Немного солнца в холодной воде (гет)

Джинни

10 декабря, 1999

Джинни отодвигает тарелку и поднимается из-за стола.

— Спасибо за вечер, мне пора.

Мать расстроенно оборачивается к ней, держа в руках выцветшие прихватки.

— А десерт?

Джинни качает головой и ставит тарелку в раковину, рядом с остальной посудой. Кухонные часы показывают уже семь вечера, а нужно еще попробовать написать очередную статью и собраться на завтрашнюю тренировку.

— У меня дома есть вкусный рулет с маком, — Джинни замечает, как мать передергивает плечами при слове «дом». — Пап, до воскресенья! Я постараюсь заскочить с утра, если у вас не будет дел.

Спустившись с крыльца, она, кутаясь в зимнюю мантию, проходит по саду и оглядывается на дом с горящими уютным светом окнами, потом подходит к зарослям шиповника и осторожно трогает покрытые снегом ветки. Когда-то давно Снейп стоял на этом самом месте и ждал, когда она выбежит из дома. Давно, да. В какой-то другой жизни, где она была наивной девочкой с отчаянно бьющимся сердцем и надеждой, что она хоть немного нравится этому суровому человеку с холодными глазами.

Может быть, она и нравилась — самую малость, достаточную для поцелуя. Но он любил и любит другую женщину.

Трансгрессировав, Джинни не сразу заходит в дом, стоящий на окраине Паучьего Тупика, и слушает, как завывает декабрьский ветер. Скоро Рождество, и нужно хоть как-то украсить хотя бы гостиную. Хорошо еще, что Гермиона помогла ей привести в порядок мебель и кухню да расширить место для ванной, иначе жить было бы невозможно. Но после всех изменений старый дом стал местом, куда она любит возвращаться по вечерам, чувствуя себя вполне уютно и защищенно.

Сняв мантию и отряхнув редкие снежинки, прицепившиеся к меху, Джинни снимает ботинки и босиком поднимается по маленькой лестнице на второй этаж. На кровати лежит домашняя одежда, у кровати стоят вязаные тапочки с плюшевыми головами единорогов — подарок от Джорджа. Переодевшись, Джинни тихо заходит в соседнюю спальню, побольше, где у окна ютится старый письменный стол, а у противоположной стены стоит кровать, на которой лежит Снейп.

Джинни тихонечко садится напротив и выдыхает. Он лежит так уже больше полутора лет, без изменений. Она выпросила в Мунго разрешение перевезти его домой и сама осталась жить здесь, а когда началась учеба, убедила МакГонагалл, что перемещаться сюда из Хогвартса и обратно каждое утро и вечер — совершенно просто. И, сидя за этим стареньким письменным столом, рядом со Снейпом, она проучилась все девять месяцев и сдала Ж.А.Б.А. — вполне успешно, несмотря на сомнения родителей и братьев.

Теперь, когда ее взяли в команду Гарпий, она так же возвращается сюда по вечерам и продолжает жить. И надеяться.

Стук в дверь заставляет Джинни крупно вздрогнуть и поспешно сбежать с лестницы, в гостиную. Кто может стучаться так поздно? Но она вспоминает до того, как увидит гостя.

— Заходи, — Джинни отодвигается в сторону, впуская Малфоя внутрь. — Там ужасно холодно.

— Декабрь, — Драко, как всегда, лаконичен.

Он приходит раз в пару месяцев, чтобы взглянуть на бывшего декана. Джинни не знает и не спрашивает, какие отношения их связывают, но она всегда радуется, если кто-то приходит и хоть немножко говорит с ней о Снейпе. Родители делают вид, что ничего не знают, остальные братья заняты собственной жизнью, Рон просто закатывает глаза и смотрит на нее неверящими глазами, Гарри…

Гарри не приходит. Никогда.

Джинни поднимается вслед за Драко обратно в спальню и встает у двери.

— Как у него дела? — худой и бледный, Драко кажется каким-то абсолютно несчастным.

— Без изменений, — Джинни тихо выдыхает. — Завтра забегу в Мунго за новым зельем, там больше яда тарантула. Может быть, сработает. Да, знаю, что уже сто раз так говорила.

Драко как-то неуклюже касается пальцами руки Снейпа, лежащей поверх одеяла, и тут же поднимается на ноги. Он не единственный, кто иногда приходит в этот дом, в эту комнату: МакГонагалл, Слизнорт, профессор Стебль — им все-таки небезразлична судьба этого человека. Однажды даже приходила Паркинсон, но Джинни так и не решилась с ней заговорить о чем-то отвлеченном.

— Чаю хочешь? У меня маковый рулет есть, — слова кажутся безжалостными, но жизнь идет вперед, и рутина засасывает в болото.

Малфой некоторое время смотрит на Снейпа, потом кивает и поворачивается к Джинни. Они молча проходят в маленькую кухоньку, которую Джинни обустроила по своему вкусу: в бежево-зеленых тонах.

— Знаешь, Уизли, я не хотел сегодня приходить, — Драко садится за стол и трет виски. — Устал, в Министерстве столько дел, на ассистентов вешают все подряд. А потом вдруг подумал, что мне нужно всего лишь навестить его — а ты возишься с ним целыми днями.

— Я не жалуюсь, — Джинни сосредоточенно разливает чай и пододвигает ему чашку.

— Неужели ты все делаешь сама? Ведь его нужно стричь, мыть, переодевать, за ним нужно все убирать, — Драко манерно отщипывает от рулета. — Ты понимаешь, о чем я. Разве это не обязанность сотрудников Мунго?

Джинни устало обнимает чашку ладонями.

— Если бы он лежал в Мунго — тогда да. Но я не хотела его там оставлять, понимаешь? А на дому услуги медсестры стоят денег. У меня столько нет, да и мне не хочется, чтобы к нему прикасался кто-то другой, не я.

Драко придирчиво рассматривает упавшие на тарелку крошки.

— Все мы постоянно влипаем в какие-то истории, не замечаешь, Уизли? Ты вот — то в историю с Реддлом, теперь в эту, с Северусом, я попал к Пожирателям, Поттер чуть не умер, ваша семья потеряла сына и брата. Жизнь какая-то очень липкая, а мы все попадаем в самую гущу, как бестолковые мухи. Теперь я сижу в этом доме, напротив тебя, и ем рулет. Все так поменялось — резко, в одно мгновение, что мне кажется, будто моя голова сейчас взорвется.

Джинни понимающе кивает. У нее самой — словно две жизни. Одна — за пределами этого дома, другая — внутри, но они обе связаны одной нитью. Той самой, из Лабиринта. Она так и осталась в нем, в темноте, потому что весь свет погас.

— Поттер приходит? — серые глаза Малфоя сразу становятся холодными.

— Нет, никогда, — Джинни запихивает остаток кусочка в рот. — Странно, правда?

Закрыв дверь за Драко, Джинни задумчиво берет со столика в гостиной «Ежедневный Пророк» и поднимается обратно в спальню Снейпа. Нет, она, конечно, видится с Гарри — довольно часто: и у родителей, и у Рона с Гермионой, в их милой квартирке недалеко от Косого переулка. И они разговаривают совершенно спокойно, без каких-то неловкостей — а может, ей только так кажется. Ведь должна же быть причина, почему он не навещает Снейпа.

Джинни разжигает камин и забирается с ногами в маленькое кресло рядом с кроватью Снейпа. Она упрямо продолжает обращаться к нему «профессор», «сэр» и «Снейп», и не может переступить эту черту — «Северус».

— Давайте узнаем, что у нас нового, сэр, — Джинни разворачивает «Пророк» и пробегает глазами заголовки. — Вот, например, Оливер Вуд стал лучшим игроком «Паддлмир Юнайтед» в этом сезоне. Ой, простите, вы же не любите квиддич. Так, что тут еще интересного? О! Гоблины отказались обслуживать магглорожденного волшебника, на место была вызвана сотрудница Министерства магии по вопросам магического правопорядка, Гермиона Грейнджер. Представляю ваше выражение лица, сэр. Вы не одобряете ни гоблинов, ни Гермиону. Между прочим, зря: у нее уже высокий рейтинг, и она на хорошем счету, хотя и работает всего четыре месяца.

Прочитав вслух всю статью, Джинни зевает и складывает газету. Пора собираться ко сну, тренировка завтра совсем ранняя, в шесть утра, а потом — короткий матч с командой из средней лиги.

— Пора ужинать, сэр, — она достает из шкафчика баночку с серо-зеленым зельем, которое получает каждые три дня в Мунго, и одноразовый маггловский шприц. Зелье содержит какие-то вещества, которые работают как пища и вместе с тем не дают организму умереть от обезвоживания. Такое зелье она вводит в вену утром и вечером, а потом заклинанием убирает место прокола — этому ее тоже научили в больнице.

Поправив Снейпу подушку, Джинни скидывает одеяло, снимает с него одежду и терпеливо протирает тело смоченной в растворе салфеткой. Сначала ей было неловко и больно — смотреть на него такого, беспомощного и безвольного, но неловкость ушла, превратившись в рутину и заботу, а боль продолжает колоть ее сердце.

— Завтра обязательно приведу вас в порядок, сэр, — она нежно касается вылезшей черной щетины на его неподвижном лице. — А сейчас — спокойной ночи.

И она никак не может заставить себя поцеловать его. Как будто упрямо верит, что поцелуй — последнее, крайнее средство разбудить его, как в старых сказках. И пока что она еще не настолько отчаялась. У нее еще есть надежда.

* * *

15 декабря

Джинни заматывает мокрые волосы в махровое полотенце и выходит из душевой. В сегодняшнем матче она показала себя с неплохой стороны. Во всяком случае, сегодня они забили на два мяча больше, чем в прошлый раз — а это замечательный результат. Еще несколько тренировок — и Рождество. Нужно все-таки украсить комнаты, хотя Снейп наверняка не стал бы ничего украшать. Или стал бы? Как плохо она его знает! И ведь не спросишь — не у кого.

— Тебя там спрашивают, — Алисия, уже одетая и собравшаяся, кивает на дверь с надписью «выход». — Гарри.

Джинни достает из вороха одежды нижнее белье.

— Гарри?

— До послезавтра, красотка, — Спиннет хлопает ее по плечу, улыбаясь. Ее каштановые волосы забраны в высокий хвост. — Каждый раз радуюсь, что мы играем в одной команде.

Джинни торопливо натягивает джемпер на влажное тело. Мягкий кашемир приятно щекочет спину.

— Я тоже. Ли привет!

Алисия машет рукой на бегу и исчезает за дверью. Джинни некоторое время стоит в пустой раздевалке, раздумывая — а есть ли у нее силы разговаривать с Гарри, может, лучше сбежать через черный ход? Потом подходит к большому зеркалу и пристально рассматривает свое отражение. Другая, да. И не только потому, что лицо слегка вытянулось и волосы стали длиннее. Вот — и прежние веснушки, и те же самые губы. Только в глазах — жесткость, которой там раньше не было.

Тряхнув головой, Джинни все же вешает сумку на плечо и подходит к двери. Гарри — по ту сторону. Он сейчас постоянно на той стороне. И даже когда они разговаривают, невидимое стекло делит их мир надвое.

Выдох. Вдох. Выдох.

— Привет, — Гарри отчего-то не знает, куда деть руки, и смешно засовывает их в маленькие карманы джинсов. — Хочешь прогуляться?

Джинни нервно улыбается.

— Конечно. Со всеми этими делами даже не помню, когда последний раз гуляла. С тебя мороженое.

Гарри так же нервно улыбается в ответ. Он изменился, стал выше ее на голову и выглядит совсем взросло. И привлекательно — если говорить честно, а Джинни последнее время старается себе не врать.

— Помочь с сумкой? — спрашивает он неуверенно, но Джинни качает головой. — Мне разрешили посидеть на матче без билета, и знаешь, я очень тобой горжусь. Из той потерянной девочки, какой я тебя помню на твоем первом курсе в школе, ты стала уверенной в себе и сильной.

Джинни спотыкается.

— Это только так кажется, Гарри.

— Нет. Может, как-нибудь поиграем в квиддич вместе? Когда ты в следующий раз придешь к родителям?

Джинни задумчиво убирает прядь волос за ухо. Как он странно себя ведет.

— Собиралась в воскресенье. У тебя разве нет дел в Министерстве? И вообще: с чего вдруг ты это предлагаешь? Почему ты пришел?

Они останавливаются у светофора, и Гарри неохотно, но обреченно поворачивает к ней лицо.

— Встретил Малфоя в лифте. Он долго молча корчил рожи, как он отлично умеет — презрительно и высокомерно, потом выдавил сквозь зубы, что я «боюсь признать свои ошибки и навестить человека, которому всем обязан». Он что, заходит к тебе?

Джинни хмурится и трогает пальцем обветренные губы. Опять бальзам забыла.

— Раз в пару месяцев. Все-таки Снейп для него довольно близкий человек.

— Понятно, — по голосу Гарри очевидно, что это его злит, но он сдерживается. — О, а вон и киоск с мороженым. Не помню, чтобы я когда-нибудь ел мороженое в декабре. Тебе какое?

— Фисташковое, — Джинни останавливается и обводит вход в парк ищущим взглядом. — Вон там скамейка, видишь? Я тебя там подожду.

Она садится на припорошенную снегом скамейку и ставит сумку рядом. Изо рта вырывается одинокое облачко пара и исчезает в морозном воздухе. Тишина. И снег. Безжизненность. Вот бы уснуть — и проснуться в другом мире, где все у всех хорошо.

— Держи, — Гарри садится рядом и протягивает ей рожок. — Надеюсь, вкусное.

— Спасибо.

Они молча едят мороженое, не глядя друг на друга. Сказать нечего, потому что и так все понятно — во всяком случае, должно быть понятно хотя бы одному из них. Или нет?

— У него есть какие-то изменения?

— Нет.

Гарри неловко ерзает на скамейке и выбрасывает обертку от рожка в урну.

— Как долго ты собираешься ждать, что он очнется?

Джинни засовывает свою обертку в сумку, чтобы не передавать ее Гарри.

— Не знаю. Три года, пять лет, семь…

— Через семь лет тебе будет двадцать пять. А ему — сорок семь.

— Хватит цепляться к его возрасту, — Джинни сердито скрещивает руки на груди. — Думаешь, намного лучше встречаться со сверстниками, у которых в голове сплошной хаос? Посмотри на Малфоя. У него все ориентиры сместились на сто восемьдесят градусов. Или на себя посмотри, Гарри. На Рона. Мы все не пришли в себя после войны, нам непросто друг с другом.

Гарри сердито взъерошивает волосы.

— Ладно. Только не злись на вопрос. Но если пройдет семь лет, а он не очнется? Что ты будешь делать?

Джинни щурится, смотря на редкие снежинки, кружащие в воздухе.

— Я не знаю. Я даже не знаю, что будет, если он очнется. Он любит не меня, а твою маму, Гарри. Всегда любил и до сих пор любит. Я в этих отношениях совершенно чужая. Так что если он очнется — я помогу ему привыкнуть к этому новому миру, а потом уйду.

Гарри как-то странно дергает плечом и, поднявшись, протягивает ей руку.

— Давай пройдемся, ты замерзнешь так сидеть.

Джинни смотрит на него несколько долгих секунд, потом горячо обнимает, утыкаясь лицом в его заснеженное плечо. Снежинки, тая, смешиваются с выступившими слезами. Гарри обнимает ее в ответ, и его крепкие руки прижимают ее к себе чуть сильнее, чем она хотела бы ему позволить.

Теперь она понимает, без всяких ненужных слов, зачем он пришел: за надеждой.

Но она хранит ее только для себя.

* * *

22 декабря

Мунго знаком ей настолько, что кажется третьим домом: после Норы и Хогвартса. Здесь она провела месяц, почти не отходя от кровати Снейпа. И когда стало понятно, что из комы он выберется не сразу, она тут же бросилась писать заявление с просьбой перевести его домой. Целители смотрели на нее вприщур, мысленно крутя пальцем у виска: девочка в неполные семнадцать просит отдать под ее ответственность почти сорокалетнего мужчину. Кроме того — совершенно чужого. Тут, конечно, помогла Гермиона, которая нашла какой-то закон, по которому Джинни смогла перевезти Снейпа в его дом и даже наняться сиделкой без оплаты.

— На один миллиграмм больше яда, — целитель протягивает ей три пузырька. — Это на три раза. Будьте осторожны: от яда могут начаться судороги. Но может быть, это его встряхнет. В любом случае, мисс Уизли, мы почти отчаялись что-либо сделать. Поймите, если увеличение дозы яда не выведет его из этого состояния, то экспериментировать с остальными ингредиентами будет почти бессмысленно.

Джинни прячет пузырек в сумку, бормоча спасительное «почти», но не сразу идет к выходу. Она уже давно не навещала родителей Невилла, и сегодня ей отчего-то хочется на них взглянуть.

Если бы Снейп сошел с ума, как они? Или забыл все, что произошло с ним? Джинни качает головой, глядя, как Алиса и Фрэнк улыбаются друг другу. У Невилла уже давно нет надежды, только мечта, а у нее есть — крошечная, как рвущийся на ветру огонек.

Забежав домой по маленькому крыльцу, Джинни некоторое время дует на замерзшие руки, стоя в холле. Потом проходит в гостиную, разводит огонь в камине и устало достает из шкафа пакет с рождественскими украшениями. Все-таки праздник уже через три дня, нужно как-то подбодрить себя и настроиться на лучшее, пока она еще может себя заставить.

Взмахом палочки прикрепив венок на дверь, Джинни чувствует, как по щекам текут слезы. Она зло смахивает их и упрямо продолжает развешивать украшения. Несколько гирлянд делают гостиную уютней, а еще один венок занимает место над кухонным столом.

Одиноко. Мерлин, как одиноко!

Джинни стискивает зубы. Сама сделала выбор — нечего ныть.

Зажав пузырек в ладони, она медленно поднимается в спальню, где лежит Снейп. Нужно попробовать дать ему первую дозу.

Страшно.

Почему никто ей не помогает? Разумеется, эти полтора года превратили ее в прекрасную сиделку, которая умеет многое, — но если что-то пойдет не так, ей нужен врач.

Джинни слегка приподнимает голову Снейпа и быстро вливает шипящее зелье. Несколько секунд ничего не происходит, и она уже выдыхает, с облегчением выкидывая использованный пузырек в мусор. Но Снейп вдруг издает горлом низкий хриплый звук, его рот приоткрывается, и тело сотрясают крупные судороги, так что голова мотается из стороны в сторону. Джинни решительно надавливает на его плечи, пытаясь удержать его на месте, потом просто поддерживает голову. Судороги прекращаются так же внезапно, как и начались, и когда Снейп снова замирает в своей неподвижности, Джинни прикрывает глаза.

Вдох. Выдох. Вдох.

— Давайте, я вам почитаю, сэр, — у нее дрожат руки, но она заставляет себя развернуть утренний «Пророк» и сесть в кресло. — Вот, например, пишут, что Гарри сдал все зимние экзамены на «Превосходно». Вы, конечно, возмутитесь: Гарри — и «Превосходно». Но мне кажется, он всегда неплохо учился.

Джинни замолкает и снова прикрывает глаза. Сколько трудов ей стоило убедить всех вокруг себя, что она справится. Родителей, целителей, даже преподавателей. Взгляд мамы она помнит до сих пор — тот взгляд, когда она заявила, что будет ухаживать за Снейпом. Да, ей предлагали перевезти его в Нору, но Джинни наотрез отказалась. Ей нужна была уединенность после того страшного года. И мама сдалась — не сразу, не без помощи папиных уговоров, но сдалась. И с того момента стала немного отстраненной.

Свернув газету в один бело-черный шар и швырнув его в камин, Джинни вдруг приподнимается с кресла и наклоняется над лицом Снейпа. Оно спокойно и неподвижно — как и всегда. И тогда она легонько касается губами его губ. Пора перестать считать это чудом, которое словно лежит в запасном кармане. Она будет целовать его сколько угодно раз, пока он не очнется.

— Спокойной ночи, сэр, — Джинни оставляет дверь его спальни открытой. — Я буду ждать вас, клянусь.

Так странно и жутко ложиться спать — с человеком в соседней комнате, который даже не открывает глаз. Жутко, что ты одна — и в то же время не одна в доме, который принадлежит не тебе. И жутко не знать, что принесет завтра.

* * *

25 декабря

За окном медленно кружатся и падают на грязную землю снежинки.

Вот и рождественское утро. Заварив кофе, Джинни долго стоит у окна, наблюдая за снежинками. Второе Рождество она просит о чуде. Кого — сама не знает. Кто-то же должен быть там, в большом мире, кто услышит и поможет.

Пушистик Арнольд мирно сопит в клетке и выглядит абсолютно счастливым, поэтому Джинни только меняет ему воду и оставляет в покое.

Часы в гостиной показывают одиннадцать утра, и впереди — долгий день. Вечером — ужин у родителей, а до этого нужно заняться Снейпом. Помыть, причесать, переодеть и поменять постельное белье. И решить, что писать в Мунго, потому что последнюю порцию зелья она дала профессору вчера, а, значит, нужно новое лекарство. И попросить все-таки не увеличивать количество яда: после тех судорог еще неизвестно, справится ли его организм с большей дозой.

Джинни садится на ковер у камина и медленно распечатывает первый подарок. Объемный пакет, конечно, от мамы: новый, на этот раз голубой свитер с крупной рыжей «Д» по центру и носки со снитчами. Гарри прислал книгу о квиддиче, Гермиона — красивую серебряную подвеску в виде пушистика. Остальные подарки Джинни решает распаковать позже, со вздохом представляя себе то, что мог подарить Рон, и, прислонившись спиной к дивану, вытягивает ноги к огню и раскрывает пахнущую свежей типографской краской книгу «Квиддич: повышение мастерства».

Тишина. Тихо потрескивают поленья. Тепло. На одно мгновение ее накрывает блаженное чувство уюта, в следующее — беспросветного одиночества.

И тут же сверху, из спальни, раздается громкий надрывный кашель.

Джинни роняет книгу на ковер, бросается наверх и вбегает в спальню. Снейп лежит так, как она его оставила: на спине, и надрывно кашляет, задыхаясь от того, что попало в горло. Джинни быстро переворачивает его на бок, бледнея от усилия. На губах его выступает какая-то черная жижа и капает на белье. Джинни вытирает это первой подвернувшейся под руку салфеткой и зло кидает в огонь.

— Сэр, вы меня слышите? — она поворачивает его к себе и вглядывается в бледное лицо.

Снейп открывает глаза, часто моргая и морщась. Джинни уже готовится улыбаться, но сердце резко ударяет по ребрам, когда она замечает его взгляд. Совершенно пустой и потерянный. Снейп кажется совсем не таким, каким она привыкла его видеть. Он выглядит так, словно ему семьдесят, и он ничего не помнит.

— Сэр, обопритесь на подушку, вот так, — у Джинни отчаянно бьется сердце, и она дрожащими руками подкладывает ему под голову вторую подушку. — Как вы себя чувствуете?

Он смотрит на нее потерянно, и его губы смыкаются и размыкаются, выпуская только странные, нечленораздельные звуки.

Джинни сглатывает от ужаса и на секунду отворачивается. Нужно сейчас же написать в Мунго. Пусть его вытащат из этого страшного состояния. Мысль — режущая ее изнутри — о том, что он может навсегда остаться таким, проносится в сознании и исчезает.

Снейп перестает издавать звуки и просто мычит, качая головой из стороны в сторону. Джинни торопливо выходит из спальни и беззвучно рыдает, прислонившись спиной к двери.

Целитель, который трансгрессирует в дом буквально через полчаса, хладнокровно заключает, что-то записывая в карте пациента, что Снейп может как поправиться до абсолютно здорового и полноценного человека, так и застрять на любом этапе этого выздоровления.

Джинни в ответ только стискивает зубы. Как много препятствий в этом Лабиринте!