Однажды в Сан-Франциско (гет)

Утром Гермиона Грейнджер, стоя в библиотеке своего дома, протянула руку и взяла с полки книгу под названием «Английские писатели XIX века». Просмотрев список всех авторов того столетия, Гермиона вздохнула. Какая же скучная литература писалась в Англии в позапрошлом веке, все такое моралистичное и благообразное. Ничего странного или абсурдного, хоть чуть-чуть с намеком на сюрреализм. Ни для детей, ни для взрослых. Гермиона еще раз вздохнула и поставила книгу обратно на полку.

Спустившись в кухню, она заметила своего мужа, сидящего за столом и читающего газету.

— Какие новости?

— Ничего хорошего, — вздохнул он. — В газете пишут, что в городе появился маньяк, который зверски убивает своих жертв.

— Ужас, — выдохнула Гермиона.

— Именно, — согласился с ней муж. — Знаешь, это так печально, когда подобное происходит.

— Ну, еще бы.

— Человеческая жизнь — это святыня, которая должна быть неприкосновенной, а здесь объявляется мудак, который отнимает ее. Все же как несправедлив мир! И мне так жаль всех этих жертв. Будь осторожна, хорошо?

— Буду, не волнуйся, — сказала Гермиона и чмокнула мужа в макушку.

* * *

Гермиона сидела в кофейне. Вдруг к ее столику подошел Гештерн Шварц.

— Доброе утро! — поздоровался он, широко улыбаясь.

При виде его широкой и такой обворожительной улыбки сердце Гермионы пропустило удар.

— И вам доброе утро, мистер Шварц.

— Да будет вам, зовите меня просто Гештерн или Геш.

— Хорошо, тогда и вы можете обращаться ко мне по имени — Гермиона.

— Договорились, Гермиона. Могу я присесть?

— Разумеется, — ответила она.

Шварц сел напротив нее.

— Гермиона, как я уже говорил, я прибыл в Сан-Франциско по работе. В настоящий момент я являюсь сотрудником комитета, ответственного за номинацию ученых на медаль Филдса⁽¹⁾. И, должен сказать, что мы давно присматриваемся к вашим научным исследованиям простых чисел.

— Правда? — не сдержала восторг Гермиона.

Она смотрела в лицо нового знакомого, отмечая, какое оно чертовски привлекательное: правильные черты лица, этот восхитительный овал и такой великолепный, правильной формы нос. И глаза. Боже, какие глаза! Шварц был на редкость привлекательным мужчиной.

— Как я уже говорил ранее, ваши работы в области простых чисел восхитительны.

— Что же мистер Шварц… Гештерн, я очень рада это слышать.

— Отлично. Но знаете, поскольку мы должны заботиться о своей репутации и не можем присудить премию, например, расисту или фашисту — в общем, человеку сомнительных убеждений, то я, в соответствии со своей должностью, должен пообщаться с вами. Уверен, вы прекрасный человек, но…

— Правила есть правила, понимаю вас, — с улыбкой закончила Гермиона, перебив его. — Что же, я не против. Можем встречаться с вами здесь, в кофейне, и общаться.

— Замечательно. А вы не хотите прогуляться?

— Пожалуй.

— Тогда идемте.

Гермиона кивнула, и они покинули кофейню.

— Сегодня пасмурное небо серого цвета, — произнес Шварц, едва они вышли на одну из улиц города. — Это странно, но я представлял себе Калифорнию иначе.

— Да, все ее представляют иначе. До переезда сюда я была уверена, что солнце здесь светит триста шестьдесят пять дней в году.

В ответ на это Шварц понимающе усмехнулся.

— Но, знаете, вам бы, возможно, не помешал небольшой загар, — сказала Гермиона и тут же смутилась. — Ой, простите, если я слишком…

— Нет-нет, что вы, не извиняйтесь, — прервал он ее. — Знаете, что, давайте общаться как старые приятели. Уверен, нам это только упростит задачу.

— Договорились, — с живостью в голосе согласилась Гермиона.

— Знаете, Гермиона, все эти исследования простых чисел всегда казались мне впечатляющими. Ведь такие числа одновременно и простые, и чертовски сложные. Взяться за такое… Ну, не знаю, это все равно, что изучать теоретическую или квантовую физику.

— Именно поэтому я и стала ими заниматься, — пояснила Гермиона.

— В вас есть исследовательская смелость — это здорово.

Услышав похвалу, она ощутила радость и чувство легкости.

— Я рада встретить единомышленника, ведь не все наши коллеги разделяют подобное отношение.

— Да, не стоит, — широко улыбнулся Шварц, и Гермиона почувствовала, как внутри все теплеет. — И в то же время сами по себе простые числа наталкивают на неожиданные размышления о жизни и бытие некоторых вещей. О том, что в простоте иногда спрятано великое.

— Возможно, — кивнула Гермиона, когда они свернули с одной улицы на другую. — А можно я задам вам немного личный вопрос?

— Разумеется.

— Вы с детства хотели стать математиком?

— Ну, не совсем, — пожал плечами Шварц. — Но математика — удивительная. Знаете, многие наивно полагают, что она только о числах и математических законах, но она о гораздо большем. И я люблю математику за то, что, несмотря на ее точность как науки, она заставляет нас посмотреть на вещи под разными углами и плоскостями, не теряя при этом своей точности, — увлеченно проговорил он. — Когда я был ребенком, я всегда удивлялся, как это так: две параллельные прямые в геометрии Лобачевского пересекаются? Это знаете, звучало как полная хрень.

— Соглашусь, на первый взгляд, это действительно хрень. Если будучи ребенком, ты мыслишь только в рамках геометрии Эвклида, то да, в твоей голове нет и намека на хотя бы малейшую возможность того, что две параллельные прямые вообще могут как-то пересечься.

— Именно. Но вот ты узнаешь о геометрии Лобачевского, и внезапно две параллельные прямые, которые когда-нибудь пересекутся, — не такой уж бред, — закончил за нее Шварц.

Гермиона рассмеялась. Она поразилась тому, как легко было общаться с новым знакомым.

Неожиданно они вышли на Набережную.

— Здесь очень красиво, — проговорил Гештерн Шварц, когда они оказались в непосредственной близости от океана.

— Да, очень, я сама люблю это место.

— Залив просто великолепен.

— Соглашусь, а вон там, — Гермиона махнула рукой вдаль, — мост «Золотые ворота».

— Здорово! — восхитился он, заметив издалека известную достопримечательность.

Гермиона замолчала, больше почувствовав, чем увидев, как он стал к ней ближе. Она не знала, что говорить. И он молчал. И эта обоюдная тишина звучала громче любых звуков. Он манил и притягивал ее. В этот момент Гермиона могла думать лишь о том, насколько он прекрасен. Прекрасен весь полностью и без остатка.

Откуда-то Гермиона знала, что ее манит к себе не только его внешность, такая безупречная и великолепная, но и что-то большее. Родство душ? Харизма? Прекрасные глаза, обрамленные черными ресницами, в которые Гермиона сейчас смотрела? Они завораживали. И когда он подошел еще ближе, уничтожая последнее расстояние между их телами, она не испугалась и не смутилась, а затаила дыхание в радостном предвкушении.

И она не отстранилась, когда его рука нежно обвила ее талию, вызвав волнующие мурашки во всем теле. Непонятно откуда взявшееся чувство волнения и счастья настигло ее, и она протянула руку, чтобы провести ладонью по его лицу. Очертила брови, нежно прошлась по скуле. Затем погладила шею.

И тогда он наклонился и легко коснулся ее губ своими, вызвав бурю эмоций и ощущений. Гермиона обняла его за шею обеими руками и страстно ответила на поцелуй.

Несколько минут они истово целовались под пасмурным небом Сан-Франциско, крепко прижимаясь друг к другу.

А когда поцелуй закончился, Гермиона рассеянно улыбнулась. Ее руки все еще лежали на его плечах, а сама она смотрела в его глаза. Гермиона вздохнула и теперь уже она поцеловала его.

А когда и этот поцелуй завершился, она отстранилась на шаг, еще раз вздохнула и, не произнеся ни слова, ушла прочь.

* * *

В небольшом ресторанчике в центре города Гермиона сидела за столом в компании своего мужа. Неожиданно она подняла глаза и увидела у их столика друга детства.

— Гарри, привет! — поприветствовала Гермиона, поднимаясь и обнимая его.

— Привет, Гермиона! — отозвался тот, выпуская ее из объятий и подходя к ее мужу, чтобы пожать руку. — Привет, Драк, как поживаешь?

Тот улыбнулся.

— Хорошо, даже очень хорошо. А ты как, всех преступников переловил?

— Нет, — рассмеялся Гарри. — Но сделаю это когда-нибудь. Кстати, Драк, в субботу смотрим футбол?

— Конечно! — живо отозвался тот. — Ты ведь имеешь в виду настоящий футбол, да? Наш, английский, а не то недоразумение, которое здесь принято называть футболом?

— Не беспокойся, я имею в виду наш британский футбол.

Тут к их столику подошел официант, и они сделали заказ.

— А как поживает наш Рыжий? — добродушно спросил он у Гарри, когда им принесли заказ.

На что Гарри громко хохотнул.

— Ой, ты будто его не знаешь! Чудит, наслаждается жизнью.

— Да, зная его, — вступила в разговор Гермиона, — можно предположить, что он как-нибудь женится на пьяную голову в Вегасе.

— Ну, думаю, для нашего друга это будет просто очередное приключение, про которое он потом будет рассказывать со смехом и бокалом вина, конечно же, — предположил Гарри.

— Бокалом вина? — недоверчиво переспросил муж Гермионы. — Серьезно? Это мы будем бухать вино, а он возьмет себе пиво или виски.

— Да, и будет в шутку упрекать нас за сопливый аристократический выпендреж, — дополнила Гермиона с улыбкой.

— Ну, вы оба полностью заслужили подобные высказывания, — уверенно проговорил Гарри. — Что? Скажите, я не прав?

Дрей фыркнул.

— Не прибедняйся, Гарри! Сам-то, насколько я помню, не асфальт укладываешь.

— Это да, — согласно закивал Гарри. — Моя работа предполагает интеллектуальную составляющую. Кстати, о ней, в городе совсем недавно появился маньяк, который жестоко убивает своих жертв.

— О господи! — воскликнула Гермиона.

— Это тот, о котором писали утренние газеты? — внезапно изменившимся тоном спросил её муж.

— Да, именно. Будьте осторожны, хорошо. Особенно ты, Гермиона, — заботливо добавил последнее Гарри.

— Почему я? — задала вопрос Гермиона, хотя предполагала, что ее друг детства хочет сказать.

— Потому, что все его жертвы — женщины. Все. Я не должен этого говорить, — понизив голос, продолжал Гарри, — но кровавый след этого маньяка тянется аж из Европы. А все его жертвы — успешные, яркие женщины.

— О боже, это так ужасно! — всплеснула руками Гермиона.

— Да, — поддакнул Гермионе супруг, — это кошмар. Таким бы типам сидеть где-нибудь в тюряге, а не разгуливать на свободе.

Гарри глубоко вздохнул.

— Просто будь осторожнее, Гермиона, хорошо.

— Да, конечно, — тихо ответила Гермиона. — И я надеюсь, что ты и твой Отдел поймаете его.

— Даже не сомневайся, мы поймаем его, — уверенно заявил Гарри.

— Ты молодец, — улыбаясь, одобрила она. — Закажем десерт?

— Можно, — согласился Гарри.

1) Медаль Филдса или филдсовская премия — крупная премия в области математики, вручаемая до сорока лет. Эквивалентна Нобелевской премии.

Вернуться к тексту