Ничего невозможного (джен)

Люк вернулся домой около часа пополудни, усталый и голодный. Ушел он совсем рано: безопасники поставили его «проверку лояльности» на восемь утра. Он совсем не ожидал встретить хоть кого-то. Лея заседала в Министерстве дипломатических связей с членами республики и неприсоединившимися («Звучит как оргия», — сказал Хан как-то раз), а Хан должен был выступать перед Комитетом по разоружению. Комитет по разоружению на самом деле занимался перевооружением, но «разоружение» звучало лучше. Больше соответствовало идеалам Республики.

Но Хан был дома. Сидел в гостиной, развалившись в кресле у окна в сад, и смотрел в полный стакан. От него до Люка волнами докатывалась синяя грозовая хмурость, даже не одаренный бы почувствовал.

Не скорбь. Не грусть. Злость, усталость и гнев.

Люк упал в кресло напротив. Кивнул на бутылку кореллианского виски на столе. Поднял бровь. Хан усмехнулся и качнул стаканом. Предложил:

— Наливай.

Люк прикрыл глаза — нашел в кухонном шкафу второй стакан и позвал. Хан дождался, пока тот долетит, пока Люк нальет себе. И только тогда сказал:

— Пиетт разбился. Гонял один. Придурок.

Люк тупо посмотрел на виски и влил его в себя. Слишком большой глоток обжег горло. Разбился? Пиетт же два дня назад ему оппонировал…

— Случайность?

— Говорят, нарочно. По расчетам траектории, по показателям того транспортника, в который… Бред какой-то. Налей мне еще, малыш, тебе полезно тренироваться.

Люк Силой поднял бутылку и наклонил над стаканом Хана, почти не думая.

— Он мне совсем не показался самоубийцей. Несмотря на ту медаль. Два дня назад он был очень… Что изменилось?

Хан поморщился.

— Я думаю, он пытался удрать. И не вышло. Не помог ему хитрый план.

— Зачем ему было удирать таким опасным способом? — удивился Люк, аккуратно возвращая бутылку на стол. — За ним же не было постоянного наблюдения. Или было?

— Он считал, было. Примерно как за нами. Только что нам никто не запрещает покидать планету. Пока, по крайней мере…

— Смысл нам что-то запрещать? — спросил Люк. От виски ему стало полегче. Отпустил зажим плеч, отступило давление в затылке. Он откинул голову на спинку кресла и вздохнул. — Мы же не собираемся перебегать в Остаток и продавать ему госсекреты. У меня даже справка теперь есть. О моей полной лояльности делу Республики.

— И у меня где-то пылится. — Хан глотнул виски. — Сдается мне, у этих только бланки поменялись, а средства все те же самые. Имперские.

— Судя по клеймам, их оборудование еще в Старой Республике клепали.

— Одна фигня, — махнул рукой Хан. — Все они — одна фигня, только вывески меняются.

— Ну, не скажи… — начал было Люк и осекся. Он подумал — привычно — о своем дипломе, о том, что все-таки успел сделать — создать — отец… Но говорить это вслух было глупо.

— Имперскую пропаганду собрался транслировать? — Хан хмыкнул. — Ты знаешь, я даже не буду против. Прошла тут информация, что флот собрались приватизировать. На куски ломать. Фондору большой кусок. Кореллии, Мон Каламари… И я вот думаю, не из-за этой ли новости Пиетт решил рвануть в Остаток… Из-за наших идиотов у них там пополнение будет, чего доброго. Самое время отсюда драпать, — и влил себя остатки виски. — Если даже мне от новости захорошело, то уж ему-то…

Люк глотнул из стакана и не почувствовал вкуса. Флот был чем-то… могучим и вечным. И чем-то, где даже пацан из дыры мира мог стать адмиралом. Или пилотом. Кем угодно. И это даже не было пропагандой. Мечта его детства. Дело жизни отца.

— Зачем они?..

— Ради бабла, зачем еще? Единственное нормальное, что было в Империи. Не целиком, и банте понятно, но… Если б не Чуви, я б там так и остался, наверное. Стал бы капитаном. И мы бы с тобой не встретились. Кстати, если бы тогда на станции был Вейдер, я бы даже гауптвахты не получил за освобождение раба. — Хан усмехнулся. — Чудно, да? Интересно, как скоро начнут писать, что он еще и рабовладельцем был?

— Он же не был, — сказал Люк.

— А когда это пропагандистов останавливало? Вон, тебе даже благонадежность подтверждать пришлось, из-за диплома, который никто бы по доброй воле не прочитал никогда, если б его сначала не запретили, а потом в Сеть не слили. Я вот что думаю, — Хан ухмыльнулся, — это твой декан его слил. Чтобы внимание привлечь. Пиар, рейтинги всякие… Ты б знал, как меня достали рейтинги. Лея только ими и занята.

— По-моему, — сказал Люк, — тебе пить уже хватит.

— Я трезв, как Чуви. Я просто зол. И устал. Знаешь, все больше хочется схватить Лею и умотать на Кашвиик. Чуви нас спрячет.

— Она не поедет.

— Конечно, не поедет. Что она там будет делать? — Хан отпил виски. — Она собирает дипмиссию на Куат, ты знаешь?

Люк не знал. И эта новость сдернула с его начавшего пьянеть мозга всю расслабленность. Люк сел прямо и прищурился.

— Она не говорила.

— Разумеется, не говорила. Так я тебе говорю. Хотя — не одобряю.

— Не одобряешь?

— Лично я считаю, — Хан потянулся, — тебе будет лучше, если ты это проклятое наследство выкинешь подальше и забудешь. Но. Но! Но ты же не сможешь. Выкинуть и забыть. И я тебя понимаю. Ты не прав, но я тебя понимаю.

— Что неправильного в том, чтобы понять, каким он был? Кто он такой? Я ничего о нем не знаю, мы и поговорить не смогли толком ни разу… — Люк оборвал фразу.

— У тебя получится историческая реконструкция, — сказал Хан. — Не более того. И ты мне не веришь, но я прав: она тебе не поможет. Тебе надо его похоронить. Сделать ксенотаф, приходить каждый год. Хоть на Татуине, хоть на Эндоре. Мы даже поможем.

Люк очень аккуратно поставил пустой стакан на столик. Он казался самому себе абсолютно спокойным, может, лишь немного задетым, удивленным… Но тут мелко задребезжала бутылка, и Хан поднял ладонь:

— Э, не горячись, малыш. Я ж сказал, что понимаю! Потому и даю тебе инфу задаром, а не за бутылку, а так никогда не поступают настоящие контрабандисты. Ты теперь дипломированный скручиватель ушей, самое то для дипмиссии. Вперед!

На самом деле, как свежий дипломант, Люк находился в самом низу лестницы рангов, можно сказать, в темном подвале. Чтобы вылезти на свет и его начали замечать, следовало отпахать лет пять. Но дипмиссия — особый случай. И особые ранги… С ускоренным способом их получения.

Ему необходимо попасть в личный состав. Тогда на Куате с ним будут разговаривать. Будет хотя бы шанс узнать, кто придумал тот двигатель, что это была за яхта. Для кого.

— Я поговорю с Леей, — сказал Люк. А также с деканом. Завтра «малая попойка», обмывка дипломов группы только для своих, вот тогда он и спросит.

— Удачи. — Хан отсалютовал ему стаканом. — И как будешь с Леей разговаривать, не забудь взять шлем штурмовика. Может спасти тебе жизнь. Она очень метко швыряется датападами.

* * *

Под малую попойку по случаю вручения дипломов факультет снял «Синий цветок» — известный кинейский ресторан. Настоящие кинейцы на кухне, живое обслуживание, живые цветы, живые рыбы в стенных аквариумах, вид на Корусант из панорамных окон — и фиксированное меню, к которому прилагалась инструкция.

За пять столичных лет Люк научился есть щипчиками, палочками и копьецами: Лея любила кинейскую кухню. Но здесь они еще ни разу не были, и инструкцию он открыл с интересом.

— Первый раз в заведении подобного класса? — поинтересовалась соседка справа. Даже участливо. Снобизм у сокурсницы иногда получался непроизвольно, и когда Люк это понял, его перестало коробить. Сейчас она просто хотела помочь. Подсказать.

— Именно в этом — да. — Люк улыбнулся. — Любопытный обычай: такая сложность в приборах — и такие простые блюда.

— Наследство императорского двора, — сказала девушка. — Там было принято подбирать под каждое блюдо идеальный именно для него прибор. Обычай очень сходен с…

Она повторяла слова героя последней исторической драмы про кинейцев, и Люк перенес внимание на инструкцию. Фильм он тоже смотрел — после сравнения в одной из рецензий главного героя с рыцарем-джедаем. Ничего общего не нашел, зато повеселился при просмотре. В представлении рецензента джедаи могли ходить по воде, бегать по воздуху и бросать голыми руками большие огненные шары.

— Вы абсолютно правы. Да, действительно очень интересно.

Про кинейскую историю Люк знал мало, но фиксация на «истинно верной вилке» всегда казалась ему странной. Нарочитой. Особенно у народа, всегда ценившего простоту. Увидев в инструкции, что моллюска, запеченного в раковине, предлагалось есть керамической спиралью, Люк хмыкнул. И неожиданно ощутил отклик. От официанта-кинейца, разливавшего по бокалам белое вино. Официант держал профессионально-пустое лицо, но реакцию Люка на инструкцию он тепло одобрил. Конечно, им ведь нельзя перепутать, с каким блюдом подавать какую загогулину. Интересно, как они их едят сами? Впрочем, наверное, это «высокая кухня», специально под загогулины.

Спустя три речи («работайте усердно, несите справедливость, улучшайте мир и благосостояние работодателя») — декана факультета, лучшего студента и спонсора вечера, представителя Фондора, — внесли первое блюдо. Рыбные колобки в оболочке из красноватого омлета и шелковистую сеточку, которой их якобы следовало ловить.

Соседи, при всем желании выглядеть изящно, смотрелись с сеточками очень смешно. С точки зрения простого парня с Татуина. Ну что ж, диплом он получил, скандал по его поводу — тоже, и вряд ли что-то может повредить его репутации больше, чем его наследство и — как считала половина Сети — неподчинение распоряжению военной разведки. Уж точно не его поведение в кинейском ресторане.

Люк взял колобок пальцами и отправил в рот.

Когда он доел все три, следующее блюдо принесли ему одному. Немедленно. С улыбкой.

«Это была не инструкция», — понял он. Никаких древних традиций и изысканности. Шутка. Издевательство. Нужно обязательно рассказать Хану.

Соседи за столом на него не смотрели и продолжали мучиться с приборами. Будто это был экзамен на подчинение самому идиотскому протоколу. Хотя… а может, и был?

Люк кинул взгляд в торец стола. Декан смотрел на него с ничего не выражавшим лицом. Разочарования в нем не ощущалось. Радости тоже. Собранное спокойствие. Ну что ж…

К декану Люк подошел в самом конце обеда, когда все встали из-за стола и разбрелись по залу с бокалами вина демонстративно обмениваться контактами и желать друг другу удачи. Подождал, пока тот освободится. И вместо обычных ожидаемых фраз сказал прямо:

— Я провалил испытание или поступил правильно?

Декан хмыкнул.

— Не то испытание, которое можно провалить. Вы еще раз показали, что думаете самостоятельно, дипломант Скайвокер. И мало уважаете то, что считаете глупым. Как, к примеру, закрытие вашей защиты.

— Я не сливал мой диплом в сеть, — вздохнул Люк. Ну сколько ж можно? У него теперь даже справка есть.

— Но ведь хотели, — ответил декан. — Неважно, кто это сделал. В вас станут подозревать имперские симпатии.

— Уже.

— Я говорю про Куат, — улыбнулся декан. — Вы же хотели поговорить о миссии принцессы Органы, не так ли?

Люк кивнул. К чему он ведет? Возможно…

— Я понимаю, что мне недостает квалификации, — сказал Люк. И продолжил, следуя догадке: — Однако мои «имперские симпатии» могут оказаться очень полезны.

Декан кивнул, и Люк ощутил его удовлетворение.

— Сдадите квалификационный минимум для Д-5, и, я полагаю, министерство не откажет вам в запросе. Гарантировать я, разумеется, ничего не могу.

— Разумеется, — ответил Люк.

Попрощался и вышел из ресторана, ни с кем более не поговорив. Друзей среди группы у него не было, врагов тоже, а знакомые его отыщут, если что понадобится, уж в этом сомневаться не приходилось.

Сдать квалификацию. Скажем… завтра. И завтра же подать запрос. Тогда он успеет до отлета Леи. И если подгадать к самому отлету, она не успеет опротестовать его наличие в группе. А если хорошо подгадать, то и не узнает о его присутствии, пока они не улетят. В последние дни она наверняка будет занята настолько, что списки низкого ранга подпишет не глядя.

«Не забыть шлем штурмовика», — пометил себе Люк. Было у него предчувствие, что тот ему пригодится.