Дядя Сев (джен)

После десятиминутного разбирательства с дядей, директором и профессором Макгонагалл меня и Трейси всё-таки отвели в больничное крыло. Тролль к этому моменту начал выказывать признаки жизни, и его связали. Директор отправил патронуса профессору Квирреллу. По его словам, профессор прекрасно умел справляться с горными троллями. Пока мы шли по пустым коридорам Хогвартса, наши шаги отдавались эхом, звуки глухо отражались от стен, по которым змеями ползали тени, и становилось не по себе. Дядя подхрамывал на левую ногу. Директор шёл, выпятив грудь, и был будто доволен собой, что странно. Трейси выглядела убитой, она шла медленно и обнимала себя руками. У меня болела нога, похоже, вывихнул её во время сражения; я шёл, сгорбившись и прижав ладонь к локтю другой руки. Профессор Макгонагалл быстро попрощалась и повернула в другую сторону, а через минуту мы подошли к больничному крылу.

Пока Трейси в кабинете мадам Помфри отпаивали зельями и расспрашивали, я сидел на больничной койке и надеялся, что она додумается соврать. Мой взгляд наткнулся на зеркало — волосы были растрёпаны, щёки покрыты красными и белыми пятнами. В коридор вышел директор, около двери обернулся и подмигнул мне. Через несколько минут мимо прошёл дядя Сев и бросил:

— Пойдём.

Он едва взглянул на меня. Это настораживало. Мы направились в сторону подземелий. Я пытался уловить его взгляд или заставить улыбнуться мне. Но нет, дядя шёл злой и уставший, практически испепеляя взглядом пол. Мы подошли к лестнице и стали спускаться. Дядя начал подхрамывать ещё больше, но я не решился спросить, в чём дело. Его чёрная мантия около ноги была порвана, мне даже показалось, что там рана.

За окном было уже темно, показались одинокие звёзды. Факелы почему-то не горели. Дядя произнёс тихое: "Люмос", — и следующие несколько минут мы шли при свете палочки, а за окном облетевшие деревья Запретного леса стояли, как солдаты после боя. Они склонили свои головы, опустили руки перед редкими ёлками-генералами в зелёных одеждах. В хижине лесника не горел свет.

Рывком открыв дверь в кабинет, дядя сел за учительский стол, опустил голову, зарывшись пальцами в волосы, и вздохнул. Посмотрел на меня:

— Гарри, что происходит?

— Что ты имеешь в виду? — уклончиво ответил я и сцепил руки за спиной — надо было понять, что дядя знает.

Он выпрямился и по-гриффиндорски выдал себя:

— Почему ты сегодня повёл себя так?

— А как должен был? — сощурил я глаза. Всё-таки было страшно, и я неосознанно начал переминаться с ноги на ногу.

— Гарри! — дядя повысил тон, значит, дело плохо. — Объясни, что ты хотел доказать этим поступком?

Вот что ответить? Я не мастер самоанализа, а приступил так... потому что это правильно. Наверное...

Дядя продолжил:

— Не придумал ничего умнее, чем со старостой в школьный туалет идти? Между прочим, с вами сидела профессор! Могли бы хотя бы у неё спросить, что сделать, а не заниматься... чёрт знает чем, — дядя немного смутился и добавил: — Трейси всё рассказала.

Я похолодел. Теперь попадёт всем.

— Ты хоть представляешь, как волновался, когда получил патронус от директора? Я думал, в Хогвартсе аппарирую! Нет, Гарри, я понять не могу. Ты ко мне не заходишь, даже после зелий. Варишь их как попало. Профессора на тебя мне жалуются. А теперь этот тролль, лучше б это твоя оценка была... Я вообще-то переживаю!

Где-то на середине монолога я покраснел и начал разглядывать свои ботинки. Кончик шнурка на одном отсутствовал. Вторым ботинком я стал ковырять каменный пол, выскабливая полоску в шве между плитами и стараясь не вслушиваться.

Дядя говорил дальше:

— Нет, я, конечно, предполагал, что ты может поступить на Слизерин, но! Оба твои родители гриффиндорцы, ведешь ты себя как истинный гриф, почему, черт возьми, Слизерин?

Да-а-а, давайте обсудим выбор факультета. Давно хотел поинтересоваться твоим мнением, да боялся. Вот оно само и выползло-выплыло. Я представил себе пару рыб — одну серебристо-зеленую, а вторую — красную с золотым. Они плавали по дну водоёма и пускали пузыри, споря о чём-то. Я усмехнулся.

— Ты смеёшься? Что тебе показалось смешным?

— Ничего.

Лицо дяди вытянулось. Похоже, он не ожидал, что я отвечу хоть что-то.

— Это всё не смешно, могли пострадать люди, ты прав. В этой теме, — уточнил я и поднял взгляд на дядю, — ты прав. Можно, я пойду спать?

* * *

Я медленно поднимался по лестнице. Хотелось спать. Настроение было ужасное, я жалел, что не смог ответить дяде, одновременно стыдился и гордился своей вылазкой за Трейси.

Факелы, наконец, загорелись, посылая тени на каменные стены. Узкая винтовая лестница в подземелья, книзу превращающаяся в обычную, больше подходила для одной из башен замка, но стояла здесь. Я остановился у окна. За ним царила Ночь. Она дружески приобнимала тёмное небо, покрытое бледными веснушками — звёздами, нависала над Запретным лесом, в шутку пугая и окутывала уютом поздней осени Хогвартс. Она тихо смеялась, наблюдая за людьми в горящих окнах, и смело смотрела невидимыми глазами на мир перед ней.

Я вдруг понял свою ошибку. Зачем я поднимался из подземелий, если в них и находится гостиная Слизерина?

Я повернул назад и пошёл уже быстрее. Вид из окна притягивал взгляд, но я и так пропустил отбой.

Через минут пять я вошёл в гостиную. На диване, как можно дальше друг от друга, сидели Николсон и Винсент, а в кресле рядом — Драко. Он закинул ногу на ногу, а пальцами левой руки нетерпеливо стучал по подлокотнику. Винсент теснился в самом углу дивана, а Николсон был чему-то рад. Как только он меня увидел, сказал:

— Гарри, наконец-то! Мы заждались. О чём с тобой профессора говорили?

— Да толком ни о чём. Только Трейси всё рассказала, профессор Снейп очень зол.

— Чёрт... А директор?

— Было похоже, что директору понравилась наша вылазка.

— Вот же старый плут. Ладно, надеюсь, что много баллов с факультета не снимут, — он странно улыбнулся, глаза блестели любопытством, — Гарри, ты не представляешь, что мы обнаружили.