Горе мне, горе! (джен)

Я пробудился от сна, почувствовав что-то неуловимое в воздухе надо мной. Я всё так же лежал, а возле меня валялся черный меч. Схватив его отчаянным движениям, я быстро, вприпрыжку побежал в направлении берега. К моему удивлению, я потратил гораздо больше времени, чем предполагал. Подбежав к самой кромке, я размахнулся изо всех сил и бросил тяжелый меч в пучину вод Белегэр, великого западного Моря. "Ну вот и всё, — злорадно подумал я, — прощай, опасное соседство, прощай навеки, Гуртанг, проклятый меч, покойся в пучине". Но я был еще очень слаб и тут же заснул снова, проспав на берегу, под лучами солнца, целый день.

Я проснулся под вечер и захотел посмотреть закат. Я был уверен, что напротив меня находится запад и я увижу закат, какого же было моё удивление, когда я не увидел Солнца на привычном мне месте. Привычном ли? Внимательно посмотрев вокруг, я увидел, что все деревья и даже прибрежная линия изменились. Исчезли зигзаги и валуны, линия стала более ровной. Солнце заходило с другой стороны, там где раньше был "юг". Меня это удивило, но я еще чувствовал себя слабым. Взяв орочий топорик и сбив с одного из дерев пару больших круглых плодов с сочной белой мякостью, а затем съев их, я подложил себе под голову суму и лёг спать.

На следующее утро, я, как и задумал, решил снова осмотреть остров. К моему удивлению, он был сейчас совсем другим. Рек стало не две, а одна и прибавилось одно болото. Холм с водопадом исчез. Остров стал менее продолговатым и более круглым и потерял в ширине. Мне даже показалось, что это был совершенно другой остров, но как это было возможно? Ведь я проснулся рядом с мечом, с тем самым мечом, который содержал в себе душу проклятого своими собратьями Майи. Так я сидел на прибрежном песку и размышлял, отдыхая. Тут же мне пришло в голову проверить кое-что. Я взял орочий топорик и ударил им по дереву. Топор не промахнулся, а оставил на нём отметину.

Можно представить мою радость, когда это произошло. Я понял, что проклятие спало с острова, когда я избавился от черного меча. Почему я был еще жив, хотя Махраттар пытался снова высосать мою жизнь? Не ведаю. Может быть то Мелиан и Эру помогли мне, а скорее заклятие долгой жизни, которое было на мне. Тут же я вспомнил само заклятие и опешил... как там говорила Мелиан — "тысячи лет в Почти-Смертном-Сне". А ведь я чувствовал, что как бы умираю, а не засыпаю. Так-так-так, это многое объяснит. Сколько же лет я пробыл в беспамятстве. Я посмотрел на мои руки и ноги. Они были сильно исхудавшими, как будто светились изнутри. Я почувствовал дикий голод уже в третий раз за это утро и побежал к кустарнику набрать орехов. Ореховый кустарник сильно расплодился на этом острове, как я понял, за долгие годы.

Следующие две недели я только и делал, что ел, пил и спал. Голод, дикий и страшный, снедал меня. Даже моя совесть, больная, измученная и исколотая множеством преступлений совесть более не тревожила меня, отступившись на время. Я спал каждую ночь без сновидений, как дикий кабан, наевшийся желудей. Но через две недели я вспомнил, что у меня всё еще есть долг перед народами Арды, обет, который я взял на себя сам. И я решил было построить лодку, большую, чем раньше и отправиться в путь, на Запад. Следующие шесть месяцев были сплошным мучением, попытки отыскать остатки чудного посоха на безымянном теперь островке не приводили ни к чему, а орочий топор, рубил деревья плохо и гнулся. В конечном итоге мне с превеликим трудом удалось построить лодку, но она была такой же утлой и маленькой, управляемой лишь веслом, как и первая лодка, сгинувшая от шторма падшего Майи.

И я решил не пробовать плыть на Запад, а отправиться на Восток в западный Белерианд, где я уж точно мог бы построить себе лодку побольше, а, главное, найти для этого новые инструменты. Я взял с собой запас орехов с кустарника и круглых плодов с вкусной мякотью, набрал воды в походный бурдюк. И однажды утром я посмотрел на "свой" остров и попрощался с ним. Слезы стояли в глазах, так как я успел свыкнуться с одиночеством и покоем. "Прощай, милый остров, мы вряд ли увидимся с тобою," — подумал я, отплывая.

Я правил на северо-восток, твердо помня, что когда плыл сюда, мой путь лежал на юго-запад. Первые две недели пути прошли без происшествий. Лишь одно беспокоило меня — я не видел ни изящных в своей величественности судов Телери, ни остроконечных, похожих на клюв хищных птиц, пирог орков. Куда могли подеваться мореходы, ведь сейчас мы так близко от берега? Но если это и волновало меня, то совсем немного. Гораздо больше меня стали мучить сны, проклятие моё, которое я навлек на себя нечестивой жизнью. Во снах вновь Ниэнор, сестра моя и возлюбленная, протягивала ко мне руки в тщетной попытке дотронуться до меня, но злой шквал ветра уносил её прочь и она тонула в пучине. Мой отец снова и снова бросался в Море, чтобы покончить со своей жизнью, а мать тихо угасала от голода и страданий, обнявшись с насыпью на могиле Финдуилас. Каждое утро я просыпался от собственного крика и глаза мои были влажными, так как я плакал во сне.

Мои дни были почти столь же безрадостны, сколь и ночи. По утрам меня мучили воспоминания о былом, днём меня терзало безразличие и скука, а вечером руки и ноги гудели от усталости, ибо лодка была еще более сложной в управлении, чем предыдущее моё "творение". Я засыпал и всё повторялось. Я видел, как гномы убивают мою наставницу Неллас, о судьбе которой не знал ничего, как она простирает ко мне свои руки, как некогда Финдуилас, а я вновь не могу помочь, скованный взором огромного Балрога, нависшего надо мной, как над дичью в поле нависает жестокий коршун. Я видел друга моего и названого брата, Гвиндора, как он пытается защитить короля от орков и как огромный орочий ятаган входит ему в левый бок, он оборачивается ко мне, пытается улыбнуться, но второй орк, подъехав поближе на огромном волке-оборотне, срубает ему голову, и она отлетает в сторону, а безглавое тело, сочась кровью и смертью, падает вниз ничком. И я видел мою возлюбленную, золотоволосую и голубоглазую, судьбу мою вечную, которая улыбалась мне своей последней улыбкой и, прыгнув в ревущие воды реки, исчезала навеки. Я кричал, просыпаясь, но голос мой лишь пугал утренних чаек и других птиц-падальщиков:

— О, горе мне, несчастному, безродному и покинутому всеми скитальцу!

— Горе мне, невольному убийце друзей своих и совратителю сестры своей!

— Горе мне, ибо волны не хотят прийти и поглотить меня, Валары мощью своею не желают раздавить меня, Эру не хочет посетить меня своею десницей и превратить в клочок праха!

И дни шли, тянулись один за одним, я считал каждый из них, вот прошла уже третья неделя и приближалась к концу четвертая, а великое Море Белегэр было всё таким же пустынным. Я уже начинал беспокоится, ибо припасы мои подходили к концу. Я даже смастерил из остатков орочьего ножика, пары веток и узких длинных листьев незнакомого мне дерева с острова удочку, чтобы ловить рыб. Теперь я берёг свои орехи и круглые плоды и каждый день вылавливал хотя бы несколько мелких рыбешек. Но это, безусловно, еще более замедляло моё путешествие. Наконец, пошла уже пятая неделя моих странствий. Надвигалась новая беда, которая властно заняла все мои мысли так, что даже обычные сны-кошмары отступили на время перед нею. А именно, у меня стала кончаться вода. Два бурдюка, наполненных ею, были почти пусты, а в море мне негде было пополнить её. За всё время пути не было ни капли дождя, небо было, как назло, почти безоблачным. Содрогаясь при мысли о том, что придётся умереть от жажды в открытом Море, я приготовил себя к этой кончине как мог и оставил праздные мысли. Пополнить воду было нечем, а следовательно волноваться мне не пристало. Еще через некоторое время, преследуемый кошмарными снами, я почти стал молить владык Валинора о смерти, но в который раз удержал свой поганый язык, вспомнив о словах Мелиан, в которых та обличила моё желание умереть как нечестивый вызов Творцу.

Начиналась шестая неделя моего плавания, когда я увидел небольшую гряду рифов на горизонте. Море здесь отчего-то оказалось не таким глубоким, как бы слегка обмелевшим. Гряда тянулась откуда-то с северо-запада на юго-восток и уходила за горизонт. Странно, когда я отплывал из Белерианда, я ничего подобного не видел. На следующий день жидкие тучи собрались на горизонте, Море взволновалось и пошёл дождь. Я ловил своими бурдюками капли дождя и был совершенно счастлив. "Как мало нужно смертному, гонимому ветрами изгнаннику для счастья," — думал я и отчего-то ощущал привкус горького пепла на губах. Дождь шёл два дня и я смог полностью восстановить запасы воды.

Так проходила неделя за неделей, уже два месяца прошло с тех пор, как я оставил милый безымянный островок, где спал незнамо сколько лет, где встретил Майю, заточенного в Гуртанге и победил его. Я стал скучать по своему острову, по высоким деревьям, дававшим мне пищу и кров, по кустарнику, радостно шумевшему при моём приближении, по речушкам, весело журчавшим и дававшим мне возможность испить чистой воды. Внезапно вдалеке, чуть дальше к западу, я увидел какой-то холм или возвышение и стал править туда, слегка изменив направление лодки с помощью верного весла.

Приблизившись, я сильно удивился. То, что я принял за одинокий морской риф, оказалось крошечным островком, с холмом, на котором росла трава. В центре острова стояло нечто, похожее на огромный валун, поросший мхом. "Откуда здесь лес и что это за новости?" — подумал я приставая к островку. Я высадился, затащив лодку повыше на случай внезапного шторма, и подошёл к тому, что издалека принял за валун. На деле это было какое-то беспорядочное скопление веток, камней, сора, мха и чего-то еще. Я постоял, посмотрев на всё это, затем обошёл "валун" кругом. Наверху, высоко, чирикали птицы, свившие гнездо в ветках "валуна". Я наклонился и орочьим топориком стал копать землю возле это странного скопления. Но вот мои усилия увенчались успехом — я увидел огромный корень, словно растущий из-под земли. Я осторожно, чтобы не задеть корень, подкопал с другой стороны и увидел целую паутину корней, между которыми места было достаточно, чтобы пролезть и посмотреть, что же у валуна внутри. И я начал потихоньку протискиваться в отверстие, отложив топорик в сторону, раздвигая сучья и корни руками, но в этот момент, что-то больно ударило мне прямо по макушке. Помотав загудевшей головой, я скосил глаза и тут же стал вылезать обратно. Передо мной лежал уже давно знакомый хрустальный шар, Палантир Феанора!

Я вылез и едва не коснулся "видящего камня", но потом что-то вспомнил и побежал к лодке. Достав из неё пару пучков листьев, связанных между собою, я подошёл обратно к "камню" и бережно завернул его в листья, а затем сел на траву и задумался. Если то, что я только что увидел, было Палантиром, то передо мной был не "валун", а уснувший Древовид. А это означало (тут я чуть не отложил Палантир в сторону и не вскочил от внезапной догадки), это означало, что я нахожусь в южной части Региона, Леса Дориата, а то, что я принял за череду холмов, было Андрамом, великой и подобной стене грядой холмов, тянувшейся от Нарготронда на юго-восток к самому Оссирианду. ⁽¹⁾ Но как? Как всё это огромное пространство оказалось под водою? Затоплен весь Белерианд? Или... от запредельного ужаса у меня чуть не встали дыбом волосы на голове... или же вся Арда превратилась в гигантское Море?

Я продолжал отчаянно размышлять так, пока не вспомнил кое-что и не ударил себя по лбу изо всех сил обеими руками.

— Кретин! Бездарный болван! — вскричал я в ярости за своё собственное неразумие.

Ведь у меня был Палантир! Да, Древовид предупреждал меня о том, что нельзя долго смотреть в него, да и я чувствовал злую волю Феанора, царившую в нём. А что если попробовать вырвать Палантир из-под власти Феанора? В конце концов, могучий эльф-ремесленник из народа Нолдор уже мёртв, а мёртвые не могут помешать живым. И если бы в первый раз я тогда не был погружен в собственное горе, Палантир не смог бы пленить мой разум. Тут же я уселся поудобнее перед "камнем" и закрыл глаза. Почувствовав, что постепенно успокаиваюсь и лишние мысли исчезают из моей головы, я собрал всю свою волю в кулак и пожелал одного: "Покажи мне то, что произошло с Дориатом до его затопления!" Когда я посчитал себя готовым, то открыл глаза и развернул пучок листьев, обнажив Палантир.

Я коснулся Палантира обеими руками и изо всех сил направил свою мысль внутрь, и вот тогда Палантир загорелся каким-то кровавым светом, а я вновь очутился внутри него.

1) Оссирианд — Семиречье, страна на самом востоке Белерианда, родина Саэроса и его народа Нандор, зеленых эльфов

Вернуться к тексту