Под символом рыжим (джен)

Валяясь на клумбе и потирая усы,

Тяну я к солнышку лапы.

Прекрасны мартовские деньки,

Хвосты так ластиться рады.

Не так давно начался учебный год. В академиях, университетах, лицеях и школах приступили к занятиям. Вот и в «Аджер-О» студенты разошлись по кабинетам. Но неожиданно в пустом коридоре послышались частые шаги. Как всегда, среди новеньких есть опоздавшие; эти непутевые студенты любили подольше поспать или же терялись в лабиринте лестниц и коридоров. Такое часто случалось с Каедо. Прошел уже год с тех пор, как он приехал сюда, но юноша так и не смог привыкнуть к шумной и суетливой городской жизни. Вот уже который раз он опаздывал, с плохим предчувствием искал нужный кабинет. Широкая белая рубашка совсем растрепалась. Благо, до следующего перерыва ее можно было спрятать под длинной черной ветровкой с капюшоном. Брюки свободного кроя не подходили под дресс-код лицея. Зато легкие кеды были любимой обувью парня.

С разбегу перепрыгнув через швабру ворчливой уборщицы, Каедо резко завернул за угол, но вдруг сильно во что-то врезался. Опомнившись через пару мгновений, он поднял глаза и увидел незнакомого преподавателя. Тот все еще пытался прийти в себя. Эта встреча была совсем некстати, у Каедо и так складывались не лучшие отношения с администрацией лицея. Желая поскорее скрыться из виду, Каедо вертко обошел преподавателя и направился дальше, но в этот момент он был остановлен крепкой хваткой.

— Постойте, молодой человек, — строгий и резкий голос заставил Каедо замереть на месте и с опаской обернуться. Мужчина одной рукой крепко держал его за запястье, а другой поправлял свои очки и прическу. Пронзающим взглядом посмотрев на студента, он сказал: — Что вы себе по…

Но фраза не была закончена. Преподаватель сам застыл в удивлении с приоткрытым ртом, рассматривая невежу. Тот не понимал, что происходит.

— Что… Что это такое?! — вскрикнул мужчина и отпрянул назад, произвольно разжав руку и тем самым отпустив парня.

Проследив за взглядом шокированного преподавателя, Каедо понял, что произошло. Осторожно проведя рукой по голове, он почувствовал, что с него слетел капюшон. Тут он быстро попытался его накинуть.

Мужчина не мог поверить в увиденное: помимо черных волос на голове студента красовались такие же черные звериные уши. В растерянности они то подрагивали, то прижимались к голове или же водили из стороны в сторону, доказывая, что они настоящие. Неужели новенький — не совсем человек? Именно поэтому, поступив в этот лицей, он всегда носил капюшон. Но столь бурная реакция преподавателя была неоправданная, ведь в мире немало таких людей: людей, что рождались наполовину животными.

Быстро приведя себя в порядок, Каедо, воспользовался заминкой и поспешил убраться, оставив мужчину в недоумении. Благо, нужный кабинет оказался рядом. Зайдя в кабинет и пользуясь тем, что строгая, как успел выяснить Каедо за первый учебный месяц, преподаватель отвернулась, он бесшумно занял свое место под сдержанные смешки одногруппников. Юноша, что сидел рядом, сонно повернулся.

— Ну, что на этот раз, Каедо? — без предисловия спросил он, непривычно назвав друга полным именем, что означало шуточный упрек.

— Опять… проспал и опоздал на автобус, — тяжело дыша, ответил Каедо. — Ты лучше скажи, что там на доске?

— Ничего нового, повторение.

Каедо знал, что его лучший друг, носивший имя охотничьих псов времен Средневековья, Фувакон (или просто Фува) хоть и создавал образ такого же неуча, но добросовестно следил за ходом любого занятия, на каком бы они не были, поэтому можно было без проблем переписать у него недостающую часть конспекта. Вообще, Фува даже внешне мог сойти за здешнего студента, ведь одет он был в рубашку с коротким рукавом и жилет с эмблемой лицея, которую Каедо закинул куда-то после первого же дня. Но светло-каштановые, немного кудрявые волосы, золотистые глаза, подчеркнутые широкими бровями, а еще веснушки открыто говорили, что их обладатель — простой деревенский парень, пару месяцев назад собиравший урожай пшеницы во время жатвы. Настоящим солнышком был Фува, согревавшим Каедо уже много лет.

И Фува прекрасно знал своего друга детства. Видя, что тот напряжен, вновь спросил:

— Чего случилось-то?

— Я сейчас с каким-то преподавателем столкнулся. Не знаю, у кого он ведет... Кое-как отделался.

— Впрочем, ничего нового, — усмехнулся парень. Немного помолчав, он сказал: — А что, так и не нашел того странного?

Тут Каедо поник.

— Нет. Но может… сегодня повезет.

Действительно, прошел целый год, а Каедо так ни разу не видел того старшекурсника, который, по несложным расчетам, в этом году должен был выпускаться. Вообще, Каедо вспомнил о нем лишь недавно, когда в августе вновь приходил на вступительные экзамены, но теперь он поступал сразу на четвертый курс по ускоренной программе обучения.

Они встречались лишь раз — прошлой осенью, но снова и снова прокручивая в голове то мимолетное знакомство, прерывистый и не совсем доброжелательный разговор, Каедо стал осознавать, что образ странноватого парня четко отпечатался в его памяти. И в самый первый день занятий у него появилась идея найти этого старшекурсника. Ведь и им тоже запомнился тот вечер, когда, после полного упада духом, словно весь мир решил подбодрить Каедо. Дома, в кругу семьи единогласно решили попробовать одолеть гордый лицей вновь, лучший друг вызвался в напарники, поэтому и сидел теперь рядом, да и остальные люди незаметно подсказали, что нужно делать.

Занятие подходило к концу. Фува лениво записывал что-то в тетрадь, а опоздавший горе-студент даже не слушал, что там бормочет преподаватель. Раз идет повторение, то можно ничего не повторять. Прочитаешь у кого-нибудь конспекты перед неожиданной контрольной, да и прокатит. Но если прокатывало на письменной работе, то отвечать у доски было куда труднее. Хотя об этом Каедо не волновался, по крайней мере, сейчас. Вряд ли преподаватель будет что-то спрашивать за три минуты до звонка. Поэтому юноша, полулежа на парте, разрисовывал поля своей тетради причудливыми узорами, а смешные рожицы дополняли эту картину. «Этот похож на Фуву… — думал Каедо, глядя на нарисованные им смайлики, — а этот — на нашего старосту. Это вообще не лицо, а мордочка какая-то, — юноша пририсовал этому смайлику кошачьи ушки, как у него».

— А этот, в очках на преподавательницу похож… Преподавательницу?

— Самаджи! Что ты там бубнишь?! — громко и четко высказала женщина, что аж полгруппы вздрогнули на месте.

— Я… это… извините, — лишь рассеянно ответил Каедо.

— Кстати, а когда это вы успели появиться в кабинете? — продолжала говорить преподаватель, скрестив руки на груди. А ее манера произвольно переходить на вежливую форму обращения зачастую сбивала с толку. — В начале занятия я всех отмечала…

Но тут в коридоре раздался спасительный звонок, и заданный вопрос остался без пояснения.

На каждой последующем перерыве, переходя от кабинета к кабинету, сменяя этаж за этажом, Каедо сосредоточенно разглядывал студентов лицея. В кругу людей шестнадцати-двадцати лет вся обстановка становилась какой-то серьезной и взрослой. Не то, что в простой школе, где малышня так и норовила сбить с ног. Однако от той самой детской суматохи Каедо все еще не отвык. Расписание было выстроено так, что старшекурсники преимущественно находились на третьем, самом вернем этаже, младшие — на втором и первом. Учитывая подобную специфику, немалое количество кабинетов и разделение лицея на правое и левое крыло, к такой сложной, но продуманной системе нужно было привыкнуть. На это необходимо время, а вот времени до следующего звонка оставалось мало.

Лучшие друзья, пока что не желавшие разделяться, пытались вспомнить, в какой же стороне находится нужный кабинет и как туда быстрее добраться. Фува говорил, что видел, как их одногруппники поднимались по лестнице, а Каедо утверждал, что лекция будет на этом этаже и нужно просто пройти по переходу в другое крыло. Как только прозвучал звонок, Самаджи схватил Фуву за руку и повел в указанном направлении. Но прийти без опозданий им не удалось: буквально за поворотом парней остановил незнакомый преподаватель. Хотя не совсем незнакомый, именно с ним Каедо столкнулся тем же утром. И кажется, он любил устраивать разборки в неподходящее время.

— Молодой человек, — также с противной вежливостью обратился он к Каедо, приостановив его за плечо, — как вы одеты? Где ваша форма?

Каедо узнал этот голос, в его голове быстро мелькнула мысль: «И почему я того старшекурсника уже месяц не могу найти, а с этим, даже не моим преподавателем второй раз за день сталкиваюсь?!». И после долгой паузы под пристальными взглядами мужчины и Фувы все же повернулся к первому.

— Это снова вы! — узнал парня преподаватель. Его и так недовольное лицо исказилось в возмущении. — Вы… Мне ведь утром не привиделось, вы не человек. На вас даже нет эмблемы лицея. Сомневаюсь, что вы вообще наш студент.

Мужчина силой развернул Каедо полностью к себе, смотря на него, как на пойманного шпиона.

— Да сдался бы мне ваш лицей, не будь я в него зачислен? — язвительно бросил Каедо, смотря на мужчину дерзко и уверенно. Видя, как тот опешил от подобного высказывания, он усмехнулся. — Да, я — Черный Кот. Смотрите, как бы вас не стали преследовать неудачи.

Преподаватель будто воспринял угрозу всерьез, отчего резко убрал руку с плеча странного парня. Но догадавшись, что тот может сбежать так же, как и утром (Каедо так бы и поступил, не будь с ним Фувы, который, скорее всего, замешкался бы, и тогда Черному Коту пришлось возвращаться ради друга), быстро схватил студента более сильной хваткой.

— Да что вы себе позволяете? Видно, вы забыли, в каком учебном заведении находитесь, и подобный внешний вид здесь неуместен, — на полном серьезе сказал преподаватель. Вот только непонятно, под внешним видом он имел в виду звериное происхождение Каедо или его свободную ветровку, благодаря которой он и скрывал это от посторонних глаз.

Каедо был готов ответить очередной дерзостью, но Фува предвидел это и отдернул друга. К тому же в этот момент прозвучали слова еще одного взрослого.

— Не задерживайте этих юношей, им явно пора на свой предмет. — К ним подошел директор, держа руки за спиной и мягко улыбаясь. Только эта улыбка не вызывала чувства доверия. — И прошу, Остед, больше не делайте ему замечаний по поводу формы.

— Но, Лонгрен, вы знали, что...

Мужчина не смог договорить. Директор сделал ему останавливающий жест рукой и абсолютно спокойно сказал:

— Ваши студенты тоже дожидаются вас, Остед.

Преподаватель не стал перечить вышестоящему. А друзья быстро кивнули своему спасителю и поспешили скрыться.

В те полторы минуты, что они добирались до кабинета, Фува все же решил узнать причину произошедшего.

— Я думал, ты капюшон стал носить так, для себя, стесняясь в новом месте…

— Да чтобы я и чего-то стеснялся? — как чужому бросил Каедо, на что тот пожал плечами. — Ты даже не представляешь, как мне это успело надоесть. А все из-за странностей этого директора. Как видишь, никто не должен знать, что в лицее есть зверочеловек.

— Почему? Что в этом такого? — Фува не на шутку удивился. — Дома ведь когда были, половина семей такие, да и в этом городе я видел из других школ.

— Я тоже видел. А здесь? Заметь, никого, — голос Черного Кота сам собой изменился, будто тот говорил про какую-то тайну. Отчасти это так и было.

Быстро прокрутив в голове дни, проведенные в «Аджер-О», Фува действительно понял, что не встречал ни одного, похожего на его друга.

— Странно, конечно. А чего тогда директор за тебя вступился?

— Он и сказал мне прятать мои уши и хвост, логично же… — Каедо как-то тяжело вздохнул, уже видя дверь кабинета.

— Когда? — Фува впервые слышал о подобном.

— Когда с братом были на собеседовании после экзаменов, помнишь?..

Фува успел лишь кивнуть, потому что они, наконец, явились на занятие с опозданием в пять-семь минут. На протяжении всей лекции Каедо периодически вспоминал тот августовский день, когда он со своим старшим братом Макото сидели в кабинете директора. Тот тогда пояснил, что их родители второй раз приехать не смогли, так как отцу не было позволено оставить работу, а матери нужно было присматривать за другими детьми, младшему, а точнее младшей из которых не было и трех лет. К слову, давно совершеннолетний Макото уже долгое время приглядывал за Каедо и в доказательство их родства предоставил директору свой паспорт вместе с родительскими. Хотя это не было столь необходимо, ведь братья похожи как две капли воды.

После формального подписания бумаг, во время которого Лонгрен не сводил глаз с будущего студента, братья собирались уходить, но директор задержал их из-за одной детали. Он несколько раз потребовал, чтобы Каедо каким-либо образом скрывал свою сущность, иначе вопрос мог встать на тему отказа в зачислении. И Каедо, очень резко отреагировавший на возможность повтора событий годовой давности, и Макото, переживавший за брата, в один голос заявили, что на то нет законных обоснований, но Лонгрен настоял на том, что это делается в их же интересах. Но видя, что не убедил, вдруг попросил Каедо выйти, чтобы поговорить с его братом наедине. Макото спокойно, но серьезно кивнул удивленному Каедо, и тот послушался. Уже закрывая за собой дверь, он услышал: «Послушайте, Самаджи. После того, что я скажу, многие, подобные вам, сами не желали учиться здесь. Но у вас, как у иногородних, нет особого выбора…» В чем заключается смысл столь странной просьбы всегда открытый Макото на удивление так ничего толком и не рассказал. Но заметив, что выражение лица брата изменилось после беседы, Каедо просто поверил на слово своему самому близкому человеку.

Но это не отменило того факта, что самому Каедо жутко не понравилась эта затея. Из своенравного, дерзкого, свободолюбивого и смелого он стал похож на закомплексованного, неуверенного и стеснительно парня, а все из-за непривычной одежды. Вот как можно изменить внешний вид, что даже лучший друг поверил в малообоснованную перемену Черного Кота. Конечно, вскоре одногруппники поняли, что Каедо совсем не такой, каким кажется на первый взгляд, и перестали обращать внимание на его неизменную привычку носить черную ветровку. У преподавателей тоже иногда возникали к нему вопросы, но, к счастью, далеко не все были такими придирчивыми, как тот, с фамилией Остед.

Что касается самого Каедо, он не оставлял идеи выяснить всю правду. Пусть не от брата или директора, так хоть из своих наблюдений за новым обществом. Но, к сожалению, пока в его неофициальном исследовании была только нежелательная практика.

А день продолжал преподносить неудачи. Оставался последний предмет. Вроде бы физкультура была такой простой, но с ней приходилось заморачиваться чуть ли не больше всего. Иногда Каедо удавалось найти пустой кабинет да еще и с ключом в замке, но чаще всего он переодевался в туалете, ведь понятное дело, что обычная раздевалка была для него не вариантом. Уже в спортивной форме Каедо стоял перед зеркалами, приводя себя в порядок и в очередной раз размышляя, что такого в том, что он — Кот? «Неужели это каким-то образом портит репутацию лицея, и здесь все должны быть как один? — думал Каедо, разглядывая себя, свои уши перед зеркалом и произвольно виляя длинным хвостом. — Или это, по их мнению, выглядит странно? Но весь мир же как-то уживается в таком соседстве. А может, они просто бояться… таких, как я? Вот в прямом смысле…»

В эту же минуту дверь приоткрылась, и в небольшую комнату зашел один из первокурсников. Но подняв глаза, он тут же замер на месте и уставился на Каедо. Черный Кот сразу понял свое положение и досадно подумал, что уже который раз за один только день он касается этой темы. Но во время немого напряженного зрительного контакта с младшим студентом, Каедо вспомнил свои предположения, и ему захотелось проверить последнее из них. Он резко дернулся, встал в боевую стойку, расшиперил пальцы, словно выпустив когти, и состроил злобный оскал. Треугольные уши сами повернулись назад, а черный хвост ловко изогнулся. Но у случайного студента-очевидца подобная картина вызвала лишь недоумение, поэтому он, хаотично оглядев Черного Кота, попятился, не глядя нащупал дверную ручку и поспешил убраться куда подальше от странного типа.

Каедо тут же опомнился и засмеялся над самим собой. «Идиот, да что я вообще делаю? Как же глупо это, должно быть, выглядело!» И этот момент, когда он сначала сделал, а потом подумал, вспоминался парню еще долго. А та же идиотская улыбка не сходила с его лица и во время физкультуры.

На улице царил на редкость теплый октябрь, а значит, занятие проходило на открытом воздухе. Каедо был не против поиграть в футбол. В детстве он часто гонял мяч со своими друзьями и братьями.

Забив гол, Каедо довольно вскрикнул и занес руки за голову. Невольно его футболка поднялась вместе с ветровкой, но парень этого не заметил. Часто и глубоко дыша после активной игры, Черный Кот размеренно расхаживал по полю, как сзади к нему подошел Фува.

— Каедо! — И он отдернул одежду друга.

— А! Напугал!.. Чего творишь? — возмутился тот.

— Ну, раз сказал, что твой любименький хвост теперь секрет, то так и будем делать, — засмеялся Фува.

Каедо повернулся к другу через плечо и в ответ лишь тяжело вздохнул. Да, Фува был прав, без его помощи вся группа уже через неделю могла узнать, что у их одногруппника кошачьи уши и черный хвост, как у черта.

Друзья одновременно посмотрели на циферблат, что возвышался над правым крылом здания. Стрелки указывали на половину четвертого — пора домой. В подтверждение этому по стадиону раздался звон свистка. Так преподаватель сообщал о завершении занятия. Часть группы, преимущественно девочки, направилась к крыльцу. Но Каедо и Фува, недолго раздумывая, решили пойти так, сумки все равно был здесь, на улице. Попрощавшись с остальными, друзья ушли, радуясь, что есть такой предмет, как физкультура, да еще и последний в расписании.

* * *

Быстрой походкой Каедо пересекал широкую дорогу. Только он шагнул на тротуар, как в нескольких сантиметрах от его хвоста с ревом промчался автомобиль. Черный Кот только взглядом проводил удаляющиеся красные фары. Время шло к девяти вечера, а час пик и не думал заканчиваться, оттого любой водитель начинал ненавидеть пешеходов втрое сильнее. Каедо тоже не испытывал симпатии к любителям навести шуму на дорогах и скучал по звону трамвайного вагончика, который с рассвета до заката неустанно объезжал его родное селение. Легковые машины он тоже не воспринимал как достойный вид транспорта, однако совсем по-другому он смотрел на внедорожники…

Но вот Черному Коту удалось скрыться от шума на небольшой улочке, уводившей прохожих в темные квартала. Здесь Каедо еще не был, поэтому с воодушевлением направился открывать новые территории своего района.

Никаких общежитий лицей не предоставлял, поэтому старшему брату Каедо пришлось искать временную квартиру для новоиспеченного студента. Бюджетом они располагали небольшим, оттого и выбрали самый простой вариант в тихом и не слишком разнообразном в плане инфраструктуры районе. Как только Каедо начал жить самостоятельно, возникла необходимость досконально разведать обстановку, да и сидеть в четырех стенах долгими вечерами ему было не по душе. Пока погода позволяла, Каедо уходил все дальше в неизведанные каменные джунгли.

Улочка была без какого-либо ограждения и практически без фонарей, разбежаться тоже особо негде. Зато у подворотни Каедо сразу заметил шлагбаум. Недолго думая, Черный Кот в прыжке бросился к нему, но только он поднял ногу, чтобы наступить на заграждение, в глаза бросилась табличка на стене дома: «Ведется видеонаблюдение».

— Ну и идите вы… — шикнул Каедо и встал прямо.

Не ломать шлагбаум он собирался, а просто перескочить, но, так уж и быть, постарается вести себя культурно. Каедо обошел заграждение и направился вглубь квартала.

Его начинали раздражать все эти меры безопасности, выставленные горожанами вокруг своих домов. Куда ни глянь, везде ограда, живая изгородь, ворота на электронном замке. От кого люди прячутся? Среди своих же живут. А вся эта ерунда, придающая высотным домам излишнюю манию величия, только мешала свободной прогулке. Каедо негодовал, когда, только зайдя во двор, он оказался словно запертым в вольере. Никуда не пройти, и лишь бы путь назад никто не отрезал.

Оставаться тут долго не хотелось, да и не зачем, просто очередное небольшое королевство, защищающее своих жильцов тонкими прутиками забора. Таких Каедо успел повидать уже немало, поэтому лишь в очередной раз досадно вздохнул.

Только он развернулся, чтобы уйти, как встретился взглядом с мужчиной, что всматривался в него из балкона прямо над подворотней. Когда на него, наконец, обратили внимание, мужчина состроил до жути недовольную гримасу и замахал кулаком на Черного Кота.

— Хэй, ты чего тут делаешь? А ну, пошел вон!

Каедо даже опомниться не успел, как ему под ноги полетела пустая стеклянная бутылка. По кварталу раздалось гулкое эхо разбившегося стекла, и Каедо еле успел отскочить, чтобы осколки не задели его.

— Пошел прочь, говорю! Надоел каждую ночь тут шастать!

Мужчина полез куда-то на своем балконе, явно ища, чем бы еще запустить в негодника. При этом из открытого окна не переставали звучать бранные слова. Каедо еще по тому скверному взгляду понял, что ему тут не рады. Отступать было некуда, кроме как кинуться в темный тоннель и при этом, желательно, остаться без увечий.

Смятая жестяная банка ударилась об асфальт как раз, когда Каедо скрылся в тени подворотни. Не сбавляя темпа, Черный Кот решил ясно показать, что в этот двор он никогда не вернется. Шаг шире, второй еще шире, и Каедо с легкостью перепрыгнул через шлагбаум подобно скакуну на ипподроме. Он сразу понял, что его с кем-то спутали: немало таких в темных невзрачных одеждах на улицах вечером, но и в глазах подвыпившего человека почти ничего не принимает ясного очертания.

Но Каедо быстро забыл о случившимся, когда свернул на другую улицу. Там он сбавил шаг и невольно стал всматриваться в прохожих. В небольшой группе мужчин и женщин он увидел зверочеловека с очень грубыми руками. Тот активно жестикулировал в разговоре, поэтому на это нельзя было не обратить внимания. Кожа на его руках казалась искусственной неэластичной серой пленкой, а пальцы сгибались как деревянные, поэтому Каедо сперва решил, что на зверочеловеке перчатки. Но, поравнявшись с компанией, Черный Кот вдруг поймал себя на мысли, что он сразу понял, что перед ним именно зверочеловек. Как столь верная догадка пришла ему в голову? Видимо, он просто это почувствовал. А потом заметил, что средь колышущихся от ветра волос на голове видны плотные выросты. Тогда все сразу встало на свои места: мужчина принадлежал к виду оленевых, поэтому его конечности покрывала мутировавшая ткань, из которой состояли копыта у животных. Раньше Каедо почти никогда не видел вживую этот вид зверолюдей, хотя, безусловно, знал об их существовании. В его жизни чаще встречались ему подобные, то есть хищники.

Дальнейшее рассматривание незнакомца могло создать неловкую ситуацию, поэтому Каедо поспешил и обогнал компанию. Вскоре голоса стихли, а Черный Кот даже не заметил, как свернул с аллеи на узкую тропинку, ведущую меж редких деревьев к очередным жилым массивам. Здесь можно было немного развлечься, пробежаться рысцой, петляя меж веток в импровизированной охоте. На всю дорожку не было ни одного фонаря, но Каедо неплохо ориентировался в черно-серых силуэтах и также полагался на другие органы чувств: слух и осязание. В зависимости от того, с какой громкостью хрустнут палки и листья, он понимал, что у него под ногами. А по легким прикосновениям веток заранее знал, в какую сторону уклониться, чтобы те не впились ему в лицо. Черный хвост без труда извивался, следуя за своим хозяином, но при этом собирал на себя пыль и паутину, что Каедо постоянно чувствовал. Однако, кроме его собственной тени, что возникла, когда Каедо вышел на открытое пространство, никто не захотел с ним играть. Ни одного прохожего не удалось напугать, и никто не оценил ловкость Черного Кота, поэтому тот лишь молча направился дальше, на ходу оттряхивая с себя пыль.

В незапертых от остального мира дворах Каедо набрел на школу, которая давно погасила свои кабинеты. Заскочив на ограждение, что было не выше метра, Черный Кот, заложив руки за спину, уверенной походкой двинулся вдоль школы. Подобный трюк, а именно, грациозную походку по узкой, как канат, плоскости он тренировал много лет. Больше всего ему доставляли удовольствие чувство баланса и полный контроль над собственным телом. Обычные бордюры, по которым простой человек вряд ли пройдет и десяти метров, ни разу не покачнувшись, были для него детской забавой. Отточив свое умение, Каедо мог часами медленно шагать по тонкой дощечке, лишь бы та была достаточно прочной, чтобы выдержать его вес.

Не только физическая подготовка здесь играла роль, но и душевное спокойствие. Сцепив руки сзади и выпрямив спину, Каедо размеренно шагал с гордо поднятой головой. Лишь полуприкрытые глаза были обращены вниз, четко выбирая, куда при следующем шаге поставить ногу. А черный хвост, напряженный как змея перед атакой, ложился вдоль пройденного пути, служа тем самым своеобразным балансиром.

Каедо погружался в медитацию, оттого его походка была столь крепка и уверенна, что ограда даже не дрожала под ним, полностью подчинившись воле ночного зверя. Пройдя до середины территории, Каедо краем глаза взглянул на темное здание школы, потому что секунду назад ему послышались от туда голоса. Через пару шагов все же пришлось остановиться. Каедо сменил положение ног, чтобы твердо стоять на узкой ограде. Корпусом он развернулся к крыльцу и в темноте смог разглядеть невысокие силуэты, что мелькали туда-сюда и все громче о чем-то спорили.

Понаблюдав какое-то время, Черный Кот так ничего и не понял. В этот момент он был похож на статую, внезапно ожившую и спрыгнувшую на землю со своего постамента. Он подошел к кучке подростков, которые неугомонно колотили друг друга портфелями и кулаками. Не было в этой стычке правого и виноватого, просто пацанята решили поиграть в активную и немного травмоопасную игру на ночь глядя.

В темноте подростки даже не сразу заметили Каедо, так тихо подкравшегося к ним. Но как только один из них различил силуэт Черного Кота в слабом свете окон окружающих домов, то замер как вкопанный. Отчего его противники, поймав момент слабости, разом опрокинули на него свои портфели. Паренек чуть не повалился на землю, Каедо его придержал. Тогда и остальные остановили свою бессмысленную драку и уставились на рослый силуэт.

— Так-с, — усмехнулся Каедо. — Почему в такой поздний час вы до сих пор на улице?

В его голосе звучал тот же азарт, с каким эти ребята устроили перепалку. Присоединяться к ним, конечно, было не для него, но и осуждать Черный Кот ни в коем случае не собирался.

— А твое какое дело? — после непродолжительной паузы выдал самый резвый из них, взяв тем самым роль главаря.

— Может, утащить вас куда-нибудь хочу, — улыбнулся Каедо, показав клыки. Он шагнул за спину маленького главаря и еле ощутимо провел пальцами по его плечам. — Вот тебя, например, как зовут?

— Да че тебе надо от нас?

Парнишка среагировал быстро. Он развернулся и со всего размаха ударил портфелем. Черный Кот еле успел увернуться, отдав должное нападающему. Он видел, что в глазах паренька сверкают искорки, выдавая в нем городского разбойника. А смекнув, что перед ними не строгий взрослый, а парень возраста старшеклассника, банда быстро набралась храбрости.

— Че, подраться хочешь, Котяра?

— Ну, все, ладно вам, — засмеялся Каедо, поднимая руки в жесте «сдаюсь». — Но, правда, лучше вам идти домой. Всякие на улицах ходят…

Боевой настрой у подростков растерялся, потому что противник решил отступить. Презрительно цокнув, их главарь выдал:

— Знаем мы, какие тут ходят. Не указывай нам куда идти и что делать… Придурок.

И пацанята негласно закинули портфели себе за спины и направились прочь. При этом каждый из них одарил Черного Кота взглядом, полным надменности и презрения.

— Чего… — лишь протянул Каедо им вслед. Да чтобы какая-то кучка детишек вякала на него…

Но Каедо быстро вернул себе положительный настрой, прикинув, что на их месте ответил бы нечто подобным. Да, на то и даны молодые годы, чтобы врагов себе наживать.

Проводив взглядом маленькую банду, превратившуюся в темное пятно, Каедо направился в противоположную сторону. Вскоре он вышел из ограды неизвестной школы и продолжил путь туда, куда вела его интуиция. Несколько кварталов он прошел, ведомый невидимой силой, потому что погрузился в собственные мысли.

Черный Кот вспоминал о родном доме, что остался за десятками километров железной дороги, о том, как провел первую бессонную ночь в незнакомой квартире, и обо всех событиях, что произошли с ним за столь короткий промежуток времени. Девятнадцать лет он жил спокойно в забытой миром глуши, и тут враз столько перемен. Но Каедо пока так и не понял, рад ли он всему этому. Для чего ему этот город? Чтобы показать миру, что существует вот такой Черный Кот, и он наверняка на что-то годится. Зачем ему этот лицей? Чтобы, выбрав легкий способ, быстро поступить в университет и получить какую-нибудь профессию. Кем конкретно Каедо хотел быть, он еще не знал, но чувствовал, что желает что-то создавать, что-то чинить или усовершенствовать. Дома ему все занятия были знакомы, хоть они и были полезны, но свой потенциал уже исчерпали. А здесь… наверняка найдется то, что Черный Кот никогда не видел. Новые люди, вещи, знания — много чего таится в этих каменных лабиринтах. Оттого Каедо не уставал вечер за вечером бродить по кварталам и переулкам. Он в силах за себя постоять, а глупые ситуации старался быстро забывать.

— Эй, дружок… кхе-кхе… ай… — отвлек от мыслей Каедо чей-то хриплый голос. — Огоньку не найдется?

Черный Кот не сразу нашел глазами того, кто к нему обратился.

— О, собрат, — повеселел незнакомец. — Ну, так что, зажигалка будет?

Каедо взглянул на пожилого мужчину на скамейке около одного из подъездов. Когда он отвернулся, зайдясь в кашле, свет фонаря лег на его неопрятно взъерошенные волосы. «Старый Пес, — подумал про себя Каедо, обратив внимание на потрепанные тонкие уши. — Может, даже Волк. Понятно, почему он меня собратом назвал…»

Черный Кот сказал, что у него нет ни спичек, ни зажигалки, а сам зачем-то решил подойти к незнакомцу. Обращение «собрат» призывало к мирному взаимодействию между зверолюдьми, не важно, сколько они были знакомы или не были знакомы вообще. Поэтому Каедо не боялся и не показывал свою настороженность по отношению к этому старику. Каедо встал напротив него метрах в двух, облокотившись о фонарный столб. Теперь он еще увидел, что одна рука у незнакомца была густо покрыта волосами или даже шерстью, ногти на ней были длинные и неухоженные в то время, как другая рука ничем не отличалась от простой человеческой, на которой, конечно, сказались прожитые хозяином года. «Местная мутация», — заметил для себя Каедо. А старик в это время рассматривал юного собрата, но внешность Черного Кота надолго его не заинтересовала, поэтому он вновь хрипло вздохнул:

— Эх… огоньку бы. Хоть как в старые времена, хех, бери два камня и чиркай друг об друга.

«Настолько старые времена вспомнил», — про себя улыбнулся Каедо и пожалел, что при нем действительно нет ничего, что дало бы маленькую искорку в сигарету старика.

— Не видел тебя здесь раньше, Кот, — вдруг выдал тот. — Каждый вечер выхожу, а тебя первый раз вижу.

«Даже у этого старика мозги лучше соображают, чем у того пьяницы из многоэтажки», — отметил Каедо, а сам в немного повышенном тоне, чтобы собеседник услышал его, ответил:

— Да, я не здесь живу. Просто проходил мимо.

— Понятно, — прохрипел старик и вновь склонился над своей сигареткой.

Немного погодя, Каедо решил спросить:

— А вы? Давно в этом городе живете? — Черный Кот скрестил руки на груди и слегка наклонил голову, желая снова взглянуть в лицо старику.

— Я-то? Давненько… — он снова зашелся в глухом кашле, сжимая свою звериную руку в кулак. — Как мы с моей девчонкой поженились, так и живу. Хех… да какая она девчонка? Бабка старая теперь, как я. Если жива еще.

— Где ж ваша бабка теперь? — зачем-то спросил Каедо.

— Ай, не знаю. Развелись мы с ней лет двадцать назад. Один с того дня в этой квартирке живу. — Старик кивнул в сторону дома, и одно его вялое ухо завалилось на бок, вывернувшись наизнанку. Но тот даже не обратил внимания, только дальше вспоминал вслух: — Красивая в молодости, наверно, была. Я сейчас и не вспомню. Представь, Кот, не помню невесты своей… вот до чего дожил. Родила она мне дочку, да… это всегда буду помнить.

Каедо слушал краем уха. Если бы в этот момент из подъезда не вышел мужчина, старик еще больше разошелся в своих рассказах о жизни. Когда перед носом старика мелькнула фигура, он сразу оживился и потянулся вслед за мужчиной.

— Э… ох… сосед! Огоньку не найдется? Спички хотя бы…

Но мужчина оставил его без внимания. Однако что-то забрав из машины на парковке, он поспешил вернуться домой и перед самой дверью обернулся и бросил старику пустой коробок. Тот, хоть и поймал, но тут же выронил его. И еще не подняв с асфальта, рассыпался в благодарностях, когда дверь уже закрывалась.

Кряхтя, он наклонился и взял коробок. Все-таки тот был не пустой. Похоже, одна или две спички в нем были, потому что через мгновение в пустом и тихом квартале Каедо уловил звук рассыпавшихся искр, и лицо старика ненадолго окрасилось теплым светом, который сменился голубой дымкой сигареты.

Тогда Каедо успел разглядеть лицо незнакомца. Старое, в морщинах и щетине на щеках. Цвет глаз точно было не узнать, но блеск в них давно потух. Острые складки обрамляли глазницы и немного неровный нос. Когда старик еле заметно двигал губами, чтобы сделать затяжку, у него выступал желтоватый клык с одной стороны. Тогда Каедо убедился, что звериная мутация затронула только одну сторону его тела.

Несколько минут они провели в тишине. Старик наслаждался едким дымом, а Каедо задумался о своем. Когда треть сигареты уже опала пеплом, старик спросил:

— Учишься здесь где-то? Или работать приехал?

— Учусь, — коротко ответил Черный Кот.

— Вот и я также учился. А потом не доучился, бросил. Женился, в общем…

Каедо краешками губ улыбнулся ему в ответ.

— Ваша жена… человеком была?

— Человеком… — прозвучал ответ. А потом старик с эмоциями добавил: — А какая, к черту, разница: человек или зверь? Все мы — одно, все мы дети природы. Зачем нас делить по сортам, как мясо в магазине?

Каедо не выдержал и прыснул со смеху. А старик продолжал, тыча в него косматой рукой:

— Вот, смеешься. Тоже думаешь, что есть «мы» и «они»? А это неправильно… Все мы это «мы». Так говорили великие! Кто плохой, так ему врезать надо, а кто хороший — так приласкать. А человек или зверь — это неважно…

— Я согласен с вами, — улыбаясь, кивнул Каедо.

— Вот, согласен. Звери только с этим и согласны. А люди нет. И вот что нам тогда делать?

Черный Кот пожал плечами. Сейчас он не думал о правильном и неправильном, а просто хотел послушать речь этого старого зверочеловека, который то и дело заходился в кашле. Иногда гладя на небо, Каедо думал, что, наверно, не просто так он забрел сюда этим вечером.

— Не знаешь, что делать? Вот и я не знаю… Никто из собратьев наших не знает. А великие… О-о-о… Великие бы нашли способ унять все споры в этом мире…

Каедо намеренно ничего не ответил. Он лишь снова задумался, глядя себе под ноги. Но невольно его взгляд стал подниматься, пока Черный Кот не поймал себя на мысли, что снова смотрит на небо. Да, обычно именно туда обращают свой взгляд, когда говорят о великих.

— Ты… веришь-то? — проследив за взглядом юного собеседника, спросил старик. — Веришь в великих…

Но Каедо не позволил ему произнести следующего слова, резко и уверенно выдав:

— Верю. И знаю. Знаю…

Старик медленно закрыл глаза и закивал.

— Это хорошо… Верь, Кот, верь.

Он взялся дальше курить свою сигарету. А Каедо вдруг почувствовал, что начинает злиться. Оттого в его груди начинало что-то рычать, что он позволил себе говорить о столь сокровенном с незнакомцем. Пусть тот и назвал его собратом, все же эта тема обитала среди зверолюдей в негласном виде, ее не стоило озвучивать, потому что любой бы ответит точно так же, как Каедо.

Больше они ничего друг другу не сказали. Докурив, старик выбросил окурок, тяжело встал и направился к подъезду, словно и вовсе позабыв, что с ним в этот вечер был кто-то еще. Каедо проводил его взглядом и тоже направился в сторону своего дома.