Изменяя все (гет)

Весь следующий день Гермиона провела в библиотеке, одну за другой пролистывая книги по проклятиям. Но жестокие слова, брошенные Снейпом, все это время звучали в ее голове. Было удивительно, как Снейпу с такой легкостью удавалось делать ее уязвимой. Всего за один вечер он умудрился задеть все ее болевые точки: указать на отсутствие у нее талантов, обвинить в чрезмерной сентиментальности, отметить, что она по-прежнему остается для него «наглой выскочкой», и посмеяться над ее отношениями с Роном. Но — она готова была поклясться! — в тот момент, когда она упомянула мать Снейпа, он на короткий миг словно стал другим человеком: внимательным, сочувствующим. Не наорал на нее, не попытался унизить в ответ на то, что она затронула его личную жизнь, а успокаивал, давал совет, помогал. Будто ему на самом деле не были безразличны ее проблемы. И потом, когда она малодушно напросилась на объятия и почти по-детски прижалась к нему, он ведь приобнял ее в ответ, даря — пусть всего лишь на несколько секунд — так необходимые ей защиту и успокоение. Она вспомнила, что чувствовала нечто похожее, когда отравилась испарениями злосчастного цветка, а он ухаживал за ней.

Снейп, без сомнения, был очень способным магом, талантливым зельеваром, сильной личностью, просто умным человеком, в конце концов. Но то, что он, кроме всего прочего, является весьма надежным, даже в какой-то степени заботливым, раньше не приходило в голову Гермионе. Он был из тех людей, на которых всегда можно положиться, которые помогут решить любую проблему, держат свое слово. Вспомнить хотя бы как долго он помогал Гарри, скольким он жертвовал во имя своей давней любви к матери ее друга. При этом он будто вовсе не ждал благодарности, покорно переносил всеобщую ненависть — и все равно хладнокровно выполнял порученные ему задания, ежесекундно рискуя своей жизнью. Это ведь было… благородно?

Но разве благородный человек стал бы издеваться над ней, Гермионой, оскорблять ее, насмехаться над ней? Как он, большую часть жизни преданно любящий и боготворящий одну женщину, мог так спокойно и даже будто получая от этого удовольствие, унижать другую? Эти две стороны личности Снейпа никак не могли соединиться друг с другом в представлении Гермионы о нем. И как теперь нужно было к нему относиться?

Ко всему прочему, он ведь был во многом прав. Какими бы благородными причинами ни прикрывалась Гермиона, отправляясь в прошлое, по сути, она действительно просто убегала от своих семейных проблем. С другой стороны, ее брак с Роном не был настолько плох, как отношения между родителями Снейпа. По крайней мере, он никогда не позволял себе унижать или оскорблять ее. Мучительные размышления о Роне настолько поглотили Гермиону, что она была счастлива, когда Гарри, зашедший в дом на площади Гриммо, чтобы встретиться наконец со Снейпом, отвлек ее от самоанализа.

Они решили подождать Снейпа в гостиной, и, пока того не было, Гермиона с удовольствием — еще раз! — порадовалась тому, как хорошо друг сдал заключительные экзамены, а также выслушала его размышления по поводу будущей работы в Аврорате.

Когда хлопнула входная дверь, Гарри вскочил с кресла и устремился навстречу к входящему Снейпу, который выглядел предельно уставшим и несколько озабоченным. Снейп, увидев Гарри, замер на пороге, настороженно наблюдая за улыбающимся Поттером. Затем его лицо привычно скривилось в презрительной усмешке:

— Поттер. Следовало ожидать, что у вас не хватит тактичности, чтобы не попадаться мне на глаза.

Гермиона с опаской посмотрела на друга, ожидая, что он взорвется в ответ на грубость Снейпа. Но друг удивил ее.

— Я хотел поговорить с вами, сэр, — спокойно сказал он, по-прежнему дружелюбно улыбаясь. — У меня ведь до сих пор не было возможности поблагодарить вас.

— Мне нет никакого дела до вашей благодарности, — резко ответил Снейп.

Гермиона заметила, что он держал правую руку в кармане мантии, очевидно, сжимая в ней волшебную палочку. Она не могла решить, стоит ли ей уйти отсюда, позволив им без свидетелей выяснить отношения, или лучше остаться на случай, если придется разнимать их. Потому она продолжала сидеть, напряженно переводя взгляд с одного на другого.

— Я был просто обязан сказать вам это, мистер Снейп, — между тем сказал Гарри. — Я чувствую свою вину перед вами. Столько лет я ненавидел вас, не замечая очевидного, а вы все это время спасали меня и моих друзей. И я… хочу, чтобы вы знали, что я ценю это.

По выражению лица Снейпа было невозможно определить, о чем он думает и слышит ли вообще слова Гарри. Вместе с тем он не двигался с места, не порывался уйти и — удивительно! — молчал, что, наверное, можно было считать недурным знаком.

— Когда начались министерские рейды по домам Пожирателей, — продолжал подбодренный его молчанием Гарри, — я понял, что рано или поздно они придут и к вам, несмотря на то, что мы сразу начали дело о вашем оправдании. И я хотел успеть забрать ваши слишком личные вещи, которые, как я был уверен, вы бы не хотели выставлять на всеобщее обозрение. Как вы, наверное, знаете, я не показывал Министерству и даже Ордену все ваши воспоминания. Но я очень рад, что вы позволили мне увидеть то, что касалось ее. Не потому, что именно это изменило мое к вам отношение, а потому, что… — голос Гарри дрогнул, — это стало и моим воспоминанием о маме. Я потом десятки раз пересматривал эти воспоминания, запоминая каждую деталь: ее мимику, смех, голос. Я сравнивал ее с собой, и иногда мне казалось, что мы очень похожи. И я любил ее все больше и больше. Мне казалось такой несправедливостью, что у меня никогда не было возможности узнать ее. А вы… вы дали мне прикоснуться к ней. За это я благодарен вам больше всего.

Гермиона внимательно наблюдала за Снейпом все время, пока говорил Гарри, и в какой-то момент ей даже показалось, что в его глазах что-то блеснуло, но ей самой с трудом верилось в это. Когда Гарри замолчал, Снейп, ничего не сказав, резко развернулся и стремительно покинул комнату. Гермиона нерешительно посмотрела на друга: тот, к ее удивлению, выглядел вполне удовлетворенным.

— Это самая мягкая реакция, которой я мог ожидать, — признался он, облегченно вздохнув. — Ты даже не представляешь, сколько я готовил эту речь.

Гермиона ничего не ответила, мягко сжав руку друга в знак поддержки. Она не хотела разочаровывать его, сказав, что все его усилия, скорее всего, пройдут даром и Снейп не сможет оценить его откровенность. Кроме того, она была уверена, что Снейп станет теперь избегать Гарри.

Следующие несколько дней прошли однообразно: Гермиона просыпалась в одиночестве, целый день просматривала книги в библиотеке, затем, когда Снейп наконец появлялся, они вместе ели приготовленный Кричером ужин, пили сваренный Гермионой кофе, проводили немного времени в библиотеке и ложились спать. Гермиона не знала, где Снейп пропадает целыми сутками, а спросить его об этом побаивалась, не желая нарваться на очередную грубость. Впрочем, в эти дни он был довольно вежлив, что снова наталкивало Гермиону на размышления об этом человеке. И ни разу ни один из них не упоминал даже вскользь тот ночной разговор.

Гарри снова появился в доме на площади Гриммо, когда Снейп и Гермиона в очередной раз молча ужинали в мрачной кухне. В течение двух лет Гермиона, замученная одиночеством и бездельем, пыталась сделать это место более уютным: осветлила каменные стены, убрала горшки и кастрюли, ранее просто свисавшие с потолка, в расширенный заклинанием шкаф, уменьшила стол и перенесла на чердак ненужные стулья. Но этого явно было недостаточно. Она частенько с неудовольствием думала о том, что хорошая хозяйка, такая, как миссис Уизли, наверняка смогла бы превратить даже эту полуподвальную кухню в приятное место, расставив по шкафам какие-нибудь милые штучки, украсив как-нибудь камин или, например, связав затейливые салфетки для стола. Гермиона, к сожалению, всего этого делать не умела, и потому ей приходилось довольствоваться теми незначительными улучшениями, которые ей удались. Снейпа же, по всей видимости, вид кухни и вовсе не интересовал. Гермиону удивляло даже то, что он в принципе соглашался поужинать с ней.

Гарри пришел в тот момент, когда Гермиона уже убрала грязные тарелки со стола и принялась за приготовление кофе.

— Мистер Снейп, Гермиона, — возбужденно начал он еще со ступенек, ведущих в кухню, — у меня хорошие новости.

Дождавшись заинтересованных взглядов от обоих, Гарри продолжил:

— Сегодня нам раздавали задания для практики, и я попросился в группу авроров, которые расследуют смерть Пожирателей в Азкабане, — Гарри был настолько поглощен своей новостью, что не заметил, как побледнела Гермиона. — Мы уже разговаривали с целителями по этому поводу: они ожидаемо не знают, в чем дело, и тоже высказали предположение, что, возможно, это какое-то проклятие, связанное с Черной меткой. А завтра мы едем в Азкабан допрашивать оставшихся узников. Может быть, мне удастся что-то узнать на месте.

— Предполагаю, что «оставшиеся узники» в таком же недоумении, как и все остальные, — холодно заметил Снейп, — и с ужасом ждут своей неизбежной смерти.

— Гарри, это секретное задание? — вдруг спросила Гермиона.

— Секретное задание? — недоуменно переспросил тот.

— Ты подписывал какие-нибудь магические документы о неразглашении? — нетерпеливо уточнила она.

Гарри удивленно поднял брови.

— Ничего я не подписывал. О чем ты вообще спрашиваешь?

Гермиона тяжело вздохнула и нервно прикусила нижнюю губу. И Гарри, и Снейп выжидающе смотрели на нее. Внезапно в глазах Снейпа отразилось понимание.

— Что-то пошло не так, как раньше, мисс Грейнджер? — вкрадчиво спросил он. — Поттер никогда не принимал участие в расследовании этого дела?

Гермиона виновато кивнула. Она не понимала, как это могло произойти. Ее перемещение в прошлое не должно было никак отразиться на реальности. До этого все шло в точности, как раньше. Она специально ежедневно просматривала новости в Пророке, чтобы убедиться в этом. Но то, что сообщил сейчас Гарри, никакого отношения к ее реальности не имело: она очень хорошо помнила его первое задание, и оно определенно не было связано с Азкабаном. У нее еще была вначале надежда на то, что он просто не мог в прошлом рассказать ей о задании из-за его секретности. Теперь же она не знала, что и думать.

— Но это не такое уж и страшное изменение, разве нет? — нахмурился Гарри.

— Гарри, как ты не понимаешь, — воскликнула Гермиона, — теперь вообще все может пойти по-другому! Ты не получил то задание, на которое тебя вместе с Роном отправили в прошлый раз, значит, ты не спасешь ту девочку от оборотня, значит…

— Я спас девочку от оборотня? Амалию, которую Рон сейчас охраняет? Так надо ему сказать, чтобы он был внимателен.

Гермиона сердито затрясла головой.

— Гарри, это так не работает! Именно ты должен был ее спасти, тебя бы повысили, дали бы более сложные дела, и ты бы помог очень многим людям. А как все произойдет сейчас, неизвестно.

— Неужели вы не задумывались над этим, когда решили спасти мне жизнь? — встрял в разговор Снейп.

— Но я же пользовалась хроноворотом на третьем курсе, и ничего не…

— Вы отправились в прошлое на целых шесть лет назад, — прервал ее Снейп. — Это намного больший промежуток времени. Вы воскресили мертвого человека. К тому же об этом узнал Поттер. Вы полагали, что на его жизни это никак не скажется?

— Какая теперь разница? — вмешался Гарри. — В прошлый раз, Гермиона, мы тоже кое-что изменили. Клювокрыл, помнишь? И никто об этом никогда не жалел. Не вижу смысла сейчас страдать из-за того, что твое прошлое изменилось. Для меня все это — настоящее, и я не знаю и не могу знать, что будет дальше. Как и ты, Гермиона. Лучше скажите мне, что именно я завтра должен выяснить?

Гермиона продолжала виновато хмуриться, но молчала. Конечно, она боялась думать, как сильно изменится жизнь, в которую ей предстоит влиться через четыре года. С другой стороны, в той жизни не было все так уж идеально и безоблачно. Может быть, в ее отношениях с мужем тоже произойдут изменения?

Мучимая чувством вины, она не заметила, как Снейп начал наставлять Гарри:

— …насколько вас допустят к расследованию. Поговорите с заключенными, расспросите, что они обо всем этом думают. Если допустить, что мы имеем дело с проклятием, которое накладывается на метку, вы можете попытаться узнать, к кому из узников в последние месяцы приходили посетители, — он остановился и, поколебавшись, добавил: — Включая представителей Министерства и авроров. Но, как я понимаю, не всех слуг Темного Лорда удалось схватить?

— Почти всех, — пожал плечами Гарри. — Вы думаете, что авроры или Министерство могут иметь к этому отношение?

— Я бы не стал скидывать их со счетов, — уклончиво ответил Снейп, и Гермиона внезапно осознала, что он на удивление спокойно разговаривает с Гарри.

Неужели откровения ее друга так на него повлияли?

— Хорошо, я попробую, — согласился Гарри. — Ладно, мне пора, Джинни ждет меня на ужин, а я и так сегодня порядочно задержался в Аврорате. Завтра вечером снова к вам зайду.

Когда Гарри, попрощавшись, ушел, Гермиона доварила забытый на время разговора кофе и, поставив чашку с приготовленным напитком перед Снейпом, наконец задала ему вопрос, который сильно мучил ее:

— Теперь вы, должно быть, уверены, что я совершила ошибку, спася вас?

— Я был уверен в этом и раньше. Для меня было очевидно, что все изменится из-за этого, — ответил Снейп и, сделав глоток, продолжил: — Но никому не будет лучше от того, что вы будете винить себя в этом.

Гермиона удивленно на него посмотрела.

— Что же, мне просто забыть об этом?

— Как будто у вас получится, — хмыкнул Снейп. — Не заостряйте на этом внимание. Все равно ничего уже не изменишь.

— А вы бы могли не заострять на этом внимание? — тихо спросила Гермиона и, внезапно осознав бестактность своего вопроса, с ужасом посмотрела на Снейпа: тот, не двигаясь, буравил ее взглядом. — Простите, я не хотела…

— Нет, мисс Грейнджер, я не мог бы, — прервал ее Снейп. — И, как вы можете убедиться, ни к чему хорошему это меня не привело.

— Но ведь именно сознание вашей вины помогало вам… жить дальше, — робко начала Гермиона, ободренная его словами.

Снейп какое-то время молчал, словно решая, продолжать этот разговор или нет, и затем резко ответил:

— Чувство вины заставляло меня делать то, что я должен был делать. Не давало мне выбора. Вряд ли это можно назвать хорошей жизнью, не так ли?

— Но вы сделали много хорошего, постоянно подвергая себя опасности. Можно сказать, вы с лихвой окупили свою вину.

— Вы снова рассуждаете, как двенадцатилетняя школьница, — устало сказал Снейп. — Ваша вина заключается в том, что вы опрометчиво спасли человека, моя же — в том, что я человека убил. Чувствуете разницу? Есть проступки, которые не могут быть оправданы и забыты никогда.

— Но вы же…

— Грейнджер! — оборвал ее Снейп. — Я не собираюсь обсуждать это с вами и уже начинаю жалеть о том, что вообще позволил вам втянуть меня в этот разговор. Дайте мне хоть минуту покоя, чтобы я мог допить свой кофе.

Гермиона и сама была удивлена тем, что он обсуждал с ней свое прошлое. Хотя ей, несомненно, хотелось бы быть тем человеком, кому он мог доверять. Ведь это означало бы, что он относится к ней как к равной. Но об этом ей, похоже, приходилось только мечтать.

Когда кофе был допит, по установленной уже традиции они направились в библиотеку, где, окружив себя стопками книг, сели на скамью, прижавшись плечами друг к другу. Всего несколько дней назад ощущения, вызываемые этим ритуалом, казались Гермионе странными. Сейчас же физическая близость к бывшему профессору не вызывала в ней чувства неловкости или отторжения, напротив, ощущать тепло его тела даже через плотную ткань мантии было приятно. По крайней мере, теперь она не чувствовала себя настолько одинокой, как раньше.

И все же ей не хватало общения. Если бы Снейп соизволил поговорить с ней, обсудить какие-нибудь интересные факты, на которые он случайно натыкался в просматриваемых книгах (а Гермиона не раз замечала, как он, забыв о цели поиска, зачитывается описаниями экспериментов темных магов прошлого), объяснить ей некоторые аспекты Темной магии, о которой она слишком мало знала… Для нее было невыносимо находиться рядом с человеком, обладающим таким огромным запасом знаний, и не перенимать у него ничего, ничему у него не научиться. Не говоря уже о том, насколько увлекательно, наверное, было бы ассистировать ему в его экспериментальных работах по зельям. Гермионе хотелось думать, что именно этим он занимается весь день, пока не возвращается на площадь Гриммо.

Думая о Снейпе и его нежелании общаться с ней, Гермиона скосила на него глаза. Нахмурившись, он неторопливо пролистывал очередную книгу, время от времени ненадолго останавливаясь на отдельных страницах. Прочитав пару строк, Гермиона вспомнила, что читала эту книгу на третьем году работы в больнице Святого Мунго. Книга была написана Кареем Спенсером, целителем пятнадцатого века. В ней он довольно подробно описывал наиболее интересные случаи своей практики. Труд был познавателен, но целительские методы, выбираемые Спенсером, на взгляд Гермионы, были слишком бесчеловечны и жестоки. И уж, конечно, абсолютно несовременны. Внезапно она поняла, что ей выпал отличный шанс завести разговор со Снейпом. Лихорадочно она пыталась вспомнить содержание книги и те вопросы, которые возникали у нее тогда по мере чтения. Наконец тема была найдена.

¬— Это же Спенсер, не так ли? — неуклюже начала она. — Вы уже дошли до пациента, заразившегося драконьей оспой? Весьма забавный случай, и очень характерно показывающий отношение автора к целительству.

— Сжечь пораженные участки кожи? — хмыкнул Снейп. — В нашем случае, полагаю, он предложил бы отрезать пациенту руку с меткой.

— Но все же некоторые его идеи получили развитие в дальнейшем, — уцепилась за разговор Гермиона. — Например, его способ лечения переломов…

— Мисс Грейнджер, — прервал ее Снейп, откладывая книгу в сторону и взяв в руки следующую, — меня, откровенно говоря, не очень интересуют проблемы целительства.

Гермиона еле слышно вздохнула. Ее хитроумный план вовлечь Снейпа в разговор с треском провалился. На самом деле, этого стоило ожидать. А ведь магические болезни и способы их лечения были той областью знаний, в которой она чувствовала себя наиболее уверенно. Зелья и заклинания она изучала по большей части именно те, которые могли бы пригодиться ей в работе. И именно эта тема оказалась для Снейпа неинтересной. Гермиона уже с горечью подумала о том, что они так и будут молчать все время, проводимое вместе, пока не найдут способ избавиться от его проблемы, как Снейп заговорил сам.

— Почему вы стали целителем? — неожиданно спросил он, не отрываясь от своей книги. -Вам нравится этим заниматься?

Гермиона не была готова ответить на этот вопрос. Она часто объясняла свой выбор профессии друзьям и родственникам (маггловская часть которых думала, что она врач) тем, что ей нравится быть полезной, видеть мгновенные результаты своих действий, помогать людям, особенно с тяжелыми болезнями, спасать жизни, наконец. Это была очень активная, трудная и благородная работа. Но Снейп наверняка посчитал бы такое объяснение излишне гриффиндорским.

— Я хотела заниматься чем-нибудь по-настоящему полезным, — уклончиво ответила она. — И да, мне нравится моя работа. Конечно, чаще всего приходится лечить очень распространенные болезни, когда помощь целителя сводится к минимуму, но порой встречаются неординарные случаи и нужно приложить немало усилий, чтобы вылечить человека. А почему вам это неинтересно?

— Чересчур прикладная наука, на мой взгляд. Слишком мало требуется фантазии и интуитивных знаний, слишком много немедленного и предсказуемого результата. Не думаю, однако, — Снейп мельком взглянул на Гермиону, — что вы способны это понять. Насколько я помню, ваш интерес к науке ограничивался зазубриванием учебников.

— Почему вы постоянно об этом говорите? — запальчиво воскликнула Гермиона. — Вам доставляет большое удовольствие издеваться надо мной?

— Я просто констатирую факт, — обманчиво мягко ответил он. — А в данном случае я лишь пытался намекнуть вам на то, что профессия целителя вам мало подходит.

— Это еще почему? — опешила Гермиона. — Между прочим, я неплохой целитель!

Снейп неопределенно хмыкнул, но ничего не сказал.

— Отвечайте уже, раз начали этот разговор, — сердито потребовала она. — Почему это я, по-вашему, не могу быть целителем?

— Вы действительно хотите знать, мисс Грейнджер? — Снейп отложил книгу и немного повернулся к девушке. — В вас не хватает мягкости, тактичности… и особого чутья. Вы слишком импульсивны и нетерпеливы и, пожалуй, чрезмерно тщеславны. Я до сих пор помню, как вы вечно подпрыгивали на стуле с высоко поднятой рукой, чтобы быстрее и лучше всех ответить на уроке. Вам, вероятно, хотелось, чтобы преподаватели хвалили вас и ценили вашу неуемную тягу к бездумному поглощению информации. Вы неплохой исполнитель и организатор, мисс Грейнджер, что меня приятно удивило во время ваших с Поттером скитаний по лесам. Кроме того, у вас обостренное чувство справедливости, что тоже, в общем-то, неплохо. Но это вовсе не те качества, которые необходимы, чтобы стать хорошим целителем.

Первым желанием Гермионы было возмутиться и начать яростное отстаивание своего права на любимую профессию, но, подумав немного, она поняла, что в словах Снейпа была доля истины. Кроме того, она вдруг осознала, что он на самом деле не намеревался поиздеваться над ней, а просто высказывал свои наблюдения. Поразительным было и то, что он удосужился детально проанализировать ее и даже смог отметить ее положительные качества. Ну что же, она ведь сама хотела поговорить с ним. Гермиона взяла себя в руки и деланно спокойно спросила:

— И чем же, вы думаете, мне стоило бы заниматься?

— Какой-нибудь министерской работой, — пожал плечами Снейп, — возможно, связанной с законодательством. Или работой в общественных организациях, наподобие вашей бредовой Г.А.В.Н.Э.

Гермиона почувствовала, как ее лицо заливается краской. Она по-прежнему считала, что защищать права домовых эльфов было хорошей идеей, но, пожалуй, название ее ассоциации стоило продумать получше.

— Вы знали об этом?

— Все преподаватели знали, мисс Грейнджер, — фыркнул Снейп. — Сама по себе идея создания подобного общества была провокационной, но уж это интригующее название… Вы намеренно добивались осмеяния?

— Я не… Давайте оставим это, — капитулировала Гермиона. — Ладно, допустим, я ошиблась с выбором профессии. Но вы для преподавательской карьеры тоже не очень-то подходите. Зачем вы устроились в Хогвартс?

Очевидно, она снова коснулась запретной темы, поскольку Снейп тут же напрягся и заметно отдалился от нее.

— У меня были на то свои причины, — холодно ответил он и поднялся, давая понять, что не намерен больше продолжать этот разговор. — Полагаю, уже слишком позднее время для светских бесед.

Взяв со стола свою стопку книг, он направился к полкам и, расставив всё по своим местам, покинул библиотеку. Гермионе ничего другого не оставалось, как только последовать за ним.

* * *

Грейнджер как всегда тихо зашла в комнату, задернула тяжелые портьеры, невербально затушила свечи и, осторожно опустившись на кровать за спиной Северуса, обняла его. Он в который раз недовольно подумал о том, что, должно быть, никогда не привыкнет к такому близкому контакту с бывшей студенткой. Впрочем, по опыту прошедших дней он знал, что эти объятия не будут долгими: не пройдет и получаса, как Грейнджер начнет вертеться в кровати, как заведенная, постоянно толкая и, как следствие, пробуждая его. Он уже даже начал подумывать о том, не стоит ли давать ей успокоительное на ночь. Или хотя бы зелье для сна без сновидений. Ее определенно что-то мучило, но всерьез задумываться над этим он не собирался: хватало и собственных проблем. Северус и так начал позволять ей разговаривать с ним на личные темы, стараясь при этом быть предельно вежливым и корректным, поскольку не хотел вновь стать свидетелем ее истерики.

Конечно, он чувствовал, как Грейнджер раздирает от желания заговорить с ним. Он не вполне понимал причины подобного стремления, ведь было сомнительным, что она могла считать его приятным собеседником. Возможно, ей просто не хватало общения: всю жизнь окруженная друзьями, она, должно быть, не привыкла к одиночеству. В отличие от него.

По иронии судьбы, именно сейчас с ним желало общаться больше людей, чем за всю его прошлую жизнь. К примеру, Поттер со своей неуместной благодарностью. И ладно бы просто благодарностью! Если бы Поттер был слизеринцем, Снейп бы принял его излияния за жестокую, завуалированную насмешку. Но чертов мальчишка был искренен — этого нельзя было не заметить. И, слушая Поттера, Северус невольно поймал себя на мысли, что сочувствует ему. В конце концов, он был, пожалуй, единственным человеком, кроме него, Северуса, столь же глубоко переживающим смерть Лили. Поттеру, правда, было легче: он никогда не был с ней по-настоящему знаком, потому не мог до конца осознать, что именно потерял. Его признание снова подняло на поверхность рой воспоминаний Северуса, а вместе с воспоминаниями вернулись и горечь осознания свей вины, и боль, которая никогда за все эти годы не оставляла его надолго.

Конечно, он ожидал, что она утихнет с годами, что его любовь к давно умершей женщине со временем сойдет на нет, оставив после себя лишь обрывочные воспоминания и неотчетливые ощущения. Даже Дамблдор был удивлен, что чувства Северуса к Лили с годами не утратили своей яркости и силы. Однолюб, кажется, так было принято называть таких, как он?

Раньше, пока Поттер учился в школе и постоянно подвергался опасности, у Северуса была возможность хоть как-то загладить свою вину перед Лили, защищая и спасая его. Теперь Поттеру ничего не угрожало, но Северус вместо ожидаемого облегчения чувствовал… опустошенность. У него больше не было цели и, что самое страшное, ему больше нечем было оправдываться перед призраком Лили, неуклонно следующим за ним каждую секунду его жизни. Он, по весьма понятным причинам, скрывал от всех, что это и был его боггарт: мертвенно-бледная Лили, с осуждением и презрением глядящая на него. Была какая-то извращенная ирония в том, что его боггарт и патронус являлись, по сути, воплощениями одного человека. И он с одинаковой силой боялся одного и наслаждался другим.

Поттер сказал, что много раз пересматривал его воспоминания, стараясь запечатлеть в памяти каждую деталь, уловить каждую мелочь. О, это было ему знакомо! В Хогвартсе он часто брал у Дамблдора думоотвод, чтобы часами упиваться встречами с Лили, их долгими разговорами на берегу озера, посиделками допоздна в библиотеке; он жаждал прочувствовать все это еще много раз, пока боль утраты не станет физически ощутимой, так что захочется завыть, разодрать себе грудь и вырвать из нее израненный пульсирующий комок, навсегда прекратив свое жалкое существование, эту отвратительную недожизнь.

Но наступало утро, и он должен был продолжать тот безумный маскарад, в который он сам превратил свою жизнь, подбадриваемый Дамблдором, с грустной и понимающей улыбкой смотревшим на его попытки самоуничтожения. Естественно, он безо всяких зазрений совести позволял себе невинное удовольствие издеваться над студентами и обмениваться колкостями с коллегами. Иногда забыться помогала работа над экспериментальными зельями; правда, Северус заметил, что после службы Темному Лорду, для которого ему часто приходилось готовить зелья с отвратительными свойствами, его интерес к созданию новых зелий несколько поубавился. А ведь Грейнджер была права, если бы он завершил хотя бы один из своих экспериментов, это могло бы стать нашумевшим открытием в современном зельеварении.

Пока у Северуса не начались проблемы с самочувствием, он пытался вспомнить свои прежние разработки, но скоро понял, что без его записей это занятие было малоэффективным. Теперь же, несмотря на то, что тетрадь была у него, времени на эксперименты не было. Сначала нужно было разобраться с более насущной проблемой.

В поисках ее решения Северус каждый день приходил в Малфой-мэнор и, к своему неудовольствию, отмечал, что его обитатели также проявляют к нему все больший и больший интерес. Но если внимание к нему со стороны Драко при желании можно было объяснить хотя бы той же благодарностью, которую он, в отличие от Поттера, не мог выразить так по-гриффиндорски искренне и прямодушно, то заинтересованность в нем хозяйки дома не поддавалась никакой логике. Нарцисса без конца заходила в библиотеку, то предлагая ему чего-либо поесть, то отвлекая его от поиска информации ничего не значащими разговорами, то норовила как бы невзначай коснуться его, выражая сочувствие по поводу его болезненного вида. И пусть сам Северус не мог похвастаться богатым опытом в отношениях с женщинами, он все же был не дурак и понимал, что означает подобное поведение леди Малфой. Конечно, он не мог предположить, что она вдруг воспылала к нему какими-либо чувствами, а сделал весьма логичный вывод, что в этих заигрываниях с ним Нарцисса ищет какую-то выгоду для себя. Возможно, именно стремление Северуса разгадать причину странного поведения Нарциссы в первую очередь заставляло его каждый день возвращаться в ее библиотеку. При этом от предложенной еды он вежливо отказывался, светские беседы не поддерживал, а любые прикосновения старался предупредить. Вместе с тем его репутация вечного затворника позволяла ему делать вид, что он не замечает ничего необычного, тем самым выводя Нарциссу из себя. Судя по нетерпению, иногда проскальзывающему в ее безукоризненно светском тоне, еще немного, и она приступит к более решительным мерам. Тогда Северус узнает наконец, что ей движет на самом деле.

Убаюканный своими размышлениями, Северус уснул. Проснулся он лишь утром, когда из-за плотных занавесок уже вовсю пробивался яркий солнечный свет. Северус удивился тому, как крепко ему удалось уснуть. Обычно он покидал дом Блэков еще на рассвете, желая избежать возможной неловкости в случае, если Грейнджер проснется одновременно с ним. Он недовольно покосился на лежавшую рядом девушку: она спала на животе, ее сильно согнутое колено лежало на его правом бедре, голова покоилась у него на плече, а правая рука раскинулась на груди Северуса, приобняв его за шею. Хорошо, что у него была привычка во время сна на спине сцеплять руки в замок на животе, иначе при такой позе Грейнджер его вытянутая вдоль тела правая рука грозила оказаться и вовсе в… непотребном месте. Он не хотел задумываться над тем, послужили ли такие объятия Грейнджер причиной его хорошего сна или же он просто сильно устал за прошедший день. На данный момент его гораздо больше интересовало, как он выберется из-под Грейнджер, не разбудив ее. Выбрав из многочисленных вариантов наиболее, как ему показалось, приемлемый, он осторожно приподнял ее руку за запястье и, чуть повернувшись к ней лицом, попытался аккуратно выскользнуть из-под нее. И, конечно, тут же столкнулся с сонным взглядом Грейнджер.

— Вы еще здесь, профессор? — пробормотала она, на его взгляд, совершеннейшую глупость. — То есть… доброе утро.

Северус одернул руку, все еще сжимающую запястье девушки, и резко поднялся с кровати. Вот именно этого он и старался избегать все это время.

— Спите, мисс Грейнджер, еще рано, — сухо сказал он, поспешно одеваясь.

Создавшаяся ситуация все больше напоминала сцену из дешевого романа. Но Грейнджер, казалось, не ощущала никакой неловкости: сладко зевнув, она с удовольствием потянулась на кровати и мечтательно произнесла:

— Мерлин, давно я так хорошо не спала! — и затем, немного приподнявшись, бодро спросила: — Хотите, я сделаю вам завтрак?

— Не стоит беспокоиться, я уже ухожу, — скривил губы Снейп, зашнуровывая второй ботинок.

— Знаете, вам незачем убегать отсюда, как незадачливому любовнику, — весело заметила Грейнджер, наблюдая за его сборами. — Мы же договорились, что у нас вполне деловые отношения. И, в конце концов, завтрак ненамного отличается от ужина. Если хотите, я даже приготовлю вашу обожаемую овсянку.

Было видно, что она проснулась с прекрасным настроением, и, должно быть, даже хмурое лицо Северуса не могло испортить ей это утро. Грейнджер поставила его в тупик. Если он сейчас сбежит, как и планировал, то действительно будет походить на малодушного ловеласа. Если же он останется на завтрак, то они с Грейнджер напомнят примерную семейную пару. Грейнджер по-своему истолковала его молчание и резво поднялась с кровати.

— Пойду скажу Кричеру об овсянке. У меня еще нет намерения отравить вас своей стряпней, — шутливо проворчала она и вышла из комнаты.

Раздосадованный из-за своей нерешительности, Северус резко раздвинул портьеры, позволяя солнечному свету больно ударить по глазам, и, непроизвольно щурясь, выглянул в окно. Насколько он мог судить, было около десяти часов. Он действительно очень хорошо спал этой ночью и сейчас чувствовал себя непривычно отдохнувшим и полным сил. Одернув мантию и закатав левый рукав рубашки, Северус проверил повязку: на белоснежном бинте уже проступило несколько пятен крови — его следовало сменить.

По дороге на кухню он ненадолго зашел в ванную, чтобы привести себя в порядок. Но, к своему сожалению, бинта он там не нашел.

Оказавшись на кухне, он с удовольствием втянул в себя влажный, прохладный воздух: после кичливой солнечной комнаты это полуподвальное помещение казалось ему раем. Грейнджер, успевшая переодеться, уже сидела за столом, участливо наблюдая за действиями Кричера, суетящегося возле плиты. Заметив вошедшего Северуса, она легко улыбнулась:

— Я бы сварила кофе, но Кричер не подпускает меня к плите, пока он здесь.

— Маленькая магглорожденная мисс снова все портить. Она портить — Кричер убирать. Бедный Кричер убирать целыми днями за грязной мисс, — беззлобно и скорее по привычке ворчал сморщенный эльф.

Очевидно, он смирился с нахождением «маленькой магглорожденной мисс» в этом доме. Наверняка, Поттер дал ему соответствующие указания. Северусу никогда не нравился этот спятивший эльф, и он был рад, что за все время пребывания здесь видел его впервые. Удивительно, как Поттеру удалось расположить к себе это угрюмое существо, переполненное предрассудками. В верности эльфа Поттеру Северус убедился, когда эльф отказался предоставлять ему любую информацию о хозяине, когда тот был в бегах. Ноющая боль в предплечье отвлекла его от размышлений о странном домовике.

— Мисс Грейнджер, у вас есть бинт? — скривился Северус.

— Точно, вам же нужно перевязать вашу метку, — вспомнила Грейнджер. — Сейчас я все принесу.

Вскоре она вернулась, неся, к удивлению Северуса, не только бинт, но и, как он безошибочно определил, обезболивающее и заживляющее зелья.

— Давайте вашу руку, — деловито скомандовала она, поставив зелья на стол, и, увидев недоверие в его глазах, нетерпеливо добавила: — Да ладно, вам все равно будет неудобно делать это самому, а я, в конце концов, целитель, хоть вы и отказываетесь признавать это.

В ее словах была доля правды, поэтому Северус нехотя закатал левый рукав и протянул Грейнджер руку. На самом деле, было приятно наблюдать за тем, как быстро и профессионально она снимает старую повязку, бережно натирает его истекающую кровью метку зельями, указав на нее палочкой, шепчет неизвестное ему заклинание, а затем ловко забинтовывает руку новой полоской бинта. Придраться, в общем-то, было не к чему. Вот только настоящий целитель занялся бы его раной безо всякого напоминания.

К тому времени, как она закончила, Кричер уже поставил на стол две тарелки с кашей и поспешил убраться из кухни.

— Благодарю, мисс Грейнджер, — коротко сказал Северус, избегая ее заискивающего, ожидающего похвалы взгляда.

Если она и была разочарованна отсутствием его оценки, то не подала виду. Ничего, пусть наконец привыкает к тому, что ее жизнь не должна зависеть от оценок окружающих.

Одновременно они приступили к приготовленному Кричером завтраку. Северус надеялся, что Грейнджер не станет заводить бесед во время еды: он предпочитал принимать пищу молча. Но его надеждам не суждено было сбыться.

— Мистер Снейп, куда вы уходите днем? — спросила Грейнджер и, пока он дожевывал, чтобы ответить ей, сама предположила: — К себе домой? Продолжаете эксперименты с зельями?

— В Малфой-мэнор, — сухо ответил он наконец, — пользуюсь их библиотекой.

Глаза Грейнджер загорелись.

— Да, она просто чудесна! — с восторгом воскликнула она и, столкнувшись с его вопросительным взглядом, добавила: — Мы с Гарри были там пару недель назад. Мне кажется, я могла бы там жить. Она мне понравилась больше, чем библиотека Блэков. У них, насколько я поняла, есть книги не только о Темной магии?

— Малфои не очень разборчивы в выборе книг. Столетиями они просто скупали самые редкие и дорогие издания, — сухо сказал Снейп. — И, конечно, те книги, которые должны быть в доме каждого уважающего себя волшебника. Библиотека Блэков более специализирована, потому, на мой взгляд, представляет собой большую ценность.

Его замечание заставило Грейнджер пристыженно замолчать, и Северус обрадовался возможности доесть свой завтрак в тишине.

Допив приготовленный Грейнджер кофе, он попрощался с ней и, решив, что нет смысла возвращаться домой, сразу отправился в Малфой-мэнор. Нарцисса, как всегда радушно встретившая Северуса, проводила его в библиотеку и, занятая приготовлениями к свадьбе Драко, оставила его в блаженном одиночестве. О намечающемся празднестве Северус узнал еще вчера. Он был уверен в том, что идея заключения этого брака принадлежала именно Нарциссе: Северус не помнил, чтобы в школе Драко обращал на младшую Гринграсс, весьма посредственную студентку его факультета, хоть малейшее внимание. Вместе с тем этот брак сейчас был выгоден Малфоям: семья Гринграсс была одной из малочисленных чистокровных семей, не запятнавших себя лояльностью к Темному Лорду и вместе с тем имевших немалое состояние и устойчивое общественное положение. Как бы Северус ни относился к этой свадьбе, хотя бы одно существенное достоинство в ней было: оно отвлекало Нарциссу, тем самым позволяя Северусу спокойно искать необходимую информацию.

Благодаря предсвадебным хлопотам, Нарцисса появилась в библиотеке лишь к вечеру, в очередной раз предложив ему отужинать с ней и Драко, на что Северус в очередной раз ответил вежливым, но твердым отказом. Тогда Нарцисса решила сменить тактику.

— Ты по-прежнему ничего не нашел, Северус? — спросила она, присаживаясь на соседнее кресло. — Представляю, как тебе хочется скорее избавиться от своей слабости, учитывая, с кем именно тебе приходится проводить… время.

— Несомненно, — кратко ответил Северус, еще не понимая, к чему она ведет.

— Надеюсь, грязнокровка ведет себя пристойно? — будто невзначай проронила Нарцисса.

Снейп пристально посмотрел ей в глаза, сдерживая негодование по поводу произнесенного ею ругательства.

— Что заставляет тебя сомневаться в этом, Нарцисса? — спросил он наконец.

— Вы попали в излишне щекотливую ситуацию, — пожала плечами она. — Возможно, миссис Уизли не сможет устоять перед соблазном воспользоваться сложившимся положением. Редкая женщина позволила бы себе упустить такой шанс.

— Я не очень понимаю тебя, Нарцисса, — признался Северус.

Он на самом деле был в недоумении, о каком еще шансе она говорит. Нарцисса мягко улыбнулась.

— Ты ведь не собираешься всю оставшуюся жизнь скрываться от общества, не так ли, Северус? И, очевидно, после своего триумфального возвращения не захочешь больше прозябать в Хогвартсе. Уверена, ты сможешь найти достойное применение своим талантам. Ведь не зря же Темный Лорд так выделял тебя среди других. А теперь еще и эта романтическая аура непонятого героя… Ты не думал о том, что станешь объектом преследования не одной молоденькой дурочки? Я не говорю уже об умных, расчетливых ведьмах, которые быстро поймут, как выгодно иметь при себе талантливого и перспективного героя войны.

Северус едва сдерживался, чтобы не рассмеяться. Все, что говорила Нарцисса, не имело никакого смысла, если только не было слишком уж грубой лестью. Он — объект преследования кого бы то ни было? Но неужели сама Нарцисса верит в то, что говорит, и действительно считает его перспективным? Он отказывался думать, что его воображаемая «перспективность» и есть причина ее странного поведения. Возможно, стоило положить конец этому фарсу и спросить ее напрямую, чего она от него хочет?

— Мне кажется, ты слишком много внимания уделяешь моей скромной персоне, — медленно ответил он. — Мне, безусловно, это льстит, но хотелось бы выяснить причины подобного внимания.

Улыбка немедленно исчезла с лица Нарциссы; слегка покраснев, леди Малфой гордо поднялась с кресла.

— Что ты, Северус, — холодно сказала она, — я всего лишь стараюсь быть вежливой и гостеприимной. Я решила, что тебе, возможно, не хватает достойного собеседника, но, должно быть, я ошиблась. Что ж, не стану впредь докучать тебе своим назойливым вниманием.

Резко развернувшись, она направилась к выходу. Остановившись возле двери, она бросила ему через плечо:

— Завтра мы с Драко уезжаем во Францию на несколько дней. Боюсь показаться грубой, но наш дом будет закрыт для гостей.

Когда дверь за Нарциссой захлопнулась, Северус раздраженно оттолкнул от себя бесполезную книгу, которую все это время держал в руках. Несомненно, было ошибкой так прямолинейно указывать горделивой Нарциссе на то, что она переходит границу дозволенного по отношению к нему. В результате он утратил доступ к ценным книгам, не говоря уже о том, что он вовсе не планировал портить отношения с Малфоями, которые ему, в общем-то, были симпатичны.

Вместе с тем, ее безумные слова по поводу того, что он станет привлекательным объектом для охотниц за мужьями, не выходили у него из головы. Конечно, он задумывался о том, как будет жить дальше. Его сбережений должно было хватить еще на год, и то при условии, что он не будет покупать дорогих ингредиентов для зелий, просто необходимых порой при экспериментальной работе. А потом ему нужно будет найти работу. И он не собирался снова жить в постоянных опасениях, что кто-то узнает какую-либо его тайну. Он объявит магическому миру о том, что жив, пусть даже это и вызовет чье-либо недовольство. Поверили ли все в его невиновность, его мало интересовало. По крайней мере, Визенгамот его оправдал. Возможно, он не станет рассказывать, кто именно и каким образом помог ему спастись, чтобы не доставить Грейнджер неприятности. Она ведь действительно старалась ему помочь.

Северус хмыкнул, вспомнив нелепые обвинения Нарциссы в адрес Грейнджер. Даже представить, что гриффиндорская заучка забудет все его издевательства над ней, плюнет на огромную разницу в возрасте, смирится с его желчным характером и неожиданно воспылает страстью к «злобной летучей мыши», было невозможно. Тем более не подходила она на роль расчетливой сердцеедки, положившей глаз на его возможные — только возможные! — перспективы будущего благополучия и успеха. Следовало отдать Грейнджер должное: она была достаточно искренна, честна, прямодушна — и, к сожалению, до смешного предсказуема.

Через несколько часов, уже ужиная с Грейнджер в доме на площади Гриммо, Северус продолжил свои размышления, украдкой наблюдая за ней. Невольно он сравнивал поведение Грейнджер с тем, как вела себя Нарцисса: они обе почему-то были рады его приходу, всячески проявляли заботу и, очевидно, жаждали общения с ним. Это казалось Северусу странным, ведь раньше он не привлекал столько внимания, особенно со стороны женщин. Возможно, Нарцисса была права, и теперь, когда открылась его реальная роль в прошедшей войне, он перестал вызывать отторжение у окружающих? А Грейнджер, кроме того, была в курсе и более личных фактов его биографии, которые, несомненно, впечатлили ее. Наверняка нафантазировала себе каких-то сентиментальных подробностей и теперь жалеет его, представляя Северуса неким романтическим печальным героем со сложной судьбой. Быть может, именно этим объясняется ее стремление помогать ему?

— Мисс Грейнджер, — обратился он к ней, когда ужин был закончен и она традиционно начала заваривать свой божественный кофе, — я надеюсь, вы не ставите меня вровень с домовыми эльфами, которых нужно спасать?

Она замерла, застигнутая врасплох его вопросом, а затем, повернувшись к нему, осторожно произнесла:

— Я не очень понимаю, в чем именно вы пытаетесь меня обвинить.

— Насколько я знаю, вы принимали активное участие в моем оправдании, — начал перечислять Северус, — вопреки здравому смыслу, отправились в прошлое, чтобы спасти мне жизнь, сейчас помогаете мне, несмотря на то, что сам характер помощи ставит и вас, и меня в весьма неудобное положение. Быть может, я вызываю в вас жалость? Поэтому вы кинулись спасать меня?

Он знал, что это был провокационный вопрос, подобный тому, что он задал Нарциссе. Грейнджер должна была помнить о том, как он был взбешен два года назад, когда Поттер заикнулся о жалости по отношению к нему. С любопытством он ждал ее ответа.

— Я, кажется, уже говорила вам о том, что мне казалось несправедливым предвзятое отношение к вам общества, особенно после всего, что вы сделали, — со вздохом начала она. — Именно поэтому мы с Гарри добивались вашего оправдания. Отчасти из-за этого я захотела вас спасти, когда мне представилась возможность. А сейчас… я чувствую себя ответственной за вас. Ведь я косвенно виновата в том, что с вами происходит теперь.

Северус нахмурился.

— И что же, теперь вы собираетесь опекать меня до конца дней моих только из-за того, что однажды спасли мне жизнь? Представляете, что со мной было бы, вздумай я брать под свою ответственность всех людей, которых когда-либо спасал?

— А разве вы не чувствуете что-то подобное по отношению к Гарри? — недоуменно спросила Грейнджер.

— В случае с Поттером все иначе, — недовольно возразил Снейп, начиная раздражаться. — Я дал обещание, что буду присматривать за ним, только и всего. Это было необходимо в тот момент. Сейчас, если вы заметили, я не горю желанием бегать за Поттером и вытаскивать его из всех передряг.

— Ну, сейчас в этом и нет такой необходимости, к тому же, я и сам неплохо справляюсь, — бодро заметил Поттер, входящий в кухню. — У меня, кстати, прекрасные новости: нам удалось выяснить, кто наложил проклятие. Это был Амикус Кэрроу.