Горе мне, горе! (джен)

На следующее утро я побродил по дому, и уже начал подумывать, как бы повежливее распрощаться с гостеприимным хозяином, одарившего меня новой одеждой, теплым серо-зеленым плащом и новой сумой, взамен старой, но тут меня снова позвали к Кирдану.

Когда я вошёл, он стоял на балконе и смотрел в сторону моря.

— Прекрасное зрелище, не правда ли, Турин? — спросил он, не оборачиваясь. — Я всегда любил выходить сюда поутру и смотреть на море, освещенное рассветным восточным солнцем.

— Да, мой господин, согласен с вами, — ответил я. — И я подумал, что пора бы мне уже рассказать вам о новой цели моего путешествия.

— Не стоит, Турин, сын Хурина, — он повернулся и бессмертный взгляд его мудрых глаз снова пронзил меня, как нож пронзает дичь за пиршественным столом. — Не стоит. Я знаю, что лежит у тебя на сердце, ведь я слышал твой рассказ, а догадаться обо всем нетрудно. Ты поведал мне больше тайн, чем я знал на своём веку и чем знали все эльфы. Ведь мы не знали, что существуют глашатаи Эру в любом народе. Ты ведь хочешь видеть Орольда, коего люди зовут Томом Бомбадилом, а серые эльфы Йарвайном-Бен-Адаром, что на синдарин означает "старик без отца", не так ли? Мы догадывались, что он — Перворожденный, но не знали, к какому народу он принадлежит. Уж очень он не похож на остальных людей.

— Да, — произнёс я с замиранием в сердце, — умоляю вас, господин, поведайте мне, где я могу отыскать Тома Бомбадила, и я буду у вас в долгу до скончания дней.

— Не стоит, — рассмеялся Корабел, — мне ведомо, где сейчас живёт Орольд. Он удалился из Мирквуда⁽¹⁾ и теперь обитает в Старолесье, в западном Арноре. Я пошлю гонцов к королю Арчедайна, Белегу. Он стар, многое повидал, но не поверит тебе, так что я скажу, что ты просто один из людей с морских островов на Западе, просишь дозволения осесть в Старом Лесу. Думаю, он легко согласится, ведь еще не слышали о том, чтобы кто-то из людей вернулся обратно из Старолесья.

Я несколько удивился последним словам Корабела и спросил:

— Но почему никто не может вернуться? И стоит ли мне ходить туда, если Перворожденный столь ужасен?

Кирдан как-то обреченно вздохнул.

— Никак не могу привыкнуть к тому, что Эдайн всё надо объяснять в подробностях, что вы люди, пусть и просвещенные эльфами, но всё же смертные, — проговорил он. — И я всё время забываю, сколько лет для тебя прошло, пока ты спал, о, Хурин, из рода Турина. О нет, Перворожденный не опасен, он зла не ведает. Но лес стар, полон древней злобы на пришедших сюда, в западную часть Средиземья, гномов и людей. Люди рубят и палят лес, молодые дерева сгорают в огне или погибают под ударами топоров. Это будит злобу полуспящих, хьорнов. А их было очень много в Старолесье, причём черных хьорнов, порченых некогда Морготом и бежавших сюда из Белерианда от гнева Валар, от гибели в великом Море. Бомбадил борется с этими чудовищами и почти одолел их. Но он один в Старолесье. Энты же давно ушли отсюда в другие леса.

Через два месяца после этого разговора я собрал свои небольшие припасы, взял Гуртанг, освобожденный Майяр от зла, и стал готовиться к походу в Старый Лес. За несколько дней до этого вернулся гонец Кирдана, которого тот посылал королю Арчедайна: король милостиво разрешил мне пожить в Старолесье. Эльфы собрали мне в дорогу несколько лембасов, кулёк ягод и два мешочка свежих орехов. Я также захватил с собой огниво и две больших палки для факела: если путешествие застанет меня в лесу, я буду готов к этому. Я хотел оставить Палантир Кирдану на время, но тот отговорил меня:

— Кто знает, увидимся ли мы еще, — произнес он на прощанье, — а Палантир Феанора, первый из тех, что он создал, может пригодиться тебе в странствиях.

И я отправился в путь пешком и налегке. Несколько дней я шёл по тропинкам мимо зеленых холмов и радовался красоте, которую видел. Кошмары почти не тревожили меня, но под конец третьего дня я заснул ранним вечером и мне приснился странный сон. В этом сне я увидел голубку мою, жену мою и сестру Ниниэль, посмотревшую на меня так пристально, как будто хотела что-то сказать, и сделавшую знак рукой, чтобы я следовал за нею. Мы подошли к окраинам какого-то леса и Ниниэль указала мне на ряд деревьев, которые шумели и шуршали. Внезапно на окраину леса с небес спустилась великая Тьма, а в самом центре, далеко отсюда, загорелся яркий огонёк, подобный отсвету от пламени Мелиан, королевы Дориата. Я проснулся и долго размышлял над увиденным, проведя бессонную ночь. Наконец, для меня стало ясно, что этот сон предупреждает меня о той же опасности, о которой уже говорил недавно Кирдан Корабел. А огонёк пламени в центре лесной чащи — вероятно, это сам Орольд.

На следующий вечер я приблизился к окраине леса. Солнце уже садилось. Когда я вошёл в лес, деревья неодобрительно зашумели, а налетевший порыв злого ветра хлестнул мне ветками по лицу. Я едва видел тропу, по которой вошёл, и мне казалось, что деревья стремятся загородить мне путь, не пустить меня дальше. В бесполезной борьбе прошло несколько часов, тем не менее, я продвинулся вперёд всего на десяток шагов. Солнце почти не было видно, так как я был окружен деревьями и стало темно. Вспомнив про факел, я кое-как достал огниво и высек огонь, что заискрился на тонком прутике. Поднеся большую палку к труту, я зажёг факел, подняв его над головой. Тут же я почувствовал, как деревья начали брать меня в кольцо и я больше уже не мог двинуться с места. Рассвирепев, я вытащил меч и начал рубить ветки и сучья, мешавшие мне пройти. Деревья неодобрительно загудели, и я услышал вдалеке сильный шум и топот, который стремительно приближался. Мне этот шум не понравился и я заработал мечом вокруг еще быстрее, стремясь выбраться из ловушки.

Внезапно раздался чей-то громкий, веселый, неунывающий голос и вокруг стало как будто светлее, а деревья, преграждавшие мне дорогу ветками и корнями, словно бы застыли. Голос напевал что-то и, прислушавшись, я разобрал слова:

Кто зажёг в лесу огонь?

Дерева мои — не тронь!

Слепой молодой чудак,

Лес простит, коль подашь знак,

Лес простит — оружье прочь!

Скоро ведь наступит ночь.

Ночь та хьорнов пробудит.

Стража леса бдит, не спит!

Стража леса разорвёт,

Сам пока дойду — уйдёт.

Смертный, бойся, человек,

Дерева — не тронь вовек!

Приободрённый, я спрятал оружие и пошел вперёд, всё еще слыша сильный шум за своею спиною. Какое-то время деревья не шевелились, но, почти не различая впереди дороги, я снова высоко поднял факел и случайно задел им дерево. В ответ оно загудело листьями и ветками и полезло мне в лицо, другие дерева снова пробудились и стали мешать мне. Внезапно деревья расступились, словно бы указывая мне дорогу вглубь леса. Я снова услышал веселый голос, который звучал будто бы где-то слегка справа, впереди от меня:

И откроется здесь путь

В сердце леса — чуешь суть?

В сердце чащи приходи,

С Бомбадилом посиди.

Бомбадил — всему глава,

Знает верные слова,

Музыку, что гонит прочь,

Темных тварей — в вечну ночь.

Шум и топот приближался и я вовсе не горел желанием наткнуться на источник этого шума. Поэтому я быстро зашагал вперёд, погасив факел и идя на ощупь. Вдалеке я увидел небольшой огонёк, который, казалось, становился всё сильнее и сильнее, а шум позади меня начал как бы отставать, уходить прочь. Я шёл и шёл вперед на свет, но, казалось, никак не мог приблизиться к нему. Наконец, я вышел на большую поляну, в середине которой горёл костёрок. На большом бревне возле него сидел бородатый человек. Румяное морщинистое лицо его словно сияло изнутри, а вечно юные голубые глаза пронзительно смотрели в самую суть вещей. Он был одет в синюю куртку, синие штаны и желтые ботинки. На его голове красовалась синяя шляпа с огромным узким пером какой-то неизвестной мне птицы. Даже если бы я не знал, кто он такой, при взгляде на него я сразу бы понял, что он — существо не простое.

— Рад приветствовать тебя, путник, — произнёс Орольд, Иарвайн, Фрумбарн, вечно юный и старый, перворожденный Странник. — Меня зовут Том Бомбадил. Я — парень веселый, никогда не унываю, хожу по лесу, песенки пою. Но вот тебя я здесь пока еще не видел. Скажи, что привело тебя ко мне?

— Приветствую тебя, Перворожденный, — низко кланяясь, сказал я. — Я несчастный Турин, сын Хурина, позволь мне поведать тебе свою судьбу с самого начала...

— Не надо, — со смешинкой в глазах распевно проговорил Бомбадил. — Вот этого не надо. Зови меня просто — Бомбадил. А печаль и стенания свои оставь и гони прочь, туда, где им и место — в вечную ночь. Сбрось с сознания оковы, дай душе своей покой, ведь не зря сказали слово — в мире будь с самим собой. Я прекрасно знаю, Турин, что тебя так тяготит, но поверь, твоя история тебя не исцелит. А теперь скажи мне смело, что в душе твоей сейчас, подбирай слова умело, ведь отвечу я лишь раз.

Я был ошеломлен столь большим количеством стихов. Так со мной еще никто не говорил за все эти годы, а ведь эльфы слывут мастерами стихосложения. Но я постарался хорошо подумать и спросил:

— Что мне сделать, скажи, о глашатай Эру, чтобы искупить совершенное мной зло и принести пользу народам Арды?

Внезапно Бомбадил выпрямился во весь рост и насмешливо-веселое выражение исчезло с его лица, а голубые глаза засветились желтым огнём. Он еще немного помолчал, а потом скорее пропел, чем проговорил:

Загляни в мои глаза,

Там увидишь выбор сам,

Что узришь — не знаю я,

Доброе иль злое там.

Там, где ждёт тебя судьба,

Выбирай и не робей,

Исцелит тебя лишь то,

Что источник всех скорбей.

В смятении я приблизился к Бомбадилу и встал напротив него. Пытаясь набраться мужества, которое внезапно изменило мне, я взглянул в его глаза. И немедленно я почувствовал как проваливаюсь куда-то вглубь, далеко отсюда...

... и я услышал как громкий гулкий голос произнес одно слово: "Выбор!" и затих...

... Затем я увидел, как ухожу из леса, ухожу от Бомбадила и прибываю в большой город на севере от Старолесья. Там я кланяюсь перед каким-то старым человеком, сидящем на троне, и кладу у его подножия меч. Потом я увидел как служу ему, сражаюсь с орками и хожу в дальние походы и делаю очень много для него, а потом его сына. Затем я засыпаю на долгие столетия, а просыпаясь, вижу Форност в руинах, иду куда-то вдаль, вижу войско орков, пленных, отбиваю часть из пленных силой и скрываюсь в небольшом лесочке, но получаю в спину стрелу орочьего лучника, истекая кровью...

... Видение погасло и не успел я опомниться, как оно сменилось совершенно другим... странно... но второе было каким-то неполным, обрывочным. Я видел, что сплю Почти-Смертным-Сном в Старолесье, потом просыпаюсь... затем вижу какую-то тьму вдалеке, обнажаю свой меч... далее вижу Палантир... в Палантире та же тьма, чей-то темный лик, я роняю его на Землю... вижу человека в серых одеждах и с посохом, идущего куда-то вдаль, а с ним его спутники, но никого из спутников я не могу разглядеть, всё как в тумане... потом вижу огромную выжженную пустыню... одинокую фигурку маленького существа, кажется, гнома, она стоит рядом со мной у страшного обрыва, внизу клокочут, сталкиваясь, волны лавы... внезапно фигурка увеличивается в размерах и огромная тень вырастает за её спиной, жутким замогильным холодом веет от этой тени... но тут юркое существо, наверняка какое-то животное с длинными костистыми лапами прыгает на спину фигурке, она съёживается... я снова вижу в ней гнома... он борется с существом... оно побеждает... и вот я оказываюсь вдали от всего, где-то далеко на юге... я бреду к Морю, там уже стоит одинокая лодка... я сажусь в неё и гигантская волна... уносит меня на Запад...

... а после этого я снова слышу величественный громкий голос, что произносит властно, но без гнева: "Выбор! Искупление или Подвиг!"... я проваливаюсь во тьму...

Я очнулся лежащим у почти потухшего костерка, Бомбадил, загадочное существо, Перворожденный и глашатай Эру Единого, стоял ко мне спиной и медленно ворошил сухой веткой с огне, она потрескивала, а он что-то задумчиво бурчал в бороду. Неожиданно мир и спокойствие снизошли на меня: мне хотелось лежать так вечность, смотреть на Дары Варды⁽²⁾, которую эльфу зовут Элберет, рассыпанные по темному небу Эа⁽³⁾ как драгоценные камни. Мой разум был как некий загадочный цветок, который сейчас сложил свои лепестки и не хотел ничего: ни думать, ни рассуждать. Далеко-далеко от меня было и видение в зажегшихся желтым огнём глазах Орольда, и сам Старый Лес, полный угроз и загадок. Не было ничего кроме этой поляны, костерка и покоя. Но потом я напомнил себе, презренному и отверженному преступнику, что у меня есть долг. И мысль о долге, словно огненная стрела, вонзившаяся меж лопаток, исцелила мою душу от бездействия. Я тихо встал с примятой травы и обратился к Перворожденному со словами:

— Бомбадил, как мне понять, что я увидел? Как я могу выбрать? Ведь один путь кажется мне тяжелым, а другой легким, но один путь — ясен, а другой неясен. В одном видении я зрел битву и доблестную гибель, а в другой — какую-то тьму и мрак, но жизнь и путешествие по морю. Мне не хочется выбирать, по правде сказать, я хочу остаться здесь, с тобою, хочу, чтобы это мгновение длилось вечно. Ведь я устал, Бомбадил, устал от странствий и горестей.

— За откровенность твою — тебе спасибо, человече, но мы ведь не в кругу друзей, не на пиру, и не на вече, — скороговоркой проговорил Бомбадил, не оборачиваясь, — Не нужно много слов, проклятьем пораженный, что ты стоишь в раздумьях и бездействуешь, смущенный? Источник всех скорбей ищи, в нём суть, а как найдешь, то тверд и верен будь. Скажу лишь то, что если изберешь ты первое виденье, тогда ложись и спи, подле меня своё найди отдохновенье. А если вознамерился второе испытать — ступай же прочь немедленно во тьму, как призрак или тать. А больше ничего не ведаю, герой, решение придёт к тебе, а выбор — за тобой.

Я снова сел обратно и задумался. Ключом к загадке явно были слова "источник всех скорбей". Но хоть я слышал их от Бомбадила и раньше — думал только про собственную скорбь. А что если имеется в виду иная скорбь, скорбь людей, гномов и эльфов Средиземья? Так... Я видел падение большого города и плен его жителей — это скорбь, но это война. Войны с орками случались и тогда, в Первую Эпоху. И даже падение городов. Вряд ли это можно считать источником скорбей. А вот тьма... тьма была в Палантире, тьма вечной ночи. Тьма была вдалеке, туманная тьма мешала мне видеть спутников человека с серым посохом. Тьма выросла за плечами маленькой гномьей фигурки... тьма... Тьма — это источник всех скорбей, Моргот был изгнан, но были ли изгнаны поклоняющиеся Тьме из Арды? Явно выходило, что нет. Орки не волшебные существа, они не могут создавать видения, полные Тьмы, они не умеют пользоваться Палантиром. Тогда кто? Драконы? Драконы были почти все уничтожены, это я видел в Палантире, а потому вряд ли это они. Они любят сокровища и власть над пустынными землями. Им не нужна власть над разумом и душой... Майяр с другой стороны... Падшие Майяр... такие как Махроттар...

Решив для себя всё, я прекратил размышлять, встал, молча поклонился Бомбадилу и, не прощаясь, зашагал прочь от костерка, во тьму "как призрак или тать". Сиречь как вор. Очень скоро за моей спиной возник знакомый шум и топот, но я не бежал, а так же быстро шёл навстречу неумолимой судьбе. Наконец, я упёрся в глухую стену из бормочущих что-то деревьев, а сзади меня что-то адски трещало и рвалось. Глянув назад, я увидел их. Корявые, ветвистые, глаза их горели злым черным огнём. Тёмные полуспящие, порченые хьорны. В шелесте их ветвей я слышал рычание: "Чужак! Крушить! Рвать! Бить!". Я выхватил меч и, надвинувшись на них, стал рубить их без колебаний, ибо они были тварями тьмы, и это был мой долг как человека из Эдайн и как преступника, надеющегося заслужить прощение. Не знаю, сколько длилась эта cтранная битва, но я оступился, зацепившись о корень одного из деревьев, стоявших позади, и темные хьорны окружили меня. Один из них сильно ударил меня по голове и я впал в какое-то полузабытьё. Как сквозь сон я слышал вдалеке громкий голос Бомбадила, но моё сознание стало медленно уплывать куда-то далеко от меня... Вскоре мне опять показалось, что я умираю... последним усилием мой разум зацепился за реальность и я понял: моё будущее отныне предопределено, я сделал Выбор, о котором говорил неведомый голос. Второе видение стало-таки моей судьбой.

1) лес за Туманными горами в Рованионе, на северо-востоке Средиземья

Вернуться к тексту

2) здесь: звёзды

Вернуться к тексту

3) название космоса, вселенной

Вернуться к тексту