Ее Королевское Высочество (джен)

Дом, в котором я живу, небольшой. Не дворец, разумеется. Это во дворце много места. К примеру, в Сандрингеме или Балморале даже прислуга живет в бо̒льших помещениях. Только добровольно меня в те замки никто не пустит, так что я там хоть и бывала, но только под Дезиллюминационными. В принципе, я бы там могла жить остаться, но с такой кучей всевозможных чар Неприметности... Радости от этого, поверьте, никакой. Жить призраком в собственном доме — ну нафиг.

Так что пусть я живу и в маленьком домишке, зато могу не скрываться. А от кого скрываться? От лопоухой Донни или лупоглазого Рибби? Эльфы — они и в Англии эльфы. Прибирают, готовят, стирают. Пусть они не люди, но все же не самой руки пачкать. Хоть меня за время учебы в школе и приучили к самостоятельности, но это еще не значит, что я буду отказываться от прислуги, пусть и в виде двух домовиков. Время, которое я бы потратила на стирку штанов и наволочек, лучше потратить на что-нибудь полезное.

Например, на чтение свежей прессы...

Разворачиваю утренний номер «Ежедневного Пророка». Ну вот, и тут все беспросветно. Очередное убийство магглов, над местом, разумеется, Темная Метка, все в панике, правительство просит из дома не выходить...

Тьфу.

Скидываю газету на пол. Она тут же исчезает — кто-то из эльфов ее убирает. Да, в этом еще один плюс домовиков — могут быть невидимы. С человеческой прислугой так нельзя. Хочешь, не хочешь, а иногда наталкиваешься.

Четыре месяца уже, как я вернулась в Англию. Хотя «вернулась» — не совсем правильное слово. Я родилась в Португалии, где прожила первые два года жизни, затем родители уехали на Багамы, а меня отправили к дяде во Францию. Затем поездка в Германию, учеба в Дурмстранге, что на севере России, учеба в Москве, затем Франция и опять учеба... Но я никогда не считала себя русской или француженкой, хоть у меня и лежат документы и на русское имя, и на французское. Я англичанка. По праву крови. И отказаться от этого я не могу.

Несмотря на то, что британцы, по сути, предали нашу семью.

Но в моих силах восстановить «статус кво».

И я сделаю это.

Обращаю внимание на бумаги, вперемешку лежащие на столе. Итак, продолжим работу. Обмакиваю перо в чернила и вывожу на чистом листе простой маггловской тетради:

«Августус Руквуд».

Таких тетрадок у меня уже накопилось много. Некоторые из них в черной обложке — это досье на тех, кто уже успел умереть — своей смертью или же при помощи кого-то. И с каждым днем все больше и больше тетрадок других цветов оказываются в черных обложках. Такими темпами маги исчезнут в течение двух-трех поколений...

Нехорошо. Крайне нехорошо.

Достаю зеленую тетрадь, которую храню отдельно в ящике стола, раскрываю.

«Том Марволо Риддл» — гласят буквы на первой странице.

Тот, который называет себя Лордом Волдемортом.

Забавная личность. По-своему харизматичная, очень привлекательная. Но это лишь с позиции магов. Если бы он пробовал двигать свои какие-то идеи среди магглов, они бы обсмеяли все его приемы. Но тут дело в Статуте о Секретности. В то время, как маггловское общество продвигается вперед семимильными шагами в самых разных областях, той же психологии, социологии и иных, применимых и к магам, вещах, маги сидят в своем уютном мирке, не высовываясь наружу. Конечно, в мир магов приходят и магглорожденные, но, во-первых, их считанные единицы, а, во-вторых, они все дети. Сколько лет британским детишкам, когда им присылают письма из Хогвартса? Одиннадцать? Двенадцать? И после окончания Хогвартса они все остаются в магическом мире, в этой «резервации для магов». А куда им деваться? Маггловского образования у них нет, если не считать аттестата, выданного начальной школой, а Хогвартс не выдает маггловских документов. Да и что бы там было написано? Арифмантика, Астрология, Чары? Такой аттестат в маггловском мире — филькина грамота. Соответственно, ни в какие колледжи-университеты детишки не идут. А наложить банальные чары на директора какой-нибудь маггловской школы, чтобы получить вожделенный документ, не каждый способен — их приучают слушаться Министерство. За редким исключением, конечно. Да и не только в этом дело... Ой, да что говорить. Но результат один — из магглорожденных детей в Британии обратно в мир магглов не возвращается никто. А что одиннадцатилетние детки могут принести в мир магов? Что из науки или достижений маггловского мира? Да ничего. Нет, они притаскивают книги, какую-то одежду, но не более того. Чего-то принципиально нового они не приносят. И маги живут в стойком убеждении, что магглы — ничто.

Но я знаю, что это величайшее заблуждение. Сплав магии и технологии способен на такие вещи, какие невозможно достичь просто магией или просто технологией. И пока кто-то еще не догадался об этом, у меня есть преимущество. И этим преимуществом нужно воспользоваться. Жаль только, что одна я не справлюсь. Мне нужен союзник.

И я знаю, кто это будет. Даже несмотря на то, что союзник... ммм... скромно говоря, не очень. Слабоват он с моей точки зрения. И дело не в его магическом уровне. Слишком он эмоционален, что ли... Слишком он зациклен на каких-то своих стереотипах. А в достижении целей никогда нельзя опираться на собственные стереотипы, в то время, как стереотипами других людей можно прекрасно воспользоваться.

И это мне на руку.

Вот один из просчетов этого самопровозглашенного «Лорда» — убийства. Убийства с так называемой «Темной Меткой». Зачем это нужно вообще? Запугать? А смысл? Все можно было сделать гораздо красивее... Ладно, пусть убийства. Но зачем так безграмотно и бессистемно? И это его попытки захватить власть? Они выглядят крайне нелепо. Если бы не «Пророк», все его убийства казались бы случайными. Особенно учитывая работу авроров и их внушения магглам.

Заткнуть «Пророк» — и маги будут жить в счастливом неведении — ведь с маггловским миром почти никто из них не связан.

Самодеятельность этого «Лорда» надо прекращать.

Поднимаюсь из-за стола и спускаюсь вниз, на первый этаж.

Время ужинать.

* * *

После ужина спускаюсь в хранилище.

Все-таки быть магом — огромное преимущество, но многие волшебники просто не осознают, какой силой они обладают. Приняв Статут секретности и отгородившись от мира магглов, они перестали это понимать.

Но мне это на руку. Ведь почти никто из них не распознает угрозу, которую несет вот такой маленький пистолет... Или вот эта винтовка. Или вот этот автомат...

То, что я училась в военно-политической академии в Москве, мои родители не знают. И не узнают, поскольку я не собираюсь признаваться им в этом, а простую скромную русскую девушку Ирину Воронову никто не свяжет со мной. Для всех я окончила Московский университет Целительства, Зельеварения и Травологии и параллельно московский же маггловский мединститут, а следом — Парижскую Академию Боевой Магии. В ПАБМ меня отпустили с превеликим трудом, пришлось клятвенно пообещать, что я пойду на самый «безопасный» факультет, хотя какие, к дементору, безопасные факультеты могут быть в «боевке»?

И если бы не двенадцатичасовой хроноворот, что достался мне на последнем классе школы, моя авантюра с обучением в ВПА накрылась бы медным тазом. А так... Да, было сложно, особенно последние три года, когда приходилось по два, а то и по четыре раза в сутки аппарировать из Москвы в Париж и из Парижа в Москву. Обошлось мне это в лишних два с половиной года жизни, но оно того стоило.

Разобрать, почистить, собрать...

* * *

Через несколько дней в одном из номеров «Пророка» нахожу объявление, что в Хогвартсе в очередной раз освободилось место преподавателя ЗоТИ. Похоже, слухи правдивы — на должности действительно какое-то проклятье.

А еще через пару дней в голову закрадывается мысль: а почему бы не попробовать?

Плюсы есть. Я в какой-то мере перестану жить затворницей, на людей посмотрю и себя покажу. К тому же, если Риддл действительно проклял место, то он пристально за ним следит. Так что я смогу попасть ему на глаза без особого труда. Гораздо подозрительнее будет, если воспользоваться другими способами привлечь его внимание. Он, хоть и во многом идиот, но параноик.

Надеваю серую мантию, беру в руки посох и отправляюсь на встречу к директору Дамблдору.

* * *

— Где вы учились после Дурмстранга? — седобородый директор снимает очки, протирает их и водружает обратно на нос.

— В Московском Университете Целительства, Зельеварения и Травологии и Парижской Академии Боевой Магии. Имею звание Магистра Боевой Магии, Мастера-Целителя, Мастера Зельеварения.

Образование, которое я получила у магглов, ему ничего не скажет, поэтому упоминать не стоит. И тем более не стоит упоминать, если скажет.

— И что привело вас в Великобританию?

Приподнимаю бровь.

— Господин директор, несмотря на то, что я большую часть своей жизни прожила за границей, я остаюсь англичанкой. Именно поэтому я вернулась сюда.

— Почему вы решили пойти работать в Хогвартс?

Улыбаюсь краем рта. Да, Дамблдору далеко до советских «безопасников». Но даже они не смогли раскусить Ирину Воронову, так что...

— Почему бы и нет? — доброжелательно смотрю на старика. — Надо с чего-то начинать.

Дед вздыхает, опять снимает очки, затем подвигает мне блюдо с лимонным мармеладом.

— Лимонную дольку, мисс Симпсон?

— Благодарю, сэр, — киваю, но к угощению не притрагиваюсь.

Мне еще его микробов не хватало... И каких-нибудь зелий в начинке.

— Хорошо. Профессор МакГонагалл покажет вам ваши апартаменты. Можете заселиться сейчас или первого сентября.

Улыбаюсь.

— Благодарю, господин директор. Пожалуй, лучше в сентябре.

— Хорошо, мисс Симпсон. И зовите меня Альбус, — добродушно отзывается Дамблдор. — В конце концов, мы с вами теперь коллеги.

— Алекс, — склоняю голову в ответ. — Тогда я — просто Алекс.

Первого сентября стою на платформе 9 и 3/4, откуда отходит Хогвартс-экспресс. Найти вход оказалось просто — всего лишь последовать за парой магглорожденных студентов, которые проходили на платформу через колонну.

В принципе, ничем не хуже входа через маггловский туалет, как в Мурманске сделан проход на пристань, откуда отходит корабль до Дурмстранга. Правда, в туалете разбегаться не нужно — всего лишь пройти сквозь стену.

Я бы предпочла, разумеется, добраться до Хогсмида камином — быстрее и проще. Но директор Дамблдор пояснил, что это традиция — первого сентября все новенькие преподаватели приезжают в Хогвартс вместе с учениками.

Традиция — так традиция. Не мне ее нарушать.

На платформе оглядываюсь. Теперь я смогу сюда аппарировать, если приспичит. Как говорится, «наводка на ориентиры произведена». Правда, если я и вздумаю это сделать, то явно не в такую суету. Если кого-то отшвырнет от места моего появления, то он мне не будет благодарен.

Так, надо поинтересоваться у проводников, куда мне можно сесть. Вряд ли преподаватели здесь ездят со студентами...

Проводников не оказывается. Я нахожу машиниста, который изумляется моему вопросу:

— Профессор, да занимайте любое купе! Ученики сами к вам не войдут, не бойтесь. А проводников у нас нет, старосты за порядком следят.

Хм. Ладно. «В чужой монастырь...»

Забираюсь в первый вагон и занимаю первое купе. По опыту знаю, в самое начало поезда мало кто придет.

Однако не помогает. Сперва ко мне в купе залетают четыре маленькие девочки, по виду — лет двенадцати, ойкают и убегают. Затем начинается «паломничество» ребят постарше. Не выдерживаю, накладываю на дверь простенькие Запирающие, которые должны намекнуть школьникам, что купе занято.

Не срабатывает. Какой-то «особо одаренный» индивидуум вспоминает, что на свете существует Алохомора...

Индивидуумов оказывается аж трое. Трое мальчишек лет одиннадцати, без факультетских различий — видимо, первокурсники.

Заводилой у них, видимо, вот этот очкастый.

— Чем могу быть полезна, господа? — откладываю в сторону дурмстранговский учебник по Боевой Магии за шестой класс. Моим голосом можно заморозить половину Байкала.

— Эм... простите, мы думали, тут не занято... — лепечет очкарик.

— Видимо, купе имеет свойство запираться изнутри само, не так ли?

— М...

— Простите, мадам, — покаянно склоняет голову второй мальчик, черноволосый, с правильными чертами лица.

Третий, пухленький и низкорослый, молчит.

— Господа, буду рада увидеть вас в Хогвартсе, — беру снова в руки учебник.

Этот намек оказывается детям понятен. Они даже за собой дверь задвигают.

Вздыхаю, накладываю на дверь Отпугивающие.

Больше меня никто не беспокоит.

* * *

Распределение в Хогвартсе — вещь занятная. И Шляпа с ее песенкой забавна, и сам процесс сортировки учеников по факультетам. Приглядываюсь к толпе новичков, пытаясь угадать, кто на какой факультет попадет.

Вся троица, вломившаяся мне в купе, предсказуемо попадает на Гриффиндор. «Факультет отважных», как он называется в «Истории Хогвартса» — толстой книге, которую я купила еще в апреле в Косом Переулке. Хотя, судя по этим троим, скорее, «факультет отчаянных».

И безмозглых.

— Позвольте вам представить нового учителя Защиты от Темных Искусств, — провозглашает Дамблдор так торжественно, что даже неприятно. — Профессор Александра Симпсон!!!

По лицам учеников вижу, что ежегодная смена учителей ЗоТИ их ну ни капельки не радует. И моя скромная персона — всего лишь очередная неудачница, которая через год исчезнет из их жизни.

Да плевать.

Встаю, вежливо киваю. Мне отвечают вялыми аплодисментами.

— И да начнется пир! — еще более торжественно произносит директор, и на столе наконец-то появляется еда.

Накладываю себе немного тушеного мяса.

* * *

Апартаменты, которые мне выделили, вполне годятся для проживания. Три комнаты — спальня, кабинет, небольшая гостиная с камином и ванная. Точнее, совмещенный санузел. Но, в отличие от советских, раз в шесть больше. Никаких «полтора на полтора» — не «хрущевка». И тем более не «общага». И окна большие. Как и потолки. Красота.

— А ты еще кто? — хрипло спрашивает зеркало, когда я решаю взглянуть на себя.

Ненавижу подобные артефакты. Они прекрасные шпионы, хоть и обладают лишь псевдосознанием. Буду, значит, держаться настороже. Если бы зеркало не заговорило...

Расслабилась я как-то...

Короткое движение палочкой, и мерзкая стекляшка навсегда замолкает. И пусть попробуют мне вменить «порчу казенного имущества»!

— Донни! — зову свою собственную домовичку. Местных, школьных домовиков я решусь беспокоить только если меня резать начнут.

— Да, мадам? — тут же возникает послушная ушастая.

— Разложи мои вещи и застели постель, — отдаю распоряжение.

Чемодан распахивается, из него вылетают предметы и тут же распределяются по местам. Последним из чемодана Донни извлекает комплект кипенно-белого хлопчатобумажного белья, к которому нас приучили в Дурмстранге. Хоть и грубовато, но мне нравится.

— Что-то еще, мадам?

— Нет, милая, — качаю головой. — Спасибо.

— Всегда готова услужить, мадам, — Донни с хлопком исчезает.

Ну вот. С новосельем ...

* * *

За ужином мне не удается толком познакомиться с другими преподавателями, и я делаю это за завтраком.

— Я Минерва МакГонагалл, преподаю Трансфигурацию, — представляется худая женщина лет пятидесяти. — Можно просто Минерва.

— Очень приятно, — вежливо отвечаю. — Я Александра Симпсон, можно Алекс.

Женщина расплывается в улыбке.

— Я Филиус Флитвик, — чирикает рядом маленький человечек, похоже, полугоблин. — Преподаю Чары.

— Рада знакомству, — отзываюсь.

Преподавателей не очень много. Впрочем, оно и понятно — мало предметов, мало учеников. Хотя я полагала большее количество — Хогвартс по размерам даже больше Дурмстранга. Раза в четыре. Только в Дурмстранге полторы тысячи обучающихся, а в Хогвартсе — три сотни.

Первую неделю присматриваюсь к уровню детей. И картина вырисовывается безрадостная. Я, конечно, предполагала, что все запущенно, но не знала, что до такой степени. И даже новички оказываются кошмаром.

— Мисс Эванс, вас вообще учили палочку держать? — интересуюсь у рыженькой первокурсницы с Гриффиндора. — Словно вы ее в глаза до школы не видели.

Девочка неудержимо краснеет.

— Я...

— У нее родители магглы, — подсказывает мне черноволосый мальчик с зеленым галстуком. — Она действительно только в этом году палочку в руки взяла.

Приподнимаю бровь.

— Я Северус Снейп, — понимающе представляется мальчик.

— У вас что, не было курсов для магглорожденных? — удивленно спрашиваю у Эванс.

Девочка мотает головой.

— Просто пришла профессор МакГонагалл, принесла письмо, затем мы сходили в Косой Переулок, купили книги и палочку... — тараторит мелкая, словно боится, что я ее перебью.

И чему учить этих...?

— Так... — хмуро оглядываю притихших детей. — Кто из вас, подобно мисс Эванс, раньше палочки в руках не держал?

Поднимаются еще две ладошки.

— В субботу, в пять вечера, жду вас у себя в кабинете. Будем вам руки ставить.

— Куда ставить? — изумляется рыженькая Эванс.

— На место! — рявкаю. — Палочки нужно держать правильно! От них будет зависеть ваша жизнь! Если вы будете держать палочку так, как держите сейчас, мисс Эванс, я ее без всяких Экспеллиармусов у вас выбью!

Девочка вздрагивает и роняет палочку на пол.

— Что и требовалось доказать... — грустно заключаю, глядя на несчастную, цветом сравнявшуюся с собственными волосами.

Ужас какой-то...

* * *

Седьмой сдвоенный курс Слизерина и Гриффиндора смотрит на меня с тоской в глазах, в которых пишется невысказанная мысль: «Да когда ж ты от нас отстанешь...»

А я не знаю, то ли плакать, то ли смеяться. К примеру, этот блондин. Стоит, снисходительно поглядывает на меня. Да, знаю, выгляжу неприглядно — свободные штаны и рубаха. Но вот...

— Ваше имя? — интересуюсь у блондина.

— Люциус Малфой, — цедит он.

— Хм... Мистер Малфой, — внимательно оглядываю его длинные белые волосы. — У меня к вам вопрос — вы пришли на занятие по ЗоТИ или же на конкурс красоты?

Блондин вспыхивает моментально.

— Если вы не в курсе, профессор Симпсон, — говорит он, ядовито выделяя как слово «профессор», так и фамилию «Симпсон», то длинные волосы — родовая особенность Малфоев. И я не собираюсь их остригать в угоду чьей-либо прихоти.

Зубки показываем? Хм. Не подавись, смотри, когда мои увидишь.

— Похоже, родовой особенностью Малфоев является так же избирательная глухота, — смотрю тем взглядом, которым на нас смотрел майор в ВПА. — Или нет... прошу прощения, это не глухота. Это называется «легкая степень умственной отсталости», иначе именуемая «дебилизмом». Врожденное, не лечится.

Малфой не просто красный. Он багровый.

— Класс, внимание! — повышаю голос, не сводя взгляда со злого слизеринца. — Я говорила что-либо о том, что волосы нужно остригать?

— Нет! — слышатся ответы со стороны гриффиндорцев, которые едва не давятся от смеха.

— Что и требовалось доказать, — улыбаюсь краешками рта. — Мистер Малфой. Пока вы еще не совсем вскипели, словно чайник от Бойлио... Обратитесь к девочкам вашего факультета — пусть они научат вас прибирать волосы. Ну, или же если степень вашей умственной отсталости не позволяет освоить такие сложные манипуляции, то попросите домовых эльфов заплести вам косу.

— Мой внешний вид не имеет никакого отношения к учебному процессу, — выдавливает из себя блондин.— И вы не можете...

— Не имеет? — мне уже откровенно весело. — Не имеет? Во-первых, в боевой обстановке стоит вам зацепиться вашими патлами за что-нибудь, и вы оставите вашим врагам прекрасный материал для последующей вашей идентификации. А, во-вторых, я молчу уже о том, что их можно добавить в Оборотное. Как вы думаете, что может сделать злоумышленник в вашем облике за час? М... Да, вы не думаете, я вижу...

Отхожу к доске.

— А вам, господа остальные, должно быть стыдно. Если к седьмому курсу таких минимальных вещей не знает староста, то я не уверена, что об этом знаете вы. И это относится не только к парням, — смотрю на растрепанных веселящихся девиц в красных галстуках, — и к дамам тоже. Знаете, как-то без разницы, можно и женские волосы в Оборотку добавить... И попавшие на глаза пряди обзор вам прикроют ничуть не хуже, чем вашему любезному старосте...

* * *

Задача предстоит сложная — мне надо создать из разрозненных кусков, которые напихали в несчастные головы учеников предыдущие учителя ЗоТИ, целостную картину. Хоть немного, поскольку жить с таким жутким Франкенштейном из знаний невозможно. К тому же тут программа зависит от учителя, как и учебники. Хоть по «Сказкам барда Биддля» преподавай... Вот и получилась в головах у детей — каша. Даже не каша, а целый плов. С изюмом.

В субботу у моих дверей оказывается десять детей, причем я приглашала всего девятерых. Десятым оказывается тот самый черноволосый мальчик со Слизерина. Снейк, кажется... Хотя нет, не Снейк... А, Снейп.

— Вы тоже магглорожденный? — интересуюсь у него.

— Нет, полукровка, — хмуро отвечает он. — Но... профессор Симпсон, можно я тоже поприсутствую?

— Да пожалуйста, — пожимаю плечами. — Мне не жалко.

Даю детям простенькие упражнения на разминку пальцев. И убеждаюсь, что дети едва в состоянии их сделать. Рыжая Эванс едва не ломает свою палочку. Разве что у чернявенького получается более-менее правильно, хоть и невозможно медленно.

— Зачем это? — пыхтит толстенькая девочка с Рэйвенкло. У нее короткие пальцы и длинная палочка, так что упражнение она выполняет сугубо номинально — палочка выскальзывает из рук каждые три секунды.

— Чтобы не терять палочку, что бы вы ни делали, какие бы заклятия ни читали, — поясняю. — Чтобы вернуть ее в руку в максимально возможных ситуациях. Или же...

Делаю легкий выверт. Со стороны кажется, что палочка оживает, и, словно змея, проскальзывает между всех пяти пальцев, выплевывая из кончика красные искры, которые ложатся веером.

— А теперь представьте, что это — Парализующее, — говорю детям, стоящим с открытыми ртами, на что они отвечают дружным вздохом.

Похоже, начальную разминку придется давать всем детям...

А вот правила ухода за палочкой знает только Снейп. Как и элементарные правила этикета, относящиеся к тем же палочкам. Это понятно, если он полукровка.

— В Дурмстранге этому обучают на курсах для магглорожденных, — поясняю детям, которые внимательно меня слушают. — Странно, что у вас их не проводят. Ладно, поехали. Помните, что палочки передавать из рук в руки можно, если вы доверяете человеку безоговорочно. Палочка — это очень личное. Это то, что будет с вами всегда. Это... Это часть вас...

Смотрю в непонимающие глаза.

— Ай, khrensvami... Мисс Эванс, дайте мне палочку.

Рыжая девчонка, глядя затравленно, протягивает требуемое, причем повернув рукояткой ко мне, как обычно учат давать ножи.

— Blyat’, — вырывается у меня. — Мисс Эванс, вы чем слушали? Где у вас уши растут? Или вы их юбкой прикрываете?!

— Лили, нельзя давать палочку никому, — со вздохом говорит чернявенький.

— У вас ее могут взять только представители власти. И то, предъявив соответствующие полномочия. Даже учитель в школе не может ее у вас забрать, разве что в целях безопасности. Вашей или окружающих.

— Например? — заинтересованно спрашивает Снейп.

— Например, у вас галлюцинации. Не смотрите на меня так, существует, как минимум, полтора десятка зелий и штук десять заклинаний с подобным эффектом, не говоря уже о маггловских средствах, — отвечаю черноволосому слизеринцу. — Вы представляете, какую опасность может представлять маг, которому мерещатся драконы посреди класса или, того паче, Большого Зала?

Снейп фыркает.

— Или же состояние гнева. Две капли Зелья Ярости — и вы готовы убить даже собственного котенка, — продолжаю. — Оно, конечно, незаконно, но сами понимаете...

— Четыре капли беладонны на галлон ключевой воды, добавить порошок из зубов дракона, восемь унций чеснока... — бормочет мальчик, и я с удивлением узнаю рецепт того самого Зелья Ярости. Классический, из трехтомника Дэвиса.

— Лучше возьмите семь с половиной, — перебиваю Снейпа, от чего тот изумленно вскидывает на меня глаза. — И добавьте каплю валерьянки. В смысле, сорокапроцентного спиртового настоя корня валерианы, — исправляюсь.

— В учебнике было написано... — хмурится слизеринец.

— Для какого класса? — хмыкаю. — Для третьего? Это все классика, то есть прошлый век. Причем начало. Если не позапрошлый. Хотите равняться на отстающих?

— Эм... нет, профессор Симпсон, — мотает головой Снейп, причем так отчаянно, что его неровно остриженные волосы хлещут его по щекам. — А вы... разбираетесь в Зельях?

— У меня две степени, — сажусь на кресло, вкладываю палочку в кобуру на предплечье. — Мастера-Целителя и Мастера Зельеварения.

— А почему вы преподаете ЗоТИ? — влезает рыжая.

— Потому что у меня еще есть степень Магистра Боевой Магии, — смотрю на девочку. — Уже лет пять как.

— Ух ты, — восхищается Эванс.

А я смотрю на черноволосого слизеринца. Его бы в Дурмстранг. Он бы вполне прошел по конкурсу. И даже на бесплатное обучение. Умный, любознательный. На Лечебном факультете был бы лучший. Только уже поздно ему в Дурмстранг. Было бы ему хотя бы восемь... И пусть бы даже в конце года девять исполнялось...

— Сколько вам лет, мистер Снейп? — спрашиваю мальчика без всякой надежды.

— Одиннадцать, — сглотнув, отвечает тот. И уточняет: — В январе одиннадцать было.

Слишком взрослый.

— Жаль, мистер Снейп, — искренне сожалея, говорю.

— Почему?

— Потому что вы слишком взрослый для Дурмстранга, — честно признаюсь. — Если бы вам было хотя бы девять, то я бы порекомендовала вам перевестись туда.

— Да ладно, — бурчит он через какое-то время. — В Хогвартсе поучусь.

— Так, дети! — встряхиваюсь. — Показываю, как правильно держать палочку для большинства боевых и защитных чар...

Дети подбираются...

Да, Хогвартс — не Дурмстранг. И в этом я убеждаюсь едва ли не каждый день. Хотя прогресс есть — на мои занятия ученики приходят с тщательно прибранными волосами. Малфой даже повязку на голову приспособил по моему примеру.

— Соображаете, однако, — смотрю на слизеринца, который, в свою очередь, смотрит на меня. — Только я опять повторяю — вы не на конкурсе красоты.

— Что снова не так? — шипит он.

— Ткань у вас шелковая, — любезным голосом поясняю. — А это...

Делаю взмах рукой, и головной убор несчастного блондина соскальзывает с башки.

— Ловкость рук — и никакого мошенничества, — впихиваю в руки злого Малфоя его платок. — И даже никакой магии. В следующий раз возьмите хлопчатобумажный, попроще. Это практичнее.

Слизеринец белеет от ярости.

— Сами трансфигурируете в нужный материал или вам помочь? — прищуриваюсь.

Малфой дергает палочкой, и зеленый шелковый платок становится зеленым хлопчатобумажным.

— Плюс пять баллов Слизерину, — довольно улыбаюсь.

А это для зеленогалстучных совершенная неожиданность.

— Только один из вас догадался спрятать волосы под повязку, — говорю, оглядывая удивленных семикурсников. — Хоть и не совсем удачная попытка получилась, но все же. Можете ж соображать, если захотите...

* * *

— И зачем нам заниматься физическими упражнениями? — воют семикурсники Рэйвенкло и Хаффлпаффа, которых я заставляю бегать по двору Хогвартса.

— Какой самый лучший способ защититься от вражеского заклятья вы знаете? — интересуюсь у учеников.

— Заклинание Палладиум, — довольно говорит какой-то паренек.

— Не-а, — складываю руки на груди. — Еще варианты?

— Фините Магика, — выдает кто-то.

— Хм, неплохой вариант, но не то.

— Протего? — недоуменно спрашивает кудрявая девушка, что вызывает смех у окружающих.

— Ох, golovysadovie, — говорю, глядя на учеников. — Самый лучший способ — это увернуться.

— УВЕРНУТЬСЯ?! — выпаливают изумленные дети.

— Ага, — довольно киваю. — Вы не поверите, так даже от Авады можно защититься.

Хе-хе. Хогвартс — такой Хогвартс...

— Теперь вы понимаете, почему физическая форма для мага — не ненужное?

— Да, профессор Симпсон, — чешут в затылке парни и девушки.

Вот и ладненько.

* * *

Первый месяц проходит напряженно. Я учу магглорожденных первокурсников банальным вещам, которые знают даже полукровки, а остальных студентов — пользоваться тем, что у них есть в головах.

Сижу за столом в своих комнатах, черкаю на пергаменте. Самым перспективным получается четвертый курс. Пятый и седьмой надо не учить, а натаскивать на экзамены — еще бы не забыть проглядеть министерские требования по сдаче СОВ и ТРИТОНов. Шестой курс еще куда ни шло, но им уже по шестнадцать-семнадцать — бардак в их головах я, может быть, и разгребу, но не сильно. А вот четвертый... ничего так детки. Мне нравятся.

Ну, а первый-третий еще малыши. Их стоит поделить на три группы без учета возраста — для успевающих, для середнячков и для тех, кого в Дурмстранге ласково обзывали «присутствующие»...

Меня отвлекает стук в дверь.

— Да, — говорю, откладывая в сторону бумаги.

На пороге возникают трое учеников — один рэйвенкловец и два слизеринца. Один из них — белобрысый Малфой.

— Чем могу быть полезна, господа?

— Профессор Симпсон, мы хотим попросить вас о дополнительных занятиях, — говорит парень с синим галстуком.

— И что навело вас на мысль о подобном... времяпровождении? — с интересом смотрю на учеников.

— За последний месяц мы узнали больше, чем за тот же месяц у любого другого преподавателя, — говорит Малфой. — Вы — выпускница Дурмстранга. Это уже показатель. Мы не хотим упускать возможность действительно что-то знать.

Моргаю. Хм... Он же меня терпеть не может...С чего бы это рвение?

— Сколько же вас таких — желающих?

— Двенадцать, профессор Симпсон, — подает голос второй слизеринец. — Трое с Рэйвенкло и девять со Слизерина. Шестой и седьмой курсы.

— А другие факультеты? — вспоминаю, что в школе есть еще Гриффиндор и Хаффлпафф.

— А они отказались, — пожимает плечами рэйвенкловец. — Мы предлагали.

— Я дам вам ответ через два дня, — говорю ученикам.

Мне еще нужно с Дамблдором поговорить...

* * *

Дамблдор соглашается, но только при условии, что в группе будут заниматься представители других факультетов. Мне, в принципе, без разницы.

— Хорошо, тогда я сделаю объявление в Большом Зале, — кивает мне директор.

Киваю в ответ.

Объявление, увы, не радует слизеринцев. Их кислые лица выражают все их мысли. Рэйвенкловец, который приходил с ними, тоже не рад.

Ловлю взгляд Малфоя, слегка склоняю голову, давая понять, что, мол, а что я сделаю? Малфой отводит глаза.

* * *

На первое занятие приходят двадцать три человека — в два раза больше заявленного. Оглядываю учеников. Двое шестикурсников Гриффиндора, трое пятикурсников со Слизерина, двое хаффлпаффцев...

Представители других факультетов отказались, говорите?

И вдруг замечаю Снейпа.

— А вы что тут делаете, мистер Снейп? — интересуюсь у жмущейся к стенке крохотной фигурки.

— Ну... Сказали, что для всех желающих. Я и пришел, — бурчит мальчик.

— Мистер Снейп, ваше стремление к знаниям и мастерству, конечно, похвально, но вы прослушали одну немаловажную вещь — господин директор упоминал, что это для всех студентов старше третьего курса.

Лицо ребенка выражает отчаянье, сменившееся безнадежностью.

— Я понял, профессор Симпсон... — вздыхает он и, сгорбившись, делает шаг прочь. А я оборачиваюсь к остальным ученикам.

* * *

Через два дня проходит очередной урок у первокурсников Слизерина и Гриффиндора. Не понимаю я Дамблдора — зачем сводить вместе враждующие факультеты? Гораздо проще было бы, если гриффиндорцев определить со спокойными рэйвенкловцами, а слизеринцев с послушными хаффлпаффцами. И не было бы такого кошмара. Вот сейчас четверо гриффиндорцев, думая, что я не замечаю, нападают на несчастного Снейпа, метнув Режущее заклятье в его школьную сумку. Та самая троица, которая была в поезде, а четвертый — Ремус Люпин — присоединился в эту «веселую компанию» недавно.

— Минус десять баллов Гриффиндору, — говорю очкарику, пытающемуся скорчить невинную рожицу.

— Мы ничего не делали! — наигранно возмущается он.

Бл...ь. Жаль, это не Дурмстранг...Сейчас бы разложила на парте, да ремешком...

— Мистер Поттер... — разочарованно тяну. — Жаль, вы не понимаете одной простой вещи. Рано или поздно вы вырастете, и кто знает, как повернется жизнь. Возможно, что кто-то когда-то тоже... ничего не сделает, припомнив былые обиды.

— Да это же Снейп, Нюни... Ой, — черноволосый и кудрявый приятель Поттера, Блэк, зажимает себе рот рукой, но потом аккуратно отгибает один палец и заканчивает: — ...ус.

Молчу. Смотрю на Блэка пристальным взглядом, от чего остальные ученики расползаются подальше от гриффиндорца.

— Дай Мерлин, мистер Блэк, — говорю через полминуты в полной тишине, — чтобы в вашей жизни никогда не прозвучали слова: «Да это всего лишь Блэк...»

После урока останавливаю Снейпа.

— Мистер Снейп, задержитесь.

Хмурый взъерошенный мальчик подходит ко мне, придерживая рукой разваливающуюся сумку.

— Позвольте? — интересуюсь, кивнув на испорченную вещь.

Снейп кивает в ответ.

— Репаро! — взмахиваю палочкой.

Сумка собирается обратно в целое состояние.

— Спасибо... — слизеринец отводит взгляд.

— Мистер Снейп, я сожалею, что у вас нет возможности заниматься в продвинутой группе по ЗоТИ, — говорю мальчику. — Но ваше стремление к знаниям очень похвально. Я, как учитель, не могу это игнорировать, и поэтому хочу предложить вам индивидуальные занятия. Что скажете?

В глазах ребенка мелькает недоверие.

— А так же я могу дать вам дополнительные материалы по Зельям, — добавляю.

Это оказывается решающим аргументом.

— А когда? — смотрит на меня мальчик.

— Я буду ждать вас в любой день утром, в семь часов. Или лучше вечером?

— Нет-нет, утром подойдет! — поспешно говорит Снейп. — Спасибо, профессор! Я обязательно приду!

Смотрю, как за черноволосым мальчиком закрывается дверь.

Очень перспективный ребенок. Очень.

И, разумеется, мальчик заявляется ко мне прямо на следующее утро. Я, впрочем, так и чувствовала.

— Первое, что я хочу услышать от вас, мистер Снейп, это четкий, внятный и правдивый ответ — зачем вы хотите заниматься ЗоТИ дополнительно, — говорю ребенку, который сидит у меня в гостиной, стараясь держать спину прямо.

— Это интересно, — отвечает мальчик.

— Верно. Но это не основная ваша причина.

Снейп теряется. Я, конечно, уже поняла, из-за чего он хочет заниматься ЗоТИ — умение постоять за себя. Но в Хогвартсе не преподают отдельно Боевую Магию, заняться которой было бы логичнее. Все спихнуто в ЗоТИ...

— М...

Не тороплю мальчика.

— Я... Я просто хочу уметь защищаться, — наконец, произносит он и почему-то добавляет: — От Темных Искусств.

— И не только от них, — улыбаюсь. — Мистер Снейп, я прекрасно вижу, что четверо небезызвестных гриффиндорцев обижают вас.

Слизеринец мрачнеет.

— И вы правильно поступили, что пришли сюда, — поднимаюсь с кресла. — Я постараюсь помочь вам, но все в первую очередь зависит от вас.

— Я буду стараться! — вспыхивает мальчик.

— Я верю, — киваю.

* * *

Снейп старается. Две недели я тщательно приглядываюсь к нему, иногда даже поверхностно проходя по его мыслям.

Он искренен. Он действительно хочет знать.

Дольше тянуть нельзя. За эти две недели я дала ему многое, но все же мало. Мальчик с одинаковой жадностью хватается и за Зелья, и за Боевую Магию. Его не смущают слова «Темный», «Запретный», «Недозволенный Министерством». Война с Гриндевальдом заставила подобные списки разрастись раз в десять. А чтобы действительно что-то знать, нельзя ограничиваться только «дозволенным». Черноволосый слизеринец уже начинает задавать вопросы, ответы на которые могут подвести меня если не в Азкабан, но к изгнанию из школы точно.

И я решаюсь.

— Как зовут ваших родителей, мистер Снейп? — интересуюсь у ученика в один из дней.

— Маму — Эйлин, отца — Тобиас.

Эйлин... Эйлин...

— А какая у нее девичья фамилия?

— Принц.

Принц?! Черт, как я не узнала его характерный нос и темные волосы! Это ж отличительная черта Принцев!

— Ваш отец магглорожденный? — полуутвердительно-полувопросительно говорю я, вспоминая, что он говорил, что полукровка. Говорю, считая, что вопрос формальный, но мальчик хмурится и бурчит:

— Маггл.

— Маггл? — непонимающе вздергиваю бровь. — В смысле — сквиб?

— Он вообще маггл, — неохотно поясняет Снейп. — Вообще.

М-да. Еще одна судьба, которую сломала так называемая «любовь».

— Ясно, — говорю сухо.

Мальчик воспринимает это почему-то на свой счет.

— Мне... больше не приходить? — убито спрашивает он.

— Нет, почему... — погруженная в собственные мысли, отвечаю. — Неважно, кто у вас в роду маггл. Вы ведь волшебник. И, если говорить откровенно, вы гораздо более достойный волшебник, чем другие, даже чистокровные. Мне нравится ваша тяга к знаниям. Просто, мистер Снейп, есть определенные обстоятельства, которые не позволяют мне полноценно вас обучать. И я надеюсь решить этот вопрос с вашими родителями. Думаю, в эти выходные я их навещу.

На лице мальчика появляется выражение ужаса.

— Эм... это обязательно?

— Да, — киваю. — Или вы предпочитаете, чтобы я вызвала их в школу?

— Нет! — поспешно говорит он. — Но... Эм... а как-то по-другому нельзя?

— Увы, — вздыхаю. — Только с ними. Разумеется, основной голос будет иметь ваша мать, как волшебница, но с отцом поговорить тоже придется.

— А... — ужас сменяется отчаяньем. — Но...

— Мистер Снейп, не бойтесь, — улыбаюсь мальчику. — Все будет хорошо.

Но мои слова его почему-то не успокаивают. Отчаянье переходит в безысходность.

Что-то не так.

— Посмотрите на меня, мистер Снейп, — говорю мальчику. Расспрашивать его будет слишком долго.

Он послушно вскидывает на меня свои черные глазищи, уже наполняющиеся слезами.

«...грязный запущенный домишко...»

«...дрянь! Выродок! Чертово отродье...!»

«...тягучая вонь дешевого алкоголя... узкое пространство за диваном, куда не доберется сильная рука ненавистного человека, по недоразумению являющимся отцом...»

С трудом отвожу глаза.

— Все будет хорошо, мистер Снейп, — говорю еще раз. — Я обещаю.

* * *

В пятницу отсылаю сову Снейпам и предупреждаю ничего не подозревающего Дамблдора, что в воскресенье отлучусь по делам. Директор согласно кивает.

— Разумеется, разумеется, профессор Симпсон.

Еще бы он вздумал мне это запретить.

Снейпы живут в захудалом городишке на побережье. Мальчик долго не хотел давать мне адрес, но я была настойчива.

«Тупик Прядильщика».

Шагаю по грязной улочке. Рядом расположенная ткацкая фабрика немилосердно чадит, так что приходится накладывать на себя Фильтрующее воздух заклятье. Последний раз в такой грязи я была... хм, ладно. Не буду думать, где я была. Моя задача сейчас не в воспоминаниях копаться, а решить вопрос со своим учеником.

По привычке осматриваю дом, прохожусь Локационными чарами.

Дом абсолютно стерилен в плане магии — ни искорки, ни ниточки даже простенького Следящего, не говоря уже об Охранных чарах.

Похоже, Снейпы-старшие ненавидят магию. Главное, чтобы Эйлин на меня не накинулась. Хотя... Отпустила же она своего сына в Хогвартс.

Стучусь в посеревшую и облупившуюся от времени дверь.

— Кто там? — раздается из глубины дома хриплый женский голос.

— Миссис Снейп? — спрашиваю.

— Да... — дверь распахивается.

Смотрю на женщину в грязном домашнем фартуке. Отмечаю ее огрубевшие от тяжелой работы руки, осунувшееся лицо.

И это — волшебница?!

— Я профессор Александра Симпсон, — представляюсь. — Я присылала вам сову. Позволите войти?

— Э... Да-да, пожалуйста, — женщина сторонится, пропуская меня в такую же грязную кухоньку.

Мебель старая, местами поломана — следы пьяных дебошей. На полке — свечи, значит, электричество отключено. Скорее всего, за неуплату...

— Эм... чем могу быть полезна? — миссис Снейп смотрит на меня, но нервно поглядывает куда-то в сторону двери, ведущую в другую комнату..

Смотрю на мать моего ученика долгим взглядом, «майоровским». Собираюсь уже поинтересоваться, где ее муж, но в этот момент та дверь, на которую постоянно косится миссис Снейп, распахивается, и в проеме возникает пьяный маггл.

Радуюсь, что Фильтрующее заклятье еще на мне.

— А эт...то еще кто? — собирает он глаза в кучу.

— Я профессор Симпсон, — опять представляюсь. — Как я понимаю, вы Тобиас Снейп?

— Мистер Снейп! — мужчина поднимает вверх палец. По всей видимости, мое имя он прослушал.

А вот миссис Снейп соображает.

— Тоби... пожалуйста... — едва слышно говорит она.

— Заткни...

Палочка вылетает из кобуры за мгновение. Первым запускаю в маггла Силенцио, затем Протрезвляющее, затем Приклеивающее.

— Я пришла поговорить насчет вашего сына, — холодно говорю Снейпам. — Мистер Снейп, еще один нелестный звук в мой адрес, и ваша жена останется вдовой.

Маггл хлопает глазами. На большее он не способен — приклеило его к стене качественно.

— Итак, — поворачиваюсь к бледной миссис Снейп. — Я работаю в Хогвартсе, преподаю ЗоТИ. Ваш сын, Северус, — один из моих учеников. Смею заметить, один из лучших учеников. Я хочу предложить вам передать вашего сына мне в полные ученики.

Миссис Снейп хмурится. Но на лице нет непонимания.

Хм. Кажется, она не совсем безнадежна.

— Я выпускница Дурмстранга, — говорю женщине, чтобы развеять возможные сомнения. — Магистр Боевой Магии, Мастер-Целитель, Мастер Зелий. Училась в Московском Университете Целительства и Парижской Академии Боевой Магии. Я — достойный учитель для потомка Принцев.

Миссис Снейп вскидывает голову, но затем бросает короткий взгляд на своего мужа, пытающегося отлипнуть от стены, и ее плечи обмякают.

— Я Эйлин Снейп, — говорит она тихо.

Пожимаю плечами.

— Сколько вы хотите за ученичество, профессор Симпсон? — говорит миссис Снейп через полминуты раздумий.

Полное ученичество — древняя традиция. Представительница рода Принц не может не знать о ней.

В средние века у магглов, как и у магов, мастер брал себе учеников, одного или больше, которых обучал несколько лет своему ремеслу за определенную плату от родителей. У магглов это все забылось, а у консервативных волшебников стало называться «полным ученичеством», в отличие от школьного ученичества или же домашнего обучения.

Но, правда, за последние полвека в Британии не было таких случаев.

Плата — вопрос особый. Она должна быть соразмерна получаемым от учителя знаниям и его квалификации. Если я потребую мало денег, то Снейпы могут заподозрить, что и обучение будет на соответствующем уровне. Требовать большую плату... они не смогут заплатить.

Но есть другой вариант. Крайне редко используемый, отвергаемый большинством «благоразумных» наставников, но, тем не менее, существующий.

— Десять лет, — говорю. — Ваш сын будет служить мне десять лет по окончании ученичества.

Десять лет — это даже много. Учитывая, что ученичество может длиться лет двенадцать и больше, ее сын обретет свободу после тридцати лет.

Но я ценю себя. Поэтому — десять лет.

— Хорошо, — вздыхает волшебница с облегчением. — Я... мы согласны.

Похоже, финансовый вопрос для нее важнее, чем свобода собственного сына. И еще я отмечаю, что с мужем она не посоветовалась. Кровь Принцев все-таки чувствуется.

— Эм... снимите, пожалуйста, с моего мужа Силенцио, — робко просит она, словно прочитав мои мысли. — Э.... я забыла спросить у него.

— Ничего подобного! — рявкает Тобиас Снейп, едва обретает способность говорить. — Никаких ученичеств! Я и так оказал услугу этому выродку, разрешив ему уехать в Хогвартс...

Взмахиваю палочкой, возвращаю Силенцио.

— Мистер Снейп. Если вы так ненавидите своего сына, я могу вам гарантировать, что вы никогда его не увидите. До конца жизни. Полное ученичество подразумевает, что ответственность за него, как и права, переходят мне.

Снимаю Силенцио.

На этот раз маггл немного адекватнее.

— А, вы хотите забрать этого ублюдка? Забирайте, — довольно говорит он. — И отлепите меня от стены, черт подери!

Вот и отлично. Но от стены я тебя, урод, не отлеплю.

Очищаю стол от грязи, выкладываю на него пергамент.

— Миссис Снейп, — говорю женщине. — Это контракт. Прочитайте и подумайте. Я буду рада выслушать ваши пожелания.

Она послушно садится на стул и вглядывается в буквы, но потом широко распахивает глаза.

Вздыхаю. Контракт — магический. И мое имя в нем — настоящее.

— Леди Александра Луиза Мария Елизавета Виндзор? — шепотом переспрашивает она.

— Да, — коротко киваю.

— А...

— Миссис Снейп, давайте без вопросов о моей судьбе, — смотрю холодно. — Если вас не устраивает моя кандидатура по причине происхождения, то скажите сразу.

Эйлин Снейп поспешно качает головой и вдруг вскакивает со стула.

— Нет-нет, миледи, все в порядке... Простите...

Киваю. В принципе, если бы она продолжила сидеть, я бы не стала возражать. Всему свое время и место.

— Я... я верю вам, миледи, — вдруг произносит женщина. — В любом случае... ему будет лучше с вами.

— Благодарю за доверие, — улыбаюсь краем рта, глядя, как миссис Снейп выводит внизу листа свою подпись. — И... простите, но это необходимость...

И с этими словами я наставляю палочку на маггла, ее мужа.

— Обливиэйт.

Эйлин судорожно вздыхает. Следующим взмахом палочки накладываю простенькие чары Иллюзии на контракт, скрывая собственное имя, заменяя его псевдонимом.

— А я, в свою очередь, верю вам, — говорю испуганной женщине. — Вы — Принц. А значит, сумеете сохранить тайну моего имени.

— Да, разумеется, миледи... — едва слышно шепчет она.

Перед уходом все-таки отлепляю Тобиаса Снейпа от стены.

После визита к Снейпам отправляюсь в Косой Переулок. Моему ученику нужна новая одежда.

Магазин, который первым попадается мне на глаза, называется «Одежда на все случаи жизни». Неплохо. Толкаю дверь, вхожу.

— Добрый день, мадам, — ко мне спешит пухлая женщина с пробивающейся сединой. — Чем могу быть полезна? Вы хотите приобрести мантию?

— Полный комплект одежды, включая нижнее белье, — говорю волшебнице. Ко мне тут же подлетают измерительные ленты.

— А, мадам, прошу, вставайте вот на эту...

— Не мне, — перебиваю поток слов. — На мальчика двенадцати лет. Рост четыре фута семь дюймов, или сто сорок сантиметров. Длина руки...

Перечисляю все мерки ребенка, которые легко определила при помощи глазомера. Это — один из навыков, которые я получила в ВПА. В ПАБМ учили делать это при помощи палочки.

— Что ж вы не привели сюда своего сына, мадам, — вздыхает швея. — Я бы...

— Увы, он сейчас в Хогвартсе.

— А что ж вы летом-то не пришли... — воркует женщина, в то время, как вокруг нас вьются ножницы, мелки, нитки, иголки, ткань и еще какая-то мелочевка.

Ей-то какое дело?!

— Увы, не было возможности, — любезно улыбаюсь. — Но, как видите, я стараюсь наверстать упущенное...

— О, разумеется...

Мантии — теплые и простые. Нижнее белье. Пижама. Рубашки. Штаны. Свитера... Носки. Шапки. Шарфы слизеринской расцветки. Носовые платки... Да еще не по одному...

Смотрю на все растущую гору вещей. Как-то я не задумывалась, сколько же надо ребенку... Да, простые Уменьшающие тут не помогут.

— Четыреста пятьдесят шесть галеонов, четырнадцать сиклей и одиннадцать кнатов, — подытоживает швея. В процессе ее несмолкающей трескотни я выяснила ее имя — мадам Малкин. — Куда отправить?

— Никуда, заберу с собой, — говорю, накладывая на кучу Усиленные Уменьшающие.

А вот обувь мне приходится покупать особую. Я, конечно, знаю приблизительный размер ноги своего ученика, но я никогда не видела его без ботинок. Поэтому нюансы типа ширины ступни, подъема, формы пальцев мне неизвестны. Но маги — это не магглы. Чтобы компенсировать подобный недостаток информации, они создали специальные чары. Стоит один раз надеть обувь, как она становится точно по ноге. И меняет свои размеры по мере роста владельца.

Туфли для школы. Ботинки для улицы. Обувь для занятия спортом. Тапочки. Шлепанцы для душа...

Бр-р-р...

После одежды и обуви хочу уже аппарировать в Хогсмид, но вывеска магазина «Флориш и Блоттс» напоминает еще кое о чем.

Перья. Не простые, а с металлическими наконечниками. Толстые перья. Тонкие перья. Карандаши. Линейки. Тетради из тонкого пергамента. Тетради из пергамента подешевле. Чернила... Школьная сумка. Учебники для первого курса.

С тоской смотрю на пакет в руках. Даже с наложенными Усиленными Уменьшающими, пакет имеет угрожающие объемы.

— Донни, — со вздохом зову домовичку.

— Да, мадам? — появляется послушная зверушка.

— Донни, радость моя, — говорю эльфийке. — Отнеси это все ко мне в комнату в Хогвартсе, только разложи так, чтобы если оно начнет увеличиваться, то не передавило друг друга. Там пергаменты, чернила, книги...

— Разумеется, мадам, — с оттенком обиды кивает Донни. — Донни учтет.

А я выхожу в маггловскую часть Лондона. Надо купить еще кое-что для Северуса. Да и домой заглянуть бы не мешало...

* * *

В Хогвартс возвращаюсь поздно вечером. Сквиб, который работает в Хогвартсе завхозом, недовольно бурчит, когда я едва успеваю к закрытию дверей.

— Благодарю, что подождали, мистер Филч, — киваю молоденькому парнишке лет шестнадцати.

— Вовремя успели, профессор Симпсон, — бормочет Филч.

Шагаю в сторону своих комнат.

Утром ко мне, как обычно, приходит Снейп.

— Садитесь, мистер Снейп, — указываю мальчику на кресло. — У нас будет с вами серьезный разговор.

Черноволосый слизеринец меняется в лице.

— Я же говорил, вам не стоило ходить к моим родителям... — бурчит он.

— Вы не правы, мистер Снейп, — улыбаюсь, подвигаю ему блюдо с пирожными, которые мне притащила из кухни Хогвартса услужливая Донни. — С вашими родителями все прошло как можно лучше. И я хочу ознакомить вас с результатом нашей беседы.

И выкладываю перед мальчиком контракт, который вчера подписала его мать. Подпись маггла в магическом контракте необязательна.

— «Полное ученичество...» — ребенок водит пальцем по пергаменту, с трудом разбирая готический шрифт, которым, увы, пишутся все официальные магические документы — постановления, договоры, контракты, всевозможные соглашения и т.д.

Терпеливо наблюдаю, как первокурсник продирается сквозь завитушки букв. Его мать читает подобный шрифт с легкостью... Ну, она в нормальных условиях воспитывалась, а не в нищете с отцом-алкоголиком. Хорошо, Северус вообще с готическим шрифтом знаком.

Пирожные забыты.

— Что это значит? — хмурится он, добравшись до конца.

— Вы слышали об институте наставничества? — интересуюсь у мальчика.

— Это как раньше, да? Ну, не в школе учились, а у одного волшебника...

— Именно, — киваю. — Ваша мать вчера подписала контракт, и теперь вы являетесь моим учеником. А я вашим наставником.

Смотрю в непонимающие глаза ребенка и пускаюсь в подробные объяснения...

— Так что, я закончу учиться только в тридцать лет? — хмурится мальчик, когда я замолкаю.

— Нет, раньше. Но десять лет вы будете работать на меня, — поясняю.

— И на уроки я ходить не буду?

— Будете, — возражаю. — Мистер Снейп, я не считаю целесообразным лишать вас возможности изучать, помимо Боевой Магии и Зелий, Чары, Астрономию, Травологию и другие предметы. Я считаю, что вам будут нужны как результаты СОВ, так и ТРИТОНы. Сейчас другое время. Я не могу преподавать вам все предметы. Один волшебник не может знать все.

— А это было обязательно? — указывает он на пергамент подбородком.

Усмехаюсь.

— Да, это было обязательно. Мистер Снейп. Вы очень умный и талантливый маг. Вы можете пойти очень далеко и превзойти многих. Даже Альбуса Дамблдора, победителя Гриндевальда. Но есть одна проблема. Если вы действительно хотите уметь, то ваше обучение не может ограничиваться только тем, что дозволено Министерством. Нельзя съесть бекон, не заколов свинью. Этот контракт обезопасит нас обоих — меня от того, что вы обернете полученные навыки против меня, а вас — что я что-то утаю от вас или научу неправильно.

— Вы будете учить меня Темной Магии? — широко раскрывает глаза мальчик. На его лице написано неприкрытое изумление.

— И не только, мистер Снейп, — довольно гляжу на ребенка, которого эта перспектива не то, чтобы не пугает, а, похоже, даже радует. — Я научу вас тому, что умеют единицы магов. И единицы магглов. И даже самые Темные Знания будут казаться белыми и пушистыми рядом с тем, что вы будете уметь. Но, как вы понимаете, я не могла бы вас этому обучать, не заключив с вашими родителями подобный контракт.

— Спасибо, профессор Симпсон, — шепотом говорит Снейп. — Я... я оправдаю ваши надежды.

— Не за что, мистер Снейп. И первое, чему вы научитесь — это скрывать свои мысли. Не только сохраняя каменное выражение лица, — фыркаю, глядя на то, как ребенок пытается сделать бесстрастный взгляд, — но и мысли от профессионального их чтения, которое называется «легилименция». Без этого я не буду учить вас ничему другому.

— А почему? — в глазах Снейпа — растерянность.

— Потому что мне не нужно, чтобы из вашей головы кем-либо были выужены мои секретные умения, — хмыкаю. — Особенно те, которые подведут меня под Азкабан.

Хм. А Принцы, оказывается, забавно краснеют.

* * *

Смена имиджа моего ученика происходит с трудом. Ранним утром на следующий день меня будит расстроенная Донни.

— Мадам, ваш ученик отказывается надевать новую одежду! — возмущается домовичка.

— Передай ему, что либо он надевает то, что велит ему его Наставник, и приходит на занятие, либо остается в своем старье... и без Наставника.

Эльфийка хлопает ушами и исчезает.

Через десять минут в кабинете оказывается злой мальчик.

— Профессор Симпсон... — пытается он объяснить, но я рявкаю:

— Помолчите, мистер Снейп! Иначе наложу Силенцио!

Мальчик замолкает, хоть в глазах и мелькает раздражение.

Хм, эта горячность у него, похоже, от отца. Помню-помню, что я так и не смогла поговорить с Тобиасом Снейпом без того, чтобы не заткнуть ему рот...

— Мистер Снейп. Я несу полную ответственность за то, что вы будете есть, пить, во что одеваться и где спать. Я не считаю допустимым, чтобы вы дискредитировали меня, как Наставника, всем своим нищенским видом показывая, как отвратительно я о вас забочусь. Любой, кто посмотрит на вас, может задаться вопросом: «А правда ли, что профессор Симпсон преподает так же гадко, как заботится о своих учениках?» Мне это, мягко говоря, неприятно. Это раз. Во-вторых, вы, возможно, плохо прочитали контракт. Так я вам напомню. Ученик обязан выполнять все распоряжения Наставника. Подчеркиваю — все. Если я прикажу вам ходить голышом, вы будете обязаны это выполнить. Если я посчитаю нужным обрядить вас в балетную пачку, то вы будете ходить в балетной пачке. Вам ясно, мистер Снейп?

Мой ученик кивает.

— Я заработаю и верну, — бурчит он.

— Отработаете, — поправляю. — У вас будет десять лет.

А еще через несколько дней, практически перед Хеллоуином, мне приходит письмо от Ральфа Лестрейнджа, чьи сыновья учатся на факультете Слизерин — Рудольфус на седьмом курсе и Рабастан на четвертом. В письме мистер Лестрейндж предлагает встретиться в «Трех метлах» в воскресенье, в два часа дня.

Лестрейндж. Верный сторонник самопровозглашенного Лорда Волдеморта. Я почему-то думала, что Том Риддл пришлет ко мне Долохова, как выпускника Дурмстранга. Но, видимо, ему показалось надежнее отправить ко мне Лестрейнджа. Конечно, есть еще Дункан Эйвери, чей отец тоже носит Метку, но Эйвери на третьем курсе, и в мою усиленную группу по ЗоТИ не ходит. Поэтому передать отцу то, что заинтересовало Волдеморта, он не мог.

Отправляю мистеру Лестрейнджу заверения, что буду рада с ним встретиться.

* * *

В «Три метлы» прихожу в назначенное время и сразу узнаю Лестрейнджа. Не узнать его невозможно — даже если бы я и не видела его колдографию, которая подшита у меня в тетрадочке с заголовком «Ральф Юлиус Лестрейндж» — слишком он похож на обоих своих сыновей — неторопливого и серьезного Рудольфуса и юркого быстроглазого Рабастана.

— Мистер Лестрейндж, — подхожу к поспешно вставшему мужчине.

— Профессор Симпсон, — приветствует он меня.

Садимся за столик. Лестрейндж смотрит на меня изучающим взглядом. Я даже ощущаю слабую попытку пробиться ко мне в мысли, но делаю вид, что не замечаю всего этого.

— Чем могу быть полезна? — улыбаюсь.

— М... Профессор, простите, — мужчина делает вид, что опоминается. — Просто... Редко можно встретить таких красивых женщин.

Делаю вид, что мне это приятно слышать. Грубовато, конечно, но, видимо, Лестрейнджу приказали мне понравиться. Вот он и старается. А моя простецкая фамилия должна наводить его на мысль, что я максимум полукровка и далека от присущего аристократам поведения. Жаль, конечно, будет разбивать его представления.

Но пока пусть ведет он.

После ничего не значащих любезностей и реплик о погоде мой собеседник переходит к тому, зачем пришел.

— Мои сыновья очень восторженно отзываются о вас, — говорит Лестрейндж. — За все время их учебы ни Руди, ни Басти не были настолько довольны уроками по ЗоТИ. Учителя на этой должности каждый год новые...

— Да, — киваю. — И я сейчас пытаюсь превратить в головах студентов разрозненные знания, которые дали им разные учителя, во что-то пристойное.

— О, у вас великолепно получается! — хвалит меня Лестрейндж. — Вы же учились в Дурмстранге, верно?

Вот что значит — магическая, мать ее, Британия. Все образование заканчивается Хогвартсом в подавляющем большинстве случаев. И им неважно, где я училась после школы. Они, похоже, об этом даже не думают.

— Да, — подтверждаю. — А так же в ПАБМ и МУЦЗТ.

Эти аббревиатуры для Лестрейнджа — пустой звук, что видно по его глазам. Улыбаюсь, расшифровываю:

— Парижская Академия Боевой Магии и Московский Университет Целительства, Зельеварения и Травологии.

А так же два маггловских ВУЗа, но тебе, уважаемый, знать это не обязательно.

Лестрейндж растерянно моргает.

— О... — удается ему выдавить.

— Так что ваши сыновья восторгаются мной не зря, — улыбаюсь смущенному мужчине.

— О, профессор... В наше время так редко встречаются действительно квалифицированные кадры... — пытается он собраться с мыслями и словами.

А теперь рулить буду я.

— Это да, — киваю. — Особенно обидно, что этим пренебрегают те, которые должны являть собой пример для магического мира. Его цвет, так сказать.

— Кого вы имеете ввиду? — тут же собирается он.

— Я имею ввиду тех, кто в силу своего происхождения является оплотом магического мира, — пристально смотрю на Лестрейнджа. — А именно — чистокровные семейства.

Лицо мужчины тут же приобретает озабоченно-задумчивое выражение.

Хе-хе. Бедные детки Лестрейнджи. Если они надеялись окончить школу и заняться чем-то полезным, то это уже вряд ли. Их отец из кожи вон вылезет, но пихнет их куда-нибудь, да даже в ту же ПАБМ. Он не потерпит, чтобы его дети были неучами.

— Вы правы, профессор, — говорит Лестрейндж через какое-то время. — Хорошо, что в наше время есть люди, которые это понимают. Ваши родители — достойные маги. Они могут гордиться своей дочерью.

М... какой же грубый намек... Попытка вызнать мое происхождение — откровенно жалкая. Блин, Риддл, лучше б ты Долохова прислал. Я бы быстрее договорилась с ним. Одиннадцать лет в Дурмстранге и девять лет в московских университетах не проходят даром.

— Они и гордятся, — не веду бровью.

— Профессор Симпсон, — наконец-то «созревает» мой собеседник, — один... важный человек хотел бы с вами встретиться.

— А, — расплываюсь в довольной улыбке. — А я все ждала, когда же вы дойдете до этого.

В этот раз Лестрейндж справляется с растерянностью быстрее.

— Это хорошо. Если вы знаете, кого я имею ввиду...

— Разумеется, — киваю. — Но у меня есть условие.

Мужчина вздергивает бровь.

— Вопрос, — прищуриваюсь. — Даже не вопрос, а ребус. Загадка*. И звучит она так: «Истинная сила».

*) Намек на фамилию Тома Риддла. Riddle — загадка, ребус.

При слове «загадка» Лестрейндж слегка удивляется, но потом решает, что это совпадение.

— Профессор Симпсон, — иронически усмехается он. — Возможно, вы все-таки не поняли, о ком я веду речь...

— Я поняла, — поднимаюсь из-за стола. — Я буду ждать ответ. Верный ответ, мистер Лестрейндж.

И выхожу из паба, не прощаясь.

* * *

Хеллоуин проходит спокойно. Косматый Хагрид приволакивает в замок вязанку пузатых тыкв, которые вычищают изнутри кухонные эльфы, вырезают рожицы и вставляют свечи.

— Мадам, — вечером после праздника рядом со мной материализуется испуганная Донни. — Мистер Снейп... на него напали. Он в...

— Аппарируй меня туда, — приказываю.

В Хогвартсе директорские чары запрещают аппарацию.

Людям, но не домовикам.

Мальчик лежит на холодном полу, шмыгая носом. На нем висит Обездвиживающее и Заглушающее. Взмахом палочки снимаю их с ученика, подхватываю его на руки.

— Мистер Снейп, что случилось?

— Ничего.

Ладно. Не хочешь сам...

Первое же касание сознания выявляет, что тут не обошлось без вездесущего квартета.

— Я сейчас наложу на вас Диагностические Чары, — предупреждаю мальчика. В принципе, я могла бы и не предупреждать — он мой ученик, но по волшебному этикету нельзя накладывать на другого мага заклинания без предупреждения, даже безобидные, — это расценивается как нападение. Как нельзя просто так направлять палочку, — это расценивается как угроза.

Северус снова шмыгает носом.

Переохлаждение — это основное. Не сильное, но у мальчика слабые почки. Несколько ушибов, стресс.

Если бы он пролежал тут еще немного...

Взмахиваю палочкой еще раз.

— Это Согревающие, мистер Снейп, — говорю дернувшемуся ученику. — Вы замерзли. А теперь пойдемте, я отведу вас в Больничное крыло.

— Не надо, — еще раз шмыгает он носом, утирая его рукавом...

Мерлин великий...

— Где ваш носовой платок, мистер Снейп? — достаю из кармана свой, белоснежный, вытираю ребенку сопли. — И прекратите рукавом утираться, словно маггл безродный. Принцы так себя не ведут.

— Я не Принц, я Снейп, — бурчит он, пытаясь вырваться из моего захвата. Угу, из захвата Мастера-Целителя, который еще и Магистр Боевой Магии впридачу. Разбежался...

— В вас столько же крови Принцев, сколько и Снейпов, — присаживаюсь, гляжу в темные, почти черные глаза ребенка. — Две половины. Две части крови. Это не изменить. И не думайте, что Принцы — это ваша недостойная часть. Поверьте, это не так.

Мальчик ничего не отвечает, но хмурится еще больше. Вздыхаю, поднимаюсь на ноги.

— Пойдемте уже...

* * *

В Больничном Крыле вокруг Северуса тут же начинает квохтать мадам Помфри. Она накладывает на мальчика Диагностические Чары, но ничего серьезного не находит.

— Чашка горячего бульона, и все будет в порядке, — улыбается колдомедичка.

Она что, не видит проблем с почками?

— Он едва почки не застудил, — говорю. — Ему бы выпить что-нибудь для них.

— Перечного дадим от простуды...

Ясно. Квалифицированный колдомедик, говорите...

— У вас есть настойка из рогатых слизней? — спрашиваю мадам Помфри, уже зная, какой будет ответ.

— Нет, разумеется, — фыркает женщина. — Кому она здесь нужна?

Что и требовалось доказать...

— Пойдемте, мистер Снейп, — говорю, когда ребенок согревается и выпивает предложенный колдомедичкой бульон.

— Куда? — хмурится мальчик.

— Ко мне. Буду вас лечить.

* * *

Настойка из рогатых слизней — очень простенькое, но очень действенное средство, если болезнь не сильно запущена, как в случае Северуса. Ее даже рекомендуют принимать в качестве профилактического. И стоит она недорого. Правда, в Англии ее таким образом не используют — либо не знают, либо просто не придают значения. А в Советском Союзе ее можно купить по кнату за стакан в любой магоаптеке. Причем пьют ее по каплям.

Одно плохо — она горькая до невозможности.

Пока Северус кривится, проглотив протянутую на ложке настойку, рассказываю ему об этой микстуре. Он внимательно слушает.

— А теперь, мистер Снейп, я хочу, чтобы вы кое-что мне сказали. Я знаю, что вас обидел гриффиндорский квартет. И знаю, что вы на них обижены. Если хотите, я могу за вас отомстить. Могу устроить, чтобы их выгнали из школы. Могу сделать так, что они покалечатся. Могу подвести их под Азкабан. Могу просто убить их. И никто не заподозрит ни вас, ни меня.

В глазах мальчика вспыхивает что-то дьявольское.

— Можете?

— Это несложно, — улыбаюсь.

— А меня научите?!

— А вот это следующая часть моего предложения, — киваю. — Я могу научить вас постоять за себя. Могу показать, как отбить всякое желание приставать к вам.

Снейп закусывает губы. Смотрю внимательно на сомневающегося ребенка.

Что ты выберешь, малыш? Захочешь ли спрятаться за мою спину или же будешь учиться самостоятельно решать проблемы?

— Научите меня, — тихо говорит он через какое-то время. — Я хочу уметь сам.

— Ответ, достойный Принца, — улыбаюсь.

Молодец.

А еще через восемь дней мне приходит ответ от Волдеморта. Он присылает его с угольно-черным филином поистине гигантских размеров. Он делает круг почета над столами и скидывает мне прямо в тарелку открытку. Там всего лишь одно слово.

И ответ — верный.

Ощущаю, как губы сами растягиваются в довольной улыбке. Приятно, черт побери. Приятно, что Волдеморт все-таки не такой идиот, каким казался по косвенным сведениям... Хотя нет, все же идиот. Только слепой не увидел филина, и только тупой не догадался, чей он. А мне теперь расхлебывать.

И, разумеется, меня вызывает Дамблдор.

— Профессор Симпсон, — говорит он, буравя меня колючим взглядом. — Я, конечно, понимаю, что переписка — это личное, как и ваше общение... Но в свете происходящих событий я не могу пренебрегать вопросом безопасности.

Слегка склоняю голову набок, демонстрируя, что я — само внимание.

— От кого вам письмо?

Бл..., Том Риддл, открутить тебе голову! Сколько лет прожил, а ума едва нажил... Ладно, не в первый раз мне жонглировать словами.

— Предполагаю, что от некоего Волдеморта, — честно отвечаю.

Дед кивает, получив подтверждение своим догадкам.

— Давно вы с ним контактируете? — он, думая, что незаметно, — но я замечаю, — стреляет глазами в угол за моей спиной.

Я и без этого знаю, что там пара авроров под мантиями-невидимками.

— Никогда не общалась и не переписывалась, — отвечаю опять правдиво. — Могу поклясться.

— А письма он вам пишет... — откидывается на спинку стула директор Хогвартса.

— Мне кажется, я ему интересна, — пожимаю плечами и кладу на стол перед Дамблдором открытку. — Вот, кстати, если хотите...

Дед смотрит на единственное слово, затем облегченно кивает.

— Профессор Симпсон... Если вас не затруднит... Вы могли бы закатать левый рукав?

— Легко, — киваю и обнажаю девственно-чистое предплечье.

— Хм... Я искренне прошу у вас прощения за этот... инцидент, — произносит директор через несколько секунд созерцания моей кожи. — Просто... сейчас такое время...

— Я понимаю, — вежливо улыбаюсь. — Все в порядке.

Дед, если я не захочу, чтобы до тебя дошли мои контакты с Риддлом, то они не дойдут.

* * *

Исполнительная Донни отправляет сову Риддлу. Учитывая, что теперь Дамблдор будет если не приглядывать за мной, то просто «иметь ввиду», то пользоваться школьными совами — верх неблагоразумия. А моя Донни — только моя. А вот взятая напрокат сова в почтовом отделении Хогсмида — серенькая, неприметная, как и большинство ее товарок.

Назначаю встречу в одном из дорогих маггловских ресторанов в пятницу вечером.

Посмотрим на тебя, Том Риддл, вживую.

Дамблдор отпускает меня из замка, хоть и косится. Хорошо, хоть Следящие не накладывает. Я, конечно, их скину, но зачем лишние хлопоты?

Избирательные Чары Невнимания — магглы-посетители нас не заметят, а официанты будут видеть. Заглушающий Купол над столиком. Еще пара Чар...

А вот теперь можно спокойно посидеть и подождать...

— Профессор Симпсон? — рядом со мной возникает темноволосый мужчина с бледным лицом. В глазах мелькают красные искры.

— Мистер Риддл, — вежливо склоняю голову. Волдеморт присаживается напротив за столик.

Искры становятся ярче. Я ощущаю давление магии. Сильное давление...

— Я предпочитаю, чтобы меня не называли этим именем, — легкие шипящие нотки выдают раздражение моего собеседника.

— И как же мне к вам обращаться? — заинтересованно спрашиваю.

— «Милорд» будет достаточно.

Ух ты... губа не дура.

Какое-то время молчу, но потом вздыхаю.

— М... Если вы настаиваете на общении в таком ключе... К сожалению, мой статус не позволяет обращаться к вам подобным образом.

— И какой же у вас... статус, профессор Симпсон? — прищуривается Волдеморт, выделяя обращение теми же интонациями, которые я слышала у Люциуса Малфоя.

Да... Прямолинеен, аки змея мороженая.

— Вы не любите имя, данное вам при рождении, — вежливо улыбаюсь. — И используете псевдоним. Но у меня, увы, ситуация другая. Я использую псевдоним вынужденно.

— Хотите сказать, что «Александра Симпсон» — не ваше имя? — взгляд Темного волшебника обжигает.

— Фамилия. Это фамилия второго мужа моей матери, — признаюсь. — Простая маггловская фамилия, каких много.

— Ваша мать была магглой?

М... да, чувствуется приютское воспитание. Никакого понятия о тактичности и воспитанности, хоть он и пытается изображать из себя лорда.

— Нет, волшебницей, хоть и полукровкой, — говорю, протягивая Волдеморту меню. — М... Может, мы не будем торопиться? Это хорошее место. Здесь прекрасно готовят. Давайте насладимся нашей встречей, а не будем устраивать друг другу допрос, словно в аврорате.

Волдеморт моргает, затем, словно решив что-то для себя, кивает и берет предложенную папочку.

— Хорошо, мисс Симпсон... Позволите называть вас так?

Давно бы...

— Конечно, — улыбаюсь добродушно. — Я ведь не ваш профессор.

— Признаться, вы непростой человек, — говорит Волдеморт, когда официант разливает нам вино.

— Как и вы, — склоняю голову набок. — И я рада, что вы прислали правильный ответ.

Магия вокруг сидящего напротив меня мужчины вздрагивает.

— В качестве исключения, мисс Симпсон. Я очень не люблю, когда со мной играют.

— Прошу прощения за это ребячество, — говорю. — Но вы сами понимаете, мне нужно было убедиться лично, что встреча с вами стоит того.

— И вы убедились, — полуутвердительно-полувопросительно произносит Темный маг.

— Да, — киваю. — И я благодарна вам за нее.

Вино — изумительно. Давно такого не пила. И рыба восхитительна.

— Хм. Полагаю, учитывая вашу загадку, вы должны понимать, что я хочу предложить вам, — говорит Волдеморт через какое-то время.

— Да, — соглашаюсь. — Вы хотите, чтобы я встала на вашу сторону.

— Угадали, — прищуривается мой собеседник. — Вы умны, мисс Симпсон, вдобавок — прекрасный Боевой Маг. Мне нужны такие люди.

— И что вы можете дать мне взамен? — спрашиваю прямо.

— То, чего вы желаете, мисс Симпсон, — улыбается Волдеморт. — Что вас интересует? Знания? Деньги? Власть? Я не поверю, что такой женщине, как вы, ничего не было нужно. Это не в вашем... характере.

Распрямляюсь на стуле и одаряю мага оценивающим взглядом. Ну вот, теперь я могу открыть карты.

— Слышали вы что-нибудь о короле Эдуарде VIII? — спрашиваю.

— А должен? — презрительно фыркает Волдеморт.

Хм... Ладно.

— Тогда позвольте рассказать вам кое-что. Я очень прошу вас не перебивать.

— Разумеется, мисс Симпсон.

— Маги знают только о Министре Магии, как о самой высокой должности, — говорю. — Но есть еще кое-что. До принятия Статута о Секретности маги, как и магглы, жили вместе. И никакого Министра Магии не существовало, а была одна высшая власть — королевская. Многие короли и королевы были магами. Генрих VI, супруга Генриха VII королева Елизавета... Но после принятия этого Статута в Британии, как и во всем другом мире, магическая часть оказалась отделенной от маггловской. И магам запретили занимать престол.

Отпиваю немного вина, смотрю на заинтересованное лицо Волдеморта. Учитывая, что Историю Магии в Хогвартсе преподает призрак, зацикленный на гоблинских войнах, то, что я ему рассказываю, для него внове.

— Только к тому времени было уже поздно. Кровь магов очень сильно влилась в кровь королей, причем не только британских, но и французских, немецких, русских... С этих пор в каждом поколении монаршей семьи обязательно рождается хотя бы один маг или ведьма, а остальные дети обладают зачатками магии, то есть являются сквибами. И еще один момент. Вы когда-нибудь думали, кому подчиняется Министр Магии? Учитывая, что он общается с маггловским премьер-министром?

Хм... А вот теперь Волдеморт наконец-то включает мозг.

— Королю?

— Именно, — довольно улыбаюсь. — Или королеве. Но монарху подчиняются так же и магглы.

Смотрю, как в глазах моего собеседника отражается работа мысли.

— Да, если стать Министром Магии, то все равно будет кто-то выше... Теперь, с вашего позволения, я продолжу. В начале своего рассказа я спрашивала у вас о короле Эдуарде VIII. Его вынудили отречься от престола в 1936 году за брак с американкой по имени Уоллис Симпсон. И нет, она не моя однофамилица. Она моя мать.

Ух ты... Никогда не думала, что на меня могут так смотреть.

— Мое полное имя — леди Александра Луиза Мария Елизавета Виндзор. Мой отец — герцог Виндзорский, бывший король Британии Эдуард VIII. Которого вынудили отречься от престола из-за брака с моей матерью. Брак выходил морганатическим — во-первых, моя мать из простой семьи, во-вторых, она уже побывала замужем. Это вызвало определенные проблемы. У Его Величества было три варианта: первый — отказаться от брака. Второй — решиться на брак, но при этом были бы некоторые последствия, которые, в принципе, были решаемы. И третий — отречься. Все шло ко второму варианту, пока не всплыло, что моя мать училась в Салемской Школе Ведьм. И то, что ее выгнали через два года, никого не волновало. Моя мама едва способна зажечь Люмос, но, тем не менее, она считается волшебницей, хотя больше напоминает по магической силе сквиба. На отречении настоял тогдашний премьер-министр Стэнли Болдуин, хотя мама ни при каких условиях не стала бы королевой, только максимум герцогиней, — брак с ней и так был мезальянсом, но дети от этого брака...

Не договариваю.

— Значит, вы получаетесь принцессой, — задумчиво говорит Волдеморт. В его голосе проскальзывают нотки довольного кота.

— Увы, в настоящий момент всего лишь дочерью герцога, — хмурюсь. — Я бы очень хотела убить этого Болдуина, но он подох, когда мне было девять. Вовремя... или не вовремя, как посмотреть.

— Леди Виндзор, — произносит мой собеседник через пару минут раздумий с шутливой интонацией. — Увы, я не властен над мертвыми. Воскресить Болдуина, чтобы вы могли убить его еще раз, я не смогу. В силах ли мне предложить вам что-нибудь... не такое значительное?

Не «мисс Симпсон». Это определенно плюс.

— Да, я знаю, что не властны. — улыбаюсь в ответ, киваю. — Не страшно. А насчет предложений... Скорее, предложение будет с моей стороны. Скажите, вы хотите стать лордом по праву?.

Уххх... как загорелись глазки.

— Мистер Риддл, — намеренно обращаюсь к Волдеморту по маггловскому имени. — Монарх легко может издать указ о присвоении вам любого титула. Маркиза, графа. Герцога. Титула, который будет действителен и среди магов, и среди магглов.

— И что его побудит? — вздергивает бровь Темный маг.

— Смотря какого монарха.

О. Вот теперь в глазах Риддла неподдельный интерес. И понимание.

Улыбаюсь, отпиваю вино.

— Я предлагаю вам равный союз, лорд Волдеморт, — льщу собеседнику, называя его так, как он хочет. — Вы можете вернуть законную власть моему отцу, а я могу сделать законной вашу власть. И мы пошлем к Мордреду положение Статута, запрещающее магам править.

Короля Эдуарда VIII называли "Его Величество". После отречения ему вернулся тот титул, который был при рождении — "Его Королевское Высочество принц Эдуард". Затем Георг VI присвоил ему титул герцога Виндзорского, титула, который до этого не присваивался никому. Титул Эдуарда стал звучать как "Его Королевское Высочество принц Эдуард, герцог Виндзорский". Затем Георг VI выпустил жалованную грамоту, лишающую жену Эдуарда Уоллис и будущих детей права называться "Их Королевскими Высочествами", но не запретил быть герцогиней. И Уоллис стала называться, соответственно, "Ее Милость герцогиня Виндзорская".

Отсюда дочь герцога Виндзорского не считается Ее Королевским Высочеством, а именуется как дочь герцога, то есть обладает титулом учтивости "леди". Но устно к ней правильно обращаться не "леди Виндзор" (так называют жену лорда), а "леди Александра". Если же ей пишется письмо, то оно должно быть подписано как "леди Александре Виндзор".

Риддл совершает грубую ошибку, назвав Алекс "леди Виндзор".

После обеда Риддл расстается со мной в задумчивости. Мне тоже предстоит многое обдумать. Все-таки личное общение и сведения из газет далеко не одно и то же.

«Лорд» прекрасный окклюмент. И, похоже, мысли читать он тоже умеет — я неоднократно ощущала, как он пытается пролезть ко мне в голову. Невежливо, конечно, но в Британии, похоже, подобными ментальными навыками обладают считанные единицы. По крайней мере, подавляющее большинство встречающихся мне магов ходили с разумами «нараспашку» — бери, лезь, читай... Они даже не распознают. Правда, представителей влиятельных чистокровных семейств среди них не было, что понятно — если не умеешь закрывать сознание сам, есть масса артефактов с нужными свойствами. Нет, они не стоят баснословных денег — они по карману любому магу со средними доходами. Но здесь, в Британии, возникает ощущение, что почти все — голодранцы, у которых нет десятка галеонов на завалящее зачарованное колечко или медальончик.

Такое чувство, что я не в Британии, а где-нибудь в Эфиопии... Хотя нет. В Эфиопии с подобным как раз на порядок лучше. Тьфу.

Но это как раз мне на руку.

* * *

В Хогвартс возвращаюсь поздно — обед и беседа с Риддлом заняли несколько часов. Конечно, мы, волшебники, не ограничены расстояниями так, как магглы — из Лондона до Хогсмида, что на севере Шотландии, маггловским способом почти половина суток, а вот магическим — несколько неприятных секунд в камине или банальная аппарация, которая занимает еще меньше времени.

Аппарацию не очень люблю, как и портключи. После двух лет ежедневных межконтинентальных перемещений предпочитаю пользоваться каминами.

В Хогвартс попасть камином нельзя, как и аппарировать. Поэтому я выхожу из камина на почте Хогсмида и шагаю в сторону школы, обдумывая сегодняшнюю встречу с лидером местной оппозиции, так сказать.

— Миу... — выводит меня из раздумий слабый писк в кювете рядом с обочиной дороги.

Останавливаюсь, настораживаюсь. Когда я уже полагаю, что мне почудилось, писк повторяется. Поворачиваюсь к кювету в направлении звука, подхожу поближе, подсвечивая себе механическим маггловским фонариком — «жучком», который держу в левой руке. Волшебники такими вещами не пользуются, предпочитая старый банальный Люмос, но он был удобен ровно до тех пор, пока в мире не появились ручные фонарики — не такие громоздкие, как факелы или те же «керосинки». Потому что фонарик высвобождает палочку, которую можно использовать для атаки или обороны. Делать это, одновременно светя Люмосом, невозможно.

Луч света выхватывает из темноты шевелящийся комочек.

— Миу!

Наклоняюсь над крохотным котенком, который, трясясь, приподнимается на слабых лапках, поднимая головёнку с зажмуренными, еще не открывшимися, глазами.

— Миу!

Кто же тебя выкинул, бедолагу? И как ты не замерз еще?

Подхватываю несчастного детёныша на руки. Он слабо тычется мне в руку, пытаясь найти материнский сосок. Приподнимаю кроху, свечу ему под малюсенький хвостик, пытаясь разглядеть, мальчик это или девочка. Девочка.

И что мне делать с тобой, пискля?

Поручить Донни или Рибби — нельзя. Эльфы не очень хорошо управляются с животными. За малышкой нужен особый уход.

Прячу трясущуюся кошечку за пазуху, не обращая внимания на покрывающую ее грязь, согревая теплом своего тела. Я, конечно, не мама-кошка, но все же...

Кто же выкинул такую маленькую?

Двери в школе уже закрыты. Какое-то время стучусь, пока на стук не выходит хмурый и недовольный завхоз.

— Что ж вы так поздно, мэм? — говорит он мрачно, светя «керосинкой». — Я же мог не услышать...

Собираюсь ответить, но в это время подает голос из-за пазухи мой найденыш, глухо пискнув.

— Кто там у вас? — тут же настораживается Филч.

Покаянно вытаскиваю кроху на свет лампы.

— Вот, нашла на дороге...

Я ожидаю, что завхоз будет ругаться, потребует убрать котенка, но на лице Филча внезапно проступает сочувственное выражение.

— Мерлин великий, какой махонький! — говорит он и протягивает ладонь к малявке. — Можно?

Аккуратно укладываю кошачьего ребенка на протянутую руку. Кошечка настолько маленькая, что с легкостью умещается на ладони.

— Что вы будете с ним делать, профессор Симпсон? — обеспокоено интересуется Филч. — Зачем он вам?

— Сама не знаю, — пожимаю плечами, — но я его нашла в кювете. Не оставлять же мне его там было...

— Его накормить надо, — деловито сообщает мне завхоз. — И грелку. Лучше, конечно, было бы кошку кормящую... Но где ее искать...

— Я прикажу домовику принести теплого молока, — говорю. — И блюдце.

— Какое блюдце! — возмущается Филч. — Он же слепой еще! Куда ж ему из блюдца-то... Тряпочку свернуть, в молочко обмакнуть, и пусть сосет! Вы бы это... оставили его мне, профессор. У вас занятия, вам отвлекаться нельзя, а я сам выбираю, когда мне работу делать.

С сердца сваливается камень.

— Разумеется, мистер Филч, — улыбаюсь. — Я сама беспокоилась, что не смогу о ней как следует позаботиться... Это девочка, кстати.

— Норрис будет... — Филч уже не слушает меня, увлекшись котенком. — Пойдем, маленькая...

— Донни, — говорю, — смотря вслед парнишке, уносящему новонареченную Норрис. — Принеси мистеру Филчу стакан теплого молока. И грелку.

— Да, мадам, — отзывается вездесущая Донни.

* * *

Утром ко мне, как и всегда, приходит Северус. Он уже делает определенные успехи в защите своего сознания от постороннего вторжения. Хотя, как успехи: он начал чувствовать, когда кто-то пытается влезть к нему в голову.

— Вас же не было вчера за ужином? — интересуется мальчик, напряженно размышляя.

— Не было, — соглашаюсь.

— Но я ощущал, что кто-то пытается прочитать мои мысли... — хмурится мой ученик, не понимая.

— А, — понятливо киваю. — Это директор Дамблдор.

— Дамблдор?!

— Да, он легилимент. И да, мистер Снейп. Надеюсь, вы проявите мудрость и не дадите знать директору, что в курсе его маленького умения.

— Нет, ни за что... — бормочет мальчик, еще больше хмурясь.

— Отлично, — кладу на стол небольшой медальон. — А эта безделушка заставит директора поверить, что у вас мощный амулет.

— А это амулет? — мой ученик косится на выгравированного на медальоне леопарда.

— Да. Но не совсем такой, о котором вы подумали. Это... Это детский оберег. Мой дядя Джон подарил его мне, когда я родилась. Он предупредит вас, если кто-то рядом будет к вам недобро относиться, оградит от поверхностного чтения мыслей, которое любит практиковать наш директор и немного снизит агрессию окружающих по отношению к вам, если вдруг понадобится. Но если Дамблдор решит направленно прочитать, что у вас в голове, то тут уже вам придется воспользоваться теми навыками, которые вы приобрели. Но сможете сделать вид, что вас защищает амулет.

— Спасибо, — благодарит меня Снейп, но в руки подарок не берет.

— Что-то не так? — настораживаюсь.

— Ну... тут лев. А я... — мальчик замолкает на полуслове.

— А вы — слизеринец, — со вздохом заканчиваю фразу. — Это не лев, мистер Снейп. Это леопард. Не переживайте. Увы, в моей семье символом является именно это животное, похожее на льва, так что амулетов со змеями у меня попросту нет.

Мальчик снова косится на медальон, но потом несмело берет его в руки.

— Спасибо.

— Не за что, мистер Снейп.

Хогвартс — своеобразное место. Это не просто здание — это некий артефакт. Да, именно артефакт — его стены напитаны магией. Я попыталась отследить некоторые чары, которые переплетены в стенах, но «с налету» узнать что-то существенное не получилось. Я смогла лишь выяснить, что магия Хогвартса завязана на директоре, то есть Дамблдор в курсе почти всего происходящего в школе.

Это крайне неприятно. Ему абсолютно не надо знать, чему я учу своего ученика, а так же группу по продвинутому изучению ЗоТИ. Конечно, в группе нет ничего запрещенного, но очень много действительно серьезных знаний, хитрых уловок и некоторые маггловские умения, которые буквально шокируют своей банальностью, но, тем не менее, отличаются высокой эффективностью.

Границы антиаппарационной зоны вокруг замка я выяснила опытным путем. Нет, я не нарезала круги вокруг Хогвартса — все проще. Три точки на границе, их нанести на карту, через эти три точки провести окружность — и вуаля — передо мной на схеме эта самая «зона владений», захватывающая почти все озеро, домик лесничего, часть Запретного леса, полдороги до Хогсмида... Да, аппетиты у моего начальничка нехилые.

Тем не менее, есть и интересное место — Астрономическая Башня. В ней я обнаружила пятачок, который резко отличался по общему магическому фону от других мест. Было очень похоже, что башню надстроили уже после того, как зачаровали весь Хогвартс. И это... это мне крайне нравилось. Аппарация, увы, с Башни не прошла, но это было логично — антиаппарационные чары были представлены в виде купола, которые накрывали и ее. Но вот следящих чар, похоже, в том углу не было.

Прелесть какая.

Только пятачок — на продуваемой всеми ветрами площадке, не огороженной ничем. Вдобавок его размеры — два на два метра. Тут не то, чтобы учиться — тут даже стоять тяжело. Холодно и страшно. Сверзиться — как пить дать.

Но ничего. Он вполне может послужить стратегической точкой, хоть и плохонькой.

Как бы я ни старалась, но наши занятия с Северусом Снейпом долго скрывать от директора не получится. А следом выплывет то, что он мой полный ученик... Ладно, проблемы будем решать по мере поступления.

А пока можно подумать, как их будем решать.

* * *

Нет, в Хогвартсе жить неудобно. На виду у директора жить еще то удовольствие. К тому же практически без присмотра остался мой дом, в котором мало того, что арсенал, которым не каждый благовоспитанный джентльмен может похвалиться, так еще и досье практически на всю «армию» Риддла.

«Пожиратели Смерти». Название-то какое...

И это досье мне нужно пополнять. «Жучки», которые следят за риддловскими сторонниками, уже, наверное, гнездо в моем доме свили еще тех размеров, ожидая, когда я соизволю скачать с них информацию. Которой, похоже, уже накопилось приличное количество.

Магглы, кстати, предпринимают попытки автоматизировать систематизацию информации, создав некие «компьютеры». И за последние двадцать лет они неплохо продвинулись в этих попытках. Вполне вероятно, что в ближайшие лет десять компьютеры уменьшатся до приемлемых в быту размерах. Обязательно заведу себе такую штуку.

* * *

А потом в один из хмурых осенних дней в Хогвартсе происходит «битва века». Это впоследствии ее так обозвали. Хотя какая битва — драка обыкновенная. В Дурмстранге такие бывают едва ли не каждый месяц. Правда, только в Дуэльных залах — Большом и Малом — на всей остальной территории нашей школы дуэли были запрещены под страхом исключения.

Меня, как преподавателя, выдергивают с опушки Запретного Леса, где я собираю акромантулью шерсть. Мало кто в Британии знает, как ее искать, но я знаю. В Москве научили — там частенько случается дефицит всего на свете (исключая рогатых слизней), и многие маги сами добывают ингредиенты для зелий. У акромантулов, как и у любых живых существ, волосяной покров к телу приделан отнюдь не намертво, и в лесу, наведя простенькие определяющие чары, вполне реально набрать добрую горсть этой самой шерсти.

Когда я прибегаю вслед за остальными преподавателями во двор Хогвартса, то успеваю лишь к окончанию этой самой «битвы» — на земле валяется штук десять побитых учеников шестого и седьмого курса Гриффиндора, из которых парочка даже без сознания, а над ними нависают трое слизеринцев с седьмого курса и один рэйвенкловец.

Четверо против десяти...

Краем сознания отмечаю, что все четверо — из моей «продвинутой» группы.

Приятно, черт побери.

И, разумеется, меня вызывает к себе Дамблдор. Причем его взгляд не предвещает ничего хорошего.

— Профессор Симпсон, к сожалению, я вынужден объявить о закрытии группы по продвинутому изучению ЗоТИ, — говорит директор. — Я не могу позволить происшествий, подобных сегодняшнему, в дальнейшем.

Молчу. Потому что сказать тут нечего. Если я выступлю на защиту слизеринцев, у которых, кстати, риддловские Метки на руках, то Дамблдор начнет подозревать меня в связи с Риддлом и следить за мной еще пуще. Его и так вывел из себя тот филин. У рэйвенкловца, кстати, тоже есть Метка... Иоганн Штефан, немец. Родители которого оказались в Великобритании еще во времена Второй Мировой... так, что-то я отвлеклась.

— Возможно, вы не совсем в курсе событий в нашей стране, — по-своему истолковав мое молчание, произносит Дамблдор. — Тот маг, который называет себя Волдемортом, набирает силу. И очень многие примыкают к нему. К моему огромному сожалению, среди таких людей есть и ученики старших курсов.

Вопросительно приподнимаю брови, делая вид, что для меня это новость.

— Да, Алекс, — грустно говорит Дамблдор. — Те молодые люди, которые напали на учеников Гриффиндора... увы, они сделали свой выбор. Как ни прискорбно.

— Прискорбно, — отзываюсь следом. Простенький психологический прием — повторить последние слова собеседника, и тот пребудет в полной уверенности, что вы с ним солидарны.

— Вы прекрасный преподаватель, и ваше мастерство вне всяких сомнений. Но я не могу позволить группе действовать дальше. Вы должны меня понять.

— Разумеется, — согласно киваю.

— Если бы не эти обстоятельства, то, конечно...

— Я понимаю, Альбус, — грустно вздыхаю. — Я искренне сожалею, что так получилось. Я понятия не имела, что все так выйдет. Как у любого преподавателя ЗоТИ, моя цель, в первую очередь, состоит в том, чтобы мои ученики умели защищать себя. И то, что полученные от меня знания пошли во вред... Мне это тоже неприятно.

— Вот и хорошо, Алекс.

* * *

Сообщение о закрытии группы в Большом зале вызывает бурю восторга за столом красно-золотого факультета. «Зеленые» же хмурятся. Особенно хмурятся те, у которых, как мне известно, уже есть Метки. Видимо, Риддл дал им задание научиться у меня по максимуму. Но в сложившихся обстоятельствах это вряд ли получится.

То, что гриффиндорцы рады — понятно. В моей группе нет ни одного с их факультета. Те два несчастных шестикурсника, которые приходили вначале, через несколько занятий перестали ходить. Или лень стало, или еще что... Но меня это не касается.

Ну, я тут мало что поделаю. Учитывая чары, директор нелегальные занятия быстро просечет. И пресечет.

После обеда около моего кабинета обнаруживаю двоих слизеринцев-семикурсников — Лестрейнджа и Малфоя. Киваю, приглашаю войти.

— Профессор Симпсон, — на лице у Малфоя — решительность. — Мы очень просим вас не прекращать дополнительные занятия.

— Увы, их запретил господин директор, — пожимаю плечами. — Я не могу пойти против его воли.

— Профессор, ваши занятия для нас очень важны, — чуть помолчав, опять говорит Малфой. — Скажем, согласитесь ли вы проводить их не в рамках школьного факультатива? А, допустим, как мой личный тренер? Я найму вас, назначив соответствующую оплату, а вы будете продолжать учить меня... ну, и тех, кто будет вместе со мной. Этого директор запретить не сможет.

— Пока это проходит в школьных стенах, сможет, — склоняю голову набок. — Мистер Малфой, господину директору вряд ли понравится подобный способ обойти его запрет. Конечно, формально препятствовать он не станет... до первого школьного указа, к примеру, запрещающего занятия с личными тренерами на территории школы. Как часто вам разрешено отлучаться из замка? Три выходных в месяц?

Лицо Малфоя обретает задумчивое выражение, а Лестрейндж робко произносит:

— Ну... в замке много пустых классов.

— О, а это следующий момент, — фыркаю. — Господа. Смотрите сюда.

С этими словами разворачиваю на столе пергаментную тетрадку с самым подробным, какое только смогла сделать, описанием системы Директорских чар Хогвартса. И возможностями слежки за студентами.

Хех, похоже, они не подозревали о том, что их разговоры в спальнях и гостиной можно прослушать «на ура».

— Эм... а можно мы возьмем это с собой? — возбужденно поднимает голову Лестрейндж, прочитав половину, но тут же сникает, видя мой бешеный взгляд: — Нет, конечно, его же найдут...

— Полагаю, вы также не станете посылать никому сов с изложением прочитанного, — говорю над ухом сосредоточенного Малфоя, на лице которого без всякой легилименции читаются размышления на тему, как передать полученные сведения Волдеморту, — иначе вы потеряете мое доверие... и это будет грустно.

Теперь же Малфой начинает размышлять, как обойти мой запрет.

Тьфу.

— Мистер Малфой. Не считайте других глупее себя, — щурюсь. — Понимаете, то, что люди не докладывают вам своих планов, не значит, что они их не имеют. Моя вам искренняя рекомендация — не нарушайте моего запрета.

— Да, профессор Симпсон, — закусывает губу Малфой, видимо, что-то поняв. — Простите. Не буду.

— Так что понимаете, попробовать действовать под носом у директора в подобных условиях — верх неблагоразумия, — произношу, когда оба молодых человека заканчивают чтение. — Нужно найти другой вариант.

— Какой? — в глазах Лестрейнджа — отчаянье. — Учитывая... то, что здесь написано, за нами даже в туа... душевой следят.

— Пока не знаю, — признаюсь. — Но он должен быть. Поэтому, господа, на время мы сделаем вид, что послушались Дамблдора, а тем временем будем думать.

Студенты послушно кивают.

Вот и ладно.

В пятницу получаю снова записку от Ральфа Лестрейнджа с просьбой об еще одной встрече. Похоже, его сын Рудольфус не утерпел, и о моих исследованиях директорских чар узнал Волдеморт. Иначе зачем Лестрейнджу мне свидание назначать? Не замуж же взять хочет, хоть и вдовец. Потому что Риддл ему подобного просто не позволит. Если, разумеется, ему мое предложение оказалось по душе.

Мои догадки насчет записей оказываются верными.

— Профессор Симпсон, — Лестрейндж-старший на этот раз деловит, собран и прямолинеен. — Милорда заинтересовали ваши исследования чар Хогвартса, и он велел мне взять их у вас.

Забавно. Похоже, Риддл сообщил ему о том, что я знаю о «лорде Волдеморте», поэтому Лестрейндж не стесняется называть его «милорд». Но вот о том, что я — Виндзор, умолчал.

И правильно.

— Разумеется, — киваю. — Я приготовила их для него.

Собственно, исследования я делала для себя самой — неприятно жить в постоянной слежке, — но на пергамент переложила их для Риддла. Надо же внести полезный вклад в наше будущее сотрудничество. И это достаточно незначительная вещь, если Риддлу вдруг не захочется принять мое предложение.

— Как быстро вы сможете сходить за ними? — интересуется мой собеседник, делая глоток слабоалкогольного молочного коктейля, которое здесь называют «сливочное пиво» и не продают «лицам моложе шестнадцати», точнее, семнадцати — совершеннолетие у магов наступает в семнадцать.

Достаю из висящей на боку сумки тонкую тетрадку.

— Незачем идти. Они у меня с собой.

— О!

Улыбаюсь краем рта, гляжу на Лестрейнджа, который, в свою очередь, с нескрываемым любопытством глядит на тетрадку.

— Можете посмотреть, — киваю. — Ваш сын их уже видел.

Лестрейндж моргает, но тетради не раскрывает.

— Хм... я вначале покажу это милорду...

«...вдруг он не захочет, чтобы это знал кто-то еще», — догадываюсь о невысказанном продолжении фразы.

— Передайте вашему господину, — намеренно не называю Риддла «милордом» или «лордом», — что эти сведения могут оказаться полезными для некоторых учащихся Слизерина и Рэйвенкло. Эти «некоторые» иногда имеют привычку обсуждать его и его дела в гостиных своих факультетов. Не удивлюсь, если у Дамблдора на столе лежит полный список студентов Хогвартса, носящих Метку. Причем предположу, что этот список начинается с имен тех, кто Хогвартс лет двадцать как уже закончил.

Побледнел-то как...

— Хорошо, профессор Симпсон, я передам, — растерянно кивает Лестрейндж, видимо, догадавшись о том, что Дамблдор мог и за ним следить. А учитывая то, что он учился на одном курсе с Риддлом... то и за Риддлом.

А деятельность свою Риддл начал еще в школе...

* * *

После разговора с Лестрейнджем-отцом и возвращения в замок вызываю на разговор Лестрейнджа-сына. Первый попавшийся мне под руку слизеринец-первокурсник с готовностью убегает в сторону подземелий за Рудольфусом Лестрейнджем.

Лестрейндж появляется через несколько минут.

— Профессор Симпсон, — вежливо здоровается со мной Лестрейндж, но в глазах я вижу настороженность.

— Мистер Лестрейндж, давайте прогуляемся, — улыбаюсь студенту и шагаю в сторону Астрономической башни.

Да, лифтов в Хогвартсе не будет еще много лет, если не столетий...

На самом верху, как и обычно на Башне, — очень ветрено и очень холодно. Почти середина декабря не способствует теплу, особенно на севере Шотландии. Снега, правда, не так много, как в Союзе, но все же кое-где виднеются белые пятна.

Встаю на пятачке, свободном от директорских чар. Лестрейндж настороженно смотрит, но подходит, оказываясь в той же зоне.

— Мистер Лестрейндж, я предупреждала вас, что вы не должны отсылать сов с изложением моих исследований кому бы то ни было?

— Да, профессор, — Лестрейндж напрягается.

— Тогда скажите мне, каким образом сведения о них дошли до вашего отца?

А это для него сюрприз. Нет, конечно, не сюрприз, что отец знает — сам сообщал. Сюрприз то, что я в курсе.

Нет, а что ты хотел, мальчик? Твой отец не мог умолчать об этом Волдеморту, а тот, ясное дело, обратился ко мне. Ты, разумеется, не в курсе моих отношений с твоим господином, потому-то и посчитал себя умнее всех.

Только вот ошибся.

— Вы видели ту часть, где я описывала способы перехвата корреспонденции, которую несут школьные совы? — добавляю в голос ледяных ноток. — Вы понимаете, что копия вашего письма уже лежит на столе у Дамблдора?

— Я... — Лестрейндж опускает голову, изображая покаяние. — Я не подумал...

Ага. Считает, что сделал все правильно. Ну, да, что есть маленькая судьба какой-то учительницы против выслуги перед своим лордом?

— Тогда подумайте сейчас. Например, откуда я знаю, что вы сообщили отцу.

— Вам отец сову прислал.

Хмыкаю, заглядываю за край площадки. Высоко, черт подери.

— Нет, мистер Лестрейндж. Я встречалась с ним лично. Меньше часа назад. Теперь следующий вопрос. Как вы думаете, зачем я с ним встречалась?

Буквально слышу, как в голове у парня «скрипят шестеренки».

— Вы отдали ему записи, — утвердительно произносит Рудольфус Лестрейндж спустя несколько секунд.

— Именно. А теперь еще один, последний вопрос: с какого перепугу я, профессор Симпсон, вдруг отдала достаточно ценные исследования отцу своего студента? Человеку, которого видела едва ли не первый раз в жизни?

О, дошло. До Рабастана, конечно, дошло бы быстрее, но у Рабастана есть свои... особенности. Уж слишком быстро у самого младшего Лестрейнджа мысли скачут, волоча за собой руки, которые нередко творят всякую ерунду. Что присуще больше гриффиндорцам, нежели слизеринцам. Но вот хитрости обоим братьям не занимать...

Взгляд Лестрейнджа тут же сбивается куда-то в сторону моей левой руки. Спустя пару мгновений парень с усилием отводит глаза.

— Простите, профессор, — уже с настоящим покаянием произносит он. — Я... я действительно не подумал. Я... Я больше не буду.

— Дело не в том, что я не хотела передавать свои исследования. Дело в том, что школьным совам нельзя доверять ничего ценного. Особенно сведения. Понимаете, мистер Лестрейндж? Ваш поступок сейчас можно охарактеризовать поговоркой «продать на кнат, а потерять на сикль».

А вот теперь он испуган. Поскольку, как и любой принявший Метку, знает характер своего «хозяина». За этот «сикль» ему придется отработать «на галеон».

— Я... я понял, профессор Симпсон! — в голосе уже не просто вина, но и нотки отчаянья. — Такого больше не случится, честное слово!..

— Думайте в следующий раз, Лестрейндж, — обрываю словесный поток. — Повторять не буду.

И шагаю прочь, оставляя подавленного парнишку одного.

Близость Рождественских каникул не может не сказаться на учениках. Многие из них на уроках витают где-то в облаках. Мне приходится немного ослабить программу, чтобы дети усваивали материал, не теряя нужных вещей.

Сижу в библиотеке, разговариваю с каталогом. Магический каталог — прекрасный пример автоматизации. Можно спросить, что надо, и он выдаст карточки с нужными книгами.

— Куда ты поедешь на каникулы? — слышу детский голос, в котором распознаю голос рыжей Эванс с Гриффиндора.

— Не знаю, наверное, останусь в Хогвартсе, — а это уже мой Снейп.

— Я поговорю с родителями, они разрешат тебе провести каникулы у нас, если хочешь, — опять Эванс.

— Да нет, не стоит... я все равно живу недалеко от вас.

Эвансы тоже живут в Коукворте? Не знала... Откладываю в памяти данный факт, поворачиваюсь снова к каталогу:

— Использование шипов златоцветника. Издания не позже 1800 года. Только на английском языке...

* * *

— На каникулы вы поедете со мной во Францию, — говорю своему ученику, когда тот появляется у меня в комнатах в очередное утро. — Но не стоит об этом распространяться. Даже вашей подруге.

— Во Францию? — изумляется мальчик.

— Да, — киваю. — Я не планирую оставаться в Хогвартсе на Рождество, а хочу навестить родителей, которые живут там.

— Не стоит так беспокоиться обо мне, я могу остаться в замке, — опускает голову ребенок. — Многие остаются...

— Это их дело, — пожимаю плечами. — Вам будет полезно сменить обстановку. И нет, вы не будете мне мешать. Вам предстоит кое-что изучить вне стен Хогвартса.

Вот этот аргумент мальчику понятен.

— Хорошо, профессор Симпсон, — кивает он и внезапно добавляет: — Спасибо.

— Не за что, — улыбаюсь в ответ.

* * *

Для поездки во Францию моему ученику нужна одежда. Та, что я купила ему в начале года, не подойдет. Не потому, что плоха, а потому, что не к месту. Ученик профессора Симпсон может одеваться у мадам Малкин, а ученик леди Александры Виндзор — нет. И для этого нужно навестить Лондон. Причем маггловскую его часть.

В Лондон отправляемся «шпионским способом» — сперва заходим глубоко в Запретный Лес, выходя из антиаппарационной зоны, оттуда я переношусь с мальчиком на платформу 9 и 3/4 — вот и пригодилась та «наводка на ориентиры» первого сентября.

Ненавижу аппарацию, портключи и прочие мгновенные перемещения...

Стою, пытаясь побороть тошноту. Все маги привыкают к аппарации через некоторое время практики, а я — нет. Впрочем, были адмиралы, страдающие «морской болезнью». Почему бы не быть магам, которых все время тошнит от аппарации?

Какое счастье, что платформа пустая...

— Профессор Симпсон, с вами все в порядке? — обеспокоено спрашивает мой ученик, глядя в мое позеленевшее лицо.

Хорошо ему... А я сейчас обед вон в той урне оставлю...

— Да, мистер Снейп, — выдавливаю через минуту судорожных вздохов. — Я плохо переношу аппарацию. Простите за зрелище.

— Все хорошо, профессор, — отводит взгляд мальчик. — Это бывает... Со временем проходит.

— У меня не пройдет, — мотаю головой. — Это... это моя особенность. Потому я стараюсь пользоваться другими способами. Каминами, например.

— А почему мы не пошли камином? — задает он логичный вопрос.

— Потому что для всех мы в Запретном Лесу. Собираем снеженику. Как раз погода подходящая. Сделаем дела и отправимся обратно. Незачем директору знать, что мы с вами в Лондоне.

— А назад — таким же способом?

— Да, увы.

— А через Хогсмид, там ведь камин есть?

— Мистер Снейп, включите мозги! — рявкаю. — Мы пошли в Запретный лес, а вернулись через Хогсмид. Великолепно сходили за снеженикой!

Мальчик хлопает глазами, но потом понимающе кивает.

— Понял, профессор.

— Раз поняли, тогда пойдемте... — с этими словами беру Северуса за руку и шагаю в колонну, за которой прячется выход в маггловскую часть Лондона.

* * *

Ателье, в которое я решаю обратиться, неплохое. Наши мантии не вызывают у работников ателье никаких вопросов. Северуса лишь просят ее снять, чтобы было легче измерить его фигуру.

Все-таки магглы — это не маги. Это мадам Малкин можно было сообщить мерки и не беспокоиться за результат, поскольку существовали чары, подгоняющие одежду. Их слабую разновидность используют все магошвеи без исключения, добиваясь идеальной посадки. А вот магглы...

А магглам пришлось притащить ребенка. Причем его придется притаскивать еще на пару примерок...

Зато лучше, чем здесь, мне маггловскую одежду не сошьют. Пусть дорого, но без лишних вопросов.

— Через два дня приходите с мальчиком еще раз, — говорит пожилой портной с типичной еврейской внешностью. — На первую примерку.

— Хорошо, — киваю. — В это же время.

— Никогда не думал, что моими клиентами станут маги...

Вскидываю голову, упираюсь колючим взглядом в улыбчивое лицо старого еврея.

— Не пугайтесь, мадам, — поясняет мне старик, — у меня дочь в Хогвартсе училась, трое внуков там же учились, вот младшая внучка закончила его пару лет назад, Вирсавия. А я сам не маг, конечно... Жена колдовала помаленьку... только вот уже лет десять вдовствую...

А я-то уже думала, Обливиэйт потребуется...

— Я что удивился... маги же нас не очень жалуют. Дочь, как в школу свою уехала, так, считай, в магический мир и ушла. Внуки то же самое... А старого Мойшу забыли. Вот и приходится самому кормиться. Нет, не думайте, что я жалуюсь. Просто удивился, когда знакомую форменную мантию увидел... правильно ведь вашу одежду назвал?

— Маги бывают разные, — прячу автоматически выщелкнутую из кобуры палочку обратно. — И лично я считаю, что те, кто отвергает магглов, особенно своих родных, совершает большую ошибку.

— То верно...

* * *

А снеженику я собрала еще два дня назад и припрятала рядом с местом аппарации. Так что нам с Северусом есть что принести в Хогвартс.

Перед Рождественскими каникулами отправляю письмо во Францию, но не родителям, а дяде Джону. Письмо передаю с домовичкой Донни, поскольку только у нее есть доступ к дядиной вилле. Ни совы, ни другие домовики его просто не найдут.

А Донни — найдет. Дядя сам мне ее и подарил.

Ответ приходит через сутки с той же Донни.

«...Алекс, рад, что ты написала. И еще больше рад, что ты решилась приехать на Рождество. Дэвид совсем плох, возможно, для него оно станет последним. Я очень прошу тебя, не беспокой его сильно. Не надо поднимать вашу излюбленную тему, ты ведь знаешь, как тяжело он на нее реагирует. И с каждым годом все болезненнее, поскольку все больше осознает, что это безвозвратная потеря...»

Дядя молодец. Письмо — нейтрально. Имена — но не «публичные», а «домашние». Не «Эдуард», а «Дэвид» — отец предпочитает, чтобы близкие называли его по последнему из средних имен. И только мы знаем, что кроется за словами «ваша излюбленная тема»...

А после обеда мне приходит приглашение встретиться от Волдеморта.

Гляжу на календарь и понимаю, что уже двадцать второе декабря. Двадцать четвертого школьники уже не учатся — с утра все уезжают по домам. Хотя «по домам» — громко сказано: им предстоит тот же маразм, что и первого сентября — поезд «Хогвартс-экспресс», двенадцатичасовая изматывающая поездка, затем платформа 9 3/4 и уже нормальная аппарация по домам. И нет, чтобы пойти навстречу ученикам — все, кто едет на каникулы домой, обязаны проделать тупое путешествие на поезде. И плевать, что, к примеру, сестры Боунс с Хаффлпаффа, Марта и Джина, живут в Хогсмиде. Радости им сколько — потом портключами на ту же станцию, от которой уезжали, аппарировать...

И нам с Северусом тоже предстоит ехать на поезде в Лондон, откуда портключом до дядиного поместья. До виллы родителей я буду добираться камином.

Поэтому с Риддлом я могу встретиться только завтра, в четверг, двадцать третьего декабря, о чем и отправляю ему ответ с почтовой совой из Хогсмида.

Надеюсь, он будет не против прогулки в одном из парков Лондона.

* * *

— Леди Александра, — окликает меня мягкий мужской голос, когда я, задумавшись, гляжу на падающий снег, красиво переливающийся под фонарем.

Не «леди Виндзор» и не «мисс Симпсон». На этот раз Волдеморт обратился ко мне по правилам. Видимо, изучил вопрос.

— Мистер Риддл, — откликаюсь, обернувшись. Успеваю заметить, как в глазах мага мелькают красные искры недовольства, которое он, правда, умело прячет. Не нравится, когда маггловским именем называют... Каждое его подобное недовольство собственным статусом будет лишь стимулировать его желание стать лордом по праву.

А это мне на руку.

— Рад вас видеть.

— Взаимно, — киваю.

Минут пять обсуждаем погоду. В отличие от прошлого раза мой собеседник вполне вежлив и учтив, а не рвется устраивать мне очередной допрос.

— На Рождество вы останетесь в Хогвартсе? — интересуется Риддл через некоторое время.

— Нет, я собираюсь навестить родителей, — отвечаю, отметив еще одну красную вспышку. — Вернусь к началу занятий в следующем году.

Похоже, своим заявлением я сбила Волдеморту планы. Не удивлюсь, если он уже расписал все мои каникулы...

— Я полагал, что наконец-то мы нормально пообщаемся без дамблдоровского надзора, — с усмешкой произносит он через какое-то время. — Кстати, хотел поблагодарить вас за столь подробное исследование Хогвартса. Оно оказалось очень... интересным. И полезным.

— Я рада этому, — улыбаюсь в ответ. — А насчет общения... У нас еще будет время. Спешка нужна только при ловле блох, как говорят русские.

— Забавная поговорка.

— Это да. К тому же вы не дали мне ответ — устраивает ли вас мое предложение.

— Вполне.

— Тогда нам стоит заключить контракт.

Уххх... как же сильно он может магией давить...

— Взаимовыгодное сотрудничество, лорд Волдеморт, — серьезно смотрю на собеседника. — Я вам, но и вы мне. Вы уже убедились, что я могу быть полезна не только вашим будущим дворянством. То исследование, что я вам передала — лишь капля в море моих способностей. Я смогу организовать работу ваших людей так, что ОМП будет лить горючие слезы вместе с Отделом Тайн от собственного бессилия. К тому же вы убедились, что уже после каких-то трех месяцев обучения на моем факультативе у студентов намного повысился уровень боевого мастерства. Ради интереса — проверьте, насколько хорош... да тот же Малфой. Учитывая, что на первом нашем занятии он не сражался, а манекенщицу на подиуме изображал.

Риддл какое-то время пристально глядит на меня, но потом фыркает:

— «Манекенщица»... Да, неплохое сравнение. Леди Александра, я это заметил. Один из моих людей уже проверил их уровень. Лестрейнджа, того же Малфоя, еще пары студентов. Он был искренне удивлен, насколько они стали лучше вести бой. Правда, до приличного уровня Малфой не дотягивает...

— Вы хотите, чтобы каждый из ваших людей приносил вам максимальную пользу? — перебиваю Волдеморта, от чего он едва заметно хмурится, но потом кивает:

— Разумеется.

— Малфой никогда не станет отличным бойцом, — прищуриваюсь. — Но он умеет искать выгоду. Поручите ему финансы, и он вас озолотит.

— С чего вы так решили?

— Я вижу, как он взаимодействует с другими студентами. Он ничего не делает просто так — со всего имеет определенную прибыль. Его талант в этом. А вот Лестрейнджи, — что Рудольфус, что Рабастан, — смогут стать пусть не великолепными, но отличными бойцами.

— А Штефан? — интересуется Волдеморт, не заметив, что назвал фамилию, которая не упоминалась ранее.

— Иоганн Штефан боец, но немного другого плана, — киваю, делая вид, что так и надо, — он скорее «невыразимец». Он малозаметный, легкий. Его можно натаскать на... деликатные поручения, так сказать, после которых не должно оставаться следов. Или же разведку. Какая у него анимагическая форма?

— Анимагическая форма?

Ясно.

— Было бы хорошо высчитать анимагические формы ваших людей, — задумчиво говорю. — Не всех, только тех, кто еще может этому научиться. Этому обычно учатся лет до двацати-двадцати пяти. Дальше мозг уже не в силах представить себя в теле животного, и преобразиться не получится. Этому учатся в Дурмстранге, кстати. Если у вас есть маги, которые там учились, то они могут показать основы анимагии вашей молодежи.

— Да, Долохов говорил что-то... — кивает мой собеседник, назвав еще одну фамилию. Мне-то без разницы, я знаю поименно и по лицам всех его людей, в том числе и тех, кто вступил в его ряды в ближайший Хеллоуин, но Риддл-то не в курсе...

— Долохов... Антонин или Бронеслав?

— Антонин, — Волдеморт вскидывает голову, смотрит мне в глаза. — А вы откуда знаете?

— Просто спросила, — пожимаю плечами от неприятного ощущения потока магии. — Антонина Долохова помню, он приезжал как-то в Дурмстранг, я тогда в последних классах училась. А Бронеслав Долохов является автором нескольких книг, которые в Дурмстранге в программу входят.

Давление магии слабеет.

— Да, я помню, Антонин упоминал, что его дядя писал учебники...

Напряжение, которое возникло из-за подозрительности Волдеморта, тоже слабеет.

— Какой контракт вы хотите заключить? — спрашивает мой собеседник спустя примерно минуту.

— О взаимовыгодном сотрудничестве. Я оказываю максимальное содействие вам, вы — мне. Вы и ваши люди не вредите мне, я не делаю ничего, что может навредить вам. Мы вместе добиваемся власти. Вы помогаете вернуть трон моему отцу, я помогаю вам стать бароном, графом или даже герцогом.

— А принцем? — в голосе Риддла слышатся некоторые провокационные нотки.

— Принцем... принцем тоже можно, но не сразу. После герцога. Сойдет?

— Вы действительно это можете?

— Да, но здесь потребуется больше времени, поскольку подобное можно сделать только через брак. Вам придется, во-первых, стать герцогом или хотя бы графом, затем жениться на мне, а уже потом отец выпустит жалованную грамоту, присваивающую вам титул принца. Разумеется, если вы не против.

Ответом мне служит потрясенное молчание.

— Так... просто?

— Ну... на самом деле я описала это в общих чертах. Будут определенные нюансы, поскольку необходимо будет учитывать обстоятельства, но сделать это реально. Впрочем, это вам стоит обсудить непосредственно с моим отцом.

— С Его Королевским Высочеством?

— Да.

— И когда это можно будет сделать?

— На Пасхальных каникулах. На Рождественских я встречусь с ним и введу в курс дела. Можно было бы, конечно, не ждать до Пасхи, но, увы — я преподаватель Хогвартса, и мне меньше всего нужно недовольство Дамблдора.

— Вы так его любите?

— Нет, но он мой начальник. Как говорил один из моих учителей, начальство можно ненавидеть, но оно должно думать, что вы его самый верный слуга. Мне хватило того, что учудил Лестрейндж.

— Ральф?

— Нет, его сын, Рудольфус. Вопреки моему запрету, он отправил своему отцу сову с изложением моих исследований, собственно, после чего Ральф Лестрейндж рассказал о них вам. Только я не с пустого места запретила пользоваться совами — Дамблдор знает, что Лестрейнджи ваши сторонники. И, разумеется, их переписка — одна из тех, которую он будет читать в приоритетном порядке. Это какой-нибудь Поттер или Боунсы ему без разницы. Теперь мое имя у Дамблдора еще под большим подозрением. Кстати, забыла упомянуть — после вашего эффектного филина он даже заставил меня ему левую руку демонстрировать.

А вот сейчас Риддл зол. Кому приятно, когда его носом в проколы тычут.

— Не переживайте, мистер Риддл, — вкладываю в голос и взгляд доброжелательные нотки, — наша безопасность — наша первоочередная забота. Незачем всяким дамблдорам быть в курсе наших планов.

— Да, вы правы, леди Александра, — через какое-то время говорит Волдеморт. — Хорошо, давайте заключим с вами контракт. Меня устраивают ваши условия.

— Рада это слышать, мистер Риддл.

* * *

Прогулка по парку в компании с Волдемортом радует своим результатом. Обет нам скреплял все тот же Ральф Лестрейндж, который пользуется достаточным доверием у Волдеморта. Правда, понервничать Лестрейнджу пришлось — сперва услышав мое полное имя, а затем — условия нашего соглашения.

И это хорошо, что Риддл выбрал Лестрейнджа. Лестрейндж ему предан, вдобавок у него врожденная устойчивость против Веритасерума — обычные дозы на него не действуют. Но об этом даже аврорат не знает.

А я знаю.

После закрепления контракта мы с Риддлом едва не поругались — он собрался ставить мне Метку. Пришлось доходчиво объяснить, что мне, будущей королеве Британии, совершенно противопоказано носить подобные знаки, как и обращаться к кому-либо «милорд». Даже в целях конспирации. Даже временно. Даже...

Хорошо, Риддл не совсем идиот — до него дошло.

Затем возник вопрос, как нам обращаться друг к другу. Я была не против, если Риддл и его люди будут называть меня «леди Александрой» — в конце концов, я буду представлена Пожирателям Смерти как равный партнер Волдеморта. А вот насчет обращения к Риддлу... мы в конце концов условились, что я буду называть Риддла по его среднему имени — «лорд Марволо» для последователей и просто «Марволо» в личном общении. Как и он может называть меня «Алекс».

Обращения по первому имени — «Том» — Риддл не переносит.

А мне есть что рассказать отцу.

Двадцать четвертого декабря в школе — суматоха. Поезд отходит от хогсмидской станции в одиннадцать утра, и до одиннадцати утра всем нужно собрать вещи, подготовиться и уже стоять на станции. Если дома за этим следили родители, няньки и домовые эльфы, то здесь приходится действовать нам, учителям. Меня отдают в помощь молоденькому декану Хаффлпаффа, Помоне Спраут, работающей на этой должности всего пару лет. Она робкая, стеснительная, и ей еще повезло, что ее факультет сам по себе тихий и послушный. Какие-нибудь гриффиндорцы ей были бы не по силам.

Совместными усилиями собираем детей, проверяем их количество, следим, чтобы никто ничего не потерял...

Мне лучше — мои вещи собирает исполнительная Донни.

В без пятнадцати одиннадцать все уезжающие домой представители желто-черного факультета ровным строем стоят на платформе Хогсмида. Вокруг суетятся ученики других факультетов. Краем глаза выхватываю черную фигурку Северуса — за него, как за ученика Слизерина, отвечает Гораций Слагхорн, их декан, поэтому все, что я могу, это лишь ободряюще ему улыбнуться. Но для мальчика и это много значит, у него заметно поднимается настроение.

Дамблдор вполне адекватно отреагировал на то, что я не остаюсь в школе на каникулах. Впрочем, некоторые учителя тоже уезжают — Роланда Хуч, преподающая полеты на метлах, та же Спраут...

* * *

В этот раз снова еду в купе одна. Северус предпочел компанию своей рыжей подружки с Гриффиндора. Девочка неплохая, из простой семьи магглов. Не сказать, что она мне сильно нравится, но плохого влияния на моего ученика не оказывает. Поэтому пусть будет.

То, что Северус не поехал со мной, сильно жалею, когда выхожу на платформе. Моего ученика нигде не видно. Сперва я предполагаю, что он таится, ожидая, когда все разойдутся, чтобы можно было подойти ко мне без чужих глаз, но потом отказываюсь от этой мысли — нет ничего зазорного в том, чтобы ученик подошел к преподавателю — ко мне и так подходят несколько учеников, здороваются, задают вопросы. Северус в их череду вписывался бы.

Проходит двадцать минут, затем еще десять... Я прохожу эту чертову платформу вдоль и поперек, наверное, раз пятнадцать, но безрезультатно.

Достаю палочку, кладу ее серединой на кончик пальца и скороговоркой произношу поисковое заклинание.

Заклинание срабатывает. Только показывает оно расстояние в сотню миль отсюда и направление куда-то на юго-запад.

Черт... Где это вообще, и что он там делает?!

— Мадам! — отвлекает меня чей-то голос. Раздраженно вскидываю голову и вижу...

Вижу Северуса, которого ведет мужчина в форме машиниста поезда.

И сердце падает куда-то в пятки — от облегчения, что мой ученик нашелся, и от ужаса, в каком виде мальчик — он весь в крови, одежда порезана едва ли не на ленты, из порванной сумки виднеются обрывки тетрадей...

— Вы же преподаватель, верно? — доброжелательно говорит машинист. — Я нашел его запертым в пустом купе. Если бы не правило, требующее проверять поезд перед отправкой, он бы так и уехал обратно...

— Мерлин великий, мистер Снейп... — выдыхаю, но руки уже начинают двигаться, оказывая ребенку первую помощь. О том, что машиниста надо поблагодарить, вспоминаю не сразу, а когда вспоминаю, обнаруживаю, что он уже ушел... Да и ладно...

— Кто это был? — интересуюсь в процессе.

— Поттер с дружками...

— Вы не смогли им противостоять? — вздергиваю удивленно брови. — Я же показывала вам приемы защиты...

— Им помогли старшекурсники...

— Кто?

— Прюэтты.

— Фабиан и Гидеон? — уточняю больше формально, хотя прекрасно знаю, кого он имеет ввиду — двух близнецов-семикурсников с Гриффиндора, шалопаев и разгильдяев, любящих подшутить над всеми, кто только в их поле зрения попадается. И шутки у них, мягко говоря, иногда жестокие. Как вот сейчас.

Первые дни моей преподавательской деятельности они тоже пытались «приколоться» надо мной, но попытки оказывались бесплодными, поскольку их навыки с моими не сравнятся. Прекратили они их тогда, когда одной темной ночью я подкралась к ним, пытающимся подготовить очередную «шутку», чем напугала до полусмерти, и очень доходчиво объяснила, что Магистр Боевой Магии (а не просто Мастер) способен раскатать их в лепешку так, что никто не заподозрит его, списав все на волю случая. И то, что я еще не сделала это с ними, говорит лишь о моем безграничном терпении и врожденном пацифизме.

Шутки прекратились. Прюэтты даже заниматься стали лучше на моих уроках.

— Да, — подтверждает Северус.

Достаю из сумки уменьшенный пакет с вещами Северуса, увеличиваю его. Не в окровавленных же лохмотьях его во Францию тащить; накладываю на ребенка Согревающие Чары.

— Переоденьтесь.

— Да мне... — мнется мальчик.

— Мой дядя мне не простит, если я притащу за собой вас в таком виде, — говорю ученику. — Пусть у вас и лицо в синяках, но давайте избавим вас хотя бы от перемазанной в крови одежды.

В глазах Северуса мелькает какое-то непонятное и совершенно не нравящееся мне выражение. Он медленно начинает стягивать с себя сперва зимнюю мантию, затем порванный свитер...

— Где ваш оберег? — спрашиваю, когда до меня доходит, почему Северус так жмется — он не хочет, чтобы я заметила пропажу.

— Он... Они... — убито мямлит мальчик и, собравшись с духом, выпаливает: — Он у Поттера.

— У мистера Джеймса Поттера? — уточняю.

— Да... Прюэтты отдали его ему, сказали, типа трофей... И не мне, слизеринцу, носить амулет со львом.

Понятно, почему Поисковые чары указывали на юго-запад — видимо, в том направлении живут Поттеры.

— Не бойтесь, мистер Снейп, — ласково говорю испуганному ребенку. — Это не ваша вина. Вам всего одиннадцать, и нет ничего страшного, что вас одолели шесть человек, из которых двоим по семнадцать. Когда вернемся в Хогвартс, я заставлю Поттера вернуть вам оберег.

— Не надо...

— Надо, — обрываю жестко. — Это оберег моей семьи, который я дала вам. Это вещь не Прюэттов и, тем более, не Поттеров. Только я могу решать, у кого она будет. Вам ясно, мистер Снейп?

— Да, профессор Симпсон... — чуть не плача, говорит мальчик. — Простите, пожалуйста...

— Вашей вины нет, мистер Снейп, — повторяю. — Наоборот, вы молодец. Вы противостояли им четверым, так что им пришлось звать подмогу. Я в вашем возрасте такого не могла.

Ну вот, мой ученик даже ободрился. Покраснел и немного смутился, недоверчиво косясь на меня.

Я не соврала. С четырьмя одноклассниками я справиться никогда не могла. Хотя бы потому, что я в школу с шести лет пошла и была на потоке самой мелкой. А в Дурмстранг некоторые лет в девять лет приезжали, так что...

Противостоять многочисленному противнику я научилась уже в ВПА и ПАБМ.

Приведя своего ученика в относительный порядок, я уничтожаю испорченную одежду, как и учебники, которые не подлежат восстановлению, и достаю портключ до дядиного поместья.

Межконтинентальная аппарация. Здравствуй, родимая. Как я по тебе соскучилась...

— На счет «три», мистер Снейп, хватаетесь вот за этот предмет. На меня после перемещения не смотреть и не слушать. Вам ясно?

— Да, профессор Симпсон.

— Poekhali... Раз, два, три...

Рывок в районе пупка утягивает меня куда-то сквозь пространство и пинком выкидывает на мощеную камнем дорожку.

Падаю на колени, зажимаю себе рот руками, чтобы не оглашать окрестности звуками выворачиваемого наизнанку желудка. Северус держится хорошо... Ему видимо лучше, чем мне — его не тошнит, на ногах устоял...

Когда желудок прекращает попытки вырваться вон из моего тела, я поднимаюсь на ноги, отряхиваюсь.

— Вы молодец, — говорю мальчику. — Прекрасно перенесли перемещение.

— Спасибо, профессор, — бурчит он, еще больше смутившись.

— Идемте.

* * *

— Алекс.

— Здравствуй, дядя, — улыбаюсь по-настоящему счастливо.

Стоящий передо мной пожилой мужчина делает шаг и крепко меня обнимает. Обнимаю его в ответ.

— Рад видеть тебя, Алекс.

— Взаимно, дядя...

— Представь меня молодому человеку, — дядя Джон переводит взгляд на Северуса, замершего у входа.

На секунду мешаюсь. Как представлять дядю? Как Его Королевское Высочество принца Джона или же как мистера Джона Джонсона?

— Видимо, ты не предупредила обо мне, — дядя добродушно фыркает, затем шагает и протягивает руку мальчику: — Я мистер Джонсон. А вы?

— Я... эм... Я Северус Снейп.

— Мой полный ученик, — подсказываю дяде.

— Даже так? Алекс, где ты его нашла?

— В школе, — пожимаю плечами.

— В Хогвартсе?

— Ну да.

— И что ты там делала?

— Я там преподаю.

— И что же преподает у вас моя Алекс? — полушутливо интересуется дядя у Северуса, от чего тот еще больше смущается.

— Профессор Симпсон преподает Защиту от Темных Искусств.

— Вот как? — дядя поворачивается ко мне. — Профессор Симпсон?

— Ну да, — краснею под внимательным взглядом.

— Неплохо. Ладно, мистер Снейп. Рад вас видеть в моем скромном жилище. Чувствуйте себя, как дома.

Киваем.

— Донни, — зову домовичку, — проводи мистера Снейпа в гостевую комнату.

— Да, мадам.

Ужин, как и всегда, в восемь. Мне как раз хватает времени, чтобы привести себя в порядок и переодеться. За Северуса я не беспокоюсь — Донни даст ему необходимые зелья, напомнит о времени, подберет одежду.

Так и случается. Без двух минут восемь Северус стоит на пороге столовой, пытаясь казаться взрослым. Синяков на лице почти не видно.

— Добрый вечер, мистер Снейп, — кивает ему мой дядя.

— Не стойте в дверях, — глазами указываю на приготовленное для моего ученика место.

Смотрю, как Северус берет ложку, и понимаю, что манеры у него еще те...

— На каникулы останешься у меня? — интересуется дядя.

— Думаю, да, — киваю. — Ты не против?

— Нет, конечно.

— И да, дядя. Порекомендуй мне преподавателя по этикету.

— Тебе? — фыркает дядя в шуточном изумлении.

— Нет. Мистеру Снейпу, — говорю и вижу, как мальчик давится от неожиданности.

— А... Хм. Сложный вопрос. Подходящего мага у меня нет, только магглы. Твой ученик не испугается маггла?

— У него отец маггл, — поясняю. — Не должен. И еще... дядя, ты мог бы с ним позаниматься?

На этот раз дядя Джон смотрит на меня серьезным взглядом.

— Он настолько хорош?

— Он лучший из тех, кого я видела в своей жизни, — честно признаюсь. — Во всех отношениях.

— Да? Проверим, — резко бросает дядя и тут же, без остановки обращается к моему ученику: — Мистер Снейп! Смотрите мне в глаза!

Северус испуганно вскидывает голову, встречается взглядом с моим дядей...

Дядя Джон — самый умелый и сильный из всех ментальных магов, которых я когда-либо видела. Он учил меня, когда я приезжала на каникулы из Дурмстранга. Учил жестко, но очень эффективно. К десяти годам я защищала свое сознание с такой же легкостью, как дышала. И это очень помогло мне в будущем.

— Он лучше тебя, — делает вывод дядя через пару секунд, отводя взгляд от бледного, едва ли не зеленого мальчика, покрытого крупными каплями пота. — Такого уровня ты достигла лишь через три года. Напомни, сколько времени он твой ученик?

— С октября.

— Прекрасный выбор ученика. Уверен, он тебя еще превзойдет.

— Я буду этим гордиться, — улыбаюсь. Приятно, что дядя меня хвалит.

— Мистер Снейп, — говорит дядя Джон, когда Северус немного приходит в себя. — Каждый день в два часа дня я жду вас у себя в кабинете.

— А... а зачем? — робко интересуется мой ученик.

— Алекс... простите, профессор Симпсон дала вам базовые навыки окклюменции. Но ваши способности предполагают большего. И вот этим мы с вами и займемся. К концу каникул вы должны будете удерживать мое вторжение в ваше сознание не меньше десяти секунд.

Десять секунд? Дядя свихнулся. Он же ему мозги вынесет за эти десять секунд!

Видимо, я произношу это вслух — взгляд дяди Джона не предвещает ничего хорошего.

— Алекс, я вынес тебе мозги?

— Нет, — краснею до кончиков ушей.

— Тогда утихни.

— Да, дядя, — послушно говорю.

* * *

Где дядя находит чопорного пожилого мистера Адамса, я не знаю. Но уже на следующий день, в раннее Рождественское утро он стоит в гостиной, выслушивая дядины пояснения насчет Северуса.

— Разумеется, сэр, мадам, — в голосе мистера Адамса слышатся те же возмущенные нотки, которые иногда бывают у моей Донни. — Вы можете доверить мне мальчика.

— Почему ты не обучила его манерам раньше? — интересуется дядя, когда мистер Адамс уходит будить Северуса.

— Мне даже в голову не пришло, что он не умеет себя вести, — признаюсь. — А за обедом он сидит далеко, я не приглядывалась.

— Ты видела его родителей. Не пришло в голову? — с усмешкой переспрашивает дядя Джон. — Алекс, ты меня разочаровываешь.

— Его мать — урожденная Принц, — огрызаюсь в ответ, хотя понимаю, что дядя прав. — Он знает волшебный этикет. Кто мог подумать, что он не знает обычный...

— Мать — Принц, а отец — маггл? — дядя вздергивает брови. — Да, бывает. Ладно, Алекс. За каникулы Ричард Адамс научит его минимуму, остальное — на тебе. Меня совесть съест, если сегодня вечером твой ученик опозорится перед Дэвидом и Бесс.

— Предупреждать будем? — спрашиваю дядю, имея ввиду титулы — моих родителей, дяди Джона и, разумеется, мой.

— Сама смотри. Впрочем, если твой ученик — Принц, он не должен особо испугаться. Кстати, кто его отец? Я не слышал про Снейпов.

— Безродный алкоголик, — стискиваю зубы.

Дядя ошарашено молчит, затем качает головой.

— Нет, ну чтоб так... Ладно, это не наше дело, Алекс. Ты правильно сделала, что подобрала этого ребенка. Он будет сильным и умелым магом. И я еще раз повторю — он превзойдет тебя. Сколько тебе заплатили за контракт?

— Десять лет, — признаюсь.

На этот раз дядя молчит дольше.

— Да, представляю, что у него за родители, — говорит дядя спустя минуту. — Наверное, были рады избавиться от лишнего рта?

— Отец едва ли не прыгал от радости. Мать... мать отпустила, понимая, что со мной ему будет лучше.

— Братья, сестры?

— Он единственный.

— Радует. Ладно, Алекс. У нас есть две недели. За эти две недели я научу твоего ученика прятать мысли так, чтобы у Дамблдора не возникало желания копаться в его голове. Он ведь сейчас директор?

— Да, — киваю.

— Мерзкий тип, — морщится дядя Джон. — Я его помню — он преподавал Трансфигурацию и был заместителем директора, когда я только пришел в Хогвартс. Ломился ко мне в голову, как фермер в коровник...

— Ты не рассказывал мне об этом, — хмурюсь.

— Я многого не рассказывал, полагая, что тебе это ни к чему — ты ведь училась не в Хогвартсе, — перебивает меня дядя. — Но сейчас ты не только вернулась в Англию, но и в Хогвартс полезла. Кстати, зачем?

— Я так нашла кое-кого, — говорю после некоторого молчания.

— И кто же это?

— Некий Том Риддл.

— А, тот, который называет себя «лордом Волдемортом», — понимающе кивает дядя Джон, затем качает головой: — Алекс... Я просил тебя — не лезь. Забудь. Дэвид не выдержит повторения истории с Гриндевальдом. Он очень болен, Алекс...

— Поэтому нет смысла ждать, — перебиваю. — Я не могу лишить отца надежды.

— Дай Мерлин, чтобы ты не ошиблась, леди Александра, — ледяным голосом говорит дядя Джон и отворачивается, дав понять, что разговор окончен.

Поднимаюсь с кресла, шагаю в свою комнату. Надо переодеться к завтраку.

* * *

Ричард Адамс стоит за спиной Северуса и следит, как тот, неловко держа в руках приборы, старается съесть свой завтрак по всем правилам этикета. Получается у него примерно так же, как у его подружки Эванс палочку на первом занятии держать, но я рада даже этому.

И этот дядька — чудо. За час до начала завтрака научить ребенка есть и не позориться — надо суметь.

Ричард Адамс сумел.

* * *

Камин в доме моих родителей открыт всегда. Но открыт только для меня и моего дяди, потому что мы обычно добираемся именно этим способом. И вот сейчас я ступаю в зеленые вихри пламени, чтобы следующим шагом выйти из камина в другой части Франции.

— Алекс, — мама прижимает к груди белый платок, делает несколько резких шагов и прижимает меня к своей груди. — Алекс, девочка моя...

— Мама, — обнимаю в ответ. — Мамочка...

— Алекс, девочка, мы очень скучали... Дэвид очень обрадовался, когда Джон сказал, что ты приедешь... Мы надраили камин, чтобы там все было чисто, никакой старой сажи...

Разумеется, камин драили слуги, но это не имеет значения...

— Спасибо, мама, — улыбаюсь.

— Отец будет рад тебя видеть. Пойдем. Он ждет тебя с самого утра...

Следую за матерью по длинному коридору, поднимаюсь по лестнице. Мама толкает дверь, впуская меня в большую комнату...

...насквозь пропахшую какими-то зельями и маггловскими лекарствами...

Отец бледен, совсем не похож на себя прежнего. Почти год моего отсутствия преобразил его... в худшую сторону.

— Алекс...

И голос... Хриплый, слабый. Ничего общего с властным и глубоким баритоном, к которому я привыкла.

Больно.

— Подойди.

Делаю шаг.

— Рад тебя видеть, дочь.

Не выдерживаю, опускаюсь на пол и прижимаюсь лицом к отцовской руке.

— Алекс... — ладонь касается моей щеки. — Все хорошо. Рад, что ты не забыла своих старых родителей. Как у тебя дела?

— Хорошо... — произношу едва слышно, быстро смаргивая непрошеную слезу.

— Джон ничего не рассказывает мне... Расскажи ты. И встань, наконец.

Поднимаюсь, сажусь рядом.

— Я познакомилась кое с кем, — говорю. — Его зовут Том Риддл.

— Собираешься за него замуж? — фыркает отец.

— Не совсем, — качаю головой. Вздыхаю, приводя мысли в порядок, и произношу: — Он Темный Маг. Многие называют его Темным Лордом.

Мой отец — умный человек.

— Второй Гриндевальд?

— Что-то вроде того.

На этот раз отец не торопится со следующими словами.

— Скажи, что я правильно догадываюсь, зачем ты с ним связалась, — наконец произносит он.

— Правильно.

Отец сжимает кулаки так сильно, что белеют костяшки.

— Алекс... Не делай моей ошибки.

— Не сделаю, — улыбаюсь. — Я тоже маг, отец. И далеко не последняя по силе.

— Расскажи мне о нем.

— Том Марволо Риддл. Родился под Новый Год в двадцать шестом. Вырос в маггловском приюте. До одиннадцати лет понятия не имел, что волшебник. Учился в Хогвартсе. Хорошо разбирается в Темной Магии...

Отец кивает.

Рассказываю и о характере Риддла — в основном то, что успели собрать мои «жучки», но и впечатления о личных встречах тоже излагаю. Передаю условия нашего контракта, и отец весело фыркает.

— Да, возможно, у тебя и получится, — подытоживает он. — Когда ты намерена познакомить нас?

— На Пасхальных каникулах, — отвечаю.

— Хорошо...

Отец не хотел отрекаться от престола. Только что сделает сквиб, если против него выступят маги? Премьер-министр Стэнли Болдуин, пообщавшись с тогдашним Министром Магии, нашел очень простой способ вынудить отца подчиниться — пол-ложки нужного зелья.

Мама понимала, что происходит, но не могла ничего поделать. Она была ведьмой, но очень слабой.

Когда отца прекратили опаивать, то он схватился за голову. Но отречение было уже подписано. Даже прочитано по радио обращение к гражданам страны. Новым королем, Георгом VI, было уже подписано присвоение моим родителям титулов герцога и герцогини Виндзорских, выпущена жалованная грамота, лишающая права называться «Их Королевскими Высочествами» мою мать и ее будущих детей...

Меня то есть.

Возможность вернуть законный престол появилась, когда отец познакомился с Адольфом Гитлером. Гитлер, кстати, познакомил отца с Геллертом Гриндевальдом. Отец дружил с Гитлером и Гриндевальдом несколько лет. Именно Геллерт Гриндевальд порекомендовал отправить меня в Дурмстранг. Это сейчас я понимаю, что он хотел сплавить меня подальше от родителей, потому что в Дурмстранг в шесть лет почти не принимают. А если принимают, то сильных магов. А я была мелкой, слабой и болезненной.

И совершенно непонятно, как я прошла по конкурсу.

Может, это меня уберегло. Как и Болдуин, Гитлер с Гриндевальдом манипулировали моим отцом. Несмотря на то, что они собирались вернуть ему трон, позволить ему быть чем-то большим, нежели марионеткой в их руках, они не были намерены. Отца снова начали опаивать зельями, держать под заклятьями. Дядя Джон, который вначале поддерживал Гитлера и Гриндевальда, был крайне возмущен и разгневан.

Я не удивлюсь, что Дамблдор победил Гриндевальда при его живейшем участии.

В год победы Дамблдором Гриндевальда и окончания Второй Мировой Войны я закончила первый класс Дурмстранга.

* * *

Вопреки сложившимся стереотипам, мой отец очень простой человек, как и мать. Они не любители следовать многочисленным правилам поведения и сложному придворному этикету. Конечно, определенные манеры у них есть — дворцовое воспитание не может не сказаться, но при этом они вполне уютно чувствуют себя и с простыми людьми. Как, впрочем, и простые люди с ними.

Дядя Джон похож в этом на отца.

Но дядя Джон сделал для всех нас несоизмеримо много. Он вовремя подсказал матери скрыть свою беременность, хотя все вокруг только и делали, что ожидали наследника у четы герцогов Виндзорских. И именно он нашел подходящих врачей в Португалии, которые помогли моей матери благополучно родить меня. И именно он пресек более десятка покушений на мою жизнь.

Потому что ребенок герцога Виндзорского был помехой. Помехой в череде наследования престола. Нет, король Георг VI запретил претендовать на престол потомкам отрекшегося короля, но все же...

Без детей проще. После смерти моего отца не возникло бы никаких вопросов — престол и так, и так наследовал второй брат.

О моем рождении объявили, когда мне уже было три месяца. Когда крикливая девчонка каждый день сообщала миру, что помирать не собирается.

И должны были объявить о моей смерти, лишив имени и родства, когда у меня случился первый выброс магии. Но дядя Джон, не желая повторения своей истории, скрыл это. И скрывал до тех пор, пока не умер Болдуин. Мне тогда исполнилось девять. Для него я училась в какой-то закрытой немецкой школе...

Так я и осталась. Живой, здоровой, законной дочерью герцогов Виндзорских.

* * *

Рождественский ужин — в шесть. Мы с мамой, как в давние времена, переодеваемся, весело щебеча. Мама рассказывает о домашних делах, о том, что она начала писать книгу...

— Ты очень похожа на отца, — говорит она мне, когда мы стоим у большого зеркала.

Да, во мне есть много от него — я высокая, у меня яркие голубые глаза. Но черты лица во многом мамины — нежные, а вовсе не такие строгие, как отцовские.

— И на тебя.

— И на меня, — соглашается мама, поправив мне кружево. — Ты взяла от нас все самое лучшее.

— От вас невозможно было взять что-то плохое, — улыбаюсь.

Мы идем вместе в столовую.

Северус появляется с дядей Джоном чуть позже. От встречи с Поттером остались лишь два едва заметных синяка на щеке.

— Это мой полный ученик, Северус Снейп, — говорю родителям в ответ на их вопросительные взгляды, и они понимающе кивают. Отец неплохо знает традиции магического мира, хоть и сквиб. Ему с мамой пришлось их выучить, когда оказалось, что мне нет места среди магглов...

Северус же чувствует себя очень неловко.

— Не бойтесь, мистер Снейп, — говорю смущенному ребенку. — Мы не кусаемся.

— Я Дэвид, а это Бесс, — говорит отец, кивнув на мою мать. — С нашей дочерью Алекс вы уже знакомы.

— Рад познакомиться, сэр, — бурчит мальчик куда-то в пол.

Праздничный ужин проходит очень по-семейному. Даже Северус в итоге расслабляется и рассказывает о школе, об однокурсниках. Кое-что интересно послушать даже мне.

— Мы рады, что наша дочь взяла на себя ответственность за ваше ученичество, — говорит отец под конец. — Наш дом — это ваш дом. В любое время и любой день двери его для вас открыты.

Облегченно выдыхаю. Родители приняли моего ученика. Теперь он считается частью нашей семьи в полной мере.

* * *

— Сегодня прибудет мой школьный приятель с женой и сыном. Они несколько дней погостят, — говорит мне дядя утром следующего дня. — Мы вместе учились в Хогвартсе. Кстати, его сын тоже там учится, на первом курсе. Поттер.

— Джеймс Поттер? — переспрашиваю.

— Так зовут его сына, — согласно кивает дядя. — Моего друга же зовут Карлус, а его жену Дорея.

Хм...

Видимо, мое выражение лица многозначительно. Дядя приподнимает вопросительно бровь, и мне приходится рассказать о том, что Поттер-младший постоянно задирает Северуса. Рассказываю и про утраченный оберег.

Дядя долго молчит, затем хмуро кивает:

— Да, Карлус разбаловал Джеймса, а я предупреждал. Впрочем, что еще ожидать — ребенок очень поздний... Дорея долго не могла родить. У нее было то ли десять, то ли двенадцать беременностей, и Джеймс последняя, удачная попытка.

— Ты уверен, что Поттеры не выдадут мое инкогнито, увидев за ужином? — интересуюсь, размышляя.

— Разумеется, — улыбается дядя краем рта. — Пусть только попробуют.

* * *

Поттеры прибывают в четыре часа. С первого этажа доносится возня, голоса. Затем они перебираются наверх, потом в соседние комнаты...

— Нюниус?! — голос Джеймса Поттера не узнать невозможно.

— Поттер, — с ненавистью отвечает мой ученик.

— Ты что здесь делаешь?!

Так. Мой выход.

— Добрый день, мистер Поттер, — здороваюсь с наступающим на моего ученика Поттера, неслышно подкравшись сзади.

— П... Профессор Симпсон?!

Глаза Джеймса Поттера надо видеть...

— Мадам?

О, Поттер-старший.

— Это наша преподавательница ЗоТИ, — вредничающим голосом говорит Поттер-младший. — Профессор Симпсон.

— Профессор Симпсон... — Поттер окидывает меня с ног до головы презрительным взглядом, каким окидывал Малфой на первом занятии...

Ну да, ну да...

— Карлус!

О, вот и дядя Джон. Тоже умеет ходить неслышно.

— Позволь тебе представить мою племянницу, леди Александру Виндзор, — безмятежно-счастливым голосом, словно не видя нашей стычки, говорит дядя. — Алекс, это мистер Карлус Поттер, мой одноклассник и хороший приятель.

— Рада знакомству, мистер Поттер, — улыбаюсь, копируя дядины интонации. — С вашим сыном мы уже знакомы. Как он правильно сказал, я преподаю Защиту от Темных Искусств в Хогвартсе.

— Мое почтение, миледи, — лепечет Карлус Поттер, осознавая произошедшее. А вот Джеймс все еще растерянно водит глазами то на меня, то на отца, то на дядю Джона. Северус благоразумно скрылся в своей комнате.

— Мистер Поттер, — поворачиваюсь к Джеймсу Поттеру. — В поезде вы взяли у моего ученика кое-какую вещь. Она принадлежит нашей семье. Будьте так любезны, верните ее.

— Я ничего не брал, — юлит он.

Поттер-старший одаряет его тяжелым взглядом.

— Пап, скажи ей...

— Джеймс, что ты взял?!! — рявкает Карлус Поттер.

Видимо, его отец никогда с ним так не разговаривал. Джеймс сопит, но лезет рукой за шиворот и достает оберег.

— Благодарю, мистер Поттер, — забираю у мальчика протянутую на ладони вещь. — Больше не берите чужого.

Делаю шаг прочь и скрываюсь в своей комнате.

— Непреложный Обет, — говорит дядя Джон, когда я прихожу в его кабинет после ужина, отвечая на мой невысказанный вопрос, как Поттер сохранит наше инкогнито, и добавляет: — Если его сын, он сам или его жена выдадут нашу тайну, то Карлус умрет. Если Джеймс любит своего отца, то будет молчать. А против чтения мыслей его убережет амулет. Какой, не знаю, но Карлус пообещал купить сыну самый мощный.

Киваю.

— Спасибо, дядя.

— А твой ученик промолчит?

— Да.

— Хорошо... А я до конца каникул научу его маскировать свои мысли. Если кто и влезет к нему в голову, он должен будет однозначно знать, что искать. Дальше придется действовать уже тебе. Надеюсь, летом ты позволишь продолжить с ним заниматься.

— Конечно, дядя, — улыбаюсь. — Спасибо тебе.

— Не за что, — дядя фыркает, усаживается поудобнее, кивает мне на кресло. — Алекс, я планирую встретиться с твоим Волдемортом. Ты ведь не против?

— Нет, — качаю головой. — Только, дядя. Волдеморт неплохо владеет окклюменцией и легилименцией. Возможно, это врожденное. Вряд ли кто-то обучал его.

— Как и меня, — кивает дядя Джон. — Хотя... не знаю, можно ли назвать это обучением в моем случае, но навыки кое-какие мне преподали, да...

— В любом случае, я буду рада, если ты встретишься с ним.

— Хорошо. Сделаю вид, что ты не в курсе.

— Да, дядя.

* * *

У моего дяди Джона — сложная судьба. Пятый сын короля Георга V, поздний, больной. До тринадцати лет принц Джон страдал аутизмом и эпилепсией, на фоне чего его признавали умственно отсталым. Врачи разводили руками, говорили, что надежды нет.

Пока в январе тысяча девятьсот девятнадцатого года у принца не случился выброс магии. Первый в его жизни. И настолько мощный, что пришлось ремонтировать полкрыла в Сандрингеме.

И принц Джон словно проснулся после многолетней спячки. Аутизм, эпилепсия и умственная отсталость ушли в прошлое, а пришла — магия.

И с ней — проблемы.

Если бы у принца выявили магические способности после рождения, как и у всех детей-магов, то его даже не стали бы вносить в очередь престолонаследников. У короля Георга V и королевы Марии по-прежнему осталось бы четверо детей, а мальчик по имени Джон был бы передан на воспитание какой-нибудь уважаемой в магическом мире бездетной паре.

Но принцу Джону было тринадцать. Его хотели тихонько отравить, но об этом прознала королева Мария, возмутилась и поставила ультиматум — либо принц Джон живет, либо мира с магами не будет. Принца поспешно объявили умершим от эпилепсии, а мальчику выдали документы на имя Джона Джонсона и запихнули в Хогвартс на первый курс.

Принц Джон оказался невероятно одаренным в ментальной магии. А еще умным ребенком. Буквально за какие-то четыре месяца он понял, в какое болото угодил, и сумел убедить и преподавателей, и Министерских шпионов, что он туповатый, учится плохо, от своего диагноза недалеко ушел...

В двадцать шестом году дядя окончил Хогвартс всего с одним «П» — по Уходу за Магическими Существами и уехал в Европу. В Британии особо не огорчились, пока дядя не объявился в тридцать седьмом году рядом с моим отцом. Уже не как хилый и глупый принц Джон, но как умный и умелый маг.

Оба британских министерства — и магическое, и маггловское, встали на уши. Дядю Джона пытались отравить, застрелить, устроить автомобильную аварию... Заавадить. Только дядя благополучно избегал смерти, уводя от нее так же и моих родителей.

После того, как родителей и моего дядю увидели с Гитлером, дядя Джон стал «персоной нон грата» в Британии. В магической части за его голову до сих пор объявлена награда — более десяти тысяч галеонов.

Дядя ненавидит магглов всей своей душой. Но ненавидит не так, как Риддл. Дядя считает, что магглы должны служить магам. А к прислуге он относится неплохо.

Но семью он любит больше. Поэтому, когда Гитлер с Гриндевальдом попытались манипулировать отцом, дядя легко выступил против них. Но опять же — сейчас дядя ради возвращения престола моему отцу готов оказать всяческую помощь и содействие Риддлу. И если ради этого нужно будет, как говорят русские, «порвать на британский флаг» Дамблдора, то он это сделает.

Семью дядя Джон тоже любит по-своему. Он считает своего брата Альберта, который стал королем Георгом VIпосле отречения моего отца, предателем. Соответственно, и его детей он тоже не любит. К моей двоюродной сестре Елизавете, которая сейчас королева, и ее сестре Маргарет он относится абсолютно равнодушно, а вот меня любит до умопомрачения.

Как и я его.

* * *

— Французские маги не будут вмешиваться в возможный конфликт, — говорит дядя Джон через два дня.

Хмурюсь, но потом согласно киваю. Это очень даже неплохо.

— Да и никто в Европе не будет — слишком свежи воспоминания о Гриндевальде. Британии предоставят возможность вариться в собственном соку. Но, Алекс. Если Европа почует, что пахнет жареным для нее, она опять же вспомнит Гриндевальда, и Британию раскатают по бревнышку.

— Я понимаю.

— Ничего ты не понимаешь, сопливая! — взвивается дядя. — От горшка два вершка, а в политику лезет! Говорю тебе — уймись! Не береди Дэвиду рану!

— Дядя, — говорю холодным тоном, — вы либо помогаете, либо не лезете, о'кей?

Дядя сверлит меня тяжелым взглядом, а потом внезапно весело фыркает:

— Вся в отца... Упрямая, как танк. Да, Алекс. Быть тебе королевой.

— Только после отца, — хмурюсь.

— После Дэвида, конечно...

* * *

Тридцать первого декабря отправляю подарок Риддлу — амулет, контролирующий дементоров. Дядя предлагает книги из завещанной нам библиотеки принцессы Анастасии, но приходится пояснить, что Волдеморт вряд ли знает русский язык. Особенно тот, что был полторы тысячи лет назад. И вряд ли умеет читать глаголицу. Долохов тоже это не сумеет — глаголицу в Дурмстранге не преподают — ей научила меня троюродная тетя, принцесса Анастасия, пока была жива.

— Дементоры охраняют Азкабан, — поясняю дяде. — Твари еще те. А Волдеморт ценит мощь и силу, так что лишние бойцы, особенно такие, попавшие в его ряды, очень сильно поднимут ему настроение.

Дядя фыркает, кивает.

— Да, хороший подарок. Я последний раз видел дементора... дай Мерлин памяти... в Китеже. В магическом зооуголке.

Фыркаю следом. Дементорами пользуются только в Англии, в остальных местах цивилизованного магомира их уничтожают.

* * *

— Поттеры признали долг, — говорит дядя еще через день. — И сделают все, чтобы его погасить. Если понадобится, они выступят на твоей стороне. Нечего было их сыну отбирать оберег у твоего ученика.

Оберег принадлежит семье Виндзоров. Он никогда не выйдет за ее пределы — даже я могу лишь дать его на время. Например, Северусу. Когда в обереге отпадет необходимость, мой ученик вернет его мне.

Джеймс Поттер отобрал не оберег Северуса Снейпа. Он замахнулся на вещь, принадлежащую королевской семье. И теперь Поттерам-старшим придется долго заглаживать этот позор.

— Но ты должна понимать, Алекс, что Поттеры совершенно не горят желанием это делать. В войне с Гриндевальдом погибли все девять братьев Карлуса Поттера — четверо старших и пятеро младших, а так же две его сестры, племянники и племянницы. Карлус оказался единственным выжившим. И то, что у него долго не мог родится ребенок, тоже определенным образом повлияло на Карлуса. Поттер сделает все, чтобы уберечь сына. Понимаешь?

Киваю.

— Даже несмотря на то, что его так сын опозорил.

Опять киваю.

Дядя Джон — очень строгий учитель. Но Северус почему-то тянется к нему. И дядя Джон, по всей видимости, тоже.

— У мальчика не было нормального детства, — поясняет мне дядя, когда мы сидим в его кабинете вдвоем. — Отец пьет и бьет мать. Он ненавидит ее магию. Пока Северус был маленьким, его отец относился к нему еще сносно, но вот потом, когда проявились магические способности...

Пожимаю плечами. Многие магглы ненавидят своих детей-магов. Редко кто может не завидовать.

— Ты знаешь, что он любит тебя?

— Нет.

— О нем никто никогда так не заботился, как ты. Он очень ценит твое отношение. И он очень боится, чтобы ты не отказалась от него. И старается действовать рефлекторно — доставлять тебе как можно меньше хлопот. Как его приучили в детстве. Алекс, не потеряй его доверия, и он будет тебе самым верным сторонником. Навсегда. Даже спустя десять лет платы. Ты ведь хотела учить его для этого?

Краснею. Дядя, как всегда, «зрит в корень».

— Ну вот, — дядя улыбается, видя мое выражение лица, — не потеряй его, Алекс.

* * *

Восьмого января стоим на платформе 9 и 3/4. Северус тревожно оглядывается по сторонам. Замечаю гриффиндорский квартет. Джеймс Поттер перехватывает мой взгляд, меняется в лице и резво заскакивает в вагон. За ним тянутся остальные — Блэк, Петтигрю и Люпин.

А вот и Эванс.

— Лили... — расцветает мой ученик.

— Северус, — весело машет ему рыжая девочка, затем замечает меня: — Здравствуйте, профессор Симпсон!

— Доброе утро, мисс Эванс, — киваю девочке. — Как прошли ваши каникулы?

— Хорошо, профессор Симпсон, — говорит Эванс, и снова поворачивается к мальчику: Северус, а где ты был на каникулах? Я заходила к тебе домой, но твоя мама сказала, что ты не живешь больше с ними...

Северус мнется, глядит на меня.

— Мистер Снейп провел каникулы у родственников, — любезно поясняю девочке.

— А... А у него же только мама и папа... — теряется девочка.

— А, по-вашему, его мама и папа вылупились из яйца? — фыркаю. — Мисс Эванс, даже у вас есть или были бабушки и дедушки, возможно, тети и дяди. Полагаете, что только у вас?

— А... нет, я поняла, — девочка краснеет. — Ясно, Северус... Прости, пожалуйста...

Фыркаю еще раз.

* * *

После каникул у детей совершенно нет рабочего настроя. Более-менее стараются ребята старших курсов — четвертого-седьмого, а малыши едва ли не спят на уроках. Первые дни приходится чуть ли не пинками заставлять студентов учиться.

Дядя Джон очень неплохо натаскал моего ученика — в голове у Северуса обрывки ничего не значащих мыслей, фрагменты уроков, отрывки из учебников. Если не ломиться силой, то можно подумать, что у него нет никаких тайн...

И это хорошо.

Норрис, которую я отдала Филчу, подросла. Я даже не узнала ее, когда увидела после каникул. Как-то вылетело из головы наличие в Хогвартсе котенка, и полосатая мордочка, с любопытством выглядывающая из-за поворота какого-то коридора, порядком меня озадачила, пока я не вспомнила о том холодном осеннем вечере.

— Доброе утро, мисс Норрис, — говорю удивленному котенку. — Как ваши дела?

— Мяу?

Фыркаю, присаживаюсь на корточки и протягиваю руку. Крошка с любопытством обнюхивает мои пальцы.

— Норрис? — из-за того же поворота показывается Филч. — Добрый день, профессор Симпсон.

— Здравствуйте, мистер Филч, — улыбаюсь завхозу. — Спасибо вам за Норрис. Она так выросла, просто чудо!

— Да, вы правильно сказали — она стала настоящая мисс, — парень подхватывает на руки котенка, чешет маленькое пузичко. — Ничего, все окрестные коты будут ее!

Смеемся вместе.

— И профессор МакГонагалл обзавидуется!

— А причем здесь профессор МакГонагалл? — интересуюсь, на что Филч вскидывает изумленно брови.

— Так она же анимаг. Превращается в кошку, на Норрис... на мисс Норрис похожую.

— Да? — изумляюсь в ответ. — Не знала.

— Она каждый сентябрь малышам демонстрирует, как в кошку обращается, — смеется завхоз. — Малыши рты открывают.

— Представляете, если потом будут мисс Норрис с профессором путать? — спрашиваю. — Вот смеху-то будет!

— Это да! — весело подтверждает Филч.

Я не забыла о своем обещании продолжить занятия по ЗоТИ. Только вот подходящего помещения найти невозможно. Я излазила весь замок, и везде, дементор задери директора, эти треклятые чары. Забралась даже в подземелья, где все остальные чары были порядком ослаблены — Согревающие, Высушивающие... А вот директорские были, как новенькие.

Выхожу из очередного коридора, накладываю Очищающие на штаны. Конечно, стирки моей одежде не миновать, но не хлюпать же мне, как царевне-лягушке, тиной — я умудрилась провалиться в какую-то очередную яму, заполненную водой. Разумеется, перемазалась от души.

— Тайные ходы ищете? — голос над ухом заставляет меня подпрыгнуть.

Расслабилась ты, Алекс.

— Нет, мистер Филч, — говорю, стараясь сохранять спокойствие. — Просто пустую комнату...

-... свободную от директорского надзора, — фыркает завхоз и качает головой. — Увы, профессор Симпсон, таких здесь нет.

— Откуда вы знаете о надзоре? — интересуюсь.

— Я сквиб, но не идиот, — Филч пожимает плечами. — Я работаю в этой школе уже пять лет... да, да, не удивляйтесь, пять лет. До прошлого года, конечно, я был лишь помощником завхоза, но после того, как помер старый завхоз, мистер Прингл, назначили меня. Я тут все закоулки знаю...

— И тайные ходы знаете? — вспоминаю вопрос Филча.

— Знаю, профессор Симпсон. Четыре всего. Есть, конечно, и пятый, но он обвалился давно, если еще не во времена Основателей. О них, конечно, Дамблдор знает, но, полагаю, ему до них нет дела.

— Поделитесь? — приподнимаю бровь. — Буду должна.

— Легко, — Филч фыркает. — Только, если что, обо мне не упоминайте.

— Это само собой, — киваю.

Ходы разные. Один ведет из Хогвартсовской кухни куда-то на берег Черного Озера, причем в камыши. Отпадает — брести по пояс в ледяной воде удовольствие еще то. Второй — из башни Гриффиндора в район дороги до Хогсмида, но начало где-то в районе спален. Моей группе это не подходит. Третий ход ведет из Запретной секции библиотеки куда-то в Запретный Лес, четвертый — со двора Хогвартса в те же подземелья, откуда я только что выбралась.

Как последнюю надежду, прошу Филча показать мне обвалившийся ход, и от радости едва не прыгаю.

Мне нужен не тайный ход — мне всего лишь нужно помещение для занятий. И этот ход подходит лучше всех — начинается он рядом со входом в гостиную Слизерина, а заканчивается обвалом где-то под Запретным Лесом, отдавая в мое распоряжение небольшой кусочек, не затронутый директорскими чарами.

Чары Расширения Пространства — сложные Чары. Я, как и любой волшебник, ими владею, но вот наложить их на нужные мне вещи или, тем более, помещение могу ненадолго. Это моя тетя Анастасия была в этих делах профессионалом, я же максимум на неделю комнату расширю, при этом выдохнусь до предела.

Приходится обращаться за помощью к своему союзнику, Волдеморту. Учитывая меры конспирации, я прошу Рудольфуса Лестрейнджа о встрече с его отцом, что вводит парня в ужас, и приходится его успокаивать. И уже потом я передаю Ральфу Лестрейнджу просьбу о специалисте по Чарам Расширения Пространства. Разумеется, я так же объясняю причину — продолжать занятия по ЗоТИ... хотя, по какой ЗоТИ... По Боевой Магии.

Через два дня Волдеморт присылает мне Августуса Руквуда.

Руквуд. Вот о нем информацию собирать сложнее всего. Работает в Отделе Тайн. То, что носит Метку, знают даже не все из людей Риддла. Чем он занимается в Отделе Тайн — тоже тайна. Мои «жучки» не могли пробиться за ним.

Попасть Руквуду в Хогвартс — раз плюнуть. Он устраивает какую-то проверку от Отдела Тайн, и под этот шумок он навещает всех преподавателей, в том числе и меня. И если других он едва ли из мантий не вытряхивает, то, оказавшись в моих комнатах, лишь кивает мне:

— Показывайте, что вам надо расширить.

Веду Руквуда в тайный ход. Оглядев фронт работ, Руквуд лишь хмыкает и, вытащив целую кучу всевозможных принадлежностей, приступает к обряду.

Наблюдаю за ним и восхищаюсь.

Действительно, профессионал. Причем он не просто дал лишних полторы сотни квадратных метров пространства, но и поставил перед входом в зал качественную иллюзию, создающую впечатление, что ничего не изменилось. И лишь пройдя сквозь заднюю стену, которая теперь стала фальшивой, можно оказаться в новом зале для тренировок.

— Продержится до середины июля, — говорит Руквуд. — Я не стал зачаровывать на более долгий срок, поскольку будут каникулы. А на следующий учебный год зачарование можно будет повторить. Годится?

— Конечно, мистер Руквуд, — в восторге оглядываю большое помещение. — Это просто великолепно, спасибо!

На мою благодарность Руквуд окидывает меня цепким взглядом и едва заметно кивает.

* * *

Руквуд Руквудом, а вот делать так, чтобы Дамблдору не было ясно, сколько человек ушло в тренировочный зал, приходится мне. Я с трудом продираюсь сквозь переплетение чар в углу рядом со входом в слизеринскую гостиную, где находится начало тайного хода, но в конце концов у меня это получается. Приходится попотеть, прежде чем мне удается вплести туда свои чары, но спустя три дня я заканчиваю работу.

Красота.

Креплю на стены магические светильники и приглашаю в тренировочный зал Лестрейнджа и Малфоя.

— Мы даже не знали, что в Хогвартсе есть такое прекрасное место, — говорит Лестрейндж, восторженно оглядывая зал. — А тут... чары действуют?

— Нет, — отвечаю, понимая, что он имеет ввиду дамблдоровский надзор. — И этого места не существовало еще четыре дня назад.

— Прекрасная работа, — Малфой склоняет голову.

— Не моя, — разочаровываю студентов. — И чья — неважно. В общем, это сделано для того, чтобы мы с вами могли заниматься.

— Все равно, — блондин вскидывает голову, поправляет прядь волос. — Профессор Симпсон, это великолепное решение вопроса. Наши вам благодарности.

Лестрейндж не отводит от меня восхищенного взгляда.

* * *

Само собой получается, что на возобновленные занятия приходят только будущие и нынешние сторонники Риддла. Из шестнадцати присутствующих — у двенадцати Метки, причем трое получили их на Самхейн... то есть на Хеллоуин. Оставшиеся четверо — студенты пятых-шестых курсов. Ну, и Рабастан Лестрейндж — самый младший из всех.

Оглядываю ровный строй молодых Пожирателей Смерти, настоящих и будущих. Удивительно, но почти у всех на шее амулеты, скрывающие мысли. Похоже, Риддл подсуетился. А у кого их нет...

— Мистер Штефан, смотрите мне в глаза, — говорю рэйвенкловцу.

Штефан поднимает абсолютно спокойный взгляд.

Точно, прирожденный «невыразимец».

И сознание держит крепко. Я сперва давлю слабо, затем сильнее. И только когда в глазах Штефана начинает плескаться паника, а я ощущаю, что еще немного, и я буквально смету его окклюментивные щиты, позволяю себе убрать давление.

— Отлично, мистер Штефан, — хвалю тяжело дышащего парня.

Штефан одаряет меня ненавидящим взглядом и отводит глаза.

Ничего, я тебя еще у Волдеморта выпрошу...

— Первое, о чем я хочу вас предупредить, — говорю внимательно слушающим меня ученикам. — О наших занятиях не должен знать Дамблдор и вообще кто-либо, кого сейчас здесь нет. Ну... за определенным исключением, — поправляюсь, глядя на Рудольфуса Лестрейнджа. — Далее. Эта комната свободна от директорских чар. Но это не значит, что вы можете здесь делать все, что вашей душе вздумается. Никаких личных посиделок, никаких девочек-поцелуйчиков-свиданий. Если здесь побывает хоть кто-то не из группы, отвинчу голову. И я не шучу.

Парни разрозненно кивают.

Вот и отлично.

* * *

Волдеморт дает «добро» на то, чтобы я занималась отдельно со Штефаном. Я прикидываю, как нам лучше организовать наши занятия, и понимаю, что без хроноворота нам не обойтись. К сожалению, я могу провести только одного человека в прошлое, помимо себя самой. Хотелось бы двоих — Северуса и Штефана, но увы.

Планы планами, но несчастного рэйвенкловца никто не предупреждает, что его судьбой так распорядились. И мое заявление, что я буду с ним заниматься отдельно, вызывает у него очень сильную настороженность.

— Профессор Симпсон, — спрашивает он у меня очень аккуратно, когда мы оказываемся вдвоем в тренировочном зале, — а я могу поинтересоваться, почему вы решили давать мне индивидуальные занятия?

— Потому что вы обладаете особыми качествами, требующими отдельного подхода, — поясняю Штефану, но повисшее в воздухе напряжение не рассеивается.

Мысленно хлопаю себя по лбу. Он же понятия не имеет, что я знаю о его Метке.

— Ваш Лорд дал добро, — даю другое пояснение.

— Мой Лорд?

Драккл задери, я не буду Виндзор, если не обучу этого немца! Удивление на лице — мастерское. Окклюментивные щиты — как каменные.

Только вот в чем проблема... У меня Метки нет. Как убедить Штефана в том, что я говорю правду?

— Мистер Штефан, — доброжелательно поясняю. — Я в курсе, что вы на стороне Темного Лорда. Как, впрочем, и все члены группы, с которой я занимаюсь Боевой Магией. И занятия эти с Лордом согласованы. Как и ваша подготовка. Лорд мне доверяет ваше обучение.

Хм... Не действует. Недоверие не ослабло.

— Профессор Симпсон... я не понимаю, о чем вы.

А напасть готов в любой момент.

Закусываю губу. Нет у меня Метки... Неудобно. Но нельзя ее мне иметь.

— Мистер Штефан, — вкладываю в голос максимально миролюбивую интонацию. — Я не буду сейчас ни на чем настаивать. Поинтересуйтесь у Лорда насчет меня. Это все, что я могу вам предложить.

— Увы, профессор Симпсон, — Штефан качает головой, — вы ошиблись. Я не имею ничего общего с «Лордом», — слово «Лорд» он выделяет интонацией, подчеркивая, что подразумевает кавычки.

Ладно, драккл с тобой.

— В таком случае я прошу прощения, мистер Штефан, — говорю, склоняя голову.

— Ничего страшного, — вежливо кивает он в ответ.

Слагхорн, оказывается, очень полезный старичок. В том плане, что за хорошую выпивку готов предоставить мне обе свои лаборатории — и Большую, и Малую — в полное пользование. Хоть круглосуточно.

Только в них работать невозможно — Слагхорн отличается крайней неряшливостью, и половина имеющихся у него ингредиентов можно со спокойной совестью выкидывать в помойку — либо испорчены, либо не подписаны. Остальная половина — это запасы сушеных тараканов.

Куда ему столько?

Оккупирую Малую лабораторию. Дядя Джон прислал по моей просьбе немного коллекционного вина из отцовских запасов, и Слагхорн с радостью согласился забыть про то, что лабораторий у него две. Сперва он нервничал за сохранность помещения и оборудования, но тот факт, что я Мастер Зелий, успокоил его и расслабил. Мы даже неплохо посидели в один из вечеров с коньяком, обсуждая возможность создания Зелья против ликантропии, и сошлись на том, что главным компонентом должен быть аконитовый корень.

Слагхорн обещал попробовать.

А я загоняю в Малую лабораторию несчастную Донни с приказом отмыть все до блеска, а что нельзя отмыть, то выкинуть. Как и все испорченное и побитое.

И пишу дяде просьбу выслать мне кое-какое оборудование.

* * *

Оглядываю присланную дядей посылку. Не посылку даже, а контейнер. Обычный такой контейнер, в которых магглы перевозят грузы. На контейнере прилеплен огромный красный знак Усиленных Уменьшающих Чар третьего порядка. И дата, когда чары спадут.

«Алекс, я, конечно, получил твой список необходимого оборудования, но ты уверена, что оно поместится в том помещении, что у тебя в Хогвартсе? У меня возникает чувство, что ты решила создать в подземельях филиал химического завода...»

Дядя, как всегда, переборщил. Я заказывала лишь маггловское химическое оборудование, но он прислал и химикаты. Вдобавок откуда-то взял оборудование для магической лаборатории.

И оборудования я заказывала на порядок меньше. Вот зачем, спрашивается, мне эта центрифуга размером с большой шкаф? Откуда я электричество возьму?

Слагхорн же в восторге, когда я отдаю часть присланных дядей вещей ему.

В две лаборатории все благополучно помещается. А под кладовки, однако, нам со Слагхорном приходится занимать два пустующих класса.

Ну и ладно.

* * *

Иоганн Штефан возникает у дверей моих комнат неожиданно. Подхватывает у меня тяжелую сумку с очередными химикатами, на которые наложены Уменьшающие чары, не позволяющие ее левитировать, и как-то незаметно просачивается вслед за мной в мою гостиную.

— Простите, миледи, я сомневался в вас, — говорит он, когда мы совместными усилиями пихаем сумку в угол, сняв с нее чары.

— Все в порядке, — улыбаюсь краем рта. — Так что, мистер Штефан, будете заниматься индивидуально?

— Разумеется, миледи. Почту за честь.

— «Профессор», — поправляю Штефана. — «Миледи» я буду не здесь.

— Как скажете.

* * *

«Глаза завидущие, руки загребущие» — это про меня. Штефан, Снейп, «боевка», лаборатория... Даже наличие хроноворота не помогает. Пользоваться им часто нельзя, поскольку это все же время жизни. Я и так уже старше положенного на два года. Я толком не высыпаюсь, хоть и стараюсь.

А Штефан неплох. Он не задает никаких вопросов типа «Зачем мне это нужно», а лишь молча выполняет мои указания. Он без возмущения изучает маггловское огнестрельное оружие, старательно разбирает и собирает его, чистит. Стреляет он, правда, еще отвратительно, но тренировок у него хватает.

Северусу же я преподаю маггловскую химию.

— Зачем мне это нужно? — интересуется мой ученик.

Да, он не Штефан. И это хорошо. Штефан будет исполнителем. Северус — нет.

— Потому что не все в мире держится на магии, — поясняю. — Иногда приходится учитывать и маггловские характеристики компонентов в зельях. Это раз. А, во-вторых... Представь себе ситуацию. Прогремел взрыв в Министерстве Магии. Что будут искать авроры в первую очередь?

— Следы магического воздействия и зелий... — хмурится Северус.

— А если не найдут?

— Не знаю...

— Вот, — развожу руками. — Маггловская взрывчатка же не оставляет никаких подобных следов.

— Но ее можно же обнаружить, — возражает мой ученик.

— Да. Но для того, чтобы ее обнаружить, ее надо искать. А искать ее никто не будет. Я могу прямо сейчас принести в Министерство динамит. И взорвать все к дракклам. Меня, если и будут обыскивать, будут искать — что? — запрещенные зелья, артефакты и тому подобное. А вот динамит...

— Я понял, — кивает Северус.

* * *

Сижу дома, просматриваю досье на Пожирателей Смерти. Для того, чтобы попасть в кои-то веки к себе домой, пришлось использовать хроноворот. Не люблю я его, но деваться некуда.

Четыре выпускника ПАБМ, два — Берлинской Высшей Магической Школы. Один учился в Китае. Это из «боевых».

Из Целителей — трое Братьев-Целителей — аналог маггловских медсестер, один Мастер-Целитель.

Аврорские курсы у девятнадцати. Неплохо.

Трое дурмстранговцев, двенадцать шармбатонцев. Они-то каким боком тут? Китеж, Салемская Школа...

Но бо̒льшая часть, конечно, из Хогвартса.

Боевые группы составлены бездарно. Это понятно — Риддл силен в заклятьях, но управленец из него, как из меня оперная певица.

Потери... Бл..., от процента смертности хочется выть. Столько человеческих жизней загублено зазря...

И среди всей этой канители — шестеро шпионят на Министерство.

Что самое грустное — «давить» их разом нельзя — Министерство просечет. И подошлет еще каких-нибудь шпионов, которых выявлять будет сложнее.

Нотт, Мальсибер, Лестрейндж и Эйвери. Верные сторонники, но это вся их заслуга. Хотя нет, Лестрейндж угол Риддлу предоставляет. Заодно в мэноре живут Эйвери и Мальсибер. У Нотта есть свое поместье.

Долохов. Отличный боец, но именно боец. В его группе меньше всего потерь, но за счет участия самого Долохова — в основном он вывозит бой на себе.

Руквуд. Руквуд боец не ахти, но прекрасный артефактор. Его защитные амулеты вызывают у меня искреннее восхищение. И я до сих пор не могу отойти от впечатления от его Чар Расширения Пространства.

МакНейр...

Откладываю в сторону исчерканные листы, протираю красные от недосыпа глаза. Лопоухий Рибби стоит рядом, держит наготове Бодрящее Зелье и чашку кофе.

Выпиваю залпом сперва зелье, затем кофе, ощущая, как проясняется в голове.

Мы с Риддлом договорились, что никакого официального представления меня своим сторонникам он проводить не будет. Когда нужно, он будет говорить обо мне отдельным Пожирателям, как, например, Лестрейнджу или Штефану. Это оттянет тот момент, когда обо мне прознают в Министерстве, но отсрочка в нашем случае не может не быть полезной.

Меньше всего мне надо, чтобы за мной Министерство начало гоняться. А оно начнет, поскольку складывать два и два там тоже умеют — дочь Эдуарда VIII, спутавшаяся с Темным Лордом... Разумеется, это попахивает государственным переворотом!

* * *

Нотт и Долохов глядят на меня с подозрением. А я сижу по правую руку от Риддла с самым безмятежным выражением лица.

— Хочу представить вам леди Александру, — говорит Волдеморт.

Нотт соображает первым. Его глаза расширяются от изумления, но он владеет собой. Долохов думает дольше. Затем они оба пытаются понять, как себя вести.

Риддл откровенно забавляется, глядя на растерянные лица своих последователей.

— Леди Александра — мой союзник. Равный союзник.

Вот теперь Нотт и Долохов облегченно выдыхают и привычно опускаются на одно колено.

— Рады приветствовать вас, миледи.

— Взаимно, мистер Нотт, мистер Долохов, — отвечаю на приветствие. — Можете подняться.

— Надеюсь, вы не разочаруете леди Александру, — Риддл прикрывает глаза, откуда на миг полыхает красным.

— Нет, милорд! — едва ли не хором отвечают несчастные Пожиратели.

Запугал он их...

Сперва я работаю с Ноттом, назначив его на должность интенданта. И прошу его же привести ко мне Арнольда Клее, Брата-Целителя. Клее сперва косится на меня с подозрением, затем, глядя на то, как мне кланяется Нотт, начинает трястись мелкой дрожью.

Оно и понятно — Клее меньше года с Меткой. Волдеморта видел близко всего лишь раз — когда тот Метку и ставил. Все остальное время лишь издали. А тут его тащат ко мне...

— Мистер Клее, — доброжелательно говорю напуганному мужчине, — не бойтесь. У меня есть для вас поручение. И вы — единственный человек, который достойно с этим справится...

Излагаю Клее задание. А оно простое — научить основам первой медицинской помощи всех бойцов, без исключения.

— Возьмите мистера Дюпре, мистера Сола и мистера Мартинеса, — называю имена Целителей. — Пусть они вам помогают.

Кладу на стол список.

— Это Зелья, которые необходимо иметь каждому бойцу, и порядок их комплектации в набор. Каждый боец обязан ориентироваться в этом наборе с закрытыми глазами и оторванными руками, — смотрю на внимательно слушающего меня Клее. От страха нет и следа — все заняла сосредоточенность. — Далее. В набор необходимо добавить кое-какие маггловские вещи...

Зелья — штуки полезные. Только они начинают действовать не сразу после того, как их выпиваешь. А вот инъекции...

Несколько маггловских шприцов позволяют ввести необходимые зелья в организм быстро и максимально эффективно. Зелья, правда, приходится неоднократно очищать, чтобы сделать их пригодными для подобного введения, но мне на помощь опять приходят маггловские технологии.

Плохо только то, что я смогла приспособить для подобного введения только некоторые зелья. Все остальные теряли свои свойства при очистке.

Клее — не Мастер-Целитель — аналог маггловского врача, а всего лишь Брат, как маггловская медсестра. Но он очень серьезен и ответственен. Микаэль Мартинес, Мастер-Целитель, отличается повышенной безалаберностью. Его выгнали из Святого Мунго через полгода работы — по недосмотру он допустил смерть пациента. Как он защитился на звание Мастера — черт его знает. Возможно, по блату — Марта Мартинес, его мать, работает заведующей отделением в том же Мунго... И может возмутиться, что, мол, выбрали Клее, а не его.

— Мистер Нотт, а вы проследите за тем, чтобы у мистера Клее не было проблем с исполнением моего поручения.

— Да, миледи.

* * *

Долохов тугодум. Он плохо разбирается в этикете, в интригах, в политике. Его мозг заточен под одно — под бой. Вот сражается он великолепно, хоть и старше меня на добрый десяток лет.

Велю Долохову охарактеризовать имеющихся бойцов. Долохов излагает эмоционально. В основном его характеристики сводятся к одному: «Б.., нихрена не умеют», но троих он характеризует положительно — выпускника Берлинской школы по фамилии Шульц, выпускника Хогвартса Митчелла и Смирнова, дурмстранговца.

Я к себе требую Шульца.

Шульц, в отличие от своего земляка Клее, ведет себя уверенно и с достоинством. И мои указания по организации занятий выслушивает спокойно.

— Вообще-то, я так и думал раньше... — признается он мне после того, как я заканчиваю инструктаж.

— ...но вас что-то удержало, чтобы поделиться этим с лордом Марволо? — интересуюсь.

— Не совсем, — Шульц качает головой. — Я пробовал... но мистер Долохов сказал, что в этом нет необходимости.

— Теперь есть, — киваю. — Мистер Долохов проследит, чтобы вам никто не мешал.

* * *

«Ежедневный Пророк» меня радует. Сообщений о нападениях совершенно нет — что логично, поскольку Риддл не устраивает никаких «налетов» — и магический мир, похоже, успокаивается. Ходят слухи, что аврорат повязал тех, кто устраивал террор и отправил их в Азкабан, но я знаю, что слухи эти ложны.

Как знает и Дамблдор.

Письмо Рудольфуса отцу с изложением моих исследований чар Хогвартса дает последствия только в конце февраля. Меня вызывают в кабинет директора школы, где обнаруживаются трое авроров и два «невыразимца».

Один из них — Руквуд. Но мы оба делаем вид, что никак не связаны.

— Профессор Симпсон, вы делали исследование чар Хогвартса, — утвердительным тоном «спрашивает» у меня Дамблдор.

— Да, — отвечаю, не отнекиваясь.

— Вы их записывали.

— Эм... — делаю вид, что теряюсь. — Да...

— Мы бы хотели видеть ваши записи, — произносит Руквуд.

— Хорошо, — киваю несмело. — Они... у меня в комнатах...

Руквуд и еще один аврор сопровождают меня до комнат, где я протягиваю им тоненькую пергаментную тетрадку, и точно так же сопровождают обратно в кабинет Дамблдора.

Ученики при виде подобной процессии шарахаются в стороны.

— И зачем вы делали подобное исследование? — интересуется безымянный «невыразимец».

— Мне стало любопытно, — пожимаю плечами. — Хогвартс — уникальнейший артефакт. Такого количества чар я никогда не видела. Это... это образец великолепнейшей работы...

Пока я, сбиваясь, восхваляю работу Основателей, авроры и «невыразимцы» по очереди проглядывают мои записи, затем отдают их Дамблдору. Дамблдор поправляет на носу очки, вглядывается в мой витиеватый почерк...

Только вот полезной информации в этой тетрадке — раз в десять меньше, чем в той, которую видели Лестрейндж с Малфоем, и которую я передала Риддлу. Тот экземпляр, который сейчас рассматривают сотрудники Министерства и директор школы, призван подтвердить мою несостоятельность, как чароплета. Часть выводов откровенно неверна, формулы просчитаны с ошибками... Нет, есть кое-что и правильное, но очень примитивное, на уровне ученика со средненькими ТРИТОНами...

Дед, видишь, я боец, не умею я чаровать...

Облегчение на лице Дамблдора, когда тот откладывает тетрадь, можно потрогать руками. Он поправляет очки, гладит бороду.

— Простите, профессор Симпсон... Вы должны понимать, что Хогвартс — это самое защищенное место в Магической Британии. И известие о том, что кто-то исследует его чары, не могло оставить меня, как директора, спокойным... В наше время...

Изображаю на лице живейшее понимание, киваю.

Мою тетрадку авроры забирают с собой.

Двадцатого марта Дамблдор вызывает меня снова. Я успеваю передумать всё на свете, но дело оказывается банальным.

Вхожу в директорский кабинет, замечаю стоящую в стороне Минерву МакГонагалл.

— Алекс, вы ведь Целитель, верно? — Дамблдор протирает свои очки, подвигает мне блюдо с лимонными дольками.

— Да, — киваю.

— У мадам Помфри дома случилась неприятность, она приедет лишь в конце каникул, — говорит директор Хогвартса, — а других Целителей у нас нет. Я хотел бы попросить вас заменить ее в Больничном Крыле.

— Вы пробовали обратиться в Мунго? — интересуюсь. Дамблдор откидывается на стуле, виновато моргает:

— Да, Алекс. Но... они сказали, что никого прислать не могут... Буквально полторы недели. Мне больше некого просить.

Склоняю голову набок, смотрю на Дамблдора изучающим взглядом.

— И как вы себе это представляете? Что будет с моими занятиями? Я не смогу быть в двух местах одновременно.

— Эм... профессор Симпсон, — вмешивается МакГонагалл, — вы знаете о том, что такое «хроноворот»?

Конечно, знаю.

— Немного да, — настороженно отвечаю.

МакГонагалл ставит на стол коробку, открывает, и я вижу в коробке большой медный хроноворот.

Мой немного меньше. Этот, видимо, старый...

— Это десятичасовой хроноворот, — поясняет заместитель директора. — Разрешение на его использование получено. Использовать его можно раз в двадцать четыре часа, и переместиться в прошлое можно максимум на десять часов. Вы проведете уроки, затем переместитесь на необходимое количество часов в прошлое и отправитесь в Больничное Крыло.

Ого...

Видимо, мое выражение лица информативно. Дамблдор поправляет колпак на голове и произносит:

— Не бойтесь, на нем стоит блокиратор. Вы не сможете открутить его больше, чем на десять часов. И так же на нем стоит защита от вложенных временны̒х петель. Вы знаете, что это такое?

— Да.

«Вложенная временна̒я петля» — это когда человек вновь крутит хроноворот, не дождавшись окончания его действия. Например, он перемещается в прошлое на четыре часа, и, находясь в четырехчасовом «кармане», опять крутит хроноворот.

Последствия непредсказуемы.

— Профессор, — вдруг говорит МакГонагалл. — До начала каникул. Нельзя оставить детей без врачебного присмотра.

Да я, в общем-то, не против...

— Хорошо, — соглашаюсь.

* * *

Осматриваю «владения» мадам Помфри. Три сотни студентов, а у нее — никакой организованности. Ни медицинских карточек, ничего. Только зелья рядком в шкафчике.

Она что, наизусть помнить, кто чем болеет? И кстати, а где ингредиенты для зелий? Кто их вообще варит ей?

Первым ко мне попадает Александр МакКиннон, второкурсник с Хаффлпаффа. Съел присланную из дома колбасу без наложенных Чар Консервации.

— Мистер МакКиннон, — впихиваю зеленому от недомогания ребенку склянку с зельем из запасов Помфри, — вам что, не хватает завтраков, обедов и ужинов?

— Мне... — на МакКиннона жалко смотреть.

— Не ешьте испорченное, лучше выбросьте. Ваше здоровье не стоит какого-то кусочка тухлой колбасы, вам не кажется?

— Я больше не буду, профессор Симпсон, — бурчит мальчик.

* * *

Зелья, оказывается, варит Слагхорн. И, кстати, варит неплохо. Учитывая то оборудование, что у него теперь в лаборатории, варить плохо ему просто непозволительно.

Дежурство в Больничном Крыле оказывается необременительным. У мадам Помфри есть трое помощниц, готовящихся стать Сестрами-Целителями, и готовых выполнить любое мое поручение. Они же дежурят в палате, где я оставляю на ночь больных, за которыми требуется присмотр.

Как, например, за обжорой МакКинноном.

Но использование хроноворота меня немного напрягает. Я не люблю терять время. Не хочется годам к сорока выглядеть на пятьдесят. Нет, биологически-то все верно, но... Объяснять всем, что я пользовалась хроноворотом, причем особо активно...

А утром тридцатого марта МакГонагалл приводит ко мне Ремуса Люпина.

— Профессор Симпсон, мальчику нужно только отлежаться, — строго говорит она. — Никаких зелий, никаких магических воздействий.

— А что мешает ему отлежаться в его спальне? — непонимающе смотрю на бледного Люпина.

— Неважно. Вы поняли? Никаких зелий. Никаких магических воздействий.

— Ладно, — пожимаю плечами.

Хозяин — барин.

Люпин забирается на указанную мною койку и тут же засыпает, словно всю ночь бодрствовал.

Просыпается он ближе к вечеру, о чем меня оповещают Сигнальные Чары. Я откладываю в сторону книгу, которую читаю, и иду проведать мальчика.

— Как вы себя чувствуете, мистер Люпин? — интересуюсь у взъерошенного первокурсника.

— Хорошо...

А меня начинает разбирать любопытство. Просто так привели ученика, причем первокурсника, попросили дать ему выспаться... А что он делал ночью?

Никаких зелий и магических воздействий, говорите? Ну, простой маггловский анализ крови не относится ни к тому, ни к тому. И сделать его я смогу даже в условиях Хогвартса — спасибо дяде.

Люпин косится на мои манипуляции, но позволяет взять у него из пальца немного крови.

И первый же взгляд в микроскоп ставит все точки над "i".

Эти стремительные клетки, которых нет в крови обычных людей и магов, а есть только в крови оборотней, я узна̒ю всегда.

Скорее всего, мальчик вервульф, то есть обращается в волка. Это в России можно встретить беролака — превращающегося в медведя. В Японии распространены кицунэ, лисы-оборотни, в Китае — раткины, то есть крысолаки...

Зажимаю пальцами виски. Бедный ребенок... В Британии же законы против оборотней так и не отменили...

Двадцать девятого марта было полнолуние. Сегодня он еще будет плохо себя чувствовать после трансформации, а завтра ему будет уже легче... и я даже смогу этому поспособствовать.

* * *

Бокал теплой овечьей крови Донни добывает через три часа. Хорошая домовичка, исполнительная и ответственная.

Подхожу к Люпину, держа в руках кровь, и вижу, как расширяются у него ноздри.

Одна из особенностей любого оборотня — звериное обоняние. А у волков и собак оно особенно сильное.

— Овечья кровь, — поясняю. — Вам нужно успокоить организм.

— Н-нет, я не буду пить, — мотает головой мальчик. — Я не животное...

— Мистер Люпин, — пытаюсь пояснить ребенку, — разумеется, вы не животное. Но ваш организм — особенный. И ему нужно кое-что особенное. Поэтому без капризов, хорошо?

— Я — не животное. Я не буду это пить!

Ладно, пойдем с другого конца.

— Почему вы так решили?

— Профессор Дамблдор сказал...

Ой, б..! Вот откуда ноги растут...

— Профессор Дамблдор — не медик, — решительно обрываю лепет Люпина. — А я — Мастер-Целитель. Мы в Москве оборотней изучали, причем не только вервольфов, как вы, но и кицунэ, и беролаков, и раткинов, и еще многих, о которых вы не слышали. Вам Дамблдор объяснил основные отличия вашего организма от организма обычного человека?

Люпин молчит, лишь сверлит глазами бокал с кровью.

— Вы охотились прошлой ночью?

Ответом мне опять служит молчание. Да, запугал его Дамблдор...

— Мистер Люпин. Если бы вы охотились прошлой ночью, то сегодня вы себя чувствовали гораздо лучше. Вам кто-нибудь рассказывал о вашей болезни, как вам следует себя вести, чем питаться, каких мер предосторожности следует придерживаться?

— Нет...

— Тогда послушайте меня. В Советском Союзе, где я училась, оборотни давно живут рядом с магами, и никто не воспринимает их, как опасных зверей. И я вас так не воспринимаю. Оборотничество — это болезнь. Хроническая, тяжелая, но по шкале опасности занимает лишь шестое место из десяти. Та же лепра, или проказа, считается гораздо опаснее и заразнее. Даже туберкулез занимает седьмое место. Поэтому вы для меня — такой же рядовой пациент, как и все остальные. Это раз. Теперь что касается вашего состояния. В вашем организме присутствует... м... возможно, магглы назвали бы это вирусом, но неважно — присутствует определенный фактор, заставляющий ваше тело изменяться раз в месяц и придающий ему определенные потребности. Вашему организму нужна свежая кровь. Если вы не будете ее пить, то ваша болезнь никуда не денется. Просто она начнет возмущаться: «А где моя кровь, почему я не могу ее достать?», и каждый последующий раз, когда вы станете волком, она начнет предпринимать все меры, чтобы добыть эту кровь. Понимаете? Вам будет хотеться все больше и больше, все сильнее и сильнее...

— Будет только хуже? — шепотом спрашивает Люпин, и я киваю:

— Да. Поэтому давайте ее успокоим, скажем: «Вот твоя кровь, ее будет столько, сколько хочешь, поэтому веди себя тихо, не буянь...»

Мальчик трясущимися руками забирает у меня бокал и, морщась, выпивает все до дна.

И ему заметно легчает.

— Стакан крови до трансформации, стакан после. Вы увидите, насколько легко все пройдет, — вытираю ребенку рот кусочком марли. — Кстати, где она проходит у вас?

— Там... за Дракучей Ивой хижина есть, там... Дамблдор специально для меня ее посадил...

Ясно, что Иву, а не хижину.

— И вы раз в месяц там скрываетесь, — делаю вывод. — Тоже вариант. Мистер Люпин, не бойтесь пить кровь. Животным вы не станете.

— Спасибо, профессор Симпсон, — наконец догадывается меня поблагодарить Люпин.

— Всегда пожалуйста.

Пасхальные каникулы в этом году начинаются первого апреля. Тридцать первого марта, в принципе, тоже никто не учится — как и на зимних каникулах, все разъезжаются по домам. Обратно же все должны прибыть четырнадцатого апреля. И это еще один маразм, потому что пятнадцатого — суббота. Два дня детишки будут болтаться по школе, маясь от безделья. Почему бы не сделать приезд шестнадцатого? Тогда в понедельник все бы дружно сели за парты. Да и лишние два дня дома — не лишние...

Впрочем, здравый смысл в магической Британии присутствует избирательно.

И на Пасхальных каникулах мне предстоит представить своего союзника Тома Риддла родителям.

Дядя Джон, хоть и намеревался, с Риддлом так и не встретился. Он не рискнул уезжать из Франции и оставить отца.

На этот раз мне придется показать Волдеморту своего ученика. Впрочем, это не страшно — Риддлу Северус пока бесполезен. А из головы Северуса будет выудить какую-либо информацию о странном «лорде Марволо» уже затруднительно — мы с дядей хорошо потрудились над его окклюментивными навыками.

Дамблдор ко мне приглядывается. Он в курсе, что я общаюсь с Лестрейнджем-старшим, и, как мы и планировали, полагает, что тот за мной ухаживает. Преподаватели в Хогвартсе посматривают на меня с интересом, считая, что мне повезло с «партией» — Лестрейндж — мужчина в расцвете лет, двое взрослых сыновей, богат, вдовец... И я — по меркам магов давно и безнадежно погрязла в разряде «старых дев». По их мнению, я должна быть просто счастлива, что на меня обратил внимание такой представительный мужчина.

И я делаю вид, что они правы.

И поэтому на платформе 9 и 3/4 тридцать первого марта меня и моего ученика встречает Ральф Лестрейндж. Рядом топчутся смущенные Рудольфус и Рабастан. Северус делает вид, что все происходит так, как и надо — поездка во Францию на зимних каникулах научила его не удивляться моему кругу общения.

А вот Рабастан Лестрейндж удивляется.

— Северус? Ты что здесь делаешь?

— Он со мной, мистер Лестрейндж, — одергиваю Рабастана. — Вы против?

— Нет, профессор Симпсон, ничуть, — паренек неосознанно пытается спрятаться за старшего брата. — Извините...

Мое перемещение портключом в Лестрейндж-мэнор вызывает сочувственные взгляды трех пар глаз.

— Редко перемещаетесь, профессор Симпсон? — интересуется опять Рабастан. — Ничего, привыкнете.

— Не привыкну, — мотаю головой, отдышавшись. — У меня «портальная болезнь». Не обращайте внимания.

Ральф Лестрейндж смотрит на меня с изумлением.

Ну да, да, успокойся уже. Знаю, что она в основном только у детей. А я что поделаю?

— Добро пожаловать в Лестрейндж-мэнор, миледи, — наконец, сделав правильные выводы, склоняет он голову. — Простите, что доставил вам неудобство... Если бы вы предупредили, я бы выбрал другой способ путешествия...

— Не обращайте внимания, — повторяю. — Это не критично. Я смирилась с ней.

— Как скажете, миледи.

* * *

— Леди Александра, — Риддл прикасается губами к моей протянутой руке.

— Лорд Марволо, — отзываюсь.

— Рад вашему прибытию.

— Взаимно...

А детки Лестрейнджи смотрят на наш обмен любезностями, выпучив глаза. Рудольфус неосознанно потирает левую руку, не замечая, что его отец неодобрительно косится на него.

— Позвольте вам представить моего полного ученика, Северуса Снейпа, — прикасаюсь ладонью к плечу мальчика.

— Рад знакомству, — Волдеморт одаряет моего ребенка изучающим взглядом, затем, видимо, сделав какие-то выводы, теряет к нему интерес.

— Я тоже, — бурчит Северус, глядя на свои ботинки.

Надеюсь, Ричард Адамс снова навестит дядино поместье на эти каникулы...

* * *

Предстоящая встреча Волдеморта с дядей Джоном и моими родителями меня нервирует. Риддл крайне не любит, когда кто-то показывает, что он выше него, а дядя не забудет подчеркнуть, что Риддл — простой, не титулованный маг.

В дядино поместье прибываем мы с Северусом в понедельник. Риддлу же я даю одноразовый портключ непосредственно до виллы родителей. Он прибывает через день после нас, в среду. Жаль, конечно, что мне пришлось пропустить Пасху, которую я тоже планировала справить с родителями, но ничего не поделаешь.

Похоже, Риддл успел изучить этикет за эти несколько месяцев. По крайней мере, в общении с моими родителями и дядей он все делает правильно. Больше ошибок, как тогда, когда он назвал меня «леди Виндзор», он не допускает. И держится так, словно воспитан в аристократической семье, а не в маггловском приюте.

— Алекс рассказывала о вас, — дядя Джон старается не встречаться взглядом с Риддлом, не желая демонстрировать свои навыки ментального мага. — И, признаемся, вы нас заинтересовали.

— Польщен, — отзывается Риддл.

— Расскажите о себе.

Рассказ Риддла интересен. Он рассказывает почти все то же, что и я несколько месяцев назад, но... Но он расставляет акценты немного иначе. И перед нами не приютский мальчишка, наполовину маггл, а наследник древнего рода Гонт, потомок самого Салазара Слизерина...

Дядя Джон не может не поинтересоваться отношением Риддла к магглам. А вот тут Риддл не совсем знает, что ответить. Он ведь знает, что моя мать полукровка, а отец — сквиб.

— Мистер Риддл. Я хочу кое-что вам рассказать, — говорит дядя Джон, видя замешательство гостя. — Думаю, мой рассказ прояснит и нашу позицию.

— Разумеется, сэр.

Дядя, как и я, не умеет рассказывать, сидя на одном месте. Он поднимается, держа в руках бокал, и отходит к камину.

— Алекс упоминала, что в каждом поколении королевской семьи рождаются маги?

— Да, сэр, — отвечает Риддл, кинув на меня короткий взгляд.

— А она говорила, что с ними случается?

Этого я не говорила. Риддл снова глядит на меня, уже вопросительно. Дядя перехватывает его взгляд и усмехается.

— До начала двадцатого века принцев и принцесс-магов убивали, — тихо говорит мой отец. — После того, как на престол взошел наш дед, Эдуард VII, детей было решено отдавать на усыновление.

А вот это для Риддла новость. Причем крайне неприятная. В его глазах полыхает красный огонь. Моя мама слегка напрягается, но я держусь спокойно, и она тоже успокаивается.

— Так убили нашего дядю в тысяча восемьсот семьдесят первом, — это опять дядя Джон. — Принца Александра Джона. Его первый выброс магии случился через два часа после рождения. Умер он, соответственно, в тот же день.

Риддл молчит, но по его лицу видно, что он готов растерзать магглов голыми руками.

— Правда, ни одного из принцев или принцесс так и не отдали на усыновление, — усмехается дядя. — Я родился в тысяча девятьсот пятом. Меня бы отдали, только мой первый выброс случился почти в четырнадцать лет. Меня хотели отравить, но вступилась наша мать, королева Мария. Скрепя сердце, министр согласился отправить меня в Хогвартс. Я, наверное, был самым взрослым учеником за всю его историю — поступил в четырнадцать, окончил в двадцать один.

— Я родился раньше, и я не маг, — говорит отец, — и у меня всего одна дочь — Алекс. А она — маг. Вы знаете, почему меня заставили отречься?

— Алекс говорила, — отвечает Риддл, словно опомнившись. — Потому что ваша жена, герцогиня Виндзорская, — ведьма.

— Да, мистер Риддл, — улыбается моя мама. — Я училась в Салемской Школе Ведьм, что в Штатах. Но, увы, я очень слабая ведьма. Мой отец был магом, а мама простой женщиной. Правда, отца я совсем не помню, он умер, когда я была маленькой. Если бы не наша соседка, миссис Уотсон, я бы и не догадывалась о том, что во мне есть магия. Я училась в школе всего два года, но эти годы обернулись проблемами. Если бы не Школа, то вряд ли министр настаивал на отречении моего мужа. Я не чувствую себя ведьмой, последний раз я пользовалась магией... дай Бог памяти... лет двадцать назад.

— Статут о Секретности запрещает магам занимать престол, — говорит злым голосом дядя Джон. — Именно поэтому убивали принцев-магов. Именно поэтому меня лишили имени и фамилии. Официально принц Джон умер от эпилепсии в том же девятнадцатом году. А в Хогвартсе учился Джон Джонсон, сирота.

Риддл понимающе вскидывает голову, а дядя Джон продолжает:

— Вы понимаете, что происходит, мистер Риддл? Магглы управляют нами. Магглы решают, кому жить, а кому умирать. Магглы распоряжаются жизнями. Королевскими жизнями, мистер Риддл. Королевскими! Это верх цинизма. Убеждать короля, что их верность принадлежит ему, и тем временем топить в купели его сына, который заставил летать пеленку. Если бы не я, Алекс тоже бы давно умерла. Знали бы вы, сколько нервов и сил мне стоило защищать мою племянницу... Да и Дэвид хорош. Он долго не верил в существование магии... и не хотел признавать, что его отречение — это действие зелья, что подлил ему Болдуин. Вы осознаете ситуацию, мистер Риддл?!

— Магглы должны умереть, — решительно произносит Волдеморт, на что мой отец пытается смеяться, но разражается кашлем.

— Умереть? — фыркает дядя Джон. — А кто будет заниматься полезным трудом? Нет, пусть магглы остаются. Пусть выращивают скот и хлеб, прядут и ткут. Пусть производят то, чем мы, маги, будем пользоваться. Но пусть остаются на своих местах. Понимаете?

Риддл смотрит на дядю внимательным взглядом. Так он смотрел на меня, когда я сообщила ему свое имя.

— Вы интересовались экономикой, мистер Риддл? — дядя садится обратно в кресло, наливает себе еще вина. — Откуда, по-вашему, берется еда, которую едят волшебники? Сколько волшебников заняты в сельском хозяйстве? Откуда берутся ткани для мантий, пергамент для книг? Да хотя бы это вино?

— Магглы?..

— Именно, мистер Риддл... А в моем доме всего три домовых эльфа, и они не способны выполнять весь объем работ. Часть из них выполняют слуги-магглы. И, поверьте, очень даже неплохо.

— Монарх обязан заботиться обо всех своих подданных, как магах, так и магглах, — говорит отец. — Так что мы не можем уничтожить магглов... Но извлечь пользу из их существования...

Очередной приступ кашля обрывает его речь, и мама тут же протягивает отцу склянку с зельем. Смотрю с болью в сердце, как отец выпивает снадобье и тяжело вздыхает.

— Восстановите справедливость, мистер Риддл, — неожиданно сильным голосом произносит отец. — И вы получите то, что вы хотите. Вы хотите быть лордом? Это дело часа времени и трех строчек королевского указа. Или герцогом, что выше любого лорда?

Волдеморт не дышит.

— Или... вы хотите мою Алекс? — отец откидывается на спинку кресла, одаряет Риддла взглядом сытого кота. — Леди Александру?

Краска заливает мое лицо, дыхание сбивается.

— Брак с Алекс сделает вас принцем, — словно не замечая меня, говорит отец. — Принцем-консортом. Затем, после моей смерти, вы станете королем. Хотите быть королем Британии?

— Я не хочу принуждать леди Александру, — произносит Риддл через некоторое время.

Облегченно выдыхаю.

— Тогда остановимся на том, что вы получите любой титул, какой захотите, — опять с трудом произносит отец — видимо, эффект зелья окончился. — Только восстановите справедливость.

— Как скажете, Ваше Величество.

Разговор с моими родителями вгоняет Риддла в еще большую задумчивость, чем после нашей первой встречи. Обратно в Британию он отбывает на следующий день, а я задерживаюсь еще на неделю.

А дядя возится с моим учеником. Я даже иногда ревную, глядя, как он объясняет что-то мальчику, глядя на него с заботой, а Северус старательно выполняет его указания.

Прохожу в кабинет и застаю дядю с Северусом за очередным занятием.

— Так, мистер Снейп. Здесь взмах идет чуть слабее, чем вначале... Пробуйте...

Распознаю движение для чар, определяющих яды.

— Боишься, как бы моего ученика не отравили? — интересуюсь, закрывая за собой дверь.

— И не только. Ты знаешь, что этими же чарами можно распознать Веритасерум, Зелье Доверия, Дружбы и еще массу других, условно-приятных добавок в тот же тыквенный сок?

— Знаю. Думаешь, ему это грозит?

— Вполне, — дядя вкладывает палочку обратно в рукавную кобуру, садится в кресло. — Как, по-твоему, отреагирует Дамблдор, узнав, что он твой полный ученик?

— Не знаю.

— А если узнает, что ты Виндзор?

Закусываю губу. Он сделает все, чтобы добраться до меня... И воспользоваться для этого Северусом не погнушается.

— Вот, — довольным голосом произносит дядя Джон. — Сама все знаешь. Так что я буду учить его тому, чему ты учить ленишься.

— Дядя...

— Что «дядя»?! Ты понимаешь, что этот ребенок из-за политических интриг пострадать может?! Ты делаешь хоть что-нибудь, чтобы его уберечь?!

— Разумеется, делаю!

— Ага, делаешь, как же! — рявкает дядя. — Учишь порошки мешать да флоббер-червей шинковать!

— Еще и сознание защищать!..

— ...о чем ты попросила меня!..

— ...потому что ты лучший!..

Наш спор перебивает робкий скрип закрывающейся двери. Северус просто-напросто вышел из кабинета, оставив нас с дядей наедине.

— Мерлин великий, — дядя опоминается. — Алекс, все, успокаиваемся. А то у твоего ученика стресс случится. Все, больше мы не ругаемся...

Фыркаю, но киваю.

* * *

Северуса нахожу в его комнате. Ребенок сидит у подоконника и глядит на мелкий моросящий дождь за окном.

Апрель...

— Извините, мистер Снейп, — говорю.

— Ничего, профессор, — в голосе мальчика — какая-то обреченность. — Мои родители... тоже часто ругаются. Из-за меня.

— Мы беспокоимся за вас, — честно признаюсь, присаживаясь рядом. — Дело не в вас. Дело в происходящих вокруг нас событиях. И мы боимся, что они могут вам повредить. И я, и дядя Джон хотим, чтобы вы были в безопасности. Именно поэтому мы и поругались. Дядя Джон говорил, что я не учу вас распознавать возможную угрозу. Я же пыталась ему доказать... Ай, что уж там... В любом случае, мистер Снейп, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы уберечь вас.

— Вам не стоило брать меня в ученики. Я доставляю вам хлопоты.

Качаю головой, улыбаюсь.

— Вы не поверите, мистер Снейп. Вокруг есть гораздо более серьезные заботы, чем то, что вы называете хлопотами. Забота о вас для меня в радость. Общение с вами, обучение вас. Лучше уж вы, чем... чем всё остальное, — на ум приходят возможные проблемы с Министерством.

Мальчик недоверчиво дергает головой. Его длинные волосы падают ему на лицо, и он заправляет их за ухо.

— Зря вы так, — фыркаю. — Как вы думаете, мистер Снейп, неужели я, леди Александра Виндзор, дочь герцога Виндзорского, Магистр Боевой Магии, Мастер-Целитель и Мастер Зелий, могла выбрать себе в ученики кого-то недостойного или плохого, который мешает мне жить?

Северус хмурится.

— Вот, подумайте об этом. Я выбрала вас, мистер Снейп. Не Поттера, не Блэка. Хотя Блэк — из уважаемой магической семьи и обладает немалым потенциалом. И даже не кого-то из Лестрейнджей. Я выбрала лучшего.

С этими словами я выхожу из комнаты, оставляя Северуса размышлять.

* * *

То, что Северус и эти каникулы провел не дома с родителями, не остается незамеченным вездесущей Эванс. Она и в этот раз заходила к Снейпам и, разумеется, опять обнаружила, что ее друга нет дома. Миссис Снейп не смогла дать никаких внятных объяснений. Приехав в школу, Эванс, исполненная всевозможных подозрений, как истинная гриффиндорка (во всех смыслах этого слова), пошла к Минерве МакГонагалл, декану своего факультета. МакГонагалл (тоже выпускница Гриффиндора) и по совместительству являющаяся заместителем директора, пошла к Дамблдору. Дамблдор отправился к Снейпам, а по возвращении в Хогвартс вызвал меня.

Стою в кабинете директора, смотрю на его недовольное лицо.

— Профессор Симпсон, вы приняли полного ученика, — говорит Дамблдор.

— Да, господин директор.

Официальный разговор, значит? Ладно...

— Вы знали, что перед этим вы должны были информировать меня, как директора школы, в которой учится мистер Северус Снейп?

— Нет, господин директор, — отвечаю, переводя взгляд на ковер.

Не должна. Я вообще не должна была никого информировать, кроме родителей, ребенка и себя самой.

— Хогвартс — школа с полным пансионом, Алекс, — терпеливым голосом поясняет мне Дамблдор, — и тут есть определенные нюансы. Нет ничего удивительного, что вы их не знаете — вы практически не жили в Британии и учились не здесь. На время обучения студента исполняющим обязанности его опекуна назначается директор школы. Поэтому вопросы подобного характера необходимо было решать также и со мной.

Молчу. Дамблдор смотрит на меня, затем подвигает блюдо с лимонными дольками:

— Угощайтесь, Алекс. Вы понимаете, что вам придется расторгнуть контракт?

Чего?

Вскидываю голову.

— Алекс, контракт недействителен. Там нет моей подписи. Вы понимаете? — еще терпеливее говорит Дамблдор.

Дед, ты okhuel, как говорят русские. Ты здесь вообще ни при чем — вопрос решается только с родителями ребенка. Плевать, где он учится и живет — да даже если бы он жил в приюте. Если родители живы — то контракт на полное ученичество подписывают они. Причем подписывают те родители, которые являются магами.

— Что будет с мистером Снейпом? — интересуюсь, и этот вопрос успокаивает Дамблдора, который, видимо, решил, что дело в шляпе.

— Он будет продолжать учиться в Хогвартсе, — облегченно отвечает директор. — И не беспокойтесь — школа компенсирует вам стоимость приобретенных мальчику вещей. Я знаю, что его родители бедны. Разумеется, ваши ежедневные занятия придется прекратить...

Ах, вот оно что.

— А что я скажу мистеру Снейпу? — недовольно спрашиваю. — Господин директор, ребенок мне доверяет. Понимаете, после тех условий, в которых он жил...

— У него есть родители, Алекс. Какими бы они ни были, лишать детей родительской любви нельзя, — с легким раздражением произносит Дамблдор. — К тому же Хогвартс — самое безопасное место в Магической Британии. Вам нет нужды беспокоиться.

— Отец его ненавидит, господин директор, — резко бросаю.

— А мать — любит.

— Именно поэтому она согласилась на полное ученичество. Знаете, какие были ее слова после подписания контракта? «Я верю, что с вами ему будет лучше».

Дамблдор делает вдох, но ничего не отвечает, лишь снимает очки и начинает их протирать. Я буквально ощущаю возникшее напряжение.

— Профессор Симпсон, — старик, наконец, заканчивает манипуляции с очками и водружает их обратно на нос. — Я пытаюсь вам помочь. Вам еще повезло, что вы не понесли регистрировать контракт в Министерство. Там бы никто не стал указывать вам на имеющуюся ошибку, и незамедлительно бы приняли меры. Ваш контракт по сути — подлог. Вы знаете, как наказывают за подлог документов в Британии? А этот контракт затрагивает интересы ребенка...

Ну, во-первых, регистрировать контракт не обязательно, хотя желательно. А, во-вторых, он действителен, ибо оформлен по всем правилам.

— Я пытаюсь уберечь вас от неприятностей, профессор Симпсон, — обреченно выдыхает Дамблдор, поднимая руки. — В том числе и от Азкабана. У нас в Британии очень трепетно относятся к детям и их защите...

Ой, дед... нехорошо. Жаль, но мне придется выложить этот козырь.

— Настолько трепетно, что позволяют необученному оборотню жить вместе с обычными детьми в одной спальне?

Дамблдор впивается в меня злым взглядом.

— Что вы имеете ввиду?

— Мистера Люпина. Первый курс Гриффиндора. У него ведь ликантропия, верно?

— С чего вы взяли?

Фыркаю.

— Я — Мастер-Целитель, а не Сестра, как ваша Помфри.

— Профессор МакГонагалл же предупреждала вас, что никаких зелий и никаких чар! Это нарушение прямого приказа...

— Я не нарушала, — перебиваю злого Дамблдора. — Никаких зелий, никаких чар. Господин директор, думаете, я не знаю, как выглядит кровь оборотня под микроскопом?

— Вы ошибаетесь, профессор Симпсон. Мистер Люпин — не оборотень.

— Это вряд ли, — улыбаюсь краем рта. — И мою правоту легко подтвердит ближайшее полнолуние. И, полагаю, эта информация заинтересует Попечительский Совет. Как вы думаете?

— Алекс... — в голосе Дамблдора снова дружелюбные нотки, как у доброго заботливого дедушки. — Вы не можете открыть тайну пациента. Вы ведь Целитель.

— Ровно до тех пор, пока это не угрожает другим. А я вижу непосредственную угрозу ученикам Хогвартса.

— Алекс...

— Господин директор, вы ведь в курсе, что контракт — личное дело миссис Снейп и меня. Ваше участие в нем вообще не предусмотрено. Традиция контракта возникла задолго до того, как появилось Министерство Магии и написало должностные инструкции директора Хогвартса, — смотрю на злого деда. — И я это знаю. Думаете, я приехала в Британию, не поинтересовавшись законами и традициями?

— Алекс...

— Думаю, мы закончили, господин директор, — делаю шаг к двери, но оборачиваюсь у самого выхода. — И да. Проследите, чтобы мистеру Люпину давали два стакана свежей животной крови, желательно теплой — один до трансформации, один после. Если вам не плевать не только на здоровье окружающих детей, но и на его собственное.

В первых числах мая выясняется анимагическая форма у четырех семикурсников — Лестрейнджа, Штефана, Малфоя и Роули. И из них меня радуют только двое — Лестрейндж, чья анимагическая форма — красивый мощный кабан, и Штефан, обращающийся в воробья. Обычного домового воробья, каких много. Малфой же — иначе быть не могло — павлин. Большой синий павлин. А Роули... С Роули хочется плакать. Он — гуппи. Аквариумная рыбка гуппи.

Хотя... Можно и его форме найти применение. Если постараться.

— Я выяснил одну интересную вещь, — говорит мне Штефан. — Рита Скитер — тоже анимаг. Причем она не зарегистрирована и, как я понял, регистрироваться не собирается. Я не знаю, насколько вас может заинтересовать ее форма, но она жук.

Скитер... семикурсница с Рэйвенкло...

— Жук? — смаргиваю.

— Да.

— Какой жук?

— Полагаю, что Cetonia aurata, золотистая бронзовка. Это насколько я смог определить.

— Вы разбираетесь в жуках?!

Чем еще удивит меня Штефан?

— Немного... в детстве коллекционировал.

— Значит, Скитер — жук... — задумчиво тяну. — Неплохо.

— Вы хотите видеть ее в наших рядах? — аккуратно интересуется Штефан, но я качаю головой:

— Пока нет... но жизнь покажет. Не теряйте с ней отношения.

Штефан лишь склоняет голову, показывая, что понял.

* * *

Глава Отдела Тайн в Министерстве — полукровка по имени Джастин Ходж. Дружит с Дамблдором, с симпатией относится к магглам и магглорожденным. Живет в маггловской части Лондона недалеко от будки-входа в Министерство Магии.

Августус Руквуд — всего лишь его заместитель.

И данную несправедливость предстоит «поправить».

— Как вы относитесь к крови, мистер Штефан? — интересуюсь у спокойного немца.

— Нормально, — он пожимает плечами. — А что надо?

— Не испугаетесь, увидев смерть?

Штефан усмехается, и я отмечаю, что впервые за много времени увидела его улыбку. Ну, или то, что можно назвать улыбкой.

— Профессор Симпсон, прежде, чем Лорд позволил мне влиться в ряды своих сторонников, он потребовал подтверждения. И это подтверждение — кровь. Да, я убивал. И не боюсь убить снова, если это нужно моему Лорду... — тут Штефан на секунду мнется, кидает на меня мимолетный взгляд и добавляет: — И моей Леди.

— Похвально, — киваю. — Потому что нам с вами предстоит кое-что.

* * *

Оборотное Зелье запрещено к применению без санкции Министерства. Рог двурога, входящий в его состав, продается в магазинах лишь по предъявлению разрешения. И стоит в четыре раза больше собственного веса золотом.

И у нас его нет. Да и был бы, не помогло. Потому что Оборотное варится месяц. Если бы Риддл сообщил о том, что ему мешает Ходж, хотя бы в начале апреля, то сейчас у нас было бы вдоволь зелья, но...

И анимагическая форма Штефана мало поможет — он пока обращается без одежды. Лет через десять-двенадцать практики, может, и научится превращаться с одеждой, чтобы не прыгать голышом каждый раз, но сегодня толку от этого навыка нет.

Поэтому сейчас я оглядываю серьезного Штефана в длинной серой мантии, наглухо застегнутой. На шее же у него — белый шелковый шарф. В котором немного жарко, потому что май месяц. Но именно этот шарф позволит ему выглядеть одновременно и как маг, и как маггл.

Какая категория магглов носит одежду, похожую на одежду магов? Правильно, священники. Но у священников есть маленькие белые вставочки в воротник, позволяющие их однозначно определить. Поэтому Штефан пойдет в шарфе. Магглы будут думать, что священнику холодно, а маги — что холодно их собрату-магу. Согревающие Чары накладываются на все тело, а если мерзнет только шея?

А белый цвет шарфа отвлечет внимание от лица Штефана.

* * *

Да, я не нервничала так, когда первый раз сама выполняла боевое задание. Сейчас же у меня голова полна вопросов: а как он подготовил оружие? а не забыл ли он наложить нужные чары? а не забудет ли он снять пистолет с предохранителя? а...

Что может быть прекраснее совмещения маггловских технологий и магии? Какой глушитель способен на все сто процентов заглушить звук выстрела? Только Заглушающие Чары. Куда можно спрятать пистолет после выстрела так, чтобы магглам даже в голову не пришло, что он есть у человека? Правильно, в карман, на который наложены Чары Расширения Пространства.

Но не проконтролировать Штефана я не могу.

Шаг, два, три... идет вдоль дома... три, четыре... подойти поближе... пять, шесть... сдернуть рукав, направить оружие...

Выстрел я умудряюсь пропустить, лишь вижу, как нелепо взмахивает руками и оседает на землю Джастин Ходж.

— Сэр, сэр! Что с вами?

Сбегаются зеваки, кто-то суется в Министерскую будку вызывать скорую, полагая ее обычной телефонной, кто-то пытается поднять Ходжа...

Штефан отступает на шаг, выскальзывая из толпы и так же аккуратно сворачивает за угол, скрываясь от чужих глаз... И аппарирует.

Спохватываюсь, аппарирую следом.

* * *

В маггловских газетах проскальзывает заметка об убитом прохожем. Священника, который случайно оказался рядом, тоже упоминают — некоторые магглы видят сквозь Чары Незаметности. В «Ежедневном Пророке» убийству Ходжа посвящена целая полоса, только вместо священника пишут о неизвестном маге...

Но самое главное — маги сомневаются, что убийство — дело рук мага, потому что оно очень нехарактерное. Какое-нибудь убойное заклятье — сомнений бы не было. А пуля в живот — это маггловский стиль.

Только «глухарь» это. Магглы ни в жизнь не найдут ни одного свидетеля — «священника» искать бесполезно, остальные ни выстрел не слышали, ни стрелявшего толком не разглядели. Просто пожилой мужчина покачнулся... и упал, истекая кровью.

Маги, конечно, нашли Чары Незаметности, но что они хотели от будки-входа в Министерство? Естественно, там будут следы Чар Незаметности. А как иначе под землю в будке съезжать? Приветливо маша рукой обалделым магглам?

— И это все — Штефан? — Риддл довольно разглядывает все газеты, что ему принесли — и магические, и маггловские.

— Маскировку и план делали вместе, а исполнил все он сам.

— Великолепно... Алекс, скажите, вы так можете все, что угодно организовать?

— Не все, — улыбаюсь краем рта, — я не Господь Бог. Но... кое-что могу.

— И Гринготтс сумеете ограбить?

Хм... вот над этим я не думала... А что, надо?

— А что, надо? — озвучиваю мысль.

— Я бы не отказался от пары десятков тысяч галеонов.

— Грабить гоблинский банк... Марволо, вам обязательно ссориться с гоблинами?

Волдеморт с интересом смотрит на меня.

— Почему бы просто не взять свое? — и поясняю, видя, что Риддл меня не понимает: — У магглов.

— И как?

— Мне потребуется пара месяцев на подготовку, — говорю. — А так же Руквуд со Штефаном. И, возможно, еще пара человек. Физически крепких.

— Без проблем. И... если не секрет, на какую сумму можно будет рассчитывать?

— На пару тонн чистого золота.

* * *

Вариантов несколько. Ближе и проще ограбить Банк Англии, но... не хочу я как-то грабить его. Такое ощущение, что я пытаюсь собственный дом обворовать. В СССР лезть... Лучше не стоит. Там система защиты неплохая. А вот Форт Нокс... Насколько мне известно, там в основном защита против магглов.

Я, наверное, с головой не дружу. Какая принцесса мечтает ограбить банк? А я вот мечтала. Только банк — мелковато. А вот хранилище золотых запасов страны... Как говорил один из героев небезызвестной книги: «Воровать, так миллионы, ... — так королеву».

Вот мы и украдем миллионы. Но нужно подождать до начала каникул — я и так уже хроноворотом пользуюсь чуть ли не каждый день.

Сижу за столом у себя дома. Стены кружатся, но мне плевать. Протягиваю руку к почти пустой бутылке и наливаю себе еще.

— Мадам, вам хватит, — заявляет Донни, пытаясь выхватить у меня бутылку, но я лишь досадливо дергаю рукой, и домовичку сносит в сторону невербальной магией.

Черт... ненавижу.

Делаю глоток, и обжигающий ком скатывается по пищеводу. Ненавижу.

«...после продолжительной болезни 28 мая 1972 года скончался Его Королевское Высочество принц Эдуард, герцог Виндзорский...»

Отец.

Если бы не эта маггловская газета, я так бы и жила в блаженном неведении...

Плюю на все, зажимаю в руках портключ до виллы родителей.

* * *

Сижу у окна, гляжу на ухоженный двор. Гадость это — ваше Протрезвляющее зелье... Зато, в отличие от аналогичных чар, протрезвляет не временно.

За спиной скрипит дверь, и я слышу мамины шаги.

— Алекс...

— Как давно прошла церемония прощания? — ледяным голосом интересуюсь.

— Четыре дня назад.

— И пригласить меня оказалось сложным делом? Я недостойна? Я, его дочь?

— Алекс! — а это уже голос дяди Джона.

Оборачиваюсь, смотрю на мать и дядю злыми глазами.

— Тебе нельзя появляться на публике, Алекс! Ты знаешь, сколько «невыразимцев» было на похоронах?! Восемь! Тебя бы распознали моментально! Ты понимаешь, как отреагировало бы ваше Министерство, узнав, что ты в Англии?!

— Оборотное еще никто не отменял!

— И долго ты сможешь находиться под Оборотным? — рявкает дядя. — С твоей аллергией?!

— Три часа...

— А церемония прощания шла восемь часов! Если бы ты пошла, Алекс, легла бы там рядом, и никто ничего не нашел бы, как с вашим Ходжем!

— Он. Мой. Отец, — произношу сквозь зубы. — Дядюшка, если ты так заботишься обо мне, то мог бы предупредить, а уж как я бы там побывала, мое дело.

Учитывая, что сейчас Глава Отдела Тайн — Руквуд.

— И что бы ты сделала?! Паранджу натянула? Гений маскировки!

— Алекс, Джон! — на маму жалко смотреть. — Не ссорьтесь, пожалуйста! Вы ведь знаете... мне тяжело...

Опоминаемся одновременно. Мама — слабая ведьма, и сильные потоки магии плохо переносит. Например, которые возникают в моменты наших с дядей стычек.

Дядя одаряет меня злым взглядом и выходит из комнаты, хлопнув дверью. Я же бессильно опускаюсь на стул, с которого неосознанно вскочила, когда началась ругань.

— Алекс...

Молчу. Мама прикасается к моим щекам мокрыми ладонями, поднимает мое лицо и смотрит мне в глаза.

— Алекс... моя девочка...

Прижимаюсь к самому родному мне человеку.

Очень хочется плакать, но слез нет. Совсем.

* * *

Пишу письмо Дамблдору, что десятого и одиннадцатого июня — а это как раз суббота и воскресенье — буду отсутствовать в Хогвартсе по семейным обстоятельствам. Плевать, что он там подумает. Заодно напрямую шлю указания Рудольфусу Лестрейнджу позаботиться о Северусе. Если что, то скажу, что Лестрейндж — самый адекватный из моих студентов...

Тьфу. Вот что значит — привычка. Даже сейчас, в такой ситуации, я просчитываю запасные варианты и обходные пути.

— Алекс... — дядя, как обычно, подходит тихо. — Алекс... Я хочу извиниться.

Что-то новое... дядя обычно никогда не извиняется.

— Да, ты его дочь... и теперь уже ты будешь королевой Британии. И я должен был сообщить тебе о смерти Дэвида.

Откладываю в сторону перо.

— Почему же вы умолчали?

Вместо ответа дядя протягивает мне несколько бумажных листов, исписанных почерком отца.

«...я понимаю, Алекс упрямая, вся в тебя. Поэтому, я тебя очень прошу, сбереги ее. Мне уже не вернуться на престол, но она сможет...»

— Он знал, — утвердительно произношу. — Знал, что не доживет.

— Да, — дядя кивает и садится рядом. — Он знал это уже два года. И очень хорошо это понимал.

— Именно поэтому он согласился на то, чтобы я уехала в Британию, — говорю, ощущая жжение в глазах.

— Да.

— Зачем?

— Потому что престол Британии твой по закону.

— Мой отец был законным королем! — вскакиваю и с размаху влепляю в стену чернильницу. — Он — король Эдуард VIII!

— А ты — его дочь, — спокойно произносит дядя Джон, не обращая внимания на темные брызги.

— Я...

— А ты — королева Британии Александра I. Алекс, ты не поняла, что Дэвид согласился на вторую попытку вернуть престол только ради тебя?

И слова дяди словно опустошают меня изнутри. Я опускаюсь на стул, снова беру в руки письмо.

«...Я никогда не забуду сияющее лицо Альберта, когда он держал в руках подписанное отречение. Тогда я был уверен, что поступаю верным образом... Джон, пусть сияет лицо моей дочери, когда она займет единственное подобающее ей место. Алекс...»

— Дэвид не хотел тебя расстраивать, — тихо говорит дядя. — И именно поэтому не говорил, насколько серьезно болен. И... Алекс. Я поддержу тебя. Всегда. Ты — моя королева.

Странно... почему расплываются чернильные строчки?

* * *

В понедельник появляюсь в Хогвартсе к завтраку.

— Альбус сказал, что у вас что-то случилось дома, — в глазах Минервы МакГонагалл — сочувственное выражение.

— Отец... болен, — слова даются мне с трудом.

— Ничего серьезного, надеюсь?

— Да... Я тоже на это надеюсь, — опускаю голову и, собравшись с силами, добавляю: — Мама нашла хороших колдомедиков.

— Дай Мерлин, чтобы он поправился.

Смотрю на стол Слизерина. Северус сидит между Малфоем и Лестрейнджем. Рудольфус ловит мой взгляд и едва заметно мне кивает.

Склоняю голову в ответ.

После завтрака Лестрейндж отчитывается мне о прошедших днях. За время моего отсутствия Дамблдор вызывал зачем-то к себе Снейпа, пытался накормить лимонными дольками. Причем его одного. При этом я дала прямые указания Лестрейнджу не оставлять Северуса наедине с какими-либо преподавателями, и семикурсник здраво рассудил, что и с Дамблдором тоже нельзя. Когда перед ним встала дилемма — послушаться директора Хогвартса или повиноваться своей Леди — Лестрейндж рассудил еще более здраво: он семикурсник, учиться ему осталось еще две недели. А Метка у него на всю жизнь. Поэтому он сделал «морду кирпичом» и отказался оставлять Северуса Снейпа вдвоем с директором Хогвартса, сославшись на меня. Дамблдор пытался возмутиться, но, видимо вспомнив мой «ход конем», то есть «ход оборотнем», оставил обоих студентов в покое, опасаясь, как бы я еще что не учудила.

Северус же признается, что Дамблдор пытался читать в его мыслях. Причем ощущения были не из приятных.

— Словно он прошелся по болоту, а потом весь в этой грязи лезет ко мне в голову, — описывает мой ученик.

«...Ломился ко мне в голову, как фермер в коровник...» — вспоминаю слова дяди.

— Вы смогли сдержать его вторжение?

— Да, профессор, — кивает Северус. — Как учил меня... мистер Джонсон. Я не смотрел ему в глаза и думал о всякой ерунде.

— Молодец, — хвалю ребенка.

* * *

Риддл выражает мне соболезнования. А так же заверения, что контракт остается прежним... ну, если только я не хочу его изменить.

Я не хочу.

В память об отце.

Двадцать второго и двадцать третьего июня у седьмого и пятого курса Хогвартса — экзамены. Вообще-то, они будут длиться еще неделю, но именно экзамены по ЗоТИ — всего два дня.

Экзаменационная комиссия состоит из четырех человек — Флитвика, Дамблдора, меня и мрачного злого аврора Аластора Грюма. Он скептически поглядывает на студентов, видимо, ожидая такой же уровень подготовки, что и в прошлые годы. Но первый же пятикурсник его удивляет. Как и все последующие.

— Где учились? — интересуется Грюм у меня.

— ПАБМ, — коротко отвечаю.

— А! — Грюм фыркает, достает из-за пазухи фляжку, делает глоток. — Как там месье Марсель? Все такой же лапушка?

Сезар Марсель — один из преподавателей в ПАБМ. Вредный старый дед, который нам все нервы измотал.

Мое выражение лица заставляет Грюма расхохотаться.

— Вы его не любите?

— Он для меня слишком стар, — коротко отвечаю, и Грюм смеется еще громче. Добавляю: — К тому же я окончила Академию в шестьдесят пятом. За эти семь лет с дедом могло случиться все, что угодно.

Грюм успокаивается, кивает.

— Неплохо натаскали детишек. Надеюсь, в этом году будет пополнение в аврорате.

* * *

Если уровень преподавания ЗоТИ привлек Риддла еще осенью, то сейчас, летом, на меня обращает внимание аврорат. После хвалебных речей Грюма, который, как выяснилось, тоже учился в ПАБМ, только лет на пять меня раньше, меня вызывает Главный Аврор и предлагает место преподавателя на аврорских курсах.

— Я довольна своей работой, — отвечаю, на что Аврор усмехается.

— Такие ценные специалисты, как вы, не должны зря растрачивать свое умение. Ваш седьмой курс можно сразу на второй семестр аврорских курсов принимать. Если, конечно, Грюм не врет, а он не врет... Впрочем, профессор Симпсон, я не буду настаивать. Смотрите сами.

Но вопрос моей работы, оказывается, волнует не только Главного Аврора. Этот вопрос волнует так же и Попечительский Совет.

Лестрейнджа и Нотта я знаю. Остальных вижу первый раз.

Абраксас Малфой, Мелинда Боунс, Августа Лонгботтом, Альфред Прюэтт, Арктурус Блэк...

Задумчиво гляжу на Малфоя-старшего. Понятно, почему его сын так рванул к Риддлу — доказать, что он что-то стоит. Абраксас Малфой своего сына ни во что не ставит.

И это зря. У Люциуса очень цепкий ум, умеющий находить выгоду из всего.

— Вас устраивает работа в Хогвартсе, профессор Симпсон? — интересуется Арктурус Блэк, председатель Попечительского Совета.

— Вполне, — киваю.

— Учитывая напряженную обстановку, мы не можем не уделять внимания уровню подготовки ЗоТИ у наших детей, — а это Прюэтт. — Мы все заметили, насколько хорошо дети овладели приемами самообороны. Поэтому мы просим вас остаться.

— Дамблдор может не оставить меня еще на один год, — пожимаю плечами. — Обычно он подобного не делает.

— Дамблдор может съесть Распределяющую Шляпу под соусом из флоббер-червей, — недовольно говорит Августа Лонгботтом, — решающее слово за нами.

Если меня оставят в Хогвартсе вопреки желанию Дамблдора, то мы с ним можем выйти в открытое противостояние. Я, конечно, в интригах искушена, но он — председатель Визенгамота. С ним Министр Магии, Элдрич Диггори, за руку здоровается и чай пить приходит. Как далеко может зайти мой с ним конфликт? Насколько я готова рисковать собственной жизнью, оставаясь в артефакте, чья магия повинуется директору? Учитывая, что моего отца уже нет в живых?

Вдобавок моя работа в Хогвартсе исполнила свою роль — я привлекла внимание Риддла.

Но насколько будет верным оставлять Северуса в Хогвартсе без моего присмотра? Ведь Дамблдор уже знает о полном ученичестве.

— Мне нужно подумать.

И, кстати, Попечительский Совет поднял очень важную тему — о качестве образования...

* * *

— Сколько магов в Великобритании? — задаю вопрос Риддлу.

Риддл пожимает плечами.

— Понятия не имею, Алекс. А почему вы спрашиваете?

— Потому что вчера я имела беседу с Попечительским Советом в полном составе, — задумчиво говорю, — и они навели меня на интересную мысль.

— На какую?

— Учитывая количество учеников в Хогвартсе, то в Британии около сорока тысяч магов. Ведь эта школа — единственная. Но не срастается. Марволо, вы не в курсе, сколько детей остается на домашнем обучении или отправляется в другие школы?

— Не знаю. Но могу поинтересоваться у Лестрейнджа. А зачем это вам?

— Вчера Попечительский Совет выражал желание видеть меня на должности профессора ЗоТИ еще на один год. Скажите, когда вы там учились, вы были довольны уровнем преподавания всех предметов?

Риддл хмыкает, одаряет меня многозначительным взглядом.

— Члены Попечительского Совета, как и родители других учеников, полагаю, придерживаются того же мнения, — улыбаюсь краем рта.

— Думаю, вопрос качества образования будет поднят Советом в ближайшее время, — Риддл согласно кивает, понимая, что я хочу сказать.

* * *

Дамблдор вызывает меня к себе в последний день экзаменов. Завтра ученики разъедутся по домам, а через неделю получат результаты СОВ и ТРИТОНов. И я смогу покинуть Хогвартс только завтра — сегодня я еще обязана присутствовать.

— Алекс, — Дамблдор подвигает мне блюдо с цукатами (не лимонными дольками?!), чашку с чаем. — Я благодарен вам за этот год. Несмотря на то, что у нас с вами были... некоторые недопонимания, я не имею ничего против вас.

Киваю, делаю вид, что отпиваю чай.

— Вы... вы действительно заботитесь о детях, Алекс, — Дамблдор тоже отпивает чай из своей чашки. Краем глаза замечаю, что к цукатам он не притрагивается. — Ходят слухи, что Волдеморт проклял вашу должность, но, уверяю, это всего лишь слухи.

Опять киваю.

— Сейчас очень трудное время... Алекс, может ли Хогвартс рассчитывать на вас и в следующем году?

Едва не давлюсь. Я не ожидала, что дед согласится терпеть меня здесь еще десять месяцев.

Думаю, стоит согласиться.

— Разумеется, — улыбаюсь дружелюбно.

* * *

Из кабинета директора выхожу, сосредоточенно размышляя. На Дамблдора, возможно, надавил Попечительский Совет, но вряд ли дед возражал. Ему выгодно держать меня рядом. Хотя бы для того, чтобы не терять из виду. Или же возражал, а ему прозрачно намекнули, что бодаться со всеми членами Совета плюс еще сколько-то влиятельных семей бесполезно даже победителю Гриндевальда?

Впрочем, это не столь важно. Сейчас у меня другие проблемы — я обещала Риддлу золото.

Две тонны золота. Хороший кусок, но его надо еще откусить. Форт Нокс не идиоты охраняют, хоть и магглы.

Ковры-самолеты в Англии запрещены, но в Советском Союзе — нет. Потому что ими почти никто не пользуется — слишком уж большие расстояния. За пару часов лету на пронизывающем ветру отмерзает все, что можно, даже Согревающие Чары не помогают. Разве что в Средней Азии.

Купить зачарованный ковер в Ташкенте — раз плюнуть.

Лежу на красивом узбекском ковре ручной работы, зависшем в полутора метрах над землей и рассматриваю Форт Нокс сквозь маггловский бинокль. Рядом со мной лежит Штефан и пристально смотрит туда же сквозь аналогичный бинокль. На нас Усиленные Чары Незаметности, Заглушающий Купол, Охлаждающие чары и еще масса других.

— И как мы туда проникнем? — интересуется он.

— Как и любые приличные маги, которым плевать на магглов, — отвечаю. — Аппарацией.

— Вы знаете координаты?

— Нет, — качаю головой. — Но узнаю. Говорите, Скитер в жука превращается?

* * *

Прежде, чем проникать в Форт Нокс, необходимо его исследовать. Чтобы его исследовать, к нему надо подобраться. Чтобы к нему подобраться, надо знать, куда лезть. А для этого надо его исследовать...

И в каждом из этих этапов «замкнутого круга» имеются определенные трудности, поскольку на Форте Ноксе есть чары, рассчитанные против магов. Не сказать, чтобы непреодолимые...

— Может, я слетаю? — спрашивает Штефан.

Непонимающе гляжу на него. Нет, запасной ковер у меня есть...

— Ну... — Штефан машет руками, изображая птичку, и я догадываюсь. А что, вариант.

— Попробуйте.

Штефан возвращается через два часа, грязный, пыльный и недовольный.

— Там маг. Пульнул в меня Анимагум Ревеллиум. Едва улетел. Толком ничего не рассмотрел.

Погружаюсь в раздумья.

— Анимагум Ревеллиум, говорите, — бурчу, краем глаза видя, как у Штефана загораются глаза. — Khrenvam, а не Анимагум Ревеллиум.

* * *

Вы когда-нибудь ловили воробьев? Честно скажу — даже будучи магом, занятие крайне утомительное.

Мы со Штефаном навещаем ближайший город Луисвилл с целью поимки вышеупомянутой дичи.

— Лучше бы я в кота обращался, — устало выдыхает Штефан, притаскивая мне в руках охапку оглушенных заклинанием птиц.

— Тогда нам пришлось бы ловить котов, причем одной с вами расцветки, — забираю несчастных пернатых и запихиваю их в сумку с наложенными Чарами Расширения Пространства. — Лучше будьте воробушком.

Широко распахнутые глаза Штефана свидетельствуют, что он догадался о моей затее.

* * *

Десять дней мы со Штефаном наблюдаем за обитателями Форта Нокса, обалдевших от появления воробьев. Особенно за магом. Первое время несчастный волшебник пулял Анимагум Ревеллиум во всех воробьев подряд, но их становилось с каждым днем все больше и больше — мы выпускаем птиц постепенно, по нескольку штук в день. Творить заклятия при магглах он не может, поэтому через полторы недели количество «непроверенных» воробьев превышает количество «проверенных».

Улететь до Луисвилля обратно воробьи не могут — они вообще не сильны в дальних перелетах, потому что пока машут крыльями, не дышат. Вдобавок они не умеют парить, как хотя бы те же голуби. Так что жить перевезенным нами воробьям в Форте Ноксе еще долго. Ну, пока их не потравят.

Обнаружив, что анимагов среди воробьев нет, маг списывает появление птиц на какие-то непонятные ему обстоятельства и успокаивается.

А тем временем Штефан обследует внешнюю часть Форта.

Обследование он заканчивает через три дня. Все эти три дня я сижу в мотеле в Луисвилле, переживая за него едва ли не больше, чем когда он пошел устранять этого... Ходжа. Все-таки влезть в Форт Нокс не то же самое, что стрельнуть из «Грозы».

Измотанный парень заявляется утром. Я пытаюсь его накормить, но он мотает головой и буквально залетает в душ.

— Простите, миледи, — говорит он, выйдя через полчаса. — Эти дни в пыли... Никакой воды толком нет... Я уже не могу. Простите.

Фыркаю, киваю на тарелки на столе.

— Ешьте.

Штефан сметает обед едва ли не с той же прытью, с какой в душ мчался.

— Спасибо, миледи... Там еды тоже нет почти никакой. Что-то солдаты кидали, хлеб какой-то... от него пучит. Бедные воробьи...

Фыркаю еще раз.

— Докладывайте, — говорю.

Штефан мгновенно подбирается, кивает.

— Слушаюсь.

Рассказ Штефана познавателен. Ничего лишнего.

Чары есть. Но чары достаточно простенькие — ничего серьезного. Рассчитаны на магглов. Как на магглов же рассчитаны и маггловские меры охраны. Оно логично — из магов единицы знают, что такое Форт Нокс. А из этих единиц еще меньший процент вообще задумывается над тем, чтобы туда пролезть. Если же кто-то и пытался, то... скорее всего, тому идиоту светлая память.

— Влетал в какое-то помещение ради пробы. Едва не поймали. Больше лезть не стал, — виновато говорит Штефан. — Поэтому внутри особо не рассмотрел...

— Не страшно, — киваю.

Что очень неприятно — стоит антиаппарационная защита. Но не такая мощная, как в Хогвартсе. Портключи встроены в систему эвакуации магического персонала — их там, оказывается, трое. Обмануть эту защиту, в принципе, тоже можно, чтобы они сработали в руках моих людей... А вот от анимагов защита мне нравится больше всего — Анимагум Ревеллиум во все подозрительное. Но моя анимагическая форма, увы, тут не подойдет. Ядовитая индийская кобра — еще тот желанный сосед...

В Британию возвращаемся так же, как и в Америку попали — незаконным портключом.

* * *

— Профессор Симпсон! — распахивает глаза Рита Скитер.

Да, окончание школы девочку преобразило. Перекрасилась в блондинку, выщипала брови... Подражает Мэрилин Монро?

— Добрый день, мисс Скитер, — улыбаюсь девушке.

— Эм... Не ожидала вас увидеть...

Разумеется, не ожидала. Штефан, выполняя мое поручение «не терять отношения» со Скитер, изображал, что увлечен ею. И сегодня он пригласил ее в номер «Дырявого Котла», пообещав...

А драккл его знает, что он пообещал Скитер. Но она пришла, и сейчас стоит передо мной. В коротенькой мантии, больше похожей на мини-платьице.

— Иоганн? — Скитер переводит глаза на невозмутимого Штефана.

— Присаживайтесь, мисс Скитер, — говорю. — У нас к вам деловое предложение.

— А...

А Штефан молодец. Аккуратно и очень красиво блокировал дверь и отрезал девочке путь к отступлению. Скитер, конечно, на моих занятиях тоже не «присутствующей» была, но против нас двоих она ничего не может.

Видимо, решив, что улететь жуком она всегда сумеет, Скитер дергает плечиком и усаживается на предложенное кресло, невзначай поддернув подол мантии так, что даже я вижу край кружевных чулок.

Штефан краснеет.

Молодежь, молодежь...

— Ну, первое, что я хочу сказать, это то, что мы знаем о вашей анимагической форме, — щурюсь, видя испуг Скитер. — Но второе — то, что мы не Министерство. Нас не касается, будете ли вы зарегистрированы. Даже, скажем, наоборот — нам крайне желательно, чтобы вы не были зарегистрированы.

— А... А почему? — Скитер справляется с удивлением.

— Потому что мы хотим предложить вам дело на много галеонов.

— Профессор хочет преступить закон? — на кукольном личике Скитер — предвкушение.

— Я уже не ваш профессор, — отвечаю.

— А! Директор Дамблдор увольняет учителей ЗоТИ каждый год... А вы? Вы решили ему отомстить? А как это будет? Вы хотите его убить?

Уййй... Тараторит, тараторит...

Выщелкиваю палочку и накладываю на балаболку Силенцио.

— Язык гриффиндорца, а мозги хаффлпаффца, — говорю шокированной девушке. — Как вы в Рэйвенкло-то попали?

Скитер лишь открывает и закрывает рот.

— Мисс Скитер. У вас два выбора. Первый — вы принимаете наше предложение и получаете столько тяжелых золотых кругляшков, именуемых «галеоны», сколько захотите. Но предупреждаю — потрудиться придется. Второй — вы не принимаете наше предложение и покидаете эту комнату, унося с собой лишь сожаление об уплывших мимо пальцев деньгах. Но в любом случае вы не выйдете из этой комнаты без Непреложного Обета, гарантирующего сохранение нашего разговора в тайне.

Снимаю Силенцио.

— А... а что это будет? — в глазах Скитер пламя интереса. — Убийство?

— Никаких убийств, — качаю головой. — Вам интересно?

Скитер мнется. Я не тороплю ее. Штефан все той же безмолвной статуей стоит около двери.

— Хорошо, — кивает девушка через пять минут усиленных «глазок» несчастному Штефану, — я согласна участвовать. Кому приносить Обет?

Протягиваю руку.

— Я рассчитываю на тысячу галеонов, — добавляет меркантильная мисс, выжидающе глядя на меня.

Да легко.

— А где мы? А почему тут так жарко? А вы умеете накладывать Охлаждающие Чары? А ковры-самолеты запрещены! Это то самое нарушение? Вы хотите заняться контрабандой ковров-само...

От убийства меня удерживает только вовремя выпущенное Штефаном Силенцио в Скитер.

— Простите, миледи, — говорит он, когда я оборачиваюсь. — Просто... у меня уже мозги сквозь уши вытекли. Я могу снять заклятье...

— Нет! — рявкаю и сама пугаюсь своей интонации. — Мистер Штефан, вы молодец. Я ее чуть не убила.

Сидим на том самом ковре рядом с тем самым Фортом. Рядом со мной бинокль и бутылка с холодной минералкой.

— Мисс Скитер, — холодно говорю. — Еще один звук без разрешения меня или мистера Штефана, я закопаю вас прямо тут, в этом песке. Живьем. Хотите?

Скитер хлопает глазами, мотает головой.

— Хорошо. Ваша задача влететь вот в это здание и облететь несколько любых помещений, обращая внимание на имеющиеся в них чары. Там вокруг много воробьев, но воробьи не едят бронзовок, поэтому вам ничего не угрожает. Старайтесь, чтобы в помещении было либо два человека, либо ни одного — там есть маг, который любит пуляться Анимагум Ревеллиум. Затем возвращайтесь. Мы будем ждать вас здесь, на этом ковре. Постарайтесь вернуться к вечеру.

Скитер кивает и тут же на ковер падает ее мантия, а в сторону Форта улетает жук.

— Проследите за ней, — говорю Штефану, и за жуком улетает воробей.

От скуки превращаюсь в змею.

Картина маслом — в полутора метрах над землей болтается узорчатый ковер, на ковре лежат три кучи одежды, а поверх всего этого восседает кобра.

* * *

Скитер послушно прилетает сразу после захода солнца, накидывает мантию, натягивает чулки, которые уже поползли стрелками. Кошусь на данное извращение, но это ее личное дело. Хотя маггловскую вещь можно было бы зачаровать во избежание подобного.

Едва Скитер одевается, как рядом на ковер плюхается воробей и оборачивается Штефаном. Скитер возмущенно раскрывает рот, и я догадываюсь, что если бы не Силенцио, которое мы так и не сняли, то визгу было бы... Чопорная девица не в состоянии воспринять тот факт, что анимаг превращается голышом, и Штефан не исключение.

Как хорошо, что Штефан — немец! С поистине бюргерской физиономией он надевает штаны, словно рядом нет никого — ни меня, его Леди, ни визгливой Скитер.

— Я подождал снаружи, пока Рита летала внутри, — поясняет он больше для Скитер.

Киваю, поворачиваюсь к красной девушке:

— Мисс Скитер, вы выполнили мое поручение?

Дождавшись кивка, хмыкаю:

— Тогда в мотель. Будем ваши воспоминания смотреть.

* * *

Воспоминания смотрим всю ночь. Скитер пытается возмущаться, но легкое Болевое Заклятье, которое используется в Дурмстранге во время занятий по Боевой Магии — не смертельным же в детей пуляться? — пресекает все возражения на корню.

— Мисс Скитер, — говорю присмиревшей девице, — облетите еще раз вот здесь. И пролетите дальше — мне нужен коридор за этой дверью.

— Он заперт, — ворчливо говорит Скитер, но я пожимаю плечами.

— Сядете в уголке и будете ждать, пока он не откроется. Мне нужно, чтобы вы обследовали это помещение.

Скитер молчит, но я вижу недовольство на ее лице.

Штефан поглядывает на нее снисходительно.

* * *

По Форту Штефан и Скитер ползают еще две с половиной недели, иногда появляясь в мотеле отдохнуть и помыться. Скитер уже не похожа на ту ухоженную мисс, которой была в самом начале. Ее лицо обветрилось, волосы полиняли, явив миру свой естественный темно-русый цвет. Чулки давно отправились в мусорное ведро, как и изодранная шелковая мантия, уступив место маггловским джинсам и маггловской же футболке с надписью «Makelove, notwar». Штефан выглядит не лучше. Правда, вместо футболки и джинсов ходит в свободной рубахе шафранового цвета, купленной то ли у индусов, то ли у кришнаитов, и в непонятных шароварах.

— Так не жарко, — поясняет он мне, когда я впервые вижу его в подобном облачении.

Да мне-то что...

Через две с половиной недели у меня есть достаточно точный и детальный план Форта Нокса. Особенно той части, где лежат золотые слитки, каждый весом 400 тройских унций, а это почти двенадцать с половиной килограммов, или двадцать семь с лишним фунтов.

Хранилище разделено на отсеки. Каждый отсек может быть изолирован за несколько секунд, а следом в него пустят ядовитый газ или нальют воду. Всего в Форте хранится около четырех тысяч тонн золота, но мне столько не нужно. Мне нужно намного меньше — всего парочку.

Пара тонн — это сто шестьдесят болванок.

Разумеется, я запускала и «жучков», но они обладают крайне ограниченным «интеллектом», так сказать, и могут выполнять только простейшие команды. Чары они не видят, как не видят еще много чего. Вот за человеком проследить они могут, как и принести потом результаты наблюдения, а вот направленно что-то исследовать... Да и не везде они могли добраться — Охранные Чары...

Поэтому Скитер, как и Штефан, незаменимы для быстрого и подробного изучения.

А еще Скитер надо научить создавать портключи.

Портключ — достаточно энергоемкое заклятие, которое не каждому под силу, несмотря на кажущуюся простоту. Вдобавок необходимо находиться в том месте, где будет «точка выхода».

Я это делать умею, но я в хранилище не полезу. Полезут другие маги.

* * *

Стою на каком-то лужке в любимой Англии, смотрю на измученного Руквуда.

— Мисс Скитер. Еще раз. Направляем палочку на предмет и произносим «Портус!»

— Портус!

Руквуд трогает несчастную деревянную кружку, вздыхает.

— Мисс Скитер. Еще раз. Направляем...

Разворачиваюсь, оглядываю Уолдена МакНейра — гиганта-шотландца и крепкого мускулистого Уильяма Гойла.

Перед ними — трансфигурированная стойка с трансфигурированными же слитками, правда, не золотых, а вольфрамовых (иллюзию золота только лепреконы создавать могут, а вольфрам по весу идентичен золоту) — точная копия тех стоек, которые будут в Форте Ноксе.

— Раз, два, три...

Повинуясь моему сигналу, мужчины начинают кидать лежащие болванки в стоящий рядом «бездонный» сундук.

Можно было бы сделать магией — можно подхватить заклинанием всю стойку разом, но как ее потом упихнуть в сравнительно узкий сундук?

Только по одной болванке, а тут уж, простите, руками быстрее. И даже Уменьшающие Чары не помогут. Уменьшающие Чары нельзя совмещать с Чарами Расширения Пространства. Вернее, можно, но очень осторожно. Явно не так. Если этот сюрреализм еще портключом протащить, так взрыв будет, конечно, послабее Хиросимы, но нашу «базу» разнесет. И нас. На мелкие кусочки, трудно поддающиеся дальнейшей идентификации.

Так что никаких Уменьшающих.

Первые пятьдесят болванок улетают на «ура». Еще пятьдесят — медленнее. Последние тридцать Гойл кидает сквозь силу, как и МакНейр, старающийся не показывать усталости.

— Плохо, — смотрю на секундомер. — Перерыв пятнадцать минут и еще раз.

МакНейр вытирает пот со лба, Гойл же достает палочку и заклинанием Агуаменти поливает голову водой.

Тринадцать раз было — впереди четырнадцатый.

Сидящий рядом за деревянным столом Штефан пристально изучает разложенный пергамент, на котором выведены формулы Охранных Чар, присутствующих в отсеках с золотом. Можно было бы отправить Руквуда, но он — Глава Отдела Тайн. Если вдруг его задействуют в предстоящем расследовании похищения (международные договоренности никто еще не отменял), то его следов там не будет.

А Штефан справится. Он умеет сосредотачиваться.

Особенно хорошо это заметно по чернильнице, из которой он пытается отпить. Стакан с лимонадом стоит с другой стороны стола.

Шестнадцатого августа горемычная Скитер создает-таки портключ. Просто портключ — на то место, где она стоит.

И это радует. Мой план переходит к следующему этапу. Который вызывает у участников моей авантюры дружный выдох отчаянья. Потому что теперь их действия сплетаются в связку.

Анимагия — тоже интересный раздел магии. Начинающий анимаг превращается без одежды, но искусственные части тела, тем не менее, превращаются вместе с ним — вставные зубы, например. Как, впрочем, и палочка. Возможно, магия рассматривает ее как часть волшебника, но это уже дебри теории... Более опытный анимаг может протащить в своем теле какой-нибудь предмет — проглотив или вшив под кожу. И верхом анимагического искусства является превращение в одежде и с чем-нибудь в карманах. Правда, мне анимагов такого уровня не встречалось.

Скитер, увы, анимаг далеко не опытный, поэтому хоть она очень не хочет, но ей приходится расставаться с зубом, на место которого Мартинес вставляет зуб из чьей-то кости. Не очень красиво, хоть и не передний резец.

А зуб этот — зачарованный одноразовый портключ на нашу «базу».

В самом начале нашей авантюры Скитер должна в образе жука очень аккуратно пробраться в хранилище.

А потом счет идет на секунды.

Раз. Скитер превращается из жука в человека. В хранилище, разумеется, включается тревога, но фора все равно имеется.

Два. Создает портключ в Форт Нокс.

Три. Посредством зуба-портключа переносится на «базу» где-то в Кентукки из Форта.

Четыре. За портключ, созданный Скитер, хватаются МакНейр, Гойл и Штефан, которому Руквуд передает уже нормальный, «грузовой» портал для перемещения заполненного сундука.

Пять. Портуются в Форт Нокс.

Шесть. Закидывают золото в сундук. При этом задача Штефана не столько золото хватать, сколько обеспечить Заклятье Головного Пузыря от воды или ядовитого газа и нормальную отправку из Форта, а также нейтрализовать Охранные Чары, насколько это возможно. Ну и заблокировать двери от магглов, которые, несомненно, будут старательно ломиться внутрь. Как и маги, кстати.

Семь. Хватают сундук и портуются из хранилища.

Разумеется, все удается не сразу. Совместными усилиями с Руквудом создаем павильоны, максимально похожие на настоящее хранилище золота, чтобы все прошло, как следует.

И мы репетируем. Репетируем до изнеможения. Скитер даже спит, бормоча сквозь сон «Портус...», а Штефан машет рукой, словно выполняет движения палочкой.

Двадцать пятого августа у нас впервые что-то складывается.

— Пять с половиной минут, — подытоживаю. — Но ни одной ошибки, все слаженно. Мисс Скитер, поздравляю, вы можете считаться чемпионом по скоростному созданию порталов.

Стоящий рядом с ней Руквуд закусывает нижнюю губу.

— Только все равно медленно. Нам на всё про всё три с половиной минуты. Работаем.

Потому что за три с половиной минуты любой отравляющий газ окажет минимальное воздействие на организм магов с учетом использования заклинания Головного Пузыря.

* * *

Двадцать девятого августа от репетиций переходим к делу, и... Кто бы мог подумать, что у послушных Пожирателей сорвет крышу при виде настоящего золота?

Штефан, Гойл и МакНейр вываливаются из пространства через восемь минут вместо трех с половиной, когда я уже считаю их потерянными навсегда. Штефан ожесточенно сдирает с руки цепь, приделанную другим концом к сундуку (чтобы не потерять при перемещении), и обессилено валится рядом с тяжело дышащими Гойлом и МакНейром.

Кидаюсь к прибывшим.

— Там... дохрена золота, — говорит Гойл и отключается.

Золота и правда... многовато. Последующие подсчеты выявляют, что обалдевшие от обилия драгметалла в хранилище маги втроем накидали в сундук четыреста двадцать одну болванку общим весом более пяти тонн. При этом эти... болваны не учли, что грузовой портключ был создан с расчетом на вес троих мужчин, сундук и всего две тонны «багажа» в этом сундуке. И то, что магглам потребуется восемь минут, чтобы добраться до опустошаемого отсека. И то, что ядовитый газ действует не только через дыхание, от чего защитил Головной Пузырь, но и через кожу. Хорошо, что под пули не подставились. Пули иногда летят быстрее, чем человек соображает.

— Три дебила — это сила, — заключаю, когда угроза жизни «трем дебилам» минует.

На календаре — первое сентября.

А я не могу ничего — только упасть и уснуть. Впервые за трое бессонных ночей рядом с уже выигравшими жизнь магами.

* * *

В себя прихожу только третьего числа. Из нашей временной «базы» в США, куда мы переправляли золото, моя команда уже давно переместилась, запутав следы. А меня, спящую праведным сном, перенесли в одну из комнат Лестрейндж-мэнора, где я и провалялась все это время. Как я при этом ходила в туалет и ела, я не помню.

Через пару секунд после моего пробуждения рядом со мной оказывается моя Донни.

— Мадам, — домовичка смотрит на меня огромными укоряющими глазами, — вы совсем не заботитесь о своем здоровье!

— Донни, — смущенно отвечаю зверушке, — я знаю. Принеси лучше мне мантию.

— Разумеется, мадам.

Привожу себя в порядок, спускаюсь вниз, в гостиную.

Вся компания в сборе. Вместе с хозяином дома, Ральфом Лестрейнджем. Штефан при виде меня сияет и первый опускается на колено. Следом опускаются МакНейр, Гойл, Руквуд, Лестрейндж и Скитер, порядком изумленная подобным поведением.

— Моя Леди, я рад, что с вами все в порядке, — говорит Штефан, когда я разрешаю всем встать.

— Вы не представляете, как я рада, что вы целы, — отвечаю, садясь на свободное кресло, и все дружно опускают головы. И Скитер в том числе.

— Леди Александра.

Оборачиваюсь. Риддл стоит в дверях, смотрит пронизывающим взглядом.

— Лорд Марволо...

— Вы себя совсем не жалеете.

— «Все для фронта, все для победы», — вспоминаю русскую поговорку времен Второй Мировой.

— А это наши герои? — Волдеморт окидывает взглядом присутствующих, которые снова стоят, преклонив колени.

— Да, — довольно улыбаюсь. — Они молодцы. Только вот жадность до добра не доводит.

Вихрь магии, пронесшийся по комнате, показывает, насколько недоволен Риддл.

— Штефан, Гойл, МакНейр, — ледяным голосом произносит Волдеморт, от чего упомянутые Пожиратели еще ниже опускают головы, ожидая наказания, но тут Риддл вспоминает о еще одной личности.

О Скитер.

— Мисс Скитер, — уже дружелюбнее произносит Волдеморт, и испуганная девушка вздрагивает. — Не бойтесь. Вы все сделали великолепно. Сколько мы вам должны?

— Э... — бедная Скитер не в состоянии вымолвить ни слова.

Блин, вот бы она такая молчаливая была в Кентукки, а?

— Мы договаривались на тысячу галеонов, — говорю.

На пол перед девушкой падает магический кошелек — мешочек с наложенными Усиленными Уменьшающими.

— Здесь две, — сообщает Риддл. — Вы заслужили поощрения.

Скитер хватает кошелек стремительным движением.

Волдеморт садится на рядом стоящее кресло, смотрит на девушку, которая по-прежнему стоит на одном колене, не зная, что ей делать.

— Мисс Скитер, вы знаете, кто я?

Скитер вскидывает голову, смотрит в глаза Волдеморту, затем очень по-простецки икает, кивает...

И падает в обморок.

Наблюдаю, как Лестрейндж совместными усилиями с Гойлом кое-как приводит в чувство несчастную Скитер, усаживает ее на свободный стул.

— Мисс Скитер, вам не стоит меня бояться, — голос Волдеморта чарующ. — Вы очень смелая девушка. Вы помогли ограбить самое защищенное место в Штатах — Форт Нокс. Я рад, что знаком с таким человеком, как вы.

Скитер успокаивается и даже слегка пунцовеет.

— Но вы понимаете, что данное событие — не совсем ординарное? — мягко говорит Волдеморт. — И мне нужны гарантии, что вы не проговоритесь.

— Вы хотите Непреложный Обет?!

О, девочка голос подала. С перепугу, правда, он у нее хриплый и писклявый одновременно.

— Нет, зачем, — Волдеморт улыбается и берет девушку за левую руку. — Мисс Скитер, я всего лишь хочу даровать вам честь носить мой Знак. Мои сторонники меня не предают.

* * *

— Миледи, — Лестрейндж останавливает меня, когда я собираюсь уже выходить. — Я... хочу сказать вам насчет вашего ученика... и Хогвартса.

Ой, Мерлин великий!!! ШКОЛА!!!

— Четыре дня назад милорд связался с... вашим дядей, — Лестрейндж опасливо косится в сторону на других присутствующих, — и поручил мистера Снейпа мне. Так что не переживайте, я отправил его в Хогвартс вместе со своим сыном Рабастаном. Они с одного факультета, так что все будет в порядке... И я сообщил в Хогвартс, что вы приедете четвертого числа. Все равно занятия начнутся только в понедельник. Вы ничего не потеряете. Дамблдор не возражал.

— Мистер Лестрейндж, спасибо огромное, — говорю стоящему передо мной мужчине. — Я совсем потерялась с этим золотом...

— Я понимаю, миледи... я рад оказаться вам полезным.

* * *

— Гоблины дали за золото два миллиона семьдесят две тысячи четыреста девяносто галеонов, одиннадцать сиклей и двадцать три кната, — говорит Люциус Малфой.

— Это много или мало? — интересуется Риддл, который понятия не имеет, сколько стоит «честно уворованное» нами золото.

— Они сперва хотели оценить вполовину, но я сумел уговорить их на семьдесят четыре процента.

— Вполовину? — Риддл приподнимает бровь.

— В одном галеоне содержится примерно одна драхма чистого золота, — поясняет Малфой Риддлу, — чуть меньше двух граммов. У нас же был четыреста двадцать один слиток общим весом почти одиннадцать с половиной тысяч фунтов. Из этого золота можно наплавить два миллиона восемьсот тысяч галеонов и еще хватит на колечки для всех гоблинш банка.

Семьдесят четыре процента? Вместо пятидесяти? Малфой гений дипломатии. Я рассчитывала не более шестидесяти пяти.

— Это очень неплохо, — киваю. — Учитывая происхождение золота. А нас будут искать. Не только в США, но и в Британии. Причем будут искать маги. И то, что в Британии всплыло золото из Форта Нокса, не скроется ни от кого.

— Гоблины не выдают тайну клиента, — с гордым видом говорит Малфой, на что я скептически хмыкаю:

— Мистер Малфой, в банке работают так же люди.

— Люди под клятвой!

— Любую клятву можно обойти.

— И как же это?

— Легко, — фыркаю. — Знаете, определенные зелья в сочетании с пытками и легилименцией творят чудеса.

Малфой бледнеет и сглатывает. Риддл же с явным удовольствием слушает наши препирательства.

— Если за собрата-гоблина гоблины заступятся, то за человека вряд ли, пусть тот даже и будет сотрудником их банка, — поясняю стушевавшемуся блондину. — Сами видите, золота много. Очень много. Намного больше, чем стоит чужая жизнь.

«Алекс, я, разумеется, понимаю, что летом хочется отдохнуть и развеяться, но зачем тогда ты брала на себя ответственность за ребенка? Чтобы сплавить его на два месяца с глаз долой?..»

Держу в руках пергаментный лист. Мой дядя никогда не шлет вопиллеров — он считает их верхом неприличия. Все, что касается семьи, нельзя выставлять напоказ. Особенно раздражение и гнев.

Дядя прав. С этим золотом я совершенно забросила Северуса. Если бы не дядя Джон, то было бы нелегко. Но я уверена, что он позаботился о мальчике самым лучшим образом.

А еще я помню, что дядя сказал мне в начале июня.

Достаю лист бумаги, которой никогда не пользовалась — с водяным знаком королевского герба. И обмакиваю перо в чернила.

«Дорогой дядя, я искренне благодарна вам за то, что позаботились о Северусе. Лето выдалось хлопотным, и на кого мне надеяться, кроме как на близких людей?..»

Я никогда не писала дяде писем на подобной бумаге — она используется больше для официальных писем и документов. Но при этом я сохраняю семейное обращение.

Дядя поймет мой намек.

И он понимает. Причем понимает правильно.

«...Я надеюсь, что твои хлопоты закончились. И да, Алекс. То, что я сказал тебе — я подтвержу всегда. Ты — моя королева».

* * *

Четвертого числа в восемь утра выхожу из камина в Хогсмиде. Работники почты мне приветливо кивают, я здороваюсь в ответ.

— Мяу, — говорит мне полосатая пушистая кошка, сидящая на крыльце Хогвартса.

Вглядываюсь в зверушку и узнаю в ней мисс Норрис.

— Здравствуйте, мисс Норрис.

— Мяу, — кошечка обнюхивает мои пальцы, задирает хвост и трется головой о руку, выпрашивая ласку.

— Как у вас дела? — улыбаюсь красавице.

— Мур...

Норрис проходит слева направо, обтираясь о мою мантию, затем справа налево, и я замечаю круглый выступающий живот.

Похоже, будут котята.

— Так она не мисс уже, а миссис, — вздыхает появившийся рядом Филч. — Вот, не углядел, чей-то кот ей... эх.

— И с мужем не познакомила, — грустно киваю. — Нехорошо вы поступили со своими родителями, пусть и приемными, миссис Норрис.

— Мяу?! — кошечка непонимающе смотрит на нас, и мы с Филчем прыскаем.

— Она очень умная, — парень наклоняется и гладит миссис Норрис. — Иногда у меня такое чувство, что это анимаг, только перекинуться назад не может. Если бы я ее не видел крошкой, то попросил бы профессора МакГонагалл на нее Анимагум Ревеллиум применить. Знаете, профессор Симпсон, она помогает мне выслеживать нарушителей. Не знаю, словно связь какая-то... Она кого-нибудь заметит, а я уже знаю, куда идти... А у меня магической силы ведь никакой, я ведь сквиб.

— Так уж и никакой, — возражаю. — Антимаггловские чары на вас не действуют, Хогвартс вы видите. Были бы совсем бессильны, вы тут просто работать бы не смогли.

— Возможно, вы правы, — говорит Филч через некоторое время очень странным голосом. — Я... как-то не думал над этим.

— Ничего страшного, — пожимаю плечами и делаю шаг в сторону входа.

— А... профессор, — вдруг останавливает меня Филч. — А если... а если я попробую... ну... колдовать? Палочка меня будет слушаться?

— Возможно, — вспоминаю, что отец что-то ощущал, когда брал в руки мою палочку или палочку матери, — но особо рассчитывать на это не стоит.

— Спасибо, профессор! — с какой-то надеждой говорит парень. Киваю в ответ.

* * *

Распределение я, разумеется, пропустила. И с новичками-первокурсниками мне придется знакомиться по ходу дела.

Первыми в новом учебном году ко мне приходят третьекурсники Рэйвенкло и Хаффлпаффа, затем пятикурсники Гриффиндора и Слизерина (Рабастан Лестрейндж при виде меня раздувается от гордости), затем второкурсники опять же Рэйвенкло-Хаффпафф...

За обедом преподаватели приветливо мне кивают, а Минерва МакГонагалл отодвигает кресло, предлагая мне присесть рядом.

— Как ваши дела, Алекс? — произносит женщина.

— Хорошо, спасибо, — приветливо киваю в ответ.

— Директор Дамблдор сказал, что у вас были дома неотложные дела.

— Да, — киваю снова.

— Простите... если не хотите говорить, — МакГонагалл переставляет кувшин с тыквенным соком поближе ко мне. — Надеюсь, что у вас все в порядке.

— Да, спасибо, — сглатываю, вспомнив отца, ведь в прошлую мою неожиданную отлучку мне пришлось задержаться из-за его смерти. — Теперь все хорошо.

Выхватываю взглядом темную макушку Северуса. Словно почуяв мой взгляд, мальчик поднимает голову и смотрит на меня. Улыбаюсь, склоняю слегка голову набок, обозначая приветствие, получаю кивок в ответ.

Перевожу взгляд на учеников красно-золотого факультета. Блэк, Поттер, Петтигрю... А где Люпин? Неужели Дамблдор его исключил? А, нет. Вон и его рыжеватая шевелюра...

Успокаиваюсь, смотрю на учителей. Толстячок Слагхорн сидит на другом конце стола, но, заметив мой взгляд, радостно машет рукой.

Отвечаю на приветствие опять же кивком.

* * *

Северуса перехватываю после обеда.

— Как прошли ваши каникулы, мистер Снейп? — интересуюсь у ученика после обмена приветствиями.

— Спасибо, хорошо, профессор Симпсон.

— Рада за вас. Надеюсь, вы помните — завтра в семь утра я по-прежнему жду вас у себя.

— А... — глаза мальчика широко распахиваются, но он через секунду овладевает собой. — Понял, профессор. Я буду.

— Полагаете, что наши занятия закончились? — смотрю на Северуса. — Не дождетесь.

— Спасибо, профессор Симпсон, — кивает мальчик. — Я... я не думал... но не беспокойтесь. Я буду. Обязательно. Да.

Улыбаюсь, отпускаю смущенного слизеринца.

Смотрю, как мой ученик шагает по коридору, и внезапно отмечаю, что он совершенно не похож на того мальчика, которого я когда-то приметила. Если до этого он был похож на какого-то неприкаянного галчонка, тощего, горбящегося и пытающегося прятать свои руки, словно он стыдился самого себя, то сейчас по Хогвартсу шагает молодой вороненок. Ухоженные волосы, приличная одежда, расправленные плечи.

Принц.

Да и вырос он аж на семь сантиметров за этот год. Причем последние три, похоже, пришлись на два летних месяца.

Вот что делает хороший уход.

* * *

В первый же день после ужина ко мне в комнаты приходят четверо человек со старших курсов Слизерина и Рэйвенкло.

— Мы хотим поинтересоваться, когда в этом году продолжится факультатив по ЗоТИ, — интересуется Рабастан Лестрейндж за всех.

— Пока не знаю, — развожу руками. — Но как только он начнется, я вас информирую.

— Спасибо, профессор Симпсон, — кивают мне ученики.

* * *

Первые две недели проходят относительно спокойно. Я снова набираю группу из магглорожденных учеников, чтобы дать им основы обращения с палочкой, занимаюсь с Северусом и жду появления Руквуда, чтобы тот снова сделал зал для тренировок. Руквуд, как Глава Отдела Тайн и высококлассный специалист, отправился в Америку по международному соглашению — расследовать пропажу золота из Форта Нокса. И это хорошо — он сумеет запутать следы так, что следствие зайдет в тупик.

Северуса я нередко вижу вместе с Эванс, особенно в библиотеке. Они на разных факультетах, поэтому делать уроки в гостиной не могут. Вот и облюбовали один из тихих уголков в библиотеке.

О том, что Северус — мой полный ученик, знают, похоже, уже все. Попечительский Совет, учителя, ученики... Остальные ученики относятся к Северусу так же, как раньше, за исключением некоторых. В глазах Поттера вижу неприкрытую зависть, Блэк же смотрит на Северуса с презрением. Петтигрю же и Люпин копируют Поттера с Блэком.

Спустя год уже четко прослеживается, что в их гриффиндорской четверке главный — Поттер. Следом идет Блэк, затем Люпин. А Петтигрю в этой компании занимает самое последнее место, и отношение к нему соответствующее. Но мальчику очень хочется иметь влиятельных и сильных друзей, вот и прогибается.

Меня Поттер тихо ненавидит. Нет, он занимается, старается. Он один из лучших в своем классе. Но при этом я очень хорошо ощущаю, что он не простил мне историю с оберегом.

Девятнадцатого сентября меня вызывает к себе Дамблдор.

В кабинете он не один. Рядом с ним на кресле с чашкой чая в руках сидит Минерва МакГонагалл.

— Алекс, — директор тепло улыбается, словно я его хорошая подруга. — Как ваши дела? Как учебный год?

Пожимаю плечами.

— Неплохо, спасибо, Альбус.

Перед директором появляется еще одна чашка, которую он наполняет чаем из небольшого пузатого заварничка, подвигает мне большой поднос с печеньем, блюдо с лимонными дольками.

— Угощайтесь!

Деду, видимо, что-то от меня нужно.

Беру чашку с чаем, делаю вид, что отпиваю. В любом случае, пить чай я у него не стану, поскольку никто не знает, что он мне подмешать может.

— Признаться, я ожидал, что вы нажалуетесь на меня в Попечительский Совет, — веселым голосом говорит старичок, когда мы обмениваемся ничего не значащими репликами о погоде, — что позволил мистеру Люпину учиться вместе с другими детьми. И даже был слегка удивлен, что вы это не сделали.

— Спасибо вам, Алекс, — подает голос МакГонагалл.

— Алекс... я задам вам нескромный вопрос, — Дамблдор серьезнеет. — Почему?

— Почему я не сообщила? — интересуюсь и, дождавшись кивка обоих, слегка улыбаюсь: — Ну, во-первых, я много лет прожила в Советском Союзе, а там к оборотням гораздо более терпимое отношение. Если зараженный соблюдает меры предосторожности, то он не опасен. Во-вторых, мистер Люпин не виноват в своей болезни. Он хороший волшебник, и отказывать ему в праве получить достойное образование только на основании болезни, на мой взгляд, неправильно.

Дамблдор переглядывается с МакГонагалл. В их взглядах проскальзывает что-то похожее на облегчение, и затем Дамблдор кивает.

— Алекс... Профессор Слагхорн рассказал, что у вас есть идеи по разработке зелья, которое может помочь мистеру Люпину и его собратьям по несчастью более спокойно переносить ежемесячную трансформацию. Я бы хотел... чтобы вы попытались воплотить эту идею в жизнь.

Рука с чашкой замирает на полпути.

— Простите, Альбус, — говорю, опомнившись. — Как вы себе это представляете? Это не так просто, как может показаться. В Советском Союзе многие маги бьются над этой проблемой, но пока безуспешно. Считаете, что мы с профессором Слагхорном способны сделать то, что не могли сделать более знающие специалисты на протяжении многих лет?

— Почему нет? — Дамблдор пожимает плечами, наливает себе еще чаю. — Алекс, я верю в ваше мастерство.

Как говорил незабвенный Иосиф Виссарионович, «если возникает какая-то проблема, которая не противоречит законам физики, механики и химии, а ее решение необходимо родине, то она будет решена — вот что такое Советская власть».

Только в нашем случае еще и магии.

— Это сложно, — хмурюсь. — Я не думаю, что в условиях школы возможно исследование подобного масштаба с какими-то положительными результатами.

— А если у вас получится, — Дамблдор откусывает печенье, — то аттестационная комиссия легко присвоит вам и Горацию звание Магистра Зелий.

А, ясно, откуда ноги растут. Слагхорн упоминал, что в приятельских отношениях с Дамблдором...

— В любом случае, Министерство согласно финансировать вашу разработку в той мере, в которой это необходимо, — добавляет директор, видя мою задумчивость. — И Алекс, определять необходимую сумму будете только вы.

Впрочем, почему нет? В любом случае, я ничего не теряю, а приобрести могу.

— Хорошо, — соглашаюсь, — можно попробовать.

— Вот и отлично! — радостно восклицает Дамблдор, поправляя очки. — Я знал, что могу на вас положиться. Спасибо, Алекс. Теперь у мистера Люпина и многих других детей будет шанс на нормальную жизнь.

— Я буду рада, если у нас с профессором Слагхорном все получится, — улыбаюсь в ответ.

Примечание автора: Глава, повышающая рейтинг всего фанфика. Немного мяса и крови. Заранее предупреждаю.

* * *

Двадцать третьего сентября — Мабон, осеннее равноденствие. Волдеморт по своему обыкновению проводит в этот день посвящение новичков в ряды Пожирателей Смерти, и на этот раз приглашает меня. Посмотреть. Разумеется, мое инкогнито раскрывать перед всеми он не думает — я присутствую в маске и черном плаще, причем даже не в первых рядах. И церемония мне нравится — все очень серьезно и торжественно.

В этот день Метку получают шестеро новичков — четверо семикурсников со Слизерина и Рэйвенкло и двое незнакомых мне человек.

Смотрю, как под кончиком палочки Волдеморта расцветает Темный Знак, и невольно восхищаюсь его мастерством и умениями — даже отсюда я чувствую, как дрожит магия в комнате.

— Надеюсь, вы меня не разочаруете, — будничным голосом говорит Волдеморт, и эта простая фраза звучит сильнее, чем миллионы угроз кого-либо другого. И в этот момент я ощущаю, что не зря выбрала этого человека в союзники — он силен. И даже не просто силен — он мощен. То, чего нет у меня.

Следующий день после Мабона — воскресенье. Штефан отправляется на очередное «деликатное задание» в Министерство, а я решаю остаться на выходной в Лестрейндж-мэноре, вдали от школьной суеты и постоянного директорского надзора.

Только отдыха не получается.

Расслабленно сижу на скамейке в парке Лестрейндж-мэнора, наслаждаясь кофе с коньяком и ожидая Штефана с задания, как передо мной в воздухе вырисовываются фигуры, и мне под ноги падают окровавленные маги.

— Миледи... — произносит Долохов, узнавая меня. — Где... кто-нибудь из Целителей...

— Я Целитель, — отзываюсь, откидывая в сторону чашку, а тело в то же время начинает действовать на рефлексах. Все-таки я Целитель дольше, чем Боевой Маг.

Сую руку в окровавленную мантию одного из лежащих магов, пытаюсь нащупать набор, который поручила Клее... но нахожу лишь мешанину каких-то осколков.

— Где зелья? — смотрю на Долохова. — Дайте свой набор.

— Какой... набор?

— Зелий!

Непонимание в глазах Долохова выводит меня на какой-то запредельный уровень ярости. Я дергаю палочкой, и в мои руки влетают несколько склянок, прорвав насквозь мантии своих владельцев.

Только ни одна из них не соответствует тому набору, который должен был быть у каждого.

Черт. Дракклова задница.

Вызвать Целителей — Сола, Мартинеса, Клее и Дюпре. Но это долго. Тот же драккл знает, где они сейчас. Только если через Метку...

Но я не Волдеморт...

Волдеморт.

Но у меня нет Метки...

— Вызывайте лорда Марволо, — рявкаю на Долохова. — Немедленно.

Долохов дергается, но послушно прижимает палочку к Метке, отпустив полуоторванный рукав мантии своего спутника, МакФерсона, отчего несчастный Пожиратель обессилено опускается на дорожку рядом со своими бессознательными товарищами.

Риддл появляется спустя мгновение, окидывает нашу компанию — едва стоящего на ногах Долохова, троих валяющихся на земле Пожирателей и меня — и тут же реагирует: вцепляется в руку Долохова, едва ее не вывернув, и прижимает к его Метке уже свою палочку.

— Сол, Дюпре, Мартинес, Клее, — четко произносит он имена.

А мои рефлексы не позволяют мне сидеть спокойно.

Пульс... Дыхание... Зрачки... Стабилизирующее Заклятье. Анапнео — чтобы не захлебнулся кровью... Кровоостанавливающее. Зелье было бы лучше, но его нет...

Слышу хлопки появляющихся рядом Целителей-Пожирателей, но сознание их не воспринимает.

— Мадам, отойдите! — это Мартинес.

Пошел нах...

Один из прибывших всхлипывает... мои пальцы рвутся к его шее... и я понимаю, что для него все уже закончилось.

«Емил Добрев, болгарин, двадцать восемь лет...» — прокручиваются в голове строчки из досье.

Теперь обложка станет черной.

Меня дергают за мантию. Я поворачиваю голову и обнаруживаю, что это Мартинес.

— Мадам, отойдите, здесь профессиональные Целители. Не мешайте нам работать.

— Я тоже Целитель. Добрев скончался. Займитесь МакФерсоном и О’Фареллом, — вспоминаю имя четвертого.

— Мы все сделаем, мадам.

О’Фареллу и МакФерсону везет больше, чем Добреву — они выживают. Долохов же вообще отделывается «легким испугом» по сравнению с ними.

Когда усталые Целители выходят из комнаты, где помещают пострадавших, я киваю Клее:

— Мистер Клее, задержитесь.

* * *

Я умею злиться. Я умею не только злиться, но гневаться. А еще я умею быть в ярости. А еще я умею быть в очень большой ярости. И даже ледяное спокойствие, которое охватывает меня в такие моменты, и четко работающая голова не мешают этой ярости.

И это очень хорошо ощущают на своей шкуре сперва Клее, затем Нотт.

— Алекс, почему вы их вините? — интересуется Риддл таким тоном, в котором я сразу распознаю невысказанный вопрос: «Почему вы наказываете моих людей?»

— Если бы у группы были укомплектованные наборы Зелий, которые я приказала сделать, то Добрев остался бы жив, — поясняю Волдеморту. — Я поручила это сделать Клее, а Нотт должен был проследить за исполнением.

Это Волдеморту понятно. Он поднимает палочку и тоже добавляет обоим мужчинам по паре Круциатусов, заодно интересуясь причиной невыполнения приказа.

Нотт с Клее оправдываются, перекладывая вину друг на друга... а потом произносят имя Мартинеса.

Докопаться до сути у меня занимает меньше трех минут, и суть эта не нравится ни мне, ни Волдеморту.

Ответственным за медицинскую часть я поставила Клее, но Мартинес, видимо, не смог с этим смириться. Упирая на то, что он Мастер, а Клее всего лишь Брат, он каждый раз умудрялся убеждать Нотта, который должен был следить за этим всем делом, что прав он, а не Клее. И Нотт, разбирающийся в медицине чуть лучше, чем петух в изумрудах, верил Мартинесу.

А Клее боялся идти ко мне.

Как чувствовала...

— Вот как... — в голосе Волдеморта отчетливо звучат шипящие нотки, — мнение Мартинеса вы поставили выше приказа вашей Леди.

А я неожиданно успокаиваюсь.

— Я, впрочем, и ожидала, что с Мартинесом будут хлопоты. Нотт должен был проследить, чтобы Клее все сделал правильно, — говорю. — Кстати, вы ведь знаете, почему Мартинеса из Мунго выгнали?

— Нет, — в глазах Волдеморта интерес. Даже Нотт с Клее «ушки навостряют».

— Пациента потерял. По недосмотру.

— Но он же Мастер-Целитель?

— По блату защитился, — пожимаю плечами. — У него кто-то из родни в Мунго работает завотделением. Мать, вроде.

— И откуда вы это знаете? — интересуется Риддл с подозрением.

— Так я же тоже Мастер-Целитель, — успокаиваю своего союзника. — Сами понимаете, слухи в профессиональной среде далеко распространяются.

— И что теперь хотите с ним делать? — усмехается Волдеморт.

— Я? Ничего, — смотрю на Нотта с Клее. — А вот они...

* * *

Пока группа Долохова отвлекала внимание аврората, стянув на себя все его силы, Штефан осуществляет убийство заместителя Главного Аврора — Честера Мелтона, который слишком сильно начал копать в нашу сторону.

И получается у него это великолепно. Аврорат понятия не имеет, что за черноволосый сутулый мужчина с пробивающейся бородкой заходил в кабинет, и куда он потом делся. Портреты загримированного Штефана, изображенные со слов случайных очевидцев, развешивают по Косому Переулку, назначив за его голову пять тысяч галеонов, только без толку.

Жаль, конечно, что это убийство не получилось осуществить так же легко, как Ходжа. Заместитель Главного Аврора потому и был его заместителем, что не терял бдительности. Из дома на работу добирался камином, а домой к нему лезть я не решилась — комплекс Охранных чар там был неслабый. Взламывать его было нецелесообразно — долго и без гарантий.

А вот в Министерство заявиться куда безопаснее, пусть даже и в воскресенье, когда работает только часть отделов. Маги уверены, что в такой гуще народа никто не рискнет нападать. Увы, они глубоко заблуждаются.

И группа Долохова должна была устроить отвлекающее нападение в одной из деревушек со смешанным населением — магглов и магов. Запустить Метку, покрасоваться в плащах и масках, возможно, подвергнуть Круциатусу парочку жителей. Покидаться проклятиями в явившихся авроров и благополучно удалиться.

Только вот не получилось. Погибли люди.

* * *

Любое наказание в обществе имеет несколько целей. Устрашение — как самого преступника, так и других: чтобы неповадно было. Расплата — «око за око, зуб за зуб». Компенсация ущерба — например, конфискация имущества.

У смертной казни целей, как правило, две: избавление общества от «вредоносного элемента» и устрашение окружающих. И именно поэтому в свое время устраивали мучительные и долгие казни.

Мартинес в своем желании показаться «лучше» скатился до банального саботажа. И его саботаж, как потом выяснили мы с Риддлом, стоил жизни не только Добреву, но еще и Майклу Реджису — еще одному члену группы. Реджис истек кровью без зелья, а прочитать соответствующее заклинание он не мог — до этого проклятьем ему повредило горло.

И наказание для Мартинеса — соответствующее. Как и для Клее с Ноттом.

Мартинес умирает долго. Клее же пополняет свой багаж знанием разнообразных зелий, маггловских лекарств и врачебных приемов, которые способны отдалить смерть. Ну, и множеством других, действующих на восприятие мира и физические ощущения. Изучать и применять все это приходится ему, в то время как Нотт практикуется в «разделке мяса», то бишь Мартинеса.

И все это время Нотта с Клее несколько раз даже рвет, словно они не Пожиратели Смерти. Слабые они какие-то. Клее вообще должно быть стыдно — а еще Целитель...

А вот крики Мартинеса, похоже, слышал каждый, кто побывал за эти сутки в Лестрейндж-мэноре. Волдеморт с каким-то садистским удовольствием находит повод пригласить в мэнор едва ли не каждого, носящего Метку.

— Алекс, я не думал, что вы настолько жестоки, — с легкой улыбкой говорит Риддл, когда мы заканчиваем с Мартинесом.

Он стоит в комнате, посреди которой стол с еще теплым телом. Бледный Нотт с остервенением моет руки в умывальнике, стянув окровавленные медицинские перчатки, а Клее сидит на стуле и тяжело дышит, даже не пытаясь подняться при виде Волдеморта.

— Я не жестока, я справедлива, — пожимаю плечами. — Зато теперь каждый подумает, прежде чем нарушать распоряжения. Особенно, если это приводит к подобным последствиям.

Риддл лишь фыркает, брезгливо оглядывая потеки крови.

— И да, мистер Клее, — говорю мужчине, чье лицо немедленно становится нежного зеленого оттенка, — надеюсь, что теперь у каждой группы, выполняющей боевое задание, будет очень настоятельно рекомендованный мною набор зелий.

— Да, миледи... Конечно...

В Хогвартс возвращаюсь к утру, часам к семи. Мистер Филч открывает мне двери, приветливо кивает.

— Доброе утро, профессор Симпсон.

— Здравствуйте, мистер Филч, — улыбаюсь в ответ.

Из-за ноги завхоза показывается полосатая пушистая мордочка, и я здороваюсь с кошкой:

— Приветствую, миссис Норрис.

— Мяу...

Наклоняюсь, провожу ладонью по мягкой шерстке.

— Скоро родит, — со вздохом говорит Филч, пока я чешу красавице круглое пузо. — Куда котят только девать...

— Думаю, студенты разберут. Если даже у вас с миссис Норрис есть связь, то вполне вероятно, что ее котята будут неплохими фамилиарами, — отвечаю. — Те, кто не смог приобрести себе животное, будут рады получить котенка от нашей девочки. Я сделаю объявление среди учеников.

— Буду благодарен, профессор Симпсон, — кивает завхоз.

* * *

В конце сентября миссис Норрис благополучно разрешается пятью разноцветными котятами, причем у двоих из них четко прослеживаются кисточки на хвостах, а еще у одного — пятна, свидетельствующие об однозначном родстве с книззлами. Немудрено — в Хогсмиде есть несколько взрослых особей.

Чтобы завести книззла, требуется специальная лицензия, а вот для полукниззлов этого не нужно, поэтому ближе к Самхейну котята миссис Норрис обретают любящих хозяев — сразу троих забирает Хаффлпафф, одного ученик Рэйвенкло и еще одна трехцветная девочка переселяется на Гриффиндор к Лили Эванс.

— Спасибо, профессор Симпсон, — благодарит меня девчушка, на руках у которой удобно устроилась пушистая кроха. — Я всегда хотела кошку, только родители не разрешали, говорили, что ей будет скучно без меня, пока я в школе... А Кнопка будет жить со мной в школе!

— Всегда пожалуйста, мисс Эванс, — киваю девочке, краем глаза замечая счастливое лицо своего ученика. — Берегите... Кнопку.

— Обязательно! — Эванс сияет, как начищенный кнат.

Я тоже люблю животных, причем кошек больше. У дяди жил книззл, но он был в возрасте еще тогда, когда я была маленькой девочкой, и вскоре умер от старости. Умнейшее существо, которое немного нервировало мою пожилую нянюшку мисс Билл. Мисс Билл была магглой, нянчившей в свое время моего дядю, и до конца жизни все никак не могла привыкнуть к «этим фокусам». Когда у меня случались магические выбросы, мисс Билл пугалась с завидным постоянством.

А мне только животных заводить. Учитывая, что я толком и не живу на одном месте. В том доме, который я купила полтора года назад, теперь живет Иоганн Штефан, у которого роман с мисс Скитер в самом разгаре. Все-таки девочка далеко не глупая, хоть и болтает без умолку. Недаром она училась на Рэйвенкло. Возможно, даже свадьба будет...

Самхейн, однако, омрачается известием о нападении на Арктуруса Блэка, Председателя Попечительского Совета. Которое совершено «неизвестными лицами в темных мантиях с капюшонами и белых серебристых масках». Хотя Блэк остался жив, тем не менее, он обречен до конца жизни на неподвижность.

Известие меня не радует. И еще меньше радует то, что люди Риддла ни при чем. Хотя... как сказать.

— Кто-то выдал себя за моих людей, — говорит Риддл, когда мы встречаемся с ним в Эдинбурге. — И я подозреваю, что Дамблдор к этому очень близок.

— Возможно, — задумчиво говорю. — Теперь в Попечительском Совете будет раскол. Блэк держал всех в ежовых рукавицах. Председателем могла бы стать Августа Лонгботтом, но ее вряд ли выберут — ее сын Фрэнк уже закончил учебу. Как отпадают Нотт с Малфоем. Боунс... Она не справится. Ральф Лестрейндж... Против него будут возражать опять же та же Боунс и, возможно, Лонгботтом. Как и Прюэтт. Против Прюэтта будут возражать уже наши... в смысле, Нотт, Лестрейндж и...

— Верно, — кивает Волдеморт. — И именно поэтому я считаю, что без деда не обошлось. Если до этого его мог приструнить Совет, то сейчас он будет единолично властвовать в Хогвартсе.

— И вопрос качества образования, который поднимал Совет в начале учебного года, благополучно замнется, — продолжаю мысль и получаю согласный взгляд Риддла.

* * *

Хотя Честер Мелтон больше нам не мешает, тем не менее, многие авроры рьяно хватаются за все, что попадается им под руки, особенно если это может привести к нам, пусть даже шансы на это невелики. Руквуд увяз по уши в расследовании хищения золота; гоблины же честно отработали свой гонорар в виде двадцати шести процентов с почти пяти тонн золота, заметя следы со своей стороны: банковские служащие-люди как-то оказались переведенными на постоянную работу в другие филиалы — например, в Египте или Чили, став недоступными для следователей, а их место заняли «глупые и недалекие» гоблины, «плохо владеющие языком людей» и неспособные дать мало-мальски понятные показания.

С аконитовым зельем не все так просто. Первая пробная порция, которую обрадованный Слагхорн, вопреки моим протестам, вливает в Люпина, едва не отправляет несчастного оборотня в загробный мир. Мы с мадам Помфри с трудом откачиваем ребенка, а, учитывая, что все эти действа происходили аккурат в полнолуние... В общем, бедная колдомедичка получила бесценный опыт по лечению отравлений аконитом у трансформировавшихся оборотней, а я еще раз убедилась, что старость не за горами — если лет десять назад я могла бы Люпину противостоять без труда, то на этот раз он меня изрядно вымотал, вдобавок наградив шикарными параллельными царапинами во все левое плечо.

Руквуд возвращается в Британию в середине ноября. Как и в прошлом году, он появляется в Хогвартсе под видом какой-то проверки. В конце обвалившегося хода опять появляется зал для тренировок, и начинаются занятия Боевой магией.

Пятый, шестой, седьмой курсы...

А в один из ноябрьских дней ко мне после обеда в комнаты приходит Дункан Эйвери. И я пугаюсь, увидев его лицо — словно застывшая восковая маска.

— В чем дело, мистер Эйвери? — интересуюсь, впустив студента и привычно накинув Полог Тишины.

— Миледи... — выдыхает студент и вдруг опускается на колени.

Так. Что за фокусы? Что Лестрейнджу, что Эйвери строго запрещено называть меня «миледи» в Хогвартсе...

Присаживаюсь рядом и кладу руку на плечо слизеринцу.

— Мистер Эйвери. Во-первых, успокойтесь. Во-вторых, поднимайтесь...

Но от моего прикосновения, похоже, парню только хуже. Его начинает трясти. Сперва мелкой дрожью, потом все сильнее и сильнее. Я отпускаю его плечо и кидаюсь к шкафу, где храню запасы зелий — Бодрящего, Успокоительного, Кроветворного — все, что относится к зельям первой необходимости.

С трудом размыкаю стиснутые челюсти Эйвери и вливаю в него Успокоительное. Когда парень немного приходит в себя, помогаю ему подняться и усаживаю в кресло.

— Что случилось у вас, мистер Эйвери?

— Отец погиб, — единым духом выпаливает он. — Мне... вот... сова пришла... от мистера Лестрейнджа... там... сказали, что он... его убили...

Так. Это плохо. Это не просто плохо, это очень плохо. Эйден Эйвери был надежным и верным человеком...

— Я был у директора, просился на похороны... — с трудом продолжает паренек и замолкает, едва сдерживая рыдания.

— Дамблдор вам отказал? — интересуюсь больше для проформы, но Эйвери кивает:

— Да. И сказал... сказал, что теперь, когда я стал полным сиротой, мне придется поехать в приют.

В приют?

Видимо, я произношу это вслух. Дункан Эйвери глядит на меня сквозь слезы и опять кивает:

— Да, в приют.

— Приют — это вряд ли, — произношу уверенным тоном, чтобы успокоить паренька. — Ральф Лестрейндж с радостью примет вас под свою опеку.

— Дамблдор сказал... что нельзя, — убитым голосом говорит Эйвери. — Что его задача уберечь меня от... плохого влияния...

Дед, ты действительно страх потерял.

Не пустить ребенка на похороны и обречь на приют... Похоже, Дамблдор решил заменить Северуса, на которые у него, видимо, были планы, Дунканом Эйвери. Только если Северуса я увела из-под носа старикана, Эйвери сбежал сам. И сбежал правильно — ко мне...

— Помогите мне, миледи, — едва слышно произносит паренек. — Я клятву дам. Меня отец готовил. Я знаю, что Метка — это честь... я докажу, что достоин. Я все сделаю...

— Успокойтесь, мистер Эйвери, — слегка сжимаю его плечо, вселяя уверенность. — В приют вы не пойдете. Я обещаю.

Паренек поднимает голову, смотрит мне в глаза и облегченно вздыхает.

А я думаю, что делать с этим ребенком.

Эйвери всего пятнадцать, он четверокурсник. Он плохой окклюмент — пользуется амулетом, который дал ему уже ныне покойный отец. Дамблдор, разумеется, заставит его амулет снять, и с легкостью прочитает все из головы четверокурсника. Лестрейнджа он не тронет, а вот Эйвери остался беззащитным против происков деда.

Парня нужно вывести из Хогвартса. Не факт, что Дамблдор не встретит его на выходе из моих апартаментов и не уведет к себе кормить цукатами, напичканными какой-нибудь высокотоксичной дрянью, после которой он будет любить «доброго дедушку», заодно выкладывая, как на ладони, все, что ему известно...

Снимаю Полог Тишины и зову домовичку.

— Да, мадам, — лопоухая малышка оказывается рядом со мной.

Накидываю Полог снова.

— Доставь мистера Эйвери в Лестрейндж-мэнор, — говорю. — Так, чтобы Дамблдор не перехватил его.

— Разумеется, мадам, — Донни обиженно вздергивает носик. — Донни сделает все правильно!

* * *

«Исчезновение» Эйвери не может оставить равнодушным Дамблдора. Он проводит с каждым из преподавателей беседу, больше похожую на допрос, при этом стараясь влезть в голову. Естественно, беседа ничего не дает, и директор довольствуется тем, что заставляет нас патрулировать коридоры в два раза чаще.

Мне не привыкать.

После выпуска близнецов Прюэттов в Хогвартсе стало поспокойнее — никто не пристает к малышам и ребятам постарше с идиотскими шуточками, не устраивает ловушки и иные подлые вещи. Нет, я понимаю — кому-то, возможно, покажется смешным средство, оставляющее ученицу курса где-то пятого в чем мать родила, но не бедной девушке, особенно, если вокруг много зрителей.

Слагхорн же меня раздражает все больше и больше. Он не может работать спокойно — все время, пока мы ведем расчеты и варим злополучное зелье для Ремуса Люпина, он трещит. Тараторит, бубнит, лопочет... В общем, как Всесоюзное Радио.

Я минут двадцать считаю одну и ту же формулу, двигая логарфимической линейкой и стараясь отрешиться от постоянного звукового фона, но получается плохо. Откладываю старенькую линейку и протираю уставшие глаза.

— Вот, посмотрите, я тут набросал примерное количество ингредиентов, — говорит Слагхорн, едва замечает, что я отвлекаюсь от пергаментов, — можно попробовать.

Кидаю взгляд на исчерканный лист и качаю головой:

— Вы забыли распределение Трейсера. Для сочетания мандрагоры и корней лопуха требуется именно оно, а не прямая формула. Так что тут не десять унций, а шесть с половиной. Но при этом не забывайте про то, что реакция кислотная. Ее надо нейтрализовать, а для этого добавить обычную пищевую соду. Но опять же — натрий двууглекислый по классификации Мудрова — стихии Земли и Воздуха, а значит, необходимо добавить еще мандрагоры. Так что прямой формулой пользоваться нельзя.

Слагхорн смотрит почему-то на мою логарифмическую линейку и вздыхает:

— Но мы ведь можем попробовать?

— Попробовать-то можно, — пожимаю плечами и прикасаюсь к тому месту, где теперь у меня красуются шрамы. — Только попробовать сварить, а не мистера Люпина поить. Второго промывания желудка перекинувшемуся вервульфу мадам Помфри делать не будет. И я как-то воздержусь. Вы рискнете?

Толстенький преподаватель зелий смотрит на меня испуганными глазами, затем мотает головой.

— Нет-нет, Алекс, что вы... Я еще так молод...

Придвигаю к себе опять листы с расчетами.

Каникулы наступают по расписанию, так же, как и в прошлом году. Двадцать четвертого декабря в одиннадцать утра со станции деревни Хогсмид отправляется Хогвартс-экспресс, доставляя учеников до Лондона.

На этот раз Северус едет в купе со мной.

Сначала он хотел пригласить Эванс и даже спросил у меня разрешения, но девочка не согласилась, предпочтя компанию своих одноклассников — Поттера и Блэка. Огорчение на лице моего ученика было очень ярко выраженным, но он не сказал ни слова. Когда мы уселись, и поезд тронулся, Северус достал учебник по органической химии и уткнулся в него, всем своим видом напоминая выпятившего во все стороны колючки ежа.

Я же читаю учебник по токсикологии, но на русском.

Вообще мне больше нравятся советские книги. В СССР стремятся к повышению уровня образования населения, и поэтому их учебники гораздо качественнее, чем, например, те же английские или американские. В Штатах днем с огнем не сыщешь ту информацию, которую в Москве в книжном можно купить или в библиотеке взять почитать.

— Что это? — интересуется Северус, когда я, наконец, откладываю книгу в сторону и, потирая уставшие глаза, смотрю на проносящийся за окном пейзаж.

— Токсикология, — поясняю. — Наука о ядах. Маггловская.

— А... — хлопает глазами мой ученик. — А... Ясно.

Улыбаюсь, видя его растерянное лицо, по которому понятно, что ему ничего не ясно.

— Токсикология не только учит травить людей. Но и спасать от отравления. На самом деле у магглов есть целая куча прелюбопытнейших средств, которыми можно отравиться. В том числе и просто бытовой химией. Впрочем, отравиться даже и водой можно, если выпить за раз десять литров.

— Водой?

— Да, обычной водой.

* * *

Дядя встречает нас на террасе. Окидывает меня цепким взглядом, точно так же смотрит на Северуса.

— Добрый день. Алекс, мистер Снейп.

— Добрый день, Ваше Высочество, — мой ученик слегка наклоняет голову в приветствии. Я же вспоминаю, как он краснел и смотрел куда-то на кончики своих ботинок, бормоча что-то невразумительное, и в душе просыпается гордость.

Молодой ворон, а не затюканный птенец.

Когда Северус уходит вслед за Донни, у меня на секунду возникает ощущение, что не было этого суматошного года... да и вообще не было всей этой Британии, Хогвартса...

— Бесс прибудет на Рождество, — голос дяди возвращает меня в реальность. Какие-то доли секунды я пытаюсь понять, почему дядя упомянул только мою мать, пока не вспоминаю...

— Эти месяцы были трудны для нее, — понимающе говорит дядя Джон, глядя на мое нахмурившееся лицо. — Бесс любила Дэвида.

— Как и он ее.

— Это да, — голос дяди смягчается. — Знаешь, а он ведь ни разу в жизни ее не обвинил в том, что из-за нее потерял престол.

— По сути, из-за нее, — пожимаю плечами.

— Не совсем, Алекс, — дядя грустно усмехается. — Если бы не дурацкое Положение о том, что маги не могут носить корону, то этого бы не произошло. Если бы не та соседка, из-за настойчивости которой твоя мать попала в Школу Ведьм... Если бы... Легче всего обвинить того, кто наименее защищен, тебе не кажется?

Закусываю губу. Дядя прав.

— Твоя мать — достойнейшая из женщин, — спустя пару минут говорит дядя Джон. — И я горжусь тем, что именно она — мать моей королевы.

Чувствую, как мое лицо заливает краска.

— И ты должна помнить об этом всегда, Алекс.

* * *

Токсикология, как ни странно, вызывает у Северуса живейший интерес. Мне приходится прочитывать ему несколько лекций об отравлениях, маггловских ядах и способах их различения, о противоядиях, о магических ядах... Горящие глаза моего ученика дают мне понять, что его привлекает больше всего.

И это мне нравится.

— Зачем такие сложности? — в одно из занятий задает мне вопрос Северус, водя пальцем по маггловской химической формуле. — А не проще ли воспользоваться ядом крильмара?

— Вам — проще, — улыбаюсь.

— Почему мне?

Отвечаю не сразу, а какое-то время пристально смотрю на хмурящегося ученика, от чего тот неловко ерзает.

— Потому что вы — маг, мистер Снейп. Помните, я говорила вам тогда, когда брала вас в ученики, что я научу вас тому, рядом с чем даже самая Темная Магия будет белой и пушистой? И это — здесь.

С этими словами я стучу по белой странице маггловского учебника по химии, что вызывает у Северуса изумление. Он растерянно смотрит на буквы, нанесенные типографской краской, затем недоверчиво перелистывает пару страниц вперед, убеждается, что там не таится никаких опасных вещей, и отпускает книгу.

— Удивлены? — улыбаюсь. — Статут о Секретности разделил людей на два мало пересекающихся между собой мира — мир магглов и мир волшебников. Магглы о нас практически не знают — так, ничего не значащие единицы. А волшебники просто не принимают магглов всерьез. И в этом — настоящая мощь. Нет, не в маггловских технологиях. А в умении применять их там, где необходимо, и сочетать с волшебством. Если у рядом сидящего волшебника вдруг обнаружатся признаки отравления, что вы будете делать?

— Я дам ему либо Зелье от Магических Ядов, либо Зелье от Обычных Ядов...

— Верно, но «обычные яды» — это несколько видов растительных и мышьяк. Однако магглы изобретательны, и вы в этом убедились — они придумали огромное количество ядов, против которых не существует антидотов в магическом мире. Впрочем, и у магглов не всегда. Тот же цианистый калий — убивает в считанные секунды, и противоядия нет. Далее. Если вам понадобится отравить маггла, то тут уже стоит воспользоваться чем-нибудь магическим, например, тем же ядом крильмара, что вы и отметили. И магглы, хоть и будут искать, вряд ли что-то найдут.

— А почему бы не воспользоваться цианистым калием, как вы упоминали? — на лице Северуса отражается напряженная работа мысли.

— Потому что цианистый калий не берется из ниоткуда. Магглы будут выяснять, кто и где имел доступ к этому яду, и найдут. В аптеке он так просто не продается, как у нас яд крильмара. Можно, конечно, синтезировать, но это много мороки...

В глазах моего ученика внезапно разгорается огонь понимания.

— Маг, который знает, где применить магию, а где — маггловскую технологию, на уровень превосходит любого мага, даже владеющего самой Темной Магией, — продолжаю. — Потому что он непредсказуем. Чтобы уметь ему противостоять, необходимо хотя бы знать то же, что и он, не говоря о том, чтобы уметь мыслить в двух категориях — магической и маггловской.

Легкое движение левой рукой, и у меня в ладони оказывается небольшой пистолет.

— Что это, мистер Снейп?

Вместо ответа мой собеседник хлопает глазами, уставившись в дуло.

— Эм... пистолет?

— Верно. Только вы сейчас среагировали, как маг. Вы совершенно не боитесь его. И это — мое преимущество. Я могла бы уже раз десять вас застрелить, причем вы бы этого даже не поняли. Но следующий момент — сколько магов знает, что это такое?

— Не знаю...

— А поинтересуйтесь. Возьмите учебник по Маггловедению за третий курс, и посмотрите, что там пишут про маггловское огнестрельное оружие. Все приведенные там примеры устарели лет на сто, если не больше. Возможно, кто-то из магглорожденных и знает, что такое пистолет и как он выглядит, и что можно ожидать от человека, им вооруженного... но как часто они встречаются? А что касается магглов, то все они точно так же среагируют на волшебную палочку — никто из них не представляет, какую опасность несет кусочек деревяшки. Понимаете, мистер Снейп?

— Да...

— Вот и отлично. А для закрепления подобного мы прогуляемся с вами в маггловскую часть Парижа.

* * *

Рождественский ужин в этом году оказывается мрачнее, чем в прошлом. Отсутствие отца очень сильно давит. Даже Северус ощущает напряжение и хмуро ковыряет еду в тарелке. Мама пытается разрядить атмосферу непринужденной беседой, но только усугубляет ситуацию.

Жалко маму. Смерть отца подкосила ее больше всех.

На какой-то миг перед глазами мать встает такой, какой она должна быть — королевой, супругой Его Величества Эдуарда VIII. Но наваждение проходит, оставляя после себя горькое послевкусие.

Когда ужин заканчивается, и мама отбывает к себе, я облегченно вздыхаю.

Прогулка по обеим частям Парижа, маггловской и магической, оказывается достаточно интересной. Я последний раз здесь была два года назад, а Северус вообще в первый раз. Он вертит головой, осматривая улицы и обращая внимание на прохожих. Эйфелева башня приводит моего ученика в восторг.

— Это маги строили? — интересуется он и изумляется, когда я поясняю, что нет, магглы. — Как они смогли?

— Маггловская технология, — пожимаю плечами. — Маги много теряют, не обращая внимания на стремительный научно-технический прогресс. Лет через пятьдесят они научатся огромному числу вещей, которые сейчас доступны только магам. Вы знаете, что сейчас ведется работа над счетной машиной, способной считать невероятно быстро?

— Нет...

— И дело не только в расчетах. Лет через двадцать они станут более компактными, и их можно будет применять в управлении какими-либо механизмами. Например, настроить, чтобы к семи часам сам разогревался обед, включался свет... Удобно, вам не кажется?

— Для этого существуют специальные Чары.

— Да, разумеется. Но только эти Чары не совершенствуются, а технологии — да. Кстати, один из простых примеров — вы знаете, что сейчас существуют маггловские переносные светильники, использовать которые иногда удобнее, чем Люмос?

— Это как?

Достаю из кармана фонарик-«жучок», который всегда ношу с собой.

— Принцип действия прост — нажимаете кнопку, фонарик светится. Перестали нажимать — он перестал светиться.

Северус берет фонарик, крутит в руках, с трудом нажимает кнопку. Лампочка загорается едва заметно.

— Рука быстро устанет...

— Да. Но иногда бывают ситуации, когда необходимо светить и колдовать одновременно. С одной палочкой это сложно. Если на вас вдруг нападут, вам потребуется некоторое время, чтобы этот Люмос погасить. За это время вас легко успеют убить. Обычно рекомендуют использовать Заклятье или Зелье Ночного Глаза, но с ним тоже не все так просто, поскольку после него несколько часов, а то и сутки, глаза ничего не видят. Раньше маггловские лампы были большими, и с ними было неудобно ходить. Да вы видели — мистер Филч пользуется такой, керосиновой. Сейчас есть вот такие фонарики. Его не так страшно уронить, как ту же керосинку. Да и хранить можно в кармане. А что будет через двадцать лет, мистер Снейп? Я уверена, фонарики будут крохотными, удобно умещающимися в ладони. Лет через тридцать еще что-нибудь придумают.

Северус снова сжимает «жучок», на этот раз сильнее, и из фонарика вырывается луч света.

Каникулы каникулами, а Северусу приходится учиться и сейчас. Он занимается историей обоих миров, географией, этикетом — всем тем, что в школе не преподают. Часть из этого полагается освоить до школы, но дошкольное образование у Северуса крайне убого — никто им не занимался.

— Очень хорошо, что мальчик любит читать, — говорит дядя, рассматривая сквозь одностороннее зеркало моего ученика, который сидит в библиотеке, буквально закопавшись в книги. — Обычно в головах детей его возраста беготня и квиддич. Ну, иногда девочки. Сколько ему лет?

— Через полторы недели будет тринадцать.

— Это хорошо. У него есть подружка?

— Есть приятельница, магглорожденная с Гриффиндора, его ровесница.

— Прекрасный вариант.

Вглядываюсь в ученика, который, в свою очередь, вчитывается в строчки. Его рыжая подружка неплохо подходит, чтобы он учился обращаться с девушками. Лет в шестнадцать-двадцать можно уже подбирать ему невесту. И, несмотря на свое происхождение и статус полного ученика, Северус будет завидным женихом. Многие чистокровные семейства почтут за честь породниться с потомком Принцев и моим протеже. Годам к двадцати пяти он, скорее всего, женится, а к тридцати — отработает контракт. И отпущу я его не с пустыми руками, разумеется.

* * *

Вторая часть учебного года начинается седьмого января. Мы с Северусом прибываем на Хогвартс-экспрессе на станцию Хогсмид. Там мне приходится передать своего ученика, как слизеринца, под ответственность Горация Слагхорна, а самой помогать Помоне Спраут. Хорошо, что ее студенты послушные и тихие, а не шумные гриффиндорцы.

Седьмого января — воскресенье, а в понедельник начнутся занятия. Что мешает магам делать окончание каникул на воскресенье каждый раз? Или подстраивать приезд так, чтобы детям не пришлось лишние выходные проводить в школе? Маразм...

После каникул в кругу семьи мало кто хочет учиться. Дети помладше едва не спят на партах, разбалованные вниманием мамочек и нянюшек, студенты постарше откровенно зевают на уроках.

Мне же зевать некогда. Работа над антиликантропным зельем, уроки ЗоТИ, уроки Боевой Магии в потайном зале, занятия с Северусом... Вдобавок наступает время очередного подтверждения квалификации Мастера Зелий, и мне приходится едва ли не закапываться в немецкие журналы по зельеварению. Конечно, если бы мы сварили это злосчастное антиликантропное, то мне бы не только Мастера зачли, но и Магистра присвоили, но когда еще мы его сварим...

На глаза попадается объявление об очередном конкурсе для молодых одаренных школьников, которая проводит Международная Магическая Ассоциация. Каждый год в каком-нибудь научном журнале публикуется тема, и предлагается провести исследование. В этом году это — зельеварение. Предлагается придумать мазь или микстуру любого из трех применений: против ожогов, против прыщей или против ушибов.

А это вариант. Причем неплохой. Северус неплох в зельях, причем даст фору даже ребятам на пару-тройку лет постарше. Он может принять участие в конкурсе, а в случае, если он займет призовое место, то мне подтвердят звание Мастера, ведь Северус учится под моим чутким руководством.

Статью о конкурсе приходится переводить на английский язык. Северус не знает немецкого. Впрочем, он не знает ни одного иностранного языка.

И призы там неплохие. Первый приз — двухмесячное пребывание в летнем обучающем лагере при Дурмстранге, платном и очень престижном, второй и третий — редкие книги.

Конкурс Северуса воодушевляет. Он всерьез принимается за задание. Правда, работу затрудняет тот факт, что все стоящие пособия по зельеварению написаны на немецком. Я достаю несколько переводов, но они оказываются выполнены не очень качественно.

Любой уважающий себя маг знает несколько европейских языков. Почти все члены знатных и влиятельных семей владеют не только английским, но и французским, немецким или итальянским. Не говоря уже о латыни — ее знают и простые маги, ведь заклинания чаще всего составляются на основе вербальной формулы на латинском языке. И именно поэтому в переводах немецких книг нет необходимости — все приличные зельевары немецкий язык знают на соответствующем уровне.

У меня на поприще зельеварения тоже не все слава Мерлину. После порции нашего очередного опытного антиликантропного зелья, которое я даю Люпину, он теряет ко мне всякий интерес после трансформации... Только эта «потеря интереса» как в анекдоте о слабительном в роли противокашлевого: Люпина немедленно начинает тошнить, и тошнит его беспрерывно до самого обеда, что в волчьей форме, что в человеческой. И даже зелье мадам Помфри не помогает. Разумеется, несчастного оборотня мало что заботит в процессе.

* * *

Эйвери в школу так и не возвращается — Ральф Лестрейндж берет над ним опекунство и отправляет мальчика в Австрию, в Зальцбург. Я ожидаю, что Дамблдор будет сопротивляться и пытаться забрать Дункана Эйвери, но он спокойно соглашается передать его Лестрейнджу. Видимо, понял, что на этого ребенка рассчитывать тоже не стоит.

Вот и ладно.

А австрийская школа — хороший вариант. Конечно, в чем-то она уступает Хогвартсу, но в чем-то, наоборот, превосходит. Как и любые другие.

* * *

Дядя присылает книги, которые могут помочь Северусу в его исследовании. Из них, правда, только четыре на английском — три на латыни, остальные на немецком.

«...Я, конечно, понимаю, что твой ученик знает только английский, но, уверен, ты решишь эту проблему...»

Откладываю в сторону сопроводительную записку, приложенную к книгам.

Северуса куча книг шокирует. Он растерянно перебирает толстые тома, вглядывается в незнакомые буквы.

— Мой дядя предположил, что они могут помочь вам в конкурсном исследовании, — говорю своему ученику, глядя в его обескураженное лицо. — Но, к сожалению, он не придал особого значения тому, что вы не знаете немецкого...

Северус вздыхает, раскрывает первую попавшуюся книгу и ведет пальцем по непонятным строчкам.

Тоже беру одну из книг, раздумывая, как поступить, но потом откладываю ее в сторону — пока будем обходиться английскими книгами...

* * *

На следующее утро Северус во время нашего занятия нещадно зевает, пока я не даю ему выпить Бодрящего Зелья. Рабастан Лестрейндж негласно «перенял эстафету» у своего старшего брата, и теперь приглядывает за Северусом. Но это у него не очень удается, поскольку мой ученик больше любит читать где-нибудь в тихом уголке, а Рабастан еще тот весельчак — ему бы побегать, пошуметь, повеселиться. Рудольфус был более степенным и ответственным, но сейчас старший из братьев в ПАБМ. И вот сейчас Рабастан не уследил — Северус всю ночь читал.

Похвально, что Северус тянется к знаниям. И то, что эта тяга к знаниям у него не исчезла после того, как Поттер оставил его в покое, радует.

— Мистер Снейп, если вам нужна какая-либо информация по Зельям, спрашивайте, — говорю, когда за последние десять минут ребенок раз пятнадцать косится на немецкие книги, которые едва поместились на нижнюю полку у меня в кабинете.

— Я бы хотел... — Северус ерзает, затем продолжает. — Я бы хотел почитать чьи-нибудь лабораторные дневники. Как другие зельевары составляли собственные зелья.

Задумываюсь. У меня где-то есть мои собственные дневники, но там в основном были модификации уже имеющихся зелий... Но их на английском нет — есть на русском и на французском.

Но у меня есть лабораторный дневник нашей работы над Антиликантропным. Пусть там не очень много, пусть еще нет утвержденных результатов, но как образец — почему бы и нет?

— Думаю, мало кто из зельеваров жаждет поделиться своими исследованиями, — говорю, — но я вам покажу записи работы, которую мы ведем совместно с профессором Слагхорном.

В лаборатории с Северусом появляемся после всех уроков. Слагхорн приветливо кивает мальчику, улыбается.

— А, мистер Снейп! Рад вас видеть. Один из лучших моих учеников, Алекс. Ну, это ничуть не удивительно — я помню его мать, тоже была лучшей по Зельям.

— Я хочу показать мистеру Снейпу, как ведутся исследования и создаются новые зелья.

— О, это прекрасно! Будете зельеваром, мистер Снейп? — Слагхорн улыбается.

— Думаю, да, — серьезно отвечает Северус, жадно оглядывая пространство нашей лаборатории. Разумеется, наша лаборатория на порядок превосходит учебную — дядя постарался в прошлом году, и оборудование не ограничивается ножами, черпаками и котлами.

Я долго рассказываю Северусу, с чего начинается обычное исследование. Он завороженными глазами рассматривает мои записи, комментарии, описания испытаний.

— И... каждый зельевар так делает?

— Нет, конечно, — Слагхорн высовывается из-за серебряного котла, в котором мы собираемся варить очередную порцию зелья, — систематизация появилась не так давно, лет двадцать назад. Я учился по старинке, а вот Алекс, возможно, уже по новым правилам учили работать. Те, кто постарше, варит, как Мерлин на душу положит.

— А как... правильно?

— Конечно, систематизировать, — отзывается Слагхорн. — Только я сам не умею. Так что слушайте, мистер Снейп, Алекс. Она вам объяснит, как надо.

— Хорошо...

Десятого февраля, утром, мой ученик ставит на стол плошку с какой-то желтой мазью.

— Что это? — приподнимаю бровь.

— Мазь.

— Это понятно, — фыркаю. — Первый опытный образец?

— Не совсем, — Северус мотает головой. — В общем… Ну… вот.

Вглядываюсь в мазь, непонимающе поднимаю глаза.

— Ну, то, что требовалось. Я сделал.

— И от чего она? — интересуюсь.

В глазах моего ученика недоумение. Приходится уточнять.

— От ожогов, от ушибов или от прыщей?

Недоумение увеличивается. Я тоже мало что понимаю, пока Северус не хлопает глазами и не произносит:

— А… надо было от чего-то одного?

В смысле? Оно имеет все три эффекта?

Встаю, беру плошку со стола. Северус настороженно следит, как я перекладываю ее в стеклянную баночку и завинчиваю керамическую крышку.

— Пойдемте, проверим, как оно работает.

То, что сегодня суббота, мне на руку. Я предупреждаю Дамблдора, что мне с моим учеником нужно отлучиться в Лондон. Директор кивает, отпуская. Он и не имеет права возразить. Если я захочу, я вообще могу поселиться в Хогсмиде, а Северуса отправлять на занятия по утрам из дома.

Камин из почты Хогсмида выкидывает нас в «Дырявом Котле». Северус ежится, кутается в теплую шерстяную мантию, подбитую мехом.

— Куда мы идем? — интересуется он, когда мы выходим в маггловскую часть Лондона.

— В ближайшую больницу, — отвечаю.

— А… а зачем?

— Как зачем? — поворачиваюсь к ребенку. — Мы же должны испытать ваше творение… или нет?

Северус не отвечает, лишь поправляет капюшон.

В длинных мантиях мы не сильно привлекаем к себе внимание. Они похожи на плащи, в которых ходят многие магглы. К тому же погода не способствует прогулкам — идет мокрый снег, налипая на одежду.

Ближайшая больница в трех кварталах от входа в «Дырявый Котел».

— Это больница? — интересуется Северус, когда мы подходим к стеклянным дверям, и я придерживаю створку.

— Да. Медицинский цвет у магглов — белый. Ну, иногда встречаются другие цвета, но преимущественно белый, — поясняю ребенку, который немедленно начинает разглядывать стойку регистрации, сотрудников больницы и посетителей.

— И это все медики?

— Врачи, — поправляю. — Но не все. Здесь есть и медсестры, как и просто обслуживающий персонал. А нам надо в отделение интенсивной терапии, иначе реанимацию.

— А что это?

Приходится объяснять. Заодно приходится пояснять кардинальные отличия болезней магов от болезней магглов, рассказывать про инфекционные заболевания, врожденные патологии, про заболевания нервной системы, про… даже стоматологию упоминаю.

— Магглы не могут вырастить новые зубы? — хмурится Северус.

— Да, — киваю. — Но зато они нашли способ коррекции зрения, пусть и варварский, очками, — пожимаю плечами. — Который вошел и в наш, магический мир. Маги этого не смогли.

— А почему не изобрели зелье?

— Не смогли, наверное, — фыркаю. — Как и магглы. Они тоже не смогли найти другого способа, кроме очков. Возможно, в будущем, и смогут.

— Откуда вы все это знаете?

Улыбаюсь, гляжу на ученика.

— После окончания Дурмстранга я училась в маггловском целительском университете, а параллельно — в магическом. В магическом, разумеется, было проще… Да и учиться лет было меньше. Я имею квалификацию Мастера-Целителя, если по нашей классификации.

Пара Конфундусов, и на нас не обращают внимания. По пути трансфигурирую наши мантии в белые халаты.

— Конфундус не запрещен, — поясняю. — Это даже поощряется, если благодаря ему скрывается колдовство. Статут Секретности. Но никто не побежит интересоваться, наложили ли мы Конфундус из вредности или же маскировали собственное волшебство. А нам сейчас сюда.

С этими словами толкаю дверь в одну из палат. В принципе, нам без разницы, но легкая легилименция девушки за стойкой регистратуры позволила мне подобрать наиболее подходящую кандидатуру для испытания мази Северуса.

Беру в руки историю болезни, пролистываю. Майкл Келли, четырнадцать лет, пострадал при пожаре.

— Добрый день, мистер Келли, — здороваюсь с замотанными в бинты магглом, который смотрит на нас интересом. — Меня зовут доктор Смит, и сегодня у нас в программе особая мазь, привезенная из Японии. Очень хорошая мазь, наша клиника закупила несколько коробок. Можно сказать, у нас удача. Давайте посмотрим, как у нас дела.

Паренек переводит взгляд на Северуса.

— Это мой ассистент, мистер Браун, — поясняю пациенту. — Не обращайте внимания, ему на самом деле девятнадцать. Он плохо ел кашу в детстве, поэтому выглядит так молодо.

Келли фыркает, улыбается. Вот и хорошо.

Закрываю дверь. К сожалению, в двери не оказывается замка, поэтому приходится воспользоваться невербальным Коллопортусом. Возвращаюсь к магглу и разматываю бинты у него на руках. Северус сглатывает и немедленно бледнеет.

Да, ожоги всегда были малоприятным зрелищем. Особенно при начавшемся некрозе.

Достаю из кармана баночку с мазью, наношу ее на ожоги маггла и наблюдаю за эффектом.

И эффект неплох. Северус молодец. На моих глазах ожоги бледнеют, подергиваются молодой кожицей, а почерневшие места ссыхаются и ссыпаются коркой. Только что плохо — испытываем мы мазь на маггле, а у них нет магии. И силы для регенерации поврежденных тканей ему приходится брать из физического тела. Маггл немедленно падает в обморок от слабости.

Килограммов пять потеряет.

— Кстати, — интересуюсь у ученика, — на ком вы испытывали вашу мазь?

— Эм… — Северус мнется, но потом признается: — На себе.

Вздыхаю, ставлю баночку с мазью на прикроватную тумбочку.

— Мистер Снейп, — позволяю себе назвать ученика настоящим именем — маггл все равно без сознания и нас не слышит, — а если бы оно оказалось не просто не работающим, а с побочным эффектом? Смертельным, например? Или хотя бы с травмирующим? В мою бытность учебы в Дурмстранге нам рассказывали случай. Один молодой зельевар так и не стал преуспевающим, потому что мазь, им созданная, за несколько минут сожгла ему кожу на руках, затем добралась до сухожилий и костей. Он, как и вы, решил испробовать ее на себе.

— А от… от чего была эта мазь? — тихо спрашивает Северус, но я пожимаю плечами.

— Этого история не сохранила. В любом случае, мистер Снейп. Если вы хотите стать преуспевающим зельеваром, сохранив при этом все конечности и внутренние органы, не говоря уже о собственной жизни, то никогда, слышите, никогда не экспериментируйте на себе. Когда возникает необходимость испробовать ваше очередное творение, то для этого есть животные, магглы и другие волшебники. Именно в таком порядке.

Северус краснеет, смотрит куда-то в угол, а я делаю себе в уме отметку, чтобы не забыть научить мальчика правильным испытаниям создаваемых им зелий.

Мазь великолепна. Она быстро заживляет не только ожоги, но и сводит ушибы. Напоследок я мажу ею лицо маггла, и она уничтожает прыщи.

— Неплохо, — киваю. — А теперь оставим кое-что для мистера Келли…

Создание «жучка», подобного тем, которые шпионили для меня за Пожиратели Смерти, занимает три минуты. Артефакт расправляет крохотные лапки и намертво вцепляется в стену рядом с кроватью маггла.

— Это «жучок», — говорю. — Он проследит за состоянием нашего испытуемого, а через неделю пришлет нам результаты. Мы ведь не можем сидеть рядом с ним все это время, а за состоянием мистера Келли надо проследить на случай, если у вашей мази есть побочные эффекты.

Северус кивает.

Перед уходом привожу маггла в сознание и накладываю на него Обливиэйт.

* * *

Мой ученик рвется отослать на конкурс свою мазь, едва мы выходим из больницы. Мне приходится повторять ему лекцию про то, что нужно проследить за состоянием маггла, вдобавок более подробно разъяснять, зачем это все нужно. Северус слушает меня со странным выражением лица.

Впрочем, ничего удивительного. Есть два вида зельеваров — зельевары-ремесленники и зельевары-теоретики. «Ремесленники» прекрасно варят по готовым рецептам. Их ингредиенты всегда нарезаны идеально, время они выдерживают едва ли не до долей секунды. А вот изобрести что-либо они не в состоянии. «Теоретики» делают все не очень четко, иногда даже медленно, но они могут составить что-то новое.

И в Британии таких почти нет. Я смотрела книги в библиотеке Хогвартса и в книжных магазинах — нигде нет серьезных учебников по составлению сложных зелий. Для начинающих — пожалуйста, а вот те, где есть что-то серьезнее, чем материал четвертого класса Дурмстранга — нет.

Ближайшим аналогом зелий можно назвать маггловские лекарства. Но если у магглов основной упор делается на химию, то у магов химические свойства элементов лишь малая часть того, что учитывается при составлении зелья. Чем сложнее зелье, тем о большем приходится думать — вплоть до фаз лун Сатурна для времени приготовления или сбора ингредиентов. В особых случаях даже инструменты изготовляются отдельно.

Но в Хогвартсе узнать об этом нереально — этого нет в программе. Слагхорн, конечно, рассказывает об этом на дополнительных занятиях, но не уделяет этому должного внимания.

* * *

Зелье Обучения Языкам — сложная штука. Оно варится три месяца, при этом начинать его нужно в момент весеннего равноденствия, Остары. Оно не способно дать знания какого-либо языка, поскольку иностранный язык это не просто другие названия предметов и явлений, а более сложная структура, включающая в себя и культурный компонент. Зелье Обучения Языкам помогает запоминать слова, понятия, фразы, грамматику и более свободно ими пользоваться. В свое время я его пила, когда поступила в Дурмстранг — в шесть лет я по-русски знала едва ли пару фраз. И пила его, когда поступала учиться в Москве — в Дурмстранге, хоть там и преподают на русском, вырабатывается своего рода акцент. И мне, по легенде урожденной москвичке, нельзя было вызывать подозрения никоим образом. «Московский говор» я приобрела за полтора месяца постоянных прогулок по столице Советского союза, благо город большой. А теперь Северусу предстоит пить это Зелье, чтобы выучить немецкий. И, похоже, русский. Конечно, не рекомендуют изучать два языка одновременно — в голове получается полная мешанина из слов, а с Зельем эта мешанина имеет все шансы закрепиться намертво. Но у меня нет выбора — у меня банально не будет достаточно времени, чтобы перевести Северусу дурмстранговские учебники на английский, а они на русском. В то же время как полезные книги по зельеварению — на немецком.

Если я начну варить это зелье сейчас… То успею как раз к Лите — летнему солнцестоянию. А там уже и каникулы.

Только у меня времени нет. И изучение языков желательно начать уже в ближайшее время.

Зелье это редкое. Не потому, что компоненты дорогие, или их трудно достать, а потому, что в нем мало у кого есть нужда. Как я уже говорила, все приличные семьи с рождения обучают детей нескольким языкам. А в Британии…

Дядя, увы, меня ничем не радует. Он пишет, что может заказать изготовление этого зелья, но опять же оно будет готово к Лите. Я долго думаю, но потом соглашаюсь — у меня в любом случае нет выбора.

А летом с Северусом можно позаниматься языками.

* * *

Маггл, как ни странно, выживает. «Жучок» приносит мне прекрасно видимую запись, как вокруг Келли суетятся врачи, охая и ахая от внезапного и чудесного исцеления.

Мазь работает. И, похоже, работает, как нужно.

Сижу в кабинете, разглядываю банку с желто-зеленой мазью. В конкурсах обычно принимали участие дети не младше пятнадцати. Не потому, что нельзя, а потому, что только после пятнадцати у них становится достаточно знаний.

Северус же умудрился это сделать в возрасте тринадцати лет, учась на втором курсе Хогвартса.

Вздыхаю и приступаю к написанию сопроводительного письма на конкурс.

Рецепт зелья Северуса публикует «Der Zaubertrankmeister» накануне Остары вместе с рецептами остальных конкурсантов, но становится ясно уже заранее — победителем будет мой ученик. Улыбаюсь, вспоминая, как сияли глаза мальчика, когда я переводила ему статью.

Пролистываю еще один журнал, «Die Achemie heutzutage», когда камин вспыхивает зеленым пламенем.

— Профессор Симпсон, — слышу голос директора, — пройдите, пожалуйста, в мой кабинет.

Вздыхаю, накидываю мантию, поправляю волосы и шагаю в камин.

В кабинете Дамблдор присутствует не один. Окидываю коротким взглядом двух похожих мужчин, только разного возраста. По всей видимости, отец и сын.

— Арманд Принц, граф Мерси, — представляет мне Дамблдор старшего мужчину и тут же следом младшего. — И его сын Максимилиан Принц.

— Рада знакомству, — приседаю в книксене.

— Взаимно, — с легким немецким акцентом произносит Арманд Принц.

— Алекс— — Дамблдор откидывается на спинку кресла, поправляет очки. — Господа Принцы прибыли насчет вашего ученика, Северуса.

Вскидываю брови, но ничего не говорю, выжидающе глядя на директора.

Старший Принц замечает мой взгляд, хочет что-то сказать, но в этот момент дверь кабинета открывается, и в нее буквально вваливаются два ученика — Рабастан Лестрейндж и, собственно, мой ученик.

— Добрый день, профессор Дамблдор, — запыхавшимся голосом говорит Лестрейндж, — а мы не... о, профессор Симпсон, вы тут... тогда я это... ладно, тогда вот Северус, а я... меня, значит не надо. Я пошел, в общем...

И исчезает в обратном направлении. Провожаю Лестрейнджа-младшего взглядом и смотрю на Северуса, который напряженно оглядывает присутствующих Принцев.

— Проходите, мистер Снейп, — Дамблдор улыбается и делает приглашающий жест. — У меня для вас радостная новость. Из Германии прибыли ваши родственники по маминой линии, господа Принцы.

— Мы благодарны вам, профессор Симпсон, что позаботились о нашем племяннике, — произносит Арманд Принц. — К сожалению, мы узнали о мистере Снейпе только недавно, иначе приняли бы все меры, чтобы член нашей семьи жил в заботе любящих родственников.

Прокручиваю в голове генеалогическое древо семьи Принцев. Арманд Принц действительно приходится Северусу то ли троюродным, то ли четвероюродным дядюшкой. К сожалению, титул графа передался немецкой ветви Принцев — английская ветвь оборвалась на Эйлин Принц, дочери младшего сына английского графа Мерси, Альдара Принца.

Напряженность во взгляде моего ученика становится сильнее. Вместо того, чтобы шагнуть к Дамблдору, он делает шаг в мою сторону. Это не укрывается от взгляда Принца.

— Мистер Снейп, — Лорд Мерси улыбается моему ученику. — Мы действительно ваши родственники, я могу вам в этом поклясться. Нам очень жаль, что мы не познакомились ранее, но, надеюсь, вы позволите исправить нам это упущение. Я Арманд Принц, а это мой сын Максимилиан. Но вы можете звать меня дядей или просто Армандом.

Принц-младший улыбается точно такой же улыбкой, кивает моему ученику. Северус смотрит на Принцев.

— Рад знакомству, Ваша Светлость, — легкий наклон головы в сторону лорда Мерси, — милорд, — точно такой же Принцу-младшему.

Все по этикету. Даже знает, что его внезапно объявившийся дядюшка — лорд.

Принц-старший, видимо, не ожидал подобного. Он слегка подается назад, на лице на миг появляется легкая досада.

— Мистеру Снейпу нужно привыкнуть к тому, что у него появились близкие ему люди, — вмешивается Дамблдор. — Это достаточно сложно, учитывая тяжелые условия, в которых живут его родители. Я уверен, что при вашей заботе мистер Снейп, несомненно, станет относиться к вам соответствующе.

Что и следовало ожидать. Принцы, увидев статью в журнале, не смогли обойти вниманием своего перспективного родственника.

Принцы. Потомки какого-то бастарда одного из немецких королей, а может, и не бастарда, а кого-то из слуг, Принцы жестко и кропотливо пробивали себе путь наверх, в аристократию. Титул графа получил Джозеф Принц, причем после принятия Статута о Секретности, а это о многом говорит. Принцы — очень уважаемая фамилия в Британии, Германии, Франции. Да и вообще в Европе. Прекрасные зельевары, артефакторы, ритуалисты. Среди Принцев есть и сквибы, но многие из них добились признания среди магглов. Один из Принцев придумал способ снимать движущиеся предметы, но, увы, не успел запатентовать, и все лавры достались Томасу Эдисону.

Со мной в Дурмстранге учился Курт Принц, младший сын Арманда. Но Арманд Принц никогда меня не видел, как и его брат Максимилиан. А то эта встреча прошла бы не очень хорошо. Для меня, по крайней мере.

— Профессор Симпсон, — Арманд Принц переводит внимание на меня. — Мы хотели бы выкупить ученический контракт мистера Северуса Снейпа. С возмещением всех ваших затрат на его обучение и содержание за предыдущие восемнадцать месяцев.

Немец. Только немец скажет не «полтора года», а «восемнадцать месяцев». Как он еще дни не посчитал...

— Простите, лорд Мерси, — произношу максимально вежливо. — Я намерена полностью исполнить свои обязательства по контракту.

Арманд Принц серьезнеет. Из его взгляда исчезает напускная доброжелательность по отношению ко мне.

— Мисс Симпсон, ваше желание выполнить взятый на себя долг похвально. Но содержание ребенка — это затраты, а контракт у вас заключен временной. Вряд ли ваша зарплата учительницы в Хогвартсе позволит дать мальчику образование, соответствующее его происхождению, простите.

— Вы так уверены? — прищуриваюсь.

— Ну, если только будете отказывать себе в необходимом, — лорд Мерси позволяет себе слегка расслабиться. — Но меня съест совесть, если вам придется терпеть лишения из-за моего племянника.

Логика Принцев мне понятна. Перспективный потомок, которого не стыдно ввести в род, с однозначным талантом к Зельям, способный принести этому самому роду определенную прибыль.

Улыбаюсь краем губ, что лорд Мерси толкует как мою заинтересованность.

— Вы привлекательная молодая женщина, — продолжает он. — Вы вполне можете выйти замуж и родить своих детей, которым, я уверен, вы дадите достойное воспитание и образование. Но потомок Принцев, если уж говорить начистоту, не может ограничиваться только ЗоТИ и Зельями. Три тысячи галеонов, мисс Симпсон, полагаю, компенсируют вам содержание мистера Снейпа в течение предыдущих восемнадцати месяцев. В переводе на маггловские деньги это тридцать пять тысяч марок или пятнадцать тысяч фунтов стерлингов.

Какой грубый и некрасивый намек на маггловское происхождение.

— Простите, лорд Мерси, — слегка морщусь. — Давайте не будем делать нашу беседу похожей на рабский торг.

— Простите, мисс Симпсон, — Арманд Принц слегка улыбается. — Но, увы, без обсуждения денежного вопроса нам не обойтись, ведь любые усилия должны быть вознаграждены. К тому вы купили моему племяннику одежду и, полагаю, другие вещи на свои деньги. Я просто хочу возместить вам ваши затраты. Пять тысяч?

Повышаешь?

Собираюсь произнести следующую фразу, но меня опережает легкое покашливание Северуса.

— Простите, господа, что вмешиваюсь в вашу беседу, — произносит Северус ледяным голосом, от которого я застываю в легком шоке — я никогда не слышала у него подобного тона. — Но я смею предположить, что имею право высказать собственное мнение, поскольку вопрос касается моей судьбы.

— О, разумеется, мистер Снейп, — спохватывается лорд Мерси. — Простите нас, пожалуйста.

— Несомненно, — мой ученик слегка склоняет голову. — В общем, я бы не желал расторжения контракта.

— Вы не хотите расставаться с мисс Симпсон? — Принц-старший одаряет Северуса оценивающим взглядом, затем улыбается. — Мисс Симпсон, простите, разумеется, вы привязались друг к другу— Вы не возражаете, если я приглашу вас быть личным учителем мистера Снейпа?

— Не совсем верно, Ваша Светлость, — голос моего ученика по-прежнему холоден. — Я не желаю расторжения контракта в вашу пользу.

Секунд десять любуюсь композицией, достойной занять место в музее мадам Тюссо — Дамблдор с перекошенными очками, Принцы с недоумевающими лицами-

— Хм, — Арманд Принц сглатывает, нервно оглядывается. — Неожиданно. Молодой человек, я могу поинтересоваться вашими мотивами?

— Разумеется, Ваша Светлость. Вы знали обо мне задолго до сегодняшнего дня. Не удивлюсь, если с момента моего рождения, но вы сожалеете, что не познакомились со мной ранее. Любезный дядюшка, что же вам помешало?

Лорд Мерси облегченно выдыхает и одаряет моего ученика снисходительно-покровительственной улыбкой.

— А, это. Нет, вы неправы, мистер Снейп. Я действительно узнал о вас совершенно недавно, когда увидел ваше имя в журнале «Der Zaubertrankmeister». Вы ведь участвуете в конкурсе для одаренной молодежи?

— Участвую, Ваша Светлость. Только журналы по зельеварению никогда не входили в круг ваших интересов, это раз. Тем не менее, вы оказываетесь в Хогвартсе едва ли не быстрее, чем сам журнал, который вышел позавчера. Два — я ношу фамилию не Принц, а Снейп. Не поверю, что моя фамилия на слуху в вашей семье, милорд. Три — вы знаете о том, какой именно контракт был заключен. Эту информацию вы могли узнать только от моей матери. Вывод — вы с ней встречались. И нет, милорд, я не поверю, что вы просто заглянули в маггловскую адресную книгу. Значит, вы знали и адрес, где мы жили. Но все это говорит лишь об одном — вы знали обо мне задолго до того, как увидели мое имя в «Der Zaubertrankmeister».

Арманд Принц вздыхает, взгляд его становится тяжелым и цепким.

— Мистер Снейп. Тогда давайте начистоту. Вы, хоть и полукровка, тем не менее, мальчик умный и талантливый. Вам нужно развивать ваши таланты и способности, и вы это прекрасно понимаете. Мы — ваши родственники, и мы можем дать вам намного больше, чем вы имеете сейчас, с этим ученическим контрактом. Как-никак, в вас кровь Принцев, а Принцы достойны самого лучшего.

— Благодарю за предложение, — Северус позволяет себе фыркнуть. — Если уж вы признали меня Принцем— Тогда тем более я откажусь от вашего предложения. Как Ваша Светлость смела заметить, Принцы достойны самого лучшего.

— Хорошо, — Арманд Принц поднимает руки. — Простите за настойчивость. Мисс Симпсон, мистер Снейп, полагаю, вам стоит обсудить это без нас. В любом случае я буду ждать вашего решения. Я открою доступ в наш замок сове с вашим письмом.

— Благодарю, Ваша Светлость, — Северус слегка наклоняет голову, следом наклоняю голову и я.

И только выйдя за дверь кабинета Дамблдора мой ученик всхлипывает и сползает на пол.

Черт.

— Донни! — зову домовичку, которая тут же оказывается рядом со мной. — Перенеси нас в мои комнаты!

В кабинете накладываю на Северуса Энервейт и тут же впихиваю ему в зубы склянку с Успокоительным, которую мне подала без приказа понимающая домовичка.

— Все хорошо, мистер Снейп, — успокаиваю ученика, когда его лицо постепенно приобретает нормальный цвет. — Расслабьтесь.

— Не отдавайте им меня, — в глазах ребенка по-прежнему паника. — Я не хочу к ним...

— Не отдам, — произношу и, повинуясь неясному порыву, прижимаю мальчика к себе. — Все хорошо...

Апрельский выпуск «Der Zaubertrankmeister» публикует список победителей в конкурсе. Пробегаю взглядом по строчкам, цепляюсь взглядом за имя моего ученика.

«Северус Снейп».

Пребывание в летнем лагере пойдет мальчику на пользу. А Языковое Зелье даст ему неплохие знания немецкого и русского. Скорее всего, этим летом я тоже буду занята. Домашнее воспитание дяди вещь хорошая, но Северусу нужны знакомства со сверстниками. Причем не только с английскими. Связи в других странах никогда не были лишними.

Да и не факт, что летом у меня не случится еще что-нибудь, что потребует активного участия.

Откладываю в сторону журнал, протираю уставшие глаза. За прошедшие сутки, в которых у меня было тридцать четыре часа из-за хроноворота, я спала, дай Мерлин, часов шесть. Очень хочется лечь и уснуть, но впереди рабочий день. Глоток Бодрящего зелья приводит меня в более благодушное состояние, тяжесть в глазах пропадает.

Поправляю мантию и выхожу из кабинета. Послезавтра начинаются Пасхальные каникулы, завтра никто не учится, все едут по домам. Последняя порция Антиликантропного, которую мы со Слагхорном сварили для Люпина, получилась относительно удачной — Люпин вел себя очень нервно, но такого ярко выраженного желания терзать всех, кого видел, у него не было — просто рычал и смотрел на меня красными глазами. Следующее полнолуние попадает на середину каникул — Люпину придется обойтись своими силами. Ну, или, если Дамблдор позволит, пусть снова выпьет нашу «недоделку». Лучше так, чем никак.

В Большом Зале обычный галдеж. Прохожу к своему месту, сажусь за стол.

— …маю, в этом году я съезжу отдохнуть к родным, — голос МакГонагалл под ухом.

— Вполне возможно, Минерва, — а это уже Флитвик. — Я тоже планирую в этом году посетить свою родню в Ирландии. А вы, профессор Слагхорн?

— У меня есть некоторые дела в Германии, на этих каникулах я тоже, увы, буду вынужден покинуть Хогвартс…

Зеваю, прикрыв рот ладонью и отпиваю из кубка яблочный сок. Все разъезжаются…

— Немножко волнуюсь, как мои «львята» будут без меня, — произносит декан Гриффиндора, — все-таки я очень редко оставляла их одних. Да и на моем факультете всегда остается больше всех детей…

— Кстати, — вмешивается Дамблдор, — я бы хотел видеть после завтрака у себя в кабинете всех недеканов.

Моргаю, вздыхаю. Я не являюсь деканом, поэтому мне придется идти. Но только после того, как я выпью чашечку крепкого кофе после сока.

* * *

— К сожалению, я предупредил не всех из вас, — говорит Дамблдор, когда мы собираемся в его кабинете. — Но на эти каникулы уезжают все деканы факультетов, поэтому некоторым из вас придется взять их обязанности присматривать за учениками. Полагаю, профессор Кеттлберн сможет заменить профессора Спраут, присмотреть за Хаффлпаффом. Профессор Симпсон заменит профессора МакГонагалл…

Меня что, на эти каникулы не отпускают из Хогвартса?!

— …всем все ясно, — заканчивает Дамблдор. Ему в ответ раздаются нестройные благодарности, на что я хмурюсь.

— А, Алекс, задержитесь, пожалуйста.

Киваю.

— Лимонную дольку?

— Благодарю, — кошусь на мармелад, но качаю головой. — Господин директор, могу ли я узнать, почему меня предупреждают о том, что я должна буду остаться в школе на каникулы в последний день перед этими каникулами?

— Хм, — Дамблдор снимает очки, протирает, надевает назад. — Алекс, я сам узнал в последний момент. Я искренне сожалею, но так получилось, что всем деканам нужно уехать. Если уедете и вы, Гриффиндор окажется без присмотра, а на этих каникулах остается аж одиннадцать человек. Вы неплохо справлялись, помогая Помоне, поэтому я уверен, справитесь и сейчас.

Нацепляю на лицо ничего не выражающую маску.

— Хорошо, господин директор. Я понимаю.

— Вот и славненько, — директор откидывается в кресле. — Спасибо вам, профессор Симпсон.

Вежливо склоняю голову.

* * *

Шагаю по коридору. Мантия развевается следом, как парус. Шагаю и пытаюсь себя успокоить. Спокойствие, только спокойствие…

— …Я остаюсь на каникулах в Хогвартсе, — из-за последнего поворота к моим комнатам слышу голос Эванс с Гриффиндора. — А ты, как всегда, поедешь в свою Францию?

— Думаю, да, — отвечает голос моего ученика. — Но в любом случае я должен уточнить у профессора Симпсон.

— Ой, а ты ее так и называешь «профессор»?

— Ну да, а как иначе?

— Ну, она же твой опекун… по имени, например…

— Она не давала своего разрешения…

Выхожу из-за поворота. Дети синхронно поворачивают ко мне головы и замолкают.

— Доброе утро, мистер Снейп, мисс Эванс. Чем могу быть полезна?

— Эм… профессор Симпсон, — лепечет девочка, — я хотела у вас просить… спросить… эм… а вы опять забираете Северуса во Францию? Просто… эм…

Открываю дверь, делаю приглашающий жест.

— Господа, думаю, это лучше обсудить не на пороге.

Рыженькая Эванс немедленно приобретает цвет, сходный с цветом ее волос, и юркает в открытую дверь. Следом входит мой ученик.

— На этих каникулах я останусь в Хогвартсе, — говорю смущенной девочке. — И, кстати, буду заменять вашего декана. Северус может поехать во Францию без меня, семья будет рада ему в любом случае…

— Профессор, — Северус внимательно смотрит на меня, — а могу ли попросить, чтобы тоже остаться в школе на каникулы?

— Хотите остаться… — окидываю взглядом сперва Северуса, затем Эванс. И от меня не укрываются короткие взгляды, которыми они обмениваются.

А почему бы и нет? Пусть дружат.

— Думаю, вполне, — согласно киваю. — Я поговорю с профессором Бабблинг, которая будет заменять профессора Слагхорна. Скажу, что вы остаетесь.

— Спасибо, профессор Симпсон, — с облегчением говорит Северус. — Эм… позволите, мы пойдем?

— Разумеется, — киваю в ответ.

* * *

Одиннадцать человек. Из второкурсников — Блэк, Эванс. Двое первокурсников — Абигайль Пикс и Джон МакЛагген. С третьего курса…

Ладно, разберусь.

Утром десятого апреля на перроне Хогсмида шумно. Я помогаю Минерве МакГонагалл, а не Помоне Спраут, как в прошлый раз. Гриффиндорцы ведут себя совершенно не так, как «барсучата» — прыгают, орут, куда-то убегают, что-то теряют. Двое умудряются подраться, а еще одного едва не спихивают на рельсы.

— Гриффиндор! — рявкает МакГонагалл, усилив голос Сонорусом. — Успокоились! Все по местам!

Ага. Так они и послушали. Вот Хаффлпафф — молодцы детки. По старой памяти стоят шеренгой, только головами крутят. Помоне останется только рукой помахать, и детки в поезд загрузятся.

— И так каждый раз, — констатирую факт.

— Да, непослушные, — бросает она мне и рвется в сторону. — Мистер Поттер! Ну куда, куда вы лезете!

Хорошо, что Прюэтты выпустились…

Вспоминаю навыки и начинаю методично отлавливать первокурсников, впихивая их в купе. На купе накладываю Запирающие Первого Порядка, чтобы дети сами снять не могли, а декан смогла — она поедет с ними. Закончив с первым курсом, вылавливаю второкурсников. Когда МакГонагалл оказывается снова рядом со мной, я волоку за собой двух упирающихся третьекурсников.

— Алекс, а вы не видели… А?

— Первый и второй курсы уже в поезде, — поясняю, — на дверях Запирающие Первого Порядка, поезд тронется — выпустите их. Сейчас я занимаюсь третьим курсом. Может, вы сможете посадить в поезд четвертый?

— Вы заперли детей?! — МакГонагалл ошарашено смотрит на меня.

— Именно, — впихиваю в очередное купе третьекурсников, закрываю за ними дверь. — Посидят, не умрут. Поезд поедет через полчаса, а нам надо всех ваших «львят» собрать…

МакГонагалл собирается возмутиться, но потом, наколдовав Темпус, вздыхает и кивает:

— Хорошо, я соберу четвертый курс…

* * *

Посадка на поезд меня выматывает. Самое большое количество магглорожденных и полукровок учится на Гриффиндоре. Из чистокровных — едва ли человек пять-шесть. И этикет, как и дисциплина, у «львят» хромает. Я с трудом могу видеть, как некоторые из них умудряются жевать и говорить одновременно, правда, ни то, ни то у них получается преотвратно.

Мой Северус мог бы тоже быть таким… невоспитанным…

Шагаю по коридорам, размышляя… А у дверей своих апартаментов обнаруживаю двоих слизеринцев — хмурого Рабастана Лестрейнджа, который остался на каникулы, и едва сдерживающего слезы Северуса.

— Добрый день, господа, — киваю ученикам.

— Добрый день, — вразнобой отвечают они мне.

Распахиваю дверь, делаю приглашающий жест. Разбираться в коридоре я не буду, поскольку относительно безопасно разговаривать можно только внутри моих комнат, а мне меньше всего нужно, чтобы Дамблдор знал мои проблемы.

— Выкладывайте, — запираю дверь за учениками и накидываю Полог Тишины.

Северус молчит, смотрит в пол, моргает покрасневшими глазами. Рабастан Лестрейндж мнется, затем набирает воздуха, словно собирается нырять, и поясняет:

— Северус с «грифами» поцапался вчера вечером… И вот.

При слове «и вот» он оттягивает воротник моего ученика, и я вижу у Северуса на шее четкий черный знак — три птицы, а именно галки, расположенные треугольником.

И понимаю, что ошибалась, думая, что сильнее, чем это удалось когда-то Мартинесу, меня невозможно разозлить.

Оказывается, можно.

Три галки — символ Блэков. Нанесенный на руку, он бы имел один смысл — вассальную клятву. Но на шею… Нанесенный на шею, он имеет совершенно другое значение — рабское клеймо.

— Это сделал Сириус Блэк? — интересуюсь, уже зная ответ.

— Да, миледи, — нервно отвечает за Северуса Лестрейндж. Он, как чистокровный, понимает, что натворил Блэк. И немного может представить себе последствия.

Во-первых, Блэк унизил Северуса, заклеймив его — в волшебном мире рабом может быть только сквиб. Во-вторых, он оскорбил меня — заклеймив моего ученика. Своим клеймом. В-третьих…

— Поттер там был? — вспоминаю еще об одном из недругов Северуса.

— Нет, миледи, — опять отвечает за Снейпа Лестрейндж. — Были Блэк, Петтигрю, Люпин — это со второго курса, затем Донован, МакФерсон с пятого… Я к концу успел, когда МакГонагалл всех разняла.

Хм. Поттер, похоже, поумнел…

— Ясно, — говорю. — Опять кучей на одного… Гриффиндорцы. Спасибо, мистер Лестрейндж, — искренне благодарю слизеринца.

Лестрейндж молча склоняет голову.

— Мистер Снейп. Не переживайте за произошедшее. Блэки свое получат.

— Я сам разберусь… — бурчит мальчик куда-то в пол, но я качаю головой:

— Мистер Снейп, вы так говорите, что я начинаю думать нехорошо о моем дяде. Вы хотите сказать, что не понимаете всей глубины проступка Сириуса Блэка?

— Понимаю…

— Тогда вы должны осознавать, что это уже не просто конфликт между двумя детьми, который легко забудется к выпускному, и о котором можно со смехом вспоминать за кружечкой огневиски или сливочного пива. Выходка Блэка задевает и мою честь, как вашего Наставника.

Северус на мгновение поднимает голову и бросает на меня упрямый взгляд. Точь-в-точь, как я видела у его отца.

— Не стоит отказываться от этого, мистер Снейп, — внимательно смотрю в черные глаза мальчика, — в том, чтобы иметь мое покровительство, нет ничего зазорного. Как и моей семьи.

И, Северус, похоже, понимает.

— Спасибо, профессор Симпсон, — едва слышно произносит он.

Дамблдора нахожу где-то в районе башни Рэйвенкло. Северус едва поспевает за мной.

— А, Алекс, — кивает он мне. — Как дети, не достали ли вас? Добрый день, мистер Снейп.

— Директор Дамблдор, мне необходимо отлучиться на один день, — говорю, ощущая полное спокойствие.

— Хм… — директор смотрит на меня, затем качает головой. — Алекс, вы замещаете декана Гриффиндора. К сожалению, вы не можете отлучаться из школы.

Вместо возражения демонстрирую метку на шее своего ученика. Брови Дамблдора взлетают вверх, он замирает и пару раз моргает.

— Хм… Это кто же так пошутил?

— Сириус Блэк, — щурюсь.

— Вы уверены?

— Три галки — символ Блэков, — поясняю очевидное. — Им не имеет право пользоваться никто, кроме Блэков, и Блэки не могут пользоваться никаким символом, кроме как своим.

— Так есть еще Регулус Блэк, — возражает директор. — Он тоже остался в Хогвартсе.

— Это сделал Сириус Блэк, — говорит Северус, и Дамблдор тут же переводит на него взгляд.

— Мистер Снейп, я уверен, Сириус не хотел ничего дурного. Он пошутил. Я верю, что вы, как взрослый и умный человек, простите ему эту невинную шалость…

— Я не прощу, — перебиваю Дамблдора. Тот смотрит на меня, и я ощущаю льдистый холод его голубых глаз. — Северус Снейп — мой ученик. Полный ученик. Я прошу позволения отлучиться из Хогвартса, дабы предъявить претензии роду Блэк.

— Я не могу оставить без присмотра детей, — Дамблдор качает головой. — Алекс, ну неужели вы так серьезно воспринимаете какую-то подростковую игру?!

— Ровно до тех пор, пока это не задевает мою честь, господин директор, — слегка наклоняю вбок голову. — Или вы хотите, чтобы мой ученик вызвал мистера Блэка на дуэль?

— Ладно, — Дамблдор нервно вскидывает руки. — Отпустить вас из Хогвартса я не могу, но могу пригласить сюда родителей Сириуса Блэка. Это вас устроит?

— Да, — киваю. — Вполне.

* * *

Орион и Вальбурга Блэк появляются в Хогвартсе ближе к вечеру. Выступают из камина, кивают Дамблдору. Мы с Северусом стоим рядом с портретом одного из бывших директоров Хогвартса. Изображенный на холсте маг хмурится, но ничего не говорит.

— Директор Дамблдор, добрый вечер.

— Профессор Симпсон, это родители Сириуса Блэка, мистер и миссис Блэк, — произносит директор школы. — Господа — профессор Симпсон. И ее полный ученик, Северус Снейп.

— И в чем проблема, что нас отвлекли от дел? — недовольно интересуется Вальбурга Блэк у Дамблдора, нагло игнорируя меня.

— У профессора Симпсон возникли к вам некоторые вопросы, — поджимает губы Дамблдор.

Миссис Блэк переводит взгляд на меня.

— Да?

— Ваш старший сын, Сириус Блэк, нанес оскорбление мне и моему ученику, заклеймив его, — произношу. — Я требую сатисфакции.

В кабинете повисает молчание.

— Мальчик завел себе вассала? — вздергивает брови Вальбурга. Ее муж Орион стоит в стороне, притворяясь мебелью. Похоже, мадам в этой семейной паре главная…

— Не совсем, — стискиваю зубы. — Мистер Снейп, покажите.

Мой ученик кидает гневный взгляд на меня, затем на чету Блэков, потом на Дамблдора, и лишь после этого оттягивает воротник.

Понимаю. Еще раз демонстрировать свое унижение…

Миссис Блэк оценивающе оглядывает клеймо, затем пожимает плечами.

— И в чем проблема? Мальчик, ты забыл Фините Инкантатем? Или ты на самом деле сквиб?

— Проблема не в заклинании, — произношу ледяным голосом. — Проблема в оскорблении. Миссис Блэк, ваш сын оскорбил этим не только моего ученика, но и меня, потому что мистер Снейп — мой полный ученик…

— Оскорбление? — язвительно переспрашивает Вальбурга Блэк. — В чем — оскорбление?

— Чести…

— Чести?! — еще более язвительно произносит миссис Блэк. — Дамочка, какая честь может быть у магглокровки? Сама из магглов, приютила такие же нищие отбросы, а туда же — о чести! Прежде, чем заикаться о том, чего у вас по умолчанию быть не может, смотрите, на кого рот открываете. Честь у нее, грязнокровки. Хотя, впрочем, вы хотите сатисфакцию. Так и быть, — с этими словами Вальбурга Блэк бросает мне под ноги тяжело звякнувший мешочек, — сто галеонов. Вам хватило бы и пятидесяти, но я не хочу, чтобы про Блэков думали, что они недооценивают грязнокровок.

То, как Вальбурга Блэк шагает к камину, сделав повелительный жест своему мужу; как Орион Блэк, косясь на меня и Дамблдора, идет следом; как мой ученик, похожий на мраморную статую — такой же бледный и недвижимый — стоит рядом; как вспыхивает зеленое пламя камина… Все это я вижу сквозь туман и какими-то обрывками, словно плохо склеенную киноленту.

Более-менее адекватно мыслить я могу, когда Дамблдор прокашливается.

— Алекс… милая… простите, Мерлина ради. Вы должны понимать, что… Я искренне извиняюсь за произошедшее. Я…

Сглатываю.

— Алекс, — Дамблдор подходит ко мне и берет за руку. — Неважно, какая в вас кровь. Вы сильная и хорошая волшебница, умная и талантливая. Просто есть еще семьи, которые поддерживают подобные пережитки прошлого. И мне очень, очень жаль, что миссис Блэк так отнеслась к вам и вашему ученику.

— Благодарю, Альбус, — выдавливаю из себя. — Я… я понимаю…

Перевожу взгляд на мешочек с деньгами, валяющийся на полу.

— Если можно, господин директор, — произношу, — я бы хотела уйти к себе.

— Да-да, Алекс, — Дамблдор понятливо кивает. — Может, зайдете к Поппи, возьмете Успокоительного?

— Нет, у меня есть свои запасы, — качаю головой и машу рукой Северусу. — Мистер Снейп, пойдемте.

К деньгам Блэков я не прикасаюсь.

* * *

Пока я мчусь по коридорам Хогвартса, в голове все утрясается. Кому-то злость — плохой советчик, мои же решения в порыве гнева чаще всего оказываются самыми адекватными.

Вталкиваю ученика в комнату, накладываю связку Заглушающих Чар Второго Порядка, следом — связку чар, выжигающих всякие «следилки» и прочую гадость. И только после этого достаю из шкафчика склянку с Успокоительным Зельем и буквально вливаю ее в Северуса.

— Пейте, мистер Снейп.

— А… а вы? — произносит мой ученик спустя минуту, когда на его лицо возвращается его обычный цвет.

— А мне не нужно, — улыбаюсь. — Я абсолютно спокойна.

Северус глядит мне в глаза, вздрагивает и аккуратно делает шаг назад.

— Мистер Снейп, — говорю серьезно, — вы — моя семья. Полный ученик для учителя на время обучения приравнивается к ребенку. Я не дам вас в обиду. Миссис Блэк могла решить эту ситуацию миром, но не захотела. Теперь все будет намного серьезнее. Не будь я леди Александра Виндзор.

Когда я произношу свое настоящее имя, Северус вздрагивает снова, но потом словно расслабляется.

— Я благодарна вам, что вы выбрали меня, а не семью графа Мерси, Арманда Принца, — тихо говорю, сжав ладонь ученика.

— Вы сделали для меня больше, чем он, — хмурится Северус. — И вы мне никогда не лгали.

— И не буду, — фыркаю. — Вы — часть моей семьи.

* * *

Несмотря на то, что я отправила Принцам отказ, в воскресенье в школу опять прибывают оба Принца — сам граф Мерси и его сын. Меня в очередной раз вызывают к директору.

— Мисс Симпсон, я получил ваше письмо и все-таки смею настаивать на передаче ученического контракта, — говорит мне Принц-старший. — Вы уверены, что хорошо подумали?

— Уверена, — киваю.

— А вот я — нет, — граф отбрасывает всяческую любезность. В его взгляде исчезают доброжелательные нотки, а появляются искры. — Может быть, вы и хороший учитель, но защитить моего племянника вы не в силах.

Не давая мне что-либо сказать, он хмыкает:

— И ваши навыки Мастера Боевой Магии не стоят и гроша ломаного, когда речь идет о чем-то большем, чем просто жизнь — о чести и достоинстве.

Ах, вот оно что...

Дамблдор слушает очень внимательно. Мне даже кажется, что будь у него уши подлиннее, он бы их тут же повернул в нашу сторону, как локаторы.

— Вы не смогли защитить честь мистера Снейпа, мисс Симпсон. И это не зависит от вас. К сожалению, я не могу позволить моему обретенному родственнику жить в условиях, когда он будет безнаказанно подвергаться унижениям. Я вынужден настаивать на передаче контракта. Назовите свою цену и не упрямьтесь.

— Лорд Мерси, — улыбаюсь краем рта. — Мы не на рынке, и жизнь моего ученика — не предмет для торга. Я дала вам однозначный ответ.

Граф втягивает воздух сквозь стиснутые зубы.

— Тогда чего вы хотите, Симпсон? Деньги вам не интересны? Вам нужен раб? Так купите — могу даже из Германии привезти — мальчика, девочку — любого. Могу даже взрослого привезти. Что вам надо?

— И опять у вас получается сравнивать мистера Снейпа с рабом, — позволяю себе слегка усмехнуться. — Не надо так, граф.

— Вы понимаете, что я больше не буду вас уговаривать? — Арманд Принц стискивает кулаки. — Вы понимаете, что я все равно решу этот вопрос в свою пользу?

— Ваше право, лорд Мерси, — пожимаю плечами, — только, надеюсь, это будут законные методы. Азкабан, знаете, не курорт.

— Я вас там обязательно навещу, — фыркает граф. — Всего хорошего, профессор.

Дамблдор кивает мне, делая знак покинуть кабинет, на что я отвечаю легким кивком и направляюсь к двери.

Северус-Северус. Хороший ты мальчик.

* * *

Гриффиндорцы оказываются ребятами понимающими. После того, как я наложила на них Силенцио во время обеда, они прекратили орать за столом, а стали переговариваться вполголоса. После того, как я в лучших традициях Дурмстранга приклеила двоих любителей погулять после отбоя к полу до утра, они все дружно стали соблюдать комендантский час. Блэк, однако, старается постоянно попадаться мне на глаза, одаряя высокомерными улыбочками и хихикая вслед. Я же лишь улыбаюсь про себя.

Двадцать третьего апреля все, кто уезжал домой на каникулы, возвращаются. Я встречаю на станции Хогсмида Минерву МакГонагалл, и мы совместными усилиями отправляем детей в замок.

— Как отдохнули? — интересуюсь у посвежевшей дамы.

— Прекрасно, дорогая, — улыбается она мне и поправляет новую шляпку. — А вы как? Как мои буяны?

— Вполне адекватные ребята, — отвечаю. — С ними можно договориться.

— Я рада, что вы нашли общий язык!

А вот двадцать четвертого апреля, во вторник, день начинается очень нехорошо. За завтраком МакГонагалл одаряет меня такими взглядами, какими мы даже на врагов в ПАБМ не смотрели. Дамблдор хмурится, старается не смотреть на меня. Остальные преподаватели тоже косятся, словно на прокаженную.

Накладываю на себя легкие освежающие чары на случай, если что-то не в порядке с моим внешним видом, но отношение ко мне не меняется.

— Профессор Симпсон, — к концу завтрака «созревает» директор. — Будьте так любезны, пройдите сейчас в мой кабинет.

— Разумеется, господин директор, — отвечаю, отмечая крайне нехороший холод в голосе Дамблдора.

В кабинет иду не одна. Со мной вместе туда же идет МакГонагалл.

— Профессор Симпсон, — Дамблдор смотрит на меня без какой-либо благожелательности. — Первое, что я хочу вам сказать, точнее, показать…

На стол ложится пергамент, на котором я узнаю герб графа Мерси.

— …лорд Мерси подал на вас жалобу в Министерство Магии, а оно передало его в Визенгамот. Заседание будет завтра, в двенадцать дня. Вам, по идее, должны были прислать сову, но я взял на себя миссию уведомить вас.

Новость мне не нравится. Крайне не нравится. Мне нельзя оказываться на подобных мероприятиях — если мое имя проверят магией, то оно не выдержит никакой проверки — я не Симпсон, я Виндзор.

— По идее, председатель Визенгамота не встречается с подсудимыми, профессор Симпсон, — голос Дамблдора внезапно добреет, — но я уверен, что любой человек должен иметь шанс. Почему вы не хотите, чтобы о Северусе заботились его родственники?

— Хотя бы потому, что он уже высказал свое однозначное мнение по этому поводу.

— Алекс… Послушайте, — Дамблдор ерзает, поправляет очки. — Граф Мерси — Принц. Может быть, вы не знаете, но он очень влиятелен. Я уже говорил вам, что, к огромному моему сожалению, многие придерживаются взглядов, что магглорожденные хуже по своей сути. Конечно, это не так, но… Пока мы ничего не можем с этим сделать. К счастью, не все так думают, но… В общем, Алекс… Там будут люди, которые не любят полукровок. И тот факт, что вы — магглорожденная… Да даже если вы и полукровка, но ваша фамилия — маггловская… Поймите, этот факт уже настроит тех людей против вас. И Принц не отступится, пока не получит максимальное удовлетворение, вплоть до отправки вас в Азкабан. Я прошу вас как человек, которому небезразлична ваша судьба и судьба мальчика — передайте Принцам этот контракт! Он готов заплатить вам десять тысяч галеонов. Десять тысяч, Алекс! Это пятьдесят тысяч фунтов стерлингов в пересчете на маггловские деньги!

Не отстанет же ведь… Ладно, придется «отмазываться».

— Господин директор, я знаю курс обмена, — произношу, — это заманчивое предложение… Позвольте, я попробую поговорить с Северусом и подготовить его к возможному переходу в семью Принцев?

— Да, Алекс, это будет хороший вариант, — Дамблдор облегченно вздыхает. — Тогда я передам графу Мерси ваше согласие…

— Пока не стоит, Альбус, — улыбаюсь доброжелательно. — Я бы… я хочу сама сказать ему об этом… Но сперва поговорю с Северусом, это однозначно.

— Хорошо-хорошо, Алекс, — директор Хогвартса расслабляется, поправляет очки. Минерва МакГонагалл, стоящая рядом с его столом, многозначительно кашляет.

— А, вот еще! — Дамблдор спохватывается. — Эм… Это тоже не очень приятная новость… Минерва…

— Мисс Симпсон, — в голосе декана Гриффиндора — возмущение. — Вы… Вы проявляли насилие к студентам!

Чего?!

Видимо, выражение моего лица крайне выразительно. Речь МакГонагалл приобретает сильный шотландский акцент.

— Вы накладывали на учеников Силенцио, не давая им спокойно общаться — якобы они доставали вас шумом! Вы заставляли малышей с первого курса стоять в пижамах в продуваемом коридоре на ледяном полу! И это я еще не вспоминаю, как вы заперли детей в поезде в первый день каникул!

Ну, во-первых, дети за Силенцио мне вообще должны быть благодарны — с тем, как они орали за столом, и подавиться недолго. Во-вторых, я не садист — я наложила на детей Согревающие Чары. А поезд… Я не многорукий Шива, чтобы ловить больше полусотни ошалевших от конца триместра школьников.

МакГонагалл распаляется все больше и больше.

— …вы ненавидите детей, вот что я вам скажу. И я искренне сочувствую мистеру Снейпу. И да, мисс Симпсон. Я буду выступать в Визенгамоте за передачу мальчика его родственникам!

— Минерва, тихо, — Дамблдор поднимает руку. — Ты тут уже погорячилась… И… Алекс, к моему огромному сожалению, против вас высказались все учителя. Вам придется покинуть Хогвартс.

— Прямо сегодня? — вскидываю брови.

— Увы, — Дамблдор показательно вздыхает, теребит бороду, снимает и надевает очки. — В любом случае… вас же звали преподавать на аврорские курсы?

— Это было в прошлом году, — фыркаю. — Только, господин директор. Вы понимаете, что я так же забираю и своего полного ученика?

— Жаль, конечно, — вздыхает еще раз директор. — Но, полагаю, граф Мерси согласится вернуть его обратно.

— Возможно, — прищуриваюсь. — До свидания, профессор Дамблдор. С сожалением вас покидаю.

— Взаимно, мисс Симпсон, — кивает мне директор.