Hydrargyrum (джен)

Глава 1.

— …значит, связующее заклинание уже действует? — спросил с надеждой полупарализованный бывший маг, сидящий в инвалидном кресле и крепко прижимающий к себе раненную девушку.

— Да, действует. Теперь я не смогу убить тебя, — без эмоций ответил ему высокий человек в старом потрёпанном плаще поверх мятого тёмного костюма. Пистолет-пулемёт он держал в руках, но ствол был направлен в землю. А затем он добавил так же равнодушно: — Своими руками…

От дальней стены протрещала короткая автоматная очередь, эхо выстрелов пошло гулять по внутреннему двору заброшенной фабрики. Маг, уже потерявший все свои способности и даже возможность ходить, отказавшийся от борьбы и от всех своих амбиций, рухнул из инвалидной коляски на грязный бетон. Но даже получив полдюжины пуль в грудь, он ещё оставался в живых. К своему собственному отчаянию.

— До… добей… меня…

— Извини, я не могу. Наш контракт не позволяет, — равнодушно ответил человек, ставший причиной всех его бед.

Последнее, что маг запомнил, это взмах невероятно красивого сияющего золотом меча, словно явившегося из какой-то рыцарской легенды.

* * *

Кайнетт Арчибальд, лорд Эль-Меллой, маг в девятом поколении и самый молодой преподаватель академии Часовой Башни резко открыл глаза и вскочил с постели, отбросив мешающее тонкое одеяло. Ошарашенно огляделся по сторонам, изучая в тусклом вечернем свете бедно выглядящее помещение, заставленное кроватями и пропахшее лекарствами, хлором и, кажется, клопами. Больница, безо всякого сомнения, причём не магическая, а обычная. К тому же очень бедная, судя по светло-серым застиранным занавескам, давно не мытым окнам и грязным следам на полу. Ничего удивительного тут не было — Кайнетт и раньше считал эту страну жуткой глушью, но вот надписи вокруг исключительно на правильном английском языке заставили усомниться, что он до сих пор в Японии.

С другой стороны, времени могло пройти немало. Раз уж он каким-то чудом выжил после того предательства лишенной даже намёка на честь трусливой крысы, имеющей наглость называть себя магом, то очевидно, что кто-то из семьи Арчибальд вернул его в Англию. Вот только почему его отправили на лечение в подобную богадельню? Война, конечно, немного истощила их фамильные счета, но не настолько же, чтобы запихнуть главу семьи в бесплатную лечебницу для бродяг и даже никого не приставить в качестве охраны.

«Если я сумел выжить, может быть, и Сола тоже…», — пришла отчаянная мысль, Кайнетт ещё раз безнадёжно огляделся по сторонам. Разумеется, вокруг были лишь грязные пустые койки и облезлые стены, он с самого начала стоял здесь один. Откуда-то издалека доносились раздраженные голоса, приглушенный шум, но в самом лазарете разве что часы громко тикали на стене.

— «Стоял»? Как я вообще могу?.. — последнее было настолько невероятным, что он произнёс это вслух. Резко перевёл взгляд вниз, на голые ноги, уверенно стоящие на истёртом и заляпанном какой-то дрянью полу, который не мыли как минимум пару лет — отвратительно, но о брезгливости на время стоило забыть. Во-первых, лорд Эль-Меллой точно знал, что после ранения, уничтожившего все магические цепи в его теле вместе с половиной нервов, ходить он никогда больше не сможет. А во-вторых, это были не его ноги. Да и руки, если так присмотреться, тоже не его — слишком маленькие, слишком худые, слишком грязные, к тому же пальцы на правой без малейших следов недавних переломов. Из одежды имелись лишь трусы да майка — застиранные, с плохо сведёнными пятнами и следами починки. Сказать по правде, ещё месяц назад Кайнетт бы ударил слугу, попытайся тот при нём вымыть пол чем-то подобным вместо тряпки.

Уже предполагая, что сейчас увидит, маг неуверенно прошёл к тусклому отколотому у края зеркалу и взглянул на своё отражение. На него посмотрел мальчишка лет десяти — светлые давно немытые волосы, серые глаза, один из которых полуприкрыт из-за внушительного синяка. Дополняют картину свежие царапины, разбитые губы, кривоватый нос, словно пару лет назад сломанный и не особенно ровно сросшийся. Маг резко втянул воздух, убедившись, что проходит тот с трудом и заодно ещё раз как следует ощутив ароматы помойки и дешевой химии. А ещё эта внешность была Кайнетту совершенно незнакома — он не знал этого ребёнка, и абсолютно точно в отражении не он сам в детском возрасте, даже с поправкой на всю грязь и явное недоедание. Маг поднял ладонь, пальцем начертил в воздухе руну «Перт», и затем «Эваз» — сопляк в отражении повторил все его действия.

Возможно, обычный человек или даже не слишком опытный маг на его месте впал бы в панику или принялся кричать и звать на помощь, однако преподаватель академии и следующий кандидат на пост главы факультета духовного призыва лишь пожал плечами. Это далеко не первый и даже не сто первый его опыт пребывания в чужом теле, будь то привычный всякому магу контроль фамилиаров, более специфичное для его специализации лечение одержимости или исправление глубоких повреждений души и энергетических структур тела, для чего порой приходилось вести операцию буквально «из головы» пациента. Итак, ничего необычного — он сейчас не в своём теле, а занимает место этого мальчишки, причем присутствия второй души рядом практически не ощущается. Это требовалось обдумать.

Кайнетт, легко управляя чужим телом, подошел к окну, опёрся руками на непривычно высокий (для роста десятилетнего ребёнка) подоконник, уже не обращая внимая на паутину, толстый слой пыли и какие-то зеленоватые потёки. Чтобы понять, как он оказался в этой ситуации, нужно было восстановить всю картину недавних событий. На вид за окном он особого внимания не обратил — грязный двор с пятнами подтаявшего снега, кривоватый дуб без листвы, за ним забор с выцветшей и кое-где осыпавшейся краской, да серое лондонское небо сверху. Всё это выглядело даже слегка знакомым, но сейчас было не до того.

Итак, два месяца назад преподаватель Часовой башни и девятый глава магической семьи Арчибальд решил поучаствовать в опасном ритуале, проводящемся раз в шестьдесят лет на Дальнем Востоке, причем ставкой является артефакт, способный исполнить почти любое желание. Немало говорит тот факт, что сам артефакт Кайнетта не слишком интересовал — у него и так имелось практически всё, что только можно пожелать. Причин для участия было три: во-первых, как ученый и спиритуалист он совершенно не мог пропустить ритуал, где призываются не мелкие бесполезные духи, а тени героев древности; во-вторых, дуэли в Часовой башне давно уже наскучили, равных противников там просто не осталось, а ритуал предполагал сражение нескольких сильных магов насмерть; в-третьих, если уж говорить честно, хотелось покрасоваться перед невестой и показать, на что он способен в бою, собственно, в том числе и поэтому он взял её с собой. Исполнение желания он после победы тоже собирался подарить ей. Увы, всё пошло не по плану ещё до начала. Сначала один из самых бездарных студентов Арчибальда украл заказанный им заранее катализатор для призыва, и в спешке пришлось доставать новый, за невероятную сумму и без уверенности, что он вообще сработает. Потом из-за бесполезности и позёрства призванной им на замену тени первая же битва превратилась в хаос, а вся выверенная стратегия оказалась бесполезна. Затем из-за трусливого покушения ничтожества, недостойного даже зваться магом, Кайнетт лишился почти всех заготовленных для сражений артефактов, ресурсов и своей временной базы. А попытка устроить дуэль, как и приличествует достойным представителям Часовой башни, закончилась ещё одним коварным ударом, лишившим его магии и едва не убившим на месте. Сола продолжила войну вместо него, но у неё не имелось ни его опыта, ни, говоря честно, его таланта… И всё это закономерно кончилось автоматной очередью в грудь и последним ударом меча. Что ж, не каждый британец может похвастаться, что ему снесли голову тем самым Эскалибуром.

Но всё это не отвечало на главный вопрос — почему он сейчас здесь.

— Джеймс! Джеймс Виктор Мерфи, не соблаговолите ли вы объяснить, какого именно дьявола вы, мелкая дрянь, не в постели?! — донёсся сзади хриплый почти рычащий голос.

От подобного сочетания плебейской брани и потуг на вежливость в одной фразе Кайнетт даже растерялся — с ним никто и никогда не говорил в подобной манере. Но стоило учитывать, что обращаются на самом деле не к нему, а к сопляку, чьё тело он сейчас занял. Обернувшись к дверям, Кайнетт увидел нечто поистине примечательное в худшем смысле слова. Высокая и страшно худая женщина в каких-то древних обносках, висящих на ней мешком, при этом глядя на её серое лицо и безжизненные глаза маг подумал, что ему доводилось встречать более симпатичных гулей и поднятых мертвецов, нежели это существо… Вдобавок ко всему нечёсаные волосы данного создания были выкрашены по какой-то неведомой причине в бледно-лиловый цвет. Самое удивительное, что именно в этот момент Арчибальд всё вспомнил и осознал, где же он находится в данный момент.

— Кажется, я сумел повторить истинную магию. Айнцберны умрут от зависти, когда узнают…

— Что ты бормочешь, паразит? Головой ударился сильнее обычного, или что? — снова тот полухрип-полурычание.

— Нет, мэм. Прошу прощения, мэм. Хотел проверить, как держусь на ногах, мэм, — последнее даже было правдой. Поняв, что теперь ему нужно всего лишь немного потянуть время, маг решил не привлекать внимания и постарался сыграть обладателя этого тела — перепуганного малолетнего оборванца из приюта, запуганного учителями и воспитателями. Было непросто, но он попытался вспомнить своих наставников, вбивавших в наследника старого рода основы магии лет двадцать пять назад. Сейчас он боком, не сводя «преданного» взгляда с, вероятно, воспитательницы, начал отходить к своей койке.

— Смотри у меня, выродок. А то если слишком слабо ударился, так я и добавить могу, ты отсюда вообще только к лету выползешь. А то взяли моду…

— Мэ-э-эм, — постарался сыграть заискивание маг, — могу ли я узнать, что со мной случилось? Я совсем ничего не помню.

— С лестницы упал. Головой вниз. Когда Стивенсон тебя нашел, ты там на полу уже часа три провалялся. Даже странно, что сразу не помер.

Очевидно, это ложь. Характер травм, которые немного отошедший от шока Кайнетт теперь ощущал в полной мере, как свои собственные, говорил о том, что мальчишку попросту избили. Синяки по всему телу, несколько шатающихся зубов, гематомы, кажется, даже трещина в ребре. Били неумело, но явно от души — это он мог сказать даже без диагностического заклинания. Впрочем, ему лично дела не было до того, что детей в приюте избивают в кровь.

Это место, муниципальный сиротский приют святой то ли Варвары, то ли Агнессы (Арчибальд никогда не был силён в религии) для него нашли лет шесть назад. Тогда он только стал лектором на факультете духовного призыва, получив доступ к его архивам и последним общедоступным исследованиям. В библиотеках нашлось немало крайне любопытных ритуалов, которые стоило изучить или даже опробовать самому, и среди прочего там описывалась процедура создания «маяка» — энергетического конструкта, который в случае выхода души мага из тела направит её и поможет временно занять ближайшее подходящее. Поскольку для призывов порой приходится делить своё тело с не самыми приятными эфирными сущностями, которые могут и попытаться захватить себе полный контроль — предосторожность в их профессии не лишняя. Изучив теорию и подготовив реактивы, Кайнетт попросил одного из слуг семьи отвезти его к какому-нибудь бедному приюту в трущобах на другом конце Лондона — здесь его в случае подобной катастрофы искать точно никто не будет, да и судьба местных детей никому не интересна. Тогда он и увидел впервые это древнее здание, кажется, ремонтировавшееся в последний раз ещё в Викторианскую эпоху и на взгляд мага напоминающее свинарник. Не то чтобы он хоть раз в жизни видел, как тот выглядит, но по его мнению — как раз примерно так. Уже когда он, прикрывшись заклинанием невидимости и выставив отгоняющий людей барьер, готовил ритуал во дворе приюта, маг и увидел это человекоподобное существо с фиолетовыми волосами, орущее на нескольких изможденных детей детсадовского возраста в каком-то рванье. Такую внешность тяжело забыть.

Но это не так важно. Главное сейчас, что ему, даже если физическое тело так и осталось на заброшенной фабрике где-то в японской глуши, удалось сохранить свою душу и сознание. Раньше считалось, что на подобное способна лишь третья истинная магия, утраченная родом Айнцберн тысячу лет назад. Ну и кроме того, за приютом присматривают фамилиары семьи Арчибальд, а значит, когда ритуал сработал, они передали это родне. Остаётся только ждать, пока свои перепроверят, а потом заберут его отсюда.

— Мэм, прошу простить за вопросы, но можно ли узнать — как давно я здесь? Когда я «упал» и какое число сегодня?

— Два дня назад, — воспитательница ткнула почерневшим ногтем в аляповатый кусок картона в тёмном углу. Видимо, календарь, который Кайнетт раньше не заметил. — Упал ты одиннадцатого вечером, сегодня уже тринадцатое. Ещё тупые вопросы есть, Джеймс?

— Нет… мэм. Я всё прекрасно понял, мэм. Спасибо за вашу доброту… мэм.

— Смотри у меня. Ещё раз вылезешь из постели до появления медсестры, я тебя привяжу, уродец. Чтобы неповадно было, — с этими словами она исчезла, со скрипом закрыв за собой древнюю дверь.

А «Джеймс Мерфи» остался послушно лежать, не отводя взгляда от календаря. Наверху крупно было написано «март 1992». Когда несколько дней назад Кайнетт Арчибальд лорд Эль-Меллой прибыл в Японию для участия в войне и заселился в самый престижный в том городишке отель, в книгу регистрации его внесли шестого марта 1994 года.

* * *

Кайнетт едва мог усидеть на месте от нетерпения, дожидаясь появления кого-нибудь из прислуги семьи Арчибальд. Восторг, охвативший его после осознания разницы во времени трудно было себе представить. Ведь это давало возможность предотвратить недавний кошмар — предупредить самого себя о том, что случится через два года, отговорить или хотя бы заставить принять меры предосторожности. Даже не думать о том, чтобы брать на эту бойню Солу, заранее вызвать на дуэль (повод всегда найдётся) и разрубить на куски того выскочку Вельвета, чтобы неповадно было красть у своего преподавателя, подготовиться не только к честной дуэли, но и к противодействию немагическим автоматам и бомбам… Он уже успел составить в уме длинный список всего, что нужно рассказать самому себе, и даже не придал значения тому, что за прошедшее до темноты время за ним так и никого и не прислали. Из-за странно сработавшего маяка и хроноискажений сигнализирующий контур ритуала мог не сработать — сейчас Кайнетт был не в том состоянии, чтобы ощутить его действие изнутри здания.

Однако были и другие способы сообщить о себе. Оставалось лишь выбраться ночью из лазарета, прокрасться (унизительно, а что поделаешь) к древнему телефону в коридоре, набрать номер собственного поместья. Арчибальд никогда не был любителем современной техники и разбирался в ней слабо, но если то или иное устройство облегчает жизнь и повышает комфорт, то почему бы им не пользоваться? Так что телефон у него дома был, вот только ответил ему почему-то сонный работник пиццерии, поинтересовавшийся какого дьявола дорогой клиент, что б ему пусто было, хочет заказать в два часа ночи? Не находись он сейчас в теле слабого недоедающего ребёнка, вероятно Арчибальд раздавил бы телефонную трубку в кулаке. Решив, что либо он неверно вспомнил цифры, либо кто-то из слуг обзавёлся идиотским чувством юмора, Кайнетт перебрал ещё с дюжину номеров: несколько магов, так же не чурающихся прогресса и современных средств связи, полдесятка открытых номеров Часовой башни, служащих для взаимодействия с властями обычного мира и церковью, пара номеров самих церковников, домашний телефон отца его будущей невесты профессора Нуада-Ре… Всё оказалось впустую. Какие-то номера не обслуживались вообще, по другим отвечали совершенно посторонние люди, один раз отозвалась некая «приёмная аврората», где вежливо попросили изложить своё дело.

Уже чувствуя, как земля уходит из-под ног, бывший лорд Эль-Меллой выбежал во двор приюта, как был, практически без одежды. Как он открыл запертую дверь потом вспомнить так и не смог, в памяти осталось только ощущение отдачи от слабого магического импульса. Найти нужное место оказалось нетрудно — когда-то он несколько раз обошёл эту разваливающуюся халупу, подбирая оптимальную точку для закладки маяка. Упав на колени, Кайнетт принялся прямо руками разгребать ледяную грязь, кое-где перемешанную с тающим снегом. Напрягая все свои магические силы, сейчас совершенно ничтожные, он пытался отыскать следы ритуала и почувствовать энергетическую структуру, расположенную на глубине метра под землёй. Всё было тщетно — он едва-едва ощущал естественный фон магии и чуть «громче» ближайшую лей-линию города в нескольких километрах отсюда, но маяка, который должен «звенеть» от влитой в него несколько лет назад силы, не было. Не осталось ни чар, отпугивающих животных и отводящих внимание излишне любопытных людей, ни сигнального контура, ни центральной структуры заклинания, которую на таком расстоянии мог бы почувствовать даже обычный человек, хотя бы в виде непонятного подсознательного беспокойства. Вывод мог быть только один — это другой мир. Мир, где он никогда не проводил ритуал в этих трущобах. Где вообще не существует Кайнетта Арчибальда, девятого главы респектабельной семьи магов, известного лектора и исследователя. Мир, где не существует Солы Нуада-Ре, его невесты и дочери главы третьего факультета Часовой башни. Да и самой Часовой башни и Ассоциации магов в известном ему виде тоже не существует. А значит всё зря, ничего ему не вернуть и не исправить.

Так его утром сторож и нашел — сидевшего в яме, грязного с ног до головы, окоченевшего и с содранными до крови руками. Прибежали другие взрослые, что-то кричали, кажется, несколько раз даже ударили его, но Кайнетту всё было безразлично, он просто впал в ступор. Война, где он потерял всё, чем дорожил, включая единственного любимого человека; собственная гибель от рук предателя и ничтожества; перенос души в обитателя подобного клоповника; надежда на спасение и полное отчаяние, сменившее её — всё это было слишком даже для очень целеустремлённого человека с крепкой волей. На самом деле Кайнетт сломался ещё там, в прошлой жизни, в руинах фабрики, когда ради спасения Солы отказался от борьбы и шанса когда-нибудь вернуть себе магию и встать из инвалидного кресла, когда впервые в жизни признал своё поражение, к тому же не перед достойным противником, а перед убийцей и трусливым мерзавцем. Всё произошедшее здесь просто его добило.

Маг пролежал двое суток, глядя в одну точку. Приходили какие-то люди, его били по щекам, подносили нашатырь, пытались влить какие-то лекарства — всё это не дало результатов. Ему было безразлично. Ничего не имело значения. Пусть суетятся, ну и что с того? Возможно, он мог бы остаться в таком состоянии на годы, а там или сумасшедший дом, или что похуже — в приюте возиться с ним и обеспечивать уход бы точно не стали. Удивительно ещё, что для осмотра столь проблемного пациента они вызвали постороннего врача. Вряд ли тот был большим специалистом по кататониям и психическим расстройствам, скорее обычный дежурный невролог из ближайшей бесплатной больницы, судя по бедноватой одежде. Доктор посветил фонариком в глаза, задал несколько ничего не значащих вопросов, желая увидеть хоть какую-то реакцию… а потом Кайнетт вдруг вежливо спросил, не носит ли уважаемый джентльмен фамилию Арчибальд? Врач, после назвавшийся Кевином Уотсоном, удивительно походил на Моргана Арчибальда, отца Кайнетта и восьмого главу их семьи. Конечно, в девяносто втором ему уже под семьдесят, доктору же в лучшем случае пятьдесят, но он мог оказаться каким-нибудь дальним родственником. Однако фамилия «Арчибальд» явно никакого отклика у медика не вызвала.

Тем не менее, в едва не остановившемся мозгу Кайнетта уже вновь начали крутиться мысли, всё быстрее и быстрее. «Пускай это и другая реальность, но немагический мир выглядит таким же, как и наш. Вокруг говорят по-английски, а значит, Британию не завоевали в прошлом ни французы, ни немцы, ни русские. В 19 веке точно так же построили этот приют, в том же порядке посадили деревья во дворе, даже сколько-то лет назад приняли то же чудовище на должность воспитателя. Телефонные номера, которые я набирал, существуют — не изменился ни принцип их распределения, ни сама конструкция телефонов. Конечно, нужно больше информации, хотя бы узнать имя королевы и премьер-министра для проверки, а лучше наведаться в пару заведений Лондона, где я часто бывал. Но пока всё выглядит так, будто оба мира достаточно похожи, только здесь „я“ никогда не оставлял в этих развалинах маяк, да и вся Часовая башня чем-то отличается от известной мне. Вполне возможно, Ассоциация старается как можно меньше вмешиваться в дела обычных людей и не лезть в их политику, а значит при схожести „обычного мира“ его изнанка может сильно отличаться. Но раз магия в этом мире есть, значит, должны быть и маги. Остаётся два варианта: либо маг Кайнетт Арчибальд существует здесь, но живёт, допустим, в Египте, если в этом мире Ассоциацию возглавил Институт Атлас, либо всё изменилось сильнее и где-то здесь существует обычный человек Кайнетт Арчибальд… причем звать „меня“ могут и не так. Аналогично и с Солой и всеми остальными, кого я знал. В обоих случаях мои знания о „будущем“ бесполезны, и если их всех и надо от чего-то спасать, то не от наёмника Айнцбернов и предательства собственного неблагодарного студента. Отсюда видна очевидная цель — выйти на местную Ассоциацию магов и разобраться, где и в каком виде она существует. А уже потом занять там подобающее место. В идеале — выйти на связь с семьёй, в каком бы виде она ни существовала, но это, думаю, уже из разряда малодостижимого».

— Легче сказать, чем сделать. Повторил истинную магию… Айнцберны умрут от зависти… Самоуверенный дурак. Возомнил себя чуть ли не одним из пяти сильнейших чародеев. Вот теперь и страдай, — мрачно произнёс вполголоса Кайнетт Арчибальд, в этом мире известный всем как Джеймс Мерфи, десятилетний сирота из бедного приюта. Он сидел на пыльном чердаке у маленького окна с давно выбитыми стёклами и разглядывал знакомый Лондон, не обращая внимания на сквозняк и поднимающуюся снизу вонь от местной, так сказать, «кухни». Попасть сюда оказалось не так уж и трудно — всего-то потребовалось украсть старый ещё бронзовый и позеленевший от времени ключ, на это даже его капель магической силы хватило. А больше остаться одному после выхода из лазарета было негде — общие туалеты, общие жилые (весьма условно) комнаты на десятки человек, занятия и прогулки по расписанию и только группой.

Честно говоря, ему очень повезло, что мальчишка обладал магическим потенциалом — возможно, без этого весь ритуал не увенчался бы успехом вовсе, не окажись в приюте и окрестностях ни одного потенциального мага. Сейчас записи уже не проверишь, но скорее всего в ином случае его душа спокойно отправилась бы к Истоку, ни за что не зацепившись. Сам факт переноса в другой мир Арчибальда уже не удивлял. Во-первых, он лично знал человека (насколько это существо ещё можно считать человеком), владеющего истинной магией, суть которой в перемещении между мирами, и полагал, что тот, по какой-то ему одному ведомой причине, мог вмешаться в судьбу некоего лектора, когда-то не согласившегося пойти к нему в ученики. Во-вторых, ритуал создания маяка изначально был спиритическим, то есть завязан на контракт с духами, а у духов, по ряду теорий, с границами между мирами совсем иные отношения, и не найдя подходящего носителя в одном мире, они могли запросто доставить душу в другой, похожий. В-третьих, нельзя забывать предсмертное «доброе» пожелание тени героя, убитой Кайнеттом ради их с Солой спасения — последнее проклятие фамилиара высшего уровня, при жизни имевшего в родне богов, от такого нельзя просто отмахнуться. Так или иначе, мир другой, и с этим остаётся смириться. Если здесь и существует мистерия, которая позволит вернуться обратно, искать её всё равно придётся в Ассоциации. Пусть он и потерял всё, но у него теперь вновь есть магия — то, ради чего он жил всегда.

Арчибальд вытянул перед собой руку — грязную, исцарапанную, с двумя сорванными ногтями. Затем сосредоточился, пытаясь открыть магические каналы и провести самое простейшее духовное исцеление. Ни с первого, ни со второго раза ничего не вышло. В прошлой жизни Кайнетт родился в семье магов, потому обладал множеством магических цепей, то есть структур души, способных хранить и проводить магию, прекрасного качества. Учить фамильному искусству его начали в пять лет, тогда же отец начал постепенно передавать магический герб — особую метку, хранящую знания и навыки предыдущих глав семьи Арчибальд. Было больно, временами почти невыносимо, но Кайнетт терпел, уже тогда он понимал, что такое долг наследника семьи. Официально заняв пост главы, он лишь усилил герб, добавив в него немало новых заклинаний. Всё это было уничтожено, когда в него попала та проклятая пуля, которая просто выжгла все цепи в его теле собственной же магией, искалечив нервную систему и оставив практически парализованным. Даже если охотники Ассоциации смогут добраться до его трупа и срезать герб, едва ли из него удастся восстановить даже десятую часть для следующего главы. И даже неизвестно кто же им станет. Рейнес ещё слишком молода, а остальные скорее предпочтут урвать свой кусок фамильных секретов и доходов, чем принять титул лорда Эль-Меллой со всей положенной ответственностью…

Впрочем, он больше на это повлиять уже не способен, и сейчас Кайнетта должна куда больше занимать попытка совершить примитивную магическую операцию с помощью несчастных крупиц силы. В этом мире Джеймс Мерфи, разумеется, фамильного герба не имел, магическому искусству никогда не учился, и насколько дрянные цепи его телу и душе достались от неизвестных родителей — ещё предстояло выяснить.

— Ну, хоть что-то… — произнёс Кайнетт хрипло, когда с десятой попытки тело скрутило знакомой болью от резкого открытия нескольких неразработанных магических каналов сразу. Ладонь слабо засветилась, царапины и синяки исчезли, когда физическое тело воссоздало духовный образ руки до получения этих травм. Ногти восстановить не вышло — требовалось больше силы, а каналы держались открытыми совсем недолго, быстро стягиваясь вновь после опустошения. Ещё неделю назад он (в своём теле) мог небрежным движением руки исцелить пробитое пулей плечо и между делом стереть кровь и восстановить повреждённую одежду, а сейчас едва сумел затянуть несколько порезов. Убожество.

Впрочем, виной всему могла быть не только неразвитая магическая система этого тела, но и вещи более банальные — голод, например. Те помои, которыми тут пытались кормить детей, Кайнетт есть не смог — его просто стошнило от одного вида. Остальные, вероятно, сочли это последствиями сотрясения мозга и последующего нервного срыва. Или не сочли, ему на чужое мнение было наплевать. Так или иначе, из приюта требовалось выбираться. В противном случае он вскоре умрёт от недоедания, пневмонии из-за постоянных сквозняков или от удара шилом в бок от кого-то из милых детишек. Не просто так ведь Джеймсу разбили всё лицо, и вряд ли это произошло в первый раз. Сразу две глобальные задачи, и минимум возможностей для их осуществления.

Вздохнув, маг поднялся со своего места и побрёл к люку вниз, стараясь не дышать поднимаемой пылью. Скоро так сказать «ужин», и у него будут проблемы, если взрослые не обнаружат Мерфи среди воспитанников. По пути он, в который уже раз, начал составлять планы на ближайшее будущее. Задача с поиском местной Ассоциации вышла неожиданно трудной в его положении — вот как бы он, окажись на правах безродного самоучки в «своём» Лондоне, стал искать Часовую башню, не зная ни адреса, ни имён входящих в неё магов? Конечно, самый простой вариант это нарушить секретность, продемонстрировать магию обычным людям, желательно где-то в парке или на площади, возможно даже на телевидении. За ним очень быстро придут, вот только очень повезёт, если не зачистят вместе со свидетелями, на скорую руку устроив очередной «взрыв бытового газа». Особенно если первыми доберутся церковники, а не Ассоциация. Незнание законов не освобождает от отве…

Он на мгновение оглох, мир перед глазами перевернулся, и в себя Кайнетт пришёл уже лёжа на вонючем покрытом грязью и плесенью полу коридора. Над ним стояли трое мальчишек постарше, один из них потирал кулак, видимо, после удара.

— Чего пялишься, выродок? Мало тебе было в прошлый раз? Так мы добавим. Верно, пацаны? — спросил он, пнув Джеймса под рёбра.

— Ага, дави этого мутанта, пока мы от него не подхватили какую дрянь, — согласился другой, нанося удар ногой в лицо — Кайнетт едва успел подставить под грязный ботинок руку, и тот пришелся вскользь.

— Эй, я тоже хочу! — присоединился к делу третий, после чего они начали с воплями пинать Мерфи ногами.

«Если я тут погибну, это будет совершенно идиотская смерть. Особенно после того, как я едва сумел вернуться», — подумал Арчибальд почти отвлечённо. Боль была вполне терпима по сравнению с тем, через что магам приходится проходить на тренировках и ради серьёзных ритуалов, куда труднее было справится с унижением и таким знакомым чувством беспомощности. Точно так же он совсем недавно лежал на полу в луже ртути и собственной крови, уже не чувствуя онемевшее тело и пытаясь даже не пошевелиться, а хотя бы сделать вдох… А теперь вот эти идиоты могут и впрямь забить его здесь насмерть.

— Эй, ты чего творишь? — удивлённо воскликнул один из них, когда до того лежавший почти без движения Джеймс вдруг схватил его за ногу.

— Да так… хочешь увидеть хороший фокус, отброс? — хрипло спросил Кайнетт, проводя по его ноге большим пальцем, испачканным кровью из вновь разбитых губ. Всего лишь короткая прямая линия, в которую он затем влил весь остаток сил в магических цепях. Как хорошо, что руна «Иса» рисуется так просто, более сложную он в своём полуобморочном состоянии мог и не повторить.

— Да что ты несёшь, тварь? — влез другой, отвесив ещё один пинок и даже отшвырнув к другой стене. Но в этот момент первый закричал, падая на пол:

— А-а-а-а! Я ног не чувствую! Что ты сделал, ублюдок?!

— Всего лишь… обморожение, — равнодушно ответил маг, глядя на его побелевшую кожу в прорехах ветхих штанов. — Второй степени. Если вы, дегенераты, прямо сейчас отнесёте этого кретина в лазарет, то, может быть, ногу ему и не отрежут. Просто будет зверски больно, когда оттает.

— Да ты себя бессмертным возомнил, мутант? — рявкнул третий, замахиваясь для удара

— Давай, не торопись, имбецил, — подбодрил его маг, безумно ухмыльнувшись. — Чем дольше болтаешь, тем больше шансов у твоего дружка освоить инвалидную коляску. К ней быстро привыкаешь, уж поверь мне. Сегодня ноги есть, а завтра уже нет — с кем не бывает?

— Ты труп, запомни это, — пообещал один из них, помогая вопящему приятелю подняться с пола и закидывая его руку на плечо. — Мы тебя в сортире утопим, гадёныш.

— Ну-ну, рискните… — произнёс маг уже им в спину. Затем прикинул, как бы ему теперь встать. Энергии даже на простейшее исцеление не осталось совсем, придётся терпеть минимум до темноты, а скорее до завтра — оставшегося крохотного резерва и так едва хватило для насыщения руны, обморожение на самом деле едва ли дотягивало даже до первой степени, а ведь в детстве в том же возрасте у него сил хватило чтобы точно такими же действиями проморозить человека почти полностью. Но какой теперь смысл сожалеть о былом, когда хватает насущных проблем? Хорошо, допустим, сегодня его уже не достанут. А на следующий день? Через день? Однозначно из приюта нужно уходить, если он не хочет быстро потратить свой второй шанс как полный кретин. А то ведь и впрямь… утопят. Разумеется, сильный опытный маг способен противостоять десяткам и сотням обычных людей, даже солдат с оружием, но для этого требуется подготовленная территория, запас мистических знаков и запечатанных заклинаний, установленные барьеры и полный запас энергии плюс пара заряженных накопителей. Вступать в бой без всего этого чревато поражением и глупой смертью.

* * *

Сбежать на следующий день не удалось. Для задуманного плана требовалось совершить минимум два магических действия, при том, что накапливаемого в этом тщедушном теле суточного запаса едва хватало на одно, даже с учетом постоянной тренировки почти атрофированных магических цепей. В результате весь день Кайнетт провёл, стараясь держаться на виду у учителей или в большой группе — трусливо и постыдно, но выбора у него не было. Всё усложнялось тем, что слухи об угодившем в лазарет с обморожением пацане уже разошлись, и другие дети «ненормального» Мерфи откровенно сторонились. Заниматься лечением Арчибальд в этот день не стал, вместо того всю накопленную магическую силу он уже под вечер вложил в примитивный ритуал, нацарапав вырванным на чердаке гвоздём алхимический круг на задней калитке в заборе приюта. Бесконечно примитивно просто до ужаса, но без каких-либо материалов и инструментов на руках лучшего он сделать не мог.

А ещё день спустя во время прогулки маг как бы между делом подошёл к калитке и коснулся своего круга ладонью, приводя в действие. Запечатанная сила высвободилась и изменила реальность, подчиняясь нанесённым на ржавую дверь символам и схемам. Изменила совсем чуть-чуть, но этого хватило — на пару секунд металл замка потёк, становясь из твёрдого вязким и густым, маг рванул калитку на себя и выскочил наружу, стараясь вспомнить, как быстрее добраться до проезжей улицы. В итоге он, поплутав по переулкам и надеясь, что за ним не гонится кто-нибудь из воспитателей или тех горилл, готовых прибить «выродка» за пределами приюта без свидетелей, через полквартала всё-таки выбежал на узкую асфальтовую дорогу между обветшалыми домами, знававшими и лучшие дни. Пропустив мимо пару старых развалюх, вполне ожидаемых от подобного убогого рабочего района, Кайнетт увидел пустое такси и поднял руку в привычном жесте.

— Малец, а у тебя деньги вообще есть, чтобы куда-то ехать? — пренебрежительно отозвался водитель, оглядывая побитого оборванца с ног до головы.

— Уж не сомневайся, фунтов тут больше, чем у тебя, — ответил маг, взмахнув перед ним несколькими обрезками бесплатных газет, найденных в приюте. Одновременно он использовал гипноз, как обычно и выходило в этом теле — разом открывая все доступные каналы и вкладывая накопленный резерв в один импульс. Умение это требует определённого мастерства, однако сейчас ему всего лишь требовалось заставить недалёкого жадного человека увидеть пред собой вожделенные пятидесятифунтовые бумажки — а дальше его собственное воображение дорисует все детали: и Кристофера Рена, и Собор Святого Павла, и цифры с водяными знаками.

— Хорошо, садись. И я даже не буду спрашивать, где ты их украл.

— Центральная больница Уитингтона, как можно быстрее, — приказал Кайнетт, занимая место в машине. Будь проклято это тело и низкий рост — с ним даже такие простые действия заставляют напрягаться. — За срочность я ещё доплачу.

Арчибальд только вздохнул, рассматривая знакомые улицы и площади Лондона. Просто удивительно, до какой степени этот мир похож на прежний, и при этом у них совершенно разная изнанка, магическая сторона. Наверняка здесь есть свои тайны — он мог за это время проехать лаборатории, мастерские или гостиницы для магов, скрытые барьерами от обычных людей, и он сейчас точно не способен их заметить, словно обычный недалёкий человек. Это обязательно требуется изменить, и чем раньше, тем лучше.

— Всё, приехали, Городская больница Уитингтона, с тебя…

— Сдачи не надо, — Кайнетт бросил всю пачку бумаги на сиденье и быстро выскочил наружу. До дверей требовалось пройти буквально двадцать шагов. Он почти пробежал всё расстояние.

— Эй, сопляк, а ну-ка стой! — донесся сзади голос водителя.

Но маг уже толкнул слишком тугую (для его возраста) дверь и оказался в знакомом холле больницы. Обычно он бывал тут раз в месяц или два со студентами своей продвинутой группы — на ком-то требовалось отрабатывать духовное исцеление, а больных магов на всех учеников не хватит. Проще оказалось договориться с врачом местной больницы, точнее один из наиболее способных (или хотя бы наименее бездарных) подопечных выдал для него подходящую легенду, что-то о секретном институте, занимающемся медицинскими исследованиями, а после с помощью гипноза заставил в неё поверить. Да и местных бродяг, которых сюда привозят с улицы, никому не жалко, если очередной недоучившийся студент перепутает строки в заклинании и вместо удаления гноя уберёт из руки всю кровь. А теперь он сам в положении одного из этих грязных дикарей — какой позор для рода Арчибальд, если бы его только видел кто-то из знакомых.

Увидев знакомую стойку регистрации, маг проскочил мимо нескольких врачей и пациентов и просто плашмя рухнул на каменный пол. Даже играть практически не пришлось — за последние дни в этом теле он вымотался так, что потерял сознание, едва позволив себе ослабить контроль. В конце концов, не убьют же его здесь, так что очнуться предстояло или в палате, или за решеткой.

* * *

Полиции его не сдали и в тюрьму не отправили. Когда маг проснулся на следующий день уже после обеда, пришедший врач долго выговаривал ему о неподобающем поведении, о том, что лгать и брать чужое нехорошо, упомянув, что в тот раз они водителю заплатили, поскольку ситуация была чрезвычайной, но в следующий… Кайнетт слабо кивал, изо всех сил делал вид, что его всё сказанное в самом деле как-то беспокоит, даже через силу пробормотал извинения пару раз. Когда ему надоел весь этот фарс, маг просто изобразил головокружение, дезориентацию, тошноту — в общем, все очевидные признаки сотрясения мозга. Будучи опытным целителем, достоверно симулировать нужные симптомы не так уж и трудно.

Его оставили в покое, дав, наконец, осмотреться по сторонам. Тесная бесплатная палата на шестерых, наполненная бродягами и неимущими неудачниками — всё от древних ламп на потолке до блеклой краски на стенах выглядит очень дешево, но по сравнению с приютским лазаретом здесь практически дворец. Соседи Кайнетта не интересовали — разбить ему голову не пытаются, и того достаточно. Сейчас ему очень требовалась хотя бы короткая передышка — подлечить накопившиеся синяки и травмы после всех драк в приюте, хотя бы немного потренировать собственные цепи, помедитировать в относительно спокойной обстановке, восстанавливая ощущение магических потоков. Да и просто рассчитать дальнейшие шаги. У него был один план по поиску местной Ассоциации магов, но требовались запасные варианты, и пока он совсем ничего не решил относительно такой вульгарной проблемы как деньги и место, где жить. Приют давал хотя бы трухлявую и дырявую крышу над головой да пару кусков гнилой капусты в качестве еды каждый день, а по выходу из больницы у него не будет даже этого мизера. Арчибальд просто в жизни не привык действовать, не имея ничего за спиной — даже там, в Японии, он всегда мог отказаться от сражения и вернуться в Лондон, если бы переступил через собственную гордость, мог запросить средств или магической поддержки от семьи. А здесь за ним никого нет, идти некуда и за душой ни единого пенса. Настоящий кошмар для потомственного аристократа, но пока у него есть хотя бы эта убогая магия, всё не безнадёжно, и выход можно отыскать.

В больнице маг провёл три дня, немного переведя дух и собравшись с мыслями. Даже смог нормально поесть, впервые в этом теле — ту дрянь, что тут выдавали за кашу, назвать съедобной можно было весьма и весьма условно, но после мерзейшего гнилья, что давали в приюте, и это казалось почти деликатесом. Кайнетт даже скривился от мысли, насколько низко упали его стандарты жизни всего за несколько дней. Требовалось что-то с этим делать, пока не стало слишком поздно. Большую часть трёх суток маг «проспал», то есть провёл в медитациях и тренировках, разрабатывая и стабилизируя магические цепи, как делал это почти тридцать лет назад. Почти всю скопившуюся энергию он тратил на лечение, фокусируясь на трещинах в рёбрах и ушибах внутренних органов — на том, что методами обычной медицины лечить придётся долго и малоэффективно. Синяки, ссадины и ушибы можно доверить и местным коновалам, так же как обезвоживание и общее истощение. А вот слабым иммунитетом заниматься придётся отдельно, но это уже после. Конечно, запасти даже имеющиеся крохи магической силы на потом было бы куда рациональнее, но возможностей для этого пока что не имелось — цепи тела хранили лишь небольшой заряд, а подходящих накопителей или материалов для них под рукой не имелось. Остаток сил уходил в гипноз, раз или два в сутки — по ночам маг аккуратно изучал госпиталь, даже те места, куда пациенту из палаты для бродяг хода нет. У него уже начал формироваться в голове план, как получить так необходимые деньги, но пока скорее в виде набросков и неопределённых идей, нежели чёткой схемы действий.

Между делом его несколько раз пытались допрашивать. Приходил полицейский, задавал вопросы о приюте — Кайнетт отвечал совершенно честно, ничего не скрывая. Да, кормили их там помоями, да, по матрасам ползают клопы, толще которых только тараканы, да его неоднократно избивали другие воспитанники. При этом он совершенно честно не смог вспомнить ни фамилий директора или воспитателей, ни точного названия приюта или его адреса, назвав лишь район города. Что с этой богадельней будет дальше, его не интересовало, даже если всё руководство сядет в тюрьму, либо наоборот — спокойно продолжит работать, как и раньше. Его там уже не будет, а остальное не имеет значения.

Ранним утром на четвёртый день Арчибальд потратил накопившиеся за ночь магические силы, чтобы убедить медсестру вернуть ему приведенные в чуть более пристойный вид обноски, под предлогом того, что его уже официально выписывают. После чего осталось только затеряться в коридорах на пару часов, а затем выйти через главные двери, смешавшись с неплотной утренней толпой. Дожидаться настоящей выписки маг не стал — в текущем положении его мог ждать только новый приют, может быть, даже чуть приличнее первого, но явно не место для мага. И ещё неизвестно где он будет находиться и сумеет ли Арчибальд оттуда вновь выбраться в центр Лондона. Больницу Уитингтона он выбрал не зря, и не только потому, что в своём мире регулярно в ней бывал. Главная причина была куда серьёзнее — именно в этом районе располагается самый большой перекрёсток лей-линий Лондона.

Неторопливо идя по ещё не слишком людным улицам, Кайнетт имел возможность крутить головой по сторонам и попутно прислушиваться к своим ощущениям, отчётливо сигнализирующим о повышении концентрации магии вокруг. Лей-линии — естественные «реки», по которым течет магическая энергия Земли, и в древние времена, когда магия была чем-то естественным и встречающимся повсеместно, многие ощущали их присутствие и направление, строя на перекрестках храмы или крепости, часто защищённые барьерами, то есть наложенными на местность заклинаниями, как правило охранными, с естественной подпиткой силой от этих линий. Потом вокруг таких храмов и замков начали селиться другие люди, стали образовываться сначала селения, а потом и города. Иначе говоря, в центре большинства городов старше полутысячи лет обычно находится хотя бы один перекрёсток лей-линий, и часто на них расположены особняки магических семей, управляющих окрестными территориями, лаборатории, представительства Ассоциации или соборы и храмы, связанные с иной стороной Церкви, о которой неизвестно широкой публике. Лондон не исключение, здесь таких перекрёстков сразу несколько, и пусть сама Часовая башня стоит не на самом большом из них, но и главный является важным центром в жизни магической стороны Британии. А значит и в этом мире там, наверняка, найдется хоть кто-то, с кем можно выйти на контакт.

Кайнетт печально вздохнул, глядя на дешевую туристическую карту центрального Лондона, которую он подобрал в больнице. Нанести на неё лей-линии он мог бы даже во сне или с закрытыми глазами, так что привязать нужное место к «немагической» географии города и его улицам было нетрудно, тем более что назывались они так же, как и в том мире. Вот только он опять забыл об ограничениях этого тела, уставшего уже после пары километров, а ведь предстояло пройти ещё как минимум в два раза больше. Но что поделаешь, надо сцепить зубы и идти, если он не хочет отказаться от своих целей, забыть о магии и сесть вот там на углу, просить милостыню. Учитывая его лохмотья, измождённый вид и не до конца сошедшие синяки и ссадины, подавать, наверное, будут охотно…

Разумеется, всё не оказалось так легко. Пройдясь по улице рядом с самым большим перекрёстком лей-линий Лондона, Кайнетт ощутил концентрацию магии, присутствие мощных многослойных барьеров и, возможно, даже свёрнутых пространств под их прикрытием — в своём нынешнем почти беспомощном состоянии он не мог сказать точно. Маг сделал два широких круга по улицам города, обходя довольно внушительный защищённый периметр размером в несколько кварталов. По имеющейся на руках примитивной карте большую часть этой территории занимали две лежащие рядом старые промзоны — остатки пары закрытых заводов плюс какое-то количество жилых домов и магазинов под их стенами, то есть на границе барьера. Вполне вероятно, что и путь внутрь тоже лежит через какое-нибудь заведение, ресторан или крупный магазин, через двери которого каждый день проходит множество людей. Всё это радовало в том плане, что магическое население и магические объекты в этом Лондоне тоже есть, и весьма немалых размеров, но ставило вопрос — как же теперь туда попасть? И неизвестно ещё, доступно ли это место для всех магов вообще, или требуются какие-то пропуска и пароли? А что, если у них тут какая-нибудь внутренняя война сейчас, о которой обычные люди не знают, и чужака просто развеют в пепел, не задавая вопросов, стоит сунуться на чужую территорию без приглашения?

Пойдя на третий круг, Арчибальд сменил стратегию и вместо поисков прохода за барьер начал присматриваться к окружающим людям, пытаясь ощутить концентрацию магии, фамильные гербы, активные заклинания или заряженные мистические знаки. Было трудно, он вспотел и вымотался сильнее, чем по пути сюда — тело Джеймса к подобной тонкой работе с магией было совершенно не приспособлено, его не учили чувствовать мистическую энергию в людях и окружающем пространстве (его вообще ничему не учили, честно говоря), и Кайнетту приходилось полагаться лишь на ощущения в своей душе и богатый опыт. Возможно, именно поэтому нечто необычное он сумел заметить, лишь обойдя несколько кварталов и почти случайно.

Его внимание привлекла девушка лет двадцати, сидящая на скамейке в парке с толстой книгой в руках. Сначала взгляд уцепился за лилово-розовые длинные волосы — ничего необычного вроде бы, современная молодежь любит нелепые причёски и яркие краски, тем более что кожаной курткой и кучей безвкусных металлических аксессуаров она напоминала безмозглую фанатку какой-то очередной полоумной группы, вопящей непристойности со сцены. Разве что учебник в её руках в образ никак не вписывался, обычно люди в подобном наряде даже вывески на магазинах прочитать могут с трудом. Но сразу перевести взгляд и забыть о существовании этой девчонки Кайнетт не смог — среди представителей старых магических семей, особенно имеющих каплю нечеловеческой крови или излишне увлекающейся определёнными ритуалами и модификациями тела, неестественный цвет волос или глаз встречается регулярно. Арчибальды подобным не занимались, берегли чистоту крови, но даже среди его студентов в последнем наборе было с полдюжины тех, кто отличался натуральными зелёными или фиолетовыми волосами. С такими мыслями маг остановил на ней взгляд, изучая подробнее.

Кроме того, внимания заслуживала и книга. На вид вроде бы обычный учебник биологии, но Кайнетт чувствовал магическое воздействие — вряд ли перед ним был гримуар, сам по себе являющийся источником силы, больше походило на то, что том неумело, но старательно прикрыт действующим заклинанием. Иллюзией, например, в которую влито слишком много силы, чтобы держалась долго и наверняка. Сама девушка выглядела достаточно обычно, не считая её нелепого плохо подобранного наряда и ненатурального цвета волос. Никаких барьеров, активированных мистических знаков или иных действующих заклинаний Арчибальд не чувствовал, не считая книги. А возможно, окажись на её месте кто-то более умелый, тонкую иллюзию он в своём положении мог бы и не заметить. Так что придётся налаживать контакт с ней, следующего мага-недоучку он может тут ждать ещё долго.

Сделав глубокий вдох и оценив ничтожный резерв энергии, что ещё остался в этом худосочном теле с его недоразвитыми магическими цепями, Кайнетт пошел вперёд. По пути он попытался настроиться на разговор с нормальным магом, пусть, возможно, и невыдающегося происхождения — раньше ему в этом мире попадались только обычные люди, и далеко не самые приятные в общении. А сейчас он, впервые, заговорит с человеком своего круга.

— Разрешите спросить, миледи, что же вы читаете этим прекрасным утром?

Девушка медленно опустила книгу, огляделась по сторонам, предполагая, что обращаются вовсе и не к ней, и только потом посмотрела на стоящего перед ней ребёнка почти нищенского вида. От такого можно было ожидать неприятностей — в Лондоне всегда хватало разных бродяг, и не все из них удовлетворятся лишь милостыней. Однако она была уверена в том, что сможет себя защитить, если возникнет необходимость, потому после паузы ответила:

— Учебник биологии для колледжа, молодой человек. Я учусь на первом курсе, нужно готовиться к занятиям, а дома сидеть за книгами слишком скучно.

— Я могу вас понять. Однако мне интересно, что же вы читаете на самом деле? Я ведь вижу, что эта книга на самом деле нечто иное, а вы, рискну предположить, предпочли просто скрыть её от глаз обычных людей.

— Что…

Она в панике огляделась по сторонам, резко перевернула книгу, чуть не выронив, и всмотрелась в обложку, цвет её глаз сменился с голубого на красный, а затем на сиреневый. Даже этой маленькой демонстрации Кайнетту было достаточно, чтобы похвалить себя за предусмотрительность — в этом мире точно существуют те, кто поддерживает секретность магии и вряд ли церемонится с нарушителями. Так что идею показать пару фокусов и дождаться команду зачистки он отмёл не зря.

— Нет-нет, ваша иллюзия хороша, я тоже вижу перед собой лишь книгу по биологии. Но то, что вы как-то «заколдовали» книгу, я чувствую. Недавно я начал чувствовать такие вещи время от времени. Думаю, не ошибусь, предположив, что вам не чуждо высокое искусство магии. Как, собственно, и мне, — увидев, что девушка вновь перевела на него взгляд, Арчибальд вытянул руку над ближайшим оплывшим сугробом и направил силу, заставив его сердцевину растаять, растечься, а потом на мгновение вскипеть. Простейшее управление водой, раньше он смог бы проделать подобное даже из соседнего зала, стоя спиной к объекту и не отвлекаясь от чтения лекции, но сейчас, в совершенно нетренированном теле с неизвестными ему главными стихийными элементами повторить это оказалось не проще, чем забить трёхдюймовый гвоздь в стальной лист собственной рукой вместо молотка. Однако талант на то и талант, что он смог (с большим трудом и не с первого раза) запустить убогие магические цепи Джеймса и сделать это даже в нынешнем жалком положении. Затем резко отдёрнул руку, покачнулся, пытаясь не упасть от боли и слабости сразу. — Вот примерно так…

— Ладно-ладно, я поняла, — быстро произнесла она, кажется, прикидывая, как ей ловить мальчишку, если тот рухнет сейчас в обморок. — Скажи, ты ведь не из магической семьи?

— Я вообще не из семьи, я из приюта. Про родителей не знаю, были они магами или нет.

— Волшебниками, — быстро поправила она.

— Прощу прощения?

— Так правильно говорить — «они были волшебниками», — повторила девушка медленно, словно словно объясняет дошкольнику прописные истины. — «Маги» это из маггловских книг, у нас в магической Британии говорят «волшебники» и «ведьмы». Привыкай, иначе тебя просто могут не понять. Да… и прости за неудобный вопрос.

— Ничего. Вы же не знали, — отмахнулся Кайнетт, сейчас эти реверансы не имели значения, тем более в отношении Джеймса Мерфи. Иная терминология заинтересовала его куда больше. В Ассоциации основным термином для определения практикующего мистические науки человека было слово «маг», взятое из латыни, а туда пришедшее из ещё более древних языков. Староанглийское «волшебник» (wizard) пользовалось популярностью в позднем средневековье, но лет за сто вышло из моды, оставшись в паре архаичных титулов, например Маршала-волшебника, ответственного за оборону Часовой башни. А «ведьма» и вовсе используется как оскорбление — любого, кто попытался бы так назвать Солу, Арчибальд вызвал бы на дуэль по всем правилам. Видимо, различия куда больше, чем можно было ожидать. — А что означает «маггловский»?

— Магглы — обычные люди, — девушка обвела рукой шумную лондонскую улицу, — не волшебники, кто не знает о магии. Старое слово, даже не знаю, откуда оно взялось.

— А насчёт книги?

— Что? Ах да, ты прав, это действительно нечто иное, — ещё раз оглядевшись по сторонам, она потянулась рукой во внутренний карман куртки и почти беззвучно что-то пробормотала. Кажется, сначала девушка наложила на этот угол парка какой-то барьер, скорее всего обычный отвод внимания, но предусмотрительность похвальная. Только после этого обложка книги поплыла, меняя цвет, картинку и название.

— Амальтея Вирмвинд, «Молниеносная трансфигурация и множественные её применение для нападения и защиты», рекомендовано для школ и университетов, редакция 1816 года. Значит, вы вовсе не студентка колледжа?

— Я правда учусь на первом курсе, только… Ой, где же мои манеры! — она всплеснула руками, всё-таки уронив книгу на скамейку. Неловко поклонилась и протянула руку, добавив: — Я ведь даже не представилась. Тонкс, ведьма, учусь на аврора, первый курс.

— Джеймс Виктор Мерфи, сирота и, видимо, маг… то есть, волшебник, — ответил Кайнетт, пожимая протянутую ладонь. — Будущий, я надеюсь. А что же, у магов… то есть, у ведьм принято носить лишь одно имя без фамилии?

— Это и есть фамилия… — смутившись, призналась она. Добавила через силу: — Я не очень люблю своё полное имя. Давай, так и оставим, хорошо, Мерфи?

— Как пожелаете, миледи. А кто такие «авроры»? — уточнил маг. Казалось, что он недавно слышал это слово. В образе ребёнка были свои плюсы — можно просто переспрашивать незнакомые слова, получая новую информацию.

— Авроры это… вроде полиции мира магии. Точнее нечто среднее между полицией и секретными службами магглов, я полагаю. Ловят опасных преступников и магических тварей, ищут тёмные артефакты, расследуют заговоры — такая работа, — поняв, что это могло прозвучать не слишком обнадеживающе, Тонкс быстро замахала руками, торопливо пытаясь поправить впечатление: — Нет, не подумай, не то чтобы у нас повсюду было полно бандитов или чудовищ, вовсе нет. Но ведь нужно держать знающих людей наготове именно на этот случай, верно?

— Я думаю, что эта профессия заслуживает всякого уважения, — искренне заметил маг, слегка поклонившись. В Ассоциации подобных специалистов называли охотниками, в Церкви — экзекуторами, и набирали туда только лучших боевых магов. Кайнетту доводилось иметь дело с бойцами Часовой башни, в основном в ходе излечения какого-нибудь особо сложного проклятья или изгнания прицепившегося тёмного духа, так что представление о профессии он имел. — То есть, раз в магическом мире есть своя полиция, значит… волшебников достаточно много? Вон там, — он указал на закрытые барьером кварталы, попытался говорить, как говорил бы на его месте ребёнок-самоучка, — я почувствовал какую-то силу, очень-очень много силы. Потому я и ходил вокруг, мне было интересно, что же это такое и не связано ли это как-то со мной. Некоторое время назад я начал сначала чувствовать, а потом и делать разные… странные вещи. Сама собой открылась дверь, вдруг исцелились порезы на руке. Я пытался понять, что происходит, и в итоге пришёл сюда.

— Там находится «Косая аллея». Самое большое магическое поселение в Лондоне. Оно закрыто сильной древней магией, туда магглам прохода нет, если только их буквально за руку не отведут. Удивительно, что она смогла притянуть тебя, Джеймс. Тебе ведь одиннадцати ещё нет?

— Точно не знаю, в приюте дни рождения отмечать не принято. Но, кажется, мне десять, — ответил Кайнетт не слишком-то уверенно. На самом деле, он мог бы установить возраст этого тела несколькими диагностирующими заклинаниями с точностью едва ли не до дня, да только не было ни времени, ни лишних сил, чтобы подобным заниматься. Да и никакой необходимости знать точный возраст Джеймса Мерфи у него не возникало. — По группам нас делили, меня отправляли к десятилетним.

— Бедный ребёнок, — искренне посочувствовала ему Тонкс. Затем, не очень умело, попыталась принять серьёзный профессиональный вид. — Эм, в общем, я к чему. Где-то в десять лет магия начинает просыпаться, случаются «выбросы», неконтролируемое случайное волшебство. Слабое, неопасное, но магглорождённых… то есть, тех, кто о магии не знает и живёт среди простых людей, это обычно пугает, ведь взрослые в волшебство не верят и либо ругают, либо пугаются сами. Примерно через год это пройдёт, тогда же приглашают в школу волшебства.

— В школу волшебства? — переспросил маг с лёгким удивлением. В его мире подобных заведений для десятилеток не существовало — маги получали либо домашнее образование (как он сам), либо учились в обычных школах, гимназиях и лицеях, насколько хватало финансовых возможностей, параллельно проходя в своей семье обучение азам магического ремесла. В Часовой башне получали уже своего рода высшее образование и специализацию в тех или иных дисциплинах.

— Да, она называется «Хогвартс» — старейшая магическая школа в Старом Свете и одна из самых престижных в мире, — объяснила Тонкс, заметив, но неправильно поняв его недоверие. — Я тоже её закончила в прошлом году.

— А вы уверены, что я…

— Не волнуйся, там нет места предрассудкам, — произнесла она, хотя, как-то слишком торопливо. — Туда принимают всех — и чистокровных, и магглорождённых, тебе не откажут тоже. Те времена, когда учиться брали только по происхождению, прошли века назад.

— Я не совсем понял, о чём речь, — на самом деле Кайнетт всё уже примерно для себя расписал, схема была ему знакома по Часовой башне. Но требовалось видеть всю картину отношений в местном сообществе магов. — Что значит «по происхождению», почему по нему куда-то берут или не берут?

— Как бы тебе объяснить попроще, — видно было, что Тонкс непросто даются слова. Либо тут принято показное равноправие, либо у неё самой проблемы с происхождением. Или и то, и другое. — По рождению волшебники бывают трёх типов. Магглорождённые, как ты, из обычных семей и не знающие о магии. Полукровки, у которых только мама или папа ведьма или волшебник соответственно. И чистокровные, у которых оба родителя из магического мира — обычно уже несколько поколений подряд. В старые времена, триста-четыреста лет назад, вся власть была у чистокровных, магглорождённых и полукровок сильно притесняли, а до того даже отказывались учить магии совсем, как «недостойных», — она скривилась, но затем попыталась улыбнуться. — Но это всё уже в прошлом. Сейчас и в Министерстве магии, и в аврорате — везде можно пробиться и без двадцати поколений чистокровных волшебников в роду.

— Но разве волшебник в двадцатом поколении не будет более сильным, чем тот, кто лишь вчера узнал о магии? Если множество его предков занимались магией и передали свои умения по наследству? — задал Кайнетт до абсурда очевидный вопрос.

— Это… не работает так просто. Даже в чистокровных семьях порой рождаются дети, не способные к магии. Или не слишком одарённые. А появившиеся на свет в обычной семье могут за счёт упорства и таланта превзойти наследников старых родов. Сильнейший из ныне живущих волшебников — полукровка.

— А вы, позвольте поинтересоваться?

— Тоже нечто среднее, — девушка махнула рукой. — Отец — волшебник в первом поколении, а мать из старого рода. Чистокровными считают тех, у кого минимум два поколения предков только из волшебников, так что я на деле полукровка. Да не бери в голову, происхождение в наши дни не так уж и важно.

— Я понимаю, понимаю, — про себя Кайнетт выругался, хотя лорду и не пристало. Ещё совсем недавно он бы такой, как Тонкс, и руки не подал и, к примеру, на дополнительное обучение кого-то вроде неё точно не взял, даже если приползла бы на коленях (случаи бывали). Принять в старую семью мага в первом поколении, а потом ребёнка от него сделать наследником — несмываемый позор, в Часовой башне после такого мигом отлучают от приличного общества. Но ничего не поделаешь, остаётся не показывать своего отвращения и иметь дело с тем источником информации, что подвернулось под руку. К тому же требуется проверить кое-что ещё. — И вот такой ещё вопрос. Я как-то слышал, в приюте воспитатели обсуждали меня и упоминали фамилию Арчибальд. Вроде бы это важный человек, богатый, возможно, он мой отец или другой родственник — я всё не разобрал, только обрывками. А вот сейчас думаю, может быть, если он такой важный человек, то на самом деле — волшебник? Может быть и чистокровный. И неважно даже, почему он меня бросил — просто хочу знать, что у меня где-то есть отец.

— Арчибальд, Арчибальд… — произнесла Тонкс, сочувствующе посмотрев на Джеймса. Она даже не заметила, как волосы сменили цвет с сиреневого на оранжевый, а потом обратно. — Не скажу, что помню все старые фамилии Британии наизусть, за этим к моей матери, но среди известных чистокровных или тех, с кем я училась, никого из такой семьи не было. Хотя он вполне может быть из Канады или Австралии, например. Или просто богатый маггл, никак с нашим миром не связанный. Извини, это тебе надо через Министерство узнавать, составить запрос, отправить письмо…

— Нет, ничего. Я просто решил, что стоит попытаться, — маг пожал плечами даже без особого разочарования. Успел смириться с тем, что ни знакомой Ассоциации, ни знакомых людей он в этом мире уже не увидит. Даже если где-то во владениях британской короны и живёт некий Кайнетт Арчибальд, то он, очевидно, совершеннейшая посредственность. Иначе его бы знали и в других странах, как прежде лорд Эль-Меллой был известен далеко за пределами британской Часовой башни.

— Когда начнешь учиться — напиши письмо в Министерство, там в таких прошениях обычно не отказывают. И вот ещё что, по поводу школы, — Тонкс снова взяла паузу, не зная как выразить свою мысль более тактично. Встала и прошлась вдоль скамейки туда и обратно, прежде чем продолжить: — Сама учёба в Хогвартсе бесплатна, школа содержится Министерством на налоги волшебников Британии и частные пожертвования. Полный пансион на девять месяцев в году с питанием и проживанием. Но даже на первом курсе требуется ещё множество вещей — учебники, котёл для зелий, официальные мантии, в общем, там длинный список. Я полагаю, денег на это у тебя не будет, а тем более на семь лет сразу, — заявила она прямо, хотя очевидно, что ведьме было очень неловко.

— Можно взять ссуду в банке на образование, мне кажется, это распространённая практика, — ответил Арчибальд, лишь пожав плечами.

— У магглов — возможно, я в этом не разбираюсь. А в магическом мире ссуду дадут только гоблины, но процент у их банка такой, что ты потом лет пятьдесят не расплатишься.

— Тогда какие у меня варианты? Репетиторы? Домашнее обучение?

— Выйдет ещё дороже, это или для чистокровных, или для детей очень богатых магглов. Однако есть ещё одна возможность. В школе предусмотрена стипендия для талантливых учеников, но только для магглорождённых и полукровок. Однако чтобы получить её тебе к тому моменту, когда придёт приглашение, нужно будет продемонстрировать готовность учиться, то есть показать при проверке приличные знания за первый курс, своего рода экзамен. У тебя когда день рождения?

— Не знаю, в приюте не принято отмечать подобное, — повторил Кайнетт. Слышал обрывки разговоров за эти несколько дней, там что-то такое упоминали. — Допускаю, нам всем просто записали «первое января», чтобы не усложнять себе жизнь.

— Ужас какой! Однако наверняка школьный артефакт, который готовит письма, определяет волшебника по крови и магии, а не по маггловским метрикам, так что если родился до сентября, то в школу пригласят этой осенью, а если позже, то через полтора года. Это, конечно, если ты не решишь отказаться. Тогда просто дашь клятву никому не рассказывать о волшебстве.

— Нет, спасибо, но этот «маггловский» мир что-то мне не очень нравится, — честно заявил маг, слегка на показ оглядев свои обноски. — Лучше уж магия, раз у меня есть такая возможность. Так значит, мне за пять месяцев или за полтора года нужно изучить магический мир и предметы, которые там проходят в школе?

— В общих чертах. Это не так уж сложно, на первом курсе их ещё немного, а там уже втянешься. Но, полагаю, денег, чтобы купить учебники, у тебя тоже нет. Потому, в общем… — Тонкс покосилась на свой учебник, снова пытаясь подобрать слова поаккуратнее, чтобы не задеть Джеймса слишком сильно: — Я бы могла одолжить тебе мои старые книги. Младших братьев или сестёр у меня нет, так что они мне без надобности сейчас.

— Благодарю за щедрое предложение, но вынужден отказаться, — твёрдо заявил Кайнетт. Это было глупо, книги в любом случае понадобятся, если он собирается вживаться в этот мир. Однако принимать подержанные учебники — это так же унизительно, как носить одежду с чужого плеча, и за 36 лет он ни разу не делал ни того, ни другого. И даже если он сейчас в чужих тряпках, это было дело Джеймса Мерфи, а не Кайнетта Арчибальда. Иначе говоря, взыграла старая гордость. — Время ещё есть, заработаю и куплю сам, знать бы только где.

— Я покажу. Дело, конечно, твоё, только вот… — она понизила голос, словно бы их кто-то мог услышать в почти пустом парке и под барьером. — Если ты решил, что сможешь с помощью магии вытянуть деньги у магглов, то лучше забудь об этом сразу. Аврорат кражи у обычных людей не волнуют, но будут две другие проблемы. Во-первых, случайные выбросы сил происходят редко, и скоро они закончатся. А чтобы колдовать полноценно тебе нужно вот это, — оглядевшись по сторонам, она вытянула из внутреннего кармана короткий жезл из полированного дерева. — Волшебная палочка, такую можно купить только когда исполнится одиннадцать. А без неё творить сильные чары могут лишь немногие опытные мастера. Во-вторых, несовершеннолетним колдовать за пределами школы строго запрещено, а если увидят магглы, то это как минимум штраф или тюрьма за нарушение Статута секретности и оплата работы отдела по стиранию памяти в любом случае. Понимаешь, о чём я говорю? — весомо спросила она, вновь пряча свой мистический знак.

— Вполне. Ещё раз спасибо за предложение, однако деньги я заработаю. Сам.

— Как знаешь. Тогда идём, я покажу тебе дорогу, — за мгновение она осветлила волосы, немного изменила рост и сменила цвет глаз на серый. Убрала свою книгу во внутренний карман куртки, куда она в обычных обстоятельствах поместиться никак не могла, но подобные заклинания изменения размера и веса предметов Кайнетту были прекрасно знакомы, сам ещё недавно пользовался. — Так проще, пусть думают, что мы родственники. Хоть какая-то польза с того, что я метаморф. Ладно, бери меня за руку.

Послушно следуя за Тонкс и запоминая дорогу, маг обдумывал новую информацию. Использование магии только с мистическими знаками — это звучало крайне необычно. То есть он признавал саму полезность магических предметов — не последней причиной того, что его последняя дуэль закончилась так плачевно, была потеря всех привезённых на войну из Лондона артефактов, кроме одного, который и спас их с Солой. Но не уметь строить заклинания без усилителей — как такое вообще возможно? Может быть, этому миру в древности была навязана иная система тауматургии, отличная от всех известных ему школ, и строго завязанная на определенный вид мистических знаков? Но тогда он вообще не смог бы пользоваться своей магией в этом теле, ни рунами, ни алхимическими кругами, ни гипнозом — мир бы просто отказался изменяться по незнакомым ему правилам. Вопросы, слишком много вопросов. На мгновение Кайнетт даже пожалел, что высокомерно отказался от «подачки» в виде книг, содержащих хотя бы основы магической теории. Но брать слова назад было бы ещё унизительнее. Касательно же запрета на магию для детей — звучало это абсурдно (как их тогда учить семейным заклинаниям и методикам?), но возможно тут больше угрозы, нежели правды? В конце концов, за неделю к нему не явились эти так называемые «авроры» для ареста, а ведь он сразу тратил всю магическую энергию, какую только удавалось скопить.

— Нам нужно вот сюда. Паб «Дырявый котёл» — на нём стоят чары, отводящие внимание магглов, поэтому тебе, пока собственная магия ещё слабая, надо очень чётко представлять, куда именно ты идешь, — объяснила Тонкс, крепко держа его за руку и не давая свернуть с пути под действием охранного барьера.

Кайнетт отдавал должное его создателю — обычных людей тот разворачивал великолепно, заставляя идти мимо и не проявлять интереса к этому месту. И действовал аккуратно — маг почувствовал его эффект буквально в трёх шагах от дверей. Внутри заведение смотрелось словно таверна века восемнадцатого, причём сильно запущенная. Посетители в старомодных плащах и камзолах, самодельная деревянная мебель, свечи в канделябрах и масляные фонари, ни единого электрического прибора вообще. И при этом тут магия чувствовалась во всём — двигающиеся сами собой грубо сколоченные массивные стулья, самостоятельно мешающие что-то в котле ложки, парящие в воздухе шары света без каких-либо источников. На выходца из Часовой башни это произвело двоякое впечатление, будто новейший микроскоп с электронными компонентами, посаженный на деревянную ручку и служащий для забивания гвоздей. Такая элегантность исполнения и одновременно такое расточительство силы на пустяки. Просто невероятно!

— Вход расположен здесь, — Тонкс провела его через зал к пустому помещению внутри, напоминающему кладовку, вновь достала свой жезл и беззвучно взмахнула. Затем указала в сторону Джеймса и произнесла: — Импатиэнс Мантеллум.

Маг не успел среагировать на заклинание, да и ария была слишком простой, чтобы вызывать сколько-нибудь серьёзное воздействие на реальность, всего лишь два слова. Эффект почти мгновенно изменил его и Тонкс внешний вид, нарядив в длиннополые чёрные мантии и высокие колпаки, словно пришедшие из дешевого спектакля или книги сказок для дошкольников. В Часовой башне нечто настолько нелепое могли надеть разве что на выпускной церемонии, когда традиции ставятся выше удобства и здравого смысла.

— Мои вещи заколдованы для удобства трансфигурации, а вот на твои я только наложила иллюзию. Боюсь, превращения они бы не перенесли. Просто человек в маггловской одежде привлёк бы здесь слишком много лишнего внимания, что нам совсем не нужно. На будущее, постарайся купить или найти что-то подходящее под местную моду — вопросов меньше возникнет. А теперь идём, — Тонкс вновь взяла его за руку, а зажатым в другой ладони жезлом коснулась нескольких кирпичей на стене.

Арчибальд ощутил слабые вспышки энергии, а затем их сменил целый вихрь силы, когда стена начала расходиться, одновременно открывая проходы в многослойных барьерах и охранных кругах. Вблизи местная защита вызывала ещё большее уважение.

А вот открывшийся за барьером торговый квартал пробуждал смешанные чувства, как и паб, через который они сюда прошли. Множество магов, почти все старше двадцати, при этом разряжены либо в такие же карнавальные мантии, какую создала Тонкс, либо в камзолы, сюртуки и плащи по моде века максимум девятнадцатого. Над головой сновали птицы-фамилиары в каких-то совершенно ненормальных количествах, там и тут мелькали вспышки слабых заклинаний, а многие витрины и вывески сами являлись магическими предметами с чарами анимации, иллюзии, трансформации и им подобными. При этом вокруг буквально ни одного электрического фонаря, телефонной будки или хотя бы телевизора — словно все местные маги терпеть не могут современные технологии. В прошлом мире таких тоже хватало, особенно среди старых семей — те же Айнцберны жутко консервативны, или Тосака, на землях которых проводился тот злополучный ритуал. Но Часовая башня всегда была воплощением прогресса в магическом мире, а установить в коридорах и аудиториях газоразрядные лампы оказалось куда экономнее, чем раз за разом обновлять на потолке рунные круги, создающие свет. А в этот район словно бы и не добрался двадцатый век, запутавшись в барьерах и охранных чарах. Хотя, возможно магическая школа здешней Британии каким-то образом завязана на традициях и поддержании атмосферы старины, а современные предметы ослабляют применение их мистерий? Нужно больше информации!

— Это и есть Косая аллея — здесь находятся магазины, кафе, банки, юридические конторы и множество других заведений магического мира. Живут волшебники обычно не здесь, в особняках или в отдельных анклавах… в смысле, закрытых поселениях в пригородах Лондона и других городов, но вся общественная жизнь кипит именно тут. Если тебе нужно что-то купить, твой путь лежит сюда. Вон там — книжные магазины, там — продают компоненты и готовые зелья, в конце улицы главный банк гоблинов. Для тебя это будет первый пункт маршрута.

— Но ведь вы сказали, что ссуду они мне под разумный процент не дадут.

— Речь не о ссудах. Думаю, ты кое-чего пока не понимаешь, — пояснила Тонкс, отведя ребёнка чуть в сторону, к одной из витрин, чтобы не мешать приходящим и уходящим волшебникам. Достала из кармана монету и продемонстрировала Джеймсу. — Это галеон. Валюта магической Британии, зачарованное золото гоблинов. Если ты хочешь что-то купить здесь, то должен обменять фунты на такие галеоны. В волшебном мире маггловские деньги не в ходу. Эти бумажки слишком легко подделать магией.

— Нелепо, — честно признался Кайнетт. В Ассоциации никому даже в голову не приходило вводить собственные деньги. Между собой маги предпочитали рассчитываться бартером — услугами, обязательствами, редкими ингредиентами или предметами, ценными знаниями; но нередко в ход шли нормальные фунты или доллары, ведь множество вещей от драгоценных камней до реактивов для алхимии приходится покупать в самых обычных магазинах или заказывать у различных фирм. К тому же, хоть подделать бумажные деньги совсем нетрудно (Арчибальд мог бы не задумываясь назвать дюжину способов из нескольких школ магии), но очень редко маги обращали внимание на средства их защиты и особенно на номера, что приводило к вопросам соответствующих служб, очень параноидально реагирующих на слишком качественные фальшивки, а это уже заставляло Ассоциацию улаживать проблемы с секретностью. Так что промышлять созданием фальшивых денег магией себе дороже, можно нарваться на обвинение в нарушении конспирации, а это очень серьёзно. Ещё одна причина, почему Кайнетт воспользовался гипнозом, не оставляющим улик.

— Я тоже так думаю, — согласилась Тонкс, пожав плечами. Затем повела его за собой вглубь квартала, добавив: — Но традиции есть традиции. А своими традициями магический мир гордится и держится за них крепко. Тебе придётся привыкнуть к этому. Заодно напомню, что золото зачарованное — в обычном магазине ты его не продашь, превратится в золу. Многим магглорождённым эта идея приходит в голову первой, там оно куда дороже стоит, чем здесь. К слову, вон там лавка, где продают или делают на заказ волшебные палочки. Когда тебе исполнится одиннадцать, сможешь прийти туда и найти себе подходящую. Волшебник без палочки даже не однорукий, а считай немой и парализованный, в школу без неё тебя просто не пустят, и во многие магические учреждения даже не пройдешь.

— Спасибо, я учту, — пробормотал маг, слова про «немого и парализованного» вызвали у него не самые лучшие и ещё слишком свежие воспоминания. — А как я без этой палочки смогу пройти сюда через ту… стену? Ждать другого волшебника, который проведёт с собой?

— Совсем не обязательно. Попроси хозяина, он откроет путь. Если не будешь шастать каждый день по три раза туда-обратно, то проблем возникнуть не должно. Обычно дети до одиннадцати сюда приходят с родителями или кем-то из старших, но бывают исключения.

— И вот мне что ещё интересно, допустим я — человек ничего не знающий о магии и без денег, обнаружил бы вдруг эти способности. Но живу я в Эдинбурге и не смог бы сам прийти сюда и встретить кого-то вроде вас, кто всё бы разъяснил — как получить стипендию, где купить книги для подготовки. И как бы я поступал в школу, не имея средств, чтобы там учиться, и ничего не зная о том, как претендовать на вакантное место?

— Это как раз просто. В таких случаях обычно берут отсрочку на год. Один из деканов школы приводит или переносит магглорождённого сюда, объясняет всё то, что я объясняла тебе, и предупреждает, что при должном усердии в учёбе через год они могут претендовать на стипендию для обучения в школе. Если же год спустя они не сдадут экзамен, значит, магия не настолько им интересна, чтобы приложить достаточно усилий, и волшебному миру они не нужны. Как по мне, это глупо, но кто такая обычная полукровка, чтобы указывать Министерству и директору?

— Прошу прощения?

— Не обращай внимания, это скучная политика и прочая взрослая ерунда. Если захочешь, разберешься со временем сам. Пока идем дальше, покажу тебе ещё пару интересных мест.

Поскольку покупать им было нечего, а точнее не на что, оставшаяся экскурсия уложилась в полчаса. Сначала ученица авроров пыталась указывать на интересные любому десятилетнему ребёнку магазины вроде волшебной кондитерской или лавки с зачарованными игрушками, но быстро заметила, что книги и мастерские алхимиков интересуют Джеймса куда больше. Можно понять, учитывая его непростую ситуацию, желание прижиться в магическом мире и немалые шансы остаться за его бортом, если всё сложится неудачно, но ей всё равно хотелось добавить немного праздничной атмосферы, какой был десять лет назад окружен её собственный первый визит сюда. Уже двигаясь обратно к выходу из магического квартала, она как бы между делом указала на небольшой проход в сторону от торговой улицы, пояснила негромко:

— А вон там Лютный переулок. Неприятное место, там торгуют всякой дрянью и порой прячут преступников, так что пока не станешь старше и не обзаведешься парой надежных друзей, лучше туда не суйся. Авроры сюда с проверками ходят, почти как на работу, а толку всё равно немного.

— Понятно, а что значит «торгуют всякой дрянью»?

— Краденые вещи, самодельные артефакты без патента, зелья непонятно из каких компонентов, сомнительные «реликвии» магов прошлого, якобы найденные у бабушки на чердаке… Чёрный рынок, если это тебе о чём-то говорит. Плюс книги по тёмной магии и свитки с запрещенными заклинаниями, половина из которых опаснее для того, кто держит палочку, чем для тех, на кого она направлена — это когда они вообще работают.

— «Тёмной магии»?

— Проклятья на болезнь и неудачу, сглаз, непростительные заклятья, магия крови, разнообразная некромантия — всё, что запрещает Министерство, попросту называют «тёмной магией».

Дипломированный некромант Кайнетт Арчибальд только хмыкнул, не зная, что и сказать. Похоже, стоит быть осторожнее в демонстрации своих талантов, если он не хочет жить под сдерживающей печатью, или как местные «авроры» отмечают еретиков и ренегатов, лезущих в запретные для исследования области? Занятно, если верно и обратное, и у местных магов свободно разрешены, к примеру, изучение магии времени или создание дубликатов тел.

— Хорошо, постараюсь держаться от них подальше, — послушно ответил он Тонкс, опустив глаза. Лишние подозрения от будущего представителя власти ему точно не нужны. — Если я хочу стать стипендиатом и отличником, то мне проблемы с репутацией определённо ни к чему.

— Рада, что ты это понимаешь, — похвалила Тонкс, похлопав его по плечу. — Всем бы такое благоразумие в твоём возрасте, а то купят какой-нибудь гримуар «шутки ради», а потом плачут в аврорате, что «я не хотел», «я же не знал», «оно само прокляло двадцать семь магглов и полдюжины волшебников». Ладно, пойдем, я выведу тебя обратно в Лондон, — сказала она, вновь беря ребёнка за руку. Покинув магический квартал, Тонкс не забыла бдительно сменить их одежду на «маггловскую» вновь. Уже выйдя из паба и добравшись до того же пустого парка, она добавила, неловко разведя руками: — В общем, как-то вот так, добро пожаловать к нам в мир магии. Извини, если что-то было непонятно, я всё-таки не преподаватель и не декан, кто каждый год такие лекции читает. В любом случае, надеюсь, у тебя получится с нами остаться. И ещё, если… ну, если у тебя не выйдет быстро достать денег, возникнут какие-то проблемы с их обменом на галеоны или покупкой нужных вещей, всегда можешь оставить у хозяина в «Дырявом котле» письмо для Тонкс и назначить день и время встречи. Я постараюсь прийти и помочь, в крайнем случае, оставлю сообщение и посоветую, как разобраться с затруднением. Так что не стесняйся, пиши, если что-то случится.

Кайнетт медленно кивнул, внимательно рассматривая её. Он пока так и не смог понять мотива. Маги, даже неполноценные новички из второго-третьего поколения, редко делают что-то просто так, без причины. Альтруисты вообще долго не живут, а в Ассоциации и подавно. Тем более перед ним будущий боевой маг, такие даже своим не всегда доверяют, не говоря уж о чужих. Однако пользуясь нынешним положением «ребёнка» Арчибальд не стал играть словами или плести в разговоре вторые и третьи смыслы, а просто задал вопрос в лоб:

— А всё-таки, почему вы мне помогаете? Я ведь всего лишь сирота без денег и покровителей, а вы — будущий офицер правопорядка, наследница старого рода — далеко не последний человек.

— Потому что, в отличие от многих так называемых чистокровных я не повесила шоры на глаза, — ответила она серьёзно. — Понимаешь, Джеймс, после войны и после восстания 10 лет назад нас ведь осталось очень мало. В газетах и бюллетенях Министерства этого не найти — либо они сами не знают точного числа, либо старательно скрывают. А у меня есть подруга из магглов, учится в колледже, я как-то давала ей пару цифр и попросила прикинуть, сколько же нас всего. Она мне тогда сказала — тринадцать тысяч. Ладно, сделаем поправку на то, что волшебники живут раза в полтора дольше и от болезней умирают куда реже, добавим к общему числу сквибов и магические расы, всё равно выходит не больше двадцати пяти тысяч на всю Британию. Самый максимум — тридцать. Какой-нибудь городишко Сент-Остелл в графстве Корнуолл, о котором ты до этого дня, вероятно, никогда не слышал, имеет население больше. А для многих магической Британией весь мир и ограничивается, вот и представь себе. Каждый волшебник на счету, ни одного лишнего у нас нет — чего эти любители кричать про чистоту крови не понимают и никогда уже, наверное, не поймут. Держу пари, они даже слово «вырождение» не знают, не заглядывая в словарь.

— Допустим… Но ведь есть другие страны. Франция, Германия, Штаты или та же Индия — там большое население, значит и магов должно быть немало.

— Ты пока просто не понимаешь, как работает волшебный мир, Джеймс. Это у магглов всё просто — сел на самолёт, и ты уже в Берлине или в… не помню, что там за столица у Индии. Магические страны живут закрыто, не считая турниров раз в несколько лет, и то с соседями. У всех свои проблемы, свои сплетни, своя политика и интриги. Десять лет назад, когда шла почти натуральная война, нам никто не помогал. А прямо сейчас в той же Швеции могут пытаться устроить Рагнарёк, а у нас или во Франции и знать никто не будет, пока ледяные великаны через границу не пойдут и маггловские города ровнять с землёй не примутся. Так что волшебников Британии в первую очередь волнуют только волшебники Британии. И чем наше общество будет разнообразнее и больше, тем лучше. Так что я надеюсь, что ты сможешь попасть в школу и остаться с нами, Джеймс.

— Да, я тоже, — немного отвлечённо согласился маг. Картина ему открывалась неприглядная. Никакой мировой Ассоциации магов, никакой кооперации в исследованиях и разработках. Конечно, в родном мире тоже хватало мест, далёких от магического сообщества — та же Япония в этом плане считалась страшной глушью и официально к Ассоциации так и не присоединилась, держа нейтралитет. Но в этом мире британский преподаватель о каком-то опасном ритуале на Дальнем Востоке вообще никогда бы не узнал, если Тонкс не сгущает краски. Эту информацию нужно будет обязательно перепроверить у других магов. Ну, а пока требуется с присущей джентльмену вежливостью закончить разговор. Даже если перед ним маг совершенно недостойного происхождения, она ему помогла практически задаром, хотя могла этого не делать. Такое стоило ценить, на время закрыв глаза на её семью. — Если возникнут непреодолимые трудности, то я оставлю вам письмо, однако постараюсь справиться с проблемами самостоятельно. Благодарю за помощь, вы много сделали для меня. А теперь, спешу откланяться. До следующей встречи, миледи Тонкс.

— До встречи, Джеймс. Надеюсь, что ещё тебя здесь увижу.

Со всеми новыми знаниями и впечатлениями Кайнетт вернулся обратно. Не в приют, само собой, а в больницу Уитингтона, весьма достоверно упав в обморок в коридоре неподалёку от знакомой палаты. Даже играть почти не пришлось — километров семь в одну и в другую сторону, плюс неизвестно сколько он прошагал, несколько раз обходя квартал по кругу, а потом уже внутри следуя за Тонкс. Тело, совершенно не приспособленное к таким нагрузкам, протестовало, слабенькое заклинание укрепления хотя и позволило не свалиться от усталости в канаву по дороге назад, однако перенапряженные за день магические цепи подняли температуру под тридцать девять, добавив к переутомлению ещё и жар. В себя маг окончательно пришёл нескоро, более полутора суток провалявшись в забытьи, после чего с самым скорбным и даже почти виноватым видом прослушал выволочку от наблюдавшего его врача, в конце заявившего, что оставляет проблемного пациента со странным набором симптомов ещё на пять дней. Арчибальд чуть было радостно ему не кивнул, ведь сейчас ему именно это и требовалось. Однако сумев сдержать эмоции, он изобразил недовольство и вполне объяснимый в такой ситуации страх за свою жизнь. Вряд ли очень убедительно, но продолжать расспросы дальше доктор не стал, всё-таки у него хватало и иной работы, чем возиться с ещё одним бездомным из бесплатной палаты, даже если у того наблюдается непривычная картина заболевания.

Вариант с больницей на самом деле являлся резервным, однако в основной план, что удастся связаться с семьёй Арчибальд или хотя бы сходу вписаться в здешнюю Ассоциацию, он сам практически не верил ещё до разговора с Тонкс. Кайнетт понимал её точку зрения относительно разнообразия магического сообщества, однако в полной мере её не разделял — в Часовой башне одна из господствующих теорий гласила, что общая мощность магии в мире в современную эпоху является константой, а значит, чем магов больше, тем каждый из них слабее. Это, помимо всех сложностей с магическим гербом и его передачей наследникам, являлось одной из причин, почему численность древних родов там старались поддерживать, но не увеличивать без надобности. Так же это означало, что человек «с улицы», без связей, покровителей или хотя бы какого-то невероятно редкого дара, не мог претендовать ни на что, кроме самого низа иерархической пирамиды Ассоциации. Ведь все сколько-нибудь приличные места давно заняты магами из более старых семей. Очевидно, что вопреки желаниям Тонкс, реальная ситуация здесь достаточно близка. Ну и в обоих мирах занятие магией или даже обучение ей требует такой вульгарной вещи, как деньги, а чаще — большие деньги. Нищий сирота, чьих сил не хватит даже самому через охранный барьер пройти, разумеется, никому и даром не нужен. А значит, чтобы осуществить свою главную цель и влиться в здешний магический мир ему сначала нужно сосредоточиться на цели второстепенной — на получении достаточной суммы денег, как бы плебейски это ни звучало. Даже их обмен на местную валюту (надо же было до такого додуматься) уже задача будущего — сначала нужно иметь на руках то, что можно обменять.

Таким образом, все сегодняшние открытия вносили в общий план лишь небольшие коррективы — например, слова Тонкс о запрете на применение магии несовершеннолетними стоило принять к сведению. Хотя следовало бы сразу уточнить границы этого закона — тон ведьмы говорил о полном запрете на любую магию вообще, однако возможно речь идёт лишь о той, которую увидят или сумеют доказать авроры, либо способной нарушить секретность перед обычными людьми? А может быть, поиск нарушений ведётся по мощности магического импульса и его собственные чрезвычайно слабые воздействия потому так и не отследили. Либо мониторинг вообще идёт через мистические знаки и тот, кто пользуется иной школой магии, не попадёт под надзор. Слишком много вопросов, однако налегать в разговоре на эту тему он не мог — вызвал бы ненужные подозрения у будущего охотника, возможно, вплоть до ареста и допроса, что ему совершенно не нужно. Пока следует исходить из того, что слабую магию заметить не смогут, а вот с более мощной стоит быть значительно осторожнее, если он не хочет отвечать на неудобные вопросы местных охотников или церковников. Однако что-либо настолько сильное ему будет доступно ещё нескоро и только после длительной подготовки. По пути назад, чтобы как-то отвлечься от боли в мышцах и усталости, Кайнетт продумывал способы заработка в своём нынешнем положении, и пара идей у него всё-таки появилась.

Вопросами устройства местного магического сообщества и всеми противоречиями их системы колдовства он сможет заняться позже, когда обретёт хоть какую-то почву под ногами, то есть сможет не волноваться о крыше над головой и куске хлеба хотя бы на неделю вперёд. Как бы бесконечно унизительно это ни звучало для человека, росшего в фамильном особняке в окружении прислуги и лет до десяти даже особо не интересовавшегося, откуда берутся деньги и зачем они вообще нужны.

Итак, первым делом требуется рассчитать магический круг для отвлечения внимания, который при этом должен иметь самое минимальное энергопотребление. Насколько было бы проще сразу создать барьер с нужными свойствами и не тратить лишнее время. Однако с этими едва живыми магическими цепями пока что придётся делать упор на ритуальную, начертательную и рунную школу, требующих множества расчётов и долгой подготовки, однако имеющих весьма щадящие требования к стартовому магическому импульсу и контролю. Достанься ему тело мага лет хотя бы пятнадцати, и так мучиться с жалкими крохами энергии не пришлось бы. Хотя с другой стороны, даже маг-подросток с достаточной силой воли мог бы и вышвырнуть чужую душу и сознание, вторгнись они к нему, или как минимум замедлить процесс подчинения и успеть обратиться к профессионалу… спиритуалисту вроде самого Кайнетта, имеющему богатый опыт работы с одержимостью и изгнания таких вот непрошенных гостей. Так что, может, оно и к лучшему — быть голодным и живым приятнее, чем сытым, но развоплощённым в пустоту.

* * *

Через пять дней, 31 марта, пришло время приступать к самой сложной части намеченного плана. С самого утра Джеймс Мерфи, что было для него необычно, сидел у окна палаты, неотрывно глядя на парковку перед больницей. И когда туда почти влетел новый японский джип, едва не зацепив ограждение и встав поперёк разметки, ребёнок вскочил с подоконника и как был, в больничной одежде, унёсся вниз быстрее, чем кто-либо успел спросить, куда он так спешит.

Двигаясь по ставшим знакомыми коридорам, маг добрался до пожарной лестницы и выбежал через чёрный ход, мимо пары пациентов, вышедших незаметно перекурить втайне от врачей. Оббежав здание и добравшись до парковки, Кайнетт с облегчением заметил, что нужный автомобиль ещё на месте, почти подлетел к нему и буквально рухнул на холодный асфальт рядом. После чего, пытаясь хоть немного перевести дыхание, маг закатился под машину, впервые за всё время он порадовался скромным размерам своего нынешнего тела. Медленно вдохнув и выдохнув несколько раз чтобы унять дрожь в руках, он нащупал в кармане пижамы кусок мела, позаимствованный в одном из помещений больницы, играющем роль учебного класса — том самом, куда и он водил своих студентов после практики для разбора материала. Стараясь не обращать внимания на холод от сырого асфальта, грязь, вонь бензина, тесноту и вообще пытаясь не думать, как наследник древнего рода докатился до настолько жалкого положения, что вынужден подобным образом унижаться ради каких-то денег, маг достал из другого кармана мятый листок с наброском и попытался в полумраке разобрать схему. После чего начал рисовать на днище автомобиля магический круг…

Когда двадцать минут спустя яростно хлопнула водительская дверь, а ругающийся последними словами владелец машины резко тронулся с места, едва не влетев в фонарный столб, Кайнетт аккуратно высунулся из-за переднего сиденья. Пока всё шло как он и ожидал — круг для открытия замков и запоров в сочетании с восьмистрочным заклинанием не подвёл, отперев автомобиль на полторы минуты, а после вернув всё, как было. Оставалось лишь спрятаться внутри, справедливо ожидая, что взбешенный бесполезной поездкой владелец не станет смотреть по сторонам. Дальше предстояло самое сложное.

— Добрый день, Уильям Саммерс, это я звонил вам. Не делайте резких движений, пистолет всё равно окажется быстрее, — быстро произнёс маг, поднимая руку с оружием так, чтобы её было видно в водительское зеркало. — Я не желаю вам зла, наоборот, у меня есть очень выгодное предложение. Потому езжайте вперёд, не привлекая внимание полиции и не пытаясь врезаться в ближайшую стену, а мы поговорим.

К чести Уильяма, он не вывернул руль, не стал оглядываться, не закричал и не подпрыгнул на месте от неожиданности. А тем более не стал делать глупостей. Саммерс был крепким мужчиной слегка за тридцать, коротко стриженным и, возможно, когда-то успевшим послужить в армии — ему бы не составило труда вышвырнуть мальчишку в окно даже одной рукой. Если бы не пистолет, разумеется, однако человек более горячий на его месте мог бы и рискнуть. А он только с ненавистью процедил сквозь зубы:

— А вы хороши, мерзавцы. Узнать про жену, позвонить из больницы, сказав, что можно организовать для неё экспериментальное лечение, а когда примчусь — подсадить на заднее сиденье пацана со стволом. Красиво исполнено, провели как щенка, признаю. И что теперь, в чём состоит это «выгодное» предложение, что потребуется отдать — деньги, доля в бизнесе, дом?

— Деньги, но не так уж много. Всего сто тысяч. А взамен мы спасём вашу жену. Эвелина Саммерс лежит в палате Уитингтона, рак, последняя стадия. Ей осталось два месяца плюс-минус дней пять — возможно, она не доживёт и до лета. Я могу её спасти. Не пообещать, что, может быть, что-то получится, или что у неё появятся какие-то шансы, не обнадеживать вас и её, не говорить про какие-то шансы, а просто вылечить, без последствий, без осложнений. Я знаю, что нужно для этого сделать, и уже проводил подобные… «операции» раньше.

— Если это шутка, то очень-очень тупая…

— Я — человек от юмора далёкий. Да, я знаю, как сейчас выгляжу, и что если бы не пистолет, вы бы и слушать какого-то мальчишку-оборванца не стали. И я бы тоже не стал. Потому пришлось устроить весь этот цирк, так вы хотя бы сначала узнаете, что я могу вам предложить. Сможете поверить, что я в силах сделать то, что обещаю.

— Да как ты можешь это сделать? — зло выдохнул Уильям, сильнее сжав руль и едва не влетев в остановившийся на светофоре грузовик. — От неё уже врачи отказались, даже прекратили врать, что лечение даёт хоть какой-то позитивный эффект. Только увеличивают дозы обезболивающего теперь, всё остальное уже бесполезно.

— Обычными средствами ей никак не помочь, но есть и иные методы. Я могу это сделать. Так же, как могу узнать, что Эвелина в детстве сломала два пальца на ноге, что в шесть лет серьёзно отравилась и что она до средней школы боялась засыпать без света, что в десять её укусила за запястье змея, что невинности она лишилась в семнадцать, что вы с ней впервые встретились четыре года назад шестнадцатого июня в аэропорту — разумеется, половины из этого в её анамнезе нет. Так же как могу проникнуть в вашу машину, несмотря на сигнализацию. Так же как могу заставить поверить, что у меня в руках револьвер.

— Что?! Но как… — Уильям глянул в зеркало, затем обернулся через плечо, разглядывая пластиковый клеящий карандаш в ладони мальчишки, направленный ему в спину и несколько минут назад показавшийся очень натурально выглядящим хромированным пистолетом. Впервые за весь разговор обреченно-мрачное выражение на его лице сменилось искренним удивлением. — Но это же невозможно…

— Магия способна творить поразительные вещи, мистер Саммерс. Открыть замок, увидеть то, чего нет, или не заметить то, что прямо на виду. Узнать о человеке всё. Вылечить смертельно больного — тоже. Вы можете в неё не верить, это не отменит её существования и того, что это единственный способ, который остался у Евы.

— Тогда в чём твоя выгода? — спросил Уильям, кажется, уже почти допустив, что во всей этой чуши может быть крупица правды. — Если ты такой всемогущий, какой-то долбанный колдун, то зачем тебе наши фунты? Преврати дерьмо в золото или таким же фокусом заставь кассира в банке поверить, что куча старых газет — это пачка долларов, которую ты принёс на обмен. Зачем вся эта возня? Что тебе за дело до моей жены? Если ты действительно так силён, то можешь легко приказать, и я сам всё отдам, разве нет?

— Как приятно иметь дело с умным человеком — вы даже не верите мне, а уже ищете дыры в этом предложении. Во-первых, магия не всесильна, например, мёртвых воскресить невозможно. А во-вторых, это запрещено. Всё вами перечисленное запрещено — делать деньги из ничего, магией отнимать их у «магглов», — Кайнетт специально использовал местное словечко, чтобы в случае чего сбить со следа тех, кто, возможно, станет его искать. Пусть выслеживают местного волшебника, — да просто показывать магию непосвящённым уже запрещено. Даже за наш разговор или за то, что я заклинаниями обследовал вашу жену, меня ждёт тюрьма по нашим законам. Однако мне необходимы деньги и не нужны слишком явные следы, которые оставит магия, либо свидетели, которые на меня укажут. Если вы заберёте жену из Уитингтона, скажете, например, что вам предложили альтернативное лечение, не знаю где, пусть в Израиле или Штатах, вас, конечно, будут отговаривать, и, вероятно, посмотрят, как на сумасшедшего, но помешать не смогут. А вы найдёте тихое место где-нибудь неподалёку от Лондона, там мы проведём необходимый ритуал. Место ищете вы. На встрече будет ваша охрана, если вы достаточно им доверяете и уверены, что никто не проболтается о, как вы бы сказали, «чертовщине». Вы можете взять с собой оружие, если захотите. Я сделаю то, что умею — вылечу её. Если ничего не получится или я погибну в процессе, то вы ничего не теряете. Если я справлюсь, то вы через две недели передаёте мне двадцать тысяч — когда подтвердите, что с Эвелиной всё в порядке. Надеюсь, вы окажетесь достаточно умны, чтобы проводить проверку как можно дальше от Уитингтона и от Лондона вообще. Ещё через месяц, когда вы убедитесь во всём, в чём только можно, вы отдадите мне остаток. Потом либо мы просто сделаем вид, что никогда друг о друге не слышали, либо, если возникнет желание заработать, через полгода вы можете найти мне ещё одного безнадёжного пациента — сто тысяч мои, а всё что выторгуете сверх того — ваше. Вам просто невыгодно будет меня сдавать и распространяться о существовании магии — если об этом узнают те, кому не следует, вам с женой самое меньшее сотрут память, ну, а я получу наказание в полной мере, и смерть там ещё не самый худший вариант. Вот мои условия.

— Занятно. Но ведь всё это можно было подделать, не так ли? Чтобы я поверил в этот бред сумасшедшего. Ты и сам в пижаме, не знаю, в том госпитале есть отделение для душевнобольных?

— Разумеется, — легко согласился маг. — Эвелину могли прогнать через рентген и томограф раз по десять, а потом допросить под гипнозом, чтобы узнать о ней всё. Машину могли вскрыть… не знаю, как они называются, отмычкой какой-нибудь для таких замков и электроники. Пистолет я мог перепрятать в другой карман или, допустим, в окно выбросить, пока вы отвернулись. И так далее, и так далее. Всё это мошенничество или происки врагов, а может, желание поиздеваться над вашим горем. Наверняка у вас в окружении есть те, кто на такое способен. У меня, например, были. Или я сбежал из сумасшедшего дома. Вот только через два месяца, когда она умрёт, вы вспомните этот разговор. И будете вспоминать каждый день. Снова и снова будете думать — а что, если был шанс хотя бы в полпроцента, в сотую долю процента, что я говорил правду? Что я мог хотя бы попытаться что-то сделать, когда все уже махнули на неё рукой. Вы будете долго жить — не считая проблем с печенью, здоровье у вас крепкое, если за этот год не сопьётесь, то останется достаточно времени и подумать, и пожалеть. Много, очень много раз вспомнить каждую секунду этого разговора. Снова и снова спрашивать себя — «а что если бы я согласился, и она сейчас была бы жива?»

— Откуда тебе-то это знать, пацан?

— Думаю, очевидно, что это не моя настоящая внешность, и я старше тебя, Уильям. Когда-то у меня на руках умерла невеста, умерла из-за меня, из-за того, что я не справился и не сумел оценить опасность того, на что иду. Я мог её спасти, если бы не взял с собой или отослал домой сразу же. Взял, не отослал… не спас. Так что я сейчас понимаю твоё положение даже лучше, чем ты сам. Ладно, останови машину вон там, у перекрёстка, вижу, что мои услуги тебе не нужны. Приятно было познакомиться, мистер Саммерс, долгих лет.

— Постой… — машину он в самом деле остановил, но маг не спешил выбираться, ожидая продолжения. — Ты, правда, можешь её спасти?

— Да.

— Поклянись.

— Не вижу смысла. Ты — обычный человек, магические обеты для тебя безвредны. А простая клятва для меня ничего не значит. Ты либо веришь, что я могу это сделать, либо нет, и тогда я буду искать другого клиента.

— Ладно… допустим… — Саммерс помотал головой, пытаясь найти какую-то лазейку, подтверждение, что он прав или наоборот, делает ошибку. — Но всё-таки, почему именно я?

— Я когда-то работал в Уитингтоне и знаю расположение отделений и палат, найти нужных пациентов было нетрудно, — Кайнетт даже почти и не соврал. — А из всех посетителей онкологии лишь ты носил галстук стоимостью в годовую зарплату их главного врача.

— Ты изучал родственников?

— Метод не хуже прочих. Помнишь, там, в коридоре, стояло несколько стульев, в последние дни один всегда был занят, но ты не обращал внимания — кем? Так вот, оттуда я и наблюдал. Чары отвода глаз — это куда проще полной невидимости, они просто заставляют не замечать кого-то или что-то, ты сам не хочешь это замечать и отводишь взгляд. И у меня встречный вопрос — почему муниципальная больница? Не Хайгейт Прайват хотя бы, денег бы тебе явно хватило.

— Все мне говорили, что здесь очень хорошие специалисты по лечению рака. Процент выздоровевших тут якобы высокий. Кучка шарлатанов… — глядя на изучающего его мага, Уильям добавил: — Ты ведь уже понял, что я согласен. Что нужно, кроме тихого места?

— Вот список, — Кайнетт протянул ему плотно заполненный тетрадный листок. — Всё это требуется в точности — именно такого качества, именно в таком объёме, никаких подделок или замен. Когда будут все материалы, мне потребуется три дня на подготовку. На четвёртую ночь проведём ритуал. Пока ей лучше остаться в госпитале — и уход обеспечат, и с моим исчезновением внезапный перевод не свяжут, даже если меня кто-то видел у твоей машины.

— Серебро, ртуть, соль, рис, стальные ножи, уголь… кролики?.. Это всё и впрямь нужно?

— И именно в таком количестве. Больше можно, меньше — нет, — безапелляционно заявил маг. Он не ждал много от человека, ровным счётом ничего не смыслящего в магическом ремесле, но надеялся, что тот хотя бы сможет следовать точным и понятным даже дураку инструкциям. — И ещё кое-что. Когда будешь искать подходящий дом или участок, постарайся не пользоваться своим именем, и лучше рассчитывай сразу так, что нам придётся оттуда очень быстро уезжать, как только закончим.

— Да я так и планировал, не только из-за ваших… людей в чёрном или как вы их у себя называете. А сейчас куда тебе, э…

— Джеймс. Не знаю, если у тебя есть место, где переждать пару дней, то могу остаться там. И тебе спокойней, что я никуда не денусь, да и мне всё равно жить негде.

— Это можно организовать. Я рассчитываю на тебя, Джеймс.

— Я сделаю то, что обещал, Уильям. И ещё, этого разговора никогда не было.

* * *

Маг сосредоточенно вывел кровью (даже человеческой, пусть и донорской) ещё несколько символов на дощатом полу. Внимательно посмотрел на них — не смазались ли где линии, не выпадают ли они из общей структуры круга, в конце концов, как они сочетаются с идущей параллельно строкой на латыни (выведенной углём), и нет ли там банальных пропущенных букв. Рисовать магический круг шестнадцати футов в диаметре и фут в толщину, плотно заполненный символами, фокусирующими линиями, малыми окружностями для ритуальных предметов и строками дополнительных заклинаний — задача сама по себе не для новичка. Делать всё это без книг по памяти — почти самоубийственно, учитывая, чего может стоить ошибка всего в паре символов. Однако Кайнетт в своих знаниях и твёрдости рук был уверен железно. Да и черновик он всё-таки набросать успел, хотя времени на расчёты ушло немало.

— Знаешь, честно тебе скажу — не будь я атеистом, то уже бежал бы в сторону ближайшей церкви и ломился в двери, — чересчур бодро заметил Уильям, стоящий у заколоченного окна единственной нормальной комнаты в этом полузаброшенном сарае, по неведомой причине именуемой «домом». Почти вся мебель и вещи были вышвырнуты во двор, внутри остались лишь пара стульев да кровать в центре, на которую скоро положат его жену. Именно вокруг неё Джеймс медленно вычерчивал уже второй круг из непонятных знаков и строк. Первый, десятифутовый, он закончил ещё днём — требовалось лишь замкнуть его, добавив несколько линий. — Ты, наверное, уже не замечаешь, но со стороны всё это выглядит как жуткое чернокнижие, только перевёрнутых крестов не хватает и пары связанных девственниц в углу.

— Поверьте, мистер Саммерс, как выглядит настоящее, как вы говорите, «чернокнижие», вы точно увидеть не захотите. И платить цену, которая в таких ритуалах требуется — тоже. А здесь всё точно рассчитано и при минимальном представлении о процессе безопасно настолько, насколько магия вообще может быть безопасной, — Арчибальд поднялся с колен и оглядел последнюю секцию рисунка сверху, оценивая картину в целом.

Привычным жестом он провёл рукой по волосам, пытаясь зачесать их назад, и только скривился с отвращением, ощутив, как стальной браслет на запястье холодит почти голую кожу. Стоит отдать Саммерсу должное — согласившись на условия подозрительного мальчишки, тот сразу же развил бурную деятельность. Буквально за час нашел съёмную квартиру и оставил его там вместе с парой крепких вооруженных людей из охраны, выделив им пару тысяч фунтов на расходы. После чего унёсся добывать всё необходимое и организовывать будущее «мероприятие». Между делом он сказал, что является бизнесменом, правда без уточнения деталей и сферы деятельности, однако маг надеялся, что у него окажется достаточно связей, чтоб быстро достать всё необходимое, и достаточно мозгов, чтобы не сдать обещающего нечто невозможное оборванца полиции или санитарам. Следующие три дня Кайнетт провёл, готовясь к ритуалу и между делом приводя себя в порядок хотя бы в минимальной степени: по звонку одного из охранников им доставили несколько комплектов новой одежды подходящего недоедающему десятилетнему ребёнку размера; трижды в день доставляли еду из какой-то ближайшей дешевой забегаловки (убого приготовленную и простецкую до ужаса, но сытную), позволив, наконец, утолить голод и восстановить силы; а на второй день явился парикмахер, предложивший сразу постричь его почти налысо, ведь приют это не только клопы и тараканы, но ещё вши и блохи… Последнее оказалось наиболее унизительным, но терпеть паразитов было ещё противней, а тратить на избавление от них магические силы он позволить себе не мог. Оставшиеся два дня маг, от бессилия и отвращения злой как двадцать семь древних вампиров сразу, провёл с пользой, регулярно сбрасывая накапливающуюся в цепях магическую энергию в стальные ножи. Набор из дюжины одинаковых купил по его просьбе один из охранников (Арчибальд даже не спрашивал, как их зовут), видимо, посчитавший, что легко гнущимися и тупыми как ботинок клинками подопечный им вреда причинить не сможет при всём желании. С точки зрения же мага это было двенадцать одинаковых кусков пусть и паршивой, но стали, пригодных в качестве импровизированных накопителей силы — как алхимик он всегда предпочитал металлы драгоценным камням, а форма тут уже имела не самое большое значение. Не окажись под рукой ножей, он бы взялся хранить энергию хоть в ложках, хоть в молотках. На четвёртый день утром вновь появился Саммерс, забрал их с собой и привёз сюда, в маленькую заброшенную деревню в тридцати милях от Лондона. Здесь Кайнетт и работал над подготовкой одного из домов к ритуалу третий день практически без отдыха и сна.

— А мне вот что стало интересно — там в больнице ты по ночам такое рисовал, чтобы обследовать мою жену? Или как ты узнал, сколько дней ей осталось, и когда она в детстве ломала пальцы, без своих кругов?

— Почему же без кругов? — удивился маг. Пользуясь небольшой передышкой на разговор, оглядел общий рисунок внешнего контура в свете ярких ламп. Он сразу предупредил, что света понадобится много, и что сделанная в потёмках ошибка в одной строке может угробить весь ритуал. Потому по приезду в потолок этой хижины вбили пару креплений, повесили на них четыре больших строительных фонаря и запитали сначала от автомобильного аккумулятора, а на следующую ночь от привезённого из города дизель-генератора. Кустарщина страшная, но всё это как-то работало. — Просто разные цели требуют разных инструментов. В том случае хватило всего пары не самых сложных печатей. Один маленький круг — на кровати каждого обследуемого пациента, ещё один побольше — рядом с тем стариком, что лежал в соседней с вашей женой палате. Его жизнь послужила на благо всех остальных.

— Его… жизнь? — переспросил Уильям недоверчиво. Один из тех двух охранников, что стерегли Кайнетта в Лондонской квартире, стоял с ним рядом, но эмоций он выражал не больше, чем деревянный комод. Последнюю фразу он тоже словно бы проигнорировал.

— Образно говоря. Ему оставалось месяца три, и даже если бы его родственники обратились ко мне, то он бы протянул четыре года самое большое, слишком изношен организм за почти восемьдесят лет. Я же потратил остатки его жизненных сил на что-то полезное, насытив энергией диагностические заклинания. Он, полагаю, умер дня два назад, но эта смерть позволила мне сэкономить время на обследование больных. Вы, обыватели, даже не задумываетесь, как дорого может стоить человеческая душа и жизнь, и как много возможно получить с помощью даже несложного жертвоприношения, — обернувшись и увидев, каким испуганным взглядом его нынешний спонсор окинул комнату и круги на полу, маг презрительно протянул: — Мистер Саммерс, не оскорбляйте меня своим невежеством. Духи — это не волки, они не режут слабых и больных. Наш сегодняшний гость в том числе. Если бы требовалось обменять кого-то на силу, то вы, я или ваш охранник намного предпочтительнее, чем женщина, едва цепляющаяся за жизнь. Я могу вам прочитать лекцию о выборе типа жертвы, эквивалентном обмене и правилах расчёта энергозатрат в практическом спиритуализме, но мне кажется, вас больше интересует конечный результат, а не теоретическая основа, не так ли?

— Да, мне просто нужно, чтобы моя жена была здорова.

— А мне просто нужны эти деньги. Так что у нас полное взаимопонимание, — Кайнетт наклонился, стёр одну из слегка нечетких линий на полу, достал из кармана мел и нанёс новую. Оглянулся на Саммерса, дождался неуверенного кивка, после чего продолжил свою работу, время от времени сверяясь с наброском.

Уже далеко за полночь маг закончил внешний круг, так же не став замыкать последние несколько дюймов, дважды прошёлся вдоль него, пристально изучая и пару раз подправляя отдельные символы. Постоял, потеребил браслет на запястье, между делом трансформированный из ещё одного ножа, после чего посмотрел на нервничающего Уильяма, так всё время и простоявшего у стены.

— Мы практически готовы. Сколько сейчас времени?

— Половина второго ночи, — ответил Саммерс, глянув на часы.

— А рассвет сегодня во сколько? — спросил маг, подходя к старому креслу в углу, последние дни служившее ему местом для сна, для размышлений и для расчётов. Увидев искренние недоумение от заданного вопроса, Арчибальд пробормотал: — Ладно, сам должен был подумать, — добавил уже громче: — Значит так, пусть меня разбудят перед рассветом, тогда и начнём.

— А разве такие вещи не принято делать в полночь?

— Мистер Саммерс… — начал Кайнетт, но тот, должно быть, уже понял, что его сейчас ждёт очередная лекция, мелко разжеванная для дилетантов, и торопливо согласился:

— Ладно, рассвет, так рассвет.

* * *

— Джеймс. Мерфи, уже светает.

— Какой ещё Джеймс? — произнёс маг в полусне, прежде чем пробудиться от очередного кошмара окончательно. — Ах да, Джеймс. Да, я понял, начинаем.

Поднявшись из кресла, Кайнетт глянул на пробивающиеся сквозь щели в заколоченных окнах красноватые отблески, кивнул и начал расставлять по обоим кругам клетки с животными, раскладывать свои ножи, а также другие предметы, привезённые Саммерсом и его подчинёнными. Перепроверив всё дважды, он кивнул стоящему тут же Уильяму и подтвердил:

— Готово, кладите её в центр, и можем начинать.

Эвелину, до того лежавшую в фургоне, переоборудованном практически под машину реанимации, муж внёс сам. Прошёл, аккуратно перешагивая линии на полу, положил на кровать. Погладил по лицу, прошептал что-то, прежде чем отойти и встать у стены. Увидев, что он закончил, маг быстро дорисовал оба круга, встал напротив изголовья кровати. Убрал два ножа с запасом энергии на крайний случай в карманы, ещё один положил в специально отведенное для него место внешнего круга и начал читать заклинание на латыни, полные 12 строк, одновременно выставляя ладони перед собой и запуская магические цепи. Это было самым сложным — держать их открытыми, вливая силу не слишком медленно и не слишком быстро, ровным тщательно рассчитанным потоком.

Круг начал медленно светиться, пульсируя в такт его словам, очерченные мелом границы потянулись вверх, создав два кольца прозрачных стен. Завибрировали, зазвенели об пол ножи, отдавая энергию, чтобы запитать круг внешней силой из окружающего мира — это являлось самым сложным при расчётах, замкнуть его на себя и перевести на самообеспечение после стартового импульса. Будь у Арчибальда достаточно энергии, такие уловки просто бы не понадобились, а сама схема вышла бы проще раза в три, но сейчас собственных сил для поддержания ритуала ему никак не хватало, буквально на пару порядков. Примерно на середине между призрачными стенами начал клубиться редкий туман, быстро густея и начиная кружиться и перетекать в рамках ограниченного объёма. Уже на последних словах заклинания вдруг замигали и потухли два оставшихся на потолке фонаря, и теперь комнату освещал лишь мерцающий серый туман, скрывший из виду Эвелину.

— Ты звал, и я пришёл, — прошелестел бестелесный голос словно бы сразу со всех сторон. — Хочешь заключить сделку, волшебник?

— Я думаю, мы можем договориться, Танлан Лаорен, — назвал китайского духа по имени Кайнетт. Общаться с подобными сущностями ему было не впервой. Между делом он на всякий случай коснулся ножа в кармане, частично восполняя почти опустевший резерв энергии. — Ты ведь уже понял, чего я хочу. Исцеление этой женщины за твою свободу. Разницу в цене я отдаю дарами — зерно и серебро, знания и жизни, — он указал на стоящие в узлах внутреннего круга плошки с рисом и пшеном, несколько серебряных монет, клетки с голубями и кроликами, и даже свиток с какими-то стихами, — всё, как ты любишь, дух.

— Приятно, что ещё кто-то помнит, чего хочу я, а не нагребает в кучу весь мусор, что был под рукой, — произнёс голос без намёка на эмоции. — Я согласен на обмен.

— Апертум, — произнёс маг, открывая внутренний барьер.

Около минуты ничего не происходило, лишь кружился мерцающий туман, когда вдруг голос заскрежетал, злобно и с угрозой:

— Решил обмануть, волшебник? Твоей платы недостаточно. Она уже одной ногой в могиле, твоей подачки за такое мало. Плати, или я возьму плату сам!

— Что? — на мгновение Кайнетт даже растерялся. Подобный исход был невозможен. Мысленно проверил и перепроверил все расчёты, вспомнил всё, что положил в круг несколько минут назад. — Твоя жадность уже не знает меры, старик? Я отдал столько, сколько и должно быть, ты согласился. Исполняй свою часть уговора!

— Плати! Плати! Плати!

— Проклятье… — маг выругался, глядя, как туманные плети бьются во внешний барьер. Если всё так пойдёт, то тот не продержится долго, сама структура не выдержит, а резервного контура у него нет, не было ни времени, ни силы на создание. Он был достаточно опытным в своём деле, чтобы понимать, когда призванный дух торгуется, а когда требует свою плату по праву, и сейчас выглядело всё так, что именно Кайнетт попытался обмануть его. Но ведь это невозможно, его расчёт были абсолютно верны!

— Что происходит? — с тревогой спросил Уильям, даже далёкому от магического ремесла человека хватило ума понять, что у них начались проблемы.

Арчибальд обернулся к нему, задумался на мгновение. А затем вскинул руку и отрывисто приказал:

— Каптарент!

Браслет на его запястье поплыл и метнулся в сторону охранника дюжиной тонких и гибких стальных нитей. Через мгновение они опутали его, не дав выхватить оружие, сдавили, врезаясь в тело, вспарывая ткань и разрезая кожу. Кайнетт с самого начала настроил импровизированный артефакт на две боевых команды: прозвучавшая была на связывание, вторая, которую он не решился применить — разрезание на части.

— Джеймс! — воскликнул Саммерс, пытаясь трясущейся рукой вытащить из кармана пистолет.

— Не сейчас! — прорычал маг, движением руки поднимая охранника воздух и подтаскивая к барьеру. На это ушли почти все оставшиеся силы. Посмотрел в туман, процедил холодно: — Кровь тебя устроит? Свежая, ещё тёплая. Человеческая, а не каких-то там мышей. Ты ведь это тоже любишь, Лаорен?

— Пусть будет кровь! Дай! Дай мне её быстрее! — проскрипел дух, прекращая ломать барьер.

Игнорируя ошарашенного Уильяма, маг подскочил к черте, достал мел и начал торопливо дорисовывать небольшой полукруг, сразу же вписывать нужные слова и символы. Времени у них уже почти не оставалось, барьер уже вот-вот разрушится. Коснувшись ещё одного заготовленного ножа, Кайнетт поглотил влитые в него силы, заставив клинок переломиться пополам — дешевая сталь для работы даже с такими каплями энергии была не предназначена.

— Градация воздуха, — произнёс маг, вытягивая руку над рисунком. На пустом месте из ничего возникла тонкая стеклянная миска, точнее половина резерва его магических цепей на короткий срок превратилась в материальный объект. Ещё парой жестов Кайнетт поднял в воздух натекшую на полу кровь и перенёс её в эту ёмкость, часть расплескалась по полу — контроля ему не хватало и силы были почти на исходе. Затерев пару символов, маг взмахнул рукой, включая в барьер новый участок, и сказал: — Угощайся, дух.

— Благодарю, — прошелестел тот в ответ, рывком заполняя туманом новый объём. — Теперь долг уплачен, договор соблюдён, волшебник. Её здоровье за мою свободу и твою плату. Ты попытался обмануть, но я готов простить это. Кровь была очень хороша.

— Что с женщиной?

— Она здорова. Я свою часть соблюдаю строго.

— Тогда я отпускаю тебя, — ответил Кайнетт просто, быстро прочитал заклинание, возвращающее духа обратно. Всего-то две строки. — Стоять! — крикнул он на Саммерса, рванувшегося к кругу, едва весь туман исчез в неяркой вспышке. — Кадунт, — произнёс Арчибальд заклинание для снятия внешнего барьера. Проводил взглядом пустую стеклянную чашу, растаявшую в воздухе. — Теперь иди, проверяй.

Тяжело дыша, уставший маг сел прямо на пол, рядом с прекратившим попытки вырваться охранником и прикрыл глаза. В честность духа он верил. Потусторонние сущности любят играть словами и юлить, но напрямую, как правило, не врут. Если он сказал, что Эвелина здорова, то наверняка это так. С духами вообще куда проще иметь дело, чем с людьми. А разбираться с ними Кайнетту предстоит уже через несколько минут, когда Уильям придёт в себя от шока и попытается придумать, как же ему дальше теперь жить и что делать с одним самозваным волшебником.

— Впервые за год она снова похожа на мою Еву, а не на её призрак, — негромко сказал Саммерс, с женой на руках приближаясь к магу. Шёл он осторожно — после того, как отключились фонари, комнату освещали лишь отблески рассвета, с трудом пробивающиеся через щели в окнах. Кивнул на охранника и пятна крови на полу, спросив: — Но вот без этого, правда, никак не обойтись?

— Выбора не было. Армилла, — отдал команду Кайнетт, заставляя стальные нити отпустить жертву и вновь собраться в браслет. Поднял его с пола и надел на руку. — Дух требовал лишнюю плату, а если бы он вырвался из круга, то все в этой комнате, кроме твоей жены… — он указал на ближайшую клетку с мёртвым, будто высушенным до состояния мумии кроликом.

— Но ты же сам говорил, колдун, что «это безопасно», — побледнев, возразил Уильям.

— «Безопасно настолько, насколько возможно», — отрезал маг пренебрежительно, — не искажай мои слова, профан. Магия полностью безвредной не бывает. Этого не должно было произойти. Я никогда не ошибаюсь в расчётах! Либо дух совсем обнаглел от многочисленных жертв, либо… её состояние было ещё хуже, чем мы предполагали, — закончил он неохотно. Сказать это означало признать, что он всё-таки допустил просчёт, как минимум при диагностике. А Кайнетт был твёрдо уверен, что он никогда не ошибается, и тем более не делает ошибок в не самом сложном ритуале призыва, словно нерадивый студент. Однако у него возникла ещё одна версия, о которой Саммерсу знать необязательно. К тому же у них сейчас имелись и куда более неотложные проблемы. Ради их разрешения придётся уступить: — Хорошо, пускай это будет моя недоработка. В качестве компенсации я готов отказаться от десятой части платы — пусть ему пойдёт на лечение. Но с деньгами разберёмся позже. Если ты с самого начала не собирался застрелить меня, чтобы ничего не платить, а тело оставить здесь на радость аврорам, то нам лучше уходить отсюда как можно быстрее.

— Да, лучше убираться подальше, — негромко согласился Уильям, оглядывая комнату и следы магического ритуала. Арчибальду даже показалось, что вариант с убийством мага тот даже и не рассматривал, как бы странно это ни звучало. Тем временем Саммерс покосился на неспособного подняться охранника и крикнул в сторону заколоченного окна: — Сэм, Чарли, мне тут нужна помощь!

— Открой дверь и тогда кричи. Перед призывом я сразу поставил барьер, глушащий звуки, он ещё полдня продержится, — проворчал маг устало. С какими же всё-таки любителями приходится иметь дело.

Уже на выходе из осточертевшей хибары, когда Эвелину уложили в фургон с медоборудованием, а раненного охранника наскоро перебинтовали и усадили во внедорожник, Саммерс уточнил:

— А как быть с уликами? Все твои круги, трупы животных, отпечатки и следы в доме?

— Разумеется, я всё предусмотрел. Их уничтожит пожар.

— Какой пожар?

— Который сейчас начнётся, — с раздражением пояснил маг очевидное и коснулся ладонью выцарапанной на стене цепочки рун. Небольшой импульс силы потребовался, чтобы запустить наложенные заранее заклинания — сразу в нескольких частях древнего деревянного дома бодро затрещало пламя. — Уезжаем, быстрее!

— К лесу?

— Нет, самой короткой дорогой на шоссе, в потоке транспорта они нас не найдут, — уверенно заявил Арчибальд, вспоминая Косую Аллею и царящее там едва ли не средневековье. Если весь магический мир здешней Британии таков, то и об автомобилях волшебники имеют весьма отдалённое представление.

Уже когда их колонна из трёх машин сворачивала с узкой просёлочной дороги на трассу, ведущую к городу, Кайнетту показалось, что он увидел через заднее стекло, как несколько быстрых силуэтов промчались над лесом в сторону дымного столба. Однако ему вполне могло уже и почудиться, всё-таки последние четыре дня маг работал на износ и спал не более трёх-четырёх часов в сутки.

Бросив взгляд в сторону скрывшегося за поворотом леса и затем оглядев мчащиеся вокруг автомобили, Арчибальд медленно выдохнул. Похоже, местные «авроры» не смогли взять их след, даже если успели прибыть к месту преступления раньше, чем там остались одни головешки. Покосившись на Уильяма, с которым они ехали в его машине вдвоём, даже без охраны, маг сказал:

— Можете вздохнуть свободно. Теперь вашей жене точно ничего не угрожает, если вы не решите сами пойти сдаваться. И за нами сейчас, похоже, никакой погони нет.

— Она уже полностью здорова?

— По большей части. Организм ослаблен болезнью, так что придётся и ряд обычных мер принять — диета, свежие фрукты, поездки на море, и тому подобное. Но магия для этого уже не нужна. И коль скоро у нас зашел такой разговор, полагаю, мы не зря едем только вдвоём. Итак, что дальше? Продолжим сотрудничество? Разойдёмся? Вы попытаетесь держать меня в подвале в цепях, чтобы не платить и даром получать мои услуги в любой момент, когда захочется? Просто убьёте и закопаете в лесу, чтобы уже я не сдал вас в аврорат?

— А это возможно? — спросил Саммерс неопределённо.

— Сотрудничать или разойтись — вполне. Убить или подвесить на цепях — можно попытаться, но я бы не советовал. Проклясть кого-то, особенно хорошо тебе известного, куда быстрее и проще, чем вылечить. Не сочтите за угрозу, просто, как и духи, я привык всегда получать честную плату за свои услуги.

— В общем, я думал об этом… И решил, что магия — это не для меня. Мне головной боли и седины и от своего бизнеса хватает, лезть ещё и в ваши оккультные дебри — себе дороже, даже если в бога и чертей я не верю. Но у меня есть один знакомый, из тех, кто всегда знает нужных людей и может достать вещи, которые, скажем так, не очень одобряются законом. Про него ходят разные слухи, кто-то упоминал, что он знает человека, а тот знает человека, который… Короче, как я понимаю, у него есть выходы на кого-то из ваших. Тех, кто, как и ты, оказывает особые услуги в нарушение ваших законов, так я думаю. Кое-что он знает, я проверил парой намёков. Вам с ним будет легче найти общий язык. Плату я передам через него, если сработаетесь.

— Пусть так, — кивнул маг, слегка пожав плечами. Чего ещё ждать от обычного человека, живущего в своём собственном мирке и верящего, что он знает об этой жизни всё? Все они впадают в панику, стоит хотя бы намекнуть, как на самом деле устроен этот мир. Скорее Кайнетт удивился бы, сложись их отношения иначе. Но получив то, чего хотел и чего никак не мог достичь, Саммерс предпочтёт забыть об истинной природе вещей, о заклятьях и волшебниках, придумает для жены какую-нибудь невероятную легенду про чудо-лекарство от ведущей фармацевтической компании или что-то вроде этого. Что ж, решение вполне в духе несведущего и ограниченного обывателя.

— А почему ты к нему раньше не обратился? Ты же наверняка ради жены всех обошёл, кого мог и кого не мог?

— Обратился, хотя и не сразу, — мрачно признался Уильям. Видимо, неприятно ему было вспоминать те дни. — Сам не особо верил, что толк будет, но попытаться был обязан. Он выслушал, посмотрел диагноз, а на следующий день перезвонил, сказал, что никто из его контактов не возьмётся за такое. Слишком трудно и риск чересчур велик. Тогда я не понял, что он имел в виду, а вот теперь начинаю соображать.

— Понятно, — маг кивнул, оценивая ситуацию. В принципе, если у знакомого Саммерса есть выход так сказать на задворки магического мира, на ренегатов, преступников или молодежь, не имеющую никакого влияния, зато нуждающуюся в деньгах, то они могли не взяться за сложный случай, либо не придумать как замести следы за собой. Но выход на окраины магического мира может быть полезен, порой там можно достать вещи, которые иначе и не найти. В этом отношении у него имелся личный опыт. — Представь нас друг другу. Чем раньше, тем лучше, я и так потерял слишком много времени на приготовления, — добавил Арчибальд, прикидывая даты. Сегодня было уже седьмое апреля, очнулся он в этом теле тринадцатого марта — почти месяц прошёл, а он до сих пор занят чёрт знает чем и не обзавёлся ни хоть каким-то жильём, ни деньгами, ни приличными связями в магическом или обычном мире.

* * *

Саммерс, как обычно, не стал откладывать проблему в долгий ящик (Кайнетт предполагал, что он просто хочет как можно быстрее вышвырнуть мальчишку-волшебника подальше вместе со всей этой чертовщиной и забыть о его существовании) и назначил встречу своему знакомому в тот же день в обед. Времени как раз хватило Уильяму отправить в сопровождении охраны жену домой, где её уже будут ждать вызванные заранее врачи, и отвезти мага на ту же съёмную квартиру, чтобы помыться и переодеться. Ведь Кайнетт ничего кроме импровизированных магических накопителей с собой не брал, а его вещи после трёх суток рисования ритуальных кругов были перемазаны мелом, сажей, кровью и пылью.

Местом рандеву оказался небольшой ресторан в центре города в туристическом районе Камден, не слишком известный, однако и не пустующий. Арчибальд даже бывал здесь в своём мире, последний раз — «год тому вперёд» в 1993, вместе с Солой. По меркам аристократической фамилии заведение было на нижней границе допустимого для приличного человека, однако ему нравилось это место — готовили очень хорошо, да и раз в год или два хотелось посидеть там, где не наткнешься на десяток знакомых лиц за вечер. Жаль, невеста не оценила этот подход…

Уильям снял для встречи отдельный кабинет, по пути, не заглядывая в меню, заказал блюдо дня на двоих. Маг только кивнул, всё-таки они оба с самого утра ничего не ели, а сколько придётся ждать его таинственного знакомого — неизвестно. По всем правилам предосторожности, Кайнетту стоило бы выставить глушащий звуки и отводящий внимание барьер на всякий случай, но на прямое заклинание ему пока не хватало ни запаса сил, ни контроля, а чертить здесь магические круги и схемы было бы слишком подозрительно. В будущем надо будет создать подходящий артефакт, хотя бы на первое время. А сейчас, сказать по правде, даже лишний раз активировать магические цепи не хотелось — он и так сильно перенапрягся, когда дух едва не пробил барьер, и пришлось второпях готовить ему новое пожертвование, вписывать новый контур, державшийся буквально на честном слове и последних каплях энергии.

Когда через четверть часа в кабинете появился рыжий грузный мужчина в мятом дождевике, выглядящий как сорокалетний не особенно успешный коммивояжер, Уильям и Кайнетт ели по стейку с кровью, бездумно глядя перед собой и не говоря ни слова. Маг слишком устал и всё ещё злился из-за допущенной в простом ритуале абсолютно непозволительной ошибки. Бизнесмен, кажется, просто до сих пор до конца не верил, что всё это безумие происходит именно с ним, а утром его душу, и впрямь, едва не сожрал голодный китайский дух. Посетитель молча сел за стол, посмотрел на всё это пару минут, а потом откашлялся и заявил:

— Кхм, не хочу разрушать вашу медитативную атмосферу, джентльмены, но как говорится, время — деньги. Мистер Саммерс, не познакомите нас?

— Да. Да, конечно, — Уильям словно очнулся ото сна, заговорил слишком торопливо. — Это Альберт МакДугал, для лучших клиентов просто «Ал», специалист широкого профиля по торговым операциям. Это Джеймс Мерфи… скажем так, юноша с рядом особенных талантов. Полагаю, вы можете быть полезны друг другу.

— Билл, не сочти за грубость, но ты случайно не собрался меня, скажем мягко… кинуть? Мальчишке лет девять в лучшем случае, у него же, наверное, и палочки ещё нет. Толку мне с него?

Маг покосился на свой браслет, полускрытый рукавом куртки, затем на Саммерса. Потом вздохнул и крепко зажав в кулаке вилку. Стиснув зубы, зашипел от боли, но открыл словно горящие огнём магические цепи. Столовый прибор в его руке поплыл, не нагреваясь, за полсекунды перетёк в иную форму и застыл вновь. Кайнетт резким движением воткнул металлическую розу с острым стеблем в стол до середины. Ему слишком всё надоело, чтобы тратить время и кого-то долго убеждать в существовании магии вообще и своей личной в ней компетентности. Затем он спокойно продолжил есть с помощью одного ножа — некультурно, конечно, но нужно было сохранить лицо и показать невозмутимость. Пускай на трансформацию и базовое укрепление структуры ушло две трети скопившихся с утра сил, однако раз здесь у него пока нет ни авторитета, ни денег, на переговорах важно произвести нужное впечатление самому. Посмотрев в глаза растерявшемуся Альберту, Кайнетт спросил:

— Вам ведь не так много рассказывали о настоящей магии, мистер МакДугал? Или вы считали волшебника без палочки совершенно беспомощным?

— Э-эм… Это ведь не иллюзия, правда?

— Можете оставить себе как сувенир, — снисходительно разрешил Арчибальд. — Только не советую проверять остроту пальцами.

— Ладно… — Альберт легко выдернул цветок из столешницы, ощупал, покрутил в пальцах, обнюхал и чуть ли не лизнул. После чего с довольным видом сказал: — Думаю, мы найдём общий язык, молодой человек. И если вы позже просветите меня насчёт волшебства подробнее, то я буду только признателен. А пока, чем могу быть вам полезен?

— Через пять месяцев, в августе, я готов буду вылечить одного пациента, вплоть до терминальной стадии, лишь бы ещё мог продержаться хотя бы неделю. Я беру за это сто тысяч фунтов, на сколько договоритесь вы и какой процент уйдёт Саммерсу за посредничество — мне не важно, пока ваша жадность не привлечёт к нам излишнего внимания.

— Это в самом деле так? — спросил МакДугал, быстро переведя взгляд на Уильяма.

— Пока не скажу со стопроцентной уверенностью, ещё нужно провести полный осмотр у врачей, но уже очень похоже, что вся эта антинаучная чушь каким-то образом действует, — ответил тот негромко. — Я бы сейчас молился, чтобы это чародейство подействовало, да не умею.

— Религия немножко не так работает, Билл, как ты себе это представляешь. Ну да не о том речь. Если всё обстоит, как сейчас говоришь, тебе ведь придётся помучаться, чтобы выздоровление жены не вызвало совершенно ненужных слухов. Могу помочь.

— Спасибо, но я уже всё подготовил. И легенду, и доказательства, и правдоподобную версию для Евы.

— Моё дело предложить, — Альберт пожал плечами, затем вновь посмотрел на мальчишку. — Значит, один пациент к августу. А до того?

— А до этого времени мне нужно где-то обустроить мастерскую.

— «Мастерскую»? — переспросил рыжий, слегка наклонив голову.

— Жильё и место для работы, — пояснил Кайнетт простыми словами. Он предположил, что здесь это или называлось другим термином, или этому торговцу и впрямь сообщали о магическом мире очень мало. Затем прикинул в уме свои новые финансовые возможности и решил обойтись самым необходимым минимумом: — Можно съёмное. Квартира подойдёт, на севере — в Уолтеме, Харинги или Барнете. Две-три комнаты на первое время хватит. Прислуга, не задающая вопросов. Деньги у меня теперь есть, но нет ни документов, ни родителей или опекунов… в «маггловском» мире. Самое сложное — мне не нужны вопросы, почему я живу один, не числюсь в школе и тому подобное. Всё, что привлекает внимание, попросту говоря. Плюс могут потребоваться закупки определённых материалов, включая опасные, которые мне просто не продадут. Так же, возможно, позже я могу воспользоваться вашими связями, чтобы получить доступ к некоторым вещам, которые в магическом мире мне пока тоже не получить.

— Ага, понятно, в целом. Квартира, закупки, документы… На кого оформлять?

Кайнетт серьёзно задумался над этим вопросом. С одной стороны, он мог бы вернуть своё настоящее имя и забыть про Джеймса Мерфи, а через несколько лет, натренировав цепи, создав пару специальных мистических знаков и накопив запас энергии, сумел бы постепенно изменить внешность этого тела на более привычную. С другой — всё, что он делал в этом мире за прошедшее время, позорило или унижало семью Арчибальдов и титул лорда Эль-Меллоя в той или иной степени, и связывать вместе нищего слабака с недоразвитыми цепями и благородную семью Арчибальд ему претило. Возможно, позднее, когда он обретёт какой-то вес и начнёт создавать новый магический герб семьи, это будет более уместно.

— Джеймс Виктор Мерфи. Если знаете о существовании муниципального приюта Святой… кого-то там на юге Ламбета, у них могут храниться определённые документы на это имя. Более того, любой из их воспитанников подтвердит, что такой человек там действительно состоял.

— А на самом деле? — поинтересовался Альберт с неприкрытым интересом.

— А на самом деле вы не задавали этого вопроса… — ответил маг с угрозой. Попытался, во всяком случае, угрозы от десятилетнего мальчишки звучат не слишком-то убедительно. — Достаточно знать, что нужные документы хранятся там. Только стоит быть осторожнее — у них сейчас может идти полицейская проверка, тогда лучше выждать и не лезть, чтобы не привлечь ко мне внимания.

— Я уверен, мы разберёмся с деталями, — снисходительно улыбнувшись, прервал его МакДугал. — Что касается остального, если так подумать, могу предложить решение половины проблем: я найду подходящую женщину, которая возьмёт на себя всю работу по дому, на неё же будет оформлена съёмная квартира и через неё пойдут все легальные покупки. За дополнительную плату для соседей и любых проверяющих она будет изображать вашу мать, ради достоверности лучше приёмную. С оформлением нужных документов, штампами, печатями и всем таким. Мать-одиночка с сыном — увы, вполне обычная картина в наши дни. Бумаги по усыновлению из приюта проведём как-нибудь задним числом. В ваши дела она будет вмешиваться не больше, чем вы ей позволите. Ну, а покупки более… специфических товаров уже пойдут через меня.

— Звучит достаточно разумно, — вынужден был признать Арчибальд. Немного унизительно, но со своим нынешним положением ребёнка он уже почти успел смириться. Тратить силы и время ещё и на этот спектакль не хотелось, однако выбора у него не было. Наложить и поддерживать достоверную иллюзию, к примеру, своей собственной взрослой внешности было бы куда сложнее, а лишней магической энергии у него нет, и ещё долго не будет.

— На какую сумму можно рассчитывать?

— Двадцать тысяч через две недели и, скажем, ещё пятьдесят через месяц, — уверенно заявил маг, ни секунды не сомневаясь, ни в том, что его ритуал излечил Эвелину, и врачи никаких признаков болезни у неё не найдут, ни в том, что Саммерс не рискнёт обмануть его с оплатой. Даже человек, совершенно далёкий от магических искусств уже должен был уразуметь, когда не стоит рисковать головой зря.

Альберт вновь перевёл взгляд на Уильяма, дождался его кивка, затем вытащил из внутреннего кармана блокнот и пижонскую ручку с позолоченным (или в самом деле золотым?) пером и начал что-то высчитывать. Время от времени он поднимал взгляд к потолку, должно быть, прикидывая что-то в уме, а затем продолжал писать. Потом вырвал листок и положил его перед магом, сказав:

— Примерно так.

Кайнетт отложил нож рядом с пустой тарелкой и вчитался в кривовато выведенные строчки, удивляясь с каждым новым увиденным числом. Вопреки предположениям, траты на жильё оказались наименьшей его проблемой. От сорока до восьмидесяти фунтов в неделю, 160-320 в месяц, 800-1600 за полгода. В прошлой жизни недвижимостью семьи распоряжались управляющие, к нему практически не обращаясь, однако маг ожидал, что сумма окажется больше как минимум на порядок — хотя с другой стороны, чего ещё ждать от съёмного шалмана почти на окраинах. Работа прислуги с учётом всех дополнительных обязанностей и надбавок за секретность стоила дороже, здесь же приводились ориентировочно затраты на проживание, на еду, на транспорт, на коммунальные расходы. А вот расценки на документы оказались уже совсем безбожными — полная легализация, с получением всех бумаг и регистраций и при отсутствии вопросов, съедала почти все оставшиеся деньги. На магический мир, на книги и материалы для экспериментов не оставалось почти ничего, а ведь ещё будут траты на школу и подготовку к ней…

— Пять месяцев — долгий срок, — вкрадчиво начал МакДугал, должно быть, увидев, как будущий клиент изменился в лице. — Лечение принесёт вам неплохие деньги, и я хорошо понимаю, что проводить его слишком часто нельзя, иначе пойдут ненужные всем нам слухи. Однако, между операциями ведь можно подзаработать и как-то иначе, менее заметно. Зелья, зачарованные предметы, отдельные услуги… Вы, волшебники, по моему искреннему мнению, просто не осознаёте порой, чем распоряжаетесь. Сколько может стоить то, что для вас — сущая мелочь, не стоящая и упоминания. Помню, я как-то держал в руках буквально сжиженную удачу, — ностальгически вздохнув, поделился он. — Маленький пузырёк с прозрачным зельем, всего пара глотков — и несколько часов тебе будет везти так, будто ты переспал с самой Фортуной, а утром она сказала, что ты лучший из всех, кто у неё был. Если поставить деньги на хромую клячу, то она придёт первой с отрывом в три круга, если сядешь играть с шулерами, то у тебя на руках всё равно будут одни тузы… Так мне это описывали. Я его перепродал за космические деньги, взял хороший процент, но до сих пор иногда думаю, что было бы, если бы я выпил его сам.

— Занятно, — нейтрально отозвался Кайнетт на эту пламенную речь. Он никогда не слышал о подобной мистерии, однако известным законам магии она не противоречила, просто совершить подобное концептуальное воздействие именно с помощью зелья… Как минимум, автор рецепта был тем ещё оригиналом.

А вот если подумать о сути предложения МакДугала, звучало оно довольно здраво. Да, Арчибальд планировал получить плату и заняться вдумчивым изучением нового для него магического мира вместе с тренировками. Не заботясь о деньгах и крыше над головой, как и пристало жить нормальному магу. Однако имея весьма отдалённое представление о ценах, тем более в преступном мире, он не учёл, какие суммы потребуются для обретения легального статуса подданного британской короны, к которому у властей нет никаких вопросов. Ещё одна ошибка, второй раз подряд — это уже было непростительно, и недостаток ранее ненужных знаний ничего не оправдывает. Однако этот мутный тип предлагал ему решение. Работать на него за плату, к примеру, создавать магические предметы. Это противоречило характеру и долгу Кайнетта как мага и учёного — в прошлой жизни он не думал о деньгах, посвящая время исследованиям и позже обучению молодого поколения. Даже его жалование в Часовой башне не было необходимостью, а лишь проявлением уважения к его трудам, он переводил его на счёт семьи, не глядя. А теперь ему придётся тратить время, силы и, самое главное — магическую энергию на какие-то поделки и базарные фокусы, просто чтобы хватало на еду. Ладно ещё один ритуал, но заниматься этим регулярно, отвлекаясь от исследований… Позор, несмываемый позор для настоящего мага и аристократа, просто поразительно, как же низко он пал — узнай кто о таком, и его бы в приличных домах на порог не пустили. Но выбора-то нет. Кайнетт, думая обо всём этом, почувствовал, что проникается к своему пра-пра… прадеду Артуру Арчибальду, основателю их рода, ещё большим уважением, чем раньше. Ведь тому, помимо создания с нуля магического герба их семьи, почти четыреста лет назад приходилось постоянно иметь дело с подобными мелочными проблемами вроде вечной необходимости где-то достать денег и найти ещё время на исследования и новые разработки в алхимии и некромантии. Что ж, это всё крайне унизительно, но если предок справился, то и он сумеет.

— Думаю, я мог бы предоставить вам свои услуги. Но не на постоянной основе — не больше, чем мне потребуется ради оплаты своей основной работы. О цене и конкретных условиях договоримся по ходу дела, когда я обустроюсь на месте. И разумеется, речь идёт только о том, что не привлечёт к нам внимания аврората. Я не собираюсь рисковать своей репутацией в магическом мире ради лишней горсти монет.

— По нам обоим и так Азкабан плачет, так что мне встреча с ними тоже совершенно не нужна, — не очень понятно ответил Альберт. По самой структуре фразы подразумевалась, судя по всему, какая-то тюрьма, вероятно, в мире волшебников, но это не имело смысла — никто не будет держать обычного человека в казематах для магов, если ему можно изменить память, или просто сделать так, что его никто и никогда не найдёт. Видимо, те типы, с которыми МакДугал имел дело, предпочитали запугать его, чтобы и мысли не возникло их сдать. Или он сам что-то не понял в магических делах. Или у местных волшебников какие-то совершенно абсурдные нормы и законы, но в этом Арчибальд всё-таки сомневался, что всё здесь устроено до такой степени нелепо. Тем временем, Альберт протянул ему ладонь, добавив: — Рад буду с тобой работать, Джеймс.

— Взаимно, — без энтузиазма произнёс Кайнетт, вяло пожимая ему руку. Вдруг замер, ощутив слабый ток энергии, прислушался к своим ощущениям. А затем спросил: — А у вас в роду, случайно, волшебников не было?

— Даже и не знаю. Мой знакомый то же самое спрашивал. Ну, мне о таких неизвестно, но, к примеру, про родителей своей бабки по матери я ничего и не слышал никогда, да и с отцовской стороны там не всё просто с родословными. Так что, всё может быть, но всякие… магические штуки я делать не умею, — добавил он, посмотрев на металлическую розу в другой руке.

— Я могу и ошибаться. Но выглядит так, будто дар у вас имеется, хотя и совсем слабый. Я бы даже и браться его пробуждать не стал, тем более в таком возрасте. Но если у вас есть дети, то с ними неизвестно как дело обернётся.

— Я… приму это к сведению, — вежливо закрыл данную тему Альберт. — Но пока лучше займёмся нашими проблемами.

— И я того же мнения, — легко согласился маг. Ему не было дела до проблем этого человека — с одной-двумя магическими цепями паршивого качества его даже и магом-то называть было оскорбительно. Но если в его родне есть полноценные (насколько здесь это понимают) волшебники, то возможны совершенно лишние проверки, а это чревато неприятностями. Впрочем, на дурака данный тип всё-таки не похож, и сам должен понять всё это.

— Вижу, вы договорились, — подвёл итог Саммерс, поднимаясь из-за стола. — Что ж, прошу простить, но у меня ещё множество дел на сегодня. Счёт я оплачу… включая ремонт стола и остальное. Если всё будет в порядке, то в назначенный срок я переведу деньги Альберту, получить наличные или открыть счёт в банке сможешь через него. А теперь, мне пора, — поколебавшись недолго, он всё-таки протянул магу ладонь. Тот, тоже подумав пару секунд, её пожал и слабо кивнул. Несмотря на все проблемы, Уильям пока данное слово держал и не пытался сорвать сделку, едва получил желаемое, либо просто убить чересчур много знающего волшебника и избавить себя от проблем, хотя возможность у него была. Это заслуживало минимальной благодарности.

— Удачи, — холодно произнёс Арчибальд уже в спину.

— Пока, Билл, созвонимся, — бодро попрощался Альберт, помахав ему рукой. Затем вынул откуда-то из глубин своего плаща радиотелефон, выдвинул антенну и спросил, глянув на Джеймса: — Так тебе всё-таки лучше две или три комнаты?

— Прошу прощения?

— Ну, ты сказал, что хочешь найти «мастерскую», и тебе нужна квартира на две или три комнаты, где-нибудь на севере города. Вот и спрашиваю точно — две или три? Надо же сориентировать людей, что им искать.

— Вот так сразу? — даже растерялся маг. — Уильям переведёт деньги только через две недели.

— Ты не сомневаешься, что он их переведёт, а я не сомневаюсь, что ты отдашь их мне для оплаты всего этого, — Альберт кивнул на листок с цифрами. — Так что готов пока работать в кредит. Найти приличное жильё не так уж просто, я уж молчу про возню с новыми документами. Начинать надо было ещё вчера, юноша, или вовсе до того, как вы задумали свой ритуал. Ведь время — деньги.

Немного ошеломлённый таким напором, Кайнетт не нашёлся с ответом сразу. Не то чтобы его что-то не устраивало. Не считая одного унизительного факта, что он будет какое-то время жить в долг, но это пока стоило проглотить. Просто среди магов принято решать дела более неспешно и с достоинством, а не нестись сломя голову. Хотя в данном случае торговец прав — времени он и так потратил уже достаточно, потому стоит поспешить. Покрутив головой, он решил подыграть МакДугаллу:

— Тогда лучше три. Три комнаты: одна для прислуги и приёма визитёров, одна под библиотеку и одна рабочая. Самый минимум, но пока придётся обойтись этим.

— Отлично. А теперь собирайся и пойдём. Нужно съездить и на всякий случай сделать типовое фото для документов, а по пути я договорюсь, чтобы начали искать подходящее жильё. Тебе повезло, волшебник, цены на недвижимость сейчас в Лондоне низкие… — не прекращая болтать обо всём сразу, Альберт быстро спрятал в глубине своего плаща листок, металлическую розу, и едва ли не потащил ребёнка за собой к выходу из ресторана, на ходу набирая номер телефона. Им предстояло множество неотложных дел. Ведь хорошая прибыль требует расторопности.

* * *

— Fervor, mei sanguis.

Подчиняясь воле Кайнетта, полусфера из пропитанной магией ртути диаметром почти в три фута метнулись вперёд по жёлтому песку дуэльной арены, расположенной в недрах Часовой башни глубоко под Британским Музеем. Отблёскивающая гигантская капля металла двигалась быстро и даже грациозно для своей огромной массы, словно тренированный хищник, любой человек ощутил бы исходящую от неё угрозу, даже не обладая обширными знаниями в алхимии и магическом ремесле в принципе. Его противник не был исключением. Смуглый маг, только на прошлой неделе прибывший откуда-то с континента, но уже успевший нелицеприятно отозваться о методах преподавания на факультете духовного призыва и этим нарваться на дуэль, вскинул руку и торопливо выкрикнул:

— Гандр. Гандр. Гандр!

Капля даже без приказа хозяина за долю секунды развернулась в завесу, принимая на себя серию быстрых, но маломощных проклятий. Несколько тёмных сгустков, каждый не опаснее пистолетной пули, бессильно разбились о тонкую плёнку зачарованной ртути, после чего капля вновь заскользила к своей жертве. Понимая, что он в смертельной опасности, маг выхватил из-за спины короткий нож и полоснул себя по запястью, без слов пуская в ход что-то из фамильных заклинаний. Хлестнувшая из вен кровь на лету растеклась в розовый туман и поплыла в сторону Арчибальда, а через мгновение это облако полыхнуло, превращаясь в огненный вал. Эль-Меллой даже не двинулся с места в поисках укрытия — его мистический знак был обучен справляться с подобными угрозами самостоятельно. Ртуть почти мгновенно вытянулась в подобие полукруглой стены из металла, принимая на себя удар магического пламени, слишком слабого, чтобы нанести творению Кайнетта хоть какой-то урон, а до самого мага докатилась лишь слабая волна жара, немного растрепавшая волосы и полы одежды. Стоило угрозе исчезнуть, ртуть вновь собралась в подвижный шар и скользнула вперёд. Настал момент показать этому самоуверенному невежде, что Volumen Hydrargyrum это не только непробиваемый щит, но и разящий меч. Очень-очень острый меч…

— Scalp!

— А-а-а-а-а!

По его приказу многометровая тонкая плеть из жидкого металла аккуратно разрубила надвое руку мага до локтя, следующий удар должен был лишить этого выскочку ног ниже колена, когда Арчибальд вдруг заметил краем глаза тёмный силуэт на краю арены. Развернувшись на месте, он заглянул прямо в ствол пистолета-пулемёта, направленный в него растрёпанным небритым азиатом в старом плаще. Мгновение спустя оружие загрохотало, выплёвывая длинную очередь — мистический знак Кайнетта метнулся на перехват, пытаясь встать между своим хозяином и убийцей, но даже его огромная скорость имела свои пределы. Несколько пуль врезались в мага, отбрасывая его на песок, быстро начавший пропитываться кровью, а затем наёмник левой рукой вытащил ещё один пистолет с очень длинным стволом и нажал на спуск… Одновременно с выстрелом Арчибальд и проснулся в своей новой постели.

— Будь ты проклят… — прошипел бывший лорд Эль-Меллой сквозь зубы, пытаясь унять пульс и восстановить дыхание.

Этот кошмар в разных вариациях преследовал ещё в прошлой жизни, смерть только сделала его ещё хуже — теперь ублюдок с автоматом появлялся почти в любом сне Кайнетта, даже там, где его никогда и быть не могло, как сегодня, когда он вновь увидел поединок примерно трёхлетней давности. В реальности он отрезал тому самовлюблённому болвану все конечности, потом с помощью исцеления заставил прирасти их обратно, снова отрезал, и так три раза, пока тот не осознал и не прочувствовал всю глубину своих заблуждений — по условиям та дуэль велась не до смерти… Сделав ещё один глубокий вдох, маг огляделся по сторонам, вспоминая, где находится. Почти пустая комната с несколькими магическими кругами на стенах и полу, частью незавершенными, из мебели только эта кровать, стол, одно кресло и небольшой шкаф в углу, даже книжных полок ещё нет, а сквозь полуприкрытую дверь видно второй зал побольше, совершенно пустой. Его новая «мастерская», если подобный тесный чулан вообще можно называть таким благородным словом.

Неделю назад они с МакДугалом объездили, кажется, половину Лондона в поисках подходящей квартиры, пока уже под вечер, когда ему давно надоела эта бессмысленная трата времени, Кайнетт просто заявил, что если всё ими виденное одинаково убого, то к чему вообще эти напрасные усилия? А значит и то место, где они находятся, будет ничем не лучше и не хуже других. Так он и выбрал эту трёхкомнатную квартиру в районе Харинги, а за прошедшие семь дней попытался хотя бы немного подготовить себе место для исследований. Комфорт пока был не так значим, куда важнее прикрыть будущее рабочее пространство хотя бы слабыми барьерами на отсечение внимания, подавление шума, а самое главное — установить импровизированный накопитель, который будет поглощать излишки магических выбросов, неизбежных при экспериментах, что полезно и для безопасности, и для маскировки. Накопитель со сфокусированным на него барьером, внешне напоминающий оплавленные ассиметричные оленьи рога из стали, маг закончил вчера за полночь и поставил в углу, прежде чем рухнуть от усталости и забыться сном, а вот защитные и охранные заклинания ещё требовалось дорабатывать и дорабатывать. Особенно учитывая, что оперировать энергией напрямую почти невозможно, и приходится вновь ограничивать себя костылями в виде рун, алхимических кругов и собранных из подручного хлама мистических знаков. Даже на тренировки ни сил, ни времени, почти не оставалось, единственное, что он успел за семь дней, это всё-таки провести пару диагностических ритуалов и узнать, что день рождения у Джеймса Мерфи в ноябре. Что вносило некоторую определённость в дальнейшие планы. Конечно, в ходе работы магические цепи, так или иначе, работали, постоянно накапливая и отдавая энергию, но с полноценной тренировочной программой, расписанной по часам с учётом особенностей организма и внешних факторов, это в сравнение не шло.

Брезгливо покосившись на дешевый будильник на столе, маг увидел, что ещё только шесть утра. Это означало, что до завтрака он успеет закончить ещё один контур. Обречённо проведя рукой по едва отросшим волосам, он наскоро оделся и взял со стола один из черновиков с расчётами. Многие числа были зачёркнуты или исправлены — всё перепроверять и вносить коррективы приходилось почти на каждом шаге, но после истории с призывом Лаорена, едва не обернувшимся бойней, Кайнетт зарёкся полагаться лишь на свою память и заученные когда-то формулы и константы. У него уже имелась пара теорий на этот счёт, основная из которых была довольно очевидна — всё дело в ином мире. И вопрос не только в иной концентрации магического потока или насыщенности лей-линий, хотя и эти факторы присутствовали. Куда важнее, что даже хотя базовые принципы магического искусства в этой реальности оставались неизменными, но в силу многочисленных отличий в развитии их магических школ изменился и «вес» тех или иных мистерий, то насколько мир готов был «принять» изменения реальности и какую плату в энергии за это он потребует. Чем шире в магическом мире распространена та или иная школа, тем проще даются её чудеса, тем дешевле они «стоят» за счёт коллективной веры её адептов. Но справедливо и обратное — если при приблизительно равной численности магов здесь получила широкую известность совершенно незнакомая ему система, опирающаяся на универсальные жезлы, значит, произошло это за счёт чего-то иного, за счёт рунической, начертательной, спиритической и иных магических систем, здесь менее распространённых и потому более «затратных». Именно поэтому дух запросил больше — в этом мире ему положена именно такая плата, и с его точки зрения как раз маг попытался вести нечестную игру. Им всем тогда сильно повезло, что Саммерс взял с собой охрану…

— Мистер МакДугал просил сообщить, что ваши документы будут закончены к восемнадцатому числу, — за завтраком уведомила его мисс Стоун, взявшая на себя помимо обязанностей горничной, повара и экономки ещё и роль связного с Альбертом.

Невысокая брюнетка лет тридцати пяти на вид, небогато одевающаяся и почти не пользующаяся косметикой, она убедительно производила впечатление вечно усталой и занятой матери-одиночки — либо МакДугал специально подбирал человека под придуманную им легенду, либо она сама приложила усилия, но достоверность образа оказалась на высоте. По крайней мере, Арчибальд себе представлял подобного человека именно так, не то чтобы в прошлой жизни ему доводилось часто общаться с одинокими матерями из бедных кварталов. Неизвестно, как много она знала об истинной сути «приёмного сына», однако каких-либо вопросов о работе своего подопечного ни разу не задавала. Помимо чудесного умения не лезть не в своё дело Кайнетт так же ценил, что она не пыталась играть его мать наедине, не относясь к нему, как к десятилетнему сопляку, когда это не требуется ради прикрытия. Пожалуй, её работа действительно стоила тех денег, которые он отдавал, или точнее будет отдавать, когда ему вообще заплатят.

— Кроме того, он просил напомнить вам о необходимости подумать над вариантами услуг, которые вы могли бы оказать, и их ориентировочной стоимостью.

— Я займусь этим, — сквозь зубы проронил маг. Они едва знакомы, а этот торгаш уже решил ему на шею сесть и потребовать немедленных результатов. Впрочем, злиться на Стоун не имело смысла — она лишь передаёт указания. В принципе, даже самого МакДугалла винить особо не в чем — как и любой ростовщик, он просто зарабатывает деньги, и Арчибальд сам подписался с ним сотрудничать, превращаясь для него в ещё один актив, наёмного работника. Злиться стоило на самого себя и на тех, из-за кого он здесь оказался. И как жаль, что никого из них не достать, не будучи мастером истинной Магии. — Сейчас мне нужно закончить подготовку этого места, потом я займусь работой. Восемнадцатого вместе с документами мне нужна будет сумма в наличных, думаю, трёх тысяч хватит, плюс пятьдесят фунтов на дорожные расходы.

— Я передам мистеру МакДугаллу ваши пожелания. Что-нибудь ещё?

— Не отвлекайте меня до ужина, если не потребуется личное присутствие. До восемнадцатого нужно разобраться с неотложными делами, времени осталось мало.

— Приехали, парень. Уитингтон, строительный магазин «Забей на ремонт».

— Благодарю, — без выражения отозвался Кайнетт, выбираясь из такси и расплачиваясь за поездку. Поскольку обычные люди само существование «Дырявого котла» практически не замечают, для прибытия на место он назвал расположенный через дорогу магазин каких-то инструментов. Маг запомнил его именно из-за абсолютно идиотского названия когда почти месяц назад бродил тут кругами в поисках прохода за барьер.

Сосредоточившись и запустив магические цепи, Арчибальд увидел нужную вывеску напротив, преодолев рассчитанное на, как тут говорят, «магглов» заклинание отвода глаз. Огляделся по сторонам, не заметил ничего подозрительного и бодро направился к древней на вид, почерневшей от времени двери. Внутри он пересёк грязный полутёмный зал, не обращая внимания на взгляды собравшихся и направляясь сразу к проходу в дальней комнате. Возможно, косились на него из-за слишком юного возраста, возможно из-за «маггловской» одежды — костюма тёмно-синего цвета, напоминающего форму какой-нибудь частной школы, их в Лондоне немало. Впрочем, на чужое мнение Кайнетту было наплевать, пока оно не начинает создавать ему проблемы.

Внутри он протянул ладонь в сторону стены, создавая несколько слабых магических импульсов, как это делала своим жезлом Тонкс. Проход в барьерах послушно открылся, всё-таки заклинание предназначалось для отсечения обычных людей, к магии не способных, а способ колдовства и используемые инструменты — уже дело десятое.

Внутри за месяц ничего не изменилось, всё те же здания, всё та же неплотная толпа в старомодных нарядах. Если все они при переходе из обычного Лондона каждый раз применяют иллюзию или трансформацию одежды, то даже подумать страшно, сколько же силы ежедневно уходит впустую на бессмысленное позерство и самолюбование. Того, что они ориентировочно должны тратить здесь за неделю ему хватило бы на призыв пары неплохих фантомов, и ещё осталось про запас.

По прошлой экскурсии с Тонкс Арчибальд помнил расположение наиболее интересных ему мест, однако первой точкой маршрута в любом случае остаётся банк, раз уж местные не могут без сложностей и затеяли всю эту никому не нужную возню с собственными деньгами. По пути маг вдруг остановился перед одним из магазинов, с недоумением всмотрелся в витрину, где было выставлено с дюжину мётел разных форм и цветов. Название заведения «Всё для квиддича» тоже ясности ничуть не добавляло — последнее слово было ему совершенно незнакомо. Едва ли настолько помпезный вид будет иметь лавка принадлежностей для уборки, да и сёдла, рули и что-то вроде стремян на некоторых из этих деревяшек намекали, что на них предполагается сидеть, но… Это всё равно выглядело абсурдно. В Часовой башне мистерия полёта на метле в принципе была известна, её создала или скорее восстановила лет двадцать назад одна из Грандов, то есть магов высшей категории (Кайнетт в реестрах Ассоциации числился на одну ступень ниже, хотя рассчитывал со временем поднять ранг), вот только результат получился крайне специфичным. Сам полёт, по сути, являлся лишь перемещением к заранее заданной точке, возвращением к установленному якорю, к тому же требовал долгой подготовки и был доступен лишь женщинам. Похоже, в этом мире аналогичный ритуал кто-то смог не только довести до ума, но даже коммерциализировать. Только не очень ясно, зачем, и кто вообще будет покупать нечто подобное? Недоверчиво покачав головой, Кайнетт отвернулся и продолжил путь.

Из банка он вышел полчаса спустя в полной прострации и остановился у входа, держась за колонну и вдыхая сырой пропахший дымом и алхимическими испарениями воздух. Произошедшее просто не укладывалось в голове. То есть в самой процедуре не было абсолютно ничего необычного, такая же бюрократическая возня и навязчивая до отвращения любезность, как в любом английском банке… «Чем могу вам помочь, сэр? Какую сумму вы хотите обменять? Желаете ли открыть у нас счёт на сто пятьдесят лет, раз проценты сейчас такие выгодные? Не угодно ли вам оформить кредит, чем бы вы могли его обеспечить и кого назначите своим поручителем?» Разве что кредитную карту всучить не пытались, должно быть, в магическом мире их ещё не изобрели. Но всё это было ожидаемо и привычно, поразил его сам персонал! Он ведь тогда не воспринял слова Тонкс о гоблинах всерьёз, и, как оказалось, совершенно напрасно.

Весь операционный зал, все рабочие места — там были лишь приземистого роста уродливые человекообразные существа с непропорционально длинными когтями и клыками. Представители мифической расы в Англии в 20 веке, и несколько посетителей-волшебников, общавшихся с ними, воспринимали это как самую нормальную вещь в мире! Более того, само здание выглядело древним и стоящим здесь уже много веков. С этим миром точно что-то не так! В родной реальности Кайнетта мифические существа вроде грифонов и виверн, а также нечеловеческие народы как эльфы или кентавры частью вымерли или были истреблены, а частью ушли на иную сторону мира ещё две тысячи лет назад, когда Эпоха богов сменилась Эпохой людей. Им стало не хватать магии для полноценного существования, а расплодившиеся люди активно начали охотиться на создания, которые слишком отличаются от них. Здесь же, по-видимому, часть мифических тварей и рас предпочли остаться на Земле, прячась от простого народа вместе с магами. Арчибальду захотелось бегом добраться до книжного магазина и оптом скупить всё, что там есть по магической истории этого мира. Благо, несмотря на шок, фунты он на золото успешно обменял. Однако сначала требовалось приобрести одну вещь. Кажется, подходящий магазин был дальше на углу…

Ещё через двадцать минут он подходил к самому большому книжному магазину в квартале «Флориш и Блоттс», держа в руке новый чемодан, обтянутый коричневой кожей. Новым он был только в смысле недавнего создания, дизайн вещи застрял где-то в середине 1880-х, с металлическими углами, архаичным замком и общей гробообразной массивностью. Разумеется, главным в нём являлся не внешний вид, а заклинание расширения пространства и компенсации реального веса, однако всё равно ни в какое сравнение с аналогичным чемоданом, который был у Арчибальда в прошлой жизни и который со всеми вещами остался под руинами одного отеля, он не шёл. Но на первое время сойдёт и этот ширпотреб. Обошёлся он почти в тридцать золотых, из имеющихся на руках почти шести сотен — курс фунта к галеону был примерно пять к одному, но в банке ещё и брали свой процент за обслуживание.

Войдя в почти безлюдный магазин, Кайнетт застыл на пару секунд, не услышав негромкое приветствие высокого волшебника лет сорока за прилавком. Книги, книги всех возможных размеров, сотни и тысячи книг, толстые гримуары и тонкие брошюры, переписанные от руки и напечатанные, и всё это по разным школам и областям магии, о которых в Часовой башне никто (кроме, может быть, старого кровососа) не слышал раньше. Даже если описанные в них мистерии и приёмы окажутся бесполезны, в любом случае как маг и как учёный он всё равно проникся сакральностью момента.

— …молодой человек? Молодой человек! — донёсся до него голос словно издалека.

— А, прошу прощения… — Арчибальд с трудом вернулся к реальности, оторвал взгляд от книжных полок, книг, выставленных на подоконниках, столах и просто громоздящихся стопками на полу. Обернулся к продавцу. — Я впервые у вас. Немного… растерялся, — добавил он искренне.

— Это бывает, — снисходительно, но добродушно усмехнувшись, продавец уточнил: — Интересует что-то конкретное?

— Скорее интересует всё, — он обвёл свободной рукой шкафы с книгами. — Я… как это у вас называют, «магглорождённый», кажется. Из обычного мира, о магии узнал только с месяц назад. Мне всё интересно. Но если для таких, как я, предусмотрены какие-то специальные книги или руководства, то хотелось бы взглянуть.

— А учебники к школе?

— Мне туда только на следующий год, так что пока не нужны.

— Ладно, я понял. Есть кое-что, но не так уж много, брошюры Министерства в основном, — добавил продавец пренебрежительно, мнения об их творчестве он явно был невысокого. — Постой здесь, сейчас подберу, что есть под рукой. Да, все книги зачарованные, до покупки из магазина ничего не выносить, имей в виду.

Маг лишь молча пожал плечами, всем своим видом показывая, что он никуда не собирается. Последнее предупреждение могло бы прозвучать оскорбительно, но стоило делать скидку на то, что его считают неофитом, ничего не понимающим в магии. Слабые однотипные заклинания на книгах вокруг он ощущал и сам, хотя на взгляд Кайнетта это тоже было жутким расточительством энергии понапрасну. Хотя, возможно, он чего-то принципиального в местной школе магии пока не понимает.

— Вот, что удалось найти. Сейчас не сезон, такое обычно в ходу летом перед школой, а сейчас новых ещё не завезли, — произнёс вернувшийся продавец и поставил на прилавок скромную стопку из четырёх сероватых брошюр до отвращения казённо-бюрократического вида. Разложив их перед собой, Кайнетт увидел на каждой из однотипных обложек большой штамп «одобрено Министерством Магии Британии».

— «Добро пожаловать в волшебный мир». «Теперь я волшебник». «Магическая Британия в вопросах и ответах». «Основы квиддича для магглорождённых»… А что такое «квиддич»? Я уже видел это слово недавно.

— Лучший спорт волшебников, — ответил продавец, гордо ткнув пальцем в чёрно-белую фотографию на стене… которая двигалась и напоминала скорее короткую видеозапись. Изображала она большой стадион, над которым в воздухе хаотично носилось с десяток человек. И в самом деле — на мётлах. — У нас в Британии одна из сильнейших команд в мире. И в Хогвартсе очень хорошая школьная сборная. У магглов, готов поклясться, ничего подобного и близко нет.

— Наверное, — Кайнетт пожал плечами, спортом он никогда в жизни не интересовался. Но сама мысль тратить подобным образом запасы драгоценной энергии… была почти кощунственной по отношению к искусству магии. Последнюю брошюру он отложил в сторону, три других вновь собрал в стопку. — Сколько за эти?

— Полтора галеона за три, — неодобрительно покачав головой, ответил волшебник. Наверное, он был большим фанатом этой чехарды на мётлах. — Что-нибудь ещё?

— О, я только начал. Хочется узнать ещё уйму всего… но я не уверен, что сам найду здесь нужное, — признал маг, оглядывая плотно заставленные полки от пола до потолка двухэтажного магазина и просто завалы и россыпи разномастных томов. Никакой системы в их расположении не чувствовалось совершенно. — У вас есть каталог или алфавитный указатель. Как, к примеру, мне отыскать книги по магической истории?

— Элементарно, — волшебник немного напоказ вытянул руку и произнёс, даже не касаясь своего жезла: — Акцио «История магии, первый том».

Кайнетт почувствовал слабый выброс энергии, почти мгновенно толстая книга выскользнула откуда-то из-за шкафов и прыгнула в руку продавца. Тот положил её на прилавок, пояснив:

— Пока ты не владеешь такими чарами, можешь просто сказать, что тебе нужно, а я отберу нужные тома.

— Прекрасно, — взяв книгу и пролистав несколько страниц, маг огляделся по сторонам, сделал вдох и начал: — Итак, приступим. История магии — всё что есть, международная обстановка в магическом сообществе, магическая теория от общего к частностям, список и описание наиболее важных магических родов, кодекс магических законов — английский и международный, справочник по направлениям магии, мифические существа и расы, магия призыва, магия исцеления, алхимия, нек… неконтролируемые магические явления, магические дуэли, боевая магия, ритуалистика, артефакторика, рунная магия…

— Парень, парень, погоди! — остановил его ошеломлённый продавец, замахав руками. — Как тебя звать, к слову?

— Джеймс Мерфи, сэр.

— Корнелиус Холлоуэбис, — представился волшебник в ответ. Уточнил, вглядываясь в лицо мальчишки. — Джеймс, а у тебя, случайно, сестры нет где-то на год старше, хотя бы двоюродной?

— Насколько я знаю, нет, сэр, — совершенно честно ответил Арчибальд, пытаясь скрыть удивление. — А могу я поинтересоваться?..

— Да прошлым летом приходила одна магглорождённая, тоже пыталась скупить у нас весь магазин за раз. Ей профессор из школы, по-моему, в конце концов, пригрозил наложить парализующее заклятье и утащить за собой левитирующим. Правда, на следующий день вернулась уже одна, но деньги у неё закончились гораздо раньше, чем у нас книги. Вы не очень похожи, но я подумал, может быть, родственники?

— Нет, но было бы интересно встретиться, — хмыкнув, ответил маг. Такой энтузиазм и тягу к знаниям стоило поощрять даже у первого поколения — больше шансов, что они смогут создать род, который не исчезнет за полсотни лет, не оставив и следа в истории Ассоциации. А то наберут бездарей в академию, а ты потом мучайся с этими недоучками в шестом поколении, когда они даже не отличают Исток от Начала и считают Зеркало Души одним из Чародейских Свойств. Арчибальд поморщился, вспоминая некоторых своих студентов.

— И раз уж мы заговорили о деньгах. Мне неудобно спрашивать, но сколько ты готов потратить на наши книги? Эта, например, — он похлопал по «Истории магии», — стоит два галеона.

Кайнетт вытащил из кармана пиджака кошелёк, точнее кожаный мешочек для монет, который ему гоблины в банке продали (со скидкой, по их словам) после обмена денег как предмет первой необходимости. Развязав шнуры, маг поднёс его к лицу, шепотом назвал пароль, а затем наклонил над прилавком и чётко произнёс сумму:

— Пятьсот галеонов.

Через пару секунд там уже лежала небольшая горка тяжелых золотых монет. Распознавание по слову вместо крови или магических цепей было примитивным, да и дизайн предмета, должно быть, не меняли со времён Столетней войны, однако он тоже имел внутри небольшой барьер, искажающий объём и уменьшающий вес, что и являлось главным достоинством. Без этой вещицы шестьсот золотых весили бы честных сорок фунтов без малого, кто бы стал таскать подобную тяжесть в карманах?

— На все деньги? — со смешком спросил Корнелиус, довольным взглядом окидывая монеты. Свистнул, обернувшись вглубь магазина, затем позвал: — Эй, Роберт, бросай свои счёты, у нас тут хороший заказ, помощь нужна.

— Оставлю немного мелочи на зелья, — честно ответил Кайнетт. Сдвинул на ближайшем столе несколько стопок книг в сторону, поставил новый чемодан и открыл его, активируя вложенный барьер. — Итак, начнём с истории магии…

* * *

«Вы открываете для себя новый чудесный мир, полный захватывающих приключений, великих тайн и фантастических открытий. Всю жизнь вам говорили, что магии не существует, что драконы и волшебники остались только в старых сказках. Однако именно эти люди в своей наивности не способны увидеть, как же на самом деле устроен этот мир. Они ошибались! Мир, наполненный магией, мир, частью которого теперь стали вы…»

— Хвала Акаше, что в Часовой башне не было средней школы! Если бы мне пришлось сочинять подобную сопливую чепуху для кучки научившихся взглядом зажигать свечи юных самовыродков, я бы повесился, — в отчаянии воскликнул бывший лорд Эль-Меллой, захлопывая брошюру Министерства магии на первой странице и борясь с желанием превратить её в пепел. Хотя огонь никогда не был его любимым элементом, но рассчитать подобное воздействие знаний бы хватило. А сделать это очень хотелось, и плевать на секретность.

Закончив с покупками и потратив почти все «магические» деньги (оставил только с дюжину монет для изучения), Арчибальд покинул закрытый барьерами квартал. Однако научное любопытство и совершенно практический интерес оказались непреодолимы, потому вместо поисков такси он дошел до того же парка, где встретил Тонкс, и уселся на свободной скамейке. В этот раз здесь было куда теплее, давно растаяли остатки снега, зазеленели деревья и трава, однако маг не обращал внимания на всё это, лишь отметил, что людей поблизости нет. Покопавшись в чемодане, он извлёк одну из заранее отложенных в сторону брошюр местного Министерства. После чего завернул её в непрозрачную обложку, купленную по пути в обычном книжном магазине за несколько пенсов и начал читать. Правда, его терпения не хватило даже на введение.

Однако и подобная информация имела ценность, как минимум демонстрируя покровительственный, если не сказать опекающий подход местных властей к детям с магическим даром в первом поколении. Даже такие нюансы, как отношения между разными фракциями в здешнем сообществе, ему следует знать. Потому, с трудом преодолевая отвращение и желание проклясть автора чем-нибудь неизлечимым, Кайнетт продолжил читать. Или точнее проглядывать текст, а кое-где и пролистывать быстро надоевшие славословия в адрес магической Британии вообще и её решающего все на свете вопросы и проблемы Министерства, в частности.

Итак, если отбросить всю словесную шелуху и выпарить всю воду, существует всемирная Магическая Конфедерация, объединяющая сообщества волшебников различных стран. У этой организации есть председатель, в данный момент это британец, однако судя по списку всех прочих его должностей — позиция сугубо формальная и не имеющая реальной власти. Основные проблемы международного уровня решает Совет, состоящий из делегатов разных стран, о его работе почти ничего не написано. В Британии магическим сообществом управляет это самое Министерство, помимо печати подобной чуши оно занимается делами волшебников, мифических рас и существ, обитающих на территории страны. Так же в их подчинении помимо многочисленных чиновников находятся силы правопорядка, включающие в себя, но не ограничивающиеся аврорами — это своего рода гвардия, сильная, но немногочисленная, мелкими и неопасными делами занимаются обычные патрульные волшебники министерства, они же зачищают следы использования магии в обычном мире и при необходимости стирают память свидетелям. Тонкс упоминала что-то подобное, но без деталей. Память людям требуется стирать, потому что с конца 17 века официально в качестве международного закона действует Статут Секретности, обязующий скрывать существование магии от «магглов» за исключением высшего руководства отдельных стран. Соблюдается он, правда… по-разному. В Британии всё очень строго, а где-нибудь в Африке или Индии уже как повезёт — в брошюре подобные «вольности в трактовке закона отдельными несознательными сообществами» всячески осуждались. Важнейшей частью и практически основой магического мира являются школы, обучающие волшебников и ведьм основам их ремесла и правилам Магической Конфедерации. Старейших и всеми признанных школ одиннадцать: по одной в Северной Америке, Южной Америке, Африке и Австралии, ещё по одной в «островных» Великобритании и Японии, оставшиеся пять в Евразии — Западная и Восточная Европа, Россия, Ближний Восток и Юго-Восточная Азия. Есть и более мелкие учебные заведения от младших школ до институтов, но, как правило, им редко больше полутора-двух сотен лет, и таким же авторитетом и правами как старые школы они не обладают.

— Сгодится в качестве общей картины, — решил Арчибальд, убирая осточертевшие брошюры обратно в чемодан. Он ожидал чего-то более… академического, хотел узнать больше о научной деятельности и основных достижениях и направлениях в магической теории, но едва ли стоило ожидать подобного от вводной агитки для новичков. Эту макулатуру всё равно придётся изучить подробнее, а не проглядывая через два абзаца, но уже позднее. Сейчас куда важнее понять, как они к этому пришли и почему этот мир отличается от знакомой ему реальности так сильно. Следующей на свет из глубин чемодана была извлечена «История магии». Конечно, это всего лишь школьный учебник, а не обстоятельная монография, но для постижения основ подойдёт, тем более с местной специальной терминологией он пока знаком слабо.

Итак, началось всё с Эпохи Богов, «Легендарных времён, когда божества ходили по земле, магические существа открыто жили среди людей, а фантастические твари наполняли леса, моря и степи…», цитируя книгу. Сам период здесь назывался иначе, «Эрой Магии», но суть от этого не менялась — как и в родном мире Арчибальда с появления первых примитивных человеческих племён и до начала новой эры магия на Земле была куда сильнее и являлась частью повседневной жизни людей. А маги тех времён черпали силы напрямую от Истока и могли без усилий творить вещи, по современным меркам просто невероятные. Точно так же в этом мире около восьмого века до нашей эры мощь богов и божков начала слабеть вместе с общим потоком магии, а лей-линии планеты, прежде напоминавшие полноводные реки, превратились в узкие ручьи. В том мире это привело к тому, что маги, утратившие прямую связь с Истоком, принялись выжимать, а потом использовать или сохранять каждую каплю силы, что появлялась в их магических цепях, до упора тренировать сами цепи, а позднее научились частично передавать их по наследству и между собой в виде фамильных гербов. В результате они оттянули на себя большую часть и без того значительно ослабшего магического потока, а имеющие магическую природу звери и расы частично вымерли, а в основном ушли на Другую сторону, в своего рода магическое отражение Земли, где не существует человечества. В легендах простых людей память об этом сохранилась в виде Авалона, Страны Кокань, Долины Мёртвых, Китеж-града, Царства Янь-вана, Асгарда и множества подобных мест, куда уходят герои, где прячутся эльфы, кобольды, демоны и где творятся всяческие чудеса. Что в легендах неверно, так это истории о том, как какой-нибудь герой или мудрец попал в такое место случайно или смог пробиться в поисках очередного сокровища — на самом деле людям туда пути нет, даже магам. Хотя несколько окон на планете осталось, да и ритуалы призыва способны на короткое время создавать проходы. А вот в этом мире всё пошло иначе.

— Прогуливаете школу, молодой человек? — раздался неподалёку строгий голос.

Кайнетт, добравшийся до самого интересного, даже вздрогнул, резко оборачиваясь и захлопывая книгу. Рядом со скамейкой стоял полицейский, судя по его расслабленной позе и по тому, что он прицепился к ребёнку, спокойно читающему в парке, офицеру было просто скучно и совершенно нечем заняться. Маг быстро взял себя в руки и спокойно ответил:

— Я обучаюсь дома, сэр, моя мать предоставила все разрешения в органы опеки. Мне не нужно посещать школу.

— В органы опеки? — кажется, полицейский удивился, что мальчишка лет девяти на вид знает такие слова.

— Она мне не родная, я из приюта. Когда мать решила, что мне лучше будет учиться дома, то ей пришлось собрать для них справки, что я действительно учусь, а не занимаюсь неизвестно чем. Я думал, полицейских этому учат, сэр?

— Учат-учат, нас много чему учат… Только вот, ты не молод ещё, чтобы читать такое? — ухмыльнувшись, он указал на закрытую книгу.

Сначала маг даже не понял вопроса. Потом до него постепенно дошло — ребёнок, без родителей читающий в одиноком месте том в непрозрачной обложке, а при появлении взрослого торопливо его захлопывающий. Его, кажется, пытаются пристыдить за любовь к какой-то пошлятине. Хмыкнув, Кайнетт посмотрел полицейскому в глаза и демонстративно раскрыл книгу перед собой, даже пролистал пару страниц, сказав:

— Согласен с вами, сэр, органическая химия пока немного тяжело воспринимается, формул много, особенно изомеры и полимеры с трудом даются. Но я уверен, что до конца года всё-таки сдам этот предмет.

— Хо-о-орошо, прости, что помешал, — ошарашенно ответил полицейский, мало что понявший из увиденных таблиц и уравнений. Вежливо козырнув, добавил: — Учитесь прилежно, юноша, сможете найти себе приличную работу. Только лучше делать это дома или хотя бы в кафе. Не стоит одному сидеть в парке, люди тут ходят разные.

— Спасибо за заботу, сэр. И впрямь, лучше мне пойти домой, — согласился маг, быстро убрав учебник в чемодан. — А то родители будут волноваться. Доброго дня, офицер.

— Осторожней по дороге, юноша.

Несмотря на всю нелепость ситуации, полицейский был прав — такие книги надо читать дома. Хорошо, что это был обычный человек, а если бы бдительность решил проявить кто-то из патрульных магов? Наверняка возле перехода в закрытую область должны периодически появляться хотя бы несколько человек, отслеживать обстановку. Кого-то же Тонкс опасалась. Риск получить взыскание за нарушение секретности и попасть под особый контроль того не стоили. Впрочем, сев в такси и устроив рядом чемодан, Кайнетт извлёк книгу вновь. Кроме водителя в машине всё равно больше никого не было, а содержимое тома ему в зеркало никак не увидеть.

* * *

В квартиру Арчибальд вошел, не доставая ключи. Не останавливаясь, магией открыл замок, а затем так же распахнул дверь. Руки были заняты, в одной руке чемодан, а в другой — уже второй том Истории магии. Прошёл к двери в библиотеку, не обращая внимания на немного ошарашенную столь эффектным появлением прислугу, там остановился, будто вспомнив о чём-то, и сказал:

— Мисс Стоун, будьте любезны, закройте дверь. И ещё, мне понадобится кофе, — маг взвесил в руке свой чемодан и добавил: — Очень много крепкого кофе. И после этого не беспокоить меня, даже если Лондон попытаются взять штурмом красные.

— Это… Советский Союз вообще-то распался в прошлом году…

— Правда? Кто бы мог подумать. Ладно, в целом вы поняли мою мысль, мисс Стоун. И не забудьте про кофе…

От книг Кайнетт сумел оторваться только около трёх часов ночи, и лишь потому, что перед глазами уже всё плыло и двоилось. Всё-таки выносливости этому телу сильно не хватало, а заняться приведением его в форму, хотя бы по минимуму, времени совершенно не оставалось. Потирая глаза, маг прошёл по комнате, в который уже раз напомнил себе заказать приличное кресло, и тут же об этом забыл, вновь пытаясь обобщить в голове всё прочитанное. За вечер он уже несколько раз успел отругать самого себя за наивность и, стыдно признаться, узколобое мышление. При всём общем сходстве двух миров, вплоть до карты лей-линий и эффектов от действия отдельных заклинаний, механизм доминирующей школы местного волшебства отличался рядом крайне важных деталей, которых он самодовольно не замечал, пока не встретил их описания в книгах. Похоже, он теряет хватку после всего пережитого.

Впрочем, количество различий было вполне объяснимо, если учесть, что основная точка расхождения оказалась, ни много, ни мало, а две тысячи четыреста лет назад. Так же, как и в том мире, здесь Эпоха Богов медленно подходила к концу, лишившиеся большей части силы маги пытались отыскать выход, и, в конце концов, им это удалось. Именно в четвёртом веке до нашей эры была создана первая в мире волшебная палочка, точнее сам принцип, лежащий в основе данного артефакта. Разные школы магии воплощали его и в деревянных жезлах, и в металлических кольцах, и в костяных посохах, и даже в виде зачарованных мечей — форм было создано множество, но суть мистерии оставалась одна. Кто её открыл — неизвестно, в книге приводилось множество версий, называли и короля эльфов Оберона, и отказавшегося от своей божественности Одина, величайшего из джиннов Иблиса, всех великих магов того времени поимённо, или даже воплощение самой Смерти. Автор книги с присущим ей британским патриотизмом упоминала и Мерлина или Моргану, но тут уже вовсе даты никак не сходились… Так или иначе, мистерия была создана и вплетена в ткань мира, после чего артефакторы её начали копировать, воплощать в разных формах и экспериментировать, многие так и вовсе сосредоточились лишь на палочках, забыв обо всём остальном.

Когда Кайнетт решил, что видит в руках Тонкс всего лишь обычный мистический знак-усилитель, формально он был прав. Но формально и ящерица тоже дракон, только совсем маленький. Вся суть крылась в принципе действия. Все знают, что магия, это сотворение чудес за счёт магической энергии. На первом курсе Часовой башни всех студентов учат (а любой уважающий себя маг знает это с детства), что магическая энергия бывает двух видов, внешняя и внутренняя, иначе их называют Мана и Од. Од со временем накапливается в магических цепях магов или магическом ядре мифических зверей, вроде драконов или фениксов. Мана течёт по лей-линиям и вообще разлита повсюду в мире, она присутствует повсеместно. Для большинства заклинаний используется именно Од, внутренний резерв мага, однако при должном умении особенно затратный ритуал можно потом перевести на поддержку внешним питанием, что Кайнетт сам проделывал недавно с кругом призыва для духа жадности. Однако поглощать и использовать ману напрямую способны лишь высшие демоны и несколько древних артефактов уровня Святого Грааля. Тем не менее, волшебная палочка (или кольцо, меч, посох, созданные по тому же принципу) способна при движении накапливать небольшой запас окружающей маны и сразу же использовать её для создания заклинания. Одновременно принудительно запускаются магические цепи волшебника, чтобы он мог потратить Од, часть собственной магической силы, на его запуск. Это было воистину гениально, Арчибальд готов был склониться перед талантом создателя данной мистерии и лишь пожалеть, что в родном мире этого так и не произошло.

Таким образом, поскольку здесь маги не превратили себя, в своего рода, буровые вышки или скважины, вытягивающую каждую каплю магической силы через свои цепи, общий поток силы был более насыщенным, раза в три-четыре, и многие магические существа и звери остались на Земле. Хотя некоторые ушли на Другую сторону и здесь, эльфы в том числе (книга почему-то называла их Истинными эльфами, как будто бывают какие-то ещё?). Возможно, повлияли ещё и другие факторы, какие-то альянсы с мифическими народами или иное отношение магов к различным чудовищам, однако, в конце концов, в этом мире их сохранилось куда больше, пускай в основном в труднодоступных или закрытых магией районах планеты. Дальше в книге шли уже менее интересные темы — история Кухулина, например, расцвет и разрушение Камелота, какие-то древние восстания гоблинов и борьба с великанами. В общем, чем ближе к нынешнему времени, тем больше автор учебника замыкалась на одной Британии, всё реже и реже упоминая события магического мира за её пределами. Ничего столь же… фундаментального, как создание накопителя маны, там пока не встретилось. Кайнетт пока дошёл лишь до семнадцатого века, как раз до времён создания Статута Секретности и официального ухода магического сообщества в подполье — возможно, дальше ещё будет что-то интересное.

Вместо истории Нового времени он принялся изучать учебники по магической теории и бегло пролистал справочник по палочкам и их применению. Всё-таки данная вещь заинтересовала его сильнее всего, ведь самая распространённая в этом мире магическая школа строилась целиком вокруг применения данного мистического знака. По грубым прикидкам выходило следующее: если принять энергию для самого простого магического укрепления предмета за единицу, то для Градации воздуха, создания знакомой магу вещи на пару минут «из ничего», нужно уже пять единиц энергии; при этом волшебник с палочкой потратит на укрепление лишь четверть единицы своих внутренних резервов, а на Градацию — только единицу, компенсируя разницу за счёт внешней маны. Разумеется, это в самом общем случае, без учёта состояния мага, совместимости с мистическим знаком и ещё пары десятков различных факторов. Как говорится, в среде идеального газа на высоте уровня моря, однако общий порядок цифр можно оценить. Означает ли это, что таким образом та же Тонкс превосходит, например, Солу в четыре-пять раз по своему магическому резерву? Похоже, что нет. Палочка — это очень мощный магический инструмент в умелых руках, однако, как выяснилось, она… расслабляет пользователя. Местных волшебников начинают обучать лет в десять, а не в пять-шесть, что хоть и гуманно, но одновременно глупо. Поскольку открытие и тренировка магических цепей без внешней помощи мистического знака крайне болезненны, волшебники не уделяют этому должного внимания. По минимуму они развиваются и с палочкой, что годам к семнадцати позволяет самым одарённым творить простые мистерии за счёт одного внутреннего резерва, однако в реальном бою или сложном ритуале их возможности без мистического знака будут крайне ограниченны. Но большинству хватает и этого. И в результате…

Когда Кайнетт вчера осознал этот факт, он просто уронил книгу, подавился кофе и долго не мог откашляться и отдышаться. Должно быть, со стороны это выглядело настолько же жалко, насколько и смехотворно. Зайди к нему в тот момент кто-нибудь, и маг вполне мог и убить, не смотря на личности. Однако приведя себя в порядок, он вновь попытался спокойно осмыслить своё открытие — в этом мире волшебники так и не создали магических гербов, даже старинные рода, чья родословная насчитывает больше тысячи лет. Несмотря на всю абсурдность данного факта, ему можно было найти объяснение. Здесь волшебникам не нужно было сжигать и выматывать себя, проводя годы в постоянных тренировках, прежде чем начать исследования, окончат которые хорошо если их внуки или правнуки. А значит, у них не было жесткой необходимости создавать опасный и весьма болезненный при каждом использовании метод увеличения магического резерва потомков и передачи части фамильных секретов напрямую, с фрагментом собственной души. Здесь дальше браков с учётом родословных и количества поколений магов в семье они не зашли, а тайны ремесла остались в виде зачарованных книг в родовых библиотеках. Возможно также, что за две с лишним тысячи лет волшебники в некоторой степени изменились, приспосабливаясь к постоянному применению «костылей» в виде палочек, сами их магические цепи в какой-то мере «мутировали» за множество поколений. В прошлой жизни Арчибальду попадалась теория, что современные маги пусть и не так сильно, но отличаются от тех, кто жил три-четыре тысячи лет назад, и потому их телу уже не удастся вновь получить доступ к Истоку, то есть к почти бесконечному источнику магической энергии. Сказать по правде, Кайнетт всегда считал, что одержимость многих магов Ассоциации достижением Истока (он же Корень Мира, он же Хроники Акаши, он же Великая пустота, некоторые и вовсе называли его Богом) слегка чрезмерна и граничит с религиозным фетишем, что для настоящих исследователей просто недопустимо. Он был рад узнать, что здесь на подобную нелепость никто не тратит века стараний и горы ценных ресурсов, на этом фоне местные увлечения магической Британии вроде усердных поисков так называемых Даров Смерти можно было считать скорее милыми причудами.

Чувствуя, что от бесконечного наматывания кругов по комнате уже болят и немеют ноги, Арчибальд присел на стул и окинул взглядом несколько полуразобранных поделок, которые он мастерил между делом, чтобы МакДугал от него отвязался на какое-то время, а баланс на счету из отрицательного выправился хотя бы до нулевого. Но теперь с учетом новых знаний ему предстояли лишь новые траты. А значит, придётся хотя бы на время отложить научную работу и заняться барахлом для продажи обычным людям. С учетом почерпнутых из книг знаний он сможет поправить значения хотя бы части формул и констант, особенно по части плотности магического потока, и теперь расчёты можно ускорить. Как жаль, что даже талантливому магу без денег никуда, и приходится тратить ценное время на подобную чепуху. Правда, не желая даже к такой задаче подходить вполсилы и без заботы о результате, Арчибальд создал пару любопытных вещей с точки зрения магической науки, которые позже стоит довести до ума. Где бы ещё найти на это время?

Маг взглянул на часы — уже была половина седьмого утра. В принципе, вполне рабочее время. Покачиваясь от усталости, Кайнетт вышел в «гостиную», снял трубку телефона и набрал номер. Ответа пришлось ждать долго, но он был терпелив.

— Мистер МакДугалл? Рад, что вы уже не спите. Касательно ваших напоминаний, я думаю, что подобрал несколько интересных вещей на продажу. Но лучше вам оценить их лично, будет ли подобное пользоваться спросом или нет. Предлагаю увидеться в мастерской через два дня и всё обсудить. Ещё я хочу кое-что у вас попросить, но это уже при встрече. Рад, что вас всё устраивает. Доброго дня.

Положив трубку, маг замер на полминуты, решая, закончить ли сначала с «товарами», или всё-таки дочитать историю магии хотя бы до двадцатого века. Чувствуя, что стоя на месте, он начинает засыпать, Кайнетт помотал головой и побрёл обратно в лабораторию. Сначала стоит вложить энергию в поделки, а также в пару мистических знаков для собственного пользования, а потом вернуться к книгам. Едва ли после принятия Статута Секретности в магической Британии случалось что-то заслуживающее неотложного внимания.

«Традиция магических дуэлей в Британии практически вышла из моды во второй половине двадцатого века, однако всё ещё практикуется, в отличие от ряда европейских стран, отказавшихся от этого обычая в пользу исключительного решения споров в суде. Правила вызова… правила проведения… условия… оружие — исключительно мистический знак, то есть жезл или, куда реже, посох. Огнестрельное оружие не применяется, холодное — лишь изредка. Рукопашный бой — на любительском уровне, чаще предваряет дуэль, нежели используется для нанесения урона (пощёчины, удары по лицу при вызове и т.д.). Гендерная дискриминация отсутствует, ведьма может вызвать волшебника и наоборот. Поединки между волшебниками строятся на широком применении щитов, полных и локальных, для поглощения или отражения прямых концептуальных и стихийных воздействий. Согласно примерам, опытный дуэлянт с помощью правильно установленного зонального щита радиусом около фута способен отбить оглушающее, парализующее или воспламеняющее заклинание обратно в противника…»

— Мистер Мерфи, к вам мистер МакДугалл, как и было уговорено, — после стука из-за двери в лабораторию донёсся безукоризненно вежливый голос мисс Стоун. Она даже сумела назвать десятилетнего мальчишку «мистером», не сбившись на смех, вот что значит профессионализм.

Кайнетт закрыл руководство по магическим дуэлям, убрал в стол тетрадь, куда конспектировал наиболее важные моменты по ведению боя местными волшебниками. В том, что рано или поздно ему это пригодится, он даже и не сомневался. Встал из-за стола, покрутил головой, разминая затекшую шею, а потом пошёл в гостиную к визитёру. О встрече Арчибальд не то чтобы забыл, скорее не ожидал, что время придёт уже так скоро.

— Паршиво выглядишь, — бодро поприветствовал его «специалист по торговым операциям», вставая с дивана. На Альберте был всё тот же плащ, хотя конец апреля выдался довольно жарким. В руке он держал небольшой кейс, который, видимо, не хотел оставлять без присмотра и на минуту. — Ты хоть помнишь, когда спал последний раз?

— Позавчера… кажется, — ответил маг, равнодушно пожав плечами. Покосился на своё отражение в зеркале на стене. Вид и впрямь был не очень — мешки под покрасневшими глазами, мятая одежда, которую он не менял с поездки за книгами, пара царапин и небольшой ожог на щеке. Совсем не аристократично, зато вот сопляку из убогого приюта — в самый раз. Новые, прежде совершенно неизвестные знания и работа над мистическими знаками слишком увлекли Кайнетта, так что внешний вид на некоторое время отошел в разряд второстепенных проблем. Надо будет привести себя в порядок… попозже, когда освободится. — К тому же, вас интересует редкий товар на продажу или симпатичные мальчики? За такое мне, кажется, не платят.

— Ладно-ладно, дело — прежде всего, — взмахнув руками, согласился Альберт.

— Вот и я так думаю. Прошу сюда, — развернувшись, маг указал на открытую дверь в другую комнату, сам проход был прикрыт непрозрачной пленкой, как в госпиталях или лабораториях. Магический полог из тумана вызвал бы у любого визитёра куда больше вопросов, а чтобы создать достоверную иллюзию обыденной обстановки за дверями, видимую из гостиной, не было ни времени, ни лишних сил. Повесить занавеску оказалось проще.

Пропустив МакДугалла вперёд, Кайнетт вошёл сам и запер дверь, одновременно активируя уже наложенные барьеры. Пока ещё не очень мощные, но беседовать без риска быть подслушанными уже можно. Визитёр с интересом озирался по сторонам, разглядывая магические круги, сваленные стопками у стены книги (на полки времени тоже не нашлось), засыпанный исписанными листами стол и ещё один, складной, на котором стояло несколько не очень понятных предметов и валялось множество разных деталей, кусочков металла, огрызков проволоки и тому подобного мусора. Ещё в гостиной Альберт заметил, что у мальчишки, помимо виденного ранее браслета на запястье, прямо поверх некогда белой рубашки теперь болтается чересчур большой для него металлический крест на шнурке. Маг кивнул ему на единственный стул, сам же остался стоять у рабочего стола.

— По телефону ты говорил, что подготовил несколько вещей на продажу и хочешь услышать моё мнение. Итак, я здесь, — с вежливым интересом произнёс Альберт. По лицу было непонятно, ожидает ли он и впрямь чего-то от этой сделки, или просто подыгрывает самоуверенному мальчишке. Хотя, считай он так, то стал бы тратить свои деньги без надежды вернуть вдвое и втрое больше?

— Тогда не станем откладывать. Первое, самое простое, — Арчибальд смахнул в сторону какие-то обрезки и прочий мусор, освободившееся место на столе заняли несколько серых кусочков металла. — Пули. Обычный свинец и несложное заклинание, при попадании в любую часть тела и контакте с кровью — превращается в жидкость, чтобы двигаться по капиллярам и потом по сосудам вслед за кровотоком. Раз в секунду делает вот так, затем вновь становится жидким и продолжает движение, — взяв со стола скальпель, маг надрезал большой палец и капнул кровью на одну из пуль. Та почти мгновенно растеклась серой лужицей по поверхности, а потом вдруг собралась в металлического ежа с торчащими в разные стороны длинными иголками, звякнув о стол, затем растеклась и сложилась в переплетение похожих на бритвы лезвий, и так несколько раз. Кайнетт тем временем потер пальцы, активируя цепи и затягивая порез. Сейчас это давалось уже легче, чем месяц назад, да и общий резерв он немного подтянул. — Заклинания хватит секунд на десять, но этого достаточно, чтобы оставить несколько внутренних и открытых кровотечений, повредить мышцы, нервы, и скорее всего — добраться до сердца. Это при попадании в ногу или руку, если в тело и зацепить малый круг кровообращения, то успеет пройти через него раза два или три.

— Какая… — Альберта слегка передёрнуло, однако тень скепсиса в его голосе исчезла, — любопытная находка. Интересно, почему мне её раньше не предлагали?

— Волшебники не пользуются пистолетами, мистер МакДугалл, — высокомерно заметил Арчибальд. Про себя он отметил, что бывших это не касается. — У нас есть намного более удобные инструменты. Кроме того, есть очевидные минусы — в цель всё-таки нужно попасть, да и против врагов, у которых нет крови, они бесполезны.

— А такие бывают?

— Бывают ещё и не такие. Но это в нашем мире, — отмахнулся Кайнетт, показывая, что второй недостаток малосущественен для их разговора. Аккуратно взял переплетение маленьких и ставших без магии хрупкими лезвий и поднял, чтобы лучше проиллюстрировать свою мысль. Осталась у него такая привычка после нескольких лет преподавания. — Если же одному бандиту хочется наверняка, как это у вас говорят, «пришить» другого, то такое средство поможет надёжно и без шансов на спасение. Даже если рядом есть машина реанимации и бригада врачей, то они ничего не смогут сделать.

— Ладно, я подумаю. Некоторые посчитают, что такое «не по понятиям», но найдутся и те, кто не откажется, полагаю. Ещё что-нибудь есть? — с куда большим интересом спросил он.

— Конечно, это не всё, — ответил Кайнетт, аккуратно кладя «пулю» на место. Начал лекторским тоном, который, увы, не вязался со слишком высоким голосом: — Насколько я могу судить, люди вашего круга общения имеют склонность уходить из жизни рано и довольно неприятными способами, потому тратят немало средств на охрану, цепных собак и высокие заборы, если упрощать. Все эти современные фокусы с электроникой и всякие хитрые замки, — маг неопределённо помахал в воздухе рукой, в этом вопросе он никогда не разбирался, да о том и не жалел, — как изобрели, так же легко и ломают. Но я могу предложить сигнализацию, которую самый лучший взломщик не сможет обойти никак. Даже если будет знать о её существовании.

— Занятно. И что это, я надеюсь, не черта из соли за порогом?

— Удивлён вашим знанием фольклора, мистер МакДугал, однако нет, кое-что надёжнее, — Арчибальд взялся за крест, быстро зашептал что-то, со стороны, вероятно, напоминающее молитву. — Самое банальное привидение.

— Я… я вижу, что привидение! — слегка побледнев, заметил Альберт, уставившись куда-то за его плечо. Рукой он шарил под плащом, будто пытаясь найти оружие.

— Правда? — Кайнетт тоже оглянулся на сероватый полупрозрачный силуэт, возникший позади него, затем вновь посмотрел на Альберта. — Обычные люди их, как правило, не видят. Видимо, у вас и впрямь не самое тривиальное происхождение. Да, пистолет вам тут не поможет, во всяком случае — уж точно не с простыми пулями. Так вот, привидение, — маг махнул рукой, указывая за спину. — Оно может стеречь определённую территорию, а при пересечении отмеренной ему границы подавать сигнал. Вопить и выть, попросту говоря. Это, конечно, не баньши, самый обычный слабый призрак с ближайшего кладбища. Криком не причинит вреда, разве что напугает, но охране знак подаст, а дальше уже их дело. Любой взломщик-«маггл» поделать тут ничего не сможет — если у него есть душа, то мимо он незамеченным не пройдёт. Не думаю, что в наше время грабители или убийцы на всякий случай берут с собой на дело экзорциста.

— А нас за такое не заметут?

— Прошу прощения?

— Я говорю, не спалимся ли… — всё ещё видя непонимание во взгляде, Альберт побарабанил пальцами по своему кейсу, подбирая выражение попроще. — В смысле, не найдут нас? Авроры ваши или ещё кто?

— Нет, призраки встречаются не так уж и редко, просто обычно в не самых населенных местах. Если случайный волшебник, даже аврор, будет проходить мимо какой-то фабрики или особняка и увидит там призрака, то разве что плечами пожмёт, — Кайнетт ещё не освоил все книги по мифическим существам и чудовищам, но разделы о духах, призраках и отношении к ним волшебного мира изучил внимательно, прежде чем пойти на кладбище и призвать одного себе. — А для обычных людей это будет лишь какая-то особо сложная звуковая сигнализация.

— Что ж, поверю на слово. Желающие на такое, конечно, найдутся.

— Тогда идём дальше. Вот это лучше показать в лаборатории, — заметил маг, поднимая со стола небольшой предмет, напоминающий алюминиевую пепельницу с крышкой. Вновь пропустил вперёд МакДугалла и запер дверь между комнатами, закрывая ещё один барьер. Соседний зал был больше по размерам, к тому же почти пуст, не считая металлических рогов накопителя в углу и магических кругов на полу, стенах и потолке. На последний Кайнетт посмотрел с содроганием, вспомнив, сколько потребовалось возиться с лестницей и как быстро уставали руки, когда приходилось рисовать его над головой. — Градация воздуха, — произнёс он, создавая подставку-треногу в центре комнаты. Поставил на неё пепельницу, коснулся острой грани на крышке пальцем, оставляя несколько капель крови в углублении. Затем Арчибальд неторопливо отошел к стене, жестом велел Альберту встать рядом, коснулся проведенной мелом на полу черты, при ближайшем рассмотрении словно состоящей из множества строк очень мелких символов. Между людьми и предметом на подставке возникла сероватая почти прозрачная завеса. И больше ничего не произошло.

— А, собственно…

— Ещё пятнадцать секунд… десять…

В какой-то момент большая часть пепельницы словно испарилась, рассыпалась мельчайшей пылью, оставив твёрдым лишь небольшой металлический конус. А затем на нём вспыхнула небольшая искра. Взрыв вышел совсем небольшим, но здание, кажется, покачнулось, подставку разнесло в щепки, взметнулась пыль, ударная волна бросила Альберта и Кайнетта на стену и на пару секунд оглушила.

— Слушай… чародей, а не лучше ли такие вещи за городом испытывать? — перекрикивая звон в ушах, спросил возмущенный торговец. Торопливо оглянулся в сторону окна, от взрыва, кажется, не пострадавшего. — Сейчас полицию вызовут, пожарных, мы даже сбежать не успеем.

— Мистер МакДугалл, не держите меня за идиота, — презрительно отмахнулся Кайнетт, пытаясь пригладить волосы. — Барьеры в этой комнате гасят и звук, и ударную волну, и излишки магии. На такую мелочь их должно хватить без проблем. Снаружи никто и не заметит ничего, даже соседи под и над нами. Лучше скажите, найдутся ли желающие?

— А как оно вообще работает? — чуть спокойнее уточнил Альберт.

— Кровь служит катализатором, время действия можно задать заранее. Заклинание на предмете превращает девять десятых его материала в пыль, а затем подрывает. Слышали про пылевые взрывы когда-нибудь?

— Я и про объёмно-детонирующие боеприпасы слышал, — проворчал Альберт, потом закашлялся, пытаясь прочистить горло от поднятой пыли. — Но в чём тут выгода, по сравнению с обычной бомбой?

— Никаких следов взрывчатки вообще и никаких следов магии уже минут через десять. Самый обычный предмет, который можно пронести куда угодно — табакерка, пепельница, какой-нибудь кубок или пресс-папье. Главное, чтобы это был металл, железо или алюминий, к примеру. Поставил, уколол палец, ушел — ничего не тикает, ничего не мигает, для любого маггла это просто безвредный кусок, допустим, стали, которым разве что по голове можно ударить.

— Что ж, поинтересуюсь, но на многое не рассчитывай — такие штуки нужны обычно людям, с которыми даже с магией лучше не связываться, если жить хочешь.

— Это уже ваша работа, я свою часть исполняю, — заметил маг равнодушно. Открыл дверь лаборатории и жестом пригласил вернуться в «библиотеку». Там Альберт вновь занял стул, а маг остался стоять у стола. — Это всё так, на скорую руку. Всё-таки потребности волшебников и магглов сильно различаются, и подобрать вещи, которые заинтересуют ваших клиентов, и которые им не обеспечит обычная наука и техника, не так уж просто. Но я уверен, что со временем мы сможем найти и другие уникальные товары. У меня пара идей, к примеру ведение разведки с помощью тех же призраков или фамилиаров. Не будем останавливаться на достигнутом, главное — научный поиск.

— С этим спорить не буду. Не всё сразу. Но и нескольких лет на исследования у нас тоже нет.

— Я понимаю. Оплачивать жильё надо чем-то уже сейчас, а не через десятилетие. Но на разработки нужны деньги, так что начнём с этого, и дальше будем усложнять, — маг посмотрел на лежащий у края стола кинжал, однако демонстрировать его не стал. Вместо этого сменил тему: — Кстати, я упоминал, что и мне кое-что понадобится. Вы сможете организовать встречу с кем-то из ваших обычных поставщиков из магического мира?

— Могу договориться. А о чём именно идёт речь?

— Мы можем у них кое-что заказать. Слышали про корень мандрагоры когда-нибудь? Так вот, из него можно приготовить несколько крайне занимательных вещей. Из магического, разумеется, люди всегда его путали с обычной травой с причудливыми корнями, от которой проку кроме скополамина и нет. И где-то в это время, в конце апреля, мандрагора как раз созревает. Можем заказать у них партию за обычные деньги, а я берусь приготовить несколько эликсиров, которые гарантированно будут пользоваться спросом. Сведение шрамов, исцеление старых ран, восстановление подвижности суставов, одно зелье, если оно получится, даже позволит скинуть лет пять-семь, но только магглу и только один раз. Ещё пара особо ценных ядов, но это уже для очень специфических целей, — перечислил Кайнетт почти мечтательно. В родном мире настоящая мандрагора встречалась безумно редко, даже он, получивший в Часовой башне степень мастера алхимии, держал её в руках едва ли с полдесятка раз в жизни. Соответственно и рецепты с ней изучались и записывались лишь самые мощные, на которые не жалко потратить такую редкость и в которых заменить её ничем иным нельзя. Правда, большая часть составов предназначалась для ритуалов или работы с магическими цепями, пригодных для обычных людей было куда меньше. А здесь ведьмы растят мандрагору в теплицах, словно какую-нибудь морковь, и настойка её отнюдь не стоит своего веса в золоте. Арчибальд честно признавал, что в металлах разбирается куда лучше, чем в зельях, но в своих возможностях сварить нужное с третьей-четвёртой попытки он не сомневался. А при соотношении приблизительной стоимости получившегося состава на чёрном рынке и местных совершенно смехотворных расценок на мандрагору, они останутся в плюсе, даже если три четверти материала уйдёт в отходы.

— Если ты не преувеличиваешь, это, и впрямь, может стоить риска. Какая сумма требуется?

— Я напишу расценки в легальных аптеках, чтобы вы знали, от какой цены начинать торговаться.

— А если ты можешь просто пойти в вашу магическую аптеку и купить себе эту траву, то зачем такие сложности? — удивился Альберт.

— Мистер МакДугалл, как много вы знаете о волшебном мире?

— Кое-что, хотя явно недостаточно. Магия и маги существует на самом деле, всякие оборотни, упыри, тролли — тоже. Все они скрываются, а знают о них хорошо, если с дюжину человек на самом верху, да такие как я, кто ведёт свой небольшой бизнес и не попадается. Любому человеку, который узнает о магии, увидит колдуна или какого-нибудь гремлина, сотрут память, а после он может и не вспомнить, как его вообще звали и какой сейчас год. Есть что-то вроде своей полиции, «авроры», которые наказывают своих преступников и следят, чтобы люди о магии так и не узнали. У них есть тюрьма, куда сажают за такое — и обычных людей, и волшебников. Что ещё? Маги рождаются и среди нормальных людей, но после одиннадцати им выдают палочку и забирают учиться куда-то в Шотландию на семь лет. Ещё маги почти не пользуются техникой, для многих телевизор или микроволновка — это как для меня, — он кивнул на заваленный стол, — твои фокусы с приведениями и взрывающимися пепельницами. То есть чёрт его знает, как эта дрянь вообще работает. Так же у них до сих пор всё решают аристократы, ещё там какие-то истории про расизм, но я мало что понял.

— В общих чертах, ясно. Тогда поделюсь секретом и внесу ясность. Я — «магглорождённый», то есть в предках у меня волшебников не было, или я о них не слышал. О магии не знал, пока меня лет в пять не нашел один волшебник, иностранец, не из Британии — ему понадобился ассистент, и он решил, что подготовить нового проще, чем найти взрослого и переучивать. В общем, лет пять он меня учил тому, другому, а потом так вышло, что его больше нет, а я остался один в магическом мире, о котором почти ничего не знаю. Пришлось крутиться, так я вышел на Уильяма, а дальше ясно. То есть для всех в Британии я — обычный сирота, который не знает с какого конца палочку держать, и я предпочту, чтобы так всё и оставалось. Но вот некоторым специфическим вещам меня научить успели, и этой информацией я готов поделиться, чтобы не спать на скамейке в парке и не драться с бродягами за кусок гнилья на обед. Понятно, почему я не могу просто пойти и купить ведро мандрагоры, не отвечая на кучу ненужных вопросов? — версию, объясняющую одновременно и отсутствие связей в магическом мире, и компетентность в специфических областях магии и, при необходимости, незнание каких-то слишком очевидных вещей, Кайнетт придумал после изучения книг. Тщательных допросов и глубоких проверок она не выдержит, но на первое время сгодится. Особенно учитывая, насколько магические страны в этом мире зациклены на себе и лишь своих делах.

— Более или менее, — трудно сказать, до какой степени Альберт в эту историю поверил, но возражать или спорить не стал. — Но тебе ведь от моего знакомого и ещё что-то нужно, помимо этих кустов?

— Да. Пару книг, которых не найдешь в продаже, но об этом уже поговорим при встрече.

— Ты собираешься идти со мной?

— А ты сможешь отличить мандрагору от измененной заклинанием редьки?

— А как же «образ»?

— Я думаю, тому, кто сам занимается контрабандой, распускать обо мне слухи тоже будет не с руки. Да и потом, в случае всяких неприятностей от меня пользы будет куда больше. Не думаю, что даже если у вас и есть телохранители, то они умеют изгонять агрессивных призраков и неупокоенную нежить.

— Сомневаюсь, что кто-нибудь возьмёт на такую встречу ручного призрака.

— Вот именно поэтому их обычно и стараются брать. Поверьте личному опыту.

* * *

Ночь двадцать шестого апреля выдалась на редкость холодной, сырой и туманной, даже по меркам Лондона. Что ничуть не улучшало настроение двух человек, которые около полуночи стояли у забетонированной площадки на безлюдной стройке у реки. Рабочие лампы были отключены, лишь уличные фонари за забором давали свет, быстро размывающийся в тумане. Машину они оставили рядом с воротами, которые оказалось совсем нетрудно вскрыть магией с минимумом затрат.

— Не проще было найти более людное и более освещенное место? — спросил МакДугалл, ёжась от холода даже под плащом. — В такое время пустует куча круглосуточных кафе, сели бы рядом, обменялись, разошлись. Лучше так, чем тут мёрзнуть.

— Это хорошо, когда встреча далеко не первая, а всё давно договорено. Здесь мне нужно будет посмотреть на продукт, его в обычной забегаловке не достанешь, если перед этим не убрать весь персонал. Да и деньги демонстрировать не стоит, — Арчибальд кивнул на небольшую сумку у Альберта в руках. Всего десять тысяч фунтов, но контрабандист предпочитал мелкие купюры, словно какой-нибудь киднеппер из боевика. Должно быть, хочет потратить их в обычном мире, а не переводить в волшебное золото. На самом деле они оба всё это прекрасно понимали, что маг, что делец. Но просто так стоять было скучно, можно хотя бы поговорить ни о чём. Кайнетт тоже слегка вздрагивал от холодного ветра, хотя поверх костюма на нём был дождевик с капюшоном, а разговор позволял немного отвлечься. — А он явно захочет их пересчитать.

— Непременно захочу, — хрипло заметил третий человек, появляясь из пустого дверного проёма недостроенного дома. В одной руке он держал похожую сумку, в другой — волшебную палочку. — Люмос.

Вспыхнувший на жезле белый свет осветил не очень высокого волшебника в мятой и безвкусно подобранной с бессильной претензией на «роскошь» одежде, блеснула золотая цепь на шее и пара колец на пальцах. На взгляд Кайнетта он напоминал сутенёра или торговца наркотиками из бедных кварталов, только шубы из искусственного меха не хватает. Эти попытки выглядеть «шикарно», имея в кармане двадцать фунтов, у кого угодно вызовут лишь презрение.

— Добрый вечер, мистер Флетчер.

— И вам того же, мистер МакДугалл. Боюсь, не знаю вашего спутника.

— Это Джимми. Родственник одного клиента, тоже из ваших. Ему кое-что понадобилось, так что я решил, почему бы и не взять с собой.

— Вот как, — судя по тону, контрабандист не поверил ни единому слову. Однако подошел к ним, освещая путь наведенным на палочку заклинанием. — Ну, были бы галеоны или фунты, а там можно и поговорить. Но сначала главное дело.

— Разумеется, — согласился Альберт. Затем, после небольшой паузы, произнёс скучающим тоном: — Мистер Флетчер, учитывая, сколько мы знакомы, с моей стороны просто невежливо было бы напоминать, что вы умеете исчезать, а я — нет, потому именно я всегда смотрю товар первым, правда?

— Чёрт, совсем забыл! — неубедительно ругнувшись, ответил волшебник. Положил свою сумку на бетон и отошел на пару шагов. — Прошу, всё, как заказывали, дерьма не держим.

МакДугалл расстегнул сумку, достал из кармана фонарь и посветил внутрь. Слегка отпрянул, увидев несколько шевелящихся и шуршащих листьями маленьких фигурок, но быстро взял себя в руки и подозвал мага:

— Что скажешь, Джимми?

— Надо проверить, — ответил Кайнетт, подходя и протягивая ладонь над сумкой. На вид мандрагора очень напоминала настоящую, но одного взгляда на этого Флетчера было достаточно, чтобы перепроверять любой его товар трижды. Пара тестирующих заклинаний, предназначенных для проверки ингредиентов в алхимии, как ни странно, ничего ужасного не выявили. — Сгодится, более или менее. Пара едва живых, одна подгнившая, ещё пять успели привясть, но в котёл пойдёт. Не первый сорт, как было в заказе, но ваш друг может не слишком разбираться в гербологии и просто не распознать такие мелочи, я полагаю. Однако процентов двадцать от всей суммы он вам только что сэкономил.

— Будешь спорить? — спросил Альберт снисходительно. Увидев, как волшебник слабо помотал головой, не пытаясь выдать залежалый товар за свежайший, расстегнул свою сумку и убрал несколько пачек фунтов оттуда в карман плаща. — Вот и прекрасно. Тогда всё по уговору.

Он поставил сумку на бетон и так же отошел, давая контрабандисту возможность подойти и пересчитать. Тот в несколько взмахов палочки, даже без слов, рассортировал деньги внутри по номиналам, скрипнул зубами, но всё-таки кивнул, показывая, что сделка в силе.

— Ладно, а что же хочет купить наше юное дарование? Мешок шоколадных лягушек со скидкой? Это я могу обеспечить.

— Я не очень люблю сладкое. А вот палочка, которую не отследят из Министерства, мне бы пригодилась, — Арчибальд перешел к теме, ради которой, по большей части, и затевалась эта встреча. В конце концов, мандрагору в нужном количестве он за пару недель действительно мог бы скупить по аптекам и лавкам маленькими партиями, а вот выход на торговца нелегальными вещами требовался как можно скорее. Вот и неплохой повод познакомиться будет. — Честная тяга к знаниям, понимаете ли, хочется заниматься и вне школы.

— Ага, а потом кто-нибудь кинет «аваду» с нелегальной палочки, а крайним выставят меня, как покупателя. Мальчик, не считай себя самым умным, хорошо?

— Вы, правда, думаете, что девятилетний ребёнок знает непростительные? А вы высокого мнения о моих талантах, мистер Флетчер.

— Я высокого мнения о нашем аврорате и знаю, что передо мной может сейчас стоять хоть сам Аластор под оборотным.

— И вы бы продали ему контрабанду? — Кайнетт понятия не имел, о ком идёт речь, с новейшей историей магической Британии он ещё не ознакомился. Наверное, подразумевался какой-то легендарный борец с преступностью?

— Проклятье, контрабанда это одно, а вот палочка без следящих чар — совсем другое. У меня тоже есть принципы, между прочим! — возмутился Флетчер. Но как-то не слишком убедительно, возможно, лишь набивал себе цену.

— Скорее страх за свою задницу, — влез в их спор Альберт. — Если я поручусь за парня, тебе хватит?

— Нет. Ты всего лишь сквиб, есть дюжина способов заставить тебя поверить, что ты мальчишку всю жизнь знаешь, готов ему папу и маму заменить, и ты даже ничего не поймешь.

— А если я добавлю, что мне нужны книги по практической некромантии, и, как и за палочку, я готов за них платить вдвое? — вернул к себе внимание Арчибальд.

— Да, это даже для подставы Шизоглаза перебор. Скажи-ка… Джимми, а это случайно не из-за твоей невинной детской шалости аврорат уже месяц на ушах стоит?

— Не понимаю, о чём вы, мистер Флетчер.

— Да неужели?

— О, какие люди здесь собрались, — донёсся сбоку ещё один жизнерадостный голос. — Сквиб, молокосос и ручная крыса Дамблдора.

— Твою мать! Протего! — Флетчер резко дёрнулся и развернулся на месте, выставляя палочку и создавая перед собой полупрозрачный щит.

Альберт и Кайнетт сделали почти то же самое, только сквиб выхватил из кармана потёртый «Браунинг», а в руках мага оказался короткий кинжал, который он направил лезвием к новому лицу. Света фонарей и заклинания на палочке Флетчера было достаточно, чтобы разглядеть высокого нескладного человека в грязном макинтоше и нелепом цилиндре, в руках незваного гостя была палочка, направленная в их сторону. Секунду спустя воздух рядом с ним словно бы расширился, разошелся в сторону, освобождая место для ещё одного волшебника с палочкой наизготовку, только одет он был не по моде 19 века, а в нелепо выглядящий спортивный костюм самого дешевого вида, какие так любят люмпены с заводских окраин. Первому на вид было под сорок, если отмыть, второму едва ли исполнилось двадцать пять.

При появлении второго Арчибальд едва не выронил кинжал. Он уже встречал в книгах упоминания «аппарации», то есть способности волшебников перемещаться между двумя точками усилием воли, даже без чтения заклинаний и мистического знака, но считал это умение редким или доступным лишь мастерам. Однако перед ним явно были не авроры, и тем более не кто-то из аристократии — визитёры куда больше походили на обычных преступников с самого дна магического мира. Но при этом они свободно владеют мистерией, которая в прошлом мире была доступна лишь единицам и со множеством ограничений и условий. Да и этот контрабандист по словам Альберта — тоже. Если она здесь настолько распространена, в механизме действия просто необходимо разобраться. А также учитывать на будущее, что потенциальный противник способен с лёгкостью творить то, что ещё полгода назад Кайнетт бы счёл близким к истинной магии.

— Конкуренты? — тихо поинтересовался МакДугалл у Флетчера, не отводя взгляда от визитёров.

— Типа того. Купить такую партию в короткие сроки было непросто, кто-то мог и заметить.

— Да половина Лютного уже в курсе, что ты кому-то на сторону толкаешь мандрагору, — просветил его волшебник в макинтоше, услышавший этот шепот. — Вот мы и решили, что надо бы тоже поучаствовать, помочь в нелёгком деле. Давай, докажи, что ты не крыса — поделись со старыми друзьями. Эти двое убогих всё равно ничего не вспомнят завтра, ты же сможешь их и ещё раз развести, старик.

— Ты меня всего на три года младше, Эби, — кажется, искренне возмутился Флетчер. — А вообще, не нравится мне этот разговор…

Мгновенно на стройке потемнело — волшебник просто исчез, вместе с палочкой и заклинанием света на ней. И вместе с деньгами, разумеется. Все четверо с недоумением посмотрели на место, где он только что стоял, затем медленно перевели взгляды друг на друга. Альберт большим пальцем взвёл курок пистолета. Кайнетт перехватил кинжал двумя руками и запустил магические цепи.

— Укрепление. Укрепление. Укрепление, — прошептал он, заставив сначала ноги, а затем клинок слабо засветиться.

Несколько секунд ничего не происходило, все ждали, кто же начнёт первым. А потом у кого-то не выдержали нервы. Возможно, даже у всех одновременно.

— Экспеллиармус!

— Ступефай!

— Сургере!

Альберт промолчал, вместо заклинаний он просто выстрелил в одного из волшебников и с неожиданной для его габаритов ловкостью отскочил в сторону, не попав под заклинание. Арчибальд почти отлетел на полдесятка шагов, чувствуя, как усиленные магией ноги пронзает боль и как нагревается на груди крест. Луч заклинания второго волшебника прошёл через возникшее на его месте привидение. Фантом даже не заметил этого, повисел секунду на месте, а затем полетел к противникам. Туман вокруг него оседал на землю изморозью, а влажный бетон начал покрываться инеем.

Пуля МакДугалла прошла мимо, в темноте и на ходу сложно было прицелиться как следует, но и волшебники отвлеклись, в две палочки и полдюжины заклинаний тормозя, а затем парализуя призрака. Этого времени хватило Альберту, чтобы высунуться из-за кучи железобетонных плит и выстрелить ещё трижды. Две пули ушли мимо, а вот третья зацепила руку волшебника в макинтоше, заставив дёрнуться, но даже раненый он палочку не выпустил, вместо этого взмахнув ей несколько раз и выкрикнув торопливо:

— Экспеллиармус, экспеллиармус, экпеллиармус!

Один из трёх лучей всё-таки достал Альберта, вырвав из рук «Браунинг» и отшвырнув отдачей на пару метров. Сквиб с руганью перекатился по влажной земле, пока не провалился в какую-то канаву и там затих. Волшебник отвёл голову в сторону, пропустил пролетевшее мимо оружие, даже не собираясь его ловить. Его напарник в это время пытался найти мальчишку, и сделать ему это удалось даже раньше, чем он надеялся.

Кайнетт ждал волшебника между строительным краном и стеной дома, со стороны могло показаться, что он уже загнан в угол. Кинжал он выставил перед собой двумя руками, словно в отчаянии.

— Люмос. Эй, пацан, а может, ты просто бросишь свою игрушку, и мы решим дело миром? Ну, забудешь ты пару часов, так это же лучше, чем поломанные кости лечить и пару суток слизнями блевать, разве нет? Я ведь могу приложить «ступефаем» об стенку, да слегка не рассчитать, а потом ещё добавить сверху пару весёлых проклятий, сам понимаешь.

— А если сдамся, вы мне точно ничего плохого не сделаете? — с притворным облегчением спросил маг, убирая одну руку и слегка пригибаясь, как будто он собирается положить клинок на землю.

— Да за кого ты меня принимаешь, а? Я же мухи не обижу.

— Приятно иметь дело с такими добрыми… Scalp!

Браслет на левом запястье мага порвал рукав плаща и метнулся к врагу, на ходу вытягиваясь в три переплетенных тонких лезвия, напоминающих клубок серебристых змей. Стоит им добраться до тела, и через несколько секунд человек будет изрезан и пронзён в паре дюжин мест сразу. Однако волшебник успел не только заметить их, но и резко дёрнуть палочкой, испуганно выкрикивая заклинание:

— Импедимента! — голубой луч врезался в дёргающиеся лезвия, заставив их замереть в воздухе почти неподвижно, силы волшебник явно не пожалел. — Депульсо! — второй взмах отшвырнул их куда-то в туман. Он вывернул кисть, переводя жезл на мальчишку, но отреагировать на новую атаку уже не успел.

— Акуто!

Основание клинка превратилось в полдесятка свёрнутых металлических нитей, мгновенно распрямившихся как пружины и швырнувших лезвие в цель почти со скоростью пули. Кинжал воткнулся волшебнику в руку, пробив её практически насквозь. Тот выронил палочку, схватился за рану, но больше не смог ни пошевелиться, ни закричать, ни хотя бы сделать вдох — так и упал на спину без движения. Нанесенный на кинжал алхимический яд и сам по себе был достаточно мощным, а заклинание укрепления усилило его действие на пару минут в несколько раз, тогда как второе сделало клинок на то же время достаточно острым, чтобы воткнуться даже в бетон.

— Альтера вита, — произнёс маг, взмахнув рукой и активировав магические цепи вновь, чтобы подпитать кинжал. Символы и руны, выгравированные на лезвии клинка, слабо засветились серым. Ушел почти весь резерв цепей, но это было меньшим злом — у Кайнетта больше не осталось мистических знаков, а драться с ещё одним, явно не самым бесталанным и полным сил, волшебником на одних заклинаниях сейчас равнозначно самоубийству. Запустив процесс, он коснулся медного кольца на пальце, вытягивая небольшой запас накопленной энергии и заставляя украшение рассыпаться на куски. Подумал немного, прикинул нужное время и затем крикнул: — Эй, дядя, тут вашему другу что-то плохо стало! Лежит, не двигается, а не помер ли?

— Что?! Морт, чего ты там возишься? — донеслось издалека. Где-то через полминуты высокий волшебник с простреленной рукой появился из-за крана, освещая себе путь палочкой. Стоит отдать ему должное, он сначала аккуратно высунулся, оглядел происходящее, и только потом осторожно подошел к телу своего напарника. Одним глазом не переставая следить за стоящим у стены мальчишкой, он пару раз толкнул Морта ногой, потом присел рядом. — Мортимер, какого хрена? Эй, Морт, ты чего… не дышишь? — растерянно добавил он, касаясь шеи волшебника и не нащупывая пульса. Всё-таки взглянул в искривлённое судорогой лицо напарника с остановившимся взглядом, затем вновь поднял глаза. — Эй, недоносок, что ты с ним сделал?

— Да ничего я не делал, — Кайнетт равнодушно пожал плечами, одновременно внимательно следя за мистическим знаком противника. Он очень старался держать лицо и не кривиться от боли в работающих в полную силу магических цепях. — Этот кретин сам упал на нож.

— Да что ты несёшь… Фульгари!

— Небулоус клипеум, — произнёс маг почти одновременно, вскидывая руки и приседая. Перед ним из тумана сформировался щит примерно два на два фута, как раз ребёнку и укрыться. Барьер из насыщенного магией водяного пара выдержал первое заклинание, затем ещё три, брошенных практически подряд. Следующее разметало его клочьями тумана, когда резерв Арчибальда оказался выжат досуха. Это четырёхстрочное заклинание, барьер собственной разработки Кайнетта, имело множество достоинств, включая возможность произнести его заранее и потом перевести в активный режим короткой арией, но вот энергии ему требовалось слишком много. Раньше это не являлось проблемой, но вот сейчас…

— Ступефай!

Заклинанием, от которого не удалось увернуться, Кайнетта швырнуло о стену, оглушив на несколько секунд и оставив беззащитным. Но когда перед глазами перестали плавать цветные круги, маг увидел, что Эби слишком занят ожившим напарником, вцепившемся в его ноги.

— Морт! Эй, Морт, ты чего? Всё нормально, я достал этого засранца, сейчас я тебе… Морт, стой! Мортимер! Сто-о-о-ой! — вопли волшебника превратились во что-то невнятное, когда мёртвый напарник с нечеловеческой силой потянул его на себя, свалил на землю и вцепился зубами в плечо. — Ступефай! Петрификус! Инкарцеро! Конфри… А-а-а-а!

Оглушающие и парализующие заклинания плохо действовали на нежить. Возможно, примени волшебник сразу что-нибудь разрывное или режущее, ещё мог бы освободиться с минимальными потерями, но он никак не ожидал встретить здесь инфернала, а тем более, что им окажется его напарник с таким подходящим именем. Пошатываясь и бездумно пытаясь отряхнуть перемазавшую весь дождевик грязь, Арчибальд поднялся на ноги и медленно дохромал до мертвеца, успевшего перегрызть волшебнику горло. Взмахнул рукой, произнося формулу отмены, которая не требовала даже вливания энергии:

— Реквиэскер.

Нежить замерла, превращаясь в обычный труп уже навсегда. Маг окинул взглядом оба тела, затем покачал головой и побрёл назад к месту встречи, хромая и держась по пути за стены. Первое заклинание растянуло связки на ноге, даже странно, что только на одной. Удар о стену, кажется, ничего ему не сломал, но кучи ушибов, синяков, лёгкого сотрясения ему в этом теле тоже хватит. А ведь такое оглушающее заклинание в книгах рекомендовалось для изучения на втором курсе их школы. Похоже, Кайнетт зря посчитал местных волшебников излишне мягкими к молодому поколению.

— Эй, Альберт, ты как там? Помнишь хоть, как меня зовут? — крикнул Арчибальд в туман.

— Помню, помню. Джимми, он же Джеймс… — ворчливо ответил тот, медленно показываясь из-за той же кучи плит. Он тоже был с ног до головы в грязи после падения в траншею и попыток из неё выбраться в полуоглушенном состоянии. — Где эти двое? Сбежали?

— Мертвы, оба. Я же говорил, что от меня будет польза на встрече. Мне тоже досталось, но не смертельно. А ты там как?

— Я почти целый, хотя за пару рёбер не поручусь, как-то нехорошо они хрустнули. Да и упал я неудачно. Как же завтра всё это будет болеть…

— Это неплохо. Когда совсем ничего не болит, то ты или мёртв, или стал нежитью, и обе перспективы не очень вдохновляют, — ответил Кайнетт, с любопытством изучая своего призрака, только начавшего шевелиться после наложенных заклинаний. Посмотрел на сумку с мандрагорой, так и лежащую на бетоне. — Вставайте, мистер МакДугалл, вам ещё надо в этой грязи найти свой пистолет, потом нам обоим вытащить клинок из трупа, а после исчезнуть отсюда, пока не прибыли полиция и аврорат.

— А тела?

— Река буквально за забором. Тут я уже целиком рассчитываю на вас.

— Уж извини за грубость, а не слишком ли легко для десятилетнего шкета ты относишься к тому, что только что убил двух человек, а? Угрызения совести, понимаешь, и тому подобное, нет?

— Путь мага — это всегда путь рука об руку со смертью, — озвучил Кайнетт очевидную любому истину. — Каждое заклинание, твоё или чужое, может стать последним. Когда к этой мысли привыкнешь, то дальше будет легче. Да и потом, нас бы они жалеть не стали. Потому не вижу никаких проблем.

— Знаешь, я начинаю жалеть, что с тобой связался. До этого за Флетчером водились косяки, и лажу он вместо товара подсовывал, но стрелять мне хотя бы не приходилось.

— Всё ради прибыли.

— Единственная причина, почему я вас, колдунов, вообще терплю. Я ведь честный католик, меня мама даже в церковь водила каждую неделю. Хорошо, что она меня сейчас не видит…

— Лучше будет, если нас здесь сегодня вообще никто не увидит. Давайте, поднимайтесь, время — деньги, а в данный момент ещё и свобода.

* * *

Уже под утро, лежа в кровати и чувствуя, как болят все мышцы, и как по унции восстанавливается в ноющих цепях магическая энергия, Кайнетт подумал, что вновь ошибся в расчётах и недооценил угрозу, в который уже раз за последний месяц. В его распоряжении имелись лишь теоретические знания по местной боевой магии и ведению поединков. И ладно телепортация, это можно списать как непредсказуемый фактор, но он совсем не учёл, какая скорость реакции требуется при дуэлях с постоянным использованием локальных щитов, когда мгновенно нужно заметить вражеское заклинание и успеть сформировать защиту на его пути в ответ. Один волшебник сумел перехватить и отбить его лезвия в момент атаки, другой — за несколько секунд разнести барьер, выпустив подряд с полдюжины не таких уж слабых заклинаний. А ведь это маргиналы, отребье из трущоб магического мира с ворованными или слепленными из хлама мистическими знаками. На что тогда способны авроры или даже обычные патрульные волшебники, которые подобных бандитов должны ловить? На что способны аристократы старых родов?

Арчибальд никогда не был силён в спорте или боевых искусствах. Себя в форме поддерживал, но просто потому, что по его глубокому убеждению аристократу надо служить примером низшим сословиям, в том числе примером достоинства и элегантности, а не жиром заплывать. Однако модных среди молодежи Часовой башни идей, что магию нужно совмещать с маханием кулаками или, страшно сказать, стрельбой из пистолета — не разделял. Этим пусть дикари из семьи Фрага развлекаются — Кайнетт слышал рассказы о наследнице их рода, которая уже в десять лет кулаком пробивает кирпичную стену. Страшно подумать, какой монстр из неё вырастет. Так или иначе, скорость и быстрота реакции среди главных достоинств бывшего лорда Эль-Меллой не числились, зато он всегда умел работать головой. В конце концов, именно потому он и изобрёл защитный мистический знак, который способен опережать пули и будет сам прикрывать хозяина от ударов в спину и внезапных атак с любой возможной стороны. Но Volumen Hydrargyrum он воспроизвести и снабдить энергией ещё долго не сможет, применение же обычных укрепляющих тело заклинаний в полной мере слабость не компенсирует. А значит, если он хочет выжить в новом магическом мире, нужно найти другой путь, как ему приспособиться к местным дуэлям, не переезжая жить в спортзал и не меняя книги на тренажеры на ближайшие лет семь.

С этой мыслью Кайнетт и уснул, проваливаясь в свои привычные кошмары.

Нимфадора Тонкс ненавидела своё имя. Среди волшебников и ведьм древние или просто вычурные имена не были такой уж редкостью. Особенно среди старых родов, веками оторванных от мира обычных людей, да взять хотя бы мать и её семью. Регулус, Беллатрикс, Нарцисса — кто станет так называть своих детей, если только не испытывает к ним искренней ненависти? Её мать, видимо, тоже недостаточно намучилась в детстве с именем Андромеда, если не захотела назвать единственную дочь, к примеру, Джейн или Сюзан, чтобы облегчить ей жизнь. И главное, никого из окружающих словно даже не заботило, насколько нелепо звучит её имя, если они не ленятся ломать себе язык каждый раз. Ладно, Тонкс стерпит, она привыкла за почти двадцать лет, но себя бы пожалели!

— Нимфадора, этот отчёт должен был лежать у меня на столе ещё два часа назад!

— Извините, мистер Шеклбот, через пять минут всё закончу.

— Нимфадора, дракона тебе в сумочку, ты проверила архив, или мой приказ уже ничего не значит?

— Простите, мистер Грюм, выписка будет у вас через полчаса.

— Курсант Тонкс, через двадцать минут вы идёте с группой О’Нила в Лютный переулок. Приказ понятен?

— Понятен, директор Скримджер, сэр!

— Не так громко, курсант, хотя ваше рвение похвально. И не уроните на меня эти дела, там одной пыли фунтов десять.

Начальник аврората отодвинул с дороги замешкавшуюся Нимфадору, загруженную стопкой папок выше головы, и с решительным видом пошел дальше, раздавая указания перед очередным рейдом. Тонкс негромко вздохнула, глядя ему вслед. Хоть директор и был самовлюблённым карьеристом, однако его привычку обращаться к подчинённым по фамилии нельзя было не любить. Едва не рассыпав пыльные дела (некоторые, кажется, были ещё двухсотлетней давности) и с трудом разминувшись с дверным косяком, ведьма добралась до выделенного стажерам угла. Теперь у неё есть три минуты, чтобы дописать отчёт для Кингсли (пером, и это почти в 21 веке!), а потом ещё пятнадцать минут на подготовку к очередной проверке. Учитывая её редкое умение запутаться в официальной мантии, даже просто поправляя складки, четверть часа на переодевание — это совсем немного. Кто-то ей рассказывал, что у американцев авроры последние полвека носят плащи по маггловской моде тридцатых, везёт же им…

Охватившее аврорат безумие длилось уже второй месяц без остановки. Те, кто служит здесь давно, рассказывали, что такого аврала со времён Того-кого-как-там-его не случалось. Старик Грюм даже про бесконечное нытьё о скорой отставке забыл, а это о многом говорило. Она сама порой по несколько дней солнца не видела, живя в ритме «дом-камин-подземелья Министерства-камин-дом». И уж точно, поступая на аврорские курсы, Тонкс совсем не так себе представляла службу «в мирное время». Последний её нормальный выходной выдался ещё в марте, тогда она встретила сироту-магглорождённого в парке и показала ему Косую Аллею, по пути рассказав о мире магии, как уж получилось. А вскоре после этого весь обычный распорядок с нудными лекциями, редкими практическими занятиями и скучными патрулями вокзала и окраин Лондона полетел церберу под хвост.

В начале апреля среди ночи по второму и третьему этажам Министерства, разнёсся сигнал общего сбора. Как потом рассказывали, большая зачарованная карта Лондона и его окрестностей, общая на два этажа и использующаяся, помимо Отдела правопорядка, так же Отделом катастроф и происшествий, по которой обычно отслеживают мелкие нарушения несовершеннолетних волшебников на каникулах и перемещение особенно крупных тварей и существ, выдала сильный, но непривычный сигнал где-то в лесу за Лондоном, почти на самой границе основной зоны их работы. Похоже, там проводили какой-то опасный тёмный ритуал, сопровождаемый большим выбросом магии. Оставленный на ночь следить за картой стажер, один из сокурсников Тонкс, запаниковал и поднял на ноги всех, запустив тревогу. Пока разобрались, какому отделу положено реагировать, пока собралась дежурная группа из пяти опытных авроров во главе с Грюмом, пока они аппарировали в поля за Лондоном, чтобы потом долететь до нужного места — момент был упущен. В заброшенной деревне из десятка домов волшебники застали лишь распространяющийся пожар и ни единой живой или не-мёртвой души. Когда стало ясно, что бой с тёмными магами, возможно даже недобитыми прихвостнями Самого-этого-самого, отменяется, на место вызвали половину отдела. Авроры принялись тушить дом и уже начавшие дымиться соседние заборы, патрульных выставили в оцепление, не столько даже от магглов (хотя чуть позже их пожарный экипаж пришлось развернуть), сколько от чересчур любопытных журналистов. Вторая половина отдела в этот момент брала под охрану все важные объекты и места проживания волшебников, опасаясь террористических атак, как одиннадцать лет назад. Но, хвала Мерлину, всё-таки обошлось, и через пару дней большую их часть отозвали. Хотя патрули так и остались усиленными.

Когда с первоначальным бардаком было покончено, огонь ликвидирован, а дым рассеян, волшебники принялись за поиск улик. Маггловским полицейским в этой ситуации, наверное, пришлось бы ползать по всем окрестным кустам в радиусе пары миль и собирать пинцетом кусочки золы, но у авроров имелись более удобные методы. Когда сожженный дом и всю деревню сфотографировали со всех возможных и невозможных углов, с земли и с воздуха, в статике и в движении, пришел черёд замечательного заклинания «репаро». Курсантов до столь ответственного дела не допустили, Тонкс лишь наблюдала с соседнего двора, как несколько опытных авроров буквально за пару минут восстанавливают обгорелые руины в целый, хотя и довольно ветхий и потрепанный жизнью коттедж. Результат вышел не идеальным — где-то не хватало куска дерева, половицы, обивки на кресле, словно при сборке большого паззла потеряли несколько кусочков, но для работы этого хватит. Всё-таки радиус заклинания был не бесконечным, часть материалов успела превратиться в дым и пепел и разлететься под порывами ветра на мили вокруг, но идеальная копия им и не требовалась. Магических следов ритуала после пожара и обратной сборки тоже не сохранилось — вероятно, на полу раньше нарисовали какой-то круг, от которого остались несколько клякс и линий, нанесенных кровью, мелом и сажей, да стоящие на примерно одинаковом расстоянии плошки и клетки. В последних обнаружилось несколько мелких животных и птиц. Мёртвых, разумеется — ни одно заклинание ремонта, лечения или восстановления не умеет возвращать к жизни, разве что собрать обратно тело по частям.

Вот тут уже тревога перескочила пару уровней сразу, а Аластор в своей извечной паранойе чуть не отдал приказ патрулям и кордонам в городе бить заклинаниями на поражение в любую подозрительную тень — его с трудом отговорили. Среди авроров, пусть и шепотом, но давно ходили разговоры, что Все-знают-кто не то чтобы совсем умер, и откупившиеся от суда «недобитки», которые якобы были невинны как младенцы и действовали лишь под влиянием зелий и «империо», могут попробовать, так или иначе, но вернуть его обратно. А что если неизвестный ритуал с принесением жертв ради вызова какой-то не самой слабой потусторонней сущности и был такой попыткой? А что, если удачной попыткой? Директор на готового объявить в Британии военное положение Грюма прикрикнул и возразил, что для возвращения сильного тёмного колдуна из мёртвых, уровень вложенных сил и принесённых жертв будет всё же маловат. Хотя, как пробный шар, так сказать, как тренировку перед настоящим ритуалом — это рассматривать можно. А потому — ноги в руки и трясите всех, кто за последние тридцать лет в делах о тёмной магии и некромантии проходил хотя бы свидетелем, не говоря уж, чтобы обвиняемым. Наверное, такого паломничества следователей Азкабан уже много лет не знал…

— Нимфадора, а ну не спать на рабочем месте! Мы отправляемся через три минуты, — вывел Тонкс из задумчивости резкий голос над ухом.

— Курсант Тонкс готова к выходу, аврор О’Нил, сэр! — на рефлексах отрапортовала ведьма и попыталась вскочить с места, но запуталась в мантии и едва не рухнула на пол. К счастью, аврор успел поймать её заклинанием и поставить на ноги. После чего жестом велел следовать за ним к лифту, куда уже набилась остальная группа.

Уже середина мая, но подобные проверки сомнительных лавок и ещё более сомнительных ремесленников из Лютного и менее известных поселений с «дурной» репутацией по всей стране шли буквально через день. За полтора месяца разной дряни конфисковали больше, чем за весь прошлый год, если бы не чары расширения пространства, всё это барахло уже бы на склад улик не помещалось, однако результат по основному делу оставался прежним — большой круглый ноль. Никаких следов, никаких улик, ни одного нормального подозреваемого. Кто-то вовсе выдвигал безумную идею, что это был гость с континента: аппарировал, скажем, из Португалии, вызвал какую-то тёмную пакость, чтобы дома следов не оставлять, и ушёл обратно. Международный отдел даже аккуратный запрос ближайшим соседям отправил на тему, а не объявлялось ли у них в сводках какой потусторонней твари, но ответы пришли только отрицательные.

На этом фоне происшествия, которые раньше заняли бы отдел на неделю, проходили фоном. Пропала пара волшебников из Лютного, так люди у них регулярно пропадают, особенно учитывая принятые там методы «конкуренции». Нашли только одну палочку на берегу Темзы, что наводило на однозначные мысли о судьбе этих двоих. В другой раз к директору дозвонились (неслыханное дело) из маггловских спецслужб. Всем курсантам Грюм на занятиях объяснял, что у охранников правопорядка со Статутом несколько особенные отношения. У маггловских полицейских есть инструкция, что если встретится какая-то ну вот совершенно несусветная и невообразимая странность, которая ни на одну версию не налезает и которой, если так подумать, вообще не может быть, то в этом случае надо пойти к начальнику. Если удастся его убедить, что странность, и впрямь, несусветная, то он пойдет к своему начальнику, тот к своему, и, в конце концов, самый главный их начальник, который подчиняется едва ли не премьер-министру, сможет позвонить в аврорат и попросить помощи. В обратную сторону это тоже работало и при проблемах с маггловскими преступниками, как-то сумевшими узнать о волшебной Британии, и авроры могут просить помощи у полиции, но и то, и другое, случается хорошо, если раз или два в десятилетие. Сейчас Скримджер, у которого весь отдел рыл носом землю, не разгибаясь, смог выделить лишь одного из старших курсантов для расследования. Тот послушно отправился в Лондон, а когда вернулся, то рассказал, что там всего лишь подорвали какого-то маггловского то ли торговца, то ли бандита (разница не так уж велика по обе стороны Статута) прямо в своём доме, но следов пороха, динамита или чего-то подобного нет и в помине. Будущий аврор, впрочем, честно облазил весь разгромленный кабинет и заглянул в каждый угол, только следов магии, которой такое можно устроить, не нашел. Да и разрушения совсем не походили на следы экспульсо, редукто, бомбарды или любого известного ему заклинания взрыва. Общий фон магии был чуть-чуть выше обычного, но для этого хватит и просто сильных эмоций, особенно если среди гостей этого преступника встречались волшебники или хотя бы сквибы. В итоге магглы остались ни с чем, вновь принявшись пытать своих ученых и экспертов, а тот курсант ещё долго будет рассказывать за кружкой пива истории о том, какие маггловские авроры чудаки, и что у них всё устроено не как у нормальных людей. Всякие пойманные в пригородах вампиры, по глупости колдовавшие перед магглами волшебники или известный аферист и жулик Флетчер, продавший втридорога чемодан мандрагоры «пожелавшему остаться инкогнито зельевару», и вовсе шли как рутина, с которой в Отделе правопорядка разбираются между делом, когда руки дойдут.

Думая о завале последних пары месяцев Тонкс, тем не менее, послушно исполняла все приказы старшего группы. То есть не мешаться под ногами, отобрать у хозяина подозрительной лавки палочку для снятия последнего заклинания, проверить вон тот странный ящик на проклятья, шугануть не вовремя вылезшего из подвала боггарта, и ещё раз — не мешаться под ногами. Обычная проверка, обычный почти нулевой результат. Склянку со следами какого-то особо мощного любовного зелья из запретного списка Министерства, обнаруженную при обыске, едва ли стоило считать за достижение.

Так они и вернулись в аврорат с пустыми руками. Тонкс только села закончить ту справку из архива, которую всё ещё ждёт Грюм, как покалеченный аврор вломился в комнату для курсантов сам, громко стуча по полу своим посохом. Огляделся по сторонам, затем остановил взгляд обоих глаз, живого и магического, на слегка присевшей Тонкс.

— Мистер Грюм, справка будет буквально через десять минут…

— Да дуллахану под копыта эту справку, — вдруг перебил её аврор, присаживаясь на свободный стул и ставя посох рядом. — Нимфадора, ты почему не говорила, что у тебя есть парень?

— У меня есть… кто?! — ведьма растерялась от вопроса настолько, что выронила перо, её волосы перекрасились в ярко-алый цвет в жёлтую полоску, а сверху из них высунулись острые волчьи уши.

— Парень. Молодой человек. Жених. Или как вы там это сейчас называете? Пока тебя не было, сова принесла письмо, — он бросил на стол конверт. Поразительно, что у старого параноика хватило деликатности не вскрыть его самому в поисках вражьих ядов, проклятий или записок с угрозами.

— Нет у меня никакого… — метаморф слегка трясущимися руками взяла письмо, посмотрела на имя отправителя, вписанное обычной шариковой ручкой. — Переотправили из Дырявого Котла. От «Джеймса Мерфи»… Кто это?

— О, у тебя их ещё и несколько, что уже начала путаться? Андромеда будет в восторге!

— Да я же не в том… — Тонкс почувствовала, как её волосы встают дыбом и начинают трансформироваться в змей. Возможно, виной тому подсознательное желание превратить своего наставника в камень взглядом? И тут она внезапно успокоилась, сумев вернуть себе обычный облик. — А, стоп! Я поняла. Так зовут того мальчика, которого я провела на Косую Аллею. Магглорождённый сирота, я ведь вам рассказывала, — увидев, что довольная ухмылка на лице Грюма потускнела, Тонкс быстро разорвала конверт и вчиталась в короткое письмо. — Я ему тогда сказала, что если возникнут проблемы в нашем мире, то он всегда может попросить о помощи. Так… Он пишет, что из приюта его забрали, теперь у него есть семья, он учится дома, а также нашел денег на учебники по магии. Старается разобраться в волшебном мире, и Косая Аллея ему тоже нравится, но ещё очень много непонятных вещей. А так как никого из волшебников он больше не знает, то хотел бы задать свои вопросы мне. Встретиться через неделю у Котла… Меня же не отпустят, так я понимаю?

— Отпустят, — Грюм щёлкнул пальцами, висящий на стене календарь послушно зашуршал листами, показывая нужную дату, затем вернулся на текущее число. — Двадцать третье мая, да. У тебя будет выходной.

— А как же расследование? — с недоверием спросила Тонкс, аккуратно складывая письмо и убирая обратно в конверт.

— Да к Мордреду катится наше расследование, Ронговеннаном его по хребту, — честно ответил Аластор, махнув рукой. — Объясню по-простому, как взрослой. Фаджу всё это надоело. Ты же знаешь нашего министра и его позицию — в Лондоне всё спокойно, в Британии всё чудесно. Какие тёмные маги, да вы что, разве бывают у нас подобные ужасы? А то, что мы каждый год с дюжину таких сажаем, так это глупые слухи и бредни журналистов, что б им тоже пусто было… В общем, он решил всё прикрыть и вернуть нас вокзалы патрулировать и гоблинов без регистрации ловить. Руфус пока упирается, но продлится это до тех пор, пока он сам верит, что потенциальная слава победителя тёмного колдуна лучше, чем демонстрация преданности и послушное исполнение приказов. Он тоже почти сдался, уже через пару дней людей с расследования начнут понемногу снимать и загружать скопившейся рутиной. К лету всё это уйдёт в клятый архив, — аврор с отвращением покосился здоровым глазом на пыльные папки. — В лучшем случае как неудачная попытка вернуть Волдеморта, а скорее всего, как «случайный инцидент невыясненной природы». Тьфу… Только они ведь оба не думают, что дело-то в архив сдадут, а вот сами эти недобитые расисты никуда не денутся. И могут попробовать ещё раз. И ещё раз. А потому…

— Постоянная бдительность, сэр! — крикнула Тонкс, опередив наставника. Ещё не хватало, чтобы у неё потом полдня в ушах звенело от его воплей в замкнутом пространстве.

— О, выучила меньше, чем за год. Горжусь! Есть достойная молодежь ещё, а не одни лентяи. В общем, давай, без спешки заканчивай текущие дела, справку эту, гуль её задери, тоже, и готовься возвращаться к патрулям. А между делом напиши тому пацану, скажи, что придешь. Ты ему про почту и сов хотя бы всё объяснила?

— О… Моргана! Где сов купить сказала, а зачем они нужны — нет. Думала, это же само собой…

— Понятно. Напиши туда же в «Котёл», или где он будет ждать ответа? Или просто в назначенное время приди. Заодно и про сов ему расскажешь.

— А может, кто-нибудь другой? — Тонкс нервно забарабанила пальцами по столу, её ногти непроизвольно начали превращаться в изогнутые кошачьи когти. — А вдруг я снова что-нибудь забуду? Нас же к такому не готовили. Может, лучше кого-то из школы вызвать? Профессора МакГонагал, например?

— В мае? Накануне выпускных экзаменов? О, если я предложу такое Минерве, то она порвет письмо когтями в клочья, а потом аккуратно положит все обрывки в конверт и вернет обратно, даже без объяснений. А уж если я это Снейпу предложу… Думаю, ты и слов таких не знаешь, какими он мне ответит. И в конце концов, голова аврору нужна не только, чтобы лбом заклинания отбивать. Я уже старый, а лет через десять ты сама будешь вот таких же молодых учить, чем империо отличается от конфундуса, и почему за одно сажают, а за другое — нет. Так что начинай готовиться уже сейчас.

— Если вы так думаете…

— Я не думаю, я знаю. Ты же говоришь, вы вроде с ним поладили. А у нас сейчас каждый волшебник на счету. Если эта погань на самом деле вернётся… Ты ведь понимаешь, что это означает?

Тонкс понимала. Понимала лучше многих своих ровесников. Она родилась через три года после того, как Всем-известно-кто перешел от лекций и речей к убийствам и запугиванию. Когда он погиб, а война официально закончилась победой сил света, ей было восемь. Во время самой войны Тонкс была ещё слишком маленькой, а вот всё, что было после, запомнила хорошо. Когда начался подсчёт потерь, а также, как говорил отец, «наказание невиновных и награждение непричастных». За одиннадцать лет вялой, напоминающей болото, гражданской войны погибло около тысячи волшебников и ведьм (не учитывая наёмников обеих сторон, с континента и из-за океана), ещё почти столько же были прокляты, искалечены, сошли с ума, потеряли всех близких и готовы были мстить, не глядя на любые жертвы. Кто-то после этого смог вернуться к нормальной жизни, кто-то — нет. В процентах от не слишком многочисленного магического сообщества жертв было куда больше, чем маггловская Британия потеряла в Первой или Второй Мировой войне. Кстати, потери магглов вообще никто не считал, пострадавшим и свидетелям лишь старательно стирали память сотнями, а на все письма и звонки от взбешенного происходящим премьер-министра отвечали «не ваше дело, сами разберёмся». Счёт там шел на тысячи, и ходили разговоры, что если бы Каждому-понятно-кто не убился в 81-м, а его шайку потом быстро не задавили и не загнали по щелям, то уже через пару лет Министерство могло бы получить войну на два фронта — против Упивающихся с одной стороны, и против разозлённых магглов с другой.

А ведь почти две тысячи погибших и пострадавших волшебников и ведьм — это не просто строчки в списке, каждый был чьим-то мужем, сыном, дядей, другом… Или женой, тётей, дочерью — женщин в той бойне участвовало не меньше, как среди Упивающихся, так среди «фениксов» Дамблдора и авроров. В конце концов, один двоюродный дядя Тонкс погиб тогда, другой вместе с родной тёткой — сидят в Азкабане, ещё одна тётка замужем за человеком, который, как все говорят, просто откупился от суда и вышел сухим из воды. Даже после войны магический мир Британии лихорадило ещё лет пять — кого-то убивали или проклинали из мести, кого-то сажали за старые грехи, кто-то вдруг бросался в бега, отбиваясь от авроров и путая следы. Магическое сообщество стало беднее ещё на несколько сот человек. В детстве, когда она немного начала понимать, что к чему, Тонкс всё ждала, явятся ли к ним в дом однажды авроры, чтобы задержать всех «по подозрению в тёмном колдовстве и связях с террористами», либо придут оставшиеся на свободе Упивающиеся, чтобы вырезать всю семью, как отказавшихся пойти за их лидером. К счастью, и те, и другие решили оставить их в покое, а потом она пошла в школу, и эти проблемы отдалились, оставшись в Лондоне, где её теперь не бывало по полгода. Происхождение из семьи, не поддержавшей мятеж, но при этом связанной тесным родством с ближайшими последователями самозваного тёмного лорда ей, конечно, регулярно припоминали и в Хогвартсе, и в Министерстве, но это уже было не так страшно. Оскорбления, это всё-таки не «авада». Но если вскоре всё это повторится вновь… Магическую Британию, скорее всего, придётся заселять заново.

— Вот, по глазам вижу, что всё ты понимаешь, — произнёс Грюм серьёзно. Мысли Аластор читать так и не научился, но с его опытом этого, порой, и не требовалось. — Осознаёшь всю глубину той за… за… — он пощёлкал пальцами, подбирая подходящее слово, — западни, которая нас может ждать. Теперь уж точно, каждый волшебник на счету, упускать нельзя никого. И ещё, будешь с ним говорить, ты там ненавязчиво заранее вправь мозги, чтобы и не думал примкнуть к этим психопатам.

— Он же магглорождённый. Для них такие — «грязнокровки», даже хуже меня.

— Скажешь, в прихвостнях у этого самозваного фюрера не было магглорождённых и полукровок?

— Были… — нехотя признала Тонкс.

— Вот в том и дело. Не повторяй их ошибок, не дели людей на плохих и хороших только по крови. Одинаковая у нас всех кровь, красная. А за кого кто будет драться — каждый сам выбирает. Ладно, — Аластор взял посох и со стоном поднялся на ноги, — я тебе не отец, чтобы мораль читать. И ты уже большая, сама понимаешь, что и к чему. Это я так, ворчу просто… Тоже вспомнил всякую дрянь. Сегодня можешь уйти вовремя, а не после полуночи. Тебе тоже надо на учёбу налечь, экзамены уже скоро.

Метаморф изумлённо посмотрела на закрывшуюся за старым аврором дверь, затем покачала головой, взялась за перо, чтобы дописать справку… И выругалась, увидев на столе одни клочки пергамента — должно быть, когда задумалась вновь неосознанно превратила пальцы в когти и разодрала его, скребя стол. Печально вздохнув, Тонкс потянулась за палочкой и уныло произнесла:

— Репаро. Да чтоб тебя…

Силы она слегка не рассчитала, и пергамент «восстановился» чуть сильнее, чем требовалось, убрав последние пару абзацев. Теперь нужно вспомнить, что же там было.

При некоторой легкомысленности магического квартала Лондона и полной его технической отсталости, определённые вещи здесь всё-таки умели делать превосходно. К примеру, чай в местных заведениях заваривали просто выше всяких похвал, хотя был он, почему-то, сиреневого цвета — видимо, без магии не обошлось даже здесь. Сидя за столиком в одном из кафе Косой Аллеи, Кайнетт заказал ещё одну чашку и вновь вернулся к чтению, благо до назначенного времени ещё оставалась четверть часа. Стоило иногда выбираться, так сказать, в свет и делать перерывы. После месяца экспресс-знакомства с магической Британией с перерывами на создание всяких магических самоделок ради денег, при минимуме сна с явным злоупотреблением поддерживающими бодрость заклинаниями, ему порой казалось, что концентрация кофе в крови уже начала приближаться к летальной. Впрочем, даже эта мысль сама по себе уже свидетельствовала, что он иногда начинает терять ясность мышления.

На время отложив толстую книгу, маг огляделся вокруг, изучая праздно гуляющих или куда-то спешащих волшебников и ведьм в архаичных нарядах. Теперь он немного лучше понимал, как работает это сообщество, и оно уже не казалось настолько несуразным. Взять ту же одежду — когда-то он предположил, что местные тратят уйму сил на постоянную трансформацию нарядов ради одного лишь позёрства. Однако учитывая, что здесь существует минимум две широкодоступные мистерии для почти мгновенного перемещения в пространстве, волшебники, в самом деле, могут годами не пересекаться с обычным миром и носить что только вздумается. Им просто нет нужды идти сюда по улицам Лондона, а значит и переодеваться, если можно просто переместиться из своего дома усилием воли или с помощью камина. Как работает фокус с камином, Арчибальд не понимал до сих пор, хотя перерыл на эту тему уже с полдюжины книг. А в том, что это именно «фокус», он даже не сомневался — расчёты не сходились, мистерия такого уровня никак не может быть настолько лёгкой, что для её осуществления достаточно дешевого порошка из самых простых компонентов. Как и с аппарацией, что-то он упускал из виду. Как и с совами — но это вообще отдельный разговор. Когда он забрал ответное письмо Тонкс, то долго пытался вникнуть, как отдельная «почта» магического мира работает, и как всё это вообще возможно.

Хотя, пожалуй, говорить, что он перечитал все книги по какой-то проблеме, было бы преувеличением. За месяц Кайнетт сумел только более или менее рассортировать полторы сотни купленных томов, плюс ещё три десятка приобретенных позже. Несколько легли на стол для постоянных сверок, другие — заняли место справочного материала, где можно посмотреть определенную формулу или чертеж, многие ушли в категорию «прочитать из научного интереса, когда будет время». Конечно, те же первые тома магической истории и несколько учебников по палочкам и теории их работы он изучил внимательно, делая выписки и перепроверяя расчёты, как и всё доступное по боевой магии (а материала там оказалось очень мало) и разделы о духах и призраках в бестиариях, но это была капля в море. Местную, весьма своеобразную, алхимию он пока зацепил лишь краем, в основном из весьма низких соображений добычи средств к существованию. По некромантии информации и вовсе оказался мизер, в основном в исторических справках и энциклопедиях магических существ — похоже, эту область очень вдумчиво зачищали цензоры Министерства. В книгохранилищах аристократов, наверняка, имелось куда больше книг по «запретным» темам, да и в Министерстве и аврорате что-то обязательно найдётся, но туда ещё нужно получить доступ. А до общественных библиотек прогресс магической Британии пока ещё не добрался. Потому в его распоряжении пока всего несколько книжных магазинов, где выставлено лишь то, что не содержит слишком явной крамолы, и что будет продаваться — каких-нибудь непопулярных теорий или скучных сугубо профессиональных сборников статей здесь точно не найти. Была ещё пара лавок, перепродающих подержанные книги, и Арчибальд туда даже заходил, преодолевая брезгливость, но и там приходилось перебирать десятки бесполезных томов, буквально копаться в навозе в поисках, даже не бриллиантов, а самое большее слюды или горного хрусталя. Однако пару любопытных и явно не очень одобряемых властями книг по магической истории Средневековья там всё-таки добыл.

Оставался ещё и чёрный рынок, но и тут дела шли довольно вяло. Через неделю после ночного сражения Флетчер вновь проявился, связавшись с МакДугаллом — кажется, в «подставу» аврората он больше не верил, сделав для себя какие-то выводы, однако за свои услуги отчаянно торговался, требуя каких-то гарантий, магических клятв, это не говоря о совсем уж невероятных ценах. Переговоры продвигались, но медленно — после слов одного из напавших на них волшебников, Кайнетт тоже начал сомневаться, а не работает ли скользкий делец на несколько хозяев сразу, и не сдаст ли лезущего в запретные области знаний клиента аврорам за вознаграждение и прощение каких-нибудь старых грехов. То есть, требовались и обратные гарантии, а Флетчер тоже не спешил их давать. Именно по этой причине маг до сих пор не имел на руках ни одного образца волшебной палочки для изучения. У него возникло тогда сильное искушение забрать хотя бы одну у убитых преступников, но он себя остановил. Кайнетт знал лишь, что такие мистические знаки (возможно, и не все) отслеживаются Министерством, но ни способов, ни принципов защиты даже отдалённо не представлял. Взять одну из них с собой в такой ситуации было слишком опасно.

Хотя бы с финансами ситуация немного выправилась. Буквально позавчера Саммерс честно перечислил остаток денег за лечение. Нашлись покупатели на несколько магических бомб, спросом пользовалась и «охранная система» — Арчибальд даже подумал, что стоит притормозить с этой услугой и оказывать её реже, иначе количество привидений в Лондоне возрастёт слишком явно, а это привлечёт совершенно лишнее внимание. Пули тоже приносили небольшой доход, особенно когда маг понял, что не стоит усложнять себе жизнь и пытаться делать их с нуля самостоятельно (тем более что во всех этих калибрах и навесках пороха он не разбирался совершенно), а куда проще брать у заказчика коробку заводских патронов под его оружие и проводить обработку. Заодно проверил, как его заклинание работает, помимо свинца, с биметаллической оболочкой некоторых пуль. Мандрагора себя окупила, в сумме дав почти тридцать тысяч фунтов при вложенных восьми, но он ожидал большего. Четыре пятых материала ушло на отработку методов и неудачные попытки, а зелье, немного уменьшающее возраст человека, и вовсе повторить не вышло — требовался сложный синтетический компонент, которого не нашлось в открытой продаже, а сам процесс требовал возгонки и дистилляции, для которых не имелось оборудования. Возможно, в условиях нормальной алхимической лаборатории оно бы и получилось, но с имеющимися ресурсами это оказалось невыполнимо. Ещё одна неудача, всё-таки он не привык в жизни действовать без надежного тыла и при тотальной нехватке… сразу всего, включая информацию, свободное время и квалифицированную помощь. Но в целом на счете теперь был положительный баланс, пока этого хватит на дальнейшие разработки.

Помимо истории, науки и финансов оставалась ещё одна тема, которой маг пока толком не касался, но которая в любой момент могла коснуться его сама — политика. Разумеется, в книгах имелось немало информации о жизни магического сообщества и его проблемах, о работе Министерства, чиновников, авроров, регулярно встречались ссылки на отдельные законы и кодексы. Но всё это не давало общей картины, а повсеместная цензура смазывала цельный образ ещё сильнее, замалчивая или пытаясь приукрасить многие моменты, особенно всё, что касалось происхождения волшебников и конфликта на почве чистоты крови. Именно поэтому Кайнетт решил поговорить с кем-то, от кого можно получить ответы на свои вопросы. Конечно, Тонкс — сама будущий работник Министерства, к тому же она очень молода, но, как минимум, одну из точек зрения он сможет оценить прежде, чем начнёт наводить другие контакты в магическом мире. Да и иных связей пока всё равно нет. Что касается её происхождения, Арчибальд не изменил своих взглядов на необходимость тщательно просчитанных браков между магическими родами, и что перед каждым здравомыслящим магом стоит задача усиливать потенциал следующих поколений через выбор супруга с подходящей магической родословной в том числе. Однако он был готов признать, что для здешних волшебников эта проблема стоит не настолько остро, если им редко приходится работать на пределе личного магического резерва, а на первый план выходит обучение и личные навыки манипуляции внутренней и внешней энергией с помощью мистического знака. Если Тонкс готовят как боевого мага аврората, то, вероятно, она обладает должными способностями и знаниями, достойными наследницы старого рода. Иными словами, стоит дать ей шанс показать свою компетентность. Да и знакомство с ней в будущем может оказаться весьма полезным, с учетом его собственного положения. Но об этом стоит подумать после разговора.

Когда через десять минут метаморф вошла в кафе, то увидела Джеймса, сидящего с чашкой чая и внимательно читающего книгу «Фенийский цикл: историческая правда, домыслы волшебников и сказки магглов». Он был в маггловском костюме синего цвета, напоминающем форму частной школы, а вот Тонкс пришла в мантии, без каких-либо эмблем или украшений — она просто трансфигурировала куртку на входе в переулок. Ведьма сказала, садясь напротив:

— Привет, Джеймс. Тебе уже мало современной магии, что ты закопался в мифы двухтысячелетней давности?

— Добрый день, миледи Тонкс, — вежливо ответил маг, закрывая книгу. По правилам ему требовалось встать, отодвинуть даме стул, предложить сделать выбор первой, но в исполнении десятилетнего сопляка даже правильные манеры смотрелись бы нелепо, особенно учитывая, что «дама» почти вдвое старше него. Да и, сказать честно, он слишком увлёкся чтением, потому заметил её появление лишь в последний момент. — Нет, современной магии мне, думаю, хватит ещё очень надолго. Просто, я ещё учусь и обычным школьным предметам, навёрстываю упущенное в приюте. А там есть и история, и литература, где встречаются все эти легенды. Медб, Финн МакКул, Пёс Кулана… Интересно ведь узнать, что из этого, в самом деле, мифы, а что — происходило в реальности, и как именно. Если магия есть на самом деле, и волшебники тоже существовали две тысячи лет назад, просто они… мы тогда не скрывались от людей, которые потом всё объявили «легендами».

— Интересный подход. Признаюсь, я никогда не сравнивала маггловские учебники и наши книги по истории, — с удивлением заметила ведьма. Между делом быстро заказала чай и пирожные. Джеймс от последних вежливо отказался. — А вообще, знаешь, я рада видеть, что ты в порядке и смог вписаться здесь. При нашей первой встрече…

— Я знаю, что выглядел кошмарно. Не стыжусь, ведь это не от меня зависело, но признаю, что, должно быть, напугал вас. Подходит без спросу какой-то бродяга…

— Нет-нет, ничего подобного, — Тонкс быстро замотала головой, не желая усугублять и без того неловкую ситуацию. — Я просто удивилась. В любом случае, хорошо, что у тебя всё наладилось. Как тебе новые родители, не обижают?

— Всё прекрасно. Живя в приюте, я был бы рад любым, но мне и впрямь не на что жаловаться.

Они ещё минут пять поговорили о малозначимых вещах, Кайнетт в ответ поинтересовался её учебой и стажировкой в аврорате, но Тонкс только отмахнулась, сказав, что всё здорово, только свободного времени почти не остаётся. Наконец, убедившись, что у ребёнка, на самом деле, нет проблем в приёмной семье, ведьма перешла к сути:

— Итак, ты написал, что у тебя возникли вопросы о магическом мире. Я не преподаватель, конечно, но постараюсь объяснить, как смогу. Что именно тебе непонятно?

— Очевидный вопрос, — маг обвёл рукой улицу и различные лавки с зачарованными вывесками и витринами, — почему здесь всё так… По-старинному. Ни одного телефона или фонарного столба. Волшебники предпочитают тратить магию, чтобы экономить на электричестве?

— Тут всё сложно, — тоскливо вздохнув, призналась Тонкс. — Как лучше, короткую или длинную версию?

— Лучше длинную. Хочется разобраться как можно раньше, чтобы потом не наделать глупостей.

— Ладно, попробую. Тут сразу несколько причин. Во-первых, многие вещи в магическом мире изобрели раньше, чем у обычных людей. Полёты, дальняя связь, дешевое яркое освещение, устройства для облегчения уборки и готовки, мощные действенные лекарства, и так далее, и так далее. Некоторые вещи магглы не смогли наукой повторить до сих пор, насколько я понимаю. В результате, увы, многие из чистокровных родов относятся к изобретениям обычных людей с пренебрежением, в духе «что эти дикари могут-то?» Особенно учитывая, что волшебники живут дольше — когда твоему ровеснику дед рассказывает, что он один раз в юности видел колёсный пароход, как вершину маггловской мысли, какое отношение у того сложится, а? Некоторые вообще считают, что паровоз и автобус изобрели волшебники, а не наоборот. Кроме того, в местах, где очень высока концентрация магии, собирается множество волшебников, и присутствуют мощные защитные чары, электроника работает со сбоями или не работает вообще. Здесь, в Министерстве, в госпитале Мунго, в Хогвартсе, ещё в нескольких местах Британии. Механические и самые простые электрические приборы действуют, как положено, но для большинства из них или есть магический аналог, или сейчас о них уже не помнят, или они волшебникам оказались не слишком нужны и не смогли тут закрепиться. Магическое радио, вот, существует, некоторые ещё в школе зачаровывают себе магические счёты, к примеру.

— А некоторые ловят на хрустальный шар телепередачи? — предположил Кайнетт, пытаясь оценить открывшуюся ему картину. Не то чтобы это было так уж невероятно — возможно, будь в распоряжении магов Часовой башни настолько много лишней силы, и возникни у них привычка тратить её по пустякам, то там пошли бы по тому же самому пути. В конце концов, ему как-то рассказывали о магическом аналоге факса, собранном на пропитанном магией дереве и драгоценных камнях, которым пользуются в некоторых старых семьях. Правда, в Часовой башне серьёзных проблем с действием электроники не возникало, но, возможно, причины здесь лежат в каком-то побочном действии частых манипуляций с внешней магической энергией? Здесь они совершенно нормальны, а вот Ассоциацией вопрос был изучен достаточно слабо.

— Нет, признаюсь, такое в голову пока ещё никому не приходило. Да и шар нужен только для предсказаний, едва ли его вообще можно так заколдовать… — слегка растерялась Тонкс от такого предположения. — Хотя, когда начнешь учиться, у вас будет преподавать чары профессор Флитвик. Можешь подкинуть ему эту идею, уверена, он оценит. Или попробуй, как наберешься опыта, сделать это сам. Если получится, то сможешь неплохо заработать, продавая такие штуки чистокровным.

— Да я, вообще-то, пошутил. Но раз уж зашла о том речь, какие вообще отношения между чистокровными и нечистокровными волшебниками? В книгах много написано на эту тему, например, про «Священные двадцать восемь родов», про предателей крови, но всё как-то намёками, мало что понятно.

— Ну вот, такая прекрасная погода, вкусный чай, а ты сразу выбираешь настолько тухлые темы для разговора, — расстроенно заметила ведьма и отставила в сторону чашку. — Но раз уж ты дошел до этого сам, то лучше объясню я, чем кто-то другой. Значит, так… Неизвестно, когда родился первый волшебник, но очевидно, что они существовали с незапамятных времён, задолго до того, как люди вышли из пещер. Есть теория, что первый волшебник родился от… брака человека и магического существа, например, вейлы или эльфийки, но никто не знает, сколько в том правды. Так или иначе, тысячи лет волшебники и ведьмы рождались и в обычных семьях, и в магических, и от союзов с другими близкими к людям существами. Верно и обратное, даже от брака двух волшебников может родиться сквиб — человек, практически неспособный к магии, хотя он и может видеть некоторые вещи, недоступные магглам. В прошлом некоторые семьи изгоняли сквибов, например, подкидывали в приюты и монастыри или меняли память обычным людям, чтобы те приняли ребёнка. Тогда семьи были большие, и ещё одного среди шести или семи было легче спрятать.

— Зачем? — Арчибальд встречал упоминания об этой традиции в книгах, но сути её не понял. Маги подобным не занимались, ведь и родившийся без магических цепей член семьи может быть полезен как верный сторонник. Разумеется, при должном воспитании и со статусом ниже, чем у магов, но тем не менее. Наследник у рода и фамильного герба всё равно должен быть лишь один, с некоторыми ухищрениями — двое, им не помешает помощь родственников в будущих делах. Включая более слабых магов или не магов вовсе.

— Как бы тебе объяснить попроще, — Тонкс приходилось напоминать себе, что она разговаривает с десятилетним ребёнком. Возможно, он кажется рассудительнее сверстников и немного взрослее из-за нелёгкой жизни в приюте, но это всё-таки ребёнок. Некоторые вещи нельзя просто взять и вывалить перед ним, как есть. — Некоторые опасались слухов, вроде того, что ребёнок на самом деле не родной, потому и не умеет колдовать. Другие боялись осуждения общества, что их род посчитают ослабевшим, скажут «им отказала магия» — раньше в такие глупости верили, да и сейчас кое-где продолжают. В общем, сквибы уходили в обычный мир, порой их дети или внуки возвращались обратно, уже как волшебники. Отсюда у некоторых чистокровных такое отношение, — Тонкс удлинила и обесцветила волосы, зачесала их назад и попыталась изобразить презрительно-высокомерный тон своего дяди: — «У меня две дюжины магических поколений в роду, а ты, безродный щенок, правнук какого-то сквиба, смеешь дышать в моём присутствии»?! — несколько человек за соседними столиками быстро отвернулись — кто-то прыснул от смеха, кто-то наоборот, осуждающе покачал головой, но объект пародии узнали все. Оглядевшись, Тонкс быстро вернула свой нормальный облик и произнесла уже обычным голосом: — Вот примерно так. С этого всё и идёт. Превыше всего волшебники ценят именно магию, свой дар, отличающий их от магглов. И если у кого-то в роду было с дюжину поколений одних лишь волшебников, то они могут начать думать, что отстоят намного дальше от обычных людей, чем магглорождённые или полукровки. Что в таких как ты и я слишком много от магглов и слишком мало от волшебников.

— А на самом деле? — спросил Арчибальд, с непроницаемым выражением лица глядя на это представление.

— Что «на самом деле»? — Тонкс даже сбилась с мысли.

— Помните наш первый разговор, я тогда спросил, не будет ли волшебник в двадцатом поколении сильнее, чем тот, кто узнал о магии только вчера? Так будет или нет?

— Нет, — ответила Тонкс чётко, глядя ему в глаза. — Волшебнику, росшему рядом с магическими существами, в окружении десятков зачарованных предметов и каждый день видевшего пользующихся палочками родителей и их друзей, легче будет поверить в саму возможность творить магию, чего не хватает некоторым магглорождённым, которым мешает логика обычного мира и чёткая уверенность, что «волшебства не бывает». Им будет известно, как называются некоторые заклинания или зелья, они могли без палочки повторять жесты за старшими братьями или сёстрами. Но не более того. Сила волшебника или ведьмы куда больше зависит от знаний, реакции, ловкости, навыка, чем от количества предков с «чистой кровью». Из трёх самых сильных волшебников этого столетия, двое — полукровки.

— Я так понимаю, эти трое самых сильных — директор Дамблдор, тиран Гриндевальд и лорд Вол…

— Стой! — Тонкс вскинула руку, не давая ему закончить. От резкого движения звякнули чашки на столе. — Не надо называть его по имени. Мне всё равно, но вот другие этого не любят. Лучше сразу отучайся — придумай, как будешь его обзывать, и придерживайся в разговорах. «Как-там-его» вполне подойдёт.

— Этого странного предрассудка я тоже не понял, — заметил Арчибальд с лёгким раздражением. Он очень не любил, когда его перебивают.

— На самом деле, привычка осталась ещё с войны, — Тонкс развела руками и примирительно улыбнулась. — Ты здесь ни при чём. Понимаешь, есть особые чары, позволяющие следить за вещами или даже за людьми. Например, такие накладывают на волшебные палочки, чтобы Министерство могло обнаружить колдовство вне закрытых и безопасных мест — имей в виду, это очень серьёзно, выговором отделаешься лишь в самый первый раз, — ведьма не упустила повода предостеречь его снова. — А Понятно-кто каким-то образом ухитрился наложить похожее заклинание на своё собственное имя. Представляешь, ты просто сидишь, обсуждаешь его планы, или вообще послал к дьяволу между делом, а тут через полчаса к тебе в дверь уже стучатся его прихвостни, потому что он тебя услышал. У тех, кому сейчас за двадцать, страх остался с тех времён, сильный страх перед самим его именем. Но для вашего поколения — это лишь предрассудок, не более. Жаль, что слишком многие, не думая, копируют старших и потом прививают его магглорождённым.

— Как же у него, должно быть, голова болела. Если можно собрать человек сорок, сверить часы или договориться по телефону, а потом одновременно крикнуть его имя в разных концах острова.

— К тому времени он слишком увлёкся тёмной магией, а потому, по словам его подручных на допросах, был уже «не совсем человеком». Не думаю, что это сильно бы ему повредило, — заметила ведьма, однако в мыслях сделала заметку спросить при случае у Грюма, не приходило ли кому-то подобное в голову.

 — Ладно, это всё шутки. А вот чего они всё-таки хотели? Что один, что другой? — задал маг давно интересовавший его вопрос. — В учебниках об этом практически ничего нет, зачастую, всё сводится к «он был злой, и потому творил зло». Но они же оба являлись людьми, а не какими-то чудовищами, которые готовы жрать людей просто потому, что хотят есть. У людей должны быть какие-то причины.

— Они были, — согласилась Тонкс, задумчиво разглядывая Джеймса. Даже среди старшекурсников Хогвартса многие не задавались этим вопросом — почему Всем-известно-кто творил то, что он творил? «Он же был злой» — очень удобное объяснение, многим его вполне хватало, особенно на Гриффиндоре. Однако Тонкс училась на Хаффлпаффе и характерной для их факультета старательностью была не обделена, вот и историю магии она, вопреки крайне наплевательскому её преподаванию на младших курсах, учила с усердием. С выпуска прошел едва ли год, многие вещи она ещё помнила неплохо после подготовки к экзаменам. — Возможно, ты всего не поймешь, но я попробую объяснить попроще. Геллерт Гриндевальд официально провозгласил тезис, что Статут был ошибкой. Что он невыгоден именно нашей стороне. Что волшебники должны подчинить себе магглов и править ими, как представители высшей расы, как более совершенные существа.

— Это шутка? — спросил Кайнетт недоверчиво, подался вперёд, словно пытаясь угадать, не разыгрывают ли его столь нелепым образом.

— Я абсолютно серьёзна. На старших курсах Хогвартса новейшая история содержит немало факультативного материала, в том числе выписки из нескольких программных статей и речей Гриндевальда с пояснениями и комментариями. Считается, что он искренне верил в то, что говорил, а не просто прикрывался этими лозунгами.

— Поня-я-ятно. Скажите мне, миледи, а вы можете ненадолго наложить на меня безмолвие?

— Могу, конечно, но зачем?

— Очень… Очень надо.

— Хорошо… — растерянно пожав плечами, Тонкс достала палочку и сделала несложный жест. — Силенцио.

Маг слабо кивнул ей, а потом перестал сдерживаться и безмолвно захохотал, откинувшись на стуле. Это был не весёлый детский смех, а практически истерика — он несколько раз без звука ударил ладонью по столу, другой рукой закрывая лицо и вытирая выступившие слёзы. Прочие посетители смотрели на это с недоумением, но никто вмешиваться не стал. Наконец, через пару минут Кайнетт успокоился, пригладил волосы, поправил воротник и кивнул Тонкс. Та послушно взмахнула палочкой, которую так и держала в руке.

— Финита. И что сейчас такое произошло?

— Прошу прощения. Это было некрасиво с моей стороны, но я просто не смог удержаться, — попытался оправдаться маг. Услышанное вызвало у него самый настоящий шок, так что реакция была совершенно искренней. Должно быть со стороны и впрямь смотрелось очень странно, но он просто ничего не мог с собой поделать. Сама мысль о том, что маги (или, пускай, волшебники) решат объявить войну обычным людям в надежде победить… Это было смешно до истерики. Столь оригинальный способ уничтожить магическое сообщество мало кому в голову взбредёт. — Настолько поразительной нелепости я давно уже не слышал. До такой степени противоречить всему, что я видел в каждой третьей книге за последний месяц, что просто невероятно… Этот Гриндевальд, он тоже учился в Хогвартсе?

— Нет, в Восточной Европе. Школа Дурмстранг, как считается, даёт больше свободы в изучении тёмных искусств. Но его выгнали даже оттуда ещё до экзаменов.

— Судя по всему, преподают там из рук вон плохо. Даже я, вчерашний «маггл», впервые открывший учебники по истории магического мира месяц назад, уже знаю и как на самом деле всё было с Инквизицией, и про Святую Церковь, весьма преуспевшую в уничтожении таких, как мы.

— Святую Церковь распустили в середине восемнадцатого века, вскоре после принятия Статута, — автоматически ответила Тонкс, и только потом задумалась, что Джеймс, должно быть, очень крепко взялся за магическую историю. Всё, что касалось Инквизиции и противостояния с церковью из книг цензоры выметали даже старательней, чем сведения о тёмной магии, заменяя сказками о том, как могучие волшебники и ведьмы плевать хотели на потуги магглов, развлекаясь сожжением на костре под прикрытием защитных чар и иллюзий. Требовалось очень глубоко зарыться, чтобы найти хотя бы упоминания о реальном положении дел. — Она стала слишком опасна Ватикану, когда глобальных задач по охоте на ведьм и волшебников у них не осталось.

— Однако в той книге, которую я читал, автор упоминает, что, вероятно, все их документы и архивы сохранились, несмотря на многократные попытки кое-кого их сжечь за эти двести лет. Если мы объявим магглам открытую войну, уверен, Церковь охотно стряхнёт с них пыль и откроет набор новых экзекуторов прямо в соборах, не скрываясь. Если это вообще понадобится. Обычных людей слишком много, чтобы мы имели какие-то шансы в войне с ними. Допустим, сильный волшебник может сражаться против ста обычных людей или даже двухсот. Но один волшебник приходится примерно на три, да пусть бы и на две тысячи магглов. Он запугает, убьёт или подчинит себе двести человек, а ещё тысяча восемьсот соберётся в толпу, поднимет его после этого на вилы и утащит на костёр. Обычные люди понесут огромные потери, но переживут эту войну, а нас после этого просто не станет. Разве не из-за таких мыслей и был принят Статут Секретности?

— И ты додумался до всего этого сам, Джеймс? — пораженно спросила Тонкс.

— Всё это есть в книгах. Я очень много читал за последний месяц. В общем-то, я почти только и делал, что читал. Думаю, так поступает любой человек, узнав, что рядом существует целый мир, а он сам — умеет творить магию, разве нет? Я тоже хотел понять, как волшебники могут существовать рядом с нашей повседневной жизнью, не выдавая себя, и почему они скрывают правду. Это ведь не магглы спрятались от нас — они были готовы убивать волшебников и дальше, даже сами, без священников или приказов королей. Вполне достаточно было деревенской толпы и засухи или неурожая, в которых виновны, ну, само собой разумеется, мерзкие колдуны, а потому надо бы сжечь парочку, чтобы жизнь наладилась. Это мы их испугались. А попытаться сейчас всё переиграть и установить диктатуру волшебников… Этот Гриндевальд наверняка был сумасшедшим.

— Многие считают, что был, — согласилась ведьма, немного нервно оглядевшись по сторонам. К счастью, Джеймс говорил не очень громко. Война с магглами, Инквизиция, убийства волшебников — разговоры на такие темы ох как не поощряются Министерством. Из официально утвержденных учебников, да и вообще из публикуемых книг подобные вещи стараются убирать, или сильно их сглаживать. Но умея думать, докопаться до правды и сложить для себя правдивую картину можно. Джеймс ещё при знакомстве показал, что думать он умеет. Во время учёбы у него из-за этого вполне могут возникнуть определённые проблемы. — Но может, он и был сумасшедшим, однако всё-таки не дураком. Он развязал Вторую Мировую войну, используя магглов и их армии как пешки, вместо того, чтобы сражаться с ними в открытую. Подчинить их себе он собирался уже потом.

— Это не отменяет всей абсурдности конечной цели. Хорошо, с ним всё понятно, а второй? Этот… «Известно-кто». Чего хотел он?

— Их тезисы были близки. Во многих источниках говорится, что он в юности восторгался Гриндевальдом и его трудами. Многие их идеи были похожи, но первый предлагал просто поставить волшебников над магглами, а второй хотел сначала избавиться от «грязной крови» среди волшебников, прежде чем двигаться дальше.

— «Грязной крови»?

— Так они называют родство с магглами. Для них «грязнокровка» — это любой волшебник, у кого за последние два, а лучше три или четыре поколения были в предках магглы. Ты. Я. Мой отец. Директор Дамблдор. Профессор МакГонагал. Писатель Локхарт. Две трети магической Британии…

— И что с ними, то есть с нами, предполагалось сделать?

— Уничтожить. Согласно его идеям, должны остаться лишь чистокровные, не осквернившие свой род связями с «убогими магглами».

— Это же не имеет смысла! — поражённо воскликнул Арчибальд. Он был готов ко многому, но не к такому. Тонкс лишь кивнула, видя подобную реакцию и спокойно подтвердила:

— Ни малейшего.

— Ладно, Гриндевальд был сумасшедшим, но вот чисто теоретически, если бы волшебники смогли каким-то неведомым образом взять власть, то они, смею надеяться, занялись бы изучением магии и усилением волшебства, будучи не ограниченными ни в каких ресурсах. То есть, чем и положено заниматься волшебникам. Но если вырезать большую их часть… Оставить те самые двадцать восемь священных семей. Три десятка наследников родов на всю Британию. Это же абсурд! Даже не безумие. В этом просто нет ни малейшего смысла, — Кайнетта никто не смог бы упрекнуть в мягкости или излишнем для мага гуманизме. Мир людей, посвятивших свою жизнь изучению самых опасных секретов мироздания, по определению безжалостен и ошибок не прощает. Но даже жестокость должна быть рациональна. А сказанное только что противоречило всем его представлениям о магии и правилах магического общества.

— Мой наставник говорит точно так же. Он чистокровный, но воевал против этого… пугала все одиннадцать лет.

— Я читал в книге о родах Британии, что почти все чистокровные друг другу родственники, уже сейчас. А если не будет даже появляться новых родов, которые могли бы сами за полдесятка поколений стать чистокровными, то они так и продолжат устраивать браки лишь друг с другом. Две дюжины семей… Как скоро они начнут жениться на двоюродных сестрах, а потом и на родных?

— То есть тебя в этом плане не смущает необходимость убить всех остальных волшебников? — Тонкс честно попыталась понять, каким необъяснимым путём движется логика рассуждений Джеймса.

— Я не пытаюсь оценить его с моральной стороны, я хочу просто понять смысл. Которого, кажется, нет. Это даже не преступление против отдельных волшебников, это идёт против самой магии и магического мира. Но если все это понимали, то почему война шла так долго? Неужели Совет Международной Конфедерации не приложил всех усилий, чтобы задавить такую угрозу как можно быстрее.

— Совет… — Тонкс замолчала. Они коснулись ещё одной скользкой темы. Везёт ей сегодня. — Не участвовал в войне. Она была объявлена исключительно внутренним делом магической Британии.

— Что? — Кайнетт уже устал удивляться парадоксальности, если не сказать абсурдности, местной, с позволения сказать, политической жизни. — Кем объявлена, Британией или Советом?

— Не знаю, — Тонкс пришлось развести руками. Её знания тоже имеют свои пределы, а излишне глубоко она в эту тему старалась не лезть и в опасные разговоры о Том-от-кого-одни-проблемы не вступать с учетом планов учиться на аврора. — Писали в газетах об этом много, слухов ходило ещё больше, но официально всё было пристойно и благонравно, «Министерство магии и международное сообщество всячески осуждают многочисленные деяния известного преступника и его сообщников…» И всё в таком духе. Войну долго заметали под ковёр, сам факт конфликта, а не просто «ряда инцидентов» признали только в семьдесят четвёртом. Министерство старательно делало вид, что всё прекрасно. Другие страны делали вид, что ему верят. К ним он пока не совался, только распространял свои идеи да вербовал добровольцев. Говорят, поклонников в Европе нашлось не так уж и мало. Не знаю, может, у соседей боялись, что если влезть в эту войну, то кто-то из их чистокровных может и переметнуться на сторону Этого-самого. А может быть ещё десяток причин. Политика — дело очень мутное и грязное, хоть у магглов, хоть у волшебников.

— Я начинаю сомневаться, а не зря ли я согласился, — сейчас Арчибальду требовалось играть, а не делиться собственными мыслями. Его какой-то псих с манией величия не остановит перед необходимостью обучаться магии. Джеймс Мерфи, сирота, узнавший о существовании волшебников несколько месяцев назад, мог не на шутку испугаться открывшихся ему не самых приятных секретов, скрытых за карнавальными мантиями, смешными мётлами и яркими вывесками магического квартала. Часовая башня в этом плане была честнее — там от неофитов никогда не скрывали, чем именно те будут рисковать, встав на путь мага. — Великобритания, при всех её недостатках, весьма мирная и безопасная страна. Нам теперь даже красных бояться не надо. Может быть, мне стоит поклясться не рассказывать о магии, или вовсе попросить вас стереть мне память, и жить себе как обычный школьник? Летать через камин я не смогу, но и самозваный тиран не запытает меня и моих родителей до смерти только потому, что у нас не то происхождение.

— Вот откровенно тебе скажу, когда я была чуть младше тебя, то думала почти о том же самом, — честно ответила Тонкс, понимающе глядя на него. Затем взяла самый искренний и располагающий тон, какой только смогла: — Но этот безумец погиб. Его прислужники — либо в тюрьме, либо в бегах. Нам больше ничего не угрожает. Ты можешь пойти в школу, в первый раз посетить огромный замок, пропитанный магией от подземелий до крыши самой высокой башни, в первый раз взлететь на метле, в первый раз увидеть драконов, гиппогрифов, кентавров и русалок. Поймешь, каково это — впервые всего лишь жестом и словом превратить одни предметы в другие, мгновенно вылечить болезнь или отремонтировать целый дом, — движением руки она подняла в воздух почти полную чашку и заставила закружиться и перевернуться несколько раз над столом, не проливаясь. Затем остановила её и взяла в руку, добавив: — Магия — это часть нас самих, не стоит отказываться от неё из-за пары сумасшедших, Джеймс.

— Что ж, трудно не внять такому совету. Тогда я хочу узнать кое-что ещё.

— Да, конечно?

— А чем вообще занимаются волшебники после школы? То есть я могу понять, чем занимаются взрослые в обычном мире — кто-то работает водителем, кто-то служащим, кто-то военным, кто-то ученым. Вы — практически, полицейский. В госпитале, полагаю, есть целители. В школе — учителя. В министерстве — чиновники. Здесь в этом квартале — продавцы, повара, ремесленники, которые создают и продают разные магические вещи. А чем заняты остальные волшебники? Аристократы, которым не нужно беспокоиться о деньгах, хотя бы?

— Неожиданный вопрос, — Тонкс даже растерялась. Перехода к этой теме она совсем не ожидала. Хотя вопрос от ребёнка звучал совершенно логично. Просто обычно им магглорождённые задаются позже. — Работают в Министерстве. Заседают в суде. Участвуют в Совете Конфедерации. Ведут светскую жизнь. Плетут интриги. Совмещают всё это сразу. Но большая часть взрослых волшебников, так или иначе, работает либо в Министерстве и подчинённых ему организациях, либо обслуживают магическое сообщество. Некоторые профессионально занимаются спортом. Другие ведут бизнес или оказывают различные услуги.

— А наука? В смысле, изучение магии. Кто-то ведь создаёт новые заклинания, придумывает новые зелья, собирает новые артефакты? Или я не прав?

— Есть Комиссия по экспериментальным чарам при Министерстве, хотя влияния у них не очень много, и относятся к ним довольно легкомысленно, — дала ведьма очевидный ответ. — Если хочешь после школы туда устроиться, то свободное место там всегда найдётся. А помимо этого… Зельевары экспериментируют с новыми составами в свободное время, как я слышала. Новые артефакты в основном придумывают здесь, на продажу в лавках Косой Аллеи. Преподаватели Хогвартса и некоторые частные репетиторы иногда публикуют различные статьи. Некоторые волшебники занимаются экспериментами с чарами и трансфигурацией у себя дома. Увы, многие чересчур увлекаются и забывают об осторожности — на курсах нам рассказывали, что несколько лет назад был довольно жуткий случай с одной ведьмой. Ещё есть Лютный переулок… Чтобы заработать, там порой мудрят со смесями зелий или наложением заклинаний по очереди и задом наперёд, в надежде получить что-то невероятное, но чаще всё заканчивается ничем, а на исследования по всем правилам у них не хватает ни знаний, ни средств.

— А аристократы? Все эти «Двадцать восемь священных» — Гойлы, Яксли, Гринграссы и все остальные. У них достаточно и денег, и знаний, и свободного времени. Как говорится, «сам бог велел» двигать магию вперёд.

— Возможно, где-то в идеальном мире так и было бы. Но в реальности… они слишком заняты борьбой за власть и интригами.

На несколько минут за столом стало тихо. Кайнетт обдумывал полученные ответы. Тонкс — услышанные вопросы. Ведьма могла быть довольна беседой, ведь, несмотря на обсуждение пары довольно скользких тем, поставленная задача выполнена и перевыполнена — будущий волшебник к агитаторам Упивающихся теперь и на милю не подойдёт. А вот маг от услышанного испытывал смешанные чувства. Пауза тем временем затягивалась.

— Ладно, — Кайнетт нарушил её первым. — Думаю, этого более чем достаточно. Прошу простить за моё любопытство — уже темнеет, вы, должно быть, потратили на меня почти весь выходной.

— Ничего подобного. Я пошла в авроры, чтобы людям помогать. А делать это можно не только размахивая палочкой. Если тебе легче будет войти в магический мир, а ты сам потом также поможешь кому-то другому, то разве это плохо? Если ещё понадобится помощь, то не стесняйся писать. Да, точно, ты разобрался с совами и почтой? Я упоминала это в письме, но…

— Нет проблем, инструкции оказались весьма подробными. Хотя немного странно, что волшебники так сильно не любят телефоны. Но к этому можно привыкнуть.

— Прогресс идёт. Жаль только, что медленно. Даже в аврорате есть телефон в приёмной, — не могла не похвастаться Тонкс.

— Да, я знаю.

— Откуда? — удивилась она.

— Да как-то номером ошибся… — маг сначала попытался придумать объяснение, а потом решил просто сказать правду. Только с парой изменений. — Из приюта нужно было позвонить, уже не помню, куда и зачем, а я попал к вам. Тогда ещё ничего о магии не знал, подумал только, что название очень странное.

— Бывает, порой нам случайно звонят магглы. Но заклинание, которое, к примеру, позволяло бы набрать номер только ограниченному кругу лиц, а не с любого таксофона в Лондоне, так и не смогли придумать. Хотя, слышала, пытались.

— И это возвращает нас к полезности новых исследований. Что ж, не буду больше отнимать ваше время, миледи, — Арчибальд встал и слегка поклонился. Оставил на столе деньги за чай, после чего направился к выходу, добавив напоследок: — До встречи, рад был узнать от вас много нового.

— Пока. Пиши, если что понадобится, — ведьма помахала ему вслед, а затем жестом попросила счёт.

По пути домой Кайнетт смотрел на огни города и на своё (точнее, Джеймса) отражение в стекле, раскладывая в голове новые знания и рассчитывая дальнейшие действия. Разговор с Тонкс он сводил на политику совсем не просто так. В этом мире он — сам по себе, без поддержки или союзников. А раз так, придётся примкнуть к какой-то из фракций в местном обществе, чтобы одного его просто не сожрали. В Часовой башне подобных больших групп было три: фракция аристократов (убеждёнными сторонниками которой всегда являлись Арчибальды), отстаивающая права старых семей; демократическая фракция, выступающая за предоставление больших привилегий неофитам и магам без должной родословной; а также крупная нейтральная фракция, просто поддерживающая статус-кво.

В здешнем сообществе ситуация отличается не так уж сильно. Есть группа аристократов, увлечённых безумными идеями усиления своей власти через террор и массовые казни. Ни один коллега или студент даже под пытками ни за что не назвал бы лорда Эль-Меллой сторонником либеральных идей и любителем младших магических родов, но Кайнетту и в голову не могла прийти мысль поголовно вырезать их всех. Без сомнения, старые семьи должны постоянно указывать новичкам на их место, как взрослый указывает на должное поведение детям, и не допускать к принятию серьёзных решений о будущем Ассоциации, но одновременно подталкивать к совершенствованию и развитию. Не считая редчайших исключений, маг в первом поколении практически бесполезен, это просто очевидный факт, следствие особенностей магической стороны их мира — отсутствие герба, низкое качество и малое количество цепей, недостаток знаний и опыта, постоянная нехватка ресурсов… Однако при должном старании, с учётом правильного обучения и разумного подхода к планированию браков уже через четыре-пять поколений его потомки могут занять достойное место в Ассоциации, исправив все перечисленные недостатки. Возможно, они даже сумеют привнести в сообщество новые, до того неизвестные, мистерии и чародейские свойства, которые обогатят его.

Иначе говоря, если он не желает менять старые взгляды, то с самой радикальной частью британской магической аристократии ему не по пути. Оставался ещё вариант присоединиться к одному из более умеренных родов, как только он проявит себя и приобретёт в глазах общества некоторую ценность как маг, то есть, как волшебник. Однако по злой иронии судьбы (едва ли текущую невероятную ситуацию можно отнести к ошибкам самого Кайнетта) в нынешнем теле он — волшебник в первом поколении без семьи и покровительства, а потому в другой род его примут лишь на самую низкую позицию. Верного слуги в самом лучшем случае, но на это не согласится уже сам Арчибальд. Гордость не позволит. По той же причине вариант с мезальянсом (и то лет через шесть минимум) даже рассматривать не стоит.

Есть нейтральное (даже слишком) Министерство, всеми силами придерживающееся существующего порядка, даже в ущерб инстинкту самосохранения и здравому смыслу, судя по истории с гражданской войной. А тот факт, что за время конфликта успели смениться три главы Министерства, говорил, что проблема не в некомпетентности отдельного лидера, а в критических недостатках всей системы. Кайнетт лишь презрительно усмехнулся, думая о них. Не маги, а мещане с мистическими знаками — бюрократы, чинуши, письмоводители, озабоченные регуляцией длины летающей метлы согласно рескрипту номер 57-А, дробь восемь, от тысяча семьсот какого-то года, а не познанием тайн магии. С ними ему тоже не по пути, если организация кардинально не изменит свою суть.

Ещё в наличии школа, то есть вотчина «сильнейшего волшебника поколения», по имеющимся сведениям, достаточно либеральная к «магглорождённым». Место, где хранятся и распространяются знания — это, без сомнения, прекрасно, особенно на фоне общего наплевательского отношения к изучению магии, однако при широких взглядах на чистоту крови у них ограничения на определенные области магического искусства как бы не сильнее, чем в Министерстве.

Конечно, оставался ещё вариант сменить страну, перебраться в те же Штаты или на континент, если там дела с магической наукой обстоят лучше. Кайнетт не был таким уж убеждённым патриотом Соединённого Королевства, хотя и признавал за ним множество заслуг и открытий, и выбирая между родиной и возможностью продвинуться в магическом искусстве выбрал бы, разумеется, магию. Однако для такого решения ему пока крайне не хватало знаний о международной обстановке, тогда как по Британии удалось составить хотя бы общую картину и наладить минимальные связи.

В самом безнадёжном случае ему вообще придётся собирать собственную фракцию, отличающуюся своим подходом от остальных, но доводить до этого бы не хотелось. В любом случае, небольшой запас времени у него ещё есть. Скоро наступит лето, пора каникул в школе, а значит, будет возможность пересечься с кем-то из обучавшихся там, составить впечатление о волшебниках текущего поколения. А также попытаться получить больше информации и оценить картину с разных точек зрения.

За этими размышлениями маг добрался до своей «мастерской», прошел в библиотеку, где всё-таки появились полки для книг, остановился перед рабочим столом. Коснулся небольшого додекаэдра из вольфрама, стоящего на подставке в центре магического круга, как и утром, перелил в него энергию из цепей, скопившуюся за день. Эту процедуру он повторял один-два раза в день уже неделю, накачивая новый, куда более надежный накопитель под завязку. На это уйдет ещё не меньше месяца, однако для задуманного эксперимента потребуется очень много силы.

— Не люблю подобные места, — заметил Кайнетт, оглядывая заброшенный цех какого-то завода, прикрытого ещё в семидесятых. Бетонные стены были покрыты плесенью и пятнами мха, не считая множества потускневших рисунков и неграмотных надписей вульгарно-анархистского содержания. Крыша провалилась в паре мест, целых окон почти не осталось, так что солнечного света в гулком и пыльном помещении хватало, позволяя разглядеть все эти детали, а также кучи мусора и какого-то тряпья на полу здесь и там. Маг бы не удивился, найдись под одной из них скелет какого-нибудь бродяги, замерзшего насмерть ещё лет двадцать назад. В любом случае, ассоциации эти руины вызывали крайне неприятные, даже шея зачесалась.

— Я тоже предпочёл бы сейчас оказаться в ресторане или на пляже, — согласился с ним МакДугалл, из-за июньской жары избавившийся от своего плаща и оставшийся лишь в сером деловом костюме без галстука, не привлекающем много внимания. — Не знаю, как ты, а я именно на них сейчас и зарабатываю. На самом деле, место весьма удачное — в городской черте, но до ближайших домов далеко, даже выстрелы никто не услышит. Разве ты не о том просил?

— Да я так, о своём. Если не появится какая-нибудь банда пьяных малолеток, и не испортит нам всё дело, то почему бы и нет? — ответил Арчибальд, не заметив, насколько странно это звучит, учитывая возраст его нынешнего тела. — Думаю, вот эта бочка подойдёт. Ничем не лучше и не хуже прочих.

Маг вытащил из кармана пиджака широкий браслет из циркония, покрытый выгравированными рунами и строками на латыни. Аккуратно положил на покосившуюся измятую бочку, опасаясь, как бы она не рассыпалась облаком ржавчины от прикосновения. Затем отошел, стараясь смотреть под ноги, чтобы не упасть через какую-нибудь торчащую арматуру.

— Готово. Теперь ваша очередь. Если это так необходимо, — скептически добавил он, глядя, как Альберт кладёт у стены длинный кейс и небольшую сумку.

— Ага, ты ещё мне потом спасибо скажешь, если ничего не выйдет, а тебе надо будет оценить, какая именно хрень случилась, — ответил торговец, извлекая на свет видеокамеру. Быстро включил её, проверил, затем пристроил на полку ржавого стеллажа, прикрученного к стене. Подвигал её, наводя на бочку с лежащим браслетом, затем вернулся к своим вещам. Пощелкав кодовым замком, открыл кейс и достал из него охотничью винтовку с ложей светлого полированного дерева. Неторопливо зарядил несколько патронов, посмотрел в прицел, но выверять его не стал — просто кивнул сам себе и направился к противоположной от бочки стене. Прицелился ещё раз, затем крикнул: — Готов!

— Считайте до пяти и стреляйте. Сначала попробуйте попасть как можно ближе к браслету, — сказал Кайнетт, прячась за грязной выщербленной колонной, чтобы со своего места видеть мишень, но быть закрытым от стрелка.

Грохот выстрела эхом раскатился по цеху, одновременно мощный порыв ветра от бочки поднял в воздух облако пыли, обрывки газет, коробок, клочья тряпья и мелкий мусор, который затем медленно начал оседать на пол. Сквозь шелест и свист ветра в окнах, дырах и щелях донёсся негромкий звук удара. Отмахиваясь от падающей рухляди и мысленно хваля себя за предусмотрительность и идею надеть перчатки перед этой поездкой, маг пробрался к качающейся дребезжащей бочке, заглянул за неё и подобрал с бетона пулю. Показал её Альберту и крикнул:

— Почти целая. Прошла барьер, но в стену ударилась на излёте, даже не заглубившись. Неплохо, но можно лучше. Давайте повторим, — Арчибальд взял с бочки браслет с оплавившемся фрагментом в центре, положил на его место почти такой же, лишь с чуть иным рисунком надписей и рун. Затем вернулся в то же самое укрытие и приказал: — Ещё раз, цельтесь туда же.

Всё повторилось, лишь порыв ветра теперь оказался сильнее, раскатив по бетону пластиковые и стеклянные бутылки, а также уронив пару державшихся на честном слове осколков стекла в окнах. Однако в этот раз целая пуля лежала на подушке мха перед бочкой. Осмотрев её, маг вновь заменил оплавленный браслет на новый и вернулся за колонну. Всего для эксперимента он за неделю подготовил шесть таких поделок, по две штуки с разной мощностью барьера. Самый слабый испытания не выдержал, а вот средний, похоже, в самый раз. Два ещё более мощных прототипа в этом случае сразу можно предлагать на продажу или продемонстрировать в качестве рекламы заинтересованным людям. Но пока требовалось завершить испытание, потому команду он в этот раз дал другую:

— На семь футов в сторону от цели. Потом на три в сторону. Проверим радиус действия.

При первом выстреле ничего не произошло, пуля врезалась в стену, не встретив препятствий. Второй вновь вызвал встречный порыв ветра, но в этот раз немного сбоку, так что пуля не остановилась в воздухе, а отклонилась в сторону, ударила в какую-то балку и рикошетом ушла в дыру в крыше. Когда всё затихло, Кайнетт вышел из-за колонны.

— Что ж, второй вариант — рабочий, расстояние тоже вполне приемлемое, — оценил он. По-хорошему для получения достоверной статистики требовалось хотя бы три десятка опытов с разными условиями, включая разную местность, разные виды оружия и разные погодные условия, как минимум. Однако сейчас в его распоряжении просто не было такого запаса лишней магической энергии, тем более всего лишь для товаров на продажу, а не собственных исследований. — Выйдет затратнее, чем я планировал, но пуля, ударившая в лицо даже на излёте и без угрозы для жизни, может испортить имидж нашего продукта. Потому стоимость получится выше. Скажем, вместо двадцати пяти — тридцать пять тысяч за новый браслет, двадцать — «перезарядка» уже использованного при отсутствии прочих повреждений.

— Дорого выходит, — заметил МакДугалл, возвращаясь к своим вещам. Аккуратно разрядил оружие, извлёк не израсходованные патроны, убрал всё в кейс. Затем выключил видеокамеру и спрятал её в сумку. — Всего за одну остановленную пулю. Клиенты могут не оценить.

— Одну пулю или короткую очередь. Это уже ваша проблема, деловой партнёр, — произнёс Арчибальд с сарказмом, — как правильно подать товар покупателям. К тому же, из того, что я помню по курсу анатомии, одной винтовочной пули в голову или в сердце простому человеку обычно вполне хватает, чтобы закончить своё существование, либо остаться инвалидом на всю жизнь. А ваши клиенты куда больше опасаются покушения дорогих друзей или любимых родственников, чем нападения отряда солдат, которые сразу будут всей толпой стрелять на поражение, так мне казалось? И пуля снайпера в их списке обычно в верхних строчках, где-то между бомбой в машине и цианидом в утреннем кофе.

— Оно, конечно, так. Только ты откуда это знаешь-то? — удивился торговец, впрочем, не забывая смотреть под ноги — они уже пробирались обратно к машине, не став задерживаться в этом месте.

— Мой наставник всё-таки был из высшего общества, хоть и являлся волшебником. Посещал приёмы, вращался в свете, как говорится, слышал, о чём небедные магглы говорят и что их беспокоит. Кое-что пересказывал мне в качестве примера. Сейчас уже не старые времена, когда велись честные дуэли, сегодня какой-нибудь дегенерат может принести на поединок вместо посоха такую вот винтовку. И что останется делать?

Арчибальд не так уж сильно и соврал, просто заменил себя самого на выдуманного наставника. К тому же, к его огромному сожалению, в своё время он такие разговоры действительно слышал, да только не принимал близко к сердцу — проблемы обычных людей преподавателя Часовой башни волновали мало. Ему и в страшном сне не могло присниться, что однажды древнее и уважаемое семейство Айнцберн падёт так низко, чтобы купить услуги недомага-наёмника, который беспардонно заявится на благородную магическую войну со своими варварскими минами и автоматами. Тогда Кайнетт ещё считал, что его защита позволяет даже не беспокоиться о столь примитивном оружии. Это заблуждение стоило ему очень дорого, и повторять свою ошибку второй раз он не собирался. Тем более, сам МакДугалл наглядный пример того, что и в магической Британии вполне реально наткнуться на человека с пистолетом.

— А как это вообще работает? Силовое поле?

— Магия ветра. Одно заклинание отслеживает потоки воздуха в ограниченном радиусе. При приближении слишком быстрого объекта в ход идёт второе, создающее на доли секунды практически стену из сжатого воздуха, быстро движущуюся навстречу. Раз у вас есть винтовка, должны знать, что простой боковой ветер способен отклонять пули в сторону. Если правильно распорядиться им, то может и останавливать. Но на это нужно много магической энергии. Энергии, которую я мог бы применить с куда большей пользой. Я трачу на подобные разработки своё время, знания и магию, и полагаю, что это должно оплачиваться честно.

— Да, но всё-таки…

— Это всего одна пуля? Или целая одна винтовочная пуля? Ваша наука уже способна предоставить человеку такую защиту, не одевая его в броню с ног до головы? За любые деньги? Вы можете купить себе шанс на выживание, возможность отразить первую внезапную атаку и время найти укрытие до второй?

— Ладно-ладно, я проникся, — либо МакДугалл и впрямь оценил открывающиеся возможности, либо понял, что цену сбить не сможет. — Надо будет записать все эти аргументы для переговоров.

— Конспектируйте. Я могу и повторить, если надо.

Однако переспрашивать Альберт не стал. Возможно, решил, что запомнил с первого раза. В мастерскую они ехали в тишине, так что Кайнетт мог, не отвлекаясь, обдумать предстоящие траты магической энергии. Сами по себе эти браслеты представляли упрощённую до полной примитивности схему, использованную им при создании автоматической системы обороны своего мистического знака, только вместо щита из зачарованной ртути использовался простой воздушный барьер. В этом и крылась основная проблема. В собственном теле Арчибальд имел предрасположенность к двум стихийным элементам из пяти основных — воде и воздуху, довольно редкое сочетание. После надлежащих тренировок это серьёзно облегчило ему контроль различных потоков, будь то движение энергии, ветра или жидкости, от крови до расплавленного металла. Однако полдюжины проведенных за последний месяц ритуалов показали, что тело Джеймса Мерфи имеет полноценное сродство лишь с одним элементом — с водой. Это не земля и не огонь, конечно, чего маг опасался, однако в результате заклинания на основе ветра ему теперь будут даваться сложнее, а энергии потребуют больше. Заклинания, вкладываемые в такой защитный браслет — в том числе.

— Кстати, хотел кое-что спросить, — произнёс МакДугалл, отвлекая его от размышлений.

— Да?

— Помнишь тот трюк с вилкой, который ты мне показывал в ресторане?

— Это не «трюк», а обычное структурное преобразование, — назидательным тоном поправил его маг.

— Не суть, — отмахнулся Альберт. Кайнетт лишь покачал головой — чего ещё ожидать от торгаша, далёкого от науки? — Вопрос в другом — а ты смог бы перед этим заколдовать ту вилку, чтобы потом превратить её в розу мог бы не волшебник, а обычный человек, скажем, по команде?

— Да. Вложить заранее энергию и задать ключ на активацию — те пули, что я делаю, работают точно так же.

— Просто возникла идея. В очень многие места сейчас даже перочинный ножик или заточенный пенни не пронесешь, настолько охрана лютует — перетряхивает все вещи и общупывает со всех сторон и во всех местах, уж прости за подробности. А если взять тот же браслет или пряжку ремня, пройти металлоискатель без претензий, а потом уже внутри, допустим, клуба или особняка сказать «абра-кадабра», трижды плюнуть — и у тебя в руках кастет, кинжал, отмычка или леска.

— Да, это настолько просто, что я даже и не думал. Мне будет легче загипнотизировать охранника, чтобы он не заметил сигнала металлоискателя, чем возиться с преобразованием. Но для простого человека, может, и сгодится. Составьте список предметов, которые нужно получить, я прикину, какие потребуются затраты и исходный материал. Это будет продаваться? — поскольку ничего интересного в постановке элементарной задачи не было, она интересовала мага лишь с меркантильной точки зрения, а не с научной.

— Эх, Джеймс, я бы тебе рассказал пару баек, каких усилий и извращений стоило ради успеха дела протащить мимо охраны или передать нужному человеку хотя бы заточенный кусок пластика или самопал из гвоздей и спичек. Но в двух словах да, это будет хорошо продаваться.

— Что ж, мне же лучше. Как раз деньги скоро понадобятся.

— Флетчер созрел для конкретных переговоров вместо трёпа? — уточнил Альберт. Поскольку Кайнетт не доверял любой мистерии, которую не мог объяснить, переписка с контрабандистом велась не через птиц-фамилиаров, а обычной лондонской почтой, разумеется, иносказательно, что тоже замедляло приход к консенсусу. К тому же письма приходили не на адрес мастерской, а к кому-то из людей МакДугалла, тот нёс их боссу, и только после этого торговец сам или через мисс Стоун передавал их магу. Так же и в обратную сторону. Альберт не хотел терять контроль, ведь они могут просто сговориться у него за спиной и дальше вести дела без посредника. Готовые сотрудничать волшебники — слишком ценный, если не сказать уникальный ресурс, никак нельзя упускать их из виду.

— Да, встреча завтра.

— Поддержка требуется?

— Только до места рандеву, одного человека хватит. Просто пусть убедится, что я туда дошел, а не вступил в бой или не оказался захвачен. Если же мы с Флетчером договоримся, то, вероятно, отправимся в одно из магических поселений. Магглам там лучше не появляться без нужды.

— Радиотелефон с собой возьми в любом случае. Пригодится, если придётся звать на помощь.

— Возьму. Хотя в некоторых местах он может и не работать, — Кайнетт скептически относился к этому образцу техники, полученному от Альберта, особенно учитывая сложные отношения местной магии и современной электроники, но определённую полезность признавал. — Да, и вот ещё что. Как я понимаю, для вас не проблема добыть пистолет или винтовку, мистер МакДугалл. А как насчёт холодного оружия?

— Нож достать намного проще, чем пистолет.

— Я о более экзотических вещах. Меч, алебарда, моргенштерн… Боевые, разумеется, а не алюминиевый реквизит для кино.

— Можно, — сквиб пожал плечами, но ни капли не удивился такой просьбе. — Дорого встанет, товар не ходовой, но если душа просит, то можно и раздобыть. Нужно что-то конкретное?

— Пока не готов сказать точно. Через пару недель мы вернёмся к этому разговору, рассчитываю, что к этому времени у меня будет конкретная заявка.

— Всегда готов. Если бы людям не нужны были необычные вещи, я бы не торговал ими, а по-прежнему сидел на очень смешной зарплате таможенника в Хитроу. Впрочем, это долгая история.

* * *

На встречу, назначенную рано утром в практически пустом парке неподалёку от магического квартала, Арчибальд явился, что называется, во всеоружии. Он взял те же мистические знаки, что были на прошлой сделке, плюс пару новых, а также ни на секунду не терял бдительности, ведь в любой момент к волшебнику может аппарировать подкрепление. Было искушение попросить у Альберта какой-нибудь пистолет, но он всё же решил не опускаться так низко даже при своём пока ещё невеликом магическом резерве. Флетчер уже ждал его, сидя на скамейке с расслабленным видом и демонстрируя, что никакой угрозы от него можно не ждать. Одет был столь же безвкусно, как и в прошлый раз, даже цепь (наверняка лишь позолоченная) никуда не делась. Впрочем, о безопасности он заботился — на этой аллее уже был установлен слабый барьер, отводящий внимание обычных людей.

— Привет, Джимми. Вижу, ты сумел встать сегодня рано, — с напускным радушием поприветствовал его волшебник.

— Я полагаю, теперь вы готовы заниматься делом, или и дальше будем ходить кругами? — маг проигнорировал его приветствие. — Мы договариваемся уже почти месяц, а толку по-прежнему ноль.

— Ты не веришь мне, я не верю тебе, — ответил волшебник спокойно. — А такие дела надо проворачивать, лишь заручившись доверием, причем взаимным. К тому же у меня причин для опасений куда больше, чем у тебя.

— Неужели? Мне показалось, тот волшебник очень недвусмысленно намекнул, на чьей вы стороне, мистер Флетчер. А мы оба знаем отношение этого человека к некоторым областям магии. Взять меня с поличным и отдать в руки аврорам — разве это не будет отличным способом выслужиться перед ним?

— А ещё я знал того волшебника лично. И второго тоже. А теперь от них и костей не найдут, как я полагаю. Мы не были друзьями, но просто… — волшебник всё ещё выглядел расслабленным и спокойным, но Кайнетт почувствовал его напряжение. Наверняка он готов выхватить мистический знак или телепортироваться в случае опасности, несмотря на всю браваду. — Здесь так дела не делаются. Раз уж ты хотел придумать себе легенду, надо было проработать её тщательнее или подготовиться получше. Если я понял, кто ты такой, думаешь, и другие не смогут?

— Так и кто же я такой? — переспросил Арчибальд, уже прикидывая в мыслях варианты атаки. Если у местных волшебников так хорошо с реакцией, лучше ударить с двух или трёх направлений сразу, чтобы перегрузить защиту. Ошеломление прямой манипуляцией ветром, и два мистических знака для поражения — этого должно хватить. — Мне даже интересно услышать вашу версию.

— Ну, если не надоело играть, то пожалуйста, — волшебник лишь развёл руками, показывая, что ему не особенно интересно продолжать эту игру. — В мальчишку-магглорождённого, тянущегося к знаниям всеми силами, точно поверить будет трудно, если учесть пару мелких деталей. Вы крутите какие-то свои дела с Уизли…

— С кем? — переспросил маг.

— С Альбертом. Он дальний родственник семейству чистокровных, хотя у них и не очень с репутацией. Его прадед, тоже сквиб, ушел из семьи к магглам, ну, а правнук вот, так сказать, вернулся. Но не о нём сейчас речь, — отмахнулся волшебник, возвращаясь к более важной теме. — Он теперь продаёт магглам новые игрушки — ладно, хотя девятилетний ребёнок бы их сделать никак не смог. Но вот потом к нам на встречу заглядывают два широко известных в узких кругах висельника, по которым Азкабан давно рыдает, а у авроров на них дел — пара шкафов. Против них остаются лишь необученный мальчишка и сквиб с пистолетом, а через неделю от тех двоих лишь одну палочку из реки и выловили. Я же говорю, я их обоих неплохо знал: Мортимер, конечно, всегда был слабаком, а вот Эбигейл весьма неплох, его в Лютном опасались многие. И обоих закопали за ночь, так что и тел не нашли. Не переломали кости, обморозили, искалечили или прокляли, это как раз дело обычное — просто не нашли и, думаю, уже не найдут. У нас, в Британии, даже в Лютном, есть свои правила, между прочим. Здесь не принято убивать за попытку разжиться парой монет. А вот волшебник в бегах, которому понадобилось укрытие, деньги и, возможно, связи… Чужак с континента, скорее всего, не знающий правил… Такой бы мог так и поступить. Отсюда чужая, не вызывающая опасений, внешность, отсюда и всё остальное.

— Если вы так считаете, то почему я ещё на свободе? — с интересом спросил Кайнетт. Не то чтобы он считал свою легенду такой уж надёжной, в ней хватало слабых мест, но вот пункт по поводу неприятия убийств ему даже и в голову не приходил.

— Потому что мне нужны деньги, — без тени смущения ответил Флетчер. — А ты готов платить.

— Тогда почему мы ещё не ведём дела?

— Потому что ты можешь в любой момент попытаться убить и меня, когда я уже стану не нужен. Пока же у меня есть то, чего у тебя нет, но что тебе очень нужно, а это хоть какая-то страховка.

— Чего ты от меня хочешь? — устало спросил маг, прикрыв глаза. Не то чтобы ему раньше не доводилось вести переговоры с подобными типами, но делал он это, находясь в куда более выгодной позиции. Авторитета семьи Арчибальд и одного из лордов Часовой башни было достаточно, чтобы диктовать свои условия сделок. — Гарантий?

— Да. Непреложный обет меня бы устроил, — заявил Флетчер, протянув ему левую руку.

— А не боишься вешать на душу обязательства? — спросил Кайнетт хмуро, не двигаясь с места. Об этом ритуале он уже знал из книг, так назывался магический контракт, похожий на принятый в Ассоциации договор гейса. Только заключался он устно и минимум при одном свидетеле, что позволяло вносить в контракт правки, в том числе в последний момент и без уговора, если третья сторона не будет держать реальный нейтралитет. Как и гейс, нарушить его нельзя, без риска остаться без магии или вовсе погибнуть. — Договор ведь будет двухсторонним.

— Боюсь, но выбора нет, — волшебник опустил руку. — Я тоже не хочу раздавать клятвы, но не могу доверять тебе без них.

— И вот мы в тупике, — подвёл итог Арчибальд. Вздохнул, огляделся по сторонам, словно надеясь, что сможет найти какой-нибудь ответ. Но в голову ничего толкового не приходило. Им обоим нужна эта сделка, и оба они не доверяют друг другу. Но не считают это дело настолько важным, чтобы связывать себя магической клятвой. У Кайнетта здесь нет ни влияния, ни репутации, ни официальной власти. Всё, что у него сейчас есть, это знания и… — Деньги?

— Что?

— Думаю, я нашел выход, — маг достал из кармана мешок для монет. — В качестве аванса последующих приобретений, в знак нашего взаимного доверия и в счёт будущего сотрудничества я даю тебе, скажем, тысячу золотых. Без расписок, без свидетелей, без клятв, просто здесь и сейчас из рук в руки. А потом ты отводишь меня к тому мастеру, о котором мы договаривались — тоже без контрактов, клятв и без подвохов. А уже потом мы обсудим дальнейшие дела.

— Полторы, — видно было, как страх борется в этом человеке с жадностью. И эта борьба была безнадёжной с самого начала. Волшебник достал свой кошелек, выполненный в виде вполне современного (хотя тоже дешево выглядящего и кичливого, как и весь его наряд) кожаного портмоне и демонстративно его раскрыл, приводя в действие чары искажения пространства. — Полторы тысячи галеонов, и мы договорились.

— Идёт, — Кайнетт ещё раз огляделся по сторонам, не увидел посторонних, затем прошептал пароль, наклонил свой мешок над портмоне Флетчера и сказал громко: — Тысяча пятьсот галеонов.

С тихим звоном поток тяжелых монет начал пересыпаться из одного кошелька в другой. Такой вот очень странный аналог банковского перевода. Золотые сыпались и сыпались, наскучивало это зрелище быстро.

— Почему у вас не ввели номинал больше одного галеона? — спросил маг, не став прямо отрицать версию волшебника о чужаке, не знающем местных правил. Частично это ведь было правдой. — Пять фунтов это по современным меркам, смешные деньги.

— Традиции, — скривившись, ответил Флетчер. — Так у гоблинов издавна было заведено — стандарт трёх металлов, кнат-сикль-галеон. Только вот во времена Мерлина, говорят, один галеон стоил тысяч в семь раз дороже, чем сейчас. На один золотой жить можно было несколько лет. А потом… Инфляция бывает не только у магглов. Как скачет курс золота, серебра и меди каждый год — это вообще отдельный разговор…

— Ладно, это к делу не относится, — прервал его жалобы Арчибальд, когда поток золота иссяк. Убрал мешок обратно в карман и произнёс: — Думаю, нам пора к мастеру, не так ли?

— Всё так, — волшебник тоже убрал портмоне и вздохнул, добавив: — Сразу говорю, я отведу тебя к нему, но он уже сам решит, возьмётся или нет, — Флетчер встал со скамейки, огляделся по сторонам, вновь убеждаясь, что рядом нет людей. Затем протянул руку. — Давай, я аппарирую к нужному месту.

— Перенос под твоим контролем. И ты ожидаешь, что я соглашусь?

— «Взаимное» доверие, помнишь? Оно бы пошло нашим отношениям на пользу. Я же тебе поверил. Рассчитываю теперь на ответное действие.

Скрипнув зубами, Кайнетт покрепче сжал рукоять кинжала в кармане, но руку протянул. Затем последовала вспышка, ощущение полёта и быстрого движения, и через мгновение они уже стояли в глухом лесу перед древним двухэтажным домом из цельных брёвен, местами покрытых мхом и позеленевших от старости. Каких-либо дорог или хотя бы троп к нему не вело, дом словно возник на этой поляне лет двести назад. Маг почувствовал несколько барьеров на самом здании и вокруг него, но точно определить все из них не смог. Охранные и следящие чары в основном, плюс отвод внимания обычных людей, а так же что-то более специфическое из местного арсенала.

— И совсем не страшно. Идём внутрь, нас ждут. Тебе повезло, что авроры немного угомонились со своими рейдами, иначе могли бы и накрыть нас прямо здесь. Они после твоего фокуса с жертвоприношением трясли беднягу Франсуа, как и всех прочих, считай, что через день, только перья летели. Его хибара, наверное, последние лет сорок такой чистой не была, как после их облав, — по пути к дверям рассказал волшебник.

— Какого ещё фокуса?

— Да-да, ну, разумеется, это сделал вовсе не чужак, интересующийся некромантией и лишней палочкой без чар слежения. Да там кто угодно мог быть…

В полутёмном пахнущем пылью коридоре со скрипучими полами Флетчер задержался, открыв громадный старый гардероб и достав оттуда небольшой мешковатый плащ грязно-серого цвета. Протянул клиенту и сказал:

— Надень и надвинь капюшон пониже.

— Зачем мне эта дрянь? — возмутился Кайнетт при виде этого ветхого тряпья.

— Детям до одиннадцати продавать палочки нельзя ни под каким предлогом, слишком это опасно. А до семнадцати — только со следящими чарами, которые контролируют из Министерства. Франсуа знает законы не хуже остальных, и с ребёнком никаких дел иметь не станет. Но если к нему придёт взрослый волшебник пусть низкорослый и с тонким голосом? Полугоблин, наверное, но полугоблинам палочки продавать не запрещено ведь. И даже под зельем правды мастер подтвердит, что ничего не нарушал. Следишь за моей мыслью, Джимми?

Маг хмуро забрал у него пыльный плащ и надел на себя, ничего не сказав. Пошел вслед за Флетчером, разглядывая обстановку из-под низкого капюшона. Внутри дом выглядел довольно типично для здешнего магического мира — никаких проводов, никаких вещей позднее 19 века, тёмную комнату с низким потолком, вероятно, играющую роль лавки, освещали несколько свечей в древнем канделябре и не очень яркий шар света под потолком, видимо, какая-то «стационарная» версия заклинания «люмос». Хозяин нашелся за потемневшей деревянной конторкой, по виду заставшей ещё плавание Колумба. Сам волшебник, которому могло быть и пятьдесят, и под девяносто лет, напоминал внешне отшельника, ушедшего от мира — спутанные нечесаные волосы и длинная борода, худое, почти истощенное тело, закутанное даже не в мантию, а в какое-то подобие рясы. Ног было не видно, но маг не удивился бы, окажись странный человек ещё и босым. Впрочем, в Часовой башне встречались не меньшие оригиналы, так что удивляться пока было нечему. Вкусы, что у магов, что у волшебников, бывают крайне причудливыми.

— Мой давний знакомый Франсуа Дезерте, изготовитель волшебных палочек и прочих магических предметов. Некоторые считали его методы слишком нетрадиционными, потому он покинул солнечную Францию и переехал к нам. Самые вкусные две трети рынка и так у Оливандера с помощниками в руках, так что он не подсылает ухорезов разбираться с конкурентами, а просто их игнорирует.

— И что же такого «нетрадиционного» в этих методах? — поинтересовался Кайнетт не без любопытства. Это место не походило на обитель прогрессивного исследователя, однако внешность, всё же, бывает обманчива.

— Тебе известно, как волшебнику обычно подбирают палочку? — спросил хозяин, внимательно его разглядывая. Голос у Франсуа был скрипучим и громким, это не считая заметного акцента.

— Видел издалека, читал в книгах. По-моему, мастер просто перебирает все, что у него в тот момент есть, «руководствуясь своей интуицией, опытом ремесленника и тонким чутьём» так, кажется, там было. И продолжает, пока не найдёт, ведь «палочка сама выбирает волшебника».

— Именно. Оливандеры, как и наши мастера в Париже, занимаются этим ремеслом многие века, всё давно поставлено на поток — заготовки, материалы, чары, подбор комбинаций, — начал объяснять волшебник неторопливо. Он явно любил поговорить о своей работе. — Некоторые редкие образцы у них, возможно, пылятся уже лет триста, всё ожидая своего клиента. Вообще, если уж совсем справедливо подходить, любой взрослый волшебник может колдовать любой исправной палочкой. Вопрос лишь в совместимости — с какой палочкой легче работать тому или иному волшебнику, вот это уже совершенно индивидуально. Мастера могут себе позволить просто перебирать десятки и сотни готовых образцов в поисках наиболее совместимого варианта. Но если ты только начинаешь дело, то тысяч сделанных экземпляров, каждый из которых помнишь наизусть, у тебя на руках нет. Тут или идти в подмастерья к одному из тех, кто занимается этим давно, или забыть о профессии. Но есть и иной выход, — Дезерте указал в угол комнаты, где высились две стойки с волшебными палочками. На одной их была ровно дюжина, на другой — несколько десятков. — Клиент пробует все, я записываю, потом определяю наиболее подходящие компоненты и собираю из них новую палочку только для него.

— Звучит разумно, — согласился Арчибальд. В конце концов, мистический знак всегда должен изготавливаться под конкретного мага, учитывать его набор заклинаний, освоенные школы, стиль действий и личные особенности. Никто не продаёт их, как костюмы в дешевых магазинах, где полдюжины универсальных размеров на все случаи жизни. Их, так сказать, шьют на заказ. — Мне приступать?

— Не так быстро. Протего Дуо, — произнёс волшебник, достав откуда-то из рукава своей хламиды волшебную палочку. Угол со стойками отгородил от остального зала сероватый почти прозрачный барьер. Кайнетт в этот момент напрягся, уже прикидывая, как его ломать, если всё это окажется ловушкой.

— Протего, — Флетчер, севший на древний стул у противоположной стены тоже выставил щит на всякий случай.

— Вот теперь можно. Стеллаж крутится, начинай с первого номера, просто возьми в руки и взмахни в сторону стены, потом бери следующую и так до двенадцатой, — продиктовал инструкции Франсуа.

Немного успокоившись, когда нападения не последовало, маг приступил к проверке. Он взял первый короткий жезл и взмахнул им перед собой. При этом постоянно приходилось тормозить собственные рефлексы и напоминать, что привычный шаблон тут не работает. Известные ему мистические знаки-усилители требуют пропускать через них свою магическую энергию, чтобы получить какой-то эффект, здесь же требуется лишь сформулировать в голове образ воздействия и сделать жест, собирая внешнюю ману, а потом ждать, пока он сам откроет магические цепи и возьмёт порцию энергии, необходимую для осуществления заклинания. Опытный волшебник, конечно, может варьировать мощность одной и той же мистерии и количество сил на неё, но делается это совсем не тем способом, к какому Арчибальд привык за много лет. В качестве образа маг выбрал направленный порыв ветра — базовый элемент при освоении стихии воздуха, который применяется в более сложных заклинаниях.

— Ничего, — отметил Кайнетт, опуская палочку. Своеобразный сигнал на запуск цепей он почувствовал, но тот был слишком слабым, не оказав на организм должного воздействия. Возможно, он бы сумел самостоятельно усилить его и отмерить нужную часть Од для запуска мистерии, но сейчас этого не требовалось. Да и мистический знак такими экспериментами можно повредить, он для подобных манипуляций не предназначен. В итоге без «инициирующего заряда» собранная мана просто вновь рассеялась вокруг через полсекунды.

— Пробуй следующую. Даже если что-то получится, не прекращай — тебе нужно проверить их все.

Дальше всё повторилось несколько раз. Четвёртая палочка дала слабый эффект, создав небольшой порыв ветра, почти так же сработала и девятая. А вот шестая почти задрожала в руках, создав целый вихрь и закачав стеллажи — импульс на открытие цепей прошёл почти без задержек. Поставив на стойку последнюю, двенадцатую, так же не вызвавшую отклика, маг развернулся и посмотрел на Дезерте.

— Финита, — тот взмахом своей палочки снял барьер. Затем начал вычерчивать какую-то схему на листе пергамента. Наконец, оторвался от своих расчётов и сказал: — Ну, довольно простой вариант. Сильное сродство с водной стихией, одинаково слабое — с воздухом и эфиром. Огонь, земля и редкие элементы — без ответа. Сердцевину нужно подобрать сочетающуюся с водой. Волосы ундины, рог кирина или толченый клюв кракена подойдут лучше всего…

— И мы потратили столько времени лишь на это? — с раздражением спросил маг. — Можно было просто спросить, какие у меня базовые элементы.

— Среди знакомых волшебников, Мерлин мне в свидетели, хорошо, если один из дюжины назовёт свои основные элементы, — ответил Франсуа, оглядывая его с ног до головы. Хотя под этим пыльным мешком смотреть было особенно не на что. — И из них один из трёх назовёт их все правильно. Те, кто не создаёт палочки или не меняет их каждые три года, обычно голову подобным себе не забивают. Как купил одну в одиннадцать лет перед школой, так с ней целый век и проходит, если не сломается.

— Ладно, в крайнем случае, вы проверили мои сведения. В таком деле лишним это не бывает, — Кайнетт не стал продолжать спор о мелочах. Вместо этого указал на другой стеллаж. — А во втором наборе что?

— Одних стихий мало. Это основа, но ими всё не ограничивается. У любого из нас есть своя связь с магией, но у каждого она особенная. И особенности этой связи влияют на заклинания, когда неудачно подобранная палочка может вступать с ней в конфликт. Редко, но такое встречается.

— Занятно… — протянул Арчибальд неопределённо. Судя по всему, речь идёт о «Начале». По книгам у него сложилось впечатление, что местная теория магии до этого не добралась. Похоже, открыть его они сумели, но в силу особенностей школы, для волшебников Начало имеет значимость лишь при подборе мистического знака. О том, что Начало, то есть особенность связи тела с Истоком, незаметно влияющая на поведение, есть у каждого человека, вне зависимости от его способностей к магии, здесь, вероятно не знали, но сейчас это значения не имеет. Кайнетт указал на стойку и сказал: — Однако даже сорока разных «лотов» будет мало, чтобы это промерить точно.

— Мало, — согласился Франсуа, даже с некоторым уважением глядя на клиента. — Но за большим — к Оливандеру или таким, как он. У кого есть запасы в тысячи разных образцов со всевозможными сочетаниями стихий и особенностей. Я могу определить результат лишь примерно, чтобы не возникало конфликтов с палочкой.

— Тогда не будем терять времени на проверки зря, я и так могу сказать. Моя особенность связана со временем. Точнее я не выяснил пока.

— Вот как… Тогда попробуй тридцать шестую палочку. И теперь двадцать пятую, шестнадцатую, тридцать первую и тридцать третью… Ага, понятно. Отклик идёт на «возраст» и «рассвет». Я бы сказал, что особенность — «молодость», или что-то очень к этому слову близкое.

— Интересно. Спасибо, мастер, — Арчибальд даже вежливо кивнул ему. Результат и впрямь находил отклик в душе. А ещё волшебник сейчас сэкономил ему уйму сил и времени, которые потребовались бы на медитации для точного выявления собственного Начала. Такого прогресса от местной магии он не ожидал, честно говоря. На этом фоне даже не так обидно было, что оно бесполезно для пробуждения или применения в личных мистериях. В прошлой жизни Начало Кайнетта так же ему в исследованиях магии и разработках не пригодилось, к этому он уже привык. Определить своё Начало для мага процесс долгий, но не слишком сложный, по сути достаточно медитаций и самогипноза. Другой вопрос, что варианты, которые можно превратить в оружие или как-то усилить ими свою магию попадаются крайне редко, и даже в этом случае требуют разработки новых мистерий с нуля. Чтобы начало «огонь» досталось магу из семьи пиромантов — о таком разве что мечтать можно. Чаще это просто абстрактные концепции. Кайнетту, получается, не повезло уже второй раз подряд. — Для магии ничего не даст, но для сборки палочки, наверное, полезно будет знать.

— Да, всё-таки удобно работать с компетентным человеком. Думаю, подберу корпус из подходящего к особенности дерева, например мирт, калина или сакура.

— Сакуру не надо, — безапелляционно заявил маг, взмахнув рукой. — Уж лучше мирт. Обойдёмся без дальневосточных мотивов, пожалуйста.

— Волшебнику виднее, — пожав плечами, легко согласился Франсуа. — Ему же с ней ходить. Ну, а теперь поговорим о презренном металле. Тебе известны цены в Косой Аллее?

— Да. Десять-двадцать галеонов за готовую палочку у лучшего мастера, что для столь опасной вещи — абсурдно дешево. До пятидесяти за сделанную под заказ, и до бесконечности за оформление и украшение. Навершие в виде золотой львиной головы с рубинами на месте глаз и тому подобный китч. В остальных лавках — дешевле раза в два.

— Приблизительно. Я за подбор, зачарование и сборку возьму тридцать, зато ты точно будешь знать, что там внутри и как оно взаимодействует с твоей магией. Узоры, лак, гравировка и тому подобное — ещё до двадцати, в зависимости от сложности. Отсутствие следящих чар, которые я в соответствии с лицензией Министерства, — Дезерте ткнул пальцем в пергаментный свиток в рамке на стене, — обязан добавить, встанет ещё в три сотни. Разумеется, если попытаешься наколдовать посреди Лондона «адский огонь» или наложить «империо» на целый банк, то авроры такое отследят безо всяких чар. Но по мелочи колдовать вне закрытых зон можно — не больше, чем любому взрослому волшебнику, конечно. Срок исполнения — две-три недели. Всё устраивает?

— Вполне, — согласился маг. — Из декоративных элементов мне нужна не полировка, а скорее наоборот, более грубая поверхность на нижней трети, чтобы из руки легко не выскользнула, и этого хватит. Если не в ущерб магическим свойствам, разумеется. Так что за всё, думаю, триста сорок золотых. Половина авансом, половина по готовности, — добавил он и высыпал перед мастером нужное количество монет. Посмотрел на успевшего заскучать в углу Флетчера. — А за посредничество?

— Пятьдесят, — отозвался контрабандист.

— Пятьдесят, — Арчибальд вновь отсчитал золото. У него было ощущение, что пройдоха в последний момент задрал цену, но разбираться с этим было не с руки. Деньги не такие уж и большие, даже с учетом его не особенно устойчивого финансового положения. Но не будет же он трястись за каждый медяк. Особенно учитывая, сколько он ему уже отдал «авансом». — Полагаю, вы сообщите мне, когда заказ будет готов. И ещё, месье Дезерте?

— Да?

— Помимо палочек, вы занимаетесь изготовлением предметов с расширением пространства?

— Редко, но на заказ могу и сделать. Нужно что-то особенное, чего не купишь на Аллее?

— Пока не уверен до конца. Но что-то вполне может и понадобиться. Так что буду знать, что могу на вас рассчитывать.

— По крайней мере, можем обсудить. А там в зависимости от сложности заказа. Всё-таки не моя специальность, за что угодно не возьмусь.

— Этого достаточно. И полагаю, на этом мы можем откланяться. Приятно было иметь с вами дело.

Избавившись в гардеробе от осточертевшего плаща, маг вышел на улицу и вдохнул свежий воздух, пускай и с примесью болотной вони. Флетчер вышел вслед за ним. Не став тянуть время, волшебник дождался согласного кивка, затем положил руку мальчишке на плечо и перенёсся вместе с ним обратно в парк. Здесь по-прежнему было безлюдно.

— Начало положено, я полагаю. А что по поводу интересующих меня книг? — спросил Кайнетт, оглядываясь по сторонам. Пока всё шло приемлемо. Во всяком случае, контрабандист не выкидывал фокусов и не попытался, к примеру, телепортировать его на порог аврората, хотя опасения насчёт такого развития событий имелись.

— Раз уж мы теперь говорим предметно, то хотелось бы знать детали. Область хоть и запрещенная полностью, однако обширная. Нужны описания конкретных ритуалов или существ, какие-то определённые заклинания?

— Интерес у меня сугубо академический. То есть, научный. Если за последние лет триста или четыреста ещё издавались школьные учебники по данному вопросу, то это было бы идеально. Общие сведения — что, как, кто наиболее известен, какие есть направления и деления между собой. Исходя из этого, уже можно будет плотнее заняться заинтересовавшими темами.

— Даже это обойдётся дорого. Такой «учебник» на руках — это гарантированная дорога в Азкабан, отвертеться уже не получится. Две тысячи галеонов только за то, чтобы я вообще отправил просьбу о поисках чего-то подобного. В случае же нахождения — ещё не меньше десяти.

— Не думаю, что у вас и ваших друзей так много клиентов, которым подобное вообще может понадобиться. Так что предлагаю умерить аппетиты хотя бы до восьми за всё.

— Десять за всё и ни кнатом меньше. Мы все рискуем до конца жизни кормить дементоров. Такой риск должен быть оправдан хотя бы немного.

— Кого кормить? — переспросил маг. Кажется, он встречал это название в бестиарии в разделе призраков, но там просто шло указание, что о неких «дементорах» надо читать не здесь, а в секции «Тёмные твари и отродья».

— О, вижу, кое-каких важных вещей ты ещё не знаешь. Посмотри по справочникам, кто такие дементоры, при случае. У вас, уж не знаю откуда ты, видимо, их не водилось. Поинтересуйся, чем мы рискуем, и что такое на самом деле Азкабан. Ты же не думал, что там как у магглов — решетки, жирные охранники с дубинками и одна камера на четверых?

— Не думал, — согласился Арчибальд. Ему доводилось видеть тюремные этажи Часовой башни, так что о содержании особо опасных магов под замком он имел некоторое представление. Видимо, хотя бы в этом отношении у местного Министерства фантазия хоть сколько-то работала, раз слово «Азкабан» всех пугает не хуже слова «Воландеморт». — Но при случае посмотрю. Так или иначе, вам ведь нужны были деньги? А кто ещё предложит такие деньги за эти книги, как не я? Я ведь не отказывался платить за товар, который того стоит. Это ли не основа взаимовыгодного сотрудничества?

Не получив ответа на, в общем-то, риторический вопрос и посчитав разговор законченным, Кайнетт неторопливо пошел к выходу из парка. При этом, развернувшись к далеко не самому честному в Лондоне человеку спиной, маг ни на секунду не расслаблялся, несмотря на все их договоры. Новая металлическая подвеска на шее рядом с крестом заключала в себе заклинание магического щита, и хотя бы одну внезапную атаку низкого или среднего ранга она заблокировать или серьёзно ослабить позволит, к примеру отбрасывающее или парализующее заклинание. Это выиграет немного времени для того, чтобы вступить в бой и пустить в ход другие мистические знаки. Флетчер не походил на человека, способного опуститься до банального разбоя, особенно если будет риск для своей жизни, однако Арчибальд не сомневался, что тот охотно сдаст клиента аврорам, как только финансовая выгода перестанет перевешивать опасность. Однажды с этим придётся что-то делать. Но пока они выгодны друг другу, как бы ему лично ни было противно работать с подобными типами, у которых в мозгах одна лишь жадность.

Увы, изучение магии даже в его лучшие годы не обходилось без услуг таких людей, способных достать что угодно и продать кому угодно, не заботясь о научной ценности, вопросах морали или количестве пушечного мяса, которое придётся списать в процессе. Некоторые вещи всё-таки неизменны в любом мире.

Говорят, что красота требует жертв, однако наука их требует в куда большем количестве. И прогресса без потерь, инцидентов и пострадавших не бывает. А любой учёный, а тем более — маг, должен понимать, что очередной эксперимент всегда может закончиться катастрофой и быть к этому готовым… Всё это звучало логично, разумно и рационально, однако ни капли не поднимало настроения идущего по Косой аллее Арчибальда и, разумеется, не могло ослабить ноющую боль, притупить которую полностью не выходило ни отварами, ни заклинаниями. Наверное, если бы он четвёртый день не тратил почти все силы на духовное исцеление, сейчас от злости мог бы что-нибудь заморозить или разбить просто взглядом, неконтролируемым магическим импульсом без мистических знаков и арий заклинания.

Остановившись перед одной из витрин, Арчибальд вновь взглянул на отражение и отпил из стеклянного флакона пару глотков Рябинового отвара, от вкуса которого уже начинало подташнивать. Лоб, правую скулу и подбородок пересекали длинные тонкие разрезы, словно оставленные ножом или даже скальпелем. Ещё несколько таких же скрывалось под одеждой на правой руке от плеча и почти до запястья. Бинтовать их смысла не было — раны удалось закрыть лишь магией и зельями, пусть далеко не сразу и потеряв немало крови, но вот заживать сами они никак не желали. А ведь началось всё с, казалось бы, простого и не очень опасного эксперимента…

Местную алхимию, преимущественно сосредоточенную на зельях и эликсирах, Кайнетт изучал, но между делом, на уровне школьных учебников — времени ещё и на это не оставалось. Для собственных нужд ему пока вполне хватало и прежних навыков, с поправками на иные затраты энергии и изменившиеся параметры окружающей среды. Все преобразования металлов он делал, как привык, эликсиры на продажу из мандрагоры тоже готовил по методикам Часовой башни. Однако как алхимик Арчибальд не мог пройти мимо новых приёмов, и на освоение простейших рецептов из купленного учебника старался регулярно выделять немного времени, тем более что энергетические затраты на это требовались минимальные. Конечно, пришлось помучиться с тем, чтобы осуществлять финальное магическое преобразование с помощью своих цепей, а не мистическим знаком и внешней маной, как делают волшебники, но с этим он, в конце концов, справился, хотя пришлось сначала углубиться в теорию из учебника старших курсов.

Подход волшебников к созданию эликсиров, в целом, сильно отличался от применяемого в Ассоциации магов. Кайнетт привык действовать, как химик или фармацевт — препараты, растворы, вытяжки, активное вещество, ослабление побочных эффектов, при этом отдельные компоненты могут иметь магическую природу, либо заклинаниями и ритуалами возможно усиливать общее действие. Здесь же зелья изначально создавались под то или иное концептуальное воздействие — набор на первый взгляд самых абсурдных и несочетаемых компонентов, часто даже немагических, при правильном подборе и обработке содержал в нужных соотношениях стихийные элементы, либо они ассоциировались с теми или иными концепциями и абстрактными идеями. А верно направленное магическое воздействие воплощало эти стихии и концепции в реальном мире, что при верном сочетании создавало требуемую мистерию. Грубо говоря, отвар из клевера, змеиной кожи и кроличьей шерсти на дождевой воде при применении такого преобразования создавал жидкость, в которой «растворено» везение, то есть человек, который её выпьет, поднимет свою удачу на один-два ранга, пока длится эффект. А зелье из нескольких компонентов, связанных с элементом ветра, после финального преобразования позволит на пару порядков уменьшить вес предмета. Всё это требовало крайне тонкой работы при подборе и большой внимательности — непосредственно при изготовлении, особенно в случаях, когда зелье планировалось для повторения эффекта уже существующего заклинания. В Ассоциации такой подход чаще использовали в создании мистических знаков, изготавливая, например, концептуальное оружие, а готовые мистерии предпочитали «запечатывать» в минералы или металл, а не «растворять» в эликсирах.

Разумеется, Арчибальд обязан был попробовать совместить оба подхода, хотя бы в порядке эксперимента. К почти пустой обстановке «лаборатории», помимо накопителя магии, ещё после сделки с мандрагорой прибавилась горелка, небольшой котёл, стеклянные ёмкости и прочее из «малого набора зельевара», так что с инструментами проблем не имелось. Просчитав рецепт по методике Часовой башни, затем по местной, и несколько раз всё перепроверив, Кайнетт попытался создать зелье по местной технологии, но из компонентов, очищенных и усиленных магией привычным ему способом, чтобы в итоге получить мистерию более высокого ранга. Первая половина задумки удалась без проблем, он подготовил и обработал составные элементы будущего эликсира защиты от магии, смешал их и провёл все нужные технические манипуляции (нагрев, выдержка, выпадение осадка и т.д.), оставалось лишь финальное преобразование в мистерию. Здесь всё и пошло не по плану. По результатам разбора эксперимента маг ещё не выловил все ошибки в расчётах, приведшие к этому, но их явно было несколько, потому что эффект отличался от запланированного кардинально!

Сначала в преобразование ушла треть его резерва энергии, будто в бездну, прежде чем Кайнетт успел закрыть магические каналы. Уже чувствуя приближающуюся катастрофу, он рефлекторно отшатнулся от котла и выставил воздушный барьер, когда меняющее цвет и консистенцию варево буквально взорвалось, отбрасывая горелку, разбивая стеклянную лабораторную посуду и расшвыривая инструменты. Барьер сдержал ударную волну, но кипятком и осколками мага зацепило, а раскалённый бронзовый котёл тем временем наполовину вывернулся, изменил форму и даже начал двигаться самостоятельно. Теперь он напоминал желтовато-коричневый металлический цветок, обзаведшийся несколькими короткими то ли ногами, то ли корнями и дюжиной длинных подвижных антенн. Эти щупальца сразу же ударили в разные стороны, царапая пол, стены и разбивая или вминая уцелевшую алхимическую посуду. Несколько из них хлестнули вслед отскочившему к дверям экспериментатору, зацепив лицо и поднятую для защиты руку. Брошенное в ответ проклятье «монстр» просто проигнорировал, даже не качнувшись, а затем медленно пополз к магу. Тот на остатках энергии применил манипуляцию стихийным элементом, превратив всю разлитую по комнате кровь и остатки зелья в красно-синий туман, затем сконденсировал его у «корней» в жидкость и сразу же превратил в лёд, примораживая тварь к полу. Корка почти сразу начала трескаться, когда существо попыталось вырваться, но этой задержки хватило Кайнетту, чтобы снять барьер с двери, выскочить в библиотеку и схватить изрезанной рукой со стола одну из заготовленных на продажу «бомб». Перепачканный в крови алюминиевый кубок улетел в лабораторию, а маг захлопнул дверь и вновь активировал барьер — он изначально планировал возможность не только запереться внутри, отгородившись от внешнего мира, но и наоборот, снаружи заблокировать там что-нибудь или кого-нибудь.

Тяжело дыша, Арчибальд досчитал до двадцати. Взрыва он не почувствовал и не услышал, но это было нормально. Выждав ещё полминуты и чувствуя, как от потери крови начинает кружиться голова, маг попытался применить духовное исцеление, но результат вышел невразумительным — боль немного ослабла, кое-как закрылась пара самых лёгких порезов на руке, но остальные продолжали кровоточить. С трудом отперев дверь, он увидел расплющенного и вдавленного в стену «гомункула», слабо пытающегося шевелиться. Однако его структурные повреждения были слишком серьёзны, большая часть щупалец вовсе оказалась оторвана, а восстановить форму он уже не мог, неизвестная хаотичная мистерия, анимировавшая кусок бронзы, этого не предусматривала. Уже с трудом держась на ногах, маг прикрыл дверь лаборатории, побрёл к выходу и буквально выпал в гостиную, переполошив мисс Стоун, которая из-за барьеров и понятия не имела о чудовищах, взрывах и что вообще творится буквально за стеной.

Дальше Кайнетт уже не заботился о секретности, раздавая указания быстро взявшей себя в руки прислуге и думая в первую очередь о том, как не потерять сознание. Имевшиеся у «мачехи» в аптечке лекарства не помогли совершенно, ни обезболивающее, ни гемостатические, ни обычные бинты — раны и не думали закрываться. Он предполагал, что из-за потраченной магической энергии и неизвестного действия мистерии, атака твари приобрела силу, сравнимую с концептуальным оружием, против которого нормальные методы бесполезны. По его указаниям Стоун принесла все зелья, хранившиеся в библиотеке — оставшийся флакон с настойкой мандрагоры, несколько купленных на Косой аллее для изучения местных составов. Появившийся МакДугалл (маг был слишком занят, чтобы запомнить, в какой момент это произошло) помог ей со всеми этими отварами, мазями и компрессами по инструкциям почти теряющего сознания Арчибальда, и в конце концов их общие усилия позволили хотя бы остановить кровь. И лишь когда сквиб влил ему в рот треть флакона кровотворного зелья, маг позволил себе отключиться.

В себя он пришел лишь на следующий день, очнувшись из-за боли. Целые сутки Кайнетт практически пролежал без движения под присмотром мисс Стоун, тратя всю магическую силу на лечение и время от времени теряя сознание от слабости. На второй день он с большим трудом начертил на полу библиотеки простой магический круг для исцеления и поддержки сил, и сел внутри, так дела немного пошли на лад. Самые глубокие раны хотя бы не пытались открыться вновь, лёгкие начали понемногу затягиваться и уменьшаться, а голова больше не кружилась от кровопотери и постоянного упадка сил. Впрочем, на общем фоне были и положительная новость — магические цепи никак не пострадали, а иначе всё закончилось бы намного хуже, и на полное восстановление ушли бы месяцы, если не годы. Маг и без того время от времени посматривал в сторону вольфрамового накопителя на подставке — силы там уже сконцентрировано достаточно, чтобы исцелить его за пару минут, но тогда важнейший эксперимент придётся отложить ещё минимум на месяц. А потому лучше перетерпеть боль и слабость.

За три дня запас эликсиров почти подошел к концу, сварить новые было не в чем и не из чего, а договариваться о сделке с Флетчером или кем-то ещё из знакомых Альберту контрабандистов было слишком долго. Потому возникла необходимость выбраться на Косую аллею, к тому же там могли найтись в продаже и более подходящие средства. Тогда маг впервые пожалел, что в их многоэтажном доме нет камина, который можно было бы использовать для переноса, пускай и совершенно неясным способом. Однако в итоге пришлось добираться на обычной машине под присмотром и охраной одного из подручных Альберта — сам Кайнетт сейчас мало на что был способен в бою. Стоит отдать МакДугаллу должное — тот за всё время не попытался воспользоваться уязвимым положением своего контрактора и, к примеру, пересмотреть условия их договора либо навязать какие-то дополнительные соглашения. То ли это было сострадание и жалость, то ли здоровая предусмотрительность и понимание, что когда-нибудь деловой партнёр восстановит и даже умножит силы, и тогда припомнит шантаж. Точная причина его не интересовала.

В магическом квартале он сразу направился к самой крупной аптеке. Взрослые смотрели на него довольно равнодушно, маленькие волшебники возраста Джеймса (которых вокруг оказалось неожиданно много) — открыто пялились или наоборот, пытались отвести взгляд. Для них подобные раны явно не успели ещё стать привычным зрелищем. Надеясь отвлечься от боли мыслями о прогрессе и жертвах во имя науки, Кайнетт и остановился перед одной из витрин, чтобы вновь взглянуть на отметины на лице. За четыре дня они стали немного меньше, но своими силами он точно будет залечивать их по одной ещё месяц, а потом столько же — убирать шрамы. Стоило бы потом посидеть над своими расчётами и понять, что же дало такой эффект и какой компонент куда пошёл в общей мистерии — если удастся повторить оружие со столь внушительным концептуальным уроном, то оно может в будущем весьма пригодиться.

Отвернувшись от витрины, маг пошел по улице дальше, игнорируя чужие взгляды. Однако вдруг остановился, подумал немного и завернул в соседнюю лавку. Если точнее, книжный магазин. Вначале будет полезно спросить, есть ли у них какой-нибудь продвинутый справочник по целительству — там могут встретиться заклинания и зелья, предназначенные для лечения ран от магического оружия, что сделает поиск нужных лекарств куда более конкретным.

— Хо, постоянный клиент! — поприветствовал его из-за прилавка Роберт, помощник Корнелиуса, ему на вид едва ли исполнилось восемнадцать. Затем он присмотрелся и спросил удивлённо: — Джеймс, ты что, с оборотнем в подворотне столкнулся?

— Эксперимент пошел не совсем по плану.

— Бывает… — философски заметил тот, пожав плечами. Не похоже, чтобы сам факт ранения одного из знакомых волшебников его сильно удивил или встревожил. — Старший пока занят, скоро должен подойти. Подожди пока, осмотрись, может, чего заинтересует.

— Спасибо, я так и сделаю, — слабо кивнув, маг отошел к книжным полкам. Найти здесь что-либо самому не представлялось возможным, так что он просто бездумно рассматривал корешки разных книг, ожидая, не зацепится ли за что-нибудь взгляд.

— Неужели я вижу отметины от зачарованного клинка? Похоже, славные традиции дуэлей не до конца ещё забыты на землях Альбиона, — донёсся сбоку задумчивый и одновременно слегка удивлённый детский голос.

— Что? — Арчибальд оглянулся через плечо и встретился с рассеянным взглядом светло-серых глаз, будто смотрящих сквозь или куда-то мимо него.

Рядом стояла девочка с длинными, но спутанными светлыми волосами, на вид ровесница Джеймса. Одета молодая ведьма (судя по волшебной палочке, без затей заткнутой за ремень) была более чем экстравагантно — серо-голубая мантия, расшитая красными и чёрными рунами без малейшего порядка, под ней сорочка и жилет в клетку по мужской моде викторианских времён, потёртые джинсы вполне современного вида и легкомысленные пляжные босоножки на ногах. При виде такой эклектики маг даже не придумал, что ещё сказать.

— Вот эти раны, — она без смущения ткнула пальцем ему почти в лицо, — безо всякого сомнения нанесены волшебной сталью. Но где ещё, как не в честной дуэли, мог в наши дни волшебник их заполучить?

— Во-первых, это была не сталь, а бронза…

— Неужели ритуальный проклятый кинжал для жертвоприношений в руках тёмного мага?! — восхищённо выдохнула она, пододвигаясь ближе. Теперь её взгляд не отрывался от лица Джеймса. Отступать магу было некуда — за спиной оказался книжный шкаф.

— Вообще-то…

— Вообще-то, подобной чепухи в природе не бывает! — прозвучал рядом ещё один голос. Разумеется, опять детский.

Они оба обернулись к новой участнице разговора. Ещё одна ведьма школьного возраста, только на пару лет старше. Эта была одета отнюдь не так вычурно — в чёрную школьную мантию, из-под которой виднелся воротник блузки современного фасона и факультетский галстук — и это летом на каникулах. Самой запоминающейся её чертой была целая копна растрёпанных каштановых волос, уложенных как попало, что несколько выбивалось из облика строгой любительницы правил и уставов. Палочка у неё была закреплена в специальном футляре на боку, также согласно школьным рекомендациям. Судя по безапелляционному тону, шатенка очень любила командовать и просто доносить своё, единственно верное, мнение до окружающих.

— Не бывает тёмных магов? — задумчиво спросила блондинка, вновь глядя куда-то мимо и словно думая о своём.

— Проклятых кинжалов и ран от них не бывает, — наставительно заявила вновь прибывшая, хмуро разглядывая её в ответ.

— А что же тогда это, как не следы заклятого булата? — палец младшей ведьмы вновь почти ткнул мага в подбородок. Тот слишком растерялся от её наглости и странных выводов, чтобы найтись с ответом сразу.

— Всего лишь обычные порезы, от стекла или от когтей, которые ничего не стоит убрать, — уверенно заявила вторая, отработанным жестом вытаскивая палочку и тоже направляя её Джеймсу в лицо.

Не будь Кайнетт так ослаблен после ранения, возможно, он уже ударил бы на упреждение или попытался разорвать дистанцию — во всяком случае, перечислить в голове с полдесятка распространённых здесь мистерий, которыми можно оставить его без головы, он успел. Но в тесноте между книжными стеллажами и рядом ещё с парой детей вырваться было некуда, да и физических сил на это не хватило бы. А ударить заклинанием он всё-таки не решился — разум, даже слегка затуманенный болью и зельями, подсказывал, что нападать на него в людном месте на глазах дюжины свидетелей эта пигалица не решится. Особенно учитывая сдержанное отношение местных к убийству противника. Такая скорее вызовет на дуэль по всем правилам, согласно уставу школы и рекомендациям деканов для учащихся младших курсов.

— Эпискей, — с палочки сорвался туманно-белый луч и коснулся его лица, однако ничего не произошло. Арчибальд почувствовал воздействие лечащего заклинания низкого уровня, однако все обычные царапины, ожоги и синяки после инцидента он убрал ещё два дня назад собственными силами и местными зельями. А против повреждений концептуального уровня столь слабая мистерия не имела шансов на успех. Девочка нахмурилась, так же не заметив улучшений, затем взмахнула своим мистическим знаком ещё раз. — Терапеа. Нэреум Вулнере…

— Это не поможет, — произнесли Кайнет и блондинка почти в унисон. Они переглянулись, маг, приглашающе махнул рукой, как джентльмен, уступая даме (пусть и откровенно странной «даме», но манеры есть манеры) возможность высказаться первой.

— Все эти заклинания — от обычных ранений и болезней. Тебе разве не объяснили в школе, что бывают противоядия от простых и от магических ядов? Почему ты думаешь, что с ранами это не так? Ожоги от горящего масла и от Губрайтова огня — это совсем не одно и то же, и заклинания для их обработки нужны разные. В этих ранах чувствуется сильная магия, против таких нужна «Вулнера санентур» или столь же сильные чары, но я ими не владею, да и вы, полагаю, тоже.

— Даже и не слышал о подобных, — признал маг. Но сам факт, что тут есть мистерии такого уровня, его заинтересовал. Продвинутый учебник по целительству точно стоило приобрести раньше.

— По-моему, ты просто морочишь нам голову… — негромко произнесла старшая ведьма, опуская палочку. — Кстати, не помню твоего имени, мы встречались в школе?

— Луна Лавгуд, поступаю в Хогвартс в этом году, — безмятежно представилась блондинка.

— Гермиона Грейнджер, Гриффиндор, перешла на второй курс.

Они обе посмотрели на мага, и тот пожал плечами и ответил, в надежде, что после этого от него отвяжутся:

— Джеймс Мерфи, магглорождённый, в школу пойду через год. Что касается этого, — он коснулся лица, — я пытался сварить зелье по учебнику, но допустил ошибку в рецепте, когда состав уже был наполнен магической энергией, в результате котёл практически взорвался. Его куски, пропитанные магией, и нанесли эти повреждения. Их нельзя назвать физическими в полной мере, обычные лекарства и слабые зелья против них не помогают.

— Жаль, моя версия была намного увлекательней, — вздохнув, призналась Лавгуд. — Но если ты не хочешь оставить их на память как красивые шрамы, то школьный курс чар тебе не поможет, в наше время там не изучают такое. Нужно идти или к целителю, или в аптеку. Настойка растопырника, эликсир бадьяна — средства от проклятий и магических ран. Не сразу, однако они должны помочь. Но, по-моему, лучше оставить. У тебя будет очень мужественный вид, Джеймс.

— Любые раны нужно лечить немедленно, — безапелляционно заявила Грейнджер, не давая забыть о своём участии в разговоре. — И лучше делать это у профессионалов, а не ходить по знахарям или талую воду пить.

— Вы из магглорождённых, мисс Грейнджер? — слишком вежливо поинтересовался Кайнетт.

— Да, и не скрываю, — ответила она немного резковато. Видимо, уже были проблемы с дискриминацией. — А что с того?

— Просто слова о знахарях очень иронично звучат посередине Косой аллеи в магазине, где есть травники вроде «Тысяча и один целительный отвар из майских одуванчиков», — маг постучал пальцем по корешку книги на стеллаже. — И ещё, мисс Грейнджер, неужели вас в школе не учили обращаться с вашей палочкой?

— Разумеется, учили. Целый год нас этому обучали, на «Чарах», на «Трансфигурации»… Да на половине уроков! И до этого я за месяц прочла все учебники по работе с палочками и заклинаниям.

— И никто из преподавателей не объяснил, и ни в одной книге вы не прочитали, что без предупреждения направлять жезл в лицо незнакомому волшебнику не только крайне грубо, но и просто небезопасно? — с пренебрежением и сарказмом спросил Арчибальд. — Для вас, в первую очередь. В другой ситуации я мог бы и даже обязан был ударить в ответ на это.

— Прошу прощения? — ведьма оскорблённо вскинулась и отступила на шаг, словно испугавшись неожиданного удара кулаком или попытки сломать палочку.

— Дуэльный кодекс магической Британии от 1723 года, раздел третий, «Причины для дуэли, не требующие объяснения и всякому волшебнику очевидные». Номер пункта уже не помню, но там точно была такая в первой дюжине, — произнесла Лавгуд, затем вытащила из-за пояса мистический знак и точно так же поднесла к лицу Грейнджер. — Делаешь вот так, и готов вызов на дуэль. Хорошие были времена, сейчас уже нет той романтики…

— Но… я же хотела помочь, — совершенно растерялась та от такого отношения.

— Или же вы могли превратить мою голову в камень, сжечь, заморозить, ослепить меня, стереть память, подчинить своей воле… — перечислил Кайнетт несколько наиболее ходовых боевых заклинаний из прочитанных учебников. — И сотню ещё самых разных вещей. Я же не знал, что вы собираетесь произнести. А потом не знал, используете ли именно то заклинание, которое называете, — он очень хотел добавить, что думает о самоуверенных недоучках в первом поколении, но удержался. С огромным трудом. С точки зрения посторонних он сейчас обретается в том же самом качестве. Как же это злило!

— О, там, кажется, кто-то заинтересовался нашими новостями, — Лавгуд непосредственно ткнула всё ещё зажатой в ладони палочкой в сторону волшебника, взявшего из стопки в углу газету с огромными заголовками в духе «Пожилой вервольф из Уэллса заразил ликантропией козу» или «Министерство скрывает похищение людей мозгоедами из глубин маггловского метро». — Было приятно поговорить.

— Спасибо за совет, — маг сумел лишь вежливо поблагодарить её. Общаться с этой особой оказалось крайне непросто.

— Ничего не стоящая услуга. Пока, не попадитесь нарглам…

— Кому? — спросил он уже в спину. Затем переглянулся с Грейнджер.

— Даже понятия не имею… — ответила та. Затем быстро убрала палочку в футляр и извинилась: — Прошу прощения. Я… Я, правда, совсем не подумала, что это можно неверно понять. И не знала про кодекс тоже! Я постараюсь так больше не делать. Извини меня.

— Рад, что вы это осознали, — признал маг ровным тоном. Затем, пусть и нехотя, добавил: — Извинения приняты. Но вам больше внимания стоит уделять не только палочкам, но и традициям, с ними связанным. Как раз из-за подобных выходок, таких… как мы, и считают неотёсанными дикарями, пришедшими с улицы.

— Ах да, ты ведь тоже… — пробормотала она, затем оглядела его «маггловскую» одежду и спохватилась. — Ну да, это же очевидно. Я постараюсь. Ещё раз извини.

— До свидания, мисс Грейнджер. Когда-нибудь увидимся в школе, я полагаю, — холодно кивнув, он обошел ведьму и направился к прилавку. В этот момент его вдруг ухватили за руку.

— Постой!

Кайнетт даже опешил от такого поведения, и не сразу понял, как она его настолько легко остановила. Только потом до него дошло. Девчонка была старше на пару лет, а потому выше и сильнее Джеймса, из-за постоянного недоедания, частых простуд и регулярных побоев в приюте отличающегося довольно хрупким сложением и слабым здоровьем. Будь оно всё проклято, почему Мерфи не могло быть хотя бы пятнадцать в момент слияния душ?! Он до сих пор к этому не привык.

— Ну что ещё? — ответил он грубо, но ведьма словно этого не заметила.

— Сначала объясни, что значат твои слова. «Не знал, использую ли я то заклинание, которое называю». Какой в этом смысл? Как я вообще могла произнести одно заклинание, а применить другое? Я признаю, что поступила, не подумав… И что ошиблась насчёт магических ран. Но зачем обвинять, что я могла превратить тебя в камень лечебным заклинанием? Это же глупо. И обидно, между прочим, — закончила она непоследовательно.

— Вас не учили этому в школе? — ответил Кайнетт с лёгким раздражением, но руку вырвать не попытался. Да и без укрепления всё равно бы не смог. — И ты не знала об этом, хотя «прочла все учебники по работе с палочками»? Это же обязательная часть магической теории.

— Возможно, не то чтобы «все»… — ведьма неловко потупила взгляд. — А «все за первые три курса», и ещё которые были в списке рекомендаций. Но там ни разу не встречалось ничего подобного. Нас ведь учили, что чары работают именно так, слова нельзя вот просто взять и поменять местами, иначе ничего не получится.

 — Можно, и это не так уж трудно даже для школьника, — отрезал маг.

— Но как? — этого ответа ей оказалось недостаточно. — В учебниках такое даже не упоминалось.

— Это… — он понял, что без конфликта или грубости от Грейнджер не отвяжется. А портить себе репутацию ещё до поступления в школу не хотелось. Тем более у магглорождённых, которых Арчибальд вынужденно рассматривал как возможных союзников в будущем, более открытых новым идеям, чем местные аристократы. Впрочем, он собирался хотя бы пообщаться и с аристократами, и с представителями первого поколения, чтобы с разных сторон взглянуть на местный волшебный мир — Тонкс охотно отвечала на большинство вопросов, но её мнение тоже предвзято. Нужно собрать больше разных точек зрения и оценить возможности разных представителей местного сообщества. Возможно, стоит провести проверку способностей одной из них прямо сейчас, раз уж подвернулась такая возможность. Даже если эта девчонка раздражает и не понимает элементарного, но она хотя бы пытается что-то узнать. Что уже выгодно отличает её от половины бездарных студентов Арчибальда, которым лишь бы записать себе прослушанные лекции у знаменитого преподавателя, а до их содержания и дела не было. — Я мог бы показать, но ты будешь должна мне одну услугу.

— Легко! — она выпустила его руку и с энтузиазмом кивнула, тряхнув растрёпанной копной волос. Магу захотелось сокрушенно покачать головой. Что значит, первое поколение — ни малейшего представления о магии и о том, почему не стоит заранее обещать услуги, о сути которых даже не знаешь. А если бы это был гейс или обет, а не устный договор? Не представляющая о его мыслях ведьма вдруг произнесла: — Только не здесь! Есть место более удобное для занятий магией. Идём, не отставай, — она буквально потащила Джеймса за собой. Справочник он так и не купил.

— Я уже начинаю жалеть…

Грейнджер привела его к одному из зданий на Косой аллее, мимо которого маг всегда проходил, не останавливаясь. Название заведения «Испытанья у Харнготта» ему ни о чём не говорило. В небольшом холле ведьма отдала дежурному гоблину несколько монет «за двоих на полчаса», а затем повела Джеймса в главный зал. Он напоминал частично спортзал или класс для занятий танцами, а частично современный офис — просторное помещение с высоким потолком и без мебели, при этом разделенное на отдельные секции разного размера почти прозрачными магическими барьерами. Некоторые ячейки пустовали, в других по одному и небольшими группами тренировались с палочками дети лет примерно от десяти до пятнадцати.

— За пределами школы и защищённых территорий до семнадцати колдовать запрещено, — озвучила Грейнджер всем известный факт таким тоном, будто объясняет путь к Истоку. — А как быть на каникулах, как готовиться к следующему году и как просто навыки не растерять за три месяца? Я уж не говорю о тех, кто на домашнем обучении, но живёт в обычном мире. Тут или напрашиваться в гости к приятелям или однокурсникам, кто живёт в магическом поселении, или колдовать в местах вроде Косой Аллеи, но там это не всегда удобно. Или ждать до седьмого курса. Но какой-то ушлый гоблин, видимо, подумал о том же самом и организовал такой вот зал. Слухи ходят, он тут за лето золото гребёт просто мешками.

— Рационально, — оценил Кайнетт находчивость неизвестного предпринимателя. Видимо, не его одного изумлял запрет детям на магию вне закрытых барьерами территорий. В самом деле — учиться тогда как, если четверть года выпадает из занятий, неужели предполагалось только штудировать теоретический материал? Этот выход тоже не идеален, учитывая шум и столпотворение, плюс регулярные расходы, но лучше, чем ничего.

— Да, без этого я уже через неделю после возвращения в Лондон полезла бы на стену от скуки… Но речь сейчас не о том. Доставай палочку и идём вон в тот угол, покажешь, что же ты имел в виду.

— Охотно, мисс Грейнджер, но есть одна проблема. Палочки у меня нет. Одиннадцать мне исполнится лишь осенью.

— А как ты тогда варил зелье? — удивилась ведьма. — Без палочки и магии — это же просто ядовитая бурда из несъедобных ингредиентов. Я проверяла.

— Использовал выбросы нестабильной «случайной» магии, пока они ещё не прекратились.

— Джеймс… — Грейнджер даже растерялась, услышав такое. Потом воскликнула: — Да ты с ума сошел?!

— До этого оно вполне работало, — отмахнулся маг. — Да и ошибка была в рецепте.

— Ладно… — она взяла себя в руки, хотя явно хотела сказать ещё много чего о правилах и кое-чьём безрассудстве. — Это сейчас не важно. Куда интереснее, что мы теперь будем делать?

— Я предполагал воспользоваться твоей палочкой. Но если здесь есть кто-то из твоих друзей или однокурсников, можем взять на время одну у них.

— Не то чтобы у меня много… Так, подожди, — ведьма в лёгкой панике оглядела зал и, наконец, нашла кого-то глазами. Поколебалась, не решаясь подойти, но любопытство и желание узнать что-то новое пересилило. Указала на одну из разгороженных площадок. — Идём вон туда.

По пути у Арчибальда было время посмотреть по сторонам. Ничего слишком мощного или опасного дети вокруг не применяли — левитация, телекинез, заклинания света, слабая ментальная магия, трансформация предметов, материализация. Его всё ещё удивляла лёгкость и скорость, с которой наиболее умелые создают подряд несколько мистерий, зачастую почти бесполезных и недостойных потраченной энергии, но здешние мистические знаки всё-таки серьёзно меняют подход к магическому искусству и его ограничениям и законам.

— Симус Финниган. Дин Томас, — как-то чересчур формально поприветствовала Грейнджер двух мальчишек её возраста, на одном, бледном шатене, была мантия в тех же цветах, что и у неё, другой, темнокожий, пришел в маггловской спортивной одежде.

— Гермиона Грейнджер, — в тон ответил ей светлокожий, опуская палочку. — Привет, а это кто с тобой?

— Тут, в общем… Такое дело…

— Джеймс Мерфи, в будущем, полагаю, буду учиться вместе с вами, — представился маг сам, видя, что Грейнджер растерялась, да и в целом, общение с людьми, явно, не самая сильная её сторона. — Мы немного поспорили с вашей однокурсницей о магической теории, и она убедила меня продемонстрировать ей на практике доказательства моей версии. Однако у меня пока что нет своей палочки, потому мы… Я бы хотел попросить одного из вас о небольшом одолжении. Я готов заплатить или в будущем оказать равную услугу, если в том возникнет необходимость, — закончил он формально. Всё-таки, пускай перед ним дети, едва начавшие обучение, а сам даже на ученика мага не тянет по статусу, однако просить даже на время чужой мистический знак — это всё равно граничит с наглостью, несмотря на их возраст и положение. По крайней мере в ситуации, когда они имеют примерно равный статус. Раньше бы его подобные мелочи сильно не волновали.

Юные волшебники переглянулись, затем тот, что был в мантии, аккуратно уточнил:

— Поправь, если ошибаюсь, но хочешь сказать, что ты поспорил с Грейнджер, и более того, ты убеждён, что на сто, нет, на двести процентов прав, а она — нет?

— Именно так, — с лёгким раздражением ответил Арчибальд. Зачем повторять очевидные вещи?

— И тебе нужна палочка, чтобы доказать ей это? — спросил другой.

— Да-да, только для этого. Обязуюсь вернуть её в целости и сохранности сразу, как мы закончим.

— И ты младше нас, раз у тебя даже палочки своей до сих пор нет?

— Мне десять, если это имеет хоть какое-то значение, — начиная злиться, бросил маг. Эти глупые вопросы уже почти вывели его из себя.

— Бери мою, — произнесли они одновременно, охотно протягивая мистические знаки.

Кайнетт покосился на покрасневшую ведьму, однако язвить не стал, сейчас это пошло бы во вред делу. Хотя очень хотелось. Он выбрал более длинный жезл, на вид, сделанный из ивы, вежливо кивнул обоим и прошел на огороженную барьерами площадку, сказав:

— Дайте мне пару минут, освоюсь.

— Кстати, если что, я Симус, а это Дин, — уточнил светлокожий. Это имело смысл, Грейнджер слишком сильно нервничала, чтобы представить их, как полагается по этикету. Хотя, возможно она его просто не знала, от первого поколения стоит ожидать и такого.

— Рад знакомству. Моё имя вы уже знаете.

Удобнее перехватив мистический знак, он попытался вспомнить ощущение от тестовых палочек Дезерте и настроиться на другую школу магии с минимум использования внутреннего резерва (и так сейчас почти пустого). Взмахнул раз, другой, третий, пока лишь оценивая, как проходит импульс к магическим цепям. Судя по ощущениям, палочка была рассчитана на два или три элемента, одним из которых, впрочем, являлась вода, что упрощало задачу. Наконец, он плавным движением собрал окружающую ману и открыл цепи, создавая «пробный» порыв ветра. Затем ещё трижды, то слабее, то сильнее. Удовлетворившись надёжностью контакта с мистическим знаком, он развернулся к наблюдавшим за ним детям и сказал:

— Я готов. Мисс Грейнджер, для чистоты эксперимента выберите какое-нибудь лёгкое заклинание с первых занятий, чтобы его нетрудно было освоить.

— Да вот самое простое, — охотно ответила она. Продемонстрировать свои знания она, явно, всегда была готова. Ведьма пошарила по карманам под мантией, затем извлекла карандаш и положила его на пол. Сделала широкий жест палочкой и чётко произнесла: — Вингардиум Левиосса.

Карандаш поднялся в воздух на четыре фута и замер. Дав ему повисеть несколько секунд, она другим жестом и командой «Финита» отменила заклинание и поймала падающий карандаш. Положила на то же место, затем медленно повторила жест, по слогам произнесла арию заклинания, после чего повторила его ещё раз:

— Вингардиум Левиосса. Финита. Вот так, это самое первое занятие по чарам.

— Понятно, — маг посмотрел на карандаш, беззвучно повторил жест несколько раз, блокируя цепи. Чётко и во всех подробностях представил себе ожидаемое действие, то есть висящий в воздухе вопреки силе притяжения карандаш. Потом взмахнул ещё раз, тщательно контролируя количество собранной маны и держа в голове нужный образ, и произнёс: — Вингардиум Левиосса, — карандаш поднялся в воздух, но немного ниже, чем у ведьмы. Арчибальд повторил другой её жест, сказав: — Финита.

Карандаш упал на пол. Волшебники смотрели на него одобрительно, Грейнджер — недовольно и скептически. Пожав плечами и проигнорировав всё это, маг приготовился к более сложному этапу. Вновь взмахнул мистическим знаком и произнёс арию:

— Вингардиум Левиосса. Финита. Вингардиум Левиосса. Финита. Левгардиум Виниосса. Гарвиндуим Вилеассо. Гильдерштерн-с-Родоса, Грандмастер-из-Каноссы, — паузы между заклинанием становились больше, требовалось всё время держать в уме предельно четкий образ воздействия и одновременно контролировать движение мистического знака, чтобы не собрать слишком много или слишком мало маны, но каждый раз карандаш послушно взлетал вверх. После третьей попытки заклинание отмены маг уже делал жестом, пускай чередовать воздействия было очень сложно, но иначе он сбивался с придумывания белиберды, звучащей похоже с оригинальной арией. — Ступефай. Петрификус. Люмос, — карандаш всё так же послушно взлетал и падал вновь, только паузы для сосредоточения приходилось брать ещё больше — упомянутые заклинания вызывали у него совершенно ясные ассоциации, от которых требовалось отгородиться и удержать образ левитации. — Финита. Вот примерно так. Благодарю за одолжение.

Кайнетт протянул мистический знак ошарашенно глядящему на это Симусу и чуть ли не силой впихнул его в ладонь. Затем посмотрел на Грейнджер, пребывающую в каком-то ступоре и, кажется, не знающую, что ей надлежит сделать — то ли начать аплодировать такому уровню владения палочкой, то ли рвать волосы и кататься по полу, потому что она совершенно не понимает, что сейчас вообще произошло. Осторожно вытащив свою палочку и стараясь не направлять её на людей, ведьма указала на карандаш, откашлялась и с выражением произнесла:

— Вингардиум Левиосса, — дождалась, пока карандаш взлетит, затем отменила заклинание. Сделала глубокий вдох, взмахнула ещё раз давно отработанным жестом и сказала: — Нивгардиум Велиосса. Ни-в-гарди-ум Ве-ли-осса!

Ничего не произошло. Она попыталась ещё с полдесятка раз, прежде чем посмотреть на Джеймса и спросить с подозрением и недоверием:

— Почему у тебя это получается, а у меня — нет? Ты ведь не просто переставлял слоги или убирал буквы. Ты заменял целые слова. А профессор нас учил, что произносить заклинание нужно очень чётко, и нигде не запинаясь. Ошибешься в ударении, и перо не взлетит к потолку, а сгорит или погрузится в землю, — в поисках поддержки она оглянулась на однокурсников. Те согласно закивали, подтверждая, что да, так всё на уроке и было.

— И он был прав, и я не ошибаюсь, — ответил маг, пожав плечами.

— Но в заклинаниях нельзя менять буквы!

— Можно. Но не всегда. Вот вы… — Кайнетт подобрал простой пример, но вспомнил об особенностях местной магической Британии и решил уточнить: — Я не знаю, кто из вас раньше учился в обычной школе?

— Мы все, — ответил Томас. — Мы с Симусом — полукровки, Грейнджер — магглорождённая, так что до одиннадцати лет мы все жили, нечасто сталкиваясь с магией.

— Прекрасно. Тогда вы все должны знать, что такое геометрия и что такое число Пи, — Кайнетт привычно взял лекторский тон. Дождался, пока все трое ему кивнут. — В младшей школе на занятиях его с разрешения учителя можно брать равным трём — на точность тех расчётов это не сильно повлияет. Так же в физике ускорение свободного падения на первых занятиях можно брать как десять, а не девять и восемь. Так же и в химии, и в других предметах. Когда, допустим, в пятом классе что-то подаётся просто, а в десятом так уже не сделаешь. В науке ещё много таких вещей, которые в школьном курсе делать вроде бы совсем нельзя, а в университетском — можно, но не везде. Ровно то же самое и в магии. В простых заклинаниях можно менять слова. Но в школе, тем более, на младших курсах, такое не требуется.

— Тогда зачем слова вообще нужны? И почему ничего не получалось у тех, кто делал ошибки? — задала Грейнджер вопрос. Ей было очень интересно, почему учителя если и не обманывали её, то не рассказывали всего и сразу.

— Не получалось, потому что они себе нужное действие вообразить ярко не могли, если даже не могут запомнить полдюжины простых слогов или меньше, — с пренебрежением ответил Кайнетт. Сам факт, что подобные ученики есть, уже был печален и достоин сожаления, учитывая, что учебники по практической магии для младших курсов давали минимум теории, фокусируясь на больших объёмах и постоянных упражнениях для наработки базы заклинаний. Казалось бы, что ещё проще, но находятся бездари, для которых даже подобный элементарный уровень — это слишком. — А нужны они, потому что требуется учиться. Учиться и запоминать. Запоминать и нарабатывать навык. Вы знаете, что такое условный рефлекс?

— Да, я знаю, — теперь ответила только ведьма. — Звонок, собака Павлова, кормежка по сигналу…

— Превосходно. Именно так базовые заклинания и работают, — маг взял с пола карандаш, зажал на манер волшебной палочки. Взмахнул им, сказав: — Волшебник получает задачу. Например, разрезать яблоко. Волшебник делает жест. Слушает учителя или читает в книге описание эффекта, потом представляет во всех деталях, что должно сделать нужное заклинание. Произносит указанную формулу и получает эффект, — он несколько раз повторил виденный в книге жест для простого режущего заклинания. — Делает так и снова, и снова, и снова. Десятки и тысячи раз. У него в голове появляется связь: жест, слово и воздействие. И в результате, если на него в тёмном переулке нападёт, к примеру, оборотень, он, даже испуганный, успеет взмахнуть палочкой, крикнуть заклинание, а подсознание проведёт ассоциацию и создаст действие без времени на раздумья, — он резко взмахнул карандашом ещё раз, будто срубая кому-то голову. — Ты использовала левитацию быстрее и увереннее меня, потому что много раз её уже повторяла. Полагаю, вы двое тоже сделали бы это лучше и с меньшими усилиями, чем я. Мне нужно постоянно держать в голове образ, а для вас заученные слова создают его сами, — сказал он, кивнув Томасу и Финнигану. Затем продолжил объяснять своё изложение базовой теории применения местного мистического знака. Кайнетта куда больше интересовала именно общая теория, а не отработка отдельных мистерий, для чего приходилось обращаться к учебникам и справочникам для старших курсов и для «подготовки к колледжам», а в продаже такие попадались редко. Его не столько интересовало, что нужно делать мистическим знаком, сколько — зачем делать именно это, и как всё оно работает внутри. — Маг делает жест, кричит «Протего!» и создаёт себе щит за долю секунды до того, как в него ударит чужое заклинание. Он не думает, как он это будет делать, в голове слово, жест и действие давно связаны вместе, он железно уверен, что после слова «Протего» появляется щит. Заклинание предназначено не для учителя, не для мироздания, а для самого себя. Именно поэтому большая часть ходовых заклинаний на латыни, древнегреческом, арамейском, староанглийском — на мёртвых языках, ты не произнесешь этих слов, расплачиваясь в кафе за обед, и не вызовешь в голове рефлекс, который превратит официанта в кусок льда или в камень. Слово — просто заученная команда, сигнальный флаг для самого себя, спусковой механизм, не более. И потому, научившись ярко и быстро представлять магическое воздействие в голове по желанию, можно произвести его не только по заученной команде, но и без неё, или с любой другой. Но это потребует больше времени и напряжения, требует раздумий и оценок, что, например, в бою или дуэли непозволительно. И именно поэтому, мисс Грейнджер, когда направляете кому-то в лицо палочку и «всего лишь» произносите «эпискей», вы можете получить в ответ «ступефай», «релашио» или удар ножом в качестве самозащиты, и даже суд будет не на вашей стороне.

— Я поняла, поняла! — перебила его ведьма. — Я ведь уже извинилась. Мне куда интереснее, откуда ты всё это знаешь? Ты же магглорождённый, как я, а не зубрил гримуары с детства в каком-нибудь мэноре.

— С того дня, как я узнал о магии и впервые попал на эту улицу, я читал книги. Много, разные и постоянно. Уже несколько месяцев подряд. Общался с продавцами и хозяевами лавок. Даже с одной девушкой — будущим аврором, именно она первой рассказала мне о магии и потом дала несколько советов. Я хотел и до сих пор хочу узнать о магическом мире всё, раз уж у меня есть такой дар. А вы разве не так себя вели?

— Конечно, — Грейнджер, кажется, даже оскорбилась предположением, что могла поступить как-то иначе.

— Не особо, — Томас.

— Частично. Только по интересным темам, — Финниган.

— Что ж, я вписываюсь в общую статистику. А ещё, кажется, у нас закончилось взятое время. Вот это явно к нам, — он кивнул на идущего в их сторону гоблина. — Рад был знакомству. А теперь мне пора. Пока не закрылись все аптеки.

— Постой! — в этот раз Грейнджер не стала хватать его за руку, просто крикнула в спину. — А что там была за услуга? Ты доказал, что был прав, значит, я проиграла спор.

— У меня ещё год до школы, а готовиться надо уже сейчас, — ответил Кайнетт. То, что ведьма вообще вспомнила об обещанной услуге, всё же стоило поставить ей в плюс. В мире магов о подобных обещаниях принято напоминать даже через много лет, обычно в самый неподходящий момент, а долг брать с процентами. — Мне хотелось бы больше узнать об обучении в школе, и к чему следует готовиться. Учебники учебниками, но каждый преподаватель имеет свой подход к предмету и своё понимание, что важно, а что второстепенно. Такая информация могла бы очень пригодиться. Вас же можно найти этой волшебной почтой? Вот и прекрасно. Тогда до следующей встречи. Ждите сову, или как тут принято говорить?

— Я очень надеюсь, что ты понимаешь, что делаешь, — заметил Альберт, глядя за манипуляциями мага.

Тот как раз заканчивал чертить мелом на полу круг, время от времени сверяясь со схемой. Перед этим, правда, пришлось расчищать от мусора и пыли участок покрытого старой выцветшей и местами отколотой плиткой пола. Они сейчас находились в закрытом кафе у старой заправки, на съезде с трассы на Портсмут. Для натурных экспериментов вечно приходилось выбирать заброшенные и безлюдные места, но в этом случае Кайнетт просто не рискнул проводить такие испытания в лаборатории. Во-первых, сильный магический импульс может и пробиться сквозь защиту и выдать его местоположение, а во-вторых, потенциальных разрушений тоже исключать нельзя — и то, и другое означало бы конец всей конспирации.

— А ещё, зачем было ехать почти через два графства? В прошлый раз вы с Уильямом проводили свои камлания не так уж далеко от пригородов.

— По уточненным данным, мистер МакДугалл, территория под плотным контролем аврората охватывает зону ещё в сорок миль вокруг Лондона, — ответил Арчибальд, не отвлекаясь от работы. Эту информацию он узнал от Тонкс случайно — когда они между делом заговорили о её стажировке, ведьма упомянула, насколько большую местность им приходится держать под надзором. Возможно, это не являлось секретом вообще, а может, Тонкс хотела лишний раз намекнуть ему, что магией вне закрытых территорий пользоваться нельзя, за городом в том числе. — А мы отъехали уже на пятьдесят. Даже если нас обнаружат, то среагируют не сразу.

— Всё ещё не уверен, что результат стоит риска. Я могу ещё понять — проверить новый товар на продажу или ритуал для кого-то провести за деньги. Но сейчас ты подставляешься ради какого-то оружия. Как будто у тебя его мало?

— Во-первых, мне казалось, что последняя ваша сделка с трансформирующимися клинками принесла более чем внушительную сумму, судя хотя бы по отчисленным мне процентам. Так что можно некоторое время подумать не только о фунтах и галеонах, — с пренебрежением ответил Арчибальд. Он тоже никогда не был бессребреником и достойную роскошь ценил и уважал, но между магией и деньгами всегда выбирал магию. — А во-вторых, я сейчас работаю ради нашей с вами страховки, мистер МакДугалл. И ради шанса выстоять в серьёзном магическом бою, если возникнет необходимость, а не против пары люмпенов. Не знаю, как вы, а я привык ценить собственную безопасность.

— И именно поэтому устраиваешь опасный эксперимент у чёрта на рогах, причём с шансами на успех процентов в семьдесят по твоим же собственным словам, — возразил ему Альберт, пытаясь хотя бы немного отряхнуть от пыли, паутины и грязи один из диванов, прежде чем туда сесть. — Я уже не говорю про прошлый случай со взрывом. Придись тогда один из ударов чуть ниже, тебе вскрыло бы шею, и никакие повязки и даже хирурги бы не помогли, опять же, по твоим собственным словам.

— Просто вы до сих пор мыслите обычными категориями и ценностями, — произнёс Кайнетт устало. Как же сложно регулярно иметь дело с человеком, не разделяющим взгляды магов на жизнь. Но больше тех, кто мог бы ему ассистировать, на данный момент в наличии не имелось. Приходилось терпеть постоянные жалобы и разъяснять очевидное: — Знания и сила — вещи, которые делают жизнь в волшебном мире безопаснее, и которые только и имеют настоящую ценность. Деньги же — это скорее средство их получить, чем самоцель. И ради знаний рисковать вполне допустимо, если этот риск просчитан и измерен. Если бы люди не подвергали себя риску ради чего-то нового, мы бы до сих пор сидели в пещерах.

— Будь я креационистом, последняя фраза меня бы оскорбила, между прочим, — попытался Альберт сменить тему разговора. Все эти рассуждения на тему «ценностей магов» он просто не понимал, да не особенно и хотел понять. Было в них что-то чуждое привычной логике.

— «Креа…» кем? — Арчибальд даже остановился и поднял взгляд от своего круга.

— Ну эти, которые верят, что Земля была создана в нынешнем виде вместе с людьми, животными и всем прочим, где-то шесть тысяч лет назад. Их сейчас много развелось, такими темпами скоро в школе начнут этому учить, как «альтернативной точке зрения».

— Какая чушь! — фыркнул маг, возвращаясь к работе. — Шесть тысяч лет назад, конечно, Эпоха богов ещё не закончилась, на месте Урука стояла какая-то деревня козопасов, и до появления Гильгамеша оставалось полторы тысячи лет. Однако даже в то время, пускай, боги и полностью доминировали над человечеством, но сил сотворить целую планету у них не хватило бы никак.

— Ты вообще веришь в богов? — удивился Альберт неожиданному повороту разговора.

— Нет. Я знаю, что они существовали. Но их уже тысячи лет нет. Вы же не верите, допустим, в адмирала Нельсона? Он жил когда-то, совершал подвиги, потом умер. Это просто знание, вера тут ни к чему.

— Э-э-э…

— Кстати, я закончил, — не обратив внимания на ошеломлённую реакцию торговца на подобный ответ, маг убрал в карман мел и чертеж, после чего ещё раз осмотрел весь, довольно простой, круг. Кивнул сам себе, не найдя ошибок, после чего сказал: — Ваша очередь, мистер МакДугалл. Вы же взяли всё необходимое?

— А? Да, всё, как и просил, — сквиб подошел к лежащей у грязного прилавка сумке и извлек из неё два странно выглядящих пистолета. — Вот, один — Тазер, выбрасывает пороховым зарядом электроды и током оглушает цель; второй — стреляет дротиком с транквилизатором. Дозы подобраны в нескольких концентрациях, от безопасной для ребёнка, до совершенно конской. Мощность разряда у шокера так регулировать, увы, нельзя. Ну и это тоже, — он неуверенно протянул Джеймсу стальные наручники.

— Отлично. Надеюсь, всего вместе хватит на крайний случай. А твоя охрана? — Кайнетт указал на дверь, подразумевая ожидающих их снаружи возле машины бойцов у которых, судя по их лицам, в ближайшей родне имелись питекантропы, а толщина черепа позволила бы остановить пулю без каски.

— У обоих пистолеты. Они там больше на случай непрошеных гостей. В тебя я стрелять запретил, даже если что-то пойдет не так.

— Будем надеяться, что они это ещё и сумели запомнить, — пренебрежительно ответил маг, доставая из кармана небольшой футляр. В одном его отделении хранился серебряный медальон с выгравированными рунами и сложным магическим кругом на крышке, в другом лежал вольфрамовый накопитель с запасом энергии. Арчибальд вставил додекаэдр в гнездо внутри медальона, проверил, насколько надежно всё держится, затем повесил на прочной стальной цепочке себе на шею. Встал в центр круга на полу, но всё-таки поколебался, прежде чем продолжить.

— Слушай, ты точно уверен, что тебе это нужно? — спросил Альберт, заметив его нерешительность. Он всё-таки занял место за одним из пыльных столов, положив оба пистолета перед собой, чтобы дотянуться можно было сразу. — Учитывая все эти приготовления, что же за духа ты собрался вызывать? Джека Потрошителя? Эдварда Тича?

— Нет, хотя варианты интересные, — быстро ответил Кайнетт, кажется, довольный небольшой отсрочкой перед началом. — Вы же учились в школе, мистер МакДугалл. Знаете, кто такой Александр Македонский?

— Разумеется. Врать не стану, отличником я никогда не был, но уж его-то кто не знает? — Альберта вопрос почти застал врасплох.

— Хорошо. А кто такой Кухулин?

— Да и про него слышал. Знаешь, нельзя выпить ни с одним ирландцем, чтобы после третьего стакана он не начал тебе рассказывать, как его прапрапра… ну и так далее, -прапрадед лично с ним за руку здоровался, или напивался, или резали вместе там кого-то.

— Прекрасно. А вы знаете, кто такой Диармайд?

— Кто? Диониса вот знаю, мне про него рассказы всегда нравились, должно быть, отличный был бог.

— И почему я не удивлён? — спросил Кайнетт риторически. В мыслях он в очередной раз, уже просто по привычке, проклял своего бывшего студента и пожелал ему пересечься с кем-то из мёртвых апостолов в полнолуние. Ведь если бы не этот самоуверенный недоучка, Арчибальду не достался бы «по скидке» герой, которого практически никто не знает за пределами городской черты Дублина. — Диармайд Уа Дувне, он же Диармид О’Дина, приемный сын Энгуса Ока, воин Фианны и вассал Финна МакКула, мечник и копейщик настолько умелый, что о нём слагали саги. Мерзкий изменник, предавший своего сюзерена и укравший его жену прямо со свадьбы, а после сдохший за это где-то в лесу, как собака, — перечислил маг ровным тоном без эмоций.

— Что-то такое припоминаю, вроде, дед рассказывал, когда я мелкий ещё был. Но только его там звали немного по-другому.

— В Шотландии его называют Дирмедом. Но это к делу не относится. Куда важнее, что мне довелось в своё время пообщаться с его тенью. Не просто пообщаться — около недели мы были практически неразлучны, вплоть до того, что я видел его воспоминания как свои сны. Он действительно однажды вышел с копьём и мечом против трёх с половиной тысяч воинов и остался после этого в живых. Как человек, живший в Эпоху героев, в наше время он будет крайне опасен в виде призванного духа.

— Тогда в чём проблема, или ты боишься, что он сразу нападет и на нас? — судя по тону, МакДугалл в эту историю не очень-то поверил, но вслух сомнения высказывать не стал.

— Нет. Не в этом дело.

«Проблема в том, что я всем сердцем искренне ненавижу эту тварь», — подумал Кайнетт про себя. — «До глубины души. Его позёрство, любовь превращать сражение в игру и жалкие попытки строить из себя рыцаря стоили мне победы. Его нерешительность и следование глупым правилам чести стоили мне жизни. Он точно так же предал и меня, как и Финна, попытался украсть невесту, и этого я тоже не собираюсь прощать. Но при всём к нему отвращении мне нужна его сила, а выбрать взамен кого-то другого уже не смогу. Я попытаюсь призвать его, но учитывая, что меня он ненавидит не меньше, чем я его, с усмирением могут возникнуть серьёзные проблемы».

— Скажем так, мы расстались не лучшим образом, — аккуратно сформулировал маг, в конце концов, — и он мог затаить некоторую обиду. Потому лучше подстраховаться, для того и нужны все эти меры. И ещё кое-что?

— Да?

— Вы не забыли про видеокамеру? В этот раз мне в любом случае потом нужно будет взглянуть со стороны. И постарайтесь засечь длительность призыва.

Альберт просто показал пальцем на соседний стол, где ещё перед этим установил работающую камеру. Поняв, что всё готово, маг сделал вдох и затем сковал себе запястья за спиной наручниками. После чего попытался очистить разум от любых мыслей, отрешиться от всего и войти практически в транс для облегчения работы заклинания. Он не мог бы сказать, сколько времени так простоял, но в какой-то момент губы, словно сами собой, произнесли команду для мистического знака:

— Verite ad me, bellator.

Медальон на шее вспыхнул ярким белым светом, мгновенно нагревшись, когда накопитель начал прокачивать через его контуры и магические структуры собранную за недели энергию. Начерченный на полу круг немного облегчал этот процесс, на время призыва ослабляя действие внешних сил.

Всего несколько месяцев назад (хотя ему сейчас казалось, что прошло уже больше года или двух) Кайнетт участвовал в старинном ритуале под названием Война Святого Грааля, где семь магов призывали семь героев древности в виде чрезвычайно опасных духов-фамилиаров высочайшего ранга, чтобы с их помощью сражаться между собой. Осуществлялось это посредством «катализатора», то есть какого-либо предмета, имевшего отношения к нужной личности ещё при жизни — обрывок одежды, деталь доспеха или оружия, камень из стены дома, иначе же явиться на зов мог кто угодно. Арчибальд, пусть и со второго раза, тоже сделал это, получив в распоряжение тень Диармайда — героя, увы, не слишком знаменитого (а от известности среди людей напрямую зависит сила духов подобного рода), но зато призыв на родной ирландской земле позволил это немного компенсировать.

А за оставшиеся до войны несколько дней он успел изучить магический контракт, объединяющий мага-мастера и слугу-фамилиара и создающий между ними сильную астральную связь, которая позволяла ощущать местоположение и состояние друг друга на расстоянии, общаться мысленно, делиться воспоминаниями и так далее. Более того, Кайнетт сумел эту связь не только рассмотреть в деталях, но и изменить, что ранее, насколько ему известно, никому не удавалось — весь контроль и сдерживающие слугу мощные заклинания оставался у него, а энергию для обеспечения его существования в реальном мире поставлял другой маг (в данном случае, Сола, его невеста). Неизбежным минусом столь мощного фамилиара была необходимость постоянно тратить на его поддержку и усиление в бою магическую силу в очень больших объёмах — в этом теле он, скорее всего, сделать этого бы уже не смог. Однако лорд Эль-Меллой не зря считался одним из лучших специалистов Часовой башни по работе с духами, и именно это ограничение он сумел обойти, оставив себе и контроль над слугой, и полный магический резерв для участия в бою, чтобы не биться в половину или треть силы, как остальные мастера. Сама связь слуги и мастера была создана мощным магическим контрактом, и потому практически неразрушима — даже полное уничтожение всех цепей Кайнетта и вынужденная передача командных заклинаний Соле не смогли её разорвать. Она так и осталась между ними до смерти — сначала Диармайда, а потом и самого Арчибальда. И именно остатками этой связи в своей душе маг и собирался воспользоваться сейчас в качестве своеобразного катализатора призыва, а сделанные в ходе её изучения выводы помогли подготовить сам ритуал.

Все эти мысли и воспоминания промелькнули за доли секунды, а затем вихрь магической энергии улёгся, поток стабилизировался, и маг открыл глаза. Он находился на том же самом месте, под ногами белел тускло светящийся магический круг, нарисованный на полу захламленного грязного кафе, в воздухе кружилась пыль, поднятая порывами ветра при активации заклинания. Но при этом всё вокруг воспринималось иначе. Он видел даже самые мелкие трещины на потолке и стенах, слышал гул несущихся по трассе на Портсмут машин и голоса охранников на улице, ощущал даже самые слабые движения воздуха от сквозняка в выбитых окнах. Всё это напоминало контроль чужого тела, и вместе с тем было чем-то новым и непривычным. Маг повел руками и, пусть и не без усилия, заставил цепь наручников разомкнуться посередине.

Для той тени, что сражалась по его приказу, подобное не стоило бы даже напряжения мышц. Разумеется, на самом деле слуги Грааля не были теми самыми душами героев, всего лишь их ослабленными копиями, загнанными в тесные рамки боевого фамилиара определённого класса. Всего лишь тенями, имитацией. Та сущность, что Кайнетт призвал сейчас, была тенью от тени, очень малой частью духа Диармайда Уа Дувне, оставшейся в астральных планах. Более того, поскольку энергии на создание для него физической формы у Джеймса Мерфи не хватило бы даже с накопителями магии, он осуществил призыв на себя, ненадолго впуская в это тело духа и получая взамен часть его сил. К огромному облегчению Арчибальда, личность героя, влияния которой он так сильно опасался, практически не ощущалась, оставаясь где-то на самой периферии сознания.

— В этом нет необходимости, я контролирую себя, — произнёс он спокойно, глядя, как Альберт медленно (для его нынешнего восприятия) тянется к электрошокеру на столе. — Теперь нужно проверить возможности.

Маг шагнул из круга, затем подпрыгнул на пару метров вверх, перевернулся в воздухе, легко и почти беззвучно приземлился на ноги. Ещё один прыжок, два шага по стене, сбивающие с неё пыль и грязь, переворот под потолком и приземление на пальцы одной руки. Затем он вновь вскочил на ноги и резко ударил кулаком по деревянному прилавку, оставляя в нём солидную вмятину, при этом рука даже не пострадала, да и боли не ощущалось. Развернулся и хотел уже попросить МакДугалла выстрелить в его сторону дротиком, просто чтобы проверить скорость реакции, но вдруг почувствовал, как тело повело в сторону, руки и ноги немеют, а недавно полный магический резерв тает с огромной скоростью, отзываясь болью во всех магических цепях в теле. Для удержания этой сущности требовалось слишком много сил…

— Revertemur… — выдохнул он едва слышно, отменяя заклинание. Затем увидел стремительно приближающийся кафельный пол и, кажется, потерял сознание ещё до удара просто от истощения.

* * *

Ровный гул двигателя, покачивающийся потолок и мелькающие в окне ветви деревьев на фоне голубого неба, запах кожаной обивки и табака — всего этого было более чем достаточно, чтобы, очнувшись, Кайнетт сразу понял, что находится в машине Альберта. Если точнее, он был пристёгнут ремнём на заднем сиденье, рядом сидел сам МакДугал, а его охрана занимала передние места.

— Где мы? — слабым голосом спросил маг. Ни магических, ни физических сил в теле почти не осталось. Голова кружилась, как недавно от кровопотери, даже повернуть её в сторону уже оказалось непросто.

— Добрались до Портсмута, покружили по пригороду и теперь возвращаемся в Лондон другой дорогой. Ты почти два часа провёл без сознания, — ответил сквиб тоже негромко. — Погони или чужого внимания замечено не было. Или нас вовсе не засекли, или не успели к месту вовремя.

— Хорошо. Эксперимент можно считать… Удавшимся.

— Удавшимся?! Столько возни ради двадцати секунд?

— Двадцать секунд?

— Примерно столько прошло с того момента, как ты порвал наручники, и до падения.

— Мне показалось, что намного больше, — заметил маг, с трудом скосив глаза на свои руки.

— Наручники я снял, — сказал Альберт, заметив это. — Объяснить полицейскому, что в моей машине делает малолетний ребёнок без сознания я бы с трудом, но смог. Но вот если бы он ещё был и в наручниках, тогда сам понимаешь…

— Неважно. В любом случае, результат позитивный.

— Ты теперь собираешься каждый раз на этом фокусе получать сотрясение мозга лбом об пол? Или это тоже ваш «особый путь»?

— Всего лишь нужно уменьшить мощность. Я взял слишком много, но очевидно, что даже ранг Е по способностям для меня пока неподъёмен, — ответил маг. Заметив полное непонимание на лице Альберта, вяло махнул рукой и добавил: — Не берите в голову, это профтерминология. Важно, что сам эффект удалось получить, теперь осталась лишь тонкая настройка. Смею надеяться, что к следующим неприятностям у меня теперь будет надежная страховка.

— Хотелось бы вообще обойтись без них.

— Хотелось бы. Но я никогда не страдал завышенным оптимизмом.

Они замолчали, каждый думал о своём. Кайнетта в первую очередь занимали поправки, которые придётся внести в ритуал и, соответственно, в мистический знак для его осуществления. Он с трудом снял с шеи давно остывший медальон, неловко откинул крышку и коснулся пальцем накопителя. Кусочек вольфрама был мертвым и пустым — он выжал его полностью, прежде чем сжечь и весь внутренний резерв в цепях. Однако сам накопитель выдержал, не оплавившись и не потеряв внутренней структуры, так что можно будет использовать его снова, а не тратить время на создание нового. Медальону повезло меньше, ещё один призыв он не перенесёт, слишком сильно поврежден изнутри металл, но замена потребуется в любом случае. Маг закрыл его вновь и задумчиво погладил линии магического круга на крышке, вновь вспоминая все расчёты.

При создании ритуала Войны Грааля и призыва теней героев, ради удобства мастеров была оформлена система рангов для оценки разницы в силах между слугами, а также их оружием. Ранжир простой, пять значений от Е до А с плюсами и минусами, как в современных школьных и университетских оценках, хотя создали его почти двести лет назад. Всё это весьма и весьма приблизительно, конечно, в том числе из-за того, что ритуал проводился всего несколько раз, и выборка результатов была минимальна, но некоторой ясности прибавляло. Так низший ранг Е означал, что какая-то характеристика фамилиара, например, сила, выносливость или ловкость, превосходит таковую у среднего современного человека в десять раз. Каждый ранг увеличивал разницу ещё на десять, то есть «ловкость ранга А» означала, что слуга подвижнее и быстрее человека уже пятидесятикратно. Диармайд под контролем Кайнетта имел силу ранга B, то есть превосходящую человеческую где-то в сорок раз, и ловкость ранга А+ (в пятьдесят раз выше в общем, до ста в особых случаях при ударе или рывке). Это позволяло ему на коротких дистанциях преодолевать звуковой барьер просто на бегу, а также наносить удары копьём на скорости в два с лишним Маха. Разумеется, при всём честолюбии и уверенности в своих способностях, Арчибальд на такие характеристики при контакте с духом и не замахивался, даже с его родными магическими цепями и фамильным гербом это было бы недостижимо. Он ставил целью усиление тела при призыве (если не сказать, контролируемой одержимости) до ранга Е по основным характеристикам, то есть увеличение скорости, силы, живучести в десять раз от таковых у взрослого человека. Однако эта задача оказалась неподъёмной с текущими возможностями — чтобы уверенно поддерживать подобный уровень контакта с духом хотя бы минуту потребуется в том же темпе наполнять энергией накопитель не меньше полугода. Выход напрашивался сам собой — жаль, но силы придётся брать меньше, и даже так слияние продлится очень недолго. Однако при правильном исполнении у него всё равно появляется козырь, который можно противопоставить местным волшебникам, их рефлексам и скорости реакции. Только кое-чего не хватает…

— Мистер МакДугалл, вы помните наш разговор об экзотическом оружии?

— Что? — не сразу ответил тот, тоже погрузившись в какие-то свои мысли и расчёты. — Да, помню. Так оно тебе нужно было ради этой «страховки»?

— Да. Мне понадобится копьё. Не срочно, не раньше, чем через месяц, однако я рассчитываю на самое качественное исполнение.

— Любой каприз за ваши деньги, — легко согласился торговец. — Нужно какое-то конкретное или любое подойдёт?

— Когда вернёмся в мастерскую, я покажу копию. Можно будет рассмотреть, заснять, измерить и так далее. — Подумав, маг добавил нехотя: — Заодно прикинуть, как уменьшить под мой рост и длину рук.

— Только это?

— Пока да. Позднее, может быть, появятся ещё такие заказы. Да через пару лет и его в любом случае придётся переделывать, когда стану выше.

— Всегда готов помочь, пока мне платят.

Ничего на это не сказав, маг прикрыл глаза и откинул голову на подголовник. Всё-таки сил он потратил слишком много, пока что даже повернуться к собеседнику или поднять руку было тяжело. А ведь всего несколько дней, как затянулись раны от предыдущего эксперимента. Стоит, при случае, сказать той ведьме спасибо, рекомендованные ею зелья, в самом деле, сильно помогли. И при следующем визите в магический квартал нужно обязательно приобрести запас. Магические раны и проклятия — это, своего рода, профессиональные риски, то есть случаются регулярно.

От воспоминаний о ранах мысли снова перескочили на оружие. Копьё его фамилиара в войне Грааля обладало концептуальной атакой, наносящей незаживающие раны, но с довольно поверхностным контактом ему эту мистерию не повторить даже в очень ослабленном виде, придётся лишь пользоваться его мастерством в обращении с оружием. Кроме того, реальный Диармайд прославился (среди тех, кто о нём вообще слышал) тем, что у него имелось сразу четыре вида редкого оружия с собственными именами — два меча и два копья. Однако для войны тени призывались с урезанными способностями, с упором лишь на определённый вид воинского мастерства — например, при жизни король Артур недурно обращался и с копьём, но на той войне эта тень появилась в классе мечника. С Кайнеттом произошла обратная ситуация — он призвал Диармайда копейщиком, потому что позиция фамилиара меча к тому времени уже была занята проклятым мастером Айнцбернов. Вызванный сегодня дух имел те же самые ограничения класса, он почувствовал это, то есть даже если взять в руки копию Мораллтаха (главного меча Диармайда, подаренного тому приёмным отцом, богом Энгусом), то опасность его будет намного ниже, чем с репликой копья. Возможно, в будущем, по мере совершенствования ритуала и с увеличением доступных резервов энергии, данное ограничение удастся обойти. Но будет это ещё нескоро.

— Кстати, август уже не за горами, — напомнил Альберт, когда уже добрались до мастерской и отгородились от внешнего мира барьерами. Охрана осталась ждать МакДугалла внизу в машине. — У меня есть несколько пациентов в разработке, но, я так полагаю, теперь стоит принимать во внимание необходимость вывезти их за город для проведения операции?

— Да, нужно уменьшить риск. В идеале лучше вообще пересечься не в Англии, а, скажем, где-нибудь в Уэллсе, подальше от крупных городов. Мне потребуется несколько часов на осмотр, плюс все имеющиеся данные от врачей, потом три дня на подготовку и ещё полчаса на саму… Операцию.

— Хочешь сказать, что помимо своих фокусов ты ещё умеешь читать данные УЗИ и МРТ? — недоверчиво уточнил МакДугалл.

— Разумеется, — маг пожал плечами. Добавил пренебрежительно: — Техника, конечно, несовершенна, по сравнению с нашими методами, но для контроля не помешает.

— Слушай, Джеймс, а сколько тебе на самом деле лет?

— А это имеет какое-то значение? — спросил Кайнетт равнодушно. Он не строил иллюзий относительно своих актёрских талантов — обмануть детей или наивную девушку-курсантку он ещё мог, особенно играя определённую роль, но уже Флетчер ему не поверил, что уж говорить об Альберте, с которым он общался плотнее всех прочих и который был в курсе большей части его проектов.

— Да не особо, — тот лишь пожал плечами. — Но если можно предложить такое на продажу…

— Забудь, — отрезал маг и резко взмахнул рукой. — Это невозможно. Я даже сам не смогу повторить, да и не стал бы. Особый случай, закрыли тему.

— Хорошо, особый, так особый, — на удивление легко согласился сквиб. — Значит, пока разберёмся с твоим копьём.

— Пока да, — Арчибальд вызвал в голове образ Гаэ Буйде, жёлтого копья Диармайда, много раз виденного и в воспоминаниях слуги, и в реальности. Представил его во всех мелких деталях и «вспомнил» (так же из снов и видений тени) его вес, ощущение от прикосновения и от удара во врага, и многое другое. Затем поднял руку и произнёс заклинание, создавая недолговечную копию из магической энергии: — Градация воздуха.

* * *

Уже ночью, отложив книгу о магических тварях, Кайнетт устало потянулся и практически лёг в кресле. Всё-таки призыв духа в собственное тело очень выматывал, несмотря на весь его опыт подобных манипуляций, а тем более, когда речь идёт о столь мощной сущности, как душа героя. Даже очень малая её часть. Да и с креслом тоже всё было не слава богу — от детского он отказался наотрез, а в доставленном взрослом практически тонул, да и ноги до пола едва доставали. Унизительно…

Отвлекшись от этих унылых мыслей, маг посмотрел на вольфрамовый накопитель, вернувшийся на свою подставку. Завтра нужно будет вновь сбросить в него часть силы, и послезавтра, и ещё много дней подряд. Однако главное, что он получил в руки ещё одно оружие, которое может спасти жизнь в случае угрозы. Это придавало некоторую определенность и уверенность в своих возможностях. В любом случае, на ближайшие планы произошедшее сегодня никак не влияло. Мистический знак будет готов в конце месяца, это сразу расширит поле для экспериментов, а пока из ближайшего — встреча с девчонкой из магов первого поколения через два дня.

Арчибальд уже не был так уверен, стоит ли туда идти. За последние дни он несколько раз обдумывал свои перспективы, и картина вырисовывалась крайне неоднозначная. Итак, примерно через 13 месяцев ему, точнее Джеймсу, будет отправлено письмо о зачислении в школу волшебства и чародейства Британии, то есть Хогвартс. Выбора между учебными заведениями не предполагалось, хотя, казалось бы, при наличии широко применяемых мистерий для телепортации раз в полгода добраться, скажем, из Манчестера в замок где-то на побережье Франции совершенно нетрудно, если их программа и преподавательский состав нравятся больше.

Итак, письмо. Согласно «Истории Хогвартса» и другим книгам оно не является гейсом или иным магическим контрактом, непременно обязующим волшебника отправиться на обучение. Сам поиск магов осуществляется двумя артефактами более чем тысячелетнего возраста, малопонятным современным волшебникам способом, но принято считать, что они не ошибаются никогда. Однако после получения письма волшебник имеет полное право отказаться от школы. Либо, чтобы получить магическое образование самостоятельно, либо если возможности не позволяют учиться, а способности — получить стипендию. Или даже если хочет вовсе отказаться от мира магии. Последнее случалось невероятно редко. Кроме того, в одной из книг встречалось упоминание, что такие отказники потом, если все попытки переубеждения провалятся, попадают под особый надзор со стороны Отдела правопорядка, но причина этому не указывалась.

Последний путь его, само собой, не интересовал. Проблема отсутствия финансовых возможностей тоже была быстро устранена. Однако два других варианта имели как свои плюсы, так и минусы. Самостоятельное обучение обеспечивало свободу как в выборе предметов (пока это не заинтересует аврорат), так и соотношения теории и практики, а также подборе учебных материалов, кроме того, это не мешало вести какие-нибудь исследования и проекты помимо учебы. Книгами ограничиваться было необязательно, в нескольких магических газетах, издаваемых внутри сообщества, регулярно встречались объявления о предоставлении услуг репетитора на лето, на весь год и даже дольше, по одному либо нескольким предметам, включая слабо освещаемые в общем британском школьном курсе, вроде рунной магии. В его случае свободное расписание также облегчало бы контакты с чёрным рынком, в магическом и в обычном мире, а это означало стабильный и даже увеличивающийся доход. Однако самостоятельные разработки и обучение требуют большой базы, то есть знаний и ресурсов, какой семья Арчибальдов обладала в том мире, и которой в данный момент нет.

С другой стороны, школа — это не только несколько сотен гиперактивных магов-недоучек, опасных для окружающей реальности. Согласно той же «Истории Хогвартса» там расположена огромная библиотека, различные лаборатории, солидные запасы различных зелий, реагентов, редких материалов и мистических знаков, теплицы с уникальными магическими растениями, рядом находится закрытый барьерами обширный лес с большой популяцией мифических зверей и даже представителями мифических народов вроде кентавров. К этому стоит прибавить множество преподавателей с хорошей репутацией и общий авторитет британской школы — в последнем случае, правда, приходилось осторожно верить на слово, ведь иностранных источников на руках не имелось вообще. Из минусов — постоянный надзор девять месяцев в году, необходимость находиться рядом с толпой шумных детей, каждый из которых везде носит при себе универсальный мистический знак, способный по одному взмаху и слову превратить человека в горсть пепла, отрыв от цивилизации без возможности легально покинуть школу. К этому прибавлялась необходимость ютиться в общежитии, в том числе делить спальню с несколькими соседями — а он даже во время обучения в Часовой башне жил отдельно, не считая прислуги, возможности семьи это позволяли. Отсюда следовал логичный вывод, что следующие восемь лет переехать в жильё более приличное и просторное возможности не будет — не хватит ни денег, приток которых закончится, ни свободного времени на поиски и обустройство. Иными словами, минусов у этого варианта тоже хватало.

В любом случае, что ещё стоило принять во внимание, так это социальный аспект. Просто проходя по магическому кварталу постоянно можно услышать обрывки самых разных разговоров, даже не прикладывая к этому усилий. И почти все они рано или поздно касались школы — кто, с кем, у кого, в каком году и на каком факультете там учился, либо у кого и где там сейчас учится родня. Хогвартс был для магической Британии элементом даже более значимым, чем Часовая башня в жизни обычного представителя Ассоциации магов. Отказаться от него, означает отказаться от множества связей, знакомств и контактов, которые в будущем могут оказаться крайне полезны. Это не говоря даже о необходимости сдавать два экзамена, на пятом и седьмом курсе, без результатов которых на порог Министерства или любого частного предприятия в поисках работы можно даже не соваться. Вероятно, можно сдать их и отдельно, тем более что приём осуществляет комиссия отдела образования при том же Министерстве, но это создаст больше проблем.

Вздохнув, Кайнетт уныло оглядел заваленный разным хламом стол и ещё один, новый, где на одной половине складировались готовые поделки на продажу и результаты собственных проектов, а на другой — незавершенные образцы, требующие доводки. Среди последних лежали перчатки, ещё один кинжал, заготовка под новый амулет призыва, пара браслетов, несколько колец, и даже две кучки обычных монет. Последние являлись предметом для небольшой гордости мага, настолько изящным получилось решение банальной проблемы обхода досмотров. После применения катализатора, то есть крови, горсть монет, которые до этого можно было рассовать по нескольким карманам, сплавлялась в единую заготовку, которая затем принимала форму тонкого стилета. Конечно, клинком из сплава никеля и меди с минимальным количеством стали не пробить кольчугу или зачарованную ткань, но против обычной одежды и тела под ней вполне сгодится.

Однако глядя на всё это можно понять, что проблема стоит остро уже сейчас — ему не хватает рук. Для испытаний своих разработок он пока может полагаться лишь на МакДугалла и его возможности, однако тот, во-первых, всего лишь обычный человек, во-вторых, помогает тоже не задаром, и в-третьих, у него достаточно своих дел, а с Джеймсом он так возится лишь по причине высокой ценности подобного актива. Требуются собственные ассистенты, а где их можно найти в его нынешнем положении и статусе? Он ещё даже по закону не считается магом (волшебником) до одиннадцатилетия и официального приобретения мистического знака, чтобы уже брать учеников или помощников. Да и кто захочет учиться у десятилетнего сопляка без родословной и покровителей? Ассистентов можно нанять и за деньги, но обойдётся это недешево, да и хороший специалист на такую службу не пойдёт, а бесталанный мусор ему самому без надобности. Для создания гомункулов или химер, тем более достаточно разумных, опять же требуются ресурсы, оборудование и время. Остаётся идти сложным путём — искать единомышленников и позже последователей среди ровесников, прежде чем удастся приобрести хоть какой-то вес и авторитет, чтобы двигаться дальше.

Так пока окончательно и не определившись с выбором, Арчибальд решил всё-таки сначала узнать о школе и жизни там, что называется, из первых рук. Пускай даже от мага в первом поколении, но это поможет ему просчитать заранее собственную линию поведения — чему удивляться, чему нет, где проявлять особый интерес, а где наоборот, проходить мимо. Кайнетт не был так далёк от обычного мира, как здешние чистокровные волшебники, и, по крайней мере, телефон с пультом от телевизора не путал. Однако его там в первую очередь интересовали профильные научные дисциплины, то есть медицина, химия, биология, а во-вторую — вещи, которые и без магии могут сделать жизнь комфортнее и приятнее, будь то бытовая электроника, скоростной транспорт или современная связь. О том, что популярно среди современных детей из семей не самого высокого достатка, что те смотрят по телевизору или читают (если они вообще читают?), как одеваются и о чём говорят — он не имел даже малейшего представления, да и знать этого, в общем-то, не хотел. То есть взгляд со стороны самого типичного, как тут принято говорить, «магглорождённого» может пригодиться для увеличения достоверности собственной истории.

Остановившись на этой мысли, маг кивнул себе, выключил настольную лампу и прикрыл глаза, почти мгновенно уснув прямо в кресле. Всё-таки, он потратил слишком много сил даже на короткий контакт с духом. Должно быть, из-за такой сосредоточенности на этом призыве сегодня ему снились не кошмары о собственной смерти, а битвы могущественных фамилиаров, древние сияющие от магии клинки и пронзенный алым копьём Диармайд Уа Дувне, вновь и вновь проклинающий его, своего убийцу.

— Мисс Грейнджер.

— Что? А, ты уже здесь, — Гермиона подняла взгляд от учебника физики за восьмой класс и посмотрела на стоящего перед ней Джеймса. Одет он был точно так же, как при их первой встрече на Косой аллее. Больше кроме них двоих в пустом прохладном холле общественной библиотеки не оказалось никого.

— Да. И, похоже, я, в самом деле, не ошибся с адресом, — ответил он слегка недоверчиво.

— Я подрабатываю здесь летом. Приличные книги по… нашей специальности стоят недешево, а всё за первые курсы я уже прочитала. Не просить же каждый раз деньги у родителей, — объяснила она, закрывая учебник и вставая со стула. Жестом велела следовать за ней. Разумеется, одета она была совершенно обычно и даже непримечательно — юбка, блузка с жакетом, туфли, и никаких мантий и ведьминых шляп. — К тому же на каникулах надо и об обычных предметах не забывать. Тем более, сейчас в библиотеке мёртвый сезон, народу мало, так что с одним залом я вполне справляюсь, да и работа на неполный день. И от дома недалеко.

— И ты собираешься обсуждать вашу школу прямо здесь? — уточнил маг.

— В воскресенье утром тут кроме персонала нет ни души, так что мешать некому, — ответила она просто, пропуская мальчишку в зал учебной литературы, а затем закрывая дверь на ключ. — Часа два у нас есть с гарантией, пока хоть кто-нибудь появится, а то и больше. Занимай место, я сейчас, возьму необходимые материалы.

— Материалы? — переспросил он.

— Не могла же я прийти с пустыми руками.

Кайнетт с интересом огляделся, пока было время. Стеллажи с учебниками, пособиями, энциклопедиями и словарями, запах пыли и бумаги, деревянные полки, столы с лампами — вполне обычная библиотека, он даже слегка соскучился по всему этому. Всё-таки ассортимент магазинов магического квартала был весьма ограниченным и, скажем так, поверхностным. Не хватало масштаба. Представить целую секцию в полдюжины стеллажей, посвященную, к примеру, только рунной магии, там было невозможно.

Устроившись за одним из столов, маг между делом отметил, что стулья тут низкие, рассчитанные на детей — удобно, но почему-то раздражает. А вот обстоятельный подход ведьмы к вопросу его несколько удивил, хотя и в позитивном смысле. Их уговор не предполагал каких-то чётких обязательств, она могла бы просто за полчаса пересказать ему всё, что думает о родном учебном заведении, и формально сделка была бы выполнена. Однако Грейнджер специально выбрала время, а также подготовила какой-то конспект или даже план лекции. То ли решила отделаться от навязанного долга со стопроцентной гарантией, то ли ей просто нравится учить других…

— Итак, приступим, — она вернулась от стойки библиотекаря с большой, даже на вид очень тяжелой квадратной сумкой. Затем принялась выкладывать из неё на стол книги, свитки и пару тетрадей. Перед собой она дополнительно положила несколько скрепленных листов, вероятно, черновик или конспект. При этом Кайнетт не чувствовал в её сумке даже слабого барьера — судя по всему, она впихнула всё это внутрь как есть, без магии, и так же несла на себе, с полным весом. — Я решила ограничиться первым курсом, этого будет вполне достаточно. Восемь учебников — восемь школьных предметов. Правда, совпадают только семь, полёты не предусматривают даже методички, что лично я считаю большим упущением, а руководство по теории магии универсально для всех уроков, или хотя бы должно таким быть.

— Ладно, книги, тетради — это понятно. А для чего нужны свитки? Магические контракты на поступление в школу?

— Нет, никаких контрактов там не предусмотрено. Это просто несколько моих эссе, возвращенных учителями с оценкой и рекомендациями, взяла их для примера. Увы, но в школе предполагается пользоваться пергаментом и перьями, как минимум при написании работ на проверку и сдаче тестов. Отвечая на невысказанный вопрос, в тетрадях мои личные конспекты, которые я вела в неучебное время.

— Это странно, — не мог не отметить маг. Не то чтобы его пугала перспектива писать пером, уже доводилось это делать, пусть и достаточно редко. — Я слышал, что в Хогвартсе не работает электроника и прочая современная техника. Но шариковыми ручками пользуются с пятидесятых, а изобрели их и ещё раньше, так что же мешает записывать ими лекции?

— Самая страшная вещь, которая только есть в магической Британии, — мрачно произнесла Грейнджер, пролистывая одну из своих тетрадей. — Традиция. «Принято» писать пером. «Принято» ходить в мантии, с лампой, а письма передавать совиной почтой. «Мы же не какие-то там магглы…», — передразнила она кого-то.

— Вряд ли дело только в этом, что-то за ними должно скрываться, — не согласился Арчибальд. Он сам уже долго размышлял на тему причуд здешних волшебников и их архаичного стиля. Но разумного ответа кроме «ретроградства» не нашел. — Впрочем, перейдем к делу. То есть, к школе. «Туристическую» часть можно опустить, я тоже читал Историю Хогвартса и знаю, кем он был основан, когда, и сколько башен составляют архитектурный ансамбль замка. Куда интереснее современное положение дел внутри.

— Ладно, — с недовольным видом согласилась Грейнджер. Пролистнула пару страниц своего черновика. Очевидно, первые четверть часа она, и впрямь, собиралась рассказывать именно об этом, в стиле гидов: «Посмотрите направо, здесь во дворе у вяза в 1734 году состоялась знаменитая на всю Европу магическая дуэль…». — Тогда пойдем по порядку. Приглашение на первый, либо на последующие курсы вместе со списком учебников и прочих вещей рассылается всем 31 июля. К таким, как мы с тобой, в первый раз его обычно приносит декан одного из факультетов, который сможет убедить и будущего ученика, и родителей, что магия — это не глупая шутка, а более чем реальное явление. Покупка книг и прочих принадлежностей для школы предполагается на Косой аллее в течение августа, но об этом ты и так уже должен иметь представление. Отправка в школу осуществляется с Лондонского вокзала первого сентября…

Кайнетт слушал её, не перебивая. Записывал во взятую с собой тетрадь наиболее важные моменты, на отдельный лист добавлял вопросы, которые потом стоит задать. Девчонка, конечно, не имела большого опыта в чтении лекций, а тем более в преподавании, но по любительским меркам уровень был неплох. Во всяком случае, подготовить сносный план и изложить последовательно по нему всё, что хотела, не путаясь и не перескакивая с одного на другое, она более или менее сумела. Можно было бы и лучше, но, в конце концов, она не перед целой аудиторией, да и за урок ей не платят. Для ученицы средней школы сгодится. Что приходится доверять столь ненадёжному источнику, это уже другой вопрос.

Тем временем ведьма как раз добралась до годовых тестов, экзаменов, затем перешла к переводу на следующий курс, подсчёту баллов между факультетами и домашним заданиям на лето. После чего взяла паузу, перевела дыхание и, явно подражая кому-то из своих преподавателей, спросила:

— Итак, есть непонятные моменты?

— Да, несколько, — маг пододвинул к себе листок с вопросами. — Первое — вокзал и поезд. Для чего тратить столько сил и подвергать постоянному риску секретность, а также тратить каждый раз на дорогу почти целый день, если существует не меньше трёх… возможностей для мгновенного перемещения в пространстве. Это было бы и намного быстрее, и безопаснее.

— Аппарация, камины и порталы, верно? Я тоже об этом задумывалась, но в хогвартской библиотеке я нашла пару книг на данную тему. Суть в следующем. До 18 века каждый ученик добирался самостоятельно, кто как мог — прилетал, приезжал на волшебных зверях, или на лошадях, кто-то и вовсе пешком. Это было опасно, некоторые гибли в дороге, в том числе из-за стычек с магглами. После принятия Статута такая «массовая миграция» каждый год стала невозможна. Однако аппарация в Хогвартсе и ближайшей окрестности невозможна, говорят, что там очень мощная магическая защита от всего на свете, и нарушителя просто «размажет на подлёте», цитируя кое-кого. Да и переносить несколько сот учеников по два-три человека было бы и долго, и утомительно. Камины там тоже закрыты — как я понимаю, их можно «включать» или «выключать» для перемещения, но сеть на всех одна, а значит, в уже открытый может прыгнуть кто угодно, если знает адрес. В прежние времена школу пытались штурмовать множество раз в ходе различных конфликтов с магглами и между разными группами волшебников, там опасались вторжения, потому и закрыли путь. Порталы требуют усилий на создание, к тому же работают они, обычно, строго по часам, а сама телепортация этим способом имеет неприятные последствия в виде тошноты, дезориентации и прочих симптомов, так что неделя из учебного процесса выпадает у половины студентов. В итоге сначала использовали своеобразные караваны, «поезда» из множества карет в сопровождении взрослых волшебников для прикрытия всей процессии от магглов. А уже лет сто пятьдесят назад они решили, что лучше позаимствовать у магглов паровоз и один раз потратить время и силы, чтобы его заколдовать.

— А также вокзал и дорогу, — добавил Кайнетт. Всё это имело определенный смысл, хотя бы в рамках местного магического сообщества. Но всё равно было крайне рискованно. С тем, сколько ценной энергии здесь тратят на совершенно тривиальные вещи, он, кажется, уже смирился, и такого шока, как раньше, это теперь не вызывало. — Отводящие внимания чары на оживлённом вокзале. Свёрнутое пространство, скрывающее целую железнодорожную станцию. Несколько сот миль рельсового полотна, вдоль «маггловской» ветки, плотно прикрытого защитными заклинаниями, чтобы его не было видно с самолётов и проезжающих параллельно поездов. Секретное обслуживание всего этого хозяйства. На всё ушла уйма магической силы, минимум несколько лет работ, и теперь каждый год сил на поддержание тратится немало.

— Да, проект был очень большой. Но ведь это ради безопасности как школы, так и учеников, — с некоторой гордостью заметила Грейнджер. — Все вместе добираются пусть и медленно, но без угрозы обнаружения. Плюс поезд делает несколько остановок по пути, чтобы подобрать студентов из Уэллса и Шотландии, ведь не все живут рядом с Лондоном. У ирландцев своя ветка и свой экспресс, попроще нашего. Всё это пусть и сложно, но надёжно.

— Но ведь есть простой способ. В разы более простой, — возразил маг. На вопросительный взгляд ведьмы он пояснил: — Обычный транспорт. Добраться хотя бы до Глазго поездом, самолётом, автобусом даже, а оттуда уже недалеко, можно и магический паровоз пустить, там и ста миль не будет, по холмам и болотам — безлюдная местность, где риск обнаружения невелик.

— Хотела бы я на это посмотреть, — ответила Грейнджер, а затем вдруг засмеялась, видимо, что-то представив.

— Я сказал что-то забавное? — аккуратно уточнил Арчибальд. Позволять без причины смеяться над собой какой-то недоучке в первом поколении он не собирался…

— Прости, Мерфи, ты здесь вообще ни при чём, — та слабо помахала рукой, показывая, что не стоит принимать это на свой счёт. — Я просто представила, как Малфой садится в самолёт… Или как Гойл в автобусе видит в окно лондонские пробки. Иными словами, чистокровные на это никогда не согласятся, даже под угрозой «Круциатуса». Ни дети, ни родители. Без шансов.

— Всё настолько плохо?

— Всё гораздо хуже, — тяжело вздохнув, признала Грейнджер. — Старые чистокровные семьи живут в своём волшебном королевстве, годами не пересекаясь с магглами — своё светское общество, своё образование, свой транспорт, свои магазины, свои суды и законы, свои проблемы. Не то чтобы они не могут научиться водить машину или ездить на метро. Им это просто не нужно. А так как многие важные посты в министерстве и попечительском совете школы занимают их представители — имеем, что имеем, — она демонстративно взяла со стола свиток пергамента.

— Исключений нет? — с интересом спросил Арчибальд. На самом деле, он водить машину тоже не умел. Но у него для этого был шофер, и даже не один. Однако среди магов Часовой башни вообще мало у кого нашлись бы водительские права. Хотя сидеть за рулём многие любили, просто, обычно, они не ограничивали себя дорожными правилами и сигналами светофора.

— Есть, к счастью. Например, отец Рона, насколько я слышала, очень большой оригинал среди чистокровных волшебников. Он сам работает в министерстве, однако в свободное время зачаровывает маггловские предметы. У него даже летающий автомобиль есть. Да и в целом он к магглам очень хорошо относится, можно сказать, он их фанат, — она вдруг сбилась на полуслове и быстро добавила: — Только я тебе об этом не говорила. Ни про машину, ни про другие вещи.

— А я ничего не слышал. Да я даже и фамилии не знаю. А насчёт прочих — Малфой, это, я так понимаю, нынешний наследник рода Малфоев? Вы с ним знакомы?

— Глаза бы мои этого хорька не видели! — воскликнула она возмущённо. Потом немного сбавила тон: — Просто невыносимый мальчишка. Мы поступили в один год, но он, само собой, на Слизерине, это другой факультет, считается, что как раз для чистокровных. Мы с ними вообще не слишком ладим, но Драко — это даже по их меркам кошмарный тип. «Грязнокровки то», «грязнокровки это», «примитивные магглы», — передразнила она. — Да ну его! А ещё говорят, его отец был одним из последователей сам-знаешь-кого.

— Кого? — не понял маг. Потом до него дошло. — А, самозваный лорд. Неудивительно, раз они из старого рода. А этот, Рон, если он чистокровный, то его родители тоже были за того-самого?

— Да боже упаси! — Грейнджер резко замотала головой. — Рон, конечно, тот ещё балбес, но Уизли всегда были вместе с Дамблдором и против всех этих предрассудков. Не все чистокровные воевали на одной стороне. Невилл, он тоже учится со мной — его родители также воевали против сам-знаешь-кого, как и многие другие чистокровные.

— Тогда почему война длилась так долго, если даже не все старые семьи были на стороне Как-там-его? Целых одиннадцать лет.

— Не знаю, на истории о таком не рассказывают. Так, слухи, разговоры, и то вполголоса. Все очень стараются лишний раз о нём не вспоминать, и даже имя не произносить почём зря. Но если интересно моё мнение… Судя по всему, среди его последователей были наиболее влиятельные семьи, которые тормозили в министерстве и аврорате всё сопротивление официальных структур и попытки обратиться за помощью к другим странам. С ним воевало чуть ли не ополчение. А ещё за ним пошли не только аристократы, было немало полукровок или слабых чистокровных — кто хотел подняться наверх, как его подручный, когда власть будут делить заново. Магглорождённых там, вроде, всё-таки не встречалось, но я не поручусь. Война была не только за чистоту крови, но и за власть, так говорят и пишут в некоторых книгах.

— Занятно, — произнёс Кайнетт нейтрально. В принципе, это звучало немного более правдоподобно — обычная грызня за влияние и ресурсы под прикрытием лозунгов о крови и праве старших родов. Просто в какой-то момент перешедшая от интриг к открытому противостоянию. Хотя для объективности стоило бы всё-таки выслушать и мнение кого-то из представителей аристократии, чтобы составить более полную картину, но к ним так просто не подобраться. — Ну да это дело прошлое. Вернёмся к школе и как раз к взаимодействию с большим миром. Ты говоришь, что у старших курсов есть предмет «маггловедение». Иначе говоря, изучение обычного мира. И что берут его ученики не слишком охотно. То есть, он не обязательный?

— Несколько вводных уроков требуется посетить, по-моему, а дальше уже сугубо добровольно.

— А «обычные» дисциплины. Физика, биология, химия, история?

— Только в рамках соответствующих предметов. Химия немного используется в зельях, ботаника — в гербологии, астрономия — в астрологии, и так далее. Отдельно их не выделяют, и не изучают. Даже литературы или географии как уроков нет и в помине. Я обычные предметы учу сама, например, — Грейнджер махнула рукой в сторону полок с учебниками и справочниками. — А там почти всё время занимают магические дисциплины.

— И преподают их весьма неровно, как я понимаю. По одним — минимум теории и упор на практику. По другим — наоборот. Например, — Кайнетт заглянул в листок с вопросами и пометками. — Защита от тёмных искусств, ведёт её профессор Квирелл. Из твоего рассказа я вообще не заметил, чтобы вы чем-то там занимались, помимо переписывания плохо поданных лекций или даже просто глав из учебника об опасных тварях, вроде великанов, оборотней и, кхм, вампиров, — маг до сих пор не мог привыкнуть, насколько те существа, которых местные называют «вампирами» слабы в сравнении с мёртвыми апостолами. Видимо, где-то в прошлом этого мира их развитие пошло совсем, совсем иным путём. И человечество должно быть за это искренне благодарно, пускай и неизвестно кому.

— Именно так, — согласилась Грейнджер. Затем попыталась найти наиболее дипломатичные формулировки: — Предположу, что он был сторонником чрезмерной безопасности и предпочитал сначала тщательно освоить теорию, прежде чем браться за практику. В любом случае, тебя это не должно беспокоить. Увы, сразу после экзаменов с профессором Квиреллом произошел несчастный случай, так что преподавать в следующем году он не будет. Это, говорят, вообще должность проблемная, и долго там никто не задерживается. Я теперь даже до июля не узнаю, по какому учебнику мы будем заниматься, что печально. У каждого преподавателя свой подход, школа пользуется широкими правами в этом плане, и какой-то единой учебной программы от Министерства в ней нет.

— Что ж, возможно, так даже лучше, если Квирелла сменит кто-то другой. С твоих слов у меня сложилось о нём не самое лучшее впечатление, а дисциплина представляется достаточно важной. Что же относительно безопасности, поправь, если я ошибаюсь, но, по твоим словам, во дворе школы расположено агрессивное дерево, атакующее любого приблизившегося. Регулярно с полного одобрения учителей проводятся матчи по игре, где ученикам ломают кости, роняют их с большой высоты или устраивают сотрясения мозга. На зельеварении котёл способен взорваться или превратиться в нечто опасное, а само зелье — по ошибке или чей-то «шутке» стать ядом либо кислотой. На чарах взорваться может вообще любой объект, даже в принципе на это не способный. На «Уходе за животными» магический зверь может атаковать ученика. На гербологии хищное растение может атаковать ученика. Рядом со школой расположен лес, полный крайне опасных магических зверей и растений, включая и такие, которые способны атаковать и убить, а возможно, потом и съесть взрослого волшебника. Это не говоря об изменяющейся топологии внутри замка, искривленных пространствах, ограничивающих барьерах, призраках, полтергейстах, церберах и троллях в коридорах, а также весёлых шутках представителей факультетов друг над другом, включающие проклятья, ментальную магию, непроверенные зелья и криво исполненные заклинания превращения. Мне кажется, на этом фоне желание одного профессора воздержаться от практики уже мало на что влияет?

— В целом верно, но только… — неуверенно попыталась возразить Гермиона. Конечно, она сама рассказала или упомянула обо всём этом, но под таким углом раньше на своё учебное заведение не смотрела.

— Признаю, я ожидал меньшего, — ответил Кайнетт, одобрительно кивнув.

— Прошу прощения? — переспросила Грейнджер, удивлённо на него глядя.

— Меньше угроз. Однако я рад, что руководство школы осознаёт всю ответственность и поддерживает должный уровень.

— Должный… уровень… угрозы? — медленно, чуть ли не по слогам, уточнила ведьма, не веря услышанному.

— Именно. Ты ведь не станешь отрицать, что магия сама по себе крайне опасна. Тем более с волшебными палочками, которые делают её быстрой и доступной даже одиннадцатилетнему ребёнку. Не нужно обладать богатой фантазией, чтобы только по учебникам первых трёх курсов придумать сто пятьдесят способов убить или покалечить человека палочкой, без дополнительных магических предметов или оружия, — отметил очевидное Кайнетт. Грейнджер в ответ промолчала, лишь передёрнула плечами. Должно быть, у неё было достаточно знаний и неплохое воображение. — А значит, в ходе учебы нужно постоянно ощущать рядом угрозу и привыкнуть к этому чувству. Привыкнуть точно соблюдать инструкции, следовать рецептам, исполнять указания, ведь ошибка или самодеятельность чревата смертельной опасностью. А без подобной дисциплины любой волшебник может легко убить себя, и скорее всего, убьёт, а ещё захватит пару дюжин человек рядом. Однако к обучению подошли куда глубже, чем я предполагал, — с некоторым уважением отметил он, одобрительно кивнув.

— Не думаю, что дело именно в этом… — заметила Гермиона. Но уже не очень уверенно. — На мой взгляд, как раз такому и нужно учить на Защите от тёмных искусств. Ладно, идём дальше. Ещё вопросы?

— Да. Насколько я понял, на чарах и трансфигурации большая часть времени, в противоположность Защите, посвящена практике, а теория отдана на самостоятельное изучение по книгам.

— Не совсем. Конкретные задачи и сами заклинания разъясняют весьма подробно. Например, если нужно превратить перо в карандаш или птицу — в бокал, то даётся ясная инструкция. Какие применяются жесты, что нужно себе представлять, что требуется говорить и в каком порядке.

— Но это лишь порядок действий, — возразил маг. — «Что нужно сделать». «Как сделать». А не «почему это нужно сделать».

— Вопрос «почему» я устала задавать ещё к Рождеству, — грустно призналась Грейнджер. В её голосе чувствовалась горечь поражения. — Потому что это магия. Потому что это так работает. Потому что так написано в учебнике. Потому что глупой грязнокровке никогда не понять… И тому подобное. Я просто сдалась и отказалась от попыток объяснить — почему это именно так. Раз магия по своей природе антинаучна, то какой в том смысл?

— Какая чушь! — Арчибальд среагировал как генетик, которому в лицо заявляют, что мыши самозарождаются из прелой соломы. Немного подумав и оценив текущую ситуацию, разницу в их возрасте и статусе, он нехотя добавил: — Прошу прощения. Это было слишком резко с моей стороны. Но как ещё оценить мысль, что магия «антинаучна»? Антинаучны чудеса, точнее, они науку просто отрицают. А магия — крайне точная дисциплина, не допускающая двойных толкований и ошибок.

— Джеймс, ты извини, — начала ведьма чересчур заботливым тоном, каким говорят с дошкольниками, — но хочешь сказать, что можно с научной точки зрения обосновать превращение попугая в стакан?

— Разумеется, — ответил Кайнетт просто. Её недоверие он решил великодушно проигнорировать. Едва ли странно видеть от первого поколения непонимание тонкостей мистических процессов и их взаимодействий, верно? Даже некоторые его студенты в четвёртом или пятом поколении это не всегда понимали, не стоит многого ждать от ребёнка, который о магии узнал примерно год назад. — Это как раз совсем нетрудно.

— Внимательно слушаю, — сев напротив, Гермиона сложила руки на груди и выжидательно посмотрела на собеседника, всем своим видом излучая скепсис.

— Для начала, на первом курсе разъясняют суть концептуальной магии и механизм её действия? — задал уточняющий вопрос маг. Её самоуверенное отношение он пока игнорировал, но это далось уже труднее.

— Прости, что?

— Приму это за «нет», — произнёс он снисходительно вместо ответа. — Но хотя бы что такое «концепция» тебе объяснять не нужно?

— Не нужно. Концепция — это какая-либо идея или представление, отдельно от его реализации. Ну, например, концепция самолёта, как машины тяжелее воздуха для полётов в небе, существовала ещё в Античности и в эпоху Возрождения, однако полноценно воплотить её смогли лишь около ста лет назад. Или возьмём концепцию силового поля — идея из фантастики о некой невидимой стене или куполе, останавливающем пули и снаряды в воздухе, не пропускающем внутрь людей или машины, но при этом нематериальном. Наука пока только подходит к подобному, а вот у волшебников оно уже реализовано в виде отдельных защитных заклинаний.

— Неплохо, — оценил маг. Что ж, с этим можно хотя бы попытаться работать. — Теперь возьмём простейшее заклинание за второй курс «алохомора» и его более продвинутые аналоги. Что оно делает?

— Открывает замки, — ответила Гермиона, почти обиженно. Её задевала лёгкость этого вопроса.

— Верно. А как оно это делает? Вот у нас есть замок — объект сложной формы с механизмом внутри и отверстием для ключа, — Арчибальд указал пальцем в сторону двери для наглядности примера. — С точки зрения законов физики или химии, это, грубо говоря, просто кусок железа. Как определить, «закрыт» он или «открыт», если сами эти понятия для физических законов лишены смысла? И вот тут в дело и вступает концептуальный уровень реальности. Этому предмету свойственны те или иные концепции, описывающие его свойства и состояние, а заклинание способно одну или несколько из них изменить, зачастую, временно. С помощью магии ты создаешь концепцию, в данном случае «открытости» и замещаешь ею одну из собственных концепций предмета. Это хотя бы понятно?

— Как раз с научной точки зрения звучит крайне бредово, но признаю, что внутренне логично, — уже не так недоверчиво признала ведьма. — А почему речь идёт об «одной из концепций», а не о всех сразу?

— Потому что тебе требуется изменить одно из его свойств, в данном случае — текущее состояние. А не изменить внутреннее устройство или местоположение. Если ты применишь «открытость» не на ту концепцию объекта, то можешь не открыть замок, а, например, заставить исчезнуть, превратив в «открытое пространство», то есть в пустое место.

— Хорошо, допустим, на время, что ты прав. Как это связано с превращением попугая?

— Очень просто, механизм идентичен. При помощи заклинания ты создаешь концепцию, в данном случае — «бокал». Это нетрудно, ведь его легко себе вообразить. После чего ты, с помощью магической энергии и палочки, применяешь её к птице, переписывая её собственную концепцию, собственно «птица-попугай». Если ты изменяешь лишь концепцию облика, то превращение и затем возвращение к исходной форме произойдёт безболезненно, если же ты перепишешь не только облик, но и суть объекта, прочие его свойства, а потом он вернется обратно, то, скорее всего, птица уже будет мертва. Потому что она какое-то время не выглядела, а являлась неодушевлённым предметом. Но это, разумеется, дольше и сложнее. Кроме того, чем больше вложено было сил, тем дольше твоя замена продлится, пока мир не сотрёт её, и всё не вернётся обратно.

— Что значит «мир сотрёт её»? — спросила Грейнджер уже с искренним интересом.

— Неверно говорить, что магия антинаучна, ведь она подчиняется чётким правилам, — наставительно заметил Кайнетт. — Однако она неестественна для физического мира, это факт. Любое магическое воздействие требует взамен энергии, и тем больше, чем оно масштабнее, дольше, и чем выше его уровень. А для превращений затраты зависят ещё и от разницы между двумя объектами, как физической, так и концептуальной — превратить шпагу в меч куда проще, чем кирпич в берёзу. А превратить кусок льда в такого же размера кусок угля куда трудней, чем кажется, ведь они воплощают противоположные концепции и стихийные элементы. Магическая энергия позволяет навязывать изменение миру, но лишь до тех пор, пока на это достаточно сил, а на слишком масштабное изменение возможностей может вообще не хватить. Едва ли даже директор Дамблдор способен превратить Эйфелеву башню в живую рождественскую ёлку, либо на это уйдут все его силы. Очевидно, это касается лишь прямого действия, а не его последствий. Магией можно создать лезвие, и разрезанная им ткань не восстановится сама по себе; магией можно сделать каменный валун пластичным и вылепить статую, после он вновь затвердеет, но не превратится вновь в валун. Можно превратить перо в карандаш, но потом оно примет прежнюю форму, когда магия иссякнет.

— А как же, например, «репаро»? Чашка не рассыплется обратно на осколки через пять минут.

— Репаро имеет иной механизм. Оно не воздействует на предмет напрямую, а производит локальный объектно-ориентированный краткосрочный реверс причинно-следственной связи… — увидев, что взгляд ведьмы из понимающего становится рассеянно-задумчивым, маг вздохнул, и пояснил на примитивном уровне: — Ты не вкладываешь магию в предмет. Ты отдаешь свою магию миру, а он сам «отменяет» произошедшее действие, тем самым восстанавливая предмет. Очень сложно, с точки зрения внутренней механики, но палочка позволяет обходить это, пока вложено нужное количество сил и образ воздействия в голове достаточно яркий. Магия имеет множество путей изменения реальности, неверно будет думать, что всё упирается в работу с концепциями вещей.

— В принципе, как ни странно, это хотя бы не противоречит тому, что я видела за год или читала в книгах, пускай и с некоторыми поправками. А также объясняет, как всё это вообще работает внутри, — вынуждена была признать Гермиона. — Но что означает «выше уровень воздействия»? Я могу понять «дольше» или «масштабнее», а это?

— То, насколько оно противоречит физическим законам. Насколько оно «невозможно». Левиосса убирает силу притяжения, подвешивая объект на месте. Импедимента останавливает его в воздухе, даже если он двигался или летел, а не просто падал. Во втором случае игнорируется уже кинетическая энергия, ускорение и инерция, а не только земное притяжение, а значит, второе заклинание сложнее, требует больше сил, и в целом — оно выше уровнем.

— Почему нам этого не объяснили профессора? Они ведь это знают, — возмутилась Грейнджер. Ещё бы, с ней посмели не делиться знаниями. Это было ужасающим преступлением.

— Конечно, знают. Профессор трансфигурации уж точно, если она способна к, как ты говоришь, превращению в кошку, не теряя своей разумности. Но это продвинутая теория магии, на уровне академий или преподавателей. Пересказанная своими словами и в очень примитивном виде, без множества деталей и формул, — уточнил Кайнетт, махнув рукой. Разумеется, ему пришлось опускать подробности и всё упрощать до школьного уровня. — Большинству волшебников она, насколько я понимаю, просто не нужна. Чтобы всего лишь пользоваться заклинанием достаточно совместимой палочки, наработанного навыка и хорошего воображения. Но вот, к примеру, я не знаю, как телефон устроен внутри, и чем кнопочный отличается от дискового, но это ничуть не мешает мне по нему звонить. Тебе не обязательно осознавать все механизмы концептуального воздействия на мир, давно просчитанные и перепроверенные множеством исследователей и преподавателей, чтобы заклинанием делать из «закрытого» замка «открытый». Но как и везде, если хочешь знать больше школьного уровня — улучшай знания самостоятельно.

— Странно, что с таким подходом ты вообще собираешься поступать в школу. Мерфи, ты ведь знаешь, что можно обучаться самостоятельно или у репетиторов, а не вместе со всеми?

— Знаю. Но я — волшебник в первом поколении и живу в обычном Лондоне. Мне ещё семь лет нельзя колдовать дома. Выбросы магии закончатся через год-полтора, и тогда никакой практики, даже зелье будет не сварить. Каждый день ходить в тот зал на тренировки или снимать жильё в закрытом магией районе — слишком дорого. А в школе достаточно и возможностей, и тех, кто готов учить. Да и вообще, я могу задать тебе тот же вопрос.

— Что?

— Если судить по твоему рассказу, в части о тестах, оценках и экзаменах, ты — одна из лучших на своём курсе, среди всех четырёх факультетов, включая и наследников нескольких чистокровных родов. А значит, либо современные аристократы изрядно сдали, либо ты достаточно умна, чтобы превосходить их. Ты тоже вполне могла бы учиться самостоятельно.

— Извини. Я не хотела хвастаться и вообще… — она смутилась и покраснела, поняв, как воспринял её рассказ Джеймс.

— Чего здесь стесняться? Если ты умнее других, то нужно пользоваться этим.

— Не то чтобы я… — она перебила себя и попыталась собраться. — Ладно, неважно. А заниматься самостоятельно я даже и не думала, признаюсь. В школе слишком много интересного, чтобы от этого отказываться. Да и помимо всяких самодовольных хорьков там хватает и хороших людей, которым нет дела, кто мои родители.

— А дальнейшие планы? Ты уже переходишь на второй курс, первый серьёзный экзамен — на пятом. К тому времени стоит знать, какое направление магии развивать, к какой специализации себя готовить. У тебя за спиной нет рода и какой-то специализации предков, ты можешь выбрать для себя любую школу, в соответствии с предрасположенностью и собственными вкусами.

— Знаешь, как-то я даже и не думала об этом. Нас учат тому, что нам нужно знать, как волшебникам. Определиться с профессией можно будет и позже.

— Мне казалось, что вас обучают лишь минимуму, — Кайнетт демонстративно постучал пальцем по учебнику магической теории. — Основам, готовят универсалов в нескольких дисциплинах, благо волшебная палочка это позволяет. А ведь есть множество школ магии, которые в Британии слаборазвиты, запрещены или не практикуются вовсе. Да и по имеющимся упор идёт на подготовку не специалистов, а «средних волшебников», которые понемногу разбираются во всём сразу. А дальше, как я понимаю, выбор крайне ограничен — работа в министерстве, аврорские курсы, подготовка целителя, либо самостоятельное дополнительное обучение. Или вовсе обычная жизнь в магическом мире с тем, чему уже научили. Ты ведь до этого отучилась четыре или пять лет в обычной школе, были какие-то планы на колледж или университет, я полагаю.

— Были, конечно. Окончить школу, получить магистерскую степень, или даже доктора философии, потом работать в какой-нибудь лаборатории. Знаешь, неудобно признать, но когда была маленькой… — начала она неловко. Маг удержался, чтобы не хмыкнуть, услышав подобное начало от двенадцатилетней девочки. — Я всегда мечтала, что реальность окажется фантастикой. Что рядом с нами скрываются инопланетяне, как в комиксах, или что существует возможность попасть на иные планеты. А вместо этого у нас тут фентези, благо хоть без орков, зато был свой тёмный властелин, пускай и без башни. Даже удивительно, насколько правда оказалась похожа на сказки, слухи и мультфильмы.

— Извини, что? — Кайнетт слушал всё это снисходительно, хотя и не слишком понимая, о чём именно речь, но последняя фраза заставила его насторожиться. — Причем тут сказки?

— Я в детстве прочла кучу сказок, пока они мне не надоели, годам к пяти. И там почти всегда была какая-нибудь ведьма, с метлой, в шляпе и в чёрном плаще, которая варит в котле зелье, и у неё есть летучая мышь, чёрная кошка или сова. А ещё были феи с волшебными палочками, которые, произнося всякую тарабарщину, могли превращать тыквы в кареты и людей — в живые часы или стулья. Про волшебные паровозы, разве что, ничего не припомню, но их ведь на самом деле изобрели уже значительно позже принятия Статута, когда историй о ведьмах и колдунах до народа стало добираться куда меньше.

— Интересная мысль. Крайне интересная мысль, мисс Грейнджер. Над ней, определённо, стоит подумать.

— Да ладно, всего лишь современное прочтение классических историй, скорее всего, возникших в народе ещё до разделения волшебников и магглов, а после записанных Перро, Гримм, Андерсеном и остальными. Всё вполне логично.

— И даже слишком логично, — задумчиво ответил маг. — Настолько, что вызывает подозрения. Впрочем, это скорее так, разминка для ума — искать совпадения и их причины. Однако вернемся к теме. У тебя были планы на высшее образование и научную карьеру, но ты от них отказалась, когда узнала о магии. Но если у тебя нет ясных планов в магическом мире после окончания школы, то что мешает сдать обычные экзамены экстерном и поступить в университет? Возможно на специальность в химии или биологии, что помогло бы в дальнейшем при изучении магии?

— Но… — судя по всему, подобная мысль ей даже в голову не приходила. — Но это невозможно!

— Почему? Можно варить жаб в котле, бездумно следуя рецепту, а можно изобретать новые эликсиры, уже имея представление о валентности и молярной массе веществ.

— Но ведь меня не отпустят, — неуверенно возразила Грейнджер.

— Интересно, кто? Насколько понимаю, в семнадцать ты уже будешь считаться совершеннолетней ведьмой со всеми правами, в тот же год сдашь выпускные экзамены в школе и всё, ты никому ничего не должна. Хочешь — ставь опыты над полтергейстами дома, хочешь — пиши диссертацию в Оксфорде. Если ты не нарушаешь Статут и не превращаешь своих преподавателей в камень, то кому какое дело? Я уже обдумывал всё это для себя и изучал магические и обычные законы. Но, полагаю, твоих способностей на такой путь тоже более чем достаточно. Хотя, возможно, изучение магии на деле окажется слишком увлекательным, чтобы отвлекаться от него ради диплома.

Судя по изумлённому виду Грейнджер, ей эта мысль в голову, и в самом деле, не приходила. Она слишком сильно втянулась в новый магический мир, в том числе привыкла к его замкнутости внутри себя, к самодостаточности и отрицанию «маггловского» прогресса, как малоинтересного, хотя сама это и осуждала. Плюс сила традиции, то самое «так не принято». Возможно, года через три она дошла бы до этой мысли и сама, но пока можно подсказать решение и слегка расширить её мировоззрение. А также оценить реакцию.

— Окончить обычную школу заочно, параллельно учась магии, будет нелегко.

— Однако выполнимо, если приложить усилия. По крайней мере, мне так кажется. Но дело твоё, это я так, размышляю вслух о перспективах, — произнёс маг отвлеченно, убедившись, что идея применения научных методов к магии как минимум будет обдумана, а не отвергнута сразу. Тем временем он плавно подвёл разговор к завершению: — Ну, а относительно школы у меня, полагаю, пока новых вопросов нет. Лекция вышла весьма содержательной для столь незначительного долга.

— По-моему, больше ты мне рассказал, чем я тебе, — вновь смутилась Грейнджер. Она уже привыкла к похвалам учителей, но слышать подобное от ровесника было необычно. Заучкой её однокурсники обзывали куда чаще. — Идея с концепциями внутри заклинаний объясняет сразу множество вещей.

— Это всего лишь теория из учебников. А теория мертва без практики, но здесь я любому из первокурсников полностью уступаю, к сожалению. Признаюсь, об использовании палочек и методах подготовки я хотел бы узнать больше. Однако сегодня я и так отнял достаточно твоего времени. Но, может быть, в следующий раз?

У Кайнетта было несколько вариантов действий для этой встречи, в зависимости от результатов и полученной информации. В том числе у него давно на повестке стоял вопрос более тесного вживания в местный магический мир, которое начинать чем раньше, тем лучше. Однако сейчас путей для этого нет. Ведь невозможно ходить по магическому кварталу самому и пытаться познакомиться с людьми, навязываясь первым встречным. Такое поведение, во-первых, недостойно, а во-вторых, нерационально. Нужны связи, нужны те, кто представит его другим волшебникам, как и положено. Однако таких людей практически нет. Флетчер может провести лишь в подпольный мир, и в приличном обществе с ним рядом даже показываться, что называется, не комильфо. С Тонкс у них слишком большая разница в возрасте и статусе, и хотя терять этот контакт не стоит, но представить его кому-то она едва ли сможет, да и не будет — с её точки зрения школа справится со всем лучше. А ведь как подсказывал прочитанный выпуск альманаха «Кто есть кто в магической Британии», родство у Нимфадоры (теперь маг понимал, почему она отказывалась представляться полным именем) весьма внушительное, включая чистокровные семейства Блэков, Малфоев и Лестрейджей, однако выходка матери, выскочившей замуж за волшебника в первом поколении, практически оборвала связи с ними.

Теперь же у него появился шанс войти в сообщество как часть группы магглорождённых, если он появится вместе с Грейнджер, а та представит его уже хотя бы своему кругу знакомств, даже пускай и небольшому. Конечно, это практически отрезает выход на старые рода, но он и сам отказался от мысли идти к ним на поклон первым и вымаливать себе место у стола. С другой стороны, если приобрести хотя бы минимальное количество связей среди ровесников, то сторону всегда можно сменить, если найти более выгодный вариант, и это поймет кто угодно. Возможно, в рядах местных чистокровных, имеющих вес, найдутся настолько оригинальные личности, которые будут говорить с «грязнокровкой» на равных, если тот предлагает что-то дельное, пускай шансы на это и невелики. Конечно, среди знакомств ещё имелась Лавгуд, но её поведения и характера маг просто не понимал, чтобы рассчитывать на столь странную персону в важном деле. В этом плане просчитать Грейнджер и заинтересовать её было проще. Ей не хватало знаний о магическом мире и понимания его логики, он же мог это предложить, хотя бы частично. Иными словами, контакт требуется поддерживать и дальше. На неё у него уже имелись свои планы.

— Охотно. Мне тоже редко с кем удаётся поговорить о магии, — её ответ был ожидаем. — У родителей нет времени глубоко во всё это вникать, у них своя работа, да и не показать им всё на деле. Вне Хогвартса друзей… которым можно доверить такой важный секрет, у меня нет. Да и среди однокурсников мало кто старается разобраться во всём, слишком многим куда интереснее, когда там очередной матч по квиддичу, и кто в нём с кем играет.

— Я не в силах понять, как можно тратить магию на подобную совершенно непрактичную глупость.

— Вот именно! Но ведь традиция. Как по мне, даже если бы вместо него в школе проводили между факультетами викторины по отдельным предметам с награждением баллами, это принесло бы намного больше пользы.

— Рад, что мы одинаково смотрим на этот вопрос. Я уже думал, что это безумие охватило всех.

— Нет-нет, я исключение. Ладно, — Грейнджер собрала свои книги, тетради и свитки в ту же неподъёмную сумку, спрятала её где-то под библиотекарским столом и затем отперла дверь в коридор, всё такой же тихий и безлюдный. — Идём, я провожу тебя к выходу. А потом, я полагаю, спишемся.

— Тогда уж проще созвониться, — ответил маг, следуя за ней. — Или у тебя тоже какое-то предубеждение к телефонам и странная любовь к птицам?

— Вот уж нет. Просто привыкла. Большая часть моих знакомых из школы живут в маги… — она прервала себя и на всякий случай огляделась по сторонам. Разумеется, вокруг больше никого не было, однако ведьма всё-таки поправилась: — Закрытых районах, или просто предпочитают собственную почту вместо обычной. Разве что с Гарри непонятно, он просил писать птичьей почтой, но до сих пор ни разу не ответил. Впрочем, это неважно, разберемся. Что ж, до скорого, Мерфи.

— До встречи, мисс Грейнджер. Буду ждать звонка.

— Агуаменти… Глациус… Левиосса… Дифиндо… Эванеско…

Сидя прямо на полу своей «лаборатории», Кайнетт с помощью новой палочки создал небольшой объём воды в миске из недавно купленного алхимического набора, затем заморозил жидкость, поднял в воздух, разрезал кусок льда на несколько частей и, в конце концов, заставил обломки вновь исчезнуть без следа. Всё это с небольшими затратами собственной магической энергии. Всё это было проделано крайне медленно… Вздохнув, Арчибальд отложил мистический знак, сам открыл магические цепи, чувствуя давно знакомую боль, вытянул над той же миской ладонь.

— Градация воздуха.

Он также создал воду, затем заморозил, поднял в воздух… и заставил исчезнуть. С материализацией особых проблем не было, как и с манипуляцией собственным стихийным элементом для заморозки, телекинез дался уже сложнее, «вручную» компенсировать все векторы внешних сил, действующих на предмет, было куда труднее, а вот с разрезом и вовсе получилась незадача. Для подобных вещей маги Ассоциации предпочитали использовать «материальное» лезвие, направленное магией, создавая его из воздуха, песка, льда, той же воды, металла, света, и лишь в редких случаях используя проклятья или отдельные концептуальные воздействия, имеющие свойство разрезать саму цель. На этом фоне дематериализовать объект, возвращая себе часть потраченной энергии было сущим пустяком.

Главная его проблема уже была очевидна. Кайнетт являлся взрослым магом с уже сложившимся стилем и определенным набором ходовых мистерий, закрепленных в сознании и подсознании, надежно отработанных. И хотя, как исследователь, он был готов изучать новые виды и формы магии, но вот вбивать их до уровня рефлексов и мгновенной реакции придётся, фактически, с нуля. Иной набор действий, иной настрой, иные способы манипуляции энергией и элементами… Конечно, Арчибальд не был, как некоторые маги, «псом с единственным трюком», зацикленным на одной школе, и являлся мастером сразу в трёх направлениях магии, не говоря о достаточно обширных знаниях в других дисциплинах, что необходимо для успешного преподавания. Однако местный способ имел слишком иной подход к самим магическим цепям и использованию энергии, что сильно мешало просто добавить новые мистерии в свой арсенал.

— Агуаменти.

Представить себе чёткий образ требуемого воздействия. Затем сделать жест нужной протяженности мистическим знаком, собирающий требуемое количество маны из окружающего пространства. Произнести для закрепления рефлекса короткую арию, а после нужно просто не мешать ему взаимодействовать с магическими цепями, чтобы завершить мистерию. В миске вновь возникла вода. По сути, это заклинание является аналогом «Градации воздуха», то есть материализацией магической энергии в виде знакомого магу объекта, просто ограничено оно лишь водой. Разумеется, пить её бесполезно, она просто не задержится в организме, даже если не исчезнет раньше, зато можно использовать против огня, превратить в лёд и создать импровизированное оружие либо разрушить какое-то препятствие.

Уже больше недели маг большую часть времени экспериментировал с новым для себя мистическим знаком, который так распространён в этом мире, но результаты были достаточно спорными. Да, как концентратор внешней маны и как усилитель он был очень хорош, приближаясь по возможностям к сохранившимся предметам из Эпохи богов. Кайнетт мог вполне эффективно создавать мистерии с его помощью. Но делал это слишком медленно, долго концентрируясь для каждой. Сражаться с ним в руках он сейчас бы точно не рискнул, даже в учебной дуэли. Требуется заново нарабатывать рефлексы, что означает — необходимо подобрать набор заклинаний, который нужно довести до автоматизма в первую очередь, а спектр их огромен даже в рамках европейской школы магии, изучаемой в Британии, не говоря о возможности создавать собственные. Арчибальд понимал, что это необходимо, если он хочет сойти за своего в магическом сообществе, а после занять в нём достойное место. Более того, некоторые из его собственных мистерий могли бы стать эффективнее, при адаптации их под местную школу и мистический знак. Однако он не хотел этого делать.

Причина звучала иррационально, но менее веской от этого не становилась — он боялся. Боялся окончательно потерять самого себя. Кайнетт уже лишился почти всего, что у него когда-то было. Невеста погибла у него на руках. Род, скорее всего, влачит жалкое существование, ведь он не успел подготовить наследника. Фамильный герб, создававшийся несколько веков, уничтожен. От магической силы теперь осталось не больше трети. Семейное состояние, влияние, авторитет, должности и заслуги, даже собственное лицо и имя — всего этого больше нет. У него в распоряжении имелись лишь приобретенные знания и навыки, половину из которых в этом мире противозаконно даже упоминать вслух, а теперь и их придётся заменять на местное волшебство.

Собственные знания, любопытство и остатки гордости лорда Эль-Меллой, девятого наследника семьи Арчибальд, ученого и преподавателя Часовой башни — вот и всё, что осталось. Возможно, гордость, от которой он уже отказался однажды, была единственной причиной, почему он до сих пор не спрыгнул с моста или короткой арией не превратил всю кровь в своём теле в лёд, хотя испытывал подобное искушение много раз. Нежелание сдаваться обстоятельствам во второй раз — совсем немного, но это пока что позволяло ему двигаться дальше, даже играя роль мага в первом поколении, «магглорождённого», «грязнокровки», находящегося в самом низу здешнего общества, без прав и возможностей.

Вероятно, Арчибальду было бы самую малость легче, займи он место наследника хотя бы очень захудалого рода, даже в несчастном третьем поколении, но так ориентироваться в обществе и подавать себя перед другими было бы куда легче. Однако ему такого шанса не досталось, а исправить в подобной ситуации что-либо уже невозможно. Ни с какими деньгами ему никто не состряпает легенду наследника знатного, но малоизвестного рода из какой-нибудь далёкой страны — магическое сообщество даже в масштабах всей планеты невелико, и чистокровные волшебники в седьмом поколении, о которых до этого никто не слышал, из джунглей Амазонки или Сибирской тайги в нём не появляются. Даже если попытаться, Конфедерация магов вскроет обман, пусть не сразу, но через месяц или через год. А это несмываемый позор, изгнание, унизительный запрет на магию и пожизненный срок в случае отказа. Потому и дальше придётся изображать восторженного неофита и копить знания и силы для рывка наверх.

Но как же тошнит от своей слабости и беспомощности, от отсутствия надёжного тыла за спиной, поддержки рода, которая была с ним с самого рождения. И даже напиться не получится… То есть, при использовании гипноза это нетрудно сделать прямо в баре посреди дня, и ему продадут или вовсе отдадут даром что угодно любой крепости, да только это тело ему ещё понадобится по возможности здоровым и без задержек в развитии. А то стоит начать пить, и никто не знает, когда он остановится и что успеет за это время натворить. Объяснить в аврорате зачем он поднял с ближайшего кладбища две дюжины мертвецов и отправил днём по Лондону убивать всех людей, у которых в телефонном справочнике указана фамилия Вельвет, он бы вряд ли смог. А это означает, пора снова взять себя в руки, подобрать проклятый мистический знак и начать заниматься. Если он вынужден теперь играть роль волшебника, он будет волшебником, о котором станут говорить, как минимум, на этом острове. Просто потому что меньший результат его не устроит.

— Аугументи… Глациус… Мобили Аква… Энгорджио… Ваддивази… Эванеско…

Уже почти ночью к нему в библиотеку пришел МакДугалл, явившийся за очередной порцией «артефактов» на продажу. Барьер на двери не был активирован, так что сквиб без проблем открыл её и шагнул внутрь, держа в руке пустую спортивную сумку. Маг лишь поднял голову, взглянул на него, кивнул на «демонстрационный» стол с отложенными заранее предметами, а затем вновь вернулся к своему занятию. Он что-то сравнивал, положив перед собой на столе сразу пять раскрытых книг и время от времени пролистывая страницы то в одной, то в другой. Палочка до следующей тренировки занимала место на небольшой деревянной подставке на рабочем столе. Наполнив сумку «безобидными» металлическими украшениями и безделушками, Альберт не стал уходить сразу, вместо этого присел на низкий табурет у стола и заявил веско:

— Не хочу отвлекать от работы, но появились сложности, Джеймс. Началось тут нехорошее движение в нашу сторону, чреватое неприятностями.

— В каком смысле? — спросил Кайнетт неохотно, всё-таки оторвавшись от книг и расчётов, которые вёл в голове. — Что за неприятности?

— Пока ещё ничего конкретного, лишь слухи, но от проверенных людей. В общем, ходят такие разговоры, что у кого-то из авторитетных людей недавно в клубе серьёзно так порезали сына. В солидном заведении, с очень хорошей охраной и кучей всяких камер и прочей ерунды, куда пускают только по приглашению, а «быки» на входе лапают и трясут не хуже, чем в тюрьме, что ты и булавку во рту не пронесешь. Очень похоже, что порезали клинком твоей работы, который я продал, да только достался он какому-то косорукому орангутангу, что он даже дело не смог как следует закончить, если только план не был таким с самого начала, а всё дело не заказала какая-нибудь обиженная истеричка. Короче, это не так важно, сама суть в том, что поднялась волна, и стали искать следы. А следы ведут сюда. Пока копать начала только «крыша» клуба, потому что на их территории произошел такой залёт, и значит, их выставили перед остальными. Но если папаша обиженного мажора решит, что это был наезд и персонально на него, то он тоже может подключиться к делу. И вот тогда у нас проблемы.

— Поправьте, если я ошибаюсь, мистер МакДугалл, — подчеркнуто равнодушно произнёс маг, раздраженный необходимостью вникать в подобную грызню городского ворья, — но разве реализация товаров и услуг, а также приём заказов и улаживание недопониманий с клиентами не находятся целиком в вашей компетенции? И кроме того, я не специалист по вашим, как вы говорите, «понятиям», но с каких это пор продавец оружия отвечает за того, кто пустил его в ход, а не лишь за результат? Мы же не о полиции говорим.

— В теории оно так… И более того, я, и, следовательно, мы с тобой, тоже ведь не сами по себе с голым задом и мешком товаров — я плачу «налог» кому положено за свою работу, за торговлю всякой «эзотерикой» в том числе, и не так уж мало. То есть у нас тоже имеется «крыша», далеко не самая слабая в Лондоне. Собственно, они и занимаются решением вопросов с конкурентами и полицией. Если та попытается копать под нас слишком глубоко.

— Тогда чего ради я вообще всё это выслушиваю? — уточнил Кайнетт недовольно. Его в очередной раз отвлекали от глобальной теории ради каких-то пустяков. — Зачем мне знать то, что находится далеко за пределами моих интересов, особенно если вопросом уже заняты все те, кому положено, и кому вы за это платите?

— Я и говорю «в теории» это так, — терпеливо, как ребёнку, объяснил Альберт. Он за прошедшие месяцы уже примерно уяснил типаж своего контрактора, и что тот о некоторых вещах либо вовсе не имеет представления, либо оно очень далеко от реальности. Потому иногда приходится разжевывать очевидные моменты. — В теории и понятия и договоры между боссами — железны, и ни шага в сторону, но ведь их регулярно нарушают. Те самые авторитетные и серьёзные, если им что-то ну очень нужно, и силы хватит задавить любого, кто попытается вякнуть против, или просто глаза поднимет от земли. Понимаешь, никто не знает в подробностях, что там именно произошло, насколько всё было серьёзно, а значит, и какие возможны последствия. В худшем случае на нас могут наехать по беспределу… — видя непонимающий взгляд, сквиб уже привычно поправился: — В смысле, попытаться надавить, или угрожать, вопреки всем правилам и договорённостям, если посчитают это меньшим злом в ситуации, когда на кону стоит собственный авторитет. Я всё-таки человек небольшой, оборот у меня не такой, чтобы из-за такого вопроса сходки собирались, а боссы решали, кому достанется такой важный актив, и что остальным за это будет. Куда вероятней, что в крайнем случае нас могут запрессовать, или даже прикопать, а потом просто принести нашей «крыше» извинения, или отдать в компенсацию какую-нибудь точку, типа покрыть убытки. Начинать из-за меня войну группировок и новый передел никто не станет, не тот масштаб — порешают между собой, договорятся, разойдутся миром, но мне уже будет всё равно.

— И чего тебе от меня-то нужно? — устало спросил маг, у которого от всего этого воровского арго начала болеть голова. — Ещё оружия или защиты? Ты и так браслет с воздушным щитом носишь, по-моему, даже на ночь не снимая.

— Нет. Мы такие разборки всё равно не потянем, даже со всеми твоими фокусами, — ответил Альберт, проигнорировав злобный взгляд, брошенный на него магом после столь унизительного определения. — В любом случае, я уже поставил в известность кого нужно, и они, по идее, должны бы решить вопрос между собой, не на нашем уровне. Однако опасаться «беспредела» всё равно стоит. Найдут пару «торпед», с которых взяток никаких, и пустят «заровнять вопрос» без лишнего шума. Что я хочу, это чтобы ты был настороже. Джеймс, кто бы ты там ни был на самом деле, сейчас ты выглядишь как идеальная цель для похищения. Если за мной следят, то далеко не факт, что вообще понимают, какова твоя роль. Могут даже посчитать, что я на этой квартире прячу свою любовницу с сыном, или тому подобную чушь. И в этом случае похитить тебя — отличный способ давления, понимаешь?

— Даже лучше, чем ты думаешь, — мрачно ответил Кайнетт. С ситуацией с заложниками и тем, чего этим способом можно достичь, он недавно познакомился очень близко и запомнил навсегда.

— Это радует. Потому, если не можешь ограничить свои поездки в Уитингтон, хотя бы бери с собой охрану, как я делаю. Могу выделить парня, который тебя возил после того взрыва, он хотя бы прикроет на первое время. А там посмотрим, до чего большие шишки доболтаются.

— Это излишне. Я могу и сам позаботиться о себе, — отказался от опеки Арчибальд. — Особенно если речь не идёт об угрозе жизни. Кажется, я раньше уже показал, что могу постоять за себя?

— Ситуации бывают разные. Тем более что тебе нельзя использовать магию при свидетелях.

— А вашему дуболому можно будет пользоваться своим пистолетом при свидетелях? У нас здесь вроде бы Лондон, а не Сомали.

— Повторю, ситуации бывают разные, — терпеливо произнёс Альберт. — Хотя бы подумай об этом.

— Если будет время, но едва ли я приду к другим выводам, — отмахнулся Кайнетт от предупреждения.

— Ладно… Если ты так уверен в своих силах. Однако к квартире охрану я в любом случае приставлю. Даже если ты всегда можешь закрыться здесь у себя, Стоун останется без защиты, а она тоже кое-что знает. И не спорь.

— Если вам так будет легче, что я тут поделаю? Только пусть в мои дела не лезут, а в остальном, как угодно.

— Вот и договорились. Охрана заступит сегодня ночью. Если тебе понадобится сопровождение — только позвони, пришлю сразу.

— Ладно, ладно… Я понял. Если понадобится, тогда непременно.

— Хорошо. Ну, раз с этим разобрались, то я пойду.

— Подождите, — остановил его маг. Произнёс серьёзно: — Сначала ответьте на один вопрос. Мне не хватает статистики для точных выводов.

— Да? О чём речь?

— Какие ассоциации у вас вызывает слово «волшебник», мистер МакДугалл?

— Ты это сейчас пошутил неудачно? — даже не поверил своим ушам Альберт. Он только что об очень опасных вещах распинался, а что слышит в ответ? Возможно, насчёт возраста Джеймса он всё-таки ошибся.

— Это очень важный вопрос, отнеситесь к нему серьёзно. Мисс Стоун я уже опросил, и с её помощью ещё несколько человек, но нужно увеличить выборку результатов.

— Зачем? — удивлённо спросил Альберт. Хотя если подумать, Джеймс вообще никогда не вёл со своей «мачехой» праздных разговоров, даже о погоде, ограничивая общение лишь короткими указаниями сугубо по делу. Если он заговорил с ней о подобной чепухе, то она, на самом деле, имеет для него большое значение в каких-то своих магических делах. — Да ладно, чёрт с тобой. Волшебник, значит… Это такой старик в яркой мантии и колпаке, обычно с длинной бородой, в руках посох или волшебная палочка. Либо какой-нибудь готический парень лет так двадцати, весь в чёрном, но это скорее «колдун» или «чернокнижник». Что тот, что другой умеют делать всякие волшебные вещи — создавать огонь, заставить что-то исчезнуть или появиться из ничего. Могут превратить человека в жабу или в пень, проклясть или наоборот, вылечить от болезни. Могут появляться из ниоткуда, обычно при этом нести какую-нибудь загадочную чушь, и также внезапно исчезать. Носят с собой волшебную книгу или какой-нибудь свиток. Живут в башне, вдали от всех.

— Очень интересно. А «ведьма»?

— Старая уродливая карга, в бородавках и с горбом, либо наоборот, очень красивая девица, обычно рыжая или брюнетка, — подумав, ответил Альберт, уже не удивляясь нелепости вопроса. — Одевается в чёрный балахон или плащ, тоже носит шляпу, летает на метле. Варит всякую дрянь в котле, вроде мухоморов и человеческих ногтей. При себе имеет сову или чёрную кошку, иногда говорящих. Тоже проклинают людей и делают волшебные штуки, но послабее. Живут они где-нибудь посреди леса или на болоте, куда чёрта с два дойдешь.

— Занятно, пока всё сходится, более или менее. Спасибо, мистер МакДугалл, вы мне помогли. Больше вас не задерживаю.

— Да без проблем, — пожав плечами и в очередной раз подумав о странностях мышления мага, Альберт вышел, прикрыв за собой дверь.

По пути он уточнил у мисс Стоун, действительно ли Джеймс спрашивал у неё о чём-то подобном. Тот, впрочем, этого уже не слышал, вновь погрузившись в свои размышления. После слов Грейнджер он всерьёз заинтересовался такой, казалось бы, малозначительной вещью, как образ волшебников и ведьм в обычном мире. Возможно, он нашел путь к ответу на один из давно мучавших его вопросов.

В Часовой башне принято считать, что есть два едва ли не противоположных механизма усиления той или иной магической школы — секретность и открытость. Некое заклинание или ритуал может быть тем сильнее, чем меньше людей о нём знает, в том числе поэтому наиболее мощные мистерии хранятся в фамильных гербах и не уходят дальше семьи. С другой стороны, некое направление в магии, как алхимия или экзорцизм, тем мощнее, чем больше адептов им активно занимаются. При этом для обычных людей дела Ассоциации оставались тайной, а все инциденты и прорывы с магической стороны оперативно зачищались охотниками и экзекуторами Церкви, и всё не выходило за рамки слухов или каких-то городских легенд. Здесь же, кажется, волшебники избрали иной путь. Они либо сами подстроили свой быт и свой образ под народную молву и, в 19-20 веке, под массовую культуру; либо даже подогнали образ в массовой культуре под реалии своего общества, создавая для магглов идеализированную сказочную картинку. Конечно, едва ли британское министерство способно на такое, но вот, например, волшебники США, где сейчас выпускают большую часть известных фильмов, телесериалов и книг, уже вполне могут этим заниматься…

А цель у этого всё та же, что и всегда — увеличение собственной мощи. Вера и убежденность обычных людей имеют для мира меньший вес, чем вера магов, но простого народа на порядки больше. Примерно так работает усиление героических душ, призванных для Войны Грааля — чем тот или иной персонаж более известен в истории и мифах, тем больше его способности, тем он могущественнее. Просто для того, чтобы героический дух мог быть призван и сохранить при этом свою личность и память, он должен обладать неким уровнем известности в умах нынешнего поколения, иначе превращался в обычного безликого фантома. Если местные волшебники, осознанно или нет, но поставили данный механизм себе на службу и таким образом усилили некоторые свои мистерии, то это, в теории, могло бы объяснять многое. И массовое распространение полётов, и крайне низкую "стоимость" телепортации, и сотни, если не тысячи сов-фамилиаров, которые так же умеют во время своего полёта мгновенно перемещаться в пространстве, и многие другие вещи. Или даже камины, хотя про них никто из опрошенных пока не упомянул, но возможно тут какая-то опосредованная привязка ритуала?

Для проверки этих выводов следовало бы провести целую серию экспериментов, в первую очередь повторить ряд ходовых мистерий волшебников без сохранения всех их внешних атрибутов, а потом сравнить эффективность, чтобы вычислить теоретическую поддержку людской веры в виде коэффициента. Однако это дело будущего. Пока базовой гипотезы достаточно, чтобы на её основе строить расчёты применения «популярных» мистерий, вроде мгновенного перемещения и полётов, а также совмещать их с другими заклинаниями и ритуалами. Кроме того, опыты в этой области дадут необходимый практический материал, по которому позднее можно будет выверять теорию. Возможно, в дальнейшем стоит привлечь к проверке других волшебников, если удастся заинтересовать их идеей. С магглорождёнными будет проще — убедить их варить зелье в алюминиевой кастрюле, на горелке Бунзена под светом ламп, одевшись в лабораторный халат и записывая процесс на камеру, будет куда проще, чем объяснить кому-то из аристократов, что такое видеокамера вообще, и что вышеупомянутая горелка работает отнюдь не на щепках от бузины.

И кстати о магглорождённых. Сегодня шестнадцатое июля, значит послезавтра, в субботу, у него уже третья встреча с Грейнджер, чтобы обсудить магический мир и магическую теорию. В этом отношении пока всё шло неплохо — в обмен на изложение тех или иных механизмов работы магии она охотно делилась информацией о том, чем британское сообщество волшебников живёт, о чём беспокоится и какие темы сейчас на слуху, пускай и в рамках собственного кругозора и сферы интересов. Это не говоря о советах и рассказах о практическом применении палочек в волшебстве, на уроках и для собственного развлечения, о более подробных сведениях из жизни магической школы и её учеников, пускай точка зрения Грейнджер отличалась изрядной предвзятостью в отношении чистокровных родов, но к тому имелись основания. Следующий этап плана уже был недалёк. Ведьма упоминала, что в начале августа, после получения обязательного письма, собирается пригласить друзей и отправиться в поход за покупками к школе наравне со многими другими учениками. Такой момент никак нельзя было упускать, и маг собирался отправиться вместе с ней. Пусть даже для этого придётся переступить через себя и «напроситься», однако шанс взглянуть на нынешнее поколение волшебников, что называется, изнутри, был слишком заманчив.

Закрыв тетрадь, заведенную для изучения теории «культурного влияния» на усиление волшебства, Кайнетт про себя прикинул, чем занять любопытство Грейнджер в следующий раз. «Можно изложить концепцию частичной материализации», — подумал он, посмотрев на лежащую среди заготовок рукоять кинжала с гардой, но без клинка. С другой стороны, на прошлой лекции она изрядно удивила мага, задав вопрос о возможности применить концептуальное заклинание на предмет с точно такой же концепцией, а не с противоположной, чтобы её усилить, а не переписать. Он от неё таких выводов не ожидал, однако ответил, что это вполне допустимо. Может быть, следующую лекцию стоит посвятить мистерии Укрепления и прямо вместе с ней прикинуть, как адаптировать её под мистический знак? Сказал бы ему полгода назад кто-нибудь, что наследник семьи Арчибальд будет изучать какие-то заклинания вместе с магом в первом поколении, он бы только рассмеялся в лицо тому, кто сморозил подобную глупость. Увы, если он хочет чего-то добиться в своём нынешнем незавидном положении, то придётся пойти даже на это.

* * *

— Мистер Грейнджер. Миссис Грейнджер. Рад познакомиться с вами.

— Так значит это вы новый друг Мионы, о котором она столько говорила? Джеймс, верно? Она ведь не принуждает тебя силой слушать её рассказы о новых книгах, правда? — подчеркнуто серьёзным тоном спросил её отец, пожимая руку мальчишке.

— Ваша дочь всего лишь любезно согласилась помочь мне с подготовкой к школе, мистер Грейнджер. Крайне великодушно с её стороны.

Весь этот цирк с взаимными раскланиваниями происходил у входа в магический квартал, где Кайнетт дожидался Гермиону, решившую отправиться за школьными покупками вместе с семьёй. Едва ли это было ей необходимо, ведь в Косой переулок она регулярно наведывается и одна, да и за свои книги платит сама, к тому же не маги не смогут ей помочь каким-то советом. Возможно, они просто так демонстрируют заинтересованность в делах дочери? Арчибальду сложно было судить, он вырос в старой магической семье и имел довольно смутное представление о том, каково это — жить рядом с ничего не сведущими в магии людьми. Всё-таки у магов и простых обывателей слишком разные интересы и проблемы, что в том, что в этом мире.

— Ладно, хватит меня смущать, и идёмте уже внутрь! — покраснев, ведьма быстро взяла родителей за руки и буквально потащила за собой к дверям, не давая отвернуть в сторону и пройти мимо под действием барьера. Арчибальд просто неторопливо последовал за ними, ничего не говоря.

— Никак не могу к этому привыкнуть. Ноги сами несут в сторону, а всё равно нужно идти вперёд… Очень странное чувство! — поделилась миссис Грейнджер, должно быть, уже не в первый раз. Затем протянула дочери свёрток, что несла в руках. — Твоя мантия, милая. Не понимаю, зачем их носить в такую жару?

— Так принято, — ответила ведьма уныло, быстро накидывая чёрную ткань поверх свитера. Поправила, чтобы герб факультета лучше было видно. Затем обратилась к Джеймсу: — А ты пойдешь прямо так?

— Не вижу сложностей, — ответил маг, оглядывая свой наряд. Ещё в июле, готовясь к «выходу в свет», да и просто устав от назойливых взглядов в магическом квартале на «маггловский» пиджак, он заказал в бутике, здесь же на Косой аллее, копию своего любимого тонкого плаща с широкими рукавами и длинными полами, снова синего цвета (с поправками на иной размер, разумеется). На его взгляд, в таком он не будет смотреться странно ни в обычном Лондоне, ни в его волшебной части. А если кто-то не может оценить простую элегантность дорогой вещи, то это исключительно его проблемы. — Сомневаюсь, что я буду выделяться из толпы.

— Миона, может, тебе тоже стоит подумать о платье с фасоном под мантию? Под школьной же почти ничего не видно, а ты уже…

— Мам, даже не начинай на эту тему, сколько раз мы уже спорили. И потом, такое явно стоит недешево.

— Лучше потратить эти деньги на книги…

— Что, папа?

— Молчу-молчу.

Первой остановкой был банк, Гермиона не привыкла держать больших сумм в золоте, потому каждый раз обменивала фунты на монеты волшебников. По пути маг держался немного поодаль, не мешая ведьме рассказывать родителям обо всём вокруг. Его куда больше занимало царящее в обычно и так достаточно людном квартале столпотворение. Дети и подростки всех возрастов, кроме совсем уж юных, их родители, старшие братья и сёстры — толпа получалась изрядная. Этому также способствовали узкие улицы и не слишком большие магазины, не рассчитанные на такие массы народа. Страшно подумать, что здесь творится в последние дни августа, когда с места срываются те, кто забыл о покупках или откладывал их до последнего…

Кроме собственно обмена денег, у банка они должны были встретить всех остальных.

— Кажется, мы первые. Пока никого не видно, — заметила Гермиона, осматриваясь по сторонам.

Затем она взбежала по небольшой лестнице на крыльцо банка, чтобы взглянуть поверх толпы. Кайнетт только вздохнул, наблюдая за ней. Сейчас даже двенадцатилетняя девчонка выше него на полголовы. Отвыкать от роста в шесть футов было очень трудно, почти так же трудно, как от качественных магических цепей и фамильного герба. Сейчас он уже адаптировался, но до сих пор смотреть на всех окружающих снизу вверх нелегко. К счастью, это поправимо с возрастом, но всё равно ещё несколько лет так мучиться ему придётся.

— Гарри! Я здесь! — вдруг воскликнула ведьма, помахала кому-то рукой и унеслась через толпу.

Арчибальд занял её место на лестнице, благо оттуда, и впрямь, открывался неплохой обзор. Грейнджер подбежала к чем-то перепачканному мальчишке в очках, рядом с которым возвышался настоящий гигант, ростом футов в семь с половиной и заросший бородой до глаз. Внешность его подходила под описанного ведьмой работника школы, являющегося потомком людей и великанов. В другое время в другом месте Кайнетт бы не отказался изучить подобный гибрид со всей тщательностью — огромная сила, живучесть, высокая магическая сопротивляемость, и это в сочетании с человеческим интеллектом (судя по работе лесничим, не самым высоким, но всё-таки). В его родном мире великаны, огры и прочие ётуны не пережили Эпоху героев, за исключением, может быть, пары реликтов, и потому подобных полукровок там не встречалось. А ведь на такой базе можно собрать хоть химеру, хоть нежить отличного качества, особенно если ещё усилить природные качества магией и ритуалами, получив в итоге фамилиара, сочетающего относительно человеческие габариты с хорошей защитой от магии, высокими боевыми возможностями и, что важно, приемлемой обучаемостью…

Кайнетт отвлёкся от своих размышлений, когда к Грейнджер приблизилась целая группа волшебников, при этом почти все они отличались ярким рыжим цветом волос и, говоря откровенно, не самой богатой, да и просто весьма не новой и потрепанной одеждой, и это с учетом существования различных хозяйственных заклинаний по ремонту и уходу за вещами. Столь заинтересовавший его получеловек тем временем распрощался с компанией и удалился прочь, буквально раздвигая собой толпу. Гермиона же повела всю ораву к банку, после чего начались долгие представления. Судя по всему, родители ведьмы раньше тоже никогда не встречали её школьных друзей и их родню.

— Это мои родители, Томас Грейнджер и Мишель Грейнджер. Это Артур и Мария Уизли, — представила она сначала взрослых, затем пошла по старшинству: — Персиваль, Фредерик и Георг (или наоборот), Рональд, Джиневра Уизли. А это Гарри Поттер, — показала она на единственного темноволосого мальчишку среди полудюжины рыжих детей. Затем добавила: — Ах да, вон там Джеймс Мерфи, мой знакомый.

— Я предпочитаю слово «ученик», мисс Грейнджер. Не нужно этого стесняться, ведь труд учителя пусть и тяжел, но благороден, — ответил Кайнетт почтительно, спускаясь к ним.

— О, юная леди, вы берёте учеников уже после первого курса? — в шутку изумился Артур, глядя на слегка покрасневшую Гермиону. — Похоже, профессору МакГонагал можно не опасаться, что ей не найдется достойной смены.

— Слушай, Гермиона, я понял из письма, что ты загружена учебой, но я думал, что ты сама учишься, а не дошла до того, чтобы учить других. Это даже по твоим меркам — явно перебор, — поддержал отца Рональд, но, кажется, на полном серьёзе.

— Да я всего лишь помогаю ему подготовиться к нашей школе! — воскликнула та, покраснев, затем указала на Джеймса, едва ли не обвинительно. — Он такой же магглорождённый, как и я, и почти ничего о нашем мире и порядках не знает. Не считать же эту ерунду из министерских брошюр за вводную в магический мир… Ой, прошу прощения, мистер Уизли.

— Да ничего, — легкомысленно отмахнулся тот. — Я сам всегда говорил, что нам нужно более дружелюбно и открыто относиться к магглорождённым волшебникам. Всё-таки, не тёмные века уже. Но в министерстве слишком много любителей кичиться своим именем и родом, вроде Малфоев…

— Кстати, я сейчас видел в лавке в Лютном переулке Люциуса Малфоя вместе с Драко, — влез в разговор Поттер.

— Вот как? — сразу насторожился старший Уизли. — Что он покупал?

— Вообще-то он продавал…

Продолжая прислушиваться к разговору о непростых отношениях между министерством и чистокровными родами, Арчибальд отошел немного в сторону, чтобы пока не привлекать внимания. Половину работы он уже сделал. К августу маг уже понял, что ему, пожалуй, повезло натолкнуться именно на Грейнджер. По меркам младших курсов, а тем более для первого поколения, она оказалась весьма одарённой, и что важнее, крайне любопытной в отношении всего, что касается магии. Возможно, среди сотни первокурсников есть и более талантливые, но просить о большем — значило бы искушать судьбу, и без того к бывшему лорду весьма неблагосклонную. Так или иначе, знала она для своего возраста довольно много, и готова была всем делиться с теми, кто проявит интерес. А значит если поддерживать контакт, то через год, когда придёт время поступать в школу, ни у кого не возникнет и вопросов, а откуда этот грязнокровка столько знает-то? Конечно, это не объяснит владения продвинутой теорией магии, но как минимум подведет под него базу, а там уже можно говорить про книги, как делал это с самой Грейнджер. К тому же, если немного подтянуть её собственные знания, то можно на неё же и ссылаться, что удобно.

Тем временем компания разделилась — Уизли и следующий за ними Поттер отправились куда-то на нижние этажи банка к своим денежным хранилищам, Грейнджеры остались наверху менять фунты на золото у гоблинов. Кайнетт между делом подумал, что мифические существа, обитающие в конце 20 века буквально в центре Лондона, успели примелькаться и больше не вызывают у него такого удивления, как раньше. Хотя он не отказался бы вскрыть пару гоблинов исключительно из научного интереса, но возможностей таких сейчас нет. Остаётся надеяться, что среди школьных предметов ближе к старшим курсам найдётся подробное изучение мифических существ и зверей с анатомическим театром и работой на натурном материале, но, скорее всего, он хочет слишком многого.

Как только волшебники вернулись снизу, вся компания быстро начала разделяться: рыжие близнецы рванули куда-то в сторону лавок, мистер Уизли потянул чету Грейнджер к ближайшему пабу, чтобы расспросить о «маггловских делах», остальные тоже нашли себе занятие, так что миссис Уизли решила хотя бы придать какой-то вид порядка этому безобразию:

— Через час сходимся все у книжного магазина, чтобы купить учебники. В Лютный переулок — ни ногой, это всех касается.

— Джеймс? — Гермиона тоже собралась пойти по магазинам вместе с Рональдом и Гарри, но вспомнила о своём «ученике» и жестом предложила идти с ними.

— Не хочу портить встречу друзей, так что не стану вам навязываться, — ответил он, затем спросил у Артура: — Мистер Уизли, я вам не помешаю?

— Да нисколько! Чем больше магглов, тем интереснее. С моей работой и с одним редко поговоришь нормально, а тут сразу трое. Идёмте-идёмте, не будем тут стоять.

В темноватом зале, освещенном лишь свечами и парой слабых заклинаний, мага усадили за старый деревянный стол, поставили перед ним стакан содовой, Грейнджерам и себе Артур взял странного оттенка пиво, проигнорировав их попытки заплатить за себя — бедность бедностью, а манеры прежде всего. После этого волшебник принялся расспрашивать обо всём подряд, начав с того, как у магглов выглядят бары и что там наливают, и затем перескочив на маггловский спорт и политику — темы, которые там принято обсуждать и из-за которых обычно там устраивают драки стульями. Кайнетт в основном молчал, «по малолетству» он легко мог делать вид, что далёк от баров, футбола и парламентских дебатов, так что удовлетворял любопытство болтливого волшебника в основном Томас Грейнджер. Вообще, Арчибальда раздражала эта сегрегация с помощью Статута, отдалённость местного магического сообщества от мира и его презрение к техническому прогрессу, но вот Артур, с восторгом слушающий о победе консерваторов над лейбористами на апрельских выборах и явно понимающий одно слово из трёх, не вызывал подобных чувств. Его наивное любопытство в отношении немагического мира было совершенно искренним, если не сказать, почти детским. Интересно, если рассказать ему, что магглы изобрели не только зубные протезы и микроволновки, но ещё ковровые бомбардировки и иприт, сохранит ли он такое же отношение?

— …знаете, я часто мечтаю, что когда-нибудь возьму все неиспользованные отпуска за последние лет десять, а потом устрою так, что меня без сознания найдут где-нибудь на берегу моря, и после доставят в больницу как неизвестного пациента с потерей памяти. И после целых полгода можно задавать сотни вопросов и слушать, как работает то или это, почему вот так принято делать у магглов, а по-другому — ни в коем случае. Но где бы взять столько времени. Мне и на неделю-то отдел не оставить, куда там на несколько месяцев.

— Если и в самом деле захотите так «отдохнуть», то могу помочь, — пообещал Томас серьёзно. — У меня немало знакомых врачей, а отношение в больнице к бродяге без документов и, скажем, к дальнему родственнику коллеги, пусть и потерявшему память, у них будет совсем иное.

— Мистер Уизли, а вы, я так понимаю, работаете в министерстве? — вклинился в паузу Кайнетт, решив перевести тему разговора на более интересный ему предмет. — А кем, если не секрет? Неужели в аврорате?

— В министерстве, да, но куда мне до авроров, — Артур только рукой махнул. — Мы с ними делим один этаж, не более того — я тоже в отделе правопорядка, но всего лишь возглавляю сектор борьбы с незаконным использованием маггловских изобретений.

— О, как интересно, — воскликнул тот, кто зарабатывал на жизнь как раз этим незаконным использованием. — Так вы начальник целого сектора?

— Да, звучит, конечно, впечатляюще, да сектор наш — два человека, со мной вместе. Я уже какой год прошу Амелию выделить ещё людей, да где там. Непопулярное у нас направление. Это не тёмные артефакты искать и не оборотней бешеных выслеживать. Подумаешь, какой-то «шутник» наложил на лестницу в подземном переходе Глиссео, и уже две дюжины магглов себе там переломали руки или ноги… Так не убились же. Ничего, полежат пару дней в больнице, Костерост попьют, и всё пройдёт, как не бывало.

— Вообще-то у «магглов» нет такого зелья. К огромному сожалению, — заметила миссис Грейнджер.

— Это я знаю, что нет. А начальство такими вопросами себя не утруждает. Или какой-нибудь умелец в школе зачаровал себе трость вместо зонта, чтобы, значит, когда надо поднял палку, а над ней заклинание само отводит капли как купол. А у него этот тростезонт украли прямо на выходе с вокзала, и мы двое суток мотаемся по Лондону в розысках, потому что если магглы увидят такую штуковину, то обливейторам придется пахать в три смены, чтобы затереть всю эту историю и найти всех свидетелей.

— А как это вообще работает? — уточнил Арчибальд. Судя по всему, поводов для волнений у него стало меньше. С такой организацией работ, на их с Альбертом бизнес в министерстве выйдут не раньше, чем лет через пять интенсивной торговли «артефактами». — Если у вас отдел по «борьбе с незаконным использованием маггловских изобретений», то бывает и законное? Если я, допустим, захочу для себя сделать перьевую ручку, которая никогда не ломается?

— Есть справочник «Всяческих вещей и диковин, к обработке чарами разными допущенных», вот примерно такой, — волшебник максимально развёл большой и указательный палец, демонстрируя толщину книги, — там уйма вещей ещё как бы не с артуровских времён, если не римских, от шоссов до деталей колесниц. И всё, что там есть, зачаровывать волшебник может по своему усмотрению. Но, само собой, без права передавать или демонстрировать магглам, за исключением посвященных. А на то, чего там нет, надо или подавать по всей форме прошение и ждать отдельное разрешение, или добиваться, чтобы предмет официально внесли в справочник. Иначе — штраф и конфискация.

— Гермиона упоминала, что у волшебников помимо поезда, есть и свой автобусный маршрут.

— Да, и то, и другое числится за министерством, оно само себе и разрешило зачаровать эти предметы. Простым волшебникам этого добиться куда трудней. А вы, значит, интересуетесь чарами, юноша? — уточнил Артур благожелательно.

— Пока лишь в теории, мне ещё и палочку купить нельзя. Но в школе хотел бы попробовать свои силы и в этом деле.

— Пиши, если понадобится совет. Я с этой работой разных чар навидался — на пару справочников хватит. Скажу без ложной скромности, кое-что в них да понимаю.

— Буду крайне признателен, сэр.

— Кстати, а нам не пора уже? — вдруг спросил мистер Грейнджер, посмотрев на часы.

К книжному магазину они всё-таки опоздали. Перед зданием собралась большая толпа, какой Кайнетт здесь за всё время ни разу не видел — именно сегодня здесь проходила встреча с каким-то писателем магического мира, и его фанаты брали лавку едва ли не штурмом. Ярко-рыжие волосы отпрысков семейства Уизли мелькали уже внутри за окнами, значит, все остальные успели сюда раньше. Четверо отстающих тоже направились к дверям, когда к ним навстречу медленно вышел светловолосый высокий волшебник в чёрной мантии, даже на вид дорогой и сшитой на заказ, в руках он держал украшенную серебряным набалдашником трость. Самое удивительное, что даже сквозь плотную толпу он ухитрялся двигаться с достоинством и словно глядя на всех сверху вниз. Следующий за ним, судя по очень похожей внешности и столь же дорогой мантии, сын или племянник, возрастом на год-два старше Джеймса, проталкивался мимо фанатов литературы куда менее элегантно.

— Люциус… — не сказал, а почти прошипел старший Уизли, встретившись с блондином лицом к лицу.

— Артур, — пренебрежительно ответил тот, окидывая волшебника и его сопровождающих надменным взглядом. — Смотрю, ты весь в делах, и в люди выбраться некогда? Говорят, в министерстве снова настоящий аврал. Все эти рейды по домам и лавкам — тебе за них хотя бы платят сверхурочные? Судя по тому, что я там видел, едва ли, — он небрежно кивнул в сторону книжного магазина, явно подразумевая остальных членов семьи Уизли и их далеко не зажиточный вид. — Стоит ли ради этого постоянно позорить имя волшебника?

— У нас очень разные представления о том, что позорит имя волшебника, а что — нет, — холодно ответил тот.

— Ну, разумеется, — ответил Люциус, снисходительно оглядывая родителей Грейнджер.

— Мистер Малфой, какая честь встретить вас, — Арчибальд решил, что сейчас самый подходящий момент вмешаться в разговор. Ему давно хотелось встретиться лицом к лицу с кем-то из представителей старых родов, такой момент нельзя было упускать.

— Честь? — со снисходительным удивлением переспросил блондин.

— «Честь»? — Уизли повторил то же самое презрительно и недоверчиво.

— Разумеется, увидеть главу семьи с девятивековой историей, чьи представители совершили немало открытий в различных областях магии, разве такое случается каждый день? — насколько мог искренне заявил Кайнетт.

— Не думаю, что мы были представлены друг другу, юноша, — с легким удивлением заметил Малфой, очевидно, что по наряду стоящего перед ним ребёнка он не мог определить, отнести его к той же маггловской компании, или всё-таки нет.

— Джеймс Мерфи, сэр, волшебник в первом поколении, так что едва ли вы слышали обо мне. А вот я про ваш род читал немало. Особенно поражают успехи ваших предков в создании новых зелий и алхимии.

— Для магглорождённого у тебя есть и какие-то познания, и намёк на манеры, вот только всё портит компания, — он демонстративно оглядел Артура в потёртой и слегка выцветшей мантии с ног до головы, — да и к чему это было? Неужели осознал, что ошибся с выбором стороны, и решил просить покровительства у более подходящих людей?

— А разве вы бы согласились? Оказать в счёт будущих услуг протекцию волшебнику даже не в третьем, а в первом поколении.

— Разумеется, нет. И третьему я отказал бы точно так же, и пятому поколению тоже. Просто стало интересно, что же у тебя на уме. Однако хоть кто-то из… магглорождённых в наши дни понимает своё место и осознаёт, что такое право крови. Уже это не может не радовать. Может быть, старая добрая Британия ещё не потеряна безвозвратно. Возможно, мальчик, если и дальше будешь правильно расставлять приоритеты и держаться верной стороны, то однажды даже с тобой не посчитает за бесчестье заговорить кто-то из сильных мира сего. Но будет это точно ещё очень нескоро. Идём, Драко, я и так потерял здесь достаточно времени. Увидимся в министерстве, Артур, — холодно добавил он, не утруждая себя кивком. Стоящих рядом магглов Малфой проигнорировал, как пустое место.

— Ещё один грязнокровка, и откуда вы все только лезете? — шепотом, но так, чтобы было ясно слышно, спросил куда-то в воздух его сын, проходя мимо. Чтобы показать пренебрежение ярче ему оставалось только «случайно» задеть Джеймса плечом или наступить на ногу, но, видимо, мараться об поганого маггла не захотел.

— Прошу прощения за это, — извинился Уизли перед Грейнджерами, когда эти двое удалились. — Увы, волшебный мир не идеален, и подобные пережитки прошлого ещё попадаются иногда. Но мы с этим боремся, и как вы могли слышать, довольно успешно. Джеймс, а ты-то что удумал? — спросил он резковато, кладя руку ему на плечо и приседая, чтобы заглянуть в глаза, не скрывая беспокойства. — Неужели ты всерьёз набивался в клевреты бывшего слуги сам-знаешь-кого?

— Нет, конечно же. Да он меня бы и не взял, ему не по чину возиться с такими, как я. Просто хотел понять, что он за человек, это пригодится на будущее. Я раньше никогда не говорил с чистокровным волшебником. В смысле, не как вы, а вот с таким чистокровным.

— И как? Понял?

— Да. Это было очень познавательно, — честно признался Арчибальд. Он не просто валял дурака перед аристократом, но сыграл роль мага в первом поколении, каким он должен быть в понимании старых семей Часовой башни. Иными словами, послушный, скромный и тянущийся к авторитетам. И он получил примерно ту же реакцию, какую ещё недавно проявил бы сам в аналогичной ситуации. То есть, не «сдохни в канаве, грязнокровка!», а «сперва поднимись повыше, а потом говори с достойными людьми, малыш». Вполне здравая позиция, с которой можно работать, пусть и не в привычной роли. В целом, либо Малфой сейчас тоже всего лишь отыгрывал роль, либо цель его стороны в гражданской войне была сложнее, чем просто массовая резня без разбора. — Всё-таки, со старыми родами без большой нужды лучше лишний раз не пересекаться.

— Рад, что ты так быстро это понял, — с видимым облегчением произнёс Артур. Затем выпрямился и посмотрел на толпу у входа. — Ладно, оставим эту тему. Куда интереснее, сможем ли мы теперь пробиться внутрь к нашим?

— Я бы предпочел подождать здесь. Не думаю, что кому-то из нас нужен автограф этого писателя, а купить пару учебников они, я полагаю, смогут и сами?

— До свидания, Джеймс.

— До встречи первого сентября, мисс Грейнджер. Как ученик, я не могу не проводить своего наставника в столь важный день.

— Ой, да это лишнее. Надо мной опять будут смеяться.

— Им же хуже. Дураки, не осознающие всей важности связи между учителем и учеником, едва ли чего-то добьются в нашем ремесле.

— Знаешь, ты чересчур серьёзно к этому относишься…

— Увидимся через неделю, мисс Грейнджер.

Оставив Гермиону в одиночестве бороться со своим чувством ответственности, которое не позволяло взять и просто отказаться от подобной «чести», чтобы избежать будущей неловкой, с её точки зрения, ситуации, Кайнетт медленно пошёл по пустому коридору библиотеки к выходу. Сегодня было уже двадцать третье августа, и прошел последний, как минимум до декабря, его «урок» у ведьмы в первом поколении. Впрочем, полученных сведений о школе и в целом о мире волшебников пока хватит, а свою «социальную» роль она для него, в основном, уже сыграла. Однако, как ещё один источник актуальной информации о волшебном мире, Грейнджер по-прежнему достаточно полезна.

Сегодня между делом маг поинтересовался, что нового среди свежих новостей и слухов магической Британии, и к своей тихой радости среди разных мелочей не услышал ни одного упоминания об Уэллсе или о каких-то повышенных мерах безопасности, как произошло весной. Кроме того, на отправленное Тонкс письмо «обо всём сразу» ответ пришел в обычный срок, а значит, новой тревоги по аврорату вместе с усилением всех постов и патрулей курсантами тоже не объявлялось.

Иными словами, их с Альбертом операция по повторному призыву духа ради исцеления очередного безнадежного, но весьма небедного пациента прошла незамеченной, либо расследование не ушло дальше отделения в Кардиффе (если оно там у авроров вообще есть). Прошло уже больше недели, а столь же панической и малообъяснимой реакции Министерства, как в первый раз, всё нет — идея вести подобные дела в глуши далеко от городов оказалась здравой. В этот раз организацией и подготовкой всего мероприятия без спешки занимался МакДугалл, Арчибальду оставалась лишь чисто медицинская и магическая часть. То есть изучить копию карты пациента, из которой были стерты все имена, затем самому с помощью ритуалов и заклинаний продиагностировать парня лет двадцати пяти, так и оставшегося для него анонимом, а после провести ритуал уже с учетом его состояния и по местным «расценкам» для жертв, без суеты и инцидентов, как это было в прошлый раз. Расценки он оставил прежними и не сомневался, что через полтора месяца получит от Альберта всю положенную сумму. Сколько запросил сам сквиб, он не спрашивал, но судя по всему, больше, как минимум, на порядок. Возможно, в следующий раз стоит взять за свои услуги больше…

— Кхм, — негромкий голос отвлек его уже почти у дверей.

Маг повернулся, недовольный тем, что его сбивают с мысли. И тут же замер почти в ужасе. Холл оказался не совсем пуст, как бывало раньше, у стены на стуле для посетителей сидел азиат в чёрном и целился в него из револьвера. Кайнетту даже на мгновение показалось, что это тот самый человек… Однако внезапный приступ паники так же быстро прошел, когда он смог разглядеть, что неизвестный ниже ростом, гладко выбрит, да и носит не плащ, а обычный деловой костюм тёмных тонов. Пистолет в его руке, впрочем, галлюцинацией не являлся. Перехватив его взгляд, человек слегка кивнул, свободной рукой сначала сделал жест молчать, а затем указал на дверь. Одновременно снаружи вошел ещё один, на этот раз с пакистанской внешностью, но в таком же костюме. Этот оружия не доставал, лишь закрывал собой выход, держа правую руку в кармане пиджака.

Теперь, когда иррациональный страх сменился лишь обычным чувством опасности, Арчибальд начал быстро прикидывать варианты. Авроры или полицейские так работать не станут, значит это те самые бандиты, о которых предупреждал МакДугалл — то есть, их можно не щадить. Вот только момент они выбрали слишком хорошо — он, возможно под действием понятий и магов, и волшебников о секретности, просто не ожидал открытого нападения в людном месте, и планов на этот случай не подготовил. Сейчас загипнотизировать сразу двоих, не вступая в разговор, и тем более не держа обоих в поле зрения одновременно, он не сумеет. Убить их не слишком трудно даже с нынешними способностями, тем более что после предупреждения Альберта на выезды в Лондон, кроме магического квартала, брал с собой несколько мистических знаков, включая браслет с щитом от пуль и даже свою нелегальную палочку, которая сама по себе мощное оружие. К тому же, его явно не собираются просто устранить прямо здесь, а пытаются увести с собой — значит, сразу стрелять на поражение не станут. Вот только сделать это без шума, а тем более без крови, не получится — начнётся стрельба, останутся трупы, а это сразу вызовет тысячу ненужных вопросов. И даже если Грейнджер сумеет аккуратно стереть всем сотрудникам, посетителям и прохожим память, что крайне маловероятно, она сама поинтересуется, почему на десятилетнего ребенка охотятся бандиты и, куда важнее, как этот ребёнок даже без палочки только что убил двух взрослых с оружием? И даже от неё самой избавиться не вариант — его собственная задумка с обнародованием их отношений как учителя и ученика сыграет против этого, ведь он будет первым подозреваемым в случае, если с ней что-то случится.

Видя, что мальчишка не спешит подчиняться, азиат левой рукой извлек из-под пиджака гранату, демонстративно продел большой палец в кольцо и качнул ладонью в сторону открытой дальше по коридору двери. Кайнетт даже растерялся — он не ожидал, что обычные бандиты ходят по Лондону с таким оружием, не боясь полиции. Суть угрозы понятна, этот то ли китаец, то ли японец слышал завершение их разговора, и граната полетит в тот зал, где осталась девчонка. Вряд ли это её убьёт — защититься магией она, конечно, не успеет, если только очень сильно не повезет со случайным выбросом, но помещение там большое, стол библиотекаря далеко от дверей, а взрыв столь небольшого заряда не должен получиться очень мощным. Однако, это всё тот же шум и множество лишних вопросов, на которые совершенно не хочется отвечать, и даже небольшая угроза для ценного контакта в магическом мире тоже совсем ему не нужна… А позвать Грейнджер на помощь — и с волшебной палочкой в руках она двух бандитов не убьёт — и не сумеет, и не решится. А вот сама попасть под пулю может, если уж они готовы устроить взрыв почти в центре Лондона, то щадить одного ребёнка, тем более видевшего их в лицо, тоже не станут.

Посмотрев азиату в глаза, маг кивнул, медленно сложил руки за спиной и пошел к выходу. «Пакистанец» открыл ему дверь, а затем пристроился сбоку, крепко ухватив за плечо, и повел к стоящему у тротуара микроавтобусу. Второй вышел следом, двигаясь у него за спиной и не давая замедлить шаг. Меньше, чем за полминуты они буквально впихнули его внутрь, влезли сами, и машина тут же тронулась с места. Маг даже не успел осмотреться, как ему заклеили рот скотчем, сверху накинули какой-то черный мешок, сковали руки за спиной наручниками и затем прижали к жесткому полу, чтобы быстро и бесцеремонно обыскать.

— Не дёргайся, — посоветовал кто-то из бандитов, извлекая у него закрепленную под рукавом плаща палочку в чехле и короткий нож в ножнах, лежавший во внутреннем кармане. — Сейчас приедем к боссу, он с вас обоих за всё спросит. — Затем он обратился к своему подельнику: — Ну ты видал? И чего этот мажор так извертелся-то перед делом? «Не давайте ему говорить, следите за руками», тьфу, истеричка. А этот, самый обычный шкет, только наглый не по росту. Даже не понял, что граната ненастоящая.

— Как будто он первый?

— Ага, всегда срабатывает на фраерах. Этот, наверное, так перепугался за свою подружку, что чуть прямо там штаны не обмочил.

Их трёп Кайнетт игнорировал, молча и без движения лёжа на полу. Во-первых, говорить с заклеенным ртом сложно. Во-вторых, он был в настоящем бешенстве от унижения, успев уже дюжину раз пожалеть, что решил подчиниться, и в таком состоянии вряд ли смог бы подобрать слова, не считая арий боевых заклинаний и активации мистических знаков. В-третьих, более рациональная часть сознания подсказывала, что раз везут его не в лес или к морю, а на встречу, видимо, с тем самым криминальным авторитетом, чей сын пострадал от их «продукции», то и Альберт тоже будет там, если и за него взялись всерьёз. Таким образом можно будет решить всю эту ситуацию разом, тем или иным способом. Потому маг решил пока ничего не предпринимать. Он лишь раз за разом прогонял в голове варианты действий и перебирал подходящие заклинания из своего арсенала, если основной план реализовать не удастся. А ещё он постарался во всех деталях запомнить лица своих похитителей, чтобы при случае детально с ними обсудить пару вещей, когда встретятся в следующий раз.

* * *

На место прибыли скоро, в дороге прошло не больше получаса. Очевидно, они всё ещё где-то в центре города. Мага вытолкнули из машины, практически протащили безлюдными, судя по окружающей тишине, коридорами, один раз буквально за шиворот спустили на один этаж по лестнице, и, в конце концов, усадили на пластиковый стул в каком-то помещении. Только после этого мешок сдёрнули с головы, заставив прищуриться даже под светом тусклых ламп в большой комнате без окон, напоминающей какой-то склад. В первую очередь, проморгавшись, Арчибальд скосил взгляд и заметил на соседнем стуле МакДугалла, тоже в наручниках. Судя по внушительному кровоподтеку на скуле и перепачканному в грязи костюму, его брали ещё менее вежливо. Только после этого маг быстро оглядел помещение и тех, кто в нём находился.

Само место выглядело словно какая-то перевалочная точка для контрабанды или торговли краденым — в обширном бетонном подвале у стен и просто хаотично по всей площади было свалено множество самых разных вещей и товаров, новых и бывших в употреблении, в коробках, ящиках, на стеллажах, просто россыпями по углам или вокруг столов. Тут было всё что угодно без всякой видимой системы: бытовая техника, какие-то инструменты, явно фальшивые фарфоровые вазы, ткань рулонами, даже картины, мебель и буквально связка дешевых сувенирных катан под одним из столов. Главным среди присутствующих, без сомнения, являлся китаец лет сорока в дорогом костюме, презрительно разглядывающий вновь прибывших из мягкого кресла за отдельным металлическим столом. Рядом с ним стоял юноша европейской внешности, одетый во всё чёрное и на вид безоружный, ему едва ли исполнилось двадцать, однако Кайнетт ощущал угрозу с его стороны, пусть и малопонятную пока. С остальными было проще: с дюжину обычных бандитов, вооруженных пистолетами и ружьями, почти все — китайцы, пакистанцы или индусы.

Когда один из тех двоих, что поймали его в библиотеке, приблизился к главному и положил перед ним волшебную палочку и нож, прежде чем молча покинуть подвал, тот только кивнул, многозначительно посмотрел на парня в чёрном и затем убрал мистические знаки к себе в стол. Перехватив взгляд мага, он вежливо и почти без акцента пояснил:

— Я, между прочим, смотрел «Возвращение джедая». И не настолько глуп, чтобы оставлять тебе оружие на виду. Ты, сними с него скотч, — велел он одному из бойцов, стоящих позади пленников. Затем быстро прикрикнул: — Идиот, да не с пацана, этого только не хватало. С рыжего.

— Понял, босс.

— Доброго дня, мистер Чэн, — светски поприветствовал главного МакДугалл, словно они между делом пересеклись на банкете. — Рад видеть вас в добром здравии.

— И тебе не хворать, Ал, — как ни в чём не бывало, поздоровался тот. — Как дом, как супруга?

— Спасибо, всё вполне неплохо.

— Рад за тебя. А вот мой сын сейчас в больнице. И неизвестно, когда он оттуда выйдет и во сколько мне всё обойдётся. Не говоря даже, что это просто некрасиво, когда в приличном заведении на нейтральной территории какая-то обезьяна с ближайшей помойки вдруг начинает тыкать в тебя ножом. Это вредит репутации. Ал, ты ведь согласен, что так дела не делаются? — всё так же вежливо спросил босс, поднимаясь из-за стола.

— Не думаю, что моё незначительное мнение здесь может на что-то повлиять. Я плачу все налоги на бизнес Патрику, и насколько мне известно, он должен был отправить своих представителей, дабы разрешить с вами это прискорбное недоразумение, — скромно ответил Альберт, переводя разговор на свою «крышу».

— Да-да, он их присылал. Увы, но мы не нашли взаимопонимания, — с наигранным сожалением произнёс мистер Чэн. Затем он взял со своего стола пистолет, в котором Кайнетт узнал оружие Альберта, и неторопливо подошел к ним. — Его предложение оказалось совершенно несерьёзным и в другой ситуации, я бы назвал его даже унизительным, но чего ещё ожидать от ирландцев? Из-за тебя пострадал не просто один из моих бойцов или командиров, а мой собственный сын. Старший сын. Семья, это ведь главное в жизни, Ал, ты должен понимать это не хуже меня. Вы, шотландцы, тоже ведь кое-что слышали о кровной мести, как мне говорили. А мне за кровь моего наследника предлагают какие-то отступные. Поднять долю в одном деле, уступить мелкую лавку на границе территорий, выплатить какую-то там компенсацию за ущерб… Мне предлагают деньги за подобное — ну разве это не пошло, Ал?

— Со всем возможным почтением к вам, должен заметить, мистер Чэн, что это не я отдал столь опрометчивый приказ напасть на вашего уважаемого наследника, — глядя на него снизу-вверх аккуратно возразил торговец, привлекая на помощь всё своё красноречие. За годы работы он уже успел понять, что когда имеешь дело с триадами, то велеречивость позволяет если не выкрутиться из проблем, то хотя бы немного их смягчить. — И это не я совершил само это ужасное преступление, презрев все договоренности между уважаемыми людьми. Вы — большой человек, мистер Чэн, а я всего лишь торговец, который пытается прокормить свою семью, как умеет. Я искренне сочувствую вашему горю, и готов безвозмездно предложить вам несколько особых составов, которые, без сомнения, могут помочь вашему сыну облегчить его страдания и в кратчайшие сроки избавить от этих ран и даже шрамов, если он сам того захочет.

— Ты что-то совсем-совсем неверно понимаешь, Ал. Именно из-за того товара, что ты продал, это нападение вообще оказалось возможным. Все остальные варианты были перекрыты, не нужно считать меня за идиота. Но ты подарил этим мразям возможность, которой не ожидал никто, и которая нарушает все договорённости и сводит на ноль все приготовления, или ты до сих пор этого себе не уяснил? И теперь ты пытаешься в качестве компенсации предложить мне какие-то мази и порошки? Мои люди на каждом лотке в Вест-Энде торгуют «волшебными снадобьями по рецептам лекарей императора», которые делают из давленых тараканов и крысиного дерьма, так что мне ли не знать цену шарлатанам? Я рад, что вы на этом организовали свой маленький успешный бизнес, но он приносит проблемы приличным людям. Не будет ли честно для всех, если твоя несчастная торговля вновь будет идти по правилам, и больше не станет мешать чужим делам? — спросил он, поднимая «Браунинг» и приставляя к голове мальчишки. — Может, тогда ты осознаешь, что не стоит лезть туда, куда не следует, и брать на себя слишком много?

— Мистер Чэн, все отлично знают, что вы деловой человек, и уважают вас за это. Так не будет ли с вашей стороны опрометчиво отказаться от, не побоюсь этого слова, эксклюзивных услуг и редчайших предметов, даже после столь печального инцидента? Я понимаю, что такое семейная честь и месть за своих, но уникальные возможности, недоступные буквально никому другому, могут дать вашей семье и вашему делу намного больше, чем кровь одного человека, мало причастного к произошедшему и не имеющего против вас и ваших родственников абсолютно никакого злого умысла. Да, это ошибка, без сомнения, и ошибка трагическая, но ошибки можно и нужно исправлять, оборачивая к ещё большей выгоде, разве нет?

— Не думаю. Мой авторитет стоит дороже твоих денег, а твои «особые услуги» не окупят позора, — китаец демонстративно большим пальцем взвёл курок пистолета, и плотнее прижал ствол ко лбу ребенка. — За кровь платят кровью. Возможно, вспоминая об этом несчастном, ты в следующий раз подумаешь головой, прежде чем что-то делать. А попытки купить моё прощение просто смехо… — вдруг Чэн дёрнулся, совсем рядом грохнул выстрел, — кх-х-ха…

— Ну, твою же неизвестную мне мать, Джеймс! Мы ведь уже практически договорились! — с искренней досадой воскликнул Альберт, глядя как босс триады захрипел и задёргался, когда из его горла и шеи в нескольких местах высунулись тонкие нити блестящего, но уже испачканного в крови, металла.

Кайнетт терпел долго. Терпел, пока шел этот нелепый разговор. Терпел, пока самовлюблённый уголовник расхаживал перед ними с пистолетом и строил из себя хозяина жизни. Даже терпел, когда ствол оружия оказался направлен ему в голову, ведь если их не убили сразу, значит, какой-то смысл во всей этой болтовне и меряние собственной важностью должен быть. Возможно, китаец, в самом деле, не собирался убивать его, а хотел лишь поднять ставки в торге, может быть, урвать себе долю в их бизнесе «по взаимному согласию». А все разговоры про честь семьи и кровную месть были лишь поводом и набиванием цены собственным претензиям. Это звучит вполне разумно. Однако звук взводимого курка стал для него последней каплей, пробудив, казалось, уже слегка поблекшие воспоминания о судьбе невесты и о собственной гибели.

Усилием воли Арчибальд запустил магические цепи, по заранее просчитанной схеме изменил структуру металла наручников, заставив сталь стечь с запястий и собраться в правой ладони тяжелой холодной каплей. Затем, когда китаец вновь принялся что-то самодовольно выговаривать Альберту, резко встал со стула и вскинул руку перед собой, одновременно сбивая в сторону пистолет. Бандит рефлекторно нажал на спуск, выстрел прозвучал прямо у виска, оглушив на одно ухо, мимо головы просвистела пуля, но это уже не имело значения. Послушный магу металл резко метнулся вперёд к гортани босса, растягиваясь и разделяясь на отдельные нити, пробил её, вошел внутрь, там перекрутился, вновь вышел наружу, и так несколько раз, создав полдесятка сжатых пружин из стальной лески, каждая в несколько витков. Повезло, что китаец не самого высокого роста, будь на его месте европеец ростом футов в шесть, объёма металла могло бы и не хватить на такой фокус.

— Никому не двигаться! — прикрикнул Кайнетт, перед этим с шипением содрав скотч с лица. — Пока я не задел ни нервов, ни сосудов, но стоит шевельнуть рукой, и вашему «боссу» разорвёт шею. Если попытаетесь меня застрелить, то будет то же самое, сталь просто распрямится без моего контроля. А если ты, мальчишка, попытаешься применить ментальную магию, то я вскипячу твои крохотные мозги прямо в черепе, а затем подниму труп в виде гуля и отправлю к твоей семье в подарочной коробке, — холодно добавил он, глядя как парень в чёрном стремительно выхватывает откуда-то из-под одежды волшебную палочку и наставляет на него. Не сказать, чтобы это Арчибальда так уж сильно удивило.

Видя, что пока никто глупостей не делает (выкрики в общем стиле «да ты знаешь, с кем связался?!» он проигнорировал), маг левой рукой вытащил из сильно вспотевшей ладони бандита пистолет. Неловко перехватил, затем прислушался к приближающимся за дверью шагам, вероятно привлеченных выстрелом охранников, и просто отбросил уже ненужное оружие в угол за рулоны каких-то то ли ковров, то ли занавесок. Затем быстро извлёк из кармана большие, едва помещающиеся в детской ладони карманные часы, нажал пальцем кнопку, оставив на острой грани пару капель крови, и откинул крышку. Второй режим их работы активировал чары расширения, открывая окно в небольшое свёрнутое пространство, размером чуть больше тубуса для бумаг. Щелкнул установленный внутри механизм, выбрасывая наружу яркое жёлтое копьё длиной фута в четыре, то есть совсем немногим меньше роста Джеймса.

— Verite ad me, bellator, — произнёс он арию заклинания. Похоже, молодой волшебник готовил бойцов для его захвата откровенно наплевательски. Иначе он предупредил бы их, что у пленного обязательно отнимать не только палочку и холодное оружие, но и вообще любые вещи, способные оказаться мистическим знаком самой неожиданной природы. Поэтому ни часы, ни медальон, ни браслет у него не отобрали. Что ж, винить им, кроме себя, в этом больше некого.

Когда на границе сознания знакомо возникло чужое присутствие, маг сразу же начал двигаться, полностью доверившись инстинктам Диармайда и лишь направляя их на достижение нужных ему целей. Первым делом он отпустил стальные нити, потому что в состоянии одержимости всё равно пользоваться остальными заклинаниями не мог. Пока скрученные пружины медленно для его нынешнего восприятия распрямлялись, разрывая боссу шею, Кайнетт подхватил не успевшее упасть копьё и, продолжая разворот, пинком отбросил стул с Альбертом в тот же угол к пистолету. Вряд ли приземление будет мягким и безболезненным, однако сквиба требовалось немедленно убрать с линии огня, если он не хочет искать себе нового торгового партнёра. Рабочий вариант медальона для призыва тени героической души был слабее прототипа в два раза, не дотягивая и до ранга Е, однако даже так физические возможности мага на время его действия были пятикратно выше, чем у обычного человека, и пинком отшвырнуть взрослого на дюжину футов он сейчас мог. К тому же, если всё сработает, как задумано, у него гарантированно будет не менее 30 секунд реального времени действия мистерии.

Всё ещё продолжая движение, он левой рукой подхватил свой стул и швырнул в голову бандиту у дальней стены, затем с низкого старта бросился к стоявшему за его спиной индусу с дробовиком. Тело действовало само, пользуясь чужими навыками и приёмами, отработанными воином Фианны тысячи и десятки тысяч раз. Сделать три коротких шага, остановиться, вкладывая инерцию в удар копья, который пробил печень насквозь, сразу же вырвать его с поворотом, перехватить одной рукой ближе к наконечнику, чтобы концом древка сбить в сторону руку другого бандита с пистолетом, а следующим тычком смять ему гортань, перейти к следующему противнику…

— Экс-пел-ли…

Донесшийся сбоку голос даже на фоне общего шума, криков и лязга оружия заставил мага резко обернуться на ходу. Волшебник уже заканчивал арию и жест палочкой, левой рукой он вцепился в кулон на шее, переполненный магической энергией и накрывающий всё его тело каким-то концептуальным эффектом. Двигался парень раза в два быстрее остальных людей в комнате, ещё только вскидывающих своё оружие, и на одну скорость реакции это никак не списать. Однажды Кайнетт такое уже видел, ещё в прошлой жизни, и в тот раз всё закончилось для него крайне печально.

— …ар-мус!

Луч разоружающего заклинания вырвался из мистического знака, и пускай волшебник направил его с упреждением, но маг всё равно успел подскочить к ближайшему бандиту, ткнуть копьём снизу-вверх (вот оно, преимущество маленького роста), вспарывая горло и пробивая челюсть, а затем резко дёрнуть в сторону, закрываясь его телом от воздействия. Руку человека вывернуло назад, короткий обрез ружья вылетел из неё, по пути вывихнув или сломав ему пару пальцев, но противник не стал перехватывать оружие, вместо этого смещаясь в сторону и делая палочкой следующий жест. Кайнетт вырвал копьё, на развороте концом древка раздробил колено стоящему следующим китайцу с револьвером, а вторым ударом в лицо буквально подбросил его в воздух, но всё это между делом, ведь приоритетной целью теперь стал волшебник, куда более опасный, чем любой из присутствующих тут недалёких громил.

— Инкарцеро!

Пользуясь нечеловеческой скоростью, маг прыгнул вперёд и в сторону, пропуская связывающее заклинание мимо и сокращая дистанцию. Противник практически выкрикивал арии, но многократно отработанные жесты оставались чёткими, хотя он явно двигался на пределе своих возможностей.

— Импедимента!

Арчибальд наконечником копья подхватил ближайший рулон ткани и подбросил перед собой, так что тот развернулся и повис в воздухе под действием заклинания остановки движения, словно причудливый занавес. Маг, опять же пользуясь ростом Джеймса, проскользнул под ним, после переката вскочил на ноги, но волшебник вновь успел сместиться в сторону.

— Депульсо!

Большая аляповато разрисованная драконами ваза рядом с ним полетела магу в голову, но тот легко уклонился, сделав полшага влево, и приготовился к последнему рывку с ударом. Однако следующее заклинание «Редукто» прошло мимо, даже не заставив пригнуться, и угодило в импровизированный снаряд. Ваза взорвалась буквально у него за спиной, отбрасывая на пол, вспарывая острыми осколками одежду и оставляя десятки порезов и ушибов на плечах и шее. В обычной ситуации это вообще могло закончится фатально, если бы им удалось пробить затылок, но усиление сопротивляемости и выносливости от героической души ослабило повреждения. Однако даже так пришлось непросто, ведь волшебник только этого и ждал.

— Ступефай Триа!

Понимая, что отскочить или перекатиться уже не успеет, Кайнетт одной рукой швырнул копьё, которое даже в падении так и не выпустил. Бросок не попал в горло, куда он целился, лишь слегка задев плечо волшебника, но этого хватило, чтобы сбить ему прицел. Заклинание ушло выше, судя по короткому воплю и тяжелому звуку удара, кого-то из бандитов буквально вбило в ближайшую стену, протрещала короткая очередь, сменившаяся проклятьями и визгом рикошетов от стали и бетона. Игнорируя всё это, маг прыгнул вперёд, на ходу подхватив и швырнув в голову волшебника один из декоративных мечей. Тот в последний момент отбросил его заклинанием, однако этого времени хватило Арчибальду, чтобы перепрыгнуть через стол, поймать не успевшее ещё упасть копьё и ткнуть противнику в лицо, целясь по глазам. Тот успел отшатнуться и отклонить голову, но маг не стал бить туда же второй раз, вместо этого просто опустил оружие и нанёс рубящий удар лезвием сверху вниз. Волшебник вскрикнул, получив пусть неопасный, но болезненный порез через грудь и живот. А затем он дёрнулся и вдруг сильно замедлился, потому что по пути копьё разрубило надвое его кулон, прекращая действие неизвестной усиливающей мистерии. Усмехнувшись, маг уже без спешки проткнул его копьём в живот, затем выдернул оружие и собрался на развороте снести доставившему столько проблем противнику голову ударом сбоку…

В этот момент его швырнула к стене попавшая в грудь пуля, одновременно донеслось несколько выстрелов. Первую остановил воздушный щит браслета, воздушной волной усилив общий разгром зала, ещё две ударили в стену, а вот четвёртая врезалась в рёбра. Удар сорвался, вместо шеи лезвие вскользь прошло по лицу, волшебник с коротким вскриком рухнул на пол. Сам Кайнетт остался в живых только благодаря усилению тела от героической души — пуля «всего лишь» вошла до кости и оставила трещины в ребре, а не пробила лёгкое, но и без того удар вышел чувствительным.

Субъективно весь бой длился чуть меньше минуты, значит, в реальности прошло уже больше десяти секунд. Даже у этих недоразвитых кретинов, кто ещё остался в живых, было достаточно времени, чтобы перестать пялиться на творящиеся «чудеса» и начать стрелять в убийцу их босса. Увы, он с нынешним уровнем «совмещения» с героической душой не имеет даже десятой части возможностей Диармайда времён войны за Грааль, и пули копьём отбивать, как делал Слуга, при всём желании не сможет. Потому или он сейчас как-то сократит дистанцию, и вновь навяжет ближний бой, или его просто изрешетят из полудюжины стволов, и никакая магия не поможет.

Низко пригибаясь и ныряя за кучи разнообразного барахла, маг побежал к столу уже покойного главаря банды. Пули и картечь рвали рулоны ковров, сбивали коробки, разбивали телевизоры и керамику, но его пока не доставали — брать упреждение на такую скорость бойцы явно не привыкли. Спрятавшись за стол, Кайнетт положил копьё на пол, а затем напряг все силы, собственные и заёмные, и просто подбросил его в воздух, так что тот пролетел футов десять и рухнул на бандитов, заставив их разбежаться, а пару раскидав в стороны с переломами. Этого магу хватило, чтобы подхватить оружие и в три прыжка добраться до них, сходу насаживая на копьё одного из противников.

Следующие секунд десять реального времени, для него субъективно растянутые в минуту, превратились для Арчибальда в один непрекращающийся танец с оружием между врагами. Ударить древком, уклониться от выпада ножом одного бандита, пинком сбить равновесие другому, принимая выстрел из пистолета на плечо по касательной, развернуться, копьём сбить дробовик в сторону, так что выстрел ещё одного врага зацепит одного из своих, рвануть оружие на себя прямо за раскалённый ствол, одновременно нанося удар остриём в горло. Доверяя инстинктам Диармайда, не усиленным магией оружием он даже с нечеловеческими возможностями старался бить в более уязвимые места, не пытаясь проткнуть сердце или лёгкие с риском заклинить лезвие в костях, и пока ему удавалось не потерять скорость. В какой-то момент через распахнувшуюся дверь вломились ещё несколько бойцов, привлеченных шумом, но это уже не могло повлиять на исход боя — первый из них сразу рухнул, когда брошенный трофейный тесак разрубил ему голову, а остальным точно так же пришлось влезать в смертельно-опасный ближний бой.

В какой-то момент Кайнетт вдруг заметил, как взгляд стоящего перед ним пакистанца метнулся куда-то ему за спину, ударил его древком копья в грудь, ломая рёбра, и резко развернулся на месте. Волшебник, растерявший весь лоск и стиль (хотя сам Арчибальд сейчас выглядел ещё хуже), стоял на ногах, левой рукой зажимал рану в животе, всё лицо было залито кровью, но при этом он уверенно держал волшебную палочку, уже завершая заклинание. Арию он не произносил, жест целиком маг увидеть не успел, так что это могло быть совершенно что угодно, включая непростительные или боевые площадные заклинания. Вылетевший луч был почти бесцветным, значит это как минимум не «Авада», но риск всё равно слишком велик. Повинуясь чужому рефлексу, Кайнетт извернулся и швырнул раскрученное копьё, одновременно отпрыгивая на полдюжины футов в сторону за стеллажи. Вращающееся как сорванный винт оружие встретилось в полёте с заклинанием, вспыхнув ярким пламенем. «Инсендио», — определил маг, одновременно пытаясь найти себе подходящий предмет для броска.

Тем временем противник жестом подбросил в воздух одно из тел, горящее копьё врезалось в препятствие и отлетело в сторону вместе с трупом, не достигнув цели. А сам волшебник замер, будто смотря куда-то внутрь себя, а затем, когда Кайнетт уже подхватил с пола каким-то чудом уцелевшую фарфоровую тарелку, разбил её о ближайший стол и приготовил осколок для броска, словно расплылся в воздухе, искажая пространство вокруг.

— Аппарация. Чёрт!

В этот момент в размытый силуэт врезались три пули, затем ещё две ударили в стену, когда он уже исчез. Обернувшись, маг увидел вставшего из-за укрытия Альберта с «Браунингом» — похоже, за время боя сквиб успел проявить внушительную для его возраста и габаритов ловкость, сумев провести цепь от наручников под ногами, найти своё оружие и вступить в бой, с ходу определив приоритетную цель. А когда от волшебника осталось лишь пустое место, он развернулся к основному полю боя и тремя выстрелами добил одного из бандитов, которого маг ударом лишь ранил, и тот пытался дотянуться до оружия.

— Revertemur, — произнёс Арчибальд арию отмены, чувствуя, что энергии в накопителе осталось всего на пару секунд. — Проклятье! — в то же мгновение он едва не упал, когда навалились сразу все ощущения от полученных за время боя ран. Посеченные осколками спина, шея и затылок, гематомы, пара треснувших костей, с полдюжины глубоких и без счёта мелких порезов, ожоги, засевшая в правом бедре картечь, пускай и неглубоко… и это ещё далеко не полный список. А то, что осталось от плаща, он бы постеснялся даже в качестве ветоши использовать. Какие бы прекрасные возможности ни давала эта мистерия, но подобный способ сражений ему категорически не нравился. Слишком мало элегантности, слишком много собственных ран…

— Ты всё-таки полный псих, Джеймс… — сквозь боль и звон в ушах после стрельбы в закрытом помещении донёсся голос МакДугалла. — Всё же нормально шло! Ну, он повыделывался, ну, я, типа, уступил, так договорились бы как-нибудь всё равно, не в первый же раз. Необязательно было для этого устраивать тут скотобойню, — с отвращением добавил он, разглядывая бандита, буквально раздавленного о бетонную стену заклинанием. — Ты же достаточно сумасшедший, чтобы не бояться смерти, насколько я успел понять, сейчас-то что нашло вдруг? Только не говори, что у тебя острая гоплофобия?

— Что? — переспросил маг, медленно выпрямляясь. Он был слишком занят, используя духовное исцеление, чтобы остановить кровь и подлечить наиболее тяжелые раны, не оставалось сил отвлекаться ещё и на Альберта.

— Иррациональная боязнь огнестрельного оружия.

— О, ты даже не представляешь, насколько она у меня рациональная.

— Серьёзно? И в этом вся причина? Ну… — он явно сдержался, чтобы не добавить что-нибудь из лексикона матросов и обитателей рабочих кварталов. — Ну вот твою же мать, что тут ещё скажешь!

— Лучше скажи, чем ты стрелял, — перебил его маг. — Моими пулями, или обычными? Этому мальчишке очень хорошо досталось, далеко он не допрыгнет, но ещё может выжить, а потом привести сюда компанию.

— Нет, не может. Я последний месяц только с «особыми» патронами и хожу, а из клиентов на них до сих пор никто не жаловался, — ответил МакДугалл, заодно подобрал с пола упавший со стола во время боя запасной магазин, перезарядил пистолет и убрал ополовиненный в карман.

— Одной проблемой меньше, — Кайнетт подошел к опрокинутому столу, достал из ящика свой кинжал и палочку, затем подошел к копью. — Финита. Глацио, — сначала он убрал магическое пламя, затем охладил оружие, чтобы за него можно было взяться. С трудом, но нашел под одним из тел часы, открыл их и принялся заталкивать копьё внутрь до щелчка механизма. — У нас есть минут десять-пятнадцать, пока не явятся авроры, и я предпочёл бы с ними не встречаться. Если вам тут что-то нужно, то забирайте, а потом постараемся уйти.

— О, у нас проблемы куда более серьёзные, чем ваши волшебные люди в чёрном. Чэн всё-таки руководил отделением Триады, пусть и всего лишь четвёртой в Лондоне, но один чёрт не шайка домушников. И если боссы не поймут столь резкого захода с нашей стороны, то я прямо сегодня валю в Сиэтл, а тебе лучше залезть в вашу проклятую страну эльфов, и ближайшие лет пять оттуда и носа не высовывать, понятно? — спросил Альберт, доставая из кармана радиотелефон, который у него не стали отнимать ради «беседы», и набирая номер. В виде ответа он дождался лишь безразличного пожимания плечами, но счёл это за согласие. Затем его тон сменился на фальшиво-беззаботный, когда неизвестный собеседник снял трубку. — Ларри, привет, сколько лет. Слушай, будь так любезен, дай поговорить с Патриком, это вот прямо срочно. Нет, ничего я не попутал. Нет, берега я вижу. Ларри, мы с тобой пять лет знакомы, думаешь, я посмел бы просить разговора с ним, если бы это, в самом деле, не был вопрос жизни и смерти, и не только моей? Если бы мне просто поболтать после работы захотелось? Рад, что ты понимаешь. А теперь, будь так добр, сделай, что я прошу. Времени нет, вот просто край, нас замести могут в любую минуту…

Маг особенно к его болтовне не прислушивался, он был занят куда более важными делами. А именно рисовал кровью на полу цепочки рун, а также небольшой магический круг. Большую часть самых ходовых ритуалов он за прошедшие месяцы успел пересчитать для условий этого мира хотя бы примерно, потому сейчас действовал уверенно и без суеты.

— Ну, можешь молиться своему Люциферу, чернокнижник, или кому у вас там принято, — отвлек его от работы изрядно повеселевший голос Альберта. — Крыша перспективу разделать стаю, оставшуюся без вожака, оценила с пониманием, и сейчас вместе с соседями собирает бойцов для занятия территории и выбивания всех, кто остался, по домам и точкам, поскольку координации у них без Чэна не будет. Нам сейчас нужно залечь на несколько дней, пока всё не утихнет, а после поглядим. А ты там какую дрянь опять призывать собрался?

— Всего лишь устраняю следы, — ответил маг спокойно. Вспомнив кое о чём, отошел к стене и через несколько секунд поднял с пола разрубленный надвое кулон, выглядящий как маленькие песочные часы, вмонтированные в золотой диск на цепочке. Убрал его в карман брюк (плащ для этого уже не годился), а затем быстрыми шагами вернулся к нарисованному кровью кругу. — Авроры будут здесь раньше любых бандитов и полицейских, и им это всё видеть точно ни к чему. Потому тут всё сгорит, и гореть будет так, что они долго не потушат. Заклинание несложное, но несколько жертв усилят его настолько, что тут даже пепла не останется, — произнёс он, указав на лежащие вокруг тела, некоторые из которых ещё слабо шевелились.

— Постой… Хорошо, признаю, ты точно полный псих. И у тебя явно нездоровая тяга к зачистке места преступления под ноль, но об этом мы ещё поговорим. Ладно, погоди тогда, — МакДугалл присел рядом с телом босса Триады, обыскал его, вытащил какой-то небольшой безвкусно отделанный серебром пистолет, затем нечто, напоминающее ежедневник, ключи, ещё какую-то мелочь, всё это рассовал по карманам, и только после этого сказал: — Вот теперь выбираемся. Я тут сам раньше не был, но люди рассказывали. Сейчас пройдем коридор, потом лестница, наверху китайский ресторан. Мы идем через подсобные помещения к черному ходу, а там, если нам очень повезет, будет машина, на которой тебя доставили.

— Да, я тоже надеюсь, что нам повезет, — согласился маг, предвкушающе улыбнувшись. Ему ещё предстояло обсудить несколько вопросов с парой бандитов, проявлявших излишнее служебное рвение. Вытянув руку в сторону, Кайнетт открыл магические цепи и начал читать заклинание на латыни из шести строк. В такт его словам большая лужа крови стала быстро испаряться, к завершению арии повиснув рядом облаком красноватого тумана.

— Что это? — подозрительно спросил сквиб, косясь на него.

— Страховка, только и всего. Armis, — туман за полсекунды сгустился, обрел плотность, и перед магом на полу встала стена из розового льда. — Haze, — стена вновь растеклась туманом. — Ferrum, — в этот раз туман метнулся к одному из тел, в движении превратился в полдюжины тонких ледяных рапир, вонзившихся в него. — Haze. Видите, ничего сложно.

— А мысль здравая, — согласился Альберт. Убрал пистолет в карман и поднял с пола один из дробовиков. — А теперь иди за мной и постарайся не найти нам ещё больше неприятностей. Сегодня мы перевыполнили норму не меньше, чем за полгода.

— А кто в этом виноват? У меня на сегодняшний вечер тоже были несколько иные планы. Однако, не судьба.

— Гермиона, ты сегодня какая-то непривычно тихая. Не заболела, случайно?

Грейнджер отвела взгляд от мелькающих за окном поезда полей и посмотрела другу в глаза. То ли это стекла в очках так отблескивают, то ли у него уж слишком честный взгляд, чтобы вопрос не имел двойного дна.

— Хочешь сказать, что я обычно болтаю без умолку, Гарри?

— Не то чтобы, но я думал, что полдороги буду выслушивать весь список книг, которые ты прочла за лето, — простодушно заметил Рон, не обращая внимания на незаметные тычки локтем в бок. — Эй, а что, ты ведь то же самое говорил?

— Всегда ценила тебя за честность, Рональд Уизли.

— Да это… пожалуйста. Но всё-таки, чего на тебя нашло? И потом, я же не говорил, что мы не хотим тебя слушать.

— Спасибо, это было почти мило. А я просто думаю о том, что из меня, должно быть, получился ужасный учитель.

— Ой, ну что ты так серьёзно относишься, если тебе даже за это не платят? Чего тебе этот мелкий вообще сдался-то, что ты так о нём волнуешься?

— Рон, неужели ты ревнуешь? — широко распахнув глаза, театрально воскликнула Гермиона. Покосилась на отвернувшегося, чтобы не засмеяться, Гарри, затем наставительно произнесла уже нормальным голосом: — Да и вообще, Джеймс хотя бы хочет учиться и серьёзно относится к школе, ещё туда не поступив, в отличие от кое-кого. А вы двое пришли практически за пять минут до отправления поезда. А если бы опоздали, то как тогда добирались до Хогвартса? Сомневаюсь, что вы смогли бы сесть на самолёт или на поезд, а следующий автобус в ту сторону будет только поздно вечером.

— Но «Рыцарь» же ходит лишь по ночам, потому и называется «Ночной».

— Маггловский автобус, Рональд. Магг-лов-ский.

— Слушай, ну хватит уже нас «пилить»? В этот раз мы с Гарри совершенно ни при чем, так ведь? Мы выехали рано, но потом вернулись, потому что Фред забыл метлу, потом опять, потому что Джордж забыл свои фейерверки… или наоборот. Короче, мы к вокзалу приехали за двадцать минут до срока, а потом ждали своей очереди, пока авроры и патрульные проверяли у всех сундуки. Ты же знаешь, новые правила. Да, в конце концов, ты же сама стояла у поезда и видела, как нас обыскивают.

— Да, но вас двоих это нисколько не оправдывает.

Сама Гермиона, зная о введенной на прошлой неделе обязательной проверке, прибыла с родителями к вокзалу ещё в десять утра. Опасаясь, что маму с папой, у которых при себе множество «маггловских» вещей, задержат на входе надолго, она попрощалась у входа на вокзал, и на волшебную платформу пошла уже одна. Как и ожидалось, там её, конечно, со всей вежливостью, девушка в мантии курсантов аврората сначала заставила открыть чемодан с вещами и потом пройти обыск на наличие зачарованных предметов. Впрочем, наблюдая за процессом со стороны, она увидела, что взрослых волшебников проверяли сугубо формально, а всё внимание уделяется школьникам, так что, может быть, родителей она отговорила зря. Многие, особенно со старших курсов (и в основном со Слизерина), громко возмущались произволом, но таким быстро указывали на висящий на стене в рамке свежий декрет министра «О повышении мер безопасности и борьбе с тёмной магией», и дальше спорить им было уже не о чем. Впрочем, совсем уж драконовскими правила не были, отбирали в основном магические самоделки — лично зачарованные маггловские зеркала, зажигалки, очки и тому подобное, а купленные в Хогсмиде или в Косой аллее «фирменные» вещи из всем известных лавок возвращали владельцам.

Мерфи, который, в самом деле, явился её проводить, прибыл на десять минут позже, сегодня он почему-то вновь был в своей школьной форме. Джеймс легко прошел «таможню», поскольку у него при себе кроме ключей от дома ничего и не было, и направился к ней, по пути поздоровавшись и перекинувшись о чём-то парой слов ещё с одной курсанткой авроров, патрулирующей вокзал.

— Привет, Мерфи. Извини, но для начала мне нужно кое-что проверить заклинанием, — быстро произнесла Гермиона, беря его за руку и увлекая к дальнему краю платформы, где пока ещё никого не было. Уточнила, касаясь палочки в футляре: — Разрешишь?

— Доброе утро, — спокойно поздоровался тот, ничуть не удивляясь подобному напору и позволяя себя увести. — Да, если это безопасно, то проверяй.

— Спасибо, — она вытащила палочку и подняла её перед собой, произнесла выученное за лето заклинание: — Ревелио.

Сначала он следил за её рукой настороженно, а сам напрягся, будто готовясь бежать или драться, если заклинание окажется боевым. Но когда ничего не произошло, Джеймс подождал ещё несколько секунд, затем спокойно пожал плечами и поинтересовался с любопытством:

— Тестируешь материал за второй курс? Похвально. Или этому есть ещё какая-то причина?

— Времена сейчас неспокойные. Сам знаешь, что в газетах пишут, и что вообще творится вокруг, — немного нервничая, она кивнула в сторону поста у входа на платформу. Попыталась использовать заготовленную версию: — Я опасалась, не решит ли кто-то напасть на меня, замаскировавшись под тебя, ведь все теперь знают, что ты у меня «в учениках».

— А что, разве у кого-то уже есть повод тратиться на такую подмену? Добывать мои волосы или кровь, только чтобы внезапно атаковать ведьму в первом поколении, ни с кем не связанную долгами рода или кровной местью, и которая только поступает на второй курс школы? — подчёркнуто вежливо спросил Мерфи, с интересом окидывая её взглядом с ног до головы, как будто видит в первый раз. — Неужели я чего-то важного не знаю о своём наставнике, мисс Грейнджер? У вас в столь раннем возрасте уже есть достойные враги?

— Н-нет, что ты, ну какие у меня враги, в самом-то деле? — убрав палочку, ведьма быстро выставила руки перед собой, будто защищаясь. — Я просто перестраховываюсь, да. Разумная предосторожность. Только и всего.

— Да? — Джеймс слегка склонил голову в сторону, продолжая её разглядывать. — А мне показалось, что это только повод. Может быть, ты уже давно собиралась что-то подобное испробовать, а сейчас просто представился удобный случай?

— Да с чего бы мне такое делать? — попыталась она неловко оправдаться.

— Я не знаю. Может быть, тебе кажется слишком пугающей мысль, что кто-то младше тебя может хотя бы о некоторых вещах знать немного больше, чем ты? — ровным тоном предположил он, ещё раз пожав плечами. — Не являясь при этом, на самом деле, старым шестидесятилетним волшебником, закончившим школу и давно выпустившим в мир собственных учеников. Ты думаешь, что кто-то другой за несколько месяцев не мог прочесть столько же книг и понять их содержимое, чтобы знать о магии достаточно? Или я неправ? — неожиданно резко спросил он, посмотрев ей в глаза. — Возможно, это мне стоило бы попросить кого-то из старших использовать «Ревелио», просто на всякий случай? Мне нередко казалось, что для мага первого поколения ты знаешь и умеешь слишком много…

— Нет-нет-нет… Подожди! — она была готова от стыда провалиться сквозь землю. Его слова звучали слишком близко к её собственным мыслям, били прямо в цель. — Давай просто сделаем глубокий вдох и успокоимся… Так, ладно, а теперь медленно, спокойно и без суеты… Да. Ты прав, я признаю, что, возможно… Нет, что на самом деле усомнилась, действительно ли ты просто магглорождённый, не слышавший о волшебном мире ещё полгода назад. Признаю, что захотела убедиться. Я согласна, что это было некрасиво… Очень некрасиво с моей стороны. Но в моё оправдание, ты, и впрямь, знаешь о магии больше, чем любой знакомый мне студент первого-второго курса. Хотя какое это оправдание…

— Кроме тебя?

— Наверное, — она окончательно растерялась, не ожидая этого вопроса. — В чём-то. Я не знаю!

— Доверие между учителем и учеником — залог успешности их отношений, а его отсутствие может стоить одному магии или даже жизни, мисс Грейнджер. Я доверился вам, позволив без клятв и условий использовать на мне неизвестное заклинание, и надеялся на взаимность, — отстранённо, без намёка на злость или обиду выговаривал ей Джеймс. От этого становилось только ещё хуже. — Неужели это было ошибкой?

— Нет! Я… Я уже сама не знаю. Всё запуталось, эти слухи, проверки, убийство посреди бела дня, камень и его кража! Я уже не знаю, кому мне доверять, кроме друзей. Если любой человек, даже профессор может оказаться не тем, за кого себя выдаёт! — выкрикнула она, пытаясь не заплакать. Она сама знала, что поступает не очень красиво, но всё это не должно было пойти вот так.

— Только с возрастом понимаешь, насколько ценен совет «не доверять незнакомцам», верно? На самом деле, я вовсе не злюсь за то, что ты меня подозревала в чём-то. Мы ведь знакомы не больше двух месяцев, и ты мало знаешь обо мне, как и я о тебе. Более того, я даже польщен тем, что посчитала меня скрытым опытным волшебником. Это значит, что я, в самом деле, хотя бы пару раз сумел тебя удивить.

— Ты совсем не злишься? — искренне удивилась Гермиона. Его ровный тон, должно быть, и не дал ей устроить истерику, которая уже была близко. Она уже ждала взаимных обвинений, вполне заслуженных, криков, но не такой реакции.

— Нет, — покачав головой, просто ответил Мерфи. Затем продолжил наставительным тоном: — Окажись на моём месте кто-то другой, это могло бы спасти тебе жизнь. В мире магии, где всё может быть на самом деле не тем, чем кажется, излишне доверчивые долго не протянут, так я думаю. Возможно, именно поэтому «Ревелио» учат уже на втором курсе.

— Признаюсь, никогда не смотрела с этой стороны. Ну, в общем… — она неловко протянула руку, — Забудем об этом? Мир, мой ученик?

— Мир, наставник, — тот легко пожал её ладонь. — Но в будущем я надеюсь на большее доверие, хотя бы ко мне.

— Разумеется. Я больше не буду пользоваться этим заклинанием без повода.

— Я рад, что недопонимание улажено. Но вот отказываться от него совсем не стоит. В войну ведь, говорят, десятки, если не сотни человек оказались под «Империо», не могли же их всех проклясть лучшие друзья, к кому-то могли подобраться под чужой внешностью. Так что бдительность совсем не повредит.

— Да-да, я это запомню. Слушай, а вот… — Гермиона зашарила взглядом по сторонам, пытаясь подобрать хоть какой-то повод сменить тему разговора. Пусть даже самый неловкий, ей было всё равно. Ещё более стыдно сегодня всё равно уже не станет. И она этот повод нашла: — Я гляжу, ты постригся, неужели это ради сегодняшнего «торжественного» дня?

— А что, мне не идёт? — спросил тот подчёркнуто серьёзно, будто всего предыдущего разговора и не было. Даже покрутил головой из стороны в сторону.

— Возможно, не мне это говорить, но спереди ещё ничего, а на затылке просто ужас. Как будто ножницы взорвались, когда тебя сзади стригли.

— Парикмахер был явно неопытный. Я и сам уже решил, что больше ноги моей там не будет. Ладно, это всё мелочи, куда важней, что начинается новый учебный год, а важнейший предмет, как оказалось, у вас будет преподавать какой-то… Писатель.

— Ты всё ещё сомневаешься в компетентности профессора Локхарта? — в другой ситуации Гермиона обиделась бы за такое открытое недоверие к её новому кумиру. Но сейчас она уже была не в том положении, только тихо возмутиться и осталось. — Только потому, что он в свободное время пишет книги?

— Если он превращает результаты своей работы не в монографии и статьи для справочников, а в романы, то это его личное дело, — Джеймс лишь равнодушно махнул рукой. В прошлый раз он уже упоминал, что прочел одну из книг будущего преподавателя, и она его не слишком впечатлила манерой изложения. — Он ведь не является официальным охотником на опасных существ, а значит должен как-то зарабатывать на жизнь. Любитель с богатым личным опытом, и правда, может знать немало, но у меня есть сомнения, сможет ли он верно подать этот материал ученикам. Для разных курсов нужны разные подходы, а он, если верить помещенной в книгах биографии, никогда даже не проходил обучения как преподаватель.

— Ты говоришь так, словно после выпуска уже сам собрался преподавать в школе.

— Я не стал бы полностью исключать данный вариант. В любом случае, надеюсь получать от тебя письма по этой теме, когда начнутся занятия. Если мистер Локхарт окажется талантливым наставником, отлично знающим свой предмет, то я буду только рад, ведь в следующем году не придётся учить «Защиту» за весь курс самостоятельно, как это было бы у Квирелла, учитывая его сомнительную компетентность в данном вопросе.

Они ещё поговорили на разные темы, пока было время. О концептуальной магии, о прикрывающих вокзал и железную дорогу барьерах, о том, задержится ли новый преподаватель Защиты дольше, чем на год, или с таинственным проклятием этой должности не справиться и ему. Когда они вернулись к поезду, Мерфи между делом представил ей Тонкс, курсантку аврората, которая в своё время и познакомила его с магическим миром. По её словам, на время действия нового декрета министра всех патрульных и стажеров отправили на защиту магических поселений, хотя самого Хогвартса это не коснулось. Директору предлагали дополнительную охрану от министерства, но тот отказался, сказав, что обойдутся защитными чарами и собственными силами преподавателей. Гермиона восприняла услышанное скептически — в прошлом году она уже убедилась, что эти самые чары защиты далеко не так безупречны, как о них принято говорить.

Когда до отправления поезда осталась четверть часа, Мерфи официально (даже излишне) попрощался с ней до зимы, ещё раз напомнил, что будет ждать писем, и удалился обратно в обычный Лондон. На выходе он прошел мимо многочисленного семейства Уизли и шедшего с ними Поттера. Прибытие такой толпы разом практически парализовало «таможню», особенно если учесть, что там минимум у двух учеников гарантированно будут полные карманы самых разных заколдованных штуковин, которых точно нет в списке допустимых для провоза предметов. В результате Рон и Гарри смогли прорваться к ней только перед самой отправкой поезда, а ведь за ними ещё шли другие ученики. Даже удивительно, что рейс со всеми этими проверками не задержали на пару часов.

— Опять ты о нём думаешь.

— Что? — Гермиона поняла, что сидит с раскрытой книгой Локхарта и вновь переживает произошедшее утром, не глядя на страницы.

— Говорю, снова ты про этого мелкого думаешь, — повторил Рон, глядя на неё. — По-моему, рано ты себя в профессора записала. Будешь ещё из-за чужой учебы переживать, у тебя вообще волосы дыбом встанут, да так и останутся.

— Вполне нормальные у меня волосы, — непроизвольно пригладив их ладонью, возмутилась она. — И вообще, чего ты к нему прицепился?

— Не нравится он мне. Взгляд у него такой… Холодный. Равнодушный. Помнишь, к нам в магазине папаша Драко подходил, чтобы поглумиться? Вот у него такой же взгляд.

— Ох, какую же фантастическую чепуху ты несешь, и не стыдно такое про кого-то говорить?

— Ты уже начинаешь защищать своих студентов? — влез в разговор Гарри, до того лишь молча их слушавший. — Теперь тебе нужно научиться превращаться в кошку.

— Что? А, поняла. Но не буду. Кошек я люблю, но ни за что не стану в них превращаться, при всём моём к профессору МакГонагалл уважении. Рон, а тебе должно быть стыдно. Нельзя так за глаза наговаривать на человека, которого ты практически не знаешь.

— Да я уверен, что это всё неспроста, — тот не готов был отступать. — А что если он пытается через тебя к Гарри подобраться? У Сама-знаешь-кого прихвостней много осталось, как бы их ни ловили.

— Может, тогда бы Джеймс меня о нём и расспрашивал? А не о профессоре Квирелле или Снейпе. За всё время, мы про него лишь раз говорили и то… Не обижайся, Гарри, но он сказал: «Мальчик сделал своё дело, мальчик может уходить». Это не в прямом смысле, а…

— Слушай, ну я тоже учился в школе, пусть и не слишком хорошо. Эту фразу я всё-таки слышал, не совсем уж все вокруг дремучие.

— Да, извини. В общем, он считает, что Гарри «повезло» просто оказаться в нужное время в нужном месте, от него самого там ничего не зависело, Сам-знаешь-кто себя убил своей же собственной магией, под действием какого-то ритуала, магического явления или сразу нескольких пересёкшихся в тот момент и в том месте причин. То есть, после той ночи Гарри — обычный волшебник, не представляющий ни для кого особой ценности. Это его слова, не мои.

— Да что он там знает-то? — обиделся Рон за друга. — Ты ведь не рассказала ему про камень и про всё остальное? Про то, что Гарри пытались убить? И что его уже предупреждали этим летом?

— Нет. Это касалось только нас, и никого больше. Да, я понимаю, что ты имеешь в виду. Но и ты меня послушай — Гарри ему не интересен. Он хочет начать учиться раньше, я ему помогаю, потому что была бы рада, если бы год назад кто-то так же помог мне. Мы впервые встретились абсолютно случайно в книжном магазине, и это я к нему первая подошла, а потом не дала уйти. Доволен теперь?

— Я всё ещё ему не доверяю.

— А-а, это безнадёжно! — она буквально схватилась за голову. — Гарри, ну ты-то сам что скажешь?

— Раз уж мы про всё это заговорили, то я скажу, что не о том мы сейчас думаем. Даже если будущий первокурсник как-то связан с Волдемортом, он всё равно ещё долго будет никому не опасен. А вот это — у нас здесь и сейчас, — он положил на стол газету. Ставший уже печально знаменитым номер «Пророка» от двадцать четвёртого августа с неподвижной фотографией волшебника в половину полосы и огромным заголовком «Фрэнсис Трэверс найден мёртвым посреди Косой аллеи! Сотни свидетелей, массовая паника! Куда смотрит аврорат?» — Не хотел портить настроение с начала года, но ведь от этого никуда теперь не денешься. Тёмный колдун ходит на свободе и убивает людей.

— Сына Пожирателя смерти, — поправил его Рон.

— И что, этого теперь достаточно?

— Что отец, что сын…

— Рональд Уизли, — прикрикнула на него и Гермиона.

— Да я молчу, молчу…

Именно об этом они весь день старались даже не упоминать. Тема всех разговоров за последнюю неделю. Причина, по которой министерство усилило охрану всех магических районов и ввело обыск перед посадкой на поезд.

Неделю назад, когда Гермиона, как обычно, подрабатывала в библиотеке, прямо посреди переполненной Косой Аллеи аппарировал израненный и истекающий кровью волшебник. К тому моменту, как стихли крики, толпа частично разбежалась и к телу смогли прорваться с палочками наготове несколько добровольцев, разбирающихся в целительстве, молодой человек уже был мёртв. Его лицо оказалось сильно обезображено и испачкано в крови, потому только в госпитале Мунго, куда его доставили, прибывшие авроры смогли опознать в убитом наследника старинной семьи Трэверс и сына Мартина Трэверса, тот сейчас отбывает пожизненный срок в Азкабане. Подобное происшествие, стань о нём известно, и в обычных обстоятельствах подняло бы целую волну в обществе, а здесь к этому ещё прибавлялось как больше сотни свидетелей этого ужаса, так и жестокость, с которой его лишили жизни. И самое главное — просочившиеся то ли из госпиталя, то ли из министерства слухи, что волшебник был убит не просто заклинанием, пусть даже и непростительным, а кем-то проклятым оружием. Той самой тёмной магией, в борьбе с которой министерство якобы добилось таких колоссальных побед.

— Ты думаешь, это тоже сделал Сам-знаешь-кто? — наконец, после долгого молчания спросила Гермиона.

— Я не уверен. Но он ведь не до конца умер, теперь мы это точно знаем. А значит, всё может быть.

— Не думаю, что это он, — неожиданно заявил Рон. — Этого Трэверса убили маггловским оружием. А Сами-знаете-кто до такого ни за что не опустится.

— То есть, слухи и статьи в газете не врали? — уточнила Гермиона.

— Нет. Отец про это старается не говорить, и дома он за всю неделю почти не появлялся. Но Перси сказал, что ему буквально за ночь повысили жалование и дали четверых выпускников школы в отдел на обучение. Если кто-то решил вдруг проклясть маггловское оружие, чтобы убивать других волшебников, то отдел, занимающийся такими вещами, неожиданно становится очень важным, так ведь? Поэтому в министерстве и ввели этот свой декрет и отнимали у нас на вокзале все зачарованные маггловские вещи. Ищут оружие и проклятые предметы. Толку-то с этого теперь явно не будет, но показать рвение как-то надо.

— А остальное? — Гермиона тоже достала из своего чемодана газету и развернула. Этот номер уже был за двадцать седьмое число, первую полосу занимала движущаяся фотография — обгоревшие руины где-то в обычной части Лондона и оцепление из авроров вокруг, заклинаниями разгоняющее магглов. Заголовок гласил: «Фрэнсис Трэверс — современный герой или несчастная жертва?» — Скиттер прямо вцепилась в это дело. Уж не знаю, кому она заплатила и куда пролезла, но тут она в подробностях пишет, со ссылкой на «неизвестного аврора», и про маггловское оружие, и что место, откуда Фрэнсис аппарировал, оказалось маггловским притоном, извините за выражение. Что последним заклинанием на его палочке было «Инсендио». А само это место было сожжено дотла огнём, созданным тёмной магией, какой-то разновидностью «Адского пламени».

— Вот про такое не знаю. Отец вообще про это дело старался не говорить при нас. Тем более с подобными подробностями. Да и вообще, что чистокровный мог забыть в маггловском, как ты говоришь, «притоне»?

— Это не я так говорю, это Скиттер так пишет. А насчёт того, что он там делал… Министерство считает, или пытается всех убедить, что он был героем, и специально шел туда, чтобы сразиться с тёмным волшебником и защитить магглов. Почему-то не предупредив ни авроров, ни более опытных волшебников, всё в одиночку. И он победил зло, но сам спастись не сумел.

— А ты в это не веришь? — уточнил Гарри, увидев скептическое выражение на её лице.

— Не до конца, — покачав головой, призналась Гермиона. — Насчёт того, что он победил, вообще ни одного свидетельства нет. Но министерству же надо людей успокоить — сказать, что никакой тёмный волшебник им больше не угрожает, с ним справился даже без чужой помощи до того никому не известный герой, отрекшийся от пути своего отца и решивший защищать магглов даже ценой своей жизни. И вообще, лично я считаю, что всё было наоборот — Трэверс там работал, а на него напал тёмный волшебник. Уж не знаю, что они там у себя не поделили.

— Чистокровный? Сын Пожирателя? Работал у магглов? — не поверил ей Рон.

— Это всего лишь моя версия. Просто вот подумай сам. Ему было почти двадцать, школу окончил пару лет назад, в волшебном мире нигде не работал, да и с таким происхождением ему найти место было бы невозможно. Это с Малфоя сняли все обвинения, и он как бы теперь чист перед законом, а старший Трэверс получил пожизненный срок в Азкабане без права на помилование. Ещё бы, ближайший приспешник Сам-знаешь-кого. Но сыну жить ведь теперь на что-то надо, не все чистокровные… — она хотела сказать «имеют сейфы, полные золота», но оборвала себя. Рон и Гарри сами решили обходить эту сложную тему стороной, не стоит лишний раз её поднимать. — Ну, вы поняли, тем более глава семьи уже одиннадцать лет в тюрьме. Терять ему было нечего, а магглы решившему сотрудничать с ними волшебнику готовы будут заплатить очень много, это я гарантирую. Даже школьнику, а Трэверс всё-таки сдал выпускные экзамены.

— Если это и в самом деле так, я даже не представляю, какой там у чистокровных поднялся скандал, — с довольным видом заметил Рон. — Малфоя, уж наверняка, удар хватил. Как же так, наследник древней крови работает «на этих никчёмных магглов». Гермиона, без обид. На этом фоне вся болтовня про наше «предательство» становится и вовсе смешной.

— Но это только моя версия. Мы не знаем, как там всё было на самом деле. Но если я права, Сами-знаете-кто такого бы точно убил, едва узнал бы.

— Маггловским оружием?

— Может, поиздеваться так решил? В своём особом стиле.

— Сомневаюсь, что у него вообще может быть чувство юмора, даже на уровне злодея из комиксов, — произнёс Гарри мрачно, должно быть, вновь вспоминая конец первого курса. — Да и самый главный вопрос — что нам теперь с этим делать? Если теперь в Британии на свободе могут ходить сразу два тёмных колдуна, а то и больше. Дамблдор сказал мне, что Волдеморт хочет моей смерти, но не объяснил — почему. Вроде как «вырастешь, тогда узнаешь». И если это всех тёмных касается? Может, если один хочет, то теперь и другим тоже нужна моя голова? Может, они даже соревнование устроят?

— Что с этим делать? — повторила Гермиона. — Очевидно же. Учиться.

— Ах, мог бы и не спрашивать!

— Ну, неужели ты хоть сейчас не можешь быть серьёзной?

— Я. Совершенно. Серьёзна, — она даже встала и посмотрела на их недовольные лица сверху-вниз. — Для нас «знание — сила» в куда большей степени, чем для обычных людей. Например, — она достала из кармана мантии писчее перо, положила его на стол в купе. Затем вытащила палочку, прикрыла глаза, сосредоточившись, и очертила ей в воздухе полукруг, прежде чем направить на выбранный для трансформации объект. Потом с уверенным видом взяла в руки получившуюся из него тонкую шпагу и спросила: — Ну, кто сказал, что перо сильней меча?

— Ну…

— Кажется…

— Ох, это был риторический вопрос. Эдвард Литтон, но сейчас не о нём речь, — она поставила шпагу в угол, надеясь, что в ближайшие пару минут сюда никто не войдет. По её расчётам, дольше такая трансфигурация не продержится. — Я говорю о том, что, в отличие от обычных школ, здесь знания на самом деле способны нас обезопасить, если вы после первого курса этого ещё не поняли. Знания помогут защититься от проклятия или чудовища, знания могут помочь даже защититься от пуль. Тем более нам представился такой фантастический шанс — сам Гильдерой Локхарт будет целый год учить нас Защите от тёмных сил. Известнейший победитель чудовищ, побывавший во многих краях и видевший магию самых разных стран. И если даже после этого, — она указала пальцем на лежащие газеты, — вы не возьметесь за ум, и упустите такую возможность, я в вас обоих сильно разочаруюсь.

— Знаешь, преподавание не идёт тебе на пользу. Ты нас теперь совсем уж за дураков держишь…

— Что ты сказал, Рональд? — Гермионе хотелось наставить на него палочку для наглядности, однако она удержалась.

— Буду я заниматься у этого твоего Локхарта, говорю. Зря, что ли, на столько книг потратились? Но если он, как и Квирелл, будет учить нас какой-нибудь бесполезной чепухе, я с тобой об этом ещё поговорю.

— О, жду не дождусь. Гарри?

— Всё я понял. Усердно зубрим, если не хотим плохо кончить. Магия нам угрожает, магия нам и поможет.

— Меньше обреченности в голосе. Я же не заставляю вас учить механику концептуального воздействия и потом мне её сдавать, а всего лишь прошу не маяться дурью на уроках, от которых может зависеть ваша собственная жизнь.

— Знаешь, Гермиона, сейчас ты похожа даже не на МакГонагалл, а на Снейпа.

— При всём его отношении, особенно к нашему факультету, профессор Снейп — волшебник очень сильный, особенно для его лет, так что я бы даже могла счесть это комплиментом.

— А сколько ему? — заинтересовался Гарри.

— Не знаю точно, где-то пятьдесят пять? — предположил Рон, пожав плечами.

— Тридцать два, Рональд. И если ты не хочешь, чтобы я при нём это озвучила, на Зельях ты тоже спать не будешь.

— Чувствую, это будет тяжелый год…

— Доброе утро, босс. С днём рождения.

— Доброе… Что?

— Так ты же сам говорил, что у тебя праздник третьего ноября. То есть, сегодня.

— Я знаю, что я говорил, но я же не собираюсь его отмечать… Ладно, забыли. Лин, ты нас впустишь, или на пороге будем стоять? — раздраженно поинтересовался маг, окидывая жестом фасад слегка запущенного на вид особняка.

— Извиняюсь. Проходите, — ассистент Кайнетта открыл дверь, пропуская визитёров. Добавил вежливо: — Доброе утро, мистер МакДугалл.

— Привет, э-э, Лин, верно?

Закрыв за ними дверь, хозяин повёл обоих вглубь особняка, к ничем не примечательной деревянной двери, за которой начиналась лестница в подвал. Арчибальд открыл её обычным ключом, а вот одним пролётом ниже им преградила путь уже совсем иная преграда — плита толстой стали, почти гудящая от вложенной в неё магии и усиливающих внутреннюю структуру барьеров. Отверстия для ключа или какого-то электронного замка на ней не было, маг просто положил руку на металл и произнёс длинную фразу на латыни, снимая защиту и одновременно заставляя механизм внутри открыть запоры. Теперь уже он пропустил двух других людей внутрь, а потом снова закрыл за ними проход и поднял барьеры. Ещё одним пролётом ниже Лин щелкнул выключателем на бетонной стене, зажигая лампы под потолком. Их взглядам открылся бункер, чьи стены, пол и низкий потолок теперь были украшены магическими защитными кругами, также у стен стояло несколько книжных шкафов, не слишком сложное химическое оборудование, верстак, ящики с материалами и тому подобное, в дальнем конце зала виднелась дверь в следующее помещение. Неподалёку от лестницы стоял обычный деревянный стол и несколько стульев, там все трое и расселись.

— А ничего так. Не скажу, чтобы уютно, но возможностей здесь явно больше, чем в прошлой «мастерской», — заметил Альберт, оглядываясь по сторонам.

— Намного. Конечно, тоже далеко от идеала, но это был лучший вариант из имевшихся на тот момент, — признал Кайнетт, тоже скользя взглядом по шкафам и стеллажам, пока почти пустым. — Тут всё ещё дорабатывать и дорабатывать, конечно, но свободного пространства хватит на какое-то время, а потом можно будет и расширить.

— Или спалить и найти другое место?

— Или так, но это уже крайний случай.

Вся история с переездом и поиском новой мастерской началась ещё в августе. В тот день, когда их обоих захватили, бандиты из триады так же наведались и на съемную квартиру. Оставленные МакДугаллом охранники дали им отпор, но продержались недолго. Однако этого времени мисс Стоун, предупрежденной о возможности подобного развития событий, хватило, чтобы запереться в мастерской мага и с помощью специально оставленного для использования обычным человеком предмета активировать изнутри хотя бы слабый барьер. Не то чтобы Арчибальда так уж заботила её жизнь, чтобы пускать на свою территорию, однако не хотелось терять показавшего себя достаточно компетентным человека, а кроме того — гибель «мачехи» создала бы Джеймсу Мерфи просто уйму проблем с органами власти и привлекла совершенно ненужное внимание. Само собой, у обычных громил не нашлось достаточно мозгов, чтобы пробиться внутрь, а дожидаться полиции с их стороны было бы глупо. Так что им пришлось уйти, чтобы, вероятно, вскоре погибнуть в начавшемся переделе территории их банды. Кайнетт, вернувшийся уже под вечер вместе с Альбертом, снял барьер и выпустил Стоун, но сама квартира уже была напрочь скомпрометирована и для бандитов, и для официальных служб. А когда через пару дней в магической прессе поднялся шум до небес вокруг убитого «маггловским оружием» волшебника, стало окончательно ясно, что следы нужно заметать наверняка.

После боя Арчибальду вместо отдыха пришлось за сутки без сна и передышки сначала упаковывать все вещи и книги в несколько больших чемоданов с чарами расширения, спешно купленных в магическом квартале, потом снимать все установленные барьеры, чтобы и следа не осталось. После этого квартира аккуратно сгорела, без жертв и распространения пожара дальше, а гипноз и небольшая сумма денег убедили владельца, что съемщики не имели к этому совершенно никакого отношения. Да и соседям, в первую очередь, память пришлось немного поправить, чтобы описали нападение как обычный грабеж, и полицейские его никак не связали с триадой.

В конце концов они временно укрылись в доме на окраине Лондона, который Альберт оставил как убежище на случай подобных неприятностей. Сквибу вообще пришлось трудней всего, когда через несколько дней стало понятно, что на след обработанных магией пуль пытаются выйти и авроры, и полиция. МакДугаллу пришлось в буквальном смысле исчезнуть, обрывая все контакты в обычном и волшебном мире — те бандиты, которым он платил свой «налог», помогли, но это явно встало ему недешево, и в его дела те влезли теперь куда глубже. Дальше Арчибальду тоже пришлось иметь дело уже с ними, однако стоит отдать должное — эти не пытались его застрелить или угрожать, видимо, хоть немного понимали, что выгоднее делать на нём деньги.

Из убежища в последующую неделю маг выбирался лишь дважды. Первого сентября, чтобы проводить «учителя» и лишний раз показаться в волшебном мире, ни у кого не вызывая подозрений. А за пару дней до этого он спешно вызвал на встречу Флетчера, чтобы купить у него резко понадобившееся оборотное зелье, и тот согласился на сделку, разумеется, запросив тройную цену за срочность. Вполне возможно, контрабандист понял или хотя бы заподозрил, кто именно мог разобраться с Трэверсом, и понимал, что лишний шанс затеряться этому человеку сейчас не помешает. Однако при встрече маг сходу вырубил его с помощью палочки, использовав парализующее заклинание арией и жестом от «Люмоса», примерно, как он демонстрировал Грейнджер при первой встрече.

Конечно, единственного волшебника, который мог бы связать вместе МакДугалла и Джеймса Мерфи, проще всего было устранить, однако это привлекло бы ещё больше ненужного внимания — насколько он успел понять, фигурой тот был достаточно известной в волшебном мире. Вместо этого, выпив зелье и приняв облик одного из подручных Альберта, очень отдалённо на Мерфи похожего, Кайнетт занялся памятью Флетчера, меняя в воспоминаниях облик и голос Джеймса на принадлежащие этому человеку, но почти всё остальное оставляя в неприкосновенности, ведь меньше изменений — означает меньше будущих конфликтов между воспоминаниями. Куда более тонкая работа с разумом, чем местный грубый «Обливейт», просто затирающий куски памяти, но ментальную магию в Ассоциации осваивают даже студенты младших курсов на случай работы со свидетелями и просто для облегчения жизни среди обычных людей. Разумеется, среди местных тоже есть менталисты довольно приличного уровня, способные закрывать разум или манипулировать чужими мыслями и памятью, но, к счастью, Флетчер к таковым не относился. Да, с волшебником, даже оглушенным, работать было труднее, приходилось преодолевать естественное сопротивление, но и Арчибальд не являлся новичком, а в этом направлении не так важна чистая сила, как опыт и мастерство. Однако работа требуется тонкая и трудоёмкая, чтобы не оставить противоречий и нестыковок в памяти, и возьми Флетчер с собой ещё кого-нибудь для подстраховки, пришлось бы устранять всех окончательно, но обошлось. Он даже смог вывести волшебника из транса так, чтобы у того не возникло вопросов, и вся сделка прошла без проблем. В дальнейшем он на встречи с контрабандистом только в этом облике и приходил, а тот начал брать с собой минимум одного волшебника для подстраховки — вероятно, следы какого-то воздействия всё-таки почувствовал, но явно определить и доказать не смог. Ну и расценки на свои услуги тоже поднял, ничего не объясняя, но тут пришлось смириться — Флетчер вполне мог попытаться сдать его аврорату, даже не зная имени, просто предупредить их и помочь организовать засаду. Конечно, доказательств относительно Трэверса у него не было никаких, однако опасения могли перевесить, в конце концов, жадность, и он предпочел бы сдаться властям просто чтобы отделаться от слишком непредсказуемого клиента. Однако пока алчность всё-таки побеждала.

В сентябре удалось найти подходящую квартиру, почти ничем не отличающуюся от прежней, однако под влиянием регулярно идущих в газетах волшебников сообщений о проверках всего на свете и масштабных поисках «тёмных колдунов» и следов чёрной магии даже в особняках старых родов, Арчибальд решил в этот раз спрятать мастерскую надёжнее и куда тщательнее поддерживать свой образ волшебника в первом поколении. В результате в трёх кварталах от нового жилища в секторе частных домов был приобретён небольшой одноэтажный особняк с целым бункером под ним. Судя по всему, прежний владелец был параноиком, страшно боялся Третьей Мировой войны и удара советских ракет по Лондону, в результате обустроил себе под довольно скромным домом убежище почти такой же площади, дожидаясь конца света. Однако год назад СССР распался, ядерная угроза исчезла, и подобная недвижимость резко упала в цене — найти покупателей на неё стало крайне сложно, тут всё-таки не Техас. Но Кайнетту именно такой дом и требовался, хотя оформлять его пришлось, разумеется, на совершенно посторонних людей. Он планировал подобную рокировку ещё с того момента, как обустроил первую мастерскую, однако собирался провести это позже, ближе к поступлению в школу. Но раз уж так получилось, стоит озаботиться своим прикрытием заранее.

Правда, стоило это всё равно дорого, даже хотя на столь удачно подвернувшийся дом мафия выдала ему деньги в долг, под слово скрывающегося где-то в одном из их схронов Альберта и гарантии эксклюзивных услуг. В результате в первой половине сентября Арчибальду пришлось на полторы недели полностью забросить собственные проекты и исследования, тратя все силы и время на лечение пострадавших в недавнем переделе собственности, а также в других «операциях» бандитов, травмы и ранения которых были слишком уж тяжелыми или затратными для обычных врачей. В ход пришлось пустить и свои магические резервы, и фамильные приёмы, и несколько простых заклинаний лечения с мистическим знаком из местной школы, ради экономии энергии, а также купленные и собственноручно сваренные зелья. Всё это, чтобы расплатиться по долгам и вновь поднять баланс на счету выше отрицательного. Неприятно, если не сказать унизительно, однако возможность заполучить нормальную мастерскую стоила подобных неудобств. К тому же, вести свои разработки в это время всё равно было почти невозможно. Всё оборудование и книги так и остались в убежище, упакованными в чемоданы, а в приобретенном доме велись работы по доработке подвала под новые нужды — снос лишних перегородок, улучшение вентиляции и электроснабжения, укрепление стен и дверей. И, разумеется, всё это тоже стоило денег.

Одновременно встал вопрос о необходимости хотя бы одного ассистента. МакДугалл всё ещё скрывался от поисков неизвестно где, а привлекать к этому любого из знакомых с Джеймсом волшебников означало бы раскрыть всю тайну, не говоря о том, что почти все из них сейчас находились вне досягаемости в Шотландии. Был ещё вариант найти в том же Лютном переулке или схожих с ним полулегальных местах Лондона какого-нибудь бедного, но обладающего хотя бы минимумом способностей волшебника, но риски при этом были слишком велики. Однако работа с ранеными натолкнула его на другую мысль. Помимо волшебников, которые в сообществе Британии на виду и почти все друг друга, так или иначе, знают, есть ещё и сквибы, то есть потомки магических семей, часто даже чистокровных, практически неспособные колдовать. Часть из них живет среди волшебников, обычно занимаясь какой-то простой работой, однако их много и среди обычных людей, притом большинство даже не знает о своём необычном происхождении, как, например, до недавнего времени Альберт. Даже среди осмотренных за полторы недели бандитов ему встречались люди с парой магических цепей и самым минимальным, практически бесполезным даром, а значит найти подходящую кандидатуру вполне возможно. Куда сложнее подобрать такого человека, чьи минимальные способности хоть как-то можно применить и развить. «Бригадир» группировки согласился отдать ему «в ученики» одного из новичков на выбор, опять же под слово Альберта и тоже, разумеется, далеко не задаром. Потребовалось две недели проверок и тестов, по возможности не вызывающих подозрения, чтобы обнаружить четверых с латентным магическим даром, а после выбрать одного, который бы Арчибальду подошел…

— Ходят тут слухи, что ты за месяц с мелочью смог обучить обычного человека магии с нуля. Неужели это правда? — спросил Альберт, изучая сидящего напротив парня. Лину было только девятнадцать, и выглядел он как студент не особо элитного колледжа — обычный небогато одетый белый парень, каких в Лондоне тысячи и тысячи. — Джеймс, не ты ли всегда сам мне говорил, что это невозможно?

— Это невозможно, — спокойно повторил маг, в свою очередь рассматривая его. После двухмесячного отсутствия МакДугалл выглядел бледным и заметно уставшим, но не более того. Судя по всему, прятался по подвалам и складам, не выходя на солнце и свежий воздух, но что ещё оставалось делать, когда по твою душу появилось столько желающих? Возможно, в случае аврората даже в самом буквальном смысле «по его душу» — если его, как сквиба, будут судить по законам магической Британии, то там можно получить и казнь через поглощение души, если книги о Визенгамоте и системе наказаний волшебников не врут. Интереснейшие существа эти «дементоры»… Теперь же, когда расследование немного притихло, особенно на стороне авроров, Альберт собирался немного подправить внешность магией и постепенно вернуться в дело под видом своего же дальнего родственника. Всё-таки, контактов у него осталось немало, обидно было бы терять такую сеть. — Меньше нужно слушать профанов, не имеющих представления, о чём они говорят. На самом деле это не совсем магия, точнее не та, которой пользуются обычные волшебники. Лин, продемонстрируй.

— Понял, босс, — тот достал из кармана джинсов короткий нож на костяной рукоятке, перехватил его поудобнее, сосредоточился и затем коротко взмахнул, целясь в потолок. Мощный порыв ветра ударил в бетон между лампами, заставив начерченный там круг едва заметно засветиться. За ним последовали ещё два похожих удара, только с других направлений. — Вот, пока всё, что нормально выходит, но ещё неделю назад и так не получалось.

— Хорошо, делаешь успехи, — сухо похвалил его маг, затем пояснил для Альберта: — Это не столько, собственно, волшебство, сколько реализация внутреннего свойства души. Так называемое Начало, в его случае — «порыв», полезное, но довольно непредсказуемое. Поскольку мне кое-что известно о магии ветра, я сделал для него этот, скажем так, катализатор — руны, усилители, очень много магии, вселенный внутрь дух воздуха, собственная кость. Больше недели пришлось потратить на расчёты и сборку. Всё это чтобы физически воплотить и увеличить на пару порядков его внутреннее свойство, сделав полезным для практического применения. В этом ноже куда больше магии, чем в вас обоих, будем говорить откровенно.

— В каком смысле, «собственная кость»? — Альберт решил, что неверно расслышал эту часть.

— В прямом. Кусок его берцовой кости пошел на эти накладки на рукояти, что сильно упростило фокусировку. А вырастить её обратно с помощью зелий удалось за пару дней. Больно, разумеется, ужасно, но я считаю, оно того стоило. Тот факт, что у него, как и у вас, есть очень слабый дар, неплохо помог в освоении новых способностей, но, в принципе, без него тоже можно было бы работать, с обычным человеком, только времени ушло бы куда больше. Отвечая на невысказанный вопрос — нет, вам пробуждать дар уже поздно, адаптироваться будет намного сложнее. И не факт, что ваша способность вообще окажется подходящей для развития.

— Жаль. Ну да ничего, жил же как-то раньше без него.

Сам Лин лишь слушал их разговор, однако в него не вмешивался. Лливелин Смит был сиротой из приюта, как и Мерфи. Довольно высокий, с тёмно-русыми волосами и карими глазами он явного портретного сходства с кем-то из известных Кайнетту лично и по прочитанным книгам семей чистокровных волшебников, вроде Уизли или Малфоев, не имел. Однако за предположение, что он был не «потомственным» сквибом, как Альберт, а напрямую происходил из магического рода, помимо отсутствия сведений о родителях, говорил и сам тот факт, что кто-то дал ребёнку имя древнего короля Уэллса, прежде чем подкинуть к дверям приюта — это было очень в духе местных волшебников. Возможно, виной тому его Начало, внутренний импульс, подталкивающий к резким и порывистым решениям, а возможно, тот факт, что он, как сквиб, видел больше других и за свои «небылицы» подвергался нападкам, однако послушным и тихим Лин никогда не был — не самая простая жизнь в приюте, три приёмные семьи и три побега из дома, бродяжничество и участие в подростковых бандах, прежде чем к восемнадцати добраться до «первой лиги» и попасть в мафию, пускай и на самый нижний уровень пушечного мяса. Арчибальду было совсем нетрудно найти к нему подход — достаточно было убедить, что он, в отличие от многих, не считает парня сумасшедшим, и виденные им в детстве гномы и привидения существуют на самом деле (для наглядности маг тогда даже продемонстрировал пару своих призраков), да и вообще, магия более чем реальна. Так что обучаться владению своим, пусть и небольшим, даром в обмен на работу ассистента Лливелин согласился охотно, в свободное время продолжая трудиться для «семьи», хотя уже и не в качестве рядового бойца, а получив статус чуть повыше. Сделать из него мага всё равно невозможно при самом минимуме низкокачественных магических цепей, но подготовить себе помощника и охранника, который способен и скальпель подать, и от заклинания в бою прикрыть — вполне реально. А что касается лояльности, человек, прикоснувшийся к магии, рано или поздно поймет, насколько мало для него значат проблемы обычного мира, так что на этот счёт можно не беспокоиться. К октябрю, когда закончились работы по переоборудованию бункера в мастерскую, именно он переехал жить в этот дом, поддерживая наверху порядок и просто обеспечивая легенду «учителю». Ведь нет ничего странного в том, что молодой волшебник в первом поколении время от времени приходит в гости к живущему неподалёку сквибу, поговорить о делах своих паранормальных, которые обычным «магглам» не понять?

— А в целом, как ты тут без меня всё это время? — поинтересовался МакДугалл, глядя на рабочий верстак, где лежал клинок от короткого меча и разобранные на части гарда и рукоять. — Как я понял, торговля заглохла, а ты переключился на внутренний спрос, так сказать?

— По большей части. Исцеления, амулеты, зелья для, как тут принято говорить, «семьи», пару раз пришлось даже заняться экзорцизмом — завелось несколько призраков и даже один фантом по всяким подвалам и складам, где пролилось слишком много крови. Одного изгнал, с него толку было бы немного, остальных забрал себе, из фантома и вовсе может выйти нечто стоящее, — Кайнетт тоже посмотрел на разобранный меч. — От обработанных магией пуль и изменяющихся клинков пришлось пока отказаться, чтобы не привлекать внимания, но защитные браслеты по-прежнему пользуются спросом. Надо бы доработать технологию и усложнить их, когда найдется время.

— Вообще, откуда столько шума-то? — возмущённо спросил Альберт, ударив ладонью по столу. — Ну подстрелил я того парня, ну да, твои пули — дрянь ещё та. Но зачем такой вой поднимать и рыть носом землю, что головы не поднять?

— Тут всё довольно просто, нам всего лишь крупно не повезло. Вот смотрите, — Арчибальд отошел к одной из полок, вернулся со стопкой ежедневных газет магической Британии за конец августа и сентябрь. Бросил их на стол и разложил веером, от ранних к поздним. — Обратите внимание на заголовки: «проклятое оружие», «тёмный колдун», «тёмная магия», «проклятое оружие». Проблема не столько в самих пулях, сколько в наложенном на них заклинании. Британское Министерство магии вообще имеет нездоровую привычку записывать в «чёрную магию» абсолютно всё, что их как-то не устраивает, а потом гордо рапортовать, как оно с этой самой магией борется. Надо же людям чем-то заниматься, премии себе за что-то начислять, — добавил он презрительно. — Палочкой за пятьдесят фунтов и заклинанием «Инсендио», которому детей учат в одиннадцать лет, человека можно сжечь заживо за несколько секунд, и всех всё устраивает. Но зачарованный кинжал, который при ранении заставляет кровь гореть как масло — ужас и мерзость, почему-то. Лицемеры. Обрати внимание, Лин, — назидательным тоном добавил маг, — постарайся лишний раз не демонстрировать свой нож, особенно если есть риск столкнуться с кем-то с той стороны. Совершенно невинная вещь, но увы, такое здесь тоже не одобряется.

— Понял, босс.

— А почему тут так упорно говорят, что этот парень «отправился на бой с тёмным колдуном и победил его»? — спросил Альберт, ткнув в одну из газет пальцем. — Здесь же буквально на соседней странице написано, что в пожаре даже костей не осталось, так откуда уверенность что он, кхм, получается, что тебя победил?

— Это не уверенность, это пропаганда, — ответил Кайнетт высокомерно. — Правда им, может, и нужна, иначе расследования бы не было, но спокойствие и сохранение лица — важнее. Пока авроры ищут нас по трущобам и притонам, министерство всех уверяет, что опасности нет, и никому та самая тёмная магия, которой они до этого всех пугали десять лет, на самом деле не угрожает. Они сами себя загнали в тупик, по большей части. Не знают они, что такое на самом деле тёмная магия и запрещенные искусства.

— А ты знаешь, босс? — негромко спросил Лин. Несмотря на внешнюю разницу в возрасте, он к наставнику в магических делах относился с неким уважением — небольшой демонстрации вполне хватило, чтобы убедить, что перед ним могущественный маг, а многочисленные лекции на тему волшебного мира и мифических существ и тварей, живущих где-то рядом, лишь убедили в этом. Арчибальд не стал раскрывать ему ничего о себе, упомянул лишь о том, что старше, чем выглядит, и этого оказалось достаточно.

— Знаю, разумеется, — ответил Кайнетт уверенно, с пренебрежением глядя на движущуюся фотографию выступления начальника аврората перед прессой. — Помните, мистер МакДугалл, вы интересовались, откуда у меня такая любовь с гарантией зачищать за собой следы? На самом деле это не мои причуды, а вынужденная необходимость, и я могу рассказать, что случается, когда этого не сделаешь. Был, к примеру, один случай, примерно двадцать лет назад, когда некий волшебник пытался ставить опыты на… вампирах, выбрав для этого отдаленный остров в тропиках. Он, должно быть, думал, что случись там нечто непредвиденное, никто и не узнает. Наивный…

Арчибальд пересказал несколько известных ему из родного мира историй о нарушении секретности и последовавшим за этим беспощадном возмездии, вплоть до выжигания целых районов и поселений. Конечно, здесь не было Святой церкви в привычном виде с её экзекуторами, да и Магическая Конфедерация большие прорывы сверхъестественного в обычный мир предпочитала скрывать, пользуясь массовым стиранием памяти, а не очередным большим взрывом на месте происшествия. Но и у них не обходилось без людей, получивших в результате перманентную амнезию, сошедших с ума или превратившихся в «овощи» от подобных процедур, выполненных второпях, «с запасом мощности» и часто отнюдь не специалистами в ментальной магии. Так что лишний раз напомнить обо всей важности секретности двум сквибам, оказавшимся замешанными в дела волшебников, не повредит, для их же собственного блага. Чтобы не увлекались излишне новыми «игрушками», чем, к сожалению, грешат многие недавно приобщившиеся к магии.

Примерно через полчаса они разошлись — Альберт убыл «прощупывать почву» перед возвращением и прикидывать, как ему восстанавливать связи, прежде чем вновь наладить торговую сеть, Лливелин отправился по какому-то поручению от своего начальства, а Кайнетт остался внизу. Для начала маг, сверяясь с рецептом, смешал несколько компонентов по местной методике создания зелий и поставил получившийся мутный раствор на медленный огонь, доходить до кипения. У него уже неплохо получалось варить готовые составы по рецепту, там самым главным было точно следовать инструкциям. А вот модифицировать их, а тем более создавать новые — удавалось намного хуже, и процент проваленных попыток оставался крайне высок. «Концептуальное» зельеварение в здешнем варианте, то есть направленное на получение конкретной мистерии, ему всё ещё давалось с трудом, слишком много факторов и переменных следовало учитывать, как при подборе ингредиентов, так и при их совмещении и доведении до готовности. Что, разумеется, задевало его гордость мастера алхимии, но возможности посвятить всё свободное время только этому направлению магии, у него не было, и вряд ли в ближайшее время будет. Пока же шла наработка опыта через ошибки и напрасную трату ингредиентов и сил, хотя редкий удачный результат, как правило, окупал все сложности. Данный состав, к примеру, был взят из всё-таки купленного у Флетчера за тринадцать тысяч золотых (цена поднялась) учебника по некромантии в редакции трёхсотлетней давности, и должен был при нанесении создавать барьер для призраков и духов. Кайнетт попытался слегка модифицировать его, ускорив высыхание поверхности с получаса до пяти минут, но только практика покажет, что из этого получится, и не «сбил» ли он в погоне за улучшенным химическим составом формируемую в жидкости мистерию.

Пока выдалось свободное время, Арчибальд присел в кресло в углу, отделенное от «алхимической» секции лаборатории занавесом с дополнительно поставленным барьером, и достал из кармана плаща последнее письмо от Грейнджер. Ведьма очень серьёзно восприняла просьбу «ученика» делиться рассказами о школьной жизни, так что писала регулярно — как минимум каждые выходные отправляя фамилиара с письмом, который, правда, прибывал не сюда, а на обычную квартиру. Её довольно обстоятельные рассказы помогали составить общую картину жизни в замке и условий обучения. В принципе, ничего слишком необычного там не встречалось — обучение основам алхимии, основам магии преобразования, последние Грейнджер после общего усвоения научных принципов в основе, понимания которых ей так не хватало, давались до неприличия легко. Изучение магических существ и растений, история магического мира — как и Тонкс в своё время, Грейнджер упоминала, что в школе этот достаточно важный предмет подаётся просто из рук вон плохо. Но самой проблемной для неё оказалась даже не эта дисциплина — историей она неплохо занималась и самостоятельно, благо практики по этому предмету не предусмотрено.

Как маг и предполагал, сложнее всего вышло с одним из наиболее важных предметов — с Защитой. Грейнджер с тоской, которая чувствовалась даже в строках писем, к началу октября была вынуждена признать, что профессор Локхарт, возможно, прекрасный охотник на чудовищ с богатым опытом и не менее талантливый писатель, но при этом просто ужасный учитель. К этой мысли её пришлось ещё и подводить, поскольку поначалу восторженное отношение к «народному герою» мешало видеть недостатки, но, в конце концов, сделать это удалось тщательным разбором его методов. К примеру, на первом же уроке он, не говоря лишних слов, выпустил в полную учеников аудиторию целую стаю младших элементалей, нечто среднее между феями и гремлинами, и велел подросткам их усмирить. Бой без подготовки против существ неизвестного типа, в замкнутом пространстве и не имея возможности применять атаки по площади — непростая ситуация для большей части магов, не сфокусировавших своё обучение на увеличении эффективности в ближнем бою, и даже на взгляд Кайнетта, как преподавателя, ставить подобную задачу перед двенадцатилетними подростками было несколько выше их возможностей. Особенно при заведомом отсутствии у них магических гербов и, следовательно, фамильных заклинаний, активируемых почти мгновенно. Конечно, волшебная палочка тоже позволяет создавать мистерии за секунды, но она требует наработанных рефлексов, чем дети ещё похвастаться не могли. И хотя какое-то количество существ, оказавшихся неожиданно опасными, им удалось вывести из строя, но в целом классу было засчитано разгромное поражение.

После этого профессор прямо заявил, что к его предмету ученики совершенно не подготовлены, нужных книг не читали, либо ничего полезного оттуда не запомнили, а потому дальше он вынужден сосредоточиться на теории, раз уж они даже с какими-то феями справиться не смогли. На последующих уроках он на примере собственных книг разбирал противостояние тем или иным видам магических существ, описывая проверенные связки заклинаний, необходимые для подготовки зелья и эликсиры, способы выслеживания тварей и выбор наиболее удачного места для сражения. Сами по себе методы описывались грамотные, с поправкой на некоторую любовь Локхарта к драматизму, вполне ожидаемую для писателя, но, что печально, он совершенно не умел их подать и объяснить ученикам. Не мог рассказать, почему эти заклинания применяются именно в таком порядке, и почему используется именно это зелье, а не его более эффективный аналог. Или почему в одной ситуации он предпочитал отработанную связку замораживающего и кинетического заклинания, а в другом, против почти такого же противника, действовал исключительно стихийной магией. То есть, он предлагал ученикам проверенные шаблоны, пусть достаточно действенные, но совершенно не гибкие, и не готов был разбивать их на отдельные элементы, что позволило бы каждому волшебнику выбрать наиболее удобный и экономный стиль, в зависимости от собственных стихийных элементов, набора наиболее отработанных мистерий и дополнительных мистических знаков.

В результате примерно треть их с Грейнджер переписки занимало обсуждение Защиты и тех моментов, которые профессор-писатель объяснить не мог или не хотел. Ведьма неожиданно крепко взялась за этот предмет — по некоторым намёкам в письмах он составил впечатление, что происшествие с Трэверсом она восприняла крайне серьёзно и более того, почему-то полагает, что его убийца может угрожать школе и конкретно её факультету, её компании друзей или даже ей лично. Отсюда усиленное рвение в изучении защитной магии, которому Кайнетт по мере сил помогал советами, не выходящими слишком уж далеко за рамки доступного талантливому магглорождённому.

Между делом маг в очередной раз подумал, что «учитель» всё-таки что-то от него скрывает. Возможно, у неё есть причины опасаться нападения? Возможно, с ней что-то произошло на первом курсе, вынудившее относиться к занятию магией даже серьёзнее многих чистокровных волшебников? Во время неудачной попытки его разоблачить ведьма запаниковала и случайно сказала что-то про некий камень и про профессора, оказавшегося кем-то другим. При этом по её же словам с предыдущим преподавателем Защиты произошел несчастный случай в конце учебного года, а в отобранных за тот период газетах удалось найти некролог о Квиринусе Квирелле. Мог ли он по какой-то причине напасть на магглорождённую первокурсницу, из-за предрассудков о чистоте крови или каких-то более приземленных мотивов? Могла ли Грейнджер в самом деле убить взрослого волшебника, пусть даже защищая себя? Возможно ли, что он зря отбросил мысль попросить у неё помощи в той ситуации с бандитами в библиотеке, и она могла бы и сама от них избавиться, если бы заметила? Всего одна случайная фраза породила множество вопросов, ответы на которые он получить не мог. Опасаться он её после возникновения всех этих подозрений, конечно, не стал, но вот менее снисходительно отнестись, возможно, стоит? По крайней мере, пока он не узнает точно, что там произошло, и почему тринадцатилетняя девчонка может всерьёз ожидать нападения неизвестного волшебника именно на неё?

Негромкий звук бурлящего зелья отвлек мага от размышлений, заставив быстро дочитать письмо до конца. В принципе, ничего особо интересного в финальной части не было. Только история о внезапной проверке замка, вплоть до комнат учеников, Попечительским советом во главе со старшим Малфоем на предмет тёмных и нелегально зачарованных предметов, согласно декретам Министерства, окончившейся без каких-либо серьёзных результатов. И ещё рассказ о празднике у привидений замка, но Кайнетт как спиритуалист давно уже не воспринимал призраков и фантомов в качестве личностей, скорее как рабочий материал, который можно и нужно использовать для своих задач, будь то охрана территории или шпионаж. Так что последнюю четверть он быстро проглядел по диагонали, убрал письмо в карман и направился в отведенный под алхимическое оборудование угол, пока зелье не начало переливаться через край на огонь с совершенно непредсказуемыми последствиями. Ответ можно будет написать и завтра, а сегодня вечером у него ещё намечена поездка в магический квартал. Пришло время Джеймсу Мерфи официально обзавестись мистическим знаком и стать в глазах общества настоящим волшебником.

* * *

Нимфадора Тонкс чувствовала себя за столом крайне неловко. И Кайнетт приложил ради этого немало усилий.

— Ещё чаю, леди Тонкс?

— Нет, спасибо, миссис Стоун. И не зовите меня «леди», просто «мисс» будет достаточно, я не из аристократической семьи.

Маг с интересом наблюдал за этим диалогом. Уговорить девушку прийти в гости оказалось непросто. Но ему требовалось сделать это сразу по нескольким причинам, а для должного эффекта нужно было создать правильную атмосферу.

— Знаете, Джим так много о вас рассказывал. Без вашей помощи, мисс Тонкс, ему бы в вашем обществе никак не разобраться самому, — продолжала Стоун, тоже сев за стол в гостиной и пододвинув к себе чашку с чаем. Арчибальд не мог не признавать, что «мачеха» отрабатывает своё жалование полностью. За прошедшие полгода ей по-настоящему играть свою роль приходилось в основном перед соседями — обычными людьми, память которых, в крайнем случае, нетрудно было бы подправить. Сейчас же от её актерских способностей зависело куда больше. — Я тут ничем не могу ему помочь, потому большое вам спасибо за все усилия. Я ведь всё понимаю, у вас не так много свободного времени из-за вашей учебы.

— Нет-нет, ну что вы, миссис Стоун, — слегка покраснев, возразила Нимфадора. Даже волосы её стали ярко-рыжими. Подобный визит был для неё внове, обычно посещением детей-волшебников занимаются учителя школы, в крайнем случае — представители комиссии по образованию, но никак не авроры, если только не был нарушен по незнанию Статут. — Это я должна вас благодарить от имени всего нашего общества. Принять в свою семью ребенка, зная, что он является волшебником — это достойный поступок, на который не каждый человек отважится. Увы, даже в наши дни ещё осталось так много предрассудков и суеверий о магии и «злобных колдунах».

— Ну что вы, какие предрассудки? Давно уже не средние века, разве можно отказывать ребенку в желании жить в семье, только потому, что он в чём-то особенный? Тем более, Джим говорил, колдовать дома ему строго запрещено, ведь так?

— Да, до семнадцати лет, таков закон Министерства.

— А вот скажите, мисс аврор… — начал сидящий за тем же столом ассистент Кайнетта.

— Я всего лишь курсант, Лливелин, — ответила она, усилием воли возвращая волосам привычный сиреневый цвет. — До звания аврора мне ещё полтора года.

— Но Джеймс рассказывал, что вы уже участвовали и в патрулях, и в задержаниях, хотя бы как стажер, — с восторгом произнёс сквиб. На самом деле, Смит если и играл свою роль, то совсем немного. Несмотря на непростое прошлое и участие в криминальном бизнесе, после знакомства с миром магии и уроков Арчибальда он перед волшебниками и их способностями испытывал совершенно искреннее, почти детское восхищение, хотя и с примесью зависти. Пользуясь этим, маг пригласил его на встречу и представил как живущего неподалёку друга-сквиба, который сгорает от желания увидеть живьём настоящего волшебника, а тем более — аврора, о которых столько слышал. И это тоже добавляло неловкости ситуации. Как и было запланировано.

— В этом не было совсем ничего особенного. Такая же работа, как у обычных полицейских — обыск, допрос, оцепление. Стажерам даже самостоятельные задержания ещё не доверяют, мы пока лишь учимся у старших.

— И всё равно, это поразительно. Мисс Тонкс, а вы можете показать что-нибудь… ну, волшебное? Вам-то уже можно колдовать без ограничений, наверное.

— Разрешите? — спросила Тонкс хозяйку дома.

— Конечно, если это не опасно и не потревожит соседей. Скажу честно, мне тоже очень интересно посмотреть.

— Хорошо, я аккуратно, — достав волшебную палочку, она указала на стол и произнесла: — Экспекто патронум.

— Ух ты, это… заяц? — спросил Лин, с любопытством рассматривая словно созданное из серебристого света животное.

— Где? Я ничего такого не вижу, — признала миссис Стоун, глядя на пустой стол.

— Это заклинание вызывает защитника от тёмных тварей, — пояснил Кайнетт, с интересом изучая эффект. Материализация собственных эмоций в виде своеобразного фамилиара — он читал об этой магии, но лично раньше её не наблюдал. Область действия достаточно ограничена — лишь против существ, ориентирующихся на негативные эмоции, однако можно попытаться применить его против заклинаний-ловушек и проклятых предметов, где спусковым механизмом активации заданы страх или злость. — К сожалению, обычные люди их не видят.

— Как жаль.

— Простите, я не подумала, — убрав заклинание, извинилась Нимфадора, но как-то неискренне. Возможно, она таким образом решила проверить, действительно ли Лливелин является сквибом, и не нарушил ли Мерфи Статут, рассказав о магии приятелю-магглу? Тем временем, должно быть, вспомнив их беседу в кафе на Косой Аллее, ведьма палочкой подняла в воздух уже опустевшие чашки и заставила их кружиться над столом. — Вот так нагляднее?

Когда чаепитие закончилось, Лин отправился к себе, перед этим горячо поблагодарив Тонкс за представление, миссис Стоун занялась домашними делами, а Арчибальд вместе с Нимфадорой остались наедине в отведенной ему комнате. Не последней целью этого визита для мага было продемонстрировать своё жилище — до того, как у кого-то из Министерства может возникнуть желание проверить, а чем же занимается дома магглорождённый, у которого ещё почти год до поступления в школу, но уже есть официально купленная палочка. У него не было определенных сведений, проводятся ли подобные визиты до отправки письма о зачислении в школу, но в данном случае стоило исключить любую угрозу раскрытия. Если кто-то заподозрит его в нарушении Статута, закона о запрете магии несовершеннолетним или в чём-то ещё, то такую проверку могут устроить внезапно, что оставляло риск, а в данном случае он пригласил в дом представительницу аврората, пусть пока и стажерку, честно демонстрируя всё, как есть. Комната выглядела вполне обычно для подростка, как он надеялся — кровать, письменный стол с лампой, телевизор, тренажер в углу (всё-таки требовалось развивать и тело Джеймса, а не только магические цепи). На самом деле, в оформлении пришлось предварительно консультироваться с миссис Стоун и Альбертом, поскольку сам он рос совсем в других условиях. Из магических вещей имелись лишь клетка с совой у окна, палочка на подставке, да шкаф, забитый книгами по магии, рядом с другим, с учебниками обычной школы и справочниками. Книги он тут оставил самые бесполезные из приобретенных на Косой Аллее в первый заход ещё в апреле, плюс учебники за первые три курса и несколько справочников по теории уровнем повыше. Для некоторых даже пришлось покупать вторые экземпляры, чтобы иметь копии и в настоящей библиотеке в мастерской, а не только здесь на виду. Разумеется, всё, приобретенное через Флетчера, и старые тома, найденные по лавкам подержанных вещей и содержащие сомнительные с точки зрения современных взглядов Министерства сведения, тоже хранились там, как и многие другие.

— Итак, ты писал, что помимо благодарности за помощь, хочешь о чём-то меня попросить или хотя бы спросить совета? — напомнила Тонкс, занимая один из стульев. Маг сел напротив в кресло, взяв перед этим несколько свитков пергамента со стола.

— Да, возникла такая необходимость, а больше мне обратиться с такой проблемой и не к кому. Начну с начала, помните ту девочку, с которой я вас знакомил первого сентября на вокзале? Гермиона, магглорождённая на два года старше меня, летом она помогала мне готовиться к школе. Так вот, мы продолжаем с ней переписываться, она спрашивает о новостях из обычного мира, меня интересует, как проходят уроки в школе. Но примерно полтора месяца назад, после Хэллоуина, она начала писать о неприятностях. Во-первых, один её друг… его будто прокляли. Ну, в маггловском смысле, не в как в учебниках по Защите — в него не попало заклинание и он не взял какую-то заколдованную вещь, просто, как бы сказать… С ним без остановки случаются неприятности. Он в команде факультета по этому «квиддичу», и уже трижды отправлялся с игры сразу в лазарет — то мяч «сошел с ума» и сломал ему руку, то метла едва не переломилась пополам прям в полёте, то уже другая вдруг врезалась в стену почти на полном ходу. Но и помимо этого — внезапно взрывающиеся зелья, отказывающие работать элементарные заклинания, постоянные падения без причины в коридорах и на лестницах, норовящие ударить в лицо двери, и так далее. Они подозревали в этом проделки другого факультета — его там кое-кто сильно не любит, но ни разу не смогли выловить «шутников». Однако не могут же те прятаться под серьёзными чарами невидимости или маскировки, какие и не каждый взрослый знает. Он уже несколько раз получал переломы, сотрясения и другие травмы, а в лазарет ему кто-то подкидывал записки в духе «немедленно бросай всё и уезжай из школы! Иначе тебе грозит опасность!»

— Думаешь, его так пытаются травить, возможно, кто-то со старших курсов? — серьёзно спросила Тонкс. Ей в школьные годы самой досталось изрядно, и за свои способности метаморфа, и за статус полукровки, и за родителей, хотя до такого всё же не доходило.

— Пока не знаю. Но это ещё не всё. Примерно через неделю после того, как у него это началось, в школе кто-то стал хулиганить серьёзнее, чем обычно. Примерно раз в неделю или чаще кого-то с первого-второго курса находят оглушенными заклинанием, часто с синяками и серьёзными порезами, почти без магических сил — словно кто-то долго над ними издевался, но они ничего не могут вспомнить. Или не хотят говорить. Я такое видел в приюте, если не считать магию, конечно, меня так тоже в этом году под лестницей нашли едва живого… Тоже «случайно упал». Но там ведь не приют, это школа, где учителям не плевать на детей, как я надеюсь. Уже было семь или восемь нападений, на Рождество в замке практически никто не решился оставаться, но нет гарантий, что в январе всё не продолжится. И хуже всего, что из-за слухов многие связывают это с тем мальчиком, другом Грейнджер. Что это его проклятье начало переходить на других — сначала на детей с того же факультета, потом на весь второй курс, а теперь уже и на первый… дальше последуют старшие курсы, а там доберется и до учителей.

— Какая глупость! — возмутилась Тонкс, взмахнув руками. — Проклятья так не работают. Я это как сдавшая ЗОТИ на высший балл говорю, не бывает такого.

— Я вам верю, — согласился Кайнетт. С его точки зрения это тоже звучало, как полная чушь, противоречащая всей магической теории и механизмам работы проклятий. Однако он понимал, что от детей, особенно когда примерно треть из них — маги в первом-втором поколении, да и о магии впервые услышали-то год или два назад, знания подобных тонкостей едва ли стоит ожидать. Возможно даже и от многих чистокровных — общаться лично с такими ему пока не доводилось, но исходя из министерского запрета на магию для несовершеннолетних вне закрытых территорий, подозрения закрадывались, что уровень семейного обучения тут совсем не тот, к которому он привык. — Я тоже в книгах ничего подобного не встречал. И Грейнджер со мной согласна, да и учителя тоже так не думают. Говорят, что это чьи-то очень глупые и очень злые шутки. Хулиганов пытаются поймать уже месяц, да пока всё без толку. Но и не прерывать же занятия из-за подобного. Проблема с теми, кто в такие слухи всё-таки верит, и тому мальчику уже начали угрожать в открытую, кричать, чтобы он убрался из школы и не подвергал их опасности, и тому подобное. Возможно, даже это всё один большой план, а нападения на него и нападения на остальных — одних рук дело.

— У кого-то есть веские причины так сильно ненавидеть второкурсника? Он что, из какой-то семьи с не лучшей репутацией?

— Его фамилия Поттер, миледи Тонкс.

— Ой… — ведьма с искренним удивлением посмотрела на него. Затем быстро кивнула, сказав: — Это немало объясняет, да. И причины его ненавидеть, действительно, у многих есть. Но причем здесь ты, и о чём именно ты собирался спросить у меня?

— Как раз хотел до этого дойти. Грейнджер считает, и в общем-то, я с ней согласен, что хулиганов рано или поздно всё равно поймают — в замке не так уж много людей, а хоть один замешанный в дело ученик однажды себя всё равно выдаст. Но до того времени Поттеру и его друзьям, которым тоже достаётся за него, надо как-то продержаться и против этого «проклятья», и против тех, кто нападает на людей, и против других учеников, которые поверят слухам. Они пытались договориться с нынешним преподавателем ЗОТИ о дополнительных занятиях в защите от магии, но, к сожалению, мистер Локхарт оказался куда лучшим писателем, чем преподавателем, — маг с огромным сомнением покосился на несколько стоящих на полке книг. — Практические уроки у него чересчур суровы для детей, а теоретические сосредоточены на заучивании готовых методов, а не подготовке к новым угрозам. Организовать группу по практическим занятиям вне уроков он не сумел, хотя недавно и попытался. Старшекурсники загружены подготовкой к экзаменам, либо своими проблемами, им не до помощи кому-то. У других учителей хватает забот с их собственными предметами и дополнительными занятиями. Сами найти злоумышленников они за месяц тоже не смогли хотя, как я понимаю, очень старались, и даже проверили несколько самых очевидных подозреваемых, но так ничего добиться не смогли. И вот тут Грейнджер решила обратиться ко мне, поскольку ей известно, что я знаком с вами, — о том, что он намёками напомнил о подобном варианте и подтолкнул её именно к этому решению, вместо дальнейших бесплодных попыток искать преступника самим, маг упоминать не стал. Посмотрев в окно на мелкий мокрый снег, смешанный с дождём, он добавил: — Рождественские каникулы начнутся меньше, чем через неделю, вся её компания вернётся в Лондон, и она хотела попросить у вас через меня хотя бы о паре уроков практической защиты от магии и проклятий. Чтобы просто увидеть методику, а дальше заниматься в школе уже самостоятельно. Возможно, показать другим. Иначе всего лишь переломами это может однажды не закончиться.

— Если проблема так серьёзна, то нужно обращаться к другим людям, — после молчания ответила Тонкс. — Я даже не аврор пока, всего лишь стажер. Этим должны заниматься деканы, директор, родители, Комиссия по образованию. Возможно, потребуется ввести дополнительные уроки или привлечь силы министерства к поиску преступников. В самом крайнем случае, возможно, перевести Поттера на домашнее обучение для его же безопасности.

— Это всё звучит разумно, но только потому, что вы доверяете мне, а я не сомневаюсь в словах Грейнджер. Для учителей и деканов это всё «детские шалости», из-за которых нет нужды тревожить Министерство. Ученики в Хогвартсе всегда кидаются заклинаниями, которые только выучили, друг в друга, разве есть причины для паники? Никто же серьёзно не пострадал. Когда на уроке зельеварения взрывается котел, а несколько человек обжигает или окатывает кислотой, разве это повод прекращать занятия, вызывать целителей и просить министерство о помощи? Или когда кто-то в полёте падает с метлы на высоте футов в двадцать? Обычные дела, случается, в лазарете за пару дней подлечат. А насчёт взрослых, у Поттера родителей нет, Грейнджер — магглорождённая, как и я, в магическом мире слово её родителей ничего не значит, Уизли больше опасается, что мать ему запретит посещать школу, а эти двое так и останутся там одни наедине с проблемами. Им приходится лишь отбиваться самим, но преподаватель прошлого года тоже мало что им дал в плане практической защиты, а научиться всему по книгам невозможно. Поэтому они обратились ко мне, а я — прошу о помощи вас. Им нужно лишь продержаться какое-то время, но рассчитывать, кроме как на себя, больше не на кого, когда другие им не верят.

— Но ведь можно попросить кого-то из настоящих авроров, — попыталась найти выход Тонкс. — Кто не только разбирается в этом, но и умеет учить. Не ты ли сам сказал, что нынешний преподаватель Защиты — хороший борец с темными силами, но плохой учитель. Не думаю, что я лучше него.

— Вы полагаете, они согласятся? Помочь мне, магглорождённому, который ещё даже в школу не поступил? Или самой Грейнджер, второкурснице, тоже магглорождённой? Что мы вообще можем знать о проклятьях и заклятьях, чтобы определить уровень опасности? Не так ли, миледи?

Нимфадора промолчала. К сожалению, Джеймс был, по большей части, прав. Пока всего сказанного недостаточно, даже если второкурсники смогут попасть в Отдел правопорядка в Министерстве (раз уж один из них — сын начальника целой секции этого отдела, тем более, сейчас популярной и оказавшейся на слуху), всерьез их не воспримут и охрану или тем более репетиторов, конечно, не предоставят. В лучшем случае, пошлют даже не проверяющего, а запрос в школу о расследовании, который директор сразу отклонит. Ещё можно действовать через Попечительский совет, но возглавляет его Люциус Малфой, а трио «победитель тёмного лорда, предатель крови и грязнокровка» для него просто убойная комбинация, как наступить на все больные мозоли сразу — он им не то что не поможет, а ещё сам попытается из школы вышвырнуть. Что остаётся? Попросить помощи самой, в частном порядке? Скримджер или Кингсли не поверят, да и влезать в подобные «детские игры» не станут. Аластор с его паранойей согласится более чем охотно, но его к двенадцатилетним детям и на милю подпускать нельзя, поскольку в вопросе тренировок чувство меры старому аврору всегда отказывало напрочь, и он их безо всяких злодеев загоняет до смерти. В итоге иных вариантов-то и нет. Конечно, она может просто отказаться от всего, вот только если и впрямь развернута травля, если Поттера пытаются достать за дела его родителей или отомстить за родственников, всё потерявших с падением Всем-понятно-кого? А она могла бы чем-то помочь, но тоже лишь умыла руки, как и остальные. Как это делали взрослые в её школьные годы…

— Я могу показать основы, даже не из аврорской программы, а просто со старших курсов. Но ничего опасного, и тем более никакой темной магии, даже для примера.

— Этого уже более чем достаточно, — благодарно кивнул Кайнетт. На самом деле, особого дела до чужих проблем ему не было, разве что превращение Грейнджер в изгоя могло довольно негативно сказаться на репутации её «ученика». Однако у него появился шанс познакомиться хотя бы с азами местной боевой магии, изложенными будущим специалистом по охоте за преступниками и ренегатами. А это предполагает совсем иной уровень, чем волшебники, с которыми он уже встречался в бою раньше — тупые маргиналы и молодой наследник аристократов, не понимающий, куда он влез, и не готовый к настоящему сражению. В общем, грех было упускать такой шанс, отсюда все попытки устроить это обучение.

— В крайнем случае, я хотя бы хочу с ними поговорить. Возможно, эта Грейнджер просто сгущает краски в своём письме? Или относится к обычным шалостям чересчур серьёзно.

— Я бы сам хотел, чтобы это было так. Мне через год туда поступать, и оказаться в ситуации, когда меня полумертвого утром найдут под лестницей… опять, я не горю желанием.

— Поверь, я тебя отлично понимаю. Значит, решено. Два-три урока на каникулах, лишь основы и упор на защитную магию. Но нам понадобится место для занятий, где можно колдовать несовершеннолетним.

— Уже есть один вариант. Самое главное, что вы согласились помочь. Всё остальное уже детали, с которыми можно разобраться. Вы — прекрасный человек, миледи Тонкс. Уверен, из вас получится первоклассный аврор. Да, я надеюсь, мне можно будет там поприсутствовать? Просто в ознакомительных целях, что-то у меня возникло чувство, что через год подобные навыки могут пригодиться.

— Риктусемпра!

— Экспеллиармус!

— Инкарцеро!

— Финита.

Со стороны это выглядело красиво. Разноцветные лучи заклинаний, особенно яркие на фоне белого поля, били с трёх сторон в одну цель, рикошетили от вспыхивающих в воздухе полупрозрачных щитов, рассыпались, встречаясь с летящими навстречу алыми искрами, проносились мимо, порой подбрасывая в воздух целые горы снега. Тонкс крутилась практически на одном месте, на площадке радиусом в два-три шага, перемещаясь по ней туда и сюда, и казалось, она куда больше опасается запутаться в тяжелом зимнем плаще, чем попасть под одно из множества летящих к ней заклинаний. Курсантка аврората сразу заявила, что будет пользоваться в этом «бою» лишь тремя заклинаниями: «Импервиус», щит от стихий, она сразу наложила на свой плащ, так что до неё не долетал поднятый промахами и рикошетами снег, а также резкие порывы ветра; «Финиту», контр-заклинание, порой бросала в ответ, разрушая им ещё в полёте самые медленные «выстрелы» соперников; «Протего», стандартный щит от магии, она творила без слов, постоянно подвешивая перед собой по три-четыре небольших барьера, либо объединяя их в один сплошной.

Кайнетт с вполне объяснимым научным интересом наблюдал за этой демонстрацией, сидя поодаль под прикрытием ещё одного почти прозрачного щита, заранее установленного Тонкс. Перед началом «урока» они, в качестве разминки, растопили пару сугробов и сформировали (в основном, силами Грейнджер) из получившейся воды что-то вроде небольшой ледяной беседки, закрывающей от падающего снега. Пару оставшихся кусков льда Нимфадора даже превратила в деревянные низкие табуреты, сказав, что где-то на час их хватит. Так что теперь наблюдать за тренировкой можно было в относительном комфорте и не опасаясь случайно прилетевшего заклинания.

После этой подготовки начался и сам первый урок практической защиты от магии. Чтобы прояснить для себя реальный уровень их знаний, Нимфадора для начала предложила трём школьникам использовать против неё всё, чем они сейчас владеют, и вот уже несколько минут дети прикладывали все усилия, но пока совершенно тщетно. Да и не то чтобы они могли представлять для неё серьёзную угрозу… Поттер, облаченный в поношенную куртку размера на три больше нужного, почти целиком сосредоточился на обезоруживающем заклинании, изредка используя пару совсем уж «несерьёзных» чар, которые должны вызывать щекотку или слабость в ногах. Конечно, и от подобных тоже может быть в бою польза, но явно не в таких условиях. Уизли, одетый в какой-то древний слегка облезший тулуп по моде века так восемнадцатого, оказался немногим лучше, демонстрируя знания только за первый, даже не за второй курс, но для разнообразия время от времени пытался поднять Нимфадору в воздух «Левиоссой». Ей из-за этого приходилось ставить широкий полукруглый щит, ведь заклинание не имеет отчётливо видимого «луча» или «вспышки», как многие другие. Грейнджер, единственная из троих выглядящая прилично в коротком пальто и по размеру, и по сезону, проявила себя лучше их обоих, то создавая разнообразные парализующие и оглушающие заклинания на уровне четвёртого курса школы, если не пятого, то пытаясь использовать для маскировки растопленный до тумана снег. Но даже этого было недостаточно для победы.

— Время, — объявила Тонкс, когда истекли отмеренные им пять минут. После чего создала новые щиты так, что сначала «Петрификус» Грейнджер отразился и парализовал Уизли, а затем очередной «Экспеллиармус» Поттера срикошетил в Гермиону, оставив без палочки. — Двое выведены из строя, третьему предлагается сдаться самому. Вот так. Финита Инкантатем, — добавила она, опустив палочку под ноги и убирая этим заклинанием все свои барьеры. Затем расколдовала Уизли. — Я бы сказала, пять баллов Гриффиндору, но не больше. Довольно неплохо для второго курса, однако в вашей ситуации совершенно недостаточно.

— Даже Гермиона? — уточнил Поттер, потирая то плечо, то запястье, заболевшие от непрерывных взмахов палочкой. Говорил он немного хрипло, без передышки выкрикивать заклинания несколько минут подряд ему раньше вряд ли доводилось.

— Даже она. При всём уважении к вашим знаниям, мисс Грейнджер.

— Да я не претендую, на самом деле, — ответила младшая ведьма, поднимаясь с земли и отряхивая снег с шапки и пальто. Арчибальд предполагал, что она всё-таки не до конца была искренней, и на самом деле надеялась на первом же уроке поразить курсантку своим владением магией, однако он сидел слишком далеко, чтобы по выражению лица точно определить, говорит ли она правду или просто демонстрирует скромность. Тем временем, немного отряхнувшись, Гермиона огляделась по сторонам.

— Акцио, палочка Гермионы Грейнджер, — произнесла Тонкс, затем поймала палочку и перебросила её младшей ведьме. После чего продолжила объяснять: — Знания — это далеко не всё, — к своей задаче по обучению юных волшебников, угодивших в неприятности, она постаралась подойти серьёзно и ответственно, потому и внешне, и по тону голоса старалась сейчас копировать старших авроров. Даже последняя фраза наверняка принадлежит одному из её собственных наставников. — Ещё нужны опыт и навык. Увы, этого пока не хватает вам всем. В бою никак нельзя стоять на одном месте, неважно, атакуете вы или защищаетесь. Вы трое вполне могли попытаться закружить меня, взять не в полукольцо, а зайти за спину. Ещё никогда нельзя забывать о защите — увидев, что в вас летит заклинание, а увернуться уже не выйдет, нужно хотя бы попытаться создать щит, любой, даже самый слабый. Не отобьёт, так немного ослабит удар.

— Мы… Мы растерялись. Я — так уж точно, — честно признал Уизли.

— Я понимаю, и не осуждаю, — ответила Тонкс, убирая свою палочку под плащ. Мягко пояснила, чтобы не обидеть: — Просто хочу, чтобы и вы понимали, чего вам пока не хватает. Некоторые волшебники любят говорить, что «Ступефай» — это альфа и омега магической дуэли, и без него просто никуда. На самом деле важнейшим для нас был, есть, и, думаю, всегда будет магический щит. Протего, Протего Дуо, Протего Тоталум и ещё с полдюжины вариантов — вы не должны знать их все, тем более на втором курсе, но самый простой щит должны уметь создать всегда, максимально быстро, в идеале это должно быть второе заклинание, которое вы научитесь применять без слов.

— А первое? — с интересом спросила Грейнджер, должно быть, перебирая в голове всё уже изученное.

— Финита. Вы не сможете колдовать как обычно, если подвергнетесь заклинанию немоты или любому, действующему на зубы, язык и горло, — для наглядности курсантка сделала паузу и вновь использовала свои способности, продемонстрировав пару больших змеиных зубов, узкий раздвоенный язык и покрыв чешуёй шею. Дети даже слегка отшатнулись, выглядело это откровенно жутко, а не забавно, как перекраска волос или птичий клюв вместо носа. Что-то неразборчиво прошипев для демонстрации неспособности внятно говорить в таком состоянии, она вернула человеческий облик и продолжила объяснять, коснувшись ладонью горла: — Вы не сумеете снять что-то подобное, не умея применять контр-заклинание беззвучно и в результате не сможете колдовать вообще, всё очень просто. Возвращаясь к «Протего», на втором курсе в учебнике этого ещё нет, но я поясню важный момент. Чем щит меньше, тем проще и быстрее его создать. На первом занятии учат вызывать прямоугольник два фута на три, как настоящий рыцарский щит, а у опытного дуэлянта он может быть с ладонь размером и появляться чуть ли не по движению пальцев, — объяснила она, последовательно создавая в воздухе палочкой несколько туманных барьеров всё меньшего размера. — После этого уже приобретается навык не просто вешать его в воздухе перед собой, а направлять так, чтобы сбивать заклинания в сторону или прямо в противника. Причем зная, что и тот может сделать так же. Говорят, на турнирах мастера порой так «перебрасывают» какой-нибудь «Ступефай» до дюжины раз между собой, пока он кого-то не поразит или не сорвется в сторону. Профессор Флитвик на седьмом курсе нам сказал, что его рекорд — двадцать восемь рикошетов одним заклинанием, но наверняка он преувеличивал.

— И что же, щит никак нельзя пробить? — задал вопрос Поттер, медленно повторяя палочкой жест для «Протего». Затем потер лоб левой рукой. — Ну, кроме того самого заклинания.

— Разумеется, можно. Какое-то особо мощное заклинание даже не заметит слабый щит или просто разорвёт. В такой ситуации лучше уворачиваться, а не пытаться, так сказать, остановить взрыврога занавеской. Иными словами, если противник намного сильнее вас и использовал, допустим, «Редукто» или «Конфринго», то любой щит, который вы сейчас попробуете создать, ничем не поможет. Ещё «Протего», если не поддерживать его, а просто создать и забыть, держится в воздухе где-то полсекунды — несколько слабых заклинаний в одну точку могут развеять его и пройти к цели до появления следующего. Вот почему в ближнем бою волшебники часто используют неопасные и даже безобидные чары вроде подвешивания или приклеивания, если там мало слогов для произношения и простой жест — они быстрые, ими можно отвлечь внимание и сбить равновесие, прежде чем ударить в полную силу, пока противник сам не может поставить щит или отскочить. Нам говорили, что один из прихвостней Сами-знаете-кого, какой-то чужак с континента, был в этом деле настоящим мастером — в бою он не пытался кого-то сразу сжечь или взорвать, а простыми школьными заклинаниями заставлял противников танцевать или спотыкаться, а потом бил, пока они пытаются снять чары. Я не прошу повторять за ним, но вам нужно знать, чего, в крайнем случае, можно ожидать от других волшебников. Пока всё понятно?

— Да, вполне, — ответила Грейнджер за всех.

— Тогда сейчас попробуем ещё раз, а вы попытайтесь действовать сообща — например, бить в один щит вместе, а не кто куда захочет. И следите за защитой — я буду иногда отбивать заклинания в вашу сторону. Только неопасные, обещаю, здесь у нас не аврорские курсы, а я — не Аластор Грюм.

— А вы разве не будете учить нас защищаться? — спросил Поттер, поправляя очки.

— Буду. Но сначала вы должны понять, как работает защита, прежде чем начнете применять её сами. Со стороны это видно намного лучше. Не только пытайтесь меня заколдовать, но и следите, что и как я делаю. Ладно, не будем стоять на холоде зря, минута вам, чтобы приготовиться, а потом начинаем.

Кайнетт наблюдал за ними, жалея, что не захватил блокнот. Конечно, ничего совсем уж нового Тонкс не говорила, в учебниках по дуэлям и даже, стыдно признать, в книгах нынешнего преподавателя ЗОТИ описывались похожие вещи. Но одно дело это справочник и совсем другое — маг, которого профессионально готовили применять эти методики, и который исходя из своего, даже из небольшого, но реального опыта может объяснить, на чем заострить внимание, а что осталось как дань традиции или имеет лишь узко-специфическое применение. Понятно, что кроме защитной и атакующей магии с применением палочек есть ещё десятки других факторов, включая аппарацию, разнообразные зелья и эликсиры, трансфигурацию окружающей обстановки или местности, усиливающие мистические знаки, фамилиаров, способности к анимагии, то есть превращению в животных, заклинания без слов и жезлов, на внутренних резервах, и ещё множество всего. Но общую структуру магических сражений у волшебников, в первую очередь отличия от дуэлей магов Ассоциации, можно оценить и понять. Основной упор здесь идёт именно на защиту от магии, в меньшей степени — от базовых стихийных элементов. Удар копьём или ртутным хлыстом такой щит не остановит…

— А ты не хочешь лично приобщиться к благородному искусству магических сражений? Или тоже предпочитаешь смотреть со стороны?

— У меня скорее научный интерес. К тому же, этот урок для них, а не для меня. Прошу, лучшее место в первом ряду, — маг вежливо указал на второй стул в беседке.

— Удобно, когда ряд всего один, а все места — лучшие, — сказала светловолосая ведьма, присаживаясь.

Луна Лавгуд, рядом с домом которой и проходил урок, оделась привычно странно. На ней был белый плащ с капюшоном, сделанный из толстой грубой ткани, украшенный несколькими чёрными пятнами и напоминающий зимнюю форму солдат времён одной из мировых войн. Сложно сказать, где она в магическом мире смогла разыскать нечто подобное, а главное зачем. В руках ведьма при этом держала не винтовку, а две белые кружки, исходящие паром.

— Горячий шоколад? — спросила она невозмутимо, не обращая внимания на отразившееся от барьера и ушедшее куда-то вверх заклинание «Фульгари».

— Нет, спасибо, я совсем не замёрз. Вы и без того оказали нам немалую услугу, мисс Лавгуд.

— Луна.

— Что?

— Луна. Мун. Селена. Диана, — перечислила Лавгуд, внимательно глядя на него. — На твой выбор. Называй меня по имени. Не хочу чувствовать себя чужой, да и разница в возрасте у нас не больше года.

— Луна, спасибо, что согласилась дать нам место для урока. Ты должна понимать, как это важно.

На самом деле обратиться за помощью к Лавгуд предложила Гермиона. Она упоминала в письмах, что так как магическая история в школе преподаётся ужасно, а «маггловскую» не изучают вообще, разбираться в предмете всерьёз приходится лишь или запершись в библиотеке, или с чьей-то помощью. И когда понадобилось отыскать истоки создания одного из заклинаний, а книги ничем помочь не смогли, она, в конце концов, пошла разыскивать Луну. Вероятно, вспомнив их разговор летом в книжном магазине, когда та по памяти цитировала забытый дуэльный кодекс почти трёхсотлетней давности. Лавгуд распределили на другой факультет, Рейвенкло, но помочь с историей она охотно согласилась, и с тех пор у них возникла пусть не дружба, но своеобразное сотрудничество на почве учебы. Тем более, что их интересовали совсем разные предметы, Грейнджер больше увлекалась практическими дисциплинами, вроде создания зелий и трансфигурации, а Лавгуд предпочитала историю, легенды мира магии, рассказы о редких мифических животных и уникальных артефактах прошлых времён. Также выяснилось, что и Рональд с ней неплохо знаком, поскольку живут они практически по соседству — четыре стоящих неподалеку дома семей волшебников Лавгуд, Уизли, Диггори и Фоссет составляют небольшое закрытое общими и отдельными барьерами поселение вдали от города и даже в стороне от обычных деревень и дорог. Луна и Рональд, конечно, тоже не друзья с детства, но хотя бы общие темы для разговора найти способны. В итоге Лавгуд против всего плана «репетиторства» ничуть не возражала, даже наоборот, тем более что и её отец оказался одним из фанатов «героя-Поттера» и тоже был рад видеть его с друзьями у себя в гостях. Да и со стороны этот визит ни у кого не вызвал бы вопросов — Уизли и остановившийся у него на каникулы Поттер просто пошли в гости к соседке, а Грейнджер вместе с «увязавшимся» за ней Мерфи перенесла с Косой аллеи Тонкс. Благо ещё в начале их курсов стажеров аврората заставляют посетить все не столь уж многочисленные магические поселения Британии на случай, чтобы у них остались координаты для самостоятельной аппарации по тревоге.

— Я понимаю, — серьёзно, без привычной своей отстранённости произнесла Лавгуд, вновь переводя взгляд на поле, где трое второкурсников тщетно пытались окружить Тонкс. — Я тоже была в школе, видела, как Гарри Поттер раз за разом оказывается в центре неприятностей. Слышала, о чем говорят в коридорах. Я хорошо знаю, что люди часто боятся того, что они не понимают.

— Даже волшебники? — уточнил Кайнетт с интересом.

— Особенно волшебники. Они думают, что знают об этом мире всё, в отличие от простых магглов. И потому то, что они не могут объяснить, пугает их куда сильнее, ведь нельзя всё свалить на привидения, гремлинов, бесов или ведьм. А ты так не считаешь?

— Я волшебник, пусть и недолго, но я уверен, что не знаю всего об этом мире. Однако стремлюсь узнать больше, как, по-моему, и положено волшебнику. Только за одно поколение в любом случае нельзя стать даже настоящим мастером магии, не говоря уже о том, чтобы узнать о ней всё. А тем более о целом мире.

— Считается, что всё-таки можно. Но чтобы узнать абсолютно всё и обо всём есть лишь один способ.

— Да, и какой?

— Исток.

— Что?! — Кайнетт даже забыл о тренировке на поле и изумлённо обернулся к юной ведьме.

— Исток. Корень мира. Начало всех начал, — объяснила та как нечто само собой разумеющееся, затем сделала глоток шоколада поочередно из одной и из другой кружки. — Очень древняя легенда волшебников, старше и кельтов, и Рима, возможно, пришедшая из Египта или даже Вавилона. Легенда о месте, откуда в мир приходит магия, и где хранятся все знания на свете. Красивая, но не самая моя любимая, да и сейчас о ней почти никто уже не помнит. Я до конца не уверена, сколько в ней правды, слишком уж невероятно звучит.

— А почему не самая любимая? — только и смог спросить маг. Для него и для всех в Ассоциации существование Истока было научно доказанным фактом, более того, способам добраться до него посвящались исследования и диссертации. А здесь он находится всего лишь в статусе полузабытой легенды. — Неужели ты бы не хотела получить безграничную силу и все знания о прошлом и будущем?

— Нет. Это было бы слишком скучно, — спокойно ответила Лавгуд, словно речь не идёт о величайшей цели всех магов. — Если тебе уже известно абсолютно всё, то не сможешь больше узнать ничего нового. Даже придумать больше не сможешь, ведь ты теперь знаешь всё — что есть в мире, а чего нет. Ну, вот возьмём, к примеру, кизляков.

— Прости, кого?

— Морщерогих кизляков, — сказала она таким тоном, словно любому человеку просто стыдно не знать о таких. — У них семь глаз и восемь ног, они могут дышать под водой, становиться невидимыми и любят воровать с полок сыр, их панцирь красно-бело-зелёного цвета и очень красиво блестит. Они строят гнёзда под землёй рядом с домами волшебников и ведьм, и приносят удачу, если ты увидишь их на закате. Живут они по триста лет, но редко долго сидят на одном месте, под землёй кочуя от одного дома к другому. Прямо под ногами их должно быть сейчас не меньше трёх дюжин… А ещё ни единый волшебник или маггл никогда ни одного из них не видел.

— Э-э, что? — Кайнетт уже окончательно потерял нить разговора. С одной стороны, с Лавгуд было общаться проще, чем с Грейнджер, ведь она выросла в мире магии. С другой, в такие моменты её логика становилась почти непостижимой для понимания.

— Они не то, что есть, но то, что может быть. Могут оказаться именно такими, а могут — совершенно иными, есть миллион возможностей, кто они на самом деле и как именно живут. Волшебникам таких вещей очень не хватает. Например, магглы давным-давно услышали от какого-то сквиба о кельпи в одном из шотландских озёр, и с тех пор тысячи человек пытаются найти её, написаны сотни книг и теорий, кто это или что это — от выжившего динозавра до дракона из иного мира или пришельца со звёзд… Магглы хотят верить, что рядом с ними есть что-то, о чём они пока не знают. Они придумывают версии, пытаясь вообразить, что это и как оно живёт. Так почему мы так не можем? Почему мы, волшебники, больше не хотим увидеть нечто необычное или невероятное в нашем мире?

Маг промолчал, не сумев на это ничего ответить. Он сам, как ученый, всегда выступал за рациональность и дальнейшее познание мира через мистические науки, но в рассуждениях этой девочки было что-то притягательное, пусть и совершенно чуждое его мировоззрению. А ещё Арчибальд поклялся никогда и ни за что при ней даже не упоминать о Зеркале души и механизме его работы. Эта мистерия считалось одной из сильнейших, но ему она была недоступна, ведь для создания Зеркала требуется абсолютная, почти фанатичная вера или убежденность в чём-то. Настолько сильная, что способна превзойти законы реального мира. И именно маг с подобными взглядами, вроде неё, способен подобного достичь, а в этом мире нет ни Ассоциации, ни её охотников, которые бы взяли под контроль человека с настолько опасными способностями.

— Похоже, они опять проиграли.

— Кто? — переспросил он, затем перевел взгляд на поле, где Тонкс освободила школьников от связывающих и замедляющих чар, магией отряхнула от снега и повела к беседке. — Да, вижу. Но шансов у них не было с самого начала.

— Идемте в дом, — сказала Нимфадора, приблизившись к ним. — Нужно согреться и просушить одежду, а потом я начну объяснять магическую защиту с теории. Никто не возражает?

* * *

— Для простоты понимания, при использовании «Протего» лучше всего ориентироваться на контр-заклинание «Финита» в его сокращенной форме. Оно отменяет действие только что наложенных заклинаний или разрушает их ещё до начала действия. Точно так же «Протего» отбивает лучи заклинаний или магические эффекты ими созданные, но не может задержать материальные объекты или предметы, зачарованные заранее, если магия уже вплетена в их структуру, — объясняла Тонкс, стоя у окна в причудливо декорированной гостиной дома Лавгудов. Сидящие перед ней на софе Поттер и Уизли старались хотя бы со второго раза уловить суть действия столь полезного заклинания. Устроившаяся в кресле с ногами Луна тоже смотрела на Нимфадору, но Кайнетт не мог бы поручиться, слушает ли она лекцию или опять фантазирует о чём-то невероятном даже в магическом мире. — Простой пример: если на волшебника наложить безмолвие, а потом применить «Финиту», заклинание развеется, но его палочка, мантия, сумка с расширением пространства, самозаводящиеся часы и любые талисманы, обереги и иные зачарованные предметы не пострадают и не перестанут работать. Точно так же и «Протего» — оно остановит и луч заклинания, и поток воды, созданной «Агуаменти», но сквозь него без повреждений пройдут, например, самопишущее перо или летающая метла…

— Если бы профессор Локхарт так излагал материал, мне не приходилось бы на его уроках читать учебники старших курсов, — печально заявила усвоившая с первого раза и уже законспектировавшая весь материал Гермиона, присаживаясь в кресло немного поодаль, чтобы не мешать.

— А с ними всегда так проблемно, или защита — особенно трудный предмет? — спросил сидящий напротив Арчибальд, аккуратным кивком указывая на её друзей. Он очень постарался, чтобы в его голосе не слышалась издевка. Хотя бы не слышалась слишком явно.

— По-разному, — признала ведьма. — Учиться-то они могут, когда захотят. И если захотят. И если в ближайшие две недели не будет матча по квиддичу. Одно слово — мальчишки. Ой, извини.

— Да ничего. Меня просто поражает, что два наследника таких старых родов относятся к магии, к делу своих предков столь… поверхностно.

— Рон никак не может найти для себя подходящее направление, за какой предмет ему браться, — попыталась оправдать друзей Грейнджер. — А Гарри до одиннадцати рос в обычном мире, не зная о магии.

— Я тоже. И ты тоже, — просто возразил ей маг. Наполовину сказанное им было правдой. — Разве нам это помешало?

— Не знаю, что тебе ответить. Видимо, это уже от человека зависит. Кому что интересно. Ладно, скажи лучше, раз ты наблюдал со стороны, то как считаешь, теперь у меня есть шансы на следующей практике против Тонкс? Если у неё опять будет только защита.

— Нет. Ты проиграешь и в третий раз, — ответил он просто.

— Вот прямо так… безапелляционно? В своего учителя не веришь, ученик юный мой, совсем?

— Это вопрос не веры, а подхода, — поправил маг, удивляясь противоестественному синтаксису её последней фразы. — Тебе не хватает фантазии. Только прямое действие стандартных заклинаний, лобовая атака и попытка взять лишь разнообразием арсенала, что не имеет значения для универсального щита от магии. Ты не попыталась зачаровать землю рядом с противником, или снег, или воздух. Она даже не проверяла на чары площадку, по которой двигалась — знала, что это просто не понадобится. А если бы одним из «промахов» нанести туда заклинание скольжения или вязкости как у болота?

— А стихийный щит? — возразила Грейнджер, демонстрируя в тетради продемонстрированную Тонкс схему «двухслойной» защиты. — Он отражает и воду, и ветер, и огонь.

— От воды он защитит, если ты попытаешься сотворить из снега ледяные колья или струю кипятка, а против скользкой поверхности ничего не сделает. Тем более, заклинания вроде «Глиссео» или «Слайда» не превращают землю в лёд, а накладывают на землю и снег концепцию скольжения, не имеющую отношения к воде или морозу. Да и воздух ты напрасно не принимаешь во внимание.

— Заклинания ветра не пройдут даже «Протего».

— Нет, но пройдет ударная волна — тот же ветер, только намного быстрее и плотнее. Если создать достаточно мощный взрыв неподалеку или прямо в воздухе, волна от него не будет магической, это просто обычный воздух.

— А «Импервиус»?

— Его можно пробить или истощить, как и «Протего», Тонкс ведь недавно объясняла. Один сильный взрыв рядом или несколько более слабых с этим справятся. Но даже всё это — по-прежнему работа одной палочкой. Ты не подготовилась к поединку заранее, даже зная время и место, — покачав головой, он добавил укоризненно: — Учитель, ты разочаровываешь меня. Я ожидал хотя бы ничьей.

— Палочка — главный инструмент волшебника, — привела ведьма очевидный любому аргумент.

— Но не единственный. Рыцарь же не ходит в бой с одним мечом или копьём. У него есть мизерикорд, щит, доспех, булава, конь, оруженосцы, в конце концов. Чем волшебник хуже? Многие, по крайней мере, простые заклинания ведь можно применить и на предметы. Чары предотвращения падения — слегка изменённый «Иммобилюс», накладываемый на пол. Люмос можно повесить в воздухе, на потолок или «носить» на палочке. Магическая отмычка содержит более сложную версию «Алохоморы», которую трудно наколдовать без подготовки. И так далее, и так далее, да вот перед нами пример, — маг указал на стоящий в дальнем углу печатный станок. Как выяснилось, мистер Лавгуд, отец Луны, оказался редактором небольшой газеты магического сообщества, прямо в доме у него была устроена импровизированная типография. Станок работал сам по себе, без участия человека, электричества или какого-то двигателя, лишь благодаря набору качественно наложенных чар. — Эти вещи настолько обычны для волшебников, что их перестаешь даже замечать — все эти самопомешивающиеся котлы и самомашущие веера. Что мешало тебе, допустим, наложить «Люмос максима» да хотя бы на обычную монету и определить срабатывание на удар или на несколько секунд после произнесения заклинания, а затем в ходе дуэли отправить её в противника любым подходящим кинетическим заклинанием? Она без проблем пройдет сквозь магический и стихийный щит. Вариантов множество, но у тебя не было при себе ни одного предмета для защиты, нападения, отвлечения внимания или создания укрытия. А ведь ты упоминала в письме, что братья Рональда создают подобные из подручного хлама дюжинами в школе у себя в спальне, просто потому что им заняться нечем.

— Но волшебники так не сражаются. Бить нужно заклинаниями.

— Кому нужно? И у тебя, и у меня пока не хватит сил одним «Ступефаем» или «Экспульсо» проломить щит, как сделал бы взрослый волшебник, чтобы потом вывести противника из боя. Если в школе ты встретишь того человека, который нападает на других, то что ты выберешь — остановить его или сражаться «по правилам дуэли» и проиграть, если это, скажем, ученик пятого-шестого курса? Кроме того, магия есть магия, это всё ещё твоё мастерство против чужого. Я же не предлагаю тебе носить с собой пистолет или ружьё.

— Фу, гадость.

— Именно. Волшебники мы, или нет? А волшебник должен в первую очередь работать головой, и только уже потом — махать палочкой.

— Я даже скажу, если хорошо поработать головой, то палочка может и не понадобиться, — прокомментировала его слова Тонкс, она уже успела закончить объяснять материал по второму кругу. — И прежде чем мы вновь перейдем к практике, я бы хотела всё-таки поговорить обо всей этой ситуации. Сначала расскажите мне, как всё происходило после Хэллоуина. И про «проклятье», и про нападения. Письма — это письма, а рассказ от участника событий — совсем другое дело.

* * *

— …Иными словами, вы неделю скрытно ходили за Малфоем повсюду, ожидая, когда он расскажет кому-нибудь, что, да, это он стоит за всем? При этом вы не узнали ничего, кроме того, что «он ведёт себя подозрительно», «он явно что-то скрывает» и «он, возможно, что-то ищет в школе». Но могу ли я, в конце концов, узнать — почему именно он был первым подозреваемым?

— Он ненавидит и презирает всех нечистокровных, мэм, — ответил курсантке Уизли, когда их совместный рассказ завершился, и пришла очередь вопросов. — Он даже при людях назвал Гермиону… Ну, вы понимаете каким словом. Он радовался, когда Гарри попал в больничное крыло, он даже прямо говорил, когда начались эти нападения, что «так им и надо», ведь мучали только магглорождённых и полукровок.

— И этого достаточно? — удивилась Тонкс. — Когда я училась в школе, так себя повела бы треть Слизерина и четверть Рейвенкло. Луна, не принимай на свой счёт. Прошло больше десяти лет после войны, а весь этот идиотизм про «чистую» и «грязную» кровь до сих пор никуда не делся, и не собирается. Чем Драко хуже или лучше остальных?

— Когда Гарри неделю назад прямо спросил, замешан ли он в этом, Малфой испугался, почти запаниковал. Что на него совершенно не похоже. Даже если не сам занимается этим, то он точно что-то знает, — попыталась разумно обосновать их действия Грейнджер.

— С учетом настроений в школе, таких обвинений испугался бы кто угодно. Настоящего преступника ещё неизвестно когда поймают, а если другие ученики поверят, что ты в этом как-то участвовал, то придется постоянно оглядываться, чтобы чего не вышло. По-моему, вы уже сами успели в этом убедиться?

— Но, в конце концов, это же Малфой, — выдвинул Поттер решающий аргумент.

— И что с того? — не поняла Тонкс.

— Как он может не быть плохим? — искренне удивился он, не замечая, как сидящая слева Грейнджер толкает его локтем.

— Почему?

— Его отец служил Волдеморту! — почти выкрикнул Гарри, игнорируя такие же знаки от сидящего справа Уизли.

Кайнетт, наблюдающий за всем этим разговором со стороны, заметил, как от упоминания этого имени вздрогнули Лавгуд и Уизли. Похоже, Тонкс не сгущала краски, когда говорила, что само это имя уже стало частью предрассудков по крайней мере чистокровных волшебников. Ещё маг подумал про себя, что «герой магического мира», о котором столько разговоров, не утруждал себя не только соблюдением условностей сообщества, но и изучением генеалогии. А ведь в отличие от него самого или Грейнджер, для Поттера это должен быть не вопрос любопытства, а очень даже личное дело. Ещё одно доказательство того, что из него, может, и создали современную легенду, но сам по себе он никому больше не нужен, и на его обучение и жизнь в магическом мире всем просто наплевать.

— Мой дядя служил Сам-знаешь-кому, — спокойно произнесла Тонкс, делая вид, что не замечает попыток друзей заставить Поттера замолкнуть. — Люциус Малфой женат на сестре моей матери, то есть он мой дядя, а Драко — мой кузен. И что с того? Или предлагаешь подозревать тёмного колдуна в каждом, кто в родстве с семьёй Малфоев?

— Я-я… Я не знал, извините, — по-настоящему растерялся Поттер. — Я не думаю, что можно говорить за всех. Но ведь родство есть родство…

— Тогда тебе придётся подозревать уйму народа. Где-то четверть магической Британии. Включая самого себя.

— Кого? Но почему? — кажется, он перестал уже понимать что-либо.

— Дорея Поттер, в девичестве Блэк, вышла замуж за Карлуса Поттера, брата Флимонта Поттера, который был отцом Джеймса Поттера и дедом Гарри Поттера, — меланхолично произнесла Луна, глядя в окно. — Иначе говоря, ты ей приходишься внучатым племянником. Дорея Поттер-Блэк также была сестрой Поллукса Блэка, деда Андромеды Тонкс, в девичестве Блэк, и Нарциссы Малфой, в девичестве Блэк. Гарри, в любой книге о тебе всё это есть, краткая биография и список ближайших по родству семей. А книг про тебя написано немало.

— То есть Нарцисса Малфой и моя мать приходятся тебе дальними кузинами, а я и Драко — пусть и каким-то пятиюродными, но племянниками, — улыбнувшись, пояснила Нимфадора явно шокированному Поттеру. — Почти все старые семьи волшебников — родственники друг другу, ближние или дальние. А значит, родственников у тебя много и самых разных. И поверь, Драко — ещё не самая худшая твоя родня.

Тот ошарашенно кивнул, затем замер и медленно обернулся к сидящему рядом Уизли. Прежде чем он смог подобрать слова и задать вопрос, Лавгуд подошла к книжному шкафу, взяла с полки потертый толстый том, открыла на нужной странице и объявила:

— Цедрелла Уизли, в девичестве Блэк, кузина Поллукса Блэка и Дореи Блэк. Мать Артура Уизли, бабушка Рональда Уизли. Так что вы пусть и дальние, но кузены.

— И ты молчал? — только и смог спросить Поттер у друга.

— Веришь или нет, сам не знал, — ответил тот искренне. — Да и какая разница? Вообще, всей этой гене… как там её, короче вознёй с семиюродными братьями заморачиваются только те, кому делать нечего, — он как мог выразительно посмотрел на Луну. — У нас, по-моему, кроме Перси эту книгу и в руки-то отродясь никто не брал.

— То есть, Джинни не в курсе? — без выражения поинтересовалась Грейнджер.

— Мне кажется, её фанатизм бы не остановился, даже окажись они родными братом и сестрой, — ответил Рональд, пожав плечами.

— При чем тут?.. Ладно, не хочу знать, мне и так новостей на год вперед хватит с такой роднёй, — Поттер растерянно помотал головой, потом почти в панике огляделся по сторонам. — Сейчас же не окажется, что вообще все в этой комнате… Джим?

— Не имею ни малейшего представления, — усмехнувшись, ответил маг. Паника наследника древней магической семьи, не удосужившегося за полтора года даже узнать о собственном родстве, его по-настоящему забавляла. — Но исключать ничего нельзя.

— Г-гермиона?!

— Я… — судя по выражению лица, она хотела пошутить. Но потом поняла, что в его отношении шутки про родственников явно будут неуместны, и потому просто отмахнулась: — Мимо, гарантированно ни одного волшебника или ведьмы за три последних поколения. А то и за четыре, но насчёт одного прапрадедушки я не до конца уверена, о нём почти ничего не удалось найти в семейных архивах.

— Вообще-то в позднем средневековье жил довольно знаменитый зельевар Гектор Дагворт-Грейнджер, — возразила ей Луна, даже не заглядывая в книгу. — Хотя о его родстве с Поттерами доподлинно ничего не известно.

— Мало ли Грейнджеров в Великобритании…

— Луна, а ты? — обернулся к ней Поттер.

— Нашей семье всего двести лет, и мы ни разу не пересекались ни с кем из знатных родов, — ответила она, пожав плечами. — У нас почти все в роду являлись полукровками, так что было не по чину.

— Ладно, стало немного легче. Мне ещё до конца каникул нужно как-то смириться с тем, что Драко Малфой — мой племянник. У-ужас!

— Ладно, а теперь всё-таки предлагаю вернуться к главной теме, — вновь взяла беседу в свои руки Тонкс. — К нападениям. Учитывая всё сказанное, про проклятье можно даже не вспоминать. А значит, есть две версии — другой волшебник или волшебники, либо магическое существо. Гарри, скажи, на каникулах с тобой ведь ничего подобного уже не происходило?

— Что? Нет, не было ничего такого. Ну, один раз я уронил тарелку на ногу, но она была скользкая и я… Короче, обычное дело, никакой магии. А больше никаких взрывов, падений и рассыпающихся под рукой перил.

— Именно так. Призрак или иной дух последовал бы за тобой даже сюда. Если только его целью не было прогнать тебя из школы, что для подобного существа звучит абсурдно. Если его на тебя не натравили, но опять же, кто и зачем? Это всё похоже на полтергейст, но в школе такой всего один, и он всегда вредит в открытую, а не исподтишка, к тому же не заходит так далеко даже с младшекурсниками.

— А не мог ли это быть домовой эльф? — спросила Грейнджер, подняв руку, будто на уроке. — Гарри говорил, что один такой приходил к нему летом, тоже бормотал что-то непонятное про угрозу, и даже воровал у него письма.

— Технически они на такую магию способны, но домовой эльф не может причинить вред волшебнику. Они просто не в силах, думают они по-другому. Письма — это, конечно, неприятно, но не страшно. А вот переломы и падения с лестницы — совсем иной разговор. Ни один эльф на такое не решится, они слишком сильно зависят от волшебников, чтобы так сильно подставлять себя и всех сородичей.

— То есть, это всё-таки волшебник? — обреченно решил Поттер. — Кто-то со Слизерина… Или с двух других факультетов.

— Гриффиндор ты исключаешь? — с сомнением уточнила Нимфадора.

— Во всех наших я уверен. Они бы такого делать не стали, ни со мной, ни с другими. К тому же со Слизерина пострадал всего один полукровка, а у нас — сразу трое, почти подряд.

— Странная логика, но допустим, что ты прав. Даже так, три факультета на семь курсов — это четыреста с лишним человек. Каждого вам не проверить, особенно из старших, а если вы и дальше будете по одному преследовать Малфоя, Нотта или любого другого «подозрительного» ученика, то вас начнут опасаться ещё сильнее, когда кто-нибудь это заметит. А заметят непременно, хитрых заклинаний для слежки в коридорах придумана уйма, за столько-то лет.

— И что, нам ничего не делать, просто ждать? — спросил Уизли разочарованно.

— Отчего же. Вам в первую очередь, стоит не подставляться — не ходить после отбоя и по одному, как самое первое. Быть готовыми к опасности — отрабатывать защиту, и, как верно заметил Джеймс, озаботиться подготовкой. Можно наложить на свои вещи чары, которые помогут смягчить удар или падение, к примеру, — со знанием дела заметила Тонкс, — или даже выдержат одно-два заклинания в спину. Можно носить с собой пару флаконов лекарственного зелья на случай, если надо будет остановить кровь или вылечить сотрясение. Хуже от всего этого не будет, а пользы может оказаться немало. Правда, профессор МакГонагал или профессор Снейп не станут менять план занятий ради пары учеников, а вот профессор Флитвик может показать вам полезные заклинания, если его попросить, ещё и похвалит за энтузиазм. Вы — не авроры, и не маггловские детективы, вы пока ещё ученики школы. Искать преступников — не ваша работа. Вам нужно беречь себя в первую очередь, и по возможности помогать сокурсникам. Но я обещаю, что поговорю со своими наставниками. Мы попытаемся провести в школе проверку, в идеале — возможно, удастся назначить одного-двух человек для охраны. Но это если я смогу их убедить, что всё достаточно серьёзно.

— Любую обычную школу уже давным-давно бы закрыли, — произнесла Грейнджер негромко.

— В обычной школе ученики не могут превратить младшекурсника в дерево или разнести в мелкий щебень площадку для тренировок в ходе дружеской дуэли, — произнес Кайнетт печально. Вот, казалось бы, талантливая для своих лет и тем более для своего происхождения девочка, новые идеи схватывает на лету, но заставить мыслить себя как маг просто не может. Первое поколение есть первое поколение, сколько усилий ни прикладывай. Но приходится пока работать с тем, что есть. — Да и учитель вряд ли там додумается притащить в класс и натравить на детей стаю магических тварей третьей категории опасности. А если бы до сих пор регулярно проводили межшкольный магический турнир, там могло встретиться вообще что угодно вплоть до пятой категории. Мисс Грейнджер, мир волшебников не подчиняется законам обычного общества, уже следовало это понять. Маггл может, шутки ради, продать свою душу или сдать её в аренду, официально с подписью нотариуса и всем тому подобным, слышал я про такой случай. Волшебника за «шутки» с душой может ждать пожизненный срок или казнь. Разные ценности, разные взгляды. Стоит отвыкать мыслить как обычный человек.

— Ну, отвыкать, конечно, не стоит, — поправила его Тонкс. — Но разницу в ценностях учитывать надо, если вы не хотите выделяться. В том числе ради этого и нужна учеба в Хогвартсе — волшебники разного происхождения учатся понимать друг друга и смотреть на вещи схожим образом.

— Так, подождите, я сейчас кое-что не понял, — Поттер перевел взгляд с Тонкс на Джеймса, потом на ничего не возразившую им Гермиону. Произнёс неуверенно, приложив руку к груди: — Хотите сказать, что душа… Что волшебники реально могут что-то с ней делать? Купить, продать, обменять? Я, конечно, не в церковной школе учился, но по телевизору проповеди видел, и так вот просто говорить о душе…

— Могут, — за всех ответила Нимфадора. — Душа — вполне реальна, даже если некоторые магглы в неё вовсе не хотят верить. Но пытаться сделать с ней что-либо абсолютно запрещено. Манипуляции с душой — самая ужасная тёмная магия, какую только можно себе представить. Даже книги о ней много лет назад были изъяты из всех библиотек, и совершенно справедливо. На шестом и седьмом курсе вам объяснят больше, а пока ещё рано. Это слишком неприятная тема для разговора, так что лучше подходить к ней в своё время, — она посмотрела в окно на серое небо и усиливающийся снегопад, а затем сказала, меняя тему: — И вообще, уже скоро стемнеет. Давайте быстро проведем ещё одну тренировку, покажете мне, что вы запомнили из всех объяснений. И после этого закончим на сегодня. Луна, Джеймс, вы с нами?

— Да, было весело, мне понравилось за вами наблюдать.

— Я тоже пойду, — добавил Арчибальд. — Всегда интересно увидеть новую магию. Ваши уроки крайне познавательны, только по книгам нельзя узнать всего.

Свист ветра и шелест книжных страниц, вот и всё, что нарушало тишину небольшого испытательного зала. Комната была разделена надвое толстым стеклом от пола до потолка, установленным при перепланировке в сентябре и с тех пор зачарованным и укрепленным магией на совесть. В дальней половине за этим стеклом Лливелин тренировался со своим главным мистическим знаком, отправляя в стоящие у стены манекены порывы ветра разной силы и «формы». Барьеры этого «полигона» и пара доработанных магических накопителей поглощали излишки энергии, хотя от сквиба с его ножом их было не так уж много. Кайнетт тем временем читал толстую книгу в кресле под лампой, время от времени наблюдая за трудами ученика. Стоит признать, что с учетом нескольких усиливающих способности талисманов, а также проведенных за эти полгода укрепляющих ритуалов и принятых с той же целью зелий, местных и собственной работы Арчибальда, Смит уже двигался раза в полтора быстрее, чем доступно обычному человеку, к тому же был сильнее и крепче. Но этого всё ещё недостаточно.

— На сегодня… достаточно… босс? — через несколько минут спросил он, с трудом выглядывая из зала и почти задыхаясь. — А то я уже… рук не чувствую.

— Не чувствуешь, однако двигать ими ещё можешь, — возразил маг без тени сочувствия. — Думаю, мне не нужно в очередной раз объяснять, насколько магия опасна, в том числе для того, кто её использует? Для тебя применение этого оружия должно стать таким же естественным, как удар или прыжок, а не тем действием, для которого надо долго собираться с мыслями. Даже если ты уже высокого мнения о себе и своих способностях, я просто напомню, что большая часть магических тварей, классифицированных как опасные и тем более смертельные, способны двигаться быстрее человека. Например, настоящий старый вампир может уклониться от автоматной очереди после того, как она выпущена, ещё и в процессе спокойно пересчитать каждую пулю. Даже при встрече всего лишь с оборотнем ты должен сначала ударить, желательно полдюжины раз, а только потом начать думать, что эта тварь тут делает и куда теперь отступать. А ты пока просто отрабатываешь самый простой и мощный порыв ветра в лицо, который должен оглушить противника или даже сбить с ног.

— Но это же… работает. Я проверял.

— Против людей. Простейшую нежить ты так уже не остановишь. Меняй мощность, учись комбинировать атаки, — наставительно произнёс Арчибальд. Затем, вздохнув, отложил книгу, встал с кресла и подошел к отдельному стеллажу у стены, играющему роль арсенала, то есть хранилища мистических знаков. Снял с полки перчатку, украшенную строками рун и оторочкой из перьев громовой птицы, способной управлять бурями. Надел на левую ладонь, подошел к Лину и резко выбросил руку вперёд, делая по очереди движение безымянным, средним и указательным пальцами. Три узких струи сжатого воздуха ударили в один из манекенов в район колена, живота и груди. — Неужели это так сложно?

— Когда ты это делаешь, выглядит просто. Но у меня так не выходит.

— Значит, нужно больше тренировок, — ответил Кайнетт, задумчиво поглаживая перчатку. Мысль сделать подобие одного из своих прошлых мистических знаков ему пришла в ходе работы над ножом для Лина. Конечно, в этом мире склонности к стихии воздуха у него уже нет, потому усилитель требуется мощнее, но с другой стороны — помимо новых зелий и заклинаний здесь ещё вполне неплохо себя чувствует и не спешит вымирать целое множество разнообразных мифических тварей, чьи части можно использовать для увеличения мощности различных мистерий. Результат всё равно получался слабее, чем раньше, но ненамного. — Я же не прошу, пока что, создать торнадо в замкнутом пространстве. Да и вообще, нужно переходить к более серьёзным вещам, хватит уже игр. Прими одно восстанавливающее зелье, потом бери меч. Флакон на столе.

Оставшись стоять у стекла, маг наблюдал как Лин почти дополз до пузырька с мутно-серой жидкостью, дрожащими руками открыл его, проглотил одним глотком и чуть ли не бегом понёсся к стеллажу-арсеналу. Подхватив ножны с одноручным мечом, сквиб быстро вернулся в испытательный зал и выжидающе посмотрел на учителя.

— Приводи в боевую форму.

— Impatiens, — произнёс Лливелин в полный голос, крепко держа ножны.

Серебристый туман стек с них, собрался в воздухе, уплотнился и через пару секунд создал полупрозрачную фигуру воина эпохи позднего средневековья, в кирасе поверх пышного наряда. Призрак, не издавая ни звука, протянул туманную ладонь и легко вытащил меч из ножен, чтобы сразу принять защитную стойку, паря над полом. При этом само оружие тоже выглядело серебристо-серым и полупрозрачным, словно являясь частью фантома. Почувствовав духа, которого он подчинил и привязал к этому предмету, Арчибальд сразу же мысленно приказал ему атаковать. Тот взмахнул мечом, Лин успел вскинуть нож и сбить в сторону выпад, клинки с лязгом столкнулись, хотя силы удара было недостаточно, чтобы высечь из них искры.

— Неплохо, но не стой на месте, — произнёс маг, продолжая управлять призраком, который крутил своим оружием всё быстрее, а затем начал метаться в воздухе, пытаясь зайти к противнику с разных сторон.

На самом деле, меч был самым настоящим, даже не старинным — обычная современная штамповка без изысков. Главный фокус оказался в том, чтобы с помощью алхимических составов и заклинаний придать ему вид призрачного, а после добавить на рукоять ту краску, которой положено чертить останавливающие привидений печати, и ещё пару специфических заклинаний. Кроме того, фантомы сами по себе сильнее обычных призраков и лучше могут взаимодействовать с физическими предметами, приближаясь в этом к полтергейстам.

— Это нечестно! Он слишком быстрый, — возмутился сквиб, получивший уже несколько порезов и ударов плоской стороной клинка, он пытался сразу и отражать удары своим ножом, и с помощью ветра выбить оружие призрака у него из рук. И то, и другое получалось не слишком успешно.

— Разумеется. У духа нет ни мышц, ни нервов, само его существование и движение в пространстве имеет магическую природу. Это было в бестиарии, который я велел прочесть к этой неделе, не так ли?

— Было.

— Так разве не прекрасно, когда ты имеешь дело с уже понятным тебе противником? — язвительным тоном уточнил Арчибальд у загнанного в угол сквиба. Но тот был слишком занят, чтобы ответить. — Терпи и нарабатывай навык. Обычный фантом, если вы пересечетесь в каких-нибудь руинах, таким гуманным не будет.

— А как я вообще окажусь в «каких-нибудь руинах»?

— Я тебя отправлю, если мне что-то понадобится там. Разве не для этого нужны ученики? И это было в контракте, который ты подписывал.

— Чёрт!

На самом деле, в том договоре было ещё немало интересного, что Лин не заметил или по незнанию не смог понять. Например, пункт о применении предупредительных мер для защиты учителя, включая магию. Совсем нетрудно было среди различных диагностических и усиливающих заклинаний добавить «Отражение боли». Довольно простое старинное проклятье, которое может повторить и ребёнок, всего лишь переносит боль и урон, нанесенный слугой хозяину на самого слугу, однако стоит кратно его усилить другим заклинанием, и страховка получается вполне надежной. Не каждый станет рисковать, когда обычная пощечина мастеру, усилившись в пять раз, может раскрошить собственную челюсть на мелкие осколки. Не то чтобы Кайнетт всерьёз опасался предательства со стороны Лливелина, но так всегда в семье было принято поступать со слугами, охранниками и не связанными родством учениками.

— Ладно, пока хватит, — решил маг, останавливая фантома и отправляя его к дальней стене рядом с мишенями. Посмотрел на тяжело дышащего и истекающего кровью сквиба. — Амулет регенерации скоро остановит кровотечение, так что можешь продолжать отрабатывать атаки уже на призраке. Заодно попытайся сделать так, чтобы разрез не просто создавал воздушную волну, но плоскость, от которой расходятся сразу две, — для наглядности Арчибальд открыл магические цепи и пропустил энергию в мистический знак, а затем взмахнул сверху-вниз ладонью в перчатке. А через полсекунды в противоположные стены ударили два мощных порыва ветра, словно воздух разделился на две волны. — Для атак сбоку или за укрытие подходит отлично.

— Сомневаюсь, что я так смогу.

— А куда ты денешься?

— И всё-таки, босс, почему просто не взять пистолет или дробовик? — воскликнул сквиб, слабо взмахнув руками. Его даже слегка качнуло от усталости. — Я не спорю, магия — это обалдеть как круто, но можно ведь её совмещать и с нормальным оружием.

— Эх, порой мне кажется, что я зря теряю время, — устало ответил маг, снимая с руки мистический знак. — Я ведь уже объяснял, что недостаток «нормального» оружия именно в его нормальности. Магия по своей природе ненормальна для мира, и чем сильнее мистерия, тем меньше она от физических законов зависит. Ты можешь застрелить из ружья, допустим, авгурея или веретенницу, хотя в последнюю вряд ли попадешь при всём желании, но мантикора или феникс твой выстрел даже не заметят, дробь не причинит им вреда. Само их существование — мистерия, аномалия для мира, справиться с которой может лишь другая мистерия.

— Но ведь мне куда чаще приходится сталкиваться с людьми, а не с гномами или лепреконами, — возразил Лин. Изобразил свободной рукой выстрел из пистолета. — А против них и старый-добрый свинец неплохо справляется. Да и потом, разве нельзя зачаровать дробовик, как тот же меч?

— Можно. Но это будет куда менее эффективно, всё-таки огнестрельное оружие существует не так уж и долго, и воспринимается как массовое, простое, доступное любому бродяге и лишенное тени благородства и индивидуальности, — презрительно ответил Кайнетт. — Усилить его подходящей мистерией куда сложнее, чем лук, копьё или меч, которые в памяти человечества имеют историю в тысячи лет.

— А если я найду подходящее оружие, если оно по исполнению и своей истории будет превосходить многие клинки?

— Тогда я подумаю. Но как по мне, не имеет смысла. Если всё-таки захочешь, то проштудируй книги и мои лекции по артефактам, магическому оружию и чарам, а потом принеси список конкретных предложений, а не просто «хочу, чтобы было сильнее всех на свете».

— Я всё понял, учитель. Поговорю с мистером МакДугаллом и после подготовлю свои идеи.

— Удачи желать не буду, по-моему, это напрасная трата времени, но если ты готов ради этого засесть за книги, то почему бы и нет, — пожав плечами, ответил Кайнетт и вновь сел в кресло. Взяв в руки книгу, он сказал: — Раз уж так хочется странных идей, давай проверим твои знания. Скажи мне, ученик, какие основные мистерии связаны с фестралами?

— Они умеют летать, жутко уродливые, а ещё их могут видеть лишь те, у кого на глазах кто-то умер, — ответил тот, не прекращая махать ножом. Правда пока разделить воздух на две волны у сквиба никак не получалось, в призрака били только обычные порывы ветра.

— Что ж, ты хотя бы брал бестиарий в руки. А если использовать шерсть или шкуру фестрала и попытаться воспроизвести его мистерии, допустим, в плаще или мантии, будет ли это иметь применение?

— Я думаю, что вряд ли. Ты сам часто говорил, что полёт — непростая магия и просто так открыть новый способ для неё сложно. Всего лишь плаща не хватит, чтобы человек смог взлететь. Невидимость, наверное, можно повторить, но она будет слишком непредсказуемая. Если в таком виде попытаться пробраться, к примеру, в дом, то ты никогда не будешь уверен, кто тебя видит, а кто — нет. Может, вон у того парня на глазах бродягу автобусом сбило или вон та девчонка видела как её деда хватил инфаркт. И теперь они тебя заметят, и мимо уже не прокрадешься. Не говоря уж о том, что полицейские и народ из банд почти все будут видеть через такую маскировку, так смысл тогда возиться?

— Неплохо. Можно было сформулировать лучше, но суть передана верно. Ладно, продолжай тренировку.

Дочитав главу о фестралах, маг отложил том и достал из кармана очередное письмо из школы от «учителя». В этот раз оно было довольно коротким и казалось торопливым, словно Грейнджер спешила отчитаться и перейти к другим делам. Хотя дела у неё на самом деле были. В январе в начале второго семестра Тонкс чудом всё-таки сумела убедить кого-то в аврорате, что в школе магии творятся слишком неладные дела, и надо бы там устроить проверку. Авроры, в основном из курсантов, появились там, изучили территорию, пообщались с учениками, но, разумеется, никакого злоумышленника не нашли. Месяц занятия шли спокойно, а в начале февраля те же нападения начались вновь.

Но ещё до этого Грейнджер, понимая, что она, как ведьма в первом поколении, тоже в списке у неизвестного психопата, решила внять советам и озаботиться подготовкой и созданием импровизированных мистических знаков, которые могут помочь для защиты. К этому делу она привлекла двух старших братьев Рональда, объяснив им, что иначе «без её помощи этот балбес наверняка останется на второй год», в результате помимо одного энтузиазма и вороха своих и чужих идей в её распоряжении оказались два более или менее сносных (для школьного уровня) специалиста по созданию магических предметов. В письме она с энтузиазмом сообщала, что они втроём уже почти довели до готовности новое комбинированное заклинание под странным названием «сабля света», осталось только тестирование. Тонкс в своих советах сосредоточиться на защитной магии явно имела в виду нечто иное, однако, как говорится, чем бы дитя ни тешилось… Если с её помощью удастся продвинуть идею, что палочками магическая дуэль не заканчивается, это облегчит ему самому жизнь в школе и уменьшит подозрения к слишком непривычным методам.

— Ладно, на сегодня хватит, — решил Кайнетт, видя, что ученик уже с трудом поднимает руки для очередного взмаха. Маг заставил призрака убрать меч в ножны и вернуться в предмет, после чего велел: — Лин, убери оружие на место, и потом можешь быть свободен до завтра. Я останусь здесь на ночь, беспокоить только если случится что-то экстраординарное.

— Точно ни с чем помощь не нужна, босс? — несмотря на усталость, спросил тот.

— Точно. Работа с книгами, никакой практики.

— Тогда, доброй ночи, босс, — ответил сквиб, прежде чем отправиться наверх — смывать кровь и переодеваться.

Молча кивнув ему и подняв барьеры после закрытия двери в мастерскую, Кайнетт направился к книжным полкам и рабочему столу. Сегодня ему понадобятся справочники по алхимии, трансфигурации и созданию артефактов. Ведь он так и не оставил идеи повторить Volumen Hydrargyrum, свой шедевр, на базе местных заклинаний и с много меньшими затратами энергии. С анимацией ртути особых проблем не было, но с управлением и составлением программ работы пока всё обстояло куда сложнее.

Прежде чем начать работу, он подошел к стеллажу и в который уже раз посмотрел на лежащий в небольшой коробке трофей — разрубленный надвое кулон в виде золотого диска с крошечными песочными часами внутри. Теперь, по книгам и разговорам с продавцами в магическом квартале, он уже знал, что это такое. Маховик времени — довольно редкий и сложный мистический знак, позволяющий в несколько раз ускорить или замедлить движение времени для волшебника. Создавался он, как ни странно, сугубо в качестве научного прибора для ведения экспериментов, в первую очередь в алхимии. Например, когда за короткое время химической реакции требуется быстро подготовить несколько свежих компонентов или просто проследить ход преобразования по шагам. Либо наоборот — нужно ждать несколько часов, не отрывая взгляда от котла или реторты, и удобнее делать это, ускорив субъективное время. Как и положено лабораторному оборудованию, экономность и прочность были принесены в жертву точности — во время работы мистический знак постоянно тянул магическую силу волшебника, смешивая её с внешней маной, как и волшебная палочка. Для постоянного сбора энергии из окружающего пространства и предназначалась вращающаяся часть кулона, однако, даже с учетом этого жульничества, сил от волшебника устройство всё равно брало много, что, среди прочего, затрудняло создание сильных заклинаний палочкой во время его работы.

Арчибальд понимал, что восстановить конкретно этот маховик уже не удастся — помимо физических повреждений была почти полностью разрушена магическая структура предмета. Да и с учетом уже имеющейся мистерии для сражения на большой скорости, вряд ли ему стоит делать ставку на ещё одну. А Лин, имея всего пару магических цепей, просто не осилит его использование. Хотя само по себе изучение столь сложного мистического знака оказалось довольно интересным. Кроме того, этот вращающийся механизм для сбора маны взамен статичной сердцевины палочек, требующих двигать их в пространстве, стоило использовать в будущих разработках на базе местной магической школы. Впрочем, для снабжения энергией Volumen Hydrargyrum это ему не пригодится — одним из основных преимуществ мистического знака была подвижность и способность менять форму в широких пределах, а наличие внутри любых твердых, а тем более движущихся частей делало бы всю магическую конструкцию уязвимой. Здесь придётся искать другие методы.

Оторвался Арчибальд от работы около двух часов ночи. Оставив книги на столе вокруг большого листа со сложной схемой магической структуры своего мистического знака, он добрел до небольшой двери в основном зале бункера, снял ещё пару барьеров и вошел внутрь. Обстановка в тесной комнате была минималистическая: небольшая кровать, узкий шкаф, стол с лампой, да картина на стене. Простой портрет — рыжая девушка лет двадцати пяти с красивым аристократичным лицом и холодным взглядом. Сола-Юу, дочь старой магической семьи Нуада-Ре, невеста Кайнетта, так и не успевшая выйти за него замуж. Картину он рисовал сам, без магии или каких-то ритуалов — так, как запомнил свою возлюбленную. Закончил работу маг позавчера, одиннадцатого марта. День смерти Солы в том мире. И самого Арчибальда тоже, но это было не так уж и важно.

Маг продолжал стоять перед портретом, не отводя взгляда в сторону. Прошел уже год с появления в этом мире — достаточный срок, чтобы успеть смириться и с потерей своего рода, и с уничтожением наследия предков и дела всей жизни, даже с утратой собственного имени и большей части сил и возможностей. Но со смертью Солы он смириться так и не смог. Старался о ней не думать, не вспоминать, загрузить себя делами, благо первые месяцы, когда приходилось выживать на каплях магии, не оставляли ему много свободного времени, а после вал новой информации требовал отдавать каждую лишнюю минуту чтению, расчётам и экспериментам. Однако воспоминания никуда так и не исчезли. О подлости ученика, о вероломстве Слуги, о собственном проигрыше от рук ничтожества, после чего Сола была вынуждена сама вступить в войну, о своих колебаниях, когда выбор встал между шансом на победу и её жизнью. Он сам взял её с собой, вытащил из безопасного особняка в цивилизованном Лондоне и привёз на край мира для участия в битве за артефакт, который даже не был ему нужен. И хотя причиной его проигрыша и смерти стало множество факторов, на которые он не мог повлиять, но вот в смерти Солы в первую очередь был виноват он сам, не сумевший защитить свою невесту от мерзкого убийцы, презирающего и законы людей, и законы магов. Он не отступил, пока мог, пошел до конца, не думая о ней, и вот чем всё закончилось.

И ещё он понимал, что даже будучи талантливым магом и посвятив три десятка лет изучению смерти, призраков и духов, исправить он ничего не сможет. «Прикосновение небес», истинная магия, позволяющая сохранить душу после смерти, была утеряна в том мире тысячу лет назад. В этом артефакт, способный воскресить человека, считался легендой среди волшебников, и даже он по мифам и сказкам был лишь фальшивкой, не возвращая к полноценной жизни. Да, Кайнетт сам сумел создать неполноценную имитацию чуда, пожертвовав в процессе многим, но вряд ли он бы смог в своё время сотворить такой же маяк для Солы, чтобы в случае непоправимого её душа осталась в мире. Там требуется долгая и тонкая работа с духами, личные договоры — нужно самому быть хорошим спиритуалистом, чтобы повторить тот редкий ритуал, и то успех отнюдь не гарантирован. Таким образом, никакого выхода нет, если только среди тайн этого мира не найдется нечто, сравнимое с «Прикосновением небес», с истинной магией, но шансы на это ничтожно малы. Потому ему придётся и дальше жить, помня, что он стал причиной смерти Солы, и исправить это уже никак нельзя.

А ведь, что хуже всего, если он, в самом деле, собирается заново основать здесь свой род, то через десять или двадцать лет придётся жениться вновь. Подобрав невесту по происхождению, личной силе и потенциалу, чтобы максимально усилить семью и будущие поколения. Но если в прошлый раз ему повезло, и среди кандидаток оказалась Сола, которую он искренне полюбил, то кто может знать, как всё обернётся в этом мире? Остаться одному и без наследников нельзя, долг мага не позволяет. А значит, придётся терпеть рядом с собой чужого человека, который ему безразличен — как многие маги его круга. Один раз ему повезло получить идеальный со всех сторон вариант, и он сам уничтожил этот уникальный шанс. Второго раза такой щедрости от судьбы точно не будет. Впрочем, он сам в произошедшем виноват, а потому примет это как наказание. А если в этом мире где-то живёт Сола, возможно под другим именем или даже в другой стране, то что бы он сделал, встретившись с ней? Через десять лет ей будет тридцать пять, а Джеймсу — двадцать один, в принципе, допустимо, но станет ли она ждать его? А если она уже сейчас замужем? А ещё, если она — самый обычный человек, не имеющий представления о магии? Столько вопросов, на которые нет ответов…

Всё-таки отвернувшись от портрета, маг снял плащ, повесил в шкаф и лёг на кровать, глядя в бетонный потолок. У него оставалось множество других вопросов без ответа. Например, возможно ли вернуться в прежний мир, где осталось множество дел и долгов? Сама по себе, принципиально, возможность существует, Кайнетту даже было знакомо её название — «Калейдоскоп», вторая истинная магия, манипуляция параллельными мирами. Но проблема в том, существует ли в этой реальности её обладатель, а если даже этот древний кровосос здесь обретается, то как его найти среди не менее полутора миллионов волшебников? Особенно в условиях, когда в магическом сообществе нет ни центральной власти, ни единого центра, подобного Часовой башне. И даже если его удастся отыскать, то как убедить помочь? Что он может предложить вампиру возрастом в сотни лет, обладающему силой, превосходящей способности даже сильнейших магов Ассоциации? В любом случае, в легендах волшебников встречаются похожие фигуры, но ни одной достаточно достоверной, чтобы пуститься на её поиски, а потому это пока тоже теоретические вопросы или дело будущего, когда будут в распоряжении и ресурсы, и связи.

Пока же остаётся изучать местное волшебство, копить силы и играть свою роль волшебника в первом поколении. Даже если приходится изображать ученика девчонки, по возрасту годящейся ему в дочери. Даже если нельзя выдавать своего происхождения, которого он никогда в жизни не стыдился и всегда гордо называл имя семьи Арчибальд любому, кто спросит. Даже если приходится тратить время и силы на убогие поделки для продажи примитивным обывателям, не способным даже осознать значения слова «магия». Даже если он вновь вынужден будет учиться в школе, причем заняв позицию мага в первом поколении без покровителей, уважения и хотя бы намёка на авторитет. Даже если у него теперь всего шестнадцать магических цепей качеством едва выше среднего, а общий магический резерв составляет меньше трети от того, что был доступен в прошлой жизни (и это без фамильного герба!), да и тело Джеймса пока не может выдержать открытие их всех разом, и потребуется несколько лет упорных тренировок на адаптацию. Неважно, он собирался выдержать всё это.

Хотя порой Кайнетта посещала мысль, насколько бы всё было проще, займи он место наследника аристократической семьи. Да взять хоть того же Малфоя, которого довелось увидеть летом — окажись он в теле этого мальчишки, то вопросы как минимум с деньгами и авторитетом даже не возникали бы. Как и необходимости искать редкие или запрещенные книги по распродажам или через сомнительных торговцев, а также собирать знания о магическом мире здесь и там, от разных людей. А если бы удалось убедить «отца», что его знания способны усилить власть их семьи, и сотрудничество пойдет обоим на пользу, то и скрываться ото всех не пришлось бы, необходимые ресурсы он получил бы в своё распоряжение просто как наследник рода.

В любом случае, сейчас это уже не исправить. Однако если он собирается для страховки вновь создавать маяк, нужно озаботиться местом получше, где будут доступны куда более удобные кандидаты, чем сборище нищих. С этой мыслью маг и уснул.

* * *

— Это всё на сегодня?

— Да, последнее занятие. Идём.

Кайнетт пошел по Косой аллее, не оборачиваясь и слыша по шагам, что Лливелин следует за ним. Сквиб в свой первый визит в этот квартал, ещё осенью, ходил тут с открытым ртом и вертя головой во все стороны. С тех пор Смит немного к магии привык, но всё-таки следовало следить, чтобы он не застрял у какой-нибудь витрины. Интересовали его пока всё больше разные малополезные нелепости, вроде тех же летающих мётел или магических фейерверков, но Арчибальд надеялся, что со временем ученик научится отличать яркие фокусы от настоящего искусства.

Впрочем, сегодня у Лина было достаточно времени побродить по округе, пока он ждал учителя с занятий. С начала весны Арчибальд начал дважды в неделю посещать репетиторов по трём основным дисциплинам — заклинания, трансфигурация и создание зелий. Не столько ради теории, в этом плане он неплохо продвинулся и сам, но скорее ради практики с мистическим знаком и местным алхимическим оборудованием. Нужно было нарабатывать рефлексы и хотя бы минимальную базу заклинаний, чтобы не вызывать подозрений через полгода. Три занятия подряд по полтора часа каждое — у Лливелина было достаточно времени, чтобы излазить ближайшие лавки. За прошедшие месяцы сквиб успел уже примелькаться, и особо удивления у местных продавцов теперь не вызывал. К тому же он одевался со всем уважением к традициям, то есть брал с собой в квартал мантию, а не ходил по лавкам в ветровке и кроссовках, как продолжают делать некоторые магглорождённые, так и не принявшие архаичную моду волшебников и ведьм.

Каждую неделю тратить пару часов на дорогу через город и обратно было жаль, хотя теперь, вместо необходимости терпеть такси со всеми их неудобствами, его возил Лин, у которого уже были права. Однако магические альтернативы пока не рассматривались. Полноценный камин в обычной квартире не поставишь, а подобным образом «светить» в Министерстве дом с мастерской было бы глупо. Что касается порталов и аппарации — Арчибальд хорошо представлял себе всю сложность магии перемещения в пространстве, потому без дипломированного наставника и проверенной годами программы обучения даже трогать её не собирался. Несмотря на всё удобство подобной мистерии, он ярко представлял себе все побочные эффекты и травмы, которые порой случаются даже у взрослых волшебников. Так что, теория теорией, но браться за практику он до того, как Джеймсу исполнится шестнадцать, не намерен точно, и желательно заниматься в школе и под строгим надзором. Пока же можно эксплуатировать ученика, для чего они иначе были бы нужны?

— Кстати, подобрал себе винтовку, или что ты там хотел? — спросил он на ходу, полуобернувшись.

— Пока нет, — Лин развел руками в ответ.

— Вполне ожидаемо.

— Но я всё ещё не сдался.

Маг промолчал, лишь снисходительно покачав головой. Эта одержимость молодого поколения огнестрельным оружием его удивляла. Хотя, Лливелин даже не маг или волшебник, пожалуй, ему можно это простить. С давних времён маги выдавали слугам разнообразное оружие или мистические знаки на его основе, из того, чем не с руки воевать им самим. Копья и луки, затем арбалеты и мечи, ружья и сабли. В наши дни некоторые переходят и на автоматы, но Арчибальды считали это варварством, демонстрирующим лишь недостаточное владение рода магическим искусством, раз их охранникам приходится прибегать к подобным низким средствам. Однако здесь он пока даже не принадлежит полноценной магической семье, не имеет ни запасов достойного магического оружия, ни десятков добровольцев на роль телохранителей. А потому придётся пойти и на это. Разумеется, если Смит вообще сможет убедить его, что какой-нибудь штуцер будет стоить потраченных усилий.

Пока же они направились к торговым рядам квартала — как обычно требовалось пополнить запас зелий и изучить новые поступления в паре книжных магазинов, прежде чем вернуться в мастерскую. После этого из срочных дел останется только почта. Странно, но в эти выходные Грейнджер ему ничего не написала, должно быть, с головой уйдя в учебу и эксперименты со своим новым заклинанием. Зато сегодня, то есть уже в понедельник, пришло письмо от Лавгуд, что случалось нечасто. Кайнетт считал, что поддерживать контакт с искренней любительницей магической истории и легенд достаточно полезно, самым сложным в её письмах, да, собственно, и при личном общении тоже, было отделять реальные факты от мифов и просто вымысла, но это можно было терпеть ради редкой информации. Так или иначе, письмо он взял с собой, чтобы потом в мастерской спокойно прочитать, и написать ответ, при необходимости сверяясь с книгами, если речь зайдёт о каком-то специфическом вопросе.

— А как прошли последние испытания? — негромко поинтересовался маг, пока они шли по пустому переулку.

— О, просто шикарно, — обрадовался Лин возможности похвастаться успехами. — Как раз дело было подходящее — требовалось выбить долг с одного чересчур борзого игрока. Он думал, типа самый умный, назначил встречу в кафе, в людном месте, думал, мы не решимся ему что-нибудь сделать там. Ну, я подошел, завел разговор про деньги, он начал хамить, сказал, что отдаст со следующего выигрыша, может быть. Тогда я достал тот блокнот, и как ты показывал, открыл его и поставил магглотталкивающий барьер вокруг его места. А потом без затей начал его бить — об стол, посудой, просто руками. По-моему, его куда больше испугало не это, а что его никто вокруг не слышит и не замечает, что вся скатерть в крови и зубы на полу валяются. А уж когда я пообещал, что сломаю ему ноги и так и оставлю там, посреди толпы и где никто его не заметит и не поможет, он сломался и сдал всё и всех. Ну, я ещё напоследок ему по голове добавил, чтобы даже если кто и будет с ним говорить об этом, то всё спишут на сотрясение и шок.

— Камер в том заведении не было? — уточнил маг, обращая внимания на ключевые моменты его рассказа. — Против них столь слабый барьер не поможет, а вопросы у полиции могут появиться.

— Так я же не совсем дурной, уроки помню. Первым делом проверил — нету у них там камер, а иначе пришлось бы ждать, пока этот козёл выйдет наружу.

— Хорошо. Куча проблем с этой электроникой, такими темпами лет через пять придётся придумывать специальные заклинания уже не для отвода глаза, а для отвода камер.

— Я в тебя верю, босс, — совершенно искренне ответил Лливелин.

— Ценю это, но подобными задачами должно заниматься Министерство, а не одиночки, — с сарказмом отозвался Арчибальд, отворачиваясь.

— Ты их так сильно недолюбливаешь?

— Кучка бюрократов. Собрать в своих руках всю власть, чтобы спокойно сидеть и ничего не делать — что может быть хуже этого для мага? Ладно, про политику мы ещё поговорим, пока что оставим эту тему, — он указал на вход в книжный магазин в дюжине шагов впереди. — Зайдешь?

— А как же!

— Только в этот раз не трать зря деньги на самоучители по магии. Таких, как ты, тут считают безнадежными и непригодными для тренировок. Научить тебя в магии большему, чем я, здесь всё равно никто не сможет. А все эти брошюры «Как освоить «Люмос» за три занятия» для тебя бесполезны, и я уже детально объяснял — почему, — со вздохом добавил Кайнетт.

— Но попробовать-то всё равно стоило, — бодро ответил сквиб, словно не замечая недовольства наставника.

— Это твои деньги, а не мои. Но за всё это время тебе уже стоило понять, что говоря о магии, я не ошибаюсь.

Внутри оказалось тихо и малолюдно, не было того наплыва посетителей, как летом и особенно перед началом учебного года. Не то чтобы магу требовалось что-то конкретное, книги он всегда старался покупать сразу, как возникнет необходимость. Просто стоило потратить немного времени и взглянуть, не появилось ли в продаже нечто, заслуживающее внимания. Кроме того, как уже удалось убедиться, книжный магазин был неплохим местом для заведения знакомств с ровесниками Джеймса, имеющими хотя бы какую-то тягу к знаниям. В конце концов, не у лавки летающих мётел ведь ему искать подходящих людей. Нельзя сказать, что он за прошедшее время успел познакомиться с кучей народа, но примерно с полдюжины будущих однокурсников, кому сейчас по десять-одиннадцать лет, знал теперь хотя бы по именам. Разумеется, никого из старых родов, только первое-второе поколение или полукровки, но странно было бы ожидать иного.

— О, Джим, привет, — подняв взгляд от справочника по хищным растениям, негромко поздоровался с ним русоволосый мальчишка в простой мантии без гербов и украшений. На вид ему было лет одиннадцать, и он как раз был одним из тех знакомых, кто пойдет в школу магии в один год с Джеймсом Мерфи. Полукровка, род ничем особо не прославился, но сам Чарльз уже сейчас демонстрировал, что учиться магии любит и умеет.

— Добрый день, Чарли, — поздоровался в ответ маг. Подобное обращение с его точки зрения звучало излишне фамильярным, но приходилось делать скидку на возраст — обращение «мистер Макэвой» к ребёнку звучало бы странно даже с его точки зрения. С Грейнджер в этом плане было проще, он играл роль её ученика, и подчёркнуто-вежливое обращение воспринималось другими как продолжение этой игры. — У них появилось что-нибудь интересное из новинок?

— В основном, одна Гербология, — ответил Чарльз, демонстрируя учебник, на обложке которого маг в старинной мантии палочкой отбивался от каких-то то ли лиан, то ли щупалец. — Кусты, газоны и прочие полуразумные папоротники, в общем. Ты лучше скажи, уже слыхал, что сейчас в школе-то творится?

— Преподаватели учат, пятый и седьмой курсы вёдрами поглощают успокоительное, спортсмены не выбираются из лазарета, маньяк раз в неделю кого-нибудь отправляет к ним, чтобы скучно не было, — ответил Кайнетт, пожав плечами. — Идёт самая обычная школьная жизнь.

— О, то есть о последних новостях ты не в курсе? — чуть не подпрыгнув, воскликнул Чарли.

— Мне не так уж часто пишут оттуда, раз в неделю в лучшем случае. А что, произошло что-то необычное?

— О, ещё как! — мальчишка закинул учебник на полку и обернулся к нему, явно готовый пересказывать новую потрясающую историю, жестикулируя сразу двумя руками. — Только сегодня от сестры сова прилетела, ещё много кто ничего не знает, не ты один такой. Интересно?

— Готов послушать, — прислонившись к книжному шкафу, согласился маг. Вряд ли там будет что-то действительно интересное, но просто так отказаться в подобной ситуации было бы невежливо, да и для ребенка, вероятно, было бы нехарактерно.

— Это правильно, — согласился Чарльз, бодро закивав. Потом начал тараторить, спеша поделиться потрясающей новостью: — Короче, про этого хулигана, которого всё поймать не могут, ты уже сам знаешь. Неделю он молчал, все уже понадеялись, что опять затих или надоело ему, и вот вчера он оторвался по полной. Представь только себе картину: воскресенье, вечер, ученики во дворе без дел шатаются, сборная Слизерина по квиддичу идёт на стадион, даже ни к кому пристать не успели ещё, как у них обычно бывает… И тут на шестом этаже разлетается окно и кусок стены и через дыру вылетает девчонка из младшекурсниц, а ей вслед ещё и заклинания кто-то кидает! Согласись, такое даже в Хогвартсе не каждый день случается? Народ растерялся, мягко говоря, а может рисковать никто не хотел, но тут Боул, загонщик Слизерина, хватает метлу и взлетает прямо с места, чтобы её поймать. Говорят, их чуть обоих по земле не размазало, но в последний момент он успел остановиться. Тем более та девчонка и так уже была, как из пекла — ожоги, синяки, несколько переломов, кровь повсюду. Да сестра писала, что у неё даже мантия горела ещё прямо в полёте, представляешь?

— Маньяк решил, что просто избивать детей ему уже скучно? — изобразив на лице вежливый интерес, поинтересовался маг.

— А вот тут не знаю. Говорят, что когда народ добежал до того коридора, откуда её вышвырнули, там натурально было поле боя: стены изрублены, пол горит, всё взорвано и разбито, светильники расплавились, потолок расколот в нескольких местах, двери вообще в щепки размололо… Вряд ли второкурсница могла такое сама устроить, согласись, если она всего на пару лет нас старше? Псих этот явно решил, что хватит сдерживаться. Издеваться — так уж по полной.

— Погоди немного, — жестом остановил маг этот поток слов. Казалось, что Чарльз скорее в восторге от всего этого, чем испуган происшествием. Он бы ещё долго мог восхищаться бурной жизнью школы, но Кайнетта привлекло кое-что в его словах. — Второкурсница, верно?

— Ну да, говорят, вроде с Гриффиндора.

Маг молча достал из кармана письмо, вскрыл его и пробежал глазами не очень ровные строки с несколькими кляксами чернил, без привычных для Лавгуд завитков и вычурно прорисованных букв. «Гермиона… нападение в воскресенье… сильно пострадала… больничное крыло…».

— Как… проблематично, — произнёс он, убирая письмо обратно. Спросил у Чарльза спокойно: — Она осталась в живых?

— Сестра говорит, что да, главное, что Боул успел её поймать, а остальное не так уж страшно, хотя из больничного крыла она раньше апреля точно не выйдет.

— А может, это был не маньяк? — решил уточнить маг. — Возможно, сама увлеклась с экспериментами, заклинание, например, криво сработало, и её вышвырнуло через окно?

— Целители говорят, на неё уже в последний момент наложили «Обливейт», — возразил Чарльз, будто сама возможность, что подобная история произошла из-за случайного заклинания, убивала весь интерес к ней. — И сама она, когда деканы расспрашивали, говорила, что помнит, как шла вечером из библиотеки, а следующий момент — она уже падает из окна. Кто бы это ни был, а он явно не хочет, чтобы его поймали, но при этом старается всё-таки никого не убивать, чтобы за него не взялись всерьёз. А ещё он точно прекрасно знает школу — всегда специально выбирает лестницы и коридоры, где нет портретов и редко можно встретить привидение или домовика. Хитрый уродец, потому до сих пор и не схватили.

— А ты сам не боишься? — поинтересовался Кайнетт с интересом. Этот восторг опасным инцидентом казался слегка чрезмерным. — Через полгода нам туда поступать, а мы оба сразу попадем к этому сумасшедшему в список. Ты — полукровка, а я так и тем более.

— Да ерунда, его тридцать раз поймают за это время, — отмахнулся Чарли беззаботно. — Да и потом, кто же настолько дурной, чтобы в такой ситуации ходить по замку одному?

— Возможно, она была уверена, что сумеет отбиться?

— Девчонка? Со второго курса? — Чарльз развёл руками помотал головой, пытаясь продемонстрировать всё, что думает об абсурдности данного предположения. — Маньяк же наверняка нападает только на младших, потому что знает, что может с ними справиться. Против выпускников не рискует. А если она вдруг вообразила себя не меньше, чем Морганой, и пошла искать неприятностей, то кто ж ей виноват? Сестра говорит, её вообще многие считают выскочкой и зазнайкой — магглорождённая, а туда же, на каждом уроке тянет руку, словно знает всё на свете. И вот результат. Нет, спасибо, я, конечно, часть заклинаний уже за первый курс кое-как почти освоил, но на втором курсе с одной палочкой лезть против какого-нибудь семикурсника, у которого ещё и с головой не в порядке — дураков нет.

— Насчёт одной палочки, это я сомневаюсь.

— Что?

— Да я так, о своём, — не стал пока демонстрировать излишней осведомлённости маг. — Просто если это распределение по факультетам вообще чего-то стоит, то разве не странно бы было, если даже «храбрые львы» будут, как стемнеет, трястись по углам, боясь высунуть нос из своей башни? Вообще, пристало ли волшебникам бояться одиночки, сумасшедшего, словно обычным людям? Просто сидеть и ждать, кто же будет следующим?

— Ну, с этой стороны, в принципе так, хотя ведь сумасшедший — тоже волшебник, — справедливо возразил Чарльз.

— Один. Пусть он сильный, пусть он хитрый… явно не умный, иначе бы таким идиотизмом не занимался, но это ладно. Он всё равно один в школе, где каждый может парой слов расплескать каменную стену или заставить человека забыть собственное имя. И его боятся, и все стараются делать вид, что ничего не происходит. Разве это не странно?

— Если так смотреть, то да, странно.

— И если драться с ним хотя бы какое-то время смогла только одна девочка с младших курсов, то с этой школой явно что-то не так. Ты со мной согласен, Чарли?

— Чёрт, не знаю. Когда ты это так говоришь, то звучит всё, в самом деле, неправильно. Есть же семикурсники — уже почти взрослые волшебники, есть учителя, есть старосты…

— Подумай над этим, Чарли. С сестрой обсуди, чего там в школе говорят на эту тему. Просто, может, это я один чего-то не понимаю? А сейчас извини, заговорились мы, а время уже к вечеру.

— Пока, Джим, ещё увидимся.

— До встречи, — кивнув, попрощался маг и направился к ожидающему его Лливелину. По пути он подумал, что второй смысл разговора мальчишка явно не заметил. Жаль, но возможно об этом задумается кто-то из тех, кому он это перескажет?

Глава 18.

«Дела идут неплохо», — именно так Кайнетт мог бы оценить своё положение. Маг стоял на железнодорожной платформе, заложив руки за спину, а рядом шумела толпа волшебников и ведьм, ожидающих возвращения своих детей, племянников, младших братьев и сестёр. Середина июня, конец занятий в единственной в стране школе магии, а также время, наступление которого сотрудники Министерства каждый раз ждут с нарастающей головной болью. Шесть сотен подростков, у которых уже есть волшебные палочки и какие-то намёки на знания в голове, но ещё нет и тени здравого смысла, который остановит от применения всего этого «хотя бы чуть-чуть» за пределами закрытых территорий. Не то чтобы Арчибальду было жаль чиновников — с его точки зрения те сами были виноваты, как абсурдными запретами на магию для несовершеннолетних, так и слишком мягким обращением с детьми, например, закрывая глаза на «небольшие» нарушения Статута, если в первый раз, случайно, свидетелей было немного, и так далее… Показать бы на занятиях в школе этим непуганым студентам экзекутора Церкви в процессе «нейтрализации» очередного мага, решившего, что правила секретности писаны для других, и количество малолетних нарушителей, определённо, резко бы уменьшилось.

Впрочем, это проблемы Министерства, которые оно создало себе само, и Кайнетта они нисколько не касались. Собственные же дела пока беспокойства не вызывали, по крайней мере в рамках изначально невыгодной ситуации. На данный момент у него есть и жильё, приемлемая для текущих задач мастерская, источник дохода и некоторая сумма денег, запас мистических знаков, включая пару высокоуровневых, а также кое-какие связи. По меркам лорда Эль-Меллой, разумеется, всё это — мизер и пыль, но для безродного нищего сироты вполне неплохо. Что ещё важнее в нынешних условиях, у него в сообществе этого мира имелся легальный статус, ни у кого не вызывающий вопросов. Джеймс Виктор Мерфи, возможно, казался со стороны не самым обычным волшебником в первом поколении, учитывая его раннее знакомство с магическим миром и чрезмерный энтузиазм по отношению ко всем мистическим наукам, но в его личности и происхождении никто не сомневался. В конце концов, иначе бы ему просто не продали палочку, само наличие которой определяет статус и привилегии волшебника.

Маг погладил пальцами универсальный мистический знак, закрепленный под рукавом плаща, и криво усмехнулся, вспоминая его покупку. В отличие от Дезерте, многословно комментировавшего свои действия при подборе подходящей палочки, Олливандер, являющийся главным и одобренным Министерством поставщиком палочек в Британии, себя объяснениями не утруждал. Пожилой волшебник едва поприветствовал одинокого посетителя, как сразу приступил к подбору мистического знака для него. Маг не был до конца уверен, не использовал ли мастер какую-то хитрость, вроде диагностических заклинаний внутри мастерской или врожденного дара, однако его стихийный элемент тот уловил практически сразу, а дальше в основном возился с соответствием мистического знака его Началу. При этом никаких предложений или возражений он и слышать не хотел, ведь «палочка сама выбирает волшебника», а он всего лишь посредник в этом благородном таинстве. В результате Арчибальд за смешную сумму стал обладателем уже «легального» мистического знака полностью в японском стиле — корпус из древесины сакуры (традиционно символизирует молодость в восточной культуре, отражение Начала) и внутри волосы из хвоста кирина, японского единорога, живущего в реках (как резонатор для его основной стихии). Если бы маг не был уверен в своей защите от простого ментального воздействия, то решил бы, что старый мастер прочел в его памяти об определённых событиях, и пожелал очень тонко поиздеваться.

Тем временем с шипением и свистом пара старый поезд показался из туннеля и начал медленно подползать к платформе. Это напоминало об ещё одном позитивном моменте — как ни странно, но Гермиона Грейнджер ухитрилась пережить этот учебный год, а значит пользоваться её славой талантливой магглорождённой отличницы и всезнайки можно и дальше. Что радовало, ведь её гибель или решение отказаться от магического мира после всего пережитого спутало бы магу пару уже намеченных планов по тестированию ровесников Джеймса и других юных волшебников. Пока же можно действовать, как намечено, и продолжать игру в преданного ученика. Для чего он сегодня и прибыл встречать поезд, собственно говоря. Вся эта история с нападениями завершилась ещё в мае, но Грейнджер, как и Лавгуд, писали о ней крайне скупо — вряд ли не хотели вспоминать о плохом, скорее всего такое указание поступило от учителей и деканов. Так что маг собирался узнать подробности непосредственно от участников — даже по туманным упоминаниям в письмах и прошедшим в газетах статьям, как обычно пафосно восхваляющих прозорливость Министерства и доблесть аврората, несколько моментов его заинтересовало с чисто практической стороны.

Наконец, среди множества радостных учеников, сходящих с поезда, появилась знакомая троица Грейнджер-Уизли-Поттер. Последний почему-то выглядел крайне мрачно и потерянно, словно он ненавидит само существование летних каникул, в остальном же все трое выглядели так же, как и полгода назад на Рождество. Разве что ведьма обзавелась очками на пару с Поттером — возможно, это последствие травм, которые медицина волшебников на уровне школьного лазарета не смогла убрать сразу? Как бы то ни было, маг пошел вперёд, чтобы формально поприветствовать «учителя» и поздравить с победой, или как минимум с выживанием. Тем более, что эти трое пока шли сами по себе — Поттера встречать было некому, родители Грейнджер ждали снаружи у вокзала, а старшим Уизли пока хватало забот и с другими детьми, вернувшимися этим же рейсом.

— Гарри, да не волнуйся ты так! Лето пролетит, и не заметишь. Главное про домашнюю работу не забудь.

— Ага, Гермиона, тебе легко говорить…

— Добрый вечер, мисс Грейнджер, — поприветствовал Кайнетт ведьму, вежливо склонив голову. — Рад видеть в целости и сохранности…

В этот момент Рональд отодвинул Поттера в сторону, резко шагнул вперёд и ударил Джеймса по лицу, крикнув:

— Да это же ты во всём виноват, сволочь!

Маг рухнул на перрон, полуоглушенным. Удар был не слишком сильным, никто и никогда волшебника драться не учил, но внезапность и банальная разница в возрасте и росте сделала своё дело. Помотав головой, несмотря на звон в ушах, Кайнетт открыл цепи и выбросил руку, чтобы направить режущий порыв ветра, как вдруг…

— Протего Дуо!

Их разделил серебристый барьер. В тот же момент опомнившийся Поттер обхватил сзади Уизли, не давая продолжить драку, а Грейнджер, уже с палочкой наготове, выскочила между ними прямо через свой магический щит и вскинула руки, останавливая обоих.

— Ну-ка прекратить! Оба! Никаких кулаков, никаких заклинаний. Рон, что на тебя нашло?! Джеймс, держи себя в руках, — затем обвела взглядом ближайшую толпу, не очень убедительно сказав: — Всё нормально, просто недопонимание. Сейчас мы во всём разберёмся, не обращайте на нас внимания.

— Гермиона, да это же всё из-за него! — Поттер держал его за руки, потому Уизли пришлось указать на Джеймса головой. — Если бы не этот зазнайка со своими лекциями, ты бы не полезла в драку, и не пострадала бы. Сбежала бы сразу или… Ну, с остальными же ничего плохого не случилось. А ты бросилась в бой против взрослого волшебника. А если бы тот слизеринец не успел тебя поймать, или не захотел бы, и ты упала? Что бы тогда было, а?

— Я так понимаю, это вызов на дуэль? — подчёркнуто спокойно уточнил Арчибальд, потирая скулу и медленно вставая на ноги. Магические цепи он закрыл вновь, поняв, что сражение прямо здесь, посреди вокзала, отменяется.

— Да! — выкрикнул тот, но вырываться из неумелого захвата прекратил. — Завтра в полдень перед нашим домом.

— Вообще-то, как вызванная сторона, именно я решаю, когда и на каких условиях состоится поединок… — вежливо объяснил ему маг нюансы дуэльного кодекса, прежде чем перейти к выбору оружия.

— Так, мальчики, я вам не мешаю? — нарочито спокойно, вероятно имитируя кого-то из профессоров, поинтересовалась Грейнджер, так и стоявшая между ними. Затем ведьма сняла барьер и продолжила: — А теперь серьёзно. Вы что, на самом деле собрались тут драться из-за меня?

— Гермиона, ты полторы недели провела в лазарете в бинтах и мази от ожогов, я уж молчу про четыре пинты обезболивающих зелий. И учителя говорили, что всё ещё могло обернуться намного хуже, — дёрнув плечами, Уизли с досадой произнёс: — Гарри, да опусти меня уже. Сам видишь, сейчас драки не будет.

— Я не собираюсь игнорировать брошенный мне вызов, тем более по столь надуманному поводу.

— Так, мне всё понятно. А теперь послушайте меня, оба. Рон, мне невероятно льстит, что ты пытаешься вступиться за мою честь, — с сарказмом произнесла ведьма, взмахнув перед ним волшебной палочкой, — но это мне решать, кто виноват в моих ранениях, и насколько, а не тебе. Если бы это был Джеймс, уж поверь, я бы сама смогла разъяснить ему это доходчиво.

— Но ведь ты…

— Силенцио, — заклинанием она заставила его замолчать, а затем продолжила, направив палочку Рональду в лицо: — Я ещё не закончила. Поскольку решать, кто и чем меня оскорбил, именно мне, этот «вызов» аннулируется. Теперь Джеймс. Как твой учитель я приказываю тебе проигнорировать произошедшее недоразумение. Оскорбленной чести не было, вызова не было. Или ты предпочтешь меня ослушаться и отказаться от статуса ученика?

— Нет, — негромко признал маг. Стоит отдать девчонке должное, за учебный год она явно нашла в библиотеке старые книги на тему обучения магии по ныне забытым традициям, где в том числе раскрывались права учителя и обязанности ученика. Либо достаточно пообщалась с Лавгуд, которая в этом хорошо разбирается. Если всё дальше так пойдет, через год-два Грейнджер и сама может отправить его в какие-нибудь руины, если ей там что-то понадобится. — Я признаю свою поспешность, учитель.

— Рон, а теперь ты перед ним извинишься.

— …

— Ах да, Финита.

— С какой это стати?

— Я непонятно объяснила? — изобразила удивление ведьма, поднимая палочку. — Повторить ещё раз?

— Нет. Не надо, я всё понял.

— Тогда чего же ты ждёшь?

— Я… Это… Ну, в общем, извини. Был неправ, — пробормотал Уизли, глядя куда-то под ноги.

— Вот и замечательно, что всё быстро разрешилось. А теперь пожмите друг другу руки в знак примирения.

— Но…

— Но что?

Под взглядом Грейнджер оба волшебника неохотно обменялись вялым рукопожатием. Уизли понимал, что ему ещё пять лет сверять у Гермионы эссе и домашнюю работу, да и если мать увидит, как он в полный голос спорит с девчонкой, то ему точно не жить этим летом. Кайнетт просто признавал, что если он хочет и дальше сохранить за собой роль её ученика, то придётся подчиниться, ведь формально Грейнджер имеет право отдать ему такой приказ. "Объяснить" доходчиво мальчишке всю глубину его неправоты и поспешности суждений можно будет и позже, в школе, ещё и выгоду из этого извлечь для признания своих заслуг. Но в любом случае, сейчас подобное разрешение конфликта счастливее обоих точно не сделало.

— А теперь, когда мы во всём разобрались… Добрый вечер, Джеймс. Я тоже рада, что ты меня встречаешь.

— А разве могло быть иначе? Впрочем, теперь мой долг исполнен, более не буду вам мешать, — светски ответил он, словно никакой ссоры только что не было, и он не собирался несколько минут назад пустить в ход боевые заклинания. — Надеюсь, в ближайшее время нам удастся поговорить? У меня накопилось немало вопросов.

— Да, разумеется. До июля я останусь в Лондоне. Я напишу… Я позвоню тебе.

— Буду признателен. А пока, до встречи. Не задерживайся здесь слишком долго — родители уже ждут тебя у вокзала. Поттер, Уизли, постарайтесь хотя бы здесь не дать своей «подруге»… — маг интонацией выделил, насколько сомнительно это теперь звучит. У Кайнетта было куда больше причин винить в произошедшем именно их, чем у Рональда — обвинять его. Но это он тоже донесёт до него позже и не здесь. — Не дайте ей снова попасть в неприятности. Приятного вечера.

Не глядя на их недовольные лица, Арчибальд направился к выходу, по пути пройдя мимо множества знакомых и незнакомых волшебников и ведьм. Неподалёку обнаружилось даже семейство Малфоев в полном составе, что его удивило. Кайнетт в аналогичной ситуации встречать сына бы не поехал — отправил бы кого-то из прислуги вместе с охраной, и только. Либо у местных аристократов настолько плохо обстоят дела с прислугой не из магов, что им даже такое дело доверить нельзя, либо чего-то он в местных традициях пока не понимает. По пути Арчибальд коснулся скулы, на несколько секунд открыв цепи и использовав духовное исцеление. Удар вышел так себе, но следы бы всё равно остались на пару дней, а зачем ему это нужно?

На парковке маг сел в машину и сразу спросил у ожидающего команд Лливелина:

— Заметил отличия от прошлого визита?

— Да, босс, — кивнув, бодро ответил тот. В январе сквиб уже подвозил наставника сюда, а до того ещё осенью Кайнетт показывал ему этот вокзал наряду с другими известными ему магическими территориями внутри Лондона. — Охраны нет. В смысле, из волшебников. Зимой они уж слишком явно палились, когда ходили тут по округе, глазели по сторонам и не могли ответить на вопросы тех же туристов. А сейчас я видел максимум одного, и то не факт, это мог быть просто какой-нибудь частный детектив из самых дешевых или муж-рогоносец, выслеживающий жену. Любитель, одно слово.

— Хорошо. А почему их нет?

— Да кто же ваших министерских разберёт, — удивлённо ответил Смит, словно даже предположить было невозможно, что он способен понять их мотивы. — У них, по-моему, тараканы в голове обитают с лошадь размером.

— Не «ваших», а «наших», — поправил его маг. — Ты уже достаточно во всём этом замешан, чтобы, в случае чего, мы в Азкабане в соседних камерах сидели. А по ситуации, версии хотя бы есть? Для чего я тебя вообще заставляю изучать магический мир?

— Умеешь ты мыслить позитивно, босс. А насчёт охраны — нет у меня вариантов, ну кроме как, что все заняты где-то ещё. Хотя ни о чём таком вроде бы не писали. В любом случае, тут сейчас народу раза в два больше, чем было в январе. Однако авроров на обычном вокзале нет, только если внутри.

— Внутри тоже всего двое и ещё пара обычных патрульных. А касательно причин — устранение тёмного колдуна в школе тебе ни на что не намекает? Ты ведь читал в газетах, что потом на него повесили вообще всё — и смерть Трэверса, и тот пожар, и все школьные нападения, и, по-моему, ещё полдесятка дел за прошлый год. Преступник ликвидирован, охрана больше не нужна.

— Как будто у них тут на всю страну всего один престу… — вдруг он замолчал и обернулся к магу, недоверчиво переспросив: — Стоп, босс, ты же не хочешь сказать, что всё настолько запущенно?

— Скорее, я сам хочу ошибаться, — печально вздохнув, ответил тот. — Впрочем, детали мы вскоре узнаем из первых рук, — добавил маг, глядя как с вокзала начинают небольшими группами выходить те волшебники и ведьмы, которые добирались сюда приземленными и лишенными мистики способами. — А пока, поехали. Сначала в мастерскую, продолжим разбираться с твоим мушкетом, а потом домой.

* * *

— То есть как, ты не смотрел «Звёздные войны»? — пораженно переспросила Грейнджер на ходу.

— Разве это настолько странно? — наклонив голову, уточнил маг.

— Да, — последовал безапелляционный ответ. — Во всяком случае, для магглорождённого. С чистокровными-то всё и так понятно.

— Что я могу сказать? У нас в приюте телевизор, как мне кажется, застал ещё сэра Черчилля, и показывал там всего один канал. А о походах в кино говорить не приходится.

— Ах да, всё время забываю… — тихо произнесла она. Гермионе казалось, что за два года общения с сиротой Поттером она уже наработала неплохое чувство такта. Но порой оно подводило. Затем она неловко попыталась извиниться: — Это, прости, что напомнила.

— Да ничего. Я сам уже почти забыл, — отмахнулся Кайнетт. В такие моменты пользоваться происхождением Джеймса было удобно. — Но, как видишь остались определённые пробелы.

— Ты просто обязан посмотреть эту трилогию! Может, это и не лучшее кино в истории, но по культурному эффекту с ним мало что сравнится. Да и без знания предыстории мне куда труднее будет объяснить идею своего заклинания. И к слову, куда мы сейчас вообще идём? — с подозрением поинтересовалась Грейнджер, обводя рукой окрестности.

— Мы уже пришли, — ответил маг, указывая на широкий, напоминающий ворота камин на небольшой площади магического квартала. Хотя правильнее будет сказать, что это были ворота, лишь слегка стилизованные под камин визуально, просто чтобы заставить мистерию перемещения работать. Арчибальд передал ведьме небольшой листок, пояснив: — Вот адрес. Нас уже ждут.

— Я, конечно, сама согласилась на это, когда ты сказал, что историю про нападения в школе хотят услышать ещё пара будущих первокурсников, однако не слишком ли это всё формально? — спросила Грейнджер, указывая на свою мантию и школьный галстук. — Я же не речь перед зачислением буду читать.

— О, ничуть. Ты подашь другим позитивный пример, какой именно должна быть образцовая ведьма. В этом деле не может быть никаких мелочей. Да и потом, при нашей первой встрече ты одевалась именно так.

— Это было давно. Да и насчет образцовой ты явно перегибаешь, — смущенно ответила она.

— Нисколько. Но мы и так уже почти опаздываем, — не стал продолжать спор маг. Вместо этого он, точно следуя ритуалу, встал у имитации камина, взял горсть необходимого порошка и чётко произнёс адрес: — Дом семьи Моррис, Ирландия.

Пройдя через зелёное пламя, Кайнетт сделал шаг в сторону и небрежно отряхнул плащ. С учетом местного способа перемещения, чары против сажи, грязи и прожигания пришлось накладывать на свою одежду в числе первых, а после уже пошли заклинания прочности на разрыв, смягчения ударов и терморегуляции. Почти все мистерии были местными, лишь пару укрепляющих, которые в сумме позволят выдержать несильный удар ножом, Арчибальд добавил из собственных знаний.

— Ну что там? Все уже заждались, — нетерпеливо затараторил веснушчатый мальчишка-волшебник чуть младше Джеймса, стоящий в гостиной, где располагался камин-выход.

— Ещё несколько секунд терпения.

Пламя вспыхнуло вновь, пропуская удивлённо оглядывающую окружающую обстановку Гермиону. Ещё раз прочитав про себя адрес, словно не веря буквам, она спросила:

— Ирландия? Серьёзно?

— Северная. Магическое поселение неподалёку от Дерри, — спокойно ответил Кайнетт, затем представил друг другу её и хозяина: — Стюарт Моррис, полукровка. Гермиона Грейнджер, магглорождённая. Прошу любить и жаловать.

— Да, рад знакомству, а теперь идём, — развернувшись к выходу из дома, быстро пробормотал тот.

Маг пошел за ним. Ведьме не оставалось ничего иного, кроме как сделать то же самое. Когда Арчибальд учтиво распахнул для неё входную дверь, Грейнджер замерла на мгновение, отчётливо борясь с желанием броситься обратно к камину. Конечно, она сама согласилась, что всю историю о школьном «маньяке» могут, помимо ученика, услышать и пара его знакомых… Но сейчас на зелёной лужайке перед домом сидел, стояли и расхаживали без дела почти дюжина детей десяти-одиннадцати лет. Считая Джеймса, двенадцать человек и будет. И все они с интересом или с недоверием смотрели в её сторону.

— Мне кажется, ты пока кое-чего не понимаешь, — негромко произнёс рядом Мерфи. — Вся эта история за полгода разошлась очень широко, мы все следили за ней, получая письма от друзей, знакомых, старших братьев и сестёр. Мы все понимали, что через несколько месяцев и сами окажемся в школе, где с нами может произойти то же самое. И потому все мы были очень рады, узнав, что после почти двух десятков нападений одна второкурсница смогла дать бой этому психопату.

— Но я же проиграла, — попыталась отказаться от подобной славы Гермиона.

— Взрослому волшебнику, один на один, после нападения из засады, — спокойно уточнил Кайнетт. Он заранее знал, что её придётся уговаривать, но это будет не слишком трудно. — После того, как вы несколько раз обменялись заклинаниями. Насколько мне известно, никто из других его жертв не показал подобного владения магией ради собственной защиты. Их нашли уже после того, как маньяк поглотил все их магические резервы и пустил кровь. Ты вышла из боя сама.

— Через окно. С шестого этажа.

— А если бы он их не отпускал? Или отнимал не только остатки магических сил? Или делал ещё что похуже, а потом стирал память «Обливейтом»? Ты же не предлагаешь, как говорил Уизли «просто ждать, ведь с остальными ничего слишком страшного не произошло»?

— Нет, — вынуждена была признать она.

— Вот и мы все так считаем, — на самом деле Кайнетт не был уверен насчёт остальных. Но сейчас для убедительности так будет звучать лучше. — А потому очень хотели бы узнать, что именно там произошло, и получить примеры к изучению. С моей стороны было бы слишком эгоистично оставить подобные знания лишь для себя.

— Я… ладно, я расскажу вам. Но не ждите от меня многого, — произнесла ведьма уже в полный голос, явно обращаясь и ко всем остальным. Но всё-таки вышла из дома и направилась к ожидающим её детям.

— О, нам хватит, я не сомневаюсь, — ответил маг, следуя за ней. Когда Гермиона встала рядом с группой, не зная, с чего начать, он пришел ей на помощь, сказав громко: — Итак, дамы, господа, мои будущие однокурсники. Как и было запланировано, сегодня мы собрались у уважаемого Морриса, чтобы из первых рук узнать о творившемся не так давно в школе злодействе от одной из участниц всей этой истории. Для тех, кто не узнал, перед вами Гермиона Грейнджер, студентка Гриффиндора, второй, а с сентября уже третий курс. Ведьма, которую я имею честь считать своим учителем в магии прежде любого из школьных профессоров. Но речь сейчас не о ней, а о той опасности, что угрожала школьникам на протяжении семи месяцев. Ведь нет ни малейших гарантий, что год спустя всё это не повторится, и под ударом уже не окажется кто-то из нас. А потому, практические знания в нашем положении будут крайне ценны. Итак, мисс Грейнджер, вам слово, — произнёс он своим старым, хорошо поставленным лекторским тоном. Затем добавил вполголоса, чтобы другие не услышали: — Просто возьми за точку старта Хэллоуин. В общих чертах расскажи, как начались эти нападения.

Закончив с этим приветствием, маг отошел в сторону и сел на мягкую траву позади остальной группы, тоже рассевшейся здесь и там. С погодой им повезло, стоит признать. Если бы сегодня лил дождь, пришлось бы собираться в гостиной у камина. Это создало бы свою атмосферу, но той лёгкости и чувства безопасности, что присутствует здесь, на ярком летнем солнце, получить бы не удалось.

— Кхм. Итак, как Джеймс уже сказал, меня зовут Гермиона Грейнджер. Гриффиндор, второй, а теперь третий курс. Если у кого-то появятся вопросы, запомните их или запишите, а зададите потом, когда я закончу рассказ. Всем всё понятно? Замечательно. Итак, всё началось в ноябре, когда один из первокурсников Рейвенкло не явился в гостиную факультета после отбоя, и старостам пришлось отправиться на его поиски…

Пока шла уже известная ему часть, маг ещё раз оглядел собравшихся детей. Некоторых он видел впервые — их привели с собой другие, когда узнали о шансе услышать эту историю. Сам он пригласил только семь человек, впрочем, посоветовав брать ровесников, которым интересна собственная безопасность и изучение практической магии. Организовать всё это за несколько дней было нетрудно, в том числе найти добровольца с подходящим домом на закрытой территории, у которого вся семья сейчас уехала отдыхать куда-то на континент. А пользы может оказаться немало, если удастся заранее подкинуть новому поколению волшебников несколько нетипичных для местной школы магии идей через авторитетный для них источник. Конечно, не обошлось без минусов, к примеру, здесь не было никого из знатных семей, что было бы неплохо для оценки реакции на новые знания: пара чистокровных в третьем-четвёртом поколении, остальные же — полукровки и магглорождённые. Но пока придётся довольствоваться этим.

— …В конце марта, работая над новыми чарами, я задержалась в библиотеке, а потом пошла к профессору Флитвику, чтобы сразу проконсультироваться с ним относительно замедляющего заклинания, — тем временем Грейнджер дошла до самой интересной части. Судя по гулу голосов, собравшиеся тоже это поняли. — Однако до него я в тот вечер так и не добралась — напали уже на меня. Тут сразу нужно пояснить одну важную вещь. Сам бой я не помню. Уже в самом конце на меня наложили заклинание стирания памяти, с действием минут на десять. Я помню, как выходила из библиотеки… И в следующее мгновение я уже падаю из окна, вокруг всё горит, а мне навстречу несётся кто-то на метле. Честно говоря, было жуть как страшно, по-моему, я потеряла сознание ещё до того, как меня поймали, просто от испуга.

— У-у-у-у… — последовал слитный разочарованный вздох.

— Да, я понимаю, вы ожидали не этого. Однако потом, по словам очевидцев мы с друзьями смогли более-менее восстановить всю картину, когда нам это понадобилось, — успокоила их ведьма. — В общем, маньяк дождался, когда рядом никого не будет, и напал на меня на лестнице в районе шестого этажа — судя по всему, бил «Ступефаем», но чары на мантии смягчили первый удар, и меня просто отбросило в коридор. Здесь я скажу, что не знаю, почему я начала драться… — задумчиво произнесла Гермиона, глядя куда-то в сторону, на зелёные поля за домом. — Думая обо всём этом сейчас, я уверена, что должна была сбежать, или сразу броситься к окну и позвать на помощь. Но та другая я, которую стёрло это заклинание, решила сражаться. И я уже никогда не узнаю, как у меня хватило на это смелости. Так или иначе, я, если подходить логично, должна была создать защиту с помощью «Протего» и чем-то ударить из-за него в ответ — вероятно, тот же «Ступефай», «Петрификус» либо «Иммобилюс», чары оглушения и паралича. После этого маньяк просто снёс мой щит с помощью «Редукто», заклинания разрушения — на полу у лестницы остались характерные следы. Меня опять отбросило в сторону, он пошел следом, и тогда я использовала новое, ещё незавершенное заклинание — «Световой меч».

— Световой меч? — переспросил один из мальчишек. — Как в фильме, что ли?

— Да, я пыталась с помощью друзей воссоздать оружие из фильма за счёт чар и заклинаний. И немного увлеклась. Получилось не очень правдоподобно — в оригинале там должна быть вытянутая петля из движущейся плазмы, а заклинаний, способных делать такое, я думаю, вообще не существует. Так что мы создали всего лишь имитацию, очень сильно «по мотивам». Он даже внешне получился не очень похожим.

— А он светится синим или красным? — спросил ещё кто-то, наверняка из магглорождённых. Почти все остальные, в том числе и Кайнетт, посмотрели на мальчишку с удивлением, не поняв сути вопроса.

— Я хотела сделать голубое свечение, но не получилось, — ответила Грейнджер. — Пришлось обойтись белым.

— А посмотреть-то на это заклинание можно? — плохо скрывая нетерпение, спросил Макэвой, сидящий в первом ряду. Всё-таки новое заклинание — не так уж часто можно такое встретить в их возрасте. — Для наглядности, хотя бы. Представить, как там всё было.

— Да, разумеется, — Грейнджер достала палочку в чехле из плотной ткани и отошла на несколько шагов. Оглядевшись по сторонам, уточнила у Морриса: — Стюарт, у вас на дворе никакой художественной композиции не задумано? Это просто трава?

— Просто трава. Коси, руби — без разницы, мама ещё и спасибо скажет, что кто-то от неё избавился.

— Прекрасно. Предупреждаю, прикройте глаза, — произнесла ведьма, поправив собственные очки в простой черной оправе прямоугольной формы. Затем она вдруг перехватила свою палочку двумя руками, словно рукоять большого меча, и взмахнула ей, воскликнув: — Fos!

Широкий клинок из белого света, сходящийся к острию, вспыхнул в паре дюймов над палочкой, а затем последовал за её движением, очертив в воздухе ослепительный полукруг. Все, кто не успел прищуриться или прикрыть глаза рукой (нужных заклинаний пока никто не знал), после этого ещё несколько минут видели яркие пятна и цветные круги. Сама Грейнджер не пострадала — очевидно, её очки являлись простым артефактом, в нужный момент затеняющим стекла, чтобы обезопасить глаза волшебника от вспышек. Стоило ведьме закончить движение, как световое лезвие исчезло, но при следующем взмахе с той же короткой арией оно появилось вновь. Второй и третий удар она сделала ниже, и там, где проходил сияющий клинок, трава разлеталась в стороны, а на земле оставалась почерневшая полоса. После третьего взмаха ведьма вновь взяла палочку в одну руку и добавила:

— Вот, примерно так.

— Как я понимаю, это несколько заклинаний начального уровня, собранные вместе в одном предмете, — перекрывая восхищенные выкрики, произнёс Арчибальд со своего места. — «Люмос», «Диффиндо» и, полагаю, «Инсендио». Первый курс школы.

— «Люмос Максима» и «Инсендио Дуо», — поправила Грейнджер. — Второй курс. А в остальном верно. Мы ориентировались на чары остановки падения, которые «проецируются» в полуметре от пола. Здесь заклинания проецируются от чехла для палочки — наложить на неё саму чары мы не рискнули, хотя и хотелось, — она провела пальцем в воздухе над палочкой, очерчивая треугольные контуры клинка. — «Инсендио», потом «Диффиндо», потом «Люмос», отсюда и на пять футов дальше от кончика палочки. К сожалению, требуется очень точное согласование в пространстве, чтобы они не пересекались — уже через секунду-полторы чары начинают «плыть» и накладываться друг на друга, теряя форму, потому нельзя держать его включенным постоянно.

— А заклинания оно отбивать умеет, как выстрелы? — снова спросил кто-то из магглорождённых.

— Мы хотели это сделать, но не получилось, — признала Грейнджер, вертя палочку в руках, словно рукоять меча. — Была идея добавить ещё и проекцию «Протего» на плоских сторонах клинка, но пропадал эффект «Люмоса», да и стабильность они теряли первыми, а «Инсендио» и «Диффиндо» отражались уже от них… В общем, всё заклинание шло вразнос. Четыре вида чар — слишком много, даже три вместе держатся с трудом.

— А ещё это заклинание не поможет против щита, — вновь заметил маг. — Но вот без него — сработает отлично.

— Да. В тот раз так и получилось, — кивнув, ответила Грейнджер. — Судя по следам огня и разрезам на полу и потолке, я использовала меч, но маньяк закрылся щитом. Конечно, я не собиралась всерьёз вредить ему, скорее просто напугать, максимум — разрубить палочку. Но для него этого оказалось недостаточно. Когда загорелся коридор, я, вероятно, попыталась разрушить его щит «Редукто», «Бомбардой» или другим взрывным заклинанием, но сил не хватило, и их просто отразило в сторону — в стены, в ближайшую дверь. Одно, вероятно, куда-то мне же под ноги — в результате меня отшвырнуло в сторону окна. А дальше я, вероятно, попыталась сбежать хоть как-нибудь. Уничтожила окно и часть стены — у меня, среди прочего, был при себе магический предмет, очередная «шутка» близнецов Уизли, — Гермиона достала из кармана небольшой стеклянный шарик и показала его остальным. — Есть такое заклинание трансфигурации, «Дуро», делает любой объект, даже ткань или жидкость ненадолго твёрдыми, как камень. А есть и обратное, «Флюидум», которая на пару минут делает твердые материалы, даже камень и дерево, жидкостью. Оно сложное, шестой курс, сама бы я наколдовать такое не сумела. Близнецы запечатали его в шар, и, если произнести заклинание и разбить его, чары срабатывают на ближайшие предметы.

— А что мешало просто выбить окно «Фенестрой»? — спросил Моррис. — Там даже осколков в раме не останется.

— Я пока не умею им пользоваться, — неохотно признала ведьма. — Есть много способов разбить окно, но я, вероятно, уже запаниковала, и поступила именно так, как поступила. Во всяком случае, следы «Флюидума» там потом нашли в виде «капель» камня и стекла внизу и в коридоре. Последнее, что я успела сделать, это использовать «Флагранте». А после — не знаю, возможно в меня попало оглушающее заклинание, возможно обрушилась часть пола, но так или иначе — я выпала наружу из окна. Ну а там меня уже поймал Люциан Боул, за что ему огромное спасибо. Не думаю, что падение с шестого этажа на землю мне бы понравилось, — попыталась она свести всё к шутке, но всё равно получилось слишком уж мрачно, да и улыбка у ведьмы получилась совсем неубедительной.

— Вы теперь встречаетесь? — спросила одна из девочек, кажется, её фамилия была Пикс.

— Н-нет, — смутившись, Гермиона резко замотала головой, заставив и без того непослушные волосы спутаться ещё сильнее. — Он на три года меня старше, к тому же я с Гриффиндора, а он — со Слизерина. Какие у нас могут быть отношения?

— А разве это так важно? Один факультет или разные.

— Обычно нет, но Гриффиндор и Слизерин… У нас особый случай. И давайте вернемся к маньяку, — резко сменила Грейнджер тему. — В общем, уже через неделю, в лазарете, когда ко мне начали пускать друзей, я попросила одного из старших Уизли использовать «Приори Инкантатем» на палочку и узнала, что последнее моё заклинание в тот вечер, как я и сказала, было «Флагранте».

— Это которое обжигающее проклятье? — уточнил кто-то.

— Нет, похожее. Заклинание «Флагранте» позволяет писать в воздухе огнём, — объяснила Грейнджер и вывела палочкой в воздухе свои инициалы, провисевшие в виде огненных линий ещё несколько секунд, прежде чем исчезнуть. — Вряд ли я собиралась перед побегом оставить маньяку какое-нибудь оскорбительное послание, так что мы пришли к выводу, что я, опасаясь худшего, оставила записку для других. Но беда в том, что к тому времени, как мы об этом узнали, коридор давным-давно отремонтировали. Мы опросили, наверное, с полсотни человек, чтобы воссоздать всю картину, добрались и до привидений, и даже пришлось общаться с мистером Филчем и домовыми эльфами, которые потом убирали разрушения. Но в итоге мы смогли напасть на след. Удалось узнать достаточно точно, что перед падением я выжгла на полу несколько смазанных букв: «з. П. Л.».

— «З» это, видимо, «злодей»? — спросил Макэвой.

— Да, это было первое, о чём мы подумали. Сложности начались с «П.Л.». Мы с самого начала предположили, что я узнала преступника, иначе не стала бы давать такую туманную подсказку себе или другим. А потом пришлось сесть и перебрать всех студентов, кого я в школе знаю хотя бы по имени, чтобы выбрать подходящих. Патриция Льюис, Лайон Паркер… мы проверили всех с такими инициалами, но это оказалось бесполезно.

— И только к маю вы догадались, что на самом деле «П» это не имя и не фамилия? — спросил один из магглорождённых.

— Да. Мы… — ей явно нелегко было признавать свою ошибку. Но ведьма всё-таки пересилила себя и продолжила: — Я не могла подумать, что преступником окажется один из учителей. Хотя стоило бы… Профессор Локхарт — мы начали следить за ним скорее уже от безнадёжности. И представьте себе наш ужас, когда однажды вечером он просто вышел из своего кабинета и попытался в одном из коридоров оглушить Колина Криви, первокурсника с нашего факультета. Оказалось, что я дралась в тот раз с профессором Защиты от темных искусств.

— Но ведь в газетах писали, что он действовал не по своей воле. Что он был одержим, — возразили ей.

— Был, это я могу подтвердить. В тот раз он шел, держа в руках странную тетрадь, бормотал что-то себе под нос, а за ним следовал призрак. Причем даже не плыл, а шел по полу, только беззвучно. Красивый парень, по возрасту — старшекурсник, может даже выпускник. И на нём была школьная форма Слизерина. Он отдавал команды, а профессор слушался. Приказал напасть на мальчика, потому что «нужно ещё немного магической силы», а потом вмешались мы втроём. В этот раз обошлось без меча — «Ступефай», «Экспеллиармус», «Риктусемпра» и так далее. Простые чары, но их хватило, чтобы выиграть время и достаточно нашуметь, а потом на помощь прибежали старшекурсники. Все к тому времени давно уже были на нервах, и народ собрался быстро. Профессор сумел отбиться ото всех, нескольких даже оглушил, но ничего смертельного старался не применять, хотя призрак кричал ему иное. До того, как подоспели учителя и деканы, он сумел отступить к подземельям и скрыться там. Как позже выяснилось — ниже обычных коридоров и классов находился тайный вход в лабораторию Салазара Слизерина, одного из основателей школы, открыть который можно лишь произнеся пароль на языке змей.

— Профессор Локхарт был змееустом? — удивилась Пикс.

— Нет. Призрак слизеринца был. Он заперся там внутри, а профессора и деканы остались охранять дверь и ждать авроров, которым уже послали сообщение. Они появились через полчаса, сразу два десятка человек. Кто видел, говорят, что они аппарировали в Хогсмит, а оттуда неслись бегом. Все, даже немолодые. Ну а потом учеников разогнали по спальням, а авроры пошли внутрь за преступником. Остальное вы, полагаю, из газет знаете не хуже меня, — пожав плечами, добавила Грейнджер. — Внизу в лаборатории был спрятан василиск — опаснейшая тварь, прожившая сотни лет. Несколько авроров пострадали в бою, но их удалось спасти, к счастью, там были травмы и переломы, но он никого не успел укусить. А вот профессора задержать живым не удалось — он был слишком опасен, пока контролировал это чудовище, потому мощным заклинанием он был смертельно ранен, а тот проклятый предмет — уничтожен. И только после этого призрак исчез, а аврорам удалось сразить василиска.

— И всё-таки, что это была за вещь, с которой даже профессор ЗОТИ не смог справиться, — после молчания спросил Моррис. — Какой-то ужасный проклятый артефакт?

— Наверное. Точно мы уже никогда не узнаем — от него почти ничего не осталось после огня. Но кое-какие предположения у нас с друзьями есть. Помните, я рассказывала, что параллельно нападениям на учеников, множество неприятностей происходило с Гарри Поттером — да, тем самым. Так вот, после того, как я попала в лазарет, и ещё не пришла в себя от всех этих лечебных заклинаний и зелий, с ним опять что-то стряслось — не помню, то ли стул под ним рассыпался, то ли дверью ударило в лицо. Неважно, главное, что в результате у него случился стихийный выброс магии — вы уже понимаете, что это такое, и что вызывают такие вспышки обычно сильные эмоции? — уточнила она, обведя взглядом собравшихся. Почти все понимающе закивали, даже Кайнетт для виду поддержал их. — В тот раз он, должно быть, решил, что рядом тот же преступник, из-за которого я оказалась в больнице, и в итоге вышел из себя. Он вызвал что-то вроде взрыва или волны телекинеза, и смог застать врасплох и уронить на пол того, кто вредил ему, скрываясь под невидимостью, а Рон поймал это существо. Как оказалось, за ним почти полгода неотступно следовал домовой эльф.

— Как?!

— Не может быть?!

— Да, да, да, для нас, особенно для Рона, это стало таким же шоком, — успокаивающе подняв руки, произнесла ведьма. Она могла понять реакцию волшебников, особенно полукровок, лучше знакомых с магическими существами. — Но факт был неоспорим.

— Но как такое вообще может быть? Как эльф мог осознанно навредить волшебнику? — озвучил общее недоумение Макэвой.

— Это был парадокс, — подняв палец вверх, с важным видом объяснила Грейнджер. Хотя вряд ли её кто-то понял. — Почти невероятный парадокс мышления. Понимаете, когда двенадцать лет назад Сами-знаете-кто вел свою войну, эльфам пришлось особенно тяжко — его сторонники обращались с ними, как с грязью, наказывали, унижали, даже убивали за нерасторопность. Некоторых, особенно старых, это вполне устраивало, а вот другие надеялись на лучшее. Когда благодаря Поттеру Сами-знаете-кого не стало, многие были в восторге, а Гарри стал для них настоящим кумиром. Короче говоря, именно один из таких эльфов, но служащий чистокровной семье, которая сочувствовала Понятно-кому, узнал, что в этом году глава семьи собирается подбросить в школу некий очень опасный темный артефакт. А когда эльф попытался что-то возразить, упомянув, что Гарри тоже окажется в опасности, тот волшебник велел его наказать, а после отдал прямой приказ — даже не пытаться как-то помочь Поттеру. И вот тут начинается самое интересное, — щелкнув пальцами Гермиона привлекла их внимание к самой, по её мнению, важной части. Она явно гордилась тем, что разгадала эту загадку. — Эльф не может причинить вред волшебнику и подвергнуть опасности весь свой народ. А тот эльф при этом никак не мог помочь Поттеру, ведь его останавливал прямой приказ хозяина. И тогда он решил, что должен остановить Гарри. Если он будет вредить ему, чтобы выгнать из школы домой — подставлять под удар, подбрасывать записки с угрозами, то он не нарушит приказ хозяина, ведь он не помогает, а совсем наоборот. Но если тем самым он спасет волшебника от ещё худшей участи, например, оказаться проклятым или одержимым, то он в итоге помогает ему, даже причиняя некоторый вред. Человеку бы не пришло подобное в голову, но эльфы — не люди, и мыслят иными категориями верности и долга. Потому он был в отчаянии, когда Гарри, упорно не понимая намёков, не желал покидать школу, вместо этого наоборот, налегая на уроки по магической защите. В конце марта, когда ребята его схватили, эльф согласился ничего не делать, если они смогут сами найти и уничтожить артефакт. Но в итоге мы смогли лишь отыскать его, а уничтожили ту тетрадь авроры. Но этого ему оказалось достаточно.

— А как вообще она попала в Хогвартс? Ведь все говорили, что в прошлом году на вокзале велась очень строгая проверка.

— Да, но всерьёз проверяли только учеников. Понимаете, если, допустим, отец какого-нибудь второкурсника прошел на вокзал, спрятав при себе эту вещь, а потом, прощаясь, передал её сыну и велел, опять же допустим, оставить где-нибудь в коридоре, где её найдет какой-нибудь первокурсник. Желательно с Гриффиндора… А потом в школе можно устроить внезапную проверку, и когда выяснится, что там у кого-то в спальне вот так просто хранится опаснейший темный артефакт, а старосты и учителя даже и представления не имеют, что может произойти в любой момент… В общем, проблемы были бы и у любого факультета, и у деканов, и у самого директора. Но вот здесь что-то пошло не по плану. Я не знаю, возможно, профессор Локхарт первым нашел эту тетрадь, а возможно, конфисковал у кого-то из младших опасную вещь, либо ему принес её какой-то сознательный ученик. Возможно, даже тот самый, кому её поручили, попытался отделаться от задания таким вот образом. Хотя, конечно, вряд ли… Но в итоге она оказалась у него. Может быть, он думал, что сможет справиться с живущим в ней духом. Может, он не понял опасности, пока не стало слишком поздно. Однако, так или иначе, через два месяца он уже полностью ей подчинился и начал нападать на учеников и вытягивать у них магическую силу — опять же, возможно, питая ей призрака внутри той вещи, этого я не знаю точно.

— А кто был тот волшебник? Эльф вам рассказал?

— Ему было запрещено. Но он поступил умнее. На прошлой неделе на вокзале, когда ученики вернулись с занятий, он просто появился рядом со своим хозяином, но так, чтобы мы это заметили. Что-то передал, вероятно, какое-то сообщение, а потом просто исчез, тот ничего и не заподозрил.

— И кто же за всем этим стоял?

— Извините, но я не могу вам сказать, — разведя руками, ответила Грейнджер. — Прошу прощения, но я не хочу наговаривать на человека, когда у нас на руках нет никаких доказательств. Слова эльфа суд не примет, а больше у нас ничего и нет.

— Как это не примет? — не поверил Макэвой.

— «Закон о доказательствах и свидетельствах в суде», — произнёс один из полукровок, до того всё больше молчавший. — Отдел магических популяций штормит со дня основания Министерства, а до того так же шатало это подразделение и в Совете. Одни и те же создания каждые десять-двадцать лет кидают то к «тварям», то к «существам», а то вообще к «духам», а потом обратно, и снова, и снова. А ведь по закону свидетельствовать в суде могут только «существа», но не «твари», однако закон просто не успевает за чехардой в отделе. Сейчас домовые эльфы относятся к существам, а по судебным нормам ещё числятся в тварях, и давать показания не могут, в отличие от троллей. Так что всё верно — слова эльфа для Министерства не стоят ничего.

— Сумасшедший дом…

— Разве же кто-то спорит?

— Учитель, мне кажется, наиболее ценным уроком из этой истории, — начал Кайнетт прежде, чем разговор превратится в бессмысленный галдеж, — будет необходимость загодя готовиться к неприятностям, не ограничивая себя стандартными средствами. Если бы ты не озаботилась заранее защитой на мантии, то потеряла бы сознание после первого заклинания. Если бы не подумала об оружии, то не смогла бы продержаться так долго. Будь у тебя при себе одна лишь палочка, смогла бы ты держать защиту против профессора, к тому же одержимого каким-то темным духом?

— Сильно в этом сомневаюсь. Хотя теперь я думаю, что мне нужно было иметь при себе не только зачарованные предметы, но и зелья помимо целебного бальзама. Например, «Болотный туман», позволяющий из одного пузырька создать целое непрозрачное облако, или Гремучее зелье, которое взрывается от сильного удара, но при этом флакон легко пройдет сквозь магический щит.

— Возможно, при использовании этого меча, поджигающего всё вокруг, стоит носить с собой склянку с Ледяным зельем, — заметила одна из ведьм. — И какое-нибудь просто «вредительское» зелье, например, кашля или чихания, которое можно разбить рядом с врагом, а потом испарить, чтобы он им надышался. Сложно колдовать, когда ты чихаешь три раза в секунду, — оглядев остальных, она добавила с важным видом: — Поверьте на слово, это личный опыт.

— Кстати, а «Флагранте», которое другое, ну, проклятье, тоже ведь можно наложить на чехол для палочки. Ну, на верхние две трети, чтобы даже если выбьют «Экспеллиармусом», противник обжег себе руку, когда попытается её поймать…

Маг в это обсуждение не вмешивался, предоставив Грейнджер самой отвергать самые безумные идеи и доводить до приемлемого уровня более адекватные. Даже сами эти предложения были не так уж важны. Куда большее значение имела сама готовность мыслить вне шаблонов учебника. Грейнджер наглядно демонстрировала им, что это может дать. А авторитет у неё сейчас куда больше, чем у него, всего лишь ровесника, не успевшего поступить в школу. Ну а кого куда зачислят через три месяца — уже совершенно не важно. Ему нужны единомышленники в школе, а не игра в набор факультетских баллов. Тем более, что она всё равно не ведётся честно.

Уже вечером после возвращения на Косую Аллею, Гермиона просто спросила, по пути к выходу из магического квартала:

— Всё это в самом деле было необходимо?

— Да, — так же легко ответил маг. — Насколько я могу судить, в том числе и по твоим рассказам, в этой школе регулярно что-то случается. И нередко — опасное для жизни. Да, можно воспринимать это как часть обучения, но угроза от этого меньше не становится. Сама понимаешь, если бы два года назад тот тролль ударил на пару футов ниже, мы бы с тобой сейчас, скорее всего, не разговаривали. Через год это случилось снова, и у меня нет оснований полагать, что на моём первом курсе что-то подобное не повторится опять. Я хочу знать, что могу рассчитывать на своих однокурсников, если опять что-то случится.

— А если кто-то из них сам решит, что с новыми знаниями ему море по колено и теперь можно издеваться над «недоучками» как вздумается?

— Тем больше будет стимул не сидеть без дела у остальных. За лето, я полагаю, они ещё подтянут знания, да и я тоже. Жаль, про второй курс мы поговорить на каникулах уже не успеем.

— Да, мы всей семьёй до конца августа уезжаем во Францию, там живут мамины родители. Но мы с тобой увидимся в школе и всегда сможем поговорить там.

— Если ничего не случится раньше. Зная мою удачу, не удивлюсь, если первого сентября поезд сойдёт с рельсов по пути, — мрачно заметил Арчибальд.

— Он же заколдованный.

— А я очень «удачливый» человек…

— Босс, а это всё не считается браконьерством?

— Мы в лесу, закрытом барьером от обычных людей, однако данная территория не числится заповедником Министерства и не принадлежит частному лицу, — пояснил Кайнетт, неторопливо шагая по широкой тропе между деревьями с обломанными тут и там ветвями. — И потом, Лин, с каких пор тебя так сильно волнует законность твоих действий? Или хочешь сказать, что ты честно купил своё ружье на аукционе? Сам говорил, что у тебя таких денег нет и не предвидится.

— Нет, конечно, его в последний раз продавали за сто с лишним тысяч, — закинув огромный штуцер на плечо, честно ответил Смит. Он был вынужден сдерживать шаг, чтобы не обгонять своего наставника. — Я пошел к мистеру МакДугаллу, он через кого-то нанял пару дуболомов за десять штук, те и упёрли его и ещё одну пушку у прошлого владельца, причем в итоге они искренне были уверены, что впарили нам ржавый хлам за бешеные деньги. Не разбирается нынешнее ворьё в антиквариате, что поделать. Слышал, там вокруг этой кражи та ещё история закрутилась, но подробностей не знаю.

— Не важно. Но я по поводу твоей внезапной законопослушности…

— А, я просто опасаюсь, как бы мы лесника тут внезапно не встретили местного, — ответил сквиб, обводя свободной рукой заросший лесом склон, по которому они поднимались вверх. — Мне Альберт рассказывал про ваши приключения, и чего стоило уработать всего одного нормального волшебника.

— Даже не сомневаюсь, что врал он без всякой меры, — пренебрежительно отозвался Арчибальд, не замедляя шага. В конце концов, ему ли не знать, что бой на сверхчеловеческой скорости для стороннего наблюдателя выглядит, как правило, малопонятно, как мельтешение смазанных силуэтов и цветных полос, не более. — Особенно если знать, что большую часть драки он провалялся под столом. Но с твоей стороны предусмотрительность, конечно, похвальная. Смотри по сторонам, увидишь кого-то в наряде девятнадцатого века — предупреждай меня, и не думай сам в него стрелять из этой штуки, даже по ногам. Тут не принято убивать в подобных обстоятельствах, не будем нарушать этикет.

— Ну что я, не понимаю, разве? — возмутился сквиб, помотав головой. Затем добавил, глядя на мага, беззаботно идущего, заложив руки за спину. — А ещё, босс. Ничего такого не имею в виду, но может первым я пойду? Или ты бы хоть оружие какое достал?

— Поверь, мой непутевый ученик, когда к нам хотя бы приблизится тролль, ты по запаху узнаешь об этом задолго до того, как услышишь его топот. Я ведь уже говорил, что тебе нужно читать статьи в бестиарии тщательно, а не по диагонали, — вздохнув, ответил Арчибальд. — Кроме того, над нами сейчас парит один из моих призраков, живых он незамеченными не пропустит. Сейчас меня куда больше беспокоит, что ты мог перепутать боеприпасы, и наш эксперимент окончится впустую.

— Как можно, босс? — Смит легко снял с плеча штуцер, словно тот и не весит полных пятнадцать фунтов. Переломил, внимательно осмотрел большие гильзы с собственноручно нанесенными метками и закрыл вновь, сказав: — Всё, как планировалось: верхний ствол — простой патрон, нижний — с наложенным заклинанием.

— Что ж, осталось только найти цели.

Идея устроить в шотландских горах охоту на троллей у Кайнетта возникла, как это ни странно, после одной из книг ныне покойного профессора (если его можно так называть) Локхарта. Тут совпала пара причин сразу. Во-первых, после всех ритуалов и зачарований требовалось испытать созданное для Лливелина оружие в боевых условиях, а не просто на мишенях. Во-вторых, до первого сентября осталось полтора месяца, а это означает, что неизбежный и непростой разговор с нынешним работодателем всё ближе. Да, отсутствие на девять месяцев в году они обговаривали заранее, но происходило это ещё в прошлом сентябре, и с тех пор у боссов мафии, оценившей всю выгоду от поставщика столь редких товаров и услуг, планы на него могли измениться. Потому расставание требовалось по возможности смягчить, для чего маг планировал оставить большой запас артефактов и зелий на время своего отсутствия, которыми смогут пользоваться и не имеющие представления о магии профаны. А вот для создания сразу нескольких сильнодействующих лекарственных зелий по местным рецептам необходима кровь тролля — эти магические твари, несмотря на непроходимую тупость, отличались потрясающей живучестью, и это свойство можно было использовать при создании мистерий.

Получить в своё распоряжение карту закрытых барьерами территорий (и просто нескольких глухих углов, куда без магии непросто добраться), где живут тролли, было нетрудно — их печатают в обычных журналах для волшебников-путешественников, всё ради обеспечения безопасности. А так как мага интересовала наиболее крупная горная разновидность этих существ, добираться пришлось в Шотландию, где они водятся. Он даже вынужден был взять «мачеху» с собой, чтобы меньше возникало вопросов при покупке билетов и заселении в отель. Лливелин сойти за старшего товарища мог бы, если бы не его далеко не безоблачная криминальная история и немалый список приводов в полицию ещё в детстве, а после и задержаний. Потом ещё нужно было добраться до места охоты вдали от города, но в итоге они всё-таки преодолели установленный волшебниками Министерства барьер, уводящий в сторону обычных людей, и оказались на покрытой лесом горе без следов пребывания здесь человека за последние лет двести. Зато тут имелись несколько широких троп, выглядящих так, будто их проложили через подлесок бульдозером. А значит, они уже на верном пути.

— По-моему, какой-то тухлятиной потянуло, — заметил Лливелин, беря штуцер наизготовку.

— Я же говорил, что учуешь ты их заранее, — заметил маг, останавливаясь. Прикрыл глаза, взглянув на лес с точки зрения своего призрака. — Идут, две твари, будут здесь минуты через три, так что ты успеешь и спрятаться, и ветками себя закидать, если захочешь.

— А ты?

— А мне нет необходимости, — ответил Арчибальд, сходя с тропы и создавая вокруг себя простой барьер для отвода внимания. Лин или любой человек на его месте мог видеть силуэт, взгляд с которого сам по себе постоянно уходил в сторону, но примитивным мозгам тролля и этого было вполне достаточно. — Удачной охоты.

На случай непредвиденных обстоятельств кулон с заклинанием связи с Диармайдом и часы со спрятанным внутри копьём у Кайнетта были при себе. Но он надеялся, что пользоваться ими не придётся. Лливелин тем временем присел за толстой сосной, упер ствол оружия в обломанную у основания ветку и стал ждать. В старом армейском камуфляже, купленном на какой-то распродаже, он неплохо сливался с лесным фоном и ближайшими кустами, даже большой зелёный рюкзак за спиной не слишком выделялся. Пожалуй, два длинных ствола старинного штуцера и серебряные накладки на его цевье были заметны сильнее всего, но вряд ли тролли по интеллекту приближаются хотя бы к волкам, и знают, что такое огнестрельное оружие.

Через пару минут, когда вдали послышался топот двух больших тварей, вонь стала уже совершенно невыносимой. Кайнетт даже вынужден был потратить ещё немного сил, создавая вокруг себя небольшой управляемый вихрь, сносящий запах затхлого болота, где сдохло не меньше стада чумных овец и осталось разлагаться на неделю, в сторону. Лин, на такое неспособный, просто уткнулся лицом в воротник куртки, стараясь дышать через раз. Когда тролли всё-таки появились из-за поворота тропы, сквиб, кажется, даже вздохнул с облегчением, отчего его едва не вырвало после новой волны запаха. Твари были такими, как их описывает бестиарий, только ещё раз в десять уродливее. Один тролль ростом футов в тринадцать, второй чуть пониже, оба — с непропорционально длинными руками, короткими ногами и крошечной головой, а их каменно-серые шкуры покрывало множество более светлых шрамов, напоминающих сколы на гранитном валуне. Первый нёс в руках обтесанную дубину с вдавленными в неё острыми камнями, другой — просто ствол дерева, сломанного посередине и кое-как очищенного от ветвей. Ни почти прозрачного призрака над кронами деревьев, ни укрывшихся людей они не замечали, так и топали по своей тропе, не глядя по сторонам.

Оглушительный выстрел распугал всех птиц в округе, на землю посыпались листья и сосновые иголки, даже Арчибальд, находившийся в нескольких шагах от стрелка, слегка присел от внезапного грохота. Но результат определённо стоил того — первого тролля с самодельной палицей тяжелая пуля сбила с ног и отшвырнула на второго, брызги крови, клочья шкуры и обломки рёбер разлетелись во все стороны. Умер он ещё до того, как упал на землю. Впечатляюще, если вспомнить, что взрослый тролль весит около тонны. Но вполне ожидаемо, если учесть, что штуцер Лливелина когда-то весьма успешно использовали для охоты на африканских слонов, которые и ходят на четырёх ногах, а не на двух, и весят в несколько раз больше.

Второй тролль с воем, невнятным мычанием и хрюканьем завозился под тушей уже убитого, пытаясь выбраться и найти обронённую дубину. Наконец, ему это удалось, он поднялся на ноги и попытался на своём убогом языке что-то сказать собрату, словно не веря, что тот уже мёртв. Однако Лливелин, вставший из-за дерева и вышедший на тропу, не дал твари времени поскорбеть и разобраться в чувствах (если они в столь крошечной голове вообще могут уместиться), а вскинул штуцер к плечу и выстрелил снова. Но в этот раз пуля, стоило ей врезаться в толстую шкуру, мгновенно разлетелась в пыль, активируя до поры запечатанное в ней заклинание.

Тролль завыл, отшвырнул дубину в лес, ломая кусты, и закачался на месте, хватаясь руками то за грудь, то за голову. Смит подождал, не спеша ничего предпринимать, тварь продолжала выть и дёргаться, однако по-прежнему держалась на ногах.

— Похоже, не сработало, — заметил он, косясь в ту сторону, где должен находиться маг.

— Вероятно, я недооценил сопротивление их шкуры, — признал тот, снимая барьер и тоже выходя на тропу. — В любом случае, теперь у нас есть практические данные для дальнейших расчётов.

Когда выяснилось, что оружие, которое Смит хочет доработать магией — антикварный слонобойный штуцер под патроны .577 Нитро Экспресс, Арчибальд осознал, что ему открывается целое поле для экспериментов. Он раньше успешно накладывал простые заклинания на мелкие пистолетные патроны, однако в этом ружье использовались пули весом в семьсот пятьдесят гран, или сорок девять грамм, то есть в его распоряжении был объём металла раз в десять больше, в который можно заключить более мощные и разнообразные мистерии, приводящиеся в действии при ударе или контакте с кровью. Данный заряд в теории должен был при попадании вскипятить всю кровь в теле тролля, однако из-за высокого магического сопротивления удалось лишь сильно её нагреть, что весьма опасно, но, увы, не смертельно.

— Ничего, добьём и так, — бодро заявил сквиб, переламывая штуцер. Левой рукой в перчатке он извлек дымящиеся массивные гильзы, спрятал их в карман куртки, а из другого достал новый патрон. Зарядил его, защелкнул оружие, затем медленно взвёл курок, прицелился и выстрелил в тролля.

Попадание вышло ничуть не хуже первого — тварь рухнула на землю с огромной раной в груди, в стороны разлетелись обломанные ветки, грязь и темная кровь. Впрочем, по мнению Арчибальда, и выстрела в руку или ногу тоже оказалось бы более чем достаточно. Ведь дело было не только в огромной мощи крупнокалиберных патронов, но и в собственноручно наложенных на оружие заклинаниях. Лливелин не соврал, пообещав найти достаточно легендарную вещь, и пусть это и не пистолет Френсиса Дрейка, к примеру, но и так собрать свою историю она успела. Этот штуцер создали для африканской охоты в семидесятых годах девятнадцатого века, ещё под черный порох, затем в самом начале двадцатого его доработали под более мощные патроны, уже с кордитом. Примерно в это же время оружие попало в руки одного из самых легендарных британских охотников на крупную дичь, за которым к концу жизни числилось примерно полторы тысячи убитых слонов, а то и больше. Потом оно было продано с аукциона, несколько раз меняло владельцев, но это уже было не так важно, пока из него продолжали стрелять и убивать зверей. От Кайнетта потребовалось при помощи ритуалов, заклинаний и нанесенных на штуцер рун и печатей аккумулировать его долгую и славную историю в мистерию, и в итоге ему это удалось. Конечно, это всё ещё далеко не уровень фантазма, однако превратить его в концептуальное оружие он смог — свойство, названное «Убийца гигантов», увеличивало наносимый пулей урон тем больше, чем сильнее цель превосходила размерами стрелка. В каком-то роде, каждый выстрел теперь ещё являлся и магическим ритуалом. Помимо этого, были и другие несущественные мелочи — чары укрепления металла и дерева, руны охлаждения для ствола, заклинание на прикладе, уменьшающее отдачу, проклятье на спусковом механизме, которое сожжет пальцы до костей любому, кроме владельца, и ещё несколько подобных доработок.

— Ну что, собираем кровь и уходим? — спросил сквиб, одной рукой держа оружие, а другой — снимая с плеч и опуская на землю негромко звякнувший стеклом рюкзак.

— Да. Нет, постой, — отрывисто произнёс Арчибальд, вновь переключаясь на поле зрения призрака. — К нам с гор бегут ещё трое. Два средних тролля и один поменьше. Детёныши или самки, не знаю. Успеешь перестрелять сразу троих? У тебя всего два ствола, а времени на перезарядку может не хватить.

— Да без проблем, босс. Плёвое дело. Смотри, — уверенно заявил Смит, открывая оружие и ловким движением вытаскивая пустую гильзу. Убрал её, потом аккуратными движениями зарядил новые патроны и приготовил штуцер к стрельбе. — Когда они будут здесь?

— Полторы минуты или меньше.

— Прекрасно, — ответил Лин, приседая на одно колено прямо посередине тропы. Он осторожно поставил на ровный участок ещё один патрон внушительных размеров, а затем навел оружие на поворот, из-за которого вскоре появятся твари.

Кайнетт не удержался, но всё-таки извлек карманные часы и приготовился в случае необходимости задействовать ритуал призыва. Магией он с нынешними силами много вреда троллю не причинит. Заклинания прямого действия, что его собственные, что местные с палочкой, не преодолеют магическое сопротивление, и высчитывать переменные для трансфигурации, чтобы превратить в оружие ближайшие деревья или скалы, уже нет времени. А ритуала для поднятия немертвого тролля он не то что не знал, их в прошлом мире, вероятно, вообще никто и не создавал никогда. Здесь у него есть шансы стать первым магом, которому будет принадлежать это сомнительное научное достижение.

Когда тролли выбежали из-за поворота, они сгрудились вместе, рассматривая туши убитых и не зная, что им делать дальше со стоящими поодаль людьми. Этого времени Лливелину хватило, чтобы прицелиться и спустить курок. Пуля отбросила одну из тварей на деревья, почти оторвав правую руку, но сквиб не стал провожать взглядом его падение, а навел оружие на следующего и выстрелил ещё раз. В этот раз грохот получился двойным — сначала выстрел из второго ствола, а затем взрыв, просто разорвавший меньшего тролля надвое. Арчибальд сразу узнал своё заклинание, наложенное на одну из пуль для тестирования — мистерия буквально взрывала кусок свинца при контакте с кровью, создавая облако мелких осколков и мощную ударную волну. От человека в таком случае, скорее всего, вообще бы мало что осталось. А пока последний тролль в страхе отшатнулся в сторону, выронив подобранное где-то по пути деревце, Лин быстро переломил штуцер, выдернул и отбросил на землю верхнюю гильзу, затем подобрал заранее оставленный патрон, зарядил, взвел курок и выстрелил в тролля, только успевшего развернуться к нему. Крупнокалиберная пуля пробила импровизированную дубину в лапах тролля насквозь и врезалась в голову, отшвырнув тварь куда-то в кусты.

— Ещё будут? — браво спросил сквиб, не спеша подниматься на ноги.

— Нет, больше в округе никого нет, — после паузы ответил Арчибальд. — Даже белок и кабанов распугали, судя по всему. Теперь можно заняться тем, зачем мы сюда пришли.

— А как же испытания? — уточнил он, подбирая с земли брошенную гильзу и уже неторопливо перезаряжая оружие. Просто на всякий случай.

— Их можно считать успешными. Но если бы ты подобрал что-то с большим количеством патронов в запасе, нам было бы намного проще.

— Босс, так ты же сам сказал — чем старше и известнее, тем лучше, — возмутился Смит, подхватывая рюкзак и направляясь к неподвижным тушам вслед за магом. — А в девятнадцатом веке с магазинными винтовками ещё было не очень хорошо. Разве что старый «Винчестер» достать, но она американская, а ты сам объяснял, что наша будет лучше.

— В любом случае, тебе с этим ходить, а не мне. Просто одно дело — охота, а другое, если ты с таким мушкетом будешь на улицах перестреливаться с каким-то отребьем. Допустим, со скрытным ношением у тебя не будет проблем, — заметил Арчибальд, когда Лин убрал массивное ружье под плащ, где к подкладке был прикреплен небольшой полотняный мешок с широкой горловиной и чарами расширения пространства внутри. — Вес и отдача тоже не так много значат теперь, но всего два патрона — это немного.

— Зато представь рожу какого-нибудь придурка из триад, когда такая пуля от его братана один туман оставит? Уверен, у него глаза раскроются шире, чем у меня. А ещё, вот это всё волшебство, против больших тварей, а на машины оно действует?

— Да. На здания не действует, а на машины так же, как и на животных — чем больше, тем сильнее бьёт. А что, ты решил из него подбить полицейский броневик?

— Ну, случаи в жизни разные бывают, — туманно заметил Смит, доставая из рюкзака несколько двухлитровых стеклянных бутылей, пока пустых.

— Что сказал бы мистер Сазерленд, услышь он тебя сейчас? — риторически спросил Кайнетт, начиная при помощи манипуляции своим элементом направлять кровь из ближайшей туши тролля в бутылку, которая за счет чар вмещала раз в двадцать больше жидкости, чем должна. Сам он в прошлой жизни был к охоте равнодушен и самое большее — мог недолго поддерживать разговор на данную тему, не вдаваясь в детали. Однако про Джима Сазерленда, одного из величайших охотников Великобритании на Африканскую дичь, знал даже он. Легендарная личность в своём деле, самый результативный в мире охотник на слонов — возможно, его вполне можно было бы призвать в качестве героической души на Войну Грааля, в классе Лучника, куда разом отнесли всех героев-стрелков. Парой выстрелов уложить огромных быков, тащивших колесницу Александра, он бы точно смог без проблем…

— Порадовался бы, что его ружью нашлось применение даже столько лет спустя? — глухо отозвался Лливелин, натянувший куртку по глаза и старающийся не дышать вообще. Он явно успел пожалеть, что не взял с собой противогаз, а также позавидовать наставнику, фильтрующему воздух вокруг себя с помощью магии ветра.

— Но всё-таки, почему именно Сазерленд?

— По телевизору рассказывали про недавний аукцион, где продавали его штуцер, а там уже нетрудно было отыскать нового владельца и навести на него людей. И потом, куда уж легендарнее, чем он? Или, может, мне стоило добыть ружье майора Андерсона? Или двустволку Хемингуэя, а может быть — Грейнджера?

— Грейнджера? — переспросил Кайнетт, посмотрев на ученика.

— Стюарт Грейнджер, был такой актер. Говорят, очень популярный лет пятьдесят назад. Вряд ли ты про него слышал, босс. Ты, вроде, не большой любитель кино.

— Просто фамилия знакомая, — ответил маг, не прекращая работы с кровью. Между делом он подумал, что позже нужно будет проверить, дошла ли до «учителя» его посылка. Поскольку школьные каникулы — ещё не повод забывать об уроках магии, неделю назад он получил заказанное у Дезерте через Флетчера руководство на французском по совместимости волшебников и палочек, а затем при помощи совы отправил бандеролью Гермионе. Повод был совершенно очевидный — раз у неё есть ближайшая родня во Франции, и она проводит в этой стране пару месяцев в году, то наверняка должна хотя бы на начальном уровне владеть их языком. И если лорд Эль-Меллой мог читать по-французски довольно сносно, то Джеймс Мерфи на языке Дюма и Бонапарта знал разве что слово merde. Так что совершенно ожидаемо, что интересную, но непонятную книгу он отправил человеку, способному её прочитать и помочь с переводом. Пора уже продвигать теорию базовых элементов из специфических знаний нескольких ремесленников в поле практического применения в мистериях волшебников. А уж как это сделать, он сумеет ей объяснить.

— И всё-таки, почему я должен тащить их на себе, если у тебя в номере остался чемодан, куда влезло бы это всё, и ещё столько же? — спросил Смит, надевая потяжелевший рюкзак, куда они сложили все наполненные бутылки. — Это ещё одно тайное испытание, о учитель?

— Это знак того, что кто-то пропускает мои лекции мимо ушей, мой ленивый ученик, — с тем же сарказмом ответил Арчибальд. В другой ситуации следовало бы наказать студента за дерзость, но пока у него не так уж велик выбор желающих, чтобы разбрасываться ими так легко. Между делом он ещё раз прошелся по тропе и телам троллей поисковым заклинаниям, пытаясь уловить следы металла, но весь свинец был уже вычищен за несколько предыдущих ритуалов, пока Лин возился с упаковкой ёмкостей обратно в рюкзак. Убедившись, что следов от пуль не осталось, маг направился по тропе вперёд, на ходу сказав: — Я ведь уже рассказывал об интерференции заклинаний, и о том, что попытки положить предмет с чарами расширения в другой предмет с чарами расширения могут плохо кончиться. Если только артефакт изначально не был создан с несколькими «слоями», но это не наш случай. К тому же подобный предмет при любом внешнем повреждении породит такие эффекты, что это сложно описать словами. Но рядом, гарантированно, в этот момент лучше не находиться.

— Думаю, я уловил общую идею.

— Это замечательно. Но, похоже, в твоих знаниях больше пробелов, чем я считал раньше. Потому, пока мы спускаемся вниз, и тебе всё равно нечем занять голову, можешь рассказать мне теорию создания предметов с искажением объема и веса. Мне кажется, из этой темы ты запомнил не всё, Лин.

* * *

Стук в дверь отвлек Кайнетта от размышлений, когда он ходил мимо трёх тихо булькающих на огне котлов, попутно перебирая в голове всё сделанное и пока несделанное из составленных на это лето планов. Скоро уже август, а ещё столько нужно успеть.

Оценив состояние котлов и убедившись, что никаких манипуляций от него пока что не требуется, маг направился к двери мастерской, попутно с помощью заклинания проверяя, кто именно стоит перед барьером снаружи. Подтвердив, что это действительно Лливелин и Альберт, он снял защиту и впустил их внутрь, а затем поднял барьеры вновь.

— Доброй ночи, — поздоровался торговец, сразу занимая одно из кресел у входа и устраивая на коленях свой портфель. Добавил, кивнув на греющиеся котлы и разложенные на столах пустые и полные флаконы и пузырьки: — Гляжу, Джеймс, ты весь в делах? Выглядит твоя лаборатория как пивоварня в ночь перед объявлением сухого закона.

— Что поделать, из школы снабжать наших друзей свежими зельями мне было бы проблематично, — пожав плечами, ответил Кайнетт. Он тоже не горел желанием трудиться часами напролёт ради производства подобной ерунды, когда можно потратить силы и время на собственные эксперименты. Но обстоятельства сейчас сильнее него. — Приходится запасать их впрок.

— Да, но сейчас два часа ночи.

— А днём мне приходится сидеть дома и изображать ребёнка в ожидании чуда, — с досадой ответил маг, покосившись на небольшой календарь, стоящий на одном из верстаков. Двадцать второе июля там было зачеркнуто последним, хотя уже два часа, как наступило двадцать третье. — Вот и остаётся работать по ночам, иначе всё закончить никак не успею, а взятые обязательства лучше выполнить в срок, чтобы потом ни у кого ни к кому не возникло лишних вопросов.

— Поразительно взрослый подход.

— Очень смешно, мистер МакДугалл, — отозвался Арчибальд мрачно, перебрав в голове несколько несложных, но крайне неприятных проклятий.

— Ладно, без обид, это я так, атмосферу разрядить, — торговец мысли читать не умел, но общий настрой уловил прекрасно, потому сразу сменил тон. — Уж больно ты тут мрачно выглядишь на фоне всей этой алхимии.

— Альберт, если я захочу развеяться и сменить обстановку, то схожу в театр. Или в оперу. А здесь рабочее место, где я сейчас занят работой. Лучше скажи, ты принес то, что я заказывал, или нужно ещё больше времени?

— Всё здесь, — похлопал по портфелю тот, затем вновь кивнул на котлы. — А я тебя от этого не отвлеку? Ещё рванёт чего-нибудь опять, а я не хочу до конца дней прожить жабой, или ещё чего похуже.

— Поверьте, мистер МакДугалл, я умею делать два дела одновременно, — ответил Арчибальд почти без сарказма, а затем велел: — Лин, принеси гостю чай или кофе, а затем иди сюда, будешь готовить ингредиенты для следующей партии.

— Мне лучше чай. Ну ты знаешь, Лин.

— Сейчас всё будет.

— Итак, я слушаю, — произнёс маг, отдав все приказы ассистенту и с помощью палочки проведя финальную трансформацию состава в одном из котлов в готовое зелье восстановления сил. Следующим на очереди будет крововосполняющее. Кайнетт давно уже хотел поэкспериментировать с методами приема и проверить, не станут ли вещества вроде этого эффективнее в виде прямых инъекций, а не традиционных микстур, но на это требовалось время и добровольцы. Продолжая следить за температурным режимом второго котла, чтобы не пропустить момент для трансформации, он спросил, не оборачиваясь: — Итак, Сириус Блэк. Что удалось о нём добыть?

— Знаешь, и довольно много, и вместе с тем — крайне мало, — признался Альберт, открывая портфель и извлекая из него небольшую папку. Внутри обнаружились старые номера газет, несколько отчетов и справок, набранных на машинке и написанных от руки, была даже пара пергаментных листов, исписанных пером.

Всё это началось в первую неделю июля. Магическую Британию, только недавно успокоившуюся после истории с одержимым профессором, потрясла новая кошмарная новость: из тюрьмы Азкабан, считавшейся прежде абсолютно надежной, сбежал опасный заключенный, чистокровный волшебник из рода, прославившегося своими изысканиями в темной магии. Человек, получивший за множество убийств пожизненный срок без права на апелляцию. Вновь были подняты по тревоге патрульные, авроры и даже курсанты, вновь на магические территории вернулись усиленные посты охраны, только теперь вместо поиска зачарованных предметов авроры усердствовали с «Ревелио» и другими заклинаниями поиска и раскрытия иллюзий и превращений, ведь с Блэка сталось бы воспользоваться чужой внешностью. Например, использовать яд или проклятье, чтобы поместить еще живого человека в подобие комы там, где тело никто искать не станет, а он тем временем займет его место при помощи оборотного зелья — вряд ли массового убийцу что-то остановит от такого поступка. Если над этим поразмыслить, волшебника, который всерьез решит скрыться ото всех, отыскать даже аврорату будет крайне непросто, стоит принять в расчет несколько распространенных видов мгновенного перемещения в пространстве, разные способы изменить внешность и доступность манипуляции локальной сверткой пространства. Дошло и вовсе до того, что представители Министерства сообщили о происшествии даже обычно высокомерно презираемым «магглам» и привлекли к розыскам силы полиции Великобритании.

И если в прошлом году Арчибальда творящийся переполох волновал только с точки зрения угрозы раскрытия его легенды, то в этот раз он совершенно точно был к нему непричастен. Однако магический мир одной страны крайне тесен, и риск пересечься с беглым преступником у него был явно ненулевым. Кроме того, ходили слухи, что Блэк сбежал не просто так, и он сейчас не на пути в Австралию, а вместо этого темного волшебника интересует некий юноша по фамилии Поттер, снова тот самый, вокруг которого постоянно скапливаются неприятности. А это значит, что если до сентября преступник от мальчишки не избавится, то дальше он может последовать и в школу, а там уже один ребенок или десять — велика ли разница, если терять ему уже нечего? Иными словами, может, в этом учебном заведении так принято, что если никто из учителей не умер и кто-нибудь не попытался убить несколько учеников, то год прошел зря, но Кайнетт предпочел подходить к опасности подготовившись. С нынешними скромными силами и ресурсами соваться в конфликт, не выяснив ничего о противнике заранее, он больше не желал, благо такой опыт запомнил надолго. А так как всё свободное время сейчас отнимала подготовка к отбытию, он не стал возиться с этим сам, а поручил Альберту собрать сведения как через информаторов в магическом мире, так и через людей в полиции, чтобы составить общую картину.

— Да, Сириус Блэк, — начал МакДугалл, сверяясь с разложенными на столе листами. — Сначала сведения от ваших. Сириус Блэк Третий, бывший наследник рода Блэк, чистокровный в каком-то там поколении, родился в пятьдесят девятом. Кстати, третьего ноября, как и ты, Джеймс. Поступил в вашу школу, как и положено, у них там была своя компания из нескольких таких же чистокровных, прославилась так, что до сих пор их помнят. Это как раз были семидесятые, когда у вас там шла гражданская война, и насколько я понял, он с друзьями оказался по разные стороны баррикад. В конце концов, он предал одного из них, выдав его убежище своему боссу, а потом лично убил другого — посреди лондонской улицы, на глазах у кучи свидетелей, разворотил там всё вокруг магией, перебив и покалечив ещё множество обычных людей. В результате пришлось маскировать всё это под теракт и стирать память сотням человек, чтобы всё скрыть. Таким образом, за убийство одного волшебника, двенадцати «магглов», злостное нарушение Статута секретности и ряд прочих недоказанных преступлений он был приговорен к пожизненному заключению.

— На удивление мягко. У нас бы его казнили на месте, без суда, — спокойно отметил Арчибальд, а затем уточнил заинтересовавший его момент: — А почему «бывший наследник рода»?

— Был изгнан и лишен всех прав ещё до окончания школы «за непослушание старшим».

— Так, Лин, подай мне справочник по родам магической Британии, — велел Кайнетт, одновременно завершая превращение во втором котле. Взял протянутую книгу, открыл на нужном разделе и вслух отметил: — Итак, род Блэков, славный традициями чистоты крови и знаниями в темных искусствах. В нынешнем поколении было пять наследников, два брата и три сестры. Один погиб, ещё двое изгнаны, одна пожизненно в Азкабане и ещё одна замужем в другом роду чистокровных, а из старших никого не осталось. Занятно, такие ресурсы и пропадают зря. Но об этом ещё стоит подумать, — он отложил книгу и начал прикидывать список ингредиентов для следующего зелья. Уточнил, между делом: — Ладно, я понимаю, почему в Министерстве все так всполошились — если он готов убивать людей магией при свидетелях, то до Статута и секретности ему дела нет. А если его в роду хоть чему-то успели научить, то может оказаться и достаточно силён, тем более раз он успел набраться опыта в гражданской войне против тех же авроров. Но зачем ему в этой ситуации какой-то ребёнок? Тоже хочет отомстить за разрушенное дело, я извиняюсь, «тёмного лорда»?

— Считается, что у него личный мотив, — ответил Альберт, сверяясь с записями. — Того друга, которого он предал, звали Джеймс Поттер — он и его жена погибли, а их сын остался жив. И теперь он хочет уничтожить эту семью полностью.

— Интересно, что же такого Джеймс ему сделал? — поинтересовался Кайнетт, ни к кому не обращаясь. — В целом звучит сомнительно, но, думаю, эту версию выстраивали люди, узнавшие о Блэке и его жизни куда больше, чем я здесь за пять минут. Ладно, ради любопытства, а что там с версией для обычных людей?

— О, тут у нас чистейшая дистиллированная чушь, какую редко встретишь, — со вкусом выговорил МакДугалл, беря в руки другой листок. — Для начала, по телевизору простым обывателям заявили, что Блэк — беглый уголовник и убийца. Вооружен и очень опасен, как говорится, «если вы увидите этого человека — не приближайтесь к нему, а сразу позвоните по номеру…», ну и так далее, как в таких случаях положено. Ни объяснений, за что он сидел, ни обстоятельств побега — просто уголовник с пистолетом, опасайтесь и стучите, как увидите. Версия для полиции — тут всё ещё вкуснее. Поскольку прямо сказать, что они ловят волшебника, способного убить человека за двадцать шагов куском ветки или заставить полицейских перестрелять друг друга — они не могут, а в версию про какого-то маньяка-гипнотизера не поверит даже самый тупой патрульный, начальству пришлось врать от души. Полицейским спущена ориентировка, что Блэк — боец IRA, сбежавший из тюрьмы строгого режима, при этом у него при себе может быть не только «Браунинг» или даже АК, но и несколько фунтов взрывчатки с детонатором. Потому — никаких переговоров или попыток взять живьём. При опознании только огонь на поражение, без вариантов.

— От Министерства этого не ожидаешь, но звучит довольно логично, — удивлённо заметил Арчибальд, помешивая зелье в котле. — Для простого полицейского подпустить к себе близко волшебника с палочкой и дать ему заговорить — гарантированное самоубийство каким-нибудь весьма экзотическим способом. А вот от пуль мало кто из них долго сможет закрываться.

— Ага, им ещё для поднятия мотивации заявили, что именно он и устроил тот теракт в восемьдесят первом году. Дюжина трупов, полсотни раненых, включая женщин и детей. Сам понимаешь, теперь мало кто и сам захочет брать его живым.

— И никого ни разу не смутило, что IRA так не работает? — поинтересовался Лливелин, не отвлекаясь от работы ножом. — Взрыв посреди людной улицы — без звонка с предупреждением, без требований, просто так. И ладно бы ещё это был какой-нибудь полицейский паб, или там военный парад проходил, так ведь нет. У нас тут всё-таки не Израиль, до такого они не опускаются.

— Сами ирландцы возмутились, конечно, когда до них информация дошла, — согласился Альберт. — Заявили, что знать они не знают никакого Блэка, и в восемьдесят первом году тоже были не при делах, но кто же станет слушать террористов?

— У тебя и там есть связи? — поинтересовался маг нейтрально.

— Если вспомнить, на кого мы все работаем, разумеется, есть пара знакомых. Да и в полиции сидят не только дураки, кто-то должен понимать, что дело тут не чисто. Но чем меньше лишних вопросов, тем больше шанс дотянуть до пенсии без происшествий, да и, насколько мне известно, это уже далеко не первый раз, когда вы, колдуны, под дурацкой легендой прикрываете свои провалы обычными людьми.

— Мне должно стать стыдно?

— Сильно сомневаюсь, что это вообще возможно.

— Босс, насчёт этого чародея-уголовника, так может мы его того… — предложил Лин, аккуратно раскладывая подготовленные ингредиенты. — Устраним с горизонта? Чтобы не создавал тебе проблем.

— В теории, это было бы нетрудно, — заметил Кайнетт, прикинув варианты. — Мальчишка живет в обычном мире, точный адрес найти — не проблема. Если Блэк в самом деле идёт за ним, то устроить засаду и поймать его там будет не слишком сложно. Вот только времени нет, да и гарантий, что он в процессе пару ближайших домов не разнесёт, и тогда решить всё тихо не получится. К тому же, если в аврорате у людей что-то ещё осталось в голове, помимо таких же мыслей о пенсии, там они и сами должны были неподалеку посадить несколько человек, если только и эта версия не придумана для отвлечения. И в итоге мы можем на них же и наткнуться, или показать им не самые традиционные методы избавления от волшебника-ренегата, что они, увы, не оценят. А если они никого туда не отправили — это целиком их проблемы, а не наши. Возможно, успей Блэк до сентября закончить то, что собирался, а потом удариться в бега, то всем будет только проще.

— А как же все разговоры, что каждый волшебник на счету и нельзя разбрасываться людьми? — спросил МакДугалл.

— Не припомню, чтобы я хоть раз такое заявлял, — отрезал Арчибальд. — Да и там не тот человек, с потерей которого магическое сообщество понесло бы невосполнимую утрату. Нет, пусть сами разбираются, может быть, осознают, насколько вреден бывает чрезмерный гуманизм в отношении отступников. А если завтра следом за ним ещё кто-нибудь сбежит? Может, нам на берегу встать, и пусть Лин их отстреливает, пока плывут?

— Босс, ты бы с собой тогда хоть пистолет взял в школу, — предложил Смит. — Даже не зачарованный, самый обычный.

— Ты сомневаешься в моих способностях устранить противника без него, Лин? — просто спросил Арчибальд, для примера кивнув в сторону рабочего верстака, где под стеклянным колпаком словно в невесомости парила небольшая капля ртути. Самый ранний прототип Volumen Hydrargyrum, какой удалось на данный момент создать и даже испытать, что Смита весьма впечатлило даже на нынешнем уровне готовности мистерии.

Проблема размеров капли была не в стоимости металла, который достаточно дешев, и даже не в необходимости по памяти восстановить все формулы и ритуалы для создания мистического знака. Всё по-прежнему упиралось в поток и объём магической энергии, в разы уменьшившиеся в этом теле, и снижение размера казалось очевидным решением — сделать хотя бы меч или хлыст на тех же принципах, и он уже получит в свои руки мощное оружие, в обращении с котором имеет обширный опыт. Увы, новым лимитирующим фактором оказался вес — любой объем металла, неспособный передвигаться самостоятельно, в боевой обстановке придется носить на себе. Вот только ртуть — крайне тяжелое вещество, и перстень весом в два-три фунта или кинжал, который поднять не легче, чем двуручный меч, делают такое оружие бесполезным без усиления тела магией. Достаточно сказать, что ртутный шар диаметром меньше семи дюймов будет весить столько же, как и весь Мерфи в свои неполные двенадцать лет. В итоге пока ему пришлось ограничиться небольшой каплей, распределяющей вес на всю руку до локтя и способной по команде создавать лишь короткий тонкий хлыст и щит чуть больше ладони, но при правильном применении и это могло дать внушительное преимущество в дуэли. Да и в целом, нужно ведь с чего-то начинать.

— Ничуть не сомневаюсь, — уверенно заявил Лливелин. — Но так оно всё-таки надёжнее.

— Ценю твою заботу, однако я обойдусь. Мистер МакДугалл, ещё что-нибудь по этому делу?

— Да вроде нет, основные моменты я рассказал, а малосущественные детали все тут, — он оставил папку с отчетами и газетами на столе. — Если захочешь что-то уточнить. Ладно, время уже почти три часа ночи, тебя домой подбросить, или останешься здесь?

— Работы ещё минут на сорок, не меньше. Лин меня потом проводит.

— Как хочешь, тогда не стану отвлекать от трудов неправедных.

— Это почему неправедных? — удивился Смит.

— По определению. «Не должен находиться у тебя прорицатель, гадатель, ворожея, чародей, вызывающий духов, волшебник и вопрошающий мертвых, ибо мерзок перед Господом всякий, делающий это…», и далее по тексту. Источник цитаты, думаю, не нужно называть?

— Эх, в другой ситуации я бы тебя познакомил с парой святых отцов, ты наверняка бы крайне удивился, как широко они могут трактовать подобные строки, — усмехнувшись, ответил Арчибальд, открывая для него барьер. — Лин, проводи гостя, а потом возвращайся к работе. Мы должны всё закончить до четырёх часов утра.

— Теперь я не смогу убить тебя. Своими руками…

— Проклятье! — негромко выругался Арчибальд, просыпаясь. Снова этот кошмар, закончившийся автоматной очередью и ощущением рвущих тело пуль. В последний год он уже привык, когда есть возможность, с помощью медитаций и самогипноза погружаться в транс без сновидений. Однако хотя бы сегодня хотелось выспаться нормально, но такого результата стоило ожидать.

Маг перевел взгляд на часы — была ещё только половина седьмого. Первое сентября 1993 года, день отправки в школу и полного погружения в мир волшебников. Если он всё-таки собирается отказаться от этого сомнительного удовольствия, то сегодня осталась для этого последняя возможность. Но на самом деле, все приготовления уже сделаны, и планы менять поздно. Вещи собраны и уложены, указания ученику даны на полгода вперёд, лаборатория запечатана, наводнена ловушками и охраной внутри, а также максимально незаметна снаружи. Даже на эту комнату наложена пара простых местных барьеров, на случай, если заберется случайный вор — ничего ценного или опасного среди оставленных на «официальной» квартире книг нет, но разбираться потом с обвинениями в нарушении Статута ему совсем не хочется. Стоун тоже остаётся жить здесь с сохранением обычного жалования, к тому же в отсутствие «приемного сына» она может заниматься другой работой, пока это не мешает поддерживать нужный образ. С руководством группировки тоже всё удалось решить достаточно мирно, хотя и пришлось дать пару новых обещаний и предложить несколько услуг в добавление к тому, что он оставлял им в своё отсутствие, но этого стоило ожидать.

Так или иначе, отыгрывать всё назад уже поздно, даже если он до сих пор до конца не был уверен в правильности своего решения. Слишком много возникнет ограничений, не все из которых можно преодолеть. Впрочем, если он и собирался отказаться, сделать это нужно было месяц назад. В конце июля в дверь квартиры позвонила высокая дама лет пятидесяти, одетая в строгий, хотя и несколько старомодный костюм, напоминающий об учительнице какого-нибудь частного пансиона. Она представилась профессором МакГонагалл, заместителем директора школы волшебства Хогвартс, и продемонстрировала письмо, адресованное Джеймсу Виктору Мерфи, причем на конверте были указаны не только название улицы и номер дома, но даже и расположение комнаты внутри квартиры. Что оставило у мага немало вопросов о том, какие на самом деле возможности контроля населения имеются в руках руководства магической школы и Министерства магии. А если бы письмо было адресовано Кайнетту Арчибальду, лорду Эль-Меллой, всё и вовсе могло бы обернуться совсем по-другому… Впрочем, этого не произошло, вероятно за полтора года соединение двух душ уже достигло степени, не позволяющей различить оригинального волшебника и чужака, и потенциальные барьеры против одержимости тоже не должны стать ему преградой.

Кайнетт же сходу удивил гостью, честно рассказав о побеге из приюта, знакомстве с Нимфадорой и открытии магического мира за полгода до своего одиннадцатого дня рождения. После чего в своей комнате продемонстрировал и купленную на Косой аллее палочку, и учебники за первый курс на столе, иначе говоря показал горячее желание обучаться магии, а также дал понять, что вводная экскурсия и разъяснение основ ему совершенно не требуются. На самом деле, готовясь к этой встрече, Арчибальд рассматривал разные варианты, в том числе возможность сдать экзамен на получение стипендии, о котором ему когда-то рассказывала Тонкс. Не потому что она ему нужна, но потому что он может показать свой уровень сразу. Однако от этой идеи маг, в конце концов, отказался — продемонстрировать другим свой талант для него совершенно естественно, однако же одновременно о нём пойдут слухи, как о бедняке, который даже на учебники денег наскрести не сумел, раз вынужден просить их у школы, а каждому свои мотивы не объяснишь.

В итоге он заверил профессора МакГонагалл, что уже готов ко всему, и первого сентября в одиннадцать часов утра дисциплинированно сядет на поезд, отбывающий в школу, тем более что билет уже находился в конверте с письмом-приглашением. А уже сегодня ему предстоит осуществить всё это. Вспомнив о заместителе директора и её цепком взгляде, Кайнетт поморщился, вновь думая ещё об одной будущей проблеме. Всё это время он разыгрывал магглорождённого сироту либо перед продавцами и хозяевами различных заведений в магическом квартале, общение с которыми сводилось к небольшому набору простых фраз на уровне туристического разговорника, либо перед детьми. В последнюю категорию можно записать даже Нимфадору, которая младше его примерно вдвое. И даже так у Грейнджер возникли подозрения на его счёт, которые она не постеснялась проверить, да и Тонкс пару раз пыталась задавать туманные вопросы на тему его прошлого — не очень умело, но тут проблема лишь в недостатке опыта. А вот в школе, помимо нескольких сот студентов разного возраста и способностей, будут также присутствовать и преподаватели, многие из которых работают там десятки лет и навидались за это время и сирот, и магглорождённых в разных видах и обстоятельствах. И как показало общение с Флетчером и МакДугаллом, при его нормальном поведении просто детской внешности совершенно недостаточно, чтобы кого-то всерьез обмануть.

А значит, непротиворечивого выдуманного образа ему предстоит придерживаться куда тщательнее. При этом одновременно и вписываясь в существующие шаблоны, чтобы не вызывать излишних подозрений, и не теряясь в общей серой массе все семь лет, иначе сама отправка в школу не имеет смысла. К тому же, не входя в слишком большое противоречие со всем тем, что он уже сказал или сделал в магическом сообществе. И это даже не говоря о том, что старые рода ждут от «хорошего» магглорождённого одного поведения, волшебники в первом поколении — другого, учителя — третьего, и всем им сразу не угодишь. А он ведь всё-таки ученый, а не актёр бродячего театра…

Вновь посмотрев на будильник и заметив, что за размышлениями прошло уже полчаса, Кайнетт встал и начал неторопливо одеваться. Касательно своей легенды он пока решил частично ориентироваться на Грейнджер и Лавгуд: тяга к изучению всего магического от первой, определённое уважение к старым, возможно даже старинным традициям мира волшебников — от второй. Для ребенка, за год зачитавшего до дыр историю магии, вряд ли это будет выглядеть слишком странно, если он возьмет за основу более элегантные примеры поведения, нежели распространены сейчас — с индивидуальным ученичеством, частыми дуэлями и подчеркнутой вежливостью к товарищам. Да и потом, очевидно, что каждый новый ученик этого замка имеет свои идеи, чем ему заняться, чему учиться, возможно, что можно было бы изменить, даже если это звучит крайне наивно. Разве что за исключением таких, как Поттер — Арчибальд до сих пор не мог понять, как тот ухитрился за полтора года даже не подумать взглянуть на собственную родословную, которая доступна, стоит лишь руку протянуть… И ведь никто не подсказал. Впрочем, изображать подобного ученика он точно не собирался, остановившись на ином образе.

В крайнем случае, дети растут быстро, и вкусы у них тоже меняются быстро — если эта легенда не подойдет, всегда можно будет придумать себе новую, взяв другую основу. В этот раз его статус среди других учеников будет определяться не положением семьи, а лишь собственными заслугами — тоже своего рода вызов, который он готов принять. Посмотрев в зеркало на отражение Джеймса, маг кивнул своим мыслям и вышел из комнаты.

* * *

— Пожалуйста, предъявите для проверки любые хранилища или иные предметы с чарами расширения пространства, — вежливо попросил незнакомый курсант аврората, дежурящий у входа на вокзал.

— Разумеется, сэр, — ответил Арчибальд, затем переключил свой чемодан (один из тех, что в спешке приобрел год назад для переезда, но он прошел ряд доработок) из «маггловского» в «волшебный» режим и законопослушно распахнул его.

— Гоменум ревелио, — произнес курсант, взмахнув палочкой, затем создал «Люмос» и заглянул внутрь, изучая стопки учебников и алхимические принадлежности. Ожидаемо, никакого Сириуса Блэка там не оказалось. — Нет проблем, можно проходить к поезду. А это кто с вами?

— Мой друг, Лливелин, он сквиб, — представил его маг, а затем пояснил: — Мама не смогла выбраться на вокзал из-за работы, потому он согласился проводить меня.

— Очень похвально с вашей стороны, — сказал Лину курсант, между делом проверяя его в пару движений палочкой. Затем молча сделал приглашающий жест в сторону платформы.

— Черт, я себя словно голым чувствую без оружия, — произнёс Лливелин негромко, когда они достаточно удалились от поста.

— Лёгкой жизни я тебе никогда не обещал. Да и ты явно уже слишком привык бродить по Лондону на виду у полицейских, когда у тебя в плаще скрывается эта аркебуза, — назидательным тоном заметил маг, так же не повышая голоса. Иначе постороннему их беседа могла бы показаться слишком странной. — Можно потерять бдительность в магическом мире.

— Да понимаю я, — ответил сквиб, а затем обвёл рукой вокзал, сказав: — Но если тут вдруг что-нибудь случится, я тебя даже прикрыть не смогу.

— Ценю твоё рвение, ученик, но что-то такого масштаба тут могло случиться разве что лет пятнадцать назад. А сейчас даже один беглый колдун — огромное событие. Так что волноваться об этом не стоит — даже если Блэк решится напасть здесь, чтобы достать того мальчишку, он больше десяти лет провел в тюрьме, и вряд ли у него там была возможность регулярно практиковаться в магии. К тому же он один, а здесь сотни человек, у каждого из которых при себе есть волшебная палочка.

— Ну да, это обнадеживает, — кивнул Лин, но несколько неуверенно. Должно быть, он до сих пор не мог осознать, что все эти люди вокруг — волшебники и ведьмы. На Косой аллее так сильно масштабы магического общества не отличаются, а здесь уже собралось больше тысячи человек, и к отправке поезда будет ещё больше. — Но всё равно, постарайся там быть осторожнее, босс.

— На всякий случай я взял с собой радиотелефон. В самой школе он бесполезен, но если с нами что-то случится по пути и потребуется помощь, то я свяжусь с тобой.

— Всё понял, прибуду, как только смогу.

— Но это маловероятно. В остальном — программа тренировок и план по изучению теории у тебя есть, до зимы материала хватит. Браслет, с помощью которого можно выявить сквибов, я тебе оставил, ритуал показал — в моё отсутствие займешься поиском потенциальных кандидатов на обучение, для этого своя магическая энергия всё равно не требуется, хватит и заёмной. По всем запасенным зельям и прочему инструкции есть.

— Да всё нормально будет, — заверил его Лин. Арчибальд мог бы даже предположить, что тот боится, что наставник вдруг вспомнит о каких-то незаконченных делах, решит задержаться, или и вовсе отменить весь план со школой, и кое-кто лишится возможности хотя бы на пару недель забыть про эти проклятые тренировки и дать себе отдых. А то и на три, прежде чем вернуться на прежний темп. — Босс, я всё сделаю в лучшем виде.

— Надеюсь на это. Сам понимаешь, когда я вернусь — всё проверю. Больше сказать нечего, дальше я доберусь сам, — заметил Кайнетт, когда они почти подошли к паровозу.

— Удачи, босс. Буду ждать возвращения.

Прежде чем пройти в вагон Арчибальд ещё раз окинул взглядом вокзал и заметил приближающуюся к платформе большую компанию — полдюжины рыжих Уизли, увешанных чемоданами и сумками, а рядом с ними Поттер (ещё живой, похоже, опасность Блэка всё-таки сильно преувеличена) и Грейнджер. Можно было бы подойти, поздороваться, но слишком много уйдет времени на все приветствия почти с десятком человек. А значит, это возможно будет сделать и позже. Просто кивнув «учителю», он развернулся и поднялся в вагон. Этот оказался купейным, и уже многие места были заняты. Однако пройдя несколько дверей, он наткнулся на знакомых детей.

— О, привет, Джим. Падай к нам, место пока есть, — широким жестом пригласил вновь прибывшего Чарльз Макэвой. Вторым в купе оказался высокий для своих лет светловолосый мальчишка, который во время июньской встречи у Морриса рассказывал о проблемах отдела магических популяций. Указав свитком пергамента, что держал в руках, Чарльз представил его: — По-моему, вы в прошлый раз не познакомились. Это Кинан Риверс, мой друг.

— Джеймс Мерфи, магглорождённый, — ответил маг.

— Да, знаю. Я сам из чистокровных, но род молодой, да и вообще, у нас в семье без предрассудков.

— Рад это слышать, — без выражения заметил Кайнетт, вынимая пару книг и потом закидывая свой чемодан наверх.

Дальше начался обычный разговор обо всём и ни о чём. Каждый немного рассказал о себе, в числе прочего выяснилось, что отец Кинана — волшебник-адвокат, что могло объяснять, откуда у его сына познания в вопросе доказательств и свидетельств магических существ и тварей. Минут за пять до отправки в их купе заглянул чернокожий мальчишка тоже лет одиннадцати на вид и явно оказавшийся в этом поезде в первый раз. Пересчитав людей внутри, он спросил:

— Найдется лишнее место? А то кругом всё уже забито. Только в одном купе ещё свободно, но там странная белобрысая девчонка толкает соседям настолько лютую дичь про заговор вампиров-рептилоидов, что я не рискнул соваться.

— Мисс Лавгуд известна своим особым взглядом на мир, однако не все способны сходу разделить её точку зрения, — усмехнувшись, заметил Кайнетт, затем посмотрел на остальных и жестом пригласил внутрь. — Проходи, устраивайся. Я Джеймс, это — Чарли, а у окна — Кинан.

— Рад познакомиться. Я Дейл, Дейл Норт.

— Магглорождённый? — задал маг почти риторический вопрос. Джинсы и ветровка вместо мантии, пара вполне обычных спортивных сумок на плече и кассетный проигрыватель на поясе — вряд ли тут возможны иные варианты.

— Ну, да, а чего? — удивился тот вопросу.

— Только магглорождённому могла прийти идея притащить в Хоггвартс какую-то электронную штуку, — пояснил очевидное Макэвой. — Они там всё равно не работают. То есть вот прямо совсем.

— Это мы ещё проверим, — отозвался Дейл, закидывая наверх свои вещи. — Я такие слухи тоже слышал, потому и взял старый «Уокмен», а не дисковик. Не будет работать — заставим, даже если придется камлать всю ночь на кладбище в полнолуние, чтобы его заколдовать. А то без музыки я до Рождества точно сдохну. Или у волшебников есть что-то, умеющее самостоятельно играть мелодии?

— Патефоны есть, — ответил Риверс, к которому обратились взгляды, как наиболее погруженному в мир волшебников. — Не знаю, флейту какую-нибудь можно зачаровать, чтобы сама играла.

— Каменный век… Но это поправимо.

Поезд тронулся, набирая скорость. Арчибальд открыл учебник по зельеварению за третий курс, предоставив двум другим волшебникам отдуваться, отвечая на разнообразные вопросы болтливого магглорождённого. Сам он в разговор вступал всего пару раз, когда речь зашла о запрете на колдовство для несовершеннолетних и пределах, до которых он распространяется.

Примерно через час пути маг отложил книгу и направился в коридор, сказав:

— Я скоро вернусь. Не отдавайте место, если кто вдруг появится.

— Пойдешь искать эту заучку? — спросил Чарльз, отвлекаясь от объяснения правил квиддича Норту.

— Пускай характер, в самом деле, и не самый приятный, но я уже научился у неё, как использовать «Акцио» и «Протего», а ведь это четвертый и пятый курс. По-моему, оно того стоит.

— На какие жертвы ты готов пойти ради учебы, Джим… Это так самоотверженно.

Знакомая компания обнаружилась через один вагон к хвосту поезда. Выглядели дети неожиданно мрачными и подавленными, однако Кайнетт предпочел сделать вид, что не заметил этого, вежливо постучал, а затем открыл дверь купе.

— Бонжур, мадемуазель. Приветствую, Поттер, Уизли.

— Привет, Джеймс, подожди секунду, — первой ответила Грейнджер. Затем посмотрела на сидящего рядом с ней большого рыжего кота и приказала ему, прежде чем выйти в коридор: — Сидеть. И не съешь тут никого без меня.

Они отошли на несколько шагов от купе, прежде чем ведьма сказала:

— Я тебя видела на вокзале. И понимаю, почему ты не захотел подойти. Но знаешь, на самом деле Рону потом крепко влетело от родителей за то, что он устроил. Потому…

— Это неважно, — ответил Кайнетт просто. — Всё в прошлом, ты уже разрешила этот конфликт.

— Правда? — искренне обрадовалась Гермиона. Затем неловко попыталась объясниться: — Просто, знаешь, я ведь переживала… Он просто волновался за меня и сделал большую глупость, в общем…

— Неважно, — повторил он. Её реакция и переживания даже в какой-то степени выглядели трогательно. Дети, что с них взять? — Лучше скажи, я ничего не прервал? У вас опять какие-то проблемы?

— У Гарри опять проблемы, так будет вернее сказать, — поправила его ведьма.

— Блэк?

— Откуда ты знаешь? — удивилась она. — Он даже нам рассказал вот только что.

— Слухи ходят там и тут, — пожав плечами, ответил Кайнетт. Учитывая, насколько мал магический мир, и как много учеников, у которых кто-то работает в Министерстве и в том числе в аврорате — очевидно, что уже в первую неделю знать об этом будет вся школа. — Говорят, у авроров это основная версия, что он охотится именно за Поттером.

— Я волнуюсь за него. Каждый год одно и то же, — хмуро заметила Грейнджер, явно вспомнив что-то неприятное. — Постоянно его кто-то пытается убить или покалечить.

— Возможно, тогда стоит вбить ему в голову, что полётами на мётлах изучение магии не ограничивается? — сформулировал маг предельно корректно. А ещё он отметил про себя, что, рассказывая про свой первый курс, Грейнджер ни о чём подобном не упоминала. Возможно, в центре той истории с «несчастным случаем» профессора защиты всё-таки была не она, а её приятель? — И что в следующий раз ты можешь не успеть вступить в бой с преступником вместо него.

— Я не хочу давить на него ещё сильнее, — помотав головой, возразила она.

— Предпочтешь дать ему умереть? — задал Кайнетт простой вопрос. — Зато довольным и не уставшим от лишних интеллектуальных нагрузок.

— Знаешь… — начала она, затем выставила перед собой ладонь и заявила: — Давай отложим этот разговор на будущее. Пока, я рада, что хотя бы у тебя всё в порядке, Джеймс.

— Это взаимно, — решив, что вежливости уже достаточно, Арчибальд перешел к практическому вопросу, который его и интересовал. — И могу ли я поинтересоваться, нашлось ли на каникулах время начать перевод той книги? Мне кажется, она пригодилась бы в учебе, но на английском я ничего похожего не встречал.

— О, у меня уже готов черновик, — оживилась Гермиона, когда разговор перешел на более мирные и понятные темы. — Над ним ещё, конечно, надо поработать — я сделала, что смогла, и даже попросила маму помочь, но там слишком много старинных слов или каких-то специальных терминов французских волшебников. Но я никого из их сообщества не знаю, чтобы проконсультироваться на этот счет, да и мы жили далеко от Парижа — если у них там всё так же устроено, как у нас, то в провинции волшебников трудно найти. Даже просить помощи у кого-то из маминой родни было нельзя, там ведь никто не знает, что я волшебница. Однако уверена, в библиотеке Хогвартса найдутся подходящие словари и справочники по магическим терминам других стран — что-то подобное я там, определённо, встречала раньше.

— Судя по такому рвению, оно, и в самом деле, того стоило? — спросил Кайнетт, скрывая своё удивление. — Я не ошибся?

— Без сомнения, стоило. Во-первых, сам механизм подбора палочек, который нам никто никогда не разъяснял. Во-вторых, идея о пяти элементах — я видела в книгах упоминания о ней, встречала соответствующий рисунок пентаграммы, но опять же, в деталях нам её не объясняли. Если удастся согласовать с этой теорией те заклинания, которым нас учат, можно будет упростить их или усилить. Я думаю, найдется и в-третьих, и в-четвёртых, когда у меня на руках будет чистовой вариант перевода со всеми терминами и пояснениями.

— Я бы хотел помочь с этим, — сразу заметил он. Из того, что Арчибальд со своим знанием языка сумел уловить, книга была, пускай, и неплохой, но в ней хватало пробелов. Например, вопрос Начала не-магов отсутствовал напрочь, да и в отношении волшебников понимание этого аспекта было существенно упрощено. В ходе совместной работы можно будет попытаться заполнить эти пробелы. — Конечно, французского я не знаю, но разбираться со справочниками и поиском словарей смог бы. Ты уже сделала большую часть работы, а я, получается, просто останусь у тебя в долгу.

— Если бы книга меня не заинтересовала, я бы не успела подготовить черновик за полтора месяца, — ответила Грейнджер, а затем пояснила с легким негодованием: — А если бы ты мне её не прислал, то я бы вряд ли о ней вообще узнала — даже в списке дополнительной литературы ничего подобного у нас не было за все три курса! Но если хочешь, я приму любую помощь.

— Тогда определимся с деталями после распределения и начала занятий.

— Кстати о распределении. Есть идеи, куда ты попадешь? Шляпа ведь может засомневаться, а то и дать тебе самому выбрать.

— Сомневаюсь, что мы окажемся на одном факультете, — прямо ответил он. Не то чтобы Кайнетт не считал себя храбрым человеком — в конце концов, по своей воле участвовать в битве семи сильных магов своего поколения и их слуг-героев отправится не каждый. Однако он не считал храбрость своей основной чертой. Да и как вообще этот артефакт будет проводить психологический анализ? — К тому же, я вообще не вижу смысла во всём этом делении, если программа у всех одна и та же. Почему мы с тобой должны будем соревноваться в чём-то? Мне сложно это понять.

— Ещё одна традиция, из множества. Тут только принять её и смириться, по-моему. И потом, набирать баллы весело, если другие не могут тебя догнать.

— Видимо, нужно попробовать самому, чтобы понять. Впрочем, мы заговорились, а ты ведь почти всё лето не виделась с друзьями, — произнёс маг, глядя на «незаметно» из-за двери купе наблюдающими за их разговором Уизли и Поттера. — Так что не смею больше отвлекать. До встречи.

— В замок мы добираемся разными путями, так что увидимся в школе, Джеймс.

Кивнув, маг развернулся и неторопливым шагом вернулся на своё место. Путь занял куда больше времени, чем должен был, ведь приходилось постоянно пропускать снующих туда и сюда по не слишком широкому коридору детей. Впрочем, это он воспринял спокойно, практически как подготовку к будущей бестолковой суматохе в школе, которую неизбежно создадут дети, и неважно, волшебники они или нет.

За прошедшее время в купе Норт успел достать карты и, судя по всему, научить остальных играть в вист, чем они теперь и занимались. Увидев четвёртого потенциального игрока, магглорождённый сразу предложил:

— Джим, давай с нами. Ты-то наверняка знаешь правила, а в бридж втроём играть было не с руки.

— Извини, на самом деле, я их не знаю. У нас в приюте карты были строго запрещены.

— Да у нас в школе тоже. «Азартные игры — верный путь в банду», как же… Зато в Хогвартсе их разрешают, что ещё один огромный плюс.

— Там на картах ещё и гадать учат, мне сестра рассказывала, — заметил Чарльз.

— Не, гадания — это не моё. Я вообще во всякие гороскопы и предсказания Нострадамуса не верю.

— И это говорит будущий волшебник, — печально произнёс Риверс, демонстративно покачав головой. — Куда же катится магическая Британия?

Отговорившись от игры в карты, Арчибальд вновь устроился на своём месте с книгой. Одновременно он составлял план на ближайшую перспективу. Чрезмерный энтузиазм Грейнджер здесь сыграл ему на пользу, маг, говоря честно, не ожидал от неё подобной расторопности, однако теперь был шанс получить на руки более или менее готовый справочник на английском языке уже к октябрю, а там его при желании можно будет передавать другим для выписывания заметок или копирования отдельных глав. Это было неплохо, а в ходе работы над переводом можно будет проверить, какая литература по теории элементов вообще имеется в открытом доступе для учеников школы. Конечно, сама Грейнджер явно возлагает на него слишком большие надежды, и стандартные заклинания волшебников, ограниченные мистическим знаком, с его помощью не усилить. Но вот то, что касается иных мистических знаков, уже доступно для работы.

Поезд ненадолго остановился на станции у Бирмингема, где подцепили ещё пару вагонов с учениками из Уэллса и с севера Англии, кому сюда добираться было ближе, чем до Лондона, затем направился дальше в сторону Шотландии. Наступило время обеда, в ходе которого Макэвой и Норт заспорили, пойдет ли экспресс дальше через Манчестер или мимо него через Престон и дальше на север вдоль побережья. Дейл напирал, что путь через один из самых крупных железнодорожных узлов в стране не очень-то сочетается с незаметностью и заявленным требованием «скрываться от магглов», Чарльз просто возражал, что они и так отправились с вокзала практически в центре Лондона, так что после этого скрытно проложить колею мимо какого-то там Манчестера — пустяковая задача.

Правда выяснить, кто же прав, им так и не удалось — вскоре за окном начался дождь, который постепенно перерос в настоящий ливень с порывистым ветром, так что разглядеть что-либо дальше нескольких футов от путей стало невозможно. Быстро стемнело, было около четырёх часов дня, когда в поезде зажглись лампы. Норт как раз пытался доказать двум волшебникам, что «Нирвана» — лучшая группа этого десятилетия, а тот факт, что новый альбом они не выпустили на две недели раньше — невероятная трагедия, когда поезд вдруг начал замедлять ход. Удивлённо оглянувшись на окно, покрытое каплями дождя, Дейл спросил:

— Мы что, уже прибыли? Вроде, по времени, только недавно должны были проехать Карлайл.

— Сестра говорила, что поезд прибывает в школу около семи, но сейчас только пять часов, — возразил Чарльз. — Ещё остановка будет в Глазго, но мы, по идее, туда ещё и близко не добрались.

— Может, у волшебников до сих пор Шотландия идет за отдельную страну, и нас ждёт таможня?

— Норт, ещё одна хохма на эту тему, и я специально раскопаю в библиотеке, как призвать призрак Уоллеса, а потом поселю его у тебя в спальне, — заметил Риверс, и не сказать что полностью в шутку.

Поезд остановился, дождь за окном вдруг прекратился, сменившись густым туманом. А затем вдруг погас свет, сразу по всему составу, судя по тому, как потемнело вокруг, а также по испуганным и возмущенным крикам из других купе.

— Чёрт, электричество вырубили?

— Его тут никогда и не было. Светильники магические.

— То есть… э-э, магию вырубили?

— Сомневаюсь… Люмос, — произнёс Чарльз, поднимая палочку. Свет на ней вспыхнул, но был он слабым, дрожащим, каким-то неуверенным, в четверть силы от обычного заклинания. И вряд ли неопытность одиннадцатилетнего волшебника тому виной.

— Не приближайтесь к окну, здесь рядом какие-то твари, — приказал Кайнетт, уже некоторое время ощущающий чужое давящее присутствие снаружи. Незаметно для детей он уже поставил слабый барьер на окно, который должен остановить или хотя бы задержать призрака или фантома. А когда Макэвой создал свет, маг встал на своём месте и поставил рядом с собой чемодан. Просто на всякий случай.

— Да какие тут могут быть твари? — удивился Кинан, однако всё-таки направил свою палочку в сторону окна. — Ку Ши или Слуа?

— Дементоры… — хрипло выдохнул Макэвой, вжимаясь в дальнюю стену купе и расширившимися глазами глядя на внезапно открывшуюся дверь. «Люмос» на его палочке замерцал, грозя погаснуть окончательно.

— Мать твою, кто это?!

Арчибальд промолчал, глядя на висящее за порогом существо, закутанное в черный рваный плащ. Он был слишком занят тем, чтобы держать ментальные барьеры, но они практически не помогали. Воздействие этой твари имело какую-то иную природу.

«Кайнетт, все твои магические цепи полностью уничтожены. Ты никогда больше не сможешь использовать магию вновь».

«И если ты откажешь мне несмотря ни на что… То мне ничего не останется, как отрезать тебе правую руку. Как тебе это?»

Голос Солы звучал в голове, нежный и даже заботливый, несмотря на всю жестокость её слов. Снова заболели когда-то сломанные пальцы на правой руке. Это всего лишь ментальное воздействие, всего лишь манипуляция эмоциями… Но он не мог отогнать самые тяжелые воспоминания, появляющиеся одно за другим.

«Мой господин, я приношу свои самые искренние извинения, однако позвольте мне сказать… Во время боя ваша невеста была похищена».

«Если ты не хочешь, чтобы твоя любимая погибла, медленно обернись назад».

Рядом что-то шептал Норт, кажется, молитву, постоянно сбиваясь и путая слова. Риверс молча плакал, а Макэвой, кажется, даже боялся дышать. Справа и слева из других купе неслись крики, ругань, плач, проклятья… Аура этих существ накрыла всех, но тем, кто оказался рядом, пришлось намного хуже.

«Ничтожества, ради выгоды готовые осквернить рыцарскую честь… Так пусть моя кровь зальёт вашу мечту!»

«Теперь я не смогу убить тебя…»

Сколько уже прошло времени? Несколько часов? Несколько секунд? Кайнетт почувствовал, что если это продлится ещё немного дольше, то рассудок может и не выдержать. Он уже не был уверен до конца, не находится ли сейчас внутри одного из своих кошмаров. Однако способ узнать точно был всего один.

Подрагивающими руками открыв «обычную» секцию чемодана, маг замер на мгновение, затем быстро натянул пару перчаток и достал из-под сложенной одежды рукоять от кинжала, не имеющую клинка. Встав на ноги напротив парящего над полом дементора, он негромко произнёс:

— Не выходите, я сейчас вернусь.

Левой рукой ухватив черный ветхий плащ, он изо всех сил толкнул тварь от себя. Негативная аура, буквально высасывающая из окружающего пространство тепло, свет и позитивные эмоции чуть ослабла, словно тварь растерялась от подобного бесцеремонного обращения. Шагнув вслед за ней в коридор, Арчибальд захлопнул за собой дверь и простым заклинанием сконденсировал на её окне влагу из воздуха, не давая ничего разглядеть изнутри. К тому же капли почти мгновенно замёрзли от близкого присутствия этой твари. Затем, не давая дементору опомниться, отвел в сторону правую руку.

— Clavem.

На рукояти сформировался длинный, почти трёхфутовый узкий клинок. Конечно, это не был настоящий «черный ключ», одно из таинств Святой церкви, успешно используемое экзорцистами для окончательного уничтожения нежити. Всего лишь имитация, не имеющая многократного усиления против поднятых из мертвых и призванных темных духов, однако полу-материальная структура лезвия из магической энергии прекрасно подходила для нанесения урона призракам и иным созданиям, чье существование не ограничено законами реального мира, а также могло воткнуться даже в бетон или в сталь просто в силу самой природы его мистерии. Кайнетт никогда не тренировался для работы с этим оружием и не мог одним таким клинком за полсекунды разрубить упыря на семнадцать мелких частей, разбросанных по комнате, как это сделал бы опытный экзекутор. Потому он просто воткнул лезвие почти по рукоять в голову дементора, куда-то в район пасти, так что оно вышло сзади и пробило стену поезда. А маг отскочил в сторону и выхватил из рукава волшебную палочку, сказав:

— Люмос.

Свет возник, но как и у Чарльза, он был тусклым и дрожащим — дементор словно приглушал или даже поглощал его. Кроме того, в стороне напротив другого открытого купе обнаружилась и вторая тварь, а за окном парило ещё несколько силуэтов. Наверняка, и в других вагонах они тоже есть. Но в первую очередь требовалось разобраться с тем, который пытался одной рукой вытащить кинжал, а другой — дотянуться до ранившего его мальчишки. Не похоже было, чтобы это существо получило серьёзные повреждения или испытало какую-то боль от клинка, пробившего голову насквозь и пригвоздившего её к стенке вагона.

Арчибальд открыл цепи, вытянул свободную руку перед собой и начал тихо читать заклинание на латыни. Восемь строк, одна из стандартных мистерий спиритизма — Ограничение действия. По мере чтения на полу под парящим дементором возник серый круг, затем вытянувшийся вверх в почти прозрачную колонну, а затем, та сузилась, сжалась, заключая существо в серую мерцающую пленку замкнутого барьера, когда маг произнёс финальную формулу заклинания:

— Restrictus Actum.

Мистерия временно отсекала духа (а дементоры по всем критериям всё-таки относились именно к этой категории) от окружающего мира, ограничивая любые его действия — чем сильнее существо, и чем дольше время действия, тем выше затраты энергии. Сейчас Кайнетт «убрал» тварь из реальности минут на пять. Как только аура ближайшего дементора исчезла, он просто вздохнул с облегчением, словно до этого долго дышал смесью из старой пыли и колотого льда. Давление на разум ослабло, но не исчезло полностью, воспоминания поблекли, а голоса в голове превратились в шепот.

Маг легко вырвал кинжал, который тварь уже смогла вытащить наполовину, и развернулся к следующему духу. Теперь, не чувствуя каждую секунду как вновь и вновь ломаются кости от попадания пуль, а нервы сжигает поток вышедшей из-под контроля магической энергии, он смог думать более связно и задался вопросом — а откуда они здесь вообще взялись? В Великобритании всего одно место, где обитают дементоры — Азкабан, тюрьма Министерства магии. Вне территорий, выделенных им специально, эти существа могут появляться сами, обычно там, где идут особенно жестокие войны со множеством жертв, пытками и казнями, этим они напоминают низшую нежить, которая может самозарождаться из непогребенных мертвецов на поле боя. Однако Британия — это не Афганистан и не Судан, здесь уже почти пятьдесят лет не происходило настолько крупных кровопролитий, несмотря на все старания всё той же IRA. «Диким» дементорам появиться тут просто неоткуда, а значит они подчиняются Министерству. Фадж решил немного сократить магическую популяцию в своей стране, или подумал, что ему как-то не хватает в жизни новых врагов и необычных приключений? Директор Дамблдор либо очередной учитель Защиты с размахом устроили первое занятие по этой проблемной дисциплине? Последнее заставило бы Арчибальда всерьёз зауважать нового профессора и его уверенность в собственной неуязвимости, однако…

— Экзафанистей! — донёсся негромкий, но полный отчаяния крик.

Волна белого света отбросила второго дементора от открытой двери купе, тварь оставила вмятину в стене, а ближайшее окно пошло трещинами. Однако исчезать не спешила. Кайнетт удивлённо наклонил голову, глядя на это, ведь он узнал название заклинания. Мистерия экзорцизма времён Инквизиции, когда Церковь и сама вынуждена была прибегать к магии для уничтожения волшебников, выведенных ими мутантов, а также просто различной нечисти, расплодившейся за десятилетия войн и эпидемий. Жаль, силы вложено сейчас было недостаточно — если судить по тем упоминаниям, что Арчибальду встречались в немногих работах по той эпохе, не подвергнутых цензуре, в исполнении профессионального экзекутора эта мистерия способна была развоплотить или на годы сделать неопасным даже дементора, не говоря об обычных ревенантах или баньши. А ещё, Кайнетт при всём своём любопытстве так и не нашел подробных описаний данного заклинания, не говоря уж о руководстве, по которому можно ему научиться. Среди всех в этом поезде знать его могут буквально единицы, и у него была неплохая версия о том, кто именно это проделал.

Маг прикинул расстояние до вновь зависшей над полом твари: пятнадцать футов, коридор погружен почти в полную темноту, не считая слабых отсветов из нескольких купе, а имитация ключа для его нынешнего роста выглядит даже не как кинжал, а как меч, возможно даже и двуручный. Экзекутор в этой ситуации решил бы всё простым броском, однако ему придется действовать иначе. Кайнетт подбросил своё оружие в воздух, затем с помощью резкого порыва ветра швырнул клинок в духа. Лезвие пробило голову твари и, хотя и не причинило вреда, заставило озираться по сторонам в поисках угрозы. Этой заминки оказалось достаточно, чтобы Арчибальд без спешки дочитал заклинание, которое создало вокруг существа барьер в виде серой призрачной цепи, прижимающей его руки к телу и не дающий двинуться с места. А затем просто воспользовался единственным имеющимся в руках мистическим знаком.

— Финита, — по его команде короткая красная вспышка попала в поблескивающее отраженным светом лезвие, на пол упала материальная рукоять. — Ступефай дуо.

Дементора отбросило по коридору к двери, ведущей к следующему вагону, подняться в воздух вновь из-за действия цепи у него уже не получалось. Кайнетт быстрыми шагами дошел до открытой двери, напротив которой тот недавно стоял и заглянул внутрь. В купе оказалось трое дрожащих и близких к обмороку детей, слабый «Люмос» кто-то из них успел подвесить к потолку, и в его неверном свете все лица показались магу незнакомыми. Только пару секунд спустя он понял, что смертельно-бледная девочка, выставившая перед собой незнакомый магический щит сиреневого оттенка и сжавшая палочку двумя руками так, что ногти впились в ладонь до крови — вечно витающая в облаках Луна Лавгуд.

— Мама, мама, мама…

Только её шепот нарушал царящую здесь тишину.

Маг не успел ничего сказать — сбоку потянуло холодным воздухом, голоса в голове стали громче, перед глазами вновь возникли образы проигранной войны и всего, что он потерял… Обернувшись, Кайнетт увидел, как с другой стороны в вагон медленно вплывает ещё один дементор. Однако в этот момент распахнулась одна из дверей, в коридор, ругаясь последними словами, буквально выпал какой-то старшекурсник и выпалил на одном дыхании, не замечая, что рядом есть кто-то посторонний:

— Да пошло оно всё! Пусть хоть отчислят! Экспекто патронум!

Облако серебристого света вышвырнуло тварь наружу, выбив ею окно. Однако проследив её полёт, парень вновь выругался, а затем крикнул:

— Крис, Флавиан, вы же тут неподалёку были где-то?!

— Здесь я! — донеслось из другого купе.

— Да, чего тебе?! — послышалось из ещё одного, но голос звучал хриплым и напряженным.

— Тут реально полная… Короче, их там снаружи — до чертовой матери! Если они все сюда полезут — гранит и ограда нас ждёт, а не банкет с пудингом. Поднимайте всех, кто там ещё в судорогах не бьётся, палочки в зубы и сюда. Хоть продержимся, сколько сможем…

— Конфринго! — донёсся крик со стороны другого вагона.

— Экспульсо! — ещё один с другой стороны, сопровождаемый яркой синей вспышкой.

— Экспекто патронум!

— Значит, не я один такой дурной, лишь бы «Адским пламенем» только никто не жахнул с перепугу… — произнёс тот же старшекурсник себе под нос, и только в этот момент заметил постороннего. — Эй, пацан, ты чего тут делаешь?

— Пытаюсь не сойти с ума, — честно ответил Кайнетт, подбирая рукоять кинжала и закрывая дверь купе, в котором осталась Лавгуд. Если тут начнется бой, так будет хоть немного безопаснее.

— Похвально, но тебе в такие игры пока рано. Давай, хотя бы года через два. Закройся у себя и поставьте там все щиты, какие знаете. А мы с парнями их пока придержим.

— Тоже мне, мачо, боггарта тебе в сортир на постоянное жительство… — донесся девичий голос из того купе, откуда этот старшекурсник выполз.

— Ева — ты же «свой парень», так что тебя я тоже посчитал. За кого ты меня принимаешь?

— Их тут ещё двое, — заметил маг, приближаясь к своему купе. На ходу вскинул палочку вверх, сказав: — Люмос Максима, — когда в коридоре стало чуть светлее, а тусклый шар бледного света повис под потолком вагона, он указал на тварей: — Этот и ещё там один в самом конце.

— Ого, это ты их так отделал, молодой?

— «Ступефаем» бросил дальнего, первого убрал кто-то до меня, не знаю, чем именно.

— Да, я такую ерунду тоже раньше не видел. «Петрификус» так не работает, а «Иммобилюс» столько не держится. Да и чёрт с ним, выкинем наружу, как есть! Тебе и за одного спасибо.

— Да в любое время.

Кайнетт резко открыл дверь в купе, пропустил мимо «Диффиндо» от Кинана, угодившее всё в того же остановленного дементора, и только потом вошел внутрь, невозмутимо сказав:

— К делу подключились старшие курсы, если вы отсюда не слышали, так что можем просто держать оборону. Протего, — добавил он, направив палочку на дверь. Это заклинание было больше для вида, поскольку против дементоров и даже их ауры оно совершенно бесполезно. Однако стоя у порога Арчибальд успел создать собственный барьер от темных духов, который при необходимости сможет серьёзно замедлить одно из этих существ и дать им время на подготовку.

Норт и Макэвой, немного оправившиеся после того, как аура ближайшей к ним твари исчезла, тоже взяли палочки наизготовку и направили на дверь. Однако воспользоваться ими не довелось. Вместо штурма ордой дементоров уже через несколько минут поезд начал постепенно набирать ход, оставляя тёмных духов позади, где-то в облаке тумана у границы Шотландии. Либо они добились своей цели, какой бы та ни была, либо решивших умереть красиво и дать последний бой молодых волшебников оказалось больше, чем они ожидали, и твари решили отказаться от сражения. Во второе уже верилось с большим трудом, однако мало кому известно, какими категориями вообще мыслят дементоры и чем, кроме пожирания эмоций и душ, руководствуются. Вопиющая недоработка со стороны спиритуалистов этого мира, или как минимум местной Британии.

Через полчаса утихли радостные крики и истерики, а волшебники и ведьмы уничтожили все запасы магического и маггловского шоколада (рекомендованного оказавшимся в одном из купе новым профессором ЗОТИ как лучшее средство после встречи с дементорами, по крайней мере для несовершеннолетних) в небольшой лавке поезда и в личных запасах учеников, и всё в целом более или менее вернулось в норму. Разве что все говорили слишком уж громкими и бодрыми голосами, все коридоры были увешаны всеми возможными заклинаниями света сильнее, чем на Рождество, а почти в каждом купе горел один или даже несколько магических огней, распространяющих вокруг тепло, но всё это было уже несущественно. Когда общий шум немного утих, Кайнетт прикрыл глаза и попросил попутчиков:

— Разбудите, как доедем. Что-то я немного устал.

— Да не вопрос, Джим, — ответил Норт. — Если бы я против такого страшилища один вышел, я бы не то что «подустал», я бы потом ещё месяц спал только с открытыми глазами. Я и сейчас-то не уверен, что смогу уснуть.

Арчибальд только усмехнулся про себя. Всё-таки, было в детской наивности что-то умиляющее. Интересно, что мог за эти несколько минут вновь пережить одиннадцатилетний ребёнок явно не из самой бедной семьи и живущий далеко не в гетто, повторение чего бы так его напугало? Сломанная при падении с дерева нога? Школьные хулиганы? Смерть любимой кошки? Выговор перед всем классом?

Про себя Кайнетт точно мог сказать, что теперь, когда все самые «замечательные» воспоминания, которые он больше года тщательно хоронил в самой глубине своей памяти, многократно напомнили о себе вновь во всей полноте и яркости красок, он без зелий, медитаций или транса не сможет больше уснуть, как минимум в этом году. И даже напиться нельзя, потому что после этого, стоит хоть на секунду ослабить контроль, он точно покончит с собой.

* * *

Даже в полусне Кайнетт почувствовал, как поезд проходит через магический барьер, потом ещё через один и ещё. Очевидно, что они подъезжали к месту назначения. Потому, когда Макэвой негромко позвал его, маг просто открыл глаза, кивнул ему и потянулся за своим чемоданом.

— Объявили, что багаж нужно оставить здесь — его доставят в замок к нашему прибытию.

— Я услышал. Но мантию ведь достать необходимо.

— Я бы не отказался от дождевика, — заметил Риверс уже в коридоре, пока они шли к выходу из вагона. — Там снаружи неплохо так льёт.

— А как же магия? — удивился Арчибальд, идущий последним. Он уже привык считать, что местные волшебники привыкли использовать чары по поводу и без, даже если нужно зажечь свет или прихлопнуть муху. Тем более, перед ним чистокровный.

— Заклинания, которое можно использовать вместо зонта, я пока не знаю.

— Оно не слишком сложное, главное разобраться с направлением и разверткой щита, — ответил маг, выходя на перрон и доставая палочку из рукава. Затем он поднял её над головой, крутанул в ладони, собирая внешнюю ману, направил на воротник своей мантии и произнёс: — Импервиус. Мне одна курсантка-аврор его показывала в том году. Защита от воды, огня и ветра — полезная вещь. К освоению обязательно.

— А нам так же сможешь, Джим? — присвистнув, спросил Норт и похлопал себя по шее.

— Да без проблем.

— Первокурсники! — прогремел над собравшейся на перроне толпой голос полувеликана, которого Арчибальд видел вместе с Поттером год назад на Косой аллее. Грейнджер упоминала, что ещё не зачисленных к замку сопровождает именно он. Тем временем все ученики с остальных курсов направились куда-то в сторону, к едва видимой за стеной дождя размокшей дороге.

— Идём! — ответил за четверых отставших Макэвой, и они поспешили к пристани, уже в куда более приподнятом настроении, ведь капли дождя теперь падали вокруг, а не на голову или за шиворот.

Впрочем, по пути Кайнетта куда больше занимала не такая мелочь, как дождь, а все те барьеры, что выстроены вокруг замка и охватывают территорию далеко за пределами его древних стен, дотягиваясь даже до железнодорожной станции. Структуру некоторых он видел отчетливо, присутствие других ощущал рядом, некоторые и вовсе ощущались где-то на самой границе магического восприятия, и менее опытный человек их бы даже не заметил. Вероятно, и он сам тоже выявил далеко не все, хотя он считал, что большую часть обнаружил точно. Маскирующие барьеры, сигнальные, охранные, сканирующие, предназначенные для сдерживания угрозы как извне, так и изнутри — территория вокруг замка и впрямь была пропитана магией, и если некоторые структуры были отчетливо древними, то другие явно создали дни или недели назад. Арчибальду бы очень хотелось попытаться войти на эту территорию от самой границы поля барьеров, оставаясь незамеченным, просто чтобы оценить всю эту многослойную охранную систему в деле. Но такой возможности ещё пару лет не будет.

На пристани они вчетвером были одними из последних, кто занял одну из пустующих лодок. Когда все две дюжины были заполнены, полувеликан подал команду, и суда без парусов и весёл, то есть с помощью заклинаний, медленно направились в сторону возвышающегося на скале замка. Кайнетт считал, что всё это представление нужно только чтобы впечатлить детей, особенно из первого поколения, и продемонстрировать им всю красоту и величие магического мира. Например, сейчас, несмотря на льющий с неба дождь, гладь озера оставалась ровной, отражая сияющую огнями школу. И судя по восхищённым возгласам тут и там, всё работало как надо.

Ещё прошлым летом Грейнджер достаточно подробно расписала ему весь ритуал прибытия первокурсников в Хогвартс, так что по прибытии на пристань маг просто следовал в задних рядах за остальными, в нужные моменты изображая удивление или восхищение. Сначала полувеликан проводил их к воротам и передал на попечение профессора МакГонагалл, затем был путь по коридорам замка, комната ожидания, в которую вскоре явились привидения… Впрочем, после недавней встречи с дементорами эти безобидные призраки уже мало кого впечатлили, даже среди магглорождённых. Возможно, тоже осознав это (если ей успели доложить о произошедшем), заместитель директора вернулась быстро, выстроила будущих первокурсников в один ряд и повела в главный зал для распределения по факультетам. Не то чтобы Кайнетт видел в этом делении хоть какой-то смысл — весь «дух соревнования» явно не стоит того, но если так положено, значит придётся эти правила принять.

Когда чуть меньше сотни первокурсников выстроились перед четырьмя столами, профессор МакГонагалл достала длинный свиток и начала зачитывать имена:

— Абингдон, Мартин.

Вся процедура длилась долго, особенно учитывая общую бессмысленность самого разделения — некоторых артефакт определял на факультет сразу, над другими размышлял по несколько минут. Наконец, МакГонагалл добралась до середины списка.

— Макэвой, Чарльз.

— Рейвенкло!

— Мерфи, Джеймс.

Кайнетт, как и все остальные до него, вышел вперед, занял положенное место, а затем древняя шляпа опустилась ему на голову, и всё вокруг скрылось в темноте.

«Занятно, крайне занятно…» — пришла чужая мысль, ясно и чётко, словно не было всех ментальных барьеров. — «Не стоит волноваться, я умею читать почти в любой душе, но не могу никому другому рассказать об увиденном, так уж меня создали. Да, любопытно, давно уже кого-то вроде тебя не встречалось, я даже начал беспокоиться».

«Кого-то вроде меня? В каком смысле?»

«Странного ученика. Каждые лет десять хоть один-два, да появятся, а тут что-то прямо не везёт. Надо же, какое искреннее удивление. В самом деле, едва ли в мире существует нечто более огромное, чем самомнение даже одного человека. Каждый из садившихся на этот стул хотя бы где-то в самой глубине души чувствовал себя невероятно уникальным и думал, что вокруг него крутится весь этот мир. И ты не исключение».

«Есть ещё такие же, как и я?»

«Реинкарнация, возвращение во времени, проклятья, прочитанные задом наперёд и с удвоением всех гласных заклинания с непредсказуемым эффектом, магические клятвы и контракты с нелюдьми, души, затерянные во времени или между мирами… Волшебный мир велик, и всех его тайн никто не знает. Поверь, твоя история далеко не самая уникальная из тех, что мне довелось узнать».

«Что ж, если так… может, ты даже встречал кого-то из знакомых мне людей? Моих студентов, учителей, может быть — врагов?»

«О, какая жажда мести. С такими чувствами тебе место на Слизерине. Ученик, герой, убийца… Ты ведь готов кровью залить коридоры школы, чтобы добраться до любого из них. Интересно, а если я укажу тебе на случайного ребёнка и скажу — вот он или она из тех, кого ты ищешь, что тогда будешь делать? К счастью, я не могу делиться чужими тайнами ни с кем, даже если бы и захотел. Раз всё ещё так этого желаешь — ищи сам. Ну, а если не учитывать месть, то жажда знаний перевешивает, потому…»

— Рейвенкло!

— Счастлив представить двух наших новых преподавателей. Во-первых, профессор Люпин, который любезно согласился занять должность преподавателя защиты от темных искусств…

Римус поднялся из-за стола и изобразил полупоклон перед полным залом своих будущих студентов. Взгляды он ловил на себе самые разные — были и благодарные или полные любопытства, были и насмешливые и даже презрительные. Впрочем, он прекрасно знал, что выглядит сейчас далеко не лучшим образом, но особого значения этому не придавал. Позвали его сюда делом заниматься, а отнюдь не для того, чтобы служить образцом стильного и модного современного волшебника. Такой здесь в прошлом году уже был, и чем это кончилось?

Вернувшись на своё место, новоиспеченный профессор проигнорировал мрачное выражение на лице сидящего рядом Снейпа и вновь погрузился в свои мысли, тоже отнюдь не радужные. Он и без того последнее время пребывал в постоянной меланхолии, а теперь ещё и встреча с дементорами напомнила о прошлом в самых «замечательных» подробностях. Как будто ему было мало… Думая об этом, Римус вновь задавал себе вопрос — когда же в его жизни всё пошло не так? Двенадцать лет назад, когда было уничтожено их братство? Двадцать два года тому назад, когда он решил соврать всем и всё-таки поступить в школу, подвергая риску сотни человек из-за собственного эгоизма? Двадцать восемь лет назад, когда его укусили? Или просто каждый раз он всё дальше и дальше уходил с верного пути? Кто знает?

Глядя на яркие свечи, отражающиеся в золотой посуде, на огромный зал и радостных детей, он поневоле спросил себя — а предполагал ли когда-то, что вернётся сюда уже в качестве профессора? Например, тогда после экзаменов на последнем курсе, когда они сидели все вместе здесь, за тем столом, где сейчас наслаждаются банкетом Гарри и его друзья? Может быть, но если он и думал о подобном, то представлял себе всё это совершенно не так. Как он, сидя тут, среди преподавателей, встретит в праздничном зале сына Джеймса и Лили, может быть — дочь Сириуса или Питера (кажется, была у Хвоста девушка с Хаффлпафа, да уже не вспомнить, как её звали). На свой счет он уже тогда не строил иллюзий и понимал, что у оборотня своего ребёнка, скорее всего, никогда не будет. Однако их детей он готов был принять, как своих.

Вот только всё сложилось иначе. Через три года Поттер с женой погибли, пытаясь любой ценой защитить сына. Предавший их Бродяга наплевал на Статут и все законы, чтобы расправиться ещё и с Хвостом, и очень вероятно, что Люпин был бы следующим, не успей авроры раньше, и не отсутствуй он сам тогда в Лондоне. Война разделила лучших друзей спустя всего несколько лет, все эти проклятые предрассудки, чистая и грязная кровь, тёмная и светлая магия — поразительно, из-за какой чуши люди готовы убивать друг друга. А теперь Блэк сбежал из тюрьмы, чтобы убить и сына Джеймса. А он, Римус, останется единственным человеком, который сможет младшего Поттера защитить, если окружившие школу дементоры окажутся бесполезны. Кружащиеся за окном тёмные духи, сын друга, выросший сиротой, и тот, кого он считал почти братом — теперь убийца, чьим именем пугают магический мир. Не так он себе представлял своё возвращение сюда, совсем не так…

На самом деле, ещё в начале лета он и не планировал, что в ближайшее время окажется в школе, тем более в подобном качестве. Продолжал скитаться по стране без особой цели, вдали от людных мест, заботясь больше всего о том, как пережить очередное полнолуние, когда его однажды июньской ночью нашел в заброшенном доме Альбус Дамблдор, как когда-то в детстве, и вновь предложил отправиться в школу. Только теперь уже в качестве профессора. Директор рассказал Римусу, давно не следившему за новостями волшебного мира, о побеге Сириуса. А потом и обо всём остальном за последние пару лет: о поступлении в школу сына Джеймса, о двух попытках Волдеморта проникнуть в школу и вернуть себе тело, о нескольких инцидентах с тёмной магией в Лондоне и окрестностях и о том, что, по общему мнению авроров, Блэк вырвался из Азкабана именно для того, чтобы убить Гарри. После этого вопрос, согласен ли Люпин на новую работу, можно было и не задавать.

За прошедшие месяцы Римус часто думал о том, чего же теперь пытается добиться эта тварь, которую даже смерть не остановила. Со слов Гарри, переданных директором, выходило, что два года назад он каким-то образом смог подчинить себе профессора Квирелла и с его помощью попытался добраться до философского камня, в то время хранившегося в школе (именно для того, чтобы привлечь кого-то из подручных лорда, оставшихся на свободе, на личный визит никто даже и не рассчитывал). Поттер же просто оказался на пути, практически случайно, и едва не расстроил весь план. Как и полагается гриффиндорцу — храбрости полно, а ум в ход идёт уже потом… Должно быть, они сами такими были в молодости. Волдеморт говорил, что хочет с помощью камня восстановить своё тело, значит сделать это сам он не способен — уже хорошая новость. Год спустя защита школы от одержимых была укреплена, и проникнуть извне кто-то вроде Квирелла в неё не смог бы, однако враг тоже не стал два раза идти тем же самым путём. В Хогвартс попал тёмный артефакт, быстро подчинивший себе нового профессора ЗОТИ, а если судить по рассказам очевидцев, к этому предмету было привязано что-то вроде призрака Волдеморта, точнее ещё Тома Реддла из начала сороковых, времён его учебы в школе. Разумеется, это не было настоящее привидение — ведь тёмный лорд не умер окончательно, а существует в виде неупокоенного духа. Нельзя даже исключать, что это была лишь иллюзия, призванная запутать остальных и навести на ложный след, а за всем планом стоял кто-то другой… Так или иначе, цели его остались неизвестными, но, возможно, Реддла интересовала лаборатория Слизерина и исследования основателя, с помощью которых он собирался вернуть себе тело. К сожалению, одержимый профессор и тёмный артефакт были уничтожены аврорами без шанса провести допрос и что-то узнать наверняка, а пару месяцев спустя из Азкабана сбежал Блэк. Ходили слухи, что ему помог кто-то извне, один из сторонников лорда, но Дамблдор опасался, что Сириус может оказаться следующим одержимым. Возможно, они заключили сделку: Волдеморт даст ему сбежать и добраться до Гарри, а Блэк в обмен поможет Реддлу вернуться к жизни.

На самом деле даже спустя двенадцать лет Римус не мог и не хотел до конца поверить, что Бродяга мог совершить подобное: предать Джеймса, который был ему ближе собственного брата, убить и покалечить десятки обычных людей, которых, в отличие от своей родни, не презирал как низших существ. Что он сбежал из самой охраняемой тюрьмы и рискнул жизнью и душой, возможно, заручился помощью самого Волдеморта, только ради того, чтобы убить тринадцатилетнего ребёнка, собственного крестника. Не хотел верить и сейчас, однако был готов, если понадобится, защищать Гарри, даже рискуя жизнью. Тогда, в конце войны, он не смог ничего сделать — не смог остановить Блэка и спасти своих единственных друзей, а потом даже не попытался позаботиться о ребёнке, вместо этого просто сбежал ото всех и от всего, и с тех пор ни разу его не видел до сегодняшнего дня. А если бы этот сумасшедший добился своего в прошлом году, или в позапрошлом? Первым делом он завершил бы начатое и убил сына Джеймса, на которого у него какие-то особые планы ещё с восемьдесят первого года, а Римус даже ничего и не узнал бы, скитаясь по лесам и заброшенным деревням. Что ж, он был в огромном долгу и перед Поттером, и перед Лили Эванс, и теперь ему представился шанс расплатиться с ними хотя бы немного. Даже если для этого придётся драться с человеком, которого он когда-то называл лучшим другом.

А возвращаясь к творящимся неприятностям, в позапрошлом году Волдеморт один раз назвался собственным именем, и год спустя его призрак опознали по внешности. Но ведь были и иные происшествия с чёрной магией, просто там не осталось свидетелей, которые указали бы на виновника, будь то тёмный лорд или кто-то из его последователей. Весной девяносто второго кто-то призвал с помощью жертвоприношения неизвестную сущность в пригороде Лондона, а после сжег место преступления. К тому времени Волдеморт уже находился в школе, в теле Квирелла, а значит, этот ритуал не пытался вернуть его из небытия, либо творивший его приспешник не знал, где Реддл обретается на самом деле, а он не спешил обрадовать своих подчинённых. При жизни он был очень скрытен, так что последнее звучало вполне правдоподобно. В том же году в августе произошло ещё одно происшествие — молодой волшебник и множество магглов-преступников были убиты неизвестно кем с помощью проклятого оружия, а затем место преступления уничтожено магическим огнём. В тот раз авроры даже обращались за консультацией к профессору МакГонагалл, как авторитетному специалисту в трансфигурации, и по словам Дамблдора она ещё долго шипела и ругалась, вспоминая пули, обработанные магией так, чтобы нанести как можно более тяжелые раны, а по возможности убить человека даже с одного попадания. По её оценкам, для такого заклинания требуется владение трансфигурацией на уровне выпускного курса, однако заместитель директора отказывалась верить, что кто-либо из учеников способен сотворить подобную мерзость при помощи полученных на её уроках знаний.

О том, как всё это связать вместе, строилось множество версий. Официально Министерство утверждало, что виноват как минимум в последнем случае был одержимый преподаватель ЗОТИ, но это физически невозможно — произошла трагедия в августе, а профессор Локхарт попал под влияние неизвестного артефакта уже в школе, то есть не раньше сентября. Значит, у Волдеморта остались ещё подручные, которые пытаются исполнить его планы? Минимум один-два, а то и больше. Всё-таки инциденты были похожи на первый взгляд, однако почерк преступников сильно различался. Теперь к этому полтора месяца назад, сразу после побега Сириуса, прибавились странные случаи браконьерства в шотландских горах. Кто-то уничтожил небольшое племя горных троллей и забрал часть крови с собой, а ведь этот ингредиент входит во множество мощных зелий исцеления, и если это понадобилось тёмному лорду для восстановления тела при помощи тёмной магии, то у него имеются не просто планы, а он уже начал действовать? Возможно, Блэк потрудился ради его оживления, а не стал сразу бросаться на поиски Гарри?

— Люпин, — произнёс рядом мрачный голос.

— Уже пора? — спросил Римус угрюмо выглядящего зельевара. Затем быстро оглядел зал. Кажется, трапеза началась всего несколько минут назад — пустых тарелок ещё почти не видно. Вставать из-за стола совершенно не хотелось, да и он сам к еде не успел даже притронуться, занятый разными мыслями.

— У нас осталось всего десять минут до восхода. Идём, я покажу твой кабинет. Мы и так непозволительно рискуем.

— Я могу и сам его найти.

— А я не могу рисковать чужими жизнями, — отрезал Северус, не повышая тона. — Пошли, Люпин.

Негромко извинившись перед директором и другими преподавателями, Римус поднялся из-за стола и вышел вслед за торопливо шагающим Снейпом. Поскольку коридоры и этажи помимо тех, через которые ведут учеников к большому залу, были пока едва освещены, по пути зельевар молча подвесил рядом с собой пару синеватых огней, напоминающих болотные, и они беззвучно парили у него над головой. Люпин тем временем думал, что он может сказать этому человеку. Дементоры сегодня вновь заставили вспомнить немало из славных школьных лет, и за некоторые вещи ему сейчас было очень стыдно. Даже когда он ничего не делал, просто стоял в стороне и не мешал друзьям «развлекаться». Разумеется, во всех спорах между Снейпом и Поттером он всегда выступал на стороне друга. Тогда это казалось абсолютно естественным. А вот сейчас, когда вновь всё это вспомнил, было до ужаса неловко. Знакомые полутёмные коридоры, знакомые двери и портреты на стенах, знакомые звуки шагов по старому каменному полу. Словно и не было этих пятнадцати лет.

— Знаешь, Северус… — начал он неуверенно.

— Вы что-то хотели, профессор Люпин? — спросил тот, не оборачиваясь, не принял фамильярного тона.

— Наверное, нет. Нам на второй этаж?

— На третий. Ты сегодня уже принял зелье?

— Да, ещё утром, до поезда.

— Хотя бы это радует. Вот, твой кабинет, — сказал Снейп, толкнув нужную дверь. — Ключ на столе, изнутри закрыться сам сумеешь. Следующую порцию зелья я принесу завтра.

— Доброй ночи, — крикнул Римус ему в спину, так и не дождавшись прощания.

Проводив зельевара взглядом до угла, Люпин вошел в комнату, где ему теперь предстояло жить. В самом деле, для начала закрыл дверь и убрал ключ в дальний ящик стола. Потом устало опустился прямо на пол и оперся спиной на диван. Этот долгий день для него почти закончился. А ведь, садясь утром на поезд, он никак не ожидал, что дойдет до такого. Да, директор предупредил, что ему навязали в охрану дементоров, но никто не говорил, что они будут останавливать и досматривать поезд, полный подростков. И тем более, что некоторые из них «слишком увлекутся», распробовав свежий страх и отчаянье детей, не похожие на много раз уже пережеванные и обглоданные эмоции узников, часть из которых за годы сошла с ума или превратилась в едва шевелящиеся полутрупы. Даже в том купе, где ехал он сам и где оказался сын Джеймса с друзьями, реакция подростков оказалась очень показательной. Когда дементор начал «давить» в полную силу, Гарри почти сразу упал в обморок. Сидевшая рядом с ним девочка вдруг закричала, словно видит перед собой нечто ужасное или падает с большой высоты, а затем выхватила палочку. В ту же секунду третий, судя по цвету волос — один из семейства Уизли, так же быстро достал свою и использовал «Экспеллиармус» прежде, чем она успела что-либо сделать. Уже немного позднее, когда Римус отогнал дементора, и они все вместе начали приводить Поттера в чувство, рыжий пояснил ему: «Извините, профессор, но Гермиона в прошлом году вместе с моими братьями изобрела новое заклинание. Если бы она его применила здесь, то нас бы всех покрошило ломтиками». И главное, девочка не попыталась ничего отрицать, просто отвела глаза и молча забрала у него палочку. Надо будет позже уточнить, чему это такому теперь учат второкурсников, что по описанию не всякое непростительное сравнится…

Но вообще, как Люпин успел понять из разговоров на станции, почти в каждом вагоне нашлись те, кто не выдержал давления дементоров и попытался их выгнать. Сложно винить детей за это желание, вот только патронус вызывать умеют далеко не все даже на последнем курсе, да и просто в справочники по существам и тварям заглядывать многие ленятся, в результате тёмных духов били всем подряд, у кого на что хватило знаний. Большая часть заклинаний против них была малоэффективна, но подростки брали энтузиазмом и числом. Возможно, стоит с этого и начать первые занятия, с разбора инцидента в поезде? Что они делали правильно, а в чём ошиблись, как вообще нужно поступать при встрече с подобной угрозой.

За прошедшие два месяца, готовясь к роли профессора в Хогвартсе, Римус составил общий план и программу занятий. Упор он собирался делать как раз на противостояние различным волшебным существам, которые могут встретиться волшебнику в обычной жизни и стать для него определённой угрозой. Доставку некоторых небольших тварей, которых нельзя наловить поблизости в Запретном лесу, он уже успел заказать. Конечно, он мог поступить иначе и сосредоточиться на своём основном задании, то есть защите Гарри от Блэка, а значит и его, и остальных детей можно было бы учить противостоять другим волшебникам, благо «Защита» — предмет с весьма расплывчатой формулировкой целей и задач, где каждый преподаватель сам определяет, что именно будет основой его изучения. Но были два весомых довода против. Во-первых, даже если он полностью устранится от всей работы, от остальных курсов и всех учеников, а станет весь год лишь натаскивать Поттера в искусстве магических дуэлей, тот всё равно ничего серьёзного сделать Сириусу не сможет, чересчур велика разница между ними в опыте и навыках. Во-вторых, как бы ни был важен для него сын друга, Люпину доверили и обучение всех остальных детей, а значит он должен готовить их к тому, что может им реально понадобиться и что поможет сдать экзамены, а не к тому, чего хочет сам или считает более нужным в данный момент для собственных целей. Угробить целый год обучения у нескольких сотен будущих волшебников только ради того, чтобы преподать урок одному ребёнку — насколько паршивым учителем он бы оказался, если бы так поступил?

А ведь есть и другая проблема — отсутствие системы в обучении. Два последних года практически можно вычеркнуть, то есть те, кто сейчас на седьмом курсе, остались в своих знаниях где-то на уровне пятого, а третьекурсники по предмету не владеют почти ничем вообще. С ними начинать придётся практически с нуля. А ведь в этом году, как и всегда, в июне будут неизбежные министерские экзамены у пятого и седьмого курса, которые им нужно как-то сдать и по Защите тоже. Да, его ждёт очень много работы и помимо необходимости защищать Гарри от Блэка.

Правда, с последним есть ещё одна большая проблема, о которой не хочется думать, и которая тоже будит не лучшие воспоминания о прошедшей войне с пожирателями смерти. Нынешняя ситуация слишком напоминает события их молодости. Снова Дамблдор на одной стороне и Волдеморт на другой, снова оба начинают собирать себе прежних сторонников и искать новых. Снова они будут сидеть где-то там высоко, пока рядовые «солдаты» воюют, становятся калеками, погибают или навечно отправляются за решетку. И ведь речь не только об их поколении — он сам, Сириус, тот же Люциус Малфой, который на шесть лет их обоих старше, или Артур Уизли, который старше ещё на четыре года. В этот раз уже втянуты нынешние ученики. Гарри на первом же курсе встал на пути у Волдеморта и его планов. Год спустя кто-то принёс в школу проклятый предмет — а если это был младший Гойл, Нотт, да хотя бы сын Люциуса? Кто будет следующим? Младший Уизли влезет в эту войну, как когда-то его отец? Дочь Селвина пойдет вслед за своим отцом на сторону тёмного лорда? Как шахматы — вот есть чёрные фигуры, а есть белые. Волдеморт выставил Блэка, Дамблдор поставил напротив Люпина. Директор ведёт пешку-Поттера вперёд, в ферзи, значит с другой стороны доски к ней уже приближается такая же чёрная пешка…

Римус никогда не был большим любителем шахмат, но уж на самом простом уровне себе эту картину представить мог. Тем более, что Дамблдор ясно дал ему понять, что возлагает надежды на окончательную победу именно на Гарри, что тому суждено избавить мир от Волдеморта во второй раз уже навсегда. Но до той поры ему нужна помощь и защита. Люпин не решился спрашивать, стал бы директор прикладывать такие усилия, если бы Блэк пытался добраться, например, до сына Фрэнка и Алисы, на которого ни у кого нет таких грандиозных планов, стал бы разыскивать его и соглашаться терпеть все сопутствующие неудобства. Возможно, он не хотел услышать ответ. Возможно, уже знал его.

Нравится ли ему всё происходящее? Определённо нет. Разумеется, Римус уважал директора за всё, что он сделал в прошлой войне, и до того в прошлом, а также лично был благодарен ему за возможность выучиться здесь по-человечески и завести в детстве друзей. Он понимал, что директор знает о магии и её законах куда больше него, министра, да и самого Волдеморта. И если Альбус думает, что ключом к победе является именно Гарри, то у него явно есть к тому очень веские основания. Однако, как друг он хотел, чтобы сын Джеймса Поттера рос обычным ребёнком, а не стал живым символом победы над тёмными силами или элементом какого-то большого ритуала или многолетней интриги. Мальчишке и без того досталось в жизни, неужели он нормального детства не заслужил? Но попытаться что-то изменить — означает пойти против директора. Может ли он что-то изменить? Хочет ли? А главное, готов ли? Вмешаться в планы Дамблдора ради того, чтобы отдать долг другу… Или довериться директору и просто следовать указаниям, надеясь, что он не пожертвует такой выгодной фигурой, как Гарри, ради окончательной победы светлых сил? Да если даже и попытаться что-то изменить, он остался один, и рассчитывать больше не на кого…

В этот момент, несмотря на закрытые окна, профессор почувствовал, как где-то там, за пеленой дождя и черными тучами над горизонтом поднялась полная луна.

Если бы кто-то заглянул в кабинет через несколько минут, то предположил бы, что видит на полу большую спящую собаку, а лучше разбирающийся в животных человек догадался бы, что перед ним волк, которых на территории Великобритании не водится уже как минимум лет двести. И только опытный волшебник, аврор или охотник на опасных тварей, узнал бы оборотня. Волшебное существо, а не человек, по министерской классификации — уровень опасности пятый, «смертельная угроза для волшебников», при встрече разрешено уничтожение.

«Всё-таки нелинейная топология — весьма удобная вещь», — думал Кайнетт, стоя возле окна и глядя на закрытый барьерами лес внизу. Между делом он время от времени открывал магические цепи и использовал немного сил, заставляя воздух вокруг дрожать или двигаться по кругу, просто для тренировки тела. Видеть его всё равно было некому — хотя уже рассвело, но было только шесть часов утра, потому все остальные дети продолжали крепко спать после всех вчерашних приключений и пережитых страхов. Вечером с банкета первокурсников старосты увели первыми, чтобы показать дорогу до общежитий факультетов, а также зачитать вступительную речь и провести краткий инструктаж. Потом было распределение комнат, заселение, и в конце концов угомонились все ближе часам к десяти. Для одиннадцатилетних спать часов по шесть-семь в сутки ещё тяжело и непривычно, однако маг, несмотря на все ограничения нынешнего тела, прожил последние полтора года, нередко обходясь и четырьмя часами полусна, чтобы уложиться в свой график.

Сейчас, когда разворошенные дементорами воспоминания немного поблекли и вновь начали медленно отдаляться, маг позволил себе немного расслабиться и самую малость снизить бдительность. Ему предстояло несколько месяцев провести рядом с десятками детей и подростков, пусть каждый из них и владеет опасным мистическим знаком. Если постоянно поддерживать уровень паранойи, привычный для существования на полулегальном положении рядом с представителями банд и торговцами с черного рынка, то это рано или поздно обернется чьей-то смертью. Нужно принять царящую тут атмосферу и проявить больше терпимости, отстраниться от неизбежного шума, глупых вопросов, пустых разговоров и бессмысленных игр, возможно даже где-то поучаствовать самому, чтобы не вызывать подозрений. Что поделать, поддержание образа требует своих жертв, он сам пошел на это. По крайней мере, первое время требуется вписаться в коллектив и хотя бы не провалить свою легенду, не выдать себя, а немного позднее уже можно будет перейти к более активным действиям. Когда удастся более ясно оценить обстановку и понять, с кем придётся иметь дело.

Хотя пока всё было всё-таки не безнадёжно. По крайней мере, опасения насчёт тесноты и сутолоки, неизбежной, когда полторы сотни подростков запихивают в не очень-то и большую башню, оправдались далеко не в полной мере, что радовало. Как минимум, личного пространства всем хватало. Правда, стоило и раньше вспомнить книги по истории этой школы, и что изначально Хогвартс строился с расчётом на постоянное проживание тысячи учеников, а сейчас и две трети от этого не наберется — основатели либо были очень большими оптимистами, либо в то время собирались охватить куда большую территорию, чем Британия и Ирландия. Так или иначе, все общежития строились с расчётом на пребывание почти трёх сотен детей в каждом — семь курсов по сорок человек, плюс запас на случай особо удачного для факультета набора в какой-то год, а также большого перевеса мальчиков или девочек на курсе. Таким образом, из общего зала, именуемого по традиции гостиной, поднимались две винтовые лестницы, на женскую и мужскую половину, по семь пролётов с несколькими дверьми на каждом. В этот год на Рейвенкло поступило двенадцать мальчиков и десять девочек, а поскольку спальни на факультете были четырёхместными, для первокурсников их было открыто шесть, по три на каждой половине. Ещё столько же остались пустыми, скрытыми где-то среди искривлённого магией пространства и множества наложенных на замок и отдельно на территорию каждого факультета барьеров и заклинаний. Возможно, в следующем году для первого курса понадобится больше или меньше комнат, и тогда конфигурацию общежития можно будет изменить.

Разумеется, с такими возможностями манипуляции пространством внутри замкнутого барьера замка и факультета, можно было бы обеспечить каждому отдельную комнату, и Арчибальд предпочёл бы именно подобный вариант. Однако тут, должно быть, играла роль социализация, дух товарищества и всё прочее, о чём так долго говорил директор в своей речи, а потом и старший из шести старост, когда привёл их сюда после банкета. Увы, даже за деньги или пользуясь влиянием семьи обеспечить себе особые условия проживания, как принято среди студентов Часовой башни, тут было невозможно. Впрочем, на соседей жаловаться у него повода пока не нашлось бы. В соответствии с духом факультета, предполагающим максимальную свободу для учеников, распределение спален было полностью добровольным и без участия старост. С Кайнеттом в одной комнате оказался Макэвой, поскольку они уже были знакомы, следом напросился ещё один мальчишка, которого он где-то видел раньше:

— Саймон Керри, я из Ньюпорта, а ты Джеймс, верно? Мы в июне виделись, в Ирландии, когда ты притащил на встречу ту девчонку со световым мечом. Можно тоже к вам?

— Без проблем, — легко согласился маг, но всё-таки уточнил: — А в тот раз, ты пришел с кем-то? В магическом квартале мы, определённо, не встречались раньше.

— Ага, меня с собой Юфи пригласила. Сказала, будет интересно, да и вообще, пора уже с другими колдунами знакомиться.

— Юфемия Сансет? — припомнил Кайнетт имя юной ведьмы, с которой несколько раз доводилось поговорить на Косой аллее, у неё ещё была привычка носить исключительно платья в пол по моде 19 века. Для своего возраста она весьма серьёзно интересовалась различными зельями и рецептами, и на его взгляд, уже сейчас вполне могла бы по соответствующему предмету сдать экзамены за второй курс как минимум. Так что у них нашлось, что обсудить.

— Да. Мы с ней ещё с детского сада знакомы, в одну младшую школу ходили, живём рядом, но я только этой весной узнал, что она — ведьма. Ну, девчонка как девчонка, разве что имя странное, но кто ж мог подумать, что так обернётся? Она в апреле увидела, как я случайно поднял в воздух книгу, вот и решила всё рассказать про магию, раз нам всё равно в сентябре вместе сюда поступать. Жаль, конечно, что её на другой факультет закинуло, да я думаю, это не так уж страшно.

Четвёртым в этой комнате оказался неразговорчивый и высокий для одиннадцати лет подросток, представившийся просто как «Ирвин Росс», без пояснений. Создавалось впечатление, что ему в целом всё равно, где и с кем рядом жить, лишь бы не мешали читать книги, которых он ещё с вечера сгрузил на тумбочку у кровати целую стопку.

В целом, пока всё шло довольно ровно — прибытие, распределение, заселение в общежитие. Арчибальда не раскрыли, никто не поднял тревогу и не попытался спасти «одержимого» Мерфи от чужой души. Конечно, оставался ещё распределяющий артефакт, но тут Кайнетт был склонен доверять его словам о невозможности поделиться информацией — для духа, привязанного контрактом к предмету, такое достаточно характерно, им стараются никогда не оставлять лишних возможностей за пределами одной порученной задачи. Конечно, оставаться настороже стоит, но не больше, чем он собирался изначально. А что до слов о «странных учениках», Арчибальд решил не принимать их слишком близко к сердцу. В том, что тот наёмник и Вейвер Вельвет погибли в войне за Грааль через пару дней после него, Кайнетт не сомневался ни секунды, однако учитывая, что существует множество миров, шанс на перенос и сохранение души случайного мага ничтожно мал, а в этом мире примерно два миллиона волшебников и одиннадцать крупных школ… Вероятность пересечься с одним из них именно здесь не выше, чем у двух определённых айсбергов — встретиться в мировом океане. Если болтливый артефакт таким образом пытался вызвать у него паранойю и заставить видеть врагов во всех вокруг, у него это не получилось — несмотря на огромное желание отомстить, Арчибальд всё-таки оставался реалистом.

Возвращаясь к делам школьным, вчера им в общих чертах довели распорядок дня учеников, и был он весьма щадящим. Шесть-восемь уроков в день для первого курса, не считая дополнительных занятий и домашней работы, к тому же сразу два выходных в неделю. Точное расписание им выдадут сегодня перед занятиями, однако вряд ли в ближайшие два дня первогодок сходу нагрузят чем-то серьёзным и требующим большого расхода магии. Так что Кайнетт без опасения мог потратить часть резерва на тренировки собственных цепей, не рискуя остаться на очередном уроке без энергии. Организовать регулярные ежедневные тренировки дома не удавалось из-за своего скачущего графика и необходимости постоянно тратить магию на всяческий хлам для продажи либо услуги целителя, однако тут он собирался заняться этим всерьёз. Для себя маг поставил задачу к третьему курсу вывести тело Джеймса на возможность использовать все имеющиеся цепи одновременно, что в настоящее время было бы чревато болевым шоком или как минимум обмороком и серьёзными проблемами с сердцем и сосудами из-за резкого повышения температуры тела.

— Джим, ты чего не спишь? — донёсся сзади полусонный голос Макэвоя.

— Привык рано вставать. И тебе советую приучаться, — взглянув на механические часы на запястье, маг добавил: — Сейчас без четверти семь, подъём через пятнадцать минут, потом сбор факультета, а в половине девятого нужно быть на завтраке. Думаю, не стоит опаздывать в первый же день, верно? Если тебя почему-то интересуют баллы и соревнования факультетов, рекомендую поднимать остальных.

Развернувшись, Кайнетт вышел из комнаты и, спустившись на один лестничный пролёт, оказался в почти пустой гостиной с едва тлеющим камином. Одет маг был в привычный плащ — на новом факультете поощряли индивидуализм, и вне занятий каждый мог ходить в каком угодно виде, пока это не мешает остальным, что ему было только на руку. Устроившись в кресле у окна, он взял с ближайшего стола кем-то забытый справочник по магическим эпидемиям и ради любопытства погрузился в чтение. Оправдывая репутацию факультета, гостиная Рейвенкло содержала множество книжных шкафов, полок и стеллажей, не говоря о десятках различных томов и гримуаров, просто забытых на подоконниках, столах, а то и прямо на полу. Какой-либо системы в их подборе не было, либо она оказалась утрачена века назад, однако что-то интересное найти можно было всегда, куда сложнее оказалось бы отыскать что-то конкретное, нужное для определённой задачи.

Что касается данной книги, то она описывала один из минусов, неизбежных для магической части населения данного мира. Намного большее количество магических зверей и существ здесь неизбежно влекло наличие специфических болезней, зачастую безвредных для обычных людей, но опасных для тех, у кого есть действующие магические цепи. Хотя были и исключения, вроде ликантропии, не менее опасной и для «магглов». Большая их часть не являлась болезнями в биологическом понимании, то есть следствием воздействия вирусов или бактерий, но скорее изменившимися за века проклятьями, паразитирующими на магических цепях и способными распространяться дальше, на других магов. Эта опасность может оказаться весьма серьёзной, ведь Мерфи, как родившийся и выросший вне магического общества, никакого «иммунитета» от них иметь не мог. Пожалуй, стоит при случае в библиотеке посмотреть, дошли ли волшебники до, так сказать, «вакцинации» от подобных болезней, то есть создания защиты заранее, или всё ограничивается лишь лечением уже после заражения, причем далеко не с гарантированным результатом…

Постепенно гостиная наполнялась учениками разных возрастов, спускающимися из спален поодиночке и группами. Школьных мантий пока было немного, почти все предпочитали переодеваться по правилам только перед завтраком. На первокурсника с книгой внимания никто не обращал, поскольку среди остальных он ничем не выделялся. Без четверти восемь большая часть учеников всё-таки смогла кое-как проснуться и привести себя в порядок, так что старосты начали собрание по графику. Ничего особенного среди тем не было — новые предметы, новые преподаватели, расположение кабинетов и пути к ним…

— Спасибо, что помог с дементором, Джеймс, — произнёс кто-то негромко.

Повернув голову, маг увидел стоящую рядом Лавгуд в чёрном платье. Он не был уверен, что она вообще запомнила что-либо из вчерашнего происшествия и его самого. Однако, похоже, он Луну недооценил.

— Всегда пожалуйста. Поверь, у меня тоже достаточно причин их не любить, — ответил он совершенно искренне.

— Понимаю… — ответила она непривычно серьёзно. — Но всё равно, спасибо. Жаль только, что из-за меня ещё и первокурсникам досталось.

— В этом виновата не ты, а тот сумасшедший, который натравил на поезд тёмных духов. И которому я хотел бы задать пару вопросов при случае. Да и не только я. Думаю, если не вчера, то сегодня несколько сотен сов точно улетят из школы с письмами домой.

— Вряд ли это хоть что-нибудь изменит. В любом случае, мы теперь учимся вместе, потому, если понадобится что-нибудь — зови, и я приду, — последняя фраза уже больше была похожа на обычную манеру речи Лавгуд.

— Хорошо, но пока всё вроде бы понятно. Только вот, если будет свободное время… Покажешь мне, как использовать «Экзафанистей»? Я так и не нашел в книгах по этому заклинанию ничего, кроме одних упоминаний.

 — Покажу в выходные, но не здесь, — ответила она, ещё тише. Тема всего, что касалось Инквизиции, точно была не для широкого обсуждения. — К тому же, оно сложное. Я пока так и не смогла нормально его освоить, ты сам видел.

— Разве сложность должна останавливать нас?

— Думаю, что нет. Нас бы за него даже похвалили. Перед тем, как отчислить за изучение магии, которой по современным источникам никогда не существовало. Или сначала отчислили бы, а потом похвалили. Чтобы немного утешить.

* * *

Начальные две недели первый курс по замку водил посменно кто-то из старост факультета, потому что никаких карт в наличии не имелось, да и сама внутренняя структура постоянно «плыла», перестраиваясь и меняя конфигурацию лестниц, коридоров и переходов. Во всём этом, наверняка, имелась определённая система, привязанная к дням недели, пульсации лей-линий, на перекрёстке которых стояла школа, либо и вовсе астрономическим циклам. Однако первогодкам, а тем более на Рейвенкло, предстояло разбираться в ней самостоятельно. Кайнетт во время переходов старался запоминать не расположение окон или убранство залов и коридоров, а в первую очередь структуру барьеров и энергетические связи, по которым формировались новые пути между отдельными стабильными точками замка. Возможно, вся эта мудрёная структура была создана именно с подобной целью — научить начинающих волшебников чувствовать магические потоки и ориентироваться по ним, а может, основатели просто хотели с самого начала заставить детей отказаться от привычной логики «нормального» мира и привыкнуть к переменчивости магии. Версий на этот счёт существовало множество даже среди волшебников.

Одним из неизменных мест замка, не прыгающим между этажами и башнями, а всегда находящимся там, где ему и положено, являлся большой зал, служащий для собраний по праздникам, а в обычные дни играющий роль столовой для всех факультетов и преподавателей. Впрочем, учителя мага пока не интересовали — с ними можно будет познакомиться на уроках. Пока он изучал уже почти полный зал в поисках знакомых студентов с других факультетов. Грейнджер с компанией, ожидаемо, находилась за столом Гриффиндора, с ней и её друзьями что-то обсуждал полувеликан-лесничий, теперь ещё и ставший преподавателем. За столом Слизерина обнаружился наследник Малфоев с собственной компанией, сейчас они поочерёдно изображали театральный обморок, и это всех вокруг по непонятной причине страшно веселило. Парень, который помог разобраться с дементором, оказался с Хаффлпафа, курс шестой или седьмой, но на появление очередной группы первокурсников он внимания не обратил.

Если брать ровесников Джеймса, с которыми удалось познакомиться за прошедший год и во время поездки на поезде… Риверс попал на Слизерин, неподалёку от него сидела девочка с длинными вьющимися волосами — Юфемия Сансет, подруга его нового соседа по комнате. Норт пошел на Гриффиндор, там же оказался Моррис, у которого они собирались в июне. Пикс, Эвергрин, Кинли, Таггарт… В целом, по два-три знакомых человека на каждом факультете оказалось. И как он смел надеяться, не самых бесталанных и безнадёжных, и позже их можно будет организовать вместе, если появится подходящая задача.

В этот момент Арчибальд вдруг резко остановился, так что на него налетел кто-то из сокурсников, но он этого даже не заметил. На мгновение показалось, что среди множества лиц он увидел Солу… Отчётливо понимая, что это невозможно, маг закрыл глаза, сделал глубокий вдох, потом открыл и посмотрел на то же место вновь. Да, всего лишь девушка с ярко-рыжими, почти красными волосами (без чар или зелий точно не обошлось), на вид ей было лет семнадцать — какое-то сходство если и имелось, то весьма отдалённое.

— Эй, ты чего встал? — окрикнул его первокурсник, имени которого Кайнетт пока не запомнил.

— Извини, показалось, — отмахнулся маг. Затем добавив, решив не врать без необходимости: — Проклятые дементоры, теперь мерещится из-за них неизвестно что…

— Это да, редкостные твари, — мгновенно успокоившись, собеседник даже сочувственно кивнул ему. — Я вчера и уснуть толком не смог из-за них. Тоже слышалось всю ночь всякое. Кстати, я Райан.

— Джеймс.

Завтрак не представлял собой ничего особенного, в отличие от вчерашнего банкета — просто, сытно, но довольно вкусно, особенно если учесть, что готовят даже не люди. Здесь всё-таки пансион, а не пятизвёздочный отель где-то на курорте — в первую очередь студентам положено думать об учёбе, а не о еде. Опять же, никакого индивидуального обслуживания, несмотря на влияние семьи и финансовое положение — это был общий подход школы ко многим вопросам, судя по всему.

А в девять, после ещё одного перехода по коридорам и лестничным пролётам, норовившим изменить своё расположение чуть ли не прямо под ногами, начались занятия, которых некоторые ожидали с нетерпением, а некоторые — со страхом. Случайно или нет, однако первым и вторым уроками у первого курса Рейвенкло оказались чары, которые вёл их декан, профессор Филлиус Флитвик. Ещё один получеловек, на этот раз — полугоблин, на вид небольшой, ниже некоторых одиннадцатилетних, однако недооценивать его не стоило. Ото всех, с кем Кайнетт говорил о нём, он слышал похожее мнение — профессор отлично знает огромное множество заклинаний, многими владеет в совершенстве, а некоторые даже изобрёл сам. Впрочем, от первого урока многого ожидать не приходилось. Да, Грейнджер при первой встрече упоминала, что «Вингардиум Левиосса» это «первое занятие по чарам», но подразумевалось первое практическое занятие.

Которое начнется только после двух месяцев самой настоящей «муштры» в использовании жестов палочкой и произнесении слов заклинания. Что было весьма нелишним, учитывая, что некоторые студенты запинались не то что в латинских, а в слишком длинных английских словах, да и с координацией не у всех было идеально. Флитвик посоветовал своим новым ученикам несколько игр и упражнений на развитие подвижности кисти и пальцев, а также порекомендовал заняться скороговорками, включая латинские. Однако это отводилось на самостоятельные занятия, а на уроке всё свелось к повторению полудюжины жестов для нескольких начальных заклинаний, а также многократному произношению их арий на латыни, греческом и староанглийском. И профессор ясно дал понять, что пока все ученики не перестанут путаться в словах, жестах и соответствующих им заклинаниях, о практике они могут и не думать.

Как выяснилось ещё при общении с Грейнджер, теоретическая часть тоже оставалась на самостоятельное обучение почти целиком. Сам Арчибальд, если бы ему доверили вести данный курс, начал бы всё именно с теории: мана и Од, принцип действия палочки, механизм создания мистерии, концептуальное воздействие на реальность и его границы, арии заклинаний, наработка условного рефлекса… Однако он понимал, что Хогвартс — это в первую очередь школа, а не университет, и что есть принципиальная разница между обучением минимум двадцатилетних студентов, и детей, которым недавно исполнилось одиннадцать. И что просто заучить стандартные жесты им намного проще, чем разбираться в механизме смешивания маны и Од при накоплении заряда для заклинания или самостоятельно высчитывать подходящую длину пути мистического знака и коэффициент соотношения внешней и внутренней магической энергии. Плохо было иное — такой образ мысли быстро закреплялся, и отношение к заклинаниям, как неизменным элементам, из которых уже потом строятся более сложные конструкции, упрощало базовое понимание предмета, но у многих сохранялось надолго или навсегда, мешая использовать магию свободнее и с большим разнообразием. Возможно, сути взаимодействия заклинаний с реальностью уделено больше внимания при углублённом изучении предмета на шестом и седьмом курсе, после первого экзамена, однако Кайнетт оставался при своём мнении, что понимание этих механизмов стоит закладывать с самого начала, а не оставлять до лучших времён.

Впрочем, для себя он подобный формат занятий счёл скорее полезным — закрепления базовых заклинаний в виде слова и жеста на уровне рефлекса ему пока не хватало, не считая несколько основных и наиболее полезных. Правда, не очень ясно, по какому именно принципу строилась подборка для первого курса — на взгляд Кайнетта, заклинания отмены, универсального щита или исцеления стоило бы осваивать в первую очередь, однако вместо этого первокурсникам давали зажигательное, режущее, запирающее, левитационное и другие. Разве что подходить с позиции противоположных эффектов: разрезающее и восстанавливающее, запирающее и отпирающее, поднимающее и смягчающее падение. Хотя нельзя исключать, что автор учебника и вовсе исходил из разнообразия осваиваемых жестов и арий, а не из практического их применения.

Ещё два урока до обеда отводились под гербологию, то есть изучение магических и некоторых полезных для зелий обычных растений. На первом занятии студентам просто демонстрировались несколько хищных полуразумных растений, происходящих из экзотических мест или выведенных волшебниками античности и средневековья до того, как на излишне вольные эксперименты с новыми видами живых существ были наложены запреты и ограничения. Двухметровый мирно выглядящий куст, предназначенный обездвиживать, душить и потом переваривать воров, решивших пробраться через неопасную на вид и даже лишенную колючек живую изгородь — по нынешним меркам Министерство таких вещей не одобряло, учитывая Статут. Хотя отдельные ценители до сих пор высаживали вокруг дома что-нибудь подобное, соблюдая славные семейные традиции. Было и ещё несколько ядовитых и плотоядных экземпляров, способных представлять угрозу при неосторожном обращении, вроде жгучей антенницы, а также школьникам показали тропический лишайник, способный паразитировать на магических существах и волшебниках, питаясь их энергией. Радостное обещание профессора Спраут, полной добродушной женщины, являющейся деканом Хаффлпафа, что на следующих курсах они всё это смогут изучить уже вблизи и даже потрогать своими руками, не добавило студентам спокойствия, а скорее наоборот. Но возможно, таким образом она надеялась подстегнуть наиболее ленивых внимательнее изучать учебники и справочники по данному предмету, хотя бы просто из чувства самосохранения.

Впрочем, второй, практический, урок по этому предмету оказался более мирным — ученикам предлагалось опознать различные немагические растения: по соцветиям, листьям, корням, и даже по запаху. Задача не такая уж и сложная, однако те, кто вырос в Лондоне и других крупных городах, вполне могли перепутать вереск с можжевельником, а в особо тяжелых случаях и камыш с бамбуком, или принять характерный запах полыни за бузину. А ведь всем им уже на следующей неделе предстоит взяться за зельеварение… И при мысли, к чему могут привести брошенные в котёл листья кудзу вместо хмеля или цветы полевого осота вместо одуванчика (просто потому что ученик не смог опознать нужный ингредиент), становилось неуютно и возникало желание взять с собой на урок пару защитных и боевых мистических знаков. Просто на всякий случай, чтобы потом опять не пришлось залечивать нанесенные магией раны, кровь из которых не останавливается.

Так что полезность данного предмета Кайнетт признавал целиком и полностью, хотя его всё-таки больше интересовали магические растения, многие из которых в родном мире вымерли несколько тысяч лет назад или сохранились в совершенно ничтожных количествах. На самом занятии он, как и собирался, пока не лез впереди всех остальных — опознал несколько трав и побегов, описал два-три их применения в составлении зелий, заработал несколько баллов в общий зачёт, но до лидеров по этой дисциплине ему было далеко. Здесь на одной стороне была Карин Тейлор, магглорождённая в больших круглых очках, по её словам, ещё в младшей школе сильно увлёкшаяся биологией и отдельно ботаникой. С ней пытался соревноваться встреченный Арчибальдом утром мальчишка, Райан Виллин, оказавшийся сыном профессионального зельевара-аптекаря, и потому не собиравшийся уступать в знаниях любимого предмета «какой-то маггле». Хотя обошлось без оскорблений и очередного спора о чистоте крови — профессор Спраут смогла легко перевести их гонку за баллами и признанием окружающих в сугубо мирное соревнование, давшее немало нового материала всем остальным.

А вот после обеда первокурсников ждало испытание, которого мало кто ожидал. Двойной урок истории магии у профессора, являющегося призраком. И Арчибальд вынужден был признать — Грейнджер, Лавгуд и Тонкс в своё время не преувеличивали то, насколько ужасно данный предмет преподаётся в школе. Скорее, они даже несколько смягчали реальное положение вещей. Во-первых, вёл его призрак профессора Катберта Бинса, умершего лет за десять-пятнадцать до того, как родились нынешние первокурсники. Что с точки зрения Кайнетта, как преподавателя спиритуализма, было пока что самой уверенной заявкой на первое место в списке абсурдностей и нелепостей этой магической школы. Даже те призраки, что сохранили часть своего разума, практически теряют способность к запоминанию нового, обучению и развитию. Да, они убедительно имитируют речь и даже манеру мышления своих оригиналов, но при этом почти целиком лишены чувства времени, легко забывая окружающих их живых и просто повторяя одни и те же действия и реплики из года в год и из века в век. Конечно, есть исключения — тени высшего уровня, вроде призванных Граалем Слуг, имитируют оригинальных людей крайне правдоподобно, могут адаптироваться к современному миру и даже иметь какие-то собственные побуждения и желания, но даже они остаются всего лишь первоклассной копией, имитацией оригинальной героической души. Что уж говорить о призраке, появившемся «естественным» путём, а не в результате тщательно выверенного ритуала или применения мистерий высокого ранга.

Да, формально Бинс делал порученное дело — читал лекции по своему предмету, которые, судя по всему, помнил наизусть и они оставались в неизменном виде как минимум со времён бунта Гриндевальда. Но при этом он практически игнорировал вопросы и уточнения учеников, продолжая монотонно бормотать заученный при жизни текст, не особо интересуясь, есть ли вообще кто-нибудь в аудитории и собираются ли его слушать. Да и начал урок он толком не представившись, не произнеся какого-то вводного слова, а буквально с середины начав излагать как волшебники Британии видят историю Дикой охоты, в процессе постоянно перескакивая с Гвина-Ап-Нудда на Псов Аннуна и обратно, и даже не замечая, что одновременно рассказывает две близкие легенды. Арчибальд был уверен, что мог бы по памяти объяснить эту тему куда лучше. Проклятье, даже Лавгуд сумеет поведать первокурсникам куда больше и намного более связно в изложении, пускай бы по ходу дела она ещё половину добавила и от себя, просто чтобы было интереснее, в лучших традициях старинных сказителей и бардов. Интересно, какой вообще смысл кроется во всём этом? Директор не смог найти никого из живых на эту должность? Школа экономит на жаловании для профессора, поскольку призрак, очевидно, в деньгах, питании и жилой площади не нуждается? Это испытание для студентов, призванное научить их самостоятельной работе с источниками и поиску информации, ведь по истории магического мира предусмотрен обязательный министерский экзамен на пятом курсе? Кажется, Нимфадора упоминала, что политическую программу Гриндевальда она изучала самостоятельно, да и по мятежу Волдеморта от Бинса ничего они точно не услышат, учитывая, что умер он ещё до его начала, а после изучить новый материал не хотел, да можно сказать, что и не мог в силу своей природы.

Как бы то ни было, пока большая часть класса под монотонное бормотание погрузилась в медитативный транс или здоровый послеобеденный сон, маг достал лист бумаги, карандаш и начал прикидывать набор мистических знаков для повседневного ношения, который будет построен на местных заклинаниях и не вызовет лишних вопросов. То, что он взял с собой из дома, предназначалось на случай серьёзной угрозы для жизни, будь то очередной одержимый преподаватель или маньяк и уголовник, который попытается пробиться в школу, не считаясь с жертвами. Для бытовых конфликтов на уровне первого курса и защиты от случайных заклинаний следовало подготовить что-то нелетальное, и не столь привлекающее внимание, как ртутный хлыст или реплика Гаэ Буйде. Сейчас у него при себе, помимо палочки, имелась лишь рукоять для копии «чёрного ключа», что явно недостаточно для серьёзного столкновения, и одновременно — не слишком подходит для выяснения отношений между детьми даже по стандартам Часовой башни. Кроме того, из самого процесса создания мистических знаков можно будет извлечь определённую выгоду.

Между делом, Арчибальд прикидывал в уме, что будет если Бинс в ближайшее время «случайно» окажется упокоен, заключен в какой-то предмет, подчинён чужой воле, развоплощён или изгнан? Наймёт ли школа более вменяемого преподавателя, уже официально оставит данную дисциплину на самостоятельное изучение, либо в профессорском составе появится ещё одна «проклятая» вакансия, где люди не будут задерживаться дольше года, а постепенно занимать эту должность начнут всё менее и менее подходящие кандидаты, как это произошло с ЗОТИ? Не то чтобы он считал историю настолько важным предметом, особенно с учетом нынешней политики Министерства в отношении цензуры «неудобных» моментов прошлого, однако иметь общее представление требовалось. Ведь из истории вытекает и политика, особенности магических школ, география распространения мистерий, потенциальные артефакты древних времён и ещё немало сугубо практических вещей. Однако пока маг решил не предпринимать столь радикальных и торопливых решений, по крайней мере до тех пор, пока не будет ясно представлять себе полную структуру барьеров внутри замка и возможности установленных заклинаний для наблюдения и обороны. Выдать себя из-за подобной спешки, в первую же неделю решив наводить свои порядки, было бы очень… по-детски.

На этом уроке, когда после звонка с трудом растолкали всех уснувших, первый день занятий для первокурсников Рейвенкло завершился. Обычно занятий в день предполагалось не меньше восьми, четыре урока до обеда, и два сдвоенных после, а затем следовали клубы, факультативы и отработки до ужина, но с ходу выбить весь энтузиазм у неофитов полной нагрузкой в руководстве школы, вероятно, не хотели. Потому к трём часам дня зевающих учеников встретил у кабинета один из старост-шестикурсников, чьё имя пока никто не запомнил, и повёл в экскурсию по школе и окрестностям, призвав держаться вместе, контролировать своих соседей по группе и не дать никому потеряться по дороге. Учитывая проблемы с внутренней топологией замка и полное неумение младшекурсников ориентироваться в меняющихся переходах и перемещающихся лестницах, нередко в начале года кого-нибудь приходилось искать по два-три дня. Среди учеников ходили разнообразные слухи и истории, что находили не всех, и некоторые так до сих пор бродят где-то рядом в коридорах, но ни в одной достаточно достоверной книге по истории школы подтверждений тому не встречалось — это уже своего рода фольклор волшебников.

К счастью, у них в этот раз пропавших не оказалось. Группа обошла башни замка, трофейный зал, основные кабинеты для занятий и комнаты деканов, между делом староста рассказывал кучу историй, связанных с тем или иным местом, без сомнения две трети самых ярких подробностей придумывая на ходу. После дверей в библиотеку они поднялись выше и прошли «тем самым» коридором, где полгода назад второкурсница устроила драку с одержимым профессором, но не рассчитала своих сил и вылетела из окна во внутренний двор. В качестве достопримечательности замка это место отметилось совсем недавно, но уже набрало немалую популярность. Своеобразной традицией было регулярно выжигать на месте боя с помощью «Флагранте» или иной огненной магии ставшие после той истории знаменитыми буквы «з.П.Л.». Их постоянно убирали дежурные домовые эльфы, что подталкивало самых изобретательных учеников искать в книгах или придумывать более стойкие заклинания. После обхода замка последовала экскурсия по ближайшим к нему территориям, из которых первокурсники до этого видели лишь пристань и теплицы с магическими растениями. В этот раз им показали стадион, дорогу к ближайшему поселению Хогсмид, опушку запретного леса, в сторону которой даже смотреть лишний раз правилами запрещалось, отмель у чёрного озера и немало других мест.

В конце концов усталые и едва передвигающие ноги первокурсники добрались до гостиной в своей башне только часам к пяти, а там у них появилась возможность сложить учебники, переодеться и немного отдышаться после неожиданного похода. Оставшееся до ужина время всем порекомендовали подумать над выбором клубов и дополнительных занятий — нахождение в них сугубо добровольное, однако всячески одобряется учителями и многими сокурсниками. Им даже выдали примерный список вариантов, хотя объявления о наборах участников и формировании новых клубов ещё будут вывешиваться как минимум весь сентябрь, а то и дольше. Кайнетт отвлекаться на это не собирался, лишнего времени у него с учетом собственных занятий явно не будет. Разве что клуб живописи мог бы стать неплохим способом сбросить стресс, но увы, он был сугубо гриффиндорским, а организовывать ещё один, факультетский или общешкольный — слишком много мороки и опять же затрат времени. Впрочем, рисовать в свободное время можно и самому — это действительно неплохо помогало успокоить нервы и между делом давало возможность подумать о делах в спокойной обстановке.

После ужина до отбоя оставалось несколько часов свободного времени на самостоятельные занятия и просто отдых и развлечения для тех, кто мог себе это позволить, а не был погребён под ворохом заданий и несданных работ. Сегодня первокурсникам, узнав об их расписании, посоветовали отправиться спать ещё до отбоя, чтобы нормально отдохнуть перед предстоящим в пятницу двойным уроком трансфигурации. Мотивация звучала непонятно, но грозно: «МакГонагалл — это вам не наш декан». Однако все заранее прониклись важностью будущего урока в ожидании чего-то таинственного, но, без сомнения, пугающего.

* * *

— Трансфигурация — один из самых сложных и опасных предметов, которые вы будете изучать в Хогвартсе…

Вступительную речь декана Гриффиндора Кайнетт слушал без особого интереса. Каждая из дюжины основных дисциплин (кроме, наверное, истории, астрономии и так называемого «маггловедения») в этой школе является достаточно сложной при углублённом изучении. Каждая из них — опасна, тем более для новичков. Непутевый ученик волшебника, предпочитающий тратить больше времени на сон или пустую болтовню с друзьями, чем на учебники, с одинаковой лёгкостью может убить себя заклинанием, зельем, неверно просчитанным превращением, ошибкой при обращении с мифическим зверем или растением… «Инсендио», по незнанию спроецированное не на поражаемую площадь, а на себя, или преобразование материи, которое превратит ближайший стол в полуживое переплетение цепей и клинков — велика ли разница будет для тех, кто станет потом опознавать тело? А ведь ещё есть зелья, которые из-за ошибки в порядке добавления ингредиентов могут вместо омолаживающего или тонизирующего бальзама просто превратиться в облако хлора или гремучего газа, последний ещё и сдетонирует от открытого огня…

После лекции, как и остальные преподаватели, профессор МакГонагалл провела наглядную демонстрацию, превратив свой стол в свинью, а затем обратно. А затем неожиданно устроила практическое занятие. Записала на доске несколько длинных формул, которые потребуется выучить наизусть, а потом просто с помощью заклинания разложила по партам учеников спички, хотя бы одну из которых требуется трансфигурировать в иглу с помощью этих формул. Вот так сразу, без объяснения принципа действия, без каких-либо слов о теории трансмутации, без указаний на порядок преобразования. Признаться, Арчибальд был даже в какой-то мере восхищён таким подходом — с первого же занятия эта женщина как само собой разумеющееся предполагала, что первокурсники перед приходом сюда прочитали и запомнили, как минимум, половину учебника по трансфигурации за первый год, и теперь смогут без подготовки воспользоваться этими знаниями. Либо же МакГонагалл предполагала, что они смогут с абсолютной точностью повторить на практике записанные формулы, не имея даже отдалённого представления, что это вообще такое, что из чего следует и как там всё внутри работает. Был ещё третий вариант, что она собирается весь свой курс строить от преодоления порога — сначала выдать детям невыполнимое для них задание, а после на следующих занятиях постепенно прийти к его решению. Так или иначе, происходящее объясняло вчерашние предупреждения, если она устраивает такое вводное занятие каждый раз. Если бы его домашний учитель алхимии использовал настолько радикальные методы, Кайнетт, наверное, мог бы стать мастером в своей первой дисциплине года на три раньше, чем он сделал это в своё время.

Ничего пока не став делать, маг решил из любопытства посмотреть на соседей. Сидящий рядом за той же партой Саймон неподвижным взглядом смотрел на записанные на пергаменте формулы, словно пытался постичь скрытую в них тайную истину. Макэвой на соседнем ряду быстро листал учебник, пытаясь найти там хоть что-то, напоминающее выданное им задание. Судя по его лицу, безуспешно. Сидящая через один стол Тейлор нервно тёрла очки, явно думая, как наиболее вежливо спросить у профессора — что тут вообще происходит и что им нужно делать? Ирвин Росс, занявший место в последнем ряду, что-то пытался сотворить, не очень уверенно выписывая замысловатые фигуры палочкой, но никаких видимых результатов это не давало. Все остальные были в похожем состоянии.

Вздохнув негромко, маг не стал пока притрагиваться к мистическому знаку, а сосредоточился на выданных им формулах. Как он уже успел понять, основополагающими в трансфигурации являлись две вещи — крайне точно составленная команда, мысленная или вербальная, и верно подобранное количество энергии для преобразования, не больше и не меньше определённого количества. И то и другое зависело от требуемого действия, то есть что и во что нужно превратить, а также от продолжительности эффекта. На самом деле, если говорить об обучении новичков, первое задание было подобрано весьма грамотно — преобразование объекта схожей формы, однако один собран из двух частей, черенка и головки, причем первая половина является органикой, а вторая состоит из смеси нескольких химических соединений, включая хлорат калия, свинцовый сурик, серу и другие. А превратить всё это одновременно требуется в низколегированную сталь, или хотя бы в железо. Хороший алхимик, каким Арчибальд уверенно считал и себя, конечно, может рассчитать подходящий круг для трансмутации элементов, но это потребует столько времени и энергии, что любой маг просто сделает заказ в самом обычном магазине, купит сразу ящик швейных игл и швырнет его в того, кто поставил перед ним подобную задачу. Однако трансфигурация предполагает не перманентное, а ограниченное по времени преобразование, этим напоминая «Проекцию» и «Укрепление», а не полноценную алхимическую трансмутацию. В результате на порядки снижаются требования к затратам магической энергии, а работа идёт в первую очередь на уровне концепций, а не химических соединений.

Положив рядом второй лист и перехватив перо, навыки владения которым пришлось дополнительно вспоминать за полгода до школы, Кайнетт начал раскладывать преобразование на отдельные элементы. Итак, применяются две концепции, одна для формы, другая — для материала. То есть игла и сталь, причем обе они не конкретизированы: ручная игла или машинная, сталь хромистая или молибденовая… В любом случае, здесь самая простая часть. Главный фокус был в том, как одновременно преобразовать объект сложного состава, то есть не получить две иглы, побольше и поменьше, из черенка и головки спички, а то и с полдюжины, если бертолетова соль, клей, диоксид кремния из стекла и остальные компоненты трансформируются в заданный предмет по отдельности. Это было самой сложной частью составления команды — охватить сразу весь объект и превратить его в однородную структуру, при этом процесс трансформации не должен зацепить стол, на котором спичка лежит. Последнее особенно опасно, если ученик попытается решить задачу силой, то есть просто собрав в палочке как можно больше энергии в надежде, что так уж наверняка преобразование пойдет как надо.

— Зачем мы вообще это делаем? — шепотом спросил Керри. Вопрос казался риторическим, однако Кайнетт уточнил:

— Что именно?

— Это превращение. Знаешь, я не могу представить себе ни одной ситуации, когда мне крайне понадобится иголка, а под рукой будет только спичка. И при этом у меня будет палочка, но я почему-то не смогу наколдовать «Диффиндо», или какое там заклинание для протыкания предметов было?

— «Акулеус».

— Ну или вот это.

— Ты просто узко мыслишь. Точнее, недостаточно масштабно. Попробуй немного раздвинуть рамки, — видя полное непонимание во взгляде соседа, маг вздохнул и предложил очевидный пример: — Допустим, ты идешь по магическому лесу. И на тебя нападет акромантул, арсури, фо-а или ещё какое-то существо не слишком большое, но достаточно подвижное. К магии многие из них имеют неплохое сопротивление, да и между деревьями лучом заклинания ещё требуется попасть, а отбиваться от них ближайшей веткой — ты всё-таки не Ланселот.

— А причем тут Ланселот?

— Потому что он… — Кайнетт понял, что попытки объяснить затянутся как раз до конца урока. Спросив про себя, чему сейчас вообще учат школьников Британии, он нашел простое решение: — Знаешь у нас на факультете Лавгуд, второкурсницу со светлыми волосами?

— Это которая всегда выглядит так, будто сейчас общается с дюжиной выдуманных друзей сразу?

— Ну… да. Вечером спроси у неё про Ланселота и про ветку, она объяснит во всех деталях. Пока достаточно сказать, что одной палкой ты не отобьешься. Однако научившись преобразовывать дерево в сталь, вполне можешь сделать из ветки уже не иголку, а шпагу или меч. И сразу положение станет не таким печальным, если можно держать врага на расстоянии оружием в одной руке, пока другая занята палочкой, и можно создать подходящее заклинание.

— Только я не умею драться ни мечом, ни шпагой, — справедливо возразил Саймон. — И тут вряд ли научусь — как я понял, даже среди клубов в Хогвартсе нет ни одного, посвященного нормальному спорту, только одни полёты.

— Можно научиться и самому. Заказать из дома или купить на каникулах книги, освоить упражнения и заниматься. Главное — желание, а возможности найдутся. В крайнем случае, можешь подтянуть трансфигурацию получше и составить такую формулу, чтобы превратить ту же ветку в пистолет. Это упростит тебе задачу.

— Постой, а так разве можно? Это же, как тут говорят, «маггловская вещь». Вряд ли есть заклинание на подобные случаи.

— Даже если и нет, его можно придумать. Трансфигурация хороша тем, что превращать можно что угодно во что угодно. Учитывая естественные ограничения, конечно.

— Какие ещё ограничения?..

— Мистер Мерфи, мистер Керри, вы уже справились с поставленной задачей, если нашли время о чём-то так долго беседовать? — прервал их разговор строгий голос МакГонагалл.

— Прошу прощения, профессор, — поднявшись со стула, ответил маг. — Мы обсуждали возможности трансфигурации, однако Саймон задал вопрос, на который, как я полагаю, вы могли бы ответить куда лучше меня. Да и остальным он может быть интересен, как мне кажется.

— Вот как. И что же это за вопрос? — скептически глядя на них, спросила ведьма.

— Какие естественные ограничения имеет трансфигурация? Считается, что преобразовать можно что угодно во что угодно, однако лишь до определенного предела. Но что именно определяет эти рамки?

— Что ж, вопрос и в самом деле хороший, пускай обычно мне задают его намного позже, — видя, что на неё смотрят и другие ученики, профессор ответила: — Хорошо, я объясню. Превращать действительно можно всё во всё, но есть два главных ограничения. Первое, — по её жесту мел начал выводить на доске слова. — «Сложность». Чем дальше друг от друга два объекта, тем сложнее преобразовать один в другой. Тем труднее рассчитать финальную формулу, тем более громоздкой она получится, чтобы учесть всю разницу в форме, материалах, в самых разных аспектах. В какой-то момент волшебник просто не сможет сделать такой сложный расчёт без ошибок, либо не сумеет запомнить его результат, чтобы применить заклинание. Второе — «сила». Чем больше размеры предмета и чем сложнее он внутренне устроен, тем более сильным должен быть волшебник, который желает превратить его во что-то иное. Например, любой пятикурсник может превратить собаку в таз или козу — в бочку. Однако превратить кита в катер даже ненадолго не смогу ни я, ни директор, ни любой из известных мне мастеров трансфигурации. На это просто не хватит сил, даже если удастся рассчитать и представить себе формулу подобного преобразования. Есть ещё множество отдельных ограничений и частных случаев объективного характера, а также целый ряд законодательных запретов, но всё это мы в своё время рассмотрим на занятиях. Фундаментальными же являются два указанных мной фактора. Я ответила на ваш вопрос, мистер Мерфи?

— Да, профессор. Большое спасибо.

— Возвращайтесь к текущему заданию, у вас ещё около часа времени. И пять баллов Рейвенкло за разумное любопытство. Факультет верен своим традициям.

— Красиво выкрутился, — шепотом заметил Саймон.

Пожав плечами, Кайнетт вернулся к работе. Точнее к изучению выданной им задачи. Решить её, точно до запятой повторив формулы и приняв во внимание все нюансы и параметры, он бы смог, возможно со второй-третьей попытки, однако демонстрировать все свои возможности сразу было бы неосмотрительно. Тем более на заведомо переусложнённом задании, которое точно превосходит возможности новичка в магии. А значит, пока можно изучить методы преподавания коллеги и манеру подачи материала, да и просто взглянуть на трансфигурацию с точки зрения знакомых дисциплин, в первую очередь — алхимии. Ему было интересно перепроверить формулы и требуемое количество энергии (то есть, размер жеста мистическим знаком), вывода этого значения в том числе из разницы элементов двух объектов им, разумеется, тоже никто не показал. Начертив на пергаменте круг, Арчибальд привычно вписал в него пентаграмму, а затем начал ниже расписывать отдельные химические элементы и соответствующие им стихии. Основой процесса было преобразование земли и огня в землю, но из-за сложной химической структуры имелись свои нюансы. Как бы оказалось просто решить эту задачу, если бы в основе трансфигурации лежала не традиционная европейская алхимия, основанная на пяти элементах Платона и Аристотеля, а китайская У-син, где металл и дерево — это две из пяти базовых стихий. Если в восточноазиатской и японской школах есть свои версии профессора МакГонагалл, должно быть, их первое задание включает преобразование пенопласта в керамическую плитку, то есть материала, содержащего элемент воздуха, в землю, при том, что в китайской алхимии воздух даже не выделяется как один из пяти элементов. Всё, чтобы ученики не расслаблялись слишком рано.

В конце концов, уже перед звонком он в качестве результата сдал профессору всё ту же спичку, идеально повторяющую форму швейной иглы, но при этом не изменившую свой химический состав. Пришлось допустить несколько ошибок в формуле заклинания, однако Кайнетт готов был признать, что даже он со своим талантом в одиннадцать лет не сумел бы исполнить всё чисто, не получив перед уроком ни слова объяснений теории преобразования. А потому не стоит слишком торопиться вперёд. Тем более, что хотя бы какого-то результата из почти двух дюжин детей добились всего трое. Помимо него Росс тоже сумел изменить форму объекта, хотя и более грубо, так что иголка получилась скорее гранёной, чем круглой в сечении, и одна из чистокровных, ведьма по фамилии Селвин, сумела превратить деревянную часть спички в металлическую.

Получив толику баллов, группа вышла в коридор и под предводительством старосты вернулась на свой факультет. Двойной урок трансфигурации сегодня был последним, и до ужина свободного времени у них оказалось немало. В первую неделю первокурсников старались без присмотра далеко не отпускать, чтобы после не пришлось искать в меняющих расположение коридорах или ещё где-то в дальних углах огромного замка, а то и в лесу, потому вне уроков они находились в гостиной или в своих спальнях. Однако, когда Кайнетт попросил того же старосту, что их вёл с урока, показать библиотеку, это было встречено одобрительно, а с ним вместе напросилось ещё с полдюжины учеников. Прочие визит туда оставили до выходных, либо до момента, когда до сдачи очередного домашнего задания у них останется пару часов. Всё-таки считается, что на Рейвенкло поступают люди творческие, в меру безумные и нестандартно мыслящие, но вовсе не обязательно — старательные и усердные в учёбе.

За тяжёлыми дверями их взглядам открылись многочисленные ряды книжных шкафов, уходящие куда-то в полумрак большого зала, сотни и тысячи разнообразных томов, стоящих на полках и перемещающихся в воздухе, повинуясь командам волшебников. Стены и потолок помещения терялись в темноте — освещали его всего несколько слабых ламп, для чтения же предполагалось создавать себе источник света самостоятельно, в меру своих умений. Может, это и не главная библиотека Часовой башни, однако вполне сопоставимо с ней по размерам. И почти все эти тома, манускрипты и гримуары он никогда не видел раньше и не знает, что они в себе содержат. Вдохнув тяжелый воздух, пахнущий пылью, бумагой и чернилами, маг честно признался сам себе:

— Что ж, определённо, оно того стоило…

— Как думаешь, каким словом лучше будет перевести «le principe»? Правило, первопричина, начало, основа? — спросила Грейнджер, подняв взгляд от толстого словаря. Несмотря на все сберегающие и очищающие заклинания, выглядела книга так, словно последний раз ей пользовались во времена Бонапарта, не меньше.

— В самом учебнике оно используется, скорее, как «принцип», но в переводе, на мой взгляд, более правильным будет «начало», — ответил Кайнетт, приближаясь к столу и сгружая на него ещё несколько справочников. Уже третье руководство по магической терминологии Франции, несколько книг о принципах создания и подбора волшебных палочек, нашлась даже старая, изданная в начале 19 века, министерская брошюра об известных проблемах совместимости палочек и волшебников, а также основных способах их решения. Вдобавок у него в кармане плаща лежал обычный блокнот, куда маг записывал названия заинтересовавших его книг, просто встреченных по пути, но заняться которыми нужно будет позже. И список этот очень быстро рос.

— Думаешь? — засомневалась ведьма, пододвигая к себе черновик перевода. — По-моему, «правило» отражает суть лучше. Как «правило, по которому ты действуешь». Ну, либо «принцип» как внутреннее убеждение, когда говорят «у него есть принципы».

— Принципы сегодня есть, а завтра — уже нет. А этот «le principe» на протяжении всей жизни никуда от тебя не денется. «Правило» ближе, но это скорее категория морали или закона — что ты можешь или не можешь сделать, поступаешь «по правилам» или же нет. А вот «начало» — то, что определяет твои поступки, твои решения, даже особенности твоей магии, то есть начало всего, что ты делаешь. Ты можешь не осознавать этого, и многие волшебники даже не знают о его существовании, но его влияние на тебя происходит постоянно.

— Это немного пугающе звучит. Условие, которое определяет все твои поступки, хочешь ты этого или нет, — негромко произнесла Грейнджер, доставая свою палочку в знакомом чехле и беря её за оба конца, чтобы внимательно рассмотреть. Со стороны это могло бы выглядеть странно, но видеть их было практически некому.

В субботу утром на всю библиотеку нашлось бы от силы с полдюжины учеников, которые просто терялись в огромном зале с высокими стеллажами. Пора отчаянной подготовки к экзаменам, ликвидации завалов с домашней работой и эссе придёт позже, к тому же после пары первых учебных дней даже самые отчаянные книголюбы с Рейвенкло предпочли поспать подольше. Однако были и исключения. Во время завтрака, в выходной день неторопливого и уже не напоминающего постоянную драку хищников за самые вкусные куски, Арчибальд подошел к сидящей в одиночестве Грейнджер и предложил заняться работой над переводом, о которой они договорились в поезде. На что ведьма согласилась сразу, добавив, что чем раньше они закончат, тем лучше — дальше нагрузка и количество самостоятельной работы будет постоянно расти, так что времени на собственные проекты скоро почти не останется. Между делом маг отметил несколько заинтересованных и удивлённых взглядов от других учеников — должно быть непринужденное общение первокурсника Рейвенкло с третьекурсницей Гриффиндора выглядело необычно, либо во всём была виновата репутация Грейнджер, как совершенно невыносимой самоуверенной всезнайки, к которой лишний раз подойти страшно.

Первым делом в библиотеке Арчибальд быстро пролистал черновик перевода, в процессе отмечая моменты, которые придётся корректировать в первую очередь. В целом уровень был приемлемым, Грейнджер явно помогали с построением фраз и общей структурой текста, однако поле для редактирования ещё большое. Но если начать делать это сразу, возникли бы неизбежные вопросы, откуда он так хорошо разбирается в малознакомой теме, а потому для начала пришлось разыскать в лабиринте стеллажей несколько справочников по названиям и определениям магического сообщества Франции, а также учебников по теории и практике создания артефактов. После этого уже можно было с их помощью вносить правки в перевод, насколько возможно адаптируя его под знакомую Кайнетту терминологию и исправляя наиболее спорные места. Правда, из-за этого постоянно приходилось искать новые книги, подробно расписывающие тот или иной момент при создании и подборе этого мистического знака, вокруг которого здесь строится почти вся магия, и через три часа выбранный ими стол оказался изрядно завален разнообразными томами, некоторые из которых не извлекали на свет десятилетиями. Об этом явно свидетельствовали густые облака пыли, подсвеченные лучами солнца из узкого окна, их даже пару раз пришлось аккуратно разгонять магией.

Кайнетт мог бы даже сказать, что эта работа немного подняла ему настроение. Впервые за долгое время он имел свободный доступ к большому объёму информации, не упираясь каждую минуту в тупик из-за недостатка источников или ссылок на один «официально одобренный» учебник по какой-то теме с единственно правильным мнением, что так любит местное Министерство. Конечно, и местные возможности отнюдь не безграничны, а во французской школе по их собственной терминологии, без сомнения, можно найти куда больше, но просто в открытой продаже в магическом сообществе он вряд ли нашёл бы и десятую часть того, что собрано здесь. Непопулярные и старые труды там никому не нужны, ведь они не пользуются спросом, а до общественных библиотек волшебники не дошли и вряд ли когда-либо дойдут. Маги Часовой башни, впрочем, тоже не спешили их создавать за пределами альма-матер, но там у них были куда более веские причины.

— И что же тебя так пугает? — спросил Арчибальд, усаживаясь напротив Грейнджер. Ведьма продолжала рассматривать свою палочку, словно видит её впервые. — Твои поступки и без того определяются воспитанием, происхождением, генетикой, уровнем магической силы и ещё множеством факторов. Почему именно этот отличается от остальных?

— Наследственность или положение в обществе — это просто и понятно. Но здесь я не знаю, что это такое по своей сути. Этот самый «le principe», или, если хочешь, «Начало». Палочка подбирается под характеристики волшебника. Моя — из виноградной лозы с жилой дракона в сердцевине. По книгам дракон, как сильнейшее волшебное существо, способен контролировать все пять элементов, и потому части его тела отлично подходят любому волшебнику.

— Поправка, они подходят любому волшебнику, но используются в основном для тех, у кого сильно проявлены от трёх до пяти элементов сразу, и подбирать резонатор по частям было бы слишком сложно или дорого, — наставительным тоном ответил маг, этот момент был достаточно важен, чтобы перебить её. — Тратить такой материал на кого-то вроде меня, с одной только водой, было бы бессмысленным расточительством. Ты — другое дело.

— Хочешь сказать, что у меня есть предрасположенность ко всем элементам сразу?

— Нет. Ты не образцовая ведьма.

— Да я и не претендую, — отвернувшись в сторону, произнесла она обиженно. — И получше найдутся.

— Это не оскорбление, а всего лишь термин, — усмехнувшись про себя, ответил маг с серьёзным выражением на лице. Затем обвел рукой завал из старых томов, пояснив: — Встречается в некоторых книгах. «Образцовым» или же «Средним» волшебником называют того, кто может пользоваться всеми элементами сразу, и рождаются такие крайне редко. Насколько можно судить из всего прочитанного, к эфиру точно нет сродства, да и насчёт огня имеются сомнения, так что у тебя три элемента, максимум — четыре, но и это очень много.

— Допустим, — не слишком уверенно ответила Гермиона, слегка устыдившись своей реакции. — Но я пыталась сказать о другом. Палочка состоит из корпуса и сердцевины, чтобы соответствовать началу и элементам. Если жила дракона у меня подобрана под элементы, значит, лоза означает моё «начало». А я уже уточнила в паре справочников, чему обычно соответствует виноград, и ничего хорошего там нет.

— По-моему, вполне неплохие варианты: плодородие, страсть, веселье, радость юности… — по памяти начал перечислять Кайнетт.

— Джеймс! — резко прервала ведьма, быстро отложив, почти отбросив свою палочку как можно дальше. — Зачем произносить всё это вслух? У тебя чувство такта… вообще атрофировано? Если мы закончим перевод и распространим этот учебник среди других учеников… Подумай хоть, кем меня начнут считать, глядя на палочку?

— Тут многое зависит от того, дикая у тебя лоза или домашняя, — без выражения ответил маг.

— О, да, шикарный выбор — вероломство или распутство! Мистер Олливандер говорил, что на мою палочку пошел домашний виноград… Слушай, может быть, уничтожим черновик, пока не поздно? Или поставим на книгу защиту от копирования и чтения посторонними? Я видела недавно одно крайне подходящее проклятье.

— А как же научный прогресс? Разве он не стоит жертв? Но если говорить серьёзно, то как и всегда, мой учитель, ты слишком сильно зацикливаешься на шаблонах и мыслишь чересчур стандартно и прямолинейно, сразу глядя на очевидные готовые решения. А я много раз говорил, и ещё много раз повторю, что узость взглядов тебя когда-нибудь погубит, если это не исправить, — так как тянуться с нынешним ростом было слишком далеко, Кайнетт просто протянул правую ладонь, а другой рукой начертил палочкой дугу, произнеся: — Акцио «потёртая зелёная книга на углу стола». Вот, смотри, — раскрыв средневековое руководство по сборке палочек, написанное ещё на староанглийском, он быстро пролистал его, открыл раздел о подборе правильной породы дерева и показал на один из абзацев: — Виноград, помимо уже перечисленного, это ведь ещё и процветание, и гостеприимство, и бессмертие в некоторых толкованиях, и даже символ церкви. А ещё избранность. Да и не стоит забывать, что поскольку подходящих для обработки пород дерева намного меньше, чем вариантов абстрактных идей и концепций, при подборе в первую очередь требуется, чтобы атрибуты растения хотя бы не противоречили Началу и не блокировали его. И только иногда складывается так, что материал палочки ему в полной мере соответствует и усиливает.

— И что же, по-твоему, меня мотивирует «избранность»? Я ведь не Гарри, в котором все в первый год видели практически спасителя мира.

— И снова мышление по шаблону, — устало покачав головой, маг всё-таки принялся объяснять: — «Избранность» ведь тоже можно понимать очень по-разному. Отличие, исключительность, предопределённость. В твоём случае, на мой взгляд, лучше всего подойдёт формулировка «Stand alone». Выдающийся, самостоятельный…

— Одинокий, — грустно закончила Гермиона список. — У меня в школе было «отлично» по языку и литературе, и я знаю, какие смыслы имеет это выражение. Но сейчас это меня совсем не радует.

— В любом случае, это исключительно моё мнение по вопросу, в котором я далеко не специалист. Потребуется немало тестов и проверок, чтобы выяснить ответ окончательно.

— Звучит, как будто ты пытаешься меня утешить…

— Прошу прощения, — они повернулись к появившемуся из-за стеллажа с книгами первокурснику в форме Гриффиндора. Парой секунд позже Кайнетт узнал в нём Норта, с которым они ехали вместе первого сентября. — Мисс Грейнджер, вас просили прийти в нашу гостиную. Мне велели передать, что вы обещали кому-то помочь с работой по ЗОТИ.

— «Мисс Грейнджер», а у тебя, должно быть, устрашающая репутация среди первого курса, — заметил маг, глядя на это. Затем счел нужным поздороваться: — Доброе утро, Дейл. Как успехи в совмещении техники с магией?

— О, привет, Джим. Да пока глухо, всё, где есть хоть одна микросхема, легло напрочь. Но я пока не сдался. Кстати, а ты что тут делаешь?

— У нас небольшой совместный проект.

— А?..

— Дейл, верно? — уточнила ведьма, недовольно покосившись на ученика. — А кто именно тебя за мной отправил?

— Уизли, м…

— Если ты сейчас добавишь «мэм», у меня будет повод испытать новое заклинание на человеке. Что они тебе про меня вообще наговорили-то? Да и Рон тоже хорош — они себя там совсем уже почти выпускниками почувствовали, раз гоняют первогодок через половину замка? Ладно, передай ему… Хотя нет, подожди где-нибудь тут, через десять минут я освобожусь, и мы вместе пойдем обратно. Не хватало ещё, чтобы из-за меня ученик потерялся в первую же неделю.

— Но я сам могу…

— Это не обсуждается. Вон там стол свободный есть. А я здесь быстро закончу.

— Полагаю, на этом мы сегодня остановимся? — спросил маг, когда Норт подчинился давлению авторитета и сел неподалёку, взяв с полки первую попавшуюся книгу.

— Придётся, — вздохнув, признала Грейнджер. Начала понемногу собирать разложенные по всему столу книги и брошюры. Между делом неохотно подняла палочку. — Я, в самом деле, обещала помочь, но не рассчитала время. Думала, успеем больше в этот раз, но, в принципе, для начала неплохо.

— Я могу пока взять твой черновик? В свободное время прочитаю вдумчиво, может быть, отдельно допишу, что можно подправить или улучшить.

— Да, конечно.

— Кстати, у тебя завтра будет свободное время? — спросил маг. Ему в голову пришла занимательная идея. — Тут намечается кое-что познавательное, и думаю, тебе тоже будет интересно.

— Вот как, и о чём именно речь?

— Скажем так, это касается отношений волшебников и Инквизиции.

* * *

— Нет, нет и нет! Это решительно невозможно, — возмущение Грейнджер было совершенно искренним и неподдельным. Она даже вскочила на ноги и рукой взмахнула, словно отсекая любые возражения заранее.

— Что именно? — спросил маг, сидящий на поваленном дереве. Они втроём, вместе с Лавгуд, находились на самой опушке леса — для испытаний не очень-то одобряемого заклинания было выбрано место и достаточно отдалённое, и ещё относительно безопасное. Луна просто сидела на траве у дерева, причем в школьной мантии, что для неё даже удивительно вне уроков. — Существование Инквизиции? Охота на ведьм? Тот факт, что инквизиторы сами пользовались магией?

— Всё это сразу. Хотя лекции Бинса почти невозможно разобрать, но я ведь и сама читала книги по истории, когда делала задания и готовила эссе. И там с именами и датами расписано, как всё было на самом деле.

— «Иногда им все же удавалось поймать волшебника, но простецы не знали, что волшебникам огонь не страшен: они умели замораживать огонь и притворяться, что им очень больно. На самом же деле они испытывали не боль, а лишь приятное покалывание по всему телу и теплое дуновение воздуха. Так, Венделина Странная очень любила «гореть» на костре. И чтобы испытать это ни с чем не сравнимое удовольствие, сорок семь раз меняла обличье и предавала себя в руки магглов», — процитировала Луна «Историю магии» по памяти. Затем со своим привычным задумчиво-рассеянным видом продолжила: — Звучит красиво и очень в современном духе — вот мудрые волшебники, а вот глупые ничего не понимающие магглы. Но в учебнике ничего не говорится о тех ведьмах, которых топили, вешали, забивали камнями. Или о том, что горящий на костре куда раньше задохнётся от дыма, чем умрёт от ожогов. Или что многих ведьм и колдунов «из милосердия» душили, ещё привязывая к столбу. Или как именно «отдавшие себя в руки магглов ради развлечения» терпели многодневные пытки, которыми из них выбивали признание в колдовстве и ереси. Это всё есть даже в маггловских учебниках истории средних веков, которые я покупала для сравнения с нашими. Неужели ты не читала их?

— Читала, разумеется, но…

— Но решила, что если в школе тебе не говорили правду о драконах и троллях, то и о ведьмах в книгах тоже врали, — закончил за неё Кайнетт. — Или версия Министерства просто нравится больше? По-моему, ты говорила, что выросла из сказок ещё лет в пять.

— Но зачем это вообще делать? — задала Грейнджер совершенно логичный с её точки зрения вопрос. — Зачем учить нас по неправильным учебникам и придумывать то, чего никогда не было? Ведь всё это в далёком прошлом.

— Потому что такая версия удобнее и выставляет нас в намного лучшем свете. Это не мы сбежали от обычного мира в страхе, спрятавшись за Статутом и боясь показаться «магглам» на глаза. Нам просто надоели шумные невоспитанные соседи, вот и отгородились от них забором. А они пусть там себе… копошатся в своих мелочных проблемах, не зная правды.

— И именно потому, что это вовсе «не мы скрылись от людей», треть, а возможно и половину, всей работы Министерства занимает постоянное поддержание Статута. И за открытие информации о волшебном мире ребёнок мгновенно будет исключён из школы, взрослый же, скорее всего, отправится на долгие годы прямо в Азкабан, — добавила Луна.

— Ладно. Ладно… — Грейнджер было сложно спорить с фактами и логикой. Проиграть Луне на «своём» поле было ещё и обидно. — Допустим, всё так и есть — волшебники сбежали от магглов, потому что испугались охоты и костров. Это ещё не повод врать. Уверена, волшебники приняли бы это, и даже Статута бы придерживались куда охотнее, осознавая всю ситуацию до конца.

— Думаешь, волшебники здесь изобрели что-то новое? — риторически спросил Арчибальд, тоже поднимаясь на ноги. Прошел по поляне, прежде чем продолжить: — «Учитель», тебе доводилось слышать о программе «Домашние дети»? Переселение беспризорников, сирот и детей бедняков из метрополии в колонии, в Канаду, Австралию, Африку в качестве бесплатной рабочей силы. Брали таких, как я, десяти-одиннадцатилетних из приютов или прямо из бедных семей, соврав, что родители погибли или отказались от них, набивали в трюм парохода, а через несколько месяцев те, кто выжил, оказывались на австралийском берегу или где-нибудь в Родезии. Без денег, без документов, без образования, без прав на что-либо, а там или работаешь за еду, или умираешь с голоду. И королевству двойная выгода — не нужно тратиться на содержание, и есть кому осваивать колонии. Только почему-то мне кажется, что ты в школьных учебниках этот маленький занятный факт не найдешь, — закончил маг. В конце концов, у него было очень хорошее домашнее образование не только по магическим искусствам, но и по приземлённым «школьным» предметам, включая и историю. А данный случай его учитель нередко приводил как пример напрасной траты людских ресурсов, из которой, впрочем, некоторым магам Часовой Башни удалось извлечь свою выгоду.

— Н-н-но ведь это было очень давно, ещё веке в восемнадцатом…

— Насколько я помню, последнюю партию детей отправили лет за десять до того, как ты родилась.

— В магической истории это тоже нашло отражение, — заметила Лавгуд. — Многие из этих детей ведь уже были вписаны в книгу Хогвартса, а потом вдруг пропадали как раз к возрасту, когда им нужно посылать письмо с приглашением. И если в Северной Америке Ильверморни основали ещё в семнадцатом веке, а в Африке Уагаду стояла задолго до нашей эры, то в Австралии полноценную школу магии открыли меньше двухсот лет назад. А до того у нас шло немало споров, не нужно ли тех детей, кого отправляли в Сидней, забирать у магглов и оставлять при Хогвартсе жить до одиннадцатилетия, как это делают в Японии.

— Хорошо… — Грейнджер явно сдалась под таким напором. — Допустим, вы меня убедили. Но вернёмся к вопросу — причем тут вообще Инквизиция и ради чего вы разрушили сейчас мою веру в собственную страну?

— Мы начали с того, что и магглы, и волшебники любят прикрывать или замалчивать не самые приятные исторические факты, — напомнил Кайнетт. — В нашем случае речь о том, что Статут был принят не только из страха перед крестьянами с вилами и деревенскими сумасшедшими священниками. Была ещё и Святая церковь. Да, звучит как тавтология, церковь внутри церкви, но так они себя называли. Среди прочего, к ней были приписаны так называемые экзекуторы — священники, которым ради благого дела дозволялось нарушать заповеди и даже пользоваться «еретической» магией, если это позволяло добиваться цели. Разумеется, за несколько веков они создали множество собственных заклинаний — их не интересовала бытовая или кулинарная магия, вместо этого они сосредоточились на экзорцизме и уничтожении чудовищ.

— Чудовищ?

— В то время ни у нас, ни в других странах ещё не было серьёзных запретов на "чёрную магию" и на скрещивание волшебных и обычных существ или растений. А также на создание гомункулов и кадавров, и ещё на целое множество вещей, от которых даже Сама-знаешь-кто побледнел бы, — добавила Лавгуд просто. — Это всё ввели уже потом, когда приняли Статут. А в средние века пышно цвела химерология и некромантия — почти все самые важные книги об этом, сейчас запрещенные, разумеется, написаны примерно в то время. Я думаю, что половина из тех хищных кустов и деревьев, которые любит показывать нам профессор Спраут, были выведены тоже примерно в районе 14-15 века. Не говоря о множестве химер, когда вместе сшивали вообще всё что угодно, поднятой из могил нежити и разных полулюдях. И вот уничтожением всего этого зверинца, и занималась Святая церковь, заодно стараясь достать и авторов самых лучших работ. То есть они не вырезали всех волшебников и ведьм подряд, но за такими, как Франческо Прелати или Питер Нирс, вели постоянную охоту. Тебе же знакомы эти имена?

— Да. Один — некромант времён Столетней войны, другой — немец-чернокнижник и жил лет на сто позже. Оба были казнены.

— Ну вот, а заодно вместе с такими церковники обычно уничтожали и всех, кто был с ними связан или хотя бы знаком, чтобы знания о черной магии не распространились дальше. Правда, у них всегда было своё мнение о том, что считать опасной или чёрной магией, потому нередко волшебников и ведьм убивали за эксперименты, которые им и даже Совету казались совершенно безобидными, а это порождало месть и ответные нападения на церковь. Это называют вендетта или файда, кровная месть — говорят, до сих пор весьма в чести у ирландцев. В общем, к семнадцатому веку в некоторых странах Европы шла почти настоящая война. Но в конце концов, волшебники приняли Статут и ушли в тень, а Святая церковь была распущена лет через сорок после этого, хотя некоторые и считают, что не окончательно...

— Луна, тебе никто не говорил, что ты в такие моменты слишком увлекаешься? — спросила Грейнджер, и затем переспросила, встретив два почти изумлённых взгляда: — А что?

— Вот уж от кого я такого точно не ожидал услышать.

— Это что сейчас было, непочтение к своему учителю?

— Нет, разумеется, нет. Тебе просто очень громко послышалось.

— Между прочим, я уже почти добралась до финала, — ответила Лавгуд, затем закончила рассказ: — В общем, после всего этого почти всю информацию о Церкви и у нас, и у магглов постарались вычистить, но кое-где, к счастью, ещё можно найти старые книги, не подвергшиеся цензуре. А если очень сильно повезёт, там даже можно иногда отыскать заклинания церкви. И как раз ради них мы тут и собрались, как я понимаю. В своё время в одной средневековой книге попалось мне заклинание «Экзафанистей», для изгнания тёмных существ и опасных духов. Джеймс хочет ему научиться, а я готова помочь.

— Хорошо, допустим, что всё это так, а я вам зачем тогда?

— Но, учитель, разве тебе не интересна новая очень редкая магия, о которой ничего не найдешь в обычных книгах? Не говоря о том, что наша школа окружена парой сотен духов, каждый из которых может буквально поглотить твою душу, и средство для борьбы с ними могло бы стать весьма нелишним.

— Это нелегально. Изучать заклинания неизвестного происхождения, тем более, по вашим же словам, созданные врагами волшебников — это никак не может быть законно и точно противоречит школьным правилам. За подобное вас могут исключить, или даже привлечь к ответственности. К тому же, если вся информация о таких заклинаниях была стерта, на это, наверняка, имелись свои причины, — заметила Грейнджер. Однако бежать к деканам и докладывать о вопиющем нарушении дисциплины она тоже не спешила.

— Новые знания или правила Министерства, что же нам лучше выбрать? — спросил маг почти риторически.

— Знания, — дала Лавгуд очевидный ответ.

— Знания, — согласился с ней Кайнетт.

— Вас на Рейвенкло только таких сумасшедших и набирают? Я… Я не буду этого делать. Но постою здесь и посмотрю, что именно вы изучаете. Проконтролирую процесс. Не хватало ещё, чтобы вы тут наколдовали что-нибудь непростительное и вылетели из школы. Но когда вернёмся в замок, я обязательно посмотрю по справочнику, относится ли эта магия к запрещенной и какое за неё предусмотрено наказание.

* * *

В понедельник и вторник у первого курса Рейвенкло были преимущественно уже знакомые предметы, где профессора после вводных уроков начали выводить занятия на рабочий темп и начинать с простого, чтобы перейти к более сложному. За исключением, конечно, призрачного лектора Бинса, продолжающего монотонно читать текст, и, судя по всему, не всегда осознающего, какой курс и какого факультета перед ним сейчас находится, а также какое сейчас вообще время года. Как результат, большая часть его лекций начинались на середине и обрывались, не дойдя до завершения, а ученикам приходилось либо восполнять пробелы своими силами, либо просто признавать, что историю магии они будут самостоятельно учить с нуля в последнюю неделю перед экзаменом. Ещё прибавилась астрономия, но предмет имел сугубо прикладной характер — учеников учили прослеживать путь небесных тел и движение созвездий на случай, если для какого-то заклинания или зелья окажется важным текущая фаза Луны или в каком знаке зодиака в это полнолуние находится Сатурн. Потому одно практическое занятие в понедельник вечером и одно теоретическое на следующий день, вот и весь объем в неделю. Конечно, было ещё и первое занятие по полётам, но эта тема Кайнетта интересовала мало — даже в этом мире мистерия с левитацией метлы была слишком неудобной и имеющей множество ограничений. Потому он просто отработал задание преподавателя, получил своё «выше ожидаемого» и забыл о предмете. Хотя по некоторым источникам всех так пугавший Волдеморт освоил полноценный полёт без каких-либо приспособлений и мистических знаков — если это, в принципе, возможно, то вот такая магия вполне заслуживает внимания в будущем, но о ней пока слишком мало информации.

А вот среда выдалась напряженным днём. После очередной бесконечной лекции по истории, на которой многие сумели поспать лишних сорок пять минут, а также гербологии, где изучали обычные и магические папоротники, а также периоды цветения последних, последовали два урока зельеварения. А после перерыва должно было начаться сдвоенное занятие по защите от темных искусств.

Размеренно поглощая суп и стараясь не обращать внимания на гвалт за всеми четырьмя обеденными столами, маг спокойно оценивал прошедшее знакомство с одним из самых интересных, на его взгляд, предметов и его преподавателем, последним из четырёх деканов школы. Пожалуй, единственный недостаток профессора Снейпа был в излишней молодости для объяснения столь важной дисциплины, однако с другой стороны, Кайнетт был даже немного младше, когда стал мастером алхимии и примерно в том же возрасте, когда начал преподавать. В любом случае, подход этого преподавателя показался магу наиболее верным и лишенным перегибов. После вводного слова последовал короткий опрос, чтобы оценить уровень знаний новых учеников (по словам профессора, удручающе низкий), затем началось практическое занятие. Но, в отличие от первого урока по трансфигурации, Снейп не требовал от них невозможного, хотя, без сомнения, предполагал хотя бы какой-то начальный уровень знаний. Рецепт зелья был достаточно простым, процесс приготовления содержал несколько шагов, без необходимости что-то выпаривать, замерять кислотность или кипятить на медленном огне ровно 1368 с половиной секунд.

В результате сдавших к концу занятия более или менее приемлемый результат было не меньше половины класса, остальным же были чётко и доходчиво указаны их ошибки, а также степень умственного развития и шансы закончить хотя бы первый курс. С особым артистизмом и вдохновением профессор разнёс работу Райана, решившего, что бальзам от кашля — слишком просто для его уровня, и потому безуспешно попытавшегося из наличных ингредиентов сразу сварить улучшенную версию зелья от простуды, которую изучают только к концу третьего курса. Кайнетт, сдав флакон с изготовленным точно по рецепту бальзамом, удостоился от профессора лишь равнодушного пожимания плечами, словно тот считал выполнение данного задания само собой разумеющимся делом, и его скорее искренне поражали те, кто смог испортить даже настолько элементарный рецепт. Арчибальд в этом с преподавателем соглашался полностью, но всё-таки готов был бы сделать некоторую скидку на способности одиннадцатилетних детей, в том числе волшебников в первом поколении, многие из которых вовсе оказались в алхимической лаборатории впервые в жизни. На один балл в оценке результатов, не более.

Уже к завершению обеда, когда маг просто ждал остальных, размышляя о своих делах, его заинтересовал один из идущих неподалёку разговоров. Второкурсницы их факультета обсуждали младшего Малфоя, и что он не появляется в столовой и на уроках уже почти неделю. После некоего опасного происшествия на уроке по обращению с магическими зверьми он, как говорят, получил серьёзную травму, с тех пор не покидает больничное крыло замка и теперь неизвестно, когда вообще встанет на ноги. Кайнетта даже заинтересовало, с чем же именно пришлось иметь дело тринадцатилетним детям, что оно способно нанести ранения, которые магией нельзя устранить за неделю. Этот полувеликан на радостях не притащил на своё первое занятие кошку Палуга, наносящую когтями незаживающие раны и способную разодрать даже железные доспехи, или кого-то похожего, ведь так?

После обеда первокурсники, всё ещё под надзором старосты, отправились к классу защиты от темных искусств, где их уже ожидал профессор Люпин. Вся мебель была отодвинута к стенам, преподаватель стоял в центре пустого пространства, окруженный четырьмя небольшими ящиками. Так как сесть было некуда, ученики, сложив в углу сумки с книгами, полукругом выстроились перед ним. Пока профессор проверял список учеников, а после зачитывал небольшое вводное слово, объясняя, что на защите они будут изучать, как ни удивительно, защиту от различных опасных существ и заклинаний, Арчибальд думал немного о другом, впрочем, не забыв в нужный момент уже привычно откликнуться на фамилию Мерфи. В той папке с материалами по Сириусу Блэку, которую он изучал в июле, упоминался некий Римус Люпин как четвёртый участник их компании и единственный, оставшийся в живых и на свободе. Правда, ему должно быть чуть больше тридцати, а человек перед ними выглядел самое меньшее лет на сорок, с морщинами и ранней сединой, но этому можно найти объяснения. К тому же на всю магическую Британию вряд ли найдется ещё один человек с таким же именем и фамилией, если только кто-то другой не пытается выдать себя за него — к сожалению, в тех материалах фотографий или портретов никого из участников, кроме Блэка, не было. О Люпине информации вообще оказалось совсем немного — полукровка (Альберт, назвав Мародёров компанией чистокровных, ошибся, явно пересказывал какие-то слухи с чужих слов) из семьи чиновника Министерства, в школе был отличником и старостой факультета, однако после того происшествия с Блэком он подолгу не задерживался на одном месте, а затем и вовсе пропал с горизонта. Возможно, где-то прятался или сбежал в другую страну? И крайне «вовремя» он нашелся здесь, на должности профессора, не имея до этого ровно никакого опыта преподавания.

Какие возможны варианты? Случайное совпадение — едва ли, волшебный мир для этого слишком мал, а история так называемых «Мародёров» чересчур известна. Второй одержимый или последователь этого Волдеморта, возможно даже третий, с учетом странной истории с позапрошлым профессором ЗОТИ? Директор школы, без сомнения — человек не без странностей, но впечатления полного идиота никак не производит, и второй или даже третий раз подряд ту же самую ошибку не допустит, иначе он бы просто не дожил до своих лет. Личное желание Люпина отомстить за предательство и смерть друзей, для чего он решил встретить Блэка там, где тот точно появится? Звучит разумно (не считая угрозу жизни учеников в случае сражения), хотя вряд ли ситуация с этой должностью настолько безнадёжна, что директор готов нанять первого встречного с улицы без рекомендаций и диплома? Или настолько, если в прошлый год данное место занимал писатель и охотник-самоучка без малейшего таланта к преподаванию…

Тем временем профессор закончил со вступлением и перешел к делу:

— Итак, прежде чем мы начнём наше первое практическое занятие, я хотел бы поговорить о недавнем происшествии в поезде. Понимаю, что кому-то будет очень неприятно вспоминать о нём, однако из случившегося мы можем извлечь очень полезные уроки. Сейчас для наглядности я покажу вам дементора, однако не пугайтесь — это всего лишь иллюзия, создать которую я попросил профессора МакГонагалл. Просто туман, свет и дым, ничего опасного…

Он вытащил из кармана и положил на пол небольшой кусок горного хрусталя, затем молча провёл над ним палочкой. А всего несколько секунд спустя возник черный дым и быстро принял форму дементора, хотя и выглядящего немного расплывчато и туманно по краям. Кайнетт допускал, что последнее было сделано специально, дабы не перепугать детей слишком достоверным изображением. Но даже так многие отпрянули или вскрикнули, да и он сам с трудом удержался, чтобы рефлекторно не схватиться за палочку. Всё-таки эти твари доставили ему слишком много проблем и, мягко говоря, неприятных моментов.

— Всего лишь туман, — напомнил Люпин, проводя рукой сквозь немного смазавшуюся иллюзию. — Никакой ауры страха, да и схватить он никого не может. Как и говорил вам первого сентября директор Дамблдор, эти существа крайне опасны и не испытывают обычных человеческих эмоций, в том числе жалости или милосердия. Мне жаль, что вам пришлось столкнуться с ними, и я полностью разделяю возмущение родителей, обратившихся в Министерство с письмами о недопустимости подобного обращения с учениками нашей школы. Однако сейчас речь о дементорах. Поднимите руки те, кто встретился с ними близко и применил против них какие-либо заклинания, либо видел, как это делают другие.

Кайнетт медленно поднял руку, пока не очень понимая, к чему ведёт профессор. Его примеру последовали ещё шесть человек. Однако трое, включая Макэвоя, всего лишь видели, как духов отгоняют другие, и мало что поняли и запомнили из происходящего. Хотя одна ведьма довольно подробно описала созданную из серебряного света пуму, гонявшую дементора через весь коридор вагона, прежде чем схватить зубами за плащ и вышвырнуть наружу. Дальше рассказывали те, кто успел что-то сделать сам.

— Я дважды использовал «Люмос», — признался Виллин. — Но это никак не помогло.

— Почему именно это заклинание? — уточнил профессор.

— Дементоры — тёмные духи, это все знают. Я испугался того, который стоял… висел рядом с нами, но это я всё-таки вспомнил. К тому же перед их появлением погасли все лампы. Потому и решил, что свет поможет их отогнать. Ничего из этого не получилось — он так дальше и висел, пока кто-то из старших со Слизерина его не отбросил от нас какой-то синей вспышкой.

Марисса Селвин рассказала, что безуспешно пыталась применить жалящее заклинание, но дементоры его попадание просто игнорировали, а Говард Браун, один из магглорождённых, рассказал, как пытался обездвижить духа изученной по учебнику «Левиоссой», не сообразив в той ситуации, что эти существа и так парят и поднимать их в воздух бесполезно. Когда же дошла очередь до Кайнетта, тот заявил, что использовал «Теллум Дуэллис», а когда профессор удивлённо поднял брови, он, изображая манеру Лавгуд, пояснил для него и для остальных, что это дуэльное заклинание, весьма популярное у волшебников в 15-16 веках до принятия Статута. Чары эти превращают волшебную палочку в шпагу. Он не стал добавлять, что так это только выглядит внешне, хотя по сути из магической энергии создаётся копия оружия вокруг мистического знака.

— Почему именно это? — последовал от Люпина совершенно логичный вопрос.

— В тот момент поступить так показалось мне самым подходящим. Я понимаю, профессор, что в наше время оно практически бесполезно — у магглов дуэли давно запрещены, да и демонстрировать магию нельзя, а любой волшебник просто закроется щитом, от встречи с которым оружие исчезнет. Не говоря о риске сломать палочку при сильном ударе и о том, что я даже не умею обращаться со шпагой. Но в тот момент это была лучшая идея, что пришла мне в голову, — объяснил маг. На самом деле он просто подстраховался на случай, если дети, ехавшие с Лавгуд в одном купе, запомнили пробивший дементора клинок, и кто-то начал бы задавать вопросы — что это такое было? Пришлось порыться в справочниках заклинаний, подыскивая подходящий аналог, но у него имелось достаточно времени.

— Скорее мне интересно, зачем было вообще изучать такое заклинание. Особенно если ты сам признаешь, что сейчас оно почти бесполезно.

— Оно красиво и опасно выглядит. Когда-то ведь его создали именно для дуэлей, чтобы волшебник мог палочкой заменить себе шпагу для честного поединка с каким-нибудь маггловским дворянином. Самое ведь смешное, что я, в самом деле, смог проткнуть ей дементора — по-моему, он удивился не меньше меня, если они вообще умеют удивляться. Но никакого вреда это ему не нанесло совсем. А потом подбежал один из старшекурсников и парализовал эту тварь каким-то заклинанием, но на вид я такое не знаю, а слов он не произносил.

— Понятно. Однако я замечу, что вы трое сильно рисковали, ведь дементоры могли принять ваши действия за угрозу себе и напасть на вас всерьёз. А вы не смогли бы противостоять им, если бы вам не помог кто-то из более опытных волшебников. Я целиком одобряю ваше желание защититься от опасности, однако вам не хватило опыта и знаний, чтобы правильно оценить угрозу и подобрать подходящее средство против неё. Наш курс и направлен на то, чтобы восполнить этот пробел, — Люпин плавно вернулся к теме занятия. — К примеру, против дементоров существует определённое заклинание, которое способно прогнать их и обезопасить волшебника. Правда, изучается оно на старших курсах. Пока просто смотрите внимательно. Экспекто патронум, — произнёс он, сделав круговое движение палочкой. Словно бы стекший с неё серебристый туман собрался у ног профессора, приняв форму крупного волка. Тот оглядел учеников, оскалился, и через несколько секунд растаял в воздухе. Римус тем временем пояснил: — Именно это заклинание ты и видела, Эдвардс. У каждого волшебника оно принимает свой собственный вид, у меня это волк, у того ученика была пума, у тебя, возможно, окажется енот или ласточка, если ты захочешь его освоить. Прежде чем мы перейдем к практике, у кого-то остались ещё вопросы?

— Да, профессор, — Кайнетт дисциплинированно поднял руку и дождался разрешающего кивка. — Пожалуйста, объясните один момент. Вы сказали «против дементоров существует определённое заклинание». Однако неделю назад я видел, как их отбрасывали «Экспульсо», «Депульсо» и усиленным «Ступефаем», поджигали «Конфринго» и атаковали другими заклинаниями. Если они не призрачны, а материальны, то им могут нанести вред разрушающие, останавливающие, отбрасывающие заклинания. Не убить, раз они не способны умереть, но точно так же отбросить или вывести из строя.

— Я понимаю, о чём ты говоришь, Мерфи. Но, видишь ли, я придерживаюсь идеи, что каждое волшебное существо, разумное и неразумное, требует особого подхода. Даже те, которые могут представлять опасность. Во время античности и после в средние века и без того множество видов существ и волшебных народов были уничтожены, магглами или самими волшебниками. Из страха, из жадности, просто ради развлечения. В результате магический мир обеднел, и не только с научной или моральной точки зрения, но и с самой прагматичной — ведь шерсть, чешую, кость и другие части почти каждой волшебной твари можно использовать как сердцевину палочек, компоненты для зелий или материал для самых разных магических предметов. А что если змеи с головы медуз, что когда-то жили в Ливии и были истреблены ещё до нашей эры, или волосы шотландских трау, уничтоженных в средневековье, могли бы стать основой для эликсира, полностью излечивающего, например, от драконьей оспы? А мы теперь этого никогда не узнаем. Со временем волшебники стали умнее, и в наше время мы не уничтожаем драконов, а селим их в заповедниках, позволяем жить на свободе вампирам, которых когда-то убивали, едва завидев, не устраиваем охоту на троллей в лесах в качестве развлечения. Конечно, можно ходить повсюду с палочкой наготове и сразу бросаться взрывать «Экспульсо» хоть докси, хоть гриндилоу, хоть бундимуна, чтобы уж наверняка. Но я собираюсь учить вас, как избежать угрозы, не убивая волшебных существ. А для этого требуются специальные заклинания или особый подход, чем мы и будем заниматься. Но это общий случай, а что же касается именно дементоров, есть ещё одно обстоятельство — они очень живучие, или лучше сказать, крепкие твари. Не чувствуют боли, не испытывают страха — даже прямое попадание одиночного "Конфринго" или "Диффиндо" их сразу не остановит, потому что нужно буквально разрубить или разорвать его тело на куски, чтобы он перестал двигаться, а за то время, пока один волшебник это сделает, дементор, скорее всего, успеет добраться до него. А то специальное заклинание, которое против них предназначено, помогает сразу, стоит его только применить. Я ответил на твой вопрос?

— Да. Спасибо, сэр.

— Профессор Люпин, вы говорите о гуманном отношении, но ведь вы заставили ученика изгнать боггарта, гриффиндорцы хвастались этим, — возразила Тейлор.

— Боггарты, как и дементоры, а также немало других духов — бессмертны, точнее их называют «не-смертными», поскольку само понятие смерти к ним не применимо. Тот, который жил у нас в гардеробе и которого изгнал Невилл, скоро появится вновь, где-то в чулане или в старом шкафу — в каком-нибудь городе или деревне, возможно даже не в Шотландии, а дальше, но он вернётся быстро. Больше вопросов нет? Хорошо, тогда переходим к теме сегодняшнего занятия, — произнёс Люпин, убирая иллюзию и пряча хрусталь в карман. Затем указал палочкой на коробки на полу.

— У нас тоже будут боггарты? — с сомнением спросил Макэвой.

— Нет. Найти в замке ещё одного было бы непросто, да и для вас это пока слишком рано. Увидеть наяву то, чего боишься сильнее всего — тяжело, даже когда готов к этому. Особенно когда им оказывается совсем не то, что ты считал своим самым большим страхом.

Арчибальд промолчал и отвернулся, в сторону. Он и без того знал, что показал бы ему дух. Раненая невеста, лежащая без сознания на грязном полу заброшенной фабрики, лишенный даже намёка на честь мага наёмник Айнцбернов, стоящий рядом с ней и медленно, напоказ, взводящий своё оружие… Да, ему совсем не требовалось зеркало, чтобы увидеть свой самый большой страх. Достаточно просто закрыть глаза.

— Вы только на первом курсе, потому будем начинать с простого, прежде чем переходить к сложному, — тем временем говорил профессор. — Таким образом, сегодня мы займемся бугименом.

— Профессор, вы шутите? — с искренним удивлением спросил Керри. Среди других учеников, в основном не из чистокровных семей, разнеслись смешки и перешептывания.

— А на следующем занятии будет зубная фея? — поинтересовался ещё кто-то.

— Да, я понимаю ваш настрой, однако, — Люпин поднял палец вверх, привлекая внимание. — Напомню, что многие из вас ещё весной считали троллей и гоблинов такими же сказками и выдумками. Но всё оказалось иначе. Кто-нибудь в классе может рассказать, что такое бугимен?

— Бугимен, иначе бука, богл, торбалан, таласам, оу-ву, ккулас и ещё множество названий на разных языках, — спокойно произнёс Росс, стоящий в задних рядах. — Водится по всему земному шару, то есть везде, где есть дети. По маггловским поверьям это чудовище, которое по ночам похищает детей — только непослушных, или вообще всех подряд. Родители им обычно пугают самых маленьких, говоря, что если не съешь кашу или не ляжешь спать вовремя, то ночью за тобой придёт бугимен и унесёт с собой. Однако на самом деле, в отличие от трау, которых вы упомянули, профессор, богл детей не похищает, просто селится у ребёнка в спальне и питается эмоциями, пока тот не станет достаточно взрослым. Иногда может укусить, поцарапать, схватить за ноги, чтобы напугать посильнее, но серьёзного вреда причинить не способен. Очень боится света. Министерством относится ко второй категории опасности, то есть «безвреден».

— Прекрасный ответ, Ирвин. Просто прекрасный. Именно этим существом мы сейчас и займёмся. Но сначала, выйдите вперёд те, кто раньше применял заклинание «Люмос» и уверен, что сможет его повторить. Так, тринадцать человек, просто прекрасно. Для начала встаньте равномерно на расстоянии пяти-шести шагов от меня, чтобы получился квадрат со мною в центре.

Пока Кайнетт вместе с остальными пытался выбрать себе место в этом «периметре», Люпин велел оставшимся девяти ученикам достать палочки и повторять за ним жест, напоминающий петлю. Потом то же самое, четко произнося арию «Люмос». Затем попросил в процессе представить себе яркий белый свет. Минут через пять у всех получилось создать хотя бы тусклый и мерцающий, но всё-таки действующий источник света. Кивнув, профессор распределил их в пары к уже выстроившимся ученикам (рядом с Кайнеттом оказалась Эдвардс), а из оставшихся в одиночестве сделал ещё две пары и затем взмахом палочки закрыл ставнями и шторами все окна в кабинете. А потом, по ощущениям Арчибальда, поставил ещё какой-то слабый барьер, не пропускающий даже отсветы и блики из щелей и из-под двери.

— А теперь приготовьтесь, — предупредил Люпин, зажигая в левой руке язык красноватого пламени. Выглядел он в его отсветах жутковато, должно быть хотел создать у учеников дополнительный настрой. — Сейчас я выпущу несколько бугименов, а вы, когда они попытаются напасть, должны будете создать свет и обезопасить себя. Если не справится один человек в паре — подстрахует второй, однако я хочу, чтобы все вы хотя бы попытались выполнить это упражнение. Не бойтесь переусердствовать — свет не убивает духов, а лишь отгоняет их, вреда вы этим существам не причините. Однако имейте в виду, когда бугименов несколько, они любят хватать жертву за ноги и утаскивать в угол или под кровать. Я подготовил класс к этому, — ещё один взмах палочкой без слов, паркет под ногами внезапно сменился толстым мягким ковром. Весьма продвинутое владение трансфигурацией, даже если Римус наверняка просчитал заклинание заранее. — Однако и вам стоит быть готовыми к падению. Карин, тебе лучше снять очки, так будет безопаснее.

— Сейчас бы сюда Грейнджер с её световым мечом… — произнёс кто-то в темноте. Кажется, это был Саймон.

— Начали! — велел Люпин, сжимая ладонь и гася пламя. Уже в полной тьме донесся стук переворачиваемых ящиков.

Сначала было тихо, только доносились нервные смешки и шепот, а затем зазвучали голоса учеников:

— Эй, я слышу шаги.

— Чёрт, меня кто-то задел по ноге!

— Эй, вы сейчас слышали этот скрип когтей?

В следующую секунду взвизгнула одна из ведьм, потом выругался кто-то из мальчишек, донёсся приглушенный звук падения тела на ковёр. Арчибальд почувствовал движение воздуха — с испуганным криком Эдвардс отскочила куда-то в сторону, едва не задев его полами мантии. Самое интересное, что это было единственное, что он ощутил — существа абсолютно игнорировали его. Более того, даже их астральное присутствие маг ощущал с большим трудом — словно через несколько этажей здания или за укрепленным барьером. Бугимена не могут видеть взрослые, ни волшебники, ни магглы, значит вот как именно реализован механизм селективного проявления в реальном мире — именно с такой формой он никогда не сталкивался раньше. Но как спиритуалист был крайне заинтересован в возможности изучить его в деталях, даже если практического применения и не найдется, хотя бы из чистого научного интереса.

— Люмос.

— Люмос!

— Люмос Максима.

— Люмос Солем.

Вспышки, шары и лучи света разрезали черноту, ненадолго ослепив привыкшие к темноте глаза. Кайнетт присоединился к юным волшебникам, тоже подбросив к потолку шар света. Под ногами заметались четыре небольшие тени, напоминающие искаженные человеческие фигуры в пару футов ростом, попытались спрятаться под расставленными вдоль стен партами и столами. Однако именно в этот момент Люпин широким жестом распахнул все окна, заливая класс солнечным светом. Ночным духам не осталось ничего, кроме как с огромной скоростью метнуться к ящикам, закрытым спасительной магической темнотой. Слегка растрепанные, испуганные, ошарашенные или довольные собой ученики оглядывались по сторонам, стоя или сидя на полу. Лишь несколько учеников казались скорее удивлёнными, словно не понимая, что сейчас произошло.

— Отлично, вы все отлично справились, — воскликнул профессор, обводя рукой зал. Между делом он палочкой вернул паркету прежний вид. — По пять баллов всем, кто поучаствовал, и ещё по пять тем, кто боролся с дементорами, а также Ирвину за отличный ответ. И ещё, скажите мне, кто не слышал и не видел бугименов?

Таких набралось пятеро, помимо Кайнетта духов не видели Росс, Селвин и ещё двое магглорождённых. Оглядев их всех, Люпин пояснил:

— Это неизбежно, ведь кто-то взрослеет быстрее, а кто-то медленнее. Вы в душе старше, и бугимены уже не видят в вас детей. Не думайте ни о чём таком, это не хорошо и не плохо, просто так сложились обстоятельства. Однако если хотите поучаствовать в другом практическом занятии, можете прийти ко мне вместе со вторым курсом Рейвенкло в пятницу, либо записаться в младшую группу дополнительных занятий по защите, которые запланированы в четверг после восьмого урока. А пока все можете привести себя в порядок, до конца урока у нас ещё есть десять минут. Не забудьте дождаться старосту вашего факультета — первокурсникам пока не стоит ходить по замку без сопровождения.

Отойдя в сторону от пытающихся отряхнуться или причесаться (кто руками, а кто с помощью магии) детей, Кайнетт оперся на один из столов и прикрыл глаза. Несмотря на его несогласие с философией Люпина относительно магических существ, урок всё-таки вызвал у него интерес. А ещё, ему, возможно, показалось, но маг с вероятностью пятьдесят на пятьдесят мог бы сказать, что в темноте ощущал магическое присутствие не четырёх, а пяти существ. Пятый, более слабый «сигнал» мог идти от профессора, либо с меньшей вероятностью, от одного из учеников. Однако эффект не похож на одержимость, уж такого Арчибальд в своей работе видел достаточно, а сейчас, можно сказать, и сам являлся одним из них. Возможно, виной тому мощный мистический знак, либо доля нечеловеческой крови и частично измененные под её действием магические цепи? В доступных материалах о Римусе Люпине ничего подобного не упоминалось, однако если, к примеру, его прадед был из какого-то магического народа, то разве по меркам данной школы в этом есть хоть что-то необычное?

Двойной урок защиты у первого курса был на сегодня последним, а значит можно будет заняться чтением и редактированием перевода Грейнджер. Маг собирался закончить с этим делом до выходных, чтобы в субботу им уже можно было двинуться дальше. Всё-таки нагрузка пока была достаточно низкой и оставалось время и на это, и на тренировки магических цепей, и на постепенное знакомство с другими волшебниками, пока хотя бы со своего факультета.

Следующим утром, когда первые совы начали стучаться в окна гостиной Рейвенкло с почтой, Кайнетт ради интереса глянул на одну из брошенных птицами газет. Между колонкой, где директор аврората многословно разъяснял обеспокоенным родителям абсолютную необходимость проверки поезда с детьми дементорами, и небольшой заметкой о ликвидации крупного случая стихийного волшебства в пригороде Белфаста он наткнулся на огромный заголовок в треть полосы «Сириус Блэк замечен магглами!» Ниже было указано, что человека, похожего на беглого преступника, видели в окрестностях Дамбартона, однако к прибытию патруля он скрылся, об уведомленных намного позже (пока информация добралась через все инстанции в полиции и Министерстве) аврорах и говорить не приходится. Оставался вопрос, что мешало Блэку, когда-то здесь учившемуся и потому отлично знающему все окрестности школы, аппарировать сразу где-нибудь у границ охранных барьеров. Но даже если он передвигается исключительно пешком…

— Акцио «карта Шотландии», — произнёс маг, сделав стандартный жест для этого заклинания и представив себе требуемое. Пусть и с задержкой, но из-под кучи книг где-то в углу поднялся свёрнутый рулон пожелтевшей от времени бумаги и скользнул к нему в ладонь. Разложив на ближайшем столе лист, оказавшийся «маггловской» картой где-то пятидесятилетней давности, Арчибальд быстро нашел нужное. Небольшой городок был ближе к школе, чем Глазго. На поезде, даже старом, это около часа пути. То есть, миль пятьдесят. А значит, к выходным особо опасный беглый преступник, массовый убийца и человек, ставящий собственную месть выше Статута секретности, будет уже где-то неподалёку. — Ну да, разумеется, всё никак не могло пройти легко и без инцидентов…

За высокими окнами шумел дождь, низкие тучи скрывали небо, погружая древний замок во тьму. Если внимательно присмотреться, где-то там в темноте можно было разглядеть силуэты дементоров, окутанные туманом и словно поглощающие даже слабый свет. Ужин закончился почти час назад, и за пределами гостиных и нескольких классов, где самые нерадивые продолжали набранные за первые пару недель отработки, большая часть коридоров и залов была погружена в полумрак, разгоняемый редкими лампами и факелами с магическим пламенем. Кайнетт неторопливо шел по пятому этажу замка, сейчас практически пустому и безмолвному. Полуприкрыв глаза и больше ориентируясь на барьеры и линии энергетической структуры замка, чем на знакомые стены или повороты, маг продолжал свою позднюю прогулку, размышляя почти в полной тишине о делах и время от времени сбрасывая часть энергии в металлический браслет на запястье. Одновременно и тренировка магических цепей, и подготовка накопителей про запас. Сам браслет, состоящий из нескольких секций, каждая из иного металла, маг взял с собой в школу заранее именно для этих целей.

Основным поводом для раздумий оставался всё тот же беглый преступник Блэк. С появления новости в газете прошла уже почти неделя — сегодня вечер вторника, а сообщили о нём в прошлый четверг утром. Однако никаких следов убийцы поблизости от школы никто не заметил, либо же не счел нужным рассказать об этом ученикам. Хотя Арчибальд был склонен считать, что зашедший так далеко человек не безнадёжно туп, и без подготовки в этот лабиринт из барьеров и сторожевых заклинаний не полезет, даже если он когда-то сам учился здесь и достаточно хорошо узнал его изнутри. К тому же, хотя парные посты дементоров у входов и выходов вряд ли его всерьёз задержат после Азкабана, однако встреча с любым из четырёх деканов или полным классом семикурсников для одиночки, до сих пор вряд ли полностью восстановившего силы, может закончиться фатально. То есть, если он надеется проникнуть внутрь и выйти живым обратно, Блэк должен тщательно рассчитать маршрут и время, а это тоже требует подготовки.

Исходя из варианта, что ситуация останется в подвешенном состоянии и прямо сейчас штурма не будет, оставалось лишь строить теории о целях и причинах, а также прикидывать, что можно для себя из происходящего извлечь. Относительно первого, у мага продолжала вызывать интерес вся эта история, приведшая Блэка за решетку. Волшебник отказался от школьных друзей ради силы, знаний или будущей власти, которые мог бы получить на стороне Волдеморта — это звучало логично и понятно, многие поступили бы так же. Дружба и детские обещания — это по-своему мило, но нужно думать о своей силе и влиянии семьи, о будущем, и тут уже не до сентиментальности и чувств. Однако результатом этого предательства стало не обретение могущества, а напротив, гибель так называемого лорда… Которая тоже порождает немало вопросов: почему он отправился уничтожать Поттеров лично, если в ходе войны почти не участвовал в поединках сам? Каким образом крайне сильный по здешним стандартам пятидесятилетний волшебник погиб, имея в противниках пару вчерашних подростков и младенца? Не было ли всё произошедшее частью одного замысла, чтобы выманить сторонящегося открытых сражений «лорда» в нужное место, где его уже будет ждать хорошо подготовленная засада, и таким образом в одну ночь закончить гражданскую войну? Правда, в этом случае Блэка почти наверняка убрали бы ещё до суда, либо он бы себе в одиночной камере «сам» разбил голову о стену. Никто не стал бы оставлять его в живых и давать возможность когда-нибудь рассказать о «неизбежных жертвах ради победы» и…

Кайнетт остановился, отвлекаясь от своих мыслей и прислушиваясь. Через несколько секунд он убедился, что дальше по коридору и впрямь слышны шаги. Слабые и шаркающие, словно человек едва передвигает ноги или хромает, опираясь на стену, однако это, определённо, медленно приближающиеся шаги. Маг быстро отступил в тень за очередной статуей, нащупал палочку в рукаве плаща и быстро проверил, на месте ли второй браслет с наложенным щитом. Ещё не хватало столкнуться с какой-нибудь низшей нежитью или учеником под действием ментальной магии — такие шаги сами по себе уже звучат подозрительно, и лучше быть готовым к худшему. Конечно, можно было отступить или укрыться за барьерами, сил ему теперь на это уже хватит, но вряд ли одиночная цель будет представлять слишком большую угрозу, с которой не удастся разобраться самостоятельно. К тому же достаточно сильного «астрального» эха впереди тоже не чувствовалось.

Наконец, в пятне света от лампы показался медленно бредущий силуэт — кто-то из детей, судя по росту, курс второй или третий. В следующем круге света футов через пятнадцать стало возможно разглядеть куда больше: школьную мантию в оттенках Гриффиндора, спутанные каштановые волосы, знакомую квадратную сумку, набитую книгами сверх возможного…

— Грейнджер? — негромко уточнил маг, показываясь из-за статуи, но держа мистический знак наготове.

— Джеймс? — слабым голосом спросила ведьма, поднимая голову. — Ты чего тут бродишь так поздно?

— Исследую замок. И я могу задать тот же вопрос.

— Задержалась в библиотеке до закрытия. Очень много домашней работы… Джеймс, что ты делаешь? — вскрикнула она, удивлённо, когда Мерфи вдруг убрал палочку, а затем быстрыми шагами приблизился и положил ей ладонь на лоб.

— Вполне возможно, — начал маг, с бесцеремонностью врача перехватывая её запястье и начиная считать пульс. Затем убрал ладонь со лба и приложил к артерии на шее. — Возможно, что я спасаю тебе жизнь. Температура за сорок, пульс зашкаливает, да и давление от него недалеко ушло, вдобавок сильный озноб. Плюс серьёзная боль в мышцах, — в подтверждении слов Кайнетт легким безобидным движением хлопнул ведьму ладонью по плечу, заставив вскрикнуть и поморщиться, когда рука непроизвольно дёрнулась.

— Ай! Мне больно.

— У тебя серьёзное магическое истощение, это лишь следствие. Возможно, даже полное истощение. До своей башни ты сама не доберешься, упадешь где-то по дороге. И если не попадешься на глаза какому-нибудь доброму самаритянину и любителю бродить по ночам, то пролежишь на каменном полу и на сквозняке до утра, что, мне кажется, тоже не пойдет здоровью на пользу. И вообще, учитель, разве тебе отчаянно не хочется спать? — спросил маг, приподнимая ей голову и заглядывая в глаза. В нынешнем состоянии ведьме хватило даже слабого гипноза, чтобы потерять сознание, и магическое сопротивление совершенно не ощущалось.

Чтобы не привлекать лишнего внимания, Кайнетт дотащил её немного вглубь ближайшего коридора и усадил у стены, попутно сняв с плеча очень тяжелую сумку, как обычно набитую толстыми фолиантами. После чего прикрыл выход в основной коридор простым отводящим внимание барьером и стал думать, что ему делать дальше. Он уже успел провести анализ энергетической структуры Грейнджер, и картина совсем не радовала — двадцать три магические цепи приемлемого качества (что для первого поколения весьма недурно) были практически пусты, весь магический внутренний резерв выжат досуха. Чтобы сделать такое с волшебной палочкой… Наверное, создать материальную проекцию пары башен замка в натуральную величину потребуется, не меньше. Причем расход энергии был достаточно быстрым — за обедом ведьма выглядела совершенно нормально, а сейчас все симптомы говорят о сильном перенапряжении цепей, что сопровождается резким повышением температуры, с которым местные волшебники не привыкли иметь дело, поскольку обычно оперируют совсем иными объемами внутренней энергии. На ужине, если вспомнить, её не было, значит, перерасход сил произошел либо на двух двойных уроках, либо сразу после них за три последних часа. Но на что и с какой целью? Никаких ран или внешних повреждений нет, значит это не чьё-то нападение, как в прошлом году, а о тварях, вытягивающих с такой скоростью магическую энергию, ему в местных бестиариях ничего не встречалось.

Просто оставлять «учителя» здесь нельзя, если он не хочет рисковать пока ещё ценной фигурой. Значит, требуется помочь. Самым простым вариантом для него было бы дать ведьме выпить своей крови, чтобы восстановить хотя бы немного магической силы. Тем более что с трансфигурацией кровь можно на пару минут внешне и на вкус превратить в стакан сока, чтобы упростить задачу. Но, скорее всего, когда она узнает, то пока ещё не поймет такого решения. Передать ей заряженный накопитель, тот же браслет, можно, но бесполезно — Грейнджер не умеет пользоваться подобным, а объяснять сейчас механизм сохранения и восстановления энергии слишком долго, да и вопросы возникнут. Значит, остаётся хотя бы частично убрать физические симптомы, включая боль и жар, а также термогенез, но вот с недостатком магии ей завтра и как минимум ещё пару дней придётся разбираться самой. Хотя, возможно, он хотя бы узнает причину. Вновь взяв ведьму за запястье, а вторую руку положив ей на лоб, маг приступил к исцелению.

Четверть часа спустя Грейнджер пришла в себя. Кайнетт изучал местное заклинание «Реннервейт», возвращающее человека в сознание, но достаточно уверенно им пока не владел, и сейчас рисковать не стал. А пользоваться одним из своих для этой цели было слишком опасно, если не сделать это очень быстро. В итоге, когда ведьма увидела сидящего перед ней Мерфи с волшебной палочкой в руках, ничего подозрительного в этой картине не было.

— Как, стало лучше?

— Вроде бы… — она огляделась, поняв, что находится явно не в том же самом коридоре, который запомнила в прошлый раз. — Джеймс, что тут вообще происходит?

— Это я должен спрашивать. Ты потеряла сознание у меня на руках, пришлось отнести сюда и использовать все лечебные заклинания, какие я знал. Магическое истощение — это очень, очень серьёзно. Не уверен, что сейчас ты сможешь наколдовать что-то сильнее «Левиоссы». Где ты вообще ухитрилась потратить всё, что у тебя вообще было? На уроках? Заклинания или защита?

— Нет, после обеда у нас была трансфигурация и история, ничего особенно сложного. А потом я пошла в библиотеку заниматься.

— Значит, практика в библиотеке? Что можно было настолько упорно колдовать три часа, при этом не разнеся там всё в щепки?

— Семь часов… — поправила его ведьма, пытаясь устроиться удобнее, но пока не рискуя подниматься на ноги.

— Извини, я не расслышал? — уточнил Кайнетт, слегка наклонившись к ней.

— Очень много самостоятельной работы. Мне пришлось заниматься семь часов вместо трёх. Вот, смотри… — ведьма потянулась к цепочке на шее и достала из-под мантии небольшой, блеснувший золотом диск. Очень знакомый диск, точно такой же, разрубленный надвое, остался лежать в лаборатории Арчибальда в Лондоне.

— Маховик времени? — маг не сразу поверил увиденному. Даже наклонился, поднося палочку с источником света ближе и вглядываясь в крошечные песочные часы. Смущение Грейнджер он проигнорировал. — Но откуда у тебя нечто подобное?

— Это не мой собственный, а школьный, — пояснила она, быстро пряча мистический знак обратно под мантию и пытаясь рукой немного отодвинуть Джеймса от себя. Но сил пока на это не хватило. — В начале года профессор МакГонагалл выдала их нескольким ученикам с наиболее плотным расписанием. В том числе и мне.

— Прости, что? — только эти слова Кайнетт и смог подобрать. То, что он хотел сказать на самом деле, воспитанный человек произнести никак не мог, тем более при даме. Даже если очень хотелось, и сама ситуация такой честной оценки более чем заслуживала.

— Там в сумке должно быть моё расписание, сейчас призову его… — начала Грейнджер, потянувшись за палочкой, но той на месте не нашлось.

— Никакой магии минимум до завтра, если не хочешь, чтобы я сдал тебя в больничное крыло под строгий надзор. И что-то мне подсказывает, ты туда попасть совсем не торопишься, — пояснил маг, демонстрируя заранее отобранный мистический знак. — Это в твоих же интересах, мой лишенный чувства самосохранения учитель. Акцио, «расписание занятий», — добавил он, открыв сумку и направив внутрь собственную палочку. Пару секунд спустя изнутри выплыл лист пергамента с таблицей, расчерченной по часам и дням недели. Пять учебных дней, максимум восемь занятий в сутки, всего сорок клеток в таблице. Заполнены из них были тридцать восемь.

— Семь обязательных предметов, по четыре урока или три часа в неделю, — пояснила Гермиона, глядя на разложенный на полу лист в свете «Люмоса». — Дополнительные занятия идут по два урока или полтора часа в неделю, я взяла сразу все пять по выбору, чтобы ничего не пропустить. Но дополнительные занятия тут, как принято говорить, в форме семинара: два урока в неделю ты сидишь в классе, ещё четыре урока за то же время проходишь самостоятельно, чтобы не отстать к следующему занятию. Минимум это два предмета — вполне подъемно для кого угодно, но на пять уже выходит пятнадцать часов в неделю. Плюс домашняя работа и эссе по всем обычным дисциплинам, даром что защита в этом году не ушла опять на самостоятельное изучение полностью. Маховик позволяет выиграть время, когда ты проводишь за домашней работой шесть часов, но для всех вокруг прошло только три…

— Ладно… даже не рассматривая вопрос, насколько безответственно со стороны профессора передавать ученику опаснейший артефакт ради повышения успеваемости… — медленно произнёс маг, делая несколько шагов по коридору и левой рукой поглаживая висок. От умопомешательства окружающих у него начала болеть голова. — Ты сказала, что потратила не три часа, а семь. Значит, использовала более чем двукратное ускорение личного времени?

— У меня не осталось выбора, — возразила Грейнджер искренне. Должно быть, она до сих пор не осознала, насколько велик был риск. — После первых двух часов пришлось перейти на трёхкратное… Не считая всей работы по пяти новым предметам, ещё ведь историю магии, а теперь и уход за магическими существами тоже, фактически, приходится изучать самостоятельно. У меня просто не хватало времени, даже лишний час дорог. И, между прочим, маховик совершенно не опасен.

— Если одолжишь его, то я легко и убедительно смогу показать, насколько он опасен при определённом применении — нам только нужно будет найти подходящего испытуемого для эксперимента. А в остальном… Хорошо, попробуем разобрать это безумие последовательно, — обречённо заметил Кайнетт, не видя и тени понимания, насколько произошедшее было опасно. — Разве профессор не предупреждала о последствиях злоупотребления? Не указывала предельно допустимый срок применения и степень воздействия? Разве ты сама ничего не почувствовала, когда пользовалась им?

— Да, она говорила: два часа при двойном ускорении, не больше, иначе возможны побочные эффекты. Но этого недостаточно. Кроме того, эти эффекты не слишком и серьёзны. При двойном ускорении вскоре ощущается усталость и немного повышается температура, но это не страшно. Такие же симптомы у многих на первом курсе, когда у профессора Флитвика занятия начинаются всерьёз, и нужно много раз применять одно и то же заклинание. По вечерам те, у кого долго не получалось, жалуются на жар, и что всё у них болит. По-моему, как раз из-за этого же многие так лениво относятся к практическим занятиям по трансфигурации и заклинаниям. Всего-то боятся устать.

— А тебя это никогда не останавливало, можно и не сомневаться… — отметил Арчибальд, покачав головой. Что ж, вполне ожидаемо — даже с волшебной палочкой, в несколько раз снижающей потребление энергии, дети с неразработанными магическими цепями, которые не знали о магии или которым без мистического знака было запрещено колдовать до одиннадцати лет, берутся за плотные тренировки. И получают свою долю боли и дополнительной нагрузки на физическое тело под действием цепей. По сравнению с магами Ассоциации, использующими цепи напрямую, им достаётся в лучшем случае десятая часть, но с непривычки и без знания правильных методик и этого многим хватает. Затем Кайнетт продолжил говорить, перед этим проведя рукой по лицу, чтобы обозначить шрамы: — Помнишь ту историю с неудачным экспериментом, когда мы познакомились? Так вот, я потом купил несколько справочников для подготовки к экзаменам на целителей, и там среди прочего в деталях описывалось магическое истощение. Каналы, по которым магическая энергия движется внутри тела, от слишком частого и интенсивного использования начинают перегреваться, в результате появляется жар, озноб, а в худшем случае и судороги мышц. Смертельная температура для человеческого тела — сорок два по Цельсию. У тебя недавно было где-то сорок с половиной, а в библиотеке, возможно, и сорок один. Просиди ты лишних полчаса за книгами, и никакая исцеляющая магия уже не помогла бы.

— А сейчас?.. — ведьма резко вскинула руку ко лбу.

— Тридцать семь с чем-то было, когда я проверял в последний раз, и немного учащен пульс. Странно, что никто так и не придумал заклинание, которое точно измеряло бы температуру, либо мне оно ни разу не встречалось. Ладно, у нас следующий вопрос — зачем тебе столько предметов? Я понимаю, что руны — вещь нужная хотя бы для общего понимания, как и нумерология, уход за мифическими зверями хотя бы интересен, но зачем тебе это «маггловедение», если ты на каникулах и так проходишь программу обычной школы, а учебники местного курса устарели на полвека минимум? Да и прорицание совершенно бесполезно.

— Бесполезно? — удивлённо переспросила ведьма, даже забыв о недавнем испуге. Впервые кто-то разделял её точку зрения в этом вопросе.

— Разумеется. Увидеть в редкий момент озарения событие, которое, может быть, произойдёт неизвестно с кем триста лет спустя. А может быть, и не произойдёт… Мне кажется, практической пользы в этом крайне мало.

— Кто бы остальных в этом убедил? Они Тре… профессору Трелони только что в рот не заглядывают, когда она начинает вещать о будущем и ужасной судьбе, что многим суждена. А зачем я за всё это взялась — просто, потому что могу. К тому же, мне было интересно. И вдобавок, сдать все двенадцать экзаменов на пятом курсе — крайне престижно, и очень немногим это удавалось. Да и вообще, Джеймс, судя по тону, ты меня осуждаешь?

— Вовсе нет. Просто пытаюсь разобраться, ради чего ты себя едва не убила полчаса назад. Пока причина выглядит не слишком убедительно.

— Ты сгущаешь краски… — для убедительности Грейнджер поднялась на ноги, хотя и всё ещё опираясь спиной на стену. Голова у неё закружилась, но не так сильно, как она опасалась.

— Сходим в лазарет? — судя по тону, совершенно искренне предложил он. — Обсудим диагноз там? Уверен, нашим целителям будет очень интересно послушать про час под трёхкратным ускорением времени…

— Это шантаж?

— Это попытка не уничтожить все мои недавние старания, когда ты попытаешься повторить этот номер ещё раз, а меня не окажется рядом.

— Ладно, я буду осторожнее, — произнесла она это крайне неубедительно. — Теперь уже все вопросы на сегодня?

— Почти, — маг пожал плечами, демонстративно не замечая отчетливо прозвучавшего раздражения. К тому же у Грейнджер всё равно пока было недостаточно сил, чтобы просто отсюда уйти. Оставалось выслушивать его, хочет она того или нет. — Почему изучать историю приходится самостоятельно, я понимаю. Но что не так с «Уходом за магическими зверями»? У вас же есть преподаватель. Или он тоже оказался некомпетентен?

— Хагрид много знает, — вступилась за полувеликана Грейнджер. — Проблема там не в нём, а в Малфое. Слышал уже, что он пострадал на уроке?

— Да, хотя сложно представить, что именно нанесло ему такие раны, если они держатся до сих пор.

— Гиппогриф. У нас был совместный урок, и я видела, как он, наплевав на все правила, нагло полез к гиппогрифу, за что получил удар когтями по руке. Хотя его ведь предупреждали. А потом он сразу нажаловался папочке, и теперь хочет уволить Хагрида и усыпить… казнить того гиппогрифа.

— Гиппогриф? — уточнил Кайнетт, решив, что ослышался. — Гибрид лошади и грифона, выведенная волшебниками в античную эру химера?

— Да, Хагрид разводит и их тоже.

— Класс опасности третий, они не наносят магического или концептуального урона, только физические удары клювом и когтями. Самое большое, что мог получить Малфой при нападении — открытый перелом со средней потерей крови. С учетом имеющихся в распоряжении школы зелий, это работы для целителя самое большее на пару дней.

— Да дурью он мается. Изображает умирающего перед своими… рука у него болит, палочку он не поднимет, зелья готовить не станет, даже лекции за него Паркинсон пишет. Ему-то лишь бы ничего не делать, а Хагрид теперь в депрессии, и ничего опаснее улитки на урок принести и не подумает. И предмет у нас превращается в ещё один самостоятельный.

— Ну, хотя бы один нормальный маг в школе, неужели я столь многого прошу?.. — произнёс Кайнетт шепотом, нервно расхаживая по коридору из стороны в сторону.

— Извини, я не расслышала.

— Да это я так, сам с собой уже говорю, — отмахнулся он, останавливаясь. — Просто моё мнение о старых родах Британии было несколько выше три минуты назад. Впрочем, это ведь тоже неплохая возможность… Как думаешь, если Малфой изменит поведение на более подобающее наследнику рода, это вернёт предмет к нормальному состоянию?

— Наверное… Но от него такого точно не дождешься. Только, ты же не собираешься сделать что-нибудь очень глупое, верно?

— Разумеется, нет. Не глупее полного магического истощения во время домашней работы, это уж точно.

— Ты меня сейчас определённо не успокоил.

— Я знаю, что я делаю, — ответил маг, слегка настороженно возвращая Грейнджер палочку, будто опасаясь, что она примется развешивать вокруг шары света и трансфигурировать свою форму в бальное платье. Просто чтобы доказать «ученику», что вовсе никакого магического истощения у неё и нет. Однако обошлось, ведьма просто убрала мистический знак на обычное место на боку. После этого Арчибальд развернулся и вышел в главный коридор, по пути незаметно развеяв свой барьер.

— Джеймс, постой, ты сейчас куда направляешься? — спросила она, подхватывая свою сумку и не очень уверенными шагами выходя за ним.

— Продолжу изучение замка. Времени до отбоя ещё достаточно. А вот тебе лучше вернуться в башню и лечь спать, по пути не прибегая к магии. Или сначала попросить кого-нибудь со старших курсов наложить пару лечебных заклинаний, а потом лечь спать. Я мог что-то и напутать, перепроверить не помешает.

— Меня больше волнует, что если бы мы вернулись в свои башни одновременно, то пошли бы слухи.

— Какие? — искренне удивился маг.

— Зная эту школу, какие угодно.

— Разве это важно? Можно подумать, о нас и так слухов уже не ходит, — пожав плечами, ответил он, неторопливо направляясь по коридору. Добавил, не оборачиваясь: — Доброй ночи, учитель. Постарайся не убить себя хотя бы до выходных, у нас ещё уйма дел запланирована.

Закинув на плечо сумку и с трудом восстановив после этого равновесие, ведьма медленно пошла к башне Гриффиндора. По пути она задумалась, насколько Джеймс говорил правду, а насколько пытался её напугать, и что, возможно, в этот раз она действительно немного перестаралась в своей тяге к знаниям. Однако перепроверить его слова о магических каналах и зависимости истощения и высокой температуры необходимо, для чего уже завтра придется провести несколько часов в библиотеке. Верить всему на слово она уж точно не собиралась.

* * *

«Основная проблема мистических знаков для местных заклинаний ровно та же самая, что и у всех прочих — высокое энергопотребление. Если предмет не имеет внутри структуры для сбора и преобразования внешней маны и смешивания её с Од, то мистический знак для создания «Протего» или «Иммобилюс» будет потреблять в пять раз больше энергии из цепей или накопителей, чем потребовалось бы при использовании палочки. Это обязательно стоит учитывать в работе…»

— Сел играть — играй, хочешь думать о вечном — думай, но не надо это делать одновременно, — произнёс Росс, с которым маг вёл партию в шахматы, параллельно размышления о прочих делах. — Не хочу, чтобы потом говорили, будто я выиграл из-за невнимательности соперника. Да и просто невежливо это.

— Был неправ, — признал Кайнетт. Как всякий образованный человек, в игре этой он разбирался достаточно, и считал, что против ребенка можно не слишком и стараться. Однако положение на доске успело стать незавидным, пока он был занят мыслями о работе с мистическими знаками. Не то чтобы у него не осталось других дел, как раз наоборот, но требовалось хотя бы немного времени уделять общению с однокурсниками, а тем более с соседями. Передвинув коня, что даст шанс немного выправить общее положение через три хода, маг добавил: — Недавно узнал кое-что интересное, и появились кое-какие возможности. Скажи, Ирвин, а как ты относишься к семейству Малфоев?

— Странный вопрос, — ответил тот, делая ответный ход. — Старая семья, известная, богатая, мы им не ровня. В войну поддержали Сам-знаешь-кого, но им ничего за это не было. Нынешний наследник учится на Слизерине, но мы с ним даже в школе пересекаемся разве что в большом зале, так что про него я ничего не скажу. Ну, а отец его у нас в попечительском совете.

— Просто интересно, если, чисто теоретически, я решу устроить с этим наследником дуэль и, опять же, теоретически, приглашу тебя секундантом, то не получу ли «Петрификус» в спину? Исключительно из уважения к старому роду.

— Нет, мне было бы любопытно на это посмотреть, — после паузы ответил волшебник. Кайнетт, наверное, впервые видел всегда спокойного мальчишку искренне удивлённым, но тот быстро вернул обычное равнодушное выражение лица. — Чисто теоретически, разумеется, если что-то подобное произойдёт. Однако почему именно я? А не Керри, например? — он кивнул на сидящего у другого конца стола Саймона, обложившегося книгами.

— Он ещё слишком мало знает о традициях магического мира. К тому же история его явно доконала и не оставила времени больше ни на что… — добавил Арчибальд, заглянув в пергамент, где магглорождённый что-то кривовато вычерчивал пером, держа в другой руке первый том «Истории магии». Маг позвал его, чуть повысив голос: — Саймон. Вернись к нам и объясни, что ты там рисуешь?

— Чего? А, Джим, это ты. Да Бинс же в прошлый раз рассказывал про Артура и Круглый стол, но опять с середины, и половину было не понять, так что стараюсь восполнить. Вот, пытаюсь по описанию прикинуть, как выглядел Экскалибур.

— Вот это? — скептически заметил Кайнетт, оценивая рисунок. — Короткий клинок, здесь, видимо, украшения и драгоценные камни в рукояти… Но он же даже близко не такой.

— В книге есть описание. И в тех книгах об Артуре, что я читал дома, — возразил Керри убеждённо.

— Ясно, тяжелый случай заблуждения. Требует столь же серьёзных мер, — приподнявшись с места, маг оглядел гостиную и быстро нашел взглядом светловолосую ведьму, в одиночестве сидящую с толстой книгой в кресле у окна. — Миледи Лавгуд, боюсь, без вашей консультации тут не обойтись.

Разумеется, артурианский цикл он и сам изучил достаточно неплохо, а перед войной ещё и освежил старые знания, ведь среди героических душ мог встретиться кто-то из эпохи Камелота (хотя на самого Артура… или саму, маг всё же не рассчитывал). Однако сейчас вспоминать точные цитаты из легенд или свидетельств волшебников-хронистов ему не было необходимости, если можно поручить это человеку, который их знает намного лучше. Экономия сил и времени налицо.

— Сейчас приду, раз есть во мне нужда, — ответила Луна задумчиво, прежде чем неторопливо направиться к первокурсникам.

— Ты так близко знаком с лунатичкой, Джеймс? — поинтересовался Росс, незаметно покрутив пальцем рядом с головой.

— На фоне некоторых решений профессоров, деканов и директора, я склонен считать её саму и её поступки чрезвычайно нормальными и здравыми, — негромко ответил маг, вспомнив вчерашнее открытие о почти бесконтрольной раздаче темпоральных артефактов подросткам. Затем уже громко пояснил для приближающейся Лавгуд: — Итак, обрати внимание, наш неразумный собрат по факультету пытается представить себе Экскалибур Артура, но вот результат…

— Удручает… — закончила за него ведьма, глядя на рисунок. — По легендам этот меч отличался широким клинком, который мог становиться невидимым, а в жарком бою сиял золотом, рукоять его была простой, без украшений, и подходила для сражения двумя руками. Как пишет в своей книге один из учеников Мерлина, Аурелий Безрассудный…

При упоминании о невидимости, Кайнетт лишь тихо вздохнул. Древняя нечеловеческая магия ветра, скрывавшая клинок Экскалибура из виду и одновременно пригодная для разрушительных атак, вызывала у него совершенно искреннюю зависть, настолько элегантным и одновременно мощным было то заклинание. Он понимал, что не сможет повторить его, во всяком случае, не получив в руки для исследований само оружие, а это было исключено — после гибели героической души из реальности исчезнут и принадлежащие ей фантазмы. Оставалось лишь завидовать, да попытаться при случае воспроизвести старинную мистерию более грубыми современными методами.

— Но все современные исследования доказывают, что Экскалибур был варварским мечом, — не сдался Саймон даже перед ученицей на год старше и после всех приведенных цитат из древних авторов. Хотя Кайнетт подозревал, что пару особенно цветастых пассажей Лавгуд всё-таки придумала сама, не удержалась. — Спатой или «Меровингским клинком», достаточно коротким и с небольшой гардой. Историки это доказали — не ходило в пятом веке в Британии других мечей — это наука, не нужно считать всех «магглов» совсем уж глупыми и ничего не знающими. Это всё было даже в передаче по «Дискавери».

— Они описывают оружие магглов той эпохи, которое ковалось людьми и для людей. Экскалибур принадлежал последним фейри Альбиона, которые передали его Артуру после того, как вынутый из камня Калибурн или Каледвулх был сломан. Его создали при помощи магии, а по некоторым версиям и вовсе фейри лишь хранили оружие, когда-то созданное богами, но это маловероятно. То есть не имеет значения, какие мечи тогда умели делать люди и даже волшебники, ведь оружие Артура было создано не ими.

— А выглядел Экскалибур примерно так, — добавил маг, изобразив рядом с первым кривоватым рисунком пером в несколько простых линий магический меч Артура, который он увидел в войну Грааля. Ему тогда повезло, что фантазм Диармайда позволил в первом же бою раскрыть истинный вид легендарного клинка и, следовательно, имя владеющей им героической души. — А то, что ты пытался нарисовать, это первый меч Артура, Калибурн — действительно больше украшение и символ власти, чем реальное оружие. Увы, в некоторых книгах авторы путают их описания.

— Постой, ты сказала, что волшебники во времена Артура тоже умели делать мечи? — уточнил у собравшейся вернуться на своё место Лавгуд Браун, ещё один из магглорождённых первокурсников. — Но зачем, если тогда уже давно изобрели палочки?

— Чтобы сражаться против магглов «по-честному», — сказала Луна, слегка пожав плечами, словно ответ этот был до абсурдного очевиден. — Чтобы дарить или продавать магглам. Чтобы иметь вариант про запас, если сломается палочка, или против существ, которые могут игнорировать действие магии. В средние века волшебники часто делали себе магические мечи, кинжалы, а потом и шпаги, — добавила она. Затем указала на стоящую в гостиной статую Ровены Рейвенкло. — В десятом веке один из четырёх основателей нашей школы, Годрик Гриффиндор, заказал себе, возможно, самый известный из британских зачарованных мечей, правда, не у людей, а у гоблинов. На многих портретах, что развешаны здесь в коридорах, можно его увидеть в руках у самого Годрика или других волшебников. Очень красивый, целиком из магического серебра.

— Если волшебники ковали себе магические мечи, почему они не делали магические пистолеты? — удивился Керри, решивший, что этот разговор интереснее учебника по истории.

— Делали, разумеется. Сначала арбалеты, а потом ружья и пистолеты в пятнадцатом-шестнадцатом веке. Но считалось, что это некрасиво, а меч или шпага куда элегантнее и больше подходит настоящему волшебнику, особенно для дуэлей. Ну, а после приняли Статут, и всё это стало уже просто не нужно — не будут ведь два волшебника выяснять отношения на зачарованных мечах, а тем более, на пистолетах, когда есть палочки. К тому же Министерство никогда не вносило маггловское оружие новее пятнадцатого века в списки разрешенных для изменения магией вещей. Конечно, ходили слухи, что во времена войны с Гриндевальдом кое-кто всё-таки этим промышлял, из любопытства или на продажу, но за руку так никого, вроде бы, и не поймали.

— Собрать себе магическую «пушку» было бы круто, — задумчиво протянул Саймон, уже прикидывая что-то в уме. — Особенно в нашем районе может по вечерам ой как пригодиться.

— Чушь, — не удержавшись от усмешки, пренебрежительно бросил Кайнетт. — Если с помощью двух-трёх… амулетов можно сделать любое огнестрельное оружие безвредным, то стоит ли оно возни? Никакая магия не устранит его грубости и ограниченности применения.

— А давай поспорим? — предложил Керри. — Что курсу… Пусть будет к четвертому я сделаю хоть бы и пневматический заколдованный пистолет, который никакие твои амулеты не остановят.

— Охотно посмотрю на эти попытки, — согласился маг легко, сразу протягивая руку.

— Только, чур друг за другом не подглядывать, — уточнил волшебник на всякий случай.

— Полагаешь, я опущусь настолько низко, что не смогу победить в столь лёгком споре без уловок?

— Тогда договорились, — Саймон пожал ему руку.

— Поздравляю, — заметил маг, когда они кивнули друг другу. — Ты только что подписался как минимум на изучение рун и нумерологии на третьем курсе. Плюс дополнительные занятия по трансфигурации и заклинаниям, если надеешься на какой-то результат.

— Чёрт! Но слово джентльмена нерушимо.

— А ведь, казалось бы, предки две с лишним тысячи лет назад подарили нам волшебную палочку, — ни к кому не обращаясь, заметил Ирвин. — Вот что называется, заняться людям нечем…

* * *

— Итак, прежде чем мы приступим к следующей теме, у кого-либо остались вопросы по предыдущему занятию? Юфемия?

— Да, профессор. Мне интересно, почему вы учите нас защищаться от различных чудовищ исключительно волшебной палочкой? Ведь есть множество зелий и составов, ничуть не менее полезных в определенных ситуациях. К примеру, порошок из желтых хризантем против бугимена был бы куда эффективнее обычного «Люмоса», ведь броском одной горсти можно залить солнечным светом целый зал…

Когда расписание окончательно утвердилось после первых довольно хаотичных недель, первому курсу Рейвенкло в пятницу добавили после обеда помимо трансфигурации ещё один двойной урок ЗОТИ совместно со Слизерином. Пока одна половина класса пыталась окончательно проснуться после полуторачасовой лекции по истории, а другая приходила в себя от длинных формул превращения дерева в металл, которые безжалостно вбивала в детские головы профессор МакГонагалл, лишь немногие прислушивались к тому, о чём говорит добродушный и не требующий на уроке строгой дисциплины Римус Люпин. Одной из них, помимо Кайнетта, оказалась Юфемия Сансет, фанатка практической алхимии со Слизерина, сразу переведшая разговор на свою любимую тему.

— Как я уже говорил, одно дело — когда волшебник целенаправленно готовится к охоте или изгнанию определенного существа в известном ему месте, в этом случае зелья, масла и отвары, а также дополнительные магические предметы всячески рекомендуются к применению. Можете поговорить с кем-то со старших курсов — в прошлом году профессор Локхарт большую часть времени рассказывал именно о таком подходе. Однако я готовлю вас защищаться от угрозы, которая может оказаться непредсказуемой или совершенно внезапной, когда ничего, кроме палочки, при себе у вас не будет. Например, появление дементоров в поезде никто не мог предсказать, однако даже в той ситуации некоторые вступили с ними в сражение без подготовки, и кое-кто — даже сделал это правильно.

— Но ведь можно иметь при себе, по крайней мере, небольшой набор самых удобных и универсальных зелий. Допустим, «Фимбулвинтер» или «Искры Атара».

— Знаешь, Юфемия, за семь лет в Хогвартсе я не видел ни одной ведьмы, которая постоянно носила бы в кармане мантии заряд магического термита или флакон, разбив который можно заморозить весь этот зал до абсолютного нуля.

— Ну да, мама училась в «Шармбаттоне», вряд ли вы с ней встречались.

— Ладно. Если ни у кого больше вопросов нет, переходим к сегодняшнему занятию, — сказал Люпин, указав на небольшую коробку в центре зала, очевидно, скрывающую очередное существо. — Сегодня я хотел бы поговорить о змеях. И для примера у нас будет на рассмотрение аспид. Не нужно пугаться, это не тот аспид, который огнедышащий дракон, и не змей, способный в пасти сжечь или расплавить что угодно. Я покажу вам обычного ядовитого аспида, у которого заранее были удалены клыки, и потому он сейчас не более опасен, чем самый простой уж. На его примере можно будет изучить, как лучше вести себя при встрече с магическими змеями, а также ядовитыми не-магическими.

— Мы будем учиться заклинать змей? — поинтересовался стоящий в первом ряду Риверс, с которым Кайнетт вместе ехал в школу. — А флейта для этого нужна или достаточно петь красиво?

— Миф о том, что аспида можно успокоить только верными словами, и потому он всегда одно ухо прижимает к земле, а другое затыкает хвостом — прямо скажем, изрядно преувеличен. Начиная с того, что у змей вообще ушей снаружи нет, в том числе и у магических. Эта легенда касается лишь аспида-дракона, на которого, и правда, в некоторой степени действует пение. В случае же со змеями лучшее, что вы можете сделать сразу, это лишить их возможности двигаться и атаковать вас. Если вы не можете попасть усыпляющим или парализующим заклинанием сразу, допустим, если змея прячется в траве или среди камней, имеет смысл сначала поднять её в воздух, и только потом обездвижить. Для этого подойдёт и самая обычная «Левиосса», которую вы скоро начнете изучать на практике, либо более сложные, но и более мощные заклинания «Мобили…», в данном случае «Мобилиангус» или «Аларте Аскендере». Сейчас я покажу различные варианты. Но для начала — предосторожность.

Беззвучно взмахнув палочкой, профессор разделил класс надвое стеной синеватого холодного огня, отгородив детей от себя и ящика со змеёй. После этого Люпин отошел к стене, а ящик отодвинул ещё одним жестом. Затем крышка откинулась, стенки ящика упали в стороны, однако в облаке дыма появилось существо размерами куда больше, вероятно до того спрятанное внутри расширенного пространства. И судя по слегка вытянувшемуся лицу профессора, он этого тоже не ожидал.

Толстое змеиное тело где-то в дюжину футов длиной заканчивалось человеческим туловищем. Женским, и его даже можно было бы назвать красивым, если бы не заменяющая кожу зеленоватая мелкая чешуя, длинные когти на руках и исказившее лицо выражение безумной ярости.

— Ламия, — произнёс профессор негромко. Затем без слов отправил несколько заклинаний: оглушающее, отбрасывающее, парализующее, судя по цвету лучей, однако все они заставили чудовище лишь слегка покачнуться на хвосте. Согласно бестиариям, эти существа отличаются очень приличной сопротивляемостью к магии. Не абсолютной, но слабые и средние заклинания для взрослых ламий практически безвредны. Не сводя с чудовища взгляда, Люпин чётко приказал растерявшимся ученикам: — Без паники, без спешки медленно выходите через дверь. Я займу её, а вы должны найти кого-нибудь из деканов или рассказать всё старостам…

В этот момент ламия оттолкнулась хвостом от стены, расшвыряв с грохотом несколько парт, и стремительно бросилась вперёд, так и не дав ему договорить. Люпин с удивительной для выглядящего вечно усталым и измотанным человека ловкостью отскочил в сторону, при этом в движении успев отправить полдюжины заклинаний. Почти все из которых попали в цель — чудовище они не остановили, но немного замедлить и затормозить атаку смогли. Увы, Римус ожидал от одиннадцатилетних детей слишком много — вместо организованного отступления мгновенно поднялась паника, крики, визг, кто-то бросился к дверям, кто-то наоборот — попытался спрятаться под столами, а кто-то замер на месте, наблюдая за развернувшимся сражением. Хорошо ещё, что хотя бы к ламии никто прямо сквозь огонь не побежал.

Арчибальд сразу же отскочил от основной толпы, зная, что сейчас произойдёт, и теперь наблюдал за боем с относительно безопасного места подальше от дверей, где нет риска быть затоптанным толпой. Шум он просто игнорировал, оценивая текущую ситуацию. Пока не важно, произошла ошибка или это был злой умысел, сейчас имеет значение лишь тот факт, что если профессор погибнет или будет серьёзно ранен, опасное и устойчивое к магии чудовище займётся детьми, включая и Джеймса Мерфи, а путь к отходу перекрыт давкой у дверей. Судя по тому, как Люпин двигался и с какой скоростью использовал разнообразные заклинания, почти все — без арий, боевой опыт у него имелся, и неплохой, вот только в не очень большом помещении, где всё ещё остаются дети, он не мог использовать самые мощные атаки. Взрывные, рубящие, испепеляющие заклинания могли бы пробить магическую защиту монстра, но профессор явно опасался, что если хотя бы одно из них срикошетит или пройдёт мимо цели, то без жертв не обойдётся. А потому вынужден пользоваться слабыми и малоэффективными заклинаниями.

— Агуаменти, Мобилиаква, Глациус, Энгорджио, Ваддивази! — быстро применил Кайнетт связку, на которой когда-то отрабатывал местные заклинания с только что купленной палочкой.

Повисший в воздухе водяной шар застыл дюжиной острых сосулек. Которые затем увеличились и понеслись к ламии. Та со змеиной стремительностью отбила большую их часть хвостом и когтями, а несколько долетевших не причинили чешуе серьёзного вреда, разлетевшись ледяной пылью.

— Ступефай!

— Петрификус Тоталус.

— Фульгари!

Последним в ламию полетел стеклянный флакон с каким-то зельем, но отброшенный змеиным хвостом лишь разбился о стену, оставив кипящее пятно зеленоватой жидкости, начавшей медленно разъедать камень. Все брошенные заклинания тоже вреда чудовищу не причинили, лишь ненадолго заставив отвернуться от профессора. Люпин глянул в сторону на неожиданных «помощников», но ничего сказать не успел — ему пришлось уклоняться от следующей атаки, при этом он успел усиленным «Ступефаем» сбить в сторону хвост, который должен был обхватить его за шею.

Против слабо восприимчивых к магии существ неплохо работает трансфигурация, но она требует вычислений. Арчибальд ещё не настолько владел этой дисциплиной, чтобы на ходу просчитать нужный эффект и количество энергии. Профессор, вероятно, на это способен, но ему сначала нужно выиграть время. Оставался ещё вариант воспользоваться собственной магией, но металла рядом почти нет, даже стены тут из камня, а не железобетона — разве что гвозди в столах, свинцовые переплеты на окнах да железная люстра, всего этого слишком мало, да и не дотянешься так легко. Заклинания воздуха без мистического знака окажутся недостаточно мощными против существа с таким рангом сопротивления магии. Источником же воды поблизости является только человеческая кровь, что вряд ли сейчас приемлемо. Поневоле задумаешься, что стоило не подбирать «безобидные» артефакты на случай конфликтов с другими учениками, а сразу носить с собой копьё и амулет призыва. С навыками Диармайда и копией Гаэ Буйде в руках он бы эту змею покрошил на мелкие куски секунд за тридцать, не глядя на любое магическое сопротивление… Жаль только, что ни амулета, ни копья у него сейчас нет, а значит нужно что-то сделать единственным мистическим знаком. Но после с этим надо будет что-то сделать...

Маг быстро огляделся по сторонам, на тех, кто не ломился в двери, не пытался спрятаться, не застыл, завороженно глядя на поединок профессора и монстра, а стояли рядом с палочками в руках и хоть какой-то готовностью сражаться. Хотя и не зная, что им делать против существа, которое игнорирует даже заклинания профессора, но сейчас важен даже настрой. Макэвой, Риверс, Росс, Сансет, Виллин, и что неожиданно, Тейлор. В принципе, могло быть и хуже.

— Агуаменти, Мобили Аква, — Кайнетт создал и подвесил перед собой крупный водяной шар. Затем сказал: — Внимание на меня. Есть идея, но нужно больше воды. Добавьте ещё к этой сфере.

— В первый раз это не сработало, — заметил Чарльз, и даже страх в голосе у него получалось скрывать довольно убедительно.

— Сейчас сделаем иначе, воды нужно намного больше, и пустим в ход её по-другому. Помогайте, или хотя бы не мешайте мне. Агуаменти.

— Агуаменти.

— Агуаменти!

Всё-таки несколько волшебников и ведьм присоединилось (он уже не смотрел, кто именно, сосредоточившись на удержании водяной сферы в воздухе), и меньше, чем через полминуты в воздухе повисло около двух кубометров воды в форме шара. Сделав широкий жест для сбора энергии, куда больше, чем положено по учебнику, маг несколько раз произнёс арию «Глациус», проморозив воду примерно на две трети, а остаток превратив в лёд без слов, с помощью собственных цепей.

— Диффиндо.

Простое движение, и белую поверхность прорезает неглубокая ровная линия — руна Иса, «лёд». Ещё один жест, напоминающий букву "М" — ниже появляется руна Эваз, «движение». Ещё раз те же самые жесты, но уже без слов заклинания — чтобы влить в руны силу через мистический знак, вероятно, самая сложная часть работы. Выбор момента, когда ламия отшатнулась от подброшенного заклинанием профессора стола, последний широкий жест для сбора силы и ария заклинания:

— Депульсо!

— Депульсо.

— Депульсо…

Ещё несколько заклинаний от тех, кто решил поддержать его, но лучи запоздали: один немного сбил шар в сторону, другой медленно закрутил вокруг своей оси, словно огромный мяч. Поняв, что они задумали, и что этот план из-за несогласованности действий может провалиться, профессор отправил мощное оглушающее заклинание в ламию, подскочил прямо к ней и крикнул, от усталости сбиваясь в конце на какое-то рычание:

— Акцио, ледяной шар-р-р!

В последний момент он откатился в сторону, едва разминувшись с импровизированным снарядом, а вот чудовище от удара уйти уже не сумело — сфера с треском и хрустом врезалась в человеческую половину ламии, отбросив существо на пол, а затем с грохотом ударилась о стену. Даже если это была всего лишь проекция, материализованная на несколько минут магическая энергия, вес и инерция почти двух тонн льда, разогнанных до приличной скорости, меньше от этого не станут. Никакой магии, чистая кинетическая энергия.

— Прессаре. Прессаре максима, — быстро поднявшись на ноги, Люпин несколько раз использовал заклинание, создающее сверху давление на выбранный объект, прижимая его к земле. Своего рода, антагонист «Левиоссы» и изучается намного позднее.

Пока ламия возилась на полу, пытаясь подняться под действием заклинания и как минимум с одной сломанной рукой, профессор завершил свои расчёты и без слов сделал замысловатый жест палочкой. После чего паркет и камень под ним поплыли, а чудовище начало медленно погружаться в пол, словно в зыбучие пески или глубокую грязь. Когда оно «утонуло» до половины, Люпин применил заклинание отмены:

— Финита Инкантатем.

Погас призрачный огонь, медленно растворился в воздухе ледяной шар, начавший уже понемногу таять, пол вновь затвердел, сковывая ламию, которая теперь могла лишь шипеть да дёргать шеей, плечами и концом хвоста.

— Что это вообще такое было? — задал Риверс вопрос, который мучал всех.

— Подарок от старого друга, — ответил профессор, явно думающий о чём-то своём, — я ведь говорил ему на первом курсе, что хочу однажды завести себе змею… — затем, будто очнувшись, Римус тряхнул головой, оглядел разгромленный зал и толпу у дверей, после чего сразу нацелил в ту сторону палочку. — Иммобилюс. Мобиликорпус. Левикорпус…

Сначала он остановил учеников, а затем принялся разбирать «завал» поднимая их в воздух или отодвигая магией от дверей. Грубовато, но требовалось быстро помочь упавшим или зажатым у стен, пока никто не задохнулся и никого не затоптали насмерть. В коридоре тоже засверкали всполохи от заклинаний, кто-то из учителей или старшекурсников начал приводить учеников в порядок и оказывать первую помощь.

Кайнетт тем временем изучал пытающуюся вырваться на свободу ламию и думал о произошедшем. «Старый друг», очевидно, это Блэк. Устранить Люпина прежде, чем пытаться проникнуть в школу и добраться до Поттера — неплохой ход, у Сириуса явно есть причины опасаться бывшего товарища, ждущего его в школе. А десяток-другой детей, которые при этом погибнут — всего лишь сопутствующие потери. Судя по всему, после тринадцати лет в тюрьме Блэк не изменился совершенно, и никакого раскаяния или сомнения в старых методах и не думал проявлять. Хотя, могло ли быть иначе? Правда, собрать в коробку дюжину флаконов взрывных и зажигательных зелий, начертить простейший магический круг огненного заклинания со срабатыванием на открытие крышки, а потом перевязать ленточкой и отправить прямо Поттеру «от анонимного доброжелателя» было бы ещё проще. Сомнительно, что мальчишка устроит проверку неожиданному подарку неизвестно от кого, а не кинется сразу открывать прямо посреди большого зала… Но, может быть, Блэк хочет расправиться с ним лично, или сначала пытать пару недель, желая отомстить его отцу за какие-то старые грехи? В этом случае до поры находиться рядом с «Легендой магической Британии» будет даже безопаснее, чем возле профессора защиты, несмотря на всю продемонстрированную компетентность.

— Вы хотели меня видеть, профессор Люпин?

— Да, Джеймс, проходи, не стой в дверях. Нам есть, о чём поговорить.

Кайнетт медленно, и вроде бы несмело зашел в не слишком большой кабинет за классом ЗОТИ. К тому же всё тут было заставлено книжными шкафами, клетками и аквариумами с мелкими тварями, а массивный стол в центре, словно занимал треть всего свободного места. Маг постоянно оглядывался по сторонам, со стороны это вполне можно было принять за любопытство. В реальности он оценивал помещение на случай, если тут придётся вести бой. Когда в воскресенье за завтраком преподаватель защиты подошел и попросил заглянуть к нему после двух часов для разговора, Арчибальд пусть и не слишком сильно, однако всё-таки насторожился. Вроде бы ничего подозрительного в этом не было — такие же просьбы он передал ещё полудюжине первокурсников Рейвенкло и Слизерина, которых застал в тот момент, да и в субботу, судя по разговорам на факультете, он со многими учениками успел хотя бы коротко обсудить недавнее происшествие. Одни говорили, Римус это делает, чтобы перед всеми не смущать тех, кто проявил трусость и попытался сбежать в общей толпе, другие — что наоборот, профессор таким образом выясняет имена смутьянов, ослушавшихся его приказа на эвакуацию и полезших в драку. По пути к его кабинету Кайнетт встретил идущую навстречу Тейлор, и судя по спокойному лицу, она после общения с Люпином не получила отработок, снятия баллов или хотя бы хорошего выговора.

Но несмотря на всю безобидность ситуации, маг не терял бдительности, хотя она и начинала граничить с лёгкой паранойей. Арчибальд знал, что во время инцидента продемонстрировал владение магией куда выше, чем остальные, и точно выше, чем положено обычному первокурснику этой школы, тем более из первого поколения. Хотя он с самого начала собирался показать всем, что талантлив, но одновременно это могло привлечь и ненужное внимание, усилить подозрения, если они у кого-то на его счёт были раньше. Да, весьма маловероятно, что в той ситуации профессор мог заметить применение магии без мистического знака, напрямую с помощью цепей, как и нетипичное использование рун, однако исключать нельзя ничего. Вплоть до попыток раскрыть «самозванца» или попытаться его захватить. Потому к преподавателю он пришел, заранее подготовившись: часы со спрятанным копьём в кармане мантии, мистический знак для призыва осколка героической души — на шее под рубашкой. Накопитель в последнем он, чтобы не привлекать внимания, использовал слабый, действия которого хватит лишь на пятнадцать секунд реального времени, но даже с крайне урезанными возможностями Слуги — и этого будет более чем достаточно, особенно в тесном помещении.

— Прошу, Джеймс, присаживайся, — Люпин гостеприимно указал на один из деревянных потемневших от времени стульев. — Я не собираюсь тебя за что-то отчитывать или снимать баллы с факультета. Просто хочу обсудить то, что случилось в пятницу.

— Как скажете, профессор, — послушно ответил Арчибальд, садясь так, чтобы при необходимости можно было легко откатиться в сторону, ни во что не врезавшись. В крайнем случае, на призыв ему понадобится пару секунд, а копьё всегда можно будет достать и позже, уже двигаясь с нечеловеческой скоростью. — Я постараюсь ответить на ваши вопросы.

— О, не надо делать такое серьёзное лицо, как будто я следователь аврората, а тебя подозревают в применении тёмной магии, — улыбнувшись, ответил профессор и присел прямо на край своего массивного стола. — Чаю, может быть?

— Благодарю вас, но обед был совсем недавно.

— Дело твоё. Хотя если ты где-то наслушался, как волшебники любят подливать в чай и кофе дурманящие зелья или сыворотку правды… Сейчас уже совсем не те времена, и подобные средневековые методы давно вышли из моды, — добродушно заметил Люпин, поняв вежливый отказ по-своему. И не то чтобы он был не прав. — Но перейдем к тому, о чем я хотел поговорить. Джеймс, можешь объяснить, почему во время недавнего происшествия ты в первую очередь применил именно те заклинания? Я бы даже сказал, комбинацию заклинаний.

После короткого расследования сражение на уроке ЗОТИ было классифицировано именно как происшествие, несчастный случай из-за ошибки почтовой службы, перепутавшей две посылки. На самом деле это так, или руководство школы просто хочет замять инцидент, во время которого дети подверглись смертельной опасности — вопрос открытый. Вряд ли родители, попечительский совет и Министерство с пониманием отнесутся к тому, что студентов учит человек, который стал целью знаменитого не разбирающегося в средствах маньяка. С другой стороны, выгнать из школы Поттера, являющегося его целью даже с большей вероятностью, пока никто не требует. Возможно, это лишь до первых убитых и раненых учеников?

— Понимаете, профессор, когда я покупал свою палочку, то продавец сказал мне, что она хорошо подходит для магии, связанной с водой, — ответил Кайнетт сразу, этот вопрос был несложным и ожидаемым. — Не зря её сердцевина сделана из волос с хвоста речного единорога. Потому, когда я перед школой начал осваивать основы заклинаний, то выбирал по учебнику именно те, где задействована вода. Разумеется, делал это я на Косой аллее, а не дома — о том, что до семнадцати колдовать можно лишь на территории волшебников, меня предупредили сразу. Вот, в опасный момент, я те самые первые заклинания и вспомнил.

— И применил. Причем весьма успешно, — заметил Люпин, глянув в сторону раскрытого справочника на столе. — Я бы сказал, это как минимум уровень третьего курса по предмету вашего декана. А «Депульсо» вообще изучают на четвёртом. Однако ты достаточно уверенно всё это освоил, чтобы делать жесты быстро, почти не думая. И это буквально после поступления, до того, как у вас началась серьёзная практика с палочками. Ты приложил немало усилий, обучаясь магии до Хогвартса, не так ли?

— Я начал готовиться к школе заранее, — согласился маг. Всё вроде бы звучало так, будто профессор хвалит его способности, однако разговор явно сворачивал в опасное русло. Даже если у него были заготовлены объяснения и на этот счёт. Начал он издалека, по отработанной легенде: — Раньше я жил в приюте, и ещё когда мне было десять, в один день просто сбежал — как я теперь понимаю, стихийный выброс магии открыл или сломал замок на двери, когда я очень захотел оттуда выбраться. Долго бродил по городу, не зная, куда мне идти — проезжал на автобусах и в метро, не заплатив, крал еду и мелочь… Я всем этим не горжусь, но выбора тогда другого не было. В какой-то момент просто потерял сознание от голода, прямо на улице, но, к счастью, меня нашли и доставили в бесплатную больницу. Находилась она в центре города, и сбежав уже оттуда, чтобы не вернули в приют, я в какой-то момент вышел к Косой аллее. Не знаю, удача это или интуиция, но ноги сами туда привели. И уже там я встретил девушку, курсантку аврората, она и объяснила мне, что существует магия, а я — волшебник, и могу однажды попасть в эту школу, если всё сделаю правильно. Она же рассказала о законах, о секретности, о том, что и где потребуется купить для подготовки. Если бы не миледи Тонкс и её помощь, вряд ли я стоял бы здесь, профессор.

— Тонкс? — уточнил Римус. — Знакомая фамилия, где-то уже слышал раньше. А как её имя?

— Нимфадора.

— Племянница Бродяги? — его удивление было совершенно искренним. — Это она уже так выросла? Как время-то летит…

— Извините, сэр?

— Не обращай внимания, это я так, вспомнил кое-что. История с её матерью наделала шума, когда я учился в школе, ну и потом один приятель рассказывал, что у его кузины родилась дочь, и говорил, как её назвали, — Люпин вряд ли подумал, что его попытки умолчать об именах смотрятся весьма неубедительно. Любой справочник по генеалогии подскажет, как именно звали двоюродных братьев Андромеды Тонкс-Блэк, и его желание таким образом скрыть своё знакомство с Сириусом ни к чему не приведёт. Хотя, разумеется, не каждый первокурсник полезет в подобные книги, да и не каждый о них вообще знает. Профессор тем временем продолжал: — Курс третий был или четвёртый, уже и не помню. Ну да речь сейчас не о ней. Итак, ты узнал о магии, ещё до одиннадцатилетия?

— За полгода, даже чуть больше. Однако у меня всё ещё не было ни денег, ни дома. К счастью, когда я после этой встречи всё-таки решил вернуться обратно в приют, то через пару недель мне нашли семью.

— Удачное совпадение? — слегка наклонив голову, уточнил Люпин.

— Наверное. Или наш директор решил избавиться от головной боли и убрать побыстрее того, кто может сбежать снова и обеспечить ему проблемы, он так уже делал, — предложил версию маг. Все документы были оформлены идеально, хотя и задним числом, однако с «внезапностью» усыновления ничего поделать было нельзя. Срок пребывания в приюте можно было бы увеличить ещё на пару месяцев, до мая или июня, но для подтверждения этого свидетелями потребовалось бы слишком многим менять память, а весной девяносто второго у него ещё не было столько лишних сил, тогда речь шла о выживании и торопливом изучении нового мира. Потому в своей невиновности в чём-либо запрещённом приходилось убеждать через простую логику: — Я понимаю, о чем вы думаете, сэр. И я совру, если скажу, что не попытался бы применить магию к нему, чтобы убедить найти для меня семью, или к любым будущим родителям, чтобы они точно согласились меня взять к себе… Попытался бы, если бы умел, если бы у меня была волшебная палочка, если бы я знал, как накладывать «Конфундус». Но всё это не понадобилось.

— Ты удивительно честно рассказываешь о своих проступках и не слишком законных намерениях, не пытаешься скрыть их и сказать, что ничего плохого не делал или не хотел сделать.

— Любой из тех, с кем я жил в приюте, украл бы еду, чтобы не умереть с голоду, — в своих товарищах по несчастью маг был уверен на двести процентов, каждый там бы именно так и поступил. — Любой воспользовался бы магией, чтобы сменить то жуткое место на нормальный дом, если бы мог. Я думаю, что и вы поступили бы так же, окажись на нашем месте, профессор. Так какой смысл теперь об этом врать?

— Но мы вновь отвлеклись от темы, — последнее предположение Мерфи Римус никак не прокомментировал, хотя явно был с ним не согласен. — От магии.

— Когда я рассказал маме о школе волшебников и ведьм, то она согласилась, что помимо обычных учебников мне нужны и книги волшебного мира. Конечно, стоит всё это не слишком дешево, однако деньги у нас были. Так я начал изучать магический мир, сначала по справочникам, словарям и различным руководствам. Без палочки пытался сварить зелья или воспользоваться случайными выбросами, пробовал повторить начальные заклинания, но всё это было почти бесполезно. Оставалось читать, и читать много. Все книги за первый курс я изучил ещё до лета. Иногда задавал вопросы мисс Тонкс, она в какой-то мере за мной приглядывала, думаю, чтобы глупостей не наделал сразу, за что ей тоже спасибо. Позже познакомился с Грейнджер и Лавгуд, от них уже куда больше узнал о школе и разных предметах, которые изучают здесь. С Гермионой у нас первая встреча вышла так себе, она очень хорошо умеет произвести неправильное впечатление на незнакомых людей, — маг специально заострил внимание на ней. — Но потом понемногу отношения наладились, и я очень многому у неё научился за прошедшее время.

— Да, мисс Грейнджер успела создать себе определённую репутацию, даже не считая той прошлогодней истории с разгромленным коридором, — аккуратно сформулировал Римус, не став прямо упоминать своего предшественника и его судьбу. — Однако, Джеймс, ты всё ещё не дал ответа на мой вопрос.

— Приложил ли я усилия, обучаясь магии до школы? Да, разумеется, и много.

— А зачем? Ведь тебя здесь и так всему необходимому научат.

— Потому что я хочу остаться в магическом мире, — просто ответил Кайнетт. И в этот раз совершенно искренне. — Из книг я понял, что волшебники бывают сильные и слабые. Сильных помнят ещё долго, иногда даже веками. Слабые никому не интересны. Если я не буду достаточно знать и уметь, то после школы не найду себе работу в Министерстве или у мастеров волшебного мира, придётся возвращаться обратно к «магглам», устраиваться там без права использовать магию. А я этого не хочу.

— Ты ненавидишь магглов и их мир? — спросил Люпин, очень внимательно глядя на него. — После приюта, после всего остального?

— Нет. Хотя отдельных магглов — ненавижу, — Кайнетт решил, что эта часть в образ сироты Мерфи будет вписываться правильно и не вызовет вопросов, разве что желание перевоспитать и лишний раз почитать ему мораль. — Но в моё оправдание, лишь тех из них, что пытались меня убить или покалечить. Но ведь не всех. Моя приёмная мать — обычный человек, не ведьма и не сквиб. Репетиторы, которые помогали мне догнать школьную программу. Наши соседи. Просто люди на улицах и в метро, которых я видел каждый день. Почему я всех их должен ненавидеть? У них — своя жизнь, а у нас — своя. Тем более, странно ненавидеть весь мир магглов. Волшебникам бы оттуда стоило немало взять. Как по мне, мы сильно отстали от жизни.

— Тогда почему ты так цепляешься именно за магию? — уточнил профессор. — Судя по тому, как ты говоришь, и по отзывам других преподавателей о твоих ответах на уроках, у тебя явно хватит знаний, чтобы хорошо учиться в обычной школе, а потом поступить в колледж.

— У меня есть талант или, если угодно — дар. Насколько я понимаю, достаточно редкий, ведь волшебников очень мало. Зарывать его в землю было бы напрасной растратой. Как человеку, уже в пять лет умеющему играть на скрипке или рисовать пейзажи — стать адвокатом и отказаться от всего, чего он мог бы достичь. Талант надо развивать и использовать, иначе для чего он нужен? — опять ни слова лжи.

— Допустим. Немного наивно, но это твой взгляд на вещи, не хуже любого другого. Я понимаю, что ты изучал магию, чтобы не казаться слабым на фоне других. Однако, скажу честно, общее направление меня настораживает, — судя по всему, вот Римус и дошел до главной темы, которая его интересовала. — Та твоя комбинация: из воды замораживаются сосульки, которые затем летят, чтобы проткнуть цель — это боевая связка, причем созданная не с целью просто оглушить или отбросить. И ты говоришь, что начал работать над этим набором заклинаний вскоре после покупки палочки. А ведь у воды и льда куда больше мирных применений.

— Я читал книги по истории магического мира в самую первую очередь, чтобы быть в курсе всех событий. Так я узнал, что в год, когда я родился, закончилась настоящая гражданская война, где погибли сотни волшебников. А ещё есть самые разные магические твари, которых вы теперь показываете нам на уроках. Есть тёмные волшебники, как бы их ни ловили. А ещё я до самого конца опасался, несмотря на все рассказы, что Хогвартс будет походить на наш приют, и отношения тут будут такие же. У меня были причины опасаться за себя и готовить средства на крайний случай. Позавчера они впервые мне пригодились, да без толку. Надо было подобрать что-то помощнее.

— Хорошо, и последний вопрос, возможно, немного странный. Раз уж ты упомянул про войну, Джеймс, что ты думаешь о Волдеморте? Или как обычно говорят, Тот-кого-нельзя-называть. Ты ведь читал о нём, должно быть, составил впечатление.

— Сумасшедший. Опасный псих, который слишком долго оставался на свободе. При этом самое безумное — то, какой популярностью пользовались его больные идеи, — честно высказал Кайнетт своё мнение. — Если бы он победил, если бы ему дали победить, то магическая Британия была бы уничтожена. Сначала перебили или изгнали бы всех магглорождённых. Потом взялись бы за полукровок. И останется две или три тысячи волшебников, самых-самых чистокровных — это не страна, это пара деревень, даже на все посты в Министерстве вряд ли хватило бы людей. С такими методами, если бы у Волдеморта спросили, как решить проблему бедности, он, наверное, предложил бы просто перерезать или выгнать из страны всех бедняков… А уж про власть над миром магглов можно и не говорить всерьёз, даже в Великобритании — шансов у него на это не было, имея всего пару тысяч волшебников против почти шестидесяти миллионов магглов.

— Похоже, ты его сильно ненавидишь?

— Скорее это отвращение к человеку, который ради своего безумия подставляет всех нас и волшебников во всех остальных странах под серьёзные неприятности. Так что причин любить его или восхищаться нет.

— Прекрасно, — искренне ответил Люпин. Затем добавил, вставая с края стола и делая несколько шагов по кабинету: — Я рад, что мы вот так поговорили — думаю, подобные беседы помогают узнать своих учеников лучше. Что ж, я узнал всё, что хотел, Джеймс. Можешь идти — я и без того отнял слишком много времени в твой выходной день.

— Всё в порядке, профессор. Мне тоже интересно было с вами побеседовать. Доброго дня.

По пути к башне факультета маг непроизвольно коснулся лежащих в кармане часов. Он был рад, что оружие не пригодилось, и всё обошлось всего лишь разговором на общие темы. Неужели всё это было всего лишь проверкой, не собирается ли он присоединиться к остаткам банды того безмозглого террориста? К проигравшей стороне? Какой абсурд!

Между делом Кайнетт сделал мысленно заметку попросить у Грейнджер или кого-то из старшекурсников Рейвенкло конспекты по так называемому «маггловедению». Просто чтобы узнать, что же там такого рассказывают, раз двадцать лет назад наследники старых родов — как хочется надеяться, неглупые и разбирающиеся в магии люди, пошли вслед за безумцем, пообещавшим им власть над «обычным миром». Там хотя бы до изобретения «Дредноута» дошли или до сих пор рассказывают, что верхом прогресса магглов остаётся фитильная аркебуза, с какими за волшебниками охотились до принятия Статута?

В некоторых книгах о так называемой гражданской войне иногда попадалось весьма непопулярное и часто критикуемое другими авторами мнение, что в тот период определенная часть потерь волшебников (проценты разнились от источника к источнику) со всех сторон конфликта приходится не на проклятья и ручных чудовищ, а на банальные пули и даже картечь. Кто-то из пожирателей вломился в дом к обычным людям и сходу получил залп из ружья в лицо, где-то авроры и «темные» слишком увлеклись сражением и не заметили прибытия полицейских, пока те не начали стрелять по «террористам». Говорят, несколько раз в боях и вовсе пускали вперёд бандитов и даже солдат, взяв их под контроль с помощью «империо» или иных ментальных заклинаний и артефактов. О том, сколько во всех этих домыслах и рассказах правды, знают разве что в Министерстве — те, кто вел точный подсчет жертв, изучал тела убитых волшебников и устанавливал причины смерти, но подобных отчётов в открытом доступе нет, и едва ли когда-нибудь их опубликуют.

* * *

— Правильный подбор ингредиентов, точная дозировка, верный порядок действий, — весомо выговаривал каждое слово профессор Снейп, неторопливо расхаживая между котлами. В среду вторая половина двойного урока, как обычно, была посвящена практике. — Универсальное чистящее средство, также помпезно именуемое «кристальным отваром» — рецепт настолько простой, что его не сможет испортить даже однорукий контуженный тролль. Однако я верю в ваши способности, потому, ещё раз — подбор, дозировка, порядок действий. Вбейте это себе в головы и не вынимайте оттуда никогда. Больше я это повторять в следующие семь лет не буду.

— Какой же это «кристальный» отвар, если в рецепте нет никаких кристаллов, даже соли? Одна слизь да корешки.

— Он так называется, потому что после применения всё становится «кристально чистым», мисс Эдвардс. Стоило бы снять баллы за глупый вопрос, но я сегодня удивительно добрый, потому пока только минус пять десятых с вашей оценки. То есть, если хотите высший балл, то вам теперь нужно сварить это зелье на «Превосходно с плюсом». Рекомендую постараться, сделать это весьма непросто.

Кайнетт, занятый работой, не слишком внимательно прислушивался к его словам. У них было задание, рецепт и все материалы, отдельные нюансы профессор объяснил заранее, а сейчас он, в основном, давал общие рекомендации, попутно распекая тех, кто не способен осилить даже настолько элементарную задачу. За дело, разумеется — Арчибальду, как потомственному алхимику, тоже больно было видеть, как из-за абсолютно невероятных по своей нелепости ошибок недоваренные зелья превращались в яд, в пар, в кипящую щелочь или, иногда, даже в дистиллированную воду. А ведь каждый раз это ещё и напрасная трата обычных и магических ингредиентов, некоторые из которых в Часовой башне ценились бы если не на вес золота, то уж точно серебра, за их редкость. Вот что значит, отсутствие полноценной домашней подготовки, даже у многих детей из магических семей.

— Джим, а что там насчёт всей этой истории с Малфоем? — спросил Макэвой, помешивая зелье. В этот раз ученики работали парами, и сейчас была очередь Чарльза контролировать процесс. — А то ты спрашивал ещё на той неделе, согласен ли я поучаствовать, и с тех пор — тишина.

— Сегодня, за час до полуночи, — ответил маг, отвлекаясь от расчётов в тетради. Лекции, раз уж здесь так принято, он писал на пергаменте, однако параллельно каждый урок для себя пересчитывал выдаваемые им преподавателем рецепты, а также составлял схему реакции компонентов в зависимости от затраченной магической силы, то есть от жеста на последней стадии обработки состава. Усмехнувшись, он добавил: — Хотел сказать после занятий, но раз тебе так не терпится посмотреть, как меня будет поджаривать или швырять об стены третьекурсник…

— Во-первых, ты сам в это влез из-за своей лохматой заучки. А во-вторых, что-то не думаю я, что всё будет так просто.

— Грейнджер? — удержавшись, чтобы не фыркнуть, переспросил Кайнетт. — Она к этому вообще отношения не имеет.

— Но тогда, зачем оно тебе надо?

— Это эксперимент. Очень важный эксперимент.

— Знаешь, у нас в роду хватало легиллементов, порой очень сильных, но не думаю, что даже мой прадед сумел бы понять, что у тебя творится в голове.

— Всё может быть, — риторически заметил Арчибальд, пожав плечами и вернувшись к расчётам. На самом деле за эти три недели он несколько раз чувствовал попытки прочесть его мысли, но не слишком упорные, не преодолевшие естественное сопротивление и его собственную защиту. Явно не работа профессоров — скорее кто-то со старших курсов родного факультета. Либо тоже с наследственными способностями, которые не всегда можно контролировать, либо только осваивает это направление и пока тренируется на всех подряд. После дементоров это не впечатляло, однако их механизм работы с памятью и эмоциями явно имел иную природу, нежели человеческая ментальная магия, потому и защита практически не помогала.

— Как я посмотрю, у вас слишком много свободного времени на моём уроке, мистер Мерфи, — произнёс рядом негромкий голос. Повернувшись, маг увидел стоящего рядом профессора. Снейп требовательно протянул руку, и Кайнетт отдал ему тетрадь. Всё равно формулы и обозначения он там использовал исключительно местные, просто из учебников старших курсов. — И, похоже, вы сомневаетесь в моих познаниях в зельеварении, если каждый раз перепроверяете выданные рецепты?

В классе стало тихо, мгновенно пропали все перешёптывания, стук ножей по доскам, разве что бульканье котлов никуда не делось. Все ученики понимали, что стоит Мерфи согласиться с этим заявлением, и ничего выше «тролля» он за все задания не увидит, как минимум, до конца года. Пример Виллина, которому после конфуза на первом занятии профессор после каждого вопроса теперь задавал ещё по два дополнительных, был у всех перед глазами.

— Как раз напротив, сэр. Я уверен в точности тех составов, которые вы нам поручаете, именно поэтому по ним, как по образцу, я пытаюсь вывести общие закономерности и понять единые принципы подбора компонентов для зелий.

— Занятно. И как, вы уже знаете общую закономерность составления зелий, мистер Мерфи?

— Пока нет, сэр, не знаю.

— Прекрасно. Можно сказать, что сегодня я вижу реальный прогресс, мои бесталанные студенты, — добавил зельевар, окинув взглядом класс. — Человек хотя бы знает, чего именно он не знает. Увы, но девять из десяти посетителей этого подземелья до пятого курса даже не знают, что они не знают. Я бы сказал, это достижение. Продолжайте в том же духе, и когда-нибудь и до знаний доберётесь. Нескоро, но ведь жизнь — это движение, — философски заметил он, возвращая тетрадь и направляясь дальше.

— Разрешите задать вопрос, сэр? — спросил Кайнетт, прежде чем Снейп отошел слишком далеко.

— Можете попробовать.

— На факультете мне говорили, что на шестой курс вы берёте в свою группу лишь тех, кто сдаст экзамен на «Превосходно». Однако на первом и втором курсе учебник и лекции по зельеварению почти не содержат теории — как именно выбираются компоненты, время варки и настаивания, каким образом всего один ингредиент и небольшая разница в жесте меняют рецепт с зелья идеального скольжения на зелье дополнительной выносливости. А без теории экзамен на «выше ожидаемого» не сдать. Вопрос в том, должны ли ученики самостоятельно искать материалы и книги, чтобы понять все эти механизмы действия, или просто ждать более поздних курсов, и там очень быстро осваивать этот материал, сопоставляя с ранними занятиями?

— А разве это важно? — спросил профессор, обернувшись и сложив руки в широких рукавах на груди, словно летучая мышь — крылья. — Ночевать в библиотеке или дожидаться моих уроков и потом читать записанные лекции десятки раз, пока содержимое не пробьётся сквозь толстую черепную кость? Это ваше дело, а никак не моё. Я хочу, чтобы вы досконально знали, что вы делаете, и понимали, почему вы это делаете, а не просто раз за разом повторяли написанное, пусть даже и мной. Только и всего. А как именно вы этого добьётесь, и добьётесь ли вообще — уже ваши проблемы. В конце концов, есть немало способов провести время, и не рискуя жизнями окружающих, если рецепт из четырёх строк для кого-то слишком сложен.

— Спасибо, сэр, вы ответили на все мои вопросы.

— Да, я знаю. Сказал бы, десять баллов Слизерину, но жаль, что так нельзя делать.

— Но ведь у нас будут экзамены… — слабо попыталась возмутиться Тейлор со своего места.

— Да, но ведь это вы их сдаёте, а не я. Я очень добрый человек, мисс Тейлор. Я никого не бью розгами и никого не заставляю учиться. Зельеварение — это искусство, а сделать из человека художника или поэта одной лишь поркой невозможно. Нужно искреннее желание, которого я, увы, практически не наблюдаю, если судить по вашим результатам. Кстати, до конца занятия осталось двадцать минут, а всех, кто не получит «удовлетворительно», ждёт место на отработке, — добавил он, вновь оглядев класс. — Я достаточно талантлив, чтобы одновременно работать и философствовать на отвлеченные темы. Но не уверен, что все из вас уже освоили это искусство в должной мере. Итак, на чем мы остановились? Ах да, на искреннем желании учиться…

* * *

— Значит, это не шутка? Вы и в самом деле решили вызвать меня на дуэль? — наследник семьи Малфоев снисходительно, если не сказать, с презрением оглядел стоящих напротив первокурсников.

Зал наград, традиционное место в школе для нелегальных дуэлей и выяснения отношений между студентами, освещали несколько неярких шаров света у потолка, и видно всех присутствующих было вполне отчетливо. А отблески от начищенных кубков, медалей и стеклянных витрин даже создавали какую-то торжественную атмосферу этой встрече. Кайнетт считал, что руководству давно следовало бы повесить в подобном месте следящий артефакт или пару «живых» портретов, но, возможно директор думал, что подобные стычки тоже — часть обучения, и потому они необходимы. Малфой был в чёрной мантии, но не школьной, а ручной работы и неярко, но явно дорого украшенной серебряным шитьём. Два его подручных, имён которых Кайнетт не знал, тоже были в мантиях, но попроще. Чарльз и даже Ирвин, напротив, оделись по-маггловски, а сам Арчибальд был просто в брюках и рубашке, без свитера или мантии сверху.

— Я решил бросить вызов, — поправил маг, выходя на пару шагов вперёд. — Мои товарищи лишь проследят, чтобы всё прошло честно, мистер Малфой. Как и ваши, — добавил он, кивнув на двух рослых (для тринадцати лет) слизеринцев за спиной Драко. — К тому же, не дуэль, а поединок. Вы ничем не оскорбляли меня, чтобы мне пришлось защищать свою честь. Всего лишь хочется прояснить небольшой момент, потому ставкой будет одна просьба, обязательная к выполнению, но не способная причинить вред здоровью или унизить достоинство оппонента. Условие — только магия в качестве оружия, как и было сказано в моём письме.

— Последнее можно было и не добавлять, это и так очевидно, — пренебрежительно отозвался Малфой, махнув здоровой рукой. — Однако, как вызванная сторона, я могу вносить поправки. Если выиграю я — «просьбы» будет две.

— Справедливо, я принимаю это условие.

— Так уверен в своих силах? Или, думаешь, что я с тобой даже раненый не справлюсь? — поинтересовался волшебник, левой рукой немного неловко доставая палочку. Правая до сих пор была забинтована и висела на перевязи, однако он явно был уверен, что с первокурсником разберётся и так. — Кстати, я вспомнил, где видел тебя раньше. Новый ручной пёсик этой жалкой грязнокровки… Теперь даже и не грязнокровки, а их дворняги тоже, сюда уже берут всех подряд. Кто будет дальше, магглы? Может ли эта школа упасть ещё ниже? Эй, собака, это она тебя решила на меня натравить, или сам спешишь выслужиться за кость? Хотите отмазать своего пропахшего навозом великана от поездки в Азкабан, не так ли, чтобы я отказался от своих слов?

«Ты задаёшь вопрос Мне? Жалкая шавка что-то спрашивает у Короля?» — поневоле Кайнетту вспомнился тот золотой Слуга, призванный семьёй Тосака, героическая душа, чьего имени он так и не узнал. Манера речи была похожа, но на фоне почти божественной харизмы и мощи того героя, расшвыривающего дюжинами сильнейшие фантазмы, словно они для него ничего не стоят, наследник Малфоев не то что терялся, он просто не существовал. Без сомнения, лорд Эль-Меллой не стерпел бы подобных оскорблений, и вместо джентльменского поединка вызвал наглеца на дуэль до смерти. Магглорождённый Джеймс Мерфи пока не мог себе этого позволить, он просто ответил всё с той же вежливостью, даже с уважением в голосе. К тому же, никто, кроме него, пока не понимал, что Малфой лишь делает своё положение хуже.

— Вовсе нет. Пока он у нас ничего не преподаёт, какое мне до него дело? Разумеется, я слышал об этой ужасной истории, и о кошмарных ранах, которые вы получили от жестокого чудовища. Но понимаете ли в чём дело, мистер Малфой… — риторически произнёс маг, расстегивая пуговицу и закатывая рукав рубашки до локтя, не зря он пришел на встречу без мантии. Затем взмахнул руками, словно доставая из левого рукава небольшой изогнутый кинжал (на самом деле, «градация воздуха», а не ловкость рук), прежде, чем кто-то успел среагировать, дважды ударил себя по правому предплечью, оставляя глубокие раны. По сравнению с полной активацией магических цепей или фамильного герба при работе с Volumen Hydragyrum, боль была совсем не сильной, да и созданный проекцией нож был не таким острым, как настоящий. Однако Кайнетт быстро уронил кинжал на пол, извлек из кармана брюк пару небольших флаконов, легко сбил пробки и вылил содержимое на раны. Затем быстро убрал опустевшие ёмкости обратно и достал из футляра на поясе мистический знак, сразу использовав несколько лечебных заклинаний: — Эпискей, Нэреум Вулнере. Так вот, мистер Малфой, мне кажется, вы слегка преувеличиваете серьёзность полученных вами увечий, — отметил он, несколько раз демонстративно сжимая в кулак правую руку, на которой осталась лишь пара едва заметных шрамов. На самом деле, Арчибальд немного схитрил, применив под прикрытием местных чар ещё и духовное исцеление для лучшей демонстрации, однако и без него всех использованных мер было бы достаточно, чтобы полностью восстановить боеспособность, вернув полную подвижность. Просто следы остались бы более заметные. Прежде, чем вновь застегнуть рубашку, маг применил ещё одно заклинание (пришлось подготовиться заранее, он его прежде не отрабатывал), убирая следы крови со своей руки и с пола: — Экскуро.

— Нет, Джим, убеждай меня в чём угодно, но ты точно сумасшедший… — негромко произнёс Макэвой, глядя на это представление.

— И что означает весь этот цирк? — спросил Малфой, с трудом сдерживая ярость. Конечно, показанный «намёк» был настолько толстым, что, должно быть, всё поняли даже его не блещущие интеллектом подручные, однако признать свои ошибки волшебник не мог и не хотел.

— Что в этом и будет состоять моя просьба. Всего лишь снять бесполезную повязку и прекратить изображать умирающего. Как видите, это не угрожает вашему здоровью, и ничуть вас не унижает, как раз наоборот, вы хоть прекратите позориться на всю школу. То, что вы уже почти месяц лелеете свои царапины вместо того, чтобы всё обработать и затянуть минут за пять у целителя, говорит о том, что вы либо трус, который боится лечиться, либо лентяй, который пользуется привилегиями «пострадавшего», чтобы ничего не делать, — не дав разозлённому волшебнику ничего сказать, маг неожиданно произнёс, меняя тему: — Знаете, я уважаю вашего отца, мистер Малфой. Пускай он не слишком прославился своей научной работой, да и сражался на стороне сумасшедшего, но делал последнее мастерски. Его имени боялись, он, судя по показаниям «коллег», лично возглавлял рейды для «вразумления» грязнокровок, не боясь вступать в бой с силами «фениксов» и аврорами. О, всё это под действием «Империо», разумеется, но его таланта сие не отменяет. Что бы он сказал, глядя на такое «тяжкое увечье»? Или ваша уважаемая тётушка? Я читал в мемуарах, что однажды в бою Беллатрикс Лестрейдж заклинанием сломали правую руку в нескольких местах, чтобы не могла колдовать, но вместо того, чтобы сдаться, она убила аврора одним ножом, а после прямо так, не тратя времени на лечение, продолжила погоню за их жертвой. И что бы она сказала, узнав, что последний наследник Блэков и Малфоев — либо лентяй, либо трус, поцарапанный птичкой, которая даже не считается опасной? А ваша прекрасная кузина…

— Хватит с меня этого бреда! Ты теперь до конца года будешь в туалете жить и питаться объедками после домовиков — ведь эта «просьба» ничуть не способна унизить собаку грязнокровки, ниже падать всё равно уже некуда.

— Разумеется. Теперь осталось вам только победить. Коллеги, прошу, давайте отсчёт, — попросил Кайнетт растерявшихся «секундантов», одновременно перебрасывая мистический знак в правую руку и слегка выставляя левую ладонь перед собой.

— Крэбб, Гойл, отсчёт! — крикнул Малфой, принимая дуэльную стойку с палочкой в левой руке.

— Три.

— Три.

— Два.

— Два.

— Один.

— Один…

— Кантис!

— Speculum.

Они оба начали до счета ноль. Малфой использовал многими считающееся неопасным и несерьёзным заклинание, заставляющее жертву петь. Вот только под его действием нельзя произносить арии (только исполнять, и совсем другие), как и после «Силенцио», так что недооценивают его зря. Кайнетт же слегка присел и выставил левую ладонь перед собой, словно держа щит, а затем арией активировал недавно подготовленный мистический знак. Кольцо на его пальце за счёт энергии из магических цепей создало заклинание «Протего», формируя перед магом почти прозрачный овальный щит в четыре фута высотой. С тусклой белой вспышкой маломощное заклинание отразилось в сторону, заставив подручных волшебника пригибаться и пытаться найти себе укрытие — создать защиту они и пытаться не стали.

— Фурункулус, Каллошио, Конъюктивитус, Вомитаре Виридис.

Стоило отдать Малфою должное — он пока не пытался поджечь, заморозить или парализовать первокурсника, только унизить посильнее. Заклинания, приклеивающие к полу, ослепляющие, вызывающие нарывы и рвоту. Выглядела бы жертва подобной комбинации фантастически — возможно, кто-то из слизеринцев даже заранее ради этого захватил с собой фотоаппарат в магическом исполнении. Особенно интересно, как бы последние чары сочетались с пением? Однако узнать это собравшимся было не суждено — щит, созданный кольцом, поглощал или отражал все атаки. Сам Кайнетт тем временем побежал вперёд через зал, чтобы не стоять под обстрелом и не тратить энергию зря — без палочки у него силы закончатся раз в пять или шесть раньше, чем у противника.

— Орбис, Петрификус, Брахиабиндо.

Поняв, что слишком слабые заклинания не работают, волшебник перешел на более мощные, решив унизить грязнокровку потом, когда собьёт защиту. Это по-прежнему не помогало, однако расход энергии на щит возрос — каждое попадание требовало дополнительных сил на поддержание и стабилизацию барьера, иначе он просто растает в воздухе через пару секунд, как обычное «Протего». Кайнетт тем временем перебросил палочку в левую руку и произнёс после небольшой паузы:

— Теллум Дуэлис.

В правой руке Арчибальда возникла шпага. На самом деле, это снова была обычная «градация воздуха», просто с другой арией, из-за чего пришлось дополнительно сосредоточиться. Правда, энергию всё-таки сэкономил — он давно уже приспособил это заклинание под местный мистический знак, в ходе опытов выведя длину жеста в зависимости от размера создаваемого предмета.

— Серпенсортиа!

— Ступефай, — мгновенно убрав щит, взмахом палочки маг отшвырнул возникшую под ногами змею куда-то в коридор. Что ни говори, а в дуэлях он чувствовал себя куда увереннее, чем в сражениях без правил. Да и опыт сказывался.

— Локомотор Виббли.

— Speculum.

Малфой допустил ошибку, выбрав для контратаки столь длинное заклинание. Да, произнёс он его быстро, явно долго практиковался, однако маг успел не только активировать щит, но и выставить его вертикально, так что на расстоянии пяти шагов луч отразился почти без отклонения, попав обратно в волшебника и заставив того рухнуть на пол. Кайнетт даже остановился на пару секунд, осознавая произошедшее. Заклинание, временно парализующее ноги — попади оно в него, и кто знает, что было бы дальше? Если бы просто парализовало от страха, то это кончилось бы всего лишь проигранным поединком, а вот если бы он от неожиданности запаниковал, то мог бы на рефлексе применить что-нибудь, чего противостоящий ему подросток, вероятно, и не пережил бы. Стоит быть осторожнее, если не хочет разрушить всю легенду…

— Мобилипоцилум! — крикнул с пола Малфой, резко взмахнув палочкой. Судя по торопливости жеста, лицо Мерфи в этот момент ему очень не понравилось.

Со звоном разбив витрину, один из тяжелых серебряных кубков полетел в голову магу. Впрочем, в атаке был не только страх, но и расчёт — материальный объект «Протего» не задержит, да и летит он сбоку.

— Silentium, — очень быстро произнёс маг, поднимая правую руку со шпагой. Кубок замер в воздухе, не долетев примерно фута. Затем Кайнетт убрал щит от магии, направил палочку на растерявшегося волшебника и произнёс простую арию: — Инкарцеро.

Когда созданные из магической энергии черные жгуты притянули руки Малфоя к телу, Арчибальд подошел к нему, держа левую руку перед собой, на случай применения противником какого-нибудь мистического знака или умения, однако без возможности делать жесты палочкой волшебник был беззащитен. Ему бы стоило попробовать освободиться с помощью «Финиты» — жест там короткий, хватит и движения запястья, но снять все путы он на таком расстоянии всё равно уже не успел бы. Опустив шпагу к шее волшебника, Кайнетт спросил, не обращая внимания на «отмерший» и загремевший по полу где-то за спиной кубок:

— Признаёте своё поражение, мистер Малфой?

— Условием было — только магия.

— Я создал этот клинок магией у вас на глазах, и все свидетели мои слова подтвердят. Итак?

— Я… признаю поражение. Хотя мне интересно, сколько же ты потратил на эту игрушку всего лишь ради глупого спора, грязнокровка? Все свои деньги за год?

— Кольцо? Сделал уже в школе, на истории всё равно заняться нечем. Поделка, не более, — сняв мистический знак, маг положил его на ладонь, направил палочку и произнёс: — Тикси.

Металл растекся небольшой лужицей, но маг быстро сжал кулак, а когда раскрыл вновь, на ладони остался лежать застывший гладкий шарик серебра. Бросив его в карман, Кайнетт убрал палочку в футляр и пошел к однокурсникам. На самом деле, от заклинания плавления он запомнил только арию, в основном, потому что она была на базе греческого, а не обычной латыни — он его не отрабатывал и даже жест сделал какой-то случайный, всё равно едва ли кто-то из присутствующих будет проверять. Кольцо же он расплавил с помощью собственных цепей, как обычно пользуясь элементом воды для преобразования металла из твёрдого состояния в жидкое.

На полпути маг обернулся и сказал:

— Что ж, я надеюсь, что джентльмен привык держать данное слово. Одна просьба — это совсем немного, не правда ли? А вообще, скажу честно, ты изрядно меня разочаровал, Малфой. Вот это и всё, на что способен наследник древнего рода? Знаешь, когда-то я хотел оказаться на твоём месте, думал, что на тебя стоит равняться таким, как я, из первого поколения. Теперь понимаю, что ошибался, что надеялся зря. Очень жаль. Доброй ночи, господа. Проигравшая сторона убирает за собой поле боя… Ирвин, Чарли, нам пора к себе.

— Может, лучше бегом? Вы там сильно нашумели.

— Не волнуйся, дальше этого зала никто и ничего не слышал. Я подготовился заранее, всё-таки.

— Даже спрашивать не буду, как именно. Куда интереснее, что за фокус был с кубком? Не беспалочковая же магия.

— «Импедимента», наложенная на браслет — вы же его видели, когда я резал руку. Над нашим с Саймоном пари я начал работать уже сейчас, а это сойдет за полевые испытания.

* * *

— Знаешь, Джеймс, как-то ты с размахом принялся за дело, — заметил Райан Виллин по пути в библиотеку. Кайнетт согласился помочь ему с теорией трансфигурации, как сделал это в своё время для Грейнджер — число ровесников Мерфи, понимающих, как работает магия, следовало увеличивать. Тем более, что в понедельник у них в расписании всего шесть уроков, и времени до ужина ещё было достаточно. — Пока всё идёт гладко, но если тебя всё-таки поймают, то мы потеряем кучу баллов сразу.

— Ты настолько серьёзно относишься к этой гонке за кубком?

— Так обидно же! Вороны последний раз выигрывали, ещё когда отец тут учился, а ведь Хогвартс — это не спортивная школа, чтобы всё решалось на стадионе. Мы же, вроде бы, самые умные, так почему кубок постоянно уходит тем, кто выигрывает в квиддич?

— Конечно, надо было устраивать викторины между факультетами, кто-то мне такое уже говорил. А насчёт того, что меня поймают — а на чём?

— Да слухи, знаешь ли, ходят всякие. Про Малфоя, например. Вроде и доказательств нет, и никто ничего не знает, а слухи всё-таки ходят… И когда-нибудь одними слухами всё может не ограничиться. Спалит кто-нибудь, доложит декану, чтобы выслужиться, а на утро — минус сто баллов. Или сто пятьдесят — говорят, два года назад кто-то прямо на первом курсе так отличился.

— Слухи пока ещё в суде не принимают, — равнодушно ответил маг, пожимая плечами. Баллы и соревнование факультетов его интересовали в самую последнюю очередь. Что же касается Малфоя, слово тот сдержал, хотя и тут не смог не сделать всё по-своему. Уже в пятницу он явился на завтрак без бинтов, вертя палочку в правой руке. А всем, кто готов был слушать, рассказывал, как вчера всю ночь изучал фолианты по исцеляющей магии, и только к утру нашел ужасно сложное и невообразимо болезненное заклинание, которое только и смогло вылечить его ужасные раны, оставленные той мерзкой тварью. На невинную просьбу Грейнджер поделиться столь полезным заклинанием с товарищами Драко только прошипел что-то угрожающее, но вслух назвать её «грязнокровкой» в присутствии преподавателей всё-таки не посмел. В любом случае, Арчибальд сомневался, что хоть что-нибудь из слов, сказанных о чести наследника рода, Малфой принял к сведению, но кто знает? Оставалось надеяться, что этот пример всё-таки не эталонный, и среди старых родов хоть кто-то занимается воспитанием детей всерьёз. Однако и отрицательный результат эксперимента — тоже результат.

— А то, что вы с этой гриффиндоркой вчера устроили?

— Но разве мы в чём-то нарушили дисциплину? Или в школе уже ввели правило — больше трёх человек в одном месте не собираться?

На самом деле в воскресенье Кайнетт решил, как и было обещано, показать Грейнджер, что при определённом применении маховик времени может быть крайне опасной вещью, даже против волшебника. В заранее выбранном заброшенном классе, каких в школе в нынешние времена немало, собрались полторы дюжины человек. Помимо них двоих и выбранного Гермионой «добровольца», маг пригласил с десяток первокурсников с разных факультетов, кому такой эксперимент может быть интересен, плюс было несколько человек со старших курсов Гриффиндора и Лавгуд, которая там вообще появилась, будто сама по себе.

— Тогда почему не собраться во дворе или в каком-нибудь зале, зачем прятаться?

— Если бы профессора, особенно МакГонагалл, увидели, что Грейнджер «играется» с маховиком, используя не для учебы, то могла бы отобрать его и снять баллы. Заметь, с её факультета, а не с нашего. Ну а мы лишились бы ценного предмета для опытов.

— И почему ты не стал соревноваться с самой этой заучкой? «Нельзя бить девочек, они слабее» и всё такое?

— Нет, разумеется. Она слишком умная, подобрала бы заранее пару заклинаний, которые накроют весь класс — не удержалась бы. И никакое ускорение времени бы тогда не помогло. А для чистоты эксперимента требовался кто-то более… «среднего» уровня. И её выбор от меня совершенно не зависел.

Суть задуманного опыта была предельно проста: с одной стороны, выходил третьекурсник с палочкой и всеми своими знаниями, с другой — первокурсник, единственным магическим предметом у которого был маховик времени. Волшебник, которым по удачной случайности, оказался младший из братьев Уизли, имел право применять любые несмертельные заклинания, Кайнетт же мог уклоняться за счёт превосходства в скорости, а также использовать любые подручные средства, дабы вывести оппонента из боя. Правда перед началом испытания два старших брата Рональда, близнецы, имеющие странную привычку словно эхо заканчивать друг за другом фразы, заявили, что пусть и дурной, а младший брат им ещё нужен относительно целым. Потому они трансфигурировали все стулья в кабинете в подушки, правда, честно предупредив, что каждая третья превращена лишь частично и сохраняет вес и твёрдость дерева — так интереснее, да и что за жизнь без нежданных сюрпризов?

Дальнейшее иначе как избиением назвать было нельзя. Нет, никаких увечий, переломов и тяжелых травм, даже «жесткие» снаряды маг использовал аккуратно. Однако со стороны всё это выглядело крайне унизительно, когда старший волшебник использует все заклинания, что только знает, а второй, на два года его младше, словно бы без усилий уклоняется от вспышек и лучей, либо закрывается ближайшими предметами. Не забывая при этом швырять в оппонента вроде как неопасными подушками, но при трёхкратном ускорении даже те, что были лёгкими, били с неплохой силой — спасибо природе и сэру Ньютону за его второй закон. Хотя чувство бессилия, когда ничего не можешь сделать противнику и не можешь уйти от его ударов, даже пользуясь всем доступным арсеналом заклинаний — это, наверняка, было куда больнее самих ударов. Арчибальд понимал, что подобная «месть» выглядит несерьёзно, и даже по-детски. Но, во-первых, надо же с чего-то начинать. А во-вторых, он даже не исключал, что сделать нечто подобное его подталкивало Начало этого тела, которое могло проявляться и подобным образом. А значит, его действие следует изучить экспериментально.

В любом случае, главная цель всё равно была достигнута — Грейнджер осознала, что постоянно носит при себе не только удобный инструмент для учебы и лишенный предохранителей артефакт, который при неосторожном обращении может её убить, но вдобавок ещё и опасное оружие, которое способно дать значительное преимущество в любой дуэли. Маловероятно, что она когда-нибудь воспользуется им в данном качестве, однако лишний шанс в опасной ситуации ей дать стоит. Вдобавок остальным было продемонстрировано, что с одной лишь палочкой волшебник, по крайней мере со средними способностями, ещё отнюдь не становится неуязвимым и всемогущим. А кроме того, во время применения этого мистического знака у Арчибальда появилась пара идей, которые стоит попытаться применить в собственных разработках…

— И что это за заклинание такое, «Time alter — triple accel»? — продолжал тем временем говорить Виллин. — Оно даже как заклинание не звучит, да и включал ты ту штуку всё равно ручкой сбоку, а не словами.

— Но я ведь должен был любезно предупредить противника, с какой скоростью буду двигаться. Кроме того, это показалось мне крайне забавным.

— У тебя очень странное чувство юмора, Джеймс.

— Ты полагаешь? — удивился маг. Затем посмотрел на небольшую толпу, преграждающую им путь, и спросил: — Так, а здесь что за шум?

Четвёртый курс Рейвенкло стоял у дверей кабинета ЗОТИ, дожидаясь преподавателя. Судя по гаму, они тут уже достаточно давно, некоторые даже начали прикидывать, не отменили ли у них занятия, и не пора ли расходиться. Однако разговоры ненадолго смолкли при виде старосты-пятикурсника, быстрыми шагами идущего по коридору.

— Урока не будет, — произнёс он резко, едва приблизился к группе. — Повторяйте пройденный материал, изучайте следующую тему самостоятельно. Очередное занятие, если его вообще не отменят, вероятно, будет замещать другой преподаватель.

— В чём дело? — спросил кто-то.

— Я видел профессора Люпина за обедом, и не похоже было, что он болеет или куда-то срочно собирается уехать, — заметил ещё один волшебник.

— Во время урока у Слизерина на границе Запретного леса, — начал староста неохотно, решив, что остальные всё равно узнают, чуть раньше или чуть позже, — Маркус Флинт, тот, которого второй раз оставили на седьмом курсе, капитан слизеринской команды, атаковал профессора заклинанием. А потом попытался… покончить с собой. Ему помешали, все остались живы, но они оба сейчас в лазарете под охраной профессоров. У Флинта при себе нашли записку, какая-то чушь про то, что Люпин без причин травит и унижает чистокровных и особенно слизеринцев, но это выглядит уже как полный бред. Однако разбирательства, в любом случае, затянутся теперь надолго, всё это слишком серьёзно. Да и когда вылечат их травмы — ещё неизвестно. Так что в октябре мы профессора можем не увидеть на уроках, а то и дольше.

«Итак, если уравнение рассчитано верно, и формула составлена без ошибок, то переменных остаётся в ней только две — исходный материал и объём, формой полностью можно пренебречь. Главное — это создать аморфную структуру. Таким образом, берём сталь, берём, усреднённо, половину кубического дюйма, и на выходе получается…»

Кайнетт уже привычно взмахнул мистическим знаком, лежащий перед ним на небольшой доске серый металлический шарик стал почти прозрачным, обратившись в стекло. Только в самой глубине, взглянув на просвет, можно было разглядеть небольшое стальное ядро — из-за того, что объём взят был с небольшой погрешностью, энергии совсем немного не хватило. Однако в реальной обстановке этим можно было бы легко пренебречь. Он всё равно с помощью такого преобразования не собирался делать идеально прозрачные статуи, цель тут была совсем иной и далёкой от искусства.

Volumen Hydragyrum в своё время позволял Арчибальду в буквальном смысле передвигаться в городской застройке или зданиях «насквозь» в любом возможном направлении — через стены, потолки, заборы, двери и баррикады. Вопрос лишь в дополнительной энергии, которая потребуется на разрезание и проламывание преград. В бою новых вариантов действия это давало множество, когда противника можно сначала обнаружить издалека, а затем атаковать абсолютно с любой стороны. Однако сейчас, оказавшись в здании, через достаточно прочные преграды ему не пробиться даже с призывом Диармайда — пятикратного увеличения силы всё ещё не хватит, чтобы за несколько секунд снести стальную дверь или проделать проход в стене из железобетона. А значит, нужно искать альтернативы.

Мысленно подставив в уравнение новые переменные, Кайнетт завершил уже иную формулу и в очередной раз сделал жест мистическим знаком. На этот раз в стекло превратилась лежащая перед ним ветка — целиком, силы он взял даже чуть больше, чем требовалось. Помимо образцов дерева и стали, рядом находились несколько мелких камешков. Конечно, для мрамора, гранита и обычного гравия формулы отличаются, для последнего они самые сложные в виду неоднородности материала, но разница не так велика, весь набор уравнений для разных видов камня достаточно похож. Неплохо бы добыть к этому куски бетона и кирпича, чтобы охватить основные строительные материалы, но, в крайнем случае, этим можно будет заняться на каникулах или попросить выслать образцы (Лин такой просьбе даже не удивится, уже привык). Конечно, можно было бы их для тренировки и трансфигурировать или создать проекцию, однако созданные или измененные магией предметы реагируют на новое воздействие иначе, чем реальные — расход сил выше, а для трансформированных материалов возможна, своего рода, интерференция нескольких мистерий.

— Чёрт, Джим, как у тебя это почти каждый раз выходит с первой попытки? — спросил сидящий рядом Саймон, разглядывая прозрачную ветку. Перед ним тоже лежало несколько кусков дерева, один из которых наполовину превратился в железо. Ту работу с иголками Керри всё-таки сдал МакГонагалл, просто заучив формулы наизусть, но вот применять их для предметов другого размера и формы пока так и не выходило. — И почему у меня вся эта ерунда никак не получается? На заклинаниях же всё нормально, я Флитвику давно все эти жесты и названия на латыни нормально сдал.

— Потому что точность — прежде всего. Ты делаешь слишком большие допуски в формулах, — он указал на пергамент с расчётами. — Берешь значения даже не до сотых, а до целых чисел. Потому и рисунок заклинания далёк от нужного, потому и энергии или совершенно не хватает, или уходит она не туда. У тебя, в целом, как в школе с математикой и уравнениями было?

— Да не особо, честно говоря, — признал Керри неохотно, тоже посмотрев на свои расчёты с зачеркнутыми или исправленными кое-где символами. — Не полный ноль, но ниже среднего.

— Подтягивай, — ответил Кайнетт безапелляционно. Ему только не хватало рядом в будущем волшебников-недоучек, которые не смогли освоить даже основы. — Без умения считать ты трансфигурацию если и сдашь, просто заучивая наизусть, то всё равно не освоишь нормально. Попроси учебники прислать из дома, поговори с кем-нибудь, кто учился хорошо. Карин, по-моему, рассказывала, что сдала экзамены в школе на высший балл, да и Браун тоже хвастался.

— Нет, Тейлор точно не вариант — Юфи не поймёт. Говард — может быть. А ты, Джим? — для убедительности Саймон указал на стеклянный шар, начавший вновь превращаться в стальной. — Явно считаешь неплохо.

— Извини. Я всегда могу тебе объяснить, как работает трансфигурация, и что означают эти формулы, которые мы пишем, но вот научить математике у меня не выйдет. Просто не знаю, с чего начать рассказывать, — разумеется, с его знаниями научить ребенка математике на уровне средней школы было бы совершенно элементарно. Но Кайнетт считал это напрасной тратой своего времени и преподавательского таланта. — С магией мне проще, на самом деле.

— Понимаю. Наверное, тогда с Брауном поговорю — неохота завалить экзамен в первый же год.

— Правильно. Когда разберешься с основой, обращайся, систему преобразования объяснить будет уже куда легче.

— Ага, я понял. Кстати, будет нужна помощь с астрономией — тоже подходи, вот это моё, — гордо заявил Керри. — Очень жаль, что у нас её так мало.

— Спасибо, учту.

Кивнув ему, маг между делом оглядел остальных студентов на берегу. Почти все с Рейвенкло, в основном ученики были заняты книгами, свитками, разложенными прямо на траве или на созданных магией столах, кто-то спорил, кто-то работал с палочкой, стараясь не слишком мешать остальным. Несколько выделялась на общем фоне только Лавгуд, читающая газету с безумными слухами волшебного мира, которую выпускает её отец. Время от времени Луна протягивала руку сквозь воздушный барьер, ловя в ладонь капли дождя, а затем подбрасывала вверх и заклинанием заставляла их зависнуть над головой. Иногда она не успевала, и вода падала на голову раньше, но не похоже, чтобы это доставляло ведьме какие-то проблемы.

Стоило начаться октябрю, как почти ежедневно зарядили долгие дожди, вот и сегодня моросило с раннего утра. Другие факультеты предпочитали теперь вне уроков учиться в библиотеке, в своих гостиных или в пустующих классах, однако в пятницу после занятий представители Рейвенкло решили оправдать свою репутацию в меру безумных гениев и заняться домашней работой на природе, как обычно делали в сентябре. Для этого над большим участком берега за школой был поднят стихийный щит от воды в форме купола, траву и камни просушили заклинаниями, добавили ещё один барьер, ослабляющий ветер, пару слабых источников тепла, и теперь ученики могли заниматься, наслаждаясь шелестом дождя и свежим воздухом. Старшекурсники провозились почти час, сначала вымеряя условия и потом накладывая все заклинания, однако студенты Рейвенкло решили, что результат того стоил. Остальные факультеты считали, что «вороны» слишком много выпендриваются, однако отдельные несознательные представители нарушили режим высокомерного игнорирования и поспешили занять себе место «на природе». Среди знакомых Арчибальда неподалёку были Моррис с Гриффиндора, Таггарт и Пикс с Хаффлпафа, ещё несколько человек.

— Слышал, Флинта в понедельник выпускают? — произнёс кто-то за спиной.

— Да, а у наших уже второй матч со Слизерином. Раскатают ведь их, и опять — плакало наше первое место за кубок, — это ответил Райан. — Нехорошо так говорить, даже о второгоднике, но я надеялся, что его велят держать под надзором ещё хотя бы месяц, и тогда пусть какой-то шанс бы появился, выйди «змеи» на поле без капитана.

Квиддич мага не интересовал в принципе — он продолжал считать эту забаву бесполезной тратой магической энергии, даже по меркам этого мира. Однако он старался быть в курсе этой истории с Флинтом и нападением на профессора, поскольку речь идёт о безопасности, в том числе и о его собственной, если подобные «инциденты» будут продолжаться. С того «покушения» прошло без малого три недели, уже середина октября, но аврорат и Министерство вели дела весьма неспешно, и потому оба фигуранта дела, давно покинувшие лазарет, до сих пор оставались под надзором — и студент, и профессор, хотя сами они попыток сопротивляться или бежать не предпринимали.

Как теперь из рассказов очевидцев знали уже все в школе, в начале того урока, лишь стоило Люпину подойти к заранее собравшейся группе, как Маркус достал палочку, направил на него и сразу же использовал «Экспульсо», а затем «Конфринго». Римус даже без слов успел выставить щит, однако Флинт, должно быть, вложил половину своих сил в эти два заклинания, к тому же атаки от студента профессор никак не ожидал — в результате второй взрыв уничтожил недостаточно крепкий барьер, Люпина отбросило в сторону и серьёзно обожгло огнём. Маркус в это время направил палочку себе в голову, однако в последний момент кто-то из ближайших студентов успел вывернуть её вверх, другой безо всякой магии ударил однокурсника в грудь, сбивая дыхание и не давая закончить ещё одно «Конфринго» — в результате вспышка получилась слабой и произошла над их головами. Флинту опалило волосы, слегка контузило взрывом, но, на самом деле, парализующие и оглушающие заклинания, которыми его осыпали со всех сторон, и то нанесли больше вреда.

Профессору досталось сильнее, тем более что и огонь был магическим, но тоже ничего серьёзного. Ему сильно повезло с «убийцей» — более талантливый ученик на месте Флинта ударил бы сильнее, возможно заранее заготовив для внезапной атаки целую связку из заклинаний, предназначенных для разрушения защиты, парализации и затем для добивания. Однако несмотря на не слишком серьёзные раны уже через пару дней, тридцатого числа, Люпину вдруг резко стало хуже. Причем настолько, что Дамблдор приказал выделить в больничном крыле отдельную палату, что, говорят, случалось крайне редко, выставить снаружи посменно охрану из преподавателей и старост, а также не пускать внутрь никого, кроме целителей. Кайнетт предположил бы, что за парой грубых и простых заклинаний, известных каждому, волшебник замаскировал какое-нибудь проклятье с отложенным действием, вероятно невербальное и даже исполненное без мистического знака, однако от Маркуса такого владения магией точно никто не стал бы ожидать. Ещё один вариант, что неизвестные повторили покушение уже в лазарете, добившись куда лучших результатов, однако никто не слышал о каком-то сражении в больничном крыле замка, и эта версия так и осталась лишь одной из многих.

В любом случае, даже прибывшим к тому времени следователям Отдела правопорядка было сказано дожидаться выздоровления потерпевшего и одновременно подозреваемого. Сразу же посыпались обвинения в затягивании расследования, в попытке защитить или даже дать скрыться возможному преступнику (если выяснится, что Римус, на самом деле, довел студента до попытки убийства). Однако директор был непреклонен, и лишь в первых числах октября, когда профессор оправился от ранения окончательно, допустил к нему следователей. А всю неделю до того те вдвое усерднее расспрашивали и проверяли Флинта, и результат оказался многими ожидаем — «Империо», непростительное заклинание подчинения. Маркус рассказал, как в понедельник тренировался на стадионе после обеда, потому что не посещает маггловедение, и у него в расписании образовалось «окно». На выходе чей-то голос за спиной, которому невозможно было сопротивляться, приказал ему написать записку, положить в карман, а на следующем уроке убить профессора Римуса Люпина любым доступным способом и после покончить с собой. Арчибальда весьма интересовало это заклинание, способное преодолеть естественное сопротивление даже волшебников и многих мифических рас, однако, учитывая запрет, не было никакой возможности испытать его и оценить действие самому, чтобы подготовить защиту. Встреча с дементорами и общение с распределяющим артефактом в начале года уже поколебали его уверенность в непробиваемости собственных ментальных щитов, и, несмотря на их усиление с того времени, тут всё равно требовалась проверка на практике, если он не хочет также стать чьим-то послушным инструментом. На случай же других «смертников» в школе, к счастью, у «Империо» всё-таки есть косвенные признаки, которые можно заметить, если их ожидаешь. В тот раз другие слизеринцы тоже подтвердили побочные симптомы действия этого заклинания — отрешенное выражение лица, скованность движений, плавающий взгляд и так далее.

Все последующие расспросы (ментальные заклинания и зелья, заставляющие говорить правду, к школьникам применять было запрещено) показали, что никакого конфликта не было. Что Флинт никогда не говорил о чьём-то убийстве или самоубийстве, исключая обычную браваду на матче в духе «вам всем конец, гриффиндорцы», что никто не замечал со стороны профессора предвзятого отношения по чистоте крови или по принадлежности к факультету. Казалось бы, проблема решена. Однако встал другой вопрос — кто и зачем это проделал? Было ли это покушением на Люпина, или попыткой таким образом убить и опозорить наследника старого и уважаемого рода Флинтов, либо просто действием, предназначенным посеять в школе хаос и вновь разжечь конфликт волшебников разного происхождения? Замешан ли здесь разыскиваемый убийца Блэк, а может кто-то лишь пытается действовать его методами? Из-за выяснения всех этих нюансов и подробностей, тянущегося крайне неторопливо и с множеством бюрократических проволочек, Маркус и просидел три недели под домашним арестом сначала в лазарете, потом на территории факультета, и даже сейчас ему нельзя покидать территорию замка, ведь, в теории, он мог бы сбежать с помощью аппарации. Люпин же оставался под таким же домашним арестом в своём кабинете до сих пор, хотя уже ходили слухи, что директор смог убедить всех в его полной невиновности, и профессор вернётся к занятиям до конца октября.

На взгляд Кайнетта, если Блэк или кто-то ещё хотел устранить Римуса, то неплохая идея была реализована весьма посредственно. Зачем вообще было выбирать для такой акции второгодника, заведомо не имеющего обширных знаний? Как человека недалёкого и неспособного сопротивляться внушению? Как идиота, которого можно поймать в одиночестве за пределами школы, так что он и среагировать не успеет? Последнее имеет смысл, если злоумышленник способен незамеченным преодолеть все внешние защитные и сигнальные барьеры вокруг замка, подобраться вплотную, однако всё-таки не может или боится проникнуть внутрь — из-за более мощной защиты, дементоров или страха быть обнаруженным и узнанным. Либо он просто хочет, чтобы все думали именно так. В любом случае, если требовалось лишь убрать Люпина от Поттера, то стоило просто устроить Маркусу самоубийство с той же или более убедительной запиской, а потом пусть следователи разбираются — был конфликт или не было, виноват ли в чём-то преподаватель. Затянулось бы всё на месяцы, а ещё вероятнее, Римуса бы просто заставили уйти с поста «добровольно» и оставить школу. Или кому-то требовалась именно смерть профессора?

Что означает вся эта история для Арчибальда лично? Лишь необходимость усилить бдительность и укрепить защиту, а также не ходить без дополнительного оружия, особенно вне замка. Подумав об этом, маг вытащил из кармана плаща ещё пару металлических шариков с нанесенными поверх гладкой поверхности условными знаками и цифрами, чтобы всегда на ощупь можно было отличить один от другого. Подобных заготовок, со стороны выглядящих как разнообразный железный лом, связки проволоки, кольца, монеты и целые слитки металла, у него в чемодане было много — сырьё для сборки мистических знаков, расходники для экспериментов, основа для накопителей. Всё достаточно дешевое, по сравнению с теми материалами, которыми наследник семьи Арчибальд пользовался во время своего первого обучения алхимии, о платиновых металлах высокой пробы тут речи не идёт, однако слишком дорогие «игрушки» в руках волшебника в первом поколении привлекли бы лишнее внимание. Впрочем, у массовой штамповки были и свои плюсы — не нужно каждую заготовку выверять и подгонять заклинания и ритуалы заново. В данном случае два шара из хромистой стали уже содержали в себе запечатанные заклинания, которые можно будет применить в случае необходимости. Не высший класс, увы, чтобы годами хранить «взведенную» мистерию уровня двенадцати строк требуются специфические металлы с минимумом примесей или крупные драгоценные камни. Однако то же «Restrictus Actum», подходящее против дементора, в течение нескольких месяцев выдержит и хорошая сталь, если делать всё правильно и иметь достаточно опыта.

Конечно, всех нынешних защитных и атакующих возможностей не хватит, чтобы найти и устранить угрозу полностью, однако он и не собирался, сосредоточившись на собственной обороне. Опасность на данный момент не так велика, а вот попытки отыскать Блэка чреваты как сражением в неизвестных условиях, так и разоблачением ещё до него — ведь преступника ищут и авроры, и достаточно сумасшедшие добровольцы, желающие получить награду за поимку. Иными словами, оно того не стоило.

— Да гори оно всё, ну почему меня окружают только одни легковерные фанатики?! — прозвучал полный отчаяния и обреченности вопрос. И хотя он был риторическим, но в данном случае требовал ответа. Ведь долг ученика — проявлять интерес к проблемам своего наставника. Или хотя бы убедительно это изображать.

— Опять урок прорицаний? — маг решил ответить подошедшей Грейнджер таким же риторическим вопросом. На время отвлекаясь от своих размышлений и мысленной инвентаризации имеющегося «арсенала», он оглядел злую и усталую ведьму, держащую над головой палочку с действующим «Импервиусом» вместо зонта. Убрал заготовки обратно в карман плаща, затем сделал вежливый жест, приглашая под барьер и указывая на траву рядом с собой.

— А что же ещё? — произнесла она, убрала палочку, заняла один из заранее трансфигурированных низких стульев и поставила рядом тяжелую сумку с книгами. — Профессор Трелони несёт совершенно любой, прошу прощения, бред, а они все потом усердно трактуют и гадают, что вот это произошло точно, как она сказала, а вон то можно подогнать под её пророчество или фигуру из чаинок на блюдце… Постфактум, я извиняюсь за латынь!

— Миледи, не ругайтесь, люди же смотрят.

— Прошу прощения, — Грейнджер действительно сбавила тон и смутилась, поняв, что на неё начали оглядываться ближайшие ученики с Рейвенкло, большую часть из которых она не знала по имени. Неловко оправив мантию и пригладив как всегда растрепанные волосы, она попыталась сделать вид, словно сейчас ничего не произошло, а затем продолжила говорить тише, но всё равно с четко различимым раздражением: — Ты ведь всё равно понял, что я имею в виду. После, слова о «точности предсказания» всегда идут уже после события. Как и с Нострадамусом, и с Шиптон, и с Маккензи, да с любым другим пророком. Я начинаю думать, что вся эта разновидность магии была создана только для того, чтобы предсказатели выкрикивали любую чушь, желательно в стихах и потуманнее, а потом с самодовольным видом говорили «я же вас предупреждал». Какой толк от пророчества, если до его осуществления нельзя определить, что оно означает? Да и как вообще может работать пророчество? Какой механизм действия этой магии? Или это означает, что будущее неизменно и предопределено? Глупость!

— Ты снова начинаешь привлекать внимание… — отметил Кайнетт, однако на самом деле он был доволен. Если Грейнджер задаёт подобные вопросы, значит его уроки не пропали даром, и что-то она для себя извлекла, начав подходить к магии с правильных позиций. — А говоря о пророках и судьбе, если не нравится идея Канта, то, возможно, тебе ближе теория Эверетта?

— Не слышала. Это из учебника за какой курс?

— Тебе определённо нужно сделать перерыв от занятий, учитель, — посмотрев на неё почти с жалостью, ответил маг. — Это обычные люди. Эммануил Кант, его теория «бога-часовщика» и мира как часового механизма, где всё предопределено с момента его «завода». И Хью Эверетт, его идея множества похожих параллельных миров, выведенная из квантовой теории.

— Ты что, в самом деле, подобное читал? — изумилась Грейнджер. Видимо, даже по её меркам это был уже перебор. Ведь обычно данный вопрос задавали ей.

— Нет, разумеется, — соврал маг. — Попадалась летом статья в одном журнале, вроде бы, как раз на эту тему, свободы воли и существования судьбы… не помню уже, но там упоминались такие теории. В общем, по мнению одного из них, есть лишь один наш мир и у каждого события всегда лишь один исход. По версии другого — каждая неопределенность, от деления частиц до человеческих поступков, порождает новые миры, потому что реализуются абсолютно все имевшиеся возможности, то есть, миллиарды реальностей возникают каждую секунду, а потом они расходятся всё дальше, порождая новые и новые. Волшебники считают, что истина где-то посередине — миров несколько, возможно, даже много, однако счёт на триллионы не идёт. Вроде бы даже проводились какие-то эксперименты, но в открытых источниках о них ничего не найти — если что-то и было обнаружено, наверняка всё засекречено и уложено в архив, — разумеется, у Кайнетта были доказательства истинности этой теории. Его нахождение здесь — одно сплошное доказательство. Но говорить об этом он, конечно же, не собирался.

— За что ни возьмись, всё или в запретных секциях, или в запретных библиотеках. Или в запретных секциях запретных библиотек, — возмутилась Грейнджер, но уже не повышая голос. Несмотря на всю любовь к учебе, к концу учебной недели даже она начинала уставать. — Или вообще «никогда не существовало». Определённо, волшебникам надо что-то менять в своём подходе к хранению информации.

— Без сомнения, — согласился маг. Ещё несколько учеников, прислушивавшихся к их разговору, тоже закивали. Среди младших курсов и особенно на Рейвенкло ходили самые невероятные слухи о запретной секции школьной библиотеки и о том, что в ней может храниться. Арчибальд даже слышал, что там находится когда-то украденный из французской школы оригинальный гримуар Прелати, но это очень напоминало очередную фантазию Лавгуд, кем-то воспринятую всерьёз.

— Однако возвращаясь к теориям, если поверить всё-таки мнению волшебников, то как объяснить прорицание? Если нет единой линии с четко предопределенными событиями, а существует множество разных миров? Если судьбы нет?

— Либо всё это одна сплошная афера длиной в тысячи лет, либо что-то они на самом деле видят, в чём я не до конца уверен… Во втором случае это, определённо, имитация какой-то истинной магии. Лично я думаю, или они всё-таки могут просматривать разные варианты нашего будущего, или, что мне кажется правдоподобнее — так как время в разных мирах может идти с разной скоростью, они способны на секунды заглядывать не в будущее, а в настоящее или прошлое одного из миров, наиболее похожих на наш. И потом пытаться увиденное как-то передать. Минимумом слов, к тому же, потому что контакт требует много сил и потому либо скоротечен, либо произошедшее можно увидеть лишь частично и нечетко. Причем не факт, что события того мира повторятся в этом. Если в каком-то параллельном мире живёт Джеймс Мерфи, то нет гарантий, что его не убьют в приюте, что он найдет себе приёмную семью, что, узнав о магии, не пустится во все тяжкие, пытаясь отомстить, что в Хогвартсе попадёт именно на Рейвенкло…

— То есть, даже если она, в самом деле, видела где-то там смерть Гарри, ещё не значит, что скоро ему суждено умереть и в нашем мире? — спросила ведьма неожиданно.

— Профессор предсказала скорую смерть Поттеру? — удивился Арчибальд. Это не очень вязалось со всеми историями об «избранном», «Спасителе магического мира» и тому подобном, с общим отношением к этому мальчишке и его непонятному подвигу. — На его месте я бы узнал у неё, каким способом и от чьих рук, а затем просто принял бы меры.

— От Трелони почти невозможно добиться чего-то конкретного. Враг, неминуемая смерть, страшная беда — максимум жути, минимум подробностей, — призналась Грейнджер, безнадёжно махнув рукой. — Да, и абсолютная неизбежность в каждом слове, будто всё это уже давно произошло.

— Нет деталей — нет доверия. Настоящий волшебник оперирует знанием, а не верой. А если пророчество не содержит имён, дат и точных причин, а только что где-то когда-то кого-то что-то ждёт… То не стоит потраченного на него времени, — совершенно искренне высказал Кайнетт своё мнение. После чего дал совет: — Я понимаю, что ты хочешь сдать все предметы, но я бы на твоём месте куда больше внимания уделил рунам. Их практическая польза намного выше, а то, что они действуют, не вызывает никаких сомнений.

— Да, я понимаю, — ответила ведьма слегка отстранённо, словно думая о чём-то другом. — Даже пыталась по рунному словарю подобрать комбинацию, которая всё-таки поможет мне позже создать вместо огненного лезвия — плазменную петлю. Тут за основу надо взять либо Соулу, либо Кеназ, а, может быть, потребуется их сочетание.

— Огонь и солнце, вполне логично, но, по-моему, это ни к чему не приведёт. Мы ведь уже проверили — у тебя всё-таки три элемента, огня нет. Лучше отдай эту идею Финнигану, вы же на одном курсе, кажется? Декан нам при изучении Левиоссы постоянно ставит его в пример — как не надо было делать. Судя по результатам, у него основной элемент точно огненный, ещё, наверное, и Начало подходящее, повезло человеку.

— Подумаю, но вряд ли удастся убедить. Он себе на изучение взял уход за зверями и прорицания, на рунах со всех факультетов и пятнадцать человек не будет на весь третий курс, — осуждающим тоном уточнила Грейнджер. Вероятно, по её мнению, все ученики должны были выбирать не меньше четырёх дополнительных предметов, а лучше все пять.

— В любом случае, тебе лучше взять за основу Хагалаз. Самые сильные заклинания обычно состоят из комбинаций элементов, а если у тебя есть вода и воздух, то можно легко освоить управление ливнем, градом, метелью, бураном. В этом скрыт большой потенциал.

— Сомневаюсь, что холод придётся мне по душе, — отозвалась Грейнджер неохотно, глядя на льющий вокруг барьеров дождь. — Но я подумаю.

— Извините, что влезаю, дорогие академики, но можно для людей попроще и говорить… попроще? — вмещался в разговор Керри, оставивший в покое свои опыты в трансфигурации. — Какие вообще элементы, у кого они есть, у кого их нет? Я, вроде, наши учебники тоже читал, но вы как будто на другом языке общаетесь.

— Это теория из одной книги, о том, что у каждого волшебника есть предрасположенность к определенным заклинаниям, в зависимости от стихий — к воде, к огню. В результате что-то даётся проще, что-то — сложнее, — ответила ведьма, действительно пытаясь объяснить всё простыми словами.

— На английском это раскидано по разным источникам, собирать вместе всё это очень долго. А та книга, что есть — на французском. Где-то к концу октября будет готов перевод, если интересно — подходи, дам переписать, — добавил Кайнетт.

К сожалению, работа и впрямь затянулась, в основном из-за перегруженного расписания Грейнджер, притом, что у неё выпало довольно много «дополнительных» часов после того случая с темпоральным артефактом. Не слишком поверив словам Мерфи о серьёзности угрозы для жизни, она тогда добралась до библиотеки и по справочникам для старшекурсников, готовящихся к обучению на целителей или осваивающих беспалочковую магию, имеющую свои сложности, принялась изучать магическое истощение и перенапряжение организма из-за слишком большого расхода магической энергии. После чего неделю даже не притрагивалась к маховику, а палочку доставала только на уроках. Летальные случаи, осложнения и разнообразные последствия перерасхода сил у волшебников там были расписаны с медицинской тщательностью и вниманием к деталям…

— Хорошо, а то аж любопытно стало. Юфемии можно будет рассказать? Не похоже, что это страшный секрет одного факультета.

— Конечно, знания лишними не бывают ни для кого, — ответил Кайнетт просто.

— Ладно, в любом случае, спасибо, что выслушал. Хоть кто-то со мной согласен по вопросу всех этих гаданий и вещих снов, — поднявшись на ноги, ведьма отряхнула мантию, подняла над головой палочку, но перед тем, как уйти, вытащила из сумки сложенный лист и сказала: — Вот, те формулы, что ты просил найти, Джеймс. Вроде там было с ними что-то срочное? Глянь потом сам, а я пойду писать эссе по этому… прорицанию. Увидимся.

— До встречи, — попрощался маг, точно знающий, что ничего найти он её за последнюю пару недель не просил.

Покрутив листок в руках с полминуты и убедившись, что ни капли магии внутри нет, Кайнетт всё-таки аккуратно положил его между образцами для трансфигурации и дождался, пока «случайный» порыв ветра развернёт пергамент. Никаких печатей, магических кругов или договоров — действительно формулы. Судя по всему, трансфигурация выделанной кожи в свинец, весьма экзотичная вещь, но суть была не в этом. Одна из строк в середине, написанная тем же почерком и с тем же размером букв, начиналась вместо символов и чисел обычными словами «Есть разговор. Наедине…»

* * *

— Итак, я слушаю, — вместо приветствия произнёс Арчибальд, полчаса спустя выходя к той поляне на краю леса, где они в сентябре изучали заклинания вместе с Лавгуд.

— Извини, что так внезапно, но я, в самом деле, уже не знаю, с кем мне посоветоваться, — ответила Грейнджер, стоящая под деревом. Уже почти стемнело, потому она повесила на дерево рядом несколько неярких огней, и видно её в сумерках было отчётливо. Судя по очкам, она была готова при необходимости применить свой меч.

Капли дождя падали рядом, оставляя небольшой круг — стихийный щит она наложила прямо на ветки над головой. Помимо него никаких выставленных барьеров или активных заклинаний маг не ощущал. Не считая тех, что он создал сам, подходя сюда — на глушение звука и на обнаружение посторонних. Не только, чтобы разговор нельзя было подслушать, это помогло бы и в случае, если бы здесь его ждал кто-то другой. Да и без оружия он из замка больше не выходил, и это не считая обычной для волшебника палочки.

— О чём именно речь? — просто спросил Кайнетт, тоже становясь у одного из деревьев, чтобы быть не таким заметным издалека. Свет он создавать не стал.

— Сначала напомни кое-что. Как мой ученик, ты ведь обязан хранить любой секрет, который я тебе доверю и не разглашать его никому? — произнесла ведьма неожиданно серьёзно.

— Абсолютно так, учитель.

— И сейчас это совсем не игра, Джеймс.

— А разве похоже, что я играю?

— Нет. Порой это даже немного пугает. Хорошо, к делу. Помнишь, что я говорила о предсказаниях Трелони? И о том, что за Гарри охотится Блэк?

— Значит, теперь ты готова к этому разговору? — спросил Кайнетт. Он уже гадал, решится ли Грейнджер продолжить тему, поднятую в поезде, или предпочтет сделать вид, что они ни о чём таком не говорили и его мнение она не слышала.

— Я… Да. Теперь готова, после всего, что случилось в школе. Всё стало даже ещё хуже за это время. Понимаешь, дело в том, что примерно две недели назад Гарри кто-то подбросил записку: «Остерегайся Сириуса Блэка, он хочет тебе навредить». Потом через несколько дней ещё одну: «Я был другом твоего отца и хочу тебя спасти. В школе опасно, ты следующий после Люпина, не доверяй там никому». Он испугался и показал их нам, но я не знаю, что дальше делать. Я советовала пойти к декану, но Гарри упёрся, говорит, что её это не должно касаться. И боится, что его обвинят в тех двух происшествиях, что это из-за него кто-то хочет избавиться от профессора. Рон сказал, что это просто уловка слизеринцев: в первой записке пишут очевидную истину, все в школе знают про Блэка и что он опасен, а потом во второй пытаются заставить его нам не доверять, ещё и его родителями прикрываются. Мерзость как раз в духе Слизерина.

— Студент Слизерина, возможно, спас тебе жизнь полгода назад.

— Ла-а-адно, в духе Малфоя со Слизерина, — нехотя поправила себя Грейнджер. — Если уж так хочется точности.

— А как именно их доставили? Подкинули в спальню, кто-то передал?

— Совиной почтой из Хогсмида, на конверте никаких имён, кроме как «Для Гарри Поттера».

— Странно. Однако вопрос сейчас в другом. Ты хочешь ему помочь, не так ли? А что нужно от меня? Совет?

— Да. Через неделю всем старше второго курса разрешат уходить в Хогсмид на выходных, однако его никто не выпустит — нет разрешения от родственников, да если бы оно и имелось, из-за Блэка, наверняка, нашли бы другой повод. Я считаю, что так и надо, пусть дождётся, пока этого маньяка поймают. Рон говорит, да и не только он, что это несправедливо, к тому же в Хогсмиде полно дементоров, и никто там не нападёт, потому его обязаны отпустить со всеми вместе. А сам Гарри… Зная его, боюсь, он может попытаться выбраться сам. Например, решит, что он не какой-то там особенный, чтобы его одного в замке охраняли, и лучше сбежать к остальным. И я не знаю, какими ещё словами его остановить. Он меня не слушает, но не связывать же его на весь день магией у нас в гостиной. А у тебя наверняка есть какая-нибудь идея.

— О, это как раз совсем нетрудно. Нужно просто рассказать, что Блэк с ним сделает, когда поймает за пределами замка, перед этим убив тебя и Уизли как свидетелей, — произнёс маг, пожав плечами. Грейнджер заметно побледнела, когда он так легко об этом сказал, как о свершившемся факте. — Ему вряд ли нужна простая смерть Поттера — иначе можно было отравить или проклясть да то же самое письмо. Если же Блэк хочет непременно захватить его живьём, то, вероятно, имеет куда более обширные планы. А учитывая, что он принадлежит к старому роду, известному своими изысканиями в тёмной магии, к тому же лично успел послужить этому Как-там-его-звали и набраться от него знаний — вариантов очень много, — сделав несколько шагов по поляне, Кайнетт заложил руки за спину и начал рассуждать: — Допустим, с помощью заклинаний исцеления можно поддерживать работу мозга, сердца и лёгких, пока всё остальное тело медленно гниёт и горит одновременно, время от времени для разнообразия от него отрубаются куски, которые можно прирастить на совершенно другое место, чтобы они продолжали гнить и приносить боль. При некотором умении и знании анатомии можно вывернуть тело буквально наизнанку, чтобы кости, нервы и внутренние органы оказались снаружи, пока человек будет ещё жив, а после их раз за разом замораживать, разрезать, обливать кислотой или… Грейнджер, ты в порядке?

— Почти… — сквозь зубы ответила ещё сильнее побледневшая ведьма, одной рукой опершись на дерево, а другой прикрыв рот. Должно быть, у неё хорошо сработало воображение. — Ты где набрался этих гадостей, Джеймс?

— Но ведь это же очевидные идеи. Даже не требуют никакой тёмной магии, достаточно хорошего владения исцелением. Очевидно, что Блэк может намного, намного больше. В мемуарах волшебников средних веков множество таких и куда более изобретательных способов обращения с заклятыми врагами. А помимо исцеления есть такая вещь, как трансфигурация и её разнообразные применения, а также самые невероятные зелья. Читал я про одного чернокнижника, который своим врагам в темнице раз в пару дней трансфигурировал ноги в мрамор, потом разбивал и заставлял собирать осколки, пока заклинание ещё действует и что-то можно восстановить. Некоторые, таким образом, растягивали свою месть на годы, впрочем, за подробностями тебе лучше в библиотеку.

— Ты специально пугаешь меня? Вспоминаешь самые отвратительные способы?

— Да, — соврал Кайнетт. На самом деле, всё, что он перечислил, по меркам конфликтов между магами Часовой башни не считалось даже уровнем любителей. Да и местные волшебники в прошлые века тоже в хорошей мести толк знали, и ещё как. Некоторые исторические хроники Арчибальд читал с немалым интересом, и кое-что даже выписывал себе на будущее. — Я напугаю тебя, ты напугаешь Поттера, так что он даже из вашей гостиной после ужина не выйдет. Проблема решена. Можешь ему для примера пару книг принести с иллюстрациями. Только Лавгуд не проси подсказать, эту тему она не слишком любит.

— Даже если такое когда-то и вытворяли особо сумасшедшие волшебники, с чего бы Блэку делать что-то подобное с тем, кого он никогда не видел? — Грейнджер перевела дыхание и больше не напоминала призрака, к лицу вернулся нормальный цвет. Раньше всё это шокировало бы её куда сильнее, однако общение с Мерфи и Лавгуд уже заставило на многие вещи в волшебном мире смотреть немного иначе.

— Основная версия — чтобы отомстить его отцу за что-то. Вторая по популярности — чтобы отомстить ему самому за уничтожение своего хозяина. Первое — просто глупо, второе — невероятно глупо, на мой взгляд, — признал Кайнетт. — Но после дюжины лет в тюрьме, наполненной дементорами, вряд ли Блэк вообще сохранил рассудок. Это к вопросу о сумасшедших волшебниках.

— Про Сам-знаешь-кого я ещё понимаю, но отомстить отцу Гарри? За что? Они вообще были знакомы?

— А ты не знаешь? Ясно. Скажи, у вас на факультете тебе доводилось слышать о неких «Мародёрах»?

— Да и не только у нас. Была такая почти что банда в Хогвартсе, лет двадцать назад, об их делах до сих пор ходят школьные легенды, одна другой краше. По-моему, мистер Филч как-то говорил, что по сравнению с ними даже братья Рона — так, мелочь, а не хулиганы, — припомнила Грейнджер. — А это о многом говорит.

— Так называемых «мародёров» было четверо. Сириус Блэк, Джеймс Поттер, Римус Люпин и Питер Петтигрю. Считалось, что в школе они были лучшими друзьями.

— Так, стой, стой, стой! — выставила Грейнджер руки перед собой, останавливая его. Информации в этой фразе было слишком много. — Блэк был другом отца Гарри? И профессор Люпин с ними тоже? Но если они были друзьями, то откуда взялась эта месть?

— Через несколько лет после окончания школы, когда шла война, Блэк занял сторону Как-там-его, после чего выдал убежище семьи Поттеров, зачем-то этому «лорду» нужных. Затем он убил Петтигрю и множество обычных людей, уже не заботясь о необходимости скрывать магию от магглов. Вероятно, Люпин был бы следующим, но Блэка поймали раньше.

— Так… У меня тысячи вопросов, но главный — откуда ты это знаешь?

— Я подготовился. Когда стало ясно, что Блэк охотится за Поттером, и что быстро его не поймают, я решил заранее разузнать побольше, именно на случай, если он попытается напасть на школу. От безумца можно ожидать всего. Попросил знакомых поспрашивать родителей, поискал старые газеты. История о «мародёрах» была довольно известная — по сути, хотя он этого и не знал, но Блэк закончил войну в нашей стране. Если бы не его предательство, всё это могло затянуться ещё на годы, — в этой версии не было ничего невероятного или невозможного. Арчибальд даже в самом деле опросил пару ровесников Мерфи, просто чтобы подтвердить полученные от Альберта сведения. Просто никому из первокурсников, да и многих учеников постарше, это было не нужно — они считали, что Блэк исключительно дело взрослых, авроров, деканов, учителей, а их это не коснётся.

— Я не думаю, что смогу Гарри обо всём рассказать… — призналась Грейнджер. — Что друг отца отдал его родителей и его самого Сам-знаешь-кому, а потом убил ещё множество людей. И собирался убить последнего из своих друзей… Так, постой. Значит, эти записки писал профессор?

— Не уверен. Вряд ли ему разрешали пользоваться почтой даже под домашним арестом. Да и «не доверяй никому в школе» было бы странно написать, если он хочет позже с Поттером договориться. Если только Блэк не собирается ждать Поттера снаружи, выдав себя за какого-то ещё друга его отца — вряд ли у потомка старого рода было всего три школьных приятеля. А если учесть, что Блэк его близко знал минимум семь лет, убедительно соврать о Джеймсе Поттере и его прошлом он точно сумеет.

— Но ведь я же сказала — Гарри запрещено покидать замок, у него даже нет разрешения.

— А Блэк об этом знает? Он учился здесь, знаком с расписанием и порядками в школе, знает территорию, знает и когда вас отпустят за её пределы. Но о подобной детали откуда ему может быть известно?

— Я понимаю. Это обнадёживает, но вот если всё-таки Гарри выберется из замка сам… Проклятье! — выругалась Грейнджер. По её меркам даже это слово было далеко за рамками приличия. — Я извиняюсь, но иначе не сказать.

— Вот, теперь у тебя есть информация, которой его можно убедить, как и более чем весомый повод это сделать. Однако могу ли я тоже задать вопрос, учитель? — почти вкрадчиво произнёс маг. К этому разговору он тоже давно готовился, и повод получился подходящий.

— Разумеется.

— Зачем ты ему помогаешь? — последовал крайне простой вопрос.

— Извини, что?

— Зачем ты тратишь столько усилий и тащишь его за собой? Второй курс — «проклятым» оказался он, но это ты, с моей помощью, нашла человека, который согласится обучать вас защите, и ты через Лавгуд нашла подходящее место для занятий. Третий курс — ему угрожает убийца, но это ты ломаешь голову, как от этого спастись. Зачем?

— Так поступают друзья. Я полагала, это очевидно, — ответила Грейнджер с искренним удивлением.

— Не думаю, что между волшебниками настоящая дружба вообще может существовать. У каждого свои интересы, каждый заинтересован в своей работе и своей семье. Собственно, пример Блэка, поставившего свои интересы на первое место, у нас перед глазами. И если бы не последствия, многие бы сказали, что он был прав.

— Джеймс… Слушай, я понимаю, что ты раньше встречал далеко не самых приятных людей. Человек человеку — волк, и всё такое. Но Блэк — исключение, а не правило. В Гриффиндоре, в Хогвартсе — множество людей, которые дружат между собой по-настоящему.

— Действительно ли? А может, это просто отношения товарищей, коллег, которые заняты одним делом? Суть магии — это талант, талант одного человека. Собственная сила, а не чужая. Этим мы отличаемся от обычных людей — каждый из нас представляет опасность и сам по себе, и способен выжить сам по себе. Сотрудничество — да, но это никак не дружба.

— Ты не веришь просто в бескорыстные поступки, Джим?

— Нет.

— А как же мисс Тонкс? Ты сам говорил, что она помогала тебе просто так, ничего взамен не попросив.

— Это… — как ни странно, но Кайнетт всерьёз задумался над сказанным. Нимфадора, в самом деле, делилась с ним информацией, давала советы и помогала с тренировками «просто так». Никакого скрытого мотива в её действиях он так и не нашел, хотя искал много раз. Забота обо всём магическом сообществе, о его численности и разнообразии — похвально, но он не знал ни одного мага, который бы что-то сделал, руководствуясь настолько абстрактными ценностями. Её поступки были нелогичны. Допустим, жалость может служить мотивацией — но это сгодится для первой встречи в лучшем случае. А позже — он не был ни её учеником, ни протеже, она совершенно не была обязана ему помогать. Да, он пользовался представившейся возможностью, но он её не понимал. — Это иное… Скорее ответственность с её стороны. В любом случае, к делу это не относится. Ведь в твоём случае сочувствие и жалость наносят больше вреда, чем приносят какой-то пользы, — на удивлённый взгляд он пояснил: — Вы уже на третьем курсе. Если ты не собираешься присоединиться к роду Поттеров, то тебя не будет с ним постоянно. И когда после выпуска за ним кто-то вновь начнёт охоту, то тебя уже не окажется рядом, а он сам — понятия не будет иметь, что ему делать, опыта ведь нет. Хочешь накормить человека один раз — дай ему рыбу, хочешь, чтобы он был сыт всегда — дай ему сеть. Сейчас он не то что не сможет защититься от Блэка в случае нападения — он даже не думает, что ему нужно защищаться, по твоим словам. Научи, подготовь, заставь шевелиться, объясни, куда не надо лезть… Способности-то у него имеются. Умения совершенно не хватает. А если будешь и дальше жалеть, вместо того, чтобы заставлять, в какой-то момент просто надорвешься под весом груза. Я ведь сказал, если вы завтра встретитесь по пути с Блэком, он спокойно заберёт Поттера, убив вас двоих как свидетелей — случайные жертвы его точно не заботят. Если бы все трое оказались хотя бы на твоём уровне, по знаниям и по готовности сражаться не только одной палочкой по общим шаблонам — кто знает, какие будут шансы? Сделай из него самостоятельного волшебника, которому не нужна чужая помощь, а не то, что есть сейчас. Дружба — это, может быть, и здорово, но силу она не заменит.

— Я думаю, ты во многом неправ, Джеймс, — медленно произнесла Грейнджер. Возможно, хотела ответить резче, возможно не могла подобрать подходящие слова.

— Может быть. Но ты хотела совета — вот мой совет. Если ты дорожишь жизнью «друга», то стоит сделать так, чтобы он не спешил расстаться с этой жизнью, а мог что-то сделать и сам. А то в его семье поколения магов насчитывают больше девяти веков, а толку?

— Ладно, я тебя поняла, и я над этим буду думать. А пока… — она убрала огни с дерева и зажгла один яркий на своей палочке. — Уже, считай, стемнело, да и дождь прекратился — пойдем к замку?

— Как скажешь, — согласился маг, выходя из-под деревьев. Убирать барьеры он не стал, лишь немного сократил радиус — они потребляли энергию и давали нагрузку на цепи, но в сумерках подпустить к себе противника, способного атаковать или подслушать разговор, было слишком легко.

По пути Грейнджер молчала, обдумывая новую информацию. Кроме того ей было неловко после услышанного совета — слишком много в нём было неправильно. И само отношение Мерфи, раньше она не видела его с этой стороны. Чтобы немного развеять эту неловкость, Гермиона решила начать разговор на отвлеченную и незначительную тему:

— Слушай, когда мы обсуждали прорицания, ты произнёс странную фразу: «имитация истинной магии». Я так и не поняла, что это значит.

— Не встречался этот термин раньше? — уточнил маг. Он шел, спрятав руки в карманах плаща. Так и теплее, и оружие достать проще.

— Я знаю, что такое имитация, но что значит «истинная магия». А наша какая тогда, ложная?

— Это не совсем в том смысле. Если в двух словах, помимо обычной магии в самом разном её виде, всегда есть так называемая «истинная магия» — несколько вещей, доступных лишь единицам, самым сильным волшебникам эпохи, и которые нельзя полностью повторить иным способом, с помощью обычных заклинаний или технологий, — объяснил Кайнетт. — Только имитировать, пытаться подражать.

— Самым сильным? Как профессор Дамблдор?

— Не знаю. Вряд ли, обычно они стараются не привлекать к себе так много внимания, насколько мне известно.

— И откуда тебе это известно, к слову? — как бы между делом спросила Грейнджер. — Я никогда не встречала упоминаний об этом в библиотеке — во всяком случае, под таким названием. Вообще, твои знания о некоторых вещах… Твои и Лавгуд…

— Ну что, мне нужно открыто признаться, что не все книги, которые я читал, из «официальных» магазинов или с распродаж? А при такой цензуре у нас есть выбор, если ответов больше нигде не найти? По той же классической алхимии в открытой продаже почти ничего нет, везде только современные зельеварение и трансфигурация. А как можно эти дисциплины по-настоящему понять, не изучив науку, из которой они происходят? Приходится искать, выбора нет.

— Лютный переулок?

— Допустим. Это что-то меняет? — спросил Кайнетт просто. Эту часть легенды он заготовил довольно давно, тем более использовать её можно было несколькими способами.

— Но ведь это опасно. И то, что там продают — большая часть этих вещей запрещена!

— Почему же его тогда ещё не разогнали? И потом, разве запрет остановил тебя, стоило попасть в руки книге, дающей ответ даже на те вопросы, о которых ты и не подозревала? Или происхождение делает её менее ценной, а знания оттуда — менее достоверными? И перевод уже не нужен?

— Стой! Это… нечестно, — даже растерялась Грейнджер. — Ты ни разу не говорил, где взял тот справочник.

— А ты ни разу этого не спросила. Подумай, вспомни. Хоть раз?

— Ладно, вот это я запомню… Так что там про магию? Раз уж у тебя такие источники, то чего теперь. Рассказывай.

— В разные времена «истинной» считалась разная магия и даже обычные для нас сейчас вещи… — лекторским тоном начал маг, словно прошедшего разговора не было. Всё равно все нужные идеи он уже донёс и выяснил всё, что хотел. — Когда-то туда бы отнесли и «Адское пламя», до того, как волшебники его изобрели, и расщепление атома, пока его не смогли провести ученые. Как только истинную магию могут повторить другие волшебники или магглы, она перестаёт так называться. Считается, что сейчас к истинной магии относится пять явлений. Про первое ничего не известно, вся информация скрыта где-то в архивах и библиотеках, остальные — это путешествие во времени, связь между разными мирами, создание материи из ничего и воскрешение человека без разрушения души. Что-то из второго или третьего и пытаются имитировать прорицатели.

— Воскрешение — тоже? — неожиданно заинтересовалась Грейнджер. — А разве ты не встречал способов… из запрещенных? Раз уже интересовался такими вещами.

— Только если тоже слабые подражания. Знаешь легенду волшебников о трёх братьях и трёх дарах, что они получили? — спросил Арчибальд. В ходе изучения истории нового магического мира он заглядывал даже в фольклор и сказки. Просто чтобы оценить, какие вещи у них считаются «легендарными», невозможными для обычного волшебника.

— Да, читала на первом курсе.

— Воскрешающий камень оттуда, если предположить, что он когда-то существовал в реальности, как раз такое подражание, имитация чуда. Не возвращает к полноценной жизни, лишь призывает слабое эхо нужной души, по сути, тот же призрак. И это очень даже немало, но от настоящего воскрешения такую подделку отделяет пропасть.

— А как же философский камень, созданный Фламелем? В книгах написано, что он способен дать бессмертие… Джеймс? — удивлённо позвала она и обернулась.

— Кхм! — услышав такое, Кайнетт резко застыл на месте и закашлялся. Возможно, если бы они шли по берегу, он бы от неожиданности не удержался на ногах и свалился в воду. Переведя дыхание, он махнул рукой, показывая, что всё в порядке, и снова пошел вперёд, сказав: — Извини, я точно не был готов услышать подобное. Фламель — создатель философского камня? Эта посредственность, лишь переписывавшая арабские трактаты?! Учитель, второй за сегодня искренний совет — никогда и ни за что, ни при одном алхимике не повторяй этого вслух. Могут и побить. Философский камень создал великий Теофраст фон Хоэнхайм. Фламель в лучшем случае получил у него один или несколько несовершенных образцов, когда сам уже был весьма немолод, но при всём желании его невыдающегося таланта не хватило бы, чтобы их повторить. Только в семнадцатом веке в какой-то книге ему впервые начали приписывать само открытие, и с тех пор эта ложь так и тянется из одного труда, в другой. В следующий поход в библиотеку я найду работы Хоэнхайма, и тогда у тебя больше этот вопрос и возникать не будет.

— Хорошо. Но что касается самого камня — он способен это сделать? — упорно возвращала ведьма разговор к той же теме. — Раз уж ты изучал эту старую алхимию, то должен знать?

— Воскресить человека? Разумеется, нет, как и сделать его неуязвимым. Только продлевать жизнь, но, действительно, очень долго.

— А если душу не надо возвращать… оттуда? Если душа осталась здесь, то можно ли вернуть ей тело? — последовал ещё более странный вопрос.

— Напрямую — точно нет. Только использовать как источник энергии при создании гомункула или марионетки, тогда, в самом деле, польза бы от него была, но применять философский камень столь варварским образом — это как резать на завтрак бекон обсидиановым скальпелем…— тут маг сменил тон и заговорил тише и быстрее, одновременно правой рукой выбирая в кармане заготовку с подходящим заклинанием, а левую, уже с новым кольцом, готовясь использовать для защиты: — И к слову, кто-то из твоих приятелей хорош в чарах невидимости и сокрытия присутствия? А то в десяти футах от нас на пустом месте кто-то очень громко шепчет, и если это не они, то я бью первым в ту сторону оглушающим, затем ты используешь меч как источник света, и потом я выставляю щит…

— Да что сегодня за день такой… — произнесла она устало, затем повысила голос: — Гарри, Рон, покажитесь, пока мы тут не устроили прямо перед замком побоище на радость зрителям.

— Прекрасно, — оценил Кайнетт, когда из пустоты в самом деле появились два юных волшебника. Маскировка была неожиданно хороша — поисковый барьер поначалу этих двоих даже не заметил. И если бы они молчали, не создавая звуков и, как следствие, движение воздуха, то могли бы скрываться и дальше. Хорошо бы провести дальнейшие опыты, но по примерной оценке, уровень сокрытия присутствия явно превосходил человеческий, приближаясь к сильным духам и мифическим зверям. Видимо, эффект артефакта, под которым оба прятались — их собственных талантов на заклинания такого уровня не хватит никак. — Если бы Блэк взял нас под «Империо», вы уже погибли бы. Или если бы один из нас на самом деле был Блэком. Или следи он за нами. И благородство вашей цели вряд ли его остановило бы. В общем, тебе есть над чем подумать, как видишь, — добавил он для Грейнджер. Затем достал палочку и произнёс: — Люмос. Что ж, спасибо, до замка я отсюда доберусь. Доброй ночи. Главное не попадитесь тут кому-нибудь ещё.

— И к следующему уроку вы напишете эссе на тему «вредоносные призраки и полтергейсты», свиток не менее двух футов, — напутствовал выходящих с урока ЗОТИ студентов профессор Снейп, к ужасу многих замещавший сегодня Люпина. — И минус пять баллов с Рейвенкло. Да, Браун, у меня есть линейка, а ещё я никогда не жаловался на плохой слух. И самое главное, не считайте себя самыми умными, что бы вам ни говорили ваши старосты, и не думайте, что если в следующий раз профессор Люпин всё-таки соизволит почтить вас своим присутствием, то работу можно и не делать, и он вам всё простит. Непрерывность обучения — вот залог качественного образования, а потому я приду в среду, проверю и сниму баллы. А может, и добавлю, но до такой степени я в ваши потуги, боюсь, не верю и сам.

Кайнетт, покидающий класс одним из последних, лишь слегка усмехнулся. На его взгляд обширные знания в разных дисциплинах и требовательность, доходящая до придирчивости, были прекрасным сочетанием для преподавателя магической школы, хотя, возможно, и не этой. Здесь «ужас подземелий», как Снейпа прозвали ещё до их поступления, был объектом ненависти девяти из десяти учеников, не понимающих, что магия не прощает ошибок, и любая лень или незнание чреваты катастрофическими последствиями. В отличие от него, профессор Люпин не цеплялся к каждой мелочи и не имел привычки постоянно спрашивать тех, кто молчит, а не рвется в первые ряды. Что, по мнению Кайнетта, было проявлением излишней мягкости, тем более в столь важной области, как защита от опасных существ и заклинаний. Римуса отпустили из-под домашнего ареста и сняли все подозрения ещё в начале недели, и он даже провел у них урок в среду, однако, по слухам, ещё вчера неожиданно покинул школу на несколько дней. И в результате его уроки у разных курсов замещали другие учителя, либо и вовсе, их отвели под самостоятельную работу. Кто-то говорил, что профессор заранее отправился в Лондон встречать Хэллоуин, который придётся на это воскресенье, однако с его стороны это было бы, как минимум, безответственно, учитывая количество уже пропущенных в октябре занятий.

Что же касается призраков и полтергейстов, Арчибальд мог бы написать по этой теме не то что эссе, а монографию, где два фута займёт только оглавление. Хотя, конечно, и не за четыре дня…

— Мерфи, задержись, с тобой хочет поговорить мисс Селвин.

Маг, слегка удивившись столь официальному обращению, окинул взглядом стоящую перед ним сокурсницу. Аманда Эмбер, чистокровная, но из достаточно молодого рода, не слишком богатого или знатного. Юная ведьма с совершенно непримечательной внешностью: русые волосы до плеч, серые глаза, никаких украшений, казалось, иногда она просто сливалась с окружающим фоном и становилась незаметной даже без заклинаний отвода внимания. Тем более что на уроках она не тянула руку и не задавала вопросы с места, отвечая, лишь когда спросят, говорила негромко, а общалась преимущественно с Мариссой Селвин, от которой старалась не отходить ни на шаг. Вполне возможно, они были знакомы ещё до школы — в Часовой башне Кайнетт не без оснований предположил бы, что видит заранее подготовленного охранника и слугу наследницы старой семьи, однако здесь Эмбер в лучшем случае старалась выслужиться перед более знатной ведьмой и получить её защиту в случае неприятностей.

— Что ж, если «мисс Селвин» так просит, то почему бы и нет?

За Амандой он пошел без особой опаски. Обе ведьмы сидели с ним на одном уроке несколько минут назад, за это время их просто не успели бы взять под контроль или кем-то подменить, потому самое большее, что может в данном случае угрожать — засада школьников. Если, к примеру, Малфой решил всё-таки отыграться над наглым грязнокровкой за поражение, для чего привлёк Мариссу, которая ему приходится, вроде бы, какой-то дальней кузиной. Однако имеющееся при себе количество нелетальных средств Арчибальд счёл уже вполне достаточным, чтобы без жертв отбиться от нескольких волшебников или, как минимум, суметь отступить. Идти далеко не пришлось — через несколько поворотов они зашли в короткий коридор, куда выходили двери трёх закрытых сейчас кабинетов. Освещался этот тупик без окон всего одной лампой, да ещё заклинанием на палочке ожидающей их ведьмы.

— Мерфи, — попыталась она голосом изобразить отчужденное высокомерие. Получилось не слишком убедительно, не хватало практики. В отличие от, во всех смыслах бледно выглядящей Эмбер, Марисса имела все шансы к восемнадцати стать одной из популярных красавиц школы — к неплохой внешности стоило добавить умение пользоваться местной магической косметикой. Серьги и брошь с небольшими изумрудами, подобранными к ярко-зелёным глазам, скорее являлись просто обычными украшениями, однако нельзя было исключать, что на деле это защитные или усиливающие артефакты.

— Мисс Селвин, — без выражения произнёс маг. За два месяца они общались всего полдюжины раз, оказываясь вместе на практических занятиях, и всегда только по учебе. Так что ни причин для дружелюбия или уважения, ни поводов для агрессии у него пока не было.

— Аманда, оставь нас. Подожди в главном коридоре, — произнесла Марисса снисходительно, явно копируя чьи-то манеры, возможно, своего отца. Эмбер молча вышла, Кайнетт же образовавшуюся паузу потратил на то, чтобы установить хотя бы слабый сигнальный барьер вокруг. Не хватало ему только атаки в спину.

— Люмос, — произнёс маг заклинание. Света хватало и без того, но требовался повод оставить мистический знак в руках, чтобы потом не тратить время на подготовку. — Итак, я слушаю.

— Прекращай, — приказала ведьма, как ей, должно быть, казалось, непререкаемым тоном.

— Прошу прощения?

— В отличие от остальных, которые заняты своими глупыми проблемами, я-то вижу, что ты делаешь и что планируешь.

— Неужели? — изобразил удивление Арчибальд. Исключительно в качестве игры ума он допускал, что за счёт каких-то уникальных способностей либо специфического мистического знака его прикрытие и настоящую личность всё-таки можно раскрыть. Однако в подобном случае маловероятно, что Селвин вот так просто осталась бы с ним наедине.

— Не нужно тут передо мной ничего изображать, я не такая ограниченная, как остальные. Ты по всем главным предметам стараешься держать третье-четвёртое место. На трансфигурации — чуть хуже меня, на зельях — чуть уступаешь Виллину, на гербологии — ему же и этой очкастой зазнайке, на заклинаниях — немного отстаёшь от Росса. На ЗОТИ только вырвался вперёд, не удержался. Но если сложить всё вместе — в конце семестра ты будешь по общим результатам лучшим учеником Рейвенкло среди первого курса, к концу года — попадешь в пятёрку лучших по школе.

— Допустим, — усмехнувшись, согласился с ней маг. Он на самом деле так и планировал, хотя не думал, что кто-то станет утруждать себя и сопоставит результаты. — Но разве это не сугубо моё дело?

— Прекращай, — повторила ведьма раздраженно, её показное равнодушие не продержалось долго. — Лучшей должна быть я, представительница старой династии волшебников и ведьм Селвин. А не какой-то… магглорождённый, который палочку и котёл увидел только за месяц до школы.

— Да, — абсолютно искренне согласился Кайнетт. — Лучшей на факультете должна быть ты. Ты и Эшвуд.

— Не ровняй меня с этим пыльным чучелом, что водится Моргана знает с каким сбродом, — произнесла Марисса резко, даже сделала шаг вперёд и указала на него, хотя всё-таки пальцем, а не палочкой. Должно быть, сравнение её, и впрямь, крайне оскорбило.

В этом году на Рейвенкло поступили всего два представителя древних магических семей Британии, вторым, помимо Селвин, был Галахад Эшвуд, наследник знатного, но весьма эксцентричного рода. Династия возводила своё происхождение к одному из учеников Мерлина, возможно к тому самому, о котором рассказывала Лавгуд, хотя официальные записи и упоминания в летописях встречаются только с двенадцатого века. Возможно, чтобы подчеркнуть это, они имели привычку давать детям имена, связанные с историями о Камелоте — не только Уизли отличались подобными вкусами. Жили Эшвуды в Уэллсе уединённо, не лезли в политику (бунт Волдеморта они просто проигнорировали, ни к кому не присоединившись), отказались от кресла в Визенгамоте, и даже детей в Хогвартс отправляли далеко не всегда, чаще обеспечивая им хорошее домашнее образование. Слухи ходили об этой семье самые разнообразные. И что они практикуют тёмную магию либо древний давно забытый друидизм, что раньше они назывались Ашерами, но после некой катастрофы вынуждены были сменить фамилию и вернуться с континента в Британию, что в их поместье до сих пор хранятся тот самый Круглый стол, Грааль и копьё Артура. Самая безобидная сплетня на этом фоне была о том, как один из глав семьи веков пять назад использовал некий ритуал, чтобы все его будущие наследники и их потомки рождались с пепельного цвета волосами, в созвучии с фамилией. Они и обеспечили ненавистникам семьи бесконечный повод для шуток про муку и пыль, и только этой байке Арчибальд был всерьёз склонен верить.

Наследник столь необычной семьи заинтересовал Кайнетта, но какие-то отношения завязать просто не получилось — Галахад оказался предельно неразговорчивым ребёнком, большую часть свободного времени он проводил в библиотеке, и даже сбегал туда с некоторых уроков, а на попытки завести беседу всегда отмалчивался либо просто вставал и уходил. Нормально общался он только с единственной знакомой — Клэр Эгберт, бедно одевающейся полукровкой (первый месяц Арчибальд искренне считал её одной из магглорождённых) с недружелюбным и замкнутым характером, поступившей по стипендии и ухитрившейся сдать необходимые тесты за месяц, чтобы не пропускать целый год. Как эти двое познакомились и даже сдружились, никто так и не понял, хотя идеи и предположения ходили самые абсурдные.

— Как угодно, мисс, как угодно, — неконфликтно согласился Кайнетт. — Да и непохоже, что академические успехи Эшвуда и его знакомую сильно заботят. А значит, ты, наследница семьи Селвин, прошу простить, но не знаю в каком поколении, должна быть лучшей на нашем факультете по праву чистоты крови и происхождения. Всё верно?

— Именно так, — согласилась та, с гордым видом отступая на пару шагов и элегантно оборачиваясь, будто для того, чтобы её, такую прекрасную и одарённую, лучше можно было рассмотреть со всех сторон. В подходящем платье вместо школьной мантии это смотрелось бы эффектнее, но ей можно простить недостаток опыта. — Или есть возражения?

— Абсолютно никаких. Ты, без сомнения, должна быть лучшей на нашем факультете и одной из лучших на курсе.

— Это было проще, чем я думала. Ну что ж, раз ты осознаешь своё место, и мы обо всём договори…

— Ты «должна» быть лучшей во всём, — повторил маг, бестактно перебив её. — Однако на деле лучшим у нас являюсь я. Что меня даже, в какой-то степени, расстраивает — дети старых родов, которые мнят себя образцовыми волшебниками, не способны этого доказать даже в школе. Поставить себя выше остальных. Продемонстрировать, что все ваши поколения, копившие силы и знания, чего-то стоят. Что же дальше-то будет?

— Да как ты смеешь…

— Докажи, что я не прав. Для начала хотя бы научись ингредиенты в зельях не путать и преобразование в концепцию проводить жестом из учебника, а не как захочется. Может, тогда хоть одну неделю проведешь без отработок у Снейпа. Тебя дома вообще алхимии учить хотя бы начинали? Или у отца времени не нашлось, чтобы заняться? А может, у тебя — желания усвоить?.. Протего!

Маг вскинул палочку, выставляя широкий барьер. Импульс стихийной силы, не оформившийся в полноценное заклинание, заставил щит замерцать белым, на поверхности вспыхнуло и погасло оранжевое бездымное пламя. Когда пытающаяся перевести дыхание ведьма не аристократично оперлась свободной рукой на стену, Кайнетт убрал защиту и продолжил:

— Избавиться от меня — тоже вариант, но потом тебе до первого места ещё нужно пройти, как минимум двоих, так что я бы не рекомендовал этот способ. Хочешь догнать — догоняй. Но поддаваться тут никто тебе не намерен, твоё высочество. Всё честно, в магии каждый за себя.

— Честно? Честно?! — это Селвин уже почти прошипела. — Это мне говоришь ты, грязнокровка? Втереться в доверие к зануде и заучке без нормальных друзей, которая зато даже спит с мечом под подушкой, с руки прикормить тронутую лунатичку, изобразить «своего парня» перед парой самых толковых первокурсников, пока они в начале года не опомнились… И вот у тебя уже в кармане зачеты по защите, истории, заклинаниям, трансфигураци и зельям. Астрономию у нас не сдаст только полный кретин, так что тебе осталось, наверное, охмурить ещё очкастую, и высший балл и по гербологии обеспечен тоже.

— Импермабл, — отрывисто произнёс маг и быстро махнул мистическим знаком в сторону коридора. На самом деле, эту мистерию он не отрабатывал, и лишь произнёс арию, на деле просто перестраивая уже установленный барьер.

Марисса даже отступила на шаг и вскинула свою палочку, узнав заклинание, которое на время гасит любые звуки. Жест был странный, совсем не как в учебнике, однако формула произнесена верно. А это значит, даже Аманду на помощь не позвать, защищаться придётся самой, либо пробиваться к выходу с боем… Однако вместо того, чтобы напасть на неё, Мерфи вдруг прислонился к стене и засмеялся в голос, не сдерживая себя. Ведьма даже опешила от неожиданности, такой реакции на свой пассаж она никак не ожидала. Между делом она успела подумать, что до этого ни разу не видела Джеймса смеющимся — на уроках и в гостиной факультета грязнокровка разве что изредка улыбался или ухмылялся, но подобного никогда раньше себе не позволял.

— Ох, спасибо, миледи, вы подняли мне настроение. Давно не слышал настолько смешной шутки, — ответил маг, успокоившись. Затем вновь встал прямо и добавил, делая жест палочкой: — В качестве ответной любезности я покажу небольшой фокус. Меркьюри…

В воздухе перед ним возникла большая капля ртути. Повинуясь быстрым жестам палочки и незнакомой команде, изменила форму, распадаясь на части и через несколько секунд формируя три металлически поблескивающих цветка розы. Ещё одно заклинание, которого Селвин не знала, потом «Депульсо», и вдруг застывшие цветы из ртути взлетают к потолку, вонзившись в камень на пару дюймов.

— Когда сможешь это повторить — приходи ещё, поговорим о том, умею ли я что-то, или просто удачно пристроился так, что самому и делать ничего не надо, — на самом деле, Кайнетт сыграл нечестно. Исключая последнее и первое заклинание, то есть создание ртути, остальные преобразования он делал «напрямую» — не используя шаблоны и рефлексы, а через мистический знак собирая и направляя энергию на нужные действия, как осуществлял бы это через собственные цепи, благо манипуляции с ртутью он отрабатывал. А «заклинания» в процессе — это были просто подходящие слова на латыни, «изменись», «застынь», «стань острее» — примерно, как в тот раз, когда он показывал Грейнджер что для исполнения «Левиоссы» можно переставлять буквы и слова в арии, если есть на это время. Да, и сейчас из-за необходимости концентрироваться на процессе пришлось всё делать медленно, однако эффект того стоил. — А пока — у меня ещё остались дела на сегодня. Напоследок скажу ещё раз — я не против, если ты станешь лучшей на факультете, или на курсе. Я бы этому даже обрадовался. Но облегчать тебе задачу никто не собирается. Финита.

Сняв заглушающий звуки барьер, Арчибальд вышел, по дороге разминувшись с обеспокоенной Эмбер. Шансы, что Селвин в самом деле возьмётся за ум и попытается догнать и затем перегнать конкурентов на факультете за счёт знаний, он оценивал как один к трём. Вероятность, что она попытается устроить с «наглым грязнокровкой» холодную войну, чтобы показать, где его место, и попутно ухудшить ему результаты, была заметно выше, но для этого ей тоже придётся готовиться, если хочет получить какие-то результаты. Как жаль, уже второй представитель старинного рода, и снова одни неоправданные надежды.

* * *

— «Спекуло Мурум».

— Вот, вполне неплохо получилось, — оценил Кайнетт, изучая возникшую перед Грейнджер стену из почти прозрачного льда. — Ещё бы укрепить чем-нибудь структуру, и получится вполне неплохая защита.

— Есть чары неразбиваемости, — заметил со своего места Росс. — Их обычно накладывают на стекло или на фарфор, но чем лёд хуже? Слова заклинания вот так сразу не вспомню, но в справочниках можно найти.

— Спасибо, Ирвин, — поблагодарил однокурсника маг. Судя по названию, эта мистерия являлась частным случаем «укрепления», усиливающим магией лишь одно свойство предмета. Местные волшебники очень любят такие заклинания с очень узкой специализацией. «Агуаменти», «Авис», «Серпенсортиа», — десятки и сотни заклинаний, материализующих различные предметы, вещества и даже псевдоживых существ, в Часовой башне они бы считались лишь отдельными вариантами «Градации воздуха». С другой стороны, при наработанном рефлексе накладывать «укрепление» для одного свойства быстрее, чем каждый раз распределять энергию «вручную».

В среду после уроков около дюжины учеников с младших курсов собралось в том же неиспользуемом классе, где в сентябре Арчибальд показывал, как маховик времени можно применять в дуэлях. Раз в одну-две недели сюда приходили те, кто помимо текущей программы хотел отработать какие-то более продвинутые заклинания или посмотреть, как это делают другие. Старосты факультетов несколько раз являлись с проверкой, но не обнаружив ничего опасного, запрещать такие «внеклассные занятия» не стали, тем более что некоторые чары в самом деле не слишком удобно тренировать в гостиной или в собственных спальнях, а погода в ноябре испортилась окончательно. Кайнетт старался не пропускать подобные «факультативы», отслеживая талантливых и отличающихся любопытством студентов первого-второго курса. Конечно, тут бывали не все — для Селвин и учеников её круга это было явно ниже их достоинства, а Эшвуд, к примеру, совершенно терялся в компании незнакомых людей с других курсов и факультетов. Ну, а многие просто считали их «сборищем ботаников», водиться с которыми «не круто».

— Даже «неразбиваемость» наверняка не продержится бесконечно, если по стене долго и вдумчиво бить, — логично заметила Грейнджер, с сомнением оглядывая лёд. — К тому же неизвестно, как она поможет против огня — что нельзя разбить, то можно растопить или испарить. Я всё ещё думаю, что «Протего» для защиты удобнее, ты меня пока не убедил.

У неё в последнее время появилось чуть больше свободного времени на эксперименты и изучение новых заклинаний. В том числе потому, что «Уход за зверьми» вновь начал превращаться в нормальный предмет. Когда после инцидента с Флинтом в школу прибыли следователи, то они изучили все достаточно крупные происшествия с начала года, в том числе и случай с ламией, и «нападение» гиппогрифа, которое мог подстроить тот же неизвестный злоумышленник. После тщательного опроса всех участников и свидетелей было установлено, что Малфой нарушил как общие правила обращения с магическим животным, так и прямые указания учителя, в результате чего получил незначительные ранения. В итоге «профессор» отделался выговором, самого зверя оставили в покое, а Драко пытался выставить себя жертвой правосудия (ещё бы, предвзятое отношение ко всей семье со стороны аврората), но не слишком настойчиво, только перед своими.

— Не стоит зацикливаться на одном решении. При всех плюсах универсального щита, он отнимает много сил на поддержание, плюс реагирует на каждый удар. Его можно продавить «очередью» из десятка самых простых жалящих заклинаний или парой особо мощных, как это случилось с профессором Люпином. А преимущество льда в том, что он неживой. «Экспеллиармус», «Петрификус», «Инкарцеро», «Конфундус» — все заклинания, действующие на разум, изменяющие тело, обезоруживающие или связывающие против него просто бесполезны, при этом не тратят ни сил волшебника, ни прочности самого щита. Кроме того, защищает от обычного оружия или бросков окружающих предметов.

— Если трансфигурировать, допустим, парадные доспехи или статую в стаю птиц из металла, поднять их в воздух, а потом использовать «Оппуньо», то лёд разобьётся очень быстро.

— В первую очередь этот щит предназначен для любителей дюжинами использовать заклинания разума и изменения тела. Кто-то может сильно растеряться, обнаружив перед собой вместо «Протего» неживой барьер, против которого "рвотное заклинание" не работает. Однако и на случай встречи с птицами или стрелами можно создать стену в несколько слоёв, укрепив каждый отдельно. Либо подойти более вдумчиво. К примеру, к ледяной стене развернуть постоянно действующее заклинание заморозки на всю площадь, а также создание воды на внутренней стороне тонким слоем и чары, которые будут прижимать её к барьеру. Когда лёд начнёт крошиться или откалываться, то поступающая в щели вода будет сразу застывать и поддерживать прочность. Пока хватит сил на поддержание всех заклинаний, будет стоять и стена, даже под ударами извне.

— Чтобы проделать такое нужно быть как минимум профессором Флитвиком или МакГонагалл.

— Одной палочкой — разумеется. Потому здесь нужен артефакт. Предмет, который будет сам держать несколько заклинаний сразу.

 — Теоретически, может сработать, но чтобы всё отладить — это сколько времени уйдёт? Там ведь очень точное сопряжение всех элементов нужно.

 — Думаю, такая штука, если будет работать, то на годовой проект за третий курс вполне потянет, — заметил Макэвой, сегодня тоже решивший прийти. После начала практических занятий у их декана, Чарльз пытался из любопытства поднять в воздух кресло или стул с собою вместе, но пока не получалось. — Даже если разделить заслуги на несколько человек.

— Судя по твоему проснувшемуся интересу к защитным заклинаниям — убедить никого не удалось? — негромко поинтересовался маг, чтобы другие его не услышали.

— Ну, «не удалось» — это слишком резко сказано. Тем более после того случая с попыткой за мной проследить им оставалось лишь молчать и слушать. Однако не всё сразу, действовать нужно постепенно, — она кивнула на начавшую исчезать стену льда. — Вот это им пока ещё рано. С другой стороны, профессор Люпин пообещал Гарри научить его защищаться от дементоров.

— Ну, разумеется… — ответил Кайнетт. Спрашивать «почему именно его» он не стал. Видимо, Римус всё-таки решил позаботиться о сыне школьного приятеля. Либо всё сложнее, и профессор лишь располагает мальчишку к себе обещанием помощи. Хотя вероятность последнего не так высока — желай он убить Поттера, и за прошедшие недели имелся просто миллион возможностей устроить «несчастный случай». Вообще, если принять вариант, что профессор так вовремя появился в школе именно из-за Блэка, то даже его отлучки могут иметь объяснение — попытки найти убийцу по окрестностям, к примеру. Вероятно, пока безуспешные.

— Ты же видел, что случилось в субботу на матче, — произнесла Грейнджер уже громко. Ей не понравились намёки на предвзятость Люпина, и что чему-то он готов обучать лишь некоторых, «по знакомству», а не оценивая знания и заслуги.

— Вообще-то нет, не видел, — пожав плечами, отозвался Кайнетт. Он слышал о визите дементоров на стадион, где шел первый в сезоне матч по этой чехарде с мётлами. До поглощения душ не дошло, и даже волна страха до трибун докатилась сильно ослабленной, а вот игроки обеих команд получили заряд ужаса и отчаяния в полной мере. Скандал, который удалось погасить в начале сентября, разгорелся с новой силой, ведь среди подвергшихся нападению студентов оказался и наследник Малфоев, теперь глава семьи не собирался спускать с рук подобную наглость отделу охраны правопорядка, ответственному за дементоров. — Я не люблю спорт, тем более, настолько, чтобы в шторм и ливень добираться до стадиона.

— Даже умея выставлять защиту от дождя и ветра?

— Это вопрос принципа.

— Ладно, квиддич не нравится, а к турнирам ты как относишься? — поинтересовался Макэвой, отвлекаясь от своих опытов и оставляя пару стульев висеть над полом.

— С недавнего времени — с большим подозрением. А что, у нас в школе проводится какой-то турнир? В тайне ото всех?

— Нет-нет, никаких подпольных боёв на арене под школой… — быстро заверил его Чарльз. Среди нелепых легенд Хогвартса, которые обязательно рассказывают всем новичкам старшекурсники, была и такая. — Просто у меня отец работает в Министерстве, в отделе международного сотрудничества. В общем, ходят слухи, что через год или два наши всё-таки договорятся с Шармбатоном и Дурмстрангом, а потом проведут Турнир трёх волшебников, впервые за последние двести лет. Это как бы секретно… Хотя все в Министерстве знают, да и по школе уже начинают ходить сплетни. Говорят, с начала учебного года мистер Крауч, глава международного отдела, уже трижды посещал нашего директора и много раз бывал в аврорате. Ведь если Блэка быстро не поймают и не уберут дементоров, то всё сорвётся, соревнование перенесут к французам, и это будет такой скандал…

— А разве не о четырёх школах шла речь? Турнир, вроде, даже переименовать хотели, — удивился Виллин, до того что-то объяснявший по учебнику Юфемии и пришедшему с ней Саймону.

— Ну, переговоры-то уже много лет идут. Хотели четыре, но «Колдотворец» отозвал заявку, похоже, им сейчас совсем не до того. Так что как раньше — три школы.

— Так, стойте, — создав на пробу ещё одну ледяную стену, Грейнджер прислушалась к разговору и поспешила присоединиться. — Речь о том самом турнире, который проводили с тринадцатого века каждые пять лет? Но его же закрыли из-за опасности. Было слишком много погибших среди участников.

— А часто и среди зрителей. В 1762 дракон вырвался с игрового поля на трибуны, там была настоящая битва, пока его смогли уничтожить, — добавила Лавгуд, сидящая с книгой на неустойчивой горе из нескольких парт, сваленных у стены класса. Опасность того, что вся эта конструкция может рассыпаться в любой момент, её, казалось, не волновала. — А ещё через пять лет в финале не выжил ни один из участников — полоса препятствий на подходе к кубку оказалась чересчур хороша. В следующем турнире до конца живым смог дойти итальянец, не помню его фамилии, но проклятье, наложенное в одном из испытаний, сделало своё дело, и он погиб через год прямо на пороге школы. Хотя есть версия, что это была не случайность, а очень тонко рассчитанный план соперников его семьи…

— О чём я и говорю, — не дала ей углубиться в эту историю Грейнджер. — Или у нас в Европе взялось откуда-то вдруг много лишних молодых волшебников, что решили их число подсократить? Вроде ещё утром всё было наоборот.

— Говорят, организаторы хотят очень сильно пересмотреть правила, потому и решают всё так долго, — заметил Макэвой. — Обещают, что зрелищность станет куда выше, а риск — самым минимальным за всю историю турнира.

— И кто-то верит в эту чушь? — спросил Майкл Эвергрин, первокурсник со Слизерина.

— А вдруг и правда смогут? — возразил Керри.

— Тут или риск выше, или зрелищность ниже. Или огромный василиск, который может убить участников, или они безопасно будут перебрасываться связывающими заклинаниями, зато никто не пострадает.

— Ну, увидим, это в любом случае до нашего выпуска произойдёт, — не стал настаивать на своём Чарльз. — Силой всё равно никого туда не тянут, участие сугубо добровольное. Или вообще устроят всё во Франции, и нам потом только расскажут.

— А что там за приз у этого турнира, раз там готовы рисковать жизнью? Он должен уметь выполнять желания, не меньше, — произнёс Кайнетт без выражения.

— Да нет, обычный кубок. Ну, обычный магический кубок. В зале трофеев стоит несколько таких ещё с 18 века, — ответила Грейнджер. Добавила, не удержавшись: — Да ты же там был, мог и сам их видеть.

— Что ж, тогда через пару лет мы точно узнаем, сколько у нас в школе полных идиотов, — не обратив внимания на её намёк, ответил маг тем же ровным тоном.

— В смысле? — удивился его реакции Райан.

— Только полный кретин поставит на кон свою жизнь и всё, что у него есть, ради бесполезной чашки, которую разве что на полочку выставить, чтобы похвастаться. Но если у нас такие найдутся — ничего, хотя бы посмеюсь. Ладно, — добавил он, глянув на часы. — До ужина пятнадцать минут, а мне ещё нужно переодеться. Так что я вас оставлю. Райан, Юфемия — по поводу того зелья поговорим в следующий раз. А пока, всем приятного вечера. Акцио, — он взмахнул мистическим знаком, заставляя сумку с книгами прыгнуть в свободную руку. После чего быстрыми шагами покинул класс.

Коридор на пятом этаже сейчас был пуст и тих, не считая ветра за окном и бьющих в стекло капель дождя. Потому, когда Кайнетт почувствовал действие локального барьера, то среагировал сразу, как бы он ни был раздражен и зол на самого себя.

— Импедимента!

Фигура, притаившаяся за колонной и словно бы сбрасывающая посторонний взгляд в сторону, всё время оставаясь где-то на границе поля зрения, упала на каменный пол. Заклинание поддерживать больше было некому, а потому уже через пару секунд маг смог опознать Аманду Эмбер, пытающуюся пошевелиться или что-то произнести.

— Незачет, — произнёс он вовсе не злорадно, а почти сочувствующе. — Даже нормальные дезиллюминационные чары справились бы лучше. Или если действовать, прикрываясь толпой. А рассеивать внимание в пустом коридоре, отводя взгляд от единственного человека… Я считал вас умнее, мисс Эмбер. На пересдачу, а в следующий раз подготовьтесь лучше. Что ж, и как напоминание…

Маг поставил сумку у стены, затем вытащил палочку, произнёс «Колорайз» и коснулся левой ладони, заставив пальцы засветиться. Затем наклонился к Эмбер. Ведьма всё ещё пыталась перебороть останавливающее заклинание, она дёрнулась сильнее, попыталась что-то сказать, но ничего не получилось. Пару секунд внимательно посмотрев на эти усилия, маг усмехнулся, затем медленно провёл пальцем по её щеке, оставляя ровную черту пронзительно-сиреневого цвета. Если очень внимательно приглядеться, рядом под толстым слоем пудры и иллюзорной мази можно было различить ещё пять таких же. Разумеется, не краска, а локальное изменение оттенка кожи — не отмывается, не оттирается, даже при снятии эпидермиса цвет восстанавливается под ним. Совсем несложное проклятье, совершенно несерьёзное (палочку он использовал исключительно для вида), но снять его своими силами ни она, ни, вероятно, Селвин, не смогли. В медицинском крыле справились бы за пару минут, но идти туда Аманде не позволяла гордость или нежелание отвечать на неудобные вопросы.

— За десять баллов полагается особый приз, такими темпами вы соберёте нужное количество быстро, — любезно предупредил Кайнетт. После чего, потратив с полминуты на расчёты, заставил участок пола стать вязким, после чего поднял из него небольшую полосу, которая прижала ноги ведьмы к полу, а затем вновь обратилась в твердый камень. — Если справитесь с этим, то увидимся на ужине, мисс Эмбер. Удачи. Спасибо, что немного развеселили.

Подняв сумку и убрав мистический знак, Арчибальд продолжил свой путь. Это «противостояние» продолжалось уже две недели. Селвин решила не идти простым путём, и потому захотела отомстить «грязнокровке» за дерзость. Но так как самой нарваться на ответное заклинание или гнев учителей совсем не хотелось, да и было не по чину, она отправила вместо себя «прислугу». И теперь Аманда регулярно пыталась проклясть его чем-нибудь не опасным, но унизительным, либо подбросить подходящее зелье. Исходя из само собой возникших правил и он в ответ не применял ничего необратимого, ограничиваясь игрой. Хотя легко мог в первый же раз навсегда отбить охоту к исполнению необдуманных приказов, оставив достаточно шрамов или сразу ран и переломов, а после стерев память.

Однако он скорее пытался заставить Аманду думать, даже в каком-то смысле заставляя учиться. На данный момент шесть раз маг сумел её поймать до или во время «нападения», четыре раза она сбежала и дважды сумела добиться своего. Многие ученики с факультета осуждали как Эмбер, устраивающую «пакости» по чужой указке, так и Мерфи, отыгрывающегося на «бедной девочке», а не на Мариссе, которая ей отдаёт приказы. Сам Кайнетт смотрел на ситуацию по-другому и понемногу даже проникался к Аманде уважением. Она не повторялась, каждый раз выбирая новый подход и новые зелья и заклинания, причем складывалось впечатление, что по практическому владению магией ведьма свою «хозяйку» даже превосходит, однако придерживается своей роли и не пытается пробиться в отличницы факультета. А если она рано или поздно поймёт, у кого она научится большему, кто сможет предложить ей более выгодные условия и лучшее отношение, то эта игра определённо того стоит. К тому же подобные шутки не дают расслабляться и заставляют всё время поддерживать бдительность.

* * *

— Джим, извини, что я поднял эту тему про турнир, — уже вечером перед отбоем произнёс Макэвой.

— Это не твоя вина, — ответил Кайнетт нейтрально, не отвлекаясь от чтения.

— Ну, честно, я же видел, что ты про всех там подумал. «Зажрались», если круче не сказать.

— «Видел»? — уточнил маг, глянув на сокурсника поверх листа. В спальне уже собрались все четверо. Сам он проглядывал пришедшие утром письма. Росс читал старинного вида книгу, судя по обложке — даже на латыни. Саймон дописывал эссе по гербологии, через слово шепотом ругая какого-то Уиндема и чересчур начитанных волшебников. И только Макэвою нечем было заняться.

— В смысле «догадался». Не умею я мысли читать — даже если у нас в роду дар у многих был, этому всё равно учиться нужно долго. Или скажешь, я не угадал?

— Что-то в этом роде. Чарли, давай о чём-нибудь другом, ладно?

— Понял-понял, не лезу. Ну, а тогда… — он кивнул на конверты, — откуда столько? Неужели от подружки, и мы уже потеряли не только Саймона?

— Я всё слышу, между прочим, — ответил тот, не отрываясь от пергамента.

— Ага, ещё скажи, что я не прав, и ты всегда стараешься сесть за обедом подальше от наших девчонок не потому, что не хочешь следующим утром обнаружить в кофе пару капель какой-нибудь пакости. После которой ты или неделю общаться будешь, меняя цвет щупалец, или дышать придётся исключительно жабрами на пятках.

— У тебя очень, очень бедная фантазия Чарли, вот что тебе скажу. Я видел пару блокнотов Юфи. Жабры — это такая мелочь…

— Здесь всего три письма, — произнёс Кайнетт, не обращая на это внимания. — Из дома, от друга-сквиба и от знакомой курсантки аврората.

— Какие, однако, связи, — негромко произнёс Иврин из-за книги.

— Теперь понятно, почему тебя не интересует эта гриффиндорка. Высокие запросы. Хотя, если «курсантка», она же, наверное, старая? — спросил Макэвой с интересом.

— Двадцать лет, насколько я помню.

— А я о чём? Нет, я тебя не осуждаю, но уж лучше третьекурсница, — добавил Чарльз, но говорил он явно не всерьёз, а желая подколоть товарища.

— У нас с мисс Грейнджер слишком большая разница в возрасте, — с абсолютно серьёзным выражением лица произнёс маг, заставив соседей по комнате улыбнуться или засмеяться. Очевидно, они решили, что он таким образом особенно тонко пошутил. С их точки зрения, звучит абсурдно — Мерфи исполнилось двенадцать на прошлой неделе, Грейнджер сейчас самое большее четырнадцать, разве это разница в возрасте? — Как и с мисс Тонкс. В её письме очень ценные советы по тренировкам в защитных заклинаниях, что мне сейчас куда нужнее.

Нимфадора не упоминала Блэка напрямую, но достаточно ясно намекала, что ситуация в Хогвартсе сейчас небезопасная, и лучше всерьёз взяться за отработку «Протего» во всех видах, просто на случай непредвиденной опасности или возможного столкновения в школе. Даже в дуэлях отраженные или брошенные наугад заклинания часто летят во все стороны, попадая в неосторожных наблюдателей или вообще случайно оказавшихся неподалёку людей. Что уж говорить про настоящий бой, который совершенно непредсказуем и может развернуться где угодно. А прочный и быстро выставленный щит даст хотя бы возможность убраться подальше, в более безопасное место.

— А как же лунатичка? — нейтральным тоном поинтересовался Росс. — Да и Аманда к тебе явно «неравнодушна».

Арчибальд не стал даже удостаивать его ответом, сосредоточившись на чтении. Письмо Нимфадоры он затем отложил в сторону, некоторые советы оттуда ещё пригодятся. Послание из дома просто просмотрел по диагонали. Мисс Стоун писала ему исключительно для поддержания легенды, хотя подходила к делу тщательно, как и всегда. На случай, если почту учеников кто-то всё-таки читает, два листа были честно заполнены описанием домашних дел, проблем какой-то дальней родни, переживаниями о здоровье приёмного сына и советами, как вести себя с однокурсниками… А вот письмо от «друга» оказалось неожиданно интересным. Разумеется, там не было ничего ни о криминале, ни о его тренировках с сомнительным артефактом — чаще Лливелин просто просил разъяснения вопросов, связанных с магическим миром, что для сквиба вполне нормально. Однако в этот раз он упомянул, что у младшего сына его знакомого по имени Альберт произошел выброс магии. С одной стороны, это давало преимущество — теперь, в крайнем случае, у Кайнетта будет чем давить на делового партнёра, ведь он даже сейчас способен обеспечить будущему студенту принципиально иную подготовку к обучению и к вступлению в магический мир, чем тот получит самостоятельно или по книгам. С другой стороны, имелись и потенциальные проблемы, если кто-то из учителей или чиновников магической Британии поймёт, что разыскиваемый контрабандист магических товаров и отец будущего ученика — один и тот же человек.

— Отбой! — прозвучала под потолком команда, одновременно погасли магические лампы под потолком спальни.

— Люмос… — даже не произнёс, а скорее проворчал Керри, не дописавший своё эссе. В представлении профессора Флитвика, скорее всего, это заклинание стоило бы читать куда более возвышенным тоном, однако за два с лишним месяца на Рейвенкло Саймон уже видел достаточно сложной и необычной магии, чтобы относиться к простым чарам без должного пиетета. Сам же подход с освещением был вполне в духе факультета — если хочешь сидеть после одиннадцати, то никто не против, но знания и силы на заклинания используй собственные. Это подталкивает к изучению нового.

Не обращая внимания на слабый свет, Кайнетт погрузился в медитативный транс, обычно заменяющий ему сон. Помимо отсутствия сновидений, это состояние позволяло контролировать окружающую обстановку и размышлять, хотя и в несколько изменённом темпе. Сейчас его занимала идея, о которой маг вспомнил после письма от ученика и новости о том, что сын Альберта оказался волшебником. Теперь, после десяти недель среди молодежи магического мира, он решил, что начал в какой-то мере понимать Волдеморта и его приспешников… И что, возможно, если их лидер и был сам полным психопатом с манией величия, то кто-то из его последователей искренне хотел сделать Британию лучше и покончить с давно длящейся стагнацией общества хотя бы в рамках одной страны.

Количество людей с магическим потенциалом в этом и в его родном мире было более или менее равным, во всяком случае, числа будут одного порядка. Однако там из имеющих с рождения магические цепи даже не каждый десятый обучался их контролю и тем более тренировкам и созданию фамильного герба. Магия сама по себе — удел избранных, даже маги первого поколения, поступающие обучаться в Часовую башню, уже достигли хоть чего-то, тем или иным образом узнали об истинном положении вещей в мире, сумели выжить и сознательно решили продолжить путь познания мистических наук, полностью осознавая риск. Здесь учиться магии берут практически всех, имеющих дар, раскрывают им истину и сразу предлагают место в своём обществе. Каждый год около сотни первокурсников поступают в эту школу, и от трети до половины из них имеют нулевое или крайне слабое представление о магии и мире волшебников. Магглорождённые, полукровки из семей, не раскрывавших детям правду, чистокровные, по тем или иным причинам выросшие в обычном мире. Конечно, не стоит равнять всех под одну гребёнку — кто-то и за месяц без еды и сна успевал прочесть все учебники и получить представление о новом мире, как в своё время Грейнджер или Эгберт, подруга Галахада. Кого-то могли познакомить с магией заранее, после первого выброса, как Саймона или, если смотреть на это со стороны, Джеймса Мерфи. Однако в среднем всё равно слишком многих приходилось обучать с нуля абсолютно всему, тратя на их полную адаптацию ценное время преподавателей и многочисленные учебные часы. Если прибавить тот факт, что большинство волшебников и ведьм не продолжают образование после школы, получается уже известный удручающий результат. И этот цикл повторяется бесконечно.

Возможно, Пожиратели были правы на уровне базовой идеи. Нет, не уничтожить всех магглорождённых, разумеется — это совершенно напрасная трата ресурсов, а также бесконечные поводы для конфликтов. Не прибегать к геноциду, но закрыть для них свой мир хотя бы на одно-два поколения. Дать ему «повзрослеть», изменить обучение и управление сообществом исключительно под магические семьи, под людей, знающих о магии с рождения, и только после этого вновь начать принимать свежую кровь. Или даже организовать вторую, меньшую школу, для волшебников первого поколения, где будет иная программа, предназначенная в первую очередь для адаптации новых членов сообщества и включающая самые базовые понятия, которые выросшим в магических семьях не нужны. Это, в теории, позволило бы вновь перейти к прогрессу и развитию магии вместо бесконечного изучения старых знаний и уравнивания волшебников разного происхождения, которое снижает общий уровень сообщества до недопустимого.

Означает ли всё это, что ему нужно присоединиться к следующему бунту старых семей, если они решат вновь взять власть ради осуществления своих идей? Нет, пока они не поменяют свои методы и цели. Но он вряд ли способен повлиять на это. К тому же по Британии упорно ходят слухи, что Как-там-его не совсем умер и рано или поздно вернётся вновь — на этом же строилась вторая версия о имеющейся у Блэка причине для мести Поттеру. Да и Грейнджер в октябре тоже неожиданно заинтересовалась темой воскрешения, хотя она — последняя, от кого можно ожидать желания увидеть этого дегенерата среди живых. Но может быть, это лишь совпадение, и у неё какие-то иные причины столь странного интереса? Да и насчёт «не совсем умер» тоже имелись немалые сомнения, это куда больше напоминало пропаганду проигравшей стороны в духе появления многочисленных бастардов и чудом спасшихся принцесс после различных революций и дворцовых переворотов. Правда, долго этими слухами питаться невозможно, значит, рано или поздно найдется новый лидер. Это тоже шанс, но только вот его роль следующего «тёмного лорда» с улучшенной политической программой совсем не привлекает, да и мороки слишком много. Провести же сегрегацию учеников на уровне законов и программы школы не даст нынешняя политика Министерства, даже если добраться до нужного поста. Наивная идея всеобщего равенства — путь в никуда. И если бы старые семьи и их представители демонстрировали это на примерах, показывали своё превосходство, так ведь нет.

Учитывая, что в этом сообществе теперь жить, Арчибальду теперь была не безразлична дальнейшая судьба Британии. Однако самому лезть в политику, пытаться изменить всю систему — он не хотел тратить своё время на это, предпочитая научную работу. Хотя, возможно, стоит кого-нибудь подготовить для пути наверх? Из того же Поттера, учитывая его известность, мог бы получиться подходящий кандидат с большой форой и, при минимальном приложении к делу головы, хорошей поддержкой населения. А может, лучше выбрать для этой роли кого-то из будущих учеников? Ведь если ничего не делать, рано или поздно произойдёт новый бунт и новая попытка вырваться из вечного застоя, и кто знает, какой путь для этого изберут? Убить всех чистокровных, например — программа не менее и не более безумная, чем предыдущая.

Показать жест, повторить слова арии, поправить стойку с мистическим знаком, оценить результат… Кайнетт чувствовал себя так, словно опять вернулся к преподаванию. Конечно, это не Часовая Башня, и объясняет он не искусство обращения с духами, а всего лишь базовые стихийные заклинания, но необходимые навыки всё равно вспомнились сами.

— Ещё раз повтори всю цепочку, Кинан. Движение каждого элемента, — он указал слизеринцу и бывшему соседу по купе в поезде на парту, где стояли подсвечник со свечой, наполненная водой чашка и небольшая емкость с песком. — То, насколько легко тебе двигать любой из них, помогает определить предрасположенность на самом базовом уровне. Дальше уже можно будет оценить, насколько легко даются заклинания разных стихий. У тебя сердцевина палочки из копыт взрыврога, так что с высокой вероятностью будут огонь и земля, но всегда лучше убедиться.

— Ага, я понял, понял. Хотя заклинаний «земли» я кроме «Орбиса» так сходу и не вспомню, а вот пламени — сколько хочешь.

— В книгах всё есть, это не проблема.

Сегодня людей на «факультатив» собралось немного, и десятка не будет. Хотя это не так удивительно, учитывая обстоятельства. Поскольку наступила суббота, учеников старших курсов, как обычно, отпустили в соседнюю деревню, хотя отправились далеко не все — погода к концу ноября стояла откровенно мерзкая, с грязью, ледяным ветром и частыми холодными дождями. А затем ещё до обеда начали приходить сначала тревожные, а потом почти панические сообщения, что с полдюжины студентов устроили настоящий разгром в поселении — стали швыряться заклинаниями во всё и всех, включая огненные и взрывные, одновременно пытаясь скрыться от преследования и от тех, кто пытался их усмирить. Чтобы всех переловить потребовалось время: сначала подростков пытались утихомирить словами, но когда стало ясно, что это бесполезно, пришлось перейти к связывающим и парализующим заклинаниям. Действовать старались помягче, всё-таки речь о детях, и потому те успели нанести ещё больше разрушений и поднять панику, прежде чем взяли всех смутьянов.

Директор и три декана из четырёх сейчас находились там, разбирались в произошедшем. К счастью, никто не погиб, однако пострадавших было много, просто потому что никто не ожидал подобного и не был готов защищаться не от шуточных, а от вполне серьёзных заклинаний, разбрасывавших прохожих и разрушавших дома и лавки. И всё это потенциально тянуло на такой скандал, что история с одержимым профессором ЗОТИ даже не сравнится.

По мнению Арчибальда, тут опять не обошлось без «Империо», да и весь почерк напоминал предыдущий инцидент с Люпином. И настораживало, что уже второе происшествие подряд приходится на конец месяца под полнолуние. В этом мире нет мёртвых апостолов, хвала Акаше, но, может быть, за всем стоит какой-нибудь не слишком сильный местный вампир? А ещё он считал, что в этот раз сам погром был лишь отвлекающим маневром. А возможно, и предыдущее нападение тоже? И похоже, что не он один пришел к такому выводу, потому что сегодня многие ученики предпочли остаться на территории своих факультетов, отказавшись даже от обеда. Довольно предусмотрительно, на самом деле, учитывая, что все четыре общежития защищены множеством дополнительных барьеров, и даже пробравшись в школу, проникнуть в любое из них не так уж просто даже для сильного волшебника. А вот самого Кайнетта происходящее уже начинало злить. Стоило ли притаскивать сюда пару сотен тёмных духов, гонять по округе авроров, привлекать обычную полицию, если всё это не даёт никакого эффекта? Блэк до сих пор в бегах, нападения происходят регулярно, жизни студентов единственной в стране магической школы под угрозой… А если в следующий раз пошвыряться заклинаниями очередным марионеткам прикажут не в деревне, а прямо тут, в классах и коридорах?

Да и директор тоже хорош. Неужели нельзя было загнать недоучек, неспособных сопротивляться подчинению, в замок под защиту и не выпускать потенциальных смертников наружу? Или он надеется, что его репутация переживёт пару случайных трупов отданных под его опеку детей? Сумасшедший дом. Интересно, тут на самом деле каждый год творится подобное, или может быть ещё хуже?

— Джеймс!

— Что? — со вздохом маг обернулся на голос. Да, может быть.

— Он их выманил! — крикнула Грейнджер с порога. Судя по палочке в руке и очкам, она готова вступить в бой в любой момент. А если смотреть на сильнее чем обычно растрепанные волосы и сбившуюся мантию, неслась сюда бегом. — Гарри прислал письмо тот же «доброжелатель». Написал про Блэка, его родителей и всю эту историю, — даже в такой ситуации у неё хватило такта не пересказывать события, приведшие к гибели Поттеров. — Сказал, что Сириус идёт за ним, а этот доброжелатель хочет Гарри спасти, потому готов встретиться у школы и всё рассказать. И они с Роном ушли туда.

— Почему ты их не остановила? — спокойным тоном спросил Кайнетт.

— Не успела. Когда Гарри понял, что я всё знала, но не рассказывала ему, то решил, что я его предала. А «Экспеллиармус» у него всегда был очень хорош — выбил палочку, Рон подвесил её к потолку, и они успели убежать, пока я её достала.

— Хочешь, чтобы я теперь пошел с тобой за ними? — поинтересовался маг, перебирая в уме парализующие заклинания.

— Нет, нет, нет! Даже из замка не выходи, — быстро произнесла ведьма, замотав головой из стороны в сторону. — Просто расскажи это всё профессору Люпину. Мне туда не по пути, лестница в другой стороне. Возможно, ещё сумею их догнать. Край запретного леса, поляна у Черного озера — так и передай профессору. Давай, будь осторожней! — сказала она, уже разворачиваясь на месте и протягивая руку к маховику на шее.

— Так, нам явно лучше разойтись по факультетам, — спокойно сказал Кайнетт однокурсникам, когда она унеслась. — И предупредить остальных, что школа под угрозой нападения. Риверс, если не трудно, передай всё услышанное вашему декану. Он сейчас старший из тех, кто остался здесь, ему стоит знать. А я к Люпину.

Не то чтобы Арчибальд так рвался исполнить приказ «учителя». Но ему было интересно увидеть реакцию профессора на подобные новости. Если того не окажется на месте, тогда, по крайней мере, станет куда выше шанс, что именно он за всем и стоит. В ином случае будет хотя бы интересно посмотреть, как тот себя поведёт.

Быстрыми шагами он спустился на третий этаж и добрался до кабинета преподавателя ЗОТИ. Постучал несколько раз, всё более громко и настойчиво. Изнутри доносился какой-то шум, но открывать никто не спешил. Словно хозяин ждал, что неизвестный посетитель просто уйдёт.

— Профессор Люпин, Сириус Блэк идёт к школе. А Поттер сам вышел к нему навстречу.

— Что?! — бледный, и, кажется, слегка покачивающийся преподаватель резко открыл всего через несколько секунд. На взгляд Кайнетта, Римус точно был нездоров, хотя симптомы он сходу не мог определить. Это могла быть как магическая, так и обычная болезнь из длинного списка. — Когда?

— Минут пятнадцать, возможно, двадцать назад, — ответил маг, прикинув, сколько времени потратила Грейнджер. Затем он коротко пересказал всё, что слышал, и добавил: — Уизли и Поттер пошли туда. Гермиона отправилась за ними, чтобы остановить.

— Морганово отродье, ну что он творит! — раздраженно бросил Люпин, ни к кому не обращаясь. Затем тряхнул головой и велел. — Так, Джеймс, передай всё это профессору Снейпу, а затем следуй его указаниям.

— К нему уже ушел один из слизеринцев.

— Вот как. Хорошо, тогда отправляйся в свою башню, и держите там оборону, если всё пойдёт плохо. Директор и остальные явно скоро будут тут, а с ним вам ничего не угрожает. Фенестра, — произнёс он, резко выхватив палочку и направив в сторону окна. Словно не замечая осыпающихся осколков, вскочил на подоконник и прыгнул вниз с третьего этажа, в полёте успев создать ещё два заклинания: замедляющее «Аресто моментум» на себя и смягчающее приземление «Спанджифай» на землю. Опыта в таких делах у профессора явно хватало.

Глядя, как Римус бежит к деревьям, маг задумался, что же теперь делать ему самому. В том, что в лесу будет ждать засада, он не сомневался и секунды. Грейнджер и Люпин, очевидно, тоже это понимали, но всё равно пошли спасать двух идиотов. Вряд ли там расположены крупные силы — большую группу сложно было бы незаметно провести через все барьеры, а все способы телепортации, кроме совсем уж экзотических, в окрестностях школы не работают. Однако если ожидать их будут хотя бы пять готовых к бою волшебников, четырнадцатилетняя ведьма, пусть и талантливая, а также один преподаватель с кое-каким боевым опытом им мало что сумеют противопоставить. Поттера и Уизли можно даже не считать, судя по тому, что Грейнджер говорила об их тренировках. Учитывая местные правила, неизвестно, обойдётся ли всё парализующими заклинаниями и стиранием памяти, или Блэк захочет устранить свидетелей с гарантией, поскольку терять ему уже нечего. Кайнетт мог бы и сам догнать профессора и вступить в бой на его стороне, увеличив общие шансы на победу, однако, во-первых, на Поттера ему было совершенно наплевать, во-вторых, риск при столкновении с неизвестным противником был выше допустимого, а в-третьих, всё его прикрытие бы просто испарилось. Возможность потерять одного всё ещё полезного человека несколько удручала, но с этим риском он готов был смириться. Правда, с другой стороны, в случае сражения у него появлялся шанс получить ответы, что же тут происходит, а в идеале и вовсе предотвратить будущие нападения, уничтожив преступника или хотя бы убедившись, что тот достиг своих целей и больше не станет вмешиваться в их дела.

Впрочем, насчёт ответов, можно было добыть их и не столь прямолинейно. Арчибальд огляделся по сторонам, убедился в отсутствии людей поблизости, а также заметил степенно проплывающего по коридору призрака в старомодном камзоле. Имени тени маг не знал и не хотел знать, он не видел в них личностей, лишь жалкую имитацию живших когда-то людей. Имитацию, которую можно использовать.

— Prohibere et parere… — давно заученное заклинание из шести строк остановило духа, полностью подчинив воле спиритуалиста слабую и хрупкую сущность, всего лишь небольшое отражение души.

Убедившись, что он видит теперь и «глазами» призрака, Кайнетт отправил того к месту встречи через разбитое окно, а сам побежал к лестнице, на ходу использовав «укрепление» на ноги, чтобы не растерять всех сил по пути. Он не собирался вмешиваться, но вот понаблюдать за происходящим вблизи можно. А дальше уже всё будет зависеть от ситуации. Если Блэк окажется один, возможно, рациональнее будет избавиться от него здесь и сейчас, сразу обезопасив других и себя до появления следующего подобного психопата или одержимого, то есть хотя бы на полгода-год.

Призрак, которому не требовалось ни дышать, ни перебирать ногами и продираться сквозь кусты, прибыл к нужному месту раньше Грейнджер и Люпина, сразу став почти прозрачным и затерявшись в густой кроне одного из деревьев. Однако Поттер и Уизли уже были здесь. Как и вышедший им навстречу измождённый черноволосый человек в грязной и поношенной «маггловской» одежде, словно снятой с какого-то бродяги. Узнать преступника, изображенного на сотнях плакатов в волшебном мире, было совершенно нетрудно. К юным волшебникам с палочкой в руках приближался Сириус Блэк. В его серых глазах горела какая-то мрачная решимость и одновременно искренняя радость.

— Соппоро, Аресто моментум, — вместо приветствия парой уверенных движений преступник создал два заклинания, усыпив Уизли и не дав при этом резко упасть. Связка явно была очень хорошо отработана.

— Экспеллиармус! — крикнул Поттер, пытаясь обезоружить его, но Блэк отбил заклинание, без слов создав щит.

— Послушай, Гарри, — заговорил он негромко, держа палочку чуть в сторону и не направляя её на подростка. — Нам с тобой…

— Петрификус! — крикнул кто-то сбоку. Из-за деревьев сверкнула белая вспышка, парализованный убийца рухнул навзничь в холодную грязь. — Ух, кажется, я всё-таки успел. Хвала Мерлину! Гарри, он не успел ничего тебе сделать?

— Нет, сэр… — неуверенно пробормотал Поттер, разглядывая новое действующее лицо. — Но мой друг попал под заклинание.

— Нестрашно, он всего лишь спит, — ответил незнакомец в потёртой тёмно-серой мантии поверх старомодного костюма. Неизвестный оказался полным человеком довольно низкого роста, не выше Поттера. Судя по лицу, ему должно быть не больше сорока, при этом редкие волосы уже почти полностью поседели, однако двигался волшебник вполне уверенно и палочку держал ровно, не отводя её от лежащего Блэка. Ещё странным оказался его голос — тонкий, пронзительный, даже не визгливый, а словно напоминающий какой-то писк. — Этому отродью был нужен именно ты, Гарри. Не успей я добежать, кто знает, что могло произойти.

— Вы знаете, как меня зовут? — искренне удивился мальчишка. Вероятно, он никогда прежде не видел этого человека.

— Конечно. Я же тебя ещё когда-то совсем маленького на руках держал. Так давно это было… Ах да, прошу прощения, я же не представился, — незнакомец слегка поклонился, вспомнив о манерах. — Питер Петтигрю. Когда-то мы с твоим отцом были лучшими друзьями. Именно я писал тебе, но у этого предателя наверняка есть приспешники в школе, он узнал о встрече и чуть меня не опередил. Ты что, рассказывал кому-то, куда именно идешь?

— Да, но… это невозможно! — недоверчиво воскликнул Поттер, придя к какой-то мысли. — Знали лишь двое, но Рон здесь, а Гермиона… Она не могла меня предать! Ни за что не могла выдать меня убийце.

— Те, кто притворяется нашими ближайшими друзьями, могут оказаться на деле опаснее десятка известных врагов, Гарри. Когда-то я дорого заплатил за этот урок. И надеюсь, что тебе не придется пережить подобное. Эта тварь… Блэк был нашим другом — моим, твоего отца и матери… Но он предал нас всех!

Кайнетт, уже покинувший школу и бегом двигавшийся к лесу, выругался, наблюдая за всей разворачивающейся сценой. Почему он в своё время не потребовал у Альберта более подробной информации по всей этой компании, а не только по Сириусу? На руках не было даже портретов или фотографий, и сейчас он не мог сказать, действительно ли этот человек выглядит как погибший Петтигрю или лишь морочит голову мальчишке? Как-то слишком уж своевременно «Питер» тут появился, как и Сириус. Даже если допустить, что кто-то из первокурсников или учеников Гриффиндора, в самом деле, сразу связался с Блэком и выдал место встречи, у того было с четверть часа времени, при том что на этой территории невозможно телепортироваться. Неужели он всё время прятался здесь, в лесу у школы? А где тогда находился Петтигрю? Отправил письмо из Хогсмида и бегом понёсся сюда, при этом случайно наткнувшись на Блэка? Что-то не сходится. Или сейчас просто разыгрывается какой-то спектакль для наивного школьника?

— Сириус называл себя нашим другом, но пошел на службу Тому-кого-нельзя-называть, — тем временем пронзительным голосом вещал Петтигрю, подходя ближе. — Он едва не убил и меня, но в последний момент удалось скрыться. Я выжил, но прятался много лет, у Сам-понимаешь-кого осталось ещё очень много приспешников — ты умный парень, уже и сам мог это понять. Но когда я узнал, что Блэк идёт за тобой, то не смог сидеть в норе и дальше. Джеймс и Лили не простят, если я брошу их сына на произвол судьбы. Потому, Гарри, идём со мной. Сейчас тебе небезопасно оставаться в школе, а в Хогсмиде у меня есть убежище, где ты сможешь переждать до вечера, пока всё не уляжется, и директор не вернётся.

— А откуда вы знаете про директора? — проявил крупицу осторожности и подозрительности Поттер.

— Так все уже слышали про утренний разгром, — отметил как нечто совершенно очевидное Петтигрю. — Блэк и его подельники для того и провернули всё это, чтобы застать тебя без защиты. И если ты останешься здесь, у них всё получится. Идём, пока ещё есть время.

— Но, как же Рон?

— Им нужен только ты, — уверенно заявил Питер. — Если тебя не будет рядом, твоему другу ничего не угрожает. Ну же, Гарри, быстрее. Ты же не хочешь, чтобы другие подвергались опасности из-за тебя?

— Нет. Я всё понял, мистер… — неуверенно произнёс Поттер, пряча палочку и делая шаг вперёд.

— А ну стоять! Гарри, отойди от него! — крикнула Грейнджер, буквально проламываясь сквозь мокрые ветки и с трудом тормозя на поляне. Говорила она очень быстро, почти неразборчиво. Явно всё ещё действовал маховик в режиме ускорения. Наставив палочку на взрослого, ведьма отбросила в сторону пустой флакон из-под зелья и добавила едва слышно: — Ну и дрянь, надеюсь, оно хотя бы того стоило.

— Гермиона, послушай, это Питер Петтигрю, друг моего отца, — начал Поттер, вставая между ними и примирительно поднимая руки.

— Петтигрю мёртв, — абсолютно спокойно ответила Грейнджер, не отводя взгляда и мистического знака от взрослого волшебника. В случае даже намёка на угрозу она явно была готова бить на поражение. — Сириус Блэк убил его двенадцать лет назад вместе со множеством других людей. Этот человек лжёт тебе.

— Юная мисс, — всплеснув руками, заискивающе начал Петтигрю, — кто угодно подтвердит вам, что я — это именно я. Да, пришлось скрываться больше десяти лет, но меня до сих должны помнить в школе. Профессор Флитвик, профессор МакГонагалл, профессор Снейп — все они помнят меня. Особенно Северус — мы с ним учились вместе, и он вам подтвердит это. Просто спросите, когда они вернутся.

— Спрошу, уж не сомневайтесь. Вот только уважаемый сэр, — ехидно ответила ведьма, делая короткий шаг вперёд и в сторону, — мне уже не десять лет, и я не сужу по одной лишь внешности. Дайте палочку и лабораторию профессора Снейпа, и через два дня меня будет не отличить хоть от Элисон Портер. И даже если вы выглядите как покойный мистер Петтигрю, это не значит ровным счётом ничего. Не считайте, что если мы младше, то обязательно глупее. Гарри, поднимай Рона и немедленно возвращайтесь в школу, — приказала она тоном, не допускающим возражений. — А мы здесь дождёмся учителей, они уже в курсе.

— Ты всё им рассказала? — возмутился Поттер. — Это же был наш секрет, я доверился только вам.

— Ты сам не оставил мне выбора! Письма читать в замке — это одно. Но вот нестись сюда, сломя голову… Я же о твоей жизни забочусь.

— О жизни или о задании? — усмехнувшись, вкрадчиво спросил взрослый волшебник. — А не ты ли на самом деле шпионила для Блэка и предупредила его? Как ты добралась сюда так быстро? Да и откуда обычной третьекурснице знать, кто такой Питер Петтигрю и что со мной случилось почти пятнадцать лет назад? Искала специально? Уже знала, потому что кто-то рассказал?

— Гермиона? — с надеждой и одновременно со страхом позвал Поттер, протягивая руку за палочкой. — Ты же не…

— Гарри, не слушай этого лжеца, — ответила ведьма, сохраняя ровный тон. — А то мне тоже интересно, откуда незнакомому «восставшему из мёртвых» волшебнику знать, что я сейчас именно на третьем курсе? Не припомню, чтобы в Хогвартсе год обучения определялся цветом галстука или шевронами на рукавах.

— Постойте…

— Импедимента.

— Fos.

Парализующее заклинание срикошетило от плоской стороны светового клинка куда-то в небо. Два оглушающих, отправленных без слов, тоже были легко отбиты в лес, а от «Инкарцеро» ведьма просто уклонилась шагом в сторону, возникшие из пустоты чёрные жгуты опутали ближайшее дерево. Кайнетт знал, что за прошедшие полгода Грейнджер, в том числе и с его неявной помощью, доработала своё заклинание, точнее их комбинацию, добавив в сердцевину меча «Протего» для отражения заклинаний, а также обеспечив стабильную работу всей конструкции в течении нескольких минут. К тому же сейчас она использовала маховик минимум с двукратным ускорением. Однако всё равно движения были слишком уверенными для девчонки, никогда не учившийся фехтованию. Возможно, так действует неизвестное зелье?

Ведьма сделала ещё пару шагов в сторону, однако Петтигрю также отступил вбок, как бы незаметно, но следя, чтобы Поттер оставался между ними. У волшебника сохранялось преимущество — направлять заклинания мимо мальчишки было куда проще, а вот Грейнджер не могла отбивать их обратно, не рискуя зацепить приятеля, а к тому же она не имела возможности сделать рывок вперёд и сократить дистанцию для удара. В конце концов Грейнджер это надоело, она перехватила палочку с проекцией «меча» правой рукой и резко взмахнула левой, затем сделала круговой жест. Небольшой фонтан грязи взлетел над землёй, целясь в лицо Петтигрю, затем в воздух поднялась сбитая одним из заклинаний ветка и попыталась выбить у него палочку. Волшебник успел защитить глаза от грязи, а кусок дерева безмолвным заклинанием спалил в пепел на подлёте, но темп был потерян.

— Гарри, в сторону! — крикнула ведьма, бросаясь вперёд и вновь перехватывая мистический знак двумя руками для замаха «световым мечом».

Клинок метнулся к палочке, чтобы оставить Питера без оружия, но волшебник не попытался отшатнуться, а наоборот, сделал шаг вперёд и махнул рукой так, чтобы удар пришелся на локоть или предплечье. Грейнджер в последний момент как-то ухитрилась затормозить и отвести оружие вниз, меч прочертил полосу по земле, оставляя серый след из мгновенно просушенной и обожжённой пламенем грязи. Арчибальд только беззвучно выругался на бегу, глядя на это. Какой бесполезный гуманизм… Даже если она не хотела нанести серьёзного вреда, так всё-таки не с обычными людьми имеет дело. Отрубленную руку целителю ничего не стоит прирастить обратно, а «Инсендио» прижгло бы рану и остановило кровь.

 — Петрификус. Фульгари. Инкарцеро.

Ведьма отклонила голову от первого заклинания, сделала шаг в сторону и затем подпрыгнула, пропуская два других мимо. Затем подставила меч, отбив в землю ещё одно невербальное.

— Зелье Мопсуса? Телекинез и краткосрочное предвидение? — с удивлением произнёс Петтигрю, оценивающе глядя на неё. — Крайне странное применение. Кто Нюниусу вообще доверил детей учить подобному?

На взгляд мага, эффект больше напоминал один из навыков Диармайда, позволяющий оценивать всю картину боя и предугадывать удары противника в момент их нанесения, чем на полноценное знание будущего. Но, возможно, волшебникам привычнее называть его так? Тем временем Питер использовал неизвестное заклинание без слов, потом ещё одно и ещё. Ведьма уклонилась от желтой вспышки, отбила вверх красно-сиреневый луч, но давалось это ей уже с трудом — сложно угадать атаку, которую ты даже не знаешь, ей не хватало опыта. И было что-то ещё — её движения постепенно замедлялись, пропала уверенность, и Кайнетт даже не сразу уловил, в чём дело, потребовалось ещё несколько секунд, прежде чем он всё понял. Перегрев цепей! Даже если общего резерва хватит ещё на полчаса такого боя, но пропускная способность магических цепей, не тренированных на длительную работу без мистического знака, уже давно превысила предел. Ведь ей нужно одновременно снабжать энергией пять заклинаний, весьма затратный маховик, да и зелье работает за их же счёт. Он сам в четырнадцать, вероятно, смог бы поддерживать такой темп, но это после лет тренировок и с учетом качества цепей мага в девятом поколении.

— Ступефай Дуо! Иммобилюс. Соппоро. Десцендо.

Поймав её на неловком размашистом движении, волшебник отшвырнул Грейнджер оглушающим заклинанием, затем остановил в воздухе, не дав врезаться в дерево, добавил ещё усыпляющее и опустил на землю уже у края поляны. Это тоже выглядело излишне гуманно, но, может быть, он не хотел выставить себя перед Поттером в дурном свете?

— Гермиона!

— Она всего лишь спит. Это совершенно не опасно, — заверил мальчишку Петтигрю. Затем продолжил виноватым тоном: — Прости, Гарри, но девочка просто не оставила иного выхода. Ты же видел, она кинулась на меня с мечом. Ещё чуть-чуть, и я бы остался без руки!

— Но всё равно, нельзя же так… — неуверенно возразил Поттер.

— Пойми, мне пришлось. Да и нельзя исключать, что на самом деле именно она выдала тебя Блэку. Что она шпионила для него в школе.

— Нет, Гермиона не могла! Да мы с ней много лет знакомы, она совсем не такая. Но я знаю, кто мог для него расстараться…

— И кто же? — спросил Люпин, появляясь из-за дерева. Он услышал последние слова Поттера и явно собирался продолжить эту тему, но заметил Петтигрю и пораженно замер на месте, только и смог, что прошептать: — Хвост? Но тебя ведь убили…

— Прямо встреча старых друзей… — проворчал Блэк, медленно поднимаясь с земли, парализующее заклинание уже прекратило действовать. Он хрипло закашлялся и добавил, рукавом стирая грязь с лица: — Только Сохатого не хватает.

— Потому что ты его убил, тварь! — пронзительно крикнул Питер, наводя на Сириуса палочку.

— Я? Я его убил?! Ну-ка повтори, крысёныш… — прошипел тот, целясь в него в ответ.

— Так, друзья мои, давайте без резких движений… — произнёс Римус, тоже доставая мистический знак, но пока не направляя его на них. Вместо этого он указал на лежащего на поляне Уизли и сказал: — Для начала, не стоит подвергать опасности детей. Мобиликорпус.

Всё ещё находящегося под действием усыпляющего заклинания мальчишку подняло в воздух и перенесло в сторону, за деревья. Преподаватель навел палочку на Грейнджер, но затем перевёл на растерянно смотрящего по сторонам Поттера и почти скороговоркой выдал:

— Империо! Беги к замку, не останавливаясь, Гарри! Марш! Протего Тоталум.

По жесту профессора половину поляны накрыл почти прозрачный купол барьера, отсекая сорвавшегося с места мальчишку от любых заклинаний, которые могли бросить ему в спину Блэк или Петтигрю. Те действительно проследили Поттера взглядом, но применять магию не стали — разрушить барьер за несколько секунд не удалось бы, а дальше цель уже скрылась среди деревьев, где достать её сможет лишь площадное заклинание. Оба волшебника посмотрели на Люпина почти с обидой, но тот спокойно встретил их взгляды, дождался, когда выставленный всего на десяток секунд купол исчезнет, и произнёс, направив палочку в землю:

— А вот теперь поговорим. У меня очень много вопросов, но главный — зачем? Зачем было убивать Джеймса и Лили? Почему всё это произошло?

— А что ты на меня так смотришь, Лунатик? — спросил Блэк, зло глядя на него в ответ. — Тоже думаешь, что я это сделал? Вон, спроси у крысы, зачем это было нужно. И чего же он потом так боялся, что забился где-то в самую глубокую щель на столько лет. Это ведь он был хранителем Поттеров. Не я.

— Ложь! Пытаешься выгородить себя перед старостой, прямо как в школе? Опять свалить всю вину на меня, как раньше? Стыдно сказать правду, Сириус? — обвиняющим тоном спрашивал Питер, не отводя от Блэка взгляда. — Они доверились тебе, думали, что ты отказался от своей семьи и ваших тёмных дел, но правду люди говорят — чёрного кобеля добела не отмоешь.

— Довольно! Сейчас я не верю вам обоим. Хотел бы, друзья. Правда, хотел бы, но не имею права. Лучше скажите мне, зачем вам Гарри? Что он вам такого сделал, что вы устраиваете всё это?

Эти слова Арчибальд уже слышал своими ушами, приблизившись, наконец, к месту встречи старых «друзей». По пути он создал отводящий внимание барьер, ещё для того, чтобы его не заметил бегущий через лес Поттер. Люпин нарушил закон Министерства, но стоило признать, это был неплохой ход, чтобы выиграть время. Наконец, маг остановился в пяти шагах от края поляны, так и не сняв барьеры. Вмешиваться он не собирался, но узнать нечто новое шансы есть и так. Разговор получался крайне интересным. А ещё, он мог достаточно уверенно предполагать, что хотя бы Римус Люпин, ставший профессором в школе — тот, за кого себя выдаёт. Вряд ли актеру на его месте была необходимость изображать шок от вида Петтигрю и Блэка. А ещё, либо тот гениальный импровизатор, либо это всё-таки действительно Люпин, а «Питер» и «Сириус» по крайней мере выглядят как два других волшебника из группы «Мародёров».

— Я пытаюсь его спасти! — крикнули Блэк и Петтигрю почти одновременно, затем с ненавистью посмотрели друг на друга.

— Римус, неужели ты не видишь, что происходит? — попытался достучаться до бывшего приятеля Сириус. — Гарри живёт с магглами, которые его ненавидят. Он спал в чулане под лестницей, пока его деньгами, деньгами Джеймса, распоряжался твой обожаемый Дамблдор. Ему никто не рассказал о магии, о родителях, о нас, ему много лет врали. Ты, правда, думаешь, что так было лучше? Мальчик приходит в сказочный мир и не замечает, что его просто используют? Как к нему приставляют соглядатаев — сынка Артура, который ради директора отдал бы дочь хоть за тролля, и амбициозную девчонку, ради знаний и силы готовую идти по головам? Ты видел, что она тут вытворяла? Знаешь, в наше время ученицы на третьем курсе больше волновались, каким зельем ресницы удлинить или ногти подровнять, а не как огненным мечом разрубить взрослого волшебника надвое. Крысёнышу бы и не помешало, но речь-то не о нём. Понимаешь меня, Гарри у Дамблдора в руках, под полным контролем, и тот, прикрываясь «Мальчиком-который-выжил» добьётся теперь любых целей. И теперь он вытащил из какой-то дыры свою ручную дрессированную мышку для новой грязной работы. Тогда старик избавился его лапами от меня. А кто станет жертвой в этот раз?

— Не знаю, кто рассказал тебе всю эту чушь, но даже если тут есть хоть крупица правды… что же, лучше вырвать Гарри «из лап Дамблдора», чтобы преподнести его Волдеморту? На блюдечке, чего тот только и ждёт.

— Волдеморт мёртв. Уже двенадцать лет как мёртв, Лунатик.

— Да чёрта с два он мёртв. Жив, хотя сейчас он и не в той форме, что раньше. И один из вас работает на него. А то и оба, это было бы в его духе. И если вы хотите отдать сына Джеймса ему… боюсь, я не могу этого допустить.

— Я лишь хочу спасти Гарри, — обиженно взвизгнул Питер, оскорбленный недоверием Люпина. — Стоило узнать, что этот… сбежал от дементоров, и я не смог сидеть и ждать. После того, что он уже сделал, разве ты поверишь хоть одному слову убийцы? Тебя там не было Римус, а я видел всё. Взрыв, кровь повсюду, десятки убитых, умирающих, искалеченных людей… детей, таких же, как Гарри, и даже младше. Он половину квартала превратил в руины, только чтобы меня достать, что ему ещё одна жизнь или ещё дюжина невинных людей, оказавшихся на пути? Я только пытался не дать ему добраться до сына Джеймса и Лили, не дать ему закончить начатое тогда. А ты ставишь меня на одну доску с этим предателем, Римус. Ну же, помоги мне, скрутим его и вернём обратно в Азкабан.

— Что ты вообще знаешь об Азкабане, ничтожество? — прозвучал новый голос.

Кайнетт резко дёрнул головой, переводя взгляд на вновь прибывшего. Он не выставлял сигнальный барьер, опасаясь привлечь внимание, только отправил призрака чуть дальше в сторону школы, чтобы заметить приближение подкреплений. Однако довольно высокий светловолосый волшебник появился с другого направления, из глубины леса. Кто это мог быть — Джеймс Поттер, для полного комплекта? Однако ни один из трёх присутствующих не выглядел достаточно шокированным, Блэк так и вовсе, казалось, обрадовался гостю. К тому же, неизвестному на вид не было и тридцати.

Правда вот все эти появления уже казались частью спектакля, выходом актёров на сцену, одного за другим. Допустим, Грейнджер и Люпин действовали спонтанно — от его собственных действий, от того, как строился у них с Мерфи разговор, зависело, в какой момент времени эти двое покинут школу и как быстро доберутся до места. Но что насчёт всех остальных? Всё спланировал один из них? Или кто-то извне?

— Ты как раз вовремя, Барти, — не оглядываясь, произнёс Блэк. — Сам видишь, как всё обернулось.

— Извини, нужно было перехватить подручных этого мерзавца. Я не думал, что так задержусь.

— Крауч? — удивился Римус, разглядывая его. — Но ты же…

— Мёртв? Так вам всем сказали? Однако ситуация немного иная. Люпин, ты и понятия не имеешь, как всё обстоит на самом деле. Как людей отправляют за решетку на годы по одному слову, без доказательств. Из-за таких, как он, — волшебник кивнул на Петтигрю, — или как Игорь. Тот теперь большой человек, директор, да и этот явно не бедствовал, пока мы там в тюрьме загибались от холода. Люпин, ты же хоть и гриффиндорец, но умный человек. Неужели не видишь, что творит наш любимый непогрешимый председатель Визенгамота? Одних — купил, других — убрал подальше, а третьих… как Джеймса Поттера. Или ты теперь тоже у старика на поводке?

— Я ни у кого не на поводке, — огрызнулся профессор резко. — Но слова Пожирателя меня не убеждают. Я дрался с такими, как ты, и буду драться дальше.

— Верно, Лунатик. Какой вообще со слизеринцем разговор! — крикнул Петтигрю, наводя палочку на Крауча. — У них одно предательство на уме всегда.

— Уж кто бы говорил… — протянул Барти, а затем резко взмахнул своей, крикнув: — Диффиндо Максима! Релашио.

— Протего Дуо!

— А-а-а-а!

В последний момент Питер успел выставить защиту, причем сразу усиленную, вот только режущее заклинание отразилось от неё и просто «перечеркнуло» Люпина, рассекая грудь, живот и почти отделяя руку с волшебной палочкой. Профессор закричал от боли, а затем закашлялся, задыхаясь, и осел на землю. Судя по движениям левой рукой, он пытался наложить какие-то заклинания без мистического знака, но у него ничего не получалось. «Релашио» пробило щит и свалило Питера в грязь, заставив проехать пару футов на спине.

— Римус! — прорычал Блэк, бросаясь к Люпину.

— Экспульсо, — Петтигрю в падении не выпустил палочку и, не успев встать, заклинанием перехватил его в прыжке.

Взрыв отбросил Сириуса в сторону, искалечив правую руку и оглушив волшебника. Тот перекатился по земле, перехватил палочку левой, ругаясь сквозь зубы, но боец из него теперь явно был неважный. Крауч тоже это понял. Держа Питера «под прицелом», он быстро произнёс:

— Сириус, уходи, мы всё равно сегодня не справились. Будет и следующий шанс. Я тебя прикрою от этого уродца, встретимся ты знаешь где.

— Лунатик ранен. Я не могу его так бросить!

— Люпин? Его слегка задело, ничего серьёзного, говорю тебе, — уверенно произнёс Крауч. На взгляд Кайнетта это было либо изрядно оптимистичным предположением, либо откровенной ложью. — Когда из школы доберутся сюда, то ему помогут, а мы не можем сейчас рисковать. Кроме тебя о Гарри никто не позаботится.

— Да, я понял. Береги себя, Барти.

— Спасибо, не волнуйся, я тут за всем присмотрю.

Кивнув ему, Блэк бросил ещё один взгляд на Римуса, глянул в сторону школы, и скрылся между деревьев. Прошло несколько секунд, Крауч и Петтигрю настороженно смотрели друг на друга, потом вдруг опустили палочки, и Питер произнёс:

— Хорошо, закончим побыстрее. Я добью Люпина, ты займешься сопляками.

— А раньше тебя убийство детей не смущало, Хвост, — ехидно заметил Барти.

— Я просто хочу сам избавиться от этого блохастого недоразумения, — ответил Питер зло, просящие и заискивающие нотки из его голоса исчезли полностью. — Всегда правильный, всегда на первом месте, а на деле — такой же лицемер, как и остальные. Я долго этого момента ждал.

— Какие у вас, понимаешь ли, страсти там кипели.

— Заткнись и делай своё дело. Мы и так сегодня не выполнили главную задачу, хозяину это не понравится.

В этот момент Арчибальд понял, что всё-таки придется вмешаться. Эти двое, очевидно, участвуют в каком-то плане, разыгрывая, что воюют за разные стороны. А значит, сейчас они просто зачистят всех свидетелей и скроются, как и Блэк, и никаких ответов получить не удастся, а всё продолжится, как раньше — подозрения, нападения, случайные жертвы и постоянная опасность для жизни. А ведь Люпин явно знает что-то о происходящем, нельзя дать ему погибнуть, не допросив перед этим. К тому же эти двое тоже обладают полезной информацией, можно попытаться взять их живыми.

— Градация воздуха, — произнёс Кайнетт негромко, создавая копию Гаэ Буйдэ в натуральную величину. Копьё оказалось лишь на шесть дюймов короче нынешнего роста Мерфи. С учетом второго уменьшенного копья из реального металла, это позволяло неплохо имитировать необычный стиль боя Диармайда. Держа магическую имитацию оружия в правой руке, а настоящее в левой, маг уже привычно прошептал арию призыва: — Verite ad me, bellator.

Прыжок сквозь исчезающий барьер и кусты, оценка ситуации, благо скорость реакции позволяет. Жаль, не было времени сменить накопитель в мистическом знаке, и призыв продлится лишь пятнадцать секунд, но этого должно хватить. Петтигрю слева, уже встал, оправился от действия заклинания, невредимый Крауч справа и чуть ближе. Вероятно, он опаснее. Схема действий простая: уничтожить мистический знак, повредить руки, проткнуть копьём, чтобы боль не дала сосредоточиться. Волшебники среагировали на неизвестную угрозу сразу, но им не хватало скорости — несколько заклинаний прошли мимо успевшего приземлиться и подобраться для рывка Кайнетта. Не теряя времени, он бросился вперёд и атаковал, собираясь длинным копьём отсечь Краучу правую кисть.

— Иммобилюс!

Синий свет залил поляну, Петтигрю не пожалел сил, создавая площадное, а точнее объёмное заклинание замедления, в отличие от одиночной «Импедименты» действующее на все объекты в зоне поражения. Отскочить маг не успел, и в результате продирался к границе барьера со скоростью обычного человека, а не в разы быстрее.

— Петрификус.

Это заклинание он сумел без вреда принять на лезвие меньшего копья, от невербального «Ступефая» кое-как уклонился. Всё-таки замедление касалось лишь скорости движений, реакция по-прежнему пятикратно превышала человеческую — для него жесты палочками были медленными, слова арий звучали растянуто, давая время подготовиться, а рефлексы Диармайда уже подсказывали наилучший порядок действий. Но долго он в таком положении не продержится.

— Им-пе…

— Ре-дук…

Слуге одного из трёх рыцарских классов с их огромным сопротивлением магии заклинание подчинения не причинило бы вреда. Однако для мага, усиленного лишь его тенью, «Империо» намного опасней простого взрыва, ведь наиболее вероятно ему сразу произнесут тот же самый приказ, что он когда-то отдал Диармайду. Какая ирония… Высвободив из-под барьера руку по локоть, Кайнетт движением кисти швырнул короткое копьё в Крауча, а затем развернулся, закрывая голову скрещенными руками и выставляя перед ними второе оружие.

— А-а!

— …то!

Краем глаза маг увидел, как светловолосый волшебник падает с копьём в бедре. А затем взрыв вышвырнул его из зоны действия «Иммобилюса», а также разнёс на куски древко оружия и посёк обломками кисти и предплечья, хотя рукава укрепленного магией плаща немного уменьшили урон. Перекатившись по земле, Арчибальд с нечеловеческой силой швырнул оставшийся в руке обломок копья в Петтигрю, а затем попытался сократить дистанцию, пока заклинание ещё действует. Кусок древка просвистел у головы волшебника заставив того отшатнуться, маг был уже в семи шагах, когда Питер восстановил равновесие, но вместо того, чтобы попытаться перехватить противника в движении, Петтигрю направил палочку в сторону и начал произносить заклинание:

— Бом-бар…

Интуиция Диармайда, позволяющая контролировать поле боя, подсказывала, что раненый Люпин находится в другой стороне, а волшебник указывал на лежащую у деревьев Грейнджер. Глупо и бессмысленно, ведь если он надеялся сбить этим атаку…

Эту мысль маг додумывал уже отскакивая через половину поляны, в скольжении подхватывая девчонку и на развороте закрывая её собой от взрыва. Ударная волна заставила покачнуться, на спину посыпались какие-то щепки и комья земли, но урон был минимальный.

— Мобилихастам. Вадивази!

Кайнетт успел отбросить ведьму за деревья, убирая с «линии огня», развернуться к волшебникам, и именно в этот момент собственное копьё пробило ему живот и пригвоздило к дереву. Уже понимая, что времени почти не осталось, и что возможностей тени Слуги не хватит, чтобы вырваться, маг прошипел:

— Revertemur… — пытаясь подавить резко усилившуюся боль, он со злостью негромко произнёс: — Ну ты и мразь, Диармайд. Ну почему именно сейчас?

Понятно, герой, рыцарь, легенда, защитник слабых… В очередной раз игра этого ирландца в благородство стоила Арчибальду победы. Хотя он пока ещё не считал, что бой окончательно проигран, в отличие от волшебников. Вскрикнув от боли и дёрнув рукой, будто у него начались судороги, маг дотянулся до кармана плаща, а затем швырнул одну из заготовок с запечатанным заклинанием. Сферическая ударная волна, расшвыряла во все стороны грязь, с деревьев и кустов посыпались капли воды, так и не поднявшегося на ноги Крауча перекатило по земле, а Петтигрю отбросило на дерево. Этой передышки хватило Кайнетту, чтобы дотянуться до внутреннего кармана и вытащить непрозрачный флакон для зелий. Он выдернул пробку, открывая взгляду тяжелую серебристую жидкость внутри. Произнёс арию и подставил ладонь под тяжелую каплю:

— Fervor, mei sanguis. Automatoportum defensio, Dilectus incursion, — автоматическая защита и обнаружение угроз, этого хватит. — Scalp.

Серебристые нити оплели его левую кисть и предплечье, распределяя вес металла. Однако после команды на доли секунды вытянулись в хлыст, благодаря огромной скорости движения и укреплению магической энергией чисто срубивший древко копья у самого живота Арчибальда. Со стоном тот поднялся на ноги, снимая тело с этого шипа. Боль была жуткая, но за годы тренировок он привык и к худшему. К тому же такая рана не смертельна ни для мага, ни для волшебника. Уже понимая, что речь об успешном захвате двух противников никак не идёт, Кайнетт сосредоточился на призраке.

— Они здесь, я их слышу! Быстрее, профессор! — прогремел из-за деревьев голос, сходство с лесничим-полувеликаном получилось, но весьма отдалённое.

На ходу маг выхватил из кармана ещё одну заготовку и швырнул в сторону Крауча. Металлический шарик создал в нужном месте хрупкую и изящную на вид фигуру изо льда, которая мгновение спустя взорвалась, расшвыривая конусом бритвенно-острые осколки. Судя по крикам и стонам, часть из них достигла цели. К сожалению, Питер уже успел подняться на ноги и навести мистический знак.

— Конфринго, — произнёс он быстро.

Ртуть дёрнула руку, разворачиваясь небольшим полотном, не больше дуэльного кулачного щита. Пламя вспыхнуло на пленке усиленного магией жидкого металла, не причинив вреда.

— Ступефай Триа. Депульсо. Редукто. Авада…

— Scalp! — крикнул Кайнетт, снимая щит и выбрасывая руку вперёд. Каждое отбитое заклинание серьёзно истощало резерв, нужно атаковать сейчас, или придётся выходить из боя уже через полминуты. Металл вытянулся в тонкую серебристую нить, целясь по пальцам волшебника, но не хватило пары дюймов, и ртуть лишь разрезала палочку надвое.

— Проклятье! Отходим.

Петтигрю буквально свалился в кустах и почти сразу же исчез из виду. Ни аппарации, ни следов ускоряющего заклинания или скрывающего барьера, будто его там и не было. Крауч просто уковылял в лес, на ходу пытаясь остановить кровь и затянуть раны. Преследовать их Кайнетт не стал, да и не смог бы при всём желании. Это был не разгром, но и ничьей трудно назвать такое. Поражение, но поражение не безнадёжное. Хотя если бы не угроза подкрепления, то Крауч его бы добил один на один, тут иллюзий строить не следовало…

Покачиваясь от усталости и от боли, он вернул ртуть во флакон и затем медленно подошел к Люпину. Несмотря на рану и на творившееся тут светопреставление профессор ещё был жив и даже в сознании, судя по осмысленному взгляду.

Присев рядом, маг положил руку ему на грудь, произнёс арию простого диагностирующего заклинания… и с трудом удержался от желания отскочить и ударить магией, используя последние остатки сил, чтобы отделить голову преподавателя от тела. В прошлом мире он бы так и сделал при виде измененной структуры магических цепей, даже не думая. Здесь Кайнетт сначала задал вопрос:

— Кто ты? Не человек, это я вижу. Кто?

— А ты… — донесся шепот.

— Тот, кто может спасти твою жизнь. Сам ты ничего не сможешь, дети без сознания, а помощь не успеет вовремя — тебе осталось несколько минут, а я могу сделать так, что ты хотя бы доживешь до целителя. Повторяю — кто ты? Вампир? Получеловек? Не зная ответа, я не смогу тебе помочь, да и не захочу.

— Вер… вольф…

— Оборотень? Это многое объясняет. Проклятье, нет времени ни на гейс, ни на обет, да и сил не хватит. Поклянешься, что в обмен на твою жизнь я получу ответы? Дашь слово, волшебник, или ты такой же, как и остальные «мародёры»? Мы можем сотрудничать, похоже, цели наши пока совпадают, но мне нужна клятва.

— Кля… нусь! Я ви… дел… Тебе… можно… верить…

— Что? Ах, это, — маг понял, что оборотень подразумевает. Разубеждать его он не стал. Вместо этого он открыл кулон для призыва тени героя, вытащил из него вольфрамовый накопитель, где ещё осталось немного энергии, спрятал в левой ладони и предупредил: — Сейчас будет очень больно. Попытаюсь восстановить левое лёгкое, печень и почку справа, а также срастить рёбра. Повезло, что сердце не зацепило, тут бы даже я не помог. И что у тебя хороший внутренний резерв, поможет продержаться. Можешь выть, нелюдь, если поможет, но не теряй сознание, иначе я тебя уже не вытащу. Приготовься, я начинаю…

Через пару минут маг поднялся на ноги и сразу же едва не упал. Помимо накопителя для призыва пришлось потратить половину запасенной в браслете энергии, но он своего добился — жизнь профессора была вне опасности. Судя по тому, что слышал призрак, взрослые будут тут уже через две-три минуты. А значит, нужно подготовиться.

Скрипнув зубами, Кайнетт сорвал с шеи кулон, и превратил в бесформенную каплю металла, прежде чем отбросить подальше в лес. За ним последовали часы с расширением пространства, их постигла та же участь. Затем он уничтожил обе половины копья. Разрушить прототип Volumen Hydrargyrum рука не поднялась, потому Арчибальд просто отошел от поляны и отдал металлу приказ погрузиться в землю на двадцать футов и там остаться, словно обычной капле ртути. Все остальные мистические знаки у него были вполне «легальными» и не вызывающими лишних вопросов, а браслет-накопитель мог сойти и за украшение — здесь таких способов хранения энергии просто не применяли.

Последнее, что он сделал, это снял с так и не очнувшийся Грейнджер маховик времени и спрятал среди мха и старых листьев одного дерева в стороне от места сражения. Маг сильно на это не рассчитывал, но если повезёт, то возможности могут открыться весьма интересные. Проходя мимо Люпина, Арчибальд произнёс, не пытаясь играть вежливого магглорождённого волшебника:

— Если сдашь меня директору, оборотень, то добраться до тебя я всё равно успею. И если тебе нужна помощь, ты будешь молчать. Идти тебе не к кому, судя по всему, а мне есть, что предложить. Заодно узнаем, чего стоит твоё слово, или «Мародёрами» вы себя прозвали не зря. Ещё поговорим, волшебник… — закончил он, прежде чем опереться о ствол дерева и, наконец, позволить себе потерять сознание.

«У вас была всего одна задача…»

Бартемиус Крауч почти наяву услышал эту фразу, произнесённую знакомым голосом. В нём звучали и лёгкое раздражение, и усталость… Но это было лишь игрой воображения. Связаться с господином и наставником, с человеком, заменившим ему отца, сейчас было невозможно, даже с помощью оставшейся на руке метки, скрытой под одеждой и иллюзиями. Однако представить себе его реакцию на это фиаско волшебник мог ясно и отчётливо. Строго говоря, у них действительно было всего одно задание… которое с треском провалили.

— Чёрт побери, ну что этот старый пень творит? Тренировать и кидать в бой детей. Он совсем уже из ума выжил! — воскликнул Сириус Блэк, сидящий возле очага и неотрывно разглядывающий синее магическое пламя. Будто надеялся увидеть в нём ответы на все свои вопросы. За бывшим гриффиндорцем никогда не замечали таланта к предсказаниям, а тем более к сподомантии, скорее бездымный неяркий огонь просто помогал ему успокоить нервы. С его точки зрения произошедшее тоже было провалом, хотя ставки в его плане были и в сотню раз не так высоки. Подумаешь, жизнь какого-то бесталанного полукровки. Блэк и представить себе не мог, что поставлено на кон на самом деле, и достижению какой грандиозной цели он, того не ведая, помогает.

Сейчас они вдвоём находились во временном убежище — по сути, обычная туристическая палатка с наложенными чарами искажения пространства. В результате внутри скрывались четыре «комнаты», отходящие от центрального шатра — вполне достаточно для двух человек, тем более бывали они тут лишь время от времени. Спрятана она была внутри углубления в склоне заросшего оврага, протянувшегося в глубине Запретного леса, и прикрыта заклинаниями иллюзии, незаметности и сокрытия следов. Место помог найти Блэк, в своё время излазивший с «друзьями» ближайшие к школе окраины вдоль и поперёк — авроры, дементоры и просто любопытные школьники так далеко не совались, так что риск быть обнаруженными оставался самым минимальным при элементарной осторожности. Была у временных «товарищей» по несчастью и постоянная база — дом в одной из заброшенных шотландских деревень, который с помощью магии ничего не стоило привести в порядок внутри и сделать недоступным для магглов снаружи. Разумеется, куда проще было бы скрыться у Блэка, благо у него остался собственный особняк под магической защитой прямо в центре Лондона, а в перспективе, получив доступ под заклятие доверия, в будущем его можно было бы превратить в новую штаб-квартиру для Лорда. Вот только за домом пристально следили — в аврорате тоже, к сожалению, работают не одни идиоты, и кто-то всё же организовал пост по известному им адресу. Даже если ни волшебники, ни магглы не могли проникнуть в дом, да и просто не видели его, это не значит, что нельзя окружить то место, где он должен находиться. А аппарировать прямо сквозь защиту нельзя — требуется появиться перед ним и как положено пройти внутрь, да только ищейки аврората подобного шанса лишь и ждут. Потому пришлось найти более безопасное и никому неизвестное место. А из-за анти-аппарационных чар Хогвартса потребовалось соорудить ещё и это временное укрытие — недопустимо было бы каждый раз терять время, чтобы добежать до нужного места в школе или рядом с ней от границы защитного периметра.

— А ты ведь не хотел мне верить, — ответил Крауч, повернувшись на бок и тут же скривившись от боли. Он лежал в своём углу палатки на матрасе, прямо на полу, вытянув раненную ногу. Заклинания и зелья работали как надо, уже через пару дней от раны не останется и следа, но двигаться до сих пор больно, да и завтра он сможет разве что хромать с палкой, как этот выживший из ума Грюм. Обидно было оказаться в таком плачевном состоянии, но Бартемиус отчётливо понимал, что маггл или менее опытный волшебник на его месте уже оказался бы мёртв — наконечник копья не только разрезал мышцы, но и перебил бедренную артерию, без магии исцеления он просто истек бы кровью там посреди леса. Кто бы тот сопляк ни был, либо он действительно знал, как обращаться с этим допотопным оружием, либо ему невероятно повезло.

— Не хотел, — проворчал Блэк, отводя взгляд от огня. Он отделался легче — рука замотана и висит на перевязи, но уже завтра к вечеру останутся разве что шрамы, а потом сойдут и они. Восстановленный магией пиджак Сириус просто накинул на плечи, заклинания внутри защищали обитателей от осеннего холода и ветра. — И сейчас не хочу, но приходится. Знаешь, я никогда не делал из старика кумира, не считал его святым. Но думал, у него есть хотя бы какие-то намёки на честь, что он не только о себе печется, а иногда вспоминает о других людях. Это Джеймс им вечно восхищался — как же, сильнейший волшебник нашего столетия, спаситель Британии. Тьфу. Я-то хоть повзрослел с тех пор, а он так и умер наивным дураком, раз доверился нашему доброму директору. И ладно бы он один был такой, нет же.

— Но теперь-то ты понимаешь, что на кону?

— Да. Если понадобится пожертвовать Гарри «ради высшего блага», он даже глазом не моргнёт, раз так легко кидает в бой детей. Старый змей… он наверняка был настолько скользким, настолько слизеринцем, что ухитрился даже не попасть на Слизерин. Это, без обид, Барти.

— Да чего уж теперь-то… — отмахнулся Крауч, стараясь не делать слишком резких движений. А вообще мысль прозвучала интересная — быть настолько хитрым, чтобы не попасть в место, где собираются хитрецы, и остаться вне подозрений. Если бы он подумал о таком в одиннадцать, то выбрал бы другой факультет. — Мы на одной стороне, какое сейчас дело до этой «вражды»? Не удивлюсь, если всю эту вечную свару тоже он поддерживает. Не придумал, конечно, Слизерин и Гриффиндор веками враждовали, но вот дрова в этот костёр иногда подбрасывать вместо того, чтобы гасить конфликт, это явно его работа.

Крауч отвечал, почти не думая над словами. Среди его многочисленных талантов имелось и умение держать выбранный образ, словно маску. Так он делал в школе, так он делал когда-то перед родителями, вот и сейчас снова пригодилось. Всю эту историю с Дамблдором — людоедом и манипулятором, ему изложил Петтигрю, а тот, вероятно, получил идею от лорда. Бартемиусу же оставалось просто придерживаться её, при необходимости додумывая на ходу нужные детали. Совсем нетрудно, доводилось ему в жизни вводить в заблуждение и людей куда более опытных и проницательных, чем бывший наследник Блэков. Скажи ему кто полгода назад, что скоро придётся сидеть в лесу у школы вместе с бывшим «мародёром», Крауч бы только посмеялся. Хотя нет, откровенно говоря, весной он ещё не смог бы ни слова сказать, ни голову повернуть по своей воле…

Он нередко задавался вопросом — зачем отброс, когда-то называвший себя его отцом, вытащил уже изгнанного сына из тюрьмы? Только чтобы годами пытать самому? В Азкабане хотя бы полагается камера и личное пространство — целых три шага на четыре. А он проводил дни и недели под «Империо», неспособный самостоятельно ни встать, ни заговорить — это намного страшнее, чем карцер и дементоры. Их Бартемиус не опасался — что такого эти тупые твари способны ему показать, чего бы он испугался? Тех, кого он убил? Кого пытал в назидание другим? Смешно! Так или иначе, после Азкабана годами он только и мог, что слушать бесконечное нытьё и жалобы этого… предателя, Барти «старшего». Несмотря на всю силу воли и тренировки вырваться не удавалось — урод был сильным волшебником, и педантично обновлял чары каждый день. Должно быть, даже ото всех командировок и поездок отказался ради столь важного дела. И так продолжалось до начала этого июля, пока днём в их дом не вломился вроде бы давно погибший Петтигрю, первым делом размазав по стене вышедшего к «гостю» домовика. Быстро поняв в чём дело и сняв «Империо», Питер в двух словах объяснил, что Лорду потребовалась помощь верных соратников. А между делом упомянул, какой сейчас год.

Крауч тогда пришел в ярость, поняв, что он провёл в качестве комнатного растения Барти одиннадцать лет. Наверное, никогда в жизни не был настолько зол — он переломал, перебил, сжёг или разрубил всё, что подвернулось под руку, за несколько минут разгромив весь дом, а потом спокойно сел напротив двери, собираясь дожидаться возвращения своего тюремщика. За прошедшие годы он во всех мельчайших деталях проработал много, очень много планов мести — чем ещё можно было себя занять? Однако Петтигрю приказал (этот недомерок смел приказывать ему!) уходить немедленно. Месть подождёт, ведь у Лорда иные планы. Если глава международного отдела сейчас погибнет, об этом узнают через пару дней, и поднимется серьёзный шум, а вот сейчас Барти сам приложит все усилия, чтобы только о побеге никто даже не услышал.

Им же первым делом требовалось освободить Сириуса Блэка, прежде чем начать свою игру. Сделать это с учетом подсказок от Петтигрю оказалось почти до смешного просто — «чистое» оборотное зелье у Питера нашлось с собой, должно быть, на случай побега, разыскать в доме пару волос Барти тоже было нетрудно, сложнее всего оказалось добыть в каком-то маггловском магазине собаку подходящей породы. Когда бывший глава отдела правопорядка явился в Азкабан с псом, это вызвало вопросы, но сразу же демонстративно применённое на кобеля «Ревелио» сняло подозрения, а использовать эти чары на самом чиновнике смелых не нашлось — Крауч очень убедительно изобразил того в самом худшем расположении духа. Убедить Блэка оказалось даже труднее, и если бы Бартемиус не упомянул его брата, с которым в своё время вместе учился, Сириус бы так и не поверил, что к нему явился вовсе не тот самый ублюдок, что когда-то приговорил его к тюрьме. Дальше и вовсе оставалось дело техники: Блэк, действительно оказавшийся незарегистрированным анимагом, превратился в пса, настоящее животное заняло его место в камере, а «глава отдела» просто спокойно покинул Азкабан и аппарировал с тюремного острова в Британию вместе со своей «собакой».

Вообще основная цель звучала предельно просто: господину для чего-то был нужен именно выживший в восемьдесят первом году сын Поттеров, при этом готовый к сотрудничеству и пришедший к нему в определённое место, по возможности, полностью добровольно. Крауч не очень понимал, к чему такие сложности, но у Лорда наверняка имелись причины распланировать всё именно так, им же оставалось лишь всё исполнить в точности. А поскольку мальчишке уже не семь лет, и просто заманить его к себе домой конфетами не получится, было принято решение сначала создать угрозу его жизни, выпустив известного убийцу и маньяка Сириуса Блэка, а затем Поттера от этой угрозы правильным образом спасти, заслужив его доверие. На взгляд Бартемиуса, схема была несколько перегружена, и просто втереться в доверие к юному наивному дурачку было бы куда проще, да хотя бы случайно столкнувшись на улице, в библиотеке, в магазине… куда ещё мог пойти живущий среди магглов подросток? Однако план не подлежал обсуждению, и никакой возможности лично обговорить всё с господином не оказалось — контакт с ним имел лишь Петтигрю. Это доказывал тот факт, что именно по указанию Лорда, отследившего свою метку, он и нашел Крауча. Подчиняться ничтожеству, когда-то предавшему своих и приведшему их господина к гибели, а Пожирателей — к разгрому, было унизительно и противно, однако выбора не оставалось. Иной связи с Лордом не будет, как и шанса его вернуть. Кроме того, сейчас, куда лучше узнав новую «послевоенную» Британию, Крауч понимал, почему для своего возвращения господин выбрал именно Петтигрю. Лестрейджи, Джагсон, Мальсибер, Долохов, Трэверс — в тюрьме. Селвин, Малфой, Кэрроу, Нотт, Макнейр, Эйвери и многие другие — живут сытой жизнью и вполне неплохо себя чувствуют, некоторые так даже устроились работать в Министерство, как будто ничего и не было. Он сам полгода назад ещё мало чем отличался от овоща и просто не смог бы ответить на призыв. А у Питера, который скрывался ото всех, просто не оставалось выбора, кроме как делать всё, чтобы только заслужить прощение и жизнь.

Подумав о пожирателях, отвертевшихся от тюрьмы, и ради своего прощения раскрывших все тайны и сдавших всех соратников наперегонки, Крауч только скрипнул зубами. Готовых, как и он, сражаться до конца, оказалось так мало. А остальных не волновало их общее дело, их цель, возрождение магического мира и необходимость поднять его со дна той ямы, куда волшебников загнало Министерство со своими реформами, «политикой равенства» и показной любовью к грязнокровкам. Собственная рубашка ближе к телу, а спальня фамильного особняка куда уютнее сырой холодной камеры, окруженной дементорами. Господин во всём был прав — магическая Британия почти мертва. Даже самые лучшие, кичащиеся длиной родословной — слабовольные трусы, забывшие о чести и хорошо понимающие лишь кнут. Как только Лорд вернётся в своей полной силе, они все на коленях приползут умолять о снисхождении, оправдываться, вновь закладывать друг друга в надежде смягчить его гнев. Приспособленцы, мещане, ограниченные эгоисты… вот кого бы следовало называть простецами. А самое страшное, что все остальные ещё хуже! Восхищаются магглами, которые поодиночке, вне своих городов и без десятков машин и приспособлений под рукой — абсолютно несамостоятельны и беззащитны, но при этом толпой готовы забить камнями любого, в ком заподозрят волшебника, как делали их грязные немытые предки несколько веков назад. Вернуть их на подобающее место — необходимость, которая давно назрела, но для которой нынешняя давно выродившаяся «элита» магического мира слишком мягкотела и слабовольна. Давно уже не ценятся ни знания, ни настоящее мастерство, а только связи, знакомства, умение приспосабливаться и «держать лицо», чистая репутация и что о тебе думают другие — всё это он повидал и сам. И когда Лорд предложил другой путь — он согласился, не медля и секунды.

— И всё-таки, кто с ними был ещё? — задал вопрос Блэк, вновь отвлекая его от воспоминаний. — Девчонка — понятно, её даже другие студенты считают очень странной и стараются не связываться. Но этот второй, который тебя ранил? Ты ведь сам сказал, что там был пацан с первого-второго курса максимум. Колдовавший без палочки! Может, какой-нибудь аврор под оборотным?

— Может быть, конечно, но это совсем не их почерк, — честно ответил Крауч, прикрыв глаза и вновь вспомнив скоротечное сражение.

О том, что подружка Поттера может доставить проблем, было известно заранее — когда в октябре стало ясно, что мальчишка сам не появится в Хогсмиде и так легко его перехватить не получится, Крауч вместе с Блэком занялись разведкой. Сириус шнырял в округе в звериной форме, слушая чужие разговоры и обращая внимание на всё, что так или иначе связано с Поттером. Бартемиус в основном ходил по деревне под оборотным зельем, иногда в безлюдном месте перехватывая одного-двух учеников и под «Империо» задавая несколько вопросов, прежде чем стереть память за последние несколько минут и отпустить. Жаль, Уизли и эту грязнокровку ни разу подловить не удалось — случайно или нет, но эти двое в Хогсмиде старались никогда не оставаться наедине, держась людных мест. Но в целом неплохое представление о Поттере и его окружении составить удалось: минимум друзей, что удобно, отчуждённость от остальных студентов, как знаменитости, от которой вечно одни проблемы на каждом курсе — то масса потерянных факультетом баллов, то «проклятье». Как и ожидалось — девчонка со своими фокусами заставила повозиться с ней (Крауч, спрятавшись под мантией-невидимкой, наблюдал за происходящим с самого начала), тем более что убивать в этот раз было нельзя. Однако её магия, заклинания и зелья — всё было привычным, просто в очень странной комбинации, но всё равно знакомым и понятным. А вот второй…

Начало боя — весьма странный выбор оружия, но ничего невероятного, а скорость наверняка обеспечивалась каким-то сильным зельем из списка запрещенных. Заклинания, помещенные в предмет — тоже вещь привычная, хотя ими не любят пользоваться в бою. Слишком рискованно: когда делаешь всю ставку на один козырь, то промах или ошибка означает в лучшем случае проигранную дуэль. Но вот дальше началось нечто необычное. Мальчишка использовал заклинания, которые Крауч никогда не встречал. А он недаром с отличием сдал все экзамены — уже в семнадцать знал Бартемиус действительно очень много, даже по меркам опытных волшебников, в своё время изучая магию и далеко за пределами примитивного школьного курса — запрещенную или просто редко практикуемую в Британии.

«Fervor, mei sanguis», — повторил он про себя. — «"Кипи, моя кровь"… Магия крови запрещена уже больше сотни лет, да и та жидкость больше напоминала ртуть или жидкое серебро. Или это заклинание трансфигурации, превращающее кровь в жидкий металл? С одной стороны, удобно — кровь всегда с собой, не нужно на ходу пересчитывать формулы, да в принципе, не слишком и сложно, но крайне проблемно, если нет желания каждый раз в бою резать вены, прежде чем пустить в ход любимое заклинание. «Автоматическая защита» или «вырезать» уже проще, по словам понятно, чему служат заклинания, но накладывать чары на предмет, вместо того, чтобы защититься или разрезать что-то самими чарами — зачем? Это напоминает боевую трансфигурацию, создание и щита, и меча, и доспехов из подручных предметов, но он применял именно заклинания. Очень странно, очень нетипично. Хотя стоит после попробовать наложить это «Automatoportum defensio» на лист железа и посмотреть, как это работает — будет ли он автоматически прикрывать от заклинаний. Так или иначе, стоит испытать, ведь нужно будет придумать контрмеры, когда мы, вероятно, столкнёмся снова».

— Ты же читал в газетах про всю эту историю с Трэверсом год назад? — отвлек его Блэк. — Там обсуждали слух, что перед тем, как убить, его ранили именно копьём. Как и тебя.

— Это интересно, — согласился Крауч, вспоминая прочитанные заметки и статьи. Поскольку оба сильно отстали от жизни за десяток лет, ещё в августе он, пользуясь чужой внешностью, собрал по лавкам и книжным магазинам подборки старых газет вплоть до восемьдесят первого года. Так что за время вынужденного ожидания они успели хотя бы в общих чертах ознакомиться с прошедшими в их отсутствие событиями. И если Блэку ругаться и даже рычать никто не запрещал, то Бартемиусу приходилось контролировать эмоции и не выдавать своего отношения к тому, что происходило с бывшими «товарищами», а также к пляскам на костях побежденных, которые «силы света» устроили после своей победы. — Хочешь сказать, старик нашел какого-то наёмника со стороны, чтобы тот для него сначала убил сына Пожирателя смерти, а теперь приставил его стеречь Гарри? А то и ещё какие-то грязные дела проворачивал, которые пока просто не всплыли.

— А какие ещё варианты есть? — спросил Сириус, неопределённо пожав плечами. — Беспалочковая магия, да ещё и копьё — может, это кто-то из Уагаду? Манера колдовства и дуэли у него, по твоим рассказам, точно не наша и даже не европейская.

— Но при этом заклинания он читал не на суахили или африкаансе, а на обычной латыни.

— Сначала третьекурсница с заклинанием, которое в самый раз опытному бретеру или убийце, потом мальчишка, дерущийся как одержимый, даже, как ты говоришь, после того как Хвост проткнул его собственным копьём. И Лунатик, кидающийся непростительным… — пробормотал Блэк, словно до сих пор не веря в это. — Вот уж чего я точно никак не ожидал от него. Чем старый пень так ему мозги запудрил, что наш всегда правильный староста рискует попасть в Азкабан, но не дать мне встретиться с Гарри?

— Да, Сириус, ещё раз, извини, что так с ним получилось.

— А ты-то в чём виноват? — удивился Блэк. — Всё сделал, как надо — разрубить крысу вдоль, да и дело с концом. Кто ж знал, что этот паршивец так натренировался в дуэлях. Уж чего за ним никогда не водилось, а тут прямо как взрослый — и щит сразу поставил, и мне руку чуть не оторвал. Неужели Волдеморт его так надрессировать успел?

— И всё равно, мне жаль. Я знаю, вы ведь были раньше друзьями.

— Да, были.

Появления ещё одного из мародёров рядом с целью они в своё время, действительно, не предусмотрели. Дамблдор хоть и не являлся всеведущим злым гением, каким его следовало представлять для Блэка, всё же идиотом никогда не был, и среагировать на угрозу сумел быстро. Если повезёт, толку со всей сегодняшней операции лишь и будет, что смерть оборотня (об этом факте рассказал Петтигрю). Крауч не был уверен, что его заклинания оказалось достаточно, но шансы, что Римус не выживет, и одной проблемой у них окажется меньше, были высоки. Они и так до этого привлекли ненужное внимание, дважды попытавшись убрать его с дороги, хотя тут усердствовал в основном Питер — на взгляд Крауча, устранять Люпина для исполнения их плана было не так уж и обязательно. Особенно после того, как он убедил Сириуса, что пытаться договориться с Римусом не стоит, и тот, раз так вовремя оказался в школе, то очевидно, давно и прочно под контролем Дамблдора. Даже пришлось придерживать Хвоста, а то охота на Поттера превратилась бы в его личную месть, и скоро тут уже от следователей и авроров было бы не протолкнуться. Увы, помимо возможной гибели оборотня, иных хороших новостей пока не было. Грязнокровка и Уизли остались в живых, запомнили Петтигрю, при этом девчонка ещё и знала его по имени, что выглядело очень странно. Тот последний тоже вряд ли погиб — если учителя прибыли быстро, то его рану могли исцелить. И всё это в дальнейшей перспективе означало, что следующего нападения будут ждать во всеоружии.

Конечно, наилучшим для Дамблдора решением было бы вовсе спрятать мальчишку как можно дальше ото всех, в другой стране под самым большим камнем, но старик на это не пойдёт. Как же, «Мальчик-который-выжил», символ победы и надежда светлых сил! Помнится, когда Крауч впервые услышал, как именно подали эту историю тупым массам, про годовалого ребёнка, «победившего» величайшего волшебника столетия благодаря материнской любви… Он был в бешенстве. Этот лицемер не нашел ничего лучше, чем поглумиться над поверженным врагом, превратив его гибель в фарс. «Тёмный лорд сражен младенцем» — разве можно представить себе больший позор? Можно ли представить себе большую нелепицу? Ну, а что там произошло на самом деле… Об этом, вероятно, знают лишь Дамблдор и его ближайшие подручные, ну и сам Лорд, разумеется. Вряд ли господин поделился даже с Петтигрю. Хотя относительно того, что Питер знает, а что нет, оставалось лишь гадать. Например, вся та чушь, которой он велел потчевать Блэка, как о происках Дамблдора — о деньгах Поттеров, о бедности их сопляка и его незнании о магии… Всё это подтвердилось. Выбирая момент, они с Блэком с одной стороны и Петтигрю с другой в июле были вынуждены отправиться в маггловские районы и следить за нужным домом. А выглядел тот по меркам наследника древнего рода, пусть и полукровки, откровенно убого, при том что магглы, в силу своей ограниченности, даже не способны сделать его внутри в разы больше, чем снаружи. Да и сам мальчишка одевался в какое-то ношеное рваньё, даже по маггловским понятиям уродливое, а родня этой зазнайки Эванс (не то чтобы Крауч был с ней близко знаком, только видел в школе издалека, обычно, когда «мародёры» всей компанией в очередной раз издевались над Северусом) держала его за бесплатную прислугу. Тогда ещё Блэка пришлось, образно говоря, держать за ошейник, чтобы не понёсся справедливость наводить и карать самовлюблённых магглов прямо там посреди улицы. Иначе угодил бы как раз в засаду авроров.

На самом деле, первый вариант плана подразумевал «нападение» Блэка и героическое спасение ещё в июле, когда представится подходящий момент. Было разработано несколько вариантов, однако тут сам Поттер спутал все карты, и не только им, как-то раз буквально вылетев из дома уже ночью и побежав по пустой улице, не разбирая дороги. Момент был идеален — охрана такого поворота тоже очевидно не ожидала, и Сириус уже пошел ему навстречу, но в этот момент мальчишка вызвал «Ночного рыцаря» и ушел. Эта помесь маггловского «технологического» убожества и криво наложенных каким-то лентяем из Министерства чар способна аппарировать в пределах страны почти случайным образом, и отследить её смог бы разве что сам Лорд, но не Крауч и не Блэк. А после Петтигрю, у которого имелись какие-то информаторы в Министерстве (вероятно, тоже кто-то из не забывших обо всех своих клятвах пожирателей), передал, что до сентября о деле можно забыть — Поттера держат под плотным надзором в самом людном месте Косой аллеи, и к нему не подобраться. Пришлось вновь ждать. А теперь, когда они, фактически, провалили перехват у школы в идеальных условиях, вариант с «добровольным» уходом ставился под большое сомнение. Возможно, цель придётся брать под контроль, а ведь потом нужно ещё довести её из школы до границ защитного периметра, чтобы аппарировать в убежище и потом дальше. Куда именно, знает только Петтигрю. Должно быть, слишком боится, что Крауч его «спишет в боевые потери» по пути, чтобы не мешал преподнести господину подарок и отчитаться о выполненном в одиночку задании. А дальше Лорд, скорее всего, просто принесёт сына своих врагов в жертву, чтобы полноценно вернуться назад. Кажется, был подобный ритуал…

— Слушай, Барти, а всё-таки, почему ты помогаешь мне спасти Гарри? — спросил в этот момент Блэк. — Нет, ты не думай, что я тебе за это не благодарен, но всё же, ты, когда оказался на свободе, легко мог просто исчезнуть из страны, или, в крайнем случае, вытащить меня из камеры и потом сбежать. Джеймс и Лили для тебя ведь — никто, чужие люди. Да и мы с тобой в школе пересекались, дай бог, раз пять или шесть. Но ты сегодня рисковал собой ради их сына.

— Тут не очень всё просто, — Крауч был давно готов к этому разговору. Хотя собирался Сириус долго, до этого просто принимая всю помощь, как нечто само собой разумеющееся. — Когда тебя посадили, скажу честно, я считал, что это хорошо, что наше Министерство и мой… отец избавили общество от ещё одного преступника. Но прошла пара месяцев, и вот авроры уже явились за мной. Знаешь почему? Каркаров, эта болгарская деревенщина, которую неведомо где подобрал Сам-знаешь-кто, очень хотел вырваться из Азкабана и ради этого готов был абсолютно на всё. Говорят, он сначала хотел просто выдать несколько человек и купить себе этим свободу… Да только его сведения уже мало чего стоили — Розье убили якобы «при задержании», Мальсибер и Трэверс к тому времени отбывали срок и без его ценных показаний, Снейпа избавил от тюрьмы директор, хотя я точно знаю, что Северус был замешан в делах с темной магией. И вот тогда Игорь стал называть имена всех, кто мог сойти за «Пожирателей», лишь бы ему поверили. Вроде Руквуда, насчёт которого то ли были какие-то подозрения, то ли его просто давно хотели подсидеть, ну, а потом он добрался и до меня. Ну да, я же учился вместе с некоторыми из сторонников Сам-понимаешь-кого, с Эйвери, которого от судей родители просто откупили, мы были, как я считал тогда, друзьями. Ну так и что теперь, это делает из меня пожирателя? Слова одного преступника? Ни одной улики, ни одного доказательства, да ему даже Веритасерум не дали — хватило и просто слов, а разбираться никто не стал, как и в твоём деле. Папочка вообще не колебался и секунды, раз сказали, что виновен, значит — в Азкабан. По-моему, у него даже тени сомнения не возникло, он не подумал даже, что я могу говорить правду.

— Как я тебя понимаю… — со вздохом сказал Блэк.

— Да, Сириус, вот ты меня лучше всех понимаешь. Но это только присказка. А сказка начинается потом. Год я просидел, крича, что я невиновен — думаю, ты мог это слышать, наши камеры находились не так и далеко. Потом явился этот, чтобы меня вытащить. Как — извини, я не скажу, слишком это личное. Ну вот на мгновение, да что там, на пару часов я даже поверил, что он всё понял, одумался, разобрался в деле, решил исправить свою ошибку хотя бы вот так… Наивный, наивный дурачок, вот кем я был. Он даже и не пытался, да и мысли такой, думаю, не возникло и возникнуть не могло. Он просто решил, что дементоров недостаточно. Что сам справится лучше. В результате годами держал под «империо» — простые приказы вроде «сидеть на месте» или «лежать неподвижно». А сам сидел рядом и говорил, говорил, говорил… Обо всём подряд. А я не мог не слушать, даже уши заткнуть не мог. И про тебя он тоже говорил, и про Петтигрю. Ему посмертно дали Орден Мерлина, ты знал? Ну, а среди прочего наболтал он и про Дамблдора, и про Поттера, и вот недавно опять вспомнил Петтигрю. Так я и узнал, что этот старый интриган вновь что-то задумал, раз вытащил его из укрытия. Потому, когда смог, спустя столько лет, всё же сбросить «Империо» и сбежать, то решил, что нельзя это так оставить. Что ребёнку сломают жизнь, как когда-то мне и тебе. И если я просто сбегу, чтобы спокойно жить где-нибудь в Аргентине, чем я буду отличаться от всех тех уродов, которые без доказательств судили тебя, а потом меня?

— Всё-таки благородный ты человек, Барти, — вновь переводя взгляд на огонь, сказал Блэк. — Знаешь, честно скажу, я бы вот так ради чужого человека, наверное, не смог стараться. Всё-таки что бы там моя мамаша не несла, про благородство с рождения, высокую честь и право крови, настоящее благородство — оно в делах.

— Я думаю, многие поступили бы так же, узнай они правду. Людей дурят, рассказывают о мудром директоре, не знающем ошибок Министерстве, а на деле… Жаль, что наивных и легковерных так много, — притворно вздохнул Крауч.

— Жаль.

— А ты сам, Сириус? Я понимаю, вы с Джеймсом были друзьями. Но ты настолько дорожишь той дружбой, что готов сейчас рисковать всем? Сам ведь осознаешь, если нас поймают, то в камеры уже не вернут — либо при задержании «за сопротивление» разнесут на куски, как это свихнувшийся Грюм любил проворачивать, либо к дементорам на поцелуй.

— Понимаю, но… Знаешь, наверное, просто замаливать свои грехи пытаюсь.

— Замаливать?

— Ах да, ты же из чистокровной семьи. Знаю, что у нас обычно маггловская религия не в ходу, просто… Глупо, наверное, прозвучит, но ещё до того, как я ходить научился, мне уже родня все уши прожужжала на тему, какая эта честь быть Блэком, про десятки чистокровных поколений, традиции предков и тому подобное. Так что к одиннадцати, когда пришло письмо из школы, меня от всех этих древних заморочек и «примера для всего волшебного мира» уже тошнило, так я и пошел во все тяжкие. Попал на Гриффиндор, общался с магглорождёнными, набрался у них всякого — одевался как они, говорил как они. Знаешь, у меня даже вместо метлы мотоцикл был — транспорт такой маггловский, только зачарованный. По-детски это всё, конечно, несерьёзно, но я тогда всё делал назло родне, только чтобы показать — я не такой как они. Вот среди прочего и религией заинтересовался — Римус и Лили посоветовали главные книги, хотя надолго меня и не хватило, так, полистал, нахватался по верхам, лишь бы при родителях показать. Но вот эту часть я оттуда помню до сих пор, про грехи, про искупление. Это ведь из-за меня всё произошло… Я должен был стать хранителем убежища Поттеров, Джеймс предлагал, но я убедил его, что Хвост подойдет лучше — кто же подумает на эту серую посредственность? Да кто ему хоть какой-то секрет доверит? Мы думали, что он просто никому не будет интересен, а охотиться станут лишь за мной. И мы… я не мог представить, что он сам пойдёт к Сам-знаешь-кому. Хотя мы столько лет были знакомы, и я обязан был всё предугадать, но… не заметил. Крысёныш их выдал. Уж не знаю, что такого Джеймс сделал этому полоумному, что тот лично пришел к нему в дом, но всё произошло так, как произошло.

— И теперь надеешься хотя бы Гарри спасти и расплатиться по долгам? — участливо спросил Крауч, не позволяя гневу вырваться наружу. Как этот отброс, отказавшийся от всего, чем дорожат волшебники, вообще смеет говорить в подобном тоне о Лорде? О человеке, которого он не знал, и в чьём присутствии, скорее всего, даже дышать бы побоялся лишний раз. Впрочем, пока не время для эмоций. Он отыграется, когда всё будет исполнено. Отдавать Блэка правосудию живым в этот раз всё равно не планировалось.

— Ну в общих чертах, да. То немногое, что я могу сделать. У меня есть и дом, и деньги, я не позволю ему жить словно нищему и голодать по несколько дней, да в конце концов, я смогу его защитить от психов вроде Хвоста, раз никому больше дела нет. И уж точно не дам его использовать в своих планах, хоть Дамблдору, хоть кому ещё. Парень заслужил нормальную жизнь.

— Это верно. Но теперь нам сложнее будет объяснить ему, что мы желаем только добра, и не нужно верить Министерству.

— Справимся. Крысе он верить не захотел, и это уже хорошо. С Лунатиком сложнее, если тот в самом деле у старика на коротком поводке, то он нас к Гарри не подпустит. Но я надеюсь на лучшее.

— Я тоже. Поттер уже не ребёнок, разберётся, кто на самом деле прав, если ему немного помочь.

Про себя Крауч подумал, что в любом случае почву для новой операции придётся готовить почти с нуля, а в худшем случае придется обращаться к резервному варианту с прямым штурмом школы при участии взятого под "империо" пушечного мяса. Они недооценили старика, приставившего к ценному ученику несколько охранников. Ручной оборотень, этот любитель беспалочковой магии, лезущая куда не нужно грязнокровка… Хотя в её случае Бартемиус всё-таки не склонен был верить ерунде про детей-солдат, и предполагал, что перед ними действительно обычная третьекурсница, ну может чуть-чуть поумнее прочих. И что она действовала исключительно по своему разумению — опытный человек на её месте не колебался бы, а просто отрубил Петтигрю руку с палочкой и потом приступил к допросу, не давая остановить кровь. Они в своё время так делали, когда требовалось узнать о планах аврората и «фениксов», приём весьма действенный. Он, например, в тринадцать лет, скорее всего, не остановил бы удар. Хотя интересно, а она сама-то знает, кто ещё вместе с ней охраняет её дружка под видом обычных студентов и учителей? Если нет, если удастся подкинуть пару подсказок, а потом поднимется скандал, и в самом деле на всю Британию станет известно, что Дамблдор у себя в школе среди детей прячет взрослых наёмников или авроров, то ситуация станет намного более интересной, и да, более удобной.

Над этим определённо следует поразмыслить. Возможно, провести разведку в самой школе, благо Хвост на это способен. А потом уже выработать план действий. Иронично, если в конце концов, вся ерунда, что он наговорил Блэку про Директора — о зловещих планах и использовании детей в своих играх, не просто окажется правдой, но позволит им избавиться от этой вечной занозы. И в результате господину после возвращения будет куда легче добиться своих целей. Крауч даже улыбнулся, думая об этом. Если всё получится, как надо, это будет самая остроумная шутка последнего десятилетия, для тех, кто способен оценить.

— Ну, а от Снейпа, как всегда, особое блюдо — эссе на тему «25 типичных ошибок в процессе приготовления зелья». Каждую расписать минимум с двумя примерами, объем можешь сам представить, — объяснил Макэвой, положив на тумбочку у кровати несколько листов. Пребывание в лазарете освобождало от занятий, но домашнее задание на следующей неделе всё равно преподаватели потребуют. Здесь ещё было немного — у Грейнджер стопка заданий по толщине уже напоминала солидную тетрадь.

— Спасибо, Чарли.

— Учти, это за два дня. Завтра ещё добавят, а уж если замещать ЗОТИ тоже будет он, а не профессор Флитвик, то и там наверняка подложит нам какую-нибудь свинью, жирную такую, на пару дней работы и сидения в библиотеке минимум, — добавил Керри.

— Ничего, это не так уж страшно.

— Ну, тебе-то уж точно теперь не домашних заданий бояться.

К четвергу в лазарете осталось два человека, плюс ещё один (хотя и не совсем человек) — в отдельной палате рядом. Уизли отпустили сразу вечером в субботу, кроме безвредного заклинания сна в него больше ничего не попадало. Поттера задержали на день — под действием внушения он ломился через кусты и ветки, не разбирая дороги и спотыкаясь, так что синяков и порезов сам себе оставил много. Ещё хорошо у него хватило ума не сказать, что бежал он под действием непростительного заклинания, иначе задержался бы дольше. Всех студентов, оказавшихся под «Империо» в деревне, тоже после проверок отпустили через день-два, ничего опаснее ушибов и пары переломов там не оказалось. Серьёзнее всех, помимо Люпина, пострадали Грейнджер и сам Кайнетт. У него, помимо самой раны в животе, был серьёзный сепсис — копьё Крауч сначала швырнул на землю, так что на наконечнике оставались и грязь, и чужая кровь, к тому же, что ожидаемо при подобном ранении, был поврежден кишечник. В итоге первокурсника после такого решили оставить до конца недели под наблюдением, он же не прибегал к собственному лечению и целиком положился на методы местных целителей, благо они оказались вполне действенными. С ведьмой всё оказалось куда хуже — перегрев цепей, как следствие гипертермия, повреждение нервов, начались судороги мышц, проблемы с дыханием и аритмия. Прибывший к месту боя первым Снейп стабилизировал её состояние парой лечебных заклинаний, в больничном крыле успели оказать помощь, но поддерживать состояние сна пришлось ещё три дня, пока магией восстанавливали нервы и приводили в норму сердечный ритм. Да и после пробуждения Грейнджер прописали сразу несколько зелий, включая обезболивающие и способствующие регенерации, а также неделю постельного режима и полный запрет на любую магию как минимум до января. И по мнению Арчибальда, она ещё очень легко отделалась, по крайней мере, сами цепи не получили непоправимых повреждений, насколько он мог судить, а остальное восстановят целители.

К началу декабря в общей палате остались лишь они вдвоём, и в результате сюда наведывались сразу две «делегации» посетителей. За Мерфи присматривал Хиллиард, один из старост Рейвенкло, с ним приходили первокурсники, в том числе несколько человек с других факультетов, как Сансет, Моррис и Норт — делились новостями, безуспешно выспрашивали подробности недавнего «сражения» и передавали домашнюю работу. На Гриффиндоре ситуацию с Грейнджер взял на себя Персиваль Уизли, видимо, чувствуя вину за идиотское поведение младшего братца. С ним пришли Поттер, Лавгуд, все остальные Уизли, ещё пара человек с их факультета, которых Кайнетт не знал по имени. Впрочем, две компании не были такими «эксклюзивными» и порой смешивались: так Луна носила из библиотеки книги для обоих пострадавших, а Юфемия или Виллин пару раз отходили к Грейнджер, что-то уточнить о зельях и чарах, раз уж пока её можно найти только здесь.

Для неё это вообще был первый нормальный визит посетителей с момента прихода в сознание. Вчера здесь в присутствии молчаливой МакГонагалл ещё сидели следователи Отдела правопорядка, выспрашивая подробности происшествия. Грейнджер отвечала честно: о том, как пыталась остановить Поттера, как попросила первокурсников предупредить учителей и побежала за ним, как увидела в лесу Блэка и человека, представившегося как Питер Петтигрю. Рассказала про свой бой, достаточно грамотно и не упуская деталей — подобное использование маховика было нарушением правил, однако все её заклинания и зелья являлись разрешенными к применению. Тот момент, когда она отвела удар, чтобы не покалечить человека, взрослым явно понравился, а вот Кайнетт лишь ещё раз вздохнул про себя. Не сделай она подобной глупости, и весь конфликт можно было бы решить прямо там, возможно даже и без его вмешательства — прибывший чуть позже Люпин бы вывел из строя раненного Петтигрю, возможно, успел бы связать Блэка. А Крауч либо ушел бы, не вмешиваясь, либо, в крайнем случае, Арчибальду пришлось бы обезоружить и ранить его атакой из засады, а потом приступить к допросу. А теперь всё это затянется ещё надолго.

Его самого опросили ещё в понедельник, тоже в присутствии декана, но ничего слишком интересного он следователям не рассказал. Сглупил, побежав вслед за Люпином, на месте увидел раненного профессора, двух неизвестных волшебников, успел изобразить приближение подкрепления и из засады с помощью «Диффиндо» обезоружить одного из них, разрубив палочку — последнее следователи тоже оценили положительно, что удар пришелся не по руке. А дальше, когда попытался выставить щит, второй просто магией кинул в него копьё сквозь «Протего», тяжело ранив, а затем оно распалось надвое и быстро рассыпалось на части — после этого он упал и потерял сознание. На принесенных следователями фотографиях, точнее подвижных «колдографиях», он сумел опознать молодого Бартемиуса Крауча, тот изменился не так уж сильно, а также с трудом, но узнал Петтигрю. Грейнджер также не с первой попытки нашла Питера, однако сразу же указала на Блэка. Люпина пока ещё не допрашивали — официально, состояние оставалось слишком тяжелым, а на деле полнолуние едва пошло на убыль, вряд ли он сейчас уже стал человеком.

— Ужин начнётся через пятнадцать минут, — объявила мадам Помфри, главный целитель Хогвартса, заходя в палату. — Посетители — на выход. Завтра ещё наговоритесь, а режим надо соблюдать строго.

Нестройно попрощавшись, обе компании потянулись к выходу, в этот момент Кайнетт решил, что пришло время для одного разговора, и окликнул:

— Уизли, — увидев, что к нему обернулось сразу пять человек, уточнил: — Рональд, можно буквально на пару слов?

— Да, конечно, — пожав плечами, ответил тот, махнул рукой остальным, чтобы не ждали. Подойдя ближе, он слегка настороженно спросил: — В чём дело, Мерфи?

— Просто хотел уточнить, — ответил маг, стараясь говорить негромко. Одновременно он создал барьер, слегка заглушающий звуки, так что Грейнджер, занимающая место у противоположной стены, услышит лишь неясный шепот. — Ты ведь понимаешь, что вы, два идиота, подставили кучу народа, и только чудом никто не погиб?

— Да, — посмотрев на Грейнджер, так же тихо ответил волшебник почти через минуту. Он явно сначала хотел сказать что-то резкое, оскорбить в ответ, но переборол порыв и всё же признал это. Не из-за Мерфи, разумеется, до него дела Уизли не было, но он видел в субботу, в каком состоянии в лазарет доставили Гермиону, а уже потом ему рассказали и про Люпина.

— Уже неплохо. И ещё ты понимаешь, что если бы вот она не понеслась вас, умственно отсталых, спасать, если бы она не тренировалась и не занималась магией сразу за троих, и если бы она едва себя не убила, вы двое уже были бы мертвы?

— Понимаю, — неохотно признал Уизли после ещё более длинной паузы.

— Что ж, можно считать, как минимум один удар ты мне будешь должен. Однако речь не о том. Если ты, в самом деле, считал себя «другом» Поттера, то лучшее, что мог сделать — вырубить его и не дать натворить глупостей. Я не Грейнджер и не Люпин, вы мне не друзья и не приятели, так что говорить всё могу совершенно честно. Тот факт, что он тянет к себе все неприятности в стране, не изменит никто, но пока вы двое как волшебники — пустое место, у вас два варианта: сидеть ровно и не мешать другим вас защищать, или храбро лезть вперёд и вновь рисковать чужими жизнями. Хотя будь я чистокровным, наверное, раньше бы выпрыгнул из окна, чем довёл до того, что меня будет защищать магглорождённая девчонка… В общем, суть простая, и надеюсь ты доведешь её до своего приятеля, и сможешь ему в голову вбить. Или Поттер хотя бы не мешает никому его спасать и не подвергает ещё большей опасности всех остальных, включая и меня, или при следующем «геройстве» сам его оглушу, свяжу и с подарочной лентой передам хоть Блэку, хоть Петтигрю, хоть Волдеморту, пока никто не погиб и не превратился в инвалида. Всё понятно?

— Ты — эгоист и сволочь, Мерфи, — негромко огрызнулся волшебник. Должно быть тоже не хотел, чтобы Гермиона услышала их разговор. — Ты не способен думать о других, только о себе печешься.

— Я думаю о профессоре Люпине, которому заклинанием вскрыло грудь и живот от плеча до пояса. Думаю о Грейнджер, которая могла буквально сжечь себе все нервы, если бы продержалась ещё секунд тридцать, прикрывая вас, кретинов. У одного магической семье уже десять веков, у другого — восемь, а их прикрывает девочка с самодельным заклинанием, попутно чуть себя не прикончив. Позор на всю Британию… Хотя да, и о себе я тоже думаю — знаешь, на что похоже по ощущениям, когда тебя насквозь пронзают копьём? Могу рассказать в красках…

— Я поговорю с Гарри, — буркнул Уизли со злобой. — Но ты здесь ни при чём.

— Да лишь бы результат был, а остальное мне абсолютно неважно. Что ж, более не задерживаю. Всё, что хотел сказать, я уже сказал.

Резко развернувшись, волшебник вышел из лазарета, а Кайнетт незаметно снял барьер. Затем встретился глазами с недовольным взглядом Грейнджер. Вздохнув, она заметила:

— Не расслышала, что ты ему наговорил, но ситуация от этого явно проще не станет. У меня с ними сейчас и так всё очень… неловко, и ещё отдельно разговор с Гарри предстоит, — хмуро заметила она.

— Полагаю, я облегчил тебе задачу, честно объяснив всё, как есть.

— Сомневаюсь, очень сомневаюсь. И вообще, ты Рона наверняка распекал за то, что он влез, куда не следовало. Может, даже и за дело, но, а сам-то? Или я не говорила: не выходить из замка? Нарушить прямой приказ учителя — это очень, очень недостойно, Джеймс, — попыталась она пристыдить Мерфи. — Не так ли?

— У меня не было выбора, — изобразив скромность, маг опустил взгляд. Впрочем, ответ у него уже был заготовлен заранее: — Знаешь, я просто устал уже бояться.

— То есть? — ведьма явно такого ответа не ожидала.

— Я не бежал спасать тебя или профессора Люпина — полагал, что и сами неплохо справитесь. Но помнишь, как мы говорили о школе ещё в самый первый раз? Про уровень угрозы? Взрывающиеся котлы или кидающаяся из-за угла проклятьями Эмбер — это нормально, — заметил он, пожав плечами. Оставалось надеяться, что Селвин не решит «всё простить» самоуверенному грязнокровке после его ранения. Всё-таки игра получалась забавной, да и Аманда была достаточно перспективна для обучения даже подобным способом. — Но вот когда почти каждый старшекурсник, выходивший из замка, может оказаться под действием «Империо» и в любой момент начать взрывать и рубить на куски окружающих, чтобы отвлечь внимание, спровоцировать панику или просто устроить хаос по приказу какого-то психа — для первого курса немного слишком. Мне это просто надоело, так что я решил, что если помогу разобраться с Блэком, или кто там будет с ним ещё, то просто обеспечу себе безопасную жизнь в школе. Жаль, у нас не получилось.

— Самого страшного не произошло, это главное, — заметила Грейнджер, немного удивлённо разглядывая его. Судя по всему, такого ответа она не совсем ожидала. С другой стороны, не думала же она, что Мерфи бежал спасать именно её? — Сожалею, что не справилась, и пострадал и ты, и профессор. А ещё жутко обидно, что мне теперь месяц нельзя колдовать. Но всё могло обернуться куда хуже.

— На самом деле, тебе очень повезло, что всего лишь месяц. Когда я понял, что с тобой произошло, то опасался, что ты вообще на годы останешься без магии. С твоей стороны это было очень безрассудно, вот уж от кого я не ожидал. Так пострадать из-за собственного же оружия.

— На годы?! — воскликнула Грейнджер. Должно быть, подробностей диагноза ей не объяснили, хотя должны были. — Из-за собственного оружия? Так, стой, Джеймс, хочешь сказать, что ты понял, почему мне так сильно досталось? Мадам Помфри и директор говорили про мощное перенапряжение и переутомление, как в тот раз, но бой же длился всего несколько минут. А тогда я провела с маховиком три часа подряд.

— Дело не в резерве. Думаю, когда ты потеряла сознание, то у тебя ещё процентов девяносто энергии оставалось в запасе, судя по рассказу. Проблема в перегреве и общей неприспособленности. Ты слишком увлеклась со своим мечом, не просчитав риск.

— А это не одно и то же? Маховик это ведь, в каком-то роде, беспалочковая магия. И пускай я к ней не готова пока, но ведь в прошлый раз времени ушло куда больше на повышение температуры.

— Нет, маховик работает с тем же коэффициентом, что и палочка, просто механизм другой. Суть верная, но ты смотришь не в ту сторону. Проблема именно в твоём заклинании... Сейчас объясню наглядно.

Встав с кровати, маг нашел взглядом среди прочих книг у кровати переведённое на английский собрание медицинских трудов Парацельса в четырёх частях, выбрал третий том и подошел к Грейнджер. Присев на стул у кровати, он нашел нужную главу и «Левиоссой» подвесил раскрытую книгу в воздухе — всё-таки было какое-то непонятное удовольствие в том, чтобы иногда так бесполезно тратить магическую энергию на подобные мелочи. Он указал на схематичный рисунок, изображающий контуры нервной системы человека, а точнее параллельных ей «магических каналов», как тут у целителей принято называть цепи. В этом мире судьба Теофраста фон Хоэнхайма сложилась по-другому: некоторые книги он так и не написал, другие наоборот — никогда не появились в том прежнем мире, да и погиб он здесь иначе. Однако его вклад в алхимию, равно как и в изучение магических цепей и способов хранения магической энергии здесь оказался ничуть не менее великим. Разве что фамильными гербами он никогда не занимался, ввиду их отсутствия, зато работал с волшебными палочками и описывал механизмы их применения и подбора. А ведь кто-то другой на месте Кайнетта даже мог бы сказать, что сама возможность прочесть ранее неизвестные труды подобного гения стоит всех проблем и неудобств, включая собственную смерть.

— Вот они, каналы — сохраняют и передают магическую энергию в теле. В своём роде вторая нервная и кровеносная система тела, только на ином, духовном уровне. Мы пользуемся ими, практически не замечая, а точнее каждый раз палочка сама обращается к ним, отбирая немного энергии для сотворения заклинания.

— Это я знаю, в книгах, что мы вместе просматривали для перевода, это всё упоминалось, — отмахнулась Грейнджер, намекая, что не стоит, как с другими, начинать совсем уж с азов, говоря с ней.

— Я их всё же не «просматривал», а читал, — спокойно ответил маг, реакция ведьмы его скорее позабавила. — В конце концов, у меня на пять предметов меньше, так что время было. Но если ты всё это уже знаешь, то почему палочкой колдовать легче, чем без неё?

— Она собирает, проводит и фокусирует магию в нужной точке, создавая заклинание, — как по учебнику ответила Гермиона.

— Да, но магию она при движении собирает вокруг, ты ведь это помнишь?

— Я читала описание этого принципа, но так и не поняла — зачем, если магия и так уже есть у нас внутри? В этих самых каналах.

— Потому что её там не так уж много, а вокруг она почти бесконечна. Смотри, — он очертил мистическим знаком петлю и произнёс арию: — Люмос. Я сейчас собрал из воздуха в четыре раза больше энергии, чем потратил сам. Если просто поддерживать уже наложенное заклинание, — он неподвижно вытянул руку и просто указал мистическим знаком на шар света, — тогда палочка просто тянет магию из воздуха, но уже медленно, получается примерно поровну собственной и внешней энергии. То есть сил тратится в два раза меньше, чем без палочки, однако всё равно довольно много, к тому же постоянно. А на магический предмет без такого «концентратора» внутри, какой есть в палочках, требуется «полная цена», только собственная сила без внешней поддержки. Допустим, если брать отвлечённо, пусть весь резерв магии это пятьсот условных единиц, тогда «Протего», наколдованное палочкой, требует, допустим, одну единицу, без палочки, руками или через иной «артефакт» — уже пять, а поддержание, соответственно, по четыре и двадцать единиц в минуту. Идея ясна?

— Да. Это как мана в Populous.

— Что и где? — переспросил маг удивлённо.

— Это игра такая, очень популярная сейчас. Нужно исполнять роль бога для людей, и у игрока есть «мана» — некое количество очков, которые тратятся на совершение чудес.

— Но мана вовсе не… — начал Арчибальд, но быстро оборвал себя. Это просто совпадение терминов, и она явно имела в виду нечто совсем иное. А если он сейчас начнёт детально расписывать отличия Маны и Од, процесс их преобразования и так далее, то уйдет слишком много времени. И у Грейнджер появится слишком много ненужных вопросов. — Хорошо, пускай, если так проще понять. В нашем случае ты, опять же в условных числах, потратила на включение меча двадцать пять единиц сразу, по пять на каждый компонент, и потом тратила ещё сто в минуту на все — без скидок, без внешнего источника, только собственную энергию на активацию и поддержание. В старой версии, при коротких взмахах, расход был разовый и на три заклинания, но теперь ты тратила силы постоянно, каждую секунду. Зелье, которое поддерживает свой эффект за счёт тех же каналов, требовало ещё, допустим, пятнадцать или двадцать единиц в минуту, на телекинез и на «предвидение». И маховик ещё десять в минуту на двойном ускорении, — взяв со своей тумбочки перо и пергамент, маг вернулся, положил на колени ещё одну книгу и быстро начал вносить все эти расчёты. — Итого, условно, сто тридцать в минуту. При общем резерве, допустим, около трёх тысяч, это позволило бы тебе вести бой на подобных условиях минут десять-двенадцать реального времени — ведь под действием маховика энергия расходовалась в два раза быстрее. Вот только пропускная способность на данный момент, условно говоря, сто единиц в минуту. И ты её превысила на треть. А на самом деле, может быть, и в два раза, и даже больше — я всё-таки беру условные цифры, а точнее надо спрашивать у целителя.

— Пропускная способность? — уточнила ведьма. В литературе волшебников этому аспекту не уделялось много внимания, разве что в разделах по беспалочковой магии, которые она просматривала лишь мельком.

— Сколько энергии ты безопасно можешь использовать в единицу времени. В физике это называлось бы проводимость. А у тебя из-за попытки пропустить больше энергии пошел резкий перегрев каналов, выросла нагрузка на нервы, потом общее повышение температуры, болевой шок, и далее как цепная реакция… К счастью, профессор Снейп успел тебя спасти. Вероятно, в целом твой максимум выше этой условной сотни единиц, но тело пока не позволяет его поддерживать.

— Прошу прощения? — переспросила она, почему-то смутившись и быстро натянув одеяло до подбородка.

— Недостаточно тренировок, не хватает выносливости, — объяснил маг предельно упрощённо. — Беспалочковую магию ведь не просто так считают очень сложной — когда в больших объемах вытягиваешь энергию из каналов и пускаешь в ход, требуется терпеть сильную боль, скачки температуры, напряжение нервов, головокружение, при этом не теряя фокуса на заклинании, не говоря об окружающей обстановке. Требуется крепкое здоровье и чисто физическая выносливость, как и готовность терпеть боль. Возможно, всё-таки какая-то доля правды в том, что из игроков в квиддич получаются сильные волшебники, действительно присутствует, ведь они к подобному понемногу привыкают. Обычно ведь немногие готовы пойти на это, когда под рукой с детства есть палочка.

— Необязательно именно палочка — это всё-таки больше европейская школа, — поправила его Грейнджер. — В Африке для колдовства используют кольца, в России любят посохи, в Китае до сих пор применяют даосские мечи, а на Ближнем Востоке — ритуальные ножи.

— Форма не важна, у них внутри всё равно есть такой же концентратор для сбора и направления магической энергии, — покрутив в руках свой мистический знак, ответил маг. — Остальное уже местные предпочтения: кольцо нельзя выбить, да и потерять трудно, у посоха больше будет количество энергии, но махать им куда сложней, меч или нож требует специфического обучения, и тоже весят немало. Парацельс в своё время пытался в Европе вместо палочки продвигать свои кинжалы Азот. Не тот азот, который Nitrogenium, а тот который Azoc, он же универсальная ртуть или вода жизни. Теофраст этим словом называл первый из них, потому что, по легендам, хранил в рукояти философский камень, а с помощью самого меча осуществлял трансмутацию элементов и исцелял людей, действуя как волшебной палочкой. Но так как мало кто мог повторить его шедевр, другим волшебникам он предлагал использовать кинжал с концентратором внутри, а металл клинка, украшения и драгоценные камни отделки использовать для хранения запасов магической энергии для более затратных заклинаний. Увы, идея нашла совсем немного последователей, ведь палочка легче, меньше, а внешний резерв мало кому был нужен — считалось, что в дуэли скорость создания заклинаний важнее… Ладно, если захочешь, прочтешь всё это в книге, а сейчас речь о том, что в любом случае, ты пока не готова поддерживать сразу полдесятка заклинаний без палочки, особенно в сочетании с зельями — может, одно-два не очень сильных единовременно, как я делаю. А ещё, скажу прямо, ты не умеешь драться мечом, тем более, настолько необычным. Возможно, если серьёзно заняться фехтованием, это решило бы сразу две проблемы — помогло поднять выносливость и дало нужные навыки. К тому же намного полезнее для здоровья, чем квиддич, и нагрузки лучше распределены.

— Ты тоже не умеешь драться шпагой, но любишь свой «Теллум Дуэлис», — слегка обиженно заметила Грейнджер.

— Это другие так думают, а я их не разубеждаю. Шпага — только для вида, привлекает внимание, заставляет противника торопиться и менять стиль дуэли, когда резко идешь с ним на сближение под щитом. К слову, ещё одна твоя проблема — даже если освоишь владение своим оружием и сможешь долго его поддерживать, но если ты не готова им ударить человека, то это всё совершенно бесполезно, — перешел маг к наиболее важной теме. — Этот герой, у которого ты взяла идею меча света…

— Люк?

— Наверное. Как бы на него смотрели враги, если бы знали, что он со своим плазменным клинком не сможет их ударить даже по руке? При этом прекрасно зная, что её потом можно прирастить обратно.

— Вообще-то там только протезы. Но, знаешь, а что-то в этом есть… Как бы они на него смотрели, да? — протянула Грейнджер, глядя куда-то мимо него.

— Что ж, всегда готов поделиться идеями, — сказал маг, поднимаясь с места. Похоже, ведьма начала обдумывать какую-то мысль, так что не стоит ей мешать. Он потянулся за так и висевшей в воздухе книгой, но был остановлен жестом.

— Постой. Можешь пока оставить её мне? — спросила ведьма, беря справочник в руки. — Интересно будет нормально почитать про каналы, раз уж есть пока, так сказать, свободное время. Да и про остальное.

— Разумеется. Приобщаться к работам великих никогда не поздно.

Когда Кайнетт подошел к своей кровати, рядом возник один из школьных домовиков, оставил прямо в воздухе поднос с ужином и, ничего не сказав, сразу же исчез. Второй доставил еду для Грейнджер. Удивительно, но маг уже начал привыкать к тому, что рядом с ними постоянно находятся подобные существа, делающие всю грязную работу и занимающиеся обслуживанием волшебников. Конечно, доверять нелюдям было нельзя, все они по определению непредсказуемы. Однако так называемые домовые эльфы за тысячи лет превратились скорее в симбионтов волшебников, чем в самостоятельных существ. Практически в фамилиаров, поддерживаемых магической силой хозяев. В Хогвартсе, как и в Министерстве, им жилось лучше всего, ведь они брали силу не от одного хозяина или даже одной семьи, а сразу от всех волшебников в доверенном им «доме». Даже сам Кайнетт, получается, отдавал толику своей энергии этим существам уже четвёртый месяц. Впрочем, стоило признать, они достаточно полезны.

Посмотрев на тарелку с почти прозрачным «диетическим» супом, маг вздохнул, но сел на кровать и потянулся за ложкой. Все внутренние органы восстановили ещё в первый же день после ранения, так что причин «не нагружать» желудок и всё остальное не было. Видимо, некоторые врачебные правила и традиции игнорируют и здравый смысл, и законы магического мира.

Впрочем, за едой было время неторопливо подумать о многих вещах. Например, о предстоящем рано или поздно разговоре. И о том, что делать дальше, в зависимости от его возможного исхода. Всё же за три месяца он уже втянулся в учебный ритм, бросать всё и начинать заново в другой стране или полностью на нелегальном положении не хотелось бы. Здесь уже образовались перспективы, и все намеченные контакты и наработки бросить было бы жаль. Хотя скорее всего это опять влияние Начала, которое полностью устраивает школьная атмосфера и творящиеся вокруг бардак и безответственность. Если бы ещё не регулярные покушения на жизнь учеников, но должны же быть какие-то минусы.

* * *

В понедельник, выходя с последнего урока, Арчибальд обнаружил стоящего в коридоре у окна Люпина. Профессор выглядел бледным и уставшим, но совсем не напоминал человека, который неделю назад валялся на земле с рассеченными рёбрами и разрубленным лёгким. Всё-таки местная магия исцеления развита на весьма приличном уровне, если забыть о следах от проклятий. Видимо, это следствие запрета на темную магию — если что-то полностью запрещено изучать, то как найти на это меры противодействия, не имея возможности проводить эксперименты? К счастью, даже усиленное «Диффиндо» к черной магии отношения не имело, так что поставили на ноги Римуса довольно быстро. Говорят, что из лазарета его отпустили ещё в субботу, а весь вчерашний день с профессором общались следователи — всё же именно он оставался главным свидетелем, как общавшийся со всеми тремя подозреваемыми, да и просто как единственный взрослый в компании четырёх детей, втянутых в этот инцидент.

Хотя что касается детей, директор, наконец, решил озаботиться их безопасностью и до конца семестра отменил походы в Хогсмид и любые практические занятия в лесу. Ходили слухи, что если ситуация не разрешится, то с января в деревню выпускать старшие курсы всё-таки будут, но по особому графику — человек по сорок в один день и только под постоянным надзором нескольких преподавателей. Магглорождённые уже прозвали это «школьной экскурсией», впрочем, почти все осознавали, насколько опасность серьёзна, и что угроза отчисления за самовольный уход за пределы замка — вполне подходящая мера в текущих обстоятельствах.

— Джеймс, сможешь ответить на пару вопросов? — спросил Люпин вежливо, когда компания студентов Рейвенкло поравнялась с ним.

— Разумеется, профессор, — согласился маг, внутренне подобравшись и приготовившись к чему угодно.

— Тогда не будем мешать остальным. Поговорим в кабинете.

Класс ЗОТИ был пуст, чужое присутствие внутри не ощущалось. Профессор палочкой передвинул от стены одну из парт вместе со стулом, затем пододвинул ближе учительский стол. После чего незнакомым заклинанием запер дверь и создал барьер, искажающий звук в пределах этого помещения. Закончив с приготовлениями, Люпин сел за стол, демонстративно отложив мистический знак на самый край, подальше от себя. Вряд ли он не смог бы при необходимости подбросить его прямо в ладонь, скорее это просто был жест доверия. Маг сел напротив, всё ещё внимательно наблюдая за оборотнем. К сожалению, из-за необходимости скрывать свои возможности он лишился почти всего арсенала, осталось лишь несколько стальных заготовок с наложенными заклинаниями и флакон с Volumen Hydrargyrum.

Свой прототип он вернул вчера, добравшись до места сражения в лесу. Сделать это оказалось непросто — теперь с дюжину дементоров постоянно патрулировали Запретный лес вокруг замка, не столько в поисках Блэка и его подельников, сколько из необходимости не пускать туда учеников. Однако с помощью барьеров Арчибальд всё-таки сумел пройти мимо. Ментальная защита всё ещё плохо справлялась с их аурой, оставалось полагаться лишь на собственный самоконтроль и держаться от тварей подальше, однако скрыться от их поиска было возможно, благо эти духи не полагались на зрение, а ориентировались на эмоции и непосредственно души живых, как многие виды нежити и призраков.

— Я полагаю, наш уговор в силе? — просто спросил Кайнетт.

— Да. Авроры считают, что я потерял сознание сразу после «Диффиндо» и потом слышал лишь обрывки их разговора. Потому могут рассчитывать лишь на твои собственные показания. Директор знает чуть больше — ему я рассказал о словах Питера и Барти, и что они собирались всех убить. Тебя упомянул, но мельком — вроде бы кто-то из учеников выбежал, предупредил о помощи, потом использовал пару заклинаний и быстро оказался ранен. Между прочим, если бы ты перед тем, как потерять сознание, хотя бы достал палочку и бросил где-то рядом, всем было бы намного проще, — укорил его профессор.

— Итак, поговорим? — уточнил маг. Последнее замечание он предпочел проигнорировать. Хотя про себя признавал, что было оно справедливым, но в тот момент он слишком спешил, и необходимость подобным образом обеспечить себе алиби просто не пришла в голову. Да и слушать упрёки от оборотня было довольно унизительно.

— Поговорим, — согласился Люпин. — Для начала, что именно тебя интересует, какие ответы я буду должен? В тот раз не нашлось времени спросить, — улыбнувшись, добавил он.

— Поттер, Блэк и остальные, одержимый профессор в прошлом году, и неизвестный инцидент в позапрошлом. Меня интересует вся эта ситуация, текущая угроза для школы.

— И зачем тебе всё это знать? Неужели одно лишь любопытство?

— Инстинкт самосохранения. Хогвартс атаковали уже трижды, могли погибнуть люди, я в том числе. Если всю эту гонку за Поттером не остановить, то рано или поздно будут жертвы: либо после очередного нападения, либо дементоры кого-нибудь от бездействия поглотят, либо у учеников не выдержат нервы от постоянной опасности, и кто-то пойдет вразнос. Чтобы не было недопонимания, моя цель — проучиться тут семь лет и встретить выпуск живым, здоровым, и желательно в компании людей, не путающих алкалоид с алкагестом. Сложившаяся обстановка этому мешает, а потому нужно её исправить. Тем или иным способом. Но для начала просто оценить.

— Да. Уже понятно, что отсидеться в школе не получится, — вздохнув, согласился Люпин. — Хорошо, слово я держу, но скажу сразу, что у нас есть два варианта. Первый, я честно отвечаю, допустим, на пять твоих вопросов по этой теме и считаю свой долг закрытым, а мы просто расходимся в стороны и про всё забываем. По крайней мере, пока ты не подставишься в следующий раз, — заметил он, то ли в шутку, то ли серьёзно. — Второй, откровенность за откровенность. Ты честно отвечаешь на мои вопросы, а я подробно рассказываю о том, что ты хотел узнать. И после мы подумаем, что нам делать дальше.

— Второе возможно, но если эта информация не уйдет к кому-то ещё, — поразмыслив, ответил маг. — Думаю, это очевидно?

— Зависит от обстоятельств, — не стал кривить душой профессор. — От того, что именно ты расскажешь. Пожирателя смерти или преступника из другой страны я рядом с детьми терпеть не стану.

— Тогда мне опасаться нечего. В крайнем случае, «Обливейт» никуда не денется, попробуем для начала поговорить достаточно откровенно, — он ясно дал понять, что на полную открытость рассчитывать не стоит.

— Хорошее решение, — оценил оборотень и дружелюбно кивнул ему. Он слегка расслабился, а может, просто сделал вид. Скорее всего на то, что ему душу станут изливать и исповедоваться, Римус тоже с самого начала не рассчитывал. — А раз мы договорились, то для начала, как к тебе обращаться?

— Джеймс Виктор Мерфи. Лишние имена — лишние проблемы. А тем более лишние титулы. Можно просто Мерфи, в конце концов, я старше тебя всего лет на пять.

— И кто же ты? — просто спросил Люпин. Судя по тону, он или не поверил, или совершенно не удивился. — Помимо того, что я знаю о первокурснике Рейвенкло.

— Преподаватель магии, профессор, исследователь, глава чистокровного рода. Представь Люциуса Малфоя на должности профессора Снейпа, так будет проще всего… — усмехнувшись, добавил Кайнетт. — Но это в прошлом, я погиб два года назад на Дальнем Востоке во время одного ритуала, из-за предательства своего ученика. А сутки спустя оказался на месте магглорождённого мальчишки в сиротском приюте, где-то на задворках Лондона. Вероятно, во время его выброса, но точный механизм мне неизвестен до сих пор.

— Вот как, а что случилось с настоящим Джеймсом Мерфи? — с тем же выражением лёгкой заинтересованности уточнил профессор.

— Даже никакого недоверия? «Воскрешение невозможно!» или что-нибудь в этом роде? — спросил маг, удивлённо вскинув брови. Он понимал, что его «несёт», что не в такой фамильярной манере лорду и главе рода положено общаться с полукровкой, тем более даже не с человеком. Но впервые за два года он получил шанс поговорить с другим взрослым магом хоть сколько-то откровенно, не меняя маски и не строя из себя кого-то другого. Разумеется, его учили контролировать эмоции, без этого к магии можно даже и не подходить. Но он ученый, преподаватель, а не шпион и не лицедей, чтобы месяцами играть разные роли, не имея возможности взять перерыв. Сейчас, наконец, можно хоть немного приоткрыться, но не забывать придерживать себя, иначе можно наговорить слишком много лишнего.

— Я знаю, что душа может остаться в мире после смерти тела, и не только в качестве призрака, — уверенно заявил Люпин. — Причин удивляться нет. И ты не ответил на вопрос. Что случилось с этим мальчиком? — повторил он. Угрозы пока не чувствовалось, но в третий раз он этот вопрос явно задаст уже другим тоном.

— Не надо смотреть на меня, как на убийцу, — Кайнетт надеялся, что изобразил негодование и обиду достаточно натурально. Разумеется, ему до судьбы Мерфи не было никакого дела. Но демонстрировать этот факт перед Люпином, пожалуй, было бы излишне. — Насколько я могу судить постфактум, из-за выбросов магии его не меньше года регулярно травили и избивали другие дети. В тот раз всё окончилось сотрясением мозга и ушибами внутренних органов, дальше потеря сознания, ночь на холодном бетоне, гипотермия, остановка дыхания, клиническая смерть… А потом появился я. Но если бы он сохранил разум и сознание, меня бы просто вышвырнуло в первые секунды или растворило в его душе, а он ещё и получил бы какую-то часть моих навыков и воспоминаний. Но может, на самом деле это и произошло? И перед тобой сейчас действительно Джеймс Мерфи, искренне считающий себя погибшим профессором.

— Ты очень уверенно это описываешь.

— Моя основная специальность — классическая алхимия, — произнёс маг. Он знал, что рано или поздно разговор дойдёт до этой темы, а магия лучше одних лишь слов. Потому достал из кармана мантии мел и начал быстро чертить прямо на парте алхимический круг и потом вписывать в нужные места формулы на латыни. Саму трансмутацию он просчитал заранее, когда стало ясно, где именно будет разговор. Через полминуты отложил мел, коснулся левой рукой черты и произнёс: — Scilicet.

Линии слабо засветились белым, а затем поверхность стола закружилась и взметнулась вверх, словно поток воды, а затем дерево застыло, словно замороженный в движении водоворот. Кайнетт спокойно встал, достал палочку, сделал жест и сказал:

— Финита, — ничего не произошло, он очертил мистическим знаком круг и произнёс арию отмены трансфигурации: — Репарифарго, — когда вновь конструкция осталась неподвижной, он применил заклинание ремонта: — Репаро.

Стол медленно вернулся к своему первоначальному состоянию, только начерченный круг исчез с поверхности. Убрав палочку, маг сел обратно и продолжил разговор:

— Это для примера. Однако я более чем компетентен в других областях: в исцелениях, в общей теории магии, в изучении духов и призраков, в вопросах одержимости в том числе, — не без гордости ответил Арчибальд. Жаль, но о некоторых из своих навыков сейчас придётся умолчать, даже как-то обидно. С другой стороны, к чему раскрывать все свои карты далеко не перед союзником?

— Японец или китаец, изучающий и преподающий старую европейскую алхимию? — уточнил Люпин, осматривая стол и недоверчиво качая головой. — Как-то сомнительно звучит. Я думал, там основой до сих пор остаётся У-син.

— Я не азиат, — резко перебил его Кайнетт. Добавил уже спокойнее: — Просто так уж вышло, что погиб в тех краях. Но основы как китайской, так и арабской алхимии я тоже знаю, и не только их. Да, к слову, следы того происшествия вы вряд ли найдёте, сразу отвечаю на невысказанный вопрос.

— Ритуал был противозаконным? — спросил Люпин просто. Даже без осуждения или отвращения в голосе, которых стоило бы ждать от преподавателя школы.

— Мы не нарушили ни одной нормы Магической Конфедерации или магического правительства той страны, — ответил Арчибальд чистую правду. Ведь нельзя нарушить то, о чем не знаешь. — Нам просто не нужны были свидетели.

— И кстати о свидетелях, инцидент с Трэверсом в августе девяносто второго — ты был в этом замешан? — вдруг сменил тему оборотень.

— Не по своей воле, — Кайнетт не стал сходу всё отрицать. Копьё в волшебном мире было слишком уж четким следом, чтобы он мог убедить собеседника в полной своей непричастности. — Меня похитили на улице, не дав и слова сказать, угрожали оружием. Должно быть, приняли за обычного ребёнка, к тому времени у меня ещё палочки не было, вряд ли они могли определить во мне волшебника. Не от Косой Аллеи же следили, думаю, я бы это заметил. Меня доставили в какой-то подвал, где была куча преступников, Трэверс находился среди них.

— Что?! — не поверил Люпин. — Чистокровный? Сын Пожирателя смерти? Вместе с маггловскими бандитами?

— А это тебя, значит, удивляет, профессор? — хмыкнув, риторически спросил маг. — Не просто «вместе с», он был одним из них. Во всяком случае, подчинялся приказам их главаря. Однако не думаю, что и он опознал во мне волшебника, иначе был бы умнее. Понятия не имею, что они собирались со мной сделать — продать в рабство, разобрать на органы, принести в жертву, потребовать выкуп… Не стал дожидаться продолжения на стадии, когда мне к голове приставили пистолет. Так что это была чистая самооборона, какой бы бред потом ни писали в газетах о том происшествии.

— Во Френсиса всадили несколько проклятых пуль. Магия крови находится под строжайшим запретом с 19 века, — напомнил профессор, побарабанив пальцами по столу. Вроде бы незаметно положив ладонь ближе к своему мистическому знаку.

— А ты использовал «Империо» на ребёнке, — не остался в долгу Арчибальд. Жест оборотня он «не заметил». Несмотря на светский тон беседы и показную готовность отвечать на все вопросы, атаки от него маг всё равно ожидал в любой момент. — И вообще, я стрелял из пистолета их босса. Ствол был весь в рунах и чарах, понятия не имею, что за дрянь он туда заряжал.

— Редко встретишь волшебника, владеющего маггловским оружием, — справедливо заметил оборотень. — И к тому же, почему именно копьё?

— Специфическое заклинание. Улучшает владение копьём, но работает только с ним и очень недолго. Моя разработка, в книгах ты его не найдёшь. А что касается пистолета — мне из него стрелять доводилось всего несколько раз до этого. Но в той ситуации выбора не оставалось.

— Допустим, — Люпин поверил ему, или во всяком случае, убедительно сделал вид. — Ещё вопрос: почему именно Хогвартс?

— Мне нужен легальный статус в магическом мире. А без денег, происхождения и связей для этого остаётся только школа. Эта не лучше любой другой, но мне нравится в метрополии. Не стану врать, с моими способностями я бы смог неплохо устроиться, особенно в колониях, — Арчибальд намеренно выстроил фразу именно так, чтобы в нём заподозрили жителя Содружества или бывших владений британской короны. Если учесть, что империя когда-то занимала едва ли не треть известного мира, выбор получается огромным. — И даже местные авроры бы никогда не нашли, но зачем мне жизнь пусть даже небедного маггла без возможности заниматься магией? Кто бы вообще на такое согласился?

— И ещё, для чего тебе Грейнджер и эта игра в её «ученика»? — судя по цепкому взгляду, этот вопрос тоже был одним из самых важных для профессора, и от ответа зависел дальнейший ход беседы.

— Так будет меньше вопросов, откуда я что-то знаю, — здесь Кайнетт вполне мог ответить честно. — Встретились мы случайно, я просто хотел узнать больше о школе из первых рук. Однако мне в любом случае понадобился бы «посредник», просто не столкнись я с ней, это был бы кто-нибудь другой. Однако Грейнджер оказалась достаточно талантлива и буквально поглощала знания о магии во время каждого разговора. Интересно было подавать ей всё новые идеи, тем более что ваши наследники чистокровных родов меня откровенно разочаровали. Честное слово, я был куда лучшего мнения о старых родах Британии. Намного лучшего, но увы. Разве что близнецы Уизли хоть что-то собой представляют на фоне прочих, а вот остальные, включая слизеринцев со всеми их претензиями — прямо скажем, тоскливое зрелище. Хотя на первом курсе есть пара перспективных студентов, но там ещё учить и учить. Вот и приходится работать с магглорождёнными, за неимением выбора, так что можно сказать, что я её обучаю. И если тебе от этого станет легче, профессор, готов поклясться, что не собираюсь причинить ей вреда и не имею на её счёт каких-либо недобрых намерений. Я бы куда охотнее работал с кем-то из выпускников, но нынешний возраст не оставляет богатства выбора. Опять же отвечая на невысказанный вопрос, о том, что она дружит с «Тем-самым-Избранным», я узнал далеко не сразу, и мне сие неинтересно. Скорее, пока от этого одни проблемы — она тратит слишком много лишних сил, пытаясь его защитить и вразумить, как на мой взгляд.

— Откровенно, — помолчав, оценил Люпин.

— Как и договаривались. И теперь встречный вопрос — почему ей вообще приходится этим заниматься? Я так понимаю, вы с отцом Поттера были друзьями, и ты считаешь себя поэтому обязанным ему. Почему ты не позаботился о нём раньше, например, год назад? — спросил маг прямо. Пришла пора задавать вопросы самому.

— Потому что ничего не знал, — помолчав, ответил Люпин, что явно далось ему нелегко. Лицо у профессора помрачнело, резче стали видны ранние морщины. — Когда всё произошло, все друзья погибли, я просто… отошел в сторону, когда остался один. О Гарри мог позаботиться и Дамблдор. Да и в конце концов, ни один нормальный человек всё равно бы не доверил годовалого ребёнка оборотню. Несколько дней в месяц я себя почти не контролирую, и если бы в этот момент мы остались наедине… Мне бы потом только повеситься и осталось. Потому я ушел.

— И что же изменилось с тех пор, раз ты вернулся? — спросил маг. О том, как Римус в этом случае учился в школе, он спрашивать не стал. Очевидно, что заражение ликантропией произошло уже позднее.

— Есть одно зелье, совсем новое изобретение, — ответил Люпин после небольшой паузы. Похоже, и он не привык делиться подобными секретами и разговаривать на эту тему. — Не отменяет превращение полностью, но позволяет сохранить таким, как я, разум в полнолуние. Рецепт сложный, ингредиенты дорогие, я бы себе позволить его не смог, но директор предложил его как часть платы за работу здесь. А ещё тут я смогу защитить Гарри.

— Он мог отыскать тебя и год назад, а школа бы получила вменяемого профессора вместо «гениального писателя», который по своей же лекции на вопрос ответить не способен, — справедливо заметил Арчибальд, вспомнив рассказы Грейнджер об уроках защиты. — А Поттер не проводил бы каждые выходные в лазарете, потому что его очень старается «спасти» полоумный нелюдь.

— Я могу лишь предполагать, — негромко произнёс оборотень. Его явно мучило чувство вины. — Возможно, год назад угроза не была столь очевидной. Возможно, это разумная предосторожность — само моё нахождение здесь уже большой риск, и я это понимаю не хуже прочих. Не говоря уж о расходах. Директор, что бы о нём ни думали, весьма прагматичный человек, и взвесив всё, он мог счесть, что это было слишком опасно. А может, он не мог меня найти — я давно уже скрывался ото всех, и от волшебников, и от обычных людей. Но сейчас, когда Блэк рядом, а то и не он один, приходится выбирать меньшее зло, то есть постоянное нахождение оборотня рядом с сотнями детей.

— Кстати, этот Блэк — настоящий? — уточнил маг. — Действительно Сириус Блэк? И остальные тоже. Я кое-что слышал о вашей компании, так что ты точно должен знать, не самозванцы ли они.

— Если бы всё было так просто. Бродяга… то есть, Сириус, выглядит, говорит и ведёт себя очень натурально. Чтобы так его изобразить, нужно быть очень хорошим актёром и прекрасно знать и его, и всех нас. Наверное, так смог бы только Джеймс, но он давно погиб. Хотя я теперь уже ни в чём не уверен… — покачав головой, тоскливо произнёс Люпин. — Питер сильно изменился, но всё-таки похож на себя. Если бы мы поговорили немного дольше, я бы сказал увереннее. Барти… не знаю, мы практически незнакомы — разные факультеты, разные курсы, это они с братом Сириуса были хорошими друзьями, как я помню. А вообще, сейчас официальная версия отдела правопорядка — Петтигрю и Крауч мертвы, а это лишь некие пособники Блэка, принявшие их облик для маскировки, и, возможно, чтобы запутать Гарри.

— А теперь давно мучающий меня вопрос. Всё-таки зачем им Поттер? Всё ведь не упирается на самом деле в «месть его отцу», я надеюсь? — уточнил Кайнетт. Он правда надеялся, что эта версия не окажется реальной, потому что в этом случае всё действительно очень плохо. — Есть более веские причины?

— Если бы Сириус был один, я ещё мог поверить в нечто подобное, или хотя бы задуматься над этим. Но в текущей ситуации — исключено, — уверенно заявил Люпин. — Гарри зачем-то нужен Волдеморту, и они пытаются его доставить к хозяину в целости и сохранности.

— Но ведь этот псих мёртв.

— Как я и сказал, он… может и не «жив», однако не мёртв, — возразил профессор, вновь помрачнев. Разговор на эту тему явно тоже не доставлял ему удовольствия. — Некоторое время назад профессор Квирелл отправился в кругосветное путешествие, а когда вернулся в школу, то очень сильно переменился. На это не обратили излишнего внимания, сочли простой причудой, а зря. Как оказалось, Квирелл был одержим духом Волдеморта, причем, по его словам, пошел на это добровольно, надеясь получить часть его сил. Это дорого ему обошлось, а может быть, он также искал способы вернуть Волдеморта к полноценной жизни, но так или иначе именно он, как мы теперь понимаем, начал выспрашивать торговцев и перекупщиков о сильнодействующих исцеляющих средствах, включая запрещённые и опасные. Именно тогда достаточно явно был пущен слух, что в школе находится философский камень, который, по тем же слухам, решил бы все его проблемы. Директор рассчитывал поймать одного из подручных, оставшегося верным своему господину, но никак не его самого, тем более под прикрытием одного из наших профессоров.

— Так… Это, в самом деле, интересно, — искренне признался Арчибальд. — Неполноценное воскрешение, точнее перенос души, всего лишь имитация магии. И Грейнджер знает об этом, а значит, и эти двое тоже? Она осенью расспрашивала меня о философском камне и возможности использовать его для воскрешения, потому что мало кто сейчас интересуется классической алхимией. Я тогда оказался изрядно шокирован, услышав, что его создание приписывают Фламелю.

— Алхимик… могу себе представить. Жаль, но преподавание истории у нас в школе поставлено… Не лучшим образом, — Люпину явно было крайне стыдно за Альма-матер. — А она скорее всего знает. Уж друзьям Гарри не мог не рассказать.

— Ещё вопрос — зачем ставить ловушку именно в школе? А как же опасность для учеников, не говоря о самом замке?

— Здесь одно из самых защищённых магией мест в нашей стране. А ещё виновато старое мышление, — вздохнув, добавил профессор. — Не знаю, как у вас, уж откуда ты там, но в Британии школа всегда считалась нейтральной территорией, которой не касаются войны между волшебниками, хотя печальные исключения и были. Даже во время бунта Волдеморта Хогвартс и детей в нём не трогали все стороны, придерживались неписанных правил. Но, похоже, теперь забыты и они.

— Дальше, — поторопил маг. — Чем всё закончилось?

— Квирелл пошел в западню, как и задумывалось — защита там была исключительно символическая, в основном ловушки, оставшиеся с какого-то старого турнира и просто заряженные заново. Однако Гарри с компанией влезли за ним, — Люпин тяжело вздохнул. Кайнетт тоже, почти одновременно с ним. — До конца дошел он один, там и столкнулся с Квиреллом. Почти всё, что мы знаем о духе Волдеморта, известно со слов Гарри, точнее из того, что ему сам сказал Квирелл. И здесь и начинается самое странное. В какой-то момент, по словам Гарри, профессор решил убить его, чтобы доказать, что он сильнее и справится там, где потерпел поражение «сам лорд Волдеморт». Кажется, к тому моменту он окончательно сошел с ума. Однако дух пытался помешать, крича, что «мальчишка пригодится ему живым». Они боролись за контроль над телом, окончательно его разрушая, и когда там, как и намечено, появился директор и попытался оглушить Квирелла для допроса, тот после единственного слабого заклинания умер на месте, а дух покинул тело. Директор полагал, что до следующей его попытки вернуться теперь пройдет ещё лет десять, однако он ошибся.

— Понятно. А для чего вообще с самого начала этот психопат лично пошел убивать Поттеров и приложил столько усилий, чтобы добраться до младенца?

— Это знают лишь директор и сам Волдеморт, — признал оборотень. — Гарри он собирается рассказать, когда тот будет старше, а пока не время.

— А что именно там произошло? — зашел с другой стороны маг. — В «силу любви» и что игнорирующее магическую защиту проклятие как минимум ранга Б, а то и А «само по себе» отскочило от младенца и уничтожило своего автора, я, уж извини, не поверил ни на секунду.

— Об этом знает только директор, или, во всяком случае, у него были основания изложить именно такую версию событий, — вновь вынужден был признать Люпин. — Лили безумно любила сына, это я готов подтвердить, и она бы закрыла его собой или предложила лучше убить её, чем Гарри, но одного лишь чувства слишком мало, если за ним не стоят действия. А в то, что она смогла смертельно ранить пятидесятилетнего темного волшебника, прежде чем погибнуть от его рук, я не могу поверить.

— Опять всё знает он, а остальным расскажет когда-нибудь позже или не расскажет вовсе, да? А теперь, мне нужны все мельчайшие подробности об этом духе, одержимости и обо всём, что с ним связано, — потребовал Арчибальд.

Говорил Люпин достаточно откровенно, или убедительно делал вид, что не скрывает ничего. Перечислил факты и основные догадки, наиболее обоснованные версии и теории. Наконец, через несколько минут он закончил. Маг встал со своего места, заложил руки за спину и задумчиво прошелся по классу, прежде чем подвести итог:

— Итак, у нас имеется неупокоенный дух волшебника — его душа или какая-то её часть, не ушедшая к Истоку и каким-то образом задержавшаяся здесь. Дух может занимать тело человека, во всяком случае добровольно согласившегося, и частично брать его под контроль. Однако оказывает разрушающее действие, и посредственный волшебник продержится в таком состоянии не больше года. Неизвестно, есть ли у него иная замена тела, живая или неживая, и где она расположена, либо душа привязана к миру каким-то иным способом. Также, возможно, тот же самый дух взял под контроль другого бездарного волшебника год спустя с помощью неизвестного предмета, и потом много месяцев собирал магическую энергию, но даже этого ему не хватило для неизвестной цели. При этом нельзя исключать, что эти два случая имеют разную природу, ведь в 1991 году у Квирелла никакого проклятого предмета не нашли при себе или среди вещей. То есть, в 1992 одержимость имела иную природу, а призрак якобы молодого Волдеморта служил лишь для отвлечения внимания, и это два совершенно разных явления и действия разных сторон. Либо же мы рассматриваем здесь различные стадии одного процесса: получив предмет, одержимый сначала накапливает запас энергии, который со временем позволит отказаться от «хранилища» и полностью переселиться в тело носителя. Иными словами, Квирелл начинал так же, но к известному моменту уже собрал достаточно энергии, и проклятый предмет ему стал не нужен. Возможно, но потребует расследования и отслеживания его активности за первую половину девяносто первого года — мог ли он собрать где-то достаточно сил, к тому же, не привлекая к себе внимания. Мог ли дух быть окончательно уничтожен вместе с предметом в девяносто втором, так как перенос не был завершен? — спросил он и ответил сам себе: — Маловероятно, будем исходить из худшего варианта — он продолжает существование и, возможно, сейчас создаёт себе очередной носитель из какого-нибудь бесталанного идиота. Возможно, из Петтигрю.

— Питер был не слишком силён как волшебник, но бездарностью я не стал бы его называть. При должном усердии он способен на многие вещи. И я говорю это не потому, что мы были друзьями. В конце концов… он стал анимагом в пятнадцать лет. Директор об этом не знает, но, похоже, придётся ему сообщить. Питер может превращаться в крысу, отсюда и его прозвище — Хвост. И в таком виде пробраться в школу ему было бы нетрудно.

— Ясно, приму к сведению. Но даже если это не Петтигрю, лучше исходить из того, что очередной одержимый с этим духом где-то неподалёку есть. И ему по неизвестной причине нужен Поттер. Поскольку вариант просто отдать то, чего он хочет, мы вынуждены исключить, — признал маг. Однако судя по взгляду, Люпину не понравилось то, что он даже рассматривал подобную возможность. — Остаётся лишь нейтрализовать его и его последователей, вплоть до ликвидации. Или по этому пункту есть возражения?

— Директор, скорее всего, попытается этого избежать. Взять под стражу, вернуть в тюрьму, но не убивать.

— А ты как считаешь?

— Хотел бы избежать жертв. Однако если встанет выбор между их жизнями и жизнью Гарри, либо других детей, у меня не останется иных вариантов, — сказал оборотень твёрдо. — Кроме того, по поводу Блэка, я не уверен, что он сейчас полностью понимает, куда ввязался и на чьей стороне действует. Сириус — неплохой человек, но немного наивный, всегда считал, что всё крутится вокруг него. На этом могли сыграть и использовать его «втёмную». Ему бы я дал шанс объясниться.

— В любом случае, цель как минимум одного противника известна. И вот тут возникает главная проблема. То есть Поттер. Почему с ним всё настолько плохо? — спросил Кайнетт прямо. — Зачем было изолировать его от магического мира на десять лет и передавать магглам?

— Директор считает, что ему лучше было у родных, чем у чужих людей, — не слишком убежденно ответил Римус. — Семья матери позаботилась о нём.

— Полная чушь! — отрезал маг. — Вырастить волшебника могут лишь волшебники. Половина чистокровных Британии приходятся семье Поттеров роднёй, хотя бы на уровне третьих-четвёртых кузенов. Даже если исключить «ненадёжных» Розье и Малфоев, есть Уизли, Тонкс, Макмилланы, Пруэтты, вполне лояльные текущей политике Министерства и самому Дамблдору. Это ещё одна причина, почему я не верю в тот бред, что нёс Блэк — о том, что директор использует Поттера. Тогда он бы действовал иначе, готовил бы чужими руками из него «образцового волшебника», что не так уж трудно, а потом выставил на уже возведенный газетами и сплетнями пьедестал для героя. А вместо этого у нас почти бродяга в лохмотьях, не помнящий родства, как будто всем было на него наплевать. Связей в магическом мире почти нет, контактов тоже минимум, учится посредственно, да, в конце концов, ему за три года даже зрение никто не поправил до сих пор, а на Рейвенкло Тейлор уже на первом курсе перекапывает учебники в поисках нужных зелий и заклинаний. В общем, живой святой и спаситель Британии из него вышел не впечатляющий, если в том была идея. А самое главное — против текущей угрозы он не может сделать ни-че-го, — произнёс Кайнетт медленно. И добавил: — Он даже не осознаёт всей серьёзности ситуации.

— Я пообещал ему дополнительные занятия в следующем семестре, обеспечу защиту хотя бы против дементоров. Но этого недостаточно, — признал Люпин. — А полностью посвятить себя его тренировкам я не могу. И вряд ли он сам захочет всерьёз заняться дуэлями. Да и директор, боюсь, не согласится форсировать обучение только для него. Вопреки тому, что сказал Бродяга, а также слухам, раздуваемым в Министерстве, он против превращения детей в солдат, даже ради «высшего блага». Он и Грейнджер пытался переубедить, говоря, что она чересчур для её возраста увлекается боевой магией, приводил в пример Беллатрикс Лестрейдж, и к чему это привело, но, как мне кажется, особенного успеха не добился.

— В последнее я охотно поверю, — усмехнувшись, согласился маг. — Что ж, у нас обоих есть теперь ответы. А что касается дальнейших действий, то всё снова упирается в эту святую троицу, и вот к чему мы приходим… После произошедшего есть два сценария развития ситуации в этой группе. Первый, Поттер винит во всём Грейнджер, меня, тебя — всех, кто не сказал ему правду, отказывается слушать любых советов и вновь лезет, куда не просят. Не лучший вариант в долгосрочной перспективе, но меня это устроит, как минимум некоторое время не будет новых покушений. Второй сценарий, их конфликт быстро гасится, Грейнджер берёт этих двоих в оборот и, с моей и твоей помощью, к концу года мальчишка будет уже хоть что-то представлять собой как волшебник, чтобы мог хотя бы защитить себя. Возни намного больше, однако стратегически это более надёжно. Особенно если допустить, что директор прав и за важностью Поттера что-то кроется. И с небольшими усилиями спровоцировать можно и то, и другое развитие событий.

— Это шантаж? Попытка сделать из меня соучастника своего плана? — уточнил Люпин. Вроде бы даже без угрозы в голосе.

— Это объективно оставшиеся у нас варианты в текущих условиях. То есть, когда директор не собирается делиться своими планами, знаниями реального положения вещей и причин происходящего. А также не готов убрать Поттера как можно дальше и полагается на старые схемы и правила войны. Мы можем либо действовать самостоятельно в рамках данной ситуации, либо поменять сами рамки. Я могу переехать на учебу и в Штаты, ты можешь вытащить Поттера за пределы Британии куда-нибудь в Канаду, где вас не найдут, к примеру. Но я не хотел бы полностью списывать текущий вариант, пока ещё можно что-то сделать. Уже вложился в подготовку, жаль было бы потерять весь накопленный прогресс. В крайнем случае, можно пойти и попытаться переубедить директора, возможно, даже вместе. Но скажу прямо, я не верю, что так чего-то удастся добиться — он старше нас обоих, вместе взятых, и явно имеет собственное мнение на этот счёт.

— Мне нужно подумать, — просто ответил Люпин. — Нельзя принимать подобные решения на ходу, тем более, что мы говорим о чужих жизнях и судьбах. Превращать Гарри в убийцу и параноика вроде Грюма я точно не желаю.

— Не мы виноваты в его положении. Ни ты, ни я, и не он сам, а другие люди и независящие от нас всех обстоятельства. Однако если хороших вариантов решения нет, приходится выбирать тот из плохих, который больше нравится, — справедливо заметил маг.

— Мне нужно подумать, — повторил оборотень. — Поговорим в среду. Однако наш уговор в силе, и даже если я решу рассказать всё директору, то сперва тебя предупрежу.

— Тогда до встречи, профессор, — тоном «Джеймса Мерфи», то есть вежливого и почтительного к взрослым магглорождённого волшебника, произнёс Кайнетт, подходя к дверям. Дождался, когда оборотень снимет барьеры и охранные заклинания, и так же скромно добавил: — Надеюсь, в этот раз вы выберете верное решение, сэр.

* * *

Уже за полночь, когда соседи по комнате уснули, Арчибальд создал небольшой источник света и, взяв лист бумаги, принялся набрасывать черновик магического круга. Каникулы начнутся через две недели, и уже сейчас ясно, что времени на «сон» у него там не предвидится вообще. Во-первых, нужно будет заняться учеником, проверить его навыки и, исходя из них, подготовить программу на второй семестр. Во-вторых, снова подготовить определенный запас зелий и предметов для «работодателя», правда с учетом изученного в школьной библиотеке, тут можно будет предложить несколько новых рецептов и немного увеличить доход и репутацию. В-третьих, необходимо срочно восстанавливать и наращивать боевой потенциал, а значит, за короткий срок требуется изготовить новые мистические знаки. В-четвёртых, нужна информация в свете новых обстоятельств, много, по разным темам, и информацию эту отыскать тоже будет непросто. А отправить письмо заранее он не рискнул — он не собирался доверять местной магической почте до тех пор, пока не будет досконально знать каждый аспект её работы и потенциальные способы перехвата. Имелось и «в-пятых», «в-шестых»… И на всё у него будет даже меньше двадцати дней. Конечно, оставался вариант, что Люпин решит сломать всю ведущуюся сейчас игру — выдать его директору или сбежать вместе с Поттером. И то, и другое повлияло бы на будущие планы, хотя и очень по-разному. Однако маг верил в благоразумие оборотня, и что тот не станет делать столь резких движений, ограничившись менее радикальными мерами. Потому пока можно готовиться к каникулам в прежнем темпе, сейчас нельзя терять и пары дней.

А ещё следовало учесть маховик времени. Кайнетт нашел его на том же месте, когда вчера вернулся за ртутью, и это открывало новые перспективы. Он собирался в своё время поинтересоваться у Флетчера или МакДугалла, сколько может подобный стоить, и реально ли его вообще приобрести даже на черном рынке — предмет явно редкий и очень сложный в изготовлении, а это предполагает, что по рукам обязательно ходят десятки подделок. И в этой жизни выбросить целое состояние на нерабочую фальшивку он не мог не только потому что пострадает репутация, его собственная и пока несуществующей семьи, но и по столь банальной причине, как постоянный недостаток средств на собственные проекты. А ведь планов и тем для исследования множество, и на всё нужны деньги, деньги и ещё больше денег.

Впрочем, наличие рабочего маховика позволит ускорить хотя бы один из проектов, который он считал крайне важным. Самая большая проблема с ним, как бы странно это ни звучало теперь, в тотальном недостатке времени, на втором месте идут деньги, и теперь уже только на третьем — магический резерв, который тоже не бесконечный и на всё сразу его не хватит. Вспоминая ситуацию почти двухлетней давности, когда от сущих капель магической энергии зависела его жизнь, прогресс налицо.

Однако чтобы рационально распорядиться ограниченным временем, план работ и все расчёты подготовить нужно уже сейчас, чтобы в мастерской приступить к делу сразу же. И не забывать регулярно сбрасывать излишки энергии в накопители, которые вскоре понадобятся. А отсыпаться или хотя бы просто отдохнуть можно будет уже в январе.

«Одной головной болью меньше», — подумал Кайнетт, убирая в карман радиотелефон и снимая все поглощающие звук барьеры. После этого он направился обратно к своему купе. За окном мелькали пригороды Глазго, значит экспресс примерно час в пути и уже около полудня. — «Удастся сэкономить хотя бы один день. Но на будущее надо что-то сделать со связью».

Магической почте он всё ещё не доверял, обычная в школе отсутствовала, а разобраться, как заставить телефон работать в зоне с таким количеством барьеров и выбросов магии, у него не было времени. Придётся или самому подготовить какой-то артефакт связи, или воспользоваться одной из местных мистерий. Но таков уж магической мир, во всяком случае в Британии, что, как ни парадоксально, «маггловские» средства связи были бы надежнее — вряд ли кто-то в Министерстве вообще додумывается прослушивать телефонные линии. Конечно, у них с Лливелином имелось несколько обговоренных заранее слов и фраз в письмах, в частности ещё пару недель назад маг отправил несколько списков ингредиентов для зелий, и дал понять, что они понадобятся к его прибытию, чтобы сразу начать работу. Однако передать большой заказ для Альберта на новые материалы, в первую очередь различные металлы, а тем более на новую реплику копья взамен уничтоженного — делать это в письмах, которые может читать кто-то ещё, было слишком опасно. А ведь ещё понадобится дополнительная информация — по маховикам, по «Мародёрам» и Краучу, по другим темам.

В купе ничего не изменилось, по сравнению с шумом в коридоре здесь стояла приятная тишина, нарушаемая лишь тихим стуком шахматных фигур на доске и шелестом страниц. Занять места в том же составе, что и в общежитии, у волшебников с Рейвенкло не получилось: Саймон ушел болтать с Юфемией, Чарльза утащила в своё купе сестра — видимо, заранее согласовывать, что именно они будут рассказывать родителям о школьной жизни. В результате вместе с магом помимо Росса оказались рядом Виллин и, неожиданно, Лавгуд. Луна, едва поезд тронулся, достала толстый том легенд скандинавских волшебников, сняла обувь и, забравшись с ногами на своё место, с тех пор увлеченно его читала. Ирвин и Райан играли в шахматы, поставив доску на стол, и судя по всему, Росс продолжал отстаивать первенство в этой игре среди первого курса. Кайнетт спокойно занял своё место, открыл справочник по зельеварению и принялся изучать рецепты, которыми можно будет заняться уже вечером. Конечно, у него заранее были заготовлены списки, но стоит перепроверить, вдруг упустил ещё что-то полезное.

Одновременно он думал о двух последних неделях первого семестра. Промежуточные экзамены и тесты особых проблем не доставили, по сумме баллов он, как и планировал, занял первое место на Рейвенкло, следом держался Росс, потом, уже с небольшим отрывом, Виллин (общий балл испортили проблемы с заклинаниями), Селвин (очень слабое «выше ожидаемого» за зельеварение) и Тейлор (с трудом сдала трансфигурацию), а дальше шли остальные. Аманда, после того как Мерфи угодил на неделю в лазарет, больше не совершала нападений — видимо, убедила Мариссу (или та сама поняла) что при царящей среди студентов нервозности, на внезапное парализующее заклинание можно сходу и «инсендио» получить в ответ, просто на рефлексе. Потому она так и остановилась на девяти штрафных баллах, а перед каникулами маг великодушно «обнулил счёт», чтобы отметки не привлекли лишнего внимания. Но сообщил, что всегда готов продолжить соревнование, если ведьма снова попытается ему что-то доказать.

Впрочем, это мелочи. А вот вариант действий, который после их разговора всё-таки выбрал оборотень, оказался неожиданным. На следующий день Люпин пошел к директору со всеми своими вопросами и идеями. Говорил о Поттере, о возможностях Петтигрю, и главное о том, что правил войны больше нет, и подручные самозваного лорда готовы без колебаний убивать и использовать в своих целях детей, уже не оглядываясь на чистоту их крови, происхождение и даже сторону, которую занимали родители. Например, в инциденте с ламией вполне могла погибнуть Селвин, хотя её отец годами (разумеется, исключительно под действием «Империо») служил Волдеморту.

Неизвестно, что Дамблдор уже спланировал и сам, а на что его натолкнули слова Люпина, однако восьмого декабря во время обеда, когда в большом зале собрались все ученики, он сделал объявление. Рассказал, что уже с выходных в школе посменно будут дежурить две пары авроров, а ещё пятеро вместе с пятью курсантами будут охранять Хогсмид и патрулировать окрестности. Ведь одних дементоров явно недостаточно, а если опасные преступники постоянно крутятся возле школы, то здесь их и стоит ловить, а не дежурить целыми отрядами на вокзале или у Министерства. Помимо этого, для повышения навыков и умений учеников в различных предметах со следующего семестра в школе вновь открывается Дуэльный клуб в качестве факультатива на выходных, правда к участию допускаются лишь третий, четвёртый и шестой курс, зато наблюдать за его проведением можно и всем остальным. И ещё до окончания семестра в Хогвартсе будет проведена срочная дератизация с размещением чар против крыс, мышей и прочих мелких вредителей во всех коридорах и залах, включая башни, подземелья и пристройки к замку. Для этого помимо преподавателей собираются так же привлечь старшекурсников, поощрив работу на благо школы баллами. Последнюю новость студенты восприняли с полнейшим недоумением, поскольку на фоне банды маньяков и убийц, затаившихся где-то неподалёку, проблема погрызенных ковров и штор выглядела, прямо скажем, не очень существенной. Версий ходило множество: впал ли директор в окончательный маразм, пытается ли столь нелепо отвлечь учеников от угрозы Блэка и чем-то занять, или он давно хотел это сделать, и просто так уж случайно совпало.

Казалось бы, Римус добился всего, чего хотел — школа будет под охраной профессионалов, Петтигрю (если это был действительно он) не проникнет сюда незамеченным, а Поттер, изъяви он к тому желание, сможет тренироваться в дуэлях вместе с однокурсниками. То есть Арчибальд мог бы вздохнуть свободно и вернуться к своим делам, стараясь больше не попадать в опасные ситуации, где приходится демонстрировать кому-то свои реальные навыки и умения. Однако на следующий вечер оборотень вновь пригласил Мерфи для разговора. И сказал, что поддерживает его план, то есть собирается своими и чужими руками готовить Поттера к необходимости защищать свою жизнь от подручных Волдеморта. По его словам, директор был недостаточно убедителен и доказать, что мальчишке ничего не угрожает, а вся ситуация под полным контролем — не смог, не раскрывая своих карт. А может, не посчитал нужным делиться информацией. Хотя возможно, Люпин просто решил подстраховаться.

С одной стороны, маг понимал, что сам себе нажил проблем. С другой, после частичного раскрытия своей легенды много узнавшего оборотня стоило держать рядом, а совместное дело для этого вполне подходит. Разумеется, можно попытаться его просто убрать, чтобы перекрыть утечку информации, но помимо риска обнаружения это было не слишком прагматичным выбором в дальней перспективе. Римус вряд ли сходу рассказал всё, что ему известно, а иметь даже во временных союзниках представителя одной из сторон вновь набирающего силу конфликта будет полезно. Кроме того, он много знает об источниках текущих проблем. Таким образом, сотрудничать пока выгоднее, даже если ради этого придётся возиться с детьми больше, чем обычно. Компромиссы, из-за недостатка возможностей и ресурсов опять приходится идти на компромиссы и уступки…

Правда, за своими планами и договорами взрослые немного забыли о самих детях и о том, почему с ними так нелегко работать. И в результате все идеи приступить к делу сразу же оказались выброшены в первую же неделю. Выйдя из лазарета, когда закончилось действие всех успокоительных зелий, Грейнджер уже на второй день учебы впала в депрессию, засела в спальне и отказалась выходить, отговорившись перед старостой и деканом тем, что ей же всё равно нельзя использовать магию. После всего произошедшего настаивать и грозиться карами никто не стал, а её экзамены перенесли на второй семестр. В принципе, Арчибальд даже был готов ей искренне посочувствовать — лишиться своих сил, пусть и ненадолго, для любого мага было страшнее самых кошмарных ран и увечий. А в её случае вокруг постоянно крутились десятки людей, без раздумий использующих волшебную палочку даже чтобы найти носки или размешать чай. Да ещё и осознание того, что это могло продлиться не всего несколько недель, а годы… Если бы не война и не шанс получить Грааль, Кайнетт, после того, как лишился своих цепей и от профессионала узнал, что их уже никогда не восстановить, вероятно, вскоре спился бы или застрелился, перед этим разобравшись только с назначением наследника семьи. Так что понять он её мог, хотя всё это затворничество и случилось крайне невовремя.

Впрочем, пока что всё у этой группы шло по второму варианту. Уизли с приятелем каждый день носились в библиотеку и обратно, таская книги для Грейнджер, при этом ещё как-то успевая готовиться к экзаменам уже только своими скудными силами. Люпин побеседовал с Поттером о родителях, о «Мародёрах», упомянув об их не самых приглядных делах. Убедил мальчишку, что у него были причины скрывать часть правды о его отце и их знакомстве, при этом намекнув, что Джеймс Поттер был, может, и изрядным хулиганом, но при этом волшебником очень талантливым, и с него стоит брать пример не только в квиддиче. Кайнетт же и вовсе спокойно занимался своими делами, готовился к рывку на каникулах, и разве что отслеживал их ситуацию по разговорам со знакомыми с Гриффиндора, плюс они ещё раз на прошлой неделе пообщались на эту тему с оборотнем. Искушение вообще не лезть в эти детские проблемы было крайне велико, однако если директор всё же прав, и по какой-то причине ключевой фигурой в плане противника является именно этот мальчишка, то игнорировать его было чревато. Всё равно, что прятать голову в песок, как делал сам Поттер, не замечая все предупреждения и отмахиваясь от проблем. Или как минимум требуется выяснить, что же в нём такого важного, и нельзя ли ему найти замену, лучше приспособленную хотя бы на роль приманки, которую сожрут не сразу…

После того, как поезд прибыл на вокзал, маг остался в купе, дожидаясь, пока схлынет толпа, и на перрон выскочат самые нетерпеливые. Когда в коридоре стало свободнее, он подхватил свой чемодан, поднялся с места, но уже в дверях его остановила тоже не спешившая наружу Лавгуд:

— Джим?

— Да?

— Можешь кое-что мне пообещать?

Он неопределённо пожал плечами, ничего не сказав. Давать обещаний, не зная сути вопроса, и создавать себе проблемы и долги Арчибальд не собирался, да и любой вменяемый маг или волшебник поступил бы также.

— Ты и Гермиона… Можешь мне пообещать, что вы больше не будете искать себе неприятности и бросаться ловить убийц сами? У меня здесь мало друзей, если вы погибнете, я снова останусь одна…

Маг даже не нашел сразу, что же ведьме ответить, слишком это было неожиданно. С одной стороны, это, в общем-то, совершенно не её дело, да и кто она, чтобы запрещать ему что-то? С другой, говорила Лавгуд, кажется, совершенно искренне. С третьей, а как после таких слов должен поступить Мерфи, сирота и магглорождённый первокурсник?

— Я постараюсь. До встречи через три недели, — произнёс он, в конце концов, прежде чем выйти из купе. Требовалось спешить — Лин уже должен ждать его у вокзала, а потом предстоит невероятно много дел.

* * *

— Вот, самое срочное, как ты и заказывал, — заявил Альберт, положив на стол небольшой свёрток. — Нужная инструкция, кусок драконьего рога, малые слитки серебра, титана и вольфрама. И всё это весит чёрт знает сколько, между прочим. Странное у тебя представление о рождественских подарках, волшебник.

— Каких ещё подарках? — переспросил маг, удивлённо посмотрев на него.

— Ты вообще знаешь, что сегодня двадцать четвёртое декабря?

— Нет, да и что с того?

— Ну понятно, почему ты парня даже на праздник не отпустил передохнуть, — сказал Альберт, кивнув на помешивающего по очереди сразу несколько зелий Лливелина. Часть составов была создана по рецептам Арчибальда, и после добавления усиленных или измененных магией компонентов уже не требовала каких-то чар и заклинаний, только химических реакций и процессов вроде дистилляции и перегонки, их ученик уже мог завершить и без наставника.

Сам Кайнетт был занят пополнением своего счёта, то есть зачаровывал дешевый латунный браслет для защиты от пуль. Рядом на столе находились две небольшие стопки — уже обработанных и ещё пустых. К этому товару маг сменил подход для экономии и заодно для удобства. В качестве средства обнаружения угрозы по-прежнему работало его заклинание воздуха, отслеживающее приближающиеся объекты с заданными параметрами, но вместо встречного порыва ветра он использовал «Импедименту», автоматически применяемую под его действием. То есть, пули просто останавливались в воздухе секунд на тридцать, чего более чем достаточно, чтобы успеть уйти с их траектории. К тому же местные чары можно накладывать и палочкой, а значит, не требуется заряжать достаточно ёмкий накопитель и тратить много собственной энергии. Да и со стороны эффект менее заметен, что может быть важно.

— Мне и тут неплохо. Да и отмечать всё равно не с кем, — отозвался Лин, не отрываясь от работы. Затем глянул на часы и напомнил: — Кстати, босс, время.

— Понятно, — ответил маг, затем отложил в сторону браслет и сделал пару глотков из стоящего рядом флакона. На удивлённый взгляд Альберта пояснил: — Тонизирующий состав. Вчера ещё пришлось весь день и почти всю ночь провозиться в больнице у нашего работодателя — за четыре месяца сложных случаев накопилось довольно много. Теперь нужны эликсиры на следующий выезд, и сами они себя не сварят, — раздраженно добавил он.

Впрочем, Кайнетт понимал, что в текущей ситуации условия у него ещё вполне неплохие. Так, его не потащили лечить раненных и увечных сразу, а дали целых два дня на подготовку, в ходе которой маг с помощью Лливелина принял первую партию заказанных материалов и уже нашел им применение. На полу в центре мастерской тускло светился синим сложный магический круг, точнее несколько алхимических кругов, вписанных один в другой. В центре, в точке фокуса, находилась большая непрозрачная ёмкость, чьё содержимое равномерно обрабатывалось магией уже несколько дней. Немного в стороне ярко сиял ещё один круг, чуть поменьше, но не менее сложный, со множеством элементов, надписей и формул. В нём находилась серебряная заготовка для нового амулета призыва — отказываться от этой мистерии, несмотря на все её ограничения, Арчибальд не собирался, наоборот, рассчитывал повысить её мощность, благо теперь запасов энергии стало больше.

— Кстати, что по остальному? — добавил маг, беря в руки следующий браслет. Работа с ними была достаточно простой, чтобы он мог позволить себе отвлекаться. Хоть на разговор с Альбертом, хоть на проверку Лливелина по изученным темам.

— Копьё будет в начале января, в этот раз реплика в полный размер. Информация — позже, но числу к пятому всё соберут. Новые часы с пространством для копья и всеми механизмами внутри — примерно к этому же сроку, всё-таки работа нестандартная. Прочие материалы из заказанных — по мере прибытия, но все до конца года.

— В рамках допустимого. Но я понимаю, что в следующий раз связью стоит озаботиться заранее как раз на такой случай, — был вынужден признать Кайнетт.

— Неплохо бы. И вот ещё что, Джеймс. Я понимаю, плотный график, но можешь уделить мне полдня на следующей неделе? — издалека начал торговец.

— Это насчёт сына? — спросил Кайнетт прямо.

— Да. Я потому и сообщил Лину, чтобы он передал тебе.

— Когда у него день рождения?

— В июне будет одиннадцать лет, — ответил МакДугалл после небольшой паузы. Должно быть сомневался, стоит ли ему об этом знать. — Если что-то решать, то времени осталось немного.

— А ты сам что думаешь? — спросил маг, внимательно глядя на собеседника. — Отдашь его в Хогвартс? Или к частным репетиторам? Предпочтешь вообще отказаться от магии?

— Когда я в двух словах объяснил про волшебников, он сказал, что хочет в эту школу. А я вот не знаю. Раз уж дар есть, то отказываться от него глупо. Вот только с учетом последних новостей… Я ведь слежу за магическим миром и не только по твоим заказам — знаю и про нападения в школе, и про то, что маньяк оказался не один. Отдавать туда Кенни мне уже не слишком-то хочется.

— Волшебники легко доживают до ста и даже дольше. Практически не болеют, могут обратно прирастить отрубленную руку или вылечить почти любое отравление. Мгновенно перемещаются в пространстве, умеют стирать память или наоборот, внушать свои мысли, на какое-то время оживлять неживое, — перечислил Кайнетт, не прекращая работы. Чем раньше он закончит с этими поделками, тем быстрее перейдёт к действительно важным вещам, да и времени мало даже с четырьмя часами сна раз в пять дней. — С другой стороны — почти полная оторванность от обычного мира и «магглов» с их прогрессом, жизнь по стандартам комфорта восемнадцатого века, разнообразные твари вплоть до драконов и ненулевой шанс встретиться с ними, это не говоря о риске новой гражданской войны за чистоту крови в ближайшие несколько лет. Тебе, как его отцу, решать — стоит ли оно того. Но как по мне — стоит, и даже более чем.

— И кстати об этом. Знаешь, Джеймс, у тебя, конечно, огромные проблемы со здравым смыслом и очень странные приоритеты, но ты не похож на человека, который испытал бы культурный шок при виде микроволновки или пейджера. При этом явно разбираешься во всей этой, — он широким жестом обвел подвал со стеллажами, верстаками и магическими кругами, — хиромантии. Возможно, только благодаря этому мы оба и живы до сих пор. Вот я и хочу узнать, смог бы ты его подготовить, прежде чем отпускать к этим волшебникам?

— Зависит от того, чего ты хочешь, — ответил Арчибальд медленно. Они оба понимали, что Альберт готов поставить себя в зависимое положение, отдав сына ему в ученики. И что бесплатно это никак не обойдётся. — Получить в итоге просто ещё одного волшебника, который будет иметь хороший старт и поддержку во время учебы, а после школы станет таким же обывателем с палочкой, которому важнее всего спокойная жизнь? Как большая часть магической Британии… Это не так уж трудно. Или речь идёт о полноценном маге, не скованном ограничениями местной традиционной системы и условностями Министерства? Я смогу и это обеспечить, но взамен попрошу куда больше. Подчинение приказам, постоянные тренировки и изучение нового, необходимость терпеть боль, без которой настоящая магия не существует. И так вплоть до того момента, когда уже я решу, что он готов дальше идти самостоятельно.

— А ты бы что выбрал для своего сына? — помолчав, спросил торговец.

— Второй вариант, что очевидно. Разве этот вопрос вообще нужно задавать?

— Вот как раз по поводу твоих приоритетов… А мне ещё нужно подумать.

— На это нет времени. Если ты в любом случае собираешься отпустить его в магический мир, то начинать нужно уже сейчас. Впрочем, волшебник не обязан быть магом, но маг в Британии должен быть ещё и волшебником. Потому начать им можно с одних и тех же основ, — предложил компромиссный вариант Кайнетт. — Так что можем выбрать день, я покажу ему магический квартал, помогу купить книги, объясню основы, а также научу паре не слишком опасных упражнений. А там уже будем к лету смотреть по результатам — насколько магия ему вообще нужна? Если не больше, чем другим, то и к чему тогда зря тратить силы? Я действительно могу научить кого угодно, но это не значит, что я готов работать с учеником, которому неинтересны мои уроки.

— Тогда так и решим. Созвонимся на следующей неделе, выберем день, когда у тебя не будет срочной работы, и отправимся вчетвером, — он кивнул на Лливелина.

— А вам можно туда идти? — предостерёг Лин. — Вряд ли волшебники отозвали розыскные листы всего за полтора года.

— Я ведь не зря сильно поработал над «имиджем», не говоря о документах и переездах. Официально я вообще со своей семьёй не живу. Ну а что касается внешности, во всяком случае, обычные полицейские не узнают.

Маг мысленно сравнил образ сидящего перед ним человека с тем, как Альберт выглядел во время их похищения триадой. Торговец немного сбросил вес, чуть подправил лицо хирургией и потом магией, отрастил бакенбарды и короткую бороду, к тому же полностью перешел с плащей на деловые костюмы. Узнать можно, но потребовалось бы достаточно внимательно вглядываться, чего от авроров вряд ли можно ожидать по отношению просто к отцу ещё одного магглорождённого. Так что риск не так уж и велик.

— Допустим.

— Тогда выберем день, и мы с Кенни будем ждать тебя в какой-нибудь забегаловке неподалёку от места вашего шабаша.

— Не вижу проблем, — согласился Арчибальд. Весьма логичный поступок Альберта — не допускать мага к себе домой. Даже без учета возможностей аппарации волшебников, поступать так в самом деле было бы уже преступно глупо. А затем он поинтересовался: — Кстати, почему Кенни?

— Зовут его так потому что. Кеннет МакДугалл.

— А, разумеется. Разве могло быть иначе?

* * *

Кафе для туристов, где предложил встретиться Альберт, выглядело непритязательно. Слишком много британских флагов, реальных и кем-то выдуманных гербов на пластиковых щитах, фотографий Биг Бена на стенах и прочего китча. Войдя внутрь, Кайнетт только поморщился, но вслух ничего говорить не стал, сразу поискал взглядом нужное место. МакДугалл с сыном обнаружились за столиком в дальнем углу, мальчишка выглядел даже младше своих десяти лет и был рыжим, да и на лицо при желании вполне сошел бы за очередное пополнение из семейства Уизли, только в форме какой-то «маггловской» частной школы. Если они заинтересуются сходством и начнут искать информацию о его семье, то это может доставить проблем.

— Закажем что-нибудь, босс? — негромко спросил за спиной Лливелин.

— В подобном месте? — пренебрежительно спросил маг, не оборачиваясь.

— А когда ты вообще ел последний раз? Позавчера? Зелья зельями, но так можно совсем себя загнать.

— Хорошо, выбери там что-нибудь поприличнее тогда, но не трать зря время, — велел он, направляясь к нужному месту. В чём-то ученик был прав — Кайнетт прибыл в Лондон неделю назад, и с тех пор есть и спать получалось урывками, а работоспособность он поддерживал эликсирами и магией укрепления и исцеления. Однако у них тоже есть свой предел.

— Джеймс, а ты на самом деле волшебник?! — выпалил вдруг Кенни, когда Альберт представил друг другу их, а также подошедшего Лливелина.

Арчибальд быстро огляделся по сторонам, но никакого внимания от немногочисленных посетителей не заметил. Либо к болтовне ребёнка никто не прислушивался, либо ей не придавали значения. Но всё равно, это было опасно.

— Да, — просто ответил он, затем взял со стола ложку, поднял перед собой и встал так, чтобы спина закрывала их от посторонних взглядов, а затем заставил металл течь, превратив его сначала в вилку, потом в нож, и в итоге вернув первоначальную форму и положив на место.

— Вау, круто! Не Копперфильд, конечно, но для начала тоже ничего, — подумав, с важным видом оценил «фокус» ребёнок.

— Копперфильд? — переспросил маг, затем обернулся к ученику.

— Иллюзионист такой штатовский, — объяснил Лин. — Ну, актёр, фокусник, трюкач — изображает полёты, прохождения через стены и всё такое. По телевизору его представления часто крутят. Могу как-нибудь показать на видео.

— Неинтересно, — отмахнулся он. Если этого человека до сих пор не убрали из эфира, значит никакой магии в его выступлениях нет. Кто-то из Министерства или аналогичной структуры в США обязан был проверить. — Так вот, Кенни, ты хочешь научиться магии?

— Конечно! — быстро закивав, ответил тот.

— Тогда первое и главное правило — никто не должен об этом знать. Кроме других волшебников и твоей семьи. Понимаешь?

— Да, чего тут непонятного-то?

— Неплохое начало…

— Босс, твой заказ, — заметил Лин, возвращаясь с подносом.

— Спасибо, — ответил маг, скептически оглядывая содержимое. Жареное мясо, салат — всё, очевидно, самого низкого качества и приготовлено кое-как, но есть и в самом деле хотелось. Пришлось смириться и с этим. Поставив глушащий звуки барьер и заодно потратив немного магии на такую банальность, как изменение кромки абсолютно тупого столового ножа, Кайнетт принялся быстро резать мясо, попутно сказав: — Итак, Кенни, сейчас я объясню, почему ты ни в коем случае никому не должен говорить о магии — ни друзьям, ни одноклассникам, ни кому-либо ещё. И я очень надеюсь, что ты никогда не нарушишь этого правила.

Арчибальд старался использовать не самые поучительные и кровавые примеры, однако надеялся, что ему удалось достаточно выразительно объяснить потенциальному ученику, почему раскрывать кому-то правду о магии — не самая лучшая идея. Во всяком случае, позже по пути к Косой Аллее он на улице про волшебство не говорил, а задавал вопросы про школу, от которых маг очень быстро начал уставать. Может, позвонить Грейнджер и отдать на пару дней мальчишку ей? Она обожает объяснять неофитам очевидные истины, тут будет чувствовать себя в своей стихии.

— Джеймс? — окликнули его уже неподалёку от нужного места. — Не задержишься ненадолго?

Оглянувшись на голос, Арчибальд заметил высокого мужчину чуть моложе сорока, стоящего у припаркованной машины. Выглядел тот беспокойно, оглядываясь по сторонам и тихо барабаня пальцами по двери. Жестом попросив Альберта и остальных подождать, Кайнетт направился к нему.

— Мистер Грейнджер, доброе утро, — вежливо поздоровался маг. — Вы здесь с Гермионой?

— Она одна пошла туда в этот раз. Говорит, нужно мантию подогнать, стала мала за полгода — и не хочет, чтобы я её смущал, — затем, сделав паузу, он добавил: — Оно всё так, только вот скажи — у вас в школе ничего опасного не случалось? Миона в сентябре писала, что хочет остаться в школе на каникулах, а потом вдруг передумала и вот, приехала. Ещё и сказала, что ей экзамены перенесли.

— Она просто перенапряглась, чересчур увлеклась и потратила много сил, потому ей запрещены… скажем так, практические занятия до следующего семестра. Здоровью её ничего не угрожает, в лазарете всё проверили, — заверил Кайнетт. В принципе, сказанное было правдой. — Такое случается иногда у нас — примерно, как потянуть мышцы на тренировках. Она слишком старается временами.

— Я знаю. Всегда так было, — вздохнув, согласился Томас Грейнджер. — Я ещё с младшей школы боялся, что она себе к шестнадцати зрение совсем испортит, читая по ночам, потому что не может остановиться и сделать перерыв, а теперь оно вот как получилось с вашей ма…

— Мистер Грейнджер, — быстро перебил его Кайнетт, оглядываясь по сторонам.

— Да, понял, — ответил тот, покачав головой. — В общем, она на каникулах опять обложилась книгами и из дому почти не выходит. Для Мионы это даже нормально, да только я среди них видел сразу несколько справочников по фехтованию. Потому я и спрашиваю: у вас там точно ничего не произошло?

— Ничего слишком важного. А насчёт фехтования — это просто тренировка. Ей объяснили, что одних книг и знаний мало, если просто выносливости и дыхания на упражнения не хватает. А фехтование хорошо развивает пальцы и кисть, — маг сделал несколько движений, имитируя жесты палочкой. — Учителя говорят, что это полезно. Всем советуют, но мало кто берётся.

— Ты тоже этим занимался?

— Меньше, чем хотелось бы. Уроков много, времени не хватает. Не волнуйтесь, мистер Грейнджер, она в школе тоже большую часть времени сидит в библиотеке. Некоторые даже говорят, что слишком много, вот и результат.

— Да, это на неё похоже. Спасибо, Джеймс, ты меня даже успокоил. Всё-таки я волнуюсь. Будут свои дети — поймешь, что это такое. Вы там с остальными за ней присмотрите, хорошо? Раз уж она не может учиться в обычной школе.

— Разумеется, сэр. Я бы тоже не хотел, чтобы с ней что-нибудь случилось.

— Ладно, извини, я отвлекаю, а тебя там, похоже, уже заждались, — он кивнул на стоящего в стороне Альберта и остальных.

— Ничего, мы не слишком спешим.

— И насчёт нашего разговора…

— Я понимаю, знать о нём никому не требуется. Не беспокойтесь, мистер Грейнджер.

В самом магическом квартале Арчибальд по большей части молчал, предоставив возможность просвещать новичка Лливелину, уже успевшему достать и накинуть поверх своей одежды тёмную мантию без каких-либо гербов или отделки. Тот с гордым видом пересказывал основы правил поведения, объяснял традиции волшебников одеваться старомодно, указывал где расположены банк, аптеки, лавки, в общем излагал всё то, что ему как-то говорил сам Кайнетт. Маг не был уверен, что ребёнок запомнит и треть — он постоянно крутил головой по сторонам, удивляясь пролетающим над головой совам, странным товарам в витринах и причудливым нарядам окружающих. Стоит отдать должное, произвести впечатление на неофита у магической Британии действительно получалось. Тем более, что сейчас вся аллея была разукрашена гирляндами, огнями, ветвями омелы и тому подобной праздничной мишурой, а над почти всеми лавками и магазинами висели огненные или иллюзорные надписи, уведомляющие о больших скидках. В разговор Кайнетт вмешивался всего пару раз, когда ученик не смог найтись с ответом на один из множества вопросов, которые у Кенни, кажется, просто не заканчивались. Альберт же просто оглядывался по сторонам, но молчал. Хотя насколько маг знал, несмотря на больший опыт работы с волшебным миром, здесь контрабандист и торговец магическими товарами оказался впервые.

— Джим? — окликнули его вновь.

— Да? — вздохнув, маг повернулся на голос. — Луна?

— А кто это с тобой? — поинтересовалась юная ведьма, внимательно разглядывая Кенни. На ней был тяжелый зимний плащ, похожий на тот, в котором Тонкс показывала им защитную магию год назад. Должно быть, на Лавгуд произвёл сильное впечатление стиль Нимфадоры. Свою палочку Луна просто крутила в пальцах, словно это был карандаш, а не мистический знак, определяющий само положение волшебника в обществе.

— Будущее пополнение. Первый визит, объясняю самые основы.

— Какая прелесть! Как тебя зовут, мальчик?

— Кеннет, мисс… — растерявшись, пробормотал тот.

— Луна, просто Луна, — ответила она. Затем добавила: — Или Геката. Или Исида. Как больше нравится. Кеннет, а Джим тебе уже говорил про морщерогих кизляков?

— Э-э-э, про кого?..

— Ясно. Обещаю, они тебе понравятся, сейчас я всё подробно расскажу, — уверенно заявила она, беря ребёнка за руку и увлекая за собой.

— Джеймс? — позвал слегка ошарашенный таким появлением Альберт. — А такое вообще нормально?

— Она не опасна, если речь об этом, — отозвался маг, тоже удивленный таким порывом. Всё-таки поведение Лавгуд он мог предсказать далеко не всегда. — Просто требует привыкания. Идём следом, минут на двадцать она его точно займёт, да и полезно ему будет сразу ощутить всю странность волшебного мира… в концентрированном виде.

— То есть, вот это ты считаешь странным? — уточнил МакДугалл.

— Само собой. А откуда такой вопрос? — удивился маг.

— Просто обычно у нас с тобой представления о «странном» очень сильно различаются.

— Добрый день, Мерфи, — поприветствовали его вновь.

Кайнетт с хмурым видом обернулся, он уже начал жалеть, что вообще согласился сюда прийти. Рядом находились двое детей его возраста и двое взрослых. Девчонка с короткими светлыми волосами, одета просто, почти бедно, держится так, словно готова прямо тут выхватить то ли палочку, то ли нож и устроить драку, прикрывает собой ровесника (чистокровного, судя по наряду), с любопытством изучающего через её плечо Альберта и Лливелина. Двое позади вряд ли их родственники, скорее слуги или телохранители.

— Эгберт, Эшвуд, рад встрече, — кивнув, поприветствовал однокурсников маг.

— Есть разговор, когда вернёмся в школу, — ведьма не стала тратить время зря. — Это будет важно.

— Не вижу причин отказываться. Когда начнется семестр, я подойду к вам.

— Прекрасно, тогда до встречи. Идём, Гэл, нам ещё нужно всё успеть, — позвала она, буквально потащив волшебника, слишком увлёкшегося разглядыванием пары «магглов», за собой. Слуги, уж точно подчиняющиеся не Клэр, этому не препятствовали.

— Девчонка не так проста, — тихо произнёс Лин. — Похожа на меня в том же возрасте. Убивать — вряд ли, но драться насмерть ей уже точно доводилось. Взгляд и повадки характерные.

— Я знаю. Но это её дело, пока не доставляет мне проблем, — ответил Кайнетт. Затем взглядом отыскал ушедшую вперёд Лавгуд с Кенни и пытающегося успеть за ними Альберта. По пути он заметил ещё как минимум пятерых знакомых из школы, а это значит очередных разговоров избежать не удастся. Он явно был слишком оптимистичен, решив, что визит сюда займет немного времени. Однако, чем раньше они закончат здесь, тем раньше он вернётся к работе. Потому, тяжело вздохнув, маг махнул рукой Лливелину и направился вперёд за остальными.

* * *

Кайнетт недовольно поморщился, разглядывая золотой диск на цепочке. Маховик времени — сложный, редкий и весьма полезный мистический знак. Используя его на трёхкратном ускорении, можно будет применять прямо в бою даже заклинания из шести-восьми строк, а при выгодном положении и наличии прикрытия, и из двенадцати. Вот только энергию на эти заклинания всё равно придётся отдавать из собственных цепей, и на сколько мистерий высокого ранга его резерва и выносливости сейчас хватит? Потому, жаль, но маховик всё-таки придётся разобрать. Арчибальд чувствовал себя варваром, который готов разбить на куски сложнейший телескоп, просто потому что ему прямо сейчас нужна пара линз для подзорной трубы — он просто демонстрировал неуважение к таланту людей, сотворивших этот шедевр. Однако выбора на данный момент не было.

Из разговора с Альбертом он уже знал, что просто так найти в продаже даже на чёрном рынке ещё один маховик никак не получится, слишком их мало. Собирают эти предметы только в Министерстве — некий особый Отдел тайн, занимающийся преимущественно хранением различных опасных магических предметов, но также и созданием практически штучных образцов подобных «высоких технологий». Больше о нём почти ничего и неизвестно, работа ведётся, в соответствии с названием, в полной секретности. Занятное место, было бы неплохо туда как-нибудь попасть, возможно, и в качестве сотрудника, если хотя бы там действительно заняты делом и новыми разработками в магическом искусстве. Что же до маховиков, разумеется, за годы они терялись, похищались, их перепродавали и ставили на кон в спорах и дуэлях. Сейчас, по оценкам, в Британии может ходить от сотни до двух таких предметов — основная часть, разумеется, в самом Министерстве, пара дюжин хранится в школе, остальные на руках у самых разных волшебников. Фальшивок же и вовсе тысячи и тысячи. Разумеется, были и попытки собрать их своими руками, говорят, кому-то даже удавалось, но большая часть таких самоделок отличалась откровенно грубой и убогой работой — слишком тонкой и сложной должна быть энергетическая структура, чтобы её мог повторить кто угодно.

Единственное, в чём он мог сейчас проявить уважение к создателям мистического знака, это аккуратно разобрать его и без повреждений отделить диск концентратора от, собственно, главного блока, создающего темпоральный эффект. Если всё сделать правильно, позже при желании можно будет восстановить всё обратно, либо, если удастся добыть ещё один неисправный артефакт такого типа или отдельно его диск, собрать из нескольких один работающий. На руках имелась инструкция с чертежами и схемами энергетической структуры и внутреннего устройства артефакта, то ли украденная когда-то из Министерства, то ли составленная мастерами, пытавшимися создать копию по полученному образцу, однако она была достаточно подробной. Остальное уже зависело от собственного опыта и мастерства, но в своих способностях Арчибальд сомневаться не привык.

Маг посмотрел на собственную заготовку — перчатку из драконьей кожи с металлическим креплением для диска на тыльной стороне, выложенным полосами разных металлов и пластинками из драконьей кости. Геометрические размеры совпадали с концентратором идеально, к тому же он не был так ограничен по габаритам, как создатели маховика. Но вот перенести и вписать туда внутреннюю магическую структуру будет самым сложным.

В этот момент его размышления прервал стук в дверь мастерской, затем донёсся голос ученика: