Ведьма - это состояние души (гет)

1 мая 1982 года. Сноудония, Уэльс (магическая часть)

Если бы в молодости кто-то сказал мне, что я буду встречать свой шестидесятилетний юбилей, чинно прогуливаясь по пешеходным тропкам и дыша здоровым горным воздухом, я бы бесцеремонно расхохоталась ему прямо в лицо. Я и мечтать не могла прожить так долго — если брать в расчет то, чем я занималась, и скольким неслабым волшебникам перешла дорогу, то я давно должна была закончить жизнь где-нибудь на алтаре своего кровника, как и положено врагу. Но, даже если отбросить страсть к темной магии и незаконным ритуалам, то все равно мне не суждено было столько коптить небо. Все женщины в нашей, так называемой, семье умирают рано: некоторые сразу после родов, но кому-то везет, и тогда они живут, в лучшем случае, еще лет пятнадцать, умирая в самом расцвете сил, обычно не дотягивая и до сорока. Чудная перспектива для ведьмы, перед которой, казалось бы, открыты все дороги, не так ли?

А виной тому одно очень неприятное проклятие, отсчет которого ведется от моей пра-пра-пра... Можно продолжать долго, но суть в том, что она когда-то носила фамилию Принц и была сосватана очень влиятельному жениху, но не сумела сохранить ему верность. Нет, я ее, конечно, понимаю, но последствия оказались настолько плачевными, что лучше бы бедняжку попросту убили. Она была с позором возвращена в отчий дом, где глава семьи в гневе отсек ее от рода и проклял — так, чтобы она никогда не смогла выйти замуж. Ведь если ей все-таки удастся провернуть этот фокус, то после того, как проклятая войдет в состав семьи, род мужа прервется навеки. Естественно, об этом моментально стало известно, и немудрено, что никто не рискнул проверять принцевское проклятие на прочность. Да и без брака связь с колдуном грозила плачевными последствиями.

Я присела на скамейку у парка, недалеко от пешеходной улочки, где полно уютных маленьких ресторанчиков, и вытянула ноги. Как-то слишком они стали в последнее время уставать, и мне это совершенно не нравится. Да и кожа уже не такая гладкая и упругая, как раньше, совсем не такая... Хотя, надо признать, я и выгляжу гораздо моложе своих лет — ведь ведьмы стареют позже, но они все равно стареют, как это ни прискорбно. Впрочем, все решаемо. Сделав пару глубоких вдохов, я вернулась к своим мыслям. О чем это я? Ах, да...

Положение, казалось бы, безвыходное, и умереть бы несчастной отщепенке в одиночестве, если бы она не догадалась использовать для зачатия маггла, который о проклятии и знать не знает. Хоть бедолага вместе со всей своей родней и погибал вскоре, но зато у ведьмы оставался ребенок — всегда девочка, которой мать при родах отдавала львиную долю своих сил и подсознательных знаний. И так из поколения в поколение, сохраняя и приумножая, как говорится — накапливая магический потенциал и дары.

Как я уже сказала, на свет всегда появлялась одна девочка, наследующая и дар, и проклятье. Так и было, пока не родились мы с сестрой. Да, все правильно, двойняшки. Наша мать стала слаба и умерла, когда нам было по десять лет, едва успев передать нам свои знания. Мы старались выжить, как только могли, до того момента, когда мою сестру, более покладистую и кроткую нравом, заметили и взяли на воспитание все те же драккловы Принцы, решившие, что кровь давно разбавлена, и грех упускать настолько укоренившийся в магии, ставший практически неотделимым от нашей сути, фирменный талант к Темным Искусствам. Она должна была положить начало новому, гораздо более сильному витку древнего, изживающего себя рода. Она, но не я — я так и осталась сама по себе.

Риннон потом, как и планировалось, вышла замуж за их сына, но, увы, ни принятие в род, ни снятие с нее проклятий не смогло изменить предначертанного — у нее родилась только лишь одна-единственная дочь. И та — подумать только, насколько сильна оказалась память крови — сбежала из дома для того, чтобы выйти замуж за маггла. Правда, снятие проклятия все же помогло и, покуда девчонка была под защитой рода, ей удалось-таки прервать вековую традицию и зачать мальчика. Но разразилась другая беда: о том, где она и с кем, прознал ее отец и, впав в бешенство, сделал — что бы вы думали? Верно! Отсек дочь от рода.

Без принцевской защиты Эйлин, едва успев родить здорового сына, стала болеть и хиреть, пока не умерла, как и многие до нее. Как должна была бы сгинуть и я. Но этого ли я хочу? Совсем нет. Одиночество меня, в отличие от моих предшественниц, отнюдь не страшит, да и детей я не очень-то люблю. По крайней мере, не настолько, чтобы прощаться с жизнью ради возможности их иметь. Не-е-ет уж, у меня другая цель. Я унесу это мордредово проклятие с собой в могилу — но это будет позже, намного позже, а до этого момента я проживу такую полную жизнь, какая не снилась ни одной ведьме-отщепенке до меня. Но сначала надо бы поправить здоровье, а лучшего дня для этого, чем сегодня, вряд ли можно придумать...

Я перевела взгляд на сидящего неподалеку в тени деревьев мужчину. Я давно его заметила и не поленилась проследить и навести справки. Русский — значит, о проклятии вряд ли знает, а когда поймет, что к чему, будет уже поздно. Недавно из Азкабана, тоже поправляет здесь здоровье, то есть — в случае чего я с ним справлюсь. Относительно молод, но что самое главное — от него поразительно вкусно фонит темной энергетикой, так необходимой мне для возвращения былой молодости и красоты.

Он тоже заметил меня с моей безотказной зазывной улыбкой и поднялся со своего места.

— Мадам? Любуюсь вами каждый день и уже просто не могу не спросить вашего имени.

— Мадемуазель. Мадемуазель Уолш, — ответила я, подавая руку для поцелуя.

— Я должен был догадаться. Должен признать, у вас отменное чувство юмора, — присел рядом и лукаво улыбнулся он, от чего в его темных глазах будто бы заплясали черти. А он хорош. Даже жаль его будет. Хотя нет, вру, не жаль.

— Да нет, безо всяких шуток, — взглянула я из-под ресниц и снова представилась. На мой взгляд, смертникам можно знать имя своего палача. — Эндрейст Уолш. А вот я до сих пор не знаю, с кем беседую.

— Прошу прощения, когда смотрю на вас, все мысли из головы вылетают, — мужчина приложил руку к груди и включил все свое обаяние. — Игорь. Игорь Каркаров, очень рад знакомству. Могу я вас чем-нибудь угостить? Чашкой чая или, может быть, бокалом вина?

Он встал и галантно подал мне руку. Проведя ноготком по его ладони, я наклонилась чуть ближе, чем позволяют приличия, и шепнула:

— С вами я бы не отказалась от стакана яблочного сидра, — глядя на то, как взгляд колдуна становится все более плотоядным, я взяла его под руку и, нежно прильнув, продолжила: — У меня дома как раз есть бутылка, а сегодня такой хороший повод...

Игорь, с предвкушающей улыбкой позволивший привязать себе руки к березовым столбикам кровати темно-синими лентами, теперь прикрыл глаза, откинувшись на мои подушки, и тихо застонал. Я ощутила, что его финал не за горами, и аккуратно вытянула из-под подушки ритуальный кинжал. Пора. Сделав надрез на груди мужчины, который должен был послужить началом трикветры, я столкнулась с ошарашенным взглядом темных глаз, в которых с каждым мигом все яснее читалось осознание. Перехватив Каркарова за шею цепкими пальцами и удерживая его тем самым на постели, я продолжила начатое, читая нараспев древнее жертвенное заклятие.

Я совершила большую ошибку, недооценив его силу, в чем и убедилась, когда он, разорвав ленты и выхватив нож, резко и зло перевернул меня на спину, с силой смыкая другую руку на моем горле. Мне ничего не оставалось, кроме как, пытаясь отвлечь, смотреть на него широко раскрытыми глазами и судорожно дёргаться, стараясь дотянуться до лежавшей на тумбочке палочки. А Игорь, не обращая внимания на мои телодвижения (и тем самым давая мне надежду), заговорил не своим голосом:

— Ссссуука... Вот ты что решила, а? Я что, по-твоему, на жертвенного барашка похож? — он рассмеялся жутким смехом. — Магией моей решила поживиться, тварь? А я тебе вот что скажу — после того, как ты сейчас сдохнешь — ты ни в следующей жизни, ни в любой другой даже перышка не сможешь призвать, ни на грамм в тебе магии не останется! Будь ты проклята!

Выплюнув мне в лицо последние слова, он вонзил кинжал мне в сердце и, уронив несколько капель крови на меня, упал рядом. Проклятие было подтверждено кровью. Я неверяще смотрела на резную рукоять, торчащую из моей груди и ощущала невозможную слабость. Сил моих хватило только на то, чтобы перед тем, как меня примет тьма, бросить:

— Дурак... А ты все равно уже не жилец...

...А ведь я уже почти взяла палочку.