Цвет веры (гет)

У каждого есть тот последний предел,

Когда понимаешь, что вот она — бездна.

Ты рвался, сражался, мечтал и горел,

Но все оказалось, увы, бесполезно.

И ты на краю: здесь лишь холод и тлен,

Здесь пали бесславно другие герои.

Сумеешь собраться, подняться с колен?

Найдешь в себе силы для главного боя?

 

Когда Нарцисса коснулась портрета Вальбурги и растаяла в воздухе, Северус Снейп ослеп и оглох. Он не слышал истошного крика Блэка, не видел бестолкового мельтешения Люпина, растерявшего свои пледы в узком коридоре. В его мире вновь стало черным-черно, как после атаки легилимента в министерстве.

В голове билось: «Я должен был это предвидеть. Должен был продумать все на шаг вперед. Это моя вина, моя вина, моя вина…»

Снейп повторял это и повторял в своем черном безжизненном мире.

— Ему нужна помощь, слышишь? Без него ты Нарциссу не вытащишь!

Голос Люпина ворвался в мысли, давая понять, что слух вернулся. А вот зрение пока подводило.

— Снейп, поднимайся, — Блэк говорил сорвано и хрипло.

Кто-то подхватил Северуса под руки и попытался поставить на ноги. Оказывается, до этого он был на полу. Северус прислушался к телу, чтобы оценить, как быстро он сможет восстановиться, но тела будто не было. Он не осознавал, в каком он положении, стоит ли, напряжены ли его мышцы, есть ли они вообще. Чувствовал только, что его кто-то держит за здоровое плечо. Но прикосновения были едва ощутимы. То ли Блэк все-таки переборщил с обезболивающими заклинаниями, то ли организм Снейпа дал сбой.

Рядом кто-то тяжело дышал. Будучи незрячим, Северус не мог понять, кто именно. А ведь раньше казалось, что ненавистного Блэка он может узнать в любой ситуации.

— Клади его… Осторожнее.

Для Северуса ничего не изменилось: он не почувствовал того, что его тело приняло горизонтальное положение.

— Снейп, ты меня слышишь? — по-прежнему хрипло спросил Блэк.

— Слышу, — ответил Северус занемевшими губами, но Блэк почему-то снова спросил:

— Снейп, если ты меня слышишь, дай знак.

— Я слышу тебя, Блэк, — ответил он, и рядом раздался взволнованный голос Люпина:

— Его срочно нужно к мадам Помфри. Сами мы ничего не сделаем.

Было очевидно, что происходящее в его воображении не транслируется в реальность. Там он по-прежнему остается недвижим. Его знаний по колдомедицине хватило на то, чтобы прийти к неутешительному выводу о причинах этого состояния. Даже в самом кошмарном сне Северус Снейп не мог предположить, что с ним случится магический паралич, да еще при таких обстоятельствах, когда он окажется полностью зависящим от милости других людей, тем более бывших гриффиндорцев. Его самонадеянность сыграла с ним злую шутку. «Отдых, Северус, — это то, чем в первую очередь должен обеспечить себя здравомыслящий волшебник в условиях войны». Магический паралич был уделом молодых и бестолковых волшебников, едва вырвавшихся из стен школ и академий с мыслью, что уж они-то смогут сотворить все, что не получилось у их предшественников: противостоять чарам, которым никому до них не удавалось противостоять, использовать сложные заклинания без должной подготовки и творить прочую ерунду, которую позволительно творить только в молодости. Беда в том, что для выхода из такого состояния мог понадобиться месяц, а то и больше. А этого времени у него просто не было. Нарциссе он был нужен прямо сейчас!

Северус слышал, как рядом топают, шуршат одеждой, переговариваются, и какая-то часть его успокаивающе шептала: «Для тебя все закончилось, ты можешь отдохнуть. Это теперь не твоя война». Но, к счастью, декан факультета Слизерин даже не думал прислушиваться к этой глупой, никчемной, слабой и жалкой части себя самого, потому что точно знал: его безрассудно храброй девочке грозила смерть. Прямо в эту минуту.

Левое предплечье вдруг обожгло болью. В этой боли было что-то новое, неправильное. Уродливая татуировка на его коже ожила и протянула свои жадные щупальца в его магическую суть. Северус почти увидел, как она присасывается к его магии и начинает жадно тянуть. Как удивительно четко работал его мозг, в отличие от бесполезного сейчас тела: на то, чтобы понять происходящее, ему понадобилось не больше нескольких секунд.

Метка забирала его магическую силу. Вот оно что! Вот почему аврорам так часто удавалось смертельно ранить Пожирателей. Вот почему расход сторонников Волдеморта в последние годы превышал все допустимые нормы. Ну не могли дети на равных сражаться с опытными волшебниками и одерживать над ними верх. Просто Метка, пользуясь моментом, вытягивала из раненого силы. Впрочем, почему Метка? У волшебника, стоявшего за ней, было конкретное имя, которое Северус Снейп не боялся произнести.

— Лорд Волдеморт, — прошептал он, из последних сил возводя вокруг себя ментальную защиту.

— Что? Северус, что? — взволнованный голос Люпина раздался так близко, как будто он кричал Снейпу в ухо.

Метку обожгло холодом и закололо. Уродливая змея, не насытившись, попыталась прорваться через барьер, но Северус ей этого не позволил. Нарцисса сказала, что он сильный волшебник. Она поставила его на одну ступень с Альбусом Дамблдором и Минервой Макгонагалл. Внутренний голос попытался было возразить, что Нарцисса к нему необъективна, поэтому могла ошибиться, но Северус не стал его слушать. Нарцисса в него верила, а значит, он просто не может ее подвести. Он — сильнее Лорда. Если она так сказала, значит, это правда.

Собрав оставшиеся магические силы в единый кулак, Северус ударил по татуировке, представляя, как его магия летит в слепой оскал черепа. На Метку будто сперва плеснули кипятком, а потом облили ледяной водой. Северуса выгнуло дугой от перепада температур, и в этот миг он почувствовал свое тело: острую боль в ранах, холод сквозняка на покрытой испариной коже.

— Мерлин! Рем, попробуй вызвать Макгонагалл. Вдруг хотя бы она ответит?

— Не нужно, — просипел Северус, кажется, ставший первым волшебником, победившим магический паралич, потому что в его силы неистово верили.

Как к этому относиться, он пока не понимал.

— Северус! Хвала Мерлину! Не шевелись, — Люпин надавил на его здоровое плечо, не позволяя привстать.

Северус Снейп зажмурился и, заранее холодея от страха, открыл слезящиеся глаза. В поле зрения оказалась всклокоченная шевелюра склонившегося над ним Люпина.

В его мир вернулись цвета! Он все-таки победил.

— Тебе нужно к мадам Помфри, — судя по взгляду Люпина, тот готовился убеждать и, возможно, применять силу.

В этом не было необходимости, потому что Северус Снейп понимал, что он, подобно Дамблдору, едва не шагнул за свой предел и прямо сейчас вправду был мало на что способен. Сердце сдавило так, что стало трудно дышать. Северус сцепил зубы, пережидая приступ и запрещая себе думать о Нарциссе. Сходить с ума он будет после, а пока нужно сделать все, чтобы у нее был шанс вернуться и у него был шанс увидеть ее улыбку и вспомнить, что это значит — жить. А для этого он должен как можно скорее прийти в норму.

Именно умение четко расставлять приоритеты позволило ему дожить до этого момента.

Сердце отпустило, и Северус осторожно вдохнул. То ли действие обезболивающих чар стало ослабевать, то ли он перестарался с магическим выбросом, но раны вновь начало печь. Снейп открыл глаза и, обведя гостиную мутным взглядом, остановился на Блэке.

Тот стоял, втянув голову в плечи, как будто боялся получить удар или же уже получил и не мог оправиться.

— Блэк, — позвал Северус, и бывший гриффиндорец шагнул к нему.

У него было совершенно безумное лицо человека, который едва удерживается в окружающем мире, утягиваемый в пучину боли и страха.

— Она у Лорда. И мы ее вытащим, — прошептал Северус, и лицо Блэка наконец приобрело осмысленное выражение.

— Как? — спросил он, впиваясь в Снейпа цепким взглядом.

— Я пока не знаю. Но он не убьет ее. Не сразу. Его цель — Драко.

Северус говорил с трудом, но даже сердобольный Люпин не пытался его остановить и не предлагал отложить беседу на более подходящее время. Потому что подходящего времени у них больше не было. Его вообще не осталось.

— Что бы ни случилось, не говорите Драко, что она пропала. Он не должен узнать. Иначе пойдет за ней.

— Но что он сделает? Он всего лишь ребенок, — нахмурившись, заметил Люпин.

— Упрямый… ребенок… — говорить было все труднее. — Он уже за ней ходил. Это… бесконечный танец.

Северус прикрыл глаза.

— Что мы можем сделать прямо сейчас? — спросил Блэк.

— Не мешать, — облизав губы, прошептал Северус, — и отправить меня в Хогвартс. Тайно. Запомните шифр камина Макгонагалл.

Северус чувствовал, как ускользает сознание, поэтому торопливо прошептал комбинацию. Видит Мерлин, он не хотел вмешивать в это дело Минерву, но в конце концов он действительно не мог выиграть эту войну в одиночку. Он ведь пытался, но потерпел поражение.

* * *

Глядя на то, во что он превратил портрет женщины, которая некогда была его матерью, Сириус не испытывал ни удивления от того, что это можно было сделать голыми руками, ни сожаления о том, что сотворил с семейной реликвией. Он чувствовал лишь животную ярость, такую, на которую не был способен даже в своей анимагической форме. Если бы портал не закрылся и позволил ему пройти следом за Нарциссой, Сириус, казалось, сумел бы уничтожить этими самыми руками и Волдеморта. За то, что тот посмел, за то, что ему удалось, и за то, что Сириус ничего не смог сделать, несмотря на данное Нарциссе обещание.

— Снейпу плохо! — орал ему в ухо Люпин, все еще сжимавший его плечи в попытках оттащить от остатков портрета. — Ему нужна помощь, слышишь? Без него ты Нарциссу не вытащишь!

Снейп лежал на полу бесформенным кулем. Сквозь повязки уродливыми темными пятнами проступала кровь. Бледная грудь шевелилась едва заметно. Рем смотрел на Снейпа со смесью страха и отвращения, и Сириус запоздало понял, что после обращения друг воспринимает кровь не так, как люди.

— Ты можешь отойти. Я сам, — сказал Сириус, и его голос прозвучал скрипом ржавых петель.

Нет, он не боялся того, что Ремус потеряет контроль и обратится. Хотя после сегодняшнего этого можно было ожидать и обращение Лунатика грозило бы Сириусу смертью. Но на это ему было совершенно плевать. Смерть не казалась чем-то значимым и существенным. Самое страшное уже произошло. Поэтому Сириус собрался с мыслями, оттеснил Рема и перетащил Снейпа в гостиную. Тот признаков жизни не подавал, хотя его сердце билось, слабо и медленно. Возможно, кровопотеря оказалась сильнее, чем виделось Сириусу вначале, а может, Снейп просто не выдержал случившегося. Ничего удивительного: у каждого из нас свой предел.

Когда Снейп наконец пришел в себя и сообщил о том, что цель Волдеморта вовсе не Нарцисса, а ее сын, Сириус испытал неимоверное облегчение: колени стали ватными и он едва не рухнул на пол. Это означает, что можно побороться и поторговаться. В конце концов, этот мальчишка сын Люциуса и… Сириуса накрыло удушливой волной стыда. Как быстро, оказывается, он забыл данное ей обещание: защищать ее сына, потому что тот — смысл ее жизни.

— Что мы можем сделать прямо сейчас?

— Не мешать, — ответил Снейп.

Сириус не собирался мешать. Но оставаться запертым в этом проклятом доме, который отнял сперва его молодость, а потом самого важного человека на свете, он не собирался, поэтому, когда связь с личным камином Минервы Макгонагалл установилась и декан Гриффиндора, ожидавшая увидеть Снейпа, испуганно воззрилась на Сириуса, он сказал:

— Снейп у нас. Он в тяжелом состоянии. Ситуация вышла из-под контроля, поэтому нам нужно отсюда уйти.

Макгонагалл, надо отдать ей должное, при виде него не стала падать в обморок. Впрочем, вероятно, Дамблдор сообщил ей о его чудесном возвращении. Самое главное, что она не стала спорить и выпытывать подробности. Нервно запахнув поплотнее ворот теплого халата, она протянула руку сперва Люпину, а потом Сириусу, левитировавшему безжизненное тело Снейпа.

* * *

Нарцисса не поняла, что произошло. Она направлялась в гостиную, вслушиваясь в приглушенные голоса мужчин и намеренно не торопясь, чтобы дать время Ремусу прийти в себя. Она слышала его взволнованный возглас, успокаивающие интонации Сириуса и насмешливые — Мерлин, как же она, оказывается, привыкла к этой насмешливости! — Северуса.

За Северуса она сегодня испугалась до смерти и поняла, что, если подобное повторится, она вряд ли сможет выдержать это еще раз. Северус, ее Северус, казался таким сильным и несгибаемым, что видеть его бледным, бездыханным, наскоро перевязанным было невыносимо. Да, она готова была биться против кого угодно за тех, кого любила. Но, оказывается, она совсем не была готова видеть их побежденными и сломленными.

У портрета Вальбурги послышался какой-то звук, и Нарцисса посмотрела на тетушку. Вальбургу она не любила. Можно было подумать: за компанию с Сириусом. Но, на самом деле, нет. Мать Сириуса была властной и жестокой женщиной, требовавшей полного и безоговорочного послушания от сыновей. Ее побаивался даже муж. Получив известие о ее гибели, Нарцисса и не подумала расстроиться. И уж точно теперь не собиралась беседовать с усопшей из вежливости.

— Девочка, — проскрипела Вальбурга, и Нарцисса невольно вздрогнула, потому что губы портрета оставались неподвижными. — Иди сюда, — сказал голос в ее голове.

Наверное, случись это в другое время, когда Нарцисса не была такой испуганной и измотанной, она бы вспомнила об окклюменции, но сейчас она поставила поднос с кофе на столик и шагнула к портрету.

— Иди сюда, — повторил портрет.

— Я не хочу, — ответила Нарцисса, вглядываясь в совершенно неподвижные черты собственной тети.

Было жутко видеть волшебный портрет застывшим, как бывало на маггловских фотографиях.

«Я не хочу», — билось в ее мозгу. Но, несмотря на страх, Нарцисса была уверена в том, что ничего плохого не случится. Потому что, во-первых, в гостиной был Северус, а во-вторых, плохого уже и так случилось предостаточно.

Мир вокруг вдруг поблек и его очертания смазались, как будто Нарцисса смотрела на него сквозь пелену дождя. И этот дождь смывал страх, неуверенность и, кажется, даже ее саму.

— Иди сюда.

Она шагнула вперед, вытянув руку, чтобы коснуться неподвижного плеча Вальбурги, желая непременно заставить женщину на портрете пошевелиться, потому что это казалось правильным…

Древняя магия вейл вихрем взметнулась в Нарциссе, заставляя ее очнуться. В искаженном и расплывчатом мире раздался резкий крик Ремуса Люпина:

— Что вы стоите? Это же портал!

Но она и сама уже это поняла, вот только отдернуть руку не успела.

Нарцисса почувствовала рывок, от которого внутренности скрутились узлом.

Сложись ее жизнь иначе, она могла бы назвать несколько мест, в которые может ее привести неожиданно сработавший порт-ключ. Пикник сюрпризом от друзей, семейные чары, призывающие всех родственников на юбилей, шутка сына….

Вот только ни одно из этих милых, безопасных и сулящих радость предположений не могло относиться к ней. Она была вдовой человека, служившего Темному Лорду. Она была матерью человека, который был нужен и Лорду, и министерству. Только у министерства не было доступа в старинный особняк. Тем более через портрет одной из Пожирательниц.

Когда ее ноги коснулись мягкого ковра, она чудом устояла, отчего-то вспомнив, как сердился Сириус на ее нерасторопность у камина в доме Гриммо день назад. Лишь бы они не последовали за ней сюда! Лишь бы у них хватило благоразумия!

Нарцисса выпрямила спину и огляделась.

Она оказалась в библиотеке. Судя по размеру помещения, библиотека находилась в замке. Беглый взгляд на корешки книг, стоявших на ближайшей полке, дал понять, что, скорее всего, это замок кого-то из Пожирателей смерти.

— Миссис Малфой, — раздался голос, который Нарцисса ненавидела так сильно, что порой боялась сама себя. Ей хотелось уничтожить этого человека, стереть его с лица земли, чтобы никогда больше он не смел обращаться ни к ней, ни к ее сыну. Вообще ни к кому не смел.

Она медленно повернулась к столу, за которым сидел Лорд Волдеморт, и посмотрела в его глаза, отливавшие красным. А ведь она еще помнила время, когда он был похожим на человека. Тогда у него была мягкая улыбка и внимательный взгляд. Теперь же лишенное человеческих черт лицо вызывало в ней чувство омерзения.

«Не думай о важном», — прозвучал в ее голове голос Северуса, и Нарцисса почувствовала, как к горлу подступили слезы. Она могла сколько угодно надеяться на благоразумие Северуса Снейпа, но на самом деле точно знала, что эти надежды ничтожны. Северус не останется в стороне. Что уж говорить про Сириуса, у которого с благоразумием дела всегда обстояли неважно?

Нарцисса привычно выбросила на поверхность мысли о розарии своей матери. У миссис Блэк был удивительный розарий. Сама она не смогла вырастить и половину такого же разнообразия.

— Я скорблю вместе с тобой, моя милая. — Лорд встал с кресла и направился к ней.

В розарии ее матери были темно-голубые розы с оранжевым отливом цвета рассветного неба. Лорд вытянул руку, и Нарцисса подала свою. А что ей еще оставалось? Его рука была прохладной и сухой. Настолько сухой, что ей казалось, будто вместо человека она дотронулась до змеи. Длинные бледные пальцы сжали ее ладонь. Нарцисса подумала про Северуса. Кожа того тоже отличалась бледностью. Ничего. Это можно выдержать.

Однако, когда Лорд склонился к ее руке, намереваясь поцеловать, Нарциссу передернуло. Заметив это, он замер на середине движения и, подняв голову, улыбнулся безгубым ртом.

— Ты боишься меня, Нарцисса?

Нарцисса боялась. Только сейчас она осознала, насколько боялась этого человека: внутри все замерло и заледенело. Но наравне со страхом в ней ожила ненависть. Он погубил ее родителей, разрушил ее жизнь, принес столько горя, что ненависть вдруг оказалась сильнее.

Нарцисса покачала головой, глядя в алые глаза, и позволила ему почувствовать эту ненависть. Ядовитую, разрушающую.

Лорд выпустил ее руку и выпрямился. Нарцисса внутренне подобралась, ожидая удара: ментального, физического. Она была в полной власти этого человека. Впрочем, человека ли?

— Не бойся, Нарцисса, — негромко произнес Лорд. — Ты наконец в полной безопасности. Здесь до тебя никто не сможет добраться.

И в этот момент ее страх все-таки стал гораздо сильнее ненависти, потому что Нарцисса Малфой вдруг ясно поняла: Темный Лорд не позволит ей отсюда выйти, но что хуже всего, он воспользуется ее оплошностью, чтобы дотянуться до человека, который действительно был нужен ему все эти годы. До ее сына.

* * *

Фреду Забини не спалось. Метка, проклятое клеймо, оставленное на его коже много лет назад, нет, не тревожила, не призывала, не горела. Она была. И этого оказалось достаточно, чтобы Фред лежал в темноте, уставившись невидящим взглядом в высокий потолок супружеской спальни имения Забини.

Встреча с портретом Фриды, кажется, окончательно в нем что-то сломала. Да, Фред умел держать небо на своих плечах, лгать, изворачиваться, просчитывать каждый свой шаг и каждое свое слово, но, оказывается, все это имело смысл, только когда Фрида была жива. Вероятно, он был отвратительным мужем и еще худшим отцом, но правда заключалась в том, что только существование Фриды в этом мире, оправдывало всю эту изнуряющую борьбу.

Последние три года Фреду казалось, что он справляется. Нет. Не так. Он ведь правда справлялся. Он просто запретил себе считать Фриду погибшей. Каждый день по несколько раз он брал в руки колдографию, на которой его сестре навечно осталось шестнадцать, и говорил с ней. Он ведь действительно знал Фриду как никого другого, поэтому мог угадать каждое ее слово, воспроизвести малейшие изменения ее интонации. Но все это было до вчерашнего дня.

Проклятый портрет! Поговорив с ней в доме Алана, вновь услышав упрямые нотки в ее голосе, сумасшедший напор: «Найди этого Роберта, Фред, милый, заклинаю! Найди его!», он понял, что все эти годы говорил не с Фридой. Он говорил с самим собой, потому что ее ответы никогда не были бы такими, какими их придумывал он. Никогда Фрида не посоветовала бы ему быть благоразумным, отказаться от какой-либо затеи. Нет! Она сама жила на полную. Так, как будто в жизни возможно все. А он эту науку так и не постиг за почти сорок лет.

Тихо, чтобы не разбудить чутко спавшую Алин, Фред выбрался из постели и, как был, босиком и в пижаме, направился кабинет.

Фрида на фото улыбалась ему и махала рукой. Вот только молчала, потому что Фред больше не мог обманывать самого себя. Ее нет. Так какой во всем этом смысл?

Он призвал домового эльфа и велел принести костюм и кофе. Суббота уже наступила. Темный Лорд ждал его визита.

Фред закатал рукав пижамной куртки и посмотрел на уродливую метку. Если бы Фрида была жива, она бы нашла способ вывести эту татуировку. Фред знал это наверняка. Но ее не было. И уже никогда не будет.

На столе появился поднос с ароматным кофе и теплыми булочками. На диване эльфы заботливо разложили костюм и мантию.

Переодевшись, Фред вновь сел за стол, откинулся на спинку кресла и отщипнул кусочек булочки. Перед тем, как отправиться на встречу к Темному Лорду, он решил позавтракать. Фрида бы это скорее всего одобрила. Впрочем, лишь завтрак. Встречу совершенно точно нет.

Вскрыв конверт, он вытряхнул на стол карточку от шоколадных лягушек с изображением Властимилы Армонд. Фред даже не пытался угадать, зашифровано ли что-то в этом послании. Да, возможно, это намек на Нарциссу как на женщину, которая была все эти годы слишком дорога Фреду, а возможно, это всего лишь карточка, которая оказалась у Лорда под рукой, и в другой день ему бы прилетело изображение, скажем, Дамблдора.

Фред устало фыркнул. Карточка Дамблдора его бы, пожалуй, позабавила. Интересно, а увековечат ли когда-нибудь Снейпа на одной из этих карточек? Вот уж кто достоин. Несгибаемый, несломленный, знающий ответы на все вопросы. Наверняка ему будет под силу найти того самого Роберта и узнать, действительно ли мальчишке удалось избавиться от татуировки, которая сводила Фреда с ума. Нет, она по-прежнему не жгла, не болела, но Фред ее чувствовал. Будто эта часть руки принадлежала кому-то другому — не ему. Впрочем, скорее всего это так и было.

У Властимилы Армонд был красивый профиль. Она напоминала Фреду хищную птицу. Жаль, он был не силен в орнитологии, не то непременно вспомнил бы название этой птицы.

Фред на миг прикрыл глаза и невесело улыбнулся.

«Ты слабак, Забини. Ты оттягиваешь момент встречи».

Не открывая глаз, он ощупью нашел на столе карточку и тут же почувствовал резкий рывок сквозь пространство.

«Нужно было попрощаться с Алин», — мелькнуло в голове, но Фред тут же отмел эту мысль. За все эти годы он ни разу не дал ей понять, что они все в опасности. Так зачем делать это сейчас? Все распоряжения он оставил в ячейке Гринготтса. Алин умная женщина. Она со всем справится.

Порт-ключ перенес его в большой фехтовальный зал. С трудом удержав равновесие — все же годы и усталость давали о себе знать, — Фред огляделся. Герб, висевший на дальней стене, выглядел смутно-знакомым, но, какой семье он принадлежал, Фред, к своему стыду, вспомнить не мог. А ведь должен был. Информация — это то, что позволяло просчитать действия на несколько ходов вперед. Но проклятый герб только дразнил легким узнаванием. Единственное, что Фред Забини мог сказать совершенно точно, — владелец замка не принадлежал славному британскому сообществу. И это было плохо.

Откуда-то дуло, и, отведя наконец взгляд от герба, Фреда увидел, что слева от него настежь распахнуто большое витражное окно. За окном была метель. Колкий снег залетал в фехтовальный зал, засыпал подоконник и пол, не спеша таять. Судя по сугробу на полу, окно было открыто довольно давно, и Фред от всей души понадеялся, что обитатели замка сгинули, гиппогриф их раздери, не дожидаясь его прихода, и он сможет просто вернуться домой. Он обязательно придумает как.

— Увы, мистер Забини, мы все еще здесь и с нетерпением ждем вашего визита.

Фред вздрогнул, услышав голос Темного Лорда, и медленно обернулся. Впервые за много лет он так глупо прокололся, не спрятав мысли. Это было дурным знаком. Как и метель за окном. Как и карточка от шоколадных лягушек в его кармане.

— Мой Лорд, — Фред склонил голову, — прошу простить мне недостойные мысли. Я немного не в форме.

— Ну, это поправимо, друг мой. — Темный Лорд подошел к нему ближе.

Обе его руки были скрыты под полами мантии, в которую он запахнулся как в плащ. Фред смотрел на складки ткани, переливающиеся в скудном освещении, и понимал, что где-то там спрятана волшебная палочка, которая в любой момент может быть обращена против него.

На поверхность сознания он привычно выбросил набор суетливо сменяющих друг друга картинок: Снейп в Хогвартсе, Алин, комната Блез, старая нянюшка.

— Зачем ты наведывался в Хогвартс? — Лорд смотрел ему прямо в глаза, и Фред едва сдерживал желание отвернуться. Нужно было все-таки дождаться утра, отдохнуть, восстановиться.

Хотя кого он обманывал? Он бы все равно не сомкнул глаз этой ночью, а бодрящее зелье, сваренное Снейпом, вполне справлялось с ситуацией: физически Фред чувствовал себя прекрасно, только вот мысли немного разбегались.

— Я искал миссис Малфой, мой Лорд, — вновь склонил голову Фред. — Решил, что Снейп… профессор Снейп может знать о ее местонахождении. Потому что связаться с имением Малфоев у меня не получилось.

Лицо Темного Лорда давно было лишено человеческих черт и, главное, мимики. И Фред неожиданно осознал, что ему не хватает этой мимики, чтобы понять, чего ожидать, и всегда не хватало. Оказывается, он ожидал удара все эти годы. Но сил на то, чтобы жить в постоянном напряжении, кажется, больше не осталось.

— Это хорошо, Фред, — негромко сказал Лорд и взмахнул бледной рукой в сторону двери. Дверь с грохотом распахнулась.

Невероятным усилием Фред заставил себя не вздрогнуть от резкого звука. Темный Лорд любил театральные жесты. Вот только если он начинал с кем-то играть, это был очень плохой знак.

— Пойдем позавтракаем и поговорим о делах.

Лорд первым двинулся к выходу. Теперь, когда дверь была открыта, по залу принялся гулять сквозняк. Снег долетал до лица Фреда Забини и тут же испарялся на осушивающих чарах, которыми тот был укрыт по совету Снейпа. «Лицо и ладони у честного человека должны оставаться сухими».

Фред пошел следом за Лордом, чувствуя, как леденеет влажная спина под дорогим костюмом. «Главное, что Нарцисса в безопасности», — крутилось в его голове. И как он ни старался, эти мысли не желали отступать. Впрочем, они жили где-то там, под ворохом воспоминаний об Алин, Блез, визите в Хогвартс. Ментальный блок, кажется, врос в него намертво.

Путь казался бесконечным. Фред нервно сжимал волшебную палочку, спрятанную в кармане наброшенной на костюм мантии, и каждую секунду ждал нападения, хоть и понимал, что это все — психологический расчет Лорда. Его просто выматывали бесплодным ожиданием. Фред это понимал, но ничего не мог поделать. Легко быть рассудительным, сидя в своем кресле у камина в защищенном от всех и вся имении. А в незнакомом месте, по пути неизвестно куда…

Впрочем, войдя вслед за Темным Лордом в ярко освещенную библиотеку, он решил, что бесконечный путь по полутемному коридору был лучшим, что случилось с ним за это утро и что он готов вернуться туда прямо сейчас. Лишь бы не видеть испуганный взгляд Нарциссы Малфой, сидевшей в кресле с высокой спинкой. Вероятно, древняя магия вейл в попытке защитить свою обладательницу включилась в игру по полной. Никогда Нарцисса не была такой красивой, как сейчас, несмотря на бледность и напряженную позу.

А может быть, просто Фред каким-то чутьем понимал, что видит ее в последний раз.

— Миссис Малфой? — услышал он свой голос будто со стороны. — Какая неожиданная встреча. А я так и не смог с вами связаться.

— Мистер Забини, — Нарцисса чуть склонила голову в знак приветствия и встала с кресла, однако к нему не шагнула.

А Фред понял, что на самом деле она никогда не делала шага ему навстречу. Ни разу за все время их знакомства.

* * *

Грег был единственным, кто не собирался идти в Хогсмит, но в итоге именно он больше всех делал вид, что отлично проводит время. Глядя на не слишком правдоподобный энтузиазм на его лице, все остальные старались соответствовать. Блез даже согласилась пострелять из волшебной мини-пушки по разноцветным шарам. Выиграть что-либо на подобных аттракционах было практически невозможно, но, видимо, Блез представила в роли мишени кого-то конкретного. Пэнси думала, что, возможно, даже ее саму. Отчасти поэтому на каждый громкий хлопок, сопровождавший выстрел Блез из разрисованной детской пушки, она вздрагивала. Хотя могла бы, как Винс с Грегом, подбадривать подругу.

Впрочем, то, что друзья решили завернуть на аттракционы, полностью устраивало Пэнси. Потому что и у Блез, и у Грега к ней явно были вопросы — спасибо Поттеру с его дурацким выступлением у всех на виду.

Винсент вдруг неосознанно потер левое предплечье сквозь рукав теплой мантии, и Пэнси посмотрела на его лицо. Крэбб выглядел уставшим, и ей впервые пришло в голову, что Метка может беспокоить не только Грега, но и остальных ребят. Вот только никто из них в этом не признается. Они все были похожи на карточки из шоколадных лягушек. Те тоже все время улыбались, подмигивали и делали вид, что у них все прекрасно, хотя большинство изображенных на них волшебников были мертвы не один десяток лет.

Крэбб перехватил ее взгляд и приподнял бровь. Пэнси улыбнулась и помотала головой. Если так разобраться, то быть как карточка из шоколадных лягушек не так уж и плохо. Во всяком случае, никто не задает тебе лишних вопросов, потому что ответов на них у Пэнси не было даже для самой себя. Ну как объяснить себе, с чего вдруг ее так задел злой взгляд Поттера и буквально выплюнутое «я запишусь на аудиенцию у твоего секретаря»? Это всего лишь Поттер. Недалекий гриффиндорец, который… который, оказывается, знает, что сказать в трудную минуту, и который проявил невероятную степень доверия. Пэнси не могла себе представить, чтобы Драко согласился наложить на нее Империо, не проверив предварительно помещение на наличие чар и не убедившись в том, что на место применения запрещенного заклятия не прибудет отряд авроров.

«Я запишусь на аудиенцию…»

Блез выиграла набор сладостей. Пэнси смотрела, как падает снег на яркую коробку-сундучок, и эти снег с коробкой казались ей гораздо реальнее, чем они сами: смеющийся Крэбб, комментирующий это с серьезным лицом Грег, улыбающаяся Блез. Пэнси жутко захотелось вернуться в замок и спрятаться в комнате. Глупое, наивное желание, которому она, разумеется, не последует.

Они устроились в «Приюте кочевника» в самом углу, заказали сливочного пива и сэндвичей и в ожидании заказа вскрыли сундучок. Грег прекратил делать вид, что ему весело, и впал в задумчивость. Пэнси видела, как он несколько раз порывался коснуться рукой Метки, но останавливал себя в последний момент. Страх неизвестности перешел в новую фазу. Теперь Пэнси, кажется, было все равно. Винсент с Блез о чем-то говорили, но она не слушала. В сундучке, помимо прочего, оказалась россыпь шоколадных лягушек, и Пэнси, вспомнив о своей недавней ассоциации, не могла не взять одну из них. Лягушка выпрыгнула, стоило лишь надорвать упаковку. Винсент ловко поймал ее и протянул Пэнси. Та мотнула головой, отказываясь, и он сунул лягушку себе в рот.

— Кто там? — спросила Блез.

Набор карточек был знаком с детства. За последние годы, насколько ей было известно, новые карточки в него не добавляли.

— Армонд, — вздохнула Пэнси, вглядываясь в строгое лицо женщины, которая при жизни была меценатом, филантропом и легендой благодаря тому, что прожила гораздо дольше, чем любой другой волшебник. И жила бы наверняка до сих пор, если бы не сблизилась с Темным Лордом.

Пэнси скользнула взглядом по расслабленной руке Винса, лежавшей на столе в поле ее зрения. Если бы Винсент закатал рукав, стала бы видна уродливая метка. Армонд сблизилась с Лордом по своей воле. Во всяком случае, так об этом говорил отец. А вот у остальных не было выбора. Ни у Винса. Ни у Грега. Ни у Драко, в конце концов. Учебный год рано или поздно закончится, и им всем придется отсюда уехать.

Из Хогсмита они вернулись довольно рано. Войдя в холл Хогвартса, Пэнси первым делом привычно проверила стену, на которой отображались баллы факультетов, убедилась, что за время ее отсутствия никто ничего не успел натворить, и решила осуществить наконец свое намерение — запереться в комнате до вечера.

Нотт, сидевший в гостиной у камина, помахал ей рукой, подхватил что-то со стола и поднял вверх. Сердце у Пэнси екнуло, когда она увидела пергамент, перевязанный бордовой лентой. Такую ленту использовал Роберт.

— Спасибо, — сказала она и призвала письмо к себе.

В комнате она рассеянно сунула палочку в карман мантии, повесила мантию на вешалку и, усевшись на кровать, уставилась на свиток. Хотела ли она его разворачивать? Доверяла ли она Роберту? Пэнси зажмурилась и подняла лицо к потолку. У нее не было ответов.

«Пэнси, милая, я прибуду в Хогвартс завтра. Профессор Снейп пока не дал мне разрешения, но я надеюсь, что смогу с ним связаться. В любом случае я найду способ решить этот вопрос. У меня появились новости. Это важно! Будь осторожна.

Крепко обнимаю.

Р.М.»

У Роберта был довольно небрежный почерк. Совсем не такой, как у Драко, например. Видимо, уроки каллиграфии юный Моран прогуливал. Что за новости? Почему «будь осторожна?» Зачем он едет? И это «милая». Роберт прежде не обращался к ней так в письмах. И почему и у него, и у Снейпа одновременно возникло желание встретиться друг с другом? Не в силах усидеть на месте, Пэнси встала и принялась ходить по комнате. Она ходила и ходила, то прижимая сложенные ладони к губам, то стискивая кулаки. Узоры на ковре плыли перед ее невидящим взглядом, смазываясь в одно грязно-серое пятно.

Когда оставаться в комнате стало невыносимо, Пэнси отправилась гулять по замку. Благо в нем существовали места, в которые никто не ходил.

* * *

Тот, кто посмел подкорректировать ему память, крупно просчитался в одном: Драко Малфой привык решать свои проблемы. Сдаваться — это не его путь. Впрочем, возможно, этот кто-то, в отличие от Драко, учитывал в своем плане Поттера. Вездесущего Поттера, который прилип к Грейнджер, как… как…

Драко потратил всю субботу на то, чтобы поговорить с гриффиндоркой. Да что там поговорить! Он бы поздравил себя с грандиозным успехом, если бы ему просто удалось перехватить ее где-то одну. Драко был уверен, что, случись это, он нашел бы нужные слова и Грейнджер пришлось бы его выслушать. Но за завтраком, за обедом, на прогулке — везде был проклятый Поттер. Драко даже дошел до того, что поинтересовался у пятикурсницы, которую считал девушкой Поттера, все ли у них в порядке. С чего это ее парень всюду таскается за Грейнджер? То ли тон у Драко был слишком раздраженный, то ли вопрос оказался для девочки болезненным, но она бросилась прочь по коридору, и, судя по издаваемым ею звуком, ему удалось довести несчастную до слез. Не то чтобы он собирался. Впрочем, плевать. Пусть рыдает, если мозгов нет. Ни у нее, ни у всех прочих гриффиндорцев. Это все невероятно бесило!

* * *

— Мне нужно поговорить с Грейнджер! — Драко хлопнул ладонями по столу, за которым сидела Пэнси, так неожиданно, что она подскочила.

Она спряталась в библиотеке, потому что хотела побыть одна и собраться с духом перед будущей встречей с Робертом, а еще совладать с эмоциями, которые после себя оставил последний разговор с Поттером. Появление Драко нарушило эти планы.

— Что ты хочешь, чтобы я сделала? — со вздохом спросила Пэнси.

— Я не знаю! — Малфой рывком выдвинул стул из-за стола и тяжело на него опустился. — Сделай что-нибудь. Я не могу больше гоняться за ней по всей школе. Во-первых, это бессмысленно, потому что за ней таскается Поттер, а во-вторых…

Драко замолчал и, нахмурившись, принялся скручивать в трубочку пергамент с домашней работой Пэнси. А она смотрела на него и понятия не имела, каким было бы его «во-вторых». Это унизительно? Это глупо? Это…

— Это выматывает, — выдохнул Драко. — Она не оставила мне ни одного шанса объясниться. Пэнси, это… это возмутительно!

Пэнси с изумлением увидела, что щеки Драко порозовели.

— Ты что-то вспомнил из вашего прошлого? — осторожно спросила она.

— Да ничего я не вспомнил. Как я могу вспомнить, если только и делаю, что пытаюсь с ней поговорить?

Драко отшвырнул пергамент, потом снова его схватил и, развернув, принялся скручивать исписанной стороной вверх. Пэнси терпеть не могла, когда кто-то так делал, но решила повременить с замечаниями. Драко был слишком на взводе.

— Я понял. Это — план, — он отбросил пергамент, и Пэнси поморщилась, глядя на то, во что превратилась ее домашняя работа по травологии. — План довести меня до того, чтобы я постоянно об этом думал. О ней думал. Чисто женский план.

Он вновь потянулся к пергаменту, но Пэнси ловко выхватила истрепанный лист из-под его пальцев.

— Ну, ты ее обидел.

— Тебя я тоже обижал, — Драко дернул плечом и откинулся на спинку стула. — Понимаешь, возможно, Поттер прав и проблема с моей памятью может обернуться проблемой не только для меня. Ну так можно же отбросить личное и поговорить со мной о деле? Неужели я прошу так много? У меня даже не было шанса извиниться и все объяснить!

Пэнси знала Драко Малфоя всю свою жизнь и впервые видела, чтобы он так стремился перед кем-то извиниться. Обычно он не обращал внимания на такие мелочи, как чьи-то обиды. Да, можно было бы подумать, что он действительно хочет побыстрее разобраться с недоразумением и вернуться к обсуждению реальных проблем, но почему-то все выглядело так, будто обида Грейнджер — самая главная его проблема на данный момент. Пэнси не была уверена, что ему стоит на это указывать, поэтому, вздохнув, успокаивающе коснулась его сжатого кулака:

— Чем я могу помочь?

— Поговори с Поттером, чтобы он прекратил изображать из себя верного телохранителя.

Пэнси неуютно поежилась. Поговорить с Поттером. Чего уж проще?

— Я… — начала она.

— Уговори его. Пожалуйста. А если не согласится, ну, отвлеки, в конце концов. Займи его чем-нибудь на полчаса-час, и…

— Занять?! — воскликнула Пэнси.

— Мисс Паркинсон! — послышался голос мадам Пинс.

— Прошу прощения, — отозвалась Пэнси и прошипела Драко: — Чем я его займу?

Драко посмотрел на нее с нескрываемым удивлением.

— Что значит «чем»? Пэнси, ты красивая, умная, интересная, а это всего лишь Поттер.

Драко сказал это таким пренебрежительным тоном, будто предлагал ей заинтересовать чем-то Хагрида. Впрочем, Пэнси видела, что это бравада. В последнее время Драко позволял себе подобные замечания все реже.

«Отлично. В следующий раз я запишусь на аудиенцию за неделю у твоего секретаря», — прозвучал в ее голове раздраженный голос Поттера, и Пэнси зажмурилась. Определенно зря, потому что перед глазами тут же возникла и картинка. Поттер, говоря это, смотрел так, как в общем-то не имел права смотреть. Наверное.

* * *

Оставить без внимания просьбу Драко Пэнси не могла. Тем более теперь, когда он, кажется, снова пытался ей доверять. С этими мыслями она отправилась на ужин.

Где-то в глубине души она надеялась разминуться с гриффиндорцем, чтобы у нее была возможность успокоить совесть — она ведь пыталась, просто не повезло. Но судьба решила не проявлять благосклонность: Поттер вышел из главного зала аккурат в момент, когда она пыталась туда войти, и они непременно столкнулись бы, потому что в своей решимости она шла довольно быстро, но не даром Поттер был ловцом. Он извернулся каким-то немыслимым образом, чтобы не коснуться ее даже краем мантии.

— Ты не видишь, куда идешь? — резко спросила Пэнси.

— Вижу, — пожал плечами гриффиндорец и отступил еще на шаг.

Вход в главный зал был довольно широким, и разойтись в нем можно было без проблем, но Поттер стоял в стороне, как будто она была заразной. Он что, игнорировать ее решил?

— На пару слов, — процедила Пэнси и, развернувшись, пошла по коридору.

Ожидала какого-нибудь язвительного замечания в спину — слизеринец непременно бы что-нибудь сказал, — но ответом ей стала тишина. Пройдя несколько шагов, Пэнси сбавила скорость, сообразив, что он вполне мог просто за ней не пойти. Он ведь не обязан. У них вообще-то конфликт. И что делать? Возвращаться?

Сама мысль о том, что Пэнси столько внимания уделяет закидонам Поттера, была оскорбительна. Но она ведь была, и никак не получалось от нее избавиться.

Бросив взгляд через плечо, Пэнси тихонько выдохнула. Поттер шел следом, засунув руки в карманы и глядя на нее из-под упавшей челки. Что же он нелепый такой? Смотрит еще, и…

— Куда мы идем? — спросил Поттер.

Пэнси дернула плечом и наконец остановилась.

— Поговорить без посторонних ушей.

Грииффиндорец оглядел пустой коридор.

— Здесь никого.

— Боишься оставаться со мной наедине? — язвительно спросила Пэнси, которой на самом деле совершенно нечего было сказать Поттеру. Приспичило же Драко именно сейчас увидеться с Грейнджер!

— Нет. С чего бы? — Поттер пожал плечами.

Впрочем, самым паршивым было то, что она не просто не знала, чем занять Поттера. Дурацкая обида вновь поднялась в ней волной. И это на фоне того, что происходило вокруг! Вот ведь глупость.

— Зачем ты спрашивал у Грега про Метку? — с напором спросила она.

— Да захотелось — и спросил, — снова пожал плечами Поттер. Его спокойствие начинало бесить. — Насколько я знаю, запрета магического сообщества на расспросы слизеринцев нет.

Он сложил руки на груди.

— Чего ты добиваешься? Хочешь, чтобы у меня были проблемы с друзьями?

— А у тебя проблемы?

За что Пэнси ненавидела Поттера, так это за то, что он мог посмотреть так, что тебе сразу начинало казаться, будто ему не все равно. Будто он не готов воспользоваться ситуацией в своих интересах, как вчера.

Кажется, она слишком устала за последние дни. Оставалось только гадать, каково же Драко. Пэнси качнула головой в ответ на вопрос Поттера и пошла прочь. В этом разговоре не было смысла. И в Поттере не было смысла, и во вчерашней иллюзии доверия. «Прости, Драко. Придется тебе справляться самому».

Гриффиндорец ее не окликнул, и Пэнси прибавила шагу, понимая, что ей почти все равно. Нужно сейчас просто написать Роберту и все-все ему рассказать. И про свои подозрения на его счет рассказать тоже. И плевать на то, что, возможно, ему не стоит доверять. У нее больше не осталось сил бороться.

У кабинета Флитвика кто-то поймал ее за запястье, и не ожидавшая этого Пэнси вздрогнула всем телом. Поттер молча затащил ее в кабинет, закрыл дверь и запер ее заклинанием, а потом сложил руки на груди и заявил:

— Вот теперь нормально поговорим.

Вид у него при этом был настолько… не поттеровский, что Пэнси сглотнула. Как ему удается каждый раз чем-нибудь ее удивить?

— Я позову на помощь, — сказала она, запоздало сообразив, что волшебная палочка осталась в кармане теплой мантии.

— Валяй, — разрешил Поттер и наложил на кабинет заглушающие чары. — Палочки, я так понимаю, у тебя нет, иначе ты бы давно мне что-нибудь сделала. Так что давай, зови на помощь или сразу приступай к оскорблениям. Минут десять тебе хватит? А потом поговорим.

Поттер уселся на ближайшую парту и снова сложил руки на груди, всем своим видом изображая готовность к долгому ожиданию.

Пэнси на миг сжала виски, собираясь сказать ему, что он придурок, но вместо этого почему-то разрыдалась.

* * *

Драко Малфой сидел в главном зале, демонстративно не глядя в сторону гриффиндорского стола, за которым Грейнджер ужинала в компании Поттера.

Он был полон решимости довести дело до конца: во что бы то ни стало докопаться до истины, и раз уж так вышло, что ключик к его памяти — это несговорчивая гриффиндорка, значит, нужно с ней поговорить. Вот и все. Даже если для этого придется в конце концов обезвредить Поттера, который не желал никуда испаряться. Драко ведь делает это не для себя. Его отец погиб, оставив их с матерью в непростой ситуации. Вызов в министерство, странное поведение Снейпа — все это укладывалось в неблаговидную картину, означавшую только одно: вокруг Драко что-то происходит. И оставлять это без внимания он не собирается.

Если бы он мог кому-то доверять… Драко на миг зажмурился. Ситуация на самом деле выглядела безвыходной. Боль — универсальный блокиратор — с разной степенью успешности удавалось заглушить зельем, переданным ему Пэнси. Но недоверие, проклятое недоверие, просто выворачивавшее его наизнанку, никуда не делось. Даже безобидная просьба к Пэнси занять на время Поттера потребовала от него неимоверных усилий.

Оказалось, что это почти невыносимо — жить вот так: когда головой ты понимаешь одно, а интуиция, какие-то непонятные эмоции, поднимающиеся из таких глубин души, о которых ты даже не подозревал, кричат совершенно о другом. И малодушная мысль «остановиться, довериться разуму, не копаться в себе, не думать о Грейнджер» вызывает физическое облегчение.

«Ты мне их распускал», — сказала она на его замечание о ее волосах. Драко не мог представить себе ситуацию, в которой он бы распустил волосы Грейнджер. В его голове вообще не желали обретать очертания картины их совместного с гриффиндоркой времяпрепровождения. Потому что этого не могло быть. Никак.

Но ему была нужна правда.

С этими мыслями Драко встал из-за стола и направился к выходу из главного зала, буквально кожей чувствуя взгляд Грейнджер. Под этим взглядом ворот водолазки начинал давить на горло, и хотелось его оттянуть, а еще по спине бежали мурашки, заставляя нервно ежиться. Но Драко вышел из зала с прямой спиной. У него был план. И он очень надеялся на помощь Пэнси.

Драко Малфой с недавних пор не любил кабинет прорицания на первом этаже. Во-первых, его в принципе никогда не привлекала сомнительная эстетика пасторальных пейзажей. Не то чтобы этот пейзаж был пасторальным, но с известной долей воображения можно было представить, что где-нибудь за дальним плато начинаются бесконечные луга. А во-вторых, этот кабинет в сознании был накрепко увязан с Грейнджер.

Драко остановился посреди кабинета и прижал кулаки к глазам. Какой же бред создавало его измученное сознание. А самым паршивым было то, что уже не был уверен в своей нормальности и спросить было совершенно не у кого, потому что он бы все равно не поверил в ответ.

Впрочем, сейчас у него существовал хоть какой-то повод для радости: у Грейнджер не было шанса избежать приводящего заклинания. Волосы составляли основу многих зелий: оборотного, приворотного. А еще они прекрасно использовались, чтобы призвать человека. Изначально Драко не планировал ничего подобного, но Грейнджер не оставила ему выбора. К тому же, обнаружив на своей мантии длинный каштановый волос, Драко решил, что это знак.

Заклинание привода пришлось искать в справочниках, а потом проверять на младшекурсниках. Том дошел до двери в комнату к Пэнси, хотя, разумеется, к ней не собирался. Тряхнул головой, пожал плечами и побежал по своим делам, неуверенно улыбнувшись по пути Драко, который, совершенно случайно, тоже шел к Пэнси, прекрасно зная, что ее там нет.

«Сработало с Томом, сработает и с Грейнджер», — думал Драко, сидя на плато и вертя на пальце фамильный перстень. Она придет. Не может не прийти.

Мысль о том, что Гермиона Грейнджер вот-вот войдет в эту дверь, заставляла Драко цепенеть от… Он пытался придумать название тому чувству, которое испытывает. Предвкушение? Нет. Страх? Нет. Пожалуй, ужас было самым близким определением. А еще какая-то безысходность, потому что пусть он и не помнил случившегося с ним за последние месяцы, зато отлично знал, что в жизни ему почти никогда не приходилось извиняться. С Блез это всегда решалось подарками. Пэнси была достаточно умна, чтобы не обижаться или же в красках сообщать о своем мнении, после чего они расходились в качестве если не добрых друзей, то уж точно не врагов. А вот теперь ему предстоит извиниться. По-настоящему, глядя в глаза человеку. И не просто человеку. Грейнджер. Грейнджер, о которой он почти ничего не помнил, но о которой, оказывается, знал так много. Это знание таилось в глубине души, всплывая на поверхность в самых неожиданных моментах.

Драко не умел извиняться. Он не хотел этого делать. Но ему нужно было узнать правду. Да, необходимость узнать правду — основная причина, по которой он все это затеял. Нет, не так. Это единственная причина, по которой он…

Драко простонал сквозь стиснутые зубы и вновь прижал кулаки к глазам. Отголоски головной боли пульсировали в висках. Разум требовал встать, уйти и никогда не возвращаться в этот чертов кабинет. Резко опустив руки, он ухватился за края плато, на котором сидел. Он не уйдет. Это единственное, что он знал точно.

Оставалась надежда на то, что Поттер увяжется за Грейнджер и никакого разговора не полу…

Дверь резко распахнулась, и Драко уставился на застывшую на пороге гриффиндорку.

«Грейнджер, Грейнджер, что же ты настолько тупа и наивна, что позволила увести себя простым заклинанием?» — хотелось сказать ему. Еще хотелось язвительно заметить, что ее потянуло на место их поцелуя. Но язык намертво присох к небу. Драко с трудом сглотнул и хрипло произнес:

— Ты одна?

Грейнджер, до этого пялившаяся на него, как на призрак, вздрогнула, будто очнулась, и принялась озираться так, словно ожидала увидеть здесь толпу Пожирателей смерти. К слову, они могли бы быть и здесь, и в любом другом месте, в которое он мог отвести эту глупую заучку.

Гриффиндорка резко развернулась, явно намереваясь сбежать, и Драко наконец сообразил, что привести ее сюда — еще полдела. Им ведь нужно поговорить. Взмах палочкой — и дверь в кабинет захлопнулась, еще один взмах — и Грейнджер выйдет отсюда, только когда он позволит, потому что стандартная Алохомора это заклинание не возьмет.

— Ты что делаешь? — Грейнджер повернулась к нему, доставая волшебную палочку. — Немедленно открой.

Все-таки она была умнее, чем ему хотелось бы думать, раз так быстро поняла, что сама снять его заклинание не сможет.

— Я хочу с тобой поговорить.

— Малфой, ты тупой или глухой? — Грейнджер говорила спокойно, но ее ярость выдавали пунцовые щеки.

И снова Драко понял, что уже видел эти алеющие щеки. А еще знал, что, если прикоснуться к ним сейчас, они будут горячими и шелковистыми. От фантомного ощущения у него даже закололо кончики пальцев.

Боль в висках усилилась.

— Слушай, мы здесь одни и у нас наконец есть шанс спокойно поговорить. Я много думал.

— Правда? — гриффиндорка убрала палочку в карман и сложила руки на груди.

Говорить с такой Грейнджер оказалось очень сложно. Она смотрела так, что у него вдоль позвоночника не переставая бежали мурашки. И эти ее проклятые щеки!

Драко медленно выдохнул и встал с плато. Разжать руки оказалось непростым действием. Как будто, перестав держаться за шероховатую поверхность, он лишился того, что его заземляло и не давало потерять… себя. Мерлин, что происходит?

Он прищурился, разглядывая гриффиндорку. Она по-прежнему не выглядела эталоном красоты. Ее хвост растрепался и часть прядей выбилась из прически. На щеке красовалось пятно от чернил. На алой-алой щеке.

— У тебя лицо в чернилах, — зачем-то сказал он, и его голос прозвучал совсем незнакомо.

Грейнджер вновь достала палочку и подошла к ближайшему плато. Заколдовав поверхность, она посмотрела на себя и принялась оттирать пятно чернил натянутым на кулак рукавом вязаной кофты.

— Чернила так не оттираются.

Драко направился к ней, и гриффиндорка, заметив его движение, отшатнулась, будто опасалась, что он на нее набросится.

— Не подходи ко мне, — предупредила она, выставляя вперед волшебную палочку.

Будь Драко в другом настроении, он бы непременно уточнил, что будет, если он все-таки подойдет. Но сейчас он просто взмахнул палочкой в третий раз, и с ее щеки исчезло темно-синее пятно.

Грейнджер, удивленно округлив рот, прижала пальцы к тому месту, где только что были чернила. У нее были очень тонкие пальцы, и они тоже были испачканы.

— Тебе подарить новое перо? — спросил он, и это, к его удивлению, прозвучало не язвительно, а… как-то иначе.

— У меня есть, — вздернула она подбородок. — Говори быстро. Мне нужно... нужно в нашу гостиную. У меня дела. Я вообще просто решила прогуляться и…

— Ты не гуляла, — Драко убрал палочку в карман. — Я наложил заклинание, которое привело тебя сюда.

— Что?

— И сделать это мог любой, у кого есть возможность раздобыть твой волос.

— Где ты взял мой волос? — проигнорировав предупреждение, требовательно спросила она.

— Он остался на моей мантии после нашей последней встречи.

Это казалось просто невозможным, но щеки Грейнджер стали еще темнее.

— Говори, что тебе нужно, и я ухожу.

— Мы можем поговорить? — осторожно спросил Драко, прислушиваясь к себе и отмечая, как все внутри него замерло от этих слов.

Головная боль будто взяла низкий старт, чтобы сорваться с цепи, на которую ее посадило чудо-зелье. Недоверие, ненависть тоже замерли, готовые броситься в атаку.

— Я не жду, что ты простишь или же захочешь каких-то отношений. Мерлин, какие вообще могут быть отношения в нашей ситуации?! Но я хочу понять, как такое могло случиться. Я кое-что вспомнил, и я…

Шелковистые волосы путаются в его пальцах. А еще смех. Смех Грейнджер похож на колокольчик. Картинка всплыла в памяти так ярко, что он на миг перестал дышать.

Боль ворвалась в его мир так резко, что Драко согнулся пополам и сжал виски руками, а потом мир вокруг взорвался. Последнее, что успело уловить его сознание: испуганный взгляд Грейнджер и ее крик «Драко!» Она назвала его по имени. Почему-то для него это оказалось важным.