Драко Малфой и Кровь Обречённого (гет)

Драко молчал. Да и что он мог сказать? Спасибо? Это было бы абсурдом… Да и не за что было говорить спасибо.

Надо было оставить его умирать.

Эти гриффиндорцы… не такие уж и пустые слова об их «добром открытом сердце» и «смелости». Может, если бы он все-таки убил Дамблдора, у них с Поттером был бы другой разговор, но он этого не сделал, и сейчас наверняка выглядел в его глазах чуть ли не жертвой…

Драко все же выпустил руку Грэйнджер из своей, и чуть приподнялся на локтях, тут же отшатнувшись назад. Лишь через секунд пять он осознал, что то, что он увидел, это было всего лишь зеркало – но что он увидел в его отражении!

Парня лет 16 на вид, худого, с изможденным, бледным, переходящим в серое, лицом, впавшими щеками, темными мешками под глазами – словно карикатурный герой из анекдота… Его глаза были похожи на глаза мертвого человека, и его самого это испугало. И примерно тоже самое читалось в глазах сидящих.

Даже у Уизли на лице читалось отвращение и жалость одновременно.

Драко и не думал начинать этот разговор первым. Пусть они ищут выход из положения.

— Чего ты добивался? Какое задание ты получил? – начал свой «мягкий» допрос Грюм. Оба его глаза – и магический и обычный, были устремлены на Драко, и, казалось, сканировали его, пытаясь обнаружить подвох и ложь.

— Убить Поттера, его друзей, отрубить голову Поттеру и принести ее на блюдечке Лорду – Драко решил поиграть в «плохого мальчика», и заметил, что слово «Лорд» произносить стало сложнее.

Грюм усмехнулся. Разумеется, он знал, что Драко лжет, да и сам многого не знает… Лорд посылает мальчишку, провалившего задание, устранить Поттера? И его друзей? Да это было бы последним, что сделал бы Лорд в своей жизни… Значит, все не так просто…

Но допрос нужно продолжать, не сильно давить и дать понять, что все отлично или так будет, нужно только не молчать, а говорить, говорить, говорить. Хотя тот факт, что он все же чуть не вцепился в горло Уизли, их… мягко говоря насторожил.

— Я не собираюсь вам ничего рассказывать. Это и ваша война тоже. Допытывайтесь сами, пытайте меня, если хотите, сам я ничего не скажу. Я не просил вас оставлять меня в живых. Может, я и пришел за этим? – Драко говорил и говорил, а они наверно даже и не подозревали, что он не лжет им сейчас – он правда пришел умирать. – Мне дали задание убить Поттера и принести его голову или любую другую часть тела, но то, что это задание верно до конца, и что это все, мне никто не говорил. Я не знаю планов Лорда. Я ничего не знаю, и ничего не скажу вам. Делайте со мной, что хотите. Мне нечего добавить, — Драко с ужасом слушал свой голос со стороны. Может, у него началось раздвоение личности? Одна личность бесцветным голосом говорила что-то своим… врагам, пожалуй, а другая слушала это со стороны и ужасалась – эта обреченность, это разочарование и безысходность – все это звучит в его голосе? В голосе Драко Малфоя, который еще каких-то пару лет назад считал свою жизнь идеальной и безоблачной? Или это был кто-то другой?

Самое ужасное, что они тоже это почувствовали. Это был бесполезный допрос. Допрос трупа.

Им было его жаль.

Драко отвернулся от них и уставился в стенку напротив себя. Эта комната не была столь уж вылизанной, как все остальные, и, скорее всего, принадлежала либо Поттеру, либо… да просто комната. Какая разница.

Они вышли, все до единого, закрыв за собой дверь. На ключ. Разумеется, ему некуда было деваться, он бы не трангрессировал и под страхом смерти…

Хорошо, что они не видели его лица. Когда они уже закрывали за собой дверь, видимо, выходя посовещаться, они не видели выражения лица Драко… Он смотрел в пустоту и видел в ней нечто большее… нечто родное. Так смотрит ребенок в лицо матери, которую он не видел с самого рождения. На его губах играла улыбка, словно существовавшая отдельно от разума, потому что в глазах его была боль. Безысходность.

И маленькие искорки безумия.

— Что с ним? – чуть поежившись, словно от холодного порыва ветра, спросил Рон у Грюма.

Он молчал некоторое время, смотря на свои руки, покоящиеся на столе, словно на них были написаны ответы на все их вопросы.

— Сломался он. Не знаю, что там произошло, но кто-то попытался его сломать. Зачем? Другой вопрос… По головке не погладили его, явно… Может, применили психологические приемы, такие незаметные, как иголочки, но если постепенно увеличить число уколов… С заданием еще предстоит разобраться… Не могу отрицать, что ему дали задание убить тебя, Гарри… другое дело – что действительно скрывается за всем этим… Скорее всего, к нему приставлены шпионы, Пожиратели, или за ним следят каким-то иным способом. Почему-то Он уверен, что Драко сыграет какую-то важную роль в дальнейших событиях, иначе бы он давно его убил, без лишних слов… Мы, видимо, многого не знаем еще, Гарри… — Грюм размышлял вслух, обращаясь ко всем сразу. Видимо, в его голове была не одна мысль на это счет, но он старался все обобщить и подвести итоги.

— Он нам что-нибудь расскажет? – поинтересовалась Гермиона.

— Хм… все зависит от него, и от нас. Парень не хочет жить… это видно. Чувствуется. Не хочет продолжать битву, и главное, не знает, на чьей стороне ему сражаться… Все смешалось в одно… Господи, скольким еще подобные мысли приходили в голову, сколько их добровольно уходили отсюда, осознав, что мировые силы варятся в одном котле, без черного и белого….разве что позже осознают… — все сказанное Грюмом было мало понятно друзьям, он скорее говорил это больше самому себе, вспоминая какие-то происшествия, которыми была богата его насыщенная жизнь аврора.

— Тогда, попробуем вытащить его из этой бездны и попытаться привлечь к… нашей стороне. Разузнать все, — принялась предлагать Гермиона, как всегда основывая свои принципы на гуманном отношении вообще к любой божьей и не совсем, твари.

— Сделать из него двойного агента? – с сомнением протянул Рон.

— Ну, не обязательно… мы не можем за него рисковать его жизнью… Он сам должен решить. Для начала пусть хотя бы выживет. В таком состоянии проку от него, что от мертвого… — возразила Гермиона. – Мне так страшно стало… когда он принялся весь этот бред выкрикивать… плакал…и кричал, будто ему делали больно…что это могло быть?.. — Гермиону передернуло, словно она сама все это на себе испытала.

— Может быть, следствия стресса или психологического давления… вполне может быть. Пусть сам нам расскажет… — устало добавил Грюм. В его голове было множество разных мыслей, опасений и догадок. Но самое важное – им нужно уходить отсюда. В более безопасное место, под защиту Ордена, хочет этого Гарри или нет… творится нечто невероятное и непонятное никому, и с этим предстоит разобраться, разложить все по полочкам. И надо решать, что делать с Малфоем… Если его Хозяин будет звать их, Пожирателей, то он обязан будет появиться – Черная Метка живо напомнит ему его место, а избавиться от нее или «приглушить» действие на время невозможно. Может, практически невозможно… Надо подумать… Только бы парень не сломался совсем. Грюм чувствовал, что он им нужен. Поэтому он и откликнулся первым на зов помощи Гарри – остальные бы просто могли не понять, тем более смешно было бы привлекать Авроров – Драко, разумеется, разыскивали, и они бы попытались надавить на него. Результат был бы плачевным.

— Гарри… думаю, ты уже понял, что я хочу сказать… За нами могут следить, ты знаешь, хоть дементоры неожиданно притихли, это может быть лишь временным затишьем – за нами наверняка следят прислужники Того-кого-нельзя-называть… Кто именно – я не знаю… Тебе придется пойти под защиту Ордена… Иначе ты поставишь под угрозу всех – начал говорить Грюм. Впрочем, последняя фраза даже была излишней – Гарри очень болезненно реагировал на замечания подобного рода.

— Я понимаю… так и поступим. Только решим, что с Малфоем сделать. Все-таки на нем Метка, значит, он зависит от обстоятельств… — Гарри вопросительно посмотрел сначала на Грюма, потом на остальных.

Гермиона первой встала со стула и направилась в комнату, в которой они закрыли Малфоя. Герми аккуратно открыла дверь – ключ бесшумно повернулся в замке – и увидела его, сидящего в той же позе, что они его и покинули. Это не придало ей надежды, но надо было что-то делать.

— Ты что-нибудь хочешь? Ну, поесть… поговорить, — нелепо предложила Гермиона. Она просто не понимала, что нужно делать в такой ситуации. Она вспомнила, как он вцепился в ее руку, как кричал…

— Спасибо. Ничего не надо, — равнодушно произнес Драко.

Гермиона аккуратно присела на краешек постели, рассматривая Малфоя. Ей еще ни разу не приводилось случая посмотреть на него… с такого ракурса. Гермиона не испытывала к нему ненависти – просто не за что было. Он не сделал ровным счетом ничего такого, за что его можно было ненавидеть – ненавидеть можно либо равного себе, либо высшего, а Драко был таким по воле обстоятельств, в нем чувствовалась некая слабость, выражающаяся в том, что его желания могли не соответствовать тому, что он обязан был делать. А уж то, в каком виде он был сейчас, окончательно растопило лед в ее сердце. Он представлялся ей потерявшимся щенком, которого надо было выходить. Если бы он был ее другом, она бы, наверно, обняла его, по дружески, сказала бы множество слов, имеющих значение и абсолютно не важных… Но между ними все еще было огромное расстояние, которое могло либо расшириться, если они узнают нечто нехорошее… либо сузиться, если он сделает нужный выбор. Это был первый день, когда она могла относиться к Малфою так, как относилась сейчас. Он как-то плавно влился в их ставшую немного сумасшедшей жизнь, так плавно, как втекает приток в реку.

Будь что будет.

— Ты не должен сдаваться. Мы оставляем выбор за тобой, он может быть любым… Мы будем ждать, но не имеем права указывать тебе, ломать тебя против воли, да и не в наших это силах… Просто реши, что ты хочешь, и что ты можешь, а выход всегда найдется… у нас…у нас все по-другому, с Гарри, Роном… Мы привыкли, мы словно одна составляющие части одной большой машины, мы связаны… — Гермиона на мгновение замолчала, бросив взгляд на глубокий шрам на своей руке, она рассказывала одновременно Малфою, который неожиданно внимательно слушал ее, и самой себе. В общем-то, впервые появился человек, которому она просто могла это объяснить – Гарри и Рон были слишком близки, слишком понятны, а разговаривать с самой собой… это было страшно. Поэтому она рассказывала ему.

— Мы связаны. Единое целое. У нас нет четких планов, лично у нас, да, я думаю, ни у кого их нет, ни одна война не может быть строго расписана по плану – мы оперируем чужими жизнями, а здесь не может быть плана… Но мы надеемся, верим, стремимся… И мы вместе. Но нам нужна поддержка… Всегда. Идеи. Надежды. Новые символы. Неважно… от кого ни придут… — Гермиона закончила и сама удивилась своим словам. Как же все меняется… куда убежать, скрыться от этого…

— Гермиона, — она вздрогнула, услышав свое имя в устах Малфоя. – Гермиона… помоги мне. Помогите мне. Я сделаю выбор… еще раз. Я вложу… Но помогите.

Он умолял, просил, говорил и приказывал… И она согласилась. Как и все они.

Это война.

«Это война… Каждый – пешка на своей клеточке. Два короля. Каждый окружен своими и чужими. И чья-то рука сверху раздает приказы, указывая, куда должна перейти следующая пешка, даже если она сама об этом не знает. Король – он тоже пешка, просто у него больше шансов. Они борются в мире, о котором ничего не знают. Это временное явление, рано или поздно, когда материя сойдется воедино, все встанет на свои места. Все определится.

И начнется новая эпоха».

Несколько пар равнодушных глаз взирали на этот мир сверху вниз, проклиная и даря жизнь.

Жизнь – это змей, пожирающий свой собственный хвост, умирающий и заново возрождающий себя. Это бесконечно. Это незыблемо.

Время.