Hydrargyrum (джен)

Так его утром сторож и нашел — сидевшего в яме, грязного с ног до головы, окоченевшего и с содранными до крови руками. Прибежали другие взрослые, что-то кричали, кажется, несколько раз даже ударили его, но Кайнетту всё было безразлично, он просто впал в ступор. Война, где он потерял всё, чем дорожил, включая единственного любимого человека; собственная гибель от рук предателя и ничтожества; перенос души в обитателя подобного клоповника; надежда на спасение и полное отчаяние, сменившее её — всё это было слишком даже для очень целеустремлённого человека с крепкой волей. На самом деле Кайнетт сломался ещё там, в прошлой жизни, в руинах фабрики, когда ради спасения Солы отказался от борьбы и шанса когда-нибудь вернуть себе магию и встать из инвалидного кресла, когда впервые в жизни признал своё поражение, к тому же не перед достойным противником, а перед убийцей и трусливым мерзавцем. Всё произошедшее здесь просто его добило.

Маг пролежал двое суток, глядя в одну точку. Приходили какие-то люди, его били по щекам, подносили нашатырь, пытались влить какие-то лекарства — всё это не дало результатов. Ему было безразлично. Ничего не имело значения. Пусть суетятся, ну и что с того? Возможно, он мог бы остаться в таком состоянии на годы, а там или сумасшедший дом, или что похуже — в приюте возиться с ним и обеспечивать уход бы точно не стали. Удивительно ещё, что для осмотра столь проблемного пациента они вызвали постороннего врача. Вряд ли тот был большим специалистом по кататониям и психическим расстройствам, скорее обычный дежурный невролог из ближайшей бесплатной больницы, судя по бедноватой одежде. Доктор посветил фонариком в глаза, задал несколько ничего не значащих вопросов, желая увидеть хоть какую-то реакцию… а потом Кайнетт вдруг вежливо спросил, не носит ли уважаемый джентльмен фамилию Арчибальд? Врач, после назвавшийся Кевином Уотсоном, удивительно походил на Моргана Арчибальда, отца Кайнетта и восьмого главу их семьи. Конечно, в девяносто втором ему уже под семьдесят, доктору же в лучшем случае пятьдесят, но он мог оказаться каким-нибудь дальним родственником. Однако фамилия «Арчибальд» явно никакого отклика у медика не вызвала.

Тем не менее, в едва не остановившемся мозгу Кайнетта уже вновь начали крутиться мысли, всё быстрее и быстрее. «Пускай это и другая реальность, но немагический мир выглядит таким же, как и наш. Вокруг говорят по-английски, а значит, Британию не завоевали в прошлом ни французы, ни немцы, ни русские. В 19 веке точно так же построили этот приют, в том же порядке посадили деревья во дворе, даже сколько-то лет назад приняли то же чудовище на должность воспитателя. Телефонные номера, которые я набирал, существуют — не изменился ни принцип их распределения, ни сама конструкция телефонов. Конечно, нужно больше информации, хотя бы узнать имя королевы и премьер-министра для проверки, а лучше наведаться в пару заведений Лондона, где я часто бывал. Но пока всё выглядит так, будто оба мира достаточно похожи, только здесь „я“ никогда не оставлял в этих развалинах маяк, да и вся Часовая башня чем-то отличается от известной мне. Вполне возможно, Ассоциация старается как можно меньше вмешиваться в дела обычных людей и не лезть в их политику, а значит при схожести „обычного мира“ его изнанка может сильно отличаться. Но раз магия в этом мире есть, значит, должны быть и маги. Остаётся два варианта: либо маг Кайнетт Арчибальд существует здесь, но живёт, допустим, в Египте, если в этом мире Ассоциацию возглавил Институт Атлас, либо всё изменилось сильнее и где-то здесь существует обычный человек Кайнетт Арчибальд… причем звать „меня“ могут и не так. Аналогично и с Солой и всеми остальными, кого я знал. В обоих случаях мои знания о „будущем“ бесполезны, и если их всех и надо от чего-то спасать, то не от наёмника Айнцбернов и предательства собственного неблагодарного студента. Отсюда видна очевидная цель — выйти на местную Ассоциацию магов и разобраться, где и в каком виде она существует. А уже потом занять там подобающее место. В идеале — выйти на связь с семьёй, в каком бы виде она ни существовала, но это, думаю, уже из разряда малодостижимого».

— Легче сказать, чем сделать. Повторил истинную магию… Айнцберны умрут от зависти… Самоуверенный дурак. Возомнил себя чуть ли не одним из пяти сильнейших чародеев. Вот теперь и страдай, — мрачно произнёс вполголоса Кайнетт Арчибальд, в этом мире известный всем как Джеймс Мерфи, десятилетний сирота из бедного приюта. Он сидел на пыльном чердаке у маленького окна с давно выбитыми стёклами и разглядывал знакомый Лондон, не обращая внимания на сквозняк и поднимающуюся снизу вонь от местной, так сказать, «кухни». Попасть сюда оказалось не так уж и трудно — всего-то потребовалось украсть старый ещё бронзовый и позеленевший от времени ключ, на это даже его капель магической силы хватило. А больше остаться одному после выхода из лазарета было негде — общие туалеты, общие жилые (весьма условно) комнаты на десятки человек, занятия и прогулки по расписанию и только группой.

Честно говоря, ему очень повезло, что мальчишка обладал магическим потенциалом — возможно, без этого весь ритуал не увенчался бы успехом вовсе, не окажись в приюте и окрестностях ни одного потенциального мага. Сейчас записи уже не проверишь, но скорее всего в ином случае его душа спокойно отправилась бы к Истоку, ни за что не зацепившись. Сам факт переноса в другой мир Арчибальда уже не удивлял. Во-первых, он лично знал человека (насколько это существо ещё можно считать человеком), владеющего истинной магией, суть которой в перемещении между мирами, и полагал, что тот, по какой-то ему одному ведомой причине, мог вмешаться в судьбу некоего лектора, когда-то не согласившегося пойти к нему в ученики. Во-вторых, ритуал создания маяка изначально был спиритическим, то есть завязан на контракт с духами, а у духов, по ряду теорий, с границами между мирами совсем иные отношения, и не найдя подходящего носителя в одном мире, они могли запросто доставить душу в другой, похожий. В-третьих, нельзя забывать предсмертное «доброе» пожелание тени героя, убитой Кайнеттом ради их с Солой спасения — последнее проклятие фамилиара высшего уровня, при жизни имевшего в родне богов, от такого нельзя просто отмахнуться. Так или иначе, мир другой, и с этим остаётся смириться. Если здесь и существует мистерия, которая позволит вернуться обратно, искать её всё равно придётся в Ассоциации. Пусть он и потерял всё, но у него теперь вновь есть магия — то, ради чего он жил всегда.

Арчибальд вытянул перед собой руку — грязную, исцарапанную, с двумя сорванными ногтями. Затем сосредоточился, пытаясь открыть магические каналы и провести самое простейшее духовное исцеление. Ни с первого, ни со второго раза ничего не вышло. В прошлой жизни Кайнетт родился в семье магов, потому обладал множеством магических цепей, то есть структур души, способных хранить и проводить магию, прекрасного качества. Учить фамильному искусству его начали в пять лет, тогда же отец начал постепенно передавать магический герб — особую метку, хранящую знания и навыки предыдущих глав семьи Арчибальд. Было больно, временами почти невыносимо, но Кайнетт терпел, уже тогда он понимал, что такое долг наследника семьи. Официально заняв пост главы, он лишь усилил герб, добавив в него немало новых заклинаний. Всё это было уничтожено, когда в него попала та проклятая пуля, которая просто выжгла все цепи в его теле собственной же магией, искалечив нервную систему и оставив практически парализованным. Даже если охотники Ассоциации смогут добраться до его трупа и срезать герб, едва ли из него удастся восстановить даже десятую часть для следующего главы. И даже неизвестно кто же им станет. Рейнес ещё слишком молода, а остальные скорее предпочтут урвать свой кусок фамильных секретов и доходов, чем принять титул лорда Эль-Меллой со всей положенной ответственностью…

Впрочем, он больше на это повлиять уже не способен, и сейчас Кайнетта должна куда больше занимать попытка совершить примитивную магическую операцию с помощью несчастных крупиц силы. В этом мире Джеймс Мерфи, разумеется, фамильного герба не имел, магическому искусству никогда не учился, и насколько дрянные цепи его телу и душе достались от неизвестных родителей — ещё предстояло выяснить.

— Ну, хоть что-то… — произнёс Кайнетт хрипло, когда с десятой попытки тело скрутило знакомой болью от резкого открытия нескольких неразработанных магических каналов сразу. Ладонь слабо засветилась, царапины и синяки исчезли, когда физическое тело воссоздало духовный образ руки до получения этих травм. Ногти восстановить не вышло — требовалось больше силы, а каналы держались открытыми совсем недолго, быстро стягиваясь вновь после опустошения. Ещё неделю назад он (в своём теле) мог небрежным движением руки исцелить пробитое пулей плечо и между делом стереть кровь и восстановить повреждённую одежду, а сейчас едва сумел затянуть несколько порезов. Убожество.

Впрочем, виной всему могла быть не только неразвитая магическая система этого тела, но и вещи более банальные — голод, например. Те помои, которыми тут пытались кормить детей, Кайнетт есть не смог — его просто стошнило от одного вида. Остальные, вероятно, сочли это последствиями сотрясения мозга и последующего нервного срыва. Или не сочли, ему на чужое мнение было наплевать. Так или иначе, из приюта требовалось выбираться. В противном случае он вскоре умрёт от недоедания, пневмонии из-за постоянных сквозняков или от удара шилом в бок от кого-то из милых детишек. Не просто так ведь Джеймсу разбили всё лицо, и вряд ли это произошло в первый раз. Сразу две глобальные задачи, и минимум возможностей для их осуществления.

Вздохнув, маг поднялся со своего места и побрёл к люку вниз, стараясь не дышать поднимаемой пылью. Скоро так сказать «ужин», и у него будут проблемы, если взрослые не обнаружат Мерфи среди воспитанников. По пути он, в который уже раз, начал составлять планы на ближайшее будущее. Задача с поиском местной Ассоциации вышла неожиданно трудной в его положении — вот как бы он, окажись на правах безродного самоучки в «своём» Лондоне, стал искать Часовую башню, не зная ни адреса, ни имён входящих в неё магов? Конечно, самый простой вариант это нарушить секретность, продемонстрировать магию обычным людям, желательно где-то в парке или на площади, возможно даже на телевидении. За ним очень быстро придут, вот только очень повезёт, если не зачистят вместе со свидетелями, на скорую руку устроив очередной «взрыв бытового газа». Особенно если первыми доберутся церковники, а не Ассоциация. Незнание законов не освобождает от отве…

Он на мгновение оглох, мир перед глазами перевернулся, и в себя Кайнетт пришёл уже лёжа на вонючем покрытом грязью и плесенью полу коридора. Над ним стояли трое мальчишек постарше, один из них потирал кулак, видимо, после удара.

— Чего пялишься, выродок? Мало тебе было в прошлый раз? Так мы добавим. Верно, пацаны? — спросил он, пнув Джеймса под рёбра.

— Ага, дави этого мутанта, пока мы от него не подхватили какую дрянь, — согласился другой, нанося удар ногой в лицо — Кайнетт едва успел подставить под грязный ботинок руку, и тот пришелся вскользь.

— Эй, я тоже хочу! — присоединился к делу третий, после чего они начали с воплями пинать Мерфи ногами.

«Если я тут погибну, это будет совершенно идиотская смерть. Особенно после того, как я едва сумел вернуться», — подумал Арчибальд почти отвлечённо. Боль была вполне терпима по сравнению с тем, через что магам приходится проходить на тренировках и ради серьёзных ритуалов, куда труднее было справится с унижением и таким знакомым чувством беспомощности. Точно так же он совсем недавно лежал на полу в луже ртути и собственной крови, уже не чувствуя онемевшее тело и пытаясь даже не пошевелиться, а хотя бы сделать вдох… А теперь вот эти идиоты могут и впрямь забить его здесь насмерть.

— Эй, ты чего творишь? — удивлённо воскликнул один из них, когда до того лежавший почти без движения Джеймс вдруг схватил его за ногу.

— Да так… хочешь увидеть хороший фокус, отброс? — хрипло спросил Кайнетт, проводя по его ноге большим пальцем, испачканным кровью из вновь разбитых губ. Всего лишь короткая прямая линия, в которую он затем влил весь остаток сил в магических цепях. Как хорошо, что руна «Иса» рисуется так просто, более сложную он в своём полуобморочном состоянии мог и не повторить.

— Да что ты несёшь, тварь? — влез другой, отвесив ещё один пинок и даже отшвырнув к другой стене. Но в этот момент первый закричал, падая на пол:

— А-а-а-а! Я ног не чувствую! Что ты сделал, ублюдок?!

— Всего лишь… обморожение, — равнодушно ответил маг, глядя на его побелевшую кожу в прорехах ветхих штанов. — Второй степени. Если вы, дегенераты, прямо сейчас отнесёте этого кретина в лазарет, то, может быть, ногу ему и не отрежут. Просто будет зверски больно, когда оттает.

— Да ты себя бессмертным возомнил, мутант? — рявкнул третий, замахиваясь для удара

— Давай, не торопись, имбецил, — подбодрил его маг, безумно ухмыльнувшись. — Чем дольше болтаешь, тем больше шансов у твоего дружка освоить инвалидную коляску. К ней быстро привыкаешь, уж поверь мне. Сегодня ноги есть, а завтра уже нет — с кем не бывает?

— Ты труп, запомни это, — пообещал один из них, помогая вопящему приятелю подняться с пола и закидывая его руку на плечо. — Мы тебя в сортире утопим, гадёныш.

— Ну-ну, рискните… — произнёс маг уже им в спину. Затем прикинул, как бы ему теперь встать. Энергии даже на простейшее исцеление не осталось совсем, придётся терпеть минимум до темноты, а скорее до завтра — оставшегося крохотного резерва и так едва хватило для насыщения руны, обморожение на самом деле едва ли дотягивало даже до первой степени, а ведь в детстве в том же возрасте у него сил хватило чтобы точно такими же действиями проморозить человека почти полностью. Но какой теперь смысл сожалеть о былом, когда хватает насущных проблем? Хорошо, допустим, сегодня его уже не достанут. А на следующий день? Через день? Однозначно из приюта нужно уходить, если он не хочет быстро потратить свой второй шанс как полный кретин. А то ведь и впрямь… утопят. Разумеется, сильный опытный маг способен противостоять десяткам и сотням обычных людей, даже солдат с оружием, но для этого требуется подготовленная территория, запас мистических знаков и запечатанных заклинаний, установленные барьеры и полный запас энергии плюс пара заряженных накопителей. Вступать в бой без всего этого чревато поражением и глупой смертью.

* * *

Сбежать на следующий день не удалось. Для задуманного плана требовалось совершить минимум два магических действия, при том, что накапливаемого в этом тщедушном теле суточного запаса едва хватало на одно, даже с учетом постоянной тренировки почти атрофированных магических цепей. В результате весь день Кайнетт провёл, стараясь держаться на виду у учителей или в большой группе — трусливо и постыдно, но выбора у него не было. Всё усложнялось тем, что слухи об угодившем в лазарет с обморожением пацане уже разошлись, и другие дети «ненормального» Мерфи откровенно сторонились. Заниматься лечением Арчибальд в этот день не стал, вместо того всю накопленную магическую силу он уже под вечер вложил в примитивный ритуал, нацарапав вырванным на чердаке гвоздём алхимический круг на задней калитке в заборе приюта. Бесконечно примитивно просто до ужаса, но без каких-либо материалов и инструментов на руках лучшего он сделать не мог.

А ещё день спустя во время прогулки маг как бы между делом подошёл к калитке и коснулся своего круга ладонью, приводя в действие. Запечатанная сила высвободилась и изменила реальность, подчиняясь нанесённым на ржавую дверь символам и схемам. Изменила совсем чуть-чуть, но этого хватило — на пару секунд металл замка потёк, становясь из твёрдого вязким и густым, маг рванул калитку на себя и выскочил наружу, стараясь вспомнить, как быстрее добраться до проезжей улицы. В итоге он, поплутав по переулкам и надеясь, что за ним не гонится кто-нибудь из воспитателей или тех горилл, готовых прибить «выродка» за пределами приюта без свидетелей, через полквартала всё-таки выбежал на узкую асфальтовую дорогу между обветшалыми домами, знававшими и лучшие дни. Пропустив мимо пару старых развалюх, вполне ожидаемых от подобного убогого рабочего района, Кайнетт увидел пустое такси и поднял руку в привычном жесте.

— Малец, а у тебя деньги вообще есть, чтобы куда-то ехать? — пренебрежительно отозвался водитель, оглядывая побитого оборванца с ног до головы.

— Уж не сомневайся, фунтов тут больше, чем у тебя, — ответил маг, взмахнув перед ним несколькими обрезками бесплатных газет, найденных в приюте. Одновременно он использовал гипноз, как обычно и выходило в этом теле — разом открывая все доступные каналы и вкладывая накопленный резерв в один импульс. Умение это требует определённого мастерства, однако сейчас ему всего лишь требовалось заставить недалёкого жадного человека увидеть пред собой вожделенные пятидесятифунтовые бумажки — а дальше его собственное воображение дорисует все детали: и Кристофера Рена, и Собор Святого Павла, и цифры с водяными знаками.

— Хорошо, садись. И я даже не буду спрашивать, где ты их украл.

— Центральная больница Уитингтона, как можно быстрее, — приказал Кайнетт, занимая место в машине. Будь проклято это тело и низкий рост — с ним даже такие простые действия заставляют напрягаться. — За срочность я ещё доплачу.

Арчибальд только вздохнул, рассматривая знакомые улицы и площади Лондона. Просто удивительно, до какой степени этот мир похож на прежний, и при этом у них совершенно разная изнанка, магическая сторона. Наверняка здесь есть свои тайны — он мог за это время проехать лаборатории, мастерские или гостиницы для магов, скрытые барьерами от обычных людей, и он сейчас точно не способен их заметить, словно обычный недалёкий человек. Это обязательно требуется изменить, и чем раньше, тем лучше.

— Всё, приехали, Городская больница Уитингтона, с тебя…

— Сдачи не надо, — Кайнетт бросил всю пачку бумаги на сиденье и быстро выскочил наружу. До дверей требовалось пройти буквально двадцать шагов. Он почти пробежал всё расстояние.

— Эй, сопляк, а ну-ка стой! — донесся сзади голос водителя.

Но маг уже толкнул слишком тугую (для его возраста) дверь и оказался в знакомом холле больницы. Обычно он бывал тут раз в месяц или два со студентами своей продвинутой группы — на ком-то требовалось отрабатывать духовное исцеление, а больных магов на всех учеников не хватит. Проще оказалось договориться с врачом местной больницы, точнее один из наиболее способных (или хотя бы наименее бездарных) подопечных выдал для него подходящую легенду, что-то о секретном институте, занимающемся медицинскими исследованиями, а после с помощью гипноза заставил в неё поверить. Да и местных бродяг, которых сюда привозят с улицы, никому не жалко, если очередной недоучившийся студент перепутает строки в заклинании и вместо удаления гноя уберёт из руки всю кровь. А теперь он сам в положении одного из этих грязных дикарей — какой позор для рода Арчибальд, если бы его только видел кто-то из знакомых.

Увидев знакомую стойку регистрации, маг проскочил мимо нескольких врачей и пациентов и просто плашмя рухнул на каменный пол. Даже играть практически не пришлось — за последние дни в этом теле он вымотался так, что потерял сознание, едва позволив себе ослабить контроль. В конце концов, не убьют же его здесь, так что очнуться предстояло или в палате, или за решеткой.

* * *

Полиции его не сдали и в тюрьму не отправили. Когда маг проснулся на следующий день уже после обеда, пришедший врач долго выговаривал ему о неподобающем поведении, о том, что лгать и брать чужое нехорошо, упомянув, что в тот раз они водителю заплатили, поскольку ситуация была чрезвычайной, но в следующий… Кайнетт слабо кивал, изо всех сил делал вид, что его всё сказанное в самом деле как-то беспокоит, даже через силу пробормотал извинения пару раз. Когда ему надоел весь этот фарс, маг просто изобразил головокружение, дезориентацию, тошноту — в общем, все очевидные признаки сотрясения мозга. Будучи опытным целителем, достоверно симулировать нужные симптомы не так уж и трудно.

Его оставили в покое, дав, наконец, осмотреться по сторонам. Тесная бесплатная палата на шестерых, наполненная бродягами и неимущими неудачниками — всё от древних ламп на потолке до блеклой краски на стенах выглядит очень дешево, но по сравнению с приютским лазаретом здесь практически дворец. Соседи Кайнетта не интересовали — разбить ему голову не пытаются, и того достаточно. Сейчас ему очень требовалась хотя бы короткая передышка — подлечить накопившиеся синяки и травмы после всех драк в приюте, хотя бы немного потренировать собственные цепи, помедитировать в относительно спокойной обстановке, восстанавливая ощущение магических потоков. Да и просто рассчитать дальнейшие шаги. У него был один план по поиску местной Ассоциации магов, но требовались запасные варианты, и пока он совсем ничего не решил относительно такой вульгарной проблемы как деньги и место, где жить. Приют давал хотя бы трухлявую и дырявую крышу над головой да пару кусков гнилой капусты в качестве еды каждый день, а по выходу из больницы у него не будет даже этого мизера. Арчибальд просто в жизни не привык действовать, не имея ничего за спиной — даже там, в Японии, он всегда мог отказаться от сражения и вернуться в Лондон, если бы переступил через собственную гордость, мог запросить средств или магической поддержки от семьи. А здесь за ним никого нет, идти некуда и за душой ни единого пенса. Настоящий кошмар для потомственного аристократа, но пока у него есть хотя бы эта убогая магия, всё не безнадёжно, и выход можно отыскать.

В больнице маг провёл три дня, немного переведя дух и собравшись с мыслями. Даже смог нормально поесть, впервые в этом теле — ту дрянь, что тут выдавали за кашу, назвать съедобной можно было весьма и весьма условно, но после мерзейшего гнилья, что давали в приюте, и это казалось почти деликатесом. Кайнетт даже скривился от мысли, насколько низко упали его стандарты жизни всего за несколько дней. Требовалось что-то с этим делать, пока не стало слишком поздно. Большую часть трёх суток маг «проспал», то есть провёл в медитациях и тренировках, разрабатывая и стабилизируя магические цепи, как делал это почти тридцать лет назад. Почти всю скопившуюся энергию он тратил на лечение, фокусируясь на трещинах в рёбрах и ушибах внутренних органов — на том, что методами обычной медицины лечить придётся долго и малоэффективно. Синяки, ссадины и ушибы можно доверить и местным коновалам, так же как обезвоживание и общее истощение. А вот слабым иммунитетом заниматься придётся отдельно, но это уже после. Конечно, запасти даже имеющиеся крохи магической силы на потом было бы куда рациональнее, но возможностей для этого пока что не имелось — цепи тела хранили лишь небольшой заряд, а подходящих накопителей или материалов для них под рукой не имелось. Остаток сил уходил в гипноз, раз или два в сутки — по ночам маг аккуратно изучал госпиталь, даже те места, куда пациенту из палаты для бродяг хода нет. У него уже начал формироваться в голове план, как получить так необходимые деньги, но пока скорее в виде набросков и неопределённых идей, нежели чёткой схемы действий.

Между делом его несколько раз пытались допрашивать. Приходил полицейский, задавал вопросы о приюте — Кайнетт отвечал совершенно честно, ничего не скрывая. Да, кормили их там помоями, да, по матрасам ползают клопы, толще которых только тараканы, да его неоднократно избивали другие воспитанники. При этом он совершенно честно не смог вспомнить ни фамилий директора или воспитателей, ни точного названия приюта или его адреса, назвав лишь район города. Что с этой богадельней будет дальше, его не интересовало, даже если всё руководство сядет в тюрьму, либо наоборот — спокойно продолжит работать, как и раньше. Его там уже не будет, а остальное не имеет значения.

Ранним утром на четвёртый день Арчибальд потратил накопившиеся за ночь магические силы, чтобы убедить медсестру вернуть ему приведенные в чуть более пристойный вид обноски, под предлогом того, что его уже официально выписывают. После чего осталось только затеряться в коридорах на пару часов, а затем выйти через главные двери, смешавшись с неплотной утренней толпой. Дожидаться настоящей выписки маг не стал — в текущем положении его мог ждать только новый приют, может быть, даже чуть приличнее первого, но явно не место для мага. И ещё неизвестно где он будет находиться и сумеет ли Арчибальд оттуда вновь выбраться в центр Лондона. Больницу Уитингтона он выбрал не зря, и не только потому, что в своём мире регулярно в ней бывал. Главная причина была куда серьёзнее — именно в этом районе располагается самый большой перекрёсток лей-линий Лондона.

Неторопливо идя по ещё не слишком людным улицам, Кайнетт имел возможность крутить головой по сторонам и попутно прислушиваться к своим ощущениям, отчётливо сигнализирующим о повышении концентрации магии вокруг. Лей-линии — естественные «реки», по которым течет магическая энергия Земли, и в древние времена, когда магия была чем-то естественным и встречающимся повсеместно, многие ощущали их присутствие и направление, строя на перекрестках храмы или крепости, часто защищённые барьерами, то есть наложенными на местность заклинаниями, как правило охранными, с естественной подпиткой силой от этих линий. Потом вокруг таких храмов и замков начали селиться другие люди, стали образовываться сначала селения, а потом и города. Иначе говоря, в центре большинства городов старше полутысячи лет обычно находится хотя бы один перекрёсток лей-линий, и часто на них расположены особняки магических семей, управляющих окрестными территориями, лаборатории, представительства Ассоциации или соборы и храмы, связанные с иной стороной Церкви, о которой неизвестно широкой публике. Лондон не исключение, здесь таких перекрёстков сразу несколько, и пусть сама Часовая башня стоит не на самом большом из них, но и главный является важным центром в жизни магической стороны Британии. А значит и в этом мире там, наверняка, найдется хоть кто-то, с кем можно выйти на контакт.

Кайнетт печально вздохнул, глядя на дешевую туристическую карту центрального Лондона, которую он подобрал в больнице. Нанести на неё лей-линии он мог бы даже во сне или с закрытыми глазами, так что привязать нужное место к «немагической» географии города и его улицам было нетрудно, тем более что назывались они так же, как и в том мире. Вот только он опять забыл об ограничениях этого тела, уставшего уже после пары километров, а ведь предстояло пройти ещё как минимум в два раза больше. Но что поделаешь, надо сцепить зубы и идти, если он не хочет отказаться от своих целей, забыть о магии и сесть вот там на углу, просить милостыню. Учитывая его лохмотья, измождённый вид и не до конца сошедшие синяки и ссадины, подавать, наверное, будут охотно…