Чёрное или белое? (гет)

Ягоды малины срывая, на тонкие губы твои

Слезами роняю с руки. Подожди…

Берега разошлись, берега,

И застыла на Стиксе вода.

Я бегу за тобой по следам…⁽¹⁾

Тишина коридоров распахивает свои объятия навстречу Джинни. Бесполый голос в голове приказывает:

"Шагай вперёд. Не оглядывайся".

Бороться сложно. Делать шаги вперёд — много, много легче. Она уже чувствовала нечто подобное когда-то... Давно. С этим можно бороться. С этим нужно бороться... Но Джинни не помнит, как. Прошлое, словно в тумане, будущее — не предопределено: она же не Флоренц.

"Стой", — Джинни останавливается возле двери — белой, как и все прочие на этом этаже.

"Проверь дверь", — она покорно нажимает на ручку до тихого щелчка.

В небольшом кабинете жарко натоплено, ведь июнь пребывает в мерзко-промозглом состоянии. Широкий письменный стол красного дерева по краю завален громоздкими томами с бесконечными закладками. Джинни почему-то сразу понимает: это его кабинет. Пользуясь секундной заминкой голоса в голове, с интересом оглядывает стол: поверх стопки трудов Макиавелли, творившего более чем за сто пятьдесят лет до принятия Статута, но по-прежнему актуального, Джинни замечает волшебную палочку, в которой моментально признаёт свою собственную. Тот, кому принадлежит голос, видимо, тоже замечает её и говорит:

"Бери свою, а палочку Драко оставь на столе". Джинни, сама не своя от радости, подчиняется приказу и твёрдой рукой меняет волшебные инструменты. Проделывая эти нехитрые манипуляции, Джинни замечает край папки с гербом Хогвартса, торчащей из-под книги. Имя на папке её, Джинни. Но времени, чтобы как следует обдумать информацию, не остаётся. Непрошеный визитёр в голове вновь отдаёт приказ:

"Переместишься в почтовое отделение в Косом переулке. Выйдешь из здания, пройдешь вниз по улице, затем через арку — в Лютный переулок. Пройдёшь по адресу: Лютный переулок, дом четыре. Там — гостиница "Ведьмин приют". Отдашь хозяину галеон. Возьми, — звякает золотая монета, подкатываясь к самым ногам, Джинни наклоняется, чтобы подобрать её. — Попросишь воспользоваться камином наверху. Переместишься по адресу: Чатем, Корис-Роад, дом тринадцать".

Уизли не остаётся ничего, кроме как последовать приказу голоса и, бросив в огонь щепотку летучего пороха, добытого с каминной полки, шагнуть в пламя, приобретшее изумрудный цвет.

* * *

Хохлатый крупный филин приносит записку всего в три слова, написанную неразборчивым почерком Беллатрисы: "Она на месте". Говорят, чем хуже почерк, тем быстрее мысль пишущего, за которой не успевает рука. В этот раз действия Лестрейндж намного быстрее даже её мыслей. Что-то подсказывает Северусу, что от этой истории стоит ещё ждать неприятностей. Но сейчас он позволяет себя слегка расслабить тугой узел напряжения в груди, сжигает записку прицельным "Инсендио", а пепел стряхивает с латунной подложки прямо в раскрытое окно. Затем профессор поднимается в директорскую спальню и, зачерпнув летучий порох, скрывается во взметнувшемся магическом огне.

Скудно освещённая комната встречает его шквалом заклятий. Северус едва успевает выставить щит. Между вспышками Снейп едва может разглядеть разъярённую, словно фурия, Джинни Уизли. Он выжидает пару мгновений, и лёгким:

— Экспеллиармус, — завладевает её палочкой.

Девчонка не теряется и запускает в него поочередно деревянный стул, внушительную книгу, чашку и ещё какую-то мелочь.

— Мисс Уизли, — кричит Северус, отбрасывая предметы заклинаниями, и медленно подходит ближе. — Да послушайте же!

Снейп зажимает Джиневру в угол, и там вскоре не остаётся ничего, что можно было бы кинуть. Джинни рвётся резко вперёд, намереваясь то ли вырвать у Северуса из рук палочку, то ли вцепиться ногтями в лицо. Он подаётся ей навстречу: и вот Джиневра уже крепко зажата в кольце сильных мужских рук. Её собственные руки неподвижно зафиксированы вдоль туловища.

— Т-ш-ш, ничего не бойтесь, — успокаивающим шепотом говорит Снейп куда-то в район рыжей подпрыгивающей макушки.

Джиневра зло дёргается в его хватке.

— Отпустите меня! — полузадушенно сипит она и почти просящим тоном добавляет: — Пожалуйста, профессор Снейп, я не хочу назад... Отпустите меня.

— Всё хорошо, мисс Уизли, — увещевательным тоном отвечает Северус. — Сейчас я вас отпущу, задам пару вопросов, и мы как можно быстрее уйдём отсюда к вашим друзьям и родным. Только обещайте больше не драться.

В течение пары секунд спина и грудь Джинни лихорадочно вздымаются, затем она, смирившись, отвечает:

— Хорошо. Только объясните, наконец, что всё это значит!

С лёгким сожалением Северус размыкает руки, отпуская хрупкую фигуру мисс Уизли.

— Как всё прошло?

— Что?

— Как вы покинули резиденцию Лорда? — уточняет Снейп, чтобы убедиться, что никаких эксцессов не произошло.

— Я оглушила Малфоя, который принёс обед, и вышла из комнаты, — начинает она явно не с того, о чём они условились с Лестрейндж.

— Оглушили? — Снейп удивлён. — Чем?

— Заклинанием "Остолбеней".

— У вас была палочка?

— Нет. Я тренировалась в беспалочковой магии. В той комнате я нашла учебник...

— Учебник? — как дурак, повторяет Снейп, чувствуя, что голова сейчас разорвётся от досадных нестыковок.

— Ну да, учебник! Когда пришёл Малфой, я его оглушила, а, выйдя в коридор, получила "Империус" в спину.

— Дальше.

— Голос был, судя по всему, женский. Хотя я не понимаю, зачем кому-то в том доме мне помогать, — Джинни сцепляет руки на груди в защитном жесте.

— У вас палочка. Чья она?

— Моя, — брови Снейпа ползут вверх. Все знают, что Лестрейндж — двинутая на всю голову, но чтобы настолько...

— Вам дала её женщина?

— Нет, она оказалась на столе в его, — голос Джиневры становится подчеркнуто холодным, получается ничуть не хуже, чем у самого Снейпа, — кабинете. Мне было приказано оставить палочку Драко, которую я забрала у него, когда оглушила, и забрать свою.

Снейп в задумчивости делает пару шагов по маленькому пространству гостиной тайного убежища мадам Лестрейндж (пришла же в голову сумасшедшей неплохая идея: устроить его в неприметном маггловском квартале). Выходит, дражайшая тётушка хладнокровно решила подставить под удар собственного племянника. Судьбе Драко теперь не позавидуешь. Но не убьёт же Тёмный Лорд его, в самом деле.

— Хорошо. Потом вы ушли камином?

— Да, так и было. А здесь все двери, окна и камин запечатаны на выход.

Снейп молча кивает, скользя по убранству помещения невидящим взглядом.

— Зачем вы хотите мне помочь? — спрашивает Джинни в воцарившейся тишине.

— Потому что работаю на Орден, — говорит Снейп, и ему самому становится почти смешно. Он не приложил и десятой доли нынешних усилий, чтобы вызволить из плена ту же Луну Лавгуд в прошлом году. И слава Мерлину, никто об этом пока даже не заикнулся. Но заикнётся ещё, стоит им увидеть мисс Уизли свободной. Хотя, положение Лавгуд в подвале было всё-таки более безопасным, несмотря ни на что.

Впрочем, плевать. И союз с Беллатрисой — оправданный риск, даже если обман вскроется и Тёмный Лорд вознамерится Снейпа убить, Джиневра уже будет вне опасности. Разве он — мальчишка, чтобы, как огня, бояться собственных чувств?

— Думаете, кто-нибудь способен в это поверить? — Джинни Уизли волком глядит исподлобья.

— Уже. И вам тоже придётся, когда вы воссоединитесь с близкими.

Джинни досадливо дёргает плечом, а Снейп неуместно вновь отмечает про себя, как она красива. Тонкокостная, миниатюрная. Длинная белая шея, покатые плечи. Мерлин, дай ему сил.

— Мисс Уизли, мне неловко спрашивать об этом, но всё-таки... Там, в заточении, кто-нибудь вас... обидел?

— Вы хотите сказать, пытали ли меня, давали ли почувствовать себя слабой и беззащитной, били ли? — едко уточняет она, прищурив глаза. И он понимает, что ответы на все эти вопросы — "да".

А потом Джинни резко отводит взгляд, и на широких бледных скулах пятнами проступает краснота, а побелевшие губы зло и упрямо сжимаются в тонкую линию.

— И это тоже, но... — нет, он совершенно не годится для таких разговоров. Его тактичность — это удар топором, но не филигранная работа ювелира.

— Я понимаю, — она сглатывает и прикрывает веки. — Ничего, он ничего не успел.

— И всё же: он провёл у вас ночь?

— Он просто спал... — дрогнувшим голосом отвечает Джиневра и смотрит на профессора со смесью беспомощности и боли.

Снейпу становится дурно: жарко и тошно одновременно. Как он мог так преступно медлить? Надо было не ждать ни дня, пусть бы даже ему самому вынесли смертный приговор! Как можно было удовлетвориться внешним осмотром в день празднования Победы? Снейпу хочется зарычать от досады. Он в отчаянии прижимает сжатые кулаки к глазам, в которых немилосердно жжёт.

Он не смеет больше ни о чём её спросить. Снейпу кажется, он уже и так нарушил все мыслимые запреты приличия. Конечно, нет причин не верить Джиневре, но если бы он только мог убедиться, что всё действительно обошлось. И как далеко всё же зашло Лордовское "не успел". И зачем ему "просто спать" в её комнате?

— Почему вы не смотрите мне в глаза? — хрипло уточняет Снейп, когда перестаёт надеяться невзначай поймать взгляд Уизли.

— А почему вам обязательно надо забраться ко мне в голову? Недостаточно моих слов? — Джинни вскидывает на него горящие дерзостью глаза, и Снейп беспомощно делает шаг назад. Похоже, легилименция для неё не такой уж и тёмный лес. И остаётся лишь уповать, что Поттер мог рассказать ей об азах… Что ж, он редкий идиот, если всерьёз верит в это.

— Простите меня, мисс Уизли, — в голосе явственно слышится раскаяние. Северус порывается подойти, обнять, сказать, что теперь всё будет хорошо. Но, конечно, не имеет, права.

Джиневра, видимо, улавливает что-то такое в его лице, что заставляет её произнести:

— Профессор Снейп, с вами всё в порядке?

Он проглатывает горький ком вины в горле и чуть кивает.

— Так что от вас хотел Тёмный Лорд?

— Я не знаю, профессор.

* * *

Когда Лаванда видит Северуса Снейпа на пороге дома Гризельды вместе с Джинни Уизли, обращает внимание, с какой предусмотрительностью он слегка — самыми кончиками пальцев — касается выступов её лопаток, и полы его мантии при этом разъезжаются за её спиной, как бы покрывая её защитным покровом, Браун понимает, что "Джи" — это никакая не "Джанет", но — "Джиневра". Бессильная ревность ржавым скрежетом ударяет по ушам, а к щекам приливает кровь. Такая острая реакция практически застаёт Лаванду врасплох. Она переводит взгляд с бледной, словно мёртвая Мадонна Караваджо⁽²⁾, Джинни на Снейпа и обратно и не знает, что и сказать. Благо, никто не ждёт от Лав никаких слов, ведь вскоре внизу, привлечённые стуком в двери, собираются все обитатели дома: миссис Марчбэнкс и миссис Долгопупс, Невилл и Луна, опасливо поглядывающие в сторону первых и держащиеся за руки, Рон, Гермиона и Гарри.

Точно! Гарри! Возрождённым фениксом вспыхивает надежда в душе Лаванды, чтобы вскоре осыпаться хлопьями седого пепла, когда Браун замечает взгляд, которым Джинни пригвождает к месту Поттера. Лаванда (да и не только она, ведь это так бросалось в глаза) неоднократно замечала Джинни, смотрящей на Гарри⁽³⁾. И всегда в этом взгляде были: любовь, обожание, мечтательность, нежность, теплота, может быть, ревность. Но не сейчас. Джинни смотрит на него так, как смотрел бы король на обезглавленное тело генерала своей армии: где же честь и отвага, где победа, так необходимая его величеству, где белый плюмаж на тройке породистых жеребцов, запряжённых в триумфальный экипаж, везущий с фронта знамя победы? Чего в этом взгляде больше: хрустальных осколков мечты или грохота смертельных проклятий? Лаванда никогда не понимала Джинни.

Уизли обступают. Гермиона, Рон, Невилл и Луна стискивают подругу в одновременном объятии, Джинни же стоит пародией на угрюмую гриффиндорскую отвагу: напряжённое лицо, сдвинутые брови. Ведь бледность и красные, больные глаза — портят всё впечатление. Радостные возгласы и вопросы бьются, подобно волнам в гранитные уступы, подтачивая напряжение, сковывающее Уизли, и вот она уже повисает безвольной тряпичной куклой на руках Рона, а её тело, кажется, начинают сотрясать невыплаканные слёзы. Джинни словно отпускает долго сдерживаемые чувства, как грехи, что отпускал святой отец после воскресной исповеди, куда Лаванда в детстве ходила с бабушкой.

* * *

Робкий стук в дверь заставляет Гермиону оторваться от продевания подушки в наволочку. Она старается устроить Джинни поудобнее, ведь непонятно, когда Кингсли сумеет передать весточку родителям и Ордену. Кровать её втиснута теперь между кроватью Гермионы и диваном, на котором спит Луна. В доме миссис Марчбэнкс им всем немного тесновато.

Грейнджер впускает в комнату Гарри и сама предусмотрительно выходит за дверь.

Повисает молчание, и Джинни становится трудно притворяться, что она любуется видом за окном.

Гарри, недолго думая, проходит к креслу, где, забравшись в него с ногами, сидит Джинни, и обнимает её, неловко и неудобно наклонившись и уткнувшись подбородком в изгиб её шеи. Пальцы его, сомкнувшиеся на спине Уизли — сгребают ткань кофты, одолженной у Гермионы. В груди Джинни медленно и неотступно поднимается волна протеста.

— Джинни, радость моя, — Гарри немного отстраняется, проводит по её волосам, плечам, сжимает кисти рук, устраиваясь на корточках напротив неё. Его внимательные зелёные глаза ищут взгляд Джинни.

Джинни вырывает ладони и в протестном жесте выставляет их перед собой, одновременно подтягивая колени к подбородку.

— Что ты делаешь? — против воли голос звучит едва ли не брезгливо.

— Обнимаю тебя. Я очень соскучился.

— Легко заявить об этом теперь, когда нет нужды вытаскивать меня оттуда! — Джинни изворачивается и встаёт из кресла, чуть не толкая Гарри.

— О чём ты говоришь? Я был готов умереть за тебя и за всех этих людей вместе! Вот только мы не знали, что ты удостоилась чести быть переведённой из подземелий в комнату для дорогих гостей Сама-знаешь-кого. Чем ты это заслужила, а, Джинни? — он тоже поднимается на ноги, и его лицо искажается в бешенстве.

— Ты хочешь сказать, вы пытались освободить меня? — невероятных усилий стоит успокоить клокочущий в душе гнев и не игнорировать его слова. Почему-то это важнее: выяснить, скрыл ли Тот-кого-нельзя-называть от неё визит Гарри. Вот только зачем?

— Да, отряд облазил весь подвал в твоих поисках.

— А где был ты? — с горькой усмешкой интересуется Джинни. Конечно, для того, чтобы она пала духом. Лорду ведь так нравится издеваться над людьми.

— Не поверишь! Пытался отвлечь собой Сама-знаешь-кого, чтоб у них была возможность освободить тебя и уйти невредимыми.

— Так как ты тогда выжил?

— Это тебя не касается, — явно грубее, чем ему бы хотелось, заявляет Гарри, мгновенно выводя Джинни из себя.

— О, конечно! Секреты? Снова секреты? Знаешь, я уже сыта этим всем по горло. Ты никому не доверяешь, бросаешь меня, как только твои дела становятся слишком важными, ничего не объясняя. Джинни, подожди в уголке, малышка, пока взрослые сами разберутся со своими проблемами, — яд в голосе достигает критической отметки.

— Мои дела? Мои дела, Джин? — тут же ярится Поттер. — Ну конечно, если ты предпочтёшь всю оставшуюся жизнь пресмыкаться перед такими, как Малфои, то да — это мои дела! Я просто не хотел подвергать тебя опасности, вот и всё. Я думал, ты понимаешь!

— Я тоже так думала, Гарри. Правда, это было до недели в сплошной темноте, до «Круциатуса», до... — она осекается, чтобы не сказать лишнего.

— До чего? До чего ещё, Джинни? — Поттер с силой сжимает её плечи.

— Не до чего! Опусти! — Джинни сбрасывает его руки. — Я каждый день надеялась, что ты меня вытащишь оттуда. Зря, я ведь не Сириус Блэк!

— Остановись, — угрожающе рычит Гарри. — Мы попытались единожды. Во второй раз нас бы обязательно встретили по всем правилам. Ты бы хотела, чтоб кто-то погиб? — вкрадчивым тоном уточняет Гарри.

— Нет, — отрицательно мотает головой Джинни, теряя запал и опуская глаза, и почти чувствует, что перегнула палку. Но и притворяться, что ничего не изменилось, тоже не может.

— Снейп обещал помочь, он говорил, что ты в порядке, — тихо и вкрадчиво поясняет Поттер. — И если тебе будет легче: прости меня. Прости меня, Джин. Я действительно должен был попытаться ещё раз умереть за тебя, — саркастично добавляет он и, сняв очки, устало трёт глаза.

— Нет, это ты меня прости, — всё-таки идёт на попятную Джинни, стараясь сгладить резкость разговора, но в глубине души всё еще считает, что вправе злиться.

Гарри ничего не отвечает. Вновь надевает очки, чуть не попадая дужкой в глаз. Зло стиснутые челюсти заставляют скулы ходить вперёд-назад. Он разворачивается, чтобы уйти, но, сделав несколько шагов, вновь возвращается.

— Нет, извини, — теперь уже искренне заявляет он. — Я не должен был тебе всего этого говорить. Я не могу без тебя. Я тебя люблю, Джин!

Сердце замирает на жалостной тревожной ноте. Но самое главное: не чувствует ответного порыва. Поттер хочет вновь обнять Джинни.

— Прости, Гарри. Мне нужно подумать, — она на этот раз уже мягко уклоняется и с сожалением прячет лицо в ладонях, пока не слышит негромкий стук захлопнувшейся двери.

1) (с) Карелия

Вернуться к тексту

2) Имеется в виду картина "Смерть Марии". Написанная для алтаря римской церкви, которая не была принята заказчиками из-за нетрадиционного изображения Богоматери и личности натурщицы — девушки лёгкого поведения. Надеюсь, вы понимаете, о чём это Лаванда.

Вернуться к тексту

3) Хорошая ведь фраза вышла, ёмкая: "Четыре раза, когда Драко Малфой был замечен смотрящим на Луну". Спасибо автору и переводчику за неё.

Вернуться к тексту