Summertime Of Our Lives (гет)

— Мисс Нотт, вот здесь, пожалуйста, — обращается ко мне гоблин, переворачивая несколько пергаментов — все сплошь в закорючках букв. Я киваю и пытаюсь выхватить из текста какие-то подробности, но сразу натыкаюсь на фамилию Селвинов. Едва успев остановить гримасу отвращения на своем лице, я только сильнее склоняю голову и убеждаю себя не смотреть на родителей, потому что это бесполезно. Мать может выговорить за «неподобающее поведение», а отец покачает головой, и, даже если ему это не нравится, я не узнаю.

Я молча оставляю свои инициалы на первом листе, соглашаясь с вышеописанным. Мелани Фэй Нотт. В голове проносится картинка, как я быстро разрываю договор на части на глазах у всех: Дафны Гринграсс (ныне Нотт), Теодора Нотта, изумленного гоблина… Еще быстрее мелькают выражения их лиц, потом злость, гнев, сдерживаемый порыв, чтобы укорить, а может и пощечина от матери… Я дергаюсь и едва не ставлю кляксу. Да, еще же можно неосторожно опрокинуть пузырек и наблюдать, как темные ручейки, подобно спруту, пожирают бумагу… Мелани Фэй Нотт. На составление нового контракта уйдет некоторое время, а я уже уеду и получу отсрочку — месяц. Месяц — это неплохо. Тридцать один день не думать о том, как отравляет мне жизнь каждый росчерк на этом пергаменте. Мелани Фэй Нотт. Хорошо, что хоть здесь я не кровью расписываюсь. Мелани Фэй Нотт.

«…получает в полное распоряжение приданое — десять тысяч галлеонов…»

Ох, как он хорошо устроился!

Мелани Фэй Нотт.

«… в течение месяца после окончания седьмого курса школы чародейства и волшебства Хогвартс…»

Вздрагиваю и все-таки поднимаю глаза на мать. Встречаю прямой и твердый взгляд: она словно знает, что именно заставило меня обратиться к ней. Я сразу вижу ответ: «через год, и пусть небеса разверзнутся, если этого не случится».

Опускаю глаза на пергамент и сглатываю колючий ком в горле. Что со мной будет?

Но я не вижу своего будущего. Легко прокручивая варианты порчи контракта, я в красках представляла реакцию присутствующих, а сейчас — не знаю, что может случиться. Темно. Тихо. И очень страшно.

Вензель первой буквы выходит корявым, но я быстро беру себя в руки и сосредотачиваюсь на подписи. Мелани. Фэй. Нотт. Все.

Откладываю перо в сторону и встаю. Голова чуть плывет от резкого движения, но я делаю вдох и поворачиваюсь к родителям.

— Я могу уйти?

— Конечно. Месье Матье вошел в наше положение и велел организовать тебе портал. Он уже в гостиной, доставили сегодня утром, — мама смотрит на меня, и я вижу удовлетворение в ее глазах. Даже какую-то капельку облегчения. Она что, действительно полагала, что я изорву контракт в клочья?

Не показывая мучающего меня вопроса, я киваю и выхожу из кабинета, направляясь в гостиную. У меня был шанс отказаться? Почему она успокоилась, когда я поставила последнюю подпись? Мама хотела моего согласия, официально закрепленного договором, но она действительно допускала, что я воспротивлюсь?

Не могу об этом думать. Все. Я уже подписала все эти чертовы бумажки, и теперь дело остается за малым: дождаться подтверждения второй стороны, и тогда… пути назад не будет. Это сейчас я могла бы надеяться, что сроки еще не назначены, что у меня впереди еще много времени. Но нет. Как только Селвин поставит подпись — я точно узнаю день, который изменит всю мою жизнь. А пока я могу тешить себя мыслью, что Адриан в отъезде и гоблин с брачным контрактом доберется до него нескоро.

Я замечаю посреди комнаты свой чемодан и небольшой сверток, тоже явно предназначенный для меня. Портал. Ну наконец-то! Не могу поверить, что он унесет меня на целый месяц. Тридцать один день. Кажется, мне полегчало в один миг.

«…в гостиной, доставили сегодня утром…»

Вот так, да? Сегодня утром? Надо было перерыть весь дом, чтобы убраться отсюда вовремя.

Выдвинув ручку чемодана, я осторожно разворачиваю шершавую кожу, узнавая в ней драконью — только она достаточно устойчива к магии, чтобы не позволять порталу срабатывать раньше времени. А учитывая то, что нам отправляли его через всю страну и еще парочку государств… Да, месье Матье действительно «вошел в наше положение».

Порталом оказывается старая, с повылезшим мехом кисть, которую заботливый художник явно использовал до последнего. Или до того момента, пока она не попала в руки волшебников из французского Министерства или мастеров самой Атлантиды.

Я бросаю взгляд через плечо, но родители, видимо, о чем-то беседуют с гоблином, и я решаю, что прощание не состоится. Они там его уже расписали: «по окончании седьмого курса», «десять тысяч галлеонов», «мистер Селвин»… То, что мне исполнилось семнадцать, совершенно ничего не значит. И если моей семье хочется близкого родства с Селвинами, то какое у меня право голоса?

Верно.

Я цепляю пальцами ручку чемодана и отбрасываю драконью кожу на пол, соприкасаясь с полированным древком кисти. Миг — и все внутренности сжимает, сердце начинает биться чаще, в ушах шумит, а руки наливаются такой тяжестью, что я едва не выпускаю свои вещи и сам портал. Но тут я чувствую, что движение приобретает направление, — я опускаюсь вниз, ударяясь ногами о землю. Встряхнув головой, чтобы прийти в себя, и, наконец, понимаю, где нахожусь. Шум в ушах сменяется шипящим прибоем, криками птиц и далекими голосами. Я вдыхаю просоленный воздух и отпускаю свои вещи. Ветер треплет узел на голове, и я, поддаваясь стихии, избавляюсь от шпилек и заколок. Чувствую, как волосы больше не тянет металл, и как вместе с этой болью уходит ей подобная из груди. Стою в совершенно другом месте, за тысячи миль от дома, и это то самое лето, которое нужно запомнить. Выкинув завитки проволоки из руки, я достаю волшебную палочку и приказываю чемодану следовать за мной.

Судя по всему, в лагере обед, потому что жилое крыло пустует, хотя я и вижу парочку спешащих ребят. В последний миг успеваю отклонить палочкой свой багаж, чтобы какой-то парень не врезался в него. Он хмурится, обходя меня и мои вещи, и идет дальше. Я провожаю его взглядом, но в последний момент сдерживаюсь и только хмыкаю, вместо того чтобы высказаться. Здесь явно не знакомы с правилами этикета.

Я поднимаюсь на второй этаж, сверившись с овальным жетоном, который мне выдала колдунья на входе, предупредив, что после обеда состоится общее собрание и пожелав хорошего дня. Пожелай мне хорошего месяца!

Едва я подхожу к нужной комнате, как раздается легкий щелчок: ручка легко поворачивается под пальцами, и я открываю дверь. Белоснежная, светлая, с едва заметной мебелью, которая сливается со стенами. С левой стороны виднеется дверь, как я понимаю, в ванную. Я осматриваюсь чуть внимательнее и замечаю, что здесь две кровати, пара тумбочек и широкий стол вдоль окна с двумя стульями. Замечательно. У меня будет соседка.

Я подхожу к правой кровати, опуская чемодан рядом, и теперь могу разглядеть полки над кроватью, светильник, полупрозрачные шторы и шкаф, который, хоть это радует, предназначен только для меня. Но эта стерильная белизна так режет мне глаз, что я решаю сразу исправить ситуацию, взмахнув палочкой и прошептав заклинание. Стены становятся зеленого, травяного цвета, окаймляются по верху и низу золотой нитью. Шкаф и стол темнеют до деревянного, спинки кроватей оборачиваются золотыми, словно состаренными завитками. Последним штрихом на полу материализуется ковер с длинным ворсом, и я морщусь от его ядрено-желтого цвета. С трансфигурацией у меня не слишком хорошо, но подобные простенькие заклинания давались мне. Наверное, задумалась и что-то напутала.

— Что ты здесь делаешь? — мои манипуляции прерывает голос, который я сначала опознаю как «соседский», а, подняв голову, уже с неприязнью определяю как «гриффиндорский». Рыжеволосая девушка уставилась на меня с неподдельным удивлением и даже негодованием.

— Заселяюсь, как видишь, — констатирую я, возвращая внимание побелевшему ковру. Черт.

Еще раз произношу заклинание и взмахиваю палочкой. Бежевый. Ладно, все лучше, чем желтый и мелькнувший рыжий. Я возвращаюсь к своему чемодану, на мгновение забыв о девушке, застывшей на пороге моей комнаты. Это же Поттер. Лили Поттер. И угораздило меня оказаться с ней на одной маленькой и ограниченной территории! Меня вполне устраивало наше редкое пересечение в коридорах Хогвартса, заканчивающееся классическими взглядами «змеи-львы». Все, что я о ней слышала от других, хотя меня это и не интересовало, что младшая Поттер очень активна и вполне успешна в учебе. Но то, что мне придется уживаться с ней одной комнате, — ужасно.

— Поттер, неужели ты решила проверить, удачно ли я добралась? — спрашиваю я, доставая из чемодана стопки с одеждой и направляя их палочкой в распахнутый шкаф.

— Я вообще не понимаю, что ты здесь делаешь? В этой комнате и… в этом лагере, — рыжая продолжает стоять в дверях, скрестив руки на груди и вперив в меня внимательный взгляд.

— Я не твой конспект по истории, не нужно на меня так смотреть, — предупреждаю я, даже затылком чувствуя волны ее неприязни. — Я получила путевку.

— Не представляю за какие заслуги! — Лили, наконец, проходит ко второй кровати, где, как я только сейчас вижу, стоит ее чемодан, и со странным выражением лица приподнимает угол покрывала. — Нотт, это комната, а не детская раскраска! Я не буду жить в этом лесу! — возмущается она, вновь поворачиваясь ко мне.

— Можешь пожить в настоящем, ничего не имею против, — пожимаю плечами я, убирая пустые чемоданы под кровать.

— Знаешь, если ты и будешь моей соседкой, то только на некоторых условиях: убери эту слизеринскую зелень.

— Если я и буду твоей соседкой, то точно не домовым эльфом: не нравится — исправляй сама! — я начинаю злиться. У Поттеров что, особое мнение по поводу своих персон? А еще говорят о слизеринцах, которые задирают нос!

Слышу злой выдох и хлест волшебной палочки: Поттер придает кровати бежевый оттенок, а параллельно меняет цвет своего стола и шкафа. Стены светлеют и покрываются едва заметным кружевным узором. Ох, Мерлин, в Азкабане и то повеселее!

Рыжая скептически смотрит на ковер, а потом хмыкает. Я приподнимаю брови, ожидая ее действий, но она только садится на кровать и смотрит на меня в ответ. Мы молчим. Очевидно, что ситуация не по нраву нам обеим, но возможностей что-то изменить ни одна не видит.

— Надеюсь, ты не будешь торчать в ванной целыми днями? — выдавливает из себя Лили, явно желая сразу очертить границы.

Я невольно поджимаю губы.

— А тебе что, нужно постоянно подкрашивать волосы в цвет факультета?

— Нотт! — рыжая вынимает палочку и направляет в мою сторону. Я не вижу, чтобы она злилась из-за моего ответа — вероятно, все мои реплики и само присутствие здесь слизеринки выводит ее из себя.

— Поттер! — парирую я, но палочку не достаю. Вот еще. Она же не дура, чтобы применять ко мне хотя бы безобидное заклинание: просто неконтролируемый жест. Наверное, ее часто достают.

— Почему тебя не поселили к кузине? Если уж ты попала сюда, то Уизли должна была прибыть с почетным караулом, — я вспоминаю Розу, с которой у нас иногда совпадали занятия в Хогвартсе. Об этой девушке я была осведомлена гораздо лучше, хотя мы и не общались: по правде сказать, я не замечала, чтобы и однокурсницы жаловали ее. Однако та, по словам преподавателей, была гипертрофированной копией своей матери, а всезнаек никто не любит.

Смотрю на Поттер, которая не торопится отвечать, но при упоминании Розы делает какое-то странное выражение лица. Кажется, не одна я удостаиваюсь такого отношения: мисс Уизли тоже не избалована любовью кузины. Впрочем, выяснять это у меня нет никакого желания, равно как и оставаться сейчас в обществе соседки.

Когда я встаю и направляюсь к двери, то слышу, как Лили все-таки отвечает мне:

— Выбирала по принципу наименьшего зла.

— О, тогда ты крупно просчиталась! — и я успеваю вмахнуть палочкой, перед тем как закрыть за собой дверь.

Далеко не отхожу, чтобы услышать реакцию гриффиндорки на свой фокус. Но в комнате тихо, и я только с досадой вздыхаю: не ожидала, что Поттер окажется такой сдержанной на эмоции. Особенно, когда перед ее носом стены перекрашиваются в ядовито-зеленый с моей стороны — и режуще-алый напротив. Что же, хочет границ — будут границы! Могу раздвоить язык и шипеть в ответ на все ее слова — раз она такой приверженец факультетов. Не зря же Поттер всю жизнь кичится своей львиной гривой.

Пусть еще попробует свести краску — мигом обзаведется локонами под цвет стен.

Покинув корпус, я пытаюсь сориентироваться, где будет читать свою приветственную речь директор лагеря, месье Матье. Народ небольшими группами или парочками выходит из двухэтажного белокаменного здания, направляясь в сторону помоста, что напротив кампуса. До него метров пятьдесят, и потому я не слишком тороплюсь, стараясь разглядеть как можно больше устройства лагеря. Никак не могу понять, какого же размера эта территория: левее сцены и прилегающих скамеек тропинки теряются среди деревьев, но я помню, что именно туда меня перенес портал. Значит, за перелеском пляж и океан. За обеденным залом тоже виднеется открытое пространство, и, пройдя еще несколько шагов, я вижу кольца для квиддича. Стадион. Верчу головой, но новых объектов рассмотреть не могу — необычные деревья, сравнимые разве что с ивами, скрывают от глаз почти все. Больше половины мест уже заняты, но я приглядываюсь и нахожу почти свободную скамью: второй ряд с конца. Туда я и сажусь, жалея, что не могу занять побольше места. Не хочу соседства — сегодня мне с ним не везет.

Сзади меня щебечет группа девушек, изредка переходя с английского на беглый французский, а слева впереди слышится отрывистая немецкая речь, совершенно непонятная мне. Я с любопытством оглядываюсь в поисках кого-нибудь из Хогвартса, но вокруг только незнакомые лица и голоса. Оценив всех присутствующих, я натыкаюсь взглядом на фотографа с Равенкло, Андерсена, который уже делает снимки каких-то вполне милых девушек из иностранной школы, пока они задорно улыбаются в кадр. Крейг тоже семикурсник, но я не слишком хорошо знакома с ним: кажется, ему больше нравится фотографировать людей, чем разговаривать с ними. Хотя он и производит впечатление открытого и компанейского парня. Вот и сейчас он уже собрал возле себя несколько человек, щелкая камерой и параллельно смеясь над чем-то. Ребята охотно машут в кадр: видимо всем хочется оставить память об этом лете.

— Ты, как я вижу, уже очертила круг из соли, чтобы к тебе никто не приближался? — раздается за моей спиной насмешливый голос, и я не могу сдержать улыбку: этой встрече я действительно рада.

— А ты уже подцепил себе на хвост дюжину легкомысленных девиц, чтобы они создавали тебе ауру раболепия?

— Да, и скоро зайду к тебе за солью, — Скорпиус садится на скамейку рядом со мной и внимательно смотрит. Радостная улыбка немного вянет на моих губах, но я довольно бодро вздыхаю и уверенно отвечаю на взгляд. Не хочу обсуждать сегодняшнее утро. Не хочу, чтобы он читал по моему лицу, как обычно.

— Привет, Альбус, у вас намечается семейный отдых? Твоя сестрица уже отравляет мне жизнь своими гриффиндорскими вкусами, — довольно миролюбиво говорю я, переводя взгляд на Поттера. Кажется, у Скорпиуса дрогнул уголок губ от сдерживаемой усмешки, и чутье подсказывает мне, что сегодня дорожки Малфоя и девочек Поттер-Уизли уже пересекались.

— Привет, — Ал садится рядом с другом и отвечает мне довольно охотно: наверное, у него хорошее настроение. — Здесь только я и Лили, еще кузина Доминик из Шармбаттона. — Он на секунду задумывается. — И Роза.

Мы с братом одновременно хмыкаем, да и сам Ал улыбается, сообразив, что нас рассмешило.

— Что поделать, таланты не скроешь! — восклицает он. И хотя обычно Альбус вполне дружелюбен со мной, сейчас он выглядит каким-то особенно… воодушевленным.

— Кстати о талантах, я все забывала спросить: за что ты получил путевку, Скорпиус? — прищуриваюсь, оценивающе глядя на него, но тот сохраняет невозмутимость и даже не начинает отвечать на вопрос. — Снял старую кошку с дерева? Не слышала о твоем усердии в учебе, — продолжаю буравить братца взглядом, спрашивая негромко, чтобы слышали только мы трое.

Причина его приезда — действительно загадка для меня, и я вовсе не намерена подтрунивать над Скорпиусом, просто что-то подсказывает мне, что Альбус уже прекрасно осведомлен о заслугах друга. А вот я узнала о путевке Малфоя только пару недель назад, на семейном ужине — первом, который выдался после моего семнадцатилетия, и последнем, на котором я была. Не сказать, что собрания Гринграссов, Ноттов и Малфоев так грели мне душу, но вот общества Скорпиуса мне действительно не хватало.

— Это же лагерь для одаренных волшебников, — замечает он. — Я тоже одаренный.

— Не сомневаюсь, — киваю я, не удовлетворенная ответом, но закрываю тему. Расскажет сам, если захочет.

— Сон-о-рус! — произносит мужчина, поднимаясь на помост, и окончание заклинания разносится по площадке, уже полностью занятой подростками.

— О, вот так я утром разбужу Златовласку на завтрак, — негромко говорю я, обращая все свое внимание на мага по центру сцены. Он среднего роста, слегка полноватый, в костюме-тройке. Наверное, Матье.

— Добрый день, юные волшебники и ведьмы, я рад, что в этом году мне выпала честь приветствовать вас здесь, в Международном Лагере, — когда аплодисменты стихают, он продолжает. — Меня зовут Жан Матье, я директор «Атлантиды». Это уже двенадцатая смена, для которой мы тщательно отбираем студентов семи магических школ. Это не образовательное учреждение, потому, возможно, многим из вас будут непривычны методы преподавания. Но это и не курорт, куда вы легко купите путевку: каждый из вас, и сосед справа, и слева, попал в список ста одаренных юных волшебников, получивших возможность провести месяц не только в единственном в своем роде Магическом Лагере, но и на этом острове — Атлантиде, великие волшебники которой гостеприимно открыли для нас свои земли. Вы сможете учиться мастерству у лучших — всемирно признанных чародеев. Всего в МАЛе десять дисциплин, в программу которых входят заклинания и умения, не изучаемые в школах. По этой причине все вы, от пятнадцати до восемнадцати лет, будете посещать факультативы вместе.

Я кошусь на Скорпиуса, пытаясь перебрать в голове все таланты, за которые он мог оказаться здесь, на одной скамье с девяносто девятью другими «одаренными» магами. Как назло, ничего не идет на ум: он получил только шесть «П», как и Ал, но его фамилия, к несчастью, в Англии не такой золотой ключик, как «Поттер». А за учебные успехи кандидатов отбирают в нашем Министерстве. За квиддич отправляют лишь капитанов команд, внеклассной деятельностью он, насколько я знаю, не занимался. Попал сюда не иначе как по волшебству.

— Итак, предметов всего десять: Боевая магия, Чары, Трансфигурация, Алхимия, История магии, Политические процессы магического мира, Управление стихиями, Артефактология, Нумерология и Волшебные животные и травы. Вы должны выбрать четыре дисциплины, которые хотели бы изучать, и самостоятельно составить себе расписание: два дня подряд преподаватели дают один и тот же материал, чтобы вы успели изучить каждую тему. Занятия начнутся с завтрашнего дня и будут проходить в учебном корпусе. Обратите внимание на табло в холле, там вы узнаете номера кабинетов. Пропускать уроки можно только по уважительной причине, в конце смены вас ждут экзамены. А пока я бы хотел представить вам преподавателей, которые прибыли с разных уголков света, чтобы поделиться своими знаниями.

И только сейчас я обращаю внимание, что за спиной месье директора стоит ряд из стульев, на которых сидят волшебники разных возрастов и национальностей. Первый из них встает, и Матье называет его имя, довольно улыбаясь, словно лично отлавливал этого мага по странам, с целью пригласить сюда. Хотя, возможно, так и было.

— Преподаватель Чар — Отто Арктур, профессор Заклинаний, почетный член Совета Магов Германии.

Аудитория аплодирует, и я присоединяюсь к общим рукоплесканиям, хотя совершенно точно уверена, что мы с герром Арктуром пересекаться не будем: Чары не входят в список моих дисциплин.

— Преподаватель Алхимии — Зельда Наварро! — высокая испанка поднимается со своего места и, чуть улыбаясь, кивает залу. Поверить сложно, ведь сеньорите Наварро всего двадцать девять, но лучшего зельевара мир еще не видел: закончив Шармбаттон, она практически завалила экзамены, получив при этом два «превосходно», которые поставили ей за продемонстрированные навыки алхимика и травоведа. При том, неудовлетворительные оценки не помешали ей двигаться вверх: она сразу же получила приглашение на стажировку в алхимическую лабораторию в Бразилии, но пробыла там недолго — перешла в госпиталь в США, где занималась исследовательской работой, вела международные консилиумы, через два года занялась собственной практикой, объездила земной шар, выискивая лучшие ингредиенты для зелий, а так же выявила тринадцатое свойство крови дракона, но она никогда нигде не преподавала. И — не верю своим глазам — она здесь! В лагере, куда ее привела алхимическая дорожка, как, впрочем, и меня. На такое везение я даже не рассчитывала. Кажется, я не буду вылезать из лаборатории весь месяц!

Крайне обрадованная и воодушевленная, я вновь смотрю на директора, который уже, оказывается, представил преподавателей по Волшебным животным и травам и Нумерологии, и поднял со своего места высокого молодого человека с красно-каштановыми волосами. Тот кажется мне смутно знакомым, а вот Альбус уже удивленно подается вперед.

— Тедди? — негромко уточняет он, явно не ожидая увидеть крестника отца в качестве наставника по Боевой магии. Действительно, перед нами Эдвард Римус Люпин — хогвартский преподаватель Защиты от Темных Искусств.

Сначала он заменял профессора Эдкинса, а два года назад был приглашен на постоянное место. Как преподаватель он мне нравился, хотя и имел привычку разыгрывать своих студентов, приходя на занятия с новым лицом. Когда-то моя однокурсница заявила, что он ужасен, а какой-то пуффендуец добавил «как боггарт», и с тех пор некоторые называли его именно так. Кто знает, кем обернется эксцентричный метаморф в следующий раз? Впрочем, Тедди его называли чаще. Вот и сейчас я почти не узнала его из-за фокусов с перевоплощением.

— Альбус, все-таки это семейный отдых? — протягивает Скорпиус, глядя на друга. Поттер вздыхает, бросая ответный взор, но молчит.

Я качаю головой, почти не веря происходящему. Эти Поттеры хотят нас завоевать. Прячьте женщин, детей и ценные вещи.

— … Маркус — преподаватель Трансфигурации, член Международного ученого совета Магов.

Упс, это уже шестой маг со сцены — кажется, я пропустила представление вон того волшебника, шаманского вида, сплошь в амулетах и перьях. Наверное, из Австралии или Южной Америки.

— Артефактология — профессор Грег Немиров, Российский Институт при Дурмстранге.

Очередные аплодисменты находят невысокого, но очень красивого — даже отсюда видно — мужчину лет тридцати пяти, и он отвешивает залу легкий поклон, после чего возвращается на свое место. Месье Матье, тем временем, продолжает:

— Политические процессы магического мира — Ламберт Купер — автор серии книг о политологии и преподаватель Салемского института колдунов, и его коллега — Зеддикус Краф — преподаватель Истории Магии, лауреат Премии Шиллера за вклад в изучение древних магических цивилизаций.

Директор ждет, пока зал смолкнет и продолжает:

— Помимо факультативной деятельности будут набраны команды по квиддичу, которые в конце смены сразятся за кубок «Атлантиды». Самые выдающиеся юные игроки уже сидят среди вас, так что зрелище обещает быть захватывающим. В лагерь так же прибыли два прекрасных игрока в квиддич — сейчас они будут выступать в качестве тренеров команд. Об отборочных будет сообщено позже, а пока позвольте представить первого наставника — Пола Митчелла — нового вратаря команды «Метеоры Мус Джо»!

Многие взрываются приветственными криками — видимо, здесь полно фанатов квиддича и фанаток симпатичного игрока, который машет залу и довольно улыбается. Я хлопаю из вежливости, потому что квиддич никогда не входил в сферу моих интересов. Вот Скорпиус — другое дело. Кажется, он даже узнал этого Митчелла — вон, уже о чем-то переговаривается с Альбусом. Эти двое собирались вступить в одну из команд, но, видимо, Пол как наставник их не слишком устраивает.

— Второй тренер прибудет позже, а пока я хотел бы рассказать о распорядке…

В воздухе проносится какой-то свист, и все крутят головами, ища источник шума: к открытой площадке перед сценой приближается стремительно растущий объект. Через несколько секунд все уже наблюдают, как молодой брюнет спрыгивает со своей метлы и быстро поднимается на помост. Директор удовлетворенно кивает, пожимая ему руку, а потом вновь приставляет волшебную палочку к горлу.

— А вот и он, второй тренер, мистер Джеймс Поттер — восходящая звезда британской сборной «Паддлмир Юнайтед»! — Матье явно нравится коллектив, который он собрал на сцене и в самом лагере, потому, кажется, даже рад такой выходке парня — позднему и достаточно эффектному появлению. А вот зал, закончив рукоплескать последнему наставнику, удивленно переглядывается. Хотя нет, я преувеличиваю — изумлены только Поттеры-Уизли, но их здесь настолько много, что не слишком-то я и оговорилась. Да еще и этот.

Рука новоприбывшего взлетает вверх, и он ерошит черные волосы на голове, чуть лениво и все же самодовольно улыбаясь.

О, Мерлин, какая показуха! Поттеры действительно заполоняют все пространство вокруг! Но о должности преподавателя, занимаемой их братом, видимо, никто не знал, потому что Ал почти шокирован, да и Лили, которую я нахожу двумя рядами впереди, оторопело смотрит на старшего родственника.

— Лагерь имени Поттеров-Уизли, — раздраженно шиплю я. Скорпиус, расслышав мои слова, косит глазами в мою сторону и усмехается, явно думая о чем-то подобном.

— С девяти до половины десятого — завтрак, с десяти до часу — занятия, с часу до половины второго — обед, после него — свободное время для подготовки к вечерним мероприятиям, для тренировок по квиддичу или для особых соревнований, о которых будет объявлено позже. После этого — общее мероприятие в зале или же здесь, на этой сцене. Завершение дня и объявление комендантского часа — в одиннадцать. Занятия будут проходить пять дней в неделю, на выходных — общелагерные события, в том числе и съезд представителей всех известных магических отраслей, которые крайне заинтересованы в привлечении вас к своей работе после окончания школы. Сегодня, здесь же состоятся танцы по поводу открытия двенадцатой смены лагеря.

Народ охватывает оживление, многие тут же шепчутся, а отдельные девушки хихикают. Я фыркаю, в один этот звук вместив все свое отношение к услышанному. Распорядку, преподавателям (кроме незабвенной Зельды!), пополнению в рядах Поттеров и грядущему мероприятию. Танцы. Хотя нет, эта идея мне сегодня по душе: семейные приемы мало похожи на бурное веселье, а здесь, кажется, все к этому и ведет.

Я напеваю заунывную мелодию, которую обожает исполнять на торжествах далекая родственница по линии Гринграссов, и стараюсь оставаться невозмутимой, когда Скорпиус негромко смеется, улавливая ход моих мыслей.

И не хочется этого признавать, но отчего-то у меня создается впечатление, что брат подыгрывает мне: просто хочет отвлечь от всего, что осталось дома. Хотела бы я уметь так же абстрагироваться.

Впрочем, мне это удается, благодаря девушке, которую представляет директор как организатора досуговых мероприятий. Джоанна Робертс — кудрявая светловолосая американка с цепким взглядом. Думаю, не ошибусь, если скажу, что она втянет в свои планы даже тех, кто спрячется на дне океана: настолько она кажется бойкой. Надо держаться от нее подальше.

— Каждый из вас вытянет конверт с фотографией волшебника, который будет его подопечным. Ваша задача — тайно помогать ему и преподносить приятные сюрпризы в течение всей смены, — объявляет Джоанна.

— Мерлин, что это еще за благотворительность? — бормочу я, не рассчитывая получить ответ, но, Скорпиус, как всегда, настороже.

— Называется «Тайная Фея», — он делает ударение на втором слове, и я испепеляю его взглядом. Ненавижу, когда он шутит на эту тему*.

— Если мне достанется твоя фотка… — начинаю я.

— Могу себе представить! — кивает Малфой, признавая мою изощренную фантазию.

А потом все поднимаются со скамеек и, минуя сцену, разбредаются кто куда, с интересом заглядывая в полученные конверты. Меня саму настолько мучает любопытство, что я почти разрываю бумагу, извлекая на свет магическую фотографию. Ну да, глупо было надеться, что среди ста учеников мне попадется один из тех, кого я знаю. Почти неживое изображение какого-то парня заученного вида, в прямоугольных очках и белом длинном халате, какие любят алхимики. Хм. Тайная Фея. Даже если я познакомлю его с девушкой, которая выбьет из него ботаника, — он потеряет ее быстрее, чем поздоровается. И почему мне всегда достаются безнадежные случаи? На миг я выхватываю из толпы Златовласку, которая о чем-то говорит с Альбусом.

Хорошо, это должно быть весело.