Тьма ведёт меня (джен)

— Альбус! Я не думаю, что ваша идея отселить мисс Грейнджер удачна, — взволновано сказала МакГонагалл, которая только-только разминулась с вышедшей из кабинета студенткой и успела обменяться с ней парой слов.

— Почему? — спросил директор и изящным движением палочки заменил небольшое кресло, которое было удобным для невысокой девочки, на практически трон, утопающий в бордовом велюре и подобающий статной декану.

«Трансфигурация на уровне "Выше превосходного"», — подумала профессор, по профессиональной привычке оценив работу своего коллеги.

— Потому что моя студентка и так скоро столкнется с распространяемыми сплетнями и слухами, связанными с ее боггартом. Если ее изолировать от остальных без уважительной на то причины, то вы точно нанесете ущерб ее психике. — МакГонагалл села, расправив мантию, и Альбус заметил, насколько его заместитель напряжена — как взведенная стальная пружина. Сейчас она была похожа на несгибаемого легионера, который готов был сражаться до конца, не жалея ни себя, ни уже тем более врагов.

— О каких слухах идет речь? — Дамблдор закинул в рот маленький мятный леденец и аккуратно разгладил прозрачный фантик в пальцах. Шелест фантика немного успокаивал и позволял сосредоточиться, отвлекая тело на механические простые движения.

— К сожалению, часть из них родилась в недрах моего факультета, но особо ядовитые, как ты догадываешься, авторства Слизерина. Говорят, что она одержима древним демоном, который застал еще времена Мерлина и поэтому видел чуть ли не паденье Люцифера, — как дочь пастора, Минерву особенно сильно оскорбляли такие разговоры, и она потратила немало сил, чтобы хотя бы немного придавить эту сплетню.

— Ну, как это ни печально, здравое зерно в этой версии есть, — Альбус налил себе еще чаю и со вздохом подумал, что еще несколько таких разговоров с чаепитием, и ему срочно, очень срочно придется бежать в уборную. А ведь запланированные на сегодня беседы еще не закончились.

— А еще говорят, что сама мисс Грейнджер уже не человек, а потусторонняя тварь, которую заперли в больничном крыле, чтобы она не перекусала своих соседок.

— И тут, увы, есть пусть и очень маленькая, но доля правды.

— Северус отказывается оказывать хоть какое-то воздействие на своих студентов и позволяет им болтать уж совсем невероятные вещи. Например, мисс Паркинсон за завтраком утверждала, что мисс Грейнджер сама стала боггартом, а может, и не была человеком вовсе.

— У мисс Паркинсон, наверное, стало слишком много свободного времени, которое она могла бы посвятить улучшениям своих навыков Трансфигурации. Возможно, если вы обратите внимание юной мисс на то, что последнее время ее успехи стали, мягко говоря, ниже ожидаемого, она немного отвлечется от сочинения подобных историй.

— Если бы, Альбус, но ведь таких девочек целых четыре факультета, — МакГонагалл поджала сухие губы, — а вы, директор, лишь подбросите в огонь еще хвороста и зальете его маслом, если изолируете ее от всех.

— Во-первых, я не собираюсь ее изолировать — только предоставить отдельное жилье, ведь мисс Грейнджер уже, скажем так, не одна. Я не думаю, что, учитывая пол ее невольного гостя, уместно оставлять ее в спальне с юными особами.

— О, Мерлин, он что, способен наблюдать?! — шокировано воскликнула МакГонагалл и вцепилась в платок в своих пальцах.

— Надеюсь, что нет, однако полной уверенности у меня нет. А во-вторых, я хочу поговорить с мистером Поттером и мистером Уизли, чтобы они оказали своей подруге побольше поддержки и внимания в столь непростой для нее ситуации.

— Вы уверены, что мальчикам стоит знать о том, что с ней случилось?

— Я не думаю, что мисс Грейнджер нарушит мой прямой запрет и расскажет им обо всем в подробностях. В конце концов, она одна из самых ответственных студенток не только на вашем факультете, но и во всем Хогвартсе. Я уверен, что мисс Грейнджер будет благоразумной. — Дамблдор отложил измятый фантик и взял из вазочки еще один леденец, теперь уже с клубничным вкусом. — Но как бы зрело и уравновешенно ни вела себя наша студентка, ей точно понадобится дружеское плечо.

— Но что вы собираетесь делать со всеми этими слухами? — Минерва неотрывно следила за тем, как директор легким невербальным усилием сложил из фантика птичку.

— То же, что и всегда — дать им время раствориться в пространстве. Тем более в конце месяца начнутся походы в Хогсмид, а это уж точно будет тема для разговоров куда интереснее, чем происшествие на уроке ЗОТИ в начале сентября. — Альбус заставил бумажную птичку летать по кабинету.

— Игнорирование проблемы далеко не всегда ее решает, — недовольно сказала МакГонагалл, чья деятельная натура требовала действий, а не пассивного наблюдения. К тому же ее действительно весьма беспокоила ситуация, в которой оказалась ее любимица. Как ее декан, Минерва была прекрасно осведомлена о тех трудностях, с которыми сталкивалась мисс Грейнджер во время общения со сверстниками. Дополнительные сложности на этом поле девочке были совсем не нужны, особенно с учетом той учебной нагрузки, что она на себя взвалила.

— Кстати, Альбус, а что мы будем делать с ее учебным планом? Мы будем пересматривать его или девочка и дальше будет пользоваться маховиком?

— О, хорошо, что ты об этом напомнила, — Дамблдор погладил свою бороду.

— О маховике? — уточнила МакГонагалл и отмахнулась от мельтешащей перед глазами птички.

— Об обучении. — Директор тут же отправил бумажку в камин, чтобы не раздражать свою строгую заместительницу неуместным, с ее точки зрения, баловством. — Мистер Кассий просит обучить его нашему языку. Учитывая его невероятную память, это бы не заняло много времени, но этим, скорее всего, придется заниматься именно мисс Грейнджер. Что вы думаете об этом, Минерва?

— Я думаю, что нужно найти любую возможность извлечь этого… э-э-э… «гостя» как можно скорее, а не втягивать девочку в еще большие неприятности.

— Увы, этот вопрос невозможно решить быстро и просто, — вздохнул Дамблдор. — Мистер Кассий показал мне сегодня его версию произошедшего, и это не внушает мне оптимизма. Возможно, мисс Грейнджер придется привыкать к тому, что она теперь не одна и это навсегда.

МакГонагалл вскочила было с кресла, но ее возмущение было прервано Дамблдором, который поднял ладонь, прося ее дать ему закончить.

— Но это, разумеется, мы будем проверять. И, даже не сомневайся, мы все будем искать способы решить проблему Гермионы не только ради нее самой, но и нас всех. Если то, чего боится мистер Кассий, реально и сможет найти сюда дорогу вслед за ним, то лучше уж бы нам постараться от него избавиться как можно скорее тем или иным способом.

— Что вы такое говорите? — прошептала декан и села в кресло, чувствуя, как ослабли ее ноги.

— Минерва, мы должны понимать степень опасности, которую несет любое, я повторюсь — любое! — наше решение. И тщательно взвешивать каждый наш шаг. Поэтому я размышляю о том, стоит ли учить мистера Кассия языку, чтобы он смог как можно подробнее поделиться своими знаниями о той опасности, что гуляет по его миру, или постараться его запечатать намертво в душе Гермионы Грейнджер и выбросить ключ, фигурально выражаясь. Девочка тогда, надеюсь, просто проживет свою жизнь и унесет мистера Кассия с собой. Все равно он уже умер и своим присутствием здесь нарушает природный порядок вещей.

— И вы так легко об этом говорите? — с легким удивлением спросила декан.

Дамблдор встал из-за стола и прошелся по кабинету. Остановившись возле одной из полок, он коснулся латунного прибора, запустив маятник. Шум механизма потонул в стрекоте, щелчках и постукиваниях, что и без того царили в кабинете.

— Отнюдь не легко, — наконец сказал он, все еще стоя к декану спиной, — однако, если мы за жалостью не заметим чудовища, будет только хуже.

— Меня больше беспокоит благополучие и здоровье нашей студентки.

— Надеюсь, мы справимся с этой ситуацией.

Дамблдор создал еще одно кресло и сел напротив Минервы, не желая, чтобы директорский стол разделял их.

— Теперь ты понимаешь, почему я так долго раздумываю над этой ситуацией?

— А может, вы лично займетесь его обучением? Или, может быть, Северус — он тоже хорошо владеет легилиментцией.

— Северуса я бы хотел держать подальше от мисс Грейнджер, учитывая его неприязнь к представителям вашего факультета.

— А вы? — МакГонагалл наклонилась вперед, ловя взгляд голубых глаз. Она очень, очень хотела, чтобы мисс Грейнджер не касалась этого существа никаким образом.

— Постоянная легиллименция применяемая к ученику? — задрал седые брови волшебник и покачал головой. — Звучит довольно плохо, Минерва. Да и это отнюдь не так безопасно для разума, даже если проводится добровольно.

— Но, Альбус!

— Я еще раздумываю над этим, — со вздохом ответил он, — и мне потом нести ответственность за любое решение, какое бы я ни принял.

Они помолчали, думая каждый о своем. Наконец МакГонагалл встала и расправила складки своей мантии.

— Я приглашу к вам мистера Поттера и мистера Уизли.

— Спасибо, Минерва, — кивнул директор, но по глазам было видно, что мыслями он очень далеко.

* * *

Пока Гермиона добралась до портрета Полной Дамы, она успела рассердиться, обидеться, расстроиться и опять рассердиться — практически каждый смотрел на нее, почти что пальцем показывал. Один Мерлин знает, каких усилий ей стоило держать спину прямой, а лицо — нейтрально спокойным, когда Гермиона нет-нет, да и замечала настороженные, любопытствующие, опасливые и даже откровенно недоброжелательные взгляды, направленные на нее. Студенты с зелеными галстуками пялились особенно пристально, вовсе не скрывая глумливых усмешек и демонстративных шепотков.

«Теперь я понимаю, что чувствует Гарри, когда после очередного приключения опять становится центром всеобщего внимания», — подумала Гермиона, отводя глаза от семикурсницы с Рейвенкло, которая рассматривала девочку, как причудливый экспонат.

— Давно тебя не видела, милая! — голос у Полной Дамы был такой же полный и приятный, как и она сама.

— Мне немного нездоровилось, но я уже в порядке, — вежливо ответила девочка.

— Пароль? — для порядка спросил портрет.

— Кровь единорога.

Полная дама с благосклонным кивком пропустила ее, и Гермиона вошла в гостиную Гриффиндора. К ее глубокому облегчению, тишина при ее появлении не воцарилась, косых взглядов на нее не бросали и мерзкого хихиканья тоже слышно не было. К ее неудовольствию, галдежа и шума стало куда больше, чем она помнила. Окинув взглядом студентов и не найдя друзей, девочка поспешила в спальню — ей еще предстояло собрать все свои вещи. Мысль о том, что она теперь будет жить в покоях префекта, вызывала одновременно и гордость, и досаду — с одной стороны это вроде как большая честь и она определенно не будет так уж скучать по Лаванде и Парвати, ведь близкими подругами они так и не стали. А вот с другой — она боялась, что такая сепарация от остальных гриффиндорцев может быть воспринята как зазнайство, а ей и без того стоило немалых усилий сделать так, чтобы ее перестали считать выскочкой хотя бы свои. Ну, а с третьей стороны, это же не она придумала все это отселение, так что наверняка директор что-то уже придумал, просто забыл сказать ей об этом.

Когда Гермиона перебирала свою косметичку из ванной, в комнату вбежали девочки.

— Гермиона! — ахнула Лаванда. — Как хорошо, что ты уже вернулась.

— А куда ты собираешься? — тут же спросила Парвати, которая была куда наблюдательнее Лаванды.

— Директор Дамблдор решил, что я буду жить отдельно, — спокойно ответила Гермиона и еще раз проверила, чтобы зубная щетка, паста и нить лежали каждая в своем отделении косметички.

— А почему? — всплеснула руками Лаванда.

— Э-э-э, — Гермиона замялась, не зная, что ответить, — пока я не могу сказать.

Девочки заахали и переглянулись с таким видом, будто знали что-то, недоступное простому смертному. Ей уже не нравилось эти переглядывания, а зная скорую на всевозможные сплетни мисс Браун, Гермиона могла ожидать какую угодно историю про себя в самом ближайшем будущем.

— А ведь профессор Трелони предупреждала тебя, — трагическим шепотом сказала Парвати, прижимая пальцы к губам и смотря на девочку с жалостью, — говорила! Еще в наш самый первый урок! Даром ты так резко с ней разговаривала и отказалась от бесценных высших знаний!

Гермиона, которая уже собиралась огрызнуться, вспомнила ее предсказание про мертвого духа и постаралась ответить как можно спокойнее:

— Если бы ее предсказания сбывались, то весь Хогвартс давно бы лежал в руинах, а каждый второй ученик умер мучительной смертью.

— Ну, конечно, отрицание приносит облегчение, — сочувственно сказала Лаванда и погладила Гермиону по плечу. — Но гельштальды от этого не открываются!

Гермиона закатила глаза и решила не уточнять, какой вообще смысл вкладывает Лаванда в слово «гештальт». Но что-то ей подсказывало, что вовсе не тот, о котором знала сама Гермиона.

— Мисс Грейнджер, вы готовы? — в спальню вошла МакГонагалл.

— Да, профессор, — Гермиона встала и еще раз осмотрела спальню, желая убедиться, что ее постель аккуратно заправлена, а никаких личных вещей нигде не осталось.

Декан кивнула, и сундук Гермионы сам по себе с тихим хлопком исчез.

— Пойдемте, я покажу вашу новую комнату.

— Прощай, Гермиона, — чуть не плача попрощалась Парвати, будто провожая ее на кладбище.

— Что за глупости, мисс Патил? — чопорно спросила декан и смерила студентку строгим взглядом.

— Но ведь Гермиона теперь боггарт? — немного неуверенно ответила та.

— Не говорите ерунды, мисс Патил. Гермиона всего лишь получила грант на участие в исследовании Древних Рун в бытовой жизни волшебников. А поскольку ей понадобится много чертить там, где она спит, то и жить мисс Грейнджер придется отдельно. Если бы вы нашли в себе мужество и выбрали предмет профессора Бабблинг, то уже знали бы об этом.

Гермиона постаралась не выдать своего удивления.

— А если я еще раз услышу, что кто-то распространяет глупые слухи о мисс Грейнджер, то постараюсь подыскать подходящее дело, чтобы занять этого студента до тех пор, пока он не перестанет разносить нелепые сплетни по замку. Я понятно выражаюсь, мисс Браун? Мисс Патил?

— Да, профессор! — в унисон пискнули девочки.

— Замечательно, — сухо усмехнулась декан и повернулась к Гермионе: — Мисс Грейнджер, идемте, я вас провожу.

Гермиона помахала рукой девочкам и поспешила за своим деканом.

«А было бы здорово, если бы мне действительно предложили поучаствовать в таком научном проекте. Хотя если мне позволят, то я смогу пообщаться с магистром Кассием».

По коридорам они прошли в молчании, более того, Гермиона с удивлением обнаружила, что они вообще покинули башню Гриффиндора и направились на пятый этаж, где располагались лаборатории только для профессоров. Тут профессор Флитвик занимался разработкой и усовершенствованием Чар в большом зале, похожем на дуэльный. У Снейпа тут была вторая лаборатория по высшей Алхимии — какое-то специально экранированное и зачарованное место, подальше от подземелий и слизеринских общежитий. Сам Дамблдор с профессором МакГонагалл иногда занимались углубленной Трансфигурацией, пытаясь сформулировать новые гипотезы и перевести их в теории, а там и до выведения новых законов было недалеко. В ее понимании именно это место было если не сердцем Хогвартса, то точно его мозгом.

Сердце девочки забилось быстрее, когда она увидела тяжелую окованную металлом дверь с массивным волшебным навесным замком.

«Зал изучения Древних Рун!» — с восторгом подумала она. Настоящая тайная и древняя магия скрывалась за этими дверями. Заметив ее горящие глаза, декан остановилась и посмотрела на Гермиону.

— Директор уже рассказал вам о той непростой ситуации, в которой оказались вы и все мы.

Гермиона кивнула, чувствуя неловкость и почему-то стыд, будто была в чем-то виновата.

— Я обещаю вам, что каждый из учителей приложит все возможные и невозможные усилия, лишь бы помочь вам с этим справиться .

— Спасибо, профессор, — смущенно ответила девочка.

— Нам всем предстоит много работы, и тот проект, о котором я упомянула, действительно вас ожидает. С высокой степенью вероятности. — МакГонагалл наблюдала за Гермионой в поисках хоть каких-то изменений в ее поведении и характере, но не находило ровным счетом ничего странного или подозрительного. Немного расслабившись, она одобряюще сжала плечо девочки. — Все будет хорошо, Гермиона. Я не допущу, чтобы с вами случилась беда.

Девочка, вскинула было голову, желая что-то сказать, но промолчала. И они продолжили путь.

Комната оказалась ужасно уютной и светлой. В распоряжении Гермионы оказалась и большая кровать под бордовым балдахином, и камин, обложенный мрамором, пока еще холодный и пустой, и большой стол, на котором заботливые эльфы уже разложили все ее учебные материалы. Шкаф, небольшой столик для чая и два милых кресла, в которые так здорово будет залезть с ногами и с книгой в руках. Еще Гермиона с преогромным удовольствием заметила дверь, которая однозначно вела в личную ванную.

«Да! Одно это уже делает мое положение не таким трагичным!» — подумала она, чувствуя, как настроение стремительно улучшается.

— Мисс Грейнджер, на этих комнатах нет заклятия, как на лестнице у девочек, так что я надеюсь на ваше благоразумие. Вашим друзьям не следует задерживаться у вас в гостях позже отбоя.

— Конечно, профессор МакГонагалл, — сразу ответила девочка, прижимая к бедру свою сумку с мелочами, которые не успела убрать в сундук. — Скажите, а это надолго? Ну... — она немного смутилась, но, ободренная теплотой во взгляде своего декана, продолжила: — Я имею в виду отдельное проживание и вообще… вся эта ситуация с моим… м-м-м… гостем.

— Я не знаю, — честно ответила декан, — пока мы не решим вашу проблему, я полагаю. И хоть я не хотела бы вас пугать прежде времени, однако должна попросить проявить осмотрительность и осторожность. Вы должны четко понимать, что доверие нужно заслужить, и не всегда то, что вам говорят, правда.

Гермиона кивнула, стараясь спрятать мысль о том, что пускай эта проблема решится не очень быстро — уж слишком уютной оказалась ее новая комната.

«Интересно, почему к магистру Кассию так насторожено относятся? Мне, конечно, ужасно не нравится то, что он влез в мое тело, но он же не специально. Наверное, ему можно как-то помочь?»

— Обживайтесь. Надеюсь увидеть вас на обеде, мисс Грейнджер. Заодно повидаетесь с друзьями и покажете, где вас теперь можно найти, — сказала декан и уже собралась было уходить, но остановилась, заметив, что Гермиона хочет сказать что-то еще.

— Скажите, а я еще могу заходить в гостиную Гриффиндора? — чуть сбиваясь, тихо спросила девочка.

— Ну конечно! — МакГонагалл, уже успевшая приоткрыть дверь и впустить заодно в комнату Мистера Бигглсуорта, продолжила: — Кто бы ни говорил какой ерунды, запомните крепко: вы студентка моего факультета, и я не позволю вас обижать.

С этими словами профессор еще раз пожелала девочке хорошего дня и ушла, оставив Гермиону изучать ее новую комнату. Кот спокойно запрыгнул на кровать и свернулся огромным черно-рыжим шаром, делая вид, что он всегда тут жил.

Для начала Гермиона занялась тем, что разложила вещи по местам. Шкаф и комод были такими вместительными, что, возможно, смогли бы в себе удержать даже грандиозный гардироб Лаванды и Парвати, вместе взятых. А так большая часть полок и ящиков осталось пустыми. На незамеченную сразу полку рядом с креслами Гермиона аккуратно расставила свою пусть небольшую, но библиотеку. Стол обживала с особым тщанием и удовольствием — мысль о том, что она теперь может заниматься в полной тишине, при этом единолично разложившись на таком столе, приводила ее в неописуемый восторг.

Ванная оказалась небольшой, но уютной — отдельно стоящая белая ванна на смешных львиных лапках и умывальник с большим зеркалом. Девочка быстро разложила свои нехитрые девичьи надобности на полке. Два больших и два маленьких полотенца уже были тут.

— Прекрасно выглядите, юная мисс! — вежливо поздоровалось зеркало, заставив Гермиону скривиться — она не очень любила такие зеркала за излишнюю болтливость и склонность к гипертрофированной лести.

Наконец, когда все неотложные дела были завершены, а до обеда еще оставался целый час, Гермиона предстала перед выбором — заняться разбором домашней работы по всем предметам за целых два дня или сесть и подумать о том, что с ней случилось. Второе было насущнее и, захватив со стола лист бумаги и перо, Гермиона устроилась за небольшим столиком.

— Итак, — вслух сказала она, кладя перед собой лист, — пора подумать о плане действий и списке вопросов, нуждающихся в срочном уточнении!

Покрутив браслет с выбитыми на нем рунами, девочка сосредоточилась. Возможность размышлять вслух оказалась еще одной прекрасной особенностью ее нового статуса.

— Во-первых, если как следует вспомнить, то странно себя чувствовать я себя начала еще в поезде. Возможно, еще раньше, но сразу я не вспоминаю ничего такого или я этого просто не заметила.

Заскрипело перо, выводя первый пункт:

«1. Одержимость — ее виды и симптомы».

— Во-вторых, я точно помню, что на дементоров среагировала определенно не так, как должна была. Реакция профессора Люпина это показывала, да и дементор явно обратил на меня особое внимание. Мне, конечно, могло все это просто показаться от страха, но… а была ли я испугана по-настоящему?

«2. Дементоры — кто такие, откуда взялись, чего хотят и как бороться с ними?»

— В-третьих, то, что меня затянуло во время беседы директора с магистором Кассием, явно что-то значит. И странно, что меня никто не заметил. Может, потому что это моя голова?

«3. Легиллименция одержимых — возможно или нет?»

— Четвертое, браслет, который мне сделали профессора по инструкции моего соседа, явно артефакт неизвестного назначения и свойств. Что возвращает меня к вопросу о Древних Рунах в разных магических системах и их взаимозаменяемости или дополняемости.

«4. Поговорить с профессором Бабблинг о браслете и о том, что за Руны она использовала. А еще о том, возможно ли действительно начать тот проект, о котором упомянула профессор МакГонагалл».

— Пятое, я хоть и понимаю, что мой сосед может быть опасен, но он такая же несчастная жертва обстоятельств, как и я. К тому же он преподаватель, и раз уж он оказался тут, то, возможно, стоит его попросить дать мне пару уроков.

«5. Попросить директора Дамблдора разрешить мне поговорить с магистром Кассием. Возможно, я смогу помочь ему с языком?»

Определившись с планом действий на самое ближайшее время, Гермиона спрятала лист в один из ящиков стола и занялась разбором накопившихся учебных долгов, да так увлеклась, что чуть не пропустила обед.

Однако организм напомнил о себе бурчащим от голода животом, и девочка побежала в Большой Зал.

— Гермиона! — Рон подскочил со своего места, расплескав соус, которым только собирался щедро полить свою порцию картошки, посадил пару пятен на мантию и радостно замахал рукой.

Гарри тоже обернулся, чтобы посмотреть на спешащую к ним подругу. Гермиона была заметно бледной, под глазами еще были темные круги, и в целом, завернутая в дополнительную теплую кофту, она выглядела еще не совсем здоровой, однако глаза ее блеснули радостью и задором.

— Привет, мальчики! — она уселась на свое привычное место, не обращая внимания на очередную вспышку смешков со стороны слизеринского стола. Тарелку она торопливо наполняла чем только попадалось под руку, торопясь скорее насытить измученный организм. Поколебавшись, она все же положила себе маленький и тонкий ломтик мяса, выглядевший максимально нежирным и безопасным для ее сосудов.

— Как ты себя чувствуешь? — обеспокоено спросил ее Гарри, внимательно рассматривая девочку.

— Уже все хорошо, мадам Помфри быстро поставила меня на ноги, — ответила она, торопливо уплетая нежное пюре с разливом сливочного масла, — ум-м-м, повара сегодня расстаралась как никогда — очень вкусно.

— Да как обычно, — пожал плечами Гарри. — Прости, что не встретили тебя после выписки — нас Дамблдор к себе забрал на разговор, а потом выяснилось, что тебя отселили из нашего общежития.

— Слушай, сегодня девчонки весь день треплются, что тебя заперли в подземельях, чтобы ты не покусала никого ночью, — обратился к ней Рон и передал ей корзину с хлебом, до которой девочке было слишком далеко тянуться.

— Чушь, — спокойно сказала Гермиона, принимаясь за салат и чудесный, хрустящий снаружи и мягкий, как облачко, внутри кусок хлеба, — ум-м-м, ну правда же, очень сегодня все вкусно!

— Да ты просто голодная, — ухмыльнулся Рон и вытащил свою крысу, что вопреки обычаю Гермиона проигнорировала, слишком занятая заворачиванием куска мяса в хлебный мякиш, чтобы его съесть и не увидеть.

— Так а все же, где ты теперь живешь? — с любопытством спросил Гарри, который уже успел все доесть и теперь потягивал тыквенный сок.

— Я буду заниматься индивидуальным исследовательским проектом по Древним Рунам с профессором Бабблинг, а там предстоит много чертить на полу именно своей комнаты. Вот мне и разрешили пожить отдельно, пока проект не закончится, — ответила девочка, опустив глаза и полностью сосредотачиваясь на своем обеде.

Врать друзьям ей было очень неприятно, но, с другой стороны, она пообещала никому не рассказывать, что с ней произошло.

— Эх, знал бы я, что за исследовательские проекты дают отдельную комнату — сразу бы записался на Руны, — протянул Рон, — ну признайся, ты же знала об этом, но не сказала?

— Нет, я не знала, — отрезала Гермиона и сыто выдохнула, с удивлением рассматривая свою абсолютно пустую тарелку — и как только столько влезло?

— Покажешь свою комнату? — спросил Гарри и встал.

— Конечно, пойдемте!

Девочка легко поднялась, чувствуя, что жизнь определенно налаживается. Мальчики пристроились рядом, будто охраняя ее с боков, и они дружно поспешили на пятый этаж.

— Только давайте сегодня не очень долго — мне еще в библиотеку нужно и разобраться с накопившейся домашней работой, — сразу предупредила их Гермиона и опять потерла прохладный браслет на своем запястье.

* * *

Адалаис’тэль был вызван перед очи кровавого совета прямо посреди его заслуженного отдыха. Слуга с приказом явиться в Аула Сангвуинис оторвал командира диверсионного отряда сан’лейн от сложных расчетов, в которые он был погружен со всей немыслимой концентрацией высшей нежити. Он уже триста сорок лет пытался решить важную проблему алгебраической геометрии. Он сам, еще будучи живым, сформулировал гипотезу, которая описывала классы когомологий на комплексных проективных многообразиях, реализуемые алгебраическими подмногообразиями, и теперь сам же страдал от того, что не мог найти ей решения. Чума нежити, тяжелая осада родного дома и потеря привычного уклада жизни, падение Кель’Таласа, взрыв Солнечного Колодца и месяцы иссушающей, всепожирающей жажды, даже его собственное обращение в мракопадшего не заставили Адалаис’тэля отказаться от своей работы, и он с упорством тратил каждую свободную минуту не на плотские утехи, как большинство его сородичей, а на ментальный оргазм единения с высшей логикой и математикой. Да, он знал, что другие смотрят на него как на причудливую аберрацию, но, видит Тьма, ему не было дела до этих приземленных почти животных, которые только выглядели как эльфы. Ну право, разве он мог уважать кого-то, кто не в состоянии увидеть красоту алгебраических построений, кто не восхищается изяществом логарифмических конструкций, кто примитивные вычисления даже в пределах шестизначных чисел мог выполнить разве что на счетах?

Будь его воля, то он бы постарался присоединиться к свите Кель’Тузада, ведь он ценил и уважал бывшего верховного мага Кирин-Тора за его ученые труды и неоценимый вклад в обожаемую бывшим кель’дорай математику: тот нашел совершенно изящнейшее решение к другой много сотен лет считавшейся неразрешимой задаче. Он даже в тайне мечтал преподнести в дар Кель’Тузаду свою работу над этой задачей и тем самым привлечь его внимание и благосклонность, а там, глядишь, получилось бы переселиться из Кровавого Квартала в Наксрамас или в Некроситет в исследовательскую группу.

Но Адалаис’тэль происходил из Древнего, разумеется, Благородного Дома кель’дорай, который специализировался на воинском искусстве, поставляя в Луносвет элитных гвардейцев для защиты королевского рода и Солнечного Колодца. И, разумеется, о карьере ученого с такой кровью в жилах он не мог и мечтать. Его много бранили в детстве за то, что в его комнате вместо трактатов по тактике и стратегии находили затертые до дыр задачники и учебники по математическому анализу. Сколько раз, утирая слезы с пылающих голубым светом глаз, маленький Адалаис’тэль жалел, что тело его — самое сильное и здоровое во всем Роде, что родился он двуруким и легко схватывал любую воинскую науку, что в искусстве маскировки он видел не тяжкое другим искусство, а скучное рутинное ремесло. Вот родился бы он калекой, было бы хорошо, волен был учти в Кирин-Тор на кафедру магической математики и забыть боевое искусство, как страшный сон.

Однако судьба распорядилась иначе — нашествие Плети, война, падение гордой нации на самое дно заставили его отложить расчеты, облачиться в гибкую броню, надеть на левую руку катар, а в правую взять короткий меч и взяться за дело, ради которого его и родили. Дальше была только кровь, грязь, лишения, страх, голод. Его черные волосы поседели, а лицо стало жестким и грубым. Решения, которые он принимал, становились все тяжелее и все сильнее ожесточали его сердце. Он собрал небольшой отряд самых отчаянных и долго охотился на живых подручных Плети, убивая их с особой жестокостью. Потеря Солнечного Колодца показала ему, что такое настоящее отчаянье и безнадежность. Предательство людей, которые не стали помогать кель’дорай, слишком занятые своими территориями, окончательно растоптали его идеалы, превратив его и трех выживших из его отряда в ожесточённых убийц, которые и сами не знали, за что сражались. Они жаждали просто умереть и прекратить затянувшуюся агонию, сосущую пустоту в нутре, которая поселилась в них после подрыва Колодца.

Адалаис’тэль сам не понял, как он пал до того, от чего пытался очистить свою землю. Кажется, изнуренный голодом и жаждой магии в пылу битвы, он просто вцепился крепкими зубами в горло какого-то некроманта и начал жрать. Жрать, рыча, истекая слюной и слезами, поглощая саму душу и магический источник человека, заполняя пустоту в сердце чужой жизнью. Он потом долго катался в эйфорическом припадке в грязи и крови на трупе убитого культиста, наслаждаясь теплом и невероятным могуществом, что принесла ему похищенная жизнь. А потом он поймал еще троих и притащил пленных к своим подчиненным. Уговаривать долго не пришлось, и вот один за другим они впервые за долгие месяцы насыщались.

Они сами не поняли, в какой момент перестали быть живыми — только скверна с кровью их жертв пропитала их, только чума наконец заразила их и убила, вот только они стали чем-то иным — уже не кель’дорай, но и не тупая поднятая некромантами нежить. Они стали слышать голос в своих головах, который забирал остатки их разума, заставляя охотиться уже и на своих живых сородичей. Так их путь мести закончился служением тому, из-за кого все это и свалилось на когда-то черную голову бывшего кель’дорай. И такими они оказались не одни, обнаружив сотни своих сородичей с той же жаждой в глазах и с окровавленными губами.

Иногда он думал: что для его народа оказалось худшим выбором — начать пожирать кровь и души простых смертных или же осквернить себя скверной, лишь бы утолить свою жажду? Хотя далеко зайти в своих размышлениях он редко когда мог — слишком уж по грани допустимой свободы, отпущенной ему Господином, он ходил. Задумайся о том, что существование твое оскверняет природу, приказы, которые ты исполняешь — глубоко греховны, а сидящий под небесами на ледяной троне — чудовище, и наказание за свободомыслие не заставит себя ждать.

Адалаис’тэль с огорчением встал из-за стола и аккуратно сложил листы с расчетами в стопку. Бросать все на середине интересной идеи не хотелось, но дураков заставлять Принцев ждать тут не было. Поправив одежду и придав физиономии подобающее выражение, немертвый воин поспешил в Аула Сангвуинис.

Застав в Зале саму леди Смертный Шепот, Адалаис’тэль согнулся в глубоком почтительном поклоне — хоть он и был подчиненным Кровавой Королевы, но сориться с влиятельной Леди точно не собирался.

— Леди, позвольте представить вам главу тайных операций, — спокойно, хоть и с едва уловимым беспокойством, сказал Келесет и сделал жест своему подчиненному, разрешая разогнутся.

С любопытством осмотрев наполовину обмороженное и не вполне еще восстановившееся лицо Принца, Адалаис’тэль сделал нужные выводы и еще раз поклонился уже персонально Леди. Та не удостоила его и взглядом.

— Надеюсь, вы выбрали из ваших собратьев наиболее компетентного и благоразумного, чтобы быть в состоянии исполнить волю Господина.

— Совет принял к сведенью и учел ваши требования, Леди, — так же спокойно и с тем же едва уловимым напряжением ответил ей Принц Талдарам. — Я уверен, что вы найдете манеры Адалаис’тэля удовлетворительными.

— Сомневаюсь, — хмыкнула архилич и повернулась к мракопадшему, обдав его холодом. — Я жду тебя в Храме завтра утром. А пока пусть твои принцы введут тебя в курс дела.

— Как пожелаете, Леди, — опять склонился сан’лейн. Ничего, спина не сломается, а голова будет целее.

Неодобрительно хмыкнув и напоминая дохлую, но от этого вовсе не ставшую безопасной ледяную гадюку, Леди Смертный Шепот удалилась, прихватив с собой свою уродливую прислужницу-нерубианку.

— Адалаис’тэль, собери свою лучшую тройку и все необходимое для глубоко проникновения на вражескую территорию. Тебе предстоит провести в Сердце Наксрамаса нескольких личей из свиты Леди, а возможно, если она все же решиться идти с тобой, то и ее саму. Это приказ Господина и самой Королевы.

— Повинуюсь.

— И еще, в Цитадель проникла шпионка, поймать ее не удалось. Конечно, ее хорошо приложили стражи и она упала в одно из ущелий, но ее тело среди других останков еще не нашли, так что будь готов, что там вас будут ждать.

— Я учту.

— А теперь давай мы тебе расскажем, что конкретно от вас требуется и чего именно от нас ожидает Королева.

Адалаис’тэля пригласили за стол и Валанар приступил на карте объяснять и показывать детали предстоящей работы.

Он с тоской подумал о своих покоях и неоконченных расчетах. А жаль, идея такая удачная была, теперь он ее точно упустит, слишком погруженный в другие дела. Может, стоит взять рабочую тетрадь с собой, вдруг на привале выпадет минута-другая свободные?

Хотя какие свободные минуты у нежити?