Мамочка (джен)

А утром к моему совенку подлетел взъерошенный блондинка. От вчерашних слез не осталось и следа, а вот злости с утра пораньше было предостаточно.

— Поттер, отдай письмо!

Я со всей этой галиматьей совсем забыла послание вернуть. А Гарри вообще не в курсе — глазами хлопает от удивления, а не потому, что что-то о себе возомнил. Да, мой мальчик в чужую переписку нос совать не станет. В отличие от меня.

Каюсь. Грешна. Прочитала. Уж очень любопытно стало, что нашей блондинке из дому пишут. Лучше бы не лезла. Потому как то не было письмо матери — создавалось впечатление, что королева снизошла к назойливому просителю. Не знаю, может, у магов такое обращение в порядке вещей, но меня покоробило. Невольно задумалась: не потому ли этот мальчишка такой засранец, что это его единственный способ привлечь внимание?

— Ты о чем, Малфой?

— Не притворяйся еще большим идиотом, чем ты есть, Поттер! Отдай письмо.

Так. Мне утренние межфакультетские ссоры ни к чему, так что протягиваю лапу — пусть забирает. Благодарности, конечно, не дождусь, но хоть Гарри нервы никто трепать не будет.

— Твоя сова что, не отдавала тебе письмо?

— А зачем мне твои вещи? — малыш попытался пройти мимо слизеринца. — Получил, что хотел, ну и иди с миром.

Малфой растерянно посторонился, комкая в руках пергамент. И когда уже мой мальчик завернул за угол, пробормотал:

— Странный ты человек, Поттер.

Ну, уж извини, какой есть. Хотя в этом замке странных много. Совенок на их фоне просто образец нормальности.

А сведения о директоре, которые собрали ребята, оказались интересными. Или странными — это с какой стороны посмотреть. Сьюзан выпытала у тети, что отца Дамблдора посадили в Азкабан за убийство маглов. Нет, сын за отца, конечно, не отвечает, но прежде чем к преподавательской работе нашего великого и светлого допускать, его психику хотя бы проверили? А то мало ли какая у него наследственность. Вон директорский младший брат — это уже по сведениям бабушки Невилла — что-то там с козами мудрил, за что и загремел под суд. Но такие, прямо скажем, нехорошо попахивающие факты меркли на фоне главного подвига Альбуса Дамблдора — победы над Гриндевальдом. Победителей не судят. И косточки им перемывают исключительно за закрытыми дверьми.

Гермиона загорелась желанием пообщаться с Батильдой Бегшот. И даже не потому, что та жила в Годриковой лощине и, соответственно, была знакома с семьей Дамблдора. Совсем нет. Просто девочка узнала, что автор учебника по истории магии до сих пор жив. А уж как из этого автора вытрясти ответы на свои вопросы, лучше Гермионы не знал никто. Если вспомнить, насколько занудными были лекции профессора-призрака, я ее прекрасно понимала. Ну и плюс к этому — приятный бонус. Даже два бонуса, ведь родители Гарри тоже жили в Годриковой лощине.

Ух, как у совенка глаза заблестели! Похоже, переписки с Андромедой Тонкс ему уже недостаточно. Теперь появился новый человек, из которого можно тянуть сведения. Так что мне в скором времени опять нести письмо. Ну и отнесу! Не переломлюсь ведь. Заодно и посмотрю на эту даму. Ведь, насколько я поняла, лет ей порядочно даже по магическим меркам. Может, старушка уже в полный маразм впала — тогда я к ней малыша и на пушечный выстрел не подпущу. Хватит с него всяких подозрительных личностей.

Хотя, с другой стороны, если старушка вменяема, может, ее заинтересует та работа по истории магии, которую детишки пишут. Возможно, это по-детски наивно, но что-то в библиотеке ребятам не попадался сравнительный анализ магической и магловской истории.

Идею проекта подал Невилл. Воспитанный чистокровной бабушкой в среде таких же чистокровных родственников, мальчик до самой школы не имел ни малейшего понятия о жизни без магии. Он искренне удивлялся простым и привычным для Гарри и Гермионы вещам. Потом столкнулся с совершенно незнакомой литературой. Вот тогда и разгорелся неподдельный интерес к новому и неизвестному миру. Сьюзан тоже заинтересовалась: она, конечно, знала немного больше, но именно что немного. Так и понеслось. Гермиона даже комплексовать перестала — оказалось, что она может не только учиться, с терпеливостью муравья узнавая новые сведения о жизни магов, но и способна кого-то научить.

А Рон в эту компашку, поставившую перед собой цель узнать все и обо всем, никак не вписывался. Хотя и прогонять его, несмотря на предвзятые суждения, никто не спешил. Высказывали, конечно, свое «фе» после очередного феерического высказывания рыжего мальчишки, но постепенно, с грацией тяжеловоза, он становился своим. А вот что сам Рон находил в совершенно чуждом для себя обществе, я так и не поняла. Дин и Симус были для него ближе по духу, да и разгильдяйской беззаботности в них было побольше, но рыжик проводил с ними не так уж и много времени.

Иногда мне казалось, что Уизли хочет общаться исключительно с Гарри, а его друзей терпит, как неизбежное зло, но когда они со Сьюзан, которая тоже недурно играла в шахматы, начали постоянно играть, я в этом засомневалась. У хаффлпафки не так-то и просто было выиграть, так что это не было предвкушение неизбежной победы, да и каждый свой проигрыш Рон тщательно разбирал, пытаясь понять, когда сделал неверный ход.

— Ты бы лучше с такой старательностью уроки делал, — пожурила его однажды Гермиона.

— Не, — рыжик в тот день был в благодушном настроении, поэтому не удрал при слове «уроки». — Учиться скучно. В книгах ничего не понять, а учителя объясняют еще непонятнее. Да и не для меня эта зубрежка, все равно не стану таким умным, как Билл или Чарли.

— А зачем тебе быть похожим на Билла или Чарли?

Такого вопроса от Невилла не ожидал никто. Ребята были в курсе некоторых гневных высказываний его бабушки по поводу того, что он никогда не сможет достичь высот своего отца. Невилл из-за этого сильно переживал, начиная усиленно штудировать трансфигурацию и заклинания, но со временем возвращался к любимой гербологии. До следующего письма.

— Ну что вы на меня так смотрите? Я, может быть, лучше всех знаю, о чем говорю...

И Рон задумался. Нет, конечно, фанатиком учебы он не стал, да и писать длинные эссе у парня не получалось. А вот практика далась удивительно легко.

— Все равно не понимаю, зачем вы столько учитесь, — заявил он однажды, увидев, что ребята зубрят латынь по привезенному Гермионой учебнику. — Это вам хоть зачем?

— А нам надо все экзамены на «превосходно» сдать, — засмеялся Гарри.

— Зачем? Все равно ведь смотрят только на результаты СОВ и ЖАБА.

— Личные мотивы, — хитро прищурилась Гермиона. — А, зная латынь, легче с ЗОТИ и чарами. Да и большинство старых и интересных книг написано именно на этом языке.

— Маньяки вы!

— Еще какие! — у Гарри было на редкость хорошее настроение — уже несколько дней его не донимала боль в шраме.

Мне эти непонятные боли у мальчика уже давно не давали покоя, но школьная медсестра не находила причин тревожиться и просто давала обезболивающее. И если в начале года я еще верила, что недомогание может быть связано с переменой климата или еще какими-то такими же безобидными причинами, то после каникул начала тревожиться уже всерьез. Да еще эта странная закономерность — проблемы начинались после уроков ЗОТИ. Почти всегда. И очень редко когда Гарри начинал тереть лоб на трапезах в Большом зале.

И вот эти нехорошие подозрения вплотную подводили меня к попахивающему заике. Интересно, если я ему тюрбан сорву и пару раз когтями по черепушке проедусь, он перестанет моему мальчику гадости делать?

— Вот сейчас мы бьемся над загадкой: почему в Хогвартсе магловские приборы не работают?

— Тоже мне загадка, — фыркнул Рон. — Да каждый ребенок знает, что магия и э-лек-три-чество не совместимы.

— А почему тогда нет проблем с техникой в магловских районах возле Министерства магии или Косой аллеи? Там что, магии меньше?

— Вряд ли, — рыжик задумчиво почесал затылок. — Я об этом как-то никогда и не думал. А зачем вам электри-чество в школе?

— Ну хотя бы музыку послушать.

— Так ведь колдорадио есть.

— Рон! — тут уж в разговор вступила Гермиона. Колдорадио, вернее репертуар колдорадио, который слушали ее соседки по комнате, доводил девочку до белого каления. — Ну невозможно же все время слушать Селестину Уорбек!

— Моей маме нравятся ее песни.

— Но ведь ради разнообразия хочется послушать что-то еще.

— Есть еще группа «Ведуньи». Они довольно популярны.

— А если мне захочется послушать тяжелый рок, а сразу после этого струнный концерт? И желательно в наушниках, чтобы никому не мешать? Дело ведь не только в музыке. Без электричества почти невозможно рассказать о жизни маглов. Потому что иногда и показывать нужно.

— Да кого интересуют твои маглы? — раздался позади манерный голос блондинки. — А для желающих магловедение есть.

— Не суди других по себе, Малфой, — ринулась в бой Гермиона. — Читала я учебники по магловедению. Интересно. Но к реальной жизни не имеет никакого отношения.

А вот ссориться не надо. Библиотека не подходящее для выяснения отношений место. У мадам Пинс строго: на всех книгах сигнальное заклинание стоит, чтобы вынести без спросу не смогли (проверенно Гарри еще на каникулах), и при малейшем шуме библиотекарь превращается в настоящую фурию. А нам лишаться печатного слова на неопределенный срок не с руки.

Так что не начавшаяся толком ссора погасла в зародыше. Даже традиционный спарринг Уизли—Малфой решили провести в другом месте. Но тут, как черт из табакерки, появился Хагрид.

— А что это вы тут расшумелись?

А не перебарщиваете ли вы с простодушием, товарищ лесник? И книжечку за спину прячете так неловко, словно и нет в вашем костюме бездонных карманов. Что-то этот фарс мне совсем не нравится. Оно, конечно, большой стимул к задаванию очевидных вопросов конкретному человеку, но эта наводка на приключения дурно попахивает.

— А что Хагрид делал в библиотеке? — удивился Рон и начал внимательно присматриваться к книгам на стеллаже, из-за которого вышел лесник.

— В библиотеке обычно читают, Рон, — съязвила Гермиона. — Или берут книги.

— В секции, посвященной драконам?

Похоже, тролль и цербер показались кому-то слишком легкой аргументацией...