Огненный цветок (гет)

Тусклый рассвет поблескивал на поверхности вод Андуина в тот час, когда братство переходило реку вброд. Переправы в этом месте не было, но другого пути на левый берег все равно было не найти. Ранним утром воды в русле было мало и им не понадобилась даже веревка, чтобы перейти его. Выбравшись из ледяной реки, все задвигались быстро. Отряду предстояло пересечь открытый участок, выйти к тракту Лихолесья и далее углубиться в лес, где Искорка знала все ведущие к Росгобелю дорожки. Передвигаться между рекой и лесом было как никогда опасно, дорога использовалась орками, стекающимися в Мордор с севера. Предлагая братству идти в Росгобель, Искорка рассчитывала, что на хижину все еще действует магия Радагаста, успешно прятавшая ее от орков и других темных тварей. Это позволило бы им хотя бы немного отсидеться и восстановить силы перед броском в Лориен, где уже можно было бы спокойно решить, какой путь избрать дальше.

Наблюдая, как Арагорн подгоняет вымотавшихся хоббитов, Искорка прислушивалась к себе и с неудовольствием отмечала, что чувствует себя очень плохо. Сейчас, когда мандраж после произошедшего спал и кровь успокоилась в венах, она отчетливо ощущала, что падение с лошади не прошло для нее даром. Правая сторона тела очень болела: тянуло ребра при глубоких вдохах, на каждом шаге отзывалось бедро. Она оглядывалась на Фродо и видела, что тот часто касается рукой своей груди и живота — ему во время падения досталось еще сильнее. На щеке у него была ссадина и расползался синяк — он падал вниз лицом и только каким-то чудом приземлился плашмя и не сломал себе шею. Кроме боли от удара, Искорку также все больше беспокоила рана на спине. Показавшаяся сначала небольшой царапиной, сейчас она пульсировала от нарастающей боли под лямкой вещевого мешка. Но несмотря на дискомфорт, Искорка изо всех сил старалась не подавать виду, что ее что-то беспокоит. Сейчас нужно было собраться и максимально быстро преодолеть расстояние до Росгобеля, отдохнуть можно будет потом.

По этой же причине она всячески старалась отгонять от себя мысли о Гендальфе, но они постоянно кружились у нее в голове. Она все время спрашивала себя, был ли вообще хоть какой-то смысл в том, что они решили не идти через Морию. Гендальф все равно погиб, не помогла ни смена маршрута, ни изменения в составе братства, ни их обманные манёвры. Но что еще хуже, Гендальф погиб от моргульского клинка и что теперь с ним будет известно в прямом смысле одному лишь Эру. Не лучше ли было бы позволить ему сгинуть в Мории и гарантированно вернуться назад? Ответа на этот вопрос у Искорки не было.

— Леголас, что случается с майар, погибшими от моргульского клинка? — не удержавшись, спросила она эльфа во время короткого привала. — Ведь убитые назгулами переходят в мир теней.

— Я не знаю, Тинвэ, — ответил он. — У эльфов нет сказаний об этом.

Но хуже мыслей о Гендальфе был только страх, рожденный угрызениями совести за свой поступок. Она страшилась себя, той себя, что упивалась страданиями орков, загоравшихся по ее воле. Да и была ли это ее воля? Что если это была воля врага, имя которого она теперь всерьез опасалась произносить даже в мыслях? Если он уже поработил ее? Она рассматривала лица братства в пути и на привалах и пыталась отыскать в них осуждение и отвращение к себе. Отчего Гимли так морщится, глядя в ее сторону? Может быть вновь хочет сказать, как тогда в Ривенделле, что ей не место среди них? Как же она боялась, что окажется права! За неполный месяц похода, она безумно привязалась к каждому из отряда. Они были больше, чем попутчиками, Искорка чувствовала, как между ними словно ростки робкого вьюна протягиваются нити дружбы.

Тракт Лихолесья они пересекали немногим позже полудня. Ожидаемо, на нем было множество орочьих следов. До леса оставалось не так далеко, не больше, чем они уже прошли, но Арагорн все равно оставил их без обеда и дневного привала. Впрочем, хоббиты, погруженные все как один в скорбное молчание, даже не попытались возразить. Видя это, Искорка тоже не посмела настаивать на остановке, хотя и чувствовала, что совсем выбилась из сил.

Леса они достигли уже в сумерках. Двигаться дальше без привала было невозможно, и Арагорн принял решение остановиться на несколько часов. Едва сбросив со спины свою покалажу, Искорка села возле большого дуба и оперлась на него спиной. Она прикрыла глаза и просидела бы так еще долго, если бы Мерри не принес ей тарелку с какой-то жидкой похлебкой. Есть совершенно не хотелось, но она заставила себя.

— Лес узнал тебя, Тинвэ, — сказал ей вернувшийся к стоянке после небольшой разведки Леголас. — Деревья шепчутся о тебе.

Она криво улыбнулась. Она уже не такая, какой ее знали эти деревья.

— Обсуждают, каким чудовищем я стала? — тихо спросила она.

— Что за глупость ты говоришь? — также тихо сказал он, но Искорка не ответила.

— Послушай, — Леголас сел теперь рядом с ней. — Один только я убил больше орков, чем ты видела или когда-либо увидишь за всю свою жизнь.

— Но не из такой жгучей ненависти, — возразила она.

— О да, конечно, — усмехнулся Леголас, — из большой и светлой любви.

— Ты не понимаешь! — горячо возразила она. — Это было ужасно. Я... — признаваться в этом было сложно, — я наслаждалась их страданиями.

— Все я прекрасно понимаю, Тинвэ. И мне жаль, что тебе пришлось это пережить. Но убивать не из ненависти невозможно, — он замолчал. — Перестань себя корить. Никто из братства не винит тебя и уж точно не считает, что ты служишь врагу.

На этом Леголас встал.

— А деревья рады тебе, — продолжил он уже отходя от нее. — Они соскучились.

* * *

Росгобель они нашли пустым. Завидев издалека покосившуюся крышу хижины, Искорка ускорила шаг, лелея в душе надежду на встречу с Радагастом, но едва приблизившись к калитке поняла, что волшебника здесь нет. Надворные постройки тоже пустовали: не было ни кроликов, ни Белошейки, ни кур. Искорка с горечью подумала, что Радагаст, очевидно, рассчитывал, что долгое время не вернется в Росгобель. А может и вовсе не собирался возвращаться никогда.

— Пойдемте, — сказала она столпившемуся во дворе братству.

Толкнув тяжелую входную дверь хижины, Искорка печально вздохнула.

— Вот и дом, — тихо сказала она, заходя внутрь.

Здесь ничего не изменилось, только было очень пыльно. Хижина застыла в немом спокойствии, будто ждала, когда вернется хозяин. На большом столе в центре был прежний беспорядок. На полках стояли Радагастовы припасы, а у очага также был развешан зверобой. Зайдя в комнату, которую она считала своей, Искорка убедилась, что и здесь волшебник ничего не поменял. Ее кровать была заправлена точно также как и в тот день, когда она покинула ее, стол, стул и маленькое зеркало были на своих местах. У умывальника стояла большая бадья, в которой она обыкновенно мылась. Сдается, Радагаст вовсе не входил сюда после ее отъезда.

— Погреб находится прямо у корней дерева, там должны остаться кое-какие продукты, — сказала она, вернувшись в общую комнату.

Хоббиты и Гимли увлеченно рассматривали обстановку хижины, Арагорн и Леголас были где-то на улице.

— Гимли, пойдем принесем воды из колодца, — устало обратилась она к гному.

— Покажи мне, где ведра и колодец, и иди отдыхать, — ответил он.

Искорка даже не стала спорить. С усталостью больше невозможно было бороться, ноги были ватными, ее ощутимо знобило. Боль в лопатке усиливалась, отдавая в левую руку. Показав Гимли колодец и достав из сарая ведра, она вернулась в хижину, где обнаружила, что Сэм уже скрылся в погребе, а Фродо отыскал у очага посуду и выставил ее на заваленный стол. Скользнув взглядом по комнате в поисках Мерри и Пиппина, Искорка встрепенулась.

— Мерри! — закричала она на хоббита, державшего в руках большую банку и достававшего из нее сушеные грибы. — Немедленно поставь их на место!

Мерри стушевался.

— Я не знал, что их нельзя трогать! — начал он оправдываться, но Искорка уже была рядом с ним и забирала банку из его рук.

— Скажи мне, что ты не успел засунуть ни одного гриба в рот! — требовательно посмотрела она на хоббита.

— Конечно нет! Я хотел предложить их всем!

Искорка вздохнула.

— Мерри, запомни, в доме волшебника нельзя пробовать просто так непонятные грибы. То, что ест и курит Радагаст, способно убить такого хоббита, как ты. Все меня слышали? — обратилась она уже к остальным. Пиппин согласно закивал.

В этот момент пришел Гимли с первыми ведрами воды. Они развели из лежавших у очага дров огонь и поставили греться котел.

— Иди поспи, — уговаривал ее гном, — ты выглядишь очень усталой.

— Мне нужно сначала промыть и осмотреть рану на спине, — возразила ему Искорка. — Сейчас нагреется вода и я эти займусь.

Когда все было готово, она скрылась у себя в комнате и сбросила, наконец, грязную одежду. Руки и ноги плохо слушались ее. Она села в бадью с теплой водой и начала понемногу оттирать грязь. Тело отозвалось болью, казалось все оно было сплошным синяком. Левую руку было больно поднимать высоко. Мышцы и суставы тянуло, очень хотелось набрать полную бадью горячей воды и лечь туда, но этого было делать нельзя. Лопатка не давала покоя, она ныла все сильнее. Искорка дотронулась до нее рукой и боль раскатом прошла по позвоночнику, так, что она едва смогла сдержать крик. Аккуратно вымывшись, она вылезла из бадьи и решила заняться раной. Установив на столик у окна маленькое зеркало, она повернулась вполоборота и стала рассматривать лопатку. Все выглядело хуже, чем ожидалось, лопатка опухла. Чистой тканью Искорка постаралась промокнуть края, белесым показалась кость. Ее замутило. Надо было что-то делать, если начнется нагноение, ей ничего не поможет. Она уже чувствовала себя хуже, поднималась температура.

— Кто из вас умеет накладывать швы? — с таким вопросом она вошла в комнату, где к тому моменту собралось все братство.

Хоббиты, до этого занимавшиеся приготовлением еды, удивленно уставились на нее. Арагорн встал со своего места.

— Швы? Ты уверена, что все так плохо? — заговорил он.

— Более чем, — вздохнула Искорка, — рану на лопатке надо зашить, ты мне поможешь?

— Я не умею накладывать швы, — ответил он, — но если это единственный выход, можно попробовать.

— Это ни к чему, Арагорн, — отозвался от окна Леголас, — я умею. Но это очень больно, Тинвэ.

— Я догадываюсь, — хмуро проговорила она. — Пойдем, пока не передумала. Я сейчас все подготовлю.

И она ушла обратно в комнату, достала из шкафа чистую материю и начала нарезать ее для перевязки. Закончив, она разложила ее на столе, рядом легли самая тонкая из найденных игол и нитки. С бутылкой Радагастового спирта, глубокой миской, тонким ножом и невесть где найденным пинцетом пришел Леголас. Он загнул иглу на конце, положил ее вместе с нитками, ножом и пинцетом в миску и залил спиртом.

— Садись на стул лицом к спинке и покажи рану, — с этими словами он отвернулся. Она почувствовала себя неловко, но быстро собрала высоко волосы, сняла рубашку и села возле стола, опершись на спинку стула.

— Я готова, — позвала она Леголаса. Послышался шорох и звук придвигаемого табурета.

— Посмотрим, — совсем близко раздался голос Леголаса. От неожиданности она вздрогнула. — Не дергайся, — он провел по краям раны смоченной в спирте тканью и Искорка почувствовала пульсирующую боль. — Да, лучше зашить. Не бойся, я сделаю только три стежка. Рана глубокая, но не большая, — на этом он замолчал и повернулся к столу, чтобы подготовить нитки и иголку. Внутри у Искорки все замирало в ожидании сильной боли. Напряжение нарастало, кровь стучала в висках, и чтобы хоть как-то отвлечься, она решила не молчать.

— Откуда ты умеешь накладывать швы? Или это обычный навык для эльфа? — немного взволнованно спросила она.

— Нет, конечно, не обычный, — ответил Леголас у нее за спиной, — но у лесных эльфов довольно неспокойная жизнь. Мне пришлось научиться на ходу.

— Расскажешь мне об этом?

— Это невеселая история, Тинвэ, — вздохнул Леголас. — Первый раз мне пришлось зашивать рану самому же себе. Во время рейда у южной границы на мой отряд напали орки, никто кроме меня не выжил. У меня была сильно рассечена нога, — за спиной Искорка услышала плеск. — Я надеялся получить помощь на нашей заставе, но когда добрался до нее, там уже всех перебили. Я оказался один и выбор был либо истечь кровью, либо зашить себе ногу самому. Остался уродливый шрам, — Леголас замолчал. Он решил не упоминать, что после того, как закончил со швом, отключился и провалялся без сознания добрые сутки, пока его не нашел отряд Таурендиля. Вообще не надо было рассказывать Тинвэ эту историю, она и без нее как натянутая тетива. Он оглядел ее спину. Жуткая рана на лопатке дополнялась мозолями от вещевого мешка, видневшимися на плечах и из-под пояса брюк. На правом боку растекся огромный иссиня-черный синяк. Надо будет ее разгрузить при следующем переходе, она слишком измотана. Он прикоснулся тыльной стороной ладони к ее шее. Жар. Начинается лихорадка, это плохой знак.

— Не переживай, Тинвэ, после того случая я еще немного потренировался. Твой шов постараюсь сделать аккуратным, будет совсем не заметно, — тихо и ласково проговорил он. — Вот, возьми, — он протянул к ее плечу кружку, — выпей это, должно немного помочь.

Искорка протянула руку и взяла кружку. Принюхавшись, она спросила:

— Радагастов спирт? Как же мерзко воняет!

— Уверен, на вкус он еще хуже, — отозвался Леголас, — но это лучше чем ничего.

— Хорошо, — согласилась она, выдохнула и начала делать большие глотки, но тут же закашлялась. — Что за мерзкое пойло? — пыталась возмутиться она, но ощутив рестекшееся в желудке тепло все же решила допить. В голове приятно помутнело. Она вернула кружку Леголасу.

— Все, Леголас, начинай, перед смертью не надышишься, — отозвалась она и почувствовала теплую ладонь у себя на спине чуть левее раны. Последовала боль. Искорка сжала зубы и вцепилась в спинку стула. Она старалась переключить внимание на дыхание, делать глубокий вдох и медленный выдох. По ране снова полоснуло болью. Это Леголас иссекает отмершие ткани, поняла она. Из глаз брызнули слезы, мышцы живота сократились и дышать стало тяжелее.

— Почти все, — сказал Леголас и со звонким металлическим звуком что-то опустилось на стол. Теплая рука исчезла с плеча, и снова пришла боль. Раз-два, раз-два — ходила туда-обратно иголка. Раз-два, раз-два — пронзало лопатку болью. Искорка зажмурилась и еще сильнее вцепилась руками в стул. Костяшки пальцев побелели, внутри все схватило спазмом. Время будто замедлило свой бег и каждая секунда была бесконечной.

— Все, Тинвэ, — наконец проговорил Леголас, — все закончилось, осталось перевязать. Ты молодец.

Искорка ощутила, как все тело расслабляется. Рана все еще пульсировала болью, но напряжение начало спадать. Она разжала руки и устало уткнулась лицом в спинку стула. Кажется жуткое пойло начало действовать в полную силу: голова тяжелела, руки становились ватными. Она отстраненно отметила как опустились ее расслабленные плечи, а теплое дыхание Леголаса стало ближе. Он аккуратно накладывал повязку, и когда его руки перехватывали полотно у нее под грудью, ее охватывало волнение и неуместный жар. Ему пришлось сделать несколько витков вокруг ее корпуса, и при каждом приближении Искорка чувствовала его дыхание в районе шеи.

— Порядок, — хрипло заговорил он, закрепив повязку на спине. И после паузы продолжил: — Теперь тебе стоит поспать. Помочь тебе добраться до кровати?

— Спасибо, я справлюсь, — немного растерянно отозвалась она и, обернувшись через плечо, добавила: — Ты и так очень помог мне.

Он улыбнулся и вышел из комнаты. Какое-то время Искорка еще сидела на стуле, чувствуя, как волнами по телу расходится тепло от выпитого. Наконец, она надела рубашку и заставила себя встать. Ноги едва держали ее, она с трудом проделала несколько шагов к кровати и легла не сняв покрывало. Мир вокруг закружился, и, вспоминая теплое дыхание у себя на шее, она провалилась в сон.

* * *

Проснулась Искорка уже под вечер, когда в комнате установился приятный для глаза полумрак. Повернувшись на спину на сбитом в ком покрывале она уставилась в потолок и прислушалась к себе. Температура, судя по ломоте в уставшем теле так и не спала до конца, но по крайней мере, голова после сна прояснилась. Нестерпимо хотелось пить, нужно было подняться и дойти до умывальника. Усилием воли заставив себя сесть на кровати и облокотиться на подушку, она нашла у изголовья свечу и попыталась зажечь ее, но руки слушались плохо, и огарок упал на пол. Перевесившись через край кровати, она долго шарила рукой по полу, пока, наконец, не нащупала его. И тут ее взгляд упал на изголовье. На нем было что-то нацарапано, но в полумраке она не могла разобрать, что. Наконец, она осветила зажженной свечей все изголовье и уставилась на непонятный знак. Его точно не было, когда она жила здесь. На дереве была нацарапана не то многоконечная звезда, не то фейерверк.

— Это что, "искорка"?! — спросила она сама себя и принялась обыскивать кровать. Наконец, перевернув всю постель и забравшись под матрас она отыскала какой-то сверток из темной материи, внутри которого обнаружила кусок бумаги.

— Радагаст! — обрадовалась она. Это верно было послание от него. Сонливость сняло как рукой, в предвкушении она развернула бумагу, но нашла на ней только непонятные сочетания цифр. — Это что, шифр?!

В полном недоумении она встала с кровати и, взяв в одну руку сверток с письмом, а в другую — свечу, отправилась в общую комнату. Из братства там обнаружились только Мерри и Пиппин, но где были остальные ее сейчас волновало мало. Если это шифр — а чем это могло быть еще?! — то Радагаст составил его так, что разобрать смогла бы только она.

— Искорка! — поприветствовал ее Мерри. — Ты проснулась?

— Да, — машинально отозвалась она, углубившись в раздумья по поводу шифра.

Как Радагаст мог зашифровать послание? Искорка поставила свечу на стол и вытащила бумагу из тряпья. Она пробежалась глазами по письму из шести строчек и установила, что цифр там всего двадцать пять и они написаны небольшими группами. Скорее всего, каждая цифра зашифровывает одну букву. Должен быть какой-то текст для дешифровки, но что это может быть за текст? В комнату с охапкой дров зашел Леголас и спросил ее, как она себя чувствует, но Искорка не услышала и продолжила изучать послание.

— Она сидит так минут пять и не реагирует на нас, — решил уточнить для Леголаса Мерри, но тот не стал ничего выяснять и молча положил дрова у очага.

"Текст, текст, что за текст?" — крутилось в голове у Искорки, но ничего не приходило на ум. Это может быть одна из книг, которая есть здесь, в хижине. Она подошла к полке и сняла с нее все семь имевшихся у Радагаста книг. Отнеся их к столу, она задумалась, какая из них могла бы подойти. Это были в основном справочники, может быть Радагаст сделал шифр на основе названий растений? Не сходилось, в справочнике по лекарственным травам было больше пятидесяти наименований, из них никак нельзя было вычленить двадцать пять. Рядом крутился Пиппин, все пытаясь заглянуть ей через плечо, что, с учетом разницы в росте, было вряд ли возможно.

— Это что, словарь синдарина? — удивленно проговорил Леголас, поднимая со стола ее тетрадь.

— Дай-ка сюда! — проговорила Искорка, осененная внезапным предположением.

— Ты знаешь синдарин? — не унимался Леголас.

— Да, — все также коротко ответила она.

Но со словарем тоже не получалось, записи были слишком хаотичные, чтобы составить по ним шифр.

— Это что, рукава?! — где-то на фоне проговорил Пиппин.

Она все же попыталась выстроить по записям из словаря хоть какую-то закономерность. На границе сознания начала трепыхать мысль, но она никак не могла ее ухватить. А если это не книга? Если это другой текст, это может быть что-то ей хорошо известное.

— Повтори, что ты сказал, Пиппин! — резко обернулась она к хоббиту.

— Что? — растерялся он.

— Что ты только что сказал?

— Эм, я сказал, что если мы и дальше будем пропускать приемы пищи, то в Шир вернется только половина Пиппина, так я похудею.

— Нет, Пиппин, не эту же чушь! Что ты сказал до этого?

— Ну... Я спросил: "Это что, рукава?!", — и Пиппин демонстративно поднял вверх со стола два куска ткани, в которые было завернуто письмо. Искорка взяла их в руки и рассмеялась. Рукава. Это были зеленые рукава.

— Пиппин, ты просто умница, — сказала она обескураженному хоббиту, получив в ответ три недоумевающих взгляда. — Помню всё — и платья цвет, помню всё — и Ваш ответ, помню все, все Ваши слова, о, Зеленые Рукава, — весело пропела она, но Леголас только сильнее выгнул бровь. Она звонко рассмеялась. — Радагаст оставил зашифрованное письмо, и ключ к шифру — песня, которую я когда-то ему пела. Песня про зеленые рукава!

* * *

Двадцать минут ушло у нее на расшифровку письма Радагаста, и теперь она сидела за столом и перечитывала получившийся текст. "Искорка, — писал волшебник, — я оставляю это письмо на случай, если судьба приведет тебя в хижину, хотя и надеюсь, что этого не произойдет. После смерти Беорна в конце сентября я объехал все Лихолесье и собрал тревожные слухи. Лесные эльфы готовятся к войне, также как и гномы Эребора. Животные и птицы в восточной части леса больше не слушают меня, враг окончательно поработил их. В добавок к вездесущим паукам на юго-востоке расплодились варги. Лес сдается, мне удалось сохранить только небольшой участок вокруг Росгобеля. Я отправляюсь в Фангорн, чтобы послушать голоса старого леса и попробовать узнать, что происходит в Изенгарде. Тебе следует укрыться, лучше всего — у эльфов. Росгобель долго не выстоит, мои чары скоро рассеются. 2 декабря 3018 г. Т.Э. Радагаст".

На сердце было тревожно. С момента, как Радагаст покинул хижину, прошел почти месяц, но судя по тому, что они здесь и все еще живы, колдовство еще держится. Рассказав братству о содержании письма, Искорка предложила выдвигаться на рассвете в путь.

— Сколько нам дней до Лориена? — спросил Фродо.

— Около двух. Если будем двигаться быстро, может быть, полтора, — ответил Арагорн.

— Как ты думаешь, насколько большой участок леса защищен Радагастом? — спросила Искорка у Арагорна.

— Судя по всему, довольно большой, пару десятков миль. Сегодня мы с Леголасом пробежали длинный участок южнее хижины и не обнаружили там орочьих следов. Они обходят Росгобель стороной, восточнее в лесу много их троп. Они как будто не видят этот клочок леса.

— Радагаст мастер маскировки, — улыбнулась Искорка.

— Да, и потому нам стоит преодолеть максимальное возможное расстояние лесом, а затем свернуть к Андуину, — согласился Арагорн. — И добраться до реки нужно засветло.

— Тогда выступаем с рассветом? — уточнил план Гимли.

— Да, — отозвался Арагорн. — И в эту ночь постарайтесь хорошо выспаться. Нам понадобятся силы.

Забираясь спать на свою кровать, Искорка пыталась сполна насладиться внезапным уютом мягкой постели и теплого одеяла. От подушки приятно пахло хвоей. Это был запах дома, и он прогонял прочь все тягостные мысли. Она заснула очень быстро, против обыкновенного устроившись на животе и обхватив руками подушку. Но несмотря на спокойствие родной кровати, сны все равно пришли. Ей виделась башня, высокая черная башня, с который был виден безлесый пейзаж. Она будто стояла на ее вершине, но никакой площадки не было, не было и ощущения камня под подошвой, был только ее взгляд, направленный вокруг, во тьму. И вдруг перед взглядом появились черные тени — всадники, будто материализовавшиеся из ничего у подножия башни. Взгляд ее метался от одного всадника к другому и видел, хотя нет, скорее — чувствовал, что пятеро ее боятся. И тут калейдоскопом перед глазами стали пролетать картинки их схватки в Ирисной низине, но не так, как она запомнила. Она будто смотрела чужими глазами. Вот они прорываются на поляну, вот начинается бой с Гендальфом, нападают орки, разделяется братство. Вот Гендальф умирает — как мучительно! И тут вдруг она видит себя верхом на Лире, с искаженным от ужаса лицом и горящим взглядом. С кончиков ее растрепавшихся волос — о Эру! — слетают настоящие искры! И тут картинка останавливается. Она долго смотрит в собственное лицо, и ее охватывает непонятно откуда взявшееся гневное нетерпение. Злость клокочет в жилах и картинка исчезает, возвращая ее обратно в уютную комнату Росгобельской хижины.

Она почувствовала щекой подушку и открыла глаза. Сон взволновал, но не был похож на обычный ее кошмар. Она будто смотрела кино и персонажи, конечно, не знали, что в зрительном зале кто-то есть. Значит, она смогла потянуть за ниточку и увидеть врага, стать его глазами. Искорка перевернулась на спину и зашипела от боли. Рана под повязкой болела. Что она теперь знает? Хорошая новость: пятеро всадников в Мордоре и не скоро смогут вернуться к их преследованию. Еще одна неплохая: враг не почувствовал ее и, вероятно, не догадывается об этой связи. Но есть и плохая, очень плохая новость. Теперь он точно знает, что она — огненный цветок и будет целенаправленно искать ее. Искорка вздохнула. Спать больше не хотелось, она встала, оделась, еще раз проверила свою поклажу и вышла мимо спящих в общей комнате Арагорна и Леголаса во двор. Хоббиты, к ее немалому удивлению, поместились все на одной большой кровати Радагаста, а вот эльфу и человеку пришлось располагаться с меньшим комфортом.

Во дворе Искорка нашла Гимли, дежурившего в эту ночь. Он сидел возле колодца и натирал до зеркального блеска свою секиру. Его борода была аккуратно расчесана и заплетена ровными косами. Он выглядел очень важным за своим занятием и смотреть на него было приятно. Искорка удивленно подумала, что Гимли был красив, даже по человеческим меркам: его лицо было молодым и довольно гладким, широкие скулы и нос с горбинкой добавляли ему выразительности, а глубоко посаженные глаза под густыми бровями горели темным, почти черным, блеском.

— Зачем поднялась в такую рань? — заговорил он, заметив ее на пороге хижины.

— Выспалась, — с улыбкой ответила она.

— Ну, выглядишь уже лучше. Всю дорогу сюда я смотрел на тебя, и думал, что ты вот-вот упадешь без сил. Ты себя совсем не жалеешь, — Искорка удивленно подняла брови в ответ на это заявление. Так вот что означал его взгляд.

— У нас все равно не было выбора, Гимли, от жалости к себе скорость не прибавляется.

Гном только хмыкнул в ответ. За такими неспешными разговорами прошло оставшееся время до выхода.

Покидая Росгобель, Искорка печально обернулась через плечо. Что станет с хижиной, когда чары спадут? Неужели, разграбят орки? Мысль эта резанула по сердцу. Искорка наклонилась, чтобы забрать свой вещевой мешок с земли, но его перехватил Арагорн.

— Нет, ты пойдешь на легке, — строго проговорил он.

— С чего это вдруг?! — возмутилась она, но готовую собраться с губ тираду в защиту ее самостоятельности прервал Леголас.

— С того, что ты ранена. Не упорствуй, — многозначительно посмотрел он на нее и она поджала губы, поняв, что тот прекрасно запомнил ее синюю спину.

Бросив еще один взгляд на дом, она последней вышла со двора и торопливо последовала за уже отдалившимся отрядом. Идти по лесу было приятно, она глубоко вдыхала утренний морозный воздух и старалась как можно тише ступать на покрытую инеем пожухлую листву. Зимний лес далеко просматривался и был хорошо проходимым, потому они двигались напрямик, в полусотне метров от его кромки, не пытаясь отыскать тропу. Еще вчера они условились, что привалов и, соответственно, обеда сегодня не будет, потому хоббиты рассовали по карманам всякую мелкую еду, которую удобно было есть на ходу. Тут-то и пригодились фрукты, которые эльфы Ривенделлла так упорно отказывались сушить: Искорка и сама время от времени залезала в карман, чтобы закинуть в рот кусочек груши или яблока.

Улавливая еле различимые лесные запахи, Искорка удивлялась, насколько легче ей было идти сегодня, чем два дня назад. Лес будто давал ей силы, а может быть ее излечили стены радагастовой хижины. Или сказалось отсутствие мешка за спиной? Сейчас его нес Гимли, потому что Леголас с Арагорном снова убежали вперед разведывать путь. Хоббиты тоже приободрились, и иногда ей даже приходилось призывать их к тишине. За световой день они преодолели довольно большую часть пути по лесу и после ужина и небольшого отдыха продолжили идти в темноте. Теперь их скорость снизилась: пробираться через лес ночью было сложно, ноги постоянно цепляли корни и упавшие ветки. Но вот они достигли убежавшего вперед Леголаса и остановились. Идти дальше было нельзя, лес впереди был скрыт тенью. Теперь предстояло пересечь пустошь и тракт.

* * *

Братство сидело в зарослях колючих кустов в тягостном молчании. Они преодолели большую часть пути до реки по равнине и теперь находились совсем близко к дороге. Они ждали, когда покинувший отряд более часа назад Арагорн вернется с новостями. Всю дорогу по равнине он напряженно вслушивался и часто останавливался, прикрывая веки и будто задерживая дыхание. В конце концов, на одном из переходов он припал ухом к земле и вынес неутешительный вердикт.

— Топот, — проговорил он. — Я слышу шаги на тракте.

— Но ведь орки не передвигаются при свете дня! — встрепенулся Фродо.

— Но не они одни служат врагу, — возразил Леголас.

— Урук-хаи передвигаются и при свете, — решила уточнить для Фродо Искорка. — Кроме того, есть же еще служащие врагу люди.

И вот теперь они сидели в ожидании возвращения Арагорна в единственных на много сотен метров вокруг кустах. От нечего делать, Искорка достала свою маленькую тетрадь со словами на синдарине, которую не смогла оставить в хижине, и пыталась вспомнить забытое. Слова были написаны группами в столбик, и она закрывала ладонью правую часть, написанную на всеобщем, и вспоминала перевод.

— Talaf — Земля, Amrûn — восход, Annûn — закат, — бубнила она себе под нос и это здорово отвлекало ее от тревожных мыслей.

День уже давно перевалил за середину, если они не начнут движение в ближайшее время, закат застанет их еще до реки.

— Давно ты учишь синдарин? — спросил наблюдавший за ней Леголас.

Искорка оторвалась от своей тетради и посмотрела вверх, задумавшись.

— Начала почти сразу как оказалась здесь.

— Зачем? — задал еще один вопрос Леголас.

— Не знаю. Просто я люблю учиться, — пожала плечами она. — Изучение языков развивает мозг. И вообще, я люблю читать, а у Радагаста из семи книг четыре на синдарине.

Леголас ничего на это не ответил и внезапно напрягся, но почти сразу же расслабился, встал и сказал братству:

— Арагорн возвращается.

И действительно, прошло не более пятнадцати минут, как к ним вышел Арагорн.

— Пойдемте, — скомандовал он. — По тракту передвигаются урук-хаи, небольшими группами и с перерывом. Увиденные мной уже далеко. Нам нужно успеть пересечь дорогу, прежде чем появятся следующие.

И братство пришло в движение. Арагорн подгонял их, пришлось перейти на бег. У самой дороги они скрылись в небольшой низине и, убедившись, что вокруг никого нет, преодолели ее и направились к реке. Берег реки встретил их густыми зарослями молодых осин и ив, служившим хоть каким-то прикрытием от чужих глаз.

— И как мы будем переходить реку?! — воскликнул Пиппин увидев бурный поток.

— Арагорн, насколько здесь глубоко? — одновременно с Пиппином спросила Искорка.

— Здесь около метра, — ответил он.

После впадения Ирисной русло Андуина становилось полноводнее. "Хоббиту по шею" — подумала Искорка и продолжила уже вслух:

— Надо попробовать поискать более широкий и мелкий участок, тогда натянем веревку. Хоббиты плавать не умеют.

Искать пришлось долго, но наконец ниже по течению был обнаружен участок, где русло делает поворот и широко разливается. Именно здесь было решено натянуть веревочную переправу. К этому времени на равнину уже опустились сумерки. Преодолевший русло первым Леголас закрепил перила и готовился встречать хоббитов.

— Ну, кто первый? — спросила Искорка у хоббитов, закрепив середину страховочной веревки на перилах и приготовившись объяснять, как переходить реку по веревочной переправе. Но на лицах хоббитов застыло выражение ужаса. Искорка прекрасно понимала, что хоббиты боятся воды, и решила, что нужно их немного успокоить.

— Эй, не бойтесь! — бодро начала Искорка. — Вы никуда не денетесь! Один конец страховочной веревки будут держать Гимли и Арагорн, — и она показала в их сторону рукой, — другой — Леголас. Руками будете держаться за перила, они закреплены на дереве. Даже если снесет потоком, мы вас вытащим. Ну, кто самый храбрый?

Хоббиты переглянулись между собой. Очевидно они не очень доверяли ее словам.

— Хватит возиться! — прикрикнул наконец Арагорн, все это время тревожно вглядывавшийся в темноту. — Мы не на пикнике!

В конце концов Мерри, как самый привычный из них к воде, вызвался быть первым. Завязав вокруг его корпуса страховку, Искорка бодро ему улыбнулась и он ступил в воду. Он быстро перешел реку и такая легкость, кажется, воодушевила остальных. Последовавший за ним Сэм споткнулся на середине, но устоял, ну а Фродо и Пиппин уже преодолели преграду без всяких затруднений. Теперь настала очередь Искорки. Она уже обвязала себя веревкой и приготовилась переходить, когда увидела, как расширились глаза на лице Арагорна. Его рука опустилась на эфес меча.

— Быстрее! — прикрикнул он на нее, и в этот момент мимо пролетела орочья стрела.

Искорка заторопилась. Нужно быстрее перейти и освободить переправу для Арагорна и Гимли. Она посмотрела на другую сторону и увидела, что ее страховочную веревку держат хоббиты, а Леголас уже выпускает стрелы. Она торопилась, подворачивая ноги на скользких камнях. На середине реки течение было сильным, но она устояла и вот уже выбиралась на берег. Посмотрев на оставшихся на той стороне Арагорна и Гимли, она увидела, что они уже вступили в бой. Из ивняка выбегали странные черные твари, каких она еще не видела.

— Урук-хаи! — воскликнула она вслух и все внутри похолодело.

Хоббиты вынули из ножен свои короткие клинки и застыли в нерешительности. Она спохватилась и тоже положила руку на рукоять своего меча.

— Тинвэ! — окликнул ее Леголас между выстрелами. — Быстрее, бегите в Золотой Лес! Они близко!

— Что? — опешила она. — Нет! Даже не думай!

Леголас выпустил еще одну стрелу и обернулся к ней.

— Нужно провести хоббитов в безопасное место! Мы их задержим, — тут мимо ее носа пролетела черная стрела и Леголас снова натянул лук.

— Нет, мы останемся с вами! Я останусь в сами! — в отчаянии проговорила она.

— Тинвэ, не глупи! Хоббиты не знают дороги, — у Леголаса кончились стрелы и он снова развернулся к ней и, положив руку ей на плечо, проговорил. — Кольцо не должно достаться врагу. Бегите быстрее в Лориен, пока они не прорвались на этот берег.

Искорка пыталась возразить, но Леголас уже бежал по веревке на другую сторону.

— Нет! — воскликнула она, наблюдая как на той стороне из кустов на Гимли выскакивает урук-хай, которого едва успевает убить Арагорн.

— Побежали к ним! — это Мерри выскочил из-за ее спины с крайне серьезным выражением на лице и обнаженным клинком. За ним с точно такими же лицами стояли остальные.

— Нет! — резко ответила она ему. — Леголас прав. Быстрее!

И теперь уже она стала перебивать возражающих хоббитов и подгонять их, когда те наконец подчинились. Они сбросили всю свою поклажу и что есть сил побежали на запад. Их отряд разделился.

Глава получилась тяжеловесной, но мне не удалось разделить ее на две. К тому же, мне нравится получившаяся кольцевая композиция: открывается и закрывается повествование сценами перехода через реку, мне такое решение видится удачным.

И да, кажется, к середине работы автор все же решил вспомнить, что пишет гет!)))