Тьма ведёт меня (джен)

Гермиона не успела даже толком испугаться ощущения дезориентирующего падения и пары мгновений головной боли, как оказалась в уже знакомом ей зале из серого гранита с льдистым голубым потолком. Слегка пошатнувшись от того, как ее подошвы довольно резко коснулись пола, она растеряно оглянулась в поисках своего гостя. Без успокаивающего присутствия Дамблдора рядом она чувствовала себя беззащитной и слабой. Инстинктивно Гермиона потянулась к волшебной палочке и, не обнаружив ее на привычном месте, почувствовала, как сердцебиение ускорилось, разнося адреналин по венам.

Туман уплотнился, сгущаясь и темнея, и вот перед ее встревоженным взглядом появилась высокая, куда выше нее, фигура. Напряжённое и сосредоточенное выражение лица уже знакомого ей мага сменилось на удивление. Странные жесткие брови поползли верх, а заостренные уши откровенно встали торчком. Гермиона даже почувствовала зародыш смешка в горле, когда осознала, как смешно шевелятся уши мага.

— Fulger durhan? — удивление в голосе мага можно было наматывать на руку. Потом, будто бы спохватившись, он уже кланялся с куда большим изяществом, чем когда либо доводилось видеть Гермионе. Она подумала было, не попытаться ли ей изобразить реверанс, но решила, что лучше покажется невоспитанной, чем во всей красе продемонстрирует свою неуклюжесть.

— Приветствую вас, леди.

Маг разогнулся и окинул девочку внимательным взглядом, уже сохраняя лицо сдержанным и нейтрально вежливым.

— Я не леди, — смутилась девочка, непроизвольно слегка краснея. Вздохнув чуть глубже, она собрала храбрость в кулак и протянула руку в приветственном жесте: — Я Гермиона Грейнджер. Рада познакомиться, сэр.

Маг с самым серьезным выражением лица шагнул вперед и осторожно взял в свою ладонь ее руку, но вместо того, чтобы пожать ее просто пожать, склонился и быстро поцеловал подрагивающие девичьи пальцы. Гермиона почувствовала, что краснота с щек потекла куда-то под воротник ее рубашки. Умом она понимала, что, скорее всего, это всего лишь формальное проявление вежливости, однако то, с каким изяществом и серьезностью все это было исполнено, заставляло ее задуматься о том, что стоило, наверное, расчесаться.

— Магистр Кассий Ледяная Звезда, — маг разогнулся и отпустил ее руку. — Вас направить Альбус Дамблдор, лорд?

— Да, — кивнула Гермиона, — профессор Дамблдор хочет, чтобы я помогла вам выучить язык.

Лицо Кассия чуть расслабилось, и девочка увидела неприкрытое облегчение и радость.

— Благодарить вас, леди Гермиона, — он еще раз поклонился.

— Не леди, пожалуйста называйте меня мисс Грейнджер, — опять смутилась девочка.

— Вы быть arkan’tell?

— Аркантель? — переспросила девочка, смакуя незнакомый термин. — Я волшебница.

— Волшебница, — по слогам повторил маг, рассматривая ее. — Слишком юность. Не волшебница. Еще.

Гермиона задумалась о том, что, наверное, все это будет куда сложнее, чем ей казалось, но и интереснее. Кажется, что в их мирах было значимое расхождение в терминах.

— И как мы будем учить язык? — спросила Гермиона, рассматривая шрамы на лице экзотического соседа. — Все книги остались в моей комнате.

Неизвестно как, но маг понял, что она хотела сказать, и протянул ей руку. Гермиона уже видела, как он похожим образом контактировал с директором, и не колеблясь схватила его за ладонь. Ощущения были странными — будто кто-то надавил ей на живот и одновременно с этим потянул за нитку, что тянулась откуда-то из-под ложечки. Больно не было, только противно и как-то… осклизло, что ли. Поморщившись от неприятных чувств, Гермиона постаралась расслабиться, хотя инстинктивно все время пыталась сжаться или хоть как-то контролировать процесс.

— Я показать немного. Про себя. Потом вы показать, если смочь.

Кассий не смотрел на нее, слишком сосредоточенный на творимом им фантоме. Гермиона решила не прерывать его, вовсе не возражая против того, чтобы еще раз посмотреть по-настоящему красивые иллюзии. Это было как фильм, только куда лучше. В этот раз Гермиона была настолько погружена в фантомы, что даже перестала обращать внимание на то сосущее ощущение в животе, что так смутило и обеспокоило ее вначале.

Она начала задавать вопросы и, видя ее интерес, Кассий показывал ей подробнее заинтересовавшие ее объекты, называя их и прося Гермиону подобрать им аналоги. Каждое названое ею слово он запоминал с первого раза, хоть и произносил со странным акцентом. А потом подбирал и показывал похожие объекты, чтобы удостовериться, что правильно понял их значение. Это было куда интереснее, чем любая лекция, которую Гермиона посещала до этого, хотя бы потому, что в этот раз уже и она учила кого-то гораздо старше и умнее, чем она сама. Мысль о том, что она может выступить учителем для учителя, приводила ее в неописуемый восторг.

Внезапно Кассий развеял очередной фантом с видами Даларана и посмотрел на нее с явной обеспокоенностью на скуластом лице. И только сейчас Гермиона поняла, насколько она устала и как сильно у нее дрожат ноги. Он тут же отпустил ее руку и рассыпался в извинениях, перемежая английский с незнакомым ей языком.

— Магистр Кассий, как мне сюда попасть в следующий раз?

— Не надо. Я придумать способ. Вы уходить, и я покажу.

Гермиона не успела возразить, как легкая голубоватая дымка вокруг нее сгустилась, сконденсировалась снежинками и облепила ее темнотой.

Открыла она глаза уже в своей ванной комнате, сидящей на полу. С трудом встав на безбожно затекшие ноги, она первым делом заглянула в зеркало — глаз все еще был голубым, но свечение его стало тусклым, почти незаметным.

— И что мне теперь с этим делать? — задумчиво протянула она, оттягивая веко, чтобы лучше рассмотреть глаз.

Внезапно зрачок расширился, радужка вспыхнула льдистым светом, и Гермиона буквально всем телом почувствовала, как сильно похолодало в ванной. Над ее левым плечом возник небольшой, буквально размером со снитч шарик тусклого света, и она услышала уже знакомый голос Кассия:

— Могу создать иллюзию звук и простой зрительный. Говорить и слышать, пока браслет работать на разговор.

Гермиона посмотрела на свою руку.

— У него два режима работы?

— Да. Забыть сказать. Смотреть, леди Гермиона.

Шарик сдвинулся, зависнув перед ее лицом и превратился в ее браслет.

— Говорить, — неприметная пластинка вдоль рун сдвинулась к краю.

— Молчать, — пластинка изменила свое положение на противоположное. — Пробуй.

Гермиона послушно щелкнула неприметным рычажком и шарик рассыпался невесомым инеем, а глаз почти мгновенно потемнел — голубой цвет будто лед истаял, уступив место привычному карему.

Гермиона восхищенно вздохнула.

«Кассий не похож на злого духа. Возможно, зря я его боялась. Если бы он хотел захватить мое тело, то уж точно не дал мне артефакт, который отрезает его от меня».

С этими мыслями девочка быстро вернулась обратно в комнату, на ходу защелкивая браслет на режим беседы. Чувство озноба пришло быстро, а шарик так же завис перед ее лицом.

— Вы справится. Молодец.

Гермиона довольно вздохнула и улыбнулась, довольная похвалой.

— А вы можете видеть что-то?

— Только то, что и вы, леди Гермиона.

— Отлично. Если вы не возражаете, то мы можем немного систематизировать изучение языка. Как насчет алфавита? — девочка пересекла комнату и уселась за свой стол, пододвигая ближе стопку книг.

— Благодарен. Да.

— Значит, не будем терять время.

* * *

Гермиона так увлеклась обучением Кассия языку, что не заметила, как день сменился вечером, а вечер — глубокой ночью. И только настоятельные вопросы мага о том, не слишком ли они долго занимаются, заставило девочку вернуться в реальность и понять, что ужин она давно пропустила, отбой был три часа назад, а она на завтра даже сумку не собрала. Смущенно попрощавшись с соседом, она защелкнула браслет и поняла, что идти к директору или профессору МакГонагалл, чтобы рассказать о своей первой встрече с Кассием, уже слишком поздно.

— Думаю, ничего страшного не случится, если я зайду к декану с утра перед завтраком.

Гермиона встал из-за стола и сладко потянулась, разминая затекшее от долго сидения за столом тело. В ванной, убедившись, что глаза у нее одинаково карие, она разделась и встала под душ. Прав был маг, когда говорил, что они слишком засиделись и ей нужен отдых — девочка чувствовала себя совершенно разбитой.

Утро же наступило слишком быстро, и Гермиона, совершенно не выспавшаяся и почти проспавшая все что только можно, поспешила на завтрак. Успеть переговорить со своим деканом перед завтраком Гермиона не успевала, но не огорчалась — первым уроком у нее как раз была Трансфигурация, так что после нее и перед тем, как крутить маховик, она и поговорит с МакГонагалл.

Когда она почти что вбежала в Большой Зал, то заметила, что ее друзья уже заканчивают завтрак. Завидев ее, Рон толкнул локтем Гарри и замахал ей рукой.

— Гермиона, ты первый раз на моей памяти проспала завтрак, — удивленно сказал Гарри, после того как поздоровался.

— Домашней работы накопилось много, — ответила она и торопливо набросала в тарелку всего, что попалось ей под руку.

Гарри заботливо подвинул к ней поближе масленицу, а Рон передал хлеб.

— В Пророке опять вышла статья про Сириуса Блэка, — переходя на шепот, сказал Гарри, наклоняясь ближе к подруге, — пишут, что его видели в Хогсмиде.

Гермиона прожевала хлеб и, с натугой проглотив слишком большой кусок, ответила:

— В любом случае ему в Хогвартс не пробраться — тут самая лучшая защита.

— Ну, еще и дементоры, — подал голос Рон.

— Да, — кивнула головой девочка, — а эту существа точно никого постороннего не пропустят.

— Да, но он же как-то уже успел от них сбежать, — тихо ответил Гарри, — глупо присылать сюда за ним тех, кого Блэк уже успел один раз провести.

— Ну, если так думать, то любого аврора нужно выгонять с работы сразу же, как только он упустит хотя бы одного преступника, — резонно заметила Гермиона. Она опять гипнотизировала блюда с мясом и с ожесточением держала левую руку плотно прижатой к боку, чтобы опять не потянуться к неприятному ей продукту.

— Аргумент, — согласился Гарри.

— Гермиона! Как удивительно тебя тут видеть!

Гермиона обернулась и увидела подходящую к ней Лаванду Браун, которая как на буксире тащила за собой и Парвати Патил.

— Доброе утро, Лаванда, — нейтрально поздоровалась Гермиона и вернулась к завтраку. У нее осталось совсем немного времени на то, чтобы насытиться и за пропущенный ужин, и за завтрак.

— А это правда, что тебя отселили в подземелье подальше от студентов? — громко спросила Браун, отодвигая бедром второкурсника и усаживаясь рядом с бывшей соседкой по комнате.

— Нет, — лаконично ответила Гермиона, не отвлекаясь от своей тарелки.

— А я слышала, что тебя отселили из-за того случая на ЗОТИ, — продолжила Лаванда, вовсе не снижая голоса и привлекая все больше внимания к их разговору. Гермиона с большим неудовольствием поняла, что все рядом сидящие ученики затихают, прислушиваясь к разговору.

— Это полная глупость, — тихо ответила Гермиона, — у меня проект по Древним Рунам, так что меня отселили, чтобы я могла заниматься практическим черчением там, где живу. Профессор МакГонагалл сама же все вам сказала.

— Сказала, — протянула Парвати, — но такого раньше никогда не было, чтобы кого-то селили отдельно только из-за какого-то проекта по идиотским Древним Рунам.

— Не было, а теперь есть, — раздраженно ответила Гермиона, вытирая губы салфеткой и вставая.

— Так все же, ты теперь в подземельях? — не унималась Лаванда.

— Нет, она теперь на цепи у Хагрида, — громко сказала Паркинсон, которая как раз проходила мимо их стола и прекрасно слышащая все разговоры, — кто пустит искусанную невесть кем грязнокровку в благородные чертоги Слизерина?

— Если Гермиону кто и покусал, так это учебники, — внезапно вмешался покрасневший Рон. — а вот ты такая пустоголовая, что тебя, наверное, овцы покусали.

— Нищий Уизли подал голос? — насмешливо протянул Малфой, отодвигая в сторону распухающую от негодования Паркинсон и подходя ближе.

— Серьезно, Малфой, уже третий год идет, а твой мозг только и способен выдавать одни и те же оскорбления. Твой отец был бы крайне разочарован тем, что, несмотря на все его уроки изысканно оскорблять, тебя только и хватает на мелкое и детское хамство, как у какого-то чава⁽¹⁾.

Гермиона аккуратно повесила на плечо сумку и спокойно двинулась в сторону двери, не обращая внимания на тот эффект, который вызвали ее слова. И только выйдя за двери, она спряталась в нише и прижала руки к пылающим щекам.

«Общение с магистром Кассием явно как-то странно на меня влияет».

Она поспешила в кабинет Трансфигурации, придерживая набитую книгами сумку ближе к бедру, чтобы та не порвалась от слишком большого для нее веса. Профессора она успела поймать буквально за пару минут до начала урока и шепнула, что хотела бы переговорить после занятия. Кивнув, МакГонагалл пропустила студентку впереди себя и, дождавшись, пока все рассядутся, начала урок.

Гермиона же, уже разложившая все вещи по местам, на мгновение задумалась: а не переключить ли ей браслет на «разговор», чтобы сосед тоже мог послушать лекцию? В конце концов, ему наверняка скучно сидеть в одиночестве, не имея возможности даже что-нибудь почитать. Но, подумав еще минутку, она решила, что светиться синим глазом на всю аудиторию ей вовсе не хочется, да и профессор это явно не одобрила бы.

Отбросив все лишние мысли, девочка погрузилась в учебу.

* * *

— Альбус, мисс Грейнджер сегодня подошла ко мне после урока и рассказала, что вчера вечером встретилась с… соседом.

— Присаживайтесь, Минерва, — Дамблдор сделал приглашающий жест в сторону кресла и отложил пачку документов, которые разбирал на тот момент. — Я вас внимательно слушаю.

МакГонагалл прошлась по кабинету и села напротив директора, упрямо поджав губы.

— Вы знали, что, оказывается, у ее артефакта есть два режима работы?

— Да, — кивнул он.

— Почему вы мне не сказали? — завуч посмотрела на директора с раздражением. — Я была неприятно удивлена, когда узнала, что теперь пришелец сможет в случае чего подслушивать разговоры вокруг себя.

— А я не исключаю, что он может слышать и без всякого браслета, — улыбнулся Дамблдор. — Мы не знаем истинного назначения рун на артефакте. Кто знает, как дела обстоят на самом деле.

— И вы все равно дали мисс Грейнджер эту вещь?!

— Да. Потому что если он может слушать без браслета, то его отсутствие ничего не решает. Если вещь работает так, как и говорит Кассий, а пока оно на это похоже, то с нашей стороны было довольно вежливым сделать небольшой жест доброй воли.

— Я не понимаю, о чем вы думали!

— Минерва, я не думаю, что вам стоит настолько остро реагировать на эту ситуацию. Да, все не просто, но кризис пока что миновал. Мы дождемся специалистов по экзорцизму, я все еще жду письма от Мастера Бачей. Двое из пяти уже ответили и обещали быть к Рождеству.

— Почему так долго?

— Потому что состояние мисс Грейнджер далеко от критического, а у них и так хватает срочной работы.

— Вы считаете, что ее состояние нормально?

— Я считаю, что в данный момент ее состояние стабилизировано, а влияния на разум пока нет. Конечно, я буду лично наблюдать за мисс Грейнджер. Но мы отошли от темы. Что именно вам рассказала Гермиона?

МакГонагалл откинулась на спинку кресла и устало потерла переносицу.

— Она рассказала, что после того, как пришла в свою комнату, у нее засветился синим левый глаз и она провалилось куда-то своим сознанием. Описала просторный зал с ледяным потолком и внешность этого Кассия.

— И как он себя вел?

— По ее словам, очень удивился, увидев ее, но очень вежливо и сдержанно поздоровался. Еще ее удивило, что он упорно обращается к ней «леди», сказал, что она слишком молода, чтобы быть волшебницей, и спросил, не является ли она аркантель, — она подняла руки предупреждая вопрос директора, — я понятия не имею, что это значит.

— Похоже, у нас есть значимые расхождения в терминологии. Насколько я помню, Кассий называл арканой магические эффекты, демонстрируемые жителями его мира. Насколько свободно они общались?

— Мисс Грейнджер сказала, что он говорил с большим трудом и на начало их беседы имел весьма ограниченный словарный запас. Однако к концу вечера, после того как она с ним позанималась несколько часов кряду, навыки речи его выросли экспоненциально. Мисс Грейнджер отметила абсолютную память мага — все, чему она его учила, он запоминал в буквальном смысле с первого раза.

— Как они занимались?

— Сначала примерно так же, как и вы с ним знакомились: он показал ей несколько фантомов, рассказав свою историю в точности, как и вам. Затем она называла увиденные объекты, а Кассий повторял.

— Он пользовался ее магией для создания фантомов?

— Да. Мисс Грейнджер решила, что вы знали о чем-то подобном, раз дали ей артефакт.

Директор кивнул.

— Мисс Грейнджер упоминала о своем самочувствии после урока?

— Да, она сказала, что довольно сильно устала, пока маг создавал фантомов. Однако она сказала, что как только он заметил ее состояние, то тут же выставил ее вон. Правда, показал, как пользоваться браслетом в двух режимах. Остаток вечера Гермиона просидела над букварем, грамматикой и словарями, обучая его языку. Еще она отметила, что, когда артефакт работает в режиме разговора, ее глаз оставался голубым. Она специально обратила на это внимание.

— Хорошо. А дальше?

— А дальше мистер Кассий сказал, что уже поздно и что ей давно следует отдыхать. Потом она отключила браслет и с вечера больше не включала. Правда, она спросила, можно ли будет включать его на занятиях, чтобы ее сосед тоже мог слушать лекции.

— Думаю, если она придумает, как скрыть состояние своего лица, то я не вижу в этом ничего плохого.

— Альбус, мне это не нравится. Но я вынуждена признать, что пока что этот… гость ведет себя благоразумно.

— Я проконтролирую эту ситуацию, Минерва, не беспокойтесь. Как только он лучше освоится с языком, я с ним обязательно обстоятельно побеседую. А пока пускай мисс Грейнджер занимается с ним английским, а заодно немного просветит о нашем мире, чтобы он лучше понимал окружающую обстановку.

Директор вытащил из ящика стола несколько свитков и отлевитировал их в руки своего завуча.

— Раз уж мы с этим вопросом разобрались, то давайте пока разберемся с несколькими заявками от семикурсников на углубленное изучение Трансфигурации, которые вы мне подали на прошлой неделе.

МакГонагалл, немного успокоенная спокойствием и непрошибаемой уверенностью Дамблдора, кивнула, сосредотачиваясь на рутиной школьной работе.

* * *

Кель’Тузад, отправив девчонку спать, не сразу вернулся к кристаллу своей души, погрузившись в размышления. Первое впечатление, которое он составил, наблюдая за ней все эти дни, довольно точно подтверждалось их общением. В принципе, она довольно сильно развилась как интроверт с выраженным логико-интуитивным комплексом. Обладала хорошим интеллектом и приемлемой трудоспособностью. Он пока не сложил понимания ее морального ориентира, но насколько он мог опираться на свой собственный жизненный опыт, то ему предстояло работать с крайне совестливой, неуступчивой и упрямой личностью. Это было и хорошо и плохо. С одной стороны, он практически наверняка мало сможет повлиять на уже сформировавшиеся мнения, с другой — если сам взрастит какое-то ее убеждение, то оно почти наверняка станет основой ее личности. В принципе, он уже знал, на какие крючки ее сажать и куда привязывать веревочки. Куда осторожнее ему стоит быть с местным Антонидасом — вот уж кто не будет смотреть на него, раззявив рот и с детской непосредственностью ловя каждый фантом.

«Ничего, Антонидаса, который знал меня как облупленного, водил за нос пятнадцать лет, как-нибудь с местным справлюсь».

Кель’Тузад раздумывал над тем, стоит ли ему пытаться сепарировать их духовные оболочки или ему пока лучше быть под защитой живой души в случае, если его пытаются вытащить каким-то способом. Лич после того, как более подробно изучил состояние своей души и провел ревизию своих магических возможностей, был совершенно не настроен покидать так удачно подвернувшуюся ему защитную мясную оболочку. Девчонка отлично экранировала его своей собственной душой от Света. Такое глубокое слияние и переплетение настолько хорошо прятало лича, что он не был уверен, что его смог вытащить даже Алонский Фаол. Заметить — да, а вот изгнать, не убивая девочку, нет. Это лича более чем устраивало.

«Я займусь ею вплотную, как только полностью освою язык, а пока меня ждет другая работа».

Он вернулся в личное ментальное пространство и занялся своей покалеченной душой. Сегодня он хотел закончить стабилизацию внешних оболочек и начать расчеты по оценке утраченных при переносе фрагментов. И еще разобраться, что за зеленая дрянь теперь из него растет — за всю свою карьеру мага душ он еще ни разу не видел ничего подобного. Ядро души, сама ее основа, всегда было скрыто от некромантов, как истинное божественное творение, не доступное простым смертным.

* * *

Джига’Атал третий день измывалась над своей маленькой ордой, свирепствуя и зубоскаля как никогда. Видя, что настроение матушки Джиги стало окончательно пасмурным, а характер, и без того тяжелый, опаскудился окончательно, Горгам прихватил дочь и сбежал в Крепость Завоевателей, чтобы натаскать в охоте на местных волков. Забкази уже неделю как в одиночку исследовал Зул’Драк по своим друидским надобностям. Его сестра, хоть и рада была сбежать с ним, но вынуждена была сопровождать матушку Джигу, а заодно подтягивать свое мастерство целителя под чутким руководством местного ордена милосердия.

Эльфы же в кои то веки спелись и шлялись вдвоем на местную подпольную арену, набивая морды, зарабатывая золото и травмы, на лечение которых его же потом и спускали. И что особенно бесило зульфи, так это то, что все вокруг будто окончательно растрясли свои мозги и забыли о том, что им предстоит возвращение в Наксрамас в составе засадной бригады, сформированной из полоумной семейки Зосимы и ее не менее полоумной орды. Троллиха оскалилась так страшно, что идущая навстречу парочка гномов предпочла свернуть в ближайший переулок, лишь бы не пересекать дороги рослой, мускулистой и ужасно раздраженной троллихе.

Знахарка шагала по городу, нисколько не впечатленная красотами восстановленного Даларана, обдумывая предстоящее дело. Она уже успела отправить Зосиме ее виденье предстоящей работы, и теперь у нее был день, максимум два, пока паладин перестанет чесать свою блестящую задницу и сподобится прислать кого-нибудь для обсуждения мелких деталей.

«Хорошо бы, чтобы это был Элимар. Может, получится напоить его еще раз и немного повеселиться», — мечтательно подумала женщина и улыбнулась, вспоминая их последнюю интрижку, закончившуюся его громким разводом.

Подходя к таверне, она столкнулась на пороге со своим чернокнижником, но только успела открыть рот, чтобы озадачить его хоть чем-то, как тот мгновенно сориентировался и раздраженно гаркнул вместо приветствия:

— Занят!

— Дохлый засранец!

— Я не срал уже пять лет как! — и хлопнул дверью конюшни, что стояла совсем близко от входа в таверну, так сильно, что слетела криво прибитая подкова на входе.

— Тьфу ты, чтоб ты сдох! — сплюнула Джига’Атал, берясь за ручку двери.

— Уже! — насмешливо мурлыкнула суккуба чернокнижника, груженная каким-то его барахлом, что как раз вышла из-за угла конюшни.

— Пшла вон, шкура.

Суккуба, звонко цокая копытцами и виляя голой задницей, упорхнула к своему хозяину.

Харитон же, как и любой чернокнижник, был не менее паскудным, чем сама Джига’Атал, отвечая на все ее нападки едкими комментариями и неприличными жестами. Сейчас он был слишком занят тем, что приводил тело Эйриц в порядок — уж слишком ей досталось на последней работе.

После возвращения разведчицы из Цитадели Ледяной Короны в состоянии скорее окончательно мертвом, чем обычно немертвом, зульфи вынуждена была вытаскивать падаль с Грани с помощью лоа. А теперь, когда опасность миновала, ей придется идти к лоа за неминуемым наказанием — тролльские боги ненавидели нежить как никто другой, считая их порочным и омерзительным нарушением отлаженного механизма жизни и смерти. Да, милосердная Лакоа откликнулась на молитвы зульфи, однако то, что одна из обсидиановых бусин с ее ожерелья разбилась, посеча осколками кожу женщины, намекало, что ей теперь придется пойти объясниться с лоа мертвых.

Откладывать дальше уже было нельзя, и с недовольным ворчанием женщина заперлась в своей комнате, что снимала в Даларанской таверне. Порывшись в окованном железом и основательно зачарованном от воров сундучке, где хранились все ее инструменты и атрибуты служения лоа, Джига’Атал ухватила небольшой глиняный сосуд размером с ладонь. Глина была бурая, по краям до сих пор были заметны грубые отпечатки пальцев. Сосуд выглядел так, будто был подделкой ребенка — кривой и простой. Бережно покрутив его в руках, женщина аккуратно положила его на край кровати. Так же она извлекла свои обсидиановые бусы. Придирчиво рассмотрела каждую бусину на длинной нитке — какие+то были маслянисто-глянцевые, блестящие, как вороньи глаза, другие же — матовые, исцарапанные и покрытые сколами. Каждая бусина отделялась от соседней узелком. Чуткие пальцы знахарки с неудовольствием нащупывали пустую нитку там, где когда-то был обсидиан, а теперь — ничего. Недовольно поджав губы, она накинула бусы на шею и аккуратно расправила на груди.

Следующей она достала небольшую курильницу и мешочки с травами. С многолетней сноровкой она смешала в одной ей известной пропорции сухие травы, разрезала палец, добавляя свою кровь, и подожгла. Осторожно взяв глиняный сосуд, она спрятала в него свой выдох и поставила перед собой на пол, усаживаясь удобнее. Пальцы сжали самый крупный узел на бусах, и она несколько раз вдохнула и выдохнула, наполняя легкие пряным горьким дымом из курильницы. Она закрыла глаза, расслабляясь и очищая свою голову от ненужных мыслей. Пальцы медленно и плавно заскользили по бусинам, перекатывая их в ладони и с тихим перестуком откладывая одну за другой.

Горький запах трав стал оглушающим, ей казалось, что дым, который едва-едва струился над бронзовой чашечкой, стал гуще и повалил во все стороны сизым столбом. Совсем скоро она перестала что-либо видеть и слышать. Звуки таверны, что до этого так назойливо лезли в уши, как отрезало. Открыв янтарные глаза, знахарка огляделась. Она была на поле, усыпанном красными ликорисами и утопающем в тумане. В горле стало холодно и больно.

— Ну-ну, явилась? — голос мужчины был веселый, но не предвещающий ничего хорошего.

Туман сгустился еще больше, и женщина с трудом различила смутную тень напротив себя. Резко запахло анисом и медью.

— А куда я денусь, если милостивая Лакоа отправила?

— Обидно слышать, что к старине Бвонсамди никто не хочет добровольно зайти в гости, — тень напротив нее с костяным перестуком опустилась, усаживаясь удобнее.

— Мы все будем твоими гостями, Добрый Господин, — сухо ответила зульфи и еще раз глубоко вдохнула холодящий запах аниса.

— Добрый Господин? — он хохотнул. — Это грубая лесть или утонченное оскорбление, а, малышка Джига?

— Это правда.

— Какая вежливость от главной кровопийцы своей маленькой орды. Так зачем пришла?

— Я уже сказала — милостивая Лакоа прислала.

— Дай угадаю — опять ее благословение на мерзость потратила?

— Зачем тебе угадывать, если ты и так все знаешь, Бвана.

Тень напротив нее замолчала надолго, зульфи же его не беспокоила, дожидаясь, пока лоа смерти обдумает ее наказание. Наконец он закурил, выпуская горький дым в сторону Джиги.

— Ладно, признаю, что пока что нам придется мириться с меньшей мерзостью, чтобы уничтожить мерзость большую.

Женщина не смогла удержать облегченный выдох.

— Однако жизнь за жизнь, зульфи, ты же знаешь. Механизм должен работать.

— Когда? — тихо спросила женщина.

— Не то спрашиваешь, малышка Джига, — тень напротив встала и отступила, растворяясь в тумане. — Лучше подумай — кто?

1) Чав (англ. chav) — унизительное прозвище определённой группы молодых людей в Великобритании. Под словом «чав» чаще всего понимают белых подростков, выходцев из рабочих семей, которые отличаются антисоциальным, агрессивным поведением и нередко привлекаются к ответственности за распитие спиртного в общественных местах, нарушения, связанные с наркотиками, драки и другие формы подростковой преступности

Вернуться к тексту