Под символом рыжим (джен)

Белый Кот направлялся к зданию школы. Сегодня занятия у выпускников начинались чуть позже, поэтому можно было не торопиться, но Томоэ шел довольно быстро и вскоре очутился на пороге учебного заведения. Выглядел он мрачно: никого не поприветствовал, ни на кого не взглянул, его голубые глаза казались стальными и были обращены в пол. В ответ последовала такая же реакция: ученики мало обращали внимание на высокого старшеклассника, считая его нынешнее состояние обыденностью.

Возможно, сложнее всего Белому Коту было выразить свои чувства другим. Замкнувшись в себе, имея одного лишь друга, Томоэ не менял образ жизни уже долгое время. В нем так редко просыпались эмоции, что он стал считать это чем-то неестественным. Такими темпами он привык делать то, что ему велят, и вскоре сам стал вести себя напоказ. Так было и в первое время общения с Каедо — этот парень не представлял никакого интереса для Белого Кота. Но спустя примерно месяц Томоэ почувствовал, что в нем что-то изменилось: простыми словами, широкой улыбкой и, самое главное, открытым разноцветным взглядом именно Каедо, этот необычный Черный Кот, смог вдохновить Томоэ. Он готов был последовать за ним куда угодно. Но резкие, злые слова, сказанные так четко и так уверенно, словно встряхнули Томоэ, выведя его из транса, и вернули в реальность. В тот момент в его памяти всплыли все ситуации, когда в школе, еще давно, над ним насмехались, шутили и унижали. Причиной тому были многие моменты из его жизни, и теперь Белый Кот больше не мог спокойно ответить на это.

Однако немного успокоившись, Томоэ осознал, что признание, сказанное напрямую, да еще дважды, было без какого-либо хитрого намека; Черных Кот полностью доверился ему, Томоэ. А тот в свою очередь на него просто накричал — о чем теперь сильно жалел. Усмирив свою злость, Белый Кот решил, что был бы не против остаться с Каедо друзьями — ведь подсознательно не хотел разлучаться — и постараться забыть о случившемся. Но в школе, в такой оживленной обстановке, подобная идея казалась ему никчемной и глупой. В классе, где было много шуму и ненужной суеты, Белым Котом вновь овладевали негативные эмоции.

* * *

Наступила зима. Снег выпадал день ото дня и уже не таял, слоями укрывая землю. Солнце давно перестало греть, каждый раз скрываясь за горизонтом все быстрее. Дни становились совсем короткие. А в такой неуютной атмосфере — ранним морозным утром и таким же темным холодным вечером — очень трудно сохранить спокойствие на душе. Этот постоянный мрак постепенно, но все сильнее и сильнее сводил с ума. Мало кому легко давалось это время.

Но хорошо, когда знаешь, что в этой непроглядной темноте есть лучик света, что всегда можешь ухватиться за руку помощи. Таковой являлись друзья, или даже один друг, зато настоящий, словно яркое солнце, единственное на небосводе. И у Черного Кота было такое солнце — тот человек, в ком он никогда не сомневался. А теперь рядом с ним появилась еще одна звездочка, столь же веселая и жизнерадостная. Не так давно у Каедо появился еще один друг, а вернее подруга, девушка из группы черлидинга, кстати, на класс младше его.

Хиёри была очень рада познакомиться с приятелем Фувы. Она бесспорно верила в утверждение: «Твой друг — мой друг». Слово за словом, встреча за встречей, спортсменка легко подружилась с Каедо, чему тот тоже был рад.

С первой встречи Каедо тоже обратил внимание на нетипичную для местных жителей внешность Хиёри и от-крыто заявил об этом. В обмен на тайну о звериной сущности Каедо, гимнастка рассказала, что ее родители разных национальностей. Отец за всю жизнь не выезжал дальше близлежащих городов, а мама прилетела чуть ли не с другого конца света. Две старших сестры Хиёри были точной копией мамы: темные жидкие волосы, узкие карие глаза, низкий рост, которым отличалась вся женская половина семьи. А гимнастка пошла в отца, унаследовав и его черты. Однако следуя семейной традиции, третья дочь была названа на восточный манер. Каедо она понравилась своей необычностью. Фува же стал изредка называть обоих друзей метисами, особенно, когда они собирались втроем.

В один из дней Каедо пришел в школу с большой папкой для бумаги, в которой был спрятан один-единственный лист. Сам Черный Кот, несмотря на то, что и так явился под звонок, так еще и его школьные брюки и осенние ботинки — все были в снегу. Даже за пояс и в карманы кожаной куртки, надетой явно не по сезону, набился мокрый снег. Зато рюкзак на плечах и конверт не пострадали. Уже в школе, в теплом помещении, не успел Каедо даже снять с себя куртку, как снег стал быстро таять, и на уроки Черный Кот пошел в наполовину мокрой одежде.

— Что, не задалось утро? — шутя спросила гардеробщица, отдавая ученику номерок и заботливо вешая его куртку на вешалку, чтобы та быстрее высохла.

— И не говорите… — вздохнув, ответил Черный Кот и под звук заливающегося звонка поспешил в кабинет.

На первой же перемене, после того, как Каедо привел себя в порядок, друзья встретились с Хиёри. Глядя на гимнастику в строгой блузке, свободной синей юбке, в бежевых колготках и аккуратных лодочках на ногах, Фува просто не мог отвести взгляда. Но на комплименты он был скуп, поэтому еще ни разу не намекнул ей о своей симпатии. Хиёри же относилась одинаково к обоим друзьям. Вскоре после знакомства с Черным Котом она узнала, что тот хорошо рисует, и попросила нарисовать что-нибудь для нее. Каедо долго не мог придумать, что же понравится девушке, но потом он пришел к наипростейшему выбору. Что может порадовать заказчика больше, чем собственный портрет? На рисунке Хиёри была изображена в полный рост, стоя на канате и размахивая лентой. Получился немного фантазийный образ, зато гимнастке он пришелся по душе.

Когда, стоя в коридоре, в обществе двух парней, спортсменка открыла ту самую папку для бумаги и увидела рисунок, она от радости запрыгала на месте. Широко улыбаясь, Хиёри кинулась к Черному Коту и крепко обняла его в благодарность. Ее ярко-голубые глаза светились от счастья. У Каедо тоже улучшилось настроение, и он приобнял ее в ответ. Глядя на все это Фува начинал потихоньку ревновать, но еще больше подобная картина задела одного старшеклассника, стоявшего неподалеку. Краем глаза наблюдая за тремя друзьями, Томоэ сам не понимал, зачем ему это надо. Прошло уже много времени с последнего разговора Каедо и Белого Кота, больше они не общались. Вроде бы это значило, что все уже решено, но как только девушка без всякого стеснения обняла Черного Кота, внутри у Томоэ что-то передернуло. Он со злостью захлопнул книгу, которую держал в руках. Никто этого не заметил в шуме перемены, но именно в этот момент Каедо повернулся в ту сторону. Меньше секунды они смотрели друг на друга, затем Белый Кот отвернулся, отошел от стены и скрылся за углом. Каедо лишь проводил его взглядом.

Через день двум неприятелям вновь пришлось встретиться, но уже на более продолжительный срок.

Такая неудобная ситуация, как накладка уроков в расписании, в школе, где обучалось немалое количество людей, случалась нередко, и уже не надо было искать ответственного, чтобы тот переставил уроки; учителя просто размещали в одном кабинете сразу два класса, и не столь важно, насколько сильно отличался их уровень.

В середине учебного дня на одном из этажей собралось довольно много народу. Класс II-В, в котором числился Каедо, не расходясь далеко друг от друга, пристроился возле кабинета, и со звонком все зашли внутрь. Пока ученики готовились к уроку, в класс зашел учитель, а вслед за ним несколько старшеклассников. Наспех разложив документы на столе, учитель обратился к классу помладше:

— Так, II-В, пересядьте-ка немного, — без предисловий начал он. — Ты и ты — идите за первую парту. А вы — подвиньтесь: столы большие, поместитесь и втроем.

Преподаватель в быстром темпе указывал ученикам, куда им лучше сесть, а тем временем в класс заходили старшие, занимая свободные места. Каедо тоже пришлось «переехать». Его отправили за заднюю парту, но в суматохе он успел пристроиться к Фуве, сдвинув того на центр стола. Посидеть урок за одной партой втроем — с лучшим другом и его соседкой — было не так уж и плохо. Перешептываясь, они раскладывали свои вещи, но Каедо резко замолчал, когда увидел Белого Кота, все так же неизменно носившего капюшон. С абсолютным равнодушием оглядев класс, Томоэ направился к наполовину свободной парте, соседней с Черным Котом. Только тогда старшеклассник заметил его. Странно переглянувшись, они одновременно отвернулись в разные стороны. Лукас, что так же презрительно посмотрел на Каедо, занял место партой дальше, поскольку рядом с Томоэ в этой неожиданной пересадке оказалась одноклассница Черного Кота, Юэр.

Она никуда не хотела уходить и была рада оказаться в обществе старших ребят. Разглядывая одного за другим, она вдруг уставилась на Томоэ. Красивый, но немного мрачный, с бледной кожей и яркими глазами — кого-то он ей напоминал. И тут Юэр вспомнила: «Так это что, Каедо его рисовал? А похоже…» Но резкий и недовольный взгляд старшеклассника заставил ее отвернуться.

Когда урок наконец-таки начался с опозданием в пять минут, все ученики затихли. В этот раз Каедо и его классу повезло меньше: учитель спрашивал только их, ссылаясь на то, что старшие по понятным причинам уже прошли эту тему. Да еще и урок такой попался — математика, где только и делай, что решай длиннющие уравнения и исписывай всю доску, ха, мела им не жалко. Не могло, что ли, расписание построиться так, чтобы эти два класса оказались вместе на истории, скажем, или на экономике: там можно ничего не делать, слушай себе, сиди и пиши заголовки, а тут… Вот вызовут к доске и стой там один на глазах у стольких людей — жуть.

Обо всем этом думал Каедо, краем уха слушая фамилии вызываемых учеников и номера заданий. Рисуя на полях в тетради, Черный Кот поминутно смотрел на Томоэ. Сначала Каедо показалось, что тому все равно: старшеклассник со спокойным видом решал примеры, иногда поглядывая на доску. Но вскоре Каедо заметил, что под серым капюшоном то и дело подрагивают кошачьи уши, которые Белый Кот так усердно скрывает. А приглядевшись к тому, как он пишет, Каедо вскоре догадался, что это явно были не цифры. Томоэ, чувствуя, что за ним наблюдают, не отворачивался лишь потому, что не хотел вновь встречаться взглядом с сидящей рядом девчонкой, ее вызывающий внешний вид тоже создавал для Белого Кота неуютную атмосферу.

Тут Каедо несильно пихнули в бок. Очнувшись от своих мыслей, Черный Кот развернулся к своему другу. Оттого, что за столом их было трое, парни сидели довольно близко. Мельком оглядев класс и учителя, Фува вдруг прошептал Каедо:

— Хватит уже на него глазеть. Слушай давай лучше, а то и тебя вызовут.

Каедо непонимающе смотрел на друга, а тот подтвердил серьезность своих слов еле заметным кивком. Немного погодя, он вновь произнес:

— Честно говоря, меня уже конкретно злит то, что этот парень постоянно находится рядом с нами. Вы с ним не разговариваете, тогда зачем все это…

— А может, это не он рядом с нами, а мы всегда рядом с ним, — невольно вступился Каедо за старшеклассника, но больше ничего добавить не смог.

— Ну-ну… мало его одного, так еще и этот, — он качнул головой в сторону Лукаса, — все время на нас смотрит, дружок его поди, — в голосе Фувы выражалась явная неприязнь к двум старшим ученикам.

— Перестань! Ничего тут такого нет, — стал отнекиваться Черный Кот

Он просто не мог раскрыть перед Фувой всех карт и объяснить, почему все это происходит, хотя и сам на протяжении всего урока ощущал на себе лютый взгляд. Неужели друг Томоэ обо всем знает?

— «Ничего такого» говоришь… а вот мне так не кажется, — продолжал шептать Фува. Но тут им сделал замечания учитель, и обоим пришлось замолчать.

Когда прозвенел звонок, в кабинете вновь поднялся шум. Старшеклассники поспешили уйти быстрее, мало кому понравилось такое соседство. Томоэ тоже торопился покинуть класс и хотел подождать Лукаса в коридоре. В этот момент к Каедо пролезла Юэр. Встав напротив его стола, она, немного волнуясь, сказала:

— Это он? Это ведь был он? — Юэр улыбалась, слегка подпрыгивая на месте.

Каедо не сразу сообразил, о чем конкретно она говорит, ведь мысли его были заняты другим. Тогда Юэр повторила свой вопрос настойчивее и куда громче:

— Ну, ты ведь его рисовал, правда, Каедо? Я сразу узнала!

Услышав это, Томоэ слегка вздрогнул, поняв, что речь идет о нем, но никак не подал виду.

— Замолчи, Юэр! Чего кричишь на весь класс, — зашипел на нее Каедо, не желая, чтобы старшеклассник еще что-нибудь услышал.

Но через полминуты ни Томоэ, ни его друга здесь уже не было.

* * *

Дни шли, а ситуация все не менялась: Коты так и не общались и по возможности сторонились друг друга. Однако случай, будто в насмешку, снова и снова сводил их для разговора. Прошел почти месяц, а Каедо так и не знал, стоит ли ему продолжать свои попытки добиться от Томоэ хорошего расположения духа, или же тот так и будет игнорировать его всеми способами. Иногда, особенно после доброго времяпровождения с Фувой, к Черному Коту приходили мысли бросить все, уехать обратно домой, или же изменить все так, чтобы он и вовсе никогда бы не знал о существовании Томоэ. Но сразу после таких пятиминутных истерик (по-другому это и нельзя было назвать), Каедо здраво осознавал, что просто жалеет себя и хочет нескончаемо быть рядом хоть с кем-нибудь. От одиночества его избавлял лучший друг, но и тот не мог быть рядом вечно. В конце концов, у Фувы была и своя жизнь…

— Пойдем сегодня вместе? — с надеждой спросил Каедо. — Сейчас, я только схожу конспекты забрать…

— Извини, не могу, — Фува направился к гардеробу вместо того, чтобы подождать друга. — Я обещал Хиёри проводить ее, это редкость, когда у нас так расписание совпадает.

— Н-но… а… а я? — еле слышно сказал Черный Кот и печально опустил глаза.

— Эй, ты же не обидишься? Ладно, я пошел.

Фува наспех пожал ему руку, притянув к себе и слегка приобняв, и поспешил на первый этаж. Каедо проводил его взглядом, через силу улыбаясь.

Хоть время и было около пяти часов вечера, но на улице уже стемнело. В школе почти никого не осталось, поэтому на весь коридор горело две-три лампы. Глухое эхо шагов разлеталось в пространстве. Подойдя к кабинету, Каедо на автомате потянул ручку, не сильно задумываясь, туда ли он пришел, ведь путь до лекционной, где нередко занимался искусствоведческий профиль, выучен до автоматизма. Кабинет был залит холодным светом, учительский стол пуст, на все парты пять-шесть старшеклассников. Все они резко глянули на Черного Кота, но тот не потрудился что-либо пояснить. Он просто подошел к первой парте, на которой по традиции были сложены тетради различных классов, и стал искать свои конспекты. Через минуту внимание старших ослабло, и каждый вернулся к своему делу. Каедо же не мог не заметить среди них до боли знакомую пару: Белого Кота и парня-очки-бабочки. Томоэ был увлечен своим любимым занятием — чтением; Лукас, единственный из всех, не сводил глаз с Каедо. Черный Кот сам злился, что не может расслабится, хоть и уверял себя, что эти парни больше не имеют для него никакого смысла. И, будучи не в состоянии сосредоточиться, он в какой-то момент выронил очередную стопку тетрадей, и они упали на пол. Чувство стыда и смущение, волновавшее сейчас Каедо меньше всего, дало о себе знать, окатив колким жаром по всему телу. Нервно выдохнув, он обошел стол, дабы вернуть все на место. В этот момент в кабинет кто-то зашел и, окликнув всех учеников, попросил пойти и помочь с чем-то. Услышав это, Каедо узнал говорящего. То был лидер школьного Совета — Эрика, только уж больно хрипло прозвучал ее голос. Старшеклассники зашумели, и Каедо, составив несчастные тетради, увидел, что практически все ушли.

Черный Кот чувствовал, что за его спиной среди оставшихся, а именно: Томоэ, Лукасом и еще одним парнем в наушниках (Винсом, кажется) — что-то происходило, после чего вдруг двое последних встали со своих мест и под каким-то странным предлогом вышли из кабинета. Горе-друзья остались наедине. Каедо встал ровно, все еще не поворачиваясь к Белому Коту и, спустя пару минут тишины, произнес:

— Хватит уже на меня так смотреть… Я тебе настолько противен?

Уверенность Белого Кота, с которой он сейчас так неожиданно для себя подстроил их положение, чуть пошатнулась, но он сохранил невозмутимый вид. Он отложил свою книгу, и в этот момент Каедо повернулся. Томоэ не хотелось вновь поднимать эту, по его мнению, абсурдную тему. И все же, находясь один на один, он не мог проигнорировать двуцветный взгляд. Разговор был неизбежен, а весь тот месяц они просто оттягивали момент. Принужденно посмотрев друг на друга, как и в те многие разы на переменах, они не знали, как начать.

— Нет… просто я не понимаю твоих действий, — Томоэ медленно подошел и встал рядом с Каедо. — Ты постоянно рядом, но... к чему все это?..

— Ты и сам прекрасно знаешь причину! — отчеканил Черный Кот, но тут же дрогнул и отпрянул назад, вспомнив, что произошло в прошлый раз.

Но Томоэ лишь устало вздохнул и закрыл глаза. Тогда Каедо осторожно продолжил, стянув с себя надоевший капюшон:

— Скажи честно, что ты думаешь обо мне? Чувствуешь ли ты что-то ко мне, или…

Томоэ молчал. Сейчас, оставшись наедине с Черным Котом, он действительно занервничал, поэтому старался не встречаться с ним взглядом. После он все же ответил:

— Мы… могли бы остаться друзьями. Зачем идти на такие крайности?..

— Но это не крайности! — вдруг перебил его Каедо. Но, опомнившись, уже виновато продолжил: — Друзьями, говоришь… что же это за друзья такие получаются.

«Сам же столько раз твердил, что нам не сладить, а сейчас…» — пронеслось в мыслях у Черного Кота, но он предпочел оставить это при себе.

— Каедо, послушай… Я не хочу отвергать тебя и твои чувства. К тому же я хотел извиниться за то, что ударил тебя. Это… я сам не знаю, что на меня нашло. А еще прости меня за все то, что я наговорил тебе в парке. Я вовсе не хочу, чтобы мы прекратили общаться. Наверное, сейчас в это трудно поверить после всего, что было, — Томоэ так и не решался посмотреть на Черного Кота. Он говорил слегка приглушенно, отвернувшись куда-то в сторону. — Ты… хороший парень, я понял это за то недолгое время, что мы общались. И если честно, меня удивляет твоя настойчивость. Сказать прямо о своих чувствах и не отступиться после такого… Нужно иметь огромную смелость и большое желание, чтобы продолжать действовать… Я бы так не смог.

Томоэ немного задумался и по привычке опустил глаза в пол. Но из транса его вывел резкий голос Каедо.

— Я… я тебя не понимаю!

Томоэ наконец повернулся к Черному Коту. Тот, чуть не плача, пытался что-то сказать. Черные уши необычно стояли торчком и частенько подрагивали, а глаза блестели от нахлынувших эмоций.

— Э-эй! Ты чего?!

— Томоэ, я думал, что ты меня ненавидишь, что не хочешь больше знать меня. Но если то, что ты сейчас сказал, — правда, то… Почему? Почему ты не хочешь ответить мне взаимностью? Из-за того, что я — парень? Из-за страха, что будут смеяться? Ну же, скажи, что во мне не так?!

Последние слова эхом разнеслись по пустому классу. Оба замолчали. Каедо дышал прерывисто, кошачьи уши рывком дернулись вниз, а на ресницах заблестели слезы. Закрыв глаза, чтобы не расплакаться перед старшеклассником, он взметнул головой и с досадой прошептал: «Да что такое…». Но попытки совладать с собой были безуспешны. Уже не думая, Каедо сделал шаг вперед и припал к плечу Томоэ.

Белого Кота это сильно озадачило, но в этот раз он не оттолкнул Каедо. Более того, он уже занес руку, но долго не мог решиться: как же прикоснуться? И каждую секунду боялся, именно боялся, что тот отстранится и будет поздно. В итоге Томоэ осторожно опустил руку между лопаток Каедо и смущенно отвернулся.

Они простояли, не двигаясь, какое-то время. Каждый думал о своем и одновременно пытался угадать мысли другого. Каедо не мог поверить в происходящие: тяжесть негативных и сомнительных чувств, копившаяся так долго, всколыхнулась в одно мгновение; неведомая энергия, не исходившая ни от прикосновений Фувы, ни от объятий Хиёри, окутала его в этот момент… Томоэ же ощущал, как под его ладонью периодически вздрагивают мышцы Черного Кота, а совсем рядом еле заметно движутся треугольные уши. Так близко он уже давно не позволял никому находиться.

Но придя в себя, Каедо слегка повернул голову, что Белый Кот сразу же заметил, и прошептал, не в силах выровнять голос:

— Прости… прости меня.

— За что? — спокойно и без всякой неприязни спросил Томоэ, постепенно освобождая Каедо из объятий.

— Я… Это просто эмоции… Я на самом деле… не требую взаимности, — тихо говорил Черный Кот, не двигаясь. — Я лишь хочу и дальше общаться, но… скажи, не противно ли будет тебе?

Потом Томоэ много раз вспоминал этот момент, задавая себе вопрос, что же на самом деле он чувствовал? Но тогда, вечером, в пустом классе он произнес три самых страшных слова:

— Я не знаю.