Подлунными тропами (джен)

В потрёпанных справочниках единственной достопримечательностью маленькой северно-уэльской деревушки Лланберис значился помрачневший от времени грузный замок Долбадарн. Хотя главной гордостью местных жителей был, пожалуй, всё-таки, горный хребет Глидерау.

Во всяком случае, так утверждала бабушка Исбэйл, а уж ей, как истинной валлийке, было виднее.

Серые громадины, высившиеся вдали, в туманной дымке выглядели зловеще, и Ремус, приметивший знакомые силуэты ещё с вокзального перрона, неуютно поёжился. В довершение ко всему начал накрапывать дождь, и Люпину подумалось, что родина предков не слишком-то рада видеть блудного сына.

После необъятного Лондона улочки Лланбериса, уставленные по обеим обочинам жмущимися друг к другу аккуратными домиками, вызывали ощущение какой-то игрушечности. Слишком маленькая и слишком тихая деревня. Слишком нормальная.

Редкие прохожие встречали Люпина с ровным любопытством в глазах, но, к счастью, без чрезмерного подозрения. От станции до пункта назначения было не так уж и долго идти, но Ремус, то ли из ностальгического чувства, то ли из-за природной любознательности исследователя, решил сделать крюк, практически обогнув селение целиком.

Горные вершины вдали и озёрная гладь — таким запомнилось ему это место десять лет назад. Тогда родители привезли его сюда на летние каникулы — как раз после первого курса. Ещё жива была бабушка Исбэйл, которая и показала единственному внуку очарование этого укромного уголка. У узенького моста, перекинутого через не то речушку, не то мелкий озёрный залив, Ремус сбавил шаг и спустился к воде.

Апрельское солнце ещё не прогрело спокойную тёмную толщу Ллин Падарн, а промозглым утром вода должна была казаться и вовсе ледяной, но Люпин всё же рискнул и, подойдя к самой кромке, потянулся к зеркально тихому озеру.

Когда-то бабушка приводила его сюда «поздороваться», и хотя ничего существенного в этой детской традиции не было, Ремусу чудилось в этом почти обряде нечто волшебное — пусть и не имеющее отношения к привычной магии. «Это наше особое валлийское волшебство», — как-то, посмеиваясь, пояснила ему Исбэйл. О родном Уэльсе она всегда отзывалась с гордостью, даже если ругала зазевавшихся бюрократов или медлительные поезда. Из Ремуса, правда, настоящего валлийца так и не вышло, но любовь к этому торжественно-гордому краю не пропала и после долгих лет разлуки.

— Shwmae... — Люпин слегка нахмурился, вспоминая давние уроки валлийского, и виновато покосился на озеро, — привет тебе, страна моих предков.

Лёгкий порыв ветра словно нарочно дохнул ему прямо в лицо, как будто пытаясь заставить пожалеть о приветственном умывании. Ремус едва слышно хмыкнул и неспешно поднялся на ноги, подхватив потёртый чемодан.

— — — — — —

Из-за заросшего палисадника небольшой дом почти у самой опушки на окраине деревни выглядел, как порядком одичалая лесная хижина. Посеревший облупившийся забор кое-где и вовсе отсутствовал, а мощёная некогда крупными камнями дорожка к крыльцу прорастала совсем ещё нежной молодой зеленью.

Люпин осторожно затворил шаткую калитку и подошёл к прячущейся за раскидистыми кустами веранде. Ступеньки под его шагами ворчливо заскрипели, опасно прогибаясь. Вымерший дом встречал его потерявшими от пыли прозрачность тёмными окнами и рассохшимися перилами.

Ремус сунул руку в карман плаща и выудил оттуда слегка потрёпанную ключницу — единственное наследство, оставшееся ему по материнской линии. Замок с негромким лязгом поддался, и Люпин, помедлив, взялся за ручку.

Было бы странно ожидать, что после стольких лет запустения дом останется в первозданном, что называется, виде, однако никто, судя по всему, так и не покусился на чужое добро, что было приятным облегчением. Наверное, за участком всё же издали присматривали — как-никак, а его бабушка прожила здесь всю свою жизнь, как и многие поколения семьи Ронвен — гордая Исбэйл так и не сменила девичью фамилию — до неё.

Люпин прошёлся по комнатам: пыли, конечно, за годы скопилось немало, да и местные мелкие грызуны растащили по углам мусор, — но в целом изнутри дом казался скорее заснувшим, чем умершим — только расчехлить мебель, да найти дров для давно остывшего камина, а так — даже кочерга стоит у стены. «А дрова наверняка под домом», — вспомнилось Ремусу о вечном бабушкином тайнике — «неприкосновенном запасе», как она его называла.

Он поставил чемодан к стене и, скинув плащ на кресло, подвернул рукава, чувствуя, как мысли потихоньку выстраиваются в привычный и умиротворяющий алгоритм действий.

Разумеется, если смотреть на происходящее с точки зрения магии, то тут не было дел и на три взмаха волшебной палочки. Но Люпин твёрдо вознамерился сменить обстановку — и по возможности круто изменить образ жизни. И раз уж любое соприкосновение с волшебным миром вызывало кстати и некстати слишком много воспоминаний, мир магглов показался ему весьма удачным шансом отдохнуть. Или хотя бы попытаться переключиться на что-то кроме мучительных вопросов без ответов. В конце концов, мыть полы и чистить грязь без применения магии их в Хогвартсе хорошо обучили — и никакие привилегии старосты и болезни не избавили от этого Ремуса.

Вытряхивать пыль из чехлов, впрочем, оказалось делом, требующим сноровки и изобретательности, а найденные под крышей гнёзда — изрядной осторожности, так что когда прервавшийся на обед (или ужин?) Люпин присел на крыльцо передохнуть, он не мог не признать появившегося чувства удовлетворения.

— Shwmae?.. — полувопросительно окликнул его со стороны калитки низкий женский голос. Ремус подскочил на ноги, ища взглядом неожиданную гостью. Та — невысокая женщина в расцвете лет — рассматривала его с удивлением и почти не скрываемым любопытством.

— Noswaitha, — проговорил Люпин, отчаянно надеясь, что не перепутал время суток. — Добрый вечер, простите, у меня не слишком хорошо с валлийским... Вы, наверное, живёте по соседству?

Женщина добродушно улыбнулась и кивнула.

— Noswaith dda, — откликнулась она, легко справляясь с непривычными Ремусу мягкими звуками. — Да, вы правы. Мы приглядываем за этим домом уже добрых десять лет, поэтому я не могла не полюбопытствовать, что за новые жильцы здесь объявились.

— Вряд ли вы меня помните, конечно, но я... — Люпин запнулся, — Исбэйл Ронвен была моей бабушкой.

— А! — Узнавания в глазах гостьи много не прибавилось, зато зажглось понимание. — Вы, кажется, Рем?

— Ремус Люпин, к вашим услугам, — почтительно отозвался тот.

— Мередит, — она без лишних церемоний протянула руку новому соседу. — Мередит Оуэн, на самом деле, но по фамилиям тут никого не зовут. Вы надолго к нам?

Он пожал плечами. Сам Люпин ещё и не задумывался над этим вопросом, но с другой стороны, куда ему теперь идти?

— Скорее всего, — сказал он вслух. — Не знаю, правда, чем буду заниматься, но, может быть, и для блудного сына этих мест найдётся место.

— Не сомневайтесь, — отозвалась Мередит. По-английски она говорила как будто нарочито небрежно, с мягким акцентом, как истинная валлийка. О том же свидетельствовал и весь её облик — от светлых глаз до волнистой каштановой с проседью гривы волос. — Ваша бабушка, Ремус, была удивительной женщиной, и её родственников в Ллланберисе всегда будут ждать с распростёртыми объятиями.

Он смутился и, кажется, покраснел: во всяком случае, госпожа Оуэн, глядя на него, тихо рассмеялась.

— Ох, я вас с порога и засмущала. Привыкайте к нашему гостеприимству! И не забудьте зайти ко мне, как только разберётесь с делами — мы с мужем обязательно что-нибудь придумаем вам с работой. Наш дом — соседний со школой, не перепутаете, кирпичный такой, красный. И не вздумайте отказываться, — строго добавила Мередит.— Считайте, что это моя благодарность Исбэйл.

— — — — — —

Чету Оуэнов Люпин запоздало вспомнил — очень смутно, но всё же, и от задушевной беседы за соседским чаем так и не отвертелся. Хотя, как ни совестно было Ремусу, он не мог не признать, что Оуэны сильно помогли ему освоиться в Лланберисе. Главным образом, взяв его на работу — помощником в местную библиотеку. Библиотека была небольшой и располагалась тут же, при школе, в считаных минутах ходьбы от дома-теперь-уже-Люпина, что складывалось донельзя удачнее.

Жизнь понемногу налаживалась, и, быть может, от этого вдвойне больнее теперь было возвращаться к мыслям о прошлом — Ремус практически однозначно записал в «безвозвратное» всю свою недолгую жизнь и привычный некогда мир. Да и вести оттуда приходили нечасто и неутешительные.

В начале июля пришло письмо от Андромеды, в котором она традиционно звала Люпина погостить и ясно читаемой горечью сообщала, что и её прошение о свидании с Сириусом осталось без ответа на основании «недостаточной степени родства». Собственное прошение Ремуса ожидаемо вернулось к нему с отказом через считаные дни, и, наверное, не будь это жизненной необходимостью, Люпин давно бы отступил в этой войне с министерской бюрократией. Другой же его адресат — Петунья Дурсль — похоже, просто игнорировала всякую корреспонденцию от его имени.

Впрочем, за исключением редких писем, жизнь шла чередом — размеренно и довольно монотонно. Библиотека оказалась кладезем маггловской литературы, и Ремус с увлечением погрузился в изучение нового-старого мира, одновременно всё-таки найдя в бабушкином шкафу старый учебник и освежив валлийский, к чему его активно подталкивала Мередит.

Вероятно, если бы не полнолуния, Люпин и волшебную палочку бы не доставал. Но меньше всего ему хотелось полагаться на магглоские замки, поэтому перед каждой трансформацией Ремус теперь прятался в погребе, запираясь наглухо всеми доступными способами и окутав дом непроницаемыми чарами глухоты — только сердечного приступа и беспокойства у соседей ему не хватало.

А самой большой из маленьких радостей новой жизни, пожалуй, для Люпина оказался спонтанно образовавшийся библиотечный кружок для школьников. Вернее, началось всё с того, что его как-то попросили присмотреть за младшеклассниками — и урок вылился в бурное обсуждение уэльских сказок. А через пару дней к Ремусу в библиотеку собралось уже чуть ли не паломничество — слушать обещанную легенду о короле Артуре. Когда же заведующая Мередит Оуэн застукала кого-то из мальчишек с книжкой легенд на уроке математики, она, мгновенно сориентировавшись, пошла к Люпину с «деловым предложением, от которого невозможно отказаться». Отказаться Ремус и впрямь не смог.

Единственным, что омрачало перспективу, был надвигающийся Хэллоуин. Мало того, что праздником этот день у Люпина язык не поворачивался назвать, так в этом году он ещё и едва не совпал с полнолунием. А дети тем временем требовали именно что праздника.

— А ты будешь праздновать? — как бы невзначай поинтересовался дождливым вечером один из завсегдатаев их читательских посиделок у Ремуса. Он пожал плечами.

— Не знаю, Вин. Честно говоря, у меня и тыкв-то нет.

— Мы принесём! — тут же вызвался приятель Вина — и первый ожесточённо закивал в знак солидарности. — Можно ведь?..

Вечер тридцать первого Люпин изначально намеревался провести в одиночестве. Ничего крепче чая у него, правда, сроду в доме не водилось, но предаваться скорбным воспоминаниям и топиться в чувстве вины можно и с чаем — в такие моменты он действует не хуже самого жуткого высокоградусного пойла.

Затянувшийся вечер воспоминаний прервал стук в дверь, и Ремус, кинув непонимающий взгляд на часы, направился к двери.

На крыльце столпилась, облачившись по всей форме, компания его неугомонных школьников, вооружённая зловеще усмехающимися тыквами, свечками и, кажется, мётлами — для устрашения.

— Ну что ж, конфет у меня, кажется, нет, проклинать будете? — насмешливо поприветствовал их Люпин, кивая на нечто, напоминающее волшебную палочку у одного из заводил команды.

— Так и быть, по случаю праздника согласимся на чай! — важно ответствовал Вин, поправляя самодельный колпак. Ремус улыбнулся и посторонился, пропуская детей внутрь:

— Заходите. У меня как раз чайник вскипел.

Чаепитие с кульком собранных по всей деревне сладостей плавно перетекло в вечер страшных историй. Вдохновившийся Люпин, припомнив учебник Защиты и хогвартские байки, частично появившиеся не без участия его же сокурсников, рассказывал о буйных шотландских привидениях, органично вплетая в повествование хагридовых любимцев и школьные шуточки.

Дети вповалку сопели на диване и креслах, убаюканные насыщенными дневными хлопотами. Ремус поднялся и задёрнул штору, за которой то исчезала, то появлялась почти полная луна, и взялся за кочергу, чтобы разворошить угли в камине. В самом обыкновенном камине, откуда не стоило ждать гостей или писем, но, пожалуй, теперь это было только к лучшему.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Hen Wlad Fy Nhadau (вал.) — Страна моих предков. Первая строка и название гимна Уэльса.

Shwmae (вал.) — Здравствуй(те)

Noswaith dda (вал.) — Добрый вечер