Баньип (джен)

Освещение в кухне тоже оказалось электрическим, хотя на полках и на круглом столике у стены стояли подсвечники со свечами. Свечи, отметил МакНейр, были совершенно новые. Вдоль одной из стен тянулась столешница из тёмного камня, над ней и под нею были устроены шкафчики и полки, на самой стене по крючкам развешана мелкая кухонная утварь, тоже выглядевшая новой. Внимание привлекала большая табличка: в круге — перечёркнутая волшебная палочка.

— Как вы могли догадаться, здесь не стоит колдовать. По крайней мере, пока не выяснятся отношения между техникой и вашей магией, — сказал Урасима. — Зато к вашим услугам холодильник, плита и прочие полезные приборы. На средней полке стоят подробные инструкции ко всему — на мой взгляд, достаточно внятные. Если вам неприятно пользоваться устройствами мугги, в восточном крыле есть ещё одна кухня, с дровяной плитой и вообще в старом стиле. Но она на улице под навесом и в целом рассчитана на использование летом. Там устроен зачарованный холодный шкаф и также вся привычная для волшебника утварь. Я узнавал, что обычно держат в британских домах, так что всего должно хватать, но если я что-то упустил — скажете, принесу. Или сами купите со временем. Далее…

— Можно помедленнее? — МакНейра утомил дружелюбный размеренный речитатив… Даже не утомил — он чувствовал себя щепкой в речном потоке и больше не хотел это терпеть. Но тут же осёкся: не слишком ли грубо?

— Помедленнее что? — переспросил японец, продолжая вежливо улыбаться. На его лице не отразилось ни тени неудовольствия. Впрочем, может быть, он просто хорошо владеет собой.

— Помедленнее всё, — твёрдо ответил МакНейр. Он решил высказаться напрямую — в конце концов, если им вместе работать, стоит сразу же быть самим собой. — Слишком быстро всё вокруг меняется. И вообще, и с сегодняшнего утра. Я отвык от такого мельтешения. Последние десять лет моя жизнь была, — он усмехнулся, — не очень разнообразна. А тут за считанные часы я попал из зимы в лето, оказался в другом полушарии, да и вообще… Поэтому помедленнее, если вас не затруднит.

— Нельзя, — в тон ему твёрдо сказал Урасима. Всё с той же улыбкой. МакНейр молчал, не зная, что и сказать, а японец выждал пару мгновений и продолжил, не меняя интонации. — Я перегружаю вас не из недопонимания или невежливости. Просто пока вы в смятении, незаметно наложить диагностические чары гораздо проще. Теперь мне более понятно, в каком вы состоянии, и через неделю можно будет начать восстанавливающие практики.

— Вы колдомедик? — спросил МакНейр.

Нет, он вовсе не обиделся. То, что делал этот японец, было вполне разумно.

— В каком-то смысле. А ещё я трижды восстанавливался после почти полной утраты способности колдовать, и мне кажется, мой опыт может вам помочь, — улыбка Урасимы стала чуть шире.

— О. Вот как. А…

— В силу нарушения известного вам закона, — не дослушав, пояснил японец. — Убийство волшебной твари при само- или инообороне. И, МакНейр, я бы посоветовал вам взглянуть на ситуацию иначе. Это не поток вас несёт, это вы собрались купаться в малознакомом море. Песчаный пляж и несильное волнение. Если входить в воду медленно, она долго будет казаться чересчур холодной. Я бы советовал окунуться сразу. Думаю, вам понравится. Это хорошее море.

— Как вы догадались про поток? — помолчав, с любопытством спросил МакНейр.

Японец чуть пожал плечами.

— На мой взгляд, почти очевидная метафора. Настоятельно советую всё-таки думать про море. Большое, глубокое, тёплое. Несомненно, опасное, но вы в нём теперь не один. С вашего позволения, продолжу. Припасы в основном здесь, в е-зоне, и вход в погреб из этой кухни, вот в углу лестница. Там устроен, во-первых, ледник, в нём запас мяса, рядом хранятся напитки. Пиво, вино, сидр. Распоряжайтесь ими свободно. Если предпочитаете крепкий алкоголь, он в баре, в гостиной. Я подобрал туда несколько бутылок скотча, есть также виски от Огдена, но позволю себе рекомендовать «Хибики», это японский сорт. В общем, я надеюсь, что вы найдёте что-то на свой вкус.

— Я чувствую себя постояльцем очень дорогой гостиницы. Даже специально приглашённым гостем, — попытался пошутить МакНейр.

— Примерно так и есть, — кивнул Урасима, теперь без тени улыбки. — Поскольку мне было поручено организовать вам жильё, я приложил все свои скромные силы к тому, чтобы вы ни в чём здесь не нуждались. Это принципиальный вопрос. Сейчас, если позволите, хотел бы показать вам старую часть дома.

— Старую? — переспросил МакНейр. — Мне показалось, что дом новый.

— По большей части новый, — согласился Урасима. — Выстроен лет тридцать назад, и с тех пор дважды ремонтировался. Но восточное крыло старше, в нём жил наш Номер Первый, когда перебрался сюда из Европы, и здесь был первый офис Отдела. Потом мы купили участок на Восточной улице и перенесли всю деловую часть туда. А с середины восьмидесятых здесь жил Мик-Джей, пока не перебрался на своё ранчо, он тогда первый раз женился. Последние годы этот дом в основном пустует. У всех свои дома, так или иначе, а продавать его… Вы сами сейчас всё поймёте.

Из кухни они прошли в небольшой холл, откуда можно было выйти, как пояснил Урасима, на переднее крыльцо, в пустующий нынче гараж и в восточное крыло. Сложенная из едва ошкуренного потемневшего бруса стена и дверь на толстых бронзовых петлях, обитая бронзовыми полосами, разительно отличались от остального дома. Дверная ручка была сделана в виде толстого висячего кольца. Вся бронза от времени покрылась патиной, как будто бы дверь была изготовлена несколько веков назад.

При входе в старую часть дома МакНейру стало несколько не по себе. В ушах зашумела кровь, и казалось, все волоски на теле встали дыбом, и это было очень похоже на то, что он испытал, читая «Клятву Земле». Урасима покосился на него и прокомментировал:

— Мощные защитные чары. Я потом могу показать, как и что здесь сплетено, хотя, признаться, знаю далеко не всё. Осталось от прежнего офиса, у нас принято серьёзно относиться к вопросам безопасности. Зато внутри можно колдовать практически как угодно, всякой технике снаружи это не повредит, разве что специально задаться такой целью.

— Похоже на дома наших старых семей, — сказал МакНейр. — У нас в семье было попроще, а вот в каких-нибудь манорах и особняках… хотя разница есть, конечно.

Про отличия он говорить подробно не стал, хотя и заметил их. В конце концов, он не специалист, да и вряд ли его спутнику это интересно.

Урасима резко остановился посреди тесного коридорчика, в котором они находились. Он снова подсвечивал Люмосом и теперь поднял палочку так, чтобы лучше видеть лицо МакНейра. Несколько мгновений японец пристально разглядывал его, чуть склонив голову набок, и МакНейр смешался, не зная, как реагировать. Ему было неуютно под этим пристальным взглядом, напоминавшим взгляд какой-нибудь хищной птицы.

— Вы можете точнее определить, в чём разница? — спросил после томительно долгого молчания Урасима, наглядевшись, и наконец моргнул.

МакНейр хмыкнул.

— Я не колдовал десять лет, так что прямо сейчас я вряд ли скажу вам что-то определённое. Может быть после… не знаю. А сейчас… У нас что-то подобное можно ощутить только в самых глухих местах. На северных островах, на старых пиктских землях, в Ирландии вот ещё. У нас это иногда называют духом дикой, неприручённой магии. Этот дом не наполнен чарами, он словно из них и выстроен. И то, на чём он стоит… мне кажется, что это заложено не волшебниками.

— Вы очень проницательный человек, — коротко заметил Урасима и открыл, наконец, следующую дверь. Их встретил тёплый свет множества свечей, вспыхнувших при их появлении в настенных канделябрах и в люстре. Некоторые свечи парили также и в воздухе без всякой опоры, и это сразу же напомнило МакНейру Хогвартс.

— Библиотека, — пояснил Урасима. — Книги в основном принадлежали Номеру Первому. Йорис Хаак вывез из Европы почти всё своё фамильное имущество. Кроме того, что было уничтожено при нападении сторонников Гриндельвальда.

Судя по размерам, этот зал мог занимать всё восточное крыло целиком, но МакНейр подозревал, что на него просто наложены чары расширения. В особенности потому, что уровень пола здесь был не ниже, чем в остальном доме, да и крыша снаружи казалась довольно плоской, а между тем в зале над шкафами и стеллажами по всему периметру была устроена галерея, на которую можно было подняться по чугунной винтовой лестнице в дальнем углу. Лестница вела не только на галерею, но также и куда-то вниз.

— Здесь порядка семи тысяч томов, — продолжал Урасима. — На английском языке только небольшая часть. Каталога как такового нет, но книги расставлены по темам. Те, что могут понадобиться вам для работы, в основном стоят вот здесь, на стеллаже возле камина. Кстати, пока вспомнилось: в моей сумке подборка справочников и разных пособий, которые вам нужно будет изучить. Оставляю их вам.

МакНейр огляделся. Запах множества книг, мягкое мерцание золотого тиснения на корешках, солидная строгость обстановки — всё это действовало умиротворяюще. Ему захотелось усесться в кресло с какой-нибудь книгой и провести так несколько часов… притом, что книжником он вовсе не был.

— Снова чары? — небрежно спросил МакНейр.

Урасима вопросительно приподнял брови.

— Не могу сказать, что понял вопрос. Что именно вам показалось?

— Это место очень притягательно, — пояснил МакНейр. — Прямо-таки вынуждает остаться здесь.

— Вот как, — Урасима задумчиво поправил очки. — Думаю, дом присматривается к вам. Пробует нового обитателя. А библиотека всегда была его средоточием.

МакНейру не понравилось это «пробует», но он предпочёл промолчать. От обилия обрушившейся на него в последние сутки информации его голова шла кругом и даже начинала немного болеть. Пройдёт позже, конечно — передохнуть бы. Однако не выгонять же гостя! Тем более что тут ещё большой вопрос, кто из них гость.

— Дом так или иначе подстраивается под вкусы своих жильцов, — продолжал японец, — но настроение первого владельца и, во многом, строителя остаётся самой сильной составляющей его, так сказать, внутренней гармонии. Мик-Джей вообще не мог подолгу находиться в старом крыле, он ненавидел читать, — в его глазах мелькнула улыбка… или МакНейру так показалось. — А вы, возможно, перемените настроение дома на свой лад. Вы всё же довольно зрелый человек с устоявшимися привычками. Кстати, за третьим шкафом от лестницы, по левой стене, вход в кабинет Хаака. Я прошу вас пока туда не входить, даже если сможете открыть проход самостоятельно. Потом как-нибудь зайдём вместе. Это нуждается в пояснении, но не сейчас. Договорились?

— Ладно, — МакНейр пожал плечами. Хорошо хоть предупредили. — Куда ещё мне не стоит ходить?

— Всё опасное для вас сейчас попросту недоступно, — сказал Урасима несколько извиняющимся тоном. — Когда вы начнёте восстанавливаться, я покажу вам дом целиком. Сейчас вы видели всё жизненно необходимое, разве только… Ну, места для любования луной есть в каждой спальне, вместе с небольшими ванными. Ещё одно — за дверью прямо, перед выходом в летнюю кухню, а другое — рядом со входом в гараж.

— Что? — недоверчиво переспросил МакНейр. Надо же, какая чушь слышится. Нет — ему нужна пауза. Просто необходима. — Для любования… чем?

— Луной, — вежливо повторил японец.

Значит, он не ослышался.

— А… почему луной? — кажется, это прозвучало довольно глупо, но МакНейра это сейчас не слишком заботило.

— Потому что любоваться снегом в Квинсленде довольно сложно, а цветами в таких местах обычно не любуются, — невозмутимо ответил Урасима.

Объяснил так объяснил… но, может быть, так и лучше. У МакНейра уже просто места в голове не осталось. Потом. Позже он попытается разобраться, причём тут луна и зачем ей любуются. Вероятно, это такой ритуал? Пока ему неизвестный?

Тем временем они вернулись в гостиную, и МакНейр заметил:

— Я ещё не так много видел, но мне показалось, что австралийцы селятся просторнее, чем британцы. С размахом. За редким исключением… Мой дом куда меньше.

— Не могу говорить со всей уверенностью, — мягко улыбнулся Урасима, — но предполагаю, что дело может быть в том, что Австралия несколько больше Британии. Так мне кажется.

— А что, — МакНейр потёр глаза. Не то чтобы ему хотелось именно спать, но… — дом всегда содержится в таком порядке и готов принять постояльцев?

— Отчасти да, но в основном я всё приготовил к вашему прибытию. Видите ли, я сам сильно раздражаюсь, сталкиваясь с нехваткой чего-либо или с беспорядком в делах, так что мне было спокойнее проверить и устроить всё самому. Как только было принято решение, так я и начал.

— Невероятно, как вы успели, — МакНейр уважительно покачал головой, — Визенгамот вынес решение в прошлый четверг, и даже с помощью магии... Вы что же, забросили остальные дела?

— А при чём тут вообще Визенгамот? — удивился Урасима. — Как только пани Шеф решила заняться вашим делом, я, собственно, и приступил. У меня был целый месяц.

— Вы были так уверены в успехе? — недоверчиво спросил МакНейр.

Японец пожал плечами:

— На моей памяти пани Доновска всегда получала что хотела, так или иначе. А в этом деле у неё была пара козырей, точнее говоря, козырь и джокер. Извините, но у вашего Министерства не было шансов. Не с такими картами.

— Я вижу, вы очень в неё верите, — даже сквозь усталость в МакНейре подняло голову любопытство. И он впервые подумал, что, может быть, слишком рано обрадовался свободе.

— Это вопрос опыта, а не веры, — возразил Урасима. — Могу я что-то ещё для вас сделать прямо сейчас?

— Пожалуй, нет. Большое спасибо за всё, — искренне сказал МакНейр.

— В таком случае, я вас оставлю, с вашего позволения.

Тадао коротко поклонился и тотчас же аппарировал. Поклон перешёл в чары так естественно и незаметно, что МакНейр только восхищённо прищёлкнул языком. Интересно, было ли это сделано напоказ, или у японца просто такие повадки?

Впрочем, Мерлин с ним, с японцем. Рано или поздно он узнает его получше и получит ответы если и не на все вопросы, то на большую их часть.

Постояв немного, МакНейр вышел во двор. В небольшом устройстве на стене он опознал выключатель и первым делом выключил фонари. Двор погрузился во тьму: свет из окон почти не пробивался сквозь шторы. МакНейр прошёл несколько шагов и улёгся прямо на газон, заложив руки за голову.

В небе разгорались звёзды. Созвездия были незнакомые, чужие, но сейчас это было неважно. Он не видел звёздного неба десять лет.

За живой изгородью на деревьях трещали цикады. Вечер постепенно выстывал, переходя в ночь, а Уолден МакНейр всё лежал, не в силах отвести взгляд от небесной глубины.