Кошка среди голубей (джен)

Аманда отправилась домой. Сначала Тесей мысленно вздохнул с облегчением и пожелал ей отдохнуть в те часы, что остались от ночи, но, оставшись в одиночестве, понял, что предпочёл бы перебирать плотные листы фотоальбома, вслушиваясь в размеренное дыхание Аманды, устроившейся на трансфигурированном диване.

Теперь же они с возможной уликой остались наедине. Уже на третьем Отпирающем заклинании Аманда не выдержала и срезала замок ножом, который хранила в ящике рабочего стола. На рукояти виднелись инициалы «А. Б». Тесей притворился, что совсем не заметил, с какой злостью Аманда швырнула нож обратно в глубину ящика.

«Нечего тебе на работе полуночничать», — посетовала Аманда, когда они, просмотрев все страницы с колдографиями, условились сделать перерыв до завтра. — «Кто покормит твоё чудовище?»

«Я всегда оставляю для Триши открытым окно на пожарную лестницу», — невозмутимо ответил Тесей, не убирая ладонь с обложки альбома. Переплёт согрелся от тепла их с Амандой рук, но пальцы покалывало, будто Тесей держал кусок льда. — «Если она проголодается, то выйдет на охоту».

Сегодня Тесей не смог бы уснуть даже с мурлыкающей кошкой под боком.

Плотные страницы перелистывались легко. Немного обтрепавшиеся по краям, но без следов пальцев или пятен от еды. Альбом оберегали, как сокровище. Драгоценность, что может принадлежать только одному.

Тесей запомнил Эрвина другим: исхудавшим и измождённым, тревожно оглядывающимся по сторонам и нервно вздрагивающим, если к нему подходили со спины; в его карих глазах отражались не яркие огни Атриума, а приглушённые фонари в окопах и вспышки взрывов.

Колдография за колдографией. Эрвин и Эдвард — в знакомой гостиной, на гиппогрифьих скачках, у какого-то замка и в других интерьерах. Тесей узнал гиппогрифов на одном из снимков. Девятьсот тринадцатый: мама тогда выгодно продала кобылу трёхлетку и приехала в Чичестер ради новых контрактов. И взяла с собой Тесея, убедив, что «не денется никуда твоё расследование, всё равно все фигуранты уже умерли».

Они с матерью сидели на пятой, кажется, трибуне. А из-за плеча Эрвина выглядывала верхушка цифры три.

Закрыв альбом, Тесей положил на стол осторожно, точно какое-нибудь проклятое ожерелье. Разве что защитными чарами не окружил. От напряжения покалывало виски и, наверное, всё-таки стоило наведаться домой не под утро, чтобы принять душ и переодеться. Всё равно ночью он ничего толкового не сделает.

Вряд ли Ньют обрадуется, если Тесей возникнет у него на пороге за три часа до рассвета.

Тесей подумал, что может заварить себе ещё чашку чая, проверить, всё ли закончил по прочим своим обязанностям — Селвин его ни от чего не освобождал — и ещё выпить выданные Сибилл зелья. И, так уж и быть, отправиться коротать ночь дома.

В кафетерии, сегодня ставшем роднее нынешней квартиры, приглушённо горел светильник к шкафа с посудой. Звон чашек, когда Тесей достал одну с полки, пронёсся по пустому залу эхом, от которого даже стало немного не по себе.

Горячий чай приведёт его в чувство, подумал Тесей. Волшебный огонь лизал бока медного чайника, глаза почти не слипались, но что-то было не так. Смутное предчувствие заставило Тесея выглянуть в коридор. И нос к носу столкнуться с Селвином. Тот смерил Тесея сумрачным взглядом и спросил резко и враждебно:

— Почему ты ещё здесь? Ты сегодня не на дежурстве.

Наверное, Тесей слишком устал от событий минувшего дня. Насочинял баек для Брайана, надышался пыльцой ликорисов, насмотрелся на колдографии, где один — ныне мёртвый — брат обнимал другого. Как пела Фиона? «Пусты были гробы и дом, где мы жили, как склеп, в котором меня без тебя похоронят»… Он слишком устал, иначе никогда не позволил бы себе посмотреть Селвину прямо в глаза и сказать со всей злостью:

— Вы думали, я не узнаю? Вы ведь не дурак, Селвин.

Селвин не дрогнул. Он ждал, конечно ждал, что Тесей спросит, может, только не таким тоном.

— Я пытался тебя защитить… — начал он. Оправдания. Вечно эти оправдания.

— Не нужно защищать меня, подставляя моих авроров! — выпалил Тесей, едва не шипя от злости.

— Пока ещё не твоих, — холодно заметил Селвин.

— Это ненадолго, — оскалился Тесей едко, враждебно.

Селвин был солдатом, а солдаты обычно играют в карты, а не шахматы. Тесей никогда не позволял себе намекать Селвину, что знает о причине его почётного назначения в Визенгамот больше, чем полагается. Это было некрасиво и по-скотски, но Тесея несло.

Селвин посмотрел тоскливо, как старый пёс на молодого щенка, растущего ему на смену. Даже не осадил за нарушение субординации.

— Тебе пора зажить нормальной жизнью, Тесей, — сказал он тихо после минутной тишины.

— А вам пора перестать совать свой нос в мои дела, — скривился Тесей. — Найдите себе другого любимчика, нас здесь несколько десятков человек.

— Тесей… — Селвина точно по лицу ударили. И это отрезвило.

Тесей склонил голову, разглядывая теперь пол и чувствуя смутную вину за вспышку ярости.

— Я — не мой отец, — куда спокойней и тише сказал он. Собственная горечь, смешанная с чужой, сдавила сердце. В памяти ещё жило лицо отца, но не его голос. — Сколько бы вы не пытались защитить меня, его вам всё равно не вернуть.

С детства Тесей слышал, как похож на отца. Те же черты, рыжевато-каштановые вьющиеся волосы, голубые глаза. С годами сходство усилилось, а мама всё реже сетовала, что по Тесею совсем не заметно, что к его появлению на свет и она приложила руку.

Сейчас ему было на четыре года больше чем отцу, когда тот погиб.

— Чаю, Тесей? — мирно предложил Селвин.

— Да… Да, хорошо, — неловко согласился Тесей.

Вредноскоп на столе сделал один оборот вокруг оси и упал на бок, как незаведённая юла. Молча Селвин выставил и наполовину наполнил чашки. Крепкий аромат цейлонского чая, Тесей ни с чем бы его не перепутал. Он так и не спросил, что Селвин позабыл в Министерстве глубокой ночью, но молчал. Слишком траурная между ними повисла тишина.

— Огневиски?

Тесей непонимающе моргнул.

— Будешь огневиски? — Селвин вытащил на свет бутылку из тёмного стекла. Закупоренную. — После чая с огневиски крепко спится. Хотел отметить, когда ты вступишь в должность, но давай уж сейчас.

— Хорошо, — не стал возражать Тесей, наблюдая, как алкоголь разбавляет чай.

Он мог бы представить, что сейчас в Штатах, куда занесла его командировка, и Перси затащил его домой после экскурсии по городу, чтобы в уютном уединении кабинета поболтать о жизни, поделиться сплетнями и занимательными случаями с работы, да распить бутылку кьянти, потому что с огневиски им отчаянно не везло.

Или что сейчас во Франции, где на берегу озера с чарующим названием Эгбелет жила Дениз с семьёй. Нежное восточное солнце, шезлонги, лимонад и дружеская болтовня. Иногда к ним присоединялся Харви. Спрашивал о Ньюте, хотя сам наверняка знал о его делах побольше Тесея, рассказывал о Перу. Только посмотреть на своих чешуйчатых подопечных не предлагал.

Ещё Тесей мог вообразить, что приехал навестить дядю Нерея и сейчас кто-нибудь из четырёх кузенов начнёт выпытывать, что да как в Британии.

На кузину Селвин никак не тянул.

Рядом с Селвином Тесей всегда чувствовал себя странно. Неуютно от тепла. Не дружеского, не семейного, одновременно трогательного и скорбного. Они с Селвином умели разговаривать: всё больше о работе, текущих делах и грядущих изменениях в законах, чём о чём-то личном. Но сейчас сидели в молчании, и каждый потягивал крепкий от огневиски чай.

— Я должен извиниться, — твёрдо произнёс Тесей. Он должен был извиниться, но не за вспышку ярости, а за тон и оскорбление.

— Как хочешь, — согласился Селвин. — Если тебе так будет лучше.

«Твой отец бы крыл меня последними словами», — читалось в его глазах.

И вновь волна раздражения поднялась внутри. Старое, не единожды уже приходившее понимание: что бы Тесей ни сделал, что бы ни сказал, некоторые так и будут искать в нём его отца. А если не отца, то кого-то другого.

— Могу я спросить? — Селвин пристально глядел поверх кружки, сложив пальцы домиком. — Это личный вопрос. Можешь не отвечать, если не хочешь.

— Спрашивайте, — разрешил Тесей, готовясь.

— Ты всегда подчинялся приказам, Тесей. Но когда Министр приказал не вмешиваться, ты не вернулся, как был должен. Неужели у тебя не было выбора? — спросил Селвин, смотря испытывающе. — Или идти на войну или... что?

Тесей молчал, и молчание его затянулось.

Что хотел услышать Селвин? Что Тесей примкнул к Добровольческому корпусу, потому что в нём взыграло чувство долга перед страной, которая даже не знала о его существовании? Или что поддался гордыне, уверился, что он — маг — может защитить магглов, ведь в его руках сила, способная останавливать снаряды в воздухе, отводить глаза вражеским пулемётчикам и укрывать позиции от ока самолётов? Или, может, он бросился на передовую вслед за любимой женщиной?

О нет, конечно! Селвин хотел знать правду. Знать, почему с такой готовностью Эвермод вручил Тесею орден и пожал руку, почему Трэверс позволил вернуться в Аврорат.

Почему так усиленно Тесей избегает Лестрейнджей.

Селвин был солдатом, но даже в картах он блефовал плохо, раз за разом раскрываясь перед соперником.

— Мои уста закрыты, — наконец произнёс Тесей деревянным голосом.

Селвин удержал себя, не свёл хмуро брови, не скривил губы и не усмехнулся. Только чуть сжавшиеся пальцы выдали его.

— Я понял.

Улеглась внутри волна раздражения, на место ему пришло глухое равнодушие. Селвин понял намёк, не стал допытываться. Наверняка уже пытался что-то узнать, может, даже узнал и хотел подтвердить или опровергнуть догадки.

От Тесея не требовали дать Непреложный обет или иную клятву. Только договор о взаимном молчании.

Но Селвину и об этом не следовало знать.

* * *

Всё же Тесей вернулся домой. Не перед рассветом, как намеревался, а под покровом лондонской ночи. Та скалилась полумесяцем, низко висевшим над крышами, что щетинились каминными трубами, точно дикобразы перед хищным зверем.

Кошка вышла навстречу. Ластилась, мурлыкала, вставала на задние лапы, пытаясь уцепиться за брючину не выпуская когти. На кухонном подоконнике Тесей нашёл несколько изломанных перьев, а Триша выглядела сытой и довольной жизнью, так что он смахнул их во тьму за окном. Теперь голуби несколько дней поостерегутся садиться на пожарную лестницу.

Он лёг в постель, но ещё долго сон не приходил.

Тесей думал об Эдварде Роули, чья судьба всё оставалась неизвестной, и об Эрвине, у которого не нашлось сил справиться с собой, но нашлось — чтобы закрутить петлю вокруг шеи. Об их родителях.

Тесей думал о Ньюте. О диване, на котором Тесей нашёл аккуратно сложённое одеяло. Об оставленной на столе записке, придавленной украденными ниффлером запонками.

Наконец, когда тело стало ватным, почти неощутимым, и веки налились свинцовой тяжестью, в голове пронеслись слова, спетые хрипловатым сопрано Фионы Делиль. Не о море, а о суще.

«Перси… Надо прислать ему пластинку. Ему понравится», — запомнил на будущее Тесей и уснул.

Едва солнце встало из-за горизонта, Тесей заботливо снял с груди пригревшуюся кошку и выпил бодрящее зелье до того, как хотя бы привести себя в порядок и выбрать платок в тон галстуку. С волшебной палочкой бритьё со слипающимися глазами не опасно для здоровья, но в магии важна точность. Неловкое движение и он лишит себя, например, бровей.

Когда мир перед глазами обрёл чёткость, а боль в уставшей от постоянных зевков челюсти поутихла, Тесей позавтракал и выпил по пятнадцать капель каждого выданного Сибилл настоя. Сегодня он должен был принять новую дозу «образца шестнадцать». Пузырёк у коробки с любимым чаем притягивал взгляд. Проверенное средство, действенное и надёжное. После него не снились сны.

Но в том, что касалось здоровья, Тесей целительнице не перечил.

Сибилл, на памяти Тесея, даже в военном госпитале старались не перечить.

Кожаный браслет, перетягивающий левое запястье, слегка холодил руку из-за чар. Облокотившись на плетень, Тесей недолго наблюдал, как по холму вниз стекает отара овец, похожая на лавину. Потом внимание его привлекла маггла, высаживающая розы у опрятного домика. Она делала это трепетно, засучив рукава и напевая под нос «Прекрасную Барбару Аллан». Закончив с одним кустом, протирала его листья от налипшей земли, прежде чем переходить к следующему.

Маггла напомнила Тесею прабабушку. Та любила цветы и ухаживала за садом, когда мама покидала страну по делам. Только напевала не английские, а французские песни.

Потянувшись, чтобы размять слегка затёкшие мышцы, Тесей вытащил из кармана часы. По четвергам Визенгамот всегда начинал заседать в десять тридцать, чтобы сделать перерыв на бранч около часа дня. С утра сегодня обсуждали мелочь, вроде допустимых для зачаровывания чайников заклинаний, а вот на вторую половину дня намечалось несколько крупных разбирательств.

Тесей надеялся управиться до бранча.

Браслет несильно сжал руку. Потом на его гладкой рыжеватой поверхности проступили буквы.

Вот и сигнал от Аманды.

Отряхнув руки от налипших частичек коры, Тесей двинулся по дороге вниз, чтобы, затерявшись в тени деревенской церкви, спокойно аппарировать поближе к Амбер-холлу, но не прямо к калитке. Не стоило пренебрегать вежливостью.

Дом, ещё два дня назад показавшийся Тесею вполне уютным и даже милым, сейчас точно погрузился во мрак. Окутанный не рассеевшимся ещё туманом, смотрящий на сад и дорогу занавешенными окнами, он — молчаливый и погружённый в траур — больше походил на обитель призраков, а не счастливое семейное гнёздышко. И мастиф не встретил гостя у порога, как в прошлый раз. Сторожил покой хозяйки до прихода хозяина?

Тесей постучал трижды и отошёл на пару шагов назад, ожидая приглашения. Будет странно, если миссис Роули выставит его вон не дав и слова сказать. Даже подозрительно.

Щёлкнул дверной замок, но на пороге возник не сухощавый домовик, а очень красивая женщина, ему незнакомая.

— Доброе утро, — поздоровался Тесей.

— А, это вы… — произнесла она с неприязнью. Лёгкий акцент выдавал в ней француженку. Тесей вспомнил, что уже видел незнакомку во вторник. Это она задёрнула шторы, едва завидев их с Амандой.

— Могу я поговорить с миссис Роули? — осведомился Тесей, не обращая внимания на ту ненависть, с которой глядела на него женщина.

Резкие черты, зелёные глаза, брови вразлёт… Лицом похожа на сестру Ларции Роули с одной из свадебных фотографий. Значит, приехавшая в гости или по делам племянница.

— Она… — заговорила женщина, но в прихожей возникла миссис Роули собственной персоной.

— Винда! — окликнула она. — Мистер Скамандер, чем обязаны? — спросила она сдержанно.

— Здравствуйте, миссис Роули. — Тесей предпочёл игнорировать неласковый тон и полный злобы взгляд Винды, что он чувствовал затылком. — Я хотел поговорить о ваших сыновьях.

На какое-то мгновение Ларция замешкалась. Тесей не успел уловить, чем же было вызвано промедление: нежеланием видеть Тесея на пороге или нежеланием говорить о сыновьях. Слишком уж всё вокруг затопляла неприязнь, даже ненависть Винды.

В чём причина? Неужели она была так близка с кузенами, что винит Тесея во всех обрушившихся на них бедах?

— Проходите, — наконец позволила миссис Роули. — Винда, распорядись подать чай в зелёную гостиную.

Винда пробормотала что-то неразборчивое на французском и скрылась.

— Не стоит утруждать себя, — сказал Тесей, наблюдая за неторопливой, осторожной походкой миссис Роули. Он помнил, как мама носила под сердцем Ньюта, как также держала руки под животом, и улыбалась таинственно и немного рассеянно, когда думала, что никто её не видит.

— Боитесь, что вам подольют Уидосорос? — спросила миссис Роули с враждебной усмешкой, мигом разрушившей наваждение.

— И мысли такой не допускаю, — ответил Тесей очень серьёзно. Ссориться с Ларцией, и так к нему не расположенной, он не собирался. — Это было бы невежливо.

Он хорошо знал женщин подобного склада. Тётя Урсула, тётя Клементина, Ларция Роули — для них важно соблюдение внешних приличий. И традиций, будь то закон гостеприимства или чистота крови, поборников которой опять развелось как гномов в неухоженном саду.

Тесей не питал иллюзий. Не будь его кровь достаточно «чистой», ему и на такой прохладный приём рассчитывать бы не пришлось.

— Вы пришли из-за Эдварда? — сухо осведомилась Ларция, присаживаясь на диван. — Вы нашли его? Моргана, конечно же нет, иначе отправили бы сову, да и всё… Эдвард мёртв? — В голосе проскользнула озабоченность.

— Нет никаких оснований считать, что ваш сын мёртв, — ответил немного обескураженный Тесей. Не то чтобы ему часто приходилось вести дела о пропавших людях — всё же это не всегда в компетенции Аврората — но знал он достаточно. Где же слёзы, заламывание рук и вопрос «он жив?» Какое поразительное хладнокровие.

— Так зачем же вы пришли? — Сдержанность изменила Ларции, и вопрос прозвучал слишком резко.

— Из Хогвартса нам передали вещи Эдварда, — слукавил Тесей. Он запустил руку во внутренний карман пиджака, доставая уменьшенный альбом. — Здесь только колдографии, нам они мало помогут. Я посчитал, это должно вернуть вам.

Ларция спешно протянула руки к фотоальбому и раскрыла тут же, как опустила его себе на колени. Тесей молча наблюдал, как она листает страницу за страницей, почти не меняясь в лице, но глухо обмирая внутри. Эрвин был хорошим мальчиком, любимым сыном, идеальным старшим братом; и как он мог, как он только мог сбежать; и ради чего, ради кого…

Скорбь Ларции незримо легла ей на лицо, словно полупрозрачная чёрная вуаль. Нечто важное покинуло её дом вместе с сыном. В образовавшуюся пустоту хлынул поток ледяного ветра, выстудил каждый угол, точно здесь обосновался целый выводок дементоров.

Ларция скорбела. По Эрвину. Не по Эдварду.

— Могу я ещё раз осмотреть комнату Эдварда? — попросил Тесей.

— Что?.. — Миссис Роули взглянула удивлённо. — Зачем? Вы ведь всё уже осмотрели.

— Что-нибудь могло ускользнуть от внимания. — Смутное подозрение зрело в сознании. Больше «аврорская чуйка», чем факты. Может, если приглядеться внимательней, Тесей заметит что-то ещё, чему не придал большое значение в прошлый раз.

— Как хотите, — с явной неохотой разрешила миссис Роули. Отказ, она знала, могли счесть подозрительным, а ей совсем не хотелось видеть ещё больше авроров в своём доме. Соседи и так уже шепчутся. — Я вас провожу.

Ничего, казалось, не изменилось: ни пылинки — Роули могли хвастать своим домовиком —, с колдографий махали болельщикам игроки «Гордости Портри», свет из незанавешанного окна падал на устилавшее кровать покрывало кофейного цвета.

Тесей прошёл дальше вглубь комнаты, чтобы как следует оглядеться. Ларция наблюдала за ним, как высиживающая яйцо гиппогрифиха, заметившая постороннего. Не сходила с места, но будто готовилась в любой момент швырнуть в спину проклятие.

Тесей подошёл к прикроватной тумбочке. Прочитал названия на книжных корешках.

— Эдвард ведь не изучал Древние руны, верно?

— Да, — подтвердила Ларция, насторожившись. — Какое это имеет отношение к его похищению?

— У Эрвина был учебник по Древним рунам, — продолжил Тесей, не отходят от тумбочки и вполоборота наблюдая за миссис Роули. — Интересно, почему Эдвард не забрал его с собой, как колдографии? — Ларция поджала губы. — Эдвард не приезжал на Пасху, — уверенно добавил Тесей, разворачиваясь. — Вы не видели его до… вчера или позавчера?

Он вернулся за учебником.

Ларция хранила молчание.

— Миссис Роули, если вы знаете, что задумал ваш сын, не молчите.

Тесей не понимал. Часть мозаики собралась, но не хватало целых фрагментов, точно шкодливый ниффлер запрятал их в кармашек. Он нашёл несоответствие в задаче, но ради чего Эдвард затеял это?

— Не нужно угрожать мне, — холодно потребовала Ларция, вскинув подбородок. Её упрямство расстраивало.

— Я вам не угрожаю, — спокойно возразил Тесей. — Ваш сын сымитировал своё похищение…

— Рассылать записки ещё не преступление.

— А держать акромантулу — да.

— Ак-акромантулу? — голос миссис Роули дрогнул от искреннего страха. В его порыве она прижала руки к животу. Защищала нерождённое дитя.

Аманда говорила: это желанный рёбенок.

— Эдвард подвергает опасности себя и других, — продолжил Тесей. — Пока он ограничивается письмами, Министерство может обвинить его только в хулиганстве. Но содержание запрещённой твари грозит ему большими бедами. — Хотел бы Тесей добавить «и вам», но Эдварду уже семнадцать и родители не несли больше за него ответственность. — Если вы знаете, где сейчас Эдвард, скажите мне. Расскажите, что знаете. Разве вы не хотите образумить сына, пока он не попал в настоящие неприятности?

«Как его старший брат».

Чужие мысли и чувства окутали Тесея душным облаком, приторным, как духи тёти Урсулы. Нет. Ларция совсем не хотела знать, где скрывается Эдвард, но едва ли призналась бы в своём желании хоть кому-то — даже мужу. Не видеть Эдварда, не слышать о нём, забыть, как о дурном сне, почему-то преследовавшем её годами, увезти семью как можно дальше, защитить малыша — вот, чего она жаждала.

— Вы наверняка считаете, что я плохая мать, мистер Скамандер. Но я ничем не могу вам помочь. — Она отвернулась к окну, правую руку положив себе на плечо.

— Закон един для всех, — напомнил Тесей. Ларция фыркнула себе под нос.

— Верно, — произнесла она задумчиво, всё продолжая смотреть в окно.

За идеально вымытым стеклом по нежно-голубому небу плыли рваные облака, и птицы перелетали с дерева на дерево, вяло поклёвывая пережившие зиму ягоды рябины.

— Эдвард рос… не вполне обычным ребёнком. — Ларция говорила не глядя на Тесея. Сжала дымчатую ткань на животе. Картина перед глазами: мёртвая птица, выдернутые перья, торчащие косточки… Кошка… Не ребёнок… — У него всегда были… наклонности.

— Понимаю. — Ларция кинула на Тесея опасливый взгляд, но не стала отворачиваться к окну. Старалась взять себя в руки.

— История каждого пойманного вами тёмного мага начинается также?

— Вовсе нет, — возразил Тесей. — И Эдвард не подозревается в применении тёмной магии, если вас это успокоит.

— Едва ли, — она нервно повела плечом. Потом на одном дыхании выпалила горячо и убеждённо: — Я всегда желала сыновьям только хорошего!

Тесей верил. Он помнил арест Эрвина. Как Ларция отказывалась верить, как держала мужа за руку и сдерживала слёзы. Подкупить кое-кого в Отделе магбезопасности, повесить убийство на Бёрни — это была её идея, хоть Тесею так и не удалось найти достаточно улик, чтобы предъявить обвинение.

— Эрвин и Эдвард были очень близки? — спросил Тесей. В складываемой мозаике не хватало фрагментов, но не потому, что они потерялись, а потому что их намеренно заменили. Тесей видел это ясно и оттого всё мрачнел.

— Да. — Миссис Роули была подавлена. — Очень. В целом мире никто для Эдварда не значил больше брата. — Тяжело она опустилась в кресло у окна. — Клянусь Мерлином, я не знаю, где Эдвард! Он только забрал этот проклятый учебник и ушёл.

Ларция была готова вот-вот разрыдаться. Не в первый раз на глазах Тесея мать убивалась над своим ребёнком и самому ему стало печально, как в самом начале карьеры, когда редкий аврор успевает выгореть так, что ничто не способно пробить его панцирь из цинизма и равнодушия.

— Что теперь? — сдавленно спросила миссис Роули. — Что вы будете делать теперь?

— Мы продолжим поиски. — Из преследователя Тесей стал преследуемым. В их работе такое встречалось, хоть и реже, чем того опасались близкие авроров. — Пока никто не пострадал.

— Я велела ему уезжать из страны. — Дрожь в голосе миссис Роули усилилась. Она шмыгнула носом. — Но он никогда меня не слушал, несносный мальчишка!

Тесей наколдовал платок и стакан воды. Ларция приняла их без слов благодарности.

— Спасибо, что уделили время, миссис Роули. — Заученная фраза без запинки слетела с языка.

Она только покачала головой и снова промокнула глаза платком. Встала, чтобы проводить если не до выхода, то до лестницы вниз. Знала бы маггловские приметы — приказала бы домовику вымыть пол с солью.

— Они всё разрушили. — Тесей обернулся. Они стояли у входной двери, сквозь витраж вокруг косяка лился яркий свет вошедшего в полную силу солнца. Тесей не ожидал услышать от миссис Роули хоть что-то, даже вежливое «прощайте». — А вы их защищаете.

— Кто? — недоумённо уточнил Тесей.

Ларция посмотрела надменно и с лёгкой жалостью. Чистокровный волшебник, он не должен был просить разъяснение, и уж тем более притворяться, что не понял. Ведь и сам стал их жертвой, как бы ни хотел отрицать.

— Магглы.

Тесей только скривился.