Наказанный развратник (джен)

— Значит, не умеет петь? Позорит оперную сцену своим присутствием? Оскорбляет слух тонких ценителей искусства?

Глухой голос Великовского звучал торжественно и обвиняюще. Что он вообще несет? Никто из них никогда не говорил про Ваню ничего подобного. Это ложь… но ложь, видимо, для Вани убедительная. Уж кому как не Саше знать, как убедителен может быть их враг и как трудно устоять перед этим сокрушительным напором. Те же мысли явно возникли у Веры. Она осторожно пошевелилась и вдруг спросила вслух:

— Как ты его заставил?

Саша испуганно схватил ее за руку, но запрет на разговоры, очевидно, был уже снят, потому что ничего страшного не произошло. Великовский лишь пожал плечами:

— Я его не заставлял. Это плохо работает, я в прошлый раз уже понял. Я обучаемый и своих ошибок не повторяю. Мне нужен настоящий союзник, сильный и разумный. Поэтому я никого не заставляю. Я лишь убеждаю. Не удалось с одним, — он кивнул на Сашу, — удалось с другим. Ну что, удивлена? А я обещал, что сумею тебя удивить.

— И как же ты его убедил? — сухо поинтересовалась Вера.

Великовский начал что-то отвечать, но Саша не слушал. Вера отвлекает на себя внимание, чтобы они собрались с силами. Сама она ничего не сможет сделать, ее суперспособность не действует на Великовского и не остановит его ни на мгновение. Поэтому она занимает его пустой болтовней, пытаясь хотя бы так выиграть для них немного времени. Саша прикрыл глаза и постарался сосредоточиться, но мелодии разбегались, как мыши, стоило ему обратить на них мысленный взор, и он напрасно силился ухватить за хвост хотя бы одну. Нет, не получается. Только давящая тишина и тяжелый голос Великовского. Но так не должно быть… не в присутствии Сёмы. Почему он ничего не предпринимает? Почему не двигается? Смотрит прямо перед собой, но как будто ничего не видит.

От внезапной догадки, как от удара током, перед глазами заплясали искры и тело на мгновение стало непослушным. Только теперь Саша по-настоящему испугался. Сёма им не поможет. Он получил пробоину, через которую вытекают его жизненные силы. Он ведь объяснял, что это для него губительно, что предательство, для обычного человека просто болезненное, разрушает саму его суть… А Саша тогда лишь отмахнулся — разве это возможно? Никогда! Оказывается, возможно. Великовский конечно об этом знает, в этом и состоял его план, поэтому он явился сюда так нахально и ничего не боится.

Ладно. Теперь очередь за Сашей. Нанести ответный удар может теперь лишь он один. Пусть только Ваня отойдет в сторону. Потому что нельзя ведь… нет, невозможно, он не сможет причинить вред другу, даже сейчас. Или сможет? Он снова посмотрел на Сёму. Вера вдруг до боли стиснула его руку. Саша скосил на нее глаза. Вера чуть покачала головой. Я тоже этого не хочу, Верочка, подумал Саша. Я хочу только, чтобы ничего этого не было.

— ...не сумели оценить его подлинный талант. Не увидели его сути за привлекательной оболочкой…

Что он там еще болтает? Впрочем, какая разница, он может говорить что угодно, не надо прислушиваться. Слова падают, как удары молота, выколачивая из головы все остальное. И как только Вера находит силы отвечать, да еще так спокойно?

— Это неправда. Я всегда говорила, что Ваня очень талантлив. И хотя у него много поклонников, но даже они склонны недооценивать некоторые его способности.

— Вера, а ты бы лучше помолчала, а? — Ваня впервые подал голос. — Я знаю, что ты обо мне думаешь на самом деле. Хотя… кое в чем ты права. Меня всегда недооценивали.

— Только не я. Разве я не…

— Замолчи! Слишком много говоришь.

Напускное спокойствие слетело с Вани в один миг, и стало видно, что он возбужден и зол. Руки у него тряслись, он задрал губу в недоброй улыбке, оскалив зубы. Эта улыбка уродовала лицо, перемазанное красной краской, искажала его почти до неузнаваемости. Саша никогда не видел его таким, и даже вообразить не мог, что когда-нибудь увидит.

— Значит, не умею петь? Позорю оперу?

— Покажи им, — кивнул за его плечом Великовский. — Пора. Ну, давай!

Саша вырвал руку из цепких Вериных пальцев, энергично потер лицо ладонями и помотал головой. Не помогло. Он так и не вспомнил ни единой мелодии.

А вот Ване присутствие Великовского ничуть не мешало. Он улыбнулся еще шире, поднял руку, как старательный ученик на показательном выступлении, и запел — легко, блестяще, с видимым наслаждением, пробивая плотную тишину, наполняя ее переливчатым звоном.

Сердце красавиц

Склонно к измене

И к перемене,

Как ветер мая…

Отвратительная приторная ария, липнущая к зубам, глумливая и назойливая. Саша попытался зажать ладонями уши, но звук Ваниного голоса звучал в голове с той же силой. Саша опустил руки — и помимо пения услышал, как что-то зашевелилось и зашуршало в темном углу у него за спиной. Он резко оглянулся, одновременно с Верой, и они едва не стукнулись лбами.

Из бутафорских кустов медленно выехал рояль. Тот самый, под который они репетировали здесь всего лишь полчаса назад. Он двигался почти бесшумно, только чуть поскрипывал, и колючие ветки шелестели, когда он задевал их боками. Приглядевшись, Саша понял, в чем дело, — рояль скользил по воздуху. Поначалу он плыл совсем низко, в нескольких сантиметрах над полом, но по мере того как Ванин голос набирал силу, рояль поднимался все выше.

Можно браниться,

Можно сердиться

Но не влюбиться

Все же нельзя!

Ваня определенно усовершенствовал свои навыки: рояль летел красиво, плавно и уверенно. Но зачем?.. Что еще за цирк он тут устроил?

Если вам милая

Не изменила,

Значит, бесспорно,

Изменит скоро…

Голос лился сладкой патокой, в нем увязали мысли и побуждения. Рояль, покачиваясь, обогнул клетку и остановился.

— Недолет, — раздраженно сказал Великовский.

Ласки их любим мы,

Хотя они ложны…

Рояль двинулся дальше, проплыл над головой Сёмы и взмыл к самому потолку.

— Перелет! — сухо каркнул Великовский.

Жить невозможно

Без наслаждения!

Рояль попятился назад, чуть накренился… Да он же целится прямо в Сёму! Полтонны дерева и металла… Если только он рухнет вниз… Вера снова предостерегающе взяла его за руку, но Саша и сам замер, не дыша. Мысли лихорадочно проносились в голове. Что он может сделать? Оттолкнуть рояль, отшвырнуть его к стене и разломать на части? Да, но на это потребуются секунды. Драгоценные секунды, которых у него нет. Ваня успеет первым. Да он же и так сделает что задумал! Хуже не будет! Саша открыл рот, но пения не вышло, и он подавился собственным беззвучным криком, как это бывает в кошмарных снах.

Пусть же смеются,

Пусть увлекают…

Но изменя-а-а-а-а-а-а-ю…

Сам раньше я!

Рояль качнул полированными боками и чуть слышно скрипнул.

Сам раньше я!!

Ваня приложил руку к сердцу и успел самодовольно ухмыльнуться, набирая новую порцию воздуха в легкие.

Са-а-а-а-а-ам… раньше… я-а-а-а-а!!!

Он изящно опустился на одно колено и сделал рукой небрежный приветственный жест, словно благодаря своих оцепеневших слушателей. Рояль вздрогнул, а затем вдруг ринулся вперед, обдав их лица ветром, в одну секунду промчался через зал и с грохотом опустился на пол позади Вани, сбив с ног Великовского.

Они продолжали молчать, только Ваня, возившийся возле рояля, что-то бормотал по нос. Потом, спохватившись, подбежал к Сёме и вопросительно заглянул ему в лицо.

— Ты как? Сёма… ты меня слышишь? Его теперь связать или что?

— Развяжи, — глухо сказал Сёма.

— Что?

— Меня развяжи!

Оказывается, и Сёма может сердиться. Ваня вцепился было пальцами в узлы, кое-как навязанные Сашей, но веревки уже сами собой упали на пол. Саша успел только моргнуть — Сёма солнечным бликом промелькнул через зал к скособоченному роялю, под которым лежало бесчувственное тело Великовского.

Но Великовского там уже не было.

Сёма замер, прислушиваясь к прозрачной тишине, и плечи его устало поникли.

— Ушел, — сказал он без всякого выражения, отвернулся и стал осматривать изуродованный рояль.

— Извини… те, — Ваня неуверенно шагнул по направлению к роялю и тоже застыл с глупым и виноватым видом.

— А как бы нам отсюда выйти, а? — спросила Вера. — Надоело уже тут сидеть.

— Что? — Ваня словно только сейчас вспомнил о том, что они заперты в клетке. — Так откройте дверь.

— Не открывается, — сказал Саша.

— Там защелка есть, под перекладиной. Ее заедает иногда, дерни посильнее.

Саша дернул посильнее — и дверь неохотно отворилась, выпустив их на свободу. Даже дышать, кажется, стало легче. Да нет, и правда легче.

— И что это было? — спросила Вера.

Голос ее звучал тяжело и сумрачно, не намного лучше, чем у Великовского. Вопрос навис над Ваниной головой, как глыба льда, не знающая жалости.

— А?.. — Ваня обернулся к ним. — Это? Так ведь я же… ну то есть… Я думал, мы его поймаем.

— Вот как? То есть ты ради этого ломал тут комедию?

Ваня вздохнул. Исчезновение Великовского явно подействовало на него угнетающе, и его самоуверенность таяла на глазах.

— Ну я просто подумал, нам же надо его как-то изловить. Он вон какой скользкий. Надо его как-то зацепить и притащить сюда, а тут уж мы его все вместе… Ловля на живца, короче. Ну, я же еще в прошлый раз предлагал, а вы не согласились. Но я все равно решил попробовать. Только я думал, что Сёма что-нибудь сделает, а он не стал.

— Что сделаю? — спросил Сёма. — Чего ты от меня ожидал? Откуда я мог знать, что у тебя в голове, какой опять гениальный план в ней созрел? Ловля на живца, значит? И я в роли приманки?

Ваня попятился.

— Сёма, ты чего… Приманка — это был я. Он сам ко мне пришел, и я решил — а ну-ка соглашусь! Посмотрим, что дальше будет.

— Он тебя тоже в бар приглашал, да? — спросил Саша.

— Нет. Что значит «тоже»? Он разве кого-то приглашал в бар?

— Неважно. Рассказывай.

— Ну, он в инстаграме ко мне пришел. Фея Драже. Это ник у него там такой. Пришел, значит, сначала всякие гадости писал, а потом я ему ответил, и слово за слово… ну, я понял, что это он. И мне еще от Люши пришла ссылка на интервью, я у нее на следующий день спросил — а она говорит, что ничего не присылала. Это тоже был он. И я подумал — ах так, ну раз ты за мной сам бегаешь, то ладно, вот он я, давай посмотрим! И он мне потом еще всякое заливал в уши, про то, как меня никто не любит и я не настоящий тенор, и про то, что мне надо переходить на следующий уровень... ну, то есть к нему.

— А ты не поверил?

— Нет конечно! Я что, по-вашему, дурак? — обиделся Ваня.

Никто ему не ответил, только Вера многозначительно кашлянула.

— Разумеется, не поверил! Я же знаю все эти его штучки. Я вообще хотел сразу вам все рассказать. Но потом подумал, Сёма опять мне запретит. Скажет, что не надо делать глупости. Ладно, пусть я дурак… — внезапно согласился Ваня. — Но в прошлый-то раз хорошо ведь получилось! Ну, с машиной, которую мы поломали.

— Да уж. Вечно ты устроишь какую-нибудь самодеятельность, — Вера покачала головой, но видно было, что она больше не сердится. — Ну договаривай уже. Значит, ты начал с ним переписываться в инстаграме?

— Ну да. Сначала так. Потом мы с ним встретились… а, точно, это вроде был какой-то бар! Я только не помню… — Ваня озадаченно потряс головой. — То есть плохо помню. Ну в общем я подумал, возьму и соглашусь с тем, что он говорит — ну так, для вида. И буду как бы… ну…

— Двойной агент, — кивнул Саша.

— Ну как бы да, — Ваня смущенно усмехнулся. — И вы вот не одобряете, я вижу… А у меня ведь получилось! Он мне выболтал кое-что.

— И что же? — прищурилась Вера.

— Ну он про Сёму говорил. Что надо его… того… как это… развоплотить. А для этого сначала убить. Ну, прекратить земную жизнь, а потом уже все остальное. И мы с ним как бы придумали план, как это надо сделать. И я так понял, что с ним это тоже работает! Что если его убить… если я притворюсь, будто хочу убить Сёму, а сам убью его, то он исчезнет. Ну, не насовсем, на время хотя бы… хотя бы как в прошлый раз.

— Так что ж не убил? — вяло спросил Сёма.

— Не знаю. Трудно убить человека. Даже если он не человек. Я думал, ну что такого, я же всех спасу… Я даже раньше хотел это сделать, чтобы вас не впутывать. Но при нем не мог, когда мы одни и он на меня все время смотрит. А тут я ему предложил: а давай я спою, хотя ты этого не любишь, но мне иначе с Сёмой не справиться, так что ты мне не мешай… А про себя подумал: притворюсь, будто целюсь в Сёму, а ударю по нему самому.

— Господи, — сказала Вера. — И это человек, которого я однажды в гримерке спасала от таракана. Он сам его, видите ли, не мог тапком прихлопнуть. А вдруг, говорит, у него семья, дети. У таракана. А тут роялем хотел...

— Я думал, если я постараюсь, у меня получится, — сказал Ваня.

— Я уже тоже почти поверила, что у тебя получится. Ты был очень убедителен.

— Но не поверила?

— Нет. Ты очень хороший актер, хотя это мало кто замечает. Но меня тебе не обмануть.

Саша глубоко вздохнул. Вера, значит, не поверила. И Сёма не верил в Ванино предательство, а просто выжидал, не понимая, что тот задумал. Получается, Саша — единственный, кто поверил… почти поверил. Он вдруг вспомнил, как пытался уловить ускользающую мелодию и готовился направить ее в сторону Вани, вспомнил предостерегающую руку Веры на своем плече… Ох, что бы он натворил, если б только ему дали возможность! Горячая волна стыда начисто смыла остальные переживания. Но никто, кажется, этого не заметил. Во всяком случае не Ваня. Он сам выглядел удрученным и пристыженным.

— Сёма, слушай, ну не сердись, — попросил он наконец. — Я ведь просто… я просто хотел…

— Хотел себе тоже какую-нибудь красивую роль?

— Ну… да.

— Тенорам трудно быть на подпевках, — кивнула Вера. — Никому не интересно быть скучным глупым доном Оттавио. Ваня тоже хотел что-нибудь эффектное, чтобы вот это вот… тум-тум-турум-тум, бум! И кругом огонь и грохот, и ветерок из-за кулис треплет его кудри, и он падает на пол, терзаемый невидимыми демонами, страдающий и прекрасный.

— А ты и правда неплохо его знаешь, — Сёма наконец тоже улыбнулся. — Однако у нас еще одна проблема. Что делать с роялем? Кажется, мы непоправимо испортили благородный инструмент.

— М-да, нехорошо получилось. Жалко, — Вера ласково погладила рояль по блестящему боку. — Он мой ровесник.

— А я его помню, когда он был еще вот такусеньким пианинчиком… — Ваня ностальгически вздохнул. — Но не так уж все страшно, по-моему. Отреставрируют.

— А как мы объясним, что с ним случилось? — спросил Саша, тоже подходя к роялю и сочувственно разглядывая нанесенные ему травмы.

— Да подумаешь! — Ваня, убедившись, что на него никто особенно не злится, пришел в свое обычное беспечное расположение духа. — Мало ли что… тут вон сколько всего. Может, какая-нибудь декорация на него упала, а? Ну например… да вот хотя бы лошадь.

Он прищурился и оценивающе оглядел гигантскую статую.

— Лошадь не трожь, — быстро сказала Вера. — Это историческая лошадь, она еще всех нас переживет. Я ее помню еще вот таким лошаденочком... В виде макета, размером с хомячка. Ее три месяца делали. Руки прочь от лошади.

— Там пол неровный, — сказал Сёма. — Ну, где рояль стоял. Его плохо зафиксировали, он поехал...

— Точно! — подхватил Ваня. — Покатился по наклонной и врезался в клетку. А? Только надо тогда его передвинуть туда поближе.

— Вот и передвигай, — кивнула Вера. — Ты наломал дров… и роялей… тебе и двигать.

— Да я ж не против. Я передвину. Дверь только закройте, пока нас тут не застукали.

— Я себя чувствую соучастником преступления, — пробормотал Сёма, выглядывая в коридор и аккуратно затворяя дверь.

— Не бери на себя чужие грехи, — сказала Вера. — Пусть расплачивается тот, кто это устроил. Если что, запрем его в клетку. Пусть посидит там, подумает о своем поведении.