Двадцать лет выдержки (гет)

Не печалься, любимая,

Тихо в дверь постучусь.

Неизвестный автор

Я никогда не считала Блэка по-настоящему опасным, что бы там не писал о нём наш драгоценный «Пророк». Инфантильный позёр и придурок, глубоко убеждённый в своей правоте и исключительности, он мог быть милягой с друзьями и в грош не ставил всех остальных. Таким он мне запомнился, когда был школяром. Однажды он уже наставлял на меня свою волшебную палочку — и я это как-то пережила. Поэтому, ворвись он в мой паб, я бы не испугалась.

Хуже обстояло дело с дементорами, которых прислало на его поиски Министерство. Я никогда до того их не видела, и, когда они впервые явились в «Три метлы», внезапно, среди ночи, послушные своей, неведомой людям логике — о, тогда я едва не отправилась к праотцам! Мои постояльцы уже спали, спала и я, возложив на Кики обязанности ночного портье. Северуса тогда со мной не было: ужесточившийся режим охраны Хогвартса практически не позволял ему оставаться на ночь. Внезапно мне начал сниться кошмар, из тех, что не отпускают и после пробуждения. Отчётливо помню это особое ощущение, которое все описывают сходными словами: будто в жизни нет, не было и не будет ничего радостного и светлого. Нестерпимый холод пробирал моё тело насквозь, вызывая неукротимую дрожь и панический ужас. Я чувствовала себя старой, уродливой и больной, смертельно усталой и лишённой магической Силы. Я куда-то летела, но это жуткое падение в бездну не было и отдалённо похоже на многоцветную кутерьму трансгрессии. Я падала всё ниже, угрожающие набирая скорость, а надо мной смыкались ожившие стены Хогвартса и перекрещивались его бесконечные лестницы. Но хуже всего была призрачная женщина, примерно моих лет, которая усмехалась мне в лицо, некрасиво кривя губы на одну сторону:

— Сгинь, ничтожная, не смей мешать высшему промыслу! Твоё дело — стоять за стойкой и разливать пиво. А его дело — любить мёртвую Лили, и винить во всём себя, страдать, унижаться, и отдать жизнь, когда это потребуется. У него нет своей судьбы, нет будущего, лишь служение великой Любви… И ты со своей жалкой, нищенской, обывательской так называемой «любовью» ничего не изменишь! ...

Спасла меня Кики посредством эльфийской магии. Стремительно метнувшись в мою комнату, она на бегу обернулась светящейся изумрудной ящерицей, ловко обвивая моё запястье. Я мгновенно очнулась и увидела призрачные фигуры в черных лохмотьях, скользнувшие из моей комнаты в коридор и, дальше, на улицу. Повсюду зажигали огни насмерть перепуганные жильцы.

Как объяснил мне потом Северус, в таких случаях следует вызывать патронуса. Поскольку у меня это мудрёное дело никогда не доходило дальше снопов серебристых искр, он дал мне несколько уроков. Но когда мне удалось вызвать миленькое существо, похожее на безрогую козочку, он помрачнел и прекратил занятия, сославшись на нехватку времени. Тогда я решила действовать официально и отправила жалобу министру Фаджу. К моему удивлению, он явился сам, был очень галантен, выслушал все мои претензии, откушал смородинового рому и обещал лично взять ситуацию под контроль. Правда, сложилось впечатление, что брать под контроль ситуации он не умеет в принципе.

Мне казалось странным, что Блэка ждут именно в наших краях. Что ему тут делать? Здесь нет ни его сообщников, ни врагов, да и спрятаться негде. Деревушка, лавочки, кафе. Школа, пусть даже древняя и прославленная. И всё! И когда выяснилось, что беглец всё-таки объявился в Хогвартсе, да ещё пытался проникнуть в спальню Гриффиндора, я запуталась окончательно. Это снова случилось в Хэллоуин. Вот если бы я вдруг стала Министром магии, первым делом отменила бы этот самый Хэллоуин к Мерлиновой бабушке — уж слишком много всякой пакости принёс этот миленький праздник! Тамплиер примчался ко мне в ту же ночь, наплевав на все запреты. Я не обольщалась на его счёт, поскольку знала: мой ненаглядный одержим идеей — поймать злоумышленника и отомстить за старое. Но, не найдя Блэка в деревне, он задержался у меня до рассвета, избавляясь от стресса и тревог древним, как мир, способом. Не хотелось зажигать свет и громко разговаривать: где-то за окнами оставались осеннее ненастье, дементоры, беглые преступники.

— Северус…

— Ммм?

— Я не понимаю…

— Ну и что? Это — твоё нормальное состояние.

— Давай без дурацких шуточек, ладно?

— Уговорила. В чём дело?

— Сириусу, что, мёдом здесь намазано? Зачем ему в школу?

— Как это — зачем? Напасть на Гарри Поттера, естественно. Лишить магический мир надёжи и опоры.

— Ты не боишься отравиться собственным ядом?

— Тебе смешно, а это — официальная версия…

— А Блэк правда был на стороне… Тёмного Лорда?

— Роз, называй его как все! То есть — НЕ называй!

— А всё же?

— Я его там не видел. Но это ещё ничего не значит. То, в чём его обвиняют, никто другой не мог сделать…

— А в чём его обвиняют?

— Не надо об этом…

Незадолго до Рождества ко мне в паб снова явился Министр, причём не один. И дело было даже не в том, что с ним пришли хогвартские профессора: МакГонагалл, Флитвик и Хагрид, тоже недавно получивший преподавательскую должность. За несколько минут до их визита меня, наконец, удостоил своим посещением Наш-чудо-ребёнок в компании друзей. Друзья его, кстати, начали появляться в «Мётлах» ещё осенью и вызывали у меня симпатию и умиление. Они потрясающе смотрелись вместе: юная интеллектуалка Гермиона Грейнджер и непосредственный, рыжий и обаятельный Рон Уизли. Общаясь со мной, он краснел до корней волос и отчаянно старался понравиться, а его подружка корчила уморительные равнодушно-презрительные гримаски. А вот теперь явилась вся компания. На первый взгляд Поттер-младший действительно был похож на Джеймса, но вёл себя куда скромнее. Возможно, из-за того, что выбрался к нам в деревню без разрешения. Иначе с чего бы ему при виде высоких гостей прятаться под стол? Я чуть не расхохоталась в голос, глядя на манипуляции мисс Грейнджер с новогодней ёлкой, за которой она пыталась спрятать приятеля. Вот так же точно в Шармбатоне мои подруги украшали аудитории в день экзамена, огромными букетами цветов, расставляя их на партах — якобы для красоты, а на деле, чтобы удобнее было за ними списывать. Я не стала выдавать подростков, не выставила их вон и даже не наложила «Муффлиато» — изобретенное когда-то Тамплиером заклинание глухоты. И до сих пор не уверена, что поступила правильно: то, о чём мы говорили, явно не предназначалось для Поттеровских ушей. Но тогда мне ужасно хотелось узнать правду, и я была уверена, что и Поттеру она не помешает.

За полтора десятка лет работы в пабе я научилась безошибочно определять начало интересного разговора и чётко знала, что и как нужно говорить, чтобы получилось продолжение. Снова пришлось притворяться деревенской дурочкой и лгать — то есть, иными словами, проявлять гибкость и использовать дипломатию.

— Знаете, я всё ещё не могу в это поверить, — Изображаем на лице напряжённую работу мысли. — Из всех, кто переметнулся на сторону тёмных сил, Сириус Блэк был последним, на кого бы я подумала… — Точно-точно, это я вам как любовница Пожирателя говорю! — Я хочу сказать, я помню его мальчишкой, когда он учился в Хогвартсе. — Угу. Такой милый мальчик! — Если бы вы сказали мне, что с ним станется, я бы ответила, что вы перепили медовухи. — Скрытая реклама собственных напитков у меня получается рефлекторно …

Фадж моментально ловится на удочку.

— Вы не знаете и половины всего, Розмерта. Немногим известно самое худшее.

— Самое худшее? — Подливаем масла в огонь. — Вы хотите сказать, хуже, чем убийство всех этих бедняг? — Это о магглах, которые, если верить слухам, погибли при его задержании.

Теперь этих четверых уже не остановить. Их просто распирает от желания всё рассказать.

— А вы помните, кто был его лучшим другом? — это уже МакГонагалл.

— Разумеется, — Так вот оно что! Интересно-интересно… — Сколько раз они бывали здесь — о, я так смеялась, глядя на них. — Да уж, обхохочешься! — Та ещё парочка — Сириус Блэк и Джеймс Поттер!

И Министр рассказывает о Заклинании Фиделиус, о том, как Сириус Блэк, крёстный Гарри и хранитель тайны семейства Поттеров, выдал их Тёмному Лорду. Всё становится на места. Я начинаю понимать, почему Северус преследует Блэка с таким фанатизмом. Да, он первый подставил их под удар, но почти сразу поспешил исправить свою ошибку. Он, заклятый враг Джеймса, рисковал для этого жизнью. Чтобы верный преданный друг свёл его старания на нет! Он все эти годы носил в себе боль и вину — чтобы истинный виновник избежал наказания и разгуливал теперь на свободе!

Время внесло свои поправки в историю о великой дружбе господ «мародёров». Предателем оказался Петтигрю, невзрачный тихоня и «шестёрка», а Блэк — всего лишь жестоким легкомысленным подростком, задержавшимся в детстве до самой своей смерти.

А Тамплиер отгрёб очередную порцию унижений и издевательств. Над ним смеялась вся школа. Ну, ещё бы! Злобный учитель пожелал получить орден Мерлина, и остался в дураках, упустив беглого преступника, и учинил в больничном крыле школы скандал, не сказать — истерику. К тому же благодарные ученики, милейшие третьекурсники-гриффиндорцы, во главе с Нашим-чудо-ребёнком, атаковали его, приложив об стенку головой, и бросили на краю Запретного леса, как последнего подгулявшего маггла. Некоторые слизеринцы, правда, утверждали, что видели, как их декан доблестно защищал тех самых гриффиндорцев от свирепого оборотня, который весь год успешно претворялся безобидным учителем ЗОТИ. Но им мало кто верил. Когда незадачливый борец с преступностью, наконец, соизволил появиться в «Трёх мётлах», мне уже было известно всё о его подвигах. Он всё ещё был зол, но уже абсолютно спокоен, как человек, принявший важное решение.

— Я ухожу из Хогвартса. Хватит с меня.

— Северус, ты бредишь! Нельзя же так расстраиваться из-за пустяков! В конце концов, разве плохо, что избежал смерти человек, вина которого более чем сомнительна? А заодно с ним — красивый гордый зверь, которого чуть не погубил твой любимчик Драко Малфой со своим папашей?

— Дело не в этом, Роз. Мерлин с ним, с Блэком…

— А в чём тогда дело?

— Хроноворот, он же маховик времени… Слышала о такой штуке? Я думал, такие есть только в Министерстве, в Отделе тайн. А он, оказывается, был у Дамблдора все эти годы, и не один. Наш директор дал его этой шпане, чтобы спасти никчемного позёра. Но даже не подумал повернуть время вспять, когда можно было спасти ЕЁ! Прислать в дом к Поттерам свою хвалёную армию, а их самих — спрятать! А зачем? Всё ведь так чудно устроилось! Хватит! Я сыт по горло их любовью и добротой!

— И куда же ты пойдёшь?

— Не знаю. Как можно дальше отсюда.

— Давай уедем вместе!

— Нет. Я не могу этого себе позволить. И не хочу.

— Как знаешь. Останься, по крайней мере, до утра.

А ночью я внезапно проснулась, почувствовав, что его нет рядом. Я обнаружила его в ванной. Бледный, как полотно, Тамплиер подставлял левое запястье под струю ледяной воды. Метка, которая в последние десять лет была едва заметна, снова пугала зловещей рельефной чернотой. Я призвала пузырёк с обезболивающим, откупорила его и молча, протянула своему приятелю. Он сделал судорожный глоток, сфокусировал взгляд на моём лице и невесело усмехнулся.

— Ну вот, Роз. Кажется, уже никто никуда не идёт.