Тьма ведёт меня (джен)

Две недели Гермиона практически выпала из жизни — библиотека, где она старалась как можно скорее покончить с домашними заданиями, сменялась ее новой комнатой с обстоятельными занятиями с мистером Кассием языком и ее попытками рассказать и объяснить устройство ее мира. Гермиона, встречаясь утром со своим деканом, неизменно рапортовала, что ее сосед делает феноменальные успехи в освоении языка и кроме как языком ничем другим они не занимаются.

Гермиона привыкла и к постоянному ознобу, когда артефакт работал на разговор, и к холодному дыханию, от которого мерзли пальцы, и к светящимся ледяной магией глазу. И к серо-голубому шарику света размером со снитч, что неизменно сопровождал ее в комнате. Уже не один раз девочка ловила себя на мысли, что ей бы весьма хотелось снова встретиться лицом к лицу с магом и снова посмотреть на красоту его мира

Кассий задавал большое количество уточняющих вопросов, но ни разу не высказал своего мнения или отношения к тому, что услышал. На ее робкие попытки расспросить о его родном мире маг неизменно отвечал:

— Терпение, леди Гермиона. Я уверен, что верховный маг Альбус скоро пожелает тоже все это услышать, так что не буду повторяться дважды.

Гермиона в это время сидела в кресле перед растопленным камином, на ее коленях огромным меховым шаром свернулся Мистер Бигглсуорт, а на столике рядом с ней дышала паром чашка с ароматным чаем.

— Магистр Кассий, почему вы называете меня леди? Я же вам уже рассказывала, что мое происхождение по меркам обоих обществ моего мира не считается благородным.

Шарик света завис над ее левым плечом, и она услышала его тихий голос:

— Это этикетные нормы, принятые в Кирин-Тор. Все, у кого есть магический дар, превышающий определенный уровень сил, получает право на поступление в Академию с последующим присоединению к ордену магов Кирин-Тор. Это привело к тому, что ученичество на равных проходят как дети королей и высшей знати, так и дети крестьян, что до этого и читали по слогам. Знать у нас и у вас ничем не отличается в своих специфических манерах, а значит были бы неизбежны склоки и неприятности среди учеников Академии. Поэтому был принят закон, что чтится и исполняется теперь всеми королевствами людей: каждый, кто пробудил дар и вступил в орден магов, автоматически получает титул Лорда или Леди. Разумеется, что никаких поместных прав новоиспеченные лорды из вчерашних крестьян не получают, однако их всех в обязательном порядке поднимают до уровня урожденной знати. И, соответственно, из урожденных аристократов выбивается спесь по отношению к своим менее благородным коллегам. В итоге к выпуску уже мало кто может отличить аристократа по праву рождения от вчерашнего крестьянина.

— Звучит довольно разумно. Я так понимаю, что у вас распространенной формой правления является монархия?

— Среди людей в основном да.

— Среди людей? — тут же уцепилась за оговорку Гермиона. Уши магистра Кассия ей не давали покоя уже давно.

— Азерот населяет множество разумных рас. Да, не все они сформировали государственные структуры, но самые крупные используют различные формы правления. Но в основном монархия и институт знати.

— Магистр Кассий, а почему вы назвали профессора Дамблдора верховным магом, а о себе говорите не как о лорде, а как о магистре? — Гермиона принялась за почесывание горячих кошачьих ушей, грея озябшие пальцы в теплой шерстке. Кот оглушительно заурчал и выпустил когти, с хрустом уминая подлокотник.

— Это этикетные формы обращения. Лорд или леди — для любого классического мага, который находится в ученичестве или уже закончил обучение. Магистр — это маг, который помимо своей научной деятельности занимается учительством. Архимаг — это магистр, который достиг известного предела мастерства в одной или нескольких направлений магической науки. Верховный маг — это маг, который помимо выдающегося вклада в магическую науку, в текущий момент в большей степени сконцентрирован на политических или иных административных вопросах. После получения магистра-универсала я занимался магией льда. Я ответил на ваш вопрос?

— Более чем полно, спасибо, магистр Кассий. А магистром чего вы были? — немного неловко спросила Гермиона.

— Я получил архимага за боевую магию льда и работал над исследованием портальной магии. Имею магистра по магической высшей математике и классической аркане. Остальные мои изыскания не получили официального признания из-за прискорбного несчастного случая.

— Мне жаль, что вы попали в такое положение, — сочувственно сказала девочка. — Но получается, что если вы в данный момент не преподаете, то к вам положено обращаться «лорд»?

— Погибшие учителя Кирин-Тора не теряют своего статуса, — спокойно ответил маг. — Да и я практически всю жизнь занимался наукой, а не войной.

— А много у вас войн?

— Много. Все маги, независимо от сферы их талантов и деятельности, — военнообязанные. Хотя бы потому, что каждый, кто закончил Академию, получает магистра-универсала.

— Звучит так, будто ваш мир не самый безопасный.

Гермиона услышала мягкий смех.

— Не самый безопасный — это очень мягко сказано. Но, с другой стороны, Азерот — жемчужина мироздания в силу уникальных причин.

— А вы бы могли бы меня тоже чему-то научить?

— Мог бы, но не стану.

— Но почему?! — удивилась и обиделась Гермиона.

— Потому что, во-первых, я не имею права вмешиваться в образовательный процесс не то что другой школы, но и другого мира. Во-вторых, у меня с вами есть значительные различия в магической физиологии. В-третьих, по нормам моего мира, личное ученичество — это пожизненная связь. Учитель и ученик становятся ближе, чем родитель и ребенок. Это большая ответственность для всех.

— Ясно. Извините, — разочарованно протянула Гермиона, чуть сильнее, чем нужно, сжимая пальцы на шерсти кота, за что тут же получила предупреждающий удар лапой. — А у вас были ученики?

— Да, трое. К сожалению, один из них погиб, пытаясь справиться с магическим ритуалом.

Гермиона опять выдавила из себя извинения за бестактность с соболезнованиями, которые Кассий принял довольно равнодушно. Скрыв смущение за чашкой с чаем, она продолжила:

— А что нужно сделать, чтобы стать вашей ученицей? — решила не сдаваться Гермиона.

— Ну, — голос мага стал задумчивым, — как минимум получить на то разрешение ваших учителей. И закончить школу, разумеется. В конце концов, в ученичество идут уже состоявшиеся магистры-универсалы, которые планируют связать свою жизнь с попытками расширить горизонты возможностей той школы магии, которая им близка.

— Вы говорили о том, что Кирин-Тор готовит классических арканных магов. У нас есть только один вид магии. Мы так и говорим — магия.

— О, классификацию магии в Кирин-Тор преподают около пяти лет, четыре из которых учат отличать одну от другой. В Азероте только классической магии существует множество направлений — начиная от стихийной и заканчивая ментальной. Кроме нее есть шаманизм, вуду, друидизм, магия аспектов, магия космических сил, некромантия, магия душ, демоническая магия скверны и многое другое.

— Вуду?! — удивилась Гермиона.

— Вуду, — спокойно подтвердил маг, — а что вас так удивляет?

— Ну, в моем мире это глубокий пережиток прошлого.

— В моем — опасный вид магии условно дикого народа троллей.

— Ваши тролли способны колдовать?

— Еще как. Но что-то мне подсказывает, что «наши» тролли от «ваших» весьма отличаются.

— И все же я бы хотела, чтобы вы дали мне хотя бы пару уроков теории.

— Леди Гермиона, вы, наверное, забываете, что я — незваный гость. Время мое, скорее всего, конечно, и как только будет найден способ вас избавить от моего общества, вы вернетесь к привычному вам укладу жизни.

Девочка прикусила язык. Как-то за всеми этими беседами с удивительно спокойным, неизменно вежливым, ужасно таинственным и крайне любопытным пришельцем она успела позабыть, что вообще-то он дух-вторженец.

«Странно, что он мне об этом напоминает. Все же мне не кажется, что магистр Кассий злой. Он производит впечатление очень умного и хорошего взрослого мага. К тому же он учитель и знает множество вещей, которых у нас просто нет. Было бы жалко потерять все эти знания».

— Я надеюсь, что мы сможем как-то найти способ вернуть вас домой, — преувеличенно бодрым голосом сказала Гермиона.

Шарик света вспыхнул чуть ярче, что Гермиона уже определяла для себя как веселье.

— Ох, леди Гермиона, я предполагаю, что возвращать меня особо не во что. Сомневаюсь, что мое тело, даже если пережило магический взрыв, смогло просуществовать без души хоть сколько-то времени.

— Мне жаль.

— Мне — нет, — странно ответил Кассий, — смерть вообще мало что меняет в моем мире. При особой нужде каждый маг может продолжить свое служение делу.

— Что вы имеете в виду? — удивилась Гермиона.

— Ох, простите, леди Гермиона, боюсь, что эту тему мне не стоит с вами поднимать без разрешения верховного мага Альбуса.

Шарик чуть притушил свой блеск. Гермиона почувствовала жуткое раздражение и огорчение. Чашку к губам она поднесла с раздражением.

«Не люблю, когда взрослые считают меня глупой малявкой. Нужно придумать способ, как заставить его хоть чему-то меня обучить».

— Кстати, леди Гермиона, прошу простить мою бестактность, но мне кажется, что вы давно не уделяли время своим друзьям. Думаю, они буду бесконечно рады вашему обществу.

Гермиона покраснела, внезапно вспомнив, что вообще не общалась с Гарри и Роном уже три дня.

— Уже поздно. Завтра я обязательно с ними поболтаю. А сейчас уже поздно. Спокойной ночи, магистр Кассий.

— Чистых снов, леди Гермиона.

Шарик погас, как только девочка щелкнула пластиной браслета.

* * *

Сивиллу мучали кошмары всю ее жизнь — миллионы видений причудливо свивались в череду образов, предостережений, вероятностей будущего и изменчивого прошлого. Отделить одно от другого было всегда непросто, а с годами стало еще сложнее. Порой она сама не могла понять, где грань между болезненными галлюцинациями, пророческими видениями и бредом истощенного нескончаемым бурным потоком знаний слабого человеческого мозга. Когда она была молода и ее дар еще не слишком сильно ее донимал, Сивилла пыталась жить, строить дружеские отношения и даже любовные. Брак распался довольно быстро — она не смогла справиться с тем, что видела в ауре мужа, а он не смог жить с постепенно съезжающей с катушек женой, которая частенько кричала по ночам и красочно описывала реки крови, что скоро затопят весь мир. После ее слезных просьб окончательно не разрушать ее репутацию супруг объявил причиной развода нежелание супругой принять его фамилию. На том они и расстались.

Сивилла налила себе еще хересу и грустно отсалютовала мутному зеркалу, в котором отражалась потрепанная, неухоженная городская сумасшедшая в огромных очках. Что ж, после того как ее репутация мошенницы и сумасшедшей окончательно за ней закрепилась, ей уже не было нужды следить за своим внешним видом с тщанием молодой леди.

Сивилла и рада была быть простой мошенницей, если бы не истинность и неукротимая сила ее дара, что накопился за прошлые поколения и в полной мере упал на ее хрупкие плечи. Не ее вина, что сама волшебница не могла отделить видения этого мира от… других миров. От других существ, чьи формы и сути были далеко за гранями ее понимания. Она не виновата в том, что могла видеть сотни вариантов одного и того же события, словно отраженнонр в бесконечном ледяном лабиринте из вероятностей. Как слабый ум мог понять, какое событие вероятнее, чем другое, когда разница между ними была порой вовсе не видна?

Сивилла наполнила рот хересом, но глотать не спешила, перекатывая на языке алкоголь и чувствуя, как постепенно немеет язык. Она устало смотрела в потолок и думала о том, что как же ей повезло когда-то. Да, она вспоминала свой прием на работу в Хогвартс. О да, она прекрасно помнила и вежливое безразличие на лице Дамблдора, и запах дешевой выпивки, что потребляли маги за соседним столиком. Помнила и мириады образов, что вились над архимагом — по бороде, тогда еще куда более короткой, текла зеленая слизь, слева от него стояла молодая девушка с рукой, по локоть погруженной в его грудь. За спиной стояла тень мужчины с истекающими тьмой глазами, а правую руку по плечо обвивали маленькие змеи, что непрестанно кусали и кусали его. Еще она слышала странные хриплые смешки и перестук костей. От резкого, буквально забивавшего все вокруг запаха аниса ее тошнило. На правом плеча мага сидел обгоревший феникс, что никак не мог догореть до конца и возродиться из пепла. А еще сквозь его кожу все время проступали кости черепа с потусторонним жутким ледяным светом из пустых глазниц. Ей было страшно. Но ей просто некуда было уже пойти и не на что жить. Место учителя Прорицаний в Хогвартсе было ее последней надеждой. Отказ Дамблдора она видела еще до того, как он сказал «Добрый день, Сивилла». Но она видела и узкую тропинку еще одной вероятности — ей нужно было заставить себя выдать «нормальное» пророчество. И она смогла. Выдавила из себя с бредом и галлюцинациями, с провалом в памяти самое вероятное развитие событий в том вопросе, что был важен лично Дамблдору.

«Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда... рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца... и Тёмный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы... И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой... тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Тёмного Лорда, родится на исходе седьмого месяца...»

Она прекрасно помнила каждую буковку, каждый смысл, но, видит Мерлин, нет такой силы, что заставит ее признаться в том, что Сивилла была настолько сильна, чтобы помнить все. Уж что она и извлекла из своего мучительного дара, так это то, что ей точно не стоит пытаться вставать на пути реальности, которая неукротимым локомотивом, сметая все на своем пути, неслась сквозь миры и пространства.

А теперь вот Хогвартс. Ох, сколько она всего повидала над головами своих юных учеников. Сколько ужасов и несчастий их судеб. И сколько смертей. Проще всего ничего не говорить или нести околесицу. Так будет лучше для всех.

Она потянулась за бутылкой, желая выпить еще и постараться забыть, что она видела над головой Гермионы Грейнджер. Жаль, что она слишком хорошо знала, что помнит все.

* * *

Адалаис’тэль осторожно выглянул из окна какой-то полуразрушенной халупы и осмотрелся. Он и трое его подчиненных потратили на удивление много времени на то, чтобы добраться из Цитадели Ледной Короны в разрушенное поселение, что раскинулось под парящей в небе твердыни. Драконий погост уже давно не контролировался, как прежде, силами Плети, превратившись в спорные земли. Плеть, Альянс и Орда с упоением резали друг другу глотки, пытаясь захватить и удержать эти дикие места. Если бы живые объединились как должно, то мракопадший почти не сомневался, что шансов на победу у Культа Проклятых с Плетью наперевес точно не было бы. В свое время объединенные силы живых смогли найти управу даже на Архимонда, а он уж точно был куда страшнее, могущественнее и властительные любого смертного или бывшего когда-то таковым.

И пожелай смертные всерьез взяться за Короля-Лича, то уже смели бы его с ледяного трона, развеяв над шпилями прекрасной Цитадели его прах. Эльф почувствовал боль, что до тошноты стянула голову, выдавливая из носа густую черную кровь.

«Я верен Господину от последнего своего вздоха и до распада моей души», — тут же скороговоркой забормотал мракопадший, зажимая нос и привычным усилием сбрасывая свои мысли в накатанную колею молитвы-служения с соответствующим эмоциональным откликом. Где-то глубоко внутри себя и, как он надеялся, незаметно Адалаис’тэль подумал, что скорее нырнет в чан с ядом Ануб’Арака, чем отдаст свою душу в истинное служение. Впрочем, в этот раз Король-Лич удовлетворился тем, что увидел в голове своего раба, и мучительная боль в голове рассеялась.

— Фариэлл.

— Да? — тени слегка уплотнились, показывая на глаза лишь смутный остроухий силуэт в бесформенной одежде.

— Отчет.

— Туанер добывает нетопырей. Калекс режет патруль в распадке, но должен закончить к полуночи. Мертвая свита упакована и готова.

— Отправь нашим сообщение — выход после второй луны.

Тень молча исчезла, оставив главу диверсионного отряда наблюдать за будто бы вымершим поселением. Хоть на первый взгляд и казалось, что кроме заметенных снегом обгорелых остовов да многочисленных следов кострищ от стоявшего тут неделю назад лагеря ничего не осталось, однако опытный взгляд лазутчика безошибочно замечал то блеснувшую на свету тревожную нить, что вела к ловушке или сигнальному заклинанию, то лежбище спящего вурдалака, которое осталось незамеченным кем-то из святош, то легкое течение арканы от чьего-то колдовства.

Было тихо, да. Но чуткое ухо мертвого эльфа различало и чье-то тихое дыхание, и едва слышный скрип кожаной одежды и бульканье крови в перерезанной подчиненным глотке. О да, их точно ждали, но не знали когда. Четверка вампиров уже не первую ночь прятались в руинах, по-тихому стравливая несколько сборных отрядов следопытов, которые их явно ждали. Прибыв на место, Адалаис’тэль первым делом устроил всем лежбище, на совесть навесив на него скрывающие чары, а потом они отправились на разведку. Увы, но их ждали — все подступы к Наксрамасу охранялись.

«Если бы охрана Цитадели вытащила свои головы из задницы и отловили лазутчика, то мне бы не пришлось торчать тут вторую неделю, изнывая от гноящихся язв, вместо того чтобы заниматься любимым делом», — зло подумал мракопадший и тихо отошел от окна.

«Хорошо, что хоть охранять Наксорамас поставили сборный отряд — чудо, что они без нашей помощи еще друг друга не перерезали».

Альянс и Орда всегда воевали, и даже угроза полного уничтожения не сильно сгладила эту войну — стычки, большие и малые, случались постоянно, а непрочный союз держался только благодаря удивительной изворотливости и дипломатической гибкости отдельных выдающихся личностей. Впрочем, эльф каким-то нутряным чутьем осязал, что скоро мертвому походу придет конец. Живые всегда побеждают. По крайней мере, в Азероте. Он поспешно спрятал крамольные мысли на задворки сознания.

«Я верен Господину от последнего своего вздоха и до распада моей души», — мысли заскользили по кругу, повторяясь монотонным речитативом до тех пор, пока не утратили всякий смысл.

Время шло медленно, однако мракопадший стоял неподвижно, зная ценность последних спокойных минут. Неделя подготовки завершена, и именно сегодня они попытаются проникнуть в покои погибшего Кел’Тузада, чтобы выяснить его судьбу. Король-Лич желал вернуть своего слугу на свою службу, ведь слишком многое было завязано на знания и умения талантливого некроманта.

Опять сгустились тени, в этот раз все три.

— Господин, патруль уничтожен, следующий пройдет через полчаса.

— Господин, нетопыри подготовлены.

— Господин, чары готовы.

Адалаис’тэль кивнул и впервые за несколько часов пошевелился, бесшумным шагом двигаясь на улицу. Выбравшись из развалин на площадку, заваленную мусором и обломками, которая когда-то была двором, он обнаружил трех гигантских нетопырий, чьи головы были пробиты клиньями из холодного железа. На сваляной шерсти запеклась кровь и грязь, мутные глаза слепо смотрели перед собой. Еще недавно живые и полные сил животные сейчас были слабыми и мертвыми, готовыми развалиться гниющей кучей плоти от малейшего толчка. Впрочем, единственной их задачей было поднять вампиров к Наксрамасу.

Мгновение, и четыре темные, совершенно бесшумные тени одна за другой взмыли над двором, поднимая пыль и снежную крошку, а потом, окутанные тенями, и вовсе слились с темным небом — Большая луна уже села, а Малая — не взошла.

Отряд не стал лезть под основание величественной пирамиды, где располагался главный ход, а спланировал на одну из граней. Когда-то Наксарамс принадлежал нерубам, а строили они его еще будучи живыми, так что кажущиеся безупречно гладкими стены гробницы были испещрены едва заметными, тщательно замаскированными вентиляционными шахтами. Кел’Тузад в свое время даже думал их заделать намертво, однако с учетом того, что в его твердыне было много тех, кто еще нуждался в воздухе, он оставил все как есть. Адалаис’тэль, помнится, тогда помог ему рассчитать чары для возобновления воздуха, и некромант пришел к выводу, что лучше оставить немногочисленные условные бреши в обороне Наксрамаса, чем нести такие энергетические затраты. За это вампир тоже уважал некроманта — даже обладая грандиозным по емкости магическим ядром и доступом к некролидам целого континента, Кел’Тузад никогда не разбрасывался ресурсами и распоряжался ими с бережливостью.

И сейчас эта его бережливость сыграла им на руку. Вампиры зацепились крючьями за едва заметные стыки между плитами, и Адалаис’тэль, стянув перчатку, стал ощупывать чуткими пальцами холодный камень. Каждая плита была покрыта тончайшей вязью нерубского языка — весь Наксромас был памятником и самой памятью гордого паучьего народа. Каждая поверхность, каждая плита, каждая грань была каменой страницей, хранящей тысячи лет истории нерубианских семей с достижениями и провалами Матриархов. Эльф знал, что где-то здесь есть и хроники войны с акирами, и столкновение с Безликими, и геноцид зараженных безумием Древних Богов целых ульев самих нерубов. Не обладая паучьими лапками, мало кто смог бы прочитать на ошупь все это богатство. Впрочем, эльф и не пытался припасть к истокам паучьей мудрости, нащупывая известные ему пластины скрытых пружин вентиляционных шахт.

Чары, удерживающие одного из нетопырей от разложения, иссякли, и мракопадший поморщился, ощутив ошеломляющую волну смрада, что ударила в стороны. Подтянув платок повыше, чтобы спрятать нос, он продолжил искать пружину, не обращая внимания на потоки осклизлой мерзости, что заскользили по гладкой стене. Его подчиненные тоже не взглянули на нетопыря, лишь молча попрятали носы кто куда.

Наконец шахта была найдена, и Адалаис’тэль первым протиснулся в узкий желоб. Следом за ним просочились остальные. Проталкивая тело, стиснутое многотонными каменными блоками, он ощущал, как постепенно по шахте начинает двигаться воздушный поток — открыв одну шахту, он запустил целый каскад срабатывания других. Наксрамас делал свой первый вдох, наполняясь холодным воздухом Драконьего Погоста.

— У нас есть десять минут до чумного залпа, — сказала эльф, начиная активнее перебирать локтями.

После того, как Наксрамас вдохнет поглубже свежий воздух, он прогонит через всю вентиляцию мертвящую волну чумного воздуха, щедро рассеивая заразу вокруг себя. И хоть мракопадшие были давно мертвыми, но даже им такая концентрация ядовитых газов и магической инфекции могла грозить смертью.

Они успели выскользнуть в крохотную коморку, что служила резервуаром чумы, сейчас пустующей, когда Наксрамас выдохнул. Эльфы слышали, как загудела вся система склепа, воя ветром и заразой.

— Мы в военном квартале, — сказал Адалаис’тэль, оглядываясь по сторонам. — Это хорошо и плохо. Отсюда кратчайший путь до покоев Кел’Тузада, но тут мало укромных мест. Будьте внимательны.

Несмотря на то, что живые вырезали всех достойных противников крепости, древние стены были настолько пропитаны некротической энергией, остатками экспериментов, зельями и токсинами, что постепенно этажи начали заполняться всякой мелкой некроживностью, самопроизвольно восстановившимися некроконструктами и прочей гадостью. Это здорово усложняло жизнь тем, кто захватил Наксрамас — убитый хозяин все еще незримо присутствовал тут, отравляя жизнь всем. Более того, никто не мог долго находиться в многократно проклятых стенах, где нашли мучительную смерть сотни тысяч разумных. Даже мракопадшие морщились и ежились от давящей ауры крепости, что, казалось, смотрела на них. Раньше, когда Наксрамас контролировался своим ледяным сердцем, ничего подобного не было.

«Все же не зря древние крепости, даже пустые, опасны для всех».

Несколько раз мракопадшие вынуждены были вступить в бой, вырезая спонтанной поднявшуюся дикую нежить, что не имела разума и представляла собой простые некроконструкты. Впрочем, их простота не отменяла опасности для неосторожного воина.

«Мы на месте. Соблюдать тишину, — на жестовом языке сказал Адалаис’тэль, — рассредоточиться».

Двери в покои лича были выломаны, и он отчетливо видел печальное состояние приемного зала некроманта. На пороге стояла троица людей, судя по доспехам, паладинов.

«Пора бы и мне размяться», — подумал мракопадший и осторожно извлек клинки.

Он позволил стали едва слышно звякнуть, чтобы люди напряглись и потянулись к своему оружию — он обожал, когда в крови был страх и адреналин. Воин облизнулся и стянул маску с лица, обнажая клыки.

* * *

Затащив обескровленные трупы внутрь, мракопадшие как могли подняли и укрепили двери покоев лича. Глава отряда извлек из подсумка шкатулку с расширенным пространством и, поставив ее на пол, откинул крышку. Из-под крышки повалил синий дым, взметнулись цепи с пластинами, усыпанными рунами. Один за другим из шкатулки выплывали личи. Из-за своих полуматериальных тел они были слишком ограничены в свободе передвижения и нуждались в посторонней помощи, чтобы перемещаться на большие расстояния. Ни одно животное не могло везти лича, сам он плыл довольно медленно, материальные якоря с цепями господства вынуждали его пользоваться дверями и обходить препятствия. Зато они умели складывать свои якоря в компактные, пусть и безбожно фонящие магией конструкции. Эту троицу в шкатулку упаковала лично Леди Смертный Шепот, которая позаботилась о том, чтобы максимально экранировать вместилище ее слуг от их силы.

— За работу. У нас мало времени.

Адалаис’тэль аккуратно протер клинки, вытащил из-под воротника телепортационную руну и первый направился в святая святых этого места — кабинет лича. Мертвая свита с тихим шелестом двинулась за ним, а его подчиненные остались охранять двери. Гости обязательно прибудут, вопрос только когда.

Кабинет, как и зал, был многократно обыскан, ограблен и разгромлен. Тайный ход в хранилище филактерии был открыт. Пробравшись в комнатушку, личи тут же разложили многомерный рунический ритуал, а сам мракопадший встал на входе, чутко прислушиваясь к залу.

Минуты тянулись долго, личи работали, вампиры сторожили. Раздался грохот и крики, потянуло дымом и магией Света.

«Быстро они».

— Задержи их. Мы почти закончили, — тихо прошелестел один из личей, не прерывая своей работы.

Адалаис’тэль кивнул, натянул на лицо маску и быстро вышел в общий зал, где уже завязалась драка. И он вступил в бой. Он позволил кровавому неистовству накрыть его с головой, превращаясь в одержимого жаждой чудовище. Он крутился волчком, распарывая врагов своей превращенной в оружие косой, резал глотки и животы, подрезал жилы и разрывал клыками глотки. Получал раны, терял кровь и куски тела, но продолжал сражаться, не зная усталости и не желая сдаваться. Резня, которую устроило четверо мракопадших, была хороша и красива — даже разбитый потолок из голубого льда украсился кровью. Вампиры не подпускали живых к кабинету, давая личам время закончить ритуал.

Фариэлл бросился перед своим командиром и с истошным визгом покатился по полу, разъедаемый за живо напитанной Светом водой. Затих он довольно быстро, оставив только несколько прядей волос да железо.

«Счастливчик».

Туанеру отсекли голову ударом сзади, когда он сцепился в клинче с закованным в глухую броню воином. Сам Адалаис’тэль потерял левую кисть, кусок бедра и ухо, хорошо, что хоть не с фамильной серьгой. Калекс прижался к нему спина к спине и помогал отбиваться. Внезапно живые остановились, зажав их спиной к проходу и ощетинившись копьями. За их спинами медленно разгоралось золотое свечение Светлой магии.

— Хе, Калекс, кажется, нас сейчас благословят до смерти.

— Для меня было честью служить под вашим началом, воин Адалаис’тэль из Благородного Дома Сиэль.

— Дом Сиэль давно уничтожен. Пора и мне вслед за ним.

Свет накрыл вампиров, и Адалаис’тэль закричал.