Ее Королевское Высочество (джен)

В пятницу получаю снова записку от Ральфа Лестрейнджа с просьбой об еще одной встрече. Похоже, его сын Рудольфус не утерпел, и о моих исследованиях директорских чар узнал Волдеморт. Иначе зачем Лестрейнджу мне свидание назначать? Не замуж же взять хочет, хоть и вдовец. Потому что Риддл ему подобного просто не позволит. Если, разумеется, ему мое предложение оказалось по душе.

Мои догадки насчет записей оказываются верными.

— Профессор Симпсон, — Лестрейндж-старший на этот раз деловит, собран и прямолинеен. — Милорда заинтересовали ваши исследования чар Хогвартса, и он велел мне взять их у вас.

Забавно. Похоже, Риддл сообщил ему о том, что я знаю о «лорде Волдеморте», поэтому Лестрейндж не стесняется называть его «милорд». Но вот о том, что я — Виндзор, умолчал.

И правильно.

— Разумеется, — киваю. — Я приготовила их для него.

Собственно, исследования я делала для себя самой — неприятно жить в постоянной слежке, — но на пергамент переложила их для Риддла. Надо же внести полезный вклад в наше будущее сотрудничество. И это достаточно незначительная вещь, если Риддлу вдруг не захочется принять мое предложение.

— Как быстро вы сможете сходить за ними? — интересуется мой собеседник, делая глоток слабоалкогольного молочного коктейля, которое здесь называют «сливочное пиво» и не продают «лицам моложе шестнадцати», точнее, семнадцати — совершеннолетие у магов наступает в семнадцать.

Достаю из висящей на боку сумки тонкую тетрадку.

— Незачем идти. Они у меня с собой.

— О!

Улыбаюсь краем рта, гляжу на Лестрейнджа, который, в свою очередь, с нескрываемым любопытством глядит на тетрадку.

— Можете посмотреть, — киваю. — Ваш сын их уже видел.

Лестрейндж моргает, но тетради не раскрывает.

— Хм... я вначале покажу это милорду...

«...вдруг он не захочет, чтобы это знал кто-то еще», — догадываюсь о невысказанном продолжении фразы.

— Передайте вашему господину, — намеренно не называю Риддла «милордом» или «лордом», — что эти сведения могут оказаться полезными для некоторых учащихся Слизерина и Рэйвенкло. Эти «некоторые» иногда имеют привычку обсуждать его и его дела в гостиных своих факультетов. Не удивлюсь, если у Дамблдора на столе лежит полный список студентов Хогвартса, носящих Метку. Причем предположу, что этот список начинается с имен тех, кто Хогвартс лет двадцать как уже закончил.

Побледнел-то как...

— Хорошо, профессор Симпсон, я передам, — растерянно кивает Лестрейндж, видимо, догадавшись о том, что Дамблдор мог и за ним следить. А учитывая то, что он учился на одном курсе с Риддлом... то и за Риддлом.

А деятельность свою Риддл начал еще в школе...

* * *

После разговора с Лестрейнджем-отцом и возвращения в замок вызываю на разговор Лестрейнджа-сына. Первый попавшийся мне под руку слизеринец-первокурсник с готовностью убегает в сторону подземелий за Рудольфусом Лестрейнджем.

Лестрейндж появляется через несколько минут.

— Профессор Симпсон, — вежливо здоровается со мной Лестрейндж, но в глазах я вижу настороженность.

— Мистер Лестрейндж, давайте прогуляемся, — улыбаюсь студенту и шагаю в сторону Астрономической башни.

Да, лифтов в Хогвартсе не будет еще много лет, если не столетий...

На самом верху, как и обычно на Башне, — очень ветрено и очень холодно. Почти середина декабря не способствует теплу, особенно на севере Шотландии. Снега, правда, не так много, как в Союзе, но все же кое-где виднеются белые пятна.

Встаю на пятачке, свободном от директорских чар. Лестрейндж настороженно смотрит, но подходит, оказываясь в той же зоне.

— Мистер Лестрейндж, я предупреждала вас, что вы не должны отсылать сов с изложением моих исследований кому бы то ни было?

— Да, профессор, — Лестрейндж напрягается.

— Тогда скажите мне, каким образом сведения о них дошли до вашего отца?

А это для него сюрприз. Нет, конечно, не сюрприз, что отец знает — сам сообщал. Сюрприз то, что я в курсе.

Нет, а что ты хотел, мальчик? Твой отец не мог умолчать об этом Волдеморту, а тот, ясное дело, обратился ко мне. Ты, разумеется, не в курсе моих отношений с твоим господином, потому-то и посчитал себя умнее всех.

Только вот ошибся.

— Вы видели ту часть, где я описывала способы перехвата корреспонденции, которую несут школьные совы? — добавляю в голос ледяных ноток. — Вы понимаете, что копия вашего письма уже лежит на столе у Дамблдора?

— Я... — Лестрейндж опускает голову, изображая покаяние. — Я не подумал...

Ага. Считает, что сделал все правильно. Ну, да, что есть маленькая судьба какой-то учительницы против выслуги перед своим лордом?

— Тогда подумайте сейчас. Например, откуда я знаю, что вы сообщили отцу.

— Вам отец сову прислал.

Хмыкаю, заглядываю за край площадки. Высоко, черт подери.

— Нет, мистер Лестрейндж. Я встречалась с ним лично. Меньше часа назад. Теперь следующий вопрос. Как вы думаете, зачем я с ним встречалась?

Буквально слышу, как в голове у парня «скрипят шестеренки».

— Вы отдали ему записи, — утвердительно произносит Рудольфус Лестрейндж спустя несколько секунд.

— Именно. А теперь еще один, последний вопрос: с какого перепугу я, профессор Симпсон, вдруг отдала достаточно ценные исследования отцу своего студента? Человеку, которого видела едва ли не первый раз в жизни?

О, дошло. До Рабастана, конечно, дошло бы быстрее, но у Рабастана есть свои... особенности. Уж слишком быстро у самого младшего Лестрейнджа мысли скачут, волоча за собой руки, которые нередко творят всякую ерунду. Что присуще больше гриффиндорцам, нежели слизеринцам. Но вот хитрости обоим братьям не занимать...

Взгляд Лестрейнджа тут же сбивается куда-то в сторону моей левой руки. Спустя пару мгновений парень с усилием отводит глаза.

— Простите, профессор, — уже с настоящим покаянием произносит он. — Я... я действительно не подумал. Я... Я больше не буду.

— Дело не в том, что я не хотела передавать свои исследования. Дело в том, что школьным совам нельзя доверять ничего ценного. Особенно сведения. Понимаете, мистер Лестрейндж? Ваш поступок сейчас можно охарактеризовать поговоркой «продать на кнат, а потерять на сикль».

А вот теперь он испуган. Поскольку, как и любой принявший Метку, знает характер своего «хозяина». За этот «сикль» ему придется отработать «на галеон».

— Я... я понял, профессор Симпсон! — в голосе уже не просто вина, но и нотки отчаянья. — Такого больше не случится, честное слово!..

— Думайте в следующий раз, Лестрейндж, — обрываю словесный поток. — Повторять не буду.

И шагаю прочь, оставляя подавленного парнишку одного.