Атлантида (джен)

— Ты напрасно так убиваешься. Этот старик точно не голодает.

Жена Лараша часто выражалась слишком цинично — он оглядел стол, за которым собралась его семья, в поиске того первого, кто решится противоречить женщине. Сыновья с интересом ответили на его взгляд и замерли в ожидании.

— Ингрена, Хёдр мне как второй отец. Он спас меня.

— И ты давно выплатил ему этот долг постоянной заботой. Ты же предлагал ему перебраться к нам, — Ингрена продолжала деловито расставлять тарелки на широком обеденном столе и не прониклась эмоциональным воззванием мужа, который в подтверждение важности сказанного даже приложил руку к сердцу.

— Ты не понимаешь, он потерял всё: дом, жену, детей.

— Здесь все всё потеряли, и все строили жизнь заново, — Ингрена осталась равнодушна к словам мужа.

— Ты бессердечна! — воскликнул Лараш.

— Нет, я прагматична.

Лараш не любил спорить с женой, но на этот раз предмет спора требовал доказать его правоту. Лараш сопровождал взглядом ловкие движения Ингрены и подбирал слова — оказавшаяся перед ним тарелка с запечённой на углях овощной смесью ненадолго отвлекла его от размышлений. Пища была скудной, но Ингрена умела сделать её вкусной. Ложка за ложкой еда попадала в рот, и мозг отказывался думать о чём-то другом.

— Ну и что ты собираешься делать? — Ингрена отвлекла Лараша этим вопросом, заставив вздрогнуть от неожиданности.

— Я? — Лараш тяжело вздохнул. — Поеду завтра к нему домой после работы, отнесу еду, если ты приготовишь, попытаюсь помириться.

Ингрена фыркнула в ответ и промолчала.

* * *

Следующий рабочий день Лараша прошёл в трудах и заботах — он по памяти пытался восстановить проекты Хёдра и связывался с теми, кто может помочь в реализации столь далеко идущих планов. Лараш представлял, как отреагирует Хёдр, когда увидит в действии одно из своих творений. Применение ему Лараш видел исключительно мирным.

Лараш помнил только основные детали — ни габаритные размеры, ни способы соединения составных частей не сохранились в его памяти, поэтому первый, к кому он обратился, просто высмеял его:

— Линзу хочешь? Диаметр, фокальное расстояние? Чтобы солнечные лучи собирать и направлять на нагревательный элемент? Да ты ошалел! Да, стекло есть, руки есть, как определишься с тем, что надо, приходи.

В результате бесплодных переговоров Лараш решил отказаться от системы полуавтоматической передачи сообщений и теперь объезжал удалённые сектора Атлантиды на семифлаере. После визита к стекольщику Лараш чувствовал себя заживо погребённым под спудом расчётов: стекло было не стеклом, а его прозрачность зависела от различных присадок; линза нуждалась в покрытии, которое также могло изменить её свойства, не говоря уже о расчёте угла падения солнечных лучей и эффективности нагрева ими чувствительного элемента, который Лараш представлял обычным куском металла.

В кузне Лараша встретили значительно радушней — здесь работал его давний друг — и, учитывая этот опыт, Лараш решил впредь обращаться только к близко знакомым. Аргил носился между горном и наковальней с жарко пылающим прутком в одной руке и молотом в другой, а когда он останавливался, вокруг него беспорядочно кружили выбиваемые из-под молота искры.

— Что? Принёс мне задачку? Я всё ждал, когда ты наконец разродишься, и вот…

Аргил был добрым малым, и это чувствовалась в каждом размашистом движении, в игре румянца на его пухлых щеках, в лёгкой полноте его налитого мужской силой тела. Лараш не мог найти себе места в полностью заполненным духом Аргила помещении — его пугали и выстреливающие в непредсказуемом направлении в воздух искры, и раскалённый пруток, с которым его друг не расставался.

— Взгляни! — Лараш вздрогнул, когда Аргил поднёс нагретый металл прямо к его лицу, и отстранился. — Да что ты?! — Аргил не сдержал усмешки. — Не бойся, я крепко держу. Тепло тебе?

— Жарко!

В ответ Аргил задумчиво поднёс пруток к своему лицу и почесал молотком спину:

— Совсем нет! Не жарко. Этак и лучи Гелиоса — совсем не греют! А теперь на мой горн посмотри — огонь видишь какой в нём бьётся? Вот такой огонь нужен, чтобы пруток разогреть — и лучи Гелиоса здесь не помогут!

— У тебя пруток толстый! — попытался возразить Лараш и тут же смущённо осёкся.

— Ну хорошо, сделаю я тебе тоненькую тарелочку, вогнутую, чтобы лучи ловить. Поглядим! И куда ты её поставишь? У нас и так не пройти! Или ты металлом дома обошьёшь, чтобы на улице потеплело?

— Не получится? — в вопросе Лараша явственно звучала надежда на отрицательный ответ.

— Ну знаешь… — Аргил фыркнул и отвернулся, напомнив Ларашу выражение лица Ингрены, когда та провожала его утром. — Я сдаюсь! Давай другую задачку.

— Хочу вниз спуститься!

— Интересно. Ты совсем страх потерял? — несмотря на явное неодобрение, которое слышалось в голосе Аргила, этот ответ больше воодушевил Лараша, чем все прежние результаты переговоров:

— Боги уже давно забыли о нас, — воспроизвёл он расхожее выражение.

— Ты хочешь им напомнить? — Аргил оставил своё занятие и теперь глядел на Лараша испытующе.

— Да, я надеялся на тебя, но, если ты не хочешь даже попытаться, — Лараш отвернулся и медленным шагом направился к выходу.

— Да ты что?! Я за! Выкладывай свои планы! — эмоциональная реакция Аргила заставила Лараша поверить в успех — четких планов у него не было.

— Боги лишили нас поддержки и попытались уничтожить, но мы их дети, — что если мы силой возьмём то, что принадлежит нам по праву? Мы опустим наши руки вниз и заставим Гею кормить нас наравне с остальными.

Аргил недоверчиво фыркнул в ответ на слова Лараша:

— Кто научил тебя этому, друг? Не узнаю тебя. С каких пор ты стал таким умным?

* * *

Лараш вернулся домой уставшим, замёрзшим, возбуждённым происшествиями насыщенного трудового дня и нуждался в утешении, но Ингрена едва пустила его на порог, вручила узелок с приготовленной пищей и заявила, что он должен почтить ужином приёмного отца. Ларашу ничего не оставалось, как только взять свободный семифлаер.

Украдкой съеденная по дороге пища стояла комом, когда Лараш топтался перед дверью своего спасителя, учителя и второго отца. Полукруглая в разрезе башенка притулилась сбоку к другой, повыше, срослась с ней одной стеной и от этого казалась ещё уже. Сил на то, чтобы войти внутрь, у Лараша не было, но и возвращаться обратно, чтобы врать жене, он не хотел.

После недолгого ожидания в сомнениях Лараш всё-таки постучал кованым молоточком по закреплённой на двери тарелочке сначала тихо, потом громче, а когда ему не открыли, дёрнул дверь — она была не заперта. В панике, ожидая худшего, Лараш почти ввалился в двухэтажную башенку — внутри было тесно, пространство было изломано предметами мебели, а темнота делала его недружелюбным. Лараш ударился коленом об какой-то угол, выронил узелок с прибереженными для Хёдра остатками еды, запнулся о первую ступень поднимавшейся на второй этаж лестницы и пополз вверх на четвереньках.

— Хёдр! Ты где?! — Лараш был уверен, что крик получился достаточно громким, чтобы разбудить спящего.

Спальня Хёдра была открыта в небо — Лараш в своё время удивлялся тому, что его учитель сделал прозрачную крышу — сейчас свет звёзд едва пробивался через покрытый слоями грязи толстый хрусталь.

— Хёдр!

Старик лежал на кровати и храпел настолько громко, что Лараш мог объяснить то, что не услышал этот звук снизу, только своим возбуждённым состоянием. Лараш уселся на кровать рядом с Хёдром, выдохнул и рассмеялся.