Восстание насекомых (джен)

— Фух. Ну и ночка, — сказал Федя, когда они выехали на трассу.

— Может, объяснишь, что происходит? — поинтересовалась Катя.

— Мне бы кто объяснил, — процедил Федя. — Никогда больше не ударю пальцем о палец ради человечества. Кофе им, блин. Клубняк им, блин. И где их таких наштамповали? Хуже тараканов.

— Если не секрет — куда мы сейчас едем?

— Везём горючее для космического корабля.

— Нда.

— Ничего не нда! Сама увидишь.

— А что этот тип болтал про погоню?

— Забей. Просто пьяный бред.

— Слава богу, а то я уже волноваться начала. Федь, а я с вечера наготовила салатов, девчонки пришли, Светка торт принесла, но мы его уже съели, тебе не осталось. Потом выпили немножко, концерт посмотрели. Там был такой потрясающий номер! Этот артист — всё время фамилию забываю — выступал с перьями в… Да ты меня не слушаешь.

— Солнце, я за дорогой слежу.

— Ну и Новый Год у меня, — насупилась Катя.

— А у меня? — вскинулся Федя. — Всю ночь втрезве и за рулём. Вместо того, чтобы сейчас валяться с тобой на диване перед теликом и пить шампанское, я мотаюсь на побегушках то у членистоногих, то у павианов.

— А я убежала без косметички и ключ Светке оставила. А она напилась.

— Лишь бы дом не спалила по пьяни, — пробормотал он и притормозил. — Тьфу, чуть поворот не пропустил с этими насекомыми. Ладно, вместо праздничного фейерверка у нас сегодня будет запуск ракеты в космос — тоже неплохой варик. Заправлены в планшеты космические карты…

Уже на подъезде к избе Федя почувствовал, что что-то не так. Насекомые не встречали его, как обычно, и свет в окнах не горел.

— Это здесь ты провёл отпуск?

— Ага. Потому тебя и не приглашал — видишь, какой тут люкс? Даже электричества нет.

— Нда, — сказала Катя. — Слушай, Федь, мне не нравится этот снегопад. Очень уж хлопья крупные, как бы не развезло.

— Не застрянем, у меня два моста ведущих. — Он остановил внедорожник. — Тут посидишь или вместе пойдём?

— Вместе, — решительно ответила Катя и отстегнулась.

Через секунду до Феди дошло: она ждёт, когда он откроет перед ней дверцу. Проявив галантность, Федя взял канистры, запер тачку, и пара двинулась к деревянному звездолёту, увязая в сером киселе. Лучи фонарей высветили измятый, вытоптанный снег и множество насекомьих следов. Начавшийся снегопад быстро укрывал всё это безобразие.

— Что за болваны, ни на минуту одних оставить нельзя! — Федя сплюнул.

— Фи, какие манеры, — покачала головой Катя, поджав губы.

— Сейчас не до манер. Изба настежь, никого нет. Может, их тут давно накрыли, а мы зря стараемся?

— Кто накрыл?

— Естественные враги. Полиция, например. Отловили всех большим сачком и сдали в лабораторию для опытов.

— Ой Федь, там кто-то стоит, — она испуганно схватила его за руку и показала в сторону реки на две могучие белые фигуры с чёрными продолговатыми предметами наперевес.

Повеяло холодом.

— Двое, — прошептал Федя. — В маскхалатах. А вон ещё один неподалёку.

— Здоровые какие!

— А ты думала? Туда бознать кого не набирают, — мрачным шёпотом ответил Федя и поставил канистры, освобождая руки для боя.

— Как думаешь, они нас уже заметили? — дрожащая Катя прижалась к нему и сквозь пелену падающего снега попыталась разглядеть вооружённых типов получше, но тщетно: лица были закрыты белыми масками.

— Стопудов. Но ты не дрейфь, отобьёмся. Эй, народ! С наступившим! — крикнул он и помахал рукой, но три плечистые фигуры промолчали. — Даже не шевелятся, гады.

Резкий порыв ветра ударил путешественникам в лицо колючим снегом. Катя поёжилась и крепче сжала Федину руку.

— Федь, их трое. И неизвестно, сколько ещё в кустах сидят. Может, позвонить в полицию?

— Поздно. Видишь, у них калаши. Чуть дёрнемся, и… Стоп, погоди-ка. — Он отпустил Катю и размашистой походкой направился к двоим качкам.

— Федя! — завопила она. — Не ходи, они тебя…

Она не договорила, потому что Федя вдруг остановился и начал ржать. Катя поспешила к нему, и чем ближе она подходила, тем менее страшными становились белые фигуры. А Федя всё хохотал, хлопая себя по коленям, и не сводил глаз с молчаливых незнакомцев.

— Ну не сволочи, а? — спросил он в перерыве между приступами смеха. — Вот кому могла прийти в голову идея налепить снеговиков в виде военных?

— Думаю, что Мохнурию, — предположила Катя. — У него явный талант к юмору. Помнишь, как он девицу клеил?

Она уже оценила произведения скульптурного искусства. Три снеговика были вооружены гнилыми ольховыми палками, но издалека казалось, что это автоматы.

— Зачёт, — сказал Федя, отсмеявшись. — Эй, вы, хитиновая гвардия! Вылезайте, а то горючее обратно увезу.

На пороге избы появился Паурон и подбоченился. Его шесть глаз отразили свет фонариков бриллиантовым блеском.

— Привёз горючее, раб? — звучным басом спросил главниссимус.

— Привёз, привёз, не боись. Будет вам улёт. — Федя внёс канистры в избу, грохнул их на стол и доложил: — Двадцать литров. Получите, распишитесь.

Из-за печи вылез дон Жучино и подошёл к столу. За его широкой чёрной спиной неслышной тенью возникла верная Стрекозаура.

— Хороший продукт, — крякнул жук, отхлебнув. — Ваше высокоползие, вам налить?

— Ну разве что на два пальца, — согласился Паурон. Они чокнулись и выпили. Стрекозаура сунула нос в его стакан, но паук отодвинул её лапой со словами: — Цыц! Женщинам не наливаем.

— Не понял, — сказал Федя и переглянулся с замершей на пороге Катей. — А где остальные?

— А клопомор их знает, — беспечно фыркнул главниссимус. — Жучино, заливай горючее в бак, пока мы с тобой всё не выдули.

— Не понял, — повторил Федя.

— Ну ты ж за рулём, — объяснил Жучино, взял одну канистру и ушёл за печку. Раздалось гулкое бульканье.

— Тьфу на вас, алкоголики. Я не об этом! Где Мохнурий, Клопундий и этот дирижабль без мозгов?

— У нас раскол, — нехотя признался паук. — Мы разделились на два лагеря.

— Этого мне недоставало. И по какому поводу раскол?

— Из-за глиняного гнома, — сказал паук и рыгнул. — Этот мохнатый дурак вбил себе в голову, что гнома надо взять с собой. А у нас и так проблемы с движком, лишнюю тяжесть никак нельзя.

— Ползука Мохнурий с собой увёл, — высунулся из-за печки Жучино. — А Клопундий присоединился к ним из вредности.

— И куда же они ушли? — спросил Федя, мысленно хватаясь за голову. Ему, как и нам с вами, хотелось, чтобы эта бодяга поскорее закончилась.

— Недалеко, — ответил Паурон. — В кустах выковыривают из земли своего гнома. Он знаешь как прочно вмёрз? До весны не выковырнут. Жучино, заводи мотор.

— Ну вы красавцы, — сказал Федя и вдруг гаркнул так, что Катя аж присела: — Отставить заводить мотор! Запрещаю стартовать в неполном составе!

— Полный состав корабль может не потянуть, — робко возразил Жучино.

— Раньше надо было думать. Кто ж на такой стиральной машине в космос летает? Позор один. Как у вас там заклёпки не отвалились, удивляюсь. Короче, всем сидеть и ждать меня. Скоро приведу ваших отщепенцев.

— А если они не пойдут? — скорбно спросил Паурон.

— Пойдут как миленькие. Это тебя твои подчинённые не слушаются, а у меня они как шёлковые. Кать, доставай телефон, кино снимать будем.

— Темно же! — сказал Жучино.

— А у нас фонарики, — ответила Катя и вышла вместе с Федей.

— Точно, в кустах копошатся, — Федя посветил в гущу зарослей, присыпанных снегом. Там действительно происходило шевеление и кто-то невнятно спорил.

— А красота-то какая! Берендеево царство, — Катя начала снимать на мобильник зимние пейзажи. — Федь, а кто они тебе вообще, эти насекомые?

— Грубо говоря, никто. Так, собутыльники. Но не бросать же их теперь! И представляешь, что будет, если на Земле останутся эти три чудовища? Мохнурий опять наделает зимних мохнатых комаров, и вся мутотень начнётся по-новой. А по телевизору уже объявили, что осенью всем показалось и ничего на самом деле не было.

— Ясно… Не так я планировала встретить Новый Год, но всё равно тут здорово. Жаль, скоро растает эта красота, и поедем мы обратно по киселю.

— Нормально доедем. Вот только спровадим этих захватчиков на родную планету. Эй, граждане насекомые! Всем выйти из кустов, лапы за голову.

Клопундий вышел, послушно задрав лапки.

— А теперь — Мохнатый!

Мохнурий сдавленно отозвался:

— Я не могу бросить Нибумбума. Подсоби, служивый! Не выковыривается.

— Оставь глину, глупое насекомое.

— Нет!!! — истерично заорал Мохнурий. — Мне его в награду дали!

— Допрыгаешься, без тебя улетят.

— Тогда я зароюсь в снег и впаду в спячку.

— Ага, и твой питомец сожрёт твоё бренное тело с голодухи. О Ползуке-то подумал?

Судя по возникшей тишине, Мохнурий не принимал в расчёт такого оборота событий. Катя отошла в сторону и снимала крупным планом снежинки в луче фонаря. Федя потерял терпение:

— Считаю до трёх. Раз!

— Хорошо. Но пусть главниссимус вернёт мне звание магистра!

— Вернёт, вернёт. Забирай Ползука и айда в избу, а то скоро утро. Хотите при свете дня стартовать, чтобы все вокруг попадали в обморок?

— Никто не увидит, все отсыпаться будут, — хмыкнул Клопундий и, переваливаясь по мокрому снегу на шести лапах, пополз к избе.

Мохнурий вылез из зарослей, встряхнулся, расправил крылья и полетел. Ползук тоже взлетел следом за хозяином, и перед избой у них произошло воздушное ДТП. Оба плюхнулись в снег, побарахтались, дружески мутузя друг друга, и встали. Федя понял, что у них это не впервой. «Ну и кинцо у Катьки получится!» — подумал он и крикнул:

— Алё, главниссимус! Высунь морду. Тут бывший магистр условия выставляет.

— Что за у… условия? — пробубнил Паурон. Судя по его гнусавому голосу, горючего для корабля стало ещё меньше.

— Я согласен лететь, только если меня восстановят в звании Магистра! — звонко прокричал Мохнурий.

— Ик! Восстанавливаю. Ты опять магистр.

— И льготы мне назначьте в качестве компенсации за моральный ущерб, — капризно добавил бражник, стоя на пороге.

— Заткнись, — прошипел Федя и подтолкнул его кулаком в спину, помогая войти в корабль.

— Какой ущерб? — не понял Паурон.

— Умственный. У магистра Мохнурия, — объяснил брат Клопундий и тоже зашёл в избу. За ним прошмыгнул Ползук. — Ну что, народ, отправляемся? Жучино, заводи.

Изба затряслась и загудела. Наступил исторический момент.

— Пока, ребята! Удачно долететь! — помахал рукой Федя.

— Не скучай, служивый! — попрощался Мохнурий и задраил люк, то бишь захлопнул дощатую дверь.

— Федь, у меня батарейка села, — пожаловалась Катя. — А я так хотела заснять старт.

— Что-то мне не нравится, как она гудит, — озабоченно сказал Федя.

— Фи. Можно подумать, ты когда-нибудь слышал, как гудят летающие избы.

— Не слышал, но такое ощущение, будто у них антифриз вытек.

Изба чуть покосилась, но взлетать не спешила. Гул усилился и стал каким-то надрывным, а из-под низа потянулся тоненький белый дымок. Федя схватил Катю за руку, и на всякий случай они отбежали подальше. Мотор крупно завибрировал, заухал, зафырчал, с крыши отвалился пласт соломы, и изнутри раздался нечеловеческий — в смысле, ненасекомый — вопль Мохнурия:

— Выключа-ай!

Почти сразу же грохнуло. Избу сотряс удар, стекло вылетело, и из окна повалил густой чёрный дым. Стало тихо. Федя и Катя испуганно посмотрели друг на друга, потом осторожно подошли поближе.

В избе раздалась ругань. Дверь отворилась, и пулей выскочил Ползук. За ним не спеша вышли остальные пятеро, перемазанные в копоти.

— Крыхрында лопнула, — объявил дон Жучино. — Отлетались. Теперь это просто изба.