Подлунными тропами (джен)

Гвенллиэн Конвей, многообещающий специалист в области языка и литературы Уэльса и без пяти минут обладательница бакалаврской степени в этой самой области, сунула руку в почтовый ящик и ещё раз провела по гладкой металлической поверхности. Ничего. Ничего, кроме вечной газеты и какого-то рекламного буклета — и охота кому-то тратиться на издание подобной ерунды?

Гвен, не скрывая разочарования, захлопнула ящик и повернула к дому. На календаре значилось уже первое ноября, в то время как последнее письмо от Ремуса датировалось началом октября, и внутри Гвенллиэн отчётливо ощущала, как разрастается нервный, тревожно мятущийся комочек. За их не слишком, быть может, долгое знакомство Гвен уяснила две вещи: Рем всегда отличался аккуратностью и всегда был предельно вежлив. И ни одно из этих качеств — а уж тем более оба сразу — не позволили бы ему столь откровенно игнорировать корреспонденцию пусть и не очень близкой, но кузины.

И хотя в последнем письме Люпин упоминал о том, что ему «возможно, подвернётся небольшая работа на пару дней», Гвен представлялось маловероятным, чтобы «пара дней» обернулась месяцем.

И несмотря на все увещевания самой себя, что вряд ли ей стоит беспокоиться зазря, что, в конце концов, Ремус старше (ну и что, что на четыре года) и к жизни в одиночестве явно приспособлен больше, Гвенллиэн не могла отделаться от беспокойства.

Вообще-то взаимоотношения у Гвен с родственниками всегда были сложными. Нет, не в том смысле, что доходило до вражды, — просто по большей части это была материнская родня — почтенные буржуа из южноуэльского Кармартена, а юг и север Уэльса — это два совершенно разных полюса, в чём Гвенллиэн уверилась, глядя на собственных родителей. Это обстоятельство, конечно, не мешало Гвен мотаться в упомянутый Кармартен на всевозможные семейные торжества, которых, ввиду многочисленности материнского клана, насчитывалось немало, но особому пониманию также не способствовало — ещё и потому, что Гвенллиэн оказалась безнадёжно младшей в своём поколении. Наверное, в итоге поэтому она и принялась разыскивать родственников по «северной ветви».

Ну и, чего греха таить, ей, искренне увлечённой исследовательнице родного края и старинных преданий, было трудно не тянуться к всамделишному волшебнику. Хотя в данный момент Гвен втихомолку ругалась на непредусмотрительность этого самого волшебника, очевидно, слишком отвыкшего от таких изобретений технологически прогрессивного человечества, как, например, телефон.

В неизвестности Гвенллиэн выдержала ещё неделю — и восьмого ноября отправилась на вокзал покупать билеты.

— — — — — — — — -

Добраться до Лланбериса Гвен удалось поздним вечером, почти в ночь, и когда она вышла со станции, город встретил её царственной тишиной и прохладным ветром. Гвенллиэн невольно поёжилась. Дорога до дома Люпина была, конечно, не дальняя, но и не слишком близкая, и она вздохнула с откровенным облегчением, когда расступившиеся над горными силуэтами облака оголили ровный круг луны.

Со стороны дом выглядел пустым, и Гвен обругала себя за приезд без предупреждения: в конце концов, было не рано, и Рем вполне мог уже спать. Она наощупь сняла защёлку с крюка и как можно осторожнее открыла калитку, стараясь не скрипеть.

На веранде лежала аккуратная связка дров, в углу — стоял прикрытый газетой ящик с инструментами. Гвен попыталась заглянуть в окно, но сквозь плотно закрытые занавески рассмотреть что-нибудь было невозможно. Помедлив, она потянулась за ключом — летом Рем для удобства выдал ей дубликат летом, как Гвенллиэн ни отнекивалась, — и взялась за ручку.

Но стоило Гвен переступить порог, как странный звук заставил её замереть на месте. Она невольно отшатнулась, и с удивление обнаружила, что вопль (вой?) тут же оборвался. Гвен непонимающе нахмурилась и, решительно отбросив лишние мысли, вновь шагнула в дом, на ходу нашаривая ладонью выключатель. Зажёгшийся свет высветил знакомую комнату, выглядевшую практически так же, как и в её последний приезд. Гвенллиэн прошла в коридор, заглядывая поочерёдно в открытые двери, но от внезапного вопля — похожего на тот, что ей послышался (всё-таки не послышался?) у входа, — застыла на пороге кухни. Что-то в этих звуках было странное. Не только потому, что голос не принадлежал человеку, но и потому, что, судя по голосу, существо, эти звуки издававшее, должно было находиться в непосредственной близости от дома, если не внутри — несмотря на то, что снаружи ничего слышно не было. Гвен усилием воли заставила себя дойти до комнаты Люпина и похолодела, обнаружив, что та совершенно пуста.

Периодический вой, перемежаемый рычанием, не стихал, но, к счастью, не становился и громче. К сожалению, самого Ремуса так нигде и не оказалось, и Гвенллиэн, не на шутку встревоженная, металась по дому, сжимая обеими руками пресловутую кочергу.

Очередной — особенно яростный — рык настиг её у лестницы в подвал. Гвен, подавив дрожь в коленях, медленно приблизилась к узкому проходу. Насколько ей было известно, подвал Люпин практически не использовал — для хранения всего необходимого ему хватало пары шкафов, — но пугающие звуки явственно доносились именно из подвала, хотя это предположение не добавило к общей картине и толики смысла.

Ничего не понимающая, Гвенллиэн, опираясь о стену, спустилась вниз и остановилась у массивной двери. Захлёбывающийся животный вой едва не оглушил её, и она отпрянула, не сводя с двери невидящего взгляда. «Кто бы это ни был, оно мучается», — вдруг осознала Гвен и едва не задохнулась от подступившего к горлу ужасу.

— Что, ради Бога, здесь творится? — выдохнула она и дёрнула ручку. Та не поддалась. После краткой передышки последовал новый отчаянный пассаж рёва, и Гвенллиэн ожесточённо потянула дверь на себя — но тщетно. Неровно дыша, она отступила назад и, прижавшись спиной к холодному бетону, бессильно сползла на пол.

Там, за запертой дверью кто-то душераздирающе выл, до хрипоты, как будто с него живьём сдирали кожу. Непонятные, необъяснимые факты роились в её голове, подбрасывая идеи одну безумнее другой. Гвен стиснула виски ладонями. Что ей остаётся делать? Убежать? «И бросить Ремуса, когда ему может быть нужна помощь?» Пойти к соседям? Этот вариант казался спасительным и пугал одновременно. В конце концов, Люпин — волшебник, и кто знает, не мерещится ли ей всё происходящее вовсе? Да и выдавать чужую тайну неизвестно из-за чего не хотелось. Гвенллиэн судорожно вздохнула, неотрывно следя за неподвижной дверью. Вой понемногу утих и сменился жалобным поскуливанием, и Гвен, устав гадать, только вздохнула. В конце концов, никого вроде бы не убивают, значит стоит пока просто подождать.

— — — — — — — — -

Она уже успела привыкнуть к страдальческим завываниям и даже начала засыпать, когда внезапно все вопли разом прекратились. Воцарилось молчание. Гвенллиэн, вся обратившись в слух, замерла в напряжении и чуть не обмерла, когда за дверью отчётливо послышались тяжёлые шаги. С дико колотящимся сердцем, она неслышно поднялась на ноги и нащупала кочергу.

Никогда ещё с таким страхом Гвен не следила за открывающейся дверью.

— О Господи!.. — воскликнула она, узнавая в сгорбленной, мертвенно-бледной фигуре своего троюродного брата. — Ремус!..

Тот в свою очередь пошатнулся и схватился за косяк.

— Гвен! Что ты здесь... — он закашлялся, — делаешь, ради всего святого?

— Ты не отвечал на письма, — машинально проговорила Гвенллиэн. — А у меня был ключ... Что... Что случилось?.. — она подняла голову и встретилась с полным неподдельного отчаяния взглядом Люпина. Тот вяло покачал головой.

— Ничего не случилось, — сказал он неожиданно тихим, будто осипшим голосом. — Я просто оборотень и полный идиот, не рассчитывающий, что кто-то может меня навестить, — Ремус издал хрипловатый смешок и, шумно втянув воздух, закрыл глаза, приваливаясь к стене. — Прости, — проговорил он глухо.

Гвен наконец выпустила из рук кочергу. Её взгляд зацепился за неприглядного вида царапины, плохо скрываемые рукавами старого люпиновского халата, и в сознании забрезжило понимание.

— Ты хочешь сказать... — она осеклась, не зная, как выразиться правильнее. Впрочем, Ремус понял её и так и ответил кивком.

— Да, я, — он выделил слово «я», — оборотень. Каждое полнолуние превращаюсь в кровожадного, не контролирующего себя монстра, внешне напоминающего волка. Увы, это не лечится, поэтому, чтобы никому не навредить, я запираюсь в подвале... К сожалению, это большее, что я могу сделать.

— О Господи, — только и пробормотала Гвенллиэн, вглядываясь в него. — Не зря мне казалось, что там кого-то режут. Ты... Краше в гроб кладут.

Люпин моргнул, слегка удивлённый.

— Ну, трансформации — не оздоровительная диета, — безрадостно отшутился он.

Гвен, очнувшись, шагнула к нему, подхватывая за локоть.

— Я дойду, — попробовал возразить Ремус, но она уже проворно тащила его вверх по лестнице. — Гвен, прости, я задержался с делами, написал тебе из Шотландии, когда добрался до цивилизации, но, кажется, письмо не дошло. И, чёрт возьми, я совершенно не думал, что...

— Я сама виновата, что примчалась в ночи и без предупреждения, — прервала его Гвенллиэн, закрывая тему. — В конце концов, ничего не случилось.

Люпин скосил на неё скептический взгляд.

— То-то когда я тебя увидел, у тебя было такое выражение лица, как будто ты свалишься с инфарктом.

— Сам не лучше, — не осталась в долгу Гвен, усаживая его на кровать. — Тебе хоть воды-то дать?

— Если можно, — помедлив, согласился Ремус.

Вместе с водой чувствующая после пережитого прилив сил Гвенллиэн притащила аптечку и принялась вымазывать люпиновские царапины. Тот в первый момент пытался отнекиваться, но быстро замолк и только стискивал зубы, чтобы не зашипеть. Гвен с остервенением обрабатывала следы оборотничьих когтей, но тоже молчала, размышляя, не влезла ли она ненароком в слишком уж личные для Люпина дела.

— Я тебя сильно напугал, — Ремус не спрашивал. Она мазнула проспиртованной ватой по его предплечью.

— Я не знала, что думать, — признала Гвенллиэн. Он обречённо вздохнул.

— Прости. Мне стоило...рассказать.

— Это ты меня прости, — Гвен наконец убрала вату. — Твоя болезнь... Это же личное, а я, получается, влезла, не спросясь.

Люпин покачал головой и опустился на подушку.

— Моя болезнь — реальная опасность для окружающих.

— Ты принимаешь меры, — она пожала плечами. — Даже не в меру любопытная я отделалась лёгким испугом.

— Хотелось бы мне, чтобы этого всегда хватало, — как-то подозрительно задумчиво проговорил он.

— Можно спросить? — собравшись с духом, рискнула Гвен.

Ремус кивнул.

— Расскажешь об оборотнях?

Люпин горько рассмеялся.

— Да что тут рассказывать? — усмехнулся он. — Ну, кровожадные твари, большей частью сбиваются в стаи и живут обособленно. Заразны через укус — потому в полнолуния опасны вдвойне. В остальное время... Ну, люди как люди. На первый взгляд. Но на деле это мало кого волнует.

— То есть?.. — Гвенллиэн вдруг вспомнила, с какой осторожностью Ремус рассказывал о мире магии.

— Таких, как я, обычно сторонятся, — пояснил тот — довольно спокойно, впрочем. — Например, на работу не берут.

— Поэтому ты и...сбежал? — уточнила Гвен, вникая в новую информацию. Люпин поморщился, но кивнул.

— Отчасти. Жить на что-то надо.

— Библиотекарь — это не слишком прибыльное место.

— Но без образования — обычного, немагического — меня вряд ли возьмут куда-нибудь ещё. А учиться с моим...недугом не очень сподручно.

Ремус говорил, как будто всё это было само собой разумеющимся, почти иронизируя, но в глазах его стояла всё та же обречённость.

— Если тебе неудобно со мной общаться, я пойму, — как бы между прочим добавил он, и Гвенллиэн покосилась на него недоверчиво.

— Ну, я надеюсь, что если у тебя есть какие-нибудь другие страшные секреты, то ты мне заранее скажешь, в какие фазы луны и при каком положении планет мне проявить осторожность.

Люпин невольно рассмеялся, а затем благодарно посмотрел на Гвен, легонько пожав ей руку.

— Не уверен, что ты говорила бы так же, знай ты об оборотнях раньше, но... Спасибо.

— Неужели у тебя так много отрицательного опыта? — не поверила Гвенллиэн и осеклась, увидев выражение его лица.

— Пожалуй, я по пальцам могу пересчитать тех, кому было всё равно. Но большинства из них уже...нет, — закончил он, отводя взгляд. — И это вторая причина, почему я «сбежал», как ты метко выразилась, от магов в Лланберис.

— Неужели тебя там больше ничего не держит? — Гвен бросила на него неловкий взгляд исподлобья.

— Не знаю, — произнёс Ремус после недолгой паузы. — Если честно, то — не знаю.