Драко Малфой и Кровь Обречённого (гет)

…Он смутно видел какие-то лица, искаженные, с выпирающими вперед клыками и капающей на пол слюной, глаза их были мертвы, и из глубин вырывалось пламя. Гарри чувствовал, что претерпевает какие-то метаморфозы, но ничего не видел. Сердце бешено колотилось, а потом вдруг очень явственно затихло.

Фигура нелепо взмахнула руками, плащ упал с плеч, и Гарри, наконец, увидел своего врага, и обмер от ужаса, от мертвой пустоты, заполнившей нутро навсегда…

Зверь, зверь, сколько же ты будешь искушать человека…

Не верь глазам своим.

— Как же это так, а? Как? – очень тихо и даже ласково шептал Гарри, и на лице его светилась улыбка безумия. – Как же так? Это… не для меня…

И это так. Личина Зверя – не для него. Она вообще не для людей, но он же был Проводником. Должен был стать им.

Человек, в которого он столь яростно воткнул нож, сначала дернулся, а потом изо рта его полилась густой струей кровь и какая-то пена. Лицо быстро-быстро бледнело. Голубые яркие глаза смотрели с укором и болью, болью разрываемого сердца, как настоящего, так и внутреннего, душевного. Заклинание только что спало с того, кто находился по ту сторон острия меча, и он все увидел… но понял ли?..

— Как же так, Джинни… я не знал…я же не хотел…веришь? – тихо шептал он, боясь потревожить ее, и не догадываясь опустить меч. Джинни была ниже его, и сейчас ее ноги едва касались пола, и нож причиняли невыносимую боль, но Гарри не понимал этого, не видел. Да, как сейчас им не хватает чуда! Чуда, когда умирающая девушка или парень вдруг обнаруживает способность говорить, и говорит те самые заветные слова, что не успевает раньше – успевает сказать, что любит, ценит, прощает и отпускает. Гарри иногда удавалось увидеть такие кадры в магглских телевизорах, когда он еще жил в том мире.

Джинни его не отпускала, потому что ничего не понимала. Для нее реальность – вот она, она сейчас, стоит напротив любимого человека, который с такой яростью протыкал ее ножом… может, было за что? Вот она, ее последняя мысль – может, ему было за что?.. И все…остальное – туман… Джинни казалось, что за спиной ее находится черная дыра, которая вытягивала из нее душу… холодно…так холодно…

Гарри выпустил меч, и ее тело упало, она вскрикнула, но крик утонул в кровавом ручье.

Лицо Гарри странно дергалось, будто действуя само по себе, слезы катились по его щекам, и сейчас он готов был стоять так вечность, лишь бы не смотреть вниз, лишь бы не делать выбор… нет… он знал, что все для него давно кончено… вот чего добивались…

Они же знали его! Знали все, и то, что после этого он никогда не станет Проводником, а отдаст свое тело и душу Зверю. Если можно, продаст, чтобы оживить ее…

Гарри наклонился. Ее лицо вопреки законам смерти любимого человека, которые пропагандируется в фильмах, потеряло свою красоту. Глаза стали блеклыми, в кровавых разводах. Ротик ее перекосился, из него выливались остатки крови и пены, и еще какого-то отвратительного вещества. Один глаз был полузакрыт, делая ее взгляд бессмысленным, как у брошенной оземь куклы.

Гарри аккуратно поднял ее на руки, хотя его аккуратность уже не играла никакой роли – для нее весь мир сейчас был сплошной болью.

Этот упрек в ее глазах уходил, меняясь муками смерти. Она не поняла, где она и что делала, не поняла и того, почему самый любимый ей человек убил ее, с такой яростью и злобой.

А Гарри понял, что если и были у него какие сомнения по поводу своего чувства к Джинни, то сейчас они растворились и ушли, вместе с ее жизнью. Она не дала ему шанс сделать как-то иначе, разлюбить себя, вырасти из этого чувства, да не дали такого шанса ни себе ни ей.

Гарри убаюкивал ее на руках, ее лицо уткнулось ему в плечо, и он чувствовал горячие струйки крови, текущие по его руке. На плече его рубашка была разодрана, и кожу опаляло ее больное горячее дыхание, еще прорывающееся сквозь заслонку смерти. Гарри считал, сколько раз она вдохнула и выдохнула воздух, другого сейчас он не мог сделать ничего. Ничего.

Уже восемь раз… восемь раз опалила его кожу… двенадцать… четырнадцатый вдох перемешался с хрипом… пятнадцатого он почти не услышал, а шестнадцатого так и не дождался.

Гарри заглянул в ее глаза, и понял, что она мертва.

Он так ничего и не сказал и так ничего и не услышал, и, что уж тут говорить, это жизнь. Далеко не всегда мы успеваем сделать и сказать то, что должны бы были. Он должен был давно расставить все точки над i.

Гарри опустил ее тело, зная, что больно ей больше не будет. Потом встал в центре, перед этой сцены и закричал:

— Зверь!! Забери меня, молю! Забери! ЗАБЕРИ! УБ-ЕЕЕЕЙ!

Налетел ураганной силы ветер, разрушая сцену и унося ее частички. Гарри услышал рык, визг, вой, хохот, только теперь доносящийся от одного существа, а может, обман… как и все…

Гарри почувствовал, как что-то входит в его тело, а может, пытается выбраться наружу, и дыхание его тут же сбилось, перемешиваясь с хрипом. Он сложился пополам, слезы брызнули из его глаз от резкой боли. Кто-то словно бы носился по его нутру, устраивая там беспорядок. Сердце так и не начало своего бега.

Гарри понял, что теряет сознание, на груди проступали полосы от когтей Зверя, и появлялись они изнутри, там, где этот Зверь и жил. Кровь лилась теперь уже из его рта. Его подбросило в воздух и ударило изо всех сил о каменный пол.

И все ушло... пропала сцена и испытание… пропала Джинни, ее тело, пропали друзья… все ушло…

И он сам тоже ушел, ушел во Тьму вместе с этим миром…