Горе мне, горе! (джен)

Капитан стражи посмотрел на меня, но ничуть не удивился.

— Многие хотели бы увидеть Короля Элессара⁽¹⁾, — важно растягивая слова, сказал он. — Но тебе, незнакомый странник, придётся подождать своей очереди.

— Возможно, пусть это решает сам Король Элессар, Арагорн, сын Араторна, — возразил я. — Я знавал Гэндальфа, еще когда тот был Серым Странником. И король должен был слышать обо мне от своего друга.

— Я могу провести тебя к королю в Зал Совета, — произнёс капитан стражи прежним важным и торжественным тоном. — Но если ты солгал, тебя накажут и прогонят из города. Согласен ли ты с этими условиями?

Видимо он думал разозлить меня, незнакомый мне потомок Эдайн, но я смотрел на его важное лицо, гордую позу и в душе меня разбирал смех. Чем ты хочешь испугать меня, о, дитя, меня, видевшего две Эпохи мира и вступающего в третью, меня, которого судил в Дориате некогда сам Король Серых Эльфов, Элу Тингол?

— Я согласен на всё, досточтимый капитан стражи, — ответил я ему. — На любые условия. Если Гэндальф Белый не сообщил Королю обо мне, то я готов к тому, что вы плетьми и палками прогоните меня из города как отъявленного лжеца.

Капитан стражи пожал плечами и приказал мне следовать за ним. И мы шли по белым залам королевских Палат прямо, не сворачивая, пока не увидели огромную белую дверь, инкрустированную золотом.

— Это Зал короля. Никто не смеет входит туда без моего доклада, — гордо проговорил капитан стражи.

— Так доложи, — безучастным тоном скучающего аристократа сказал я. Меня всё еще немного забавляло всё это.

Капитан Стражи постучался и вошёл в дверь, потом высунулся обратно с обалделым лицом и сделал мне быстрый знак рукой. Я открыл дверь и прошёл следом. В этот ранний утренний час в Зале Совета еще не было никого постороннего. На высоком белом троне в горностаевой мантии с серебряными блестками сидел черноволосый воин с cерыми глазами. Я узнал его лицо, ибо оно почти не изменилось с тех пор, как я созерцал его на берегу Андуина, посреди убитых мною орков. Король обратил на меня внимательный взгляд и радость отразилась на его лице. Он быстро встал с трона и прошёл навстречу. Дойдя до меня, он, не обращая внимание на капитана стражи, опустился передо мной на одно колено.

— Я рад видеть тебя в моём королевстве, Турин, сын Хурина, великий герой людей. Ныне мы встретились, ты — наследник Третьего Дома Хадора и я — наследник Первого Дома, потомок Берена, сына Барахира и Лютиэн Прекраснейшей. Но я встал перед тобой на одно колено в знак уважения, ибо ты лицезрел Первую эпоху Арды, я же родился и рос в Третьей.

Я ошеломленно смотрел на короля и уважение и преданность рождались в моей душе. Силён духом должен быть человек, который и на королевском троне столь смирен и правдив, что может преклонить колена перед чужим для него странником.

— И я рад видеть тебя, потомок Берена, — сказал я, низко кланяясь Королю. — Но не пристало владыке Эдайн в Арде стоять предо мной на коленях. Восстань, Король Элессар, и выслушай, ибо я пришёл к тебе ныне как проситель и у меня есть к тебе просьба.

Король поднялся и, повернувшись ко мне спиной, сделал мне знак следовать за ним. Он восшел по ступеням и, воссев на трон свой, выглядел величественно и красиво, словно Элу Тингол, и лучи солнца играли в его небольшой бороде.

Я подошёл близко к престол и вынул свой меч, на короткое время засиявший светом Валинора. Опустившись на одно колено, я произнес клятву, присягу на вечную верность Гондору, о которой узнал от Гваихира:

— Я, Турин, сын Хурина из рода Хадора, наследник Третьего Дома Эдайн, отныне и впредь клянусь верно служить Гондору и его прославленному Королю Элессару, Арагорну, сыну Араторна, законному Владыке Первого Дома Эдайн, по его воле говорить и молчать, совершать деяния и прекращать их, приходить и уходить. Я клянусь ему на верность в нужде и богатстве, в мире и на войне, живя или умирая, от сего часа и до того как мой владыка освободит меня от клятвы или смерть настигнет меня, или же мир разрушится.

Король Элессар встал со своего трона и подойдя, взял меч в руки, коснувшись им моих плеч:

— Я, Арагорн, сын Араторна, Верховный Король Гондора и Арнора, наследник Первого дома Эдайн, слышу клятву сию и не забуду её, и не замедлю отплатить наградой, которая даётся приносящему клятву. За верность я отплачу любовью, за доблесть — почестями, за нарушение клятвы — отмщением.

Капитан Стражи позади нас, видимо, уже превратился в немой холм от изумления, как говорили у нас в Дориате. По крайней мере, я даже не слышал, чтобы он хоть раз пошевелился.

— Встань, Турин, сын Хурина, и верно служи мне отныне, — закончил Король Элессар, делая знак капитану Стражи, чтобы тот вышел из Зала Совета. Потом он возвратил мне меч и поднялся обратно к трону, чтобы сесть на него. После этого я долго и вежливо молчал, потупив глаза, пока Король сам не заговорил и снова не обратился ко мне.

— Где и как ты бы хотел служить мне, о Турин, сын Хурина Талиона, великий герой людей, победитель дракона, страж Фродо, последнего кольценосца Единого Кольца? Ибо Гэндальф Белый рассказал мне всё о твоей ноше, и хотя ни он, ни я не знаем, что ты совершил на Роковой горе, но мы заранее благодарны тебе за помощь.

Я с сожалением покачал головой.

— Я не смог выполнить возложенное на меня Гэндальфом и Галадриэль поручение. Я не уберег Фродо от того, что произнёс он на Роковой горе, а он, вероятно, никому этого не открыл. Но я смог упокоить это странное существо, Смеагола, когда тот завладел кольцом. Мне было жаль его, но я сделал это.

— Тогда всё моё королевство вдвойне в долгу перед тобою, о, Турин, сын Хурина. — сказал Король. — Но я повторю свой вопрос. Где и как ты бы хотел служить мне?

— Я воин, мой король, — скромно сказал я. — У Галадриэль в лесу Лориэн я командовал отрядами и был лесным капитаном. Здесь я надеюсь занять похожее место, если мой король не будет против. Только у меня будет одна просьба, ведь за мной есть один старый должок...

Тут я пересказал королю наш разговор с Шелоб. Он помолчал немного и произнёс:

— Ты не перестаешь удивлять меня. Но, с другой стороны, моё изумление непонятно: передо мной же сам Турин, для которого подобные подвиги не редкость. Я окажу тебе любую помощь и даже отдам тебе свой приказ. Как только будешь готов, ступай, Турин, сын Хурина, и уничтожь отродье древней Тьмы, Шелоб, дочь Унголиант.

Я весь засиял от радости и довольный сказал:

— Слушаюсь и повинуюсь, о, мой король.

Потом я взял у короля разрешение удалиться и пошёл прочь. Следующие пару месяцев я провел, тренируясь и упражняясь с капитаном стражи Герионом, сыном Гинилбадара. Он оказался отличным парнем и, когда его привычка падать передо мной на колени и смотреть на меня глазами преданной гончей была излечена мной парой "ласковых" слов и пинков, даже сносным в общении. Впрочем, он любил разносить обо мне сплетни за глаза и потому вскоре весь город знал, что у них в конце Третьей Эпохи откуда-то взялся древний легендарный герой. Люди на улицах стали ходить за мною вереницей и заглядывать в глаза, причем их взгляд не сильно отличался от взгляда Гериона. За время до декабря, когда я планировал поход к Мордору, я исследовал библиотеку Гондора и нашёл пару полезных манускриптов и свитков касательно паучьего яда. Потом местный королевский травник приготовил мне несколько зелий, о чем, на мою голову, как-то проведал Король Элессар, после чего я был вызван и отруган. Король сам слыл искусным травником и после того, как он выкинул зелья, приготовленные своим соперником, королевским травником, он собственноручно приготовил мне несколько десятков зелий на мой выбор.

Все эти достаточно веселые хлопоты хоть как-то развлекали меня. Ведь в Орлином Гнезде мне почти не снились кошмары, тут же они снова стали мучить меня. Мои отец и мать, моя золотоволосая и голубоглазая сестра-жена стали снова сниться мне каждую ночь. Каждую ночь я орошал постель свою слезами и оглашал замок короля стенаниями, после чего горничные и служанки стали шептаться, что во дворце Гондора поселился, видимо, какой-то проклятый призрак, а я стал всерьёз подумывать о том, чтобы взяв разрешение у Короля, пожить где-то в Нижнем Городе, в обычном домике, среди бедноты. Дома я умел строить и сам.

Настал декабрь и с небольшим отрядом воинов, которых Король навязал мне на мою голову несмотря на мои решительные протесты, я отправился к Мордору. Мы были на лошадях, так что дорога к Минас Моргул, так называлась проклятая башня, которую я видел возле извилистой тропы, заняла у нас всего недели две. К двадцатому декабря 3021 года я и мои сопровождающие, в чьи ряды, к вящему моему неудовольствию, затесался и Герион, сын Гинилбадара, прибыли к Кирит Унгол, паучьему перевалу. После долгих уговоров, я оставил стражников Короля позади, а сам поднялся наверх. Я был одет в мифрильную кольчугу и шлем, а меч Валар, которому я дал имя Валарион, висел у меня за поясом. Приблизившись к темному логовищу Шелоб, я громко возгласил:

— Выйди же со мною на честный поединок, о, Шелоб, дочь Унголианты, отродья Тьмы, как ты обещала мне и как обещал я тебе. Ведь Саурон, тот, которого ты ненавидела, давно мертв и теперь только я стою перед тобою!

Трижды я произнёс это и уже собрался было ринуться в само логово, как что-то огромное и черное стало быстро приближаться и чей-то глухой и злобный голос громко произнёс:

— Незачем так громко кричать, смертный! Может, я и стала стара и пришло моё время умирать, только и ты умрешь вместе со мною, и я возрадуюсь от того, что сам Турин, сын Хурина пал от моей руки!

С этими словами "старушка" паучиха выскочила на меня с огромной скоростью, подобно ядовитой змее в камышах или соколу, пикирующему на добычу. Тогда-то я и понял, глядя на неё, что зря брал с собою мифриловую кольчугу и шлем, они только мешали мне, делая меня менее быстрым в бою. Хорошо, что я не взял мифрильный щит, который меня упрашивал взять из королевской кузницы Герион, умильно глядя мне в лицо. Избавившись от шлема и кольчуги и проглотив пару зелий, я приготовился отражать её атаки. Атаки, надо сказать, были нешуточные. То ли глаза Шелоб привыкли к дневному свету, то ли солнце светило в тот день достаточно тускло, но Шелоб, казалось, не боялась света, двигаясь быстро и точно. Это была моя вторая ошибка, ведь клинок сиял светом Валинора только в сумерках или в то мгновение, когда я доставал его из ножен. Без этих свойств в бою он оказался обычным, хотя и очень могучим лезвием. В общем, липкая паутина летела влево и вправо, я едва успевал от неё уклоняться, а Шелоб, подбегая, вместо того, чтобы использовать жало, стремилась навалиться на меня целиком и раздавить под своим огромным брюхом. Я прыгал как заяц по всему перевалу, насилу уворачиваясь от её атак, пока мне не удалось ранить её в ногу и хоть как-то замедлить её стремительные броски. Но не успел я обрадоваться, как почувствовал укол и левая рука моя безвольно повисла вдоль тела, так как даже зелья Короля не смогли полностью уберечь меня от парализующего действия яда этой твари.

Мы бились долго, а день уже клонился к закату. Я получил еще с десяток ран и сильно ослабел от потери крови. Но и Шелоб уже потеряла больше половины конечностей. Мы стояли друг напротив друга, готовясь к последней атаке и тогда я отчетливо осознал, что сейчас стал наконец совершенно счастлив. Достойный противник предо мною, ощущение скорой смерти, подвиг, достойный воина — чего же еще мне желать в земной жизни? Но я не успел додумать эту мысль, как Шелоб пошла на меня с бешеным рёвом "За Унголиант! За Мать! За Тьму!" в свою последнюю атаку. Я тоже обнажил меч свой, который успел спрятать в ножны, и с криком "За Гондор! За Эдайн! За Мелиан!" бросил своё измученное ранами тело ей навстречу.

В конце концов мне удалось поразить её в голову мечом. Её жало еще раз дернулось перед смертью и ударило меня в правую часть груди. Тело стало неметь и мне стало трудно дышать, но я собрался с силами и кое-как сполз по извилистой лестнице вниз, после чего потерял сознание на руках у причитающего, как баба, Гериона.

1) эльфийское имя Арагорна, данное ему леди Галадриэль

Вернуться к тексту