Огненный цветок (гет)

Искорка бежала по лесу со всех ног, бежала так, что кровь стучала в ушах, а легкие саднило. Лес был темным, поросшим паутиной, с густым подлеском и множеством завалов. Бежать было неудобно, почти невозможно, но остановиться было немыслимо. Бег значил сейчас жизнь, и хотя она не знала, кто или что гонится за ней, убежать от этого она была обязана. Внезапно лес кончился и она выбежала на широкую заболоченную поляну, сплошь поросшую высокой травой. От неожиданности она запнулась и упала. Перед глазами оказалась земля. Мокрая илистая почва почему-то притягивала к себе и она начала разрывать ее голыми руками. Грязь забивалась под ногти, руки болели, но она с поразительной скоростью выкопала большую яму, куда уже помещалась целиком. И тут на дне ямы что-то блеснуло. В ушах зазвенело. "Возьми, возьми его" — зашептала трава вокруг и Искорка протянула руку и достала запачканное в грязи кольцо. Желтое, круглое — идеальное! — оно тяжело лежало на раскрытой ладони и невозможно было оторвать от него взгляд. "Надень, надень его, и ты получишь то, что хочешь" — завывал ветер в ушах. И она подчинилась. Палец обожгло болью. Искорка в ужасе взглянула на свою руку и поняла, что та горит, и огонь ползет все выше, и выше, и охватывает уже всю ее. Она попыталась снять с пальца кольцо, но оно будто приросло к ней. Отовсюду раздался громкий заливистый смех. Она попыталась выбраться из ямы, но не смогла. Голос смеялся все громче и громче, она горела все ярче и ярче, и наконец закричала не в силах больше бороться с кольцом, огнем и голосом.

Крик разбудил ее. Она лежала на спине — также как и всегда во время сна. Дышать было тяжело, на грудь будто давил камень и она поспешила сесть.

— Ты в порядке? — прозвучало рядом.

Она обернулась на голос и увидела Леголаса. Конечно, он дежурил в эту ночь и не мог не среагировать на ее крик. Оставалось надеяться, что остальные спали достаточно крепко.

— Да, — хрипло проговорила она. Во рту пересохло, горло сдавило. — Обычный кошмар.

Она стерла холодный пот со лба и поднялась на ноги. Сегодня ей уже не заснуть. Братство было в пути уже семь дней и за это время к ней успели вернуться и головная боль, и ночные кошмары. В Ривенделле она не чувствовала близость кольца, но за его пределами оно снова мучило ее, нашептывая страшные мысли и впиваясь острыми иглами в виски. Гендальф знал о возвращении ее кошмаров, но ничего не мог поделать, а перед остальным братством она пыталась делать вид, что ничего не происходит. Но скрывать свое состояние становилось все сложнее: после каждой бессонной ночи она делалась тише и угрюмее, головная боль приводила к раздражительности, а теперь она еще и просыпалась с криком.

Пройдя к тлевшему у входа в маленькую пещерку костру, Искорка села на холодный камень. Сегодня они ночевали почти на перевале, укрывшись в расщелине скалы. Было ощутимо холодно, уже несколько дней подряд к вечеру начинал идти снег, за ночь покрывавший камень и траву белой пеленой. К середине дня его раздувал ветер, потому идти можно было относительно спокойно, но пронизывающий до костей холод изматывал и только усиливал усталость от крутого подъема. Отряд шел медленно, не спасало даже то, что основную поклажу погрузили на лошадь. Хоббиты были непривычны к горным тропам и потому сильно тормозили движение. Обыкновенно Леголас или Арагорн убегали далеко вперед, разведывая путь для отряда, и часто приносили нерадостные вести. По всему тракту было множество орочьих следов, как старых, так и свежих. Утешало только то, что все эти следы принадлежали небольшим группам, а не организованным отрядам. Видимо, это были единичные разведчики, выходившие на перевал для конкретной цели, основная же масса орков для передвижений использовала нижний проход через хребет.

— Держи, — протянул дрожавшей Искорке чашку с горячим чаем Леголас. — Попробуй согреться и еще немного поспать. До рассвета далеко.

Через перевал они решили идти днем, рассудив, что так вероятность наткнуться на орков меньше, а животных и птиц, могущих шпионить для Сарумана, здесь почти нет.

— Спасибо, — Искорка с благодарностью приняла из рук эльфа чай. Он сел рядом с ней у костра и стал вглядываться в тьму за пределами пещеры. — Но вряд ли я смогу еще сегодня уснуть. Я могу сменить тебя на дежурстве, раз уж все равно не сплю.

— Я не устал, — откликнулся Леголас. — Эльфам нужно меньше времени для отдыха. Кроме того, я рад наконец увидеть звезды.

Искорка взглянула на клочок неба, видневшийся из их укрытия, и обнаружила, что облака раздуло и теперь на небе ярко проступали созвездия.

— Такие же, — вслух сказала она. — Они такие же, как в моем мире, — пояснила она для Леголаса, повернувшегося к ней с немым вопросом. — Вот это — три звезды пояса Ориона. Как раз зимой их можно видеть в северном полушарии. А вот, — она показала на небо близко к горизонту, — Кассиопея. Ниже Андромеда. Ну и, конечно, ковш Большой медведицы. Как ярко они здесь видны.

Леголас улыбнулся.

— Эти три звезды, что ты назвала чьим-то поясом, часть созвездия Менельвагор, что зажгла Варда еще перед пробуждением Перворожденных. А эти, — он указал на Кассиопею, — называются "Вильварин" — бабочка.

— Вильварин, — повторила Искорка. — Действительно похоже на бабочку. А где Эарендиль?

— Мы сейчас его не увидим, он покажется над горизонтом ближе к рассвету. Эарендиль никогда не отдаляется далеко от Ариэн и ее ладьи.

— Мне трудно представить, что солнце и луна — это две ладьи, управляемые майар.

— Что же они тогда? — усмехнулся Леголас.

Искорка нахмурилась. Ей не хотелось спорить с эльфом, но упрямство взяло свое.

— Ну Солнце — это тоже звезда, просто оно близко к нам и поэтому такое большое. Это сгусток раскаленного газа и плазмы. А Луна — это спутник Земли, твердое небесное тело. Люди даже летали на Луну.

— Летали? — Леголас тихо рассмеялся. — Люди не умеют летать.

— Не смейся, я говорю правду, — возмутилась Искорка. И она начала рассказывать ему то, что сама знала о звездах и Земле, о мечтах человека о космосе и первых полетах. Леголас не спорил с ней и только снисходительно улыбался, когда она, сведя на переносице брови, пыталась объяснить ему, как действует гравитация.

— Ничто из того, что ты рассказала сейчас, — наконец заговорил он, — не противоречит устройству Арды как видим его мы.

Искорка растерялась. Она ожидала, что Леголас будет с ней спорить и смеяться над ее рассказами.

— В общем-то, — сказала она после небольшой паузы, — ты прав.

— Расскажи что-нибудь еще, — попросил он. — У тебя хорошо получается.

И она стала вполголоса говорить с Леголасом о разном, пока в горах наконец не забрезжил рассвет и не проснулся недовольный Сэм, обвинивший ее в том, что она рассказывает истории без него.

* * *

— Между мной и врагом существует связь, — говорила на стоянке Искорка Гендальфу очень тихо, боясь не столько ушей братства, сколько пролетающих мимо птиц и проползающих рядом мышей. — Я чувствую это. Будто тоненькая ниточка, что проходит сквозь меня...

В кошмарах ей стало теперь являться огненное око и это до смерти пугало. После первого такого сна она весь день была сама не своя, шла по тропе в самом конце отряда, не поднимая головы и не вступая в разговоры. Являвшееся во сне око теперь не просто призывало ее взять кольцо, оно искало огненный цветок, искало ее. "Где ты?" — пытало оно ее уставший разум. "Кто ты?" — завывало оно в ушах. Размышляя о своих снах, она сделала вывод, что враг не знает, что именно она и есть тот проклятый огненный цветок, но уже понял, что это живое и разумное существо.

Гендальф слушал ее очень внимательно и неотрывно наблюдал за игрой теней на ее лице. Они стояли лагерем в хвойном лесу у самого подножья Мглистых гор. На дорогу к броду они так и не вышли, решив затеряться среди деревьев сразу после спуска с перевала. Здесь было небезопасно, но они надеялись, что враг купился на обманный маневр и не ищет отряд восточнее Мглистых гор. Пока братству везло. На крутой спусковой тропе, несмотря на производимый ими шум, они не встретили ни орков, ни шпионов врага.

— Что если он потянет за эту ниточку? И найдет нас через меня? — обеспокоенно продолжала Искорка.

— Если бы он это мог, он давно бы уже нашел тебя, — пытался успокоить ее Гендальф. — Этого не произойдет, если ты сама не захочешь.

Искорка крепче обняла свои колени и уперлась в них подбородком. Она боялась себя, боялась, что не устоит перед тьмой и подчинится врагу. Что она в сущности могла противопоставить такой силе? Она была обычным человеком, не героиней великих легенд и не храброй воительницей. Она была скорее угрозой для этого мира, чем благом, была оружием врага.

— Гендальф, — взволнованно сказала она вдруг. — Ответь мне на один вопрос, только говори правду.

Гендальф выжидательно на нее посмотрел.

— Почему Элронд отправил меня с вами? — спросила она, требовательно глядя ему в лицо, и волшебник не выдержал этого взгляда. Он отвел глаза и это было самым честным из ответов.

— Как же я сразу не поняла. Он не присоединил меня к братству, а просто отказался оставлять в Ривенделле, — грустно сказала она. — Он видит во мне угрозу.

— Я не согласен с ним, — проговорил Гендальф. — И я не стал настаивать на том, чтобы ты осталась у эльфов только потому, что абсолютно уверен в тебе. Если бы я допустил хоть малейшую возможность, что ты поддашься врагу и попытаешься завладеть кольцом, я никогда не взял бы тебя с собой.

Между ними повисло молчание. Искорка смотрела вперед, на поляну, где о чем-то активно спорили Гимли с Леголасом, когда Гендальф снова заговорил.

— Ты должна понять, Искорка, что тьма живет в каждом из нас. Какими бы светлыми и безупречными не казались мы со стороны, внутри каждого есть червоточина, грозящая разрастись в гнилостное пятно. В Арде искажено все, и мудрейшие из эльфов в том числе. А если их гордыня твердит им обратное, это значит только то, что они бегут сломя голову навстречу своей бездне, — Гендальф говорил тихо и торжественно, будто сидел не на лесной опушке, а в самом просторном из праздничных залов. — В конечном итоге, не важно, какие силы живут в наших душах и какие силы привели нас туда, где мы есть, важен только выбор, который мы делаем каждый день, каждую секунду своего существования. Твой выбор — единственное, что имеет значение.

Договорив, Гендальф достал из-за пазухи кисет и трубку и начал набивать ее трубочным зельем. Закончив, он поджег ее и с удовольствием стал выпускать в воздух белесые колечки дыма.

— Какое трубочное зелье ты куришь? — заговорила Искорка.

— О, "Лонгботтомский лист", конечно!

— Дашь мне попробовать? — неожиданно вспомнив один из первых своих разговоров с хоббитами спросила Искорка.

Гендальф удивленно поднял бровь, но протянул ей трубку. Она взяла ее из его рук и сделала затяжку. Мерзкий горький дым наполнил ее рот и горло и она сильно закашлялась.

— Держи, — все еще откашливаясь передала она трубку обратно волшебнику. — Сегодня мой выбор однозначен, — она утерла проступившие на глазах слезы. — Какая же гадость, как вы это курите, — продолжила она отплевываться от мерзкого дыма, и Гендальф заливисто рассмеялся.

Закончив невеселый разговор с волшебником, Искорка направилась поближе к костру. Надо было помочь с ужином, сегодня была ее очередь готовить. В пару ей достался хозяйственный Сэм, чему она была несказанно рада. На Сэма можно было положиться, и готовил он куда лучше ее. Признаться, все в братстве готовили лучше ее, кроме, может быть Гендальфа, о кулинарных способностях которого никому не было известно. В то время как Сэм жарил на огне какое-то мясо, она очищала картошку от шкурки и кидала ее в котелок.

— Что еще нужно добавить к картошке? — спросила она у Сэма и в точности выполнила все его указания.

— Ну вот, почти готово, — говорил он, пробуя получившееся рагу большой ложкой. — В этот раз даже не пересолено! — похвалил он ее.

— Значит, я не безнадежна! — искренне обрадовалась Искорка. — Что послужило причиной перепалки на этот раз? — тихо продолжила разговор она, наблюдая за недовольно рубящим дрова Гимли и гордо вздернувшим подбородок Леголасом.

Сэм бегло огляделся по сторонам и тихо проговорил:

— Гимли сказал, что эльфы не умеют рубить дрова.

Искорка едва сдержала смех и в очередной раз взглянула на гнома.

— Ничего, они скоро подружатся, — не очень уверенно сказала она Сэму, а тот лишь скептически хмыкнул.

За ужином Гимли и Леголас демонстративно не смотрели друг на друга и сидели в разных концах поляны. Впрочем, остальное братство не сильно обращало внимание на их споры. Ночевка в зоне леса всех очень приободрила: здесь можно было хорошо прогреться у костра и устроиться спать на мягком лапнике. Сытный ужин и горячий чай, в который Искорка подмешала немного успокоительных трав, добавили уюта.

— Самое время послушать интересную балладу, — проговорил Пиппин, перекладывая трубку из одного уголка рта в другой.

— Да, Искорка, ты обещала нам историю, — тут же оживился Сэм.

Искорка осмотрела братство и вздохнула. Ей не хотелось ничего рассказывать. После разговора с Гендальфом она чувствовала в груди какую-то тянущую пустоту и думать о том мире, из которого пришла, ей было тяжело.

— Мне что-то ничего не приходит в голову, Сэм, — сказала она хоббиту. — Давай попросим Арагорна спеть о Берене и Лютиэнь.

— Я пел эту балладу уже дважды, — откликнулся Арагорн. — Она всем надоела.

Судя по лицам хоббитов, это было правдой. Искорка хотела предложить Леголасу спеть про Нимродель, но взглянув на его угрюмое лицо прикусила язык. Видимо, придется все же что-то рассказать. Она мысленно перебирала известные ей баллады и легенды, но на ум попадались сплошь трагичные и печальные.

— Сэм, мне вспоминаются только грустные истории, — сказала она, взглянув на замершего в ожидании хоббита.

— Пусть будет грустная, — возразил тот.

— Там сплошь и рядом все умирают! — сказала она, прокручивая в голове сюжеты Шекспира и легенды о короле Артуре.

— Ну и пусть, — не унимался хоббит.

— Хорошо, — сдалась она. — Есть кое-что относительно позитивное. Но только это не песня и не стихи. Это легенда, в прозе.

И она начала свой рассказ.

— Жило на земле одно племя, племя людей. С трех сторон это племя окружал лес, темный, недобрый. И только с одной стороны была степь, которая их и кормила. Но однажды из степи пришли враги и прогнали племя в лес. Долго блуждали люди по лесу, они страдали от холода и темноты, на них нападали хищные звери. Многие погибали. Отчаянье поселилось в сердцах людей, но они были слишком слабы и трусливы, чтобы вернуться обратно и отвоевать свою степь. И тогда красивый и смелый юноша, которого звали Данко, вызвался спасти свое племя. Он проникся любовью к людям и хотел прекратить их страдания. Данко взялся провести племя через темный и страшный лес. И люди последовали за ним. Но дорога была тяжелой. Приходилось идти сквозь непролазные завалы и страдать от различных напастей. Отчаяние вновь затопило их сердца. Они стали гневаться на Данко и обвинять его в своих бедах. На их прекрасных человеческих лицах отражались звериные оскалы. Они пылали ненавистью и уподобились неразумным животным. В них не осталось света разума и мудрости. Но посмотрев на них, Данко не испытал отвращения или злобы, нет. Ему стало жаль свое племя, и из этой жалости выросла любовь, которая воспламенила его сердце, — Искорка прервалась. Она обнаружила, что все как один члены отряда слушают ее очень внимательно.

— Что же было дальше? — напряженно спросил Мерри. — Люди увидели его любовь и перестали восставать против него?

— Нет, Мерри, — печально продолжила Искорка. — Люди увидели отражение огня сердца Данко в его глазах и испугались. Тогда он разорвал руками грудь, вынул свое горящее сердце и осветил людям дорогу. Лесная тьма рассеилась, Данко провел племя насквозь через лес и спас его. Но только его нога ступила на степную почву, как он упал замертво. Его горящее сердце выпало из руки и неосторожная нога какого-то человека раздавила его, — она замолчала.

— Ужасные легенды слагают люди в твоем мире, — проговорил Гимли. — И если эта не самая печальная, то другие я даже знать не хочу.

— Я вас предупреждала. Но мне нравится эта легенда, — Искорка печально улыбнулась. — Мне нравится Данко.

Больше никто не просил ее рассказывать истории. В задумчивом молчании все начали устраиваться на ночлег и только Искорка еще долго просидела у истлевшего костра, размышляя о смелом Данко.

* * *

Дальнейший путь отряда проходил по равнинам Глухомани, поросшим вереском и небольшими группами молодых деревьев. Передвигаться по открытому пространству безопаснее было ночью, и братство сменило свой темп. Теперь они устраивались на стоянку на рассвете и ждали наступления сумерек, чтобы продолжить движение. Путь их проходил по правому берегу Андуина, где не было ни наезженной дороги, ни даже чуть намеченной тропы, поскольку орки, как и любые другие путешественники, попавшие в такое неспокойное время в эти края, пользовались трактом, проходившим с севера на юг вдоль Лихолесья. Но несмотря на это, Арагорн был крайне обеспокоен и постоянно улавливал следы орков. Припадая ухом к земле, он отчетливо различал их тяжелую поступь, и это заставляло его все время пребывать в напряжении. Они теперь постоянно были на чеку и старались раствориться в окружающем ландшафте. На стоянках больше не пели песен и часто не разводили костров. Говорили тихо. Казалось, даже шедшая с ними лошадь ступала теперь особенно осторожно.

На пятнадцатый день после спуска с Высокого перевала они наконец подошли к Ирисной низине — широкому заболоченному месту, где река Ирисная впадает в Андуин. Высокий правый берег Андуина, открытый и продуваемый, с редкими молодыми дубами и порослью ивняка, здесь понижался, переходя в протяженные заливные луга, в которых разрослись желтые ирисы, рогоз и камыш. По весне Ирисная приносила от тающих снегов Мглистых гор много воды и вся низина заиливась и становилась плохо проходимой. Но сейчас, в декабре, и Андуин, и Ирисная не были полноводными, потому низина обмелела и обнажила старые пожелтевшие поросли камыша в человеческий рост. Братство планировало пройти ее насквозь и перейти неширокое устье Ирисной чуть западнее от впадения в Андуин.

Спустившись с высокого обрыва в низину, отряд решил остановиться для отдыха здесь, хотя до рассвета и оставалось еще довольно много времени. Поросшая молодыми дубами и ивами поляна была хорошим местом для стоянки, в отличие от плоской низины впереди. Выбрав место после беглой разведки, братство начало разбивать лагерь.

— Я слышу тяжелую поступь орков, — не унимался Арагорн. — Где-то рядом большой отряд.

— Они постоянно передвигаются вокруг нас, Арагорн, — возразил ему Гендальф, — этот отряд может быть на тракте Лихолесья. Наша задача держаться скрытно, не будем разжигать огня сегодня.

Слушая эти невеселые разговоры Искорка снимала с Лиры поклажу. Лошадь устала за сегодняшний переход, стоило расседлать ее и дать отдохнуть. Но сначала нужно было принести в лагерь воды. Забрав бурдюки и прикрепив их к седлу, Искорка направилась в сторону Андуина.

— Искорка, — окликнул ее Гендальф, — осторожнее. Может быть возьмешь с собой Гимли?

— Лучше ставьте лагерь, здесь недалеко, — ответила она. Ей хотелось немного освежиться и побыть хотя бы короткое время одной.

Она скрылась в зарослях и потеряла братство из виду. Камыши были хорошим прикрытием, ей удалось довольно скрытно подойти к реке. Напоив Лиру, она принялась наполнять водой бурдюки, стараясь не производить лишнего шума. Над рекой стоял туман, было еще очень темно. Сбросив сапоги, Искорка с удовольствием погрузила усталые ноги в воду. Было тихо. Лира, казалось, задремала и только по исходившему от ее дыхания пару можно было понять, что она все еще здесь. Искорка стояла не двигаясь, вдыхая полной грудью влажный речной воздух. Но тут что-то изменилось вокруг. Начало холодать, и хотя зимние ночи и так не отличались теплом, этот холод был каким-то необычным. Она вышла из воды и натянула сапоги. Подойдя к Лире, она прислонилась к ее теплому боку. Может быть, она просто устала? Нет ничего странного в ночном холоде у реки, должно быть у нее от общего напряжения сдают нервы. Успокоив себя, она взяла лошадь под узцы и внимательно посмотрела ей в глаза. Лира не волновалась. Она выдохнула и потянула лошадь, чтобы направить ее в сторону лагеря, как услышала отчетливое ржание. Но Лира не издала ни звука. Искорка затаила дыхание и напрягла слух. В тишине она теперь ясно различила звон подков. И тут картинка сложилась. Она уже чувствовала это! И могильный холод, и отдалённый звук приближения лошадей. Назгулы! Они нашли их!

Вскочив на лошадь, она что есть силы погнала ту в лагерь. Нужно их предупредить и убираться отсюда поскорее. Но едва из-за зарослей камыша и рогоза показалось место их стоянки, как она поняла, что опоздала. Назгулы уже были здесь, и были не одни. Арагорн не ошибся. Большой пеший отряд орков, не меньше трех десятков, нападал на лагерь с высокого обрыва. Встав в низине они загнали себя в ловушку и теперь были как на ладони для орков. Стрелы градом осыпались на отряд, не давая возможности сменить позицию и выбраться наверх. Леголас пытался отбить нападение на подступе, но орков было слишком много, они все равно пробивались. На другом краю поляны Гендальф в одиночку отбивался от пятерых всадников. Переведя на него взгляд Искорка похолодела. Он еле держался против конных противников, еще чуть-чуть и они его одолеют. Ей оставалось до лагеря каких-то сотню метров и она направила лошадь в сторону волшебника. Если он заберется в седло, то сможет хотя бы на время оторваться от назгулов. Ей оставалось совсем немного до Гендальфа, как он обернулся к ней и прокричал:

— Нет! Фродо! Забери Фродо!

Искорка заметалась взглядом по поляне. Орки прорвались вниз и разделили братство. Пиппин и Мерри отбивались от противников вместе с Гимли, Леголас все еще пытался сдержать наступление с обрыва, но его колчан почти опустел. Арагорн не давал оркам добраться до Сэма и Фродо, но их было слишком много! Наконец, Искорка увидела, что Фродо предпринял отчаянный рывок и побежал в сторону пролеска западнее поляны. Это был глупый шаг, за ним погнались орки, и новые наступали с обрыва. Искорка что есть силы погнала Лиру вслед за хоббитом. Увидев всадницу, орки начали выпускать по ней стрелы, но каким-то чудом ни одна ее не задела. Поравнявшись с преследовавшими Фродо орками, она сильнее пришпорила лошадь, до хоббита оставалось совсем немного. Искорка наклонилась влево и свесилась из седла.

— Руку! Фродо, дай мне руку! — кричала она бегущему хоббиту, но как только догнала его что-то острое задело лопатку и резкая боль не дала ей его зацепить. Она закричала и пролетела мимо. Теперь она заметила, что Лира ранена, ее левая задняя нога была в двух местах пробита стрелами. Искорка развернула лошадь и пустилась навстречу Фродо. Она ясно видела трех бегущих за ним орков, они почти настигли его. Свесившись в седле вправо она неотрывно смотрела на Фродо и теперь не промахнулась. Он зацепился за ее руку и она с большим трудом втащила его в седло.

Пролетев мимо орков Искорка погнала Лиру наверх и в считанные минуты была на обрыве. Она окинула взглядом поляну и замерла в охватившем ее ужасе. Назгулы взяли Гендальфа в кольцо. Он ударил посохом по земле и из него полился слепящий свет, но этого хватило только, чтобы в короткой передышке отразить удар моргульского клинка. Выпад, поворот, и вот уже Гендальф остается без посоха. Время будто замерло и Искорка с Фродо увидели, как волшебник упал, из последних сил поднялся, отразил удар меча перед собой, но был насквозь пробит клинком со спины. Из легких Искорки будто выбили весь воздух. Фродо пронзительно закричал и дернулся в седле. На лице Гендальфа отразилось удивление, и он начал будто рассыпаться кусками белого чистого света. Назгул, нанесший решающий удар, поднял голову на обрыв и, казалось, посмотрел своими черными глазницами прямо на Искорку. Отчаяние и гнев затопили ее. На месте, где только что был Гендальф, не осталось ничего, только легкая тень, будто потревоженная ветром портьера, всколыхнулась и тот час угасла.

Назгулы направились в их сторону. "Гендальф погиб" — эта мысль волной прокатилась по телу и разлилась огненной ненавистью в венах. И тут эта ненависть вылилась из нее, потекла бурным потоком огня и заставила загореться траву у нее под ногами, а затем быстро поползла к черным всадникам. Жгучая злость все не утихала, и вот она уже горит стеной между ней и назгулами. Загорались черные лошади, падали в немом крике их наездники и исчезали убегающей тенью с поляны.

Но огонь в ее жилах все не утихал, и она искала слова, чтобы направить его на черных тварей там, в низине.

Слова не понадобились. Хватило желания. Волна жгучей ненависти вновь прошла по телу и будто сорвалась с кончиков пальцев. Ее охватил восторг от осознания собственной силы. Изнеможденная лошадь встала на дыбы и попыталась сбросить наездников, но Искорка удержала поводья. Взглянув поверх головы лошади она увидела, как орки загорались и падали на землю, пытаясь сбить пламя. Но ничего не помогало, по равнине разносились их леденящие душу крики. Запахло паленой плотью, огонь расползался по траве. Искорка чувствовала их страх и боль, и жгучую ненависть — свою ненависть. Эта ненависть питалась чужими страданиями и приносила странное удовлетворение.

Но тут осознание содеянного накатилось на нее и она отвела взгляд от охваченной огнем низины. Прошиб холодный пот, во рту пересохло, пальцы сильнее сжали поводья, а звуки вдруг стихли. Наконец, она обратила внимание на Фродо, что-то кричащего ей и дергающего ее за руку.

— Очнись! — стал доходить до нее смысл срывающихся с губ хоббита слов. — Очнись, Искорка! Все горит! Надо убираться отсюда! — Фродо смотрел на нее, обернувшись через плечо.

Наконец, она сбросила с себя оцепенение и что есть мочи пришпорила лошадь. Раненная Лира из последних сил рванула вперед, но продержалась всего ничего и рухнула на землю, едва они приблизились к берегу Андуина. Искорка и Фродо больно упали на камни, бурдюки с водой разлетелись в разные стороны. Поднявшись на четвереньки, Искорка посмотрела в сторону лежавшей на боку лошади. Она дергалась в судорогах и издавала жалобные звуки. Найдя в себе силы встать, она подошла к Лире и взглянула в ее большие влажные глаза. В них отражались страх и мука. Горло сдавило спазмом, взгляд помутнел от нахлынувших слез. Лира, бедная ее Лира, верная и спокойная, умирала в мучениях, и ее никак нельзя было спасти. Искорка отвела взгляд в сторону. К ним уже бежал Арагорн.

Снова посмотрев на лошадь она положила руку на рукоять меча, который все это время был при ней и про который — подумать только! — она ни разу не вспомнила, и вынула его из ножен. Нельзя было оставлять Лиру умирать в муках. Покрепче перехватив меч двумя руками, она занесла его для удара. Слезы хлынули из глаз и руки безвольно опустилась. "Ты только что убила несколько десятков живых существ из ненависти" — мысленно напомнила она себе. "Пришла пора убить одно из милосердия" — продолжала она уговаривать себя и снова занесла меч. Зажмурившись, она попыталась успокоиться. Меч все также оставался занесенным, но ей не хватало силы его опустить. Все еще не открывая глаза, она сильнее замахнулась, но тут ее меч с лязгом наткнулся на преграду и раздался голос Арагорна.

— Не нужно, — сказал он. — Тебе не нужно это делать.

Искорка взглянула на него и окончательно разрыдалась. Она выронила свой так ни разу не использованный меч, опустилась на колени перед лошадью и начала гладить ее по шее.

— Возьми Фродо и отходите к реке, — продолжил Арагорн. — Сейчас добегут остальные, нужно будет решить, что делать дальше.

И Искорка послушалась. Последний раз взглянув в глаза Лире, она прислонилась лбом к ее бархатистой шее и затем порывисто встала. Она молча подошла к Фродо и они отправились в сторону поросших ивняком берегов великой реки. Пройдя несколько десятков метров Искорка услышала свист и сразу после глухой звук. Она остановилась и прикрыла глаза. Справившись с собой, она ускорила шаг, так что Фродо стал еле поспевать за ней.

Добравшись до берега, Искорка первым делом подошла к реке и умыла лицо. Холодная вода на щеках успокаивала. Слез больше не было, ее охватила апатия. Со спины ее кто-то окликнул. Она обернулась, и увидела, что Арагорн и Гимли перетащили часть вещей и теперь стояли рядом с Фродо на берегу. Мерри, Пиппин и Сэм, подгоняемые Леголасом, были в нескольких десятках метров от них.

— Искорка, — в очередной раз обратился к ней Арагорн, — твой меч.

Он протягивал ей меч — оружие, которым она не сумела воспользоваться для единственной благородной цели. Она вновь разозлилась сама на себя, и порывисто преодолела расстояние до Арагорна. Забрав из его рук меч, она развернулась к реке и, замахнувшись, с криком забросила его далеко на середину.

— Что ты делаешь?! — взревел Гимли.

— Какой мне от него прок?! — закричала она в ответ. — Я не умею им пользоваться! Я бесполезна! Я даже лошадь не смогла убить!

— Это не повод выкидывать хорошее оружие, — спокойно ответил Гимли. — И убить лошадь на самом деле очень сложно.

Она ничего не ответила и подошла к реке, чтобы напиться воды. Сделав несколько жадных глотков, взглянула на пошедшее рябью отражение своего лица. Вглядываясь в него, Искорка силилась найти в себе объяснение той ужасающей ненависти, что заставила ее спалить орков. Боль от смерти Гендальфа была сильна, но закрыв глаза, она призналась себе, что страх, боль и страдания орков в тот момент были приятны ей и вызывали никогда не испытанное раньше чувство могущества. Ее замутило. Она чудовище, чудовище! Ей нельзя было присоединяться к хранителям. Как она теперь посмотрит им в глаза?

— Ты спасла меня, — проговорил за ее спиной Фродо и она порывисто обернулась. Все братство, раздавленное гибелью Гендальфа, уже собралось на поляне, последним прибежал Леголас.

— Как ты это сделала?! — задал главный вопрос Сэм. Вот и настал момент истины. Ей придется рассказать им правду. Она набрала в грудь воздуха и решилась.

— Была причина, по которой Радагаст назвал меня Искоркой. В один из августовских дней, когда мы с ним собирали в лесу расторопшу, на нас напали варги и я, сама не знаю как, подожгла ветку и варга вместе с ней. После были и другие... Происшествия. А потом Радагаст узнал от Сарумана об огненном цветке, который, как верит Саурон, расцвел в лесу в день Середины лета и поможет ему заполучить кольцо и вновь обрести могущество, — Искорка замолчала, пытаясь подобрать слова, чтобы рассказать главное.

— Орки массово истребляли в Лихолесье все желтые цветы, — проговорил Леголас. — Мы думали, они в конец рехнулись!

— Нет, Леголас, они искали... Искали меня. Это я — огненный цветок, — она сглотнула и посмотрела на ошарашенное братство. — И я здесь не просто так, а по прихоти врага.

— Этого не может быть! Что за чушь! — проговорил Гимли. — Какие еще цветы?! В жизни не слышал ничего глупее!

— Ох, Гимли, — устало улыбнулась она. Как бы она хотела, чтобы это все оказалось простой нелепостью. — Как ты думаешь, почему Элронд не оставил меня в Ривенделле?

Проговорив это, она перевела взгляд себе под ноги. Ей не хотелось увидеть отвращение в их глазах.

— Не время рассуждать об этом, Тинвэ, — проговорил Леголас, начав спешно перебирать поклажу. — Мы не можем остаться здесь, нужно срочно уходить. До Лориена далеко.

— Хоббиты и Искорка измотаны, — начал отвечать Леголасу Арагорн, — нам нужен хотя бы короткий привал.

— Я в порядке, — заговорила Искорка, не поднимая глаз.

— Она еще и ранена, — проигнорировав ее возражения сказал Арагорн.

— Мы не можем здесь встать, — продолжая собирать вещи и вручая мешки хоббитам повторил Леголас. — Орки найдут нас здесь, это вопрос времени. Поднимай хоббитов, я достану меч из реки.

— Но куда мы пойдем? До Лориена больше двух дней пути по открытой равнине! — продолжал Арагорн.

— В Росгобель, — перебила Искорка и наконец взглянула на Арагорна с Леголасом. — Мы пойдем в Росгобель. И я сама достану свой меч из реки.