изо дня я видела всё то же небо или потрёпанную ткань кибитки.

Моё отрицание всё больше становилось манией. В один из таких дней, во время привала я рассматривала свой кинжал, когда случайно порезалась. Лезвие было очень острым — вроде совсем легко коснулась руки, но порез оказался довольно глубоким, и на ладони сразу выступили багровые капли. Кровь обильно струилась на траву, а я только как завороженная наблюдала. Мне вдруг подумалось, что сном же можно управлять, а значит, стоит мне захотеть, и рана исчезнет. Вот так я и сидела, силясь представить, как моя ладонь снова здорова и невредима, но ничего не происходило. Тут ко мне подскочила Мирта, испуганно уставилась на мою окровавленную кисть и хотела было её перевязать, но я вырвала руку и рассерженно посмотрела на неё. Теперь испуганный и опасливый взгляд был устремлен на меня. В эту секунду я почему-то ясно увидела себя со стороны: как сижу с окровавленной рукой, с интересом её рассматриваю и жду, когда по законам сна, кожа затянется сама собой. И мне стало страшно. Я так долго отрицала очевидное, хваталась за соломинки логики и здравого смысла, что теперь, похоже, теряю остатки рассудка. Ведь я давно уже знала, хоть и боялась признаться себе самой, что нахожусь не в том месте и времени, где остались моя семья, мой любимый и друзья. Я не сплю, а действительно попала в другую эпоху, в другую страну, а вместо того, чтобы определить куда, только искала телефон-автомат.

Как во сне, моя рука медленно потянулась к Мирте. Она осторожно приблизилась, я же только тряхнула головой и виновато улыбнулась, чего оказалось достаточно, и моя подруга, облегчённо улыбнувшись в ответ, быстро забинтовала ладонь и ободряюще похлопала меня по плечу. Оставшийся вечер прошёл как обычно, я смеялась, помогала с ужином, шутила, а у самой на душе было ужасно тоскливо, хотя я и гнала эти мысли прочь. Однако, как только все стихли, и я легла спать, осознание всего происходящего накатило с новой силой. Взгляд бездумно блуждал по ночному небу, а внутри всё сжималось от страха и безысходности. Было бы легче заплакать, но глаза оставались сухими.

«Так долго пытаться всё объяснить, вместо того, чтобы принять…» Я закрыла глаза, как вдруг резко пришло моё чувство энергии. Но если прежде всё происходило постепенно, то сейчас я почти задохнулась от переполняющих меня ощущений, и в следующий момент вся изогнулась от пронизывающей боли. По венам вместо крови будто тёк раскалённый металл. Я резко села, согнулась пополам — мне стало трудно дышать, а потом всё прекратилось. Хватая воздух ртом, я пыталась прийти в себя, медленно разогнулась, заставив скованные судорогой мышцы принять лежачее положение, но тело меня еле слушалось, а во рту чувствовался металлический сладковатый привкус крови. «Что со мной происходит? Где я нахожусь? Какое это время? Как я сюда попала?» — слишком много вопросов без ответов. Всё ещё пытаясь успокоить дыхание, я стала думать, что мне делать дальше. Для принятия решения было необходимо хотя бы определить эпоху и место, в которых я находилась.

* * *

В ту ночь ко мне пришло осознание и вместе с ним тоска и злость. Я не просила никого меня закидывать в другие времена и земли, не нужно было мне это приключение. Где-то там осталась моя семья, возлюбленный, друзья, да и определённый социальный статус, в конце концов. А кем я была здесь? Немой уличной танцовщицей без роду и племени? От всего этого хотелось выть на Луну. Кто посмел забрать меня у моих родных? В своём времени я не была ни великим воином, ни мудрым политиком, ни кем-то особенным. Так зачем же я тогда здесь понадобилась? Ведь от меня нет и не будет никакой пользы.

В такие моменты ярость накатывала волнами, душила и застилала глаза красной пеленой. Хотелось кричать и крушить всё, что попадается под руку, но, сама не зная как, я сдерживалась. Самое странное, что облегчение наступало ночью, после очередного всплеска энергии: когда утихала боль, успокаивались и мысли. Днём же я старалась не показывать виду, что со мной, но получалось не всегда, и порой я напоминала себе натянутую струну, которая была готова в любой момент порваться.

Тогда я с новой силой стала упрашивать Мирту обучить меня языку, но она отказывалась, ссылаясь то на усталость, то на нехватку времени. В какой-то момент я допекла её своими упрашиваниями, и она рассказала, что это запретил Барон. Мол, если я смогу общаться, меня будет сложнее выдать за немую. Я тогда так разозлилась, что чуть не сорвала выступление и не закатила скандал прямо во время концерта. На самом деле, в его причины я не верила, ну или только частично. Барон прекрасно понимал, что я не была рождена уличной актрисой, и как только смогу, обязательно покину их ансамбль, что повлекло бы убытки. А мы с Миртой зарабатывали очень неплохо. Так же, без знания языка, я была абсолютно беспомощна и полностью от них зависела. Надо отдать Мирте должное, потому как она не следовала наставлениям от и до, и кое-чему меня всё-таки учила. Но практиковаться мы могли только наедине во время наших тренировок, а они теперь случались нечасто.

Положа руку на сердце, стоит признать, что мне с моими сопровождающими ещё очень повезло. Относились они ко мне хорошо, кормили, одевали, платили, да и в целом заботились. Барон, безусловно, был главным в бродячем театре, но в то же время он не был ни тираном, ни деспотом. Да, следил за порядком и требовал выполнения поручений, но никого не мучил и не издевался. Особенно тёплые отношения у меня сложились с Миртой. Несмотря на нашу разницу в возрасте, мы прекрасно понимали друг друга, хотя и не могли в полной мере насладиться разговорами по душам. Её брат и дедушка предпочитали держать дружелюбный нейтралитет. Если первый был слишком скромен и молчалив и предпочитал человеческому общению музыку, то Галин просто отличался невероятным спокойствием и умиротворенным отношением к жизни. Я была уверена, что в тайне ото всех старичок баловался чем-то не совсем легальным. Одним словом, моя компания была не так уж плоха. Да, не рыцари, да, не принцы, но кто знает, где было бы лучше? Эти люди приютили меня, хотя могли спокойно принять за ведьму за один только мой наряд, да и просто оставить странную девицу в лесу. За это я была им искренне благодарна, иначе белели бы мои косточки, обглоданные зверями, где-нибудь под кустом, или чернели бы на остатках пепелища. Но если с окружающими меня людьми все было хорошо, то с эпохой всё обстояло намного сложнее.

Начнем с того, что мои спутники не знали грамоты, и, соответственно, и чисел тоже. Когда же Мирта пыталась объяснить, какой шёл год, она использовала слишком образные определения вроде: «Пятый год чёрного волка», что мне ровным счётом ничего не говорило. Тогда я решила действовать дедуктивным методом, но и тут всё было не так гладко. Если в начале я была почти уверена, что попала в век так четырнадцатый-пятнадцатый, то потом заметила, что многие факты говорили против этого. Во-первых, меня, опять же, не сожгли и даже не попытались на первом перекрёстке (нет, я об этом никак не жалела, поверьте). Во-вторых, я вообще за время наших странствий не увидела ни одной церкви или собора (да и с крестами была напряженка), хотя побывали мы уже во многих деревнях и городах. Кстати о последних: для средневековья их было слишком много, и были они слишком хорошо обустроены. Одни мощёные дороги и банные дома чего стоили. Это явно выбивалось из исторического канона. Хотя, быть может, это дохристианская эпоха Англии, к примеру. А дороги остались еще от Римлян, и камни ещё не успели растащить на последующие церкви. Возможно, было и так, но всё равно как-то уж очень цивилизованно. Поэтому в отношении временных рамок я пребывала в полном неведении.

Что же касалось вопросов о том, как я сюда попала, зачем, и уж совсем утопично, как мне отсюда выбраться, то они были покрыты завесой тайны. Хотя почему-то у меня была железобетонная уверенность, что здесь я оказалась по воле случая. А коли так, то случай меня отсюда и вызволит… Или не вызволит, но я старалась об этом не думать.

После первой недели осознания, и второй недели моего пребывания тут, я всё же сумела усмирить ярость и ради своего душевного здоровья не хотела ее вновь будить безысходными мыслями. Что до тоски, то она никуда не делась, а просто спряталась. Особенно тяжко приходилось ночью, когда до зубного скрежета не хватало моих родных и близких. Мои мысли часто уносились к ним, как они переживают моё отсутствие. Я сильно волновалась за родителей, за сестру и за него. Мне не хватало его света рядом со мной, тёплых слов и объятий, да и просто взгляда его глаз. Днём я гнала эти мысли прочь, да и Мирта с компанией неплохо скрашивали моё изгнание. Я была рада, когда было чем заняться и не оставалось времени на грусть.

Ещё одно обстоятельство говорило против средневековой Европы — мои спутники очень ценили чистоту и личную гигиену. Мы регулярно мылись, стирали одежду, и я теперь прекрасно владела клинковой бритвой в женских целях (в одном из городов я все же обзавелась своей собственной). Кроме того, Мирта как-то подарила мне баночку с кремом, объяснив, что у её народа принято, чтобы у женщины были ухоженные руки и лицо. А поэтому и крем, и избегание солнечных лучей. Если мы не ехали в кибитке, то всегда закрывали лица платками, а если холодало — руки перчатками, отчего походили на женщин востока. Учитывая, что Мирта была странствующей танцовщицей, меня несколько удивило такое трепетное отношение к коже, но, быть может, они и были с востока, а может и не бродяги вовсе…

День проходил за днём, они складывались в недели, и я не заметила, как вот уже больше месяца странствовала со своими попутчиками. По мере того, как мы продвигались всё дальше, менялась и погода. Жара спала, а ночи стали холоднее, да и днём я всё чаще накидывала на плечи подаренный мне тогда Миртой плащ. Говорят, человек привыкает ко всему. Так и я постепенно адаптировалась к новой для меня кочевой жизни. Она мне не нравилась, но я привыкла и приняла, что пока здесь у меня ничего другого не было. Нет, я не смирилась и не сдалась, а просто решала проблемы по мере своих сил и возможностей. И тогда случай решил поиграть со мной ещё раз.