Вии-бурудха (джен)

— Ты зачем приставал к Тадао-сан?

Этот вопрос застал Этцеля врасплох, и он попытался молча сбежать, но был схвачен за хвост. В буквальном смысле слова: Доновска удерживала его за тонкую косицу какими-то невербальными чарами. Вырываться он не стал. Захват за волосы воспринимался им очень болезненно, это он помнил ещё с младшей школы. Поэтому просто ждал, упрямо сжав губы. Уши начали багроветь.

— Так зачем? — снова спросила Пани.

— Что, уже нажаловался?

— Рассказал. И был удивлён. Так что на тебя нашло?

— Что придумал, то и сделал. Будь я котом, нассал бы ему в туфли при случае, — буркнул он и нервно пригладил волосы. Невидимый захват исчез.

— Очень интересно. А за что? — Доновска удобнее устроилась за столом и оперлась подбородком на сцепленные руки.

— Я никому не позволю себя использовать, — выдавил наконец Этцель. Просто молчать казалось глупым.

— Ещё интереснее. И как же он тебя использовал?

— Он взял меня в этот свой клуб, чтобы избавиться от своего парня. Это использование.

— С чего ты взял, что?..

— Я заметил, как на меня там смотрел один парень. Потом нашёл его и спросил.

— А, вот оно как. Душа моя, а Тадао-сан что об этом говорит? — вкрадчиво поинтересовалась Пани.

Этцель озадаченно нахмурился.

— Мы с ним не говорили. Об этом не говорили, я имею в виду.

— Замечательно. То есть ты начал мстить своему коллеге на основании того, что сказал тебе какой-то посторонний человек, которого ты видишь впервые в жизни? Я правильно тебя поняла?

Этцель покраснел.

— Вот именно, — удовлетворённо кивнула Доновска, — скройся с глаз моих. Dudek⁽¹⁾.

Он весь день крутил в голове воображаемый разговор с Урасимой, отвлекаясь только во время расчётов. Сделал пару ошибок, завис, пересчитал, зашипел, сжёг черновые записи и отправился искать.

Урасима обнаружился всё в том же кабинете на втором этаже. Этцель чарами проверил, нет ли кого вокруг. Никого, кроме птиц во дворе.

Когда он вошёл, Урасима молча кивнул ему, не отрываясь от записей.

Этцель плюхнулся на свободный стул возле стола, расселся нарочито небрежно и заявил:

— Я никому не позволю себя использовать!

Урасима положил карандаш и посмотрел на него поверх очков.

— Могу я просить вас подробнее раскрыть свою мысль? Я не совсем понимаю, о чём речь.

— О том! — заявил Этцель скандальным тоном. По правде говоря, ему пришлось изрядно себя накрутить, чтобы решиться на этот разговор. Возможно, это была не лучшая идея. — Вы использовали меня, чтобы избавиться от своего бывшего. Там, в клубе!

— Вот как? Что даёт вам основания так думать? — невозмутимо осведомился Урасима.

— Потому что я нашёл его и спросил, вот что! — яростно выпалил Этцель. Определённо это была не лучшая идея, весь этот разговор. Совсем нет.

Урасима выпрямился и поправил очки.

— Вы... что сделали? — очень спокойно переспросил он.

— Нашёл! И спросил! Патрик всё мне рассказал. И он был очень, очень огорчён вашими действиями! А я не огорчён. Вы меня использовали без моего ведома, и это, знаете ли, бесит!

Урасима глубоко вздохнул.

— Мистер Гриндельвальд, вам не приходило в голову, что люди иногда выдают желаемое за действительное? Или просто лгут. Я в самом деле хотел избавиться от навязчивого интереса со стороны этого человека. Мне не пришло в голову, что это заденет ваши чувства. Признаться, я вообще не думал, что вы заметите мой манёвр. Прошу принять мои извинения, — он встал и церемонно поклонился.

Лицо у Этцеля уже полыхало огнём, но он не собирался сдаваться.

— Вы думаете отделаться от меня извинениями? — спросил он как можно скандальнее.

Урасима встал прямо.

— А вам бы чего хотелось? С учётом всех обстоятельств.

Этцель глубоко вздохнул.

— Вы снова возьмёте меня с собою в клуб. Теперь без всякой задней мысли, — выпалил он, сам себе ужасаясь, и мысленно втянул голову в плечи и прижал уши.

— Хорошо, — спокойно ответил Урасима. — Вас устроит в эту пятницу, после моего дежурства? Можем отправиться прямо отсюда.

Этцель открыл было рот, потом закрыл.

— Я... это... Да. Полагаю, да, — выдавил он наконец.

— Значит, договорились, — удовлетворённо заключил Урасима и вернулся к работе.

В пятницу Этцель весь день провёл как на иголках. Он то пытался выдумать и наколдовать себе замысловатую причёску. То размышлял над тем, как бы ещё уесть Урасиму, раз уж тот так коварно взял и согласился, и тем самым лишил его возможности дуться. После долгих колебаний он всё же отказался от идеи нацепить футболку с большой надписью «Его парень». Возможно, в нём заговорили остатки инстинкта самосохранения. Он не сомневался, что Урасима способен на очень изобретательный ответ, и не то чтобы боялся... просто не хотел выяснять, на какой. В последний момент он спохватился и спешно зачаровал на невидимость кобуру для волшебной палочки, которую обычно таскал на предплечье. И палочку взял не свою родную, а служебную. На всякий случай. Футболку Этцель выбрал самую простую, из чёрного шёлка, но с громадным треугольным вырезом почти до середины груди. Уж это он может себе позволить, а?

Урасима ждал его в общем зале. Он был одет в мягкие брюки и гавайскую рубашку — цветы и листья по тёмному фону, — и вообще выглядел немного непривычно.

— Если вы готовы, можем отправляться.

У Этцеля внезапно пересохло в горле.

— Я... Да, я готов... наверное, — но Урасима его не дослушал, проговорил скороговоркой: «Вот и славно. Вы же не против парной аппарации?», схватил его за руку, и они перенеслись.

Они оказались в какой-то небольшой комнате с металлическими стеллажами, наподобие кладовой или подсобки. Урасима уверенно распахнул перед ними дверь, потом ещё одну, и они вышли в переулок.

Этцель огляделся. Переулок был зажат между двумя рядами высотных зданий. Уже стемнело, освещение давали только окна верхних этажей и дежурные фонари у дверей и арочных проёмов. По обе стороны двери, из которой они вышли, выстроились зелёные мусорные баки.

— Это же не то место! — требовательно сказал он.

— Да, всё так, — легко согласился Урасима. — Но мы и не оговаривали, куда конкретно отправимся. Не волнуйтесь, я думаю, здесь вам тоже понравится.

Этцель только скрипнул зубами. Его провели. И хорош бы он был, если бы напялил ту футболку...

Он свернул за Урасимой влево. Они остановились буквально у следующего дома, у входа в какой-то бар.

Дверь обрамляли широкие и толстые доски, верхняя перекладина выдавалась влево и вправо от боковых стоек, и к выступающим концам были привешены на цепях таблички с названием: «Типичный Бруклин»⁽²⁾.

Справа от двери на светлой стене имелся рисунок чёрной краской: пёс, задравший лапу на пожарный гидрант.

— Это бар и музыкальный клуб, — небрежно пояснил Урасима. — Мы здесь иногда выступаем. Например, сегодня. — Он решительно устремился внутрь.

Вправо и вниз от входа вела чёрная металлическая лестница с перилами, достаточно широкая, чтобы идти по ней вдвоём или втроём. Стены по обе стороны от неё были разукрашены граффити — весёлые улыбчивые скелеты.

Сам бар располагался в цокольном этаже. Он раскрывался от лестницы в три зала. Средний — и самый большой — содержал в себе длинную барную стойку, а в дальнем левом углу — компактную сцену, невысоко приподнятую над полом. На сцене стояла барабанная установка и сидел, видимо, барабанщик с большим, нет, с огромным стаканом пива. Он держал его двумя руками. Пиво стремительно уменьшалось в объёме.

— Добрый вечер, — раздалось сзади, и Этцель чуть не подпрыгнул от неожиданности. Он сам любил подкрадываться, но его бесило, когда его самого заставали врасплох.

Урасима молча кивнул в ответ на приветствие и даже сам первый протянул подошедшему руку для пожатия. Это было странно. Этцель прекрасно знал, что Тадао-сан избегает прикосновений.

Платиновый блондин осторожно, но твёрдо сжал протянутую руку Урасимы. Этцелю он чуть кивнул и улыбнулся одними губами.

— Присядьте ненадолго ко мне, мистер Урасима. У меня есть ответ на ваш запрос.

Они втроём отошли в самый маленький зал, вправо и за лестницу. Там имелось несколько четырёхместных кабинетов, разделённых перегородками. Они уселись в один такой кабинет.

Блондин повёл рукой, и шум бара исчез. Этцель подумал, что это, должно быть, не только заглушающие чары. Он вспомнил, с кем это они встретились. Марек Мауберг. Высокий, но немного сутулый, средних лет, с мелкими чертами лица. Он был начальником охраны мистера Трофимчика. Ну или чего-то вроде охраны. Подробностей Этцель не знал. Мистер Трофимчик был, в свою очередь, крупным дельцом, владел несколькими разными предприятиями, в том числе совместно с мугги. Кроме того, он был старым другом миз Доновской и их главным спонсором. И отчасти работодателем самого Этцеля. Помимо не слишком обременительных обязанностей в Отделе, Этцель ещё делал некоторые расчёты и эксперименты по поручениям Трофимчика. Оплачивалось это отдельно и... не щедро, но справедливо.

Мауберг перешёл сразу к делу.

— Это не я и не мои, — сказал он. — И совершенно точно — не азиаты. Вероятнее всего, это один янки. У него есть пять или шесть помощников. Один из них оззи, из Дарвина, остальные приезжие. Если вам интересно, узнаем точнее.

— Мне интересно, — откликнулся Урасима. — С вашей стороны очень любезно было сообщить мне это лично. Хватило бы записки. В любом случае я ваш должник, Марек.

Мауберг покачал головой.

— Вовсе нет, — сказал он с лёгкой улыбкой. — Это входит в мои обязанности. Которые мистер Трофимчик хорошо оплачивает. Да, и все остальные чисты. Про МакНейра наводил справки один англичанин из новых партнёров босса, но делал это так топорно, что сам завёл себя в тупик. Это пока что всё. Вы играете сегодня?

— Да, примерно через полчаса. Рикардо ещё не подошёл, у него мой инструмент. Останетесь послушать?

— Как пойдёт. Вы же знаете, я люблю что-то потяжелее. На той неделе попал на клубный концерт «Драконоголовых» в Сиднее, это было мощно. А вы, как я помню, играете что-то блюзовое.

— Мы на самом деле играем что-то разное. Может быть, найдётся что-нибудь и на ваш вкус.

Они снова обменялись рукопожатиями, Этцелю Мауберг слегка кивнул.

Урасима привёл Этцеля к барной стойке и указал на высокий стул поблизости от сцены.

— Здесь будет в самый раз. У этого стула наколдована невидимая спинка, так что он удобнее прочих, — и обратился к бармену: — Оскар, можно вас на минуту?

Подошёл бармен. Это был коренастый бородатый мужчина, одетый в кожаную шляпу и джинсовые рабочие штаны на лямках. Его обнажённые руки и плечи были густо и разнообразно татуированы.

— Оскар, этот молодой человек — мой гость, ему всё за мой счёт. Единственно, проследите, пожалуйста, за тем, чтобы он не перебрал. Не все знают свою норму.

— Ну так, — кивнул бармен и отошёл принять заказ.

Этцель поджал губы и засопел. Он ещё не решил, хочет ли обидеться, но на всякий случай обиду изобразил. Урасима не обратил на это никакого внимания, он направился к барабанщику.

Барабанщик поднялся ему навстречу, и стало видно, что он совсем небольшого роста, на полголовы ниже невысокого Урасимы. Тут Этцель вспомнил, что уже видел раньше этого человека. Он когда-то работал в Отделе — давно, лет пятнадцать назад, — а после заходил несколько раз проведать «своё» земляничное дерево, которое посадил во дворе офиса. Звали его, кажется, Пачи. Ну да, Пачи Эчанди. Этцель запомнил имя, потому что кто-то объяснял, что «Пачи» — это баскская форма имени «Франциск».

Пачи стёр с усов пивную пену и сказал, что Рикардо вот-вот прибудет, а Джесс болеет, так что сегодня они играют без неё.

— Кстати, вот и Рикардо, — флегматично заметил он.

Вокруг поднялся грохот. Посетители принялись мерно стучать по столам и барной стойке пивными кружками и стаканами. «Коктейльные бокалы» не участвовали, но выражали солидарность иными способами, в основном одобрительными вскриками: «Рик-Рик-Рик!»

Этцель обернулся туда, откуда начался этот шум, и восхищённо охнул.

По лестнице нисходил громадный человек. Голова его была повязана цветастой банданой, чёрная борода раздваивалась и закрывала грудь, а вот усов не было.

На одном плече вошедший нёс три гитары в чехлах, на другом — ещё что-то в чехле, большое и продолговатое.

Возле Этцеля человек остановился и приветственно взмахнул ручищей. Этцель слабо помахал в ответ и только потом понял, что приветствуют не его. Рядом с ним стояли Урасима и Эчанди.

«Привет, Рик» и «Добрый вечер, Рикардо» было сказано почти в унисон.

— Джесс? — прогудел Рикардо, пожимая руку Эчанди. Тот неопределённо пожал плечами.

— Джесс что-то съела несвежее на сквозняке, с подвывихом. В общем, мы сегодня втроём.

Рикардо кивнул. Он в два шага достиг сцены и начал распаковывать содержимое большого чехла. Это оказался синтезатор.

Урасима тем временем завладел одним из гитарных чехлов и высвободил из него бас-гитару.

— Не знал, что вы играете на басу, — сказал Этцель.

Урасима покосился на него поверх очков.

— Ничего особенно сложного. Всего на одну струну больше, чем у сансина, — ответил он.

1) Польск. Буквально «удод», в переносном значении — что-то вроде «дурачок».

Вернуться к тексту

2) «Brooklyn Standard», на самом деле

Вернуться к тексту