Цвет веры (гет)

Страхом сменится боль, злостью сменится страх.

Двигаясь по спирали, мы на ее витках

Метками оставляем части своей души

Тем, кто за нами следом однажды пойти решит,

Тем, кто забыв о покое и не ища наград,

Сделает выбор сердцем, не повернет назад,

Чтоб после, у края бездны, руку тебе подать.

Вместе не страшно падать. Вместе легче взлетать.

Ремус Люпин резко оттолкнулся от подоконника и повторил маршрут: окно — дверь в гостиную — окно. Проводив Снейпа, он собирался отправиться спать, но вместо этого уже больше часа метался по гостиной, не в силах унять беспокойство. Беспокойство зудело под кожей, и зверь внутри Ремуса щерился на невидимого врага. Зверь врага чувствовал. Ремус обошел весь дом, от чердака до входа в подвал, чтобы убедиться, что в доме пусто. В комнаты Сириуса и Нарциссы он заглядывать не решился, посчитав, что Бродяга сам разберется с этой территорией. В подвал тоже спускаться не стал, потому что Сириус наложил на вход туда дополнительные заклятия, а Ремус больше не был хранителем дома. Нарываться на охранные чары, установленные профессиональным аврором, он, разумеется, не собирался.

В доме было пусто и тихо. Не так тихо, как в те месяцы, когда дом умирал без хозяина, но эта тишина не была умиротворяющей. Она напоминала тишину вокруг домов, в которых побывали Пожиратели. И чувствовал себя Ремус ровно так же, как в свою бытность аврором, когда приходилось выезжать на вызовы в такие дома.

Опершись на подоконник, Ремус прислонился лбом к холодному стеклу.

«Люпин, постарайся выжить в этой войне», — сказал ему Снейп.

Ремус прикрыл глаза и прошептал: «Я бы с удовольствием, Северус. А что насчет тебя?»

В жизни он бы вряд ли сказал это Снейпу в лицо, но понимание того, что Снейп не просто ступил на тонкий лед, а уверенно по нему идет и уже зашел так далеко, что берега не видно, заставляло Ремуса бессильно сжимать кулаки. Он чувствовал, что нужно действовать. Чувствовал, что что-то должно случиться. Очень скоро. Они упускают время.

Хотелось, как в детстве, прибежать к кому-то взрослому и сильному, чтобы рассказать о своем страхе, услышать, что все будет хорошо, и успокоиться, потому что взрослый и сильный сам во всем разберется. Вот только в роли взрослых и сильных теперь вроде как они. Дамблдор, единственный человек, на которого они могли положиться, их оставил, и Ремус даже представить себе не мог, что должен был чувствовать в связи с этим Снейп.

Зверь внутри вновь дернулся так, что по телу Люпина побежали мурашки. Его волк никогда не вел себя так вне полнолуния. Он всегда был надежно упрятан, поддавался контролю. Мимолетный дискомфорт при виде близкого огня или реальной опасности он уже давно научился игнорировать, не позволяя животной сущности даже на миг завладеть разумом. Сегодня же происходило что-то непонятное.

Ремус вновь хлопнул ладонями по подоконнику и решительно направился к Сириусу. Игнорировать предчувствие он все-таки счел неразумным.

Перед дверью комнаты Сириуса он для приличия посомневался, но все-таки тихонько постучал. Сириус открыл почти сразу. В комнате горели свечи, пахло чаем и духами Нарциссы. Сама она сидела в кресле, поджав под себя ноги, и смотрела на Ремуса встревоженным взглядом. Ему немедленно стало стыдно. Из-за своей паранойи он отбирает у друга вот такие кусочки счастья…

— Что случилось? — Сириус легонько встряхнул его за плечо, потому что Ремус, кажется, впал в ступор.

— Прости, что врываюсь, — пробормотал Люпин. — Мне… тревожно.

Еще не договорив, он почувствовал, насколько же глупо это прозвучало. Им всем сейчас тревожно!

— Поясни, — попросил Сириус, отступая от двери и жестом приглашая его войти.

Ремус потер предплечья, тщетно пытаясь избавиться от мурашек.

— У меня чувство, что что-то случится. И еще… будто кто-то здесь есть.

Он почти ожидал, что Сириус рассмеется, скажет, что да, здесь есть мы, как-то еще разрядит обстановку, однако Сириус оглядел комнату и на миг прикрыл глаза, прислушиваясь. Нарцисса смотрела выжидающе. Глядя на ее прекрасное лицо со следами усталости и тревоги, Ремусу очень хотелось, чтобы все его недобрые предчувствия оказались просто глупой игрой вымотавшегося разума. Он очень хотел, чтобы близкие ему люди были счастливы, здоровы… живы, в конце концов.

Сириус наконец открыл глаза и нахмурился.

— Ты дом осматривал? — медленно спросил он.

— Все, кроме твоей комнаты и комнаты Нарциссы. И еще подвала.

Сириус кивнул и взял со стола волшебную палочку. Посмотрел на нее так, будто все еще не верил в то, что она вправду у него и он может спокойно ею пользоваться, и спрятал в карман.

— Нарцисса, тебе лучше остаться здесь, — произнес он.

— Не факт, — встрял Ремус. — Возможно, нам безопаснее держаться вместе.

Сириус смерил его задумчивым взглядом и наконец кивнул. Нарцисса с готовностью встала с кресла и, отставив на столик чашку, уточнила:

— Я могу пользоваться палочкой без ограничений?

То, как спокойно она это произнесла, заставило сердце Ремуса сжаться.

— Да, — ответил Сириус. — Но тебе не придется. Мы в состоянии тебя защитить.

— Я в этом ни минуты не сомневаюсь, Сириус, — Нарцисса мягко улыбнулась, а Ремус подумал, что она все-таки из тех женщин, во имя которых совершаются подвиги. И она своей спокойной уверенностью и любовью на эти самые подвиги вдохновляет.

Они вместе обошли весь дом. Сириус шел первым, за ним бесшумно ступала Нарцисса, Ремус замыкал шествие. Он очень хотел, чтобы поскорее выяснилось, что он просто параноик, который не дает спать друзьям. Он был готов стерпеть шутки, насмешки, обиду. Что угодно, лишь бы они ничего не нашли.

Однако перед дверью в подвал Нарцисса вдруг замерла и коснулась рукой светло-коричневых обоев на стене.

— Здесь странно, — прошептала она, и Сириус, резко развернувшись, бросил на нее обеспокоенный взгляд.

— Что именно?

Нарцисса провела ладонью по стене. Ее лоб прорезала вертикальная морщинка.

— Отсюда хочется уйти.

— Нарцисса, как ты это чувствуешь? Это важно.

Сириус накрыл ладонью ее руку, касавшуюся стены. Нарцисса, будто вынырнув из забытья, посмотрела сначала на него, потом на Ремуса.

— Это как когда ты бываешь в гостях в странных домах и вдруг оказываешься там, где тебе не положено быть.

— Отводящие чары? — в голосе Сириуса прорезались нотки аврора-дознавателя.

— Не совсем. Отводящие чары большинство даже не заметит, — Нарцисса говорила медленно, будто к чему прислушиваясь. — А это скорее как тайник, который от тебя закрыт, и попытка его вскрыть активирует заклятие.

Она зябко поежилась.

— Может, это потому, что Сириус наложил чары на вход? — предположил Ремус, понимая, что на самом деле чувствует что-то похожее, и желая во всем этом разобраться. — Я вот, например, не стал бы без него сюда соваться.

— Не стал бы, потому что знаешь, что они есть, или потому что чувствуешь, что это может быть опасно? — уточнил Сириус.

— Первое, — признался Люпин.

— На Нарциссу это не может подействовать. Она — часть рода Блэков, Рем.

— У меня в роду были вейлы. Во мне немного иная магия. Иногда я чувствую что-то, чего не могут другие. Например, Лорд никогда не казался мне привлекательным, несмотря на его дар убеждения и прекрасные манеры в прошлом. Здесь что-то подобное.

Сириус шумно сглотнул и направил палочку на дверь.

— Будем снимать заклятие и смотреть, что там, или уберемся подальше? — громким шепотом спросил он.

— Давайте, — голос Нарциссы прозвучал решительно. — Неизвестность хуже.

Ремус с Сириусом синхронно хмыкнули, и Бродяга направил палочку на дверь. Стоило ему поднять палочку, как зверь в Ремусе рванулся так, что Ремуса-человека прошиб холодный пот. От превращения в волка прямо здесь его отделяли считаные секунды и невероятная выдержка. Зверь хотел уничтожить человека, сжимавшего в руке волшебную палочку. Зверь хотел разорвать его на части. Ремус со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы и попятился. Если Бродяга успеет превратиться в пса, у него будет шанс выжить. Наверное. Ремус затравленно посмотрел на Нарциссу, беспечно стоявшую к нему спиной. У нее шанса выжить не будет. Ни при каких обстоятельствах. Ремус сделал еще один шаг назад, отстраненно видя, что Сириус снял чары и толкнул дверь. Петли оглушающе скрипнули, и Сириус, подняв вверх левую руку, аврорским жестом показал, что он спускается первым.

«А ведь это я их сюда привел! — озарило Ремуса. — Я привел их в ловушку. Их тела даже найдут не сразу». От этого осознания его внутренности скрутило от ужаса. Он сделал еще один шаг назад, глядя в спину Сириусу, медленно спускавшемуся по ступеням, и отчаянно замотал головой. В подвале нет никакого врага. Сейчас он знал это наверняка. Самый страшный враг для Сириуса и Нарциссы здесь он. Вернее, зверь, который готовился вырваться на свободу, невзирая на то, что до полнолуния было еще далеко. Магия вейл, живущая в Нарциссе, не ошиблась, почувствовав врага. Ошибся ее разум, признавая в нем друга.

Ремус вновь посмотрел на Нарциссу, которая, зябко поежившись, тоже начала спускаться. Зверь в нем жадно следил за ее осторожными движениями, буквально чувствуя ее страх и слыша, как по ее венам бежит кровь, горячая, живая.

— Сириус, стой! — заорал Рем, не узнавая своего голоса.

Нарцисса развернулась и направила палочку сперва на него, а потом очертила ей круг в воздухе, словно выискивая врага. Сириус тут же взлетел по ступеням и, оттолкнув ее к стене, закрыл собой. Огонек на конце его палочки вычерчивал в воздухе замысловатые узоры, пока Сириус, как и Нарцисса, пытался отыскать источник опасности.

— Выходите оттуда, — прохрипел Ремус.

Бродяга бросил на него безумный взгляд и схватил Нарциссу за руку свободной рукой.

— Это то, о чем я думаю? — удивительно спокойным тоном уточнил он.

Ремус отрывисто кивнул и попятился, когда Сириус потянул Нарциссу обратно в коридор, ближе к нему, ближе к его зверю.

Оказавшись в коридоре, Сириус окинул пространство взглядом и только после этого закрыл дверь в подвал и запечатал ее чарами.

Ремус следил за его действиями, стараясь просто дышать. Все, что он мог сделать сейчас, — это прижаться спиной к самой дальней стене, оставляя проход к лестнице свободным. Зверь тоже следил за действиями Сириуса. И если для Ремуса-человека эти действия были привычными, до боли знакомыми (сколько десятков раз он видел Сириуса аврором в работе?), то зверь выжидал удобный момент.

Закончив с дверью, Сириус медленно, не делая резких движений, повернулся к Ремусу лицом. Умничка Сириус, который все правильно понял и не стал давать его зверю дополнительных шансов.

— Такое раньше бывало? — спросил Сириус, и вновь его голос прозвучал размеренно и спокойно, будто убаюкивая, хотя Ремус видел, что грудь друга ходит ходуном, а зверь еще и слышал, как колотится его сердце.

— Нет. Открой мне камин и запритесь. Я… постараюсь просто уйти.

Нарцисса испуганно посмотрела на Сириуса, потом на Ремуса. Они не обсуждали его сущность, но он прекрасно знал, что после его скандального увольнения из Хогвартса родители учеников были осведомлены о подробностях. Ремуса-человека накрыл безграничный стыд. Но еще сильнее были страх и боль. Он так мечтал, чтобы его проклятие помогло ему стать орудием смерти против хотя бы десятка Пожирателей, коль уж от него немного толку в этой войне. А вот теперь это орудие направлено на самых близких людей.

— Исключено, Рем, — отозвался Сириус после раздумья. — Во-первых, мы не можем подвергать риску других людей, во-вторых, даже если ты отправишься домой, ты можешь оказаться в руках Пожирателей, а в-третьих, мы должны понять, что произошло.

Ремус почувствовал прилив раздражения, и его зверь встрепенулся. Глубоко вдохнув и медленно выдохнув, Ремус попытался воззвать к разуму друга.

— Бродяга, выключи аврора. Не ко времени, — прошептал, тяжело дыша. — Если ты не выпустишь меня, вы погибнете.

— Но ты пока держишься, Рем, — в голосе Сириуса прозвучала такая неуместная вера в него, что Ремус непременно рассмеялся бы, не будь ему так тошно сейчас.

— Ключевое слово здесь «пока», — нервный смешок все же вырвался из его груди.

— Ты останешься в этом доме, — мягко произнес Сириус и повернулся к Нарциссе. — Нарцисса, иди в гостиную. Только медленно и спокойно. Не беги. Это важно, — Сириус сжал ее руку и посмотрел в глаза. Нарцисса торопливо кивнула. — Оттуда свяжись со Снейпом, камин тебе позволит, и уходи к нему.

Ремус чуть заметно выдохнул. Хотя бы Нарциссе удастся пережить эту ночь.

— Нет, — неожиданно сказала она.

— Нарцисса, — в голосе Сириуса появилась сталь, — ты не понимаешь…

— Я понимаю, Сириус. Но я не оставлю вас одних.

— Нарцисса, пожалуйста, — прохрипел Ремус.

— Тебя нужно просто запереть, — Нарцисса улыбнулась ему бледными губами.

— Запереть? — Ремус все же рассмеялся. — Нарцисса, оборотень вынесет любую дверь.

Признать вслух, что он оборотень, оказалось неожиданно больно. И стыдно. Хотя, казалось бы, сейчас испытывать подобные чувства было совершенно не к месту.

— Не вынесет, если выход будет закрыт родовой защитой дома.

— Я не уверен, что смогу создать полноценную родовую защиту. Здесь больше охранные чары, — Сириус кивнул на дверь в подвал.

— Я знаю, как это делается. Правда, в теории, — произнесла Нарцисса. — Но мы должны попробовать.

— Нарцисса! — голоса Сириуса и Ремуса слились в едином восклицании.

— Знаете что? Это и моя война тоже. Я не хочу больше ни о ком скорбеть, ясно? Я знаю нужные заклинания. Я читала те же книги, что и Люциус с Северусом. Поэтому хватит тут на меня смотреть. Лучше решите, где будем запирать.

Ремус посмотрел на Сириуса. Тот бросил в ответ хмурый взгляд.

— Давай в подвале, — предложил Ремус. — Заодно если кто-то сунется, ему сильно не повезет.

Он пока не мог понять, как относиться к безумной идее Нарциссы, но был рад тому, что на улицах Лондона сегодня ночью не прибавится невинных жертв.

— Подвал нам еще пригодится, — решил Сириус, — а вот на чердаке все равно давно напрашивается ремонт, — он нашел в себе силы улыбнуться. А потом осторожно шагнул вперед и, глядя в глаза Ремусу, четко произнес: — Продержись еще немного, ладно? Мы все сделаем, и ты отдохнешь.

Сириус сжал его плечо, а потом притянул его к себе и крепко обнял. Люпин зажмурился, слыша, как Нарцисса вполголоса вспоминает нужные заклинания. Продержаться еще немного, когда зверь в тебе грозится разорвать тело и вырваться наружу? Когда разум туманит отголосками чужого далекого призывного воя? Легко! Ради встревоженного взгляда лучшего друга, ради дрожащего смеха и шутливого «такого славный дом Блэков еще не видывал». Он справится. А иначе зачем вообще жить?

* * *

Рука Нарциссы в его руке дрожала так сильно, что Сириусу хотелось остановить обряд, наплевав на последствия. Так страшно ему не было даже в пору бытности аврором. Родовая магия не прощает ошибок, а у них не было времени ни на подготовку, ни на проверку заклинаний. Да, большую часть своей жизни Сириус действовал, не имея четкого плана, надеясь на везение. Но все это в итоге привело его в Азкабан, а потом в небытие длиной в несколько лет. Сейчас же он впервые понял, что они — сумасшедшие! Так нельзя! А он… он позволил Нарциссе в этом участвовать.

Тусклая лампа, подвешенная под низкими сводами, освещала лишь небольшую часть заваленного старьем чердака. В углах таились тени, похожие на чудовищ, где-то снаружи, судя по звукам, начиналась буря. Впрочем, у Сириуса так шумело в ушах и темнело в глазах от напряжения, что он не мог бы поручиться за то, что адекватно воспринимал происходящее. Дрожащая рука Нарциссы — единственное, что удерживало его в сознании. И еще полный отчаяния взгляд Ремуса, сгорбившегося в старом кресле в паре метров от них.

Нарцисса нараспев произносила заклинания, а Сириус повторял за ней, старательно копируя интонацию, понимая, что ошибись она или он хоть в одном звуке, родовая магия Блэков примет их за чужаков и просто уничтожит.

Дом изменился. Сириус буквально кожей почувствовал новый периметр защиты, образовавшийся вокруг чердака, и едва не сбился. Нарцисса сильнее сжала его пальцы, и Сириус бросил на нее взгляд, чтобы убедиться, почувствовала ли она. Судя по всему, почувствовала.

Нарцисса смотрела на него во все глаза, произнося заключительное заклинание. Сириус взмок, повторяя за ней последние строки и молясь про себя, чтобы не ошибиться. Как часто волшебники губили все финальным аккордом. Магическое пространство вокруг заискрилось. Стены будто прошило голубым огнем.

— Сделай искры похожими на огонь, — сдавленно прошептал Ремус и выдохнул: — И уходите.

— Ремус, я очень тобой горжусь, — дрожащим голосом прошептала Нарцисса и потянула Сириуса к выходу.

Сириус взмахнул напоследок палочкой, и остаточные искры, все еще пробегавшие по стенам, стали похожими на горящие угли.

— Держись, — хрипло прошептал Сириус другу и, спустившись вслед за Нарциссой, запер дверь. По контуру двери полыхнуло алыми искрами, и Сириус хрипло выдохнул. Неужели они смогли? Неужели сработало?

Прижавшись спиной к стене, Сириус зажмурился до кругов перед глазами. Ему казалось, будто все его тело превратилось в желе и он вот-вот стечет на пол и застынет там бесполезной лужицей. Сил пошевелиться не осталось. А еще в мозгу назойливо вертелась мысль, что Снейп убьет его, когда узнает, какому риску он подверг Нарциссу. И правильно сделает. Сириус на его месте поступил бы точно так же.

— Ты справился, — услышал он голос Нарциссы и распахнул глаза.

Оказывается, она стояла очень близко, и в ее глазах светилось беспокойство. А еще там были нежность, страх и что-то такое, чему он боялся даже дать название.

Нарцисса осторожно отвела от щеки Сириуса прядь влажных волос.

— Без тебя бы ничего не вышло, — прошептал он. — Но ты сумасшедшая, а я просто последний кретин, что позволил тебе в этом участвовать.

— Справедливости ради, у тебя не было выбора, — дрожащими губами улыбнулась Нарцисса и едва слышно добавила: — Знаешь, мне почти не было страшно. Ни у подвала, ни на чердаке. Я верила, что с тобой я в безопасности.

— Но это было не так, — сглотнув, ответил Сириус.

— Я так это чувствовала, понимаешь? А еще я подумала, что ты можешь залатать дыры на гобелене. Ты ведь глава рода. Просто верни всех исключенных в род. Дай им место среди нас, и никто не сможет больше разрушить твою защиту. Ты станешь сильнее.

— Я не слышал, чтобы кто-то делал что-либо подобное, — прошептал Сириус, глядя на Нарциссу, все еще стоявшую непозволительно близко.

— Я тоже. Но это не значит, что мы не можем попробовать.

— Ты, кажется, вошла во вкус? — нервно рассмеялся он.

Идея Нарциссы была очень изящна в своей логичности и некой предсказуемости. А значит, это могло сработать. Разумеется, он не собирался разбираться с гобеленом прямо сейчас, потому что, как выяснилось, родовая защита потребовала от него гораздо больше сил, чем он мог предположить. Но демонстрировать слабость перед Нарциссой, такой храброй, сильной и несгибаемой, он не мог. Что-то глупое, давно забытое, заставляло его из последних сил расправлять плечи и улыбаться, улыбаться так, будто ничего не произошло. Подумаешь, всего-то незапланированное обращение лучшего друга в волка вне лунного цикла. Явно кем-то спровоцированное, чтобы их всех убить.

— Спасибо тебе, — снова прошептал Сириус.

Почему-то, когда Нарцисса была так близко, получалось только шептать. Наверное, чтобы она шагнула еще ближе. И она шагнула. Скользнула ладонями по его напряженным плечам и крепко обняла за шею.

«Что ты делаешь?» — хотелось сказать ему. А еще спросить: «А как же траур? А как же Снейп? А как же оборотень над нами?» Но он, почему-то не сказав ни слова, с готовностью ответил на ее отчаянный поцелуй.

* * *

— Отдых, Северус, это то, чем в первую очередь должен обеспечить себя здравомыслящий волшебник в условиях войны.

Голос профессора Макгонагалл ввинтился в виски Северуса, будто она усилила его заклинанием. Хотя на деле почтенная волшебница почти прошептала свою укоризненную тираду, склонившись к Северусу, слепо глядевшему в свою тарелку.

— Ваша правда, Минерва, — улыбнулся Северус и вдруг его осенило: — А вы случайно не знакомы с родом Гамилье?

— Гамилье? — Минерва нахмурилась. — Я встречалась с Элен Гамилье пару раз на каких-то скучных мероприятиях. Она одно время занимала должность преподавателя по Травологии в Шармбатоне. А почему вы спрашиваете?

Северус несколько секунд смотрел на Макгонагалл, не зная, что ответить. Наконец Минерва улыбнулась, верно расценив его молчание:

— Вы можете задавать самые неожиданные вопросы, Северус. Я в ответ обещаю не проявлять излишнего любопытства.

— Я бы предпочел, чтобы вы не проявляли никакого, — Северус дернул уголками губ, изобразив подобие улыбки, и огляделся. За преподавательским столом они остались вдвоем.

— Значит, не будет никакого. Спрашивайте. Только пойдемте отсюда, если вы уже закончили.

Покинув зал, Минерва решительно направилась по коридору, спеша оказаться там, где не будет студентов. Северусу пришлось прилагать усилия, чтобы от нее не отстать. Наконец в одном из коридоров Минерва остановилась и повернулась к Снейпу:

— Я слушаю.

— Мне нужно узнать о роде Гамилье. А точнее о том, за кого вышла замуж девушка из этой фамилии.

— О, это как раз просто. По счастливой случайности в нашу последнюю встречу все мысли Элен были заняты приготовлениями к бракосочетанию Лауры с Шарлем Перенье.

— Вы уверены? — нахмурился Северус.

— Совершенно точно. Перенье был у нас на Турнире Трех Волшебников. Милый мальчик.

Северус хрустнул кулаком. Неужели тупик?

— Задайте другой вопрос, Северус. Я же вижу, что у вас что-то не сходится.

— У меня есть основания полагать, что дочь Гамилье была помолвлена с человеком по имени Роберт.

Минерва чуть пожала плечами.

— Возможно, помолвка была расторгнута. Я могу уточнить у Элен, породнились ли они с Перенье. Но, думаю, если бы что-то сорвалось, скандал долетел бы и до нас. Слишком громкие фамилии.

— Мне нужно узнать, кто такой этот Роберт.

— А что вы про него знаете?

— Только то, что сказал.

— Не густо. Он, я так понимаю, молод?

— Вероятно, да. И он… чистокровный волшебник, — добавил Снейп, решив принять за основу теорию Фреда о выжженной Метке.

— Это сужает круг. Дайте мне два дня, и я предоставлю вам фамилии всех Робертов от семнадцати до двадцати пяти, — улыбнулась Минерва.

— Спасибо. Это будет неоценимо, — Северус почувствовал, что улыбается уже по-настоящему впервые за долгое время.

— Северус, вам не нужно пытаться выиграть эту войну в одиночку. Это трудновыполнимо. Знайте, что рядом с вами есть человек, готовый не задавать вопросов.

— Спасибо, Минерва. Только этот человек может оказаться в опасности, если будет мне помогать.

— Этот человек достаточно силен, чтобы себя защитить, Северус. К тому же никто из нас не собирается жить вечно. Иногда нужно вовремя уйти. И уйти достойно. Как это сделал Альбус.

На последнем слове ее голос дрогнул, и Северус почувствовал, как у него перехватило горло. Выходит, его догадка верна? Директор не собирался возвращаться?

Северус понял, что они с Минервой стоят в пустом коридоре и смотрят друг другу в глаза. Осознание неотвратимости грядущего заставило Северуса на миг сжать сухую руку Макгонагалл.

— Мы справимся, Северус. У нас просто нет иного выхода, — она улыбнулась сквозь слезы, и Северус отвел взгляд, выпуская ее руку. — Вас интересует только Роберт и его связь с Гамилье?

Тон Минервы стал деловым.

— Пока да. Впрочем, если вы знаете что-то о роде Моранов, я бы тоже послушал. Жених Пэнси Паркинсон, Роберт Моран, буквально вчера просил разрешения побеседовать с Пэнси на территории Хогвартса. Я ему позволил.

— Мисс Паркинсон помолвлена с Мораном? — на этот раз в тоне Минервы появилось беспокойство.

— Да, — продолживший было путь Северус замер, почувствовав азартное волнение. — Что-то не так?

— Ну, будь я на месте ее отца, я бы не спешила связывать себя родством с Моранами.

Северус приподнял бровь, и она поспешно пояснила:

— Род Моранов славится сильными легилиментами. Разумеется, никто из нас не выбирает способности, но с такими людьми очень сложно выстраивать доверительные отношения. Вы сами это знаете. Девочку ждет непростое будущее, — обеспокоенно закончила Минерва.

— Насколько они сильные легилименты? — севшим голосом уточнил Снейп.

— Альбус дружил с, вероятно, прадедом Роберта. Да, прадедом, пару поколений прошло точно. Они несколько раз вместе участвовали в турнире легилиментов в Севилье. Пьер всегда выходил победителем. Сами можете судить.

Макгонагалл говорила что-то еще, а в мозгу Северуса факты сопоставлялись с такой скоростью, на которую он в своем измотанном состоянии и рассчитывать не мог. Помолвка Пэнси, легилимент в Министерстве, неожиданный визит мальчишки в Хогвартс…

— Кажется, мы нашли нужного Роберта, Минерва, — прошептал Северус, глядя в заснеженное окно.

— Надеюсь, вы теперь знаете, что с ним делать, — после паузы подала голос Минерва.

— Надеюсь, — пробормотал Северус и сжал ее локоть: — Я должен идти. Но если вас не затруднит проверить остальных Робертов... В этом вопросе лучше проявить дотошность.

— Непременно, Северус. И… пообещайте мне отдохнуть.

— Обязательно, — рассеянно откликнулся Северус и быстрым шагом направился в сторону слизеринских подземелий.

* * *

В дверях гостиной Пэнси столкнулась со входившим Снейпом. Декан отступил в сторону, позволив ей выйти, и, дождавшись, пока дверь закроется, неожиданно произнес:

— Мисс Паркинсон, не могли бы вы пригласить своего жениха навестить меня для беседы, скажем, завтра во второй половине дня?

Такое внимание к Роберту со стороны профессора Снейпа выходило за все возможные рамки приличия.

— Зачем? — вырвалось у Пэнси.

— Я несу за вас ответственность, мисс Паркинсон.

Сказав это, Снейп глубокомысленно замолчал, и Пэнси, не дождавшись продолжения, поинтересовалась:

— И как это относится к Роберту? Эта часть моей жизни школы не касается.

— Вы полагаете, что, если вы… совершите какой-либо необдуманный поступок, это не отразится на вашей школьной жизни? — Снейп выразительно приподнял бровь.

— О чем вы? — нервно усмехнулась Пэнси, все еще ничего не понимая.

— Пэнси, давайте мы не будем затевать дискуссию за час до отбоя. Вы куда-то шли, и я не стану вас задерживать. Передайте мою просьбу мистеру Морану.

— А если я не стану передавать? — севшим голосом спросила Пэнси, и взгляд Снейпа стал таким, что ей захотелось побыстрее пойти по своим делам.

— Тогда я буду вынужден сам его пригласить.

— Я поняла, — выдавила Пэнси, и Снейп, кивнув, вошел в гостиную.

Дверь с тихим шорохом закрылась, оставив Пэнси в одиночестве в пустом коридоре. Несколько секунд она стояла, слушая сумасшедший стук собственного сердца, а потом поспешила в совятню. Будь Драко в себе, она пошла бы к нему, рассказала бы о странном поведении Снейпа и, чего уж греха таить, Роберта. Потому что вряд ли Снейп заинтересовался им просто так. О чем они говорили? Что увидел Снейп в его мыслях? Доверяла ли Пэнси Снейпу? Она не знала. Лично она не видела от него ничего плохого за все годы учебы. Взыскания не в счет. Доверяла ли она Роберту? Еще неделю назад она бы сказала, что да. А теперь…

Пэнси посмотрела на браслет на запястье. Артефакт, который Роберт не имел формального права ей дарить. Артефакт, который она почему-то носила. Мерлин, ну почему с памятью Драко проблемы? Что ей теперь делать?

Пэнси остановилась посреди лестницы и на миг прижала ладонь к губам. А что, если все это звенья одной цепи: стертая память Драко, подаренный ей браслет, странный интерес Снейпа, Метка Грега?

В совятне Пэнси долго стояла над чистым листом пергамента, дыша на озябшие руки. Из приоткрытого окна дуло, а ее сова нетерпеливо скребла лапой по подоконнику в ожидании, пока хозяйка наконец решится написать первую строчку.

Пэнси вздохнула, взяла в руку перо и вывела на листе пергамента три слова: «Мне нужна помощь».

— Отнеси это Гарри Поттеру, — прошептала Пэнси сове, прикрепив к ее лапе записку.

Сова с тихим шорохом снялась с подоконника и скрылась в сумерках. Только тут Пэнси сообразила, что в записке нет ни подписи, ни просьбы о встрече, ни места встречи. Вот такой из Пэнси Паркинсон плохой составитель планов.

* * *

Лестница в очередной раз сменила направление, и Драко Малфой ударил ладонью по перилам, выругавшись вслух. Пара портретов высказалась на тему воспитания юных волшебников, и Драко выругался еще раз, уже в адрес поборников морали. В ответ послышалось рассерженное бурчание. Он понимал, что отец бы не одобрил подобное поведение. Да никто бы не одобрил. Но держать лицо сил не осталось. Поднявшись по ступеням, Драко свернул в первый попавшийся коридор и остановился. Ему было нужно в совершенно противоположную сторону, но какое это имело значение, если все сегодня шло наперекосяк?

Длинный коридор без дверей заканчивался тупиком. Драко несколько секунд вглядывался в едва различимую во мраке дальнюю стену. Сердце колотилось в груди с такой силой, будто вновь хотело вырваться. Не задумываясь о том, что делает, он сорвался с места и побежал по коридору. В ушах звенел рассерженный голос Грейнджер: «Не смей даже подходить ко мне больше!» И разочарование в карих глазах. Перед стеной Драко даже не подумал сбавить скорость, лишь выставил вперед плечо. Плечо занемело от удара, а виски прострелило болью, и Драко сполз по стене, сорванно дыша. Обхватив колени, он уткнулся в них лбом.

Почему его это волнует? Какая ему разница, разочаровалась Грейнджер или нет? В этом не было никакого смысла. В Грейнджер не было никакого смысла!

Резко откинув голову назад, Драко ударился затылком о холодный камень. Боль разлилась от висков к затылку.

— Почему это важно? — зажмурившись, выдавил он. — Почему это так важно?

Распахнув глаза, Драко уставился в высокие своды потолка. Холодный камень остужал затылок. Холод пробирался под одежду и заставлял дрожать.

Драко окинул коридор бездумным взглядом, и вдруг в памяти что-то шевельнулось. Черта на полу… серебристая черта, за которую нельзя было заходить. Драко посмотрел на пол, будто ожидая, что она появится. С усилием отлепившись от стены, он встал на ноги, скользя ладонями по камню за своей спиной. Медленно обернувшись, Драко уставился на стену. На ней не было никаких меток, но он почему-то знал, что однажды она светилась. Драко попятился по коридору, вглядываясь в стену и понимая, что ему знаком каждый ее камень. Будто он долгое время стоял напротив и изучал ее. Отойдя от стены на несколько метров, он остановился и вновь посмотрел на пол. Выщербина в камне у его левой ноги тоже была знакома. Присев, Драко скользнул по полу ладонью. Здесь когда-то проходила серебристая черта. И провел ее, кажется, он. Резко выпрямившись, Драко оглядел пустой коридор. Страх накатил так неожиданно, что он вновь попятился от стены, будто та могла затянуть его в себя, как в воронку. То, как последний отпрыск славного рода Малфоев пятится по коридору, затравленно озираясь, его предки бы тоже вряд ли одобрили. Как и поцелуй с грязнокровкой.

Драко вскочил на лестницу, и та, к счастью, повернула в нужную ему сторону. С колотящимся сердцем он вдруг осознал, что его память действительно стерта, и вернуть ее — вопрос жизни и смерти. А значит, ему нужна помощь Грейнджер. Вот только подойти к ней после сегодняшнего казалось абсолютным безумием.

Вернувшись в слизеринские подземелья, Драко направился в сторону комнаты девушек седьмого курса. Некоторое время он в сомнении топтался перед дверью, прежде чем наконец постучал.

Милисента открыла почти сразу и посмотрела на него так, будто он отвлек ее от решения мировых проблем.

— Блез в ванной, — нетерпеливо произнесла Милисента. — Заходи.

Она небрежно махнула рукой в сторону ванной комнаты и вернулась к поиску чего-то в груде пергаментов, валявшихся на кровати.

— Попроси Блез зайти ко мне, — сказал Драко, стоя в дверях.

Врываться в ванную к Блез, по его мнению, было неуместно. Плевать, что Милисента явно думала иначе.

— Напиши ей. А то я могу забыть, — рассеянно отозвалась слизеринка, вчитываясь в какой-то свиток.

Драко вздохнул и провел рукой по лицу. У него сегодня все не клеилось. Сжав зубы, он направился к тумбочке Блез и выдвинул верхний ящик, в котором, по его мнению, могли храниться письменные принадлежности. Связка перьев, какие-то заколки, серьги, склянка то ли с зельем, то ли с духами, листок пергамента... Драко взял его, намереваясь нацарапать записку, и замер.

На обратной стороне пергамента было написано «Спокойной ночи»… Почерком Гермионы Грейнджер. Первой мыслью было «почему Блез переписывается с Грейнджер?», а следом пришла другая — «почему эти два слова кажутся такими знакомыми?». Сорвавшееся перо на последней букве первого слова прочертило небольшую линию, точка, такая темная, будто перо на ней держали дольше необходимого...

Драко вытащил из кармана палочку и, направив ее на записку, прошептал заклинание, проверяющее подлинность. Он не знал, что ему это даст. Наверное, он хотел убедиться, что это не Грейнджер. Или же узнать, что она писала записку не по своей воле. Или еще что-то. Но вот к чему он оказался не готов, так это к короткой синей вспышке, означавшей, что заклинание не сработало. Подобное могло произойти, только если эту записку никто не писал. В физическом смысле. Драко нахмурился. Копия записки Грейнджер? У Блез? Но зачем?

— Что-то случилось? — раздался за спиной голос Блез, и Драко, вздрогнув, обернулся.

Блез была в изумрудно-зеленом халате, рыжие волосы влажными прядями спадали на плечи. Она выглядела очень красиво. Вот только Драко в данный момент совсем не волновала ее красота. Волновало его другое.

— Откуда это? — он показал Блез записку.

— Ты рылся в моих вещах? — прищурилась Блез, и на ее щеках разлился румянец.

— Я хотел оставить тебе записку и искал то, на чем можно написать, — ровным тоном ответил Драко, хотя ему нестерпимо хотелось взять Блез за плечи и встряхнуть. — Откуда это?

Блез оглянулась на Милисенту, которая внимательно на них смотрела, даже не пытаясь делать вид, что ей неинтересно.

— Что ты хотел? — спросила Блез, повернувшись к Драко.

— Поговорить. Я жду тебя у себя, — сжав записку в кулаке, Драко вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Оказавшись в своей комнате, он первым делом разжег камин, потому что его все еще трясло, словно он до сих пор сидел на ледяном полу, прислонившись к каменной стене. Пришла нелепая мысль связаться через камин с Грейнджер. Вот только что ей сказать, Драко понятия не имел.

Мерлин! Он ведь просто хочет все вспомнить. Почему он должен параллельно разбираться со всякими… влюбленностями? Какие вообще в его случае могут быть влюбленности? Он же не Поттер, который сохнет по своей Грейнджер шесть с лишним лет. Драко сел на пол у камина, потер лицо ладонями и подумал о том, что будет делать, если Блез вдруг не придет. Ответа на этот вопрос не было. Устало прикрыв глаза, он сосредоточился на потрескивании горящих поленьев.

Спустя целую вечность дверь в его комнату открылась без стука, и на пороге показалась Блез. Драко встал с пола и окинул ее взглядом. Блез успела одеться в брюки и свитер, причесаться и наложить косметические чары. Выглядела она так, что могла смело идти на какое-нибудь светское мероприятие.

— Ты хотел поговорить, — развела руками она и, подойдя к кровати, присела на краешек. — Слушаю.

— Откуда у тебя записка?

— Я сделала копию с той, что нашла в твоей комнате, — ответила Блез, прямо глядя ему в глаза, чем, признаться, его удивила, потому что Драко приготовился уличать ее во лжи.

— Зачем? — спросил он и присел на письменный стол. Блез вздернула подбородок, явно недовольная тем, что теперь он смотрит на нее сверху вниз.

— Потому что я хотела узнать, с кем переписывается мой жених, — холодно улыбнулась она.

— Узнала? — небрежным тоном спросил Драко и задержал дыхание в ожидании ответа.

— Нет. Пэнси обещала проверить, но мы больше не возвращались к этому вопросу, — Блез пожала плечами так, будто для нее ответ перестал иметь значение.

Драко несколько секунд разглядывал ее идеальные черты, а потом решился задать вопрос:

— Ты не замечаешь во мне ничего странного?

— О, конечно, замечаю, — усмехнулась Блез. — Весь последний год я только и делаю, что замечаю в тебе странности.

— А поконкретнее?

— Почему ты интересуешься?

— Потому что у меня есть основания считать, что мою память подкорректировали, — решил сыграть ва-банк Драко.

Блез закусила губу, глядя ему в глаза. Стрелки часов на каминной полке звонко отсчитывали секунды, и сердце Драко колотилось в несколько раз быстрее их ритма.

— Думаю, ты прав, — наконец сказала Блез и встала с кровати. Драко тоже поднялся.

Блез невесело улыбнулась и направилась к двери.

— Подожди, — Драко схватил ее за руку и слегка сжал. — Ты ничего не объяснишь?

— Мне нечего объяснять, Драко, — во взгляде Блез сквозила тоска. — Я не знаю, кто это сделал, я не знаю, что именно подкорректировано, но да, после каникул ты вернулся другим.

— И тебя это не смущало? — прищурился он, чувствуя, как в душе поднимается почти детская обида. Поттер бросился спасать его память, Поттер, которого Драко презирал, ненавидел, которому почти желал смерти, а Блез…

— У нас все было хорошо до середины лета, — едва слышно произнесла Блез, по-прежнему глядя ему в глаза, — а потом все посыпалось. Знаешь, моя мама однажды вышивала бисером, а я маленькая была, зацепила коробку с бисеринами, и они посыпались в разные стороны. Так быстро, что не поймаешь. Мама, конечно, призвала их обратно. Но ты ведь не бисерина, Драко. Тебя не призовешь.

Блез высвободила руку, но Драко схватил ее за плечи. Ему вновь захотелось ее встряхнуть. Да как же она не понимает!

— Ты могла мне сказать? Просто сказать, что что-то не так, Блез. Мы бы вместе придумали, что делать. Понимаешь? Вместе!

Последнее слово Драко прошипел в ее лицо, полностью потеряв контроль над собой. Кажется, он даже все-таки встряхнул ее за плечи.

— Вместе? — эхом отозвалась Блез, будто не заметив его ярости. — Ты не умеешь быть вместе, Драко. Ты умеешь позволять кому-то быть рядом. Но это все. Ты не умеешь доверять, не умеешь просить о помощи, не умеешь признавать свои слабости. Отпусти меня, — устало закончила она.

Драко разжал руки и отступил на шаг. Блез была права. Он совсем не умел быть вместе. Он не умел доверять. В памяти почему-то всплыло то, какой правильной ощущалась рука Грейнджер в его ладони.

— Спокойной ночи, — усмехнулась Блез и направилась к выходу.

Драко не стал ее останавливать, хоть она и была ключом к его памяти. Потому что — Мерлин! — она была права. Он не умел просить о помощи.

Блез бесшумно прикрыла дверь, и Драко, выругавшись, впечатал кулак в крышку стола. Кажется, в руке что-то хрустнуло. Впрочем, звук потонул в истошном визге часов, которые среагировали на произнесенное вслух ругательство. Драко метнулся к камину и, схватив их с полки, запустил в ближайшую стену. Часы с хрустом разлетелись на части. Драко уселся на пол и прижал ладони к лицу. Левая кисть пульсировала болью, сердце колотилось в горле, и очень хотелось то ли плакать, то ли кричать. Он никак не мог определиться, поэтому просто свернулся калачиком на ковре у камина, обещая себе, что вот еще минута, и он встанет, починит часы, залечит руку. Но минута шла за минутой, а он все лежал и лежал, повторяя про себя: «Я справлюсь, я справлюсь».

* * *

— …Билл ее отговаривает. Считает, что пока не время думать о детях.

Джинни улыбнулась, и Гарри отзеркалил ее улыбку, хотя, признаться, перипетии семейной жизни старшего из братьев Уизли его волновали мало. Все его мысли были заняты тем, что Гермионы все не было, хотя разговор с Малфоем должен был закончиться сто лет назад. Ну правда, сколько можно пересказывать эту историю и отвечать на вопросы? Конспект он там что ли составляет?

Они с Джинни сидели в гостиной минут тридцать, и все, что делал Гарри, это угукал в нужных местах и иногда задавал малоосмысленные вопросы.

— Ты почему-то нервничаешь, — произнесла Джинни, и Гарри энергично помотал головой.

— Нет, просто… — он замолчал, не зная, как продолжить, и в это время в гостиную вошла Гермиона.

Гарри, сидевший вполоборота ко входу, тут же вскочил с кресла. Джинни, не видевшая входную дверь, хмыкнула и тоже поднялась.

— Привет, Гермиона, — весело произнесла она и только потом оглянулась и взмахнула рукой.

Гермиона скользнула по Джинни взглядом и, махнув в ответ, направилась к лестнице. Гарри, нахмурившись, пробормотал:

— Джин, прости, я пойду.

— Конечно, — понятливо кивнула Джинни.

Гарри, не глядя на нее, на миг сжал ее локоть и бросился за Гермионой.

Догнав подругу у входа в ее комнату, он схватил ее за плечо. Гермиона вздрогнула и обернулась. Несмотря на скудное освещение в коридоре, Гарри понял, что она недавно плакала.

— Что он сделал? — севшим голосом спросил Гарри.

Гермиона оглядела его так, будто не сразу сообразила, кто перед ней, а потом попросила:

— Зайди ко мне, пожалуйста.

В комнате Гермиона первым делом закрыла дверь и наложила на нее запирающие чары, будто опасалась, что кто-то может ворваться. Гарри смотрел на нее выжидающе. Закончив возиться с дверью, Гермиона повернулась к нему, и не успел он и рта раскрыть, как она повисла у него на шее и горько разрыдалась.

Гарри неловко провел ладонью по ее вздрагивающей спине и крепко зажмурился.

— Гермиона, что сделал Малфой? — едва не по слогам произнес он, понимая, что слизеринец — покойник. И плевать Гарри хотел на собственные уверения, что все его «чтоб ты сдох» были не всерьез.

— Он не вспомнил ничего, — всхлипнула Гермиона ему в шею.

— И ты из-за этого расстроилась? — облегчение смешалось в Гарри с ревностью.

Как же важно было для нее, чтобы этот мерзкий слизеринец вспомнил о своих чувствах. Очень хотелось сказать что-то вроде «настоящие чувства должны были уже вернуться», но он ведь понятия не имел, как работала память, что могло вернуться, а что нет и сколько это должно было занять времени. Поэтому Гарри обнял Гермиону и, осторожно прижав ее к себе, прошептал:

— Дай ему еще время.

Гермиона вдруг отстранилась и принялась лихорадочно стирать слезы со щек. Гарри безвольно опустил руки, понимая, что ему что-то не нравится. Может быть, то, что она так старательно отводит взгляд?

— Эй, случилось что-то еще? — осторожно уточнил он.

Гермиона отвернулась, постояла немного и, подойдя к камину, достала палочку, будто решила его разжечь, а потом, когда уже Гарри отчаялся дождаться ответа, вдруг резко опустила зажатую в кулаке палочку и прошептала:

— Он меня поцеловал.

— Он что? — воскликнул Гарри таким тоном, как будто даже представить себе не мог, что Малфой осмелится… Черт, а ведь он правда не мог себе этого представить. Он не думал, что у слизеринца хватит наглости, что он… — Так, стоп. А почему ты плачешь?

Гарри наконец удалось остановить поток ревнивых возмущений, звучавших в голове, и сообразить, что реакция Гермионы несколько… преувеличена?

Гермиона не ответила.

— Гермиона, это ведь не в первый раз? — Гарри решительно взял ее за плечо и развернул к себе лицом.

— Он просто… просто хотел задействовать мышечную память, — наконец произнесла Гермиона, глядя в пол.

Гарри не знал, что сказать. Возмущенно заявить, что Малфой подлец? Потому что, очевидно, именно этого она и ждала. Только беда в том, что, если отбросить эмоции, Малфой поступил пусть непорядочно, но, учитывая ситуацию, вполне закономерно. Ему нужно вспомнить и сделать это как можно скорее. А для этого все средства хороши. Вряд ли он сделал это для того, чтобы просто посмеяться над Гермионой. В подобное Гарри не верил.

— Я не знаю, что сказать, — вздохнул Гарри и осторожно потрепал ее по плечу.

— Не оставляй меня с ним наедине больше, — Гермиона так неожиданно вцепилась в рукав его свитера, что Гарри вздрогнул. — Я не хочу больше с ним разговаривать.

— А как же его память?

— Мне плевать, Гарри. Все. Я не буду больше ничего делать. Делайте что хотите. Вон пусть Паркинсон с ним мышечную память тренирует. Или Забини.

— Хорошо, — торопливо кивнул Гарри. Лишь бы она успокоилась.

— Пообещай, — Гермиона встряхнула его руку.

— Обещаю, — нехотя произнес он, надеясь, что к утру Гермиона сменит гнев на милость и у Малфоя все же появится шанс вспомнить.

Убедившись в том, что Гермиона немного успокоилась, Гарри с тяжелым сердцем оставил ее в компании Живоглота и какой-то неподъемной книги. По дороге к себе он размышлял о том, что если Малфой ничего не вспомнит, то в этом тоже будет свой плюс. Гермиона остынет и успокоится. Да, сейчас она злится и обижается, но обижаться вечность невозможно. Скоро это все станет неважным, и Малфой станет ей неважен. Наверное, Гарри все же не мог поверить до конца в то, что она по-настоящему влюбилась в слизеринца.

Вот только доживут ли они все до этого «скоро», если к Малфою не вернется память? Гарри не верил в совпадения. А еще он очень не любил тайны и привычку сильных магов выбирать за других, что им помнить, а что нет.

Симус в одиночестве что-то читал, лежа на кровати. Рона с Дином не было. Махнув рукой Симусу, обернувшемуся на скрип двери, Гарри направился было в ванную, но Финниган подал голос:

— Там тебе письмо.

— От кого?

— Не читал, — хмыкнул Симус.

Гарри взял со своей тумбочки туго свернутый листок пергамента, развернул его и присел на кровать.

«Мне нужна помощь».

— Сейчас? — тупо спросил Гарри у листа пергамента.

Покрутил его и так, и эдак, выискивая хоть какую-то информацию. Но кроме единственной строчки ничего написано не было. Почерк Паркинсон он, разумеется, узнал. Почему-то он его запомнил, хотя переписывались они всего ничего.

Гарри тяжко вздохнул и, наклонившись, нащупал под кроватью ручку своего чемодана. Карта Мародеров была упрятана в книгу по квиддичу.

Достав карту, Гарри сунул ее под свитер и пинком отправил чемодан под кровать.

— Ты куда? — встрепенулся Симус, приподнявшись на локте.

— Понятия не имею, — буркнул Гарри и поплелся к выходу.

Спасать мир после отбоя ужасно не хотелось. Но как-то так получалось, что его никто никогда не спрашивал, чего ему хочется на самом деле. А ведь если бы его хоть однажды спросили, а потом исполнили все в соответствии с его пожеланиями, то мир стал бы намного лучше, чище и справедливее. Наверное.

--------

27.02.2022 в 15:00 состоится он-лайн встреча с читателями, посвященная "Цвету надежды" и "Цвету веры". Желающие могут присоединиться: https://vk.com/feed?list=group-158483622&section=notifications&w=wall-158483622_24782