Кузены (джен)

* * *

— Сириус Блэк сбежал из Азкабана… — постукивая пальцами по дубовой столешнице, вслух размышлял Гарри. — Вы говорите, что он — мой крёстный, но он предал меня и моих родителей Тому-Кого-Нельзя-Называть, выдав наше месторасположение?

— Всё верно, Гарри, — важно кивнул Фадж, жадно обгладывая ножку индейки.

Они встретились в банке, и министр не упустил шанса познакомиться поближе с национальным героем и попытаться привлечь его в союзники, в том случае, если он ещё не поддерживал Дамблдора. Конечно, как рассуждал Фадж, ребёнок не был значимым союзником и толку от него было немного, но всё же он был знаменитостью, чьё мнение хотя бы выслушают, в случае чего. Да, мальчишку, как он думал, можно было использовать, несмотря на то, что он был лишь политической пешкой в большой игре за власть. Поэтому-то он и пригласил Гарри с кузеном в один из самых дорогих ресторанов Косой Аллеи на обед.

— Прошу прощения, министр, — робко подал голос Дадли. Министр ему не нравился из-за жадных взглядов, которые тот бросал на кузена, в то время как на него смотрел, словно Дурсль был досадной помехой. Однако всё-таки он был министром, и с этим было невозможно не считаться. — Я достаточно плохо разбираюсь в магических традициях. — Фадж кинул на него нечитаемый взгляд, но полуулыбкой поощрил к продолжению. — Но, например, в магловском мире, крёстные родители — это не просто слова. Это обычно ещё и клятва перед богом или заверенная юристами договорённость. Разве в магическом мире это не так? Я где-то читал, что крёстные над крестниками проводят крестильный ритуал, в котором клянутся магией и жизнью о защите ребёнка…

— К чему вы ведёте, Дадли?

— Если этот Блэк действительно крёстный Гарри (крёстный не на словах, а по традициям), то он не мог причинить вред крестнику, иначе лишился бы магии и жизни. А раз этого не произошло — то и Поттеров он не предавал. Думаю, что должен существовать какой-то документ, свидетельствовавший о крещении… — Фадж судорожно задумался. Мальчишка явно был не промах, раз заметил такую деталь. Действительно, крёстные не могли причинить вред крестникам и их родителям. Если только сами родители не угрожали жизням своих детей. Возможно ли, что Блэк предал Поттеров, чтобы спасти от них Гарри, и что Тот-Кого-Нельзя-Называть шёл в дом в Годриковой Лощине, чтобы убить супругов, но забрать мальчика? Нет. Это бред. Но в таком случае выходило, что Блэк не предавал Поттеров и был… невиновен?! Тоже бред. Хотя, безусловно, стоило в этом разобраться. Суда над Блэком не было, это точно, не говоря уже о применении сыворотки правды. И если глава магического правопорядка и министр того времени, да ещё и вечный глава Визенгамота Дамблдор, засадили на пожизненное в Азкабан безвинного человека, то доказав невиновность потомка и главного наследника древнейшего и благороднейшего чистокровного рода, он может поднять свой рейтинг в глазах общественности. Даже Дамблдору в таком случае, не избежать ушата грязи, что на него выльют. Да, над этим стоило поработать, тем более что скоро выборы…

— Министр, кстати, а вы не знаете, кто та женщина, которая была моей крёстной?.. — как бы невзначай спросил Гарри, сбивая с мыслей. Фадж значительно побледнел: это не та информация, которую ему хотелось бы давать национальному герою.

— Я не думаю, что… — начал он юлить, но под упрямым, немного холодным и проницательным взглядом ярко-зелёных глаз, министр сдался. Положив ножку на тарелку, он осторожно салфеткой вытер пальцы, затем промокнул губы и, тщательно подбирая тон голоса, пояснил: — Не знаю, что нашло на ваших родителей, Гарри, но ваша крёстная — Беллатриса Лестрейндж, в девичестве — тоже Блэк. Она — известная Пожирательница Смерти, после смерти Того-Кого-Нельзя-Называть, вместе с подельниками запытавшая до безумия Фрэнка и Алису Лонгботтом. Бедняги уже много лет лежат в Мунго и не узнают своего сына… — Фадж вздохнул и покачал головой, не очень искренне сочувствуя "беднягам". — Беллатриса в Азкабане, — заметив, что братья желали ещё что-то спросить, и с сожалением покосившись на недоеденную ногу индейки, он сделал вывод, что этот разговор пора заканчивать. Он уже жалел, что рассказал Гарри о крёстной. Ведь дети не умели хранить секреты, а тот факт, что герои света, выбрали крёстной матерью для сына Пожирательницу, да ещё и известную своим безумием — бросало серьёзную тень, как на этих самых героев, так и на министерство, которое всячески поддерживало их легенду. — В любом случае, прошу прощения, у меня много дел и мне нужно идти, — Фадж поднялся из-за стола. — Вы дали мне любопытную тему для размышлений, юноши, и я был очень рад познакомиться с вами, Гарри, и вашим братом лично, — он по очереди протянул кузенам руку для рукопожатия, по-взрослому, что должно было польстить детям. Те её, конечно, пожали, тоже вставая из-за стола:

— Это взаимно, Министр. Было честью отобедать с вами здесь, — ещё и поклонился Дадли с оттенком наигранной подобострастности, которую, впрочем, министр воспринял всерьёз.

— Хорошо. Будьте осмотрительны, молодые люди, — похлопал он по плечам мальчишек, отцовским, покровительственным жестом самоуверенного человека. — Тем более что такой известный преступник на свободе! И Гарольд, вы — наша надежда, — Фадж заглянул национальному герою в глаза и проникновенно произнёс: — Вы должны беречь себя. Тем более что высока вероятность того, что Блэк сбежал, чтобы закончить начатое, то есть убить вас…

* * *

— Льстец. Весь в отца! — улыбаясь, качал головой Гарри, доедая индейку. Министр их оставил, но это не означало, что им нужно было немедленно покинуть ресторан. Тем более что им самим поесть не удалось, в то время как Фадж почти умял целую ногу птицы, пол миски салата и внушительный кусок шоколадного пудинга. — Я до сих пор вспоминаю, как дядя Вернон приглашал в дом влиятельных или богатых гостей, с помощью лести пытаясь всучить им свои дрели и свёрла.

— Не вижу причин ссориться с влиятельными людьми, — пожал плечами Дурсль, ехидно ухмыляясь. — К тому же, не тебе меня судить, кузен. Ты первым стал проявлять безупречную вежливость к аристократам. — Гарольд фыркнул и рассмеялся. Он был навеселе и сам не понимал почему. А вот Дадли это знал наверняка: если бы у него нашёлся родственник, осуждённый, но скорее всего невиновный и не увлечённый бессчётным числом бульдогов — он бы тоже радовался.

— Сначала на ноги встанем, укрепим позиции, а потом будем наживать влиятельных врагов. Иначе они нас слишком быстро раздавят, — поделился мыслями Поттер.

— Я тоже так думаю, брат, — улыбнулся ему кузен, салютуя бокалом сока.

Дети играли во взрослые игры, и хотя ещё не выбрали цель для своей игры, они уже понимали, как нужно действовать…

* * *

Гарри прижимался спиною к кирпичной стене, стараясь не показать страха. Руки тянулись к оружию: правая — к волшебной палочке, левая — к родовому кинжалу или к кастету, которые он прятал за ремнём джинсов в одном месте. И хорошо, что он был в тёмном переулке, без окон. Если что, он надеялся, что сможет за себя постоять. Вот только… ситуация складывалась не в его пользу.

— Ну что, мальчишка, допрыгался? — усмехнулся полноватый мужчина относительно невысокого роста, впрочем, не лишённый спортивной подготовки. Он был одет в спортивный костюм и поигрывал перочинным ножом, подкидывая его в руке. По сторонам от мужичка стояли его шкафоподобные подельники без следов интеллекта на лице, а вокруг них собралось ещё пятеро, спортивных и юрких парней. Все они скалились, глядя на загнанного в угол мальчика. — Мы нашли тебя. Ты думаешь, мы учили тебя профессии, чтобы ты нас подставил и сбежал? Нет, ты нам должен, — ласковым тоном, будто объясняя заблудшему сыну непреложную истину, говорил мужичок, явно главарь… банды. — Должен за кров, пищу, защиту от полиции и за жизнь твоего брата. Помнишь, кто помог вам выжить? Помнишь, кто дал тебе лекарств? Ты должен был быть благодарен мне. Но ты плюнул в протянутую руку помощи, практически всадил мне нож в сердце, Гарольд. Я ведь хотел сделать тебя протеже, наследником, и мне больно, что ты, мальчик, так поступил со мной. А потому, вместо того, чтобы жить и радоваться, помогая своему благодетелю, ты будешь расплачиваться всю жизнь. Это справедливо, — Гарольд молчал. Он был собран и натянут как тетива лука, готовая вот-вот выпустить стрелу в цель. Чтобы выхватить кинжал ему хватило бы двух мгновений, ещё мгновение ушло бы на палочку. Но он не был уверен, что ему хватит ловкости справиться с плохо знакомым оружием. Возможно, врукопашную он смог бы растолкать зажавшую его толпу старых знакомых, а потом дать дёру, и сбежать… в волшебный мир, куда маглы попасть не смогли бы. Ситуация была критичной, наверное поэтому о возможности применения собственной уникальной силы, он даже не подумал…

И, конечно же, он помнил, кому обязан жизнями своей и брата. Помнил, кто нашёл их едва живых на улице, накормил, обогрел и вылечил. Помнил. Но помнил и другое. То, что заставило его сбежать из графства Суррей, перебираясь из города в город и совсем не по-детски путая следы. Он был уверен, что если бы не магия — их нашли бы ещё тогда. И как хорошо, что кузен тогда не задавал вопросов!

Но Гарольд знал, что рано или поздно…

— Или думал, что мы тебя не найдём? — главарь перекинул нож из одной руки в другую и, не опасаясь мальчишки, пусть и загнанного в угол, подошёл к Поттеру, чтобы дёрнуть за курточку и потереть лейбл на ней. — А шмотки-то у тебя не дешёвые, фирменные, гадёныш. Должно быть, хорошо усвоил наши уроки.

— Ага, или нашёл себе нового покровителя, — гнусно усмехнулся кто-то из подпевал, тот, что был ближе всего, имея возможность дёрнуть за длинный хвост волос и провести ладонью по бедру. — Пацан-то хорош собой, и в самом возрасте.

— Признавайся, под кого стелешься? — хрюкнул второй. — Может, ты и нам, своим старым друзьям, покажешь, на что способен, детка? — Вжатого в стену Поттера явственно передёрнуло. Главарю такая реакция понравилась и он, похабно ухмыльнувшись, схватил Гарри за подбородок, проводя пальцами по щеке.

— Мрази… — прошептал Поттер, едва сдерживая злые слёзы. Ему было очень страшно. Страшно до озноба, пронёсшегося по позвоночнику. Нападавшие загоготали и все разом качнулись на свою жертву, надеясь, что смогут знатно развлечься. Герой магического мира такого обращения к себе не выдержал и, со всей силы своего отчаяния, врезал по печени главарю банды, в которой состоял несколько лет назад.

Мужики отпрянули, впрочем, ненадолго, навалившись на Гарри разом и надеясь взять силой. Поначалу Поттер отбивался, по одному выводя противников из драки. Но всё-таки силы были далеко не равны. В мальчишечьих руках не хватало мощи, чтобы тягаться со взрослыми мужчинами, да ещё и в количестве восьми особей. К тому же те, получив довольно-таки ощутимые удары, сообразили, что Гарольд не так прост, и достали кастеты. Поттер свой к тому времени потерял в пылу боя, а до палочки или кинжала просто не было времени тянуться. Его удары становились всё слабее, он всё чаще пропускал атаки мужчин и каждый раз болезненно вздрагивал, теряя ориентацию в пространстве от боли. К горлу его подкатывало отчаяние, обида, безысходность. Он уже не надеялся на победу…

Как вдруг услышал злое рычание собаки в переулке. Мгновением спустя на одного из нападающих бросился большой чёрный пёс. Под вой боли, он просто загрыз человека насмерть. Гарольду это придало сил и он с яростью напал на потрясённых бандитов, даже не заметив, как в нём всколыхнулась магия, помогая. Теперь ему улыбнулась удача и то ли нападавшие растерялись, то ли магия усилила удары, то ли была ещё причина, но вдвоём с собакой, они быстро расправились с шестерыми. Оставалось двое и, к несчастью, кто-то из последних успел нанести мальчику серьёзный удар поддых. В глазах у Гарри потемнело и он, сплёвывая желудочный сок с кровью, осел на землю. Перед тем, как потерять сознание, он подумал, что пёс этот слишком часто попадался ему на глаза последние недели две…

* * *

— Извини, мне больше нечем тебя отблагодарить до утра, — тихо произнёс Дадли, поставив на пол, под нос большого, но страшно худого чёрного пса, тарелку с недоеденным ужином. Этот пёс как-то нашёл его час назад и привёл к кузену, который, залитый кровью, лежал в узком лондонском тупичке переулка, в компании… восьми тел взрослых мужчин, минимум половина из которых была мертва. Дурсль с трудом, но дотащил бесчувственное тело брата до гостиницы, в которой они жили, а, нащупав мантию невидимку за пазухой, протащил его мимо кучи народа в холле в их номер. Пёс, не отставая, трусил рядом. И предоставленной еды ему, похоже, вполне хватило, раз он тихо тявкнул и приступил к трапезе, то и дело, косясь на Гарольда, пребывавшего в бесчувствии.

Дадли занимался в какой-то мере привычным делом, обрабатывая «боевые травмы» брата, который почти всегда лез в драку первым, заслоняя самого Дурсля. Ничего опасного для жизни не было. Только многочисленные ушибы, в том числе и внутренних органов. Магию применять в таких случаях он не умел, поэтому Дадли использовал запас наваренных на зельеделии зелий и магловские лекарства с бинтами и пластырями. Он косился на пса с некой долей опаски и всё же, не выдерживая любопытства, поинтересовался:

— Неужели вам удобнее есть в собачей форме, Сириус Блэк? — пёс подавился едой, не по-собачьи закашлялся и волком уставился на Дадли. Тот пожал плечами: — Да, знаю. Как знаю и то, что вы не причините вреда ни мне, ни моему кузену. У вас было много шансов это сделать, ведь вы следите за нами уже недели две. Мы с Гарри не верим, что это вы предали его родителей, но нам интересно, что произошло. Мы вас не сдадим. — Сириус Блэк, а именно он был анимагом-псом, не сводя глаз с кузена крестника, обернулся человеком, взмахом руки наколдовав себе какую-то тряпку, вместо одежды, после чего продолжил есть, но как человек.

— Почему они напали на него? — сипло спросил он, закашлявшись: ему бы тоже не помешали зелья для здоровья. Но вопросы о его ситуации могли подождать. Важнее было случившееся с крестником. — Да и говорили так, словно давно его знают. — Дадли молчал, и Сириус отчего-то решил пояснить: — Я нашёл вас по зову долга Крёстного и запаху, и следил. Вы — профессиональные воры и…

— Когда погибли мои родители, нас определили в приют, — перебил Дурсль «преступника». — В Гарри тогда проснулась магия, и он творил необъяснимые вещи. Из-за чего нас боялись в приюте и плохо обращались с нами. Не кормили, запирали в подвале, даже немного били… — Из горла Сириуса раздался рык: ему не понравилась жизнь крестника за время, которое он следил за кузенами. — И тогда мы сбежали. Идти было некуда, а на улицах оказалось не так, как мы ожидали. Зверский голод, холод терзали нас неустанно. Я был… избалован, в отличие от брата, и быстро простыл. Меня страшно лихорадило. И, честно говоря, я, наверное, умер бы. Но однажды потеряв сознание, а потом очнувшись, я обнаружил себя в маленькой комнате под тонким одеялом. Гарри рядом не было. Зато был стол, заваленный лекарствами, и записка с почерком Гарри: «скоро приду».

Я не знаю с кем Гарри связался в то время и каким образом доставал нам деньги на жизнь. Боялся спрашивать. И сейчас боюсь. Но он, часто пропадая на целый день, возвращался домой со скромной едой, лекарствами и мелочью, которой с трудом хватало на оплату комнаты. Меня воровать Гарольд научил. У кого научился он — я не знаю. Возможно и у тех людей. Мы ведь не сразу в Лондон попали, мы приехали сюда. Хотя у меня сложилось впечатление, что мы от кого-то сбежали.

— Почему о вас не позаботились маги? — рычал Блэк, не сдерживая маты через слово, забыв, что он не в камере, по соседству с заклятыми врагами, а с детьми. — Ведь множество волшебных семей наверняка готовы были воспитать героя…

Сириусу Блэку предстояло сделать ещё много открытий о людях, о которых он думал, что знает всё…

* * *

— Гарри, ты идёшь?! — с едва скрываемой надеждой спросил Блэк у крестника, приглашая его вместе со всеми в парк аттракционов. Конечно, ему самому предстояло быть лишь собакой, к тому же с намордником и на поводке, но… он был почти счастлив проводить время так. И лишь надеялся, что сын лучшего друга составит ему компанию, но…

— Извини, крёстный, но нет, — жёстко ответил Поттер. Не то чтобы он был против парка аттракционов или Сириуса, просто, он не желал признаваться в этом даже себе, а в магловский Лондон после инцидента выходить боялся.

Очнувшись ближе к утру тогда, он напугал кузена и крёстного случившейся истерикой. Мало того, что он сразу же забился в угол, затем и вовсе запершись в ванной комнате, так ещё и, как девчонка… В общем, отойдя от потрясения, он сильно замкнулся в себе, но это не помешало ему обнаружить в их с Дадли комнате постороннего взрослого мужчину.

Знакомство с крёстным вышло скомканным и прохладным. Да, Дадли ему доверял, полагаясь на какие-то ощущения. Гарольд доверял кузену, а потому позволил Сириусу остаться. Но это не значило, что он согласен был впустить в свою жизнь взрослого человека, который, по идее, был за него в ответе. Пока он присматривался к другу отца, выведывая информацию о родителях, их положительные и отрицательные черты. Он позволял Блэку, о котором прознала вся его компания, вертеться рядом, но не оставлял Дурсля наедине с ним. Не доверял импульсивности характера мужчины, не доверял нотке безумия, наверняка появившейся в Азкабане, не доверял повадкам, озверевшего в тюрьме человека…

Тот, то бросался на поиски Питера Петигрю — виновника в гибели Поттеров и ныне скрывавшегося в своей анимагической форме крыса, принадлежащего Рональду Уизли — то желал сблизиться с крестником, то пытался читать ему проповеди о воровстве и общении с детьми Пожирателей, то просто тихо ел в углу всё, что предлагали. А иногда пытался уговорить его мстить Петигрю за родителей. И хотя человеком он был затейливым, весёлым и очень обаятельным, что приводило в восторг близнецов Уизли, Тео и Дадли — Гарольд всё равно его держался.

А вот самому Сириусу общение с детьми шло на пользу: ему всё реже снились кошмары, он всё чаще улыбался, да и вообще молодел. И собачье тело, в котором ему приходилось пребывать почти всё время, этому не мешало. Он был вполне доволен жизнью. Конечно, его расстраивала холодность крестника, но он осозновал, что в этом просто нужно время.

А ещё он скандалил, не понимая, почему Гарри не хотел мстить Питеру, почему не считал Волдеморта врагом, когда те убили его семью! Крестник объяснял, что родители его защищали не для этого. Но Сириус отказывался принимать такую точку зрения, жаждал мести за лучших друзей… Это было единственным, что портило ему жизнь — это мысль о Петигрю. Он должен его найти и убить. Просто должен!

* * *