Изменяя все (гет)

На самом деле, произошедшее было настолько глупым и нелепым и строилось на таком количестве странных случайностей, что казалось почти неправдоподобным. Алекто и Амикус Кэрроу по воле случая посадили в соседние камеры. И эта парочка доставляла немало хлопот стражникам Азкабана шумными разговорами, частенько перераставшими в ссоры. До срыва голоса они могли спорить о том, кто из них был лучшим слугой Темного Лорда или кто обладал большей магической силой. Со временем их переругивания становились все более агрессивными и озлобленными. В тот злополучный день они выясняли, кто из них упустил Гарри Поттера, пробравшегося в замок. После нескольких часов пылких взаимных обвинений взбешенная Алекто решила высказать брату все, что она о нем думает, не скупясь на оскорбления. После «тупого труса» и «никчемного хлюпика» Амикус взорвался и заявил, что проклинает сестру, что он «в гробу видел» их кровную связь и вообще мечтает, чтобы она «скорее сдохла». Аврорам так и не удалось выяснить у Кэрроу, осознавал ли он, что накладывает на Алекто смертельное семейное проклятие, которое, несомненно, сработало в полную силу, хотя и несколько специфически из-за того, что родственные узы были отнюдь не единственным, что объединяло брата и сестру.

— Получается, что он проклял саму связь между ним и сестрой, но магия почему-то посчитала, что связь, которой их обеспечил Вольдеморт, более значима, чем кровные узы. Потому пострадали все, у кого была Черная метка, — подытожил свой рассказ Гарри. — Он и сам попал под действие проклятия, кстати.

На протяжении всего объяснения Гарри Гермиона едва сдерживалась от негодования. Это же каким идиотом надо быть, чтобы не подумать о том, что нельзя в волшебном мире просто так кого-то проклинать? Будь Кэрроу хотя бы магглорожденным, его опрометчивый поступок можно было бы объяснить незнанием всех нюансов и тонкостей магии. Но он-то, чистокровный колдун, не мог не слышать о семейных проклятиях!

— И что теперь? — спросила Гермиона, едва справляясь с нарастающим раздражением. — Он может как-то отменить действие проклятия?

— Тут не все так просто, — ответил, нахмурившись, Гарри. — Просьбы о прощении, конечно, недостаточно. Вроде бы есть какой-то специальный ритуал, но я совсем мало знаю об этом: случайно услышал разговор Бакера и Макдаффа, авроров, ведущих это дело. Вообще, меня почему-то в подробности почти не посвящают. Постоянно приходится подслушивать, самому все разузнавать и… в общем, всячески проявлять инициативу.

Снейп хмыкнул, но, к счастью, никак не прокомментировал последние слова Гарри.

— Не думаю, что с поиском описания ритуала могут возникнуть проблемы, — сказал Снейп. — Уверен, что Кэрроу не первый и не последний волшебник, в пылу гнева проклявший родственника.

Гермиона с легкостью могла прочитать на его лице облегчение. Снейп, должно быть, счастлив, что вскоре его проблема будет решена и ему не придется больше терпеть ее прикосновения. Почему-то это задело ее. Не то чтобы она не желала Снейпу выздоровления, скорее, ей было обидно, что он так брезгует находиться рядом с ней и сможет совершенно спокойно с ней расстаться, словно забыв все эти дни. К тому же — Гермиона с ужасом это осознала — ей начало нравиться чувствовать тепло его тела по ночам и как будто даже лучше спалось из-за того, что он был рядом; похоже, она привыкла к его обществу и даже научилась получать от этого удовольствие. Не в силах сдержать обиду, она укоризненно посмотрела на Снейпа — и тут же опустила глаза, столкнувшись с его вопросительным взглядом. Ну вот, не хватало только выставить себя перед ним сентиментальной дурой!

— Значит, проблема решена, — с напускной веселостью сказала она, подходя к плите, — и нам больше не нужно ничего искать в библиотеке. Кофе никто не хочет?

— Ну, я бы от крепкого горячего чая не отказался: в Азкабане невыносимо холодно, — откликнулся Гарри и сел за стол рядом со Снейпом. — Там вообще жуткие условия, честно говоря. Неудивительно, что все узники, пораженные проклятием, выглядят намного хуже, чем выглядели вы, мистер Снейп, или даже Малфой. Кажется, что их там вообще не кормят.

Гермиона подумала, что Снейп может продолжать на нее смотреть, и изо всех сил старалась ничем не выдать своего напряжения. Ее уже саму начала злить собственная странная реакция на хорошие новости, принесенные Гарри.

Конечно, она и раньше понимала, что, как только решение проблемы будет найдено, Снейпа она больше не увидит. И не будет больше никаких совместных ужинов, и чтения в библиотеке, и пылких споров. И она снова останется одна в этом мрачном, недружелюбном доме. Не говоря уже о том, что она вконец утратит надежду хотя бы в будущем поучаствовать в работе Снейпа над экспериментальными зельями или что ей больше никогда не представится возможность напроситься на его уроки окклюменции. Чем больше Гермиона себя накручивала, тем больше тот факт, что Снейп вот так просто покинет ее, казался ей чудовищным предательством с его стороны.

Кофе был готов, и Гермиона привычно заполнила дымящимся напитком две чашки, только потом осознав, что Снейп не просил готовить и для него тоже. Еще одна привычка, от которой придется отказаться. А ведь — она была уверена — ему нравился ее кофе, и это было едва ли не единственным в ней, что вызывало у него одобрение, пусть даже и не высказанное вслух.

Налив чай для Гарри, она поставила горячую кружку перед ним и, взяв в руки лишнюю чашечку кофе, нерешительно посмотрела на Снейпа, тот в ответ лишь вопросительно приподнял брови, но не сказал ни слова, чтобы помочь ей избежать неловкости. Гермионе даже начало казаться, что он специально спровоцировал эту ситуацию, чтобы посмеяться над ней.

— Ваш кофе, — наконец буркнула она, слишком резко поставив чашку на стол, из-за чего немного горячей жидкости пролилось. — Извините, — добавила Гермиона, не глядя на Снейпа.

Все оставшееся до ухода Гарри время она сидела молча, угрюмо попивая свой кофе и вполуха слушая рассказы друга об ужасах Азкабана и подробности его сегодняшней поездки туда. Снейп изредка вставлял уточняющие вопросы, почему-то проявляя большой интерес к условиям содержания узников. Неужели переживает за своих бывших приятелей?

Когда Гарри, допив чай, пообещал, что будет держать их в курсе событий, и, попрощавшись, ушел, за столом повисла тишина. Гермиона рассеянно вертела в руках пустую чашку и старалась не смотреть на Снейпа, сидящего по другую сторону стола. Тот неспешно допивал остатки кофе, глубоко задумавшись о чем-то.

— Мечтаете о том, чем будете заниматься, избавившись от неприятной необходимости возвращаться в этот дом? — наконец не выдержала Гермиона.

Нахмурившись, Снейп с легким недоумением посмотрел на нее. Его взгляд выражал столько безразличия, что это разозлило Гермиону еще больше.

— Отчего же вы не выглядите счастливой, мисс Грейнджер? — спокойно спросил Снейп. — Теперь мне ничего не угрожает, и ваше чувство ответственности за меня больше не будет доставлять вам столько неудобств.

— Наверное, просто не осознала еще этот радостный факт, — огрызнулась Гермиона и тут же пожалела о своей несдержанности: ну зачем, спрашивается, вымещать на Снейпе свое раздражение из-за его скорого ухода из ее жизни?

Снейп саркастически приподнял бровь.

— Что-то я не припоминаю, чтобы давал вам повод дерзить мне, — холодно произнес он. — Будьте сдержаннее в проявлении своих эмоций, Грейнджер, иначе я могу подумать, что вы расстроены тем, что решение проблемы с проклятием найдено.

Гермиона возмущенно посмотрела на него. Пусть Снейп в который раз попал в точку, анализируя ее поведение, ему об этом знать не обязательно.

— От чего же здесь расстраиваться? — хмыкнула она. — Будто кому-нибудь может доставить удовольствие проводить с вами столько времени. У меня могли найтись дела и поважнее, и поинтереснее, и поприятнее.

Внезапно она поняла, что это, пожалуй, было перебором: губы Снейпа сжались в тонкую нить, глаза угрожающе сузились. Если Гермиона хотела наладить с ним отношения и заставить его остаться, унижение явно было не лучшей тактикой.

— Я, кажется, не просил вас проявлять благотворительность по отношению ко мне, — зло прошипел он. — Помнится мне, это вы, горе-целитель, напросились быть моей сиделкой. Не вижу смысла больше находиться в этом доме, раз общество друг друга вызывает в нас обоих столько отвращения.

Он стремительно поднялся и вышел из кухни. Гермиона хотела остановить его, призвав к здравому смыслу, но понятия не имела, что именно сказать ему. Объяснить, что не хотела его обидеть? Признаться, что хочет продолжать видеть его и дальше? Пожаловаться на свое тотальное одиночество в этом чужом для нее мире? Заверить, что его общество вовсе не вызывает в ней отвращения? Все возможные слова казались жалкими, неубедительными и… унизительными для нее самой. Ведь именно так она пыталась удержать дома Рона, который, будучи выведенным из себя, в разгар очередной ссоры уходил в паб.

Оглушительный звук хлопнувшей входной двери разбудил портрет матери Сириуса, и весь дом наполнился ее криком, но Гермиона даже не заметила этого.

Почему все это происходит именно с ней? Возможно, она сама виновата, что люди вот так оставляют ее, не обращая внимания на ее чувства и желания? Конечно, Снейп ушел именно из-за ее глупого поведения и был тысячу раз прав. Она сама, не осознавая того, прогнала его. И что только на нее нашло? Неужели она настолько испугалась того, что Снейп может догадаться о ее заинтересованности в общении с ним, что, как ребенок, не нашла другого выхода, кроме как продемонстрировать полную противоположность своим настоящим чувствам?

Если бы Гермиона могла спокойно и рассудительно проанализировать причины своего раздражения сегодня вечером, она бы поняла, почему так не хотела лишиться общества Снейпа: за последние годы ее жизни он был чуть ли не единственным человеком, рядом с которым она чувствовала себя защищенной и могла позволить себе проявить слабость. В той жизни все ждали от нее мужества, принятия сложных решений, постоянной опеки и заботы: коллеги скидывали на нее все самые неприятные и сложные обязанности; друзья — Джинни, Невилл, Луна и даже Гарри, как правило, обращались к ней, когда им нужна была ее помощь; Рон же был настолько несамостоятелен во всем, что ей приходилось тащить на себе все заботы о совместном быте, решать его проблемы на работе и даже напоминать ему о необходимости следить за собой и своим внешним видом. При этом иногда ей казалось, что от ее прежнего Рона — того доброго, милого, заботливого, мужественного Рона, которого она когда-то полюбила, — ничего не осталось. И больше всего расстраивало Гермиону то, что в изменениях, произошедших с ним, почему-то обвиняли именно ее.

Но как же разительно отличался от Рона Снейп! Ничего не требовал от нее, не считал, что она обязана ему помогать, не ждал от нее решения его проблем. Напротив, любые проявления заботы о нем он принимал неохотно, с удивлением и недоверием. И — что самое удивительное! — именно ему искренне хотелось помочь, и варить для него кофе, и следить за его рационом, и целыми днями искать необходимую ему информацию, и даже согревать его ночью, позволяя набраться силами на следующий день. А как привлекали ее его острый ум, непостижимые для нее магические способности и умения — и сила воли, сила духа, которая просто подавляла! В школьные годы она еще не умела ценить эти качества в людях, но теперь… теперь она все отдала бы за то, чтобы Рон хотя бы на четверть походил на Снейпа, их гадкого, язвительного, сальноволосого профессора Зелий.

Решение пришло к ней незамедлительно. Она вскочила со стула, бросилась из кухни и, захватив в прихожей мантию, сопровождаемая криками Вальбурги Блэк, выбежала из дома.

* * *

Вернувшись в свой дом в Паучьем тупике, Северус пытался прикинуть, хватит ли у него сил пережить эту ночь. Кроме того, нужно было срочно решить, что делать дальше. То, что к этой наглой, самовлюбленной девице он больше не подойдет ближе, чем на сто ярдов, было делом решенным. В очередной раз мелькнула шальная мысль ничего не делать и позволить проклятию убить его, но тут же была откинута прочь. Он верил в то, что самоубийство — это участь слабых, а ведь именно самоубийством, по сути, являлся бы такой шаг. Напроситься на ночь к Нарциссе? Это было бы слишком низким поступком с его стороны. Наложить заклинание подвластия на первую попавшуюся магглу? Воспользоваться услугами женщин легкого поведения? Гордость и чувство собственного достоинства никогда не позволили бы ему поступить подобным образом. Оставалось лишь надеяться на то, что авроры скоро найдут способ отменить проклятие Кэрроу и он, Северус, доживет до этого времени.

И до чего же лицемерной оказалась чертова девчонка! Сначала наплела что-то про бескорыстную помощь и мифическое чувство ответственности, затем притворилась, что ей жаль будет прекратить общение с ним, чтобы в тот момент, когда он поверит ее насквозь лживой игре, унизить его, указать на его постыдную зависимость от нее. И как ей только удалось провести его, бывалого шпиона? Если за последние дни Северус начал относиться к Грейнджер немного терпимее, стал привыкать к ее обществу, то сейчас он ненавидел ее больше, чем когда-либо.

Неожиданно раздался робкий стук в дверь, за которым последовало нерешительное: «Мистер Снейп?» Северус сперва опешил от такой наглости, потому едва успел достать волшебную палочку, когда дверь, которую он, конечно же, забыл запереть, открылась и в комнату вошла Грейнджер. Дрожа от ярости, Северус направил на нее палочку и зло выплюнул:

— Вон! Убирайся вон из моего дома! Как ты посмела прийти сюда?

— Мистер Снейп, позвольте мне объяснить… — ему показалось, или ей действительно удалось изобразить вину в своем голосе?

— Я не желаю ничего слушать! Немедленно убирайся отсюда! — закричал он и понял, что действительно готов ударить ее каким-нибудь заклинанием, если она сейчас же не покинет его дом.

Но наглая девица снова ошарашила его. Молниеносно достав палочку, она крикнула:

— Экспеллиармус!

Конечно, ему с легкостью удалось отразить ее обезоруживающее заклинание и тотчас же невербально запустить в нее ответное «Вариари Виргис», чтобы показать глупой девчонке, что у нее нет шансов против него в настоящем магическом бою. Он ожидал, что его невидимый хлыст натолкнется на ее щит, но внезапно Грейнджер, вскрикнув, с выражением ужаса и непонимания в глазах отпрянула к входной двери, на ее щеке и плече проступила кровь. Это мгновенно отрезвило Северуса. Опустив палочку, он быстро подошел к Грейнджер, схватил ее за не пораненную руку, втащил в гостиную и усадил на диван.

— Какого черта вы не оборонялись? — раздраженно спросил он, склонившись над ней и осматривая раны, нанесенные его заклинанием.

Хорошо еще, что Северус использовал его вполсилы, и порез получился неглубоким, заживить его не составляло большого труда. Пока он водил палочкой по порезу на плече и тихо бормотал заживляющее заклинание, Грейнджер не сводила с него широко открытых испуганных глаз. Когда же он перешел к ране на лице и, аккуратно взяв за подбородок, приподнял ей голову, она тихо спросила:

— Вы действительно подумали, что я собираюсь сражаться с вами? Я просто хотела разоружить вас, чтобы вы не выставили меня из дома, прежде чем я скажу хоть слово. Мне нужно было объясниться с вами.

Не переставая вполголоса произносить заклинание, Северус посмотрел Грейнджер в глаза. Не нужно было быть легилиментом, чтобы понять, что она говорит правду. Между тем, Грейнджер, пользуясь тем, что он не может ей ничего ответить, быстро продолжила:

— Я хотела извиниться перед вами. Я понимаю, что ненароком оскорбила вас, и мне нет в этом оправдания. Я… была очень расстроена из-за того, что так быстро нашелся способ вашего лечения, потому что… мне будет вас не хватать.

Уродливый порез, рассекавший щеку Грейнджер, исчез, И Северус, отпустив ее подбородок, выпрямился.

— Это не имеет значения, мисс Грейнджер, — холодно сказал он. — Настоятельно прошу вас уйти.

— Вы не верите мне? — нервно спросила она, поднимаясь и заглядывая ему в лицо. — Но это на самом деле так. Я привыкла к вам за это время. Мне приятно находиться рядом с вами… когда мы не ругаемся. И я бы очень хотела, чтобы вы воспринимали меня не как школьницу, а как взрослого человека, на которого необязательно смотреть свысока и постоянно наставлять и отчитывать, чем вы только и занимаетесь. Мне ведь уже почти двадцать семь, и вы не намного старше меня. Но сейчас я прошу вас только о том, чтобы вы простили меня. Я правда не хотела вас обидеть. Я… совсем не то имела в виду.

Внезапно Северус вспомнил очень похожий разговор, произошедший много лет назад. Только тогда он просил прощения, а девушка, которую он уверял в том, что не хотел ее обидеть, не поверила ему и разорвала с ним всякие отношения. Он, конечно, не думал, что, откажись он сейчас простить Грейнджер, она побежит принимать Черную метку и наделает других ошибок, как это в свое время произошло с ним, но все же…

— Я не хотел серьезно ранить вас, — глухо сказал он. — Я был уверен, что вы будете готовы к ответной атаке.

Грейнджер молчала, напряженно вглядываясь в его глаза, а потом вдруг радостно улыбнулась. Уже давно никто ему так не улыбался, и Северус почувствовал, как от этой искренней улыбки в его груди разливается тепло. Они еще какое-то время молчали, глядя друг на друга, пока Северус не осознал, что их разделяет всего пара десятков сантиметров. Сделав несколько шагов назад, он неловко прочистил горло и сказал:

— И все же вам пора возвращаться домой, мисс Грейнджер.

— Вы ведь пойдете со мной? — встревоженно спросила она.

— Я приду чуть позже, — ответил он, и к своему неудовольствию отметил, что на ее лице вновь засияла улыбка.

Выпроводив Грейнджер, Северус опустился в потрепанное кресло и устало потер глаза. Произошедший бой, сумбурные объяснения Грейнджер, а потом еще и эта ее чертова улыбка совершенно выбили его из колеи. Итак, она действительно ценила его общество, хотя сам Северус не мог найти разумного объяснения этому обстоятельству. И он был бы лицемером, если бы утверждал, что это ему абсолютно безразлично. Не то чтобы он сам был в восторге оттого, что ему приходится проводить время именно с Грейнджер, но даже ему было приятно осознавать, что кто-то дорожит отношениями с ним.

Северус особо не стремился к обществу Грейнджер: она никогда не казалась ему интересным собеседником, их ничего не связывало и не объединяло. Напротив, она неимоверно раздражала его еще в школе, а сейчас, став более истеричной и слабой, нравилась ему еще меньше. Вот кому удалось его приятно удивить, так это Поттеру. То ли ненависть к отцу мальчишки прежде мешала Северусу адекватно воспринимать его, то ли Поттер изменился с годами, но сейчас он не вызывал в Северусе столько неприязни и раздражения, как раньше. Возможно, сыграло роль и то, что сам Гарри стал относиться к бывшему профессору с гораздо большим уважением. Но даже с ним Северус не собирался выстраивать какие бы то ни было отношения.

Мысли Северуса вернулись к Грейнджер. До сих пор он почему-то не задумывался над тем, что из-за ее перемещений во времени разница в возрасте между ними составляла теперь всего лишь тринадцать лет. Это открытие его… озадачило. Он действительно все это время продолжал воспринимать ее как ребенка. А между тем, он в ее годы уже несколько лет работал в Хогвартсе и добился того, что коллеги, его бывшие преподаватели, относились к нему как к равному. Возможно, и ему следовало попытаться перестать видеть в Грейнджер свою студентку?

Поднявшись с кресла, Северус направился к двери. Что ж, если Грейнджер так жаждет общения с ним, ей придется убедить его, что ему самому будет это интересно.

* * *

На следующее утро Гермиона в первый раз проснулась раньше Снейпа и, к своему удивлению, обнаружила, что практически лежит на нем, мертвой хваткой вцепившись в его плечо. Краска стыда немедленно залила ее лицо, и она поспешно отодвинулась. Неужели она всегда так спит с ним? И он, просыпаясь раньше, вынужден выбираться из-под нее? Даже представить страшно, что он теперь думает о ней.

Воспользовавшись моментом, Гермиона внимательно посмотрела на спящего мужчину. Он ровно лежал на спине, руки его покоились на животе, крепко сцепленные в замок. Казалось, что даже во сне Снейп не позволял себе расслабиться: его брови были строго сведены к переносице, создавая глубокую морщину посередине лба, губы плотно сжаты. Гермиона помнила, как ей нравилось разглядывать его, пока он был без сознания, и стоило отметить, что тогда он выглядел намного хуже. Он определенно не был красив: слишком жесткие черты лица, большой крючковатый нос, лоснящаяся кожа нездорового желтого цвета. И эти вечно сальные волосы! Гермиона недоумевала, почему он совершенно не следит за ними, но при этом оставляет их длинными. Она тоже не особо любила уделять внимание своему внешнему виду, но чтобы настолько запустить себя… И все же было в нем что-то, что притягивало взгляд, то, что таилось внутри него и скорее ощущалось, чем было видимо. Конечно, был еще голос — низкий, тихий, бархатный, обманчиво мягкий, но с резкими стальными нотками, не раз заставлявшими его учеников дрожать от страха. Наверное, именно страх не давал Гермионе раньше осознавать, насколько красив его голос и как он приятно обволакивает слух, гипнотизируя и подчиняя. Возможно, было в Снейпе еще что-то, чего она раньше не способна была заметить?

Гермиона осторожно поднялась с кровати и тихо, чтобы не разбудить Снейпа, вышла из комнаты. Сегодня ей не нужно было ничего искать в библиотеке, и она не знала, чем себя занять. Ей хотелось выйти на улицу, чтобы прогуляться по маггловской части Лондона, но она обычно осуществляла свои вылазки ближе к ночи, чтобы снизить риск встречи со знакомыми. Можно было, конечно, попытаться найти в библиотеке Блэков какую-нибудь интересную книгу, но опыт подсказывал, что сделать это будет нелегко: как и говорил Снейп, почти все книги были посвящены Темной магии или же истории древних магических родов. А единственную вызвавшую ее интерес книгу о древних артефактах Гермиона уже прочитала.

Позавтракав, она обосновалась в гостиной, вооружившись принесенным совой свежим выпуском Пророка. Ее удивило, что она не нашла ни малейшего упоминания о том, как обстоят дела в Азкабане. Даже ставшего привычным списка умерших узников не было. Очевидно смерти приспешников Вольдеморта и проклятия, которые они накладывают друг на друга, не были расценены редакцией газеты как стоящие внимания рядовых магов новости.

Просматривая статью о волшебнице, превратившей голову мужа в котел, Гермиона услышала шаги на лестнице. Оставив газету, она подошла к двери и выглянула в коридор как раз в тот момент, когда Снейп только начал спускаться на первый этаж.

— Доброе утро, мистер Снейп! — бодро поприветствовала она его. — Будете завтракать?

— Доброе утро, — неохотно отозвался приостановившийся Снейп, посмотрев на нее. — Я бы предпочел вернуться домой.

— Чем вы планируете сегодня заниматься? — не отставала Гермиона.

Снейп нахмурился, но, сдержав ядовитый комментарий по поводу ее навязчивости, ответил:

— Хотел пролистать свои старые записи по зельям.

Глаза Гермионы загорелись:

— Вы планируете вновь взяться за эксперименты? — спросила она. — А можно я вам помогу?

— Чем же? — хмыкнул Снейп, терпение которого, по-видимому, подходило к концу.

— Какие-то мелкие поручения, подготовка ингредиентов… мойка котлов? — неуверенно предложила Гермиона. — Я не буду вас отвлекать, вы меня вообще даже не заметите. Просто мне безумно интересно понаблюдать за тем, как вы работаете. Я ведь сама обделена «способностями к интуитивной и тонкой науке создания зелий». Можно?

Конечно, она понимала, что слишком навязчива. Но у нее оставалось не так много времени, чтобы наладить с ним отношения. Между тем Снейп оценивающе посмотрел на нее.

— Как пожелаете, — неожиданно согласился он. — Приходите не раньше двух.

Коротко кивнув Гермионе, Снейп продолжил свой путь, и вскоре Гермиона услышала, как мягко хлопнула входная дверь. Девушка была поражена тем, как легко удалось ей уговорить Снейпа. Она-то ожидала долгих упрашиваний, которые так и не увенчаются успехом. Неужели на него подействовали ее вчерашние признания?

До двух часов Гермиона не могла найти себе места, чувствуя волнение, как перед экзаменом. В каком-то смысле, так оно и было: стоит ей что-нибудь сделать не так, хоть чем-то рассердить Снейпа, больше он никогда не допустит ее к своим экспериментам. К тому же она не знала, какие именно обязанности он ей поручит. Вдруг среди них будет что-то, с чем она не справится? В конце концов, она уже давно не варила сложные зелья.

Наконец в назначенное время она аппарировала к дому Снейпа и решительно постучала. Прошло достаточно длительное время, прежде чем Снейп с довольно кислым выражением лица открыл дверь.

— Проходите, мисс Грейнджер, — вместо приветствия сказал он.

Гермиона проследовала за ним в небольшую кухню, где, как она помнила, Снейп варил зелья. На идеально чистом деревянном столике стоял котел с медленно бурлящим зельем синеватого оттенка, рядом были аккуратно расставлены коробки и банки с ингредиентами и лежали необходимые для приготовления зелий принадлежности. На подоконнике Гермиона заметила раскрытую тетрадь с записями Снейпа.

— Умиротворяющий бальзам, — пояснил Снейп, проверив содержимое котла. — Пытаюсь усилить его действие и устранить побочные эффекты. Сядьте куда-нибудь, чтобы не путаться у меня под ногами.

Гермиона была немного разочарована тем, что он принялся именно за это зелье. Во-первых, оно было довольно легким: она с первого раза справилась с его приготовлением еще на пятом курсе. Во-вторых, с побочными эффектами зелья — сонливостью и вялостью — можно было и смириться. Если бы у нее самой получалось корректировать зелья, Гермиона никогда не выбрала бы Умиротворяющий бальзам, посчитав его и так вполне удовлетворительным. Ладно бы еще попытаться устранить этот раздражающий дым из ушей от Бодроперцового… Однако она рада была и этому. Возможно, понаблюдав за Снейпом, она поймет сам принцип работы над улучшением зелий. Следуя указаниям Снейпа, она взяла табурет и, пододвинув его ближе к окну, села. Снейп тем временем достал из широкой банки несколько змеиных клыков и принялся перетирать их в ступке. Насколько помнила Гермиона, этого компонента в составе зелья не было.

— Почему, на ваш взгляд, бальзам вызывает сонливость? — вдруг спросил Снейп.

— Это седативное средство, оно успокаивающе действует на нервную систему и поэтому… — послушно начала отвечать Гермиона, радуясь тому, что, обучаясь профессии целителя, штудировала не только магические, но и маггловские книги по медицине.

Однако Снейп нетерпеливо перебил ее:

— Перефразирую вопрос. Что именно в его составе вызывает сонливость?

Быстро перебрав в уме все компоненты зелья и их свойства, Гермиона нерешительно ответила:

— Валериана и настойка полыни?

Снейп усмехнулся.

— И почему же полынь не оказывает такого действия, будучи добавленной в Эйфорийный эликсир? — спросил он, поставив ее в тупик.

Действительно, почему? Гермиона задумалась, но через несколько минут мучительных размышлений вынуждена была признать свое поражение.

— Я не знаю, — хмуро ответила она.

— Сможете найти ответ на этот вопрос — поймете, как улучшить Умиротворяющий бальзам, — сказал Снейп и, отложив пестик, высыпал толченые клыки в котел.

После этого он склонился над котлом и, удовлетворенно хмыкнув, аккуратно помешал зелье. Затем он подошел к подоконнику и, взяв в руки тетрадь, близко поднес ее к глазам. Гермиону раздирало от желания засыпать его градом вопросов, но она сдерживалась, чтобы не отвлечь Снейпа. Тот быстро пробежал глазами по исписанной мелким почерком странице и, вернув тетрадь на место, вновь подошел к столу.

— Мисс Грейнджер, возьмите пять листьев валерианы, вдвое больше алихоцеи и лист зверобоя и разотрите настолько мелко, насколько сможете, — бросил он Гермионе, выкладывая на дощечку корень имбиря.

Гермиона послушно подошла к столу, положила в очищенную заклинанием ступку необходимые ингредиенты и принялась тщательно растирать листья. Снейп тем временем уже приступил к разрезанию корня. Гермиона завороженно наблюдала за тем, как быстро, точно и уверенно он это делает. Раньше ей никогда не приходилось видеть его за работой, и только теперь она могла осознать уровень его профессионализма.

— Вы неправильно это делаете, — заметил Снейп, бросив на нее быстрый взгляд, руки его при этом продолжали работать. — Движения должны быть более круговыми.

Оставив имбирь, он взял деревянную ложку и еще раз помешал зелье. Гермиона честно попыталась последовать его указанию, но не увидела особой разницы, кроме того, рука быстро начала уставать от непривычного движения.

— Дайте мне, — приказал Снейп, понаблюдав за ее мучениями некоторое время.

Гермиона отдала ему ступку и пестик и, увидев, как он ловко растирает растения, вынуждена была признать, что ему удавалось это намного лучше, чем ей.

— Бросьте пока имбирь в котел, — сказал ей Снейп. — Надеюсь вас не нужно учить тому, как это делается?

Гермиона нахмурилась, пытаясь сдержать свое раздражение, но, выполнив приказанное, все же не выдержала:

— Почему вы раньше никогда не говорили, что мы неправильно растираем растения? Ведь наверняка видели на уроках!

— Моей задачей было научить вас простейшим зельям, а не вырастить из вас первоклассных зельеваров, — усмехнулся Снейп.

— То есть вы специально игнорировали наши промахи, чтобы мы в будущем не могли составить вам конкуренцию? — сердито спросила Гермиона.

Снейп неприятно улыбнулся.

— Поверьте, чтобы составить мне конкуренцию, вам недостаточно научиться хорошо резать и толочь ингредиенты.

Гермиона поджала губы, но ничего не сказала. Вернувшись к своему месту, она вновь села на табуретку и продолжила внимательно следить за тем, что и как Снейп делает. Отставив ступку, Снейп еще раз помешал зелье, всыпал в него приготовленный ингредиент и уменьшил огонь под котлом.

— Но вы ведь могли хотя бы давать нам свои исправленные рецепты, а не те, что приведены в книгах, — вновь начала Гермиона.

Этот вопрос не давал ей покоя еще с тех пор, как она узнала, кто был Принцем-Полукровкой.

— А с чего вы взяли, что я этого не делал? — спросил Снейп.

— После истории с вашим учебником по зельям, я специально еще раз пролистала старые учебники и никаких различий с тем, что вы писали на доске перед уроками, не нашла.

— Вы перепроверяли каждое зелье, приготовленное за пять лет обучения? — саркастично уточнил Снейп и, не дождавшись ответа, пояснил: — Видите ли, мисс Грейнджер, не все зелья, особенно простейшие, которые и изучают студенты для сдачи СОВ, нуждаются в доработке. Другое дело — зелья, входящие в Расширенный курс. Но его я вам, к счастью, не вел.

— Вы хотите сказать, что все студенты старше нас варили зелья из Расширенного курса по значительно лучшим рецептам Принца-Полукровки, а мы вынуждены были довольствоваться неточными указаниями Либиатуса Бораджа? — возмущенно воскликнула Гермиона.

— По-моему, вам следовало бы выставлять претензии не мне, а профессору Слагхорну и Министерству, которое допускает к печати учебники, написанные неграмотными бездарями, — бархатным голосом заметил Снейп.

Повернувшись к столу, он добавил заключительный ингредиент, снова несколько раз помешал зелье и потушил огонь под котлом. Несмотря на все нововведения, внесенные в состав Умиротворяющего бальзама Снейпом, над котлом поднимался идеальный серебристый пар. Осознав, что эксперимент окончен и, судя по всему, успешно, Гермиона тут же забыла о своем раздражении и зачарованно смотрела, как Снейп разливает приготовленное зелье по заранее приготовленным флаконам.

— И… все? У вас получилось? — недоверчиво спросила она.

Очистив котел с остатками бальзама, Снейп взял один из наполненных флаконов и, подойдя к Гермионе, протянул его ей.

— Вот мы и проверим, — тихо сказал он, его холодные черные глаза были внимательны, как никогда.

Гермиона нерешительно приняла флакон из его руки.

— А если что-то пошло не так? — робко спросила она.

— Насколько я помню, предполагается, что студенты Гриффиндора обладают храбростью, — усмехнулся Снейп, не сводя с нее своего гипнотизирующего взгляда.

Гермиона с шумом выдохнула воздух и, поднеся флакон к губам, залпом выпила его содержимое. На вкус бальзам был неожиданно приятным. Раньше ей приходилось часто принимать его, и ее всегда подташнивало от его горьковатого привкуса. В этом бальзаме горечи не было, зато хорошо чувствовалась мята. Гермиона почувствовала, как ее наполняет спокойствие и уверенность. Даже ставшая привычной за последние годы головная боль начала проходить.

— Как ощущения? — спросил Снейп, удовлетворенно наблюдавший за ее реакцией.

— Просто чудесные, — улыбнулась Гермиона. — Мне стало так легко и спокойно, даже голова перестала болеть. Вялости и правда нет, наоборот, чувствую в себе много энергии и сил. Спать тоже совсем не хочется. Но я совершенно не понимаю, как вы это сделали. Вы как будто следовали уже написанному рецепту, ничего не сочиняли, не экспериментировали, не перепроверяли сотни раз.

— На самом деле, меня больше интересовали ваши вкусовые ощущения, — усмехнувшись, сказал Снейп. — С перечисленными вами побочными эффектами я справился уже давно. Сейчас же я всего лишь добавил в зелье мяту и зверобой. Но я польщен, раз вы решили, что я могу сходу настолько улучшить свойства зелья.

— Что? — удивилась Гермиона. — Вы всего лишь улучшали вкус?

Если бы не действие зелья, она была бы возмущена тем, что он в какой-то степени обманул ее. Сейчас же ее в большей степени интересовало, как ему удалось справиться с устранением сонливости.

— Так почему же полынь не сказывается на Эйфорийном эликсире? — спросила она.

— Ее нейтрализуют иглы дикобраза.

— Но вы же их не добавляли, — возразила Гермиона. — На столе нет этого ингредиента.

Снейп фыркнул.

— Мисс Грейнджер, можно подумать, что вы напрочь забыли все, чему я вас учил! В этом зелье нельзя использовать иглы дикобраза. Почему? — вдруг строго спросил он, и она впервые почувствовала себя Невиллом.

Неожиданно ответ пришел ей в голову.

— Потому что температура зелья должна быть постоянной, не считая уменьшения огня перед добавлением последнего ингредиента, а для того, чтобы добавить иглы дикобраза, нужно снять котел с огня, — радостно ответила она.

— Полбалла Гриффиндору! — сварливо сказал Снейп.

— Почему только полбалла? До этого не так-то легко было… о-о-о, — протянула Гермиона, когда осознала, что Снейп только что пошутил. Избегая его насмешливого взгляда, она продолжила: — И чем вы заменили иглы?

— Змеиные клыки и алихоцея, — кратко ответил он. — Еще необходимо было сменить порядок добавления ингредиентов и способ размешивания. Но наибольшую проблему вызвал поиск необходимой температуры: она, как оказалось, должна быть чуть выше, чем в стандартном рецепте.

Гермиона пораженно молчала. Сколько же времени и сил ему пришлось потратить на то, чтобы добиться желаемого эффекта?

— А почему вы сегодня взялись именно за это зелье? Ведь в нем почти ничего не нужно было исправлять, — задала она вопрос, который мучал ее с самого начала.

— Я сварил его для вас, — неожиданно сказал Снейп, — вы… очень неспокойно спите.

Гермиона покраснела и опустила глаза. Она поняла, что он имел в виду, говоря о «неспокойном сне»; наверное, ее чересчур тесные объятия причиняют ему массу неудобств. Хотя вряд ли бальзам был способен избавить ее от привычки обниматься по ночам. Вместе с тем, ей было приятно, что он позаботился о ней и сам приготовил для нее такое пустячное зелье, еще и улучшив его вкус.

— Вы объясните мне, как именно вы работаете над зельями? — все еще борясь со смущением, попросила она. — Ставите перед собой конкретную цель? Сначала продумываете возможные изменения в теории? Или…

— Как-нибудь в другой раз, — прервал ее Снейп. — Надеюсь, вы получили то, что хотели. Можете забрать с собой несколько флаконов.

Понимая, что ее выпроваживают, Гермиона вежливо поблагодарила Снейпа и, сложив любезно предложенные им флаконы в сотворенный из воздуха мешочек, покинула его дом. Конечно, улучшение вкуса Умиротворяющего бальзама нельзя было назвать настоящим экспериментом. Но даже из того, что она увидела сегодня, можно было извлечь немало пользы. Не говоря уже о том, что просто наблюдать за работающим Снейпом было сплошным удовольствием.

Вечером она сидела на кухне, наблюдая за Кричером, занятым приготовлением пирога с почками, и ждала прихода Снейпа, который почему-то задерживался больше, чем обычно. На самом деле, эльф не любил, когда она смотрела, как он готовит еду. Ему казалось, что она не доверяет ему и пытается проконтролировать правильность его действий. Первое время Гермиона и вовсе пыталась помогать Кричеру, но он воспринял это как оскорбление и потом долгие месяцы убивался тем, насколько он плохой эльф, если даже грязнокровка считает, что может сделать его работу лучше, чем он. Теперь же она смирилась с тем, что Кричер готовил для нее. Тем более что готовка явно не входила в число ее талантов.

После сегодняшнего наблюдения за работой Снейпа Гермиона вынуждена была признать, что к зельеварению у нее тоже никаких способностей нет. Да, она могла приготовить почти любое зелье по хорошо написанному рецепту. Но, как верно заметил Снейп, для этого была необходима только внимательность. Да о чем тут говорить, если она даже растение не может растереть хорошо! Сегодня она впервые пожалела о том, что профессор Слагхорн сменил Снейпа на шестом году их обучения зельям.

Но у нее еще была возможность научиться чему-нибудь у Снейпа. Перед тем как прогнать ее, он пообещал объяснить ей принцип своей работы над зельями «как-нибудь в другой раз», стало быть, он не против того, чтобы она и дальше присутствовала на его экспериментах. Неизвестно, конечно, как Снейп поведет себя, когда ему больше не понадобится ее помощь в восполнении сил. Сейчас его сдерживает, как казалось Гермионе, именно его потребность в ее услугах. Возможно, допуск к его экспериментам он расценивал как своеобразную плату за ее помощь. Это не соответствовало действительности, но он, со своим неверием в людей и их бескорыстность, вполне мог посчитать так. Потому все могло кончиться, когда он перестанет нуждаться в ее каждодневном присутствии.

Гермиона услышала, как хлопнула входная дверь, и уже готовилась шутливо отругать Снейпа за опоздание, но в кухню вошел расстроенный Гарри.

— Хозяин прийти наконец, — услужливо проскрипел Кричер. — Хозяин будет есть его любимый пирог с почками? Кричер чувствовать, что хозяин должен прийти сегодня, поэтому готовить специально для него.

— Да, спасибо, Кричер, не откажусь, — ответил Гарри, садясь на стул рядом с Гермионой.

— Что-то случилось? — встревоженно спросила она.

— Случилось. Во-первых, Амикус Кэрроу умер сегодня, поэтому действие проклятия нельзя отменить. А во-вторых… меня отстранили от дела.

Гермиона удивленно ахнула и взяла друга за руку, с неудовольствием отметив, что первая новость ее не только не потрясла, но даже немного обрадовала.

— Как они могла отстранить тебя? За что?

Гарри запустил руку в непослушные волосы и покачал головой.

— Да я сам не знаю, Гермиона, — устало ответил он. — Мне кажется, я задавал слишком много неудобных для них вопросов. Понимаешь, смерть Кэрроу выглядит подозрительно. Конечно, ее можно списать на действие проклятия, вот только вчера он не казался настолько обессиленным, как, например, Руквуд, который до сих пор жив. Кроме того, когда я утром, еще до того, как стало известно о смерти Кэрроу, спросил у Макдафа, нашли ли они способ отменить проклятие, он замялся и сказал, что у них не хватило на это времени. И это при том, что целый отдел специалистов по проклятиям находится на нашем же этаже! Мне кажется, они даже не пытались ничего искать, потому что знали: им это не понадобится.

— Но ты же не можешь знать наверняка, — нахмурилась Гермиона. — С каждым днем все больше Пожирателей смерти умирает в Азкабане, и то, что Кэрроу выглядел лучше, чем другие, не говорит о том, что он не мог умереть сегодня. А твои авроры и правда могли не успеть найти ритуал отмены проклятия: они же только вчера вечером вернулись из Азкабана.

— Ты не понимаешь, Гермиона, не только в этом дело. Вообще со всем этим расследованием что-то нечисто. Почему, ты думаешь, они так поздно начали его, хотя Пожиратели начали умирать еще недели назад? Просто родственники узников стали присылать гневные письма в Министерство с требованиями разобраться в этом деле, и Аврорат вынужден был откликнуться на жалобы. Кроме того, я поговорил с уборщиками Азкабана и выяснил, что узники, осужденные за пособничество Вольдеморту, начали плохо выглядеть еще до того, как Кэрроу наложил проклятие на сестру. Им, в отличие от остальных заключенных, не разрешены были свидания с родственниками. Их не выводили во внутренний двор на прогулки. Кормили их тоже отдельно от всех. И, что самое непонятное, когда их метки стали кровоточить и они начали один за другим терять сознание, никто даже не подумал о том, чтобы привести к ним целителей или оказать им хоть какую-то помощь.

— Это ужасно, Гарри, — ошарашенно призналась Гермиона. — То есть они просто… так и лежали без сознания и истекали кровью?

— Ну, их немного привели в чувство перед нашим приходом. Но один из уборщиков по большому секрету все мне рассказал. И то только потому, что я — тот, кто победил Вольдеморта, а значит, не буду сочувствовать его прихвостням.

Гермиона была поражена рассказом Гарри. Нет, она, конечно, тоже не симпатизировала слугам Вольдеморта, но чтобы вот так вот бесчеловечно с ними обращаться… Это на самом деле было подозрительно. У нее невольно возникало ощущение, что им специально давали умереть.

— И что ты будешь делать? — спросила она.

— А как ты думаешь? — хмыкнул Гарри. — Начну собственное расследование, конечно. Они очень наивны, если думают, что меня можно остановить отстранением от дела.

Гермиона мягко улыбнулась ему.

— Не сомневалась в тебе. Только будь осторожен, Гарри! Не очень хорошо начинать карьеру с конфликта с начальством.

— Уверен, что мне все простят, — беспечно отозвался он, с благодарностью принимая от Кричера тарелку со свежеиспеченным пирогом, и, заметив укоризненный взгляд Гермионы, добавил: — Надо же когда-нибудь начинать пользоваться привилегиями Избранного. Кстати, — продолжил он, дожевывая откушенный кусок, — забыл сказать, одна хорошая новость у меня все же есть: Рон спас Амалию от оборотня. Его повысили.

Гермиона с недоверием посмотрела на Гарри. Если Рона повысили вместо него, значит, ее мир действительно безвозвратно изменился. Потому что Рона не повышали никогда; напротив, на второй год его службы в Аврорате его перевели на бумажную работу, лишь изредка поручая какие-либо задания, да и то не особо важные. Иногда Гермионе казалось, что именно его неудачи на работе являются причиной ухудшения отношений между ними. Возможно, сейчас все действительно изменится? Это и правда была прекрасная новость.

Но еще лучшей новостью для нее было то, что действие проклятия нельзя так просто отменить, а значит, им снова придется искать решение этой проблемы, а значит, Снейп по-прежнему будет нуждаться в ней.